Песнь одиннадцатая

К морю и к ждавшему нас на песке кораблю собралися
Все мы и, сдвинувши черный корабль на священные воды,
Мачту на нем утвердили и к ней паруса привязали.
Взявши барана и овцу с собой, на корабль совокупно
5 Все мы взошли сокрушенные горем, лиющие слезы.
Был нам по темным волнам провожатым надежным попутный[1]
Ветер, пловцам благовеющий друг, парусов надуватель,
Послан приветноречивою,[2] светлокудрявой богиней;
Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно
10 Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу[3] и ветру.
Были весь день паруса путеводным дыханием полны.
Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.
Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там киммериян печальная область, покрытая вечно[4]
15 Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя на звездами обильное небо,
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;
Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
20 Судно, прибыв, на песок мы встащили; барана и овцу
Взяли с собой и пошли по течению вод Океана
Берегом к месту, которое мне указала Цирцея.
Дав Перимеду держать с Еврилохом зверей, обреченных
В жертву, я меч обнажил медноострый и, им ископавши
25 Яму глубокую, в локоть один шириной и длиною,[5]
Три совершил возлияния мертвым, мной призванным вместе:
Первое смесью медвяной, второе вином благовонным,
Третье водой и, мукою ячменного все пересыпав,
Дал обещанье безжизненно веющим теням усопших:
30 В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву
Им принести и в зажженный костер драгоценностей много
Бросить; Тиресия ж более прочих уважить, особо
Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши.
Дав обещанье такое и сделав воззвание к мертвым,
35 Сам я барана и овцу над ямой глубокой зарезал;
Черная кровь полилася в нее, и слетелись толпою
Души усопших, из темныя бездны Эреба поднявшись:[6]
Души невест, малоопытных юношей, опытных старцев,[7]
Дев молодых, о утрате недолгия жизни скорбящих,
40 Бранных мужей, медноострым копьем пораженных смертельно
В битве и брони, обрызганной кровью, еще не сложивших.
Все они, вылетев вместе бесчисленным роем из ямы,
Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным.
Кликнув товарищей, им повелел я с овцы и с барана,[8]
45 Острой зарезанных медью, лежавших в крови перед нами,
Кожу содрать и, огню их предавши, призвать громогласно
Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону.
Сам же я меч обнажил изощренный и с ним перед ямой
Сел, чтоб мешать приближаться безжизненным теням усопших
50 К крови, пока мне ответа не даст вопрошенный Тиресий.
Прежде других предо мною явилась душа Ельпенора;[9]
Бедный, еще не зарытый, лежал на земле путеносной.
Не был он нами оплакан; ему не свершив погребенья,
В доме Цирцеи его мы оставили: в путь мы спешили.
55 Слезы я пролил, увидя его; состраданье мне душу проникло.
Голос возвысив, я мертвому бросил крылатое слово:
"Скоро же, друг Ельпенор, очутился ты в царстве Аида!
Пеший проворнее был ты, чем мы в корабле быстроходном".
Так я сказал; простонавши печально, мне так отвечал он:
60 "О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей многославный,
Демоном злым погублен я и силой вина несказанной;
Крепко на кровле заснув, я забыл, что назад надлежало
Прежде пойти, чтоб по лестнице с кровли высокой спуститься;[10]
Бросясь вперед, я упал и, затылком ударившись оземь,
65 Кость изломал позвоночную; в область Аида мгновенно
Дух отлетел мой. Тебя же любовью к отсутственным милым,
Верной женою, отцом, воспитавшим тебя, и цветущим
Сыном, тобой во младенческих летах оставленным дома,
Ныне молю (мне известно, что, область Аида покинув,
70 Ты в корабле возвратишься на остров Цирцеи) - о! вспомни,
Вспомни тогда обо мне, Одиссей благородный, чтоб не был
Там не оплаканный я и безгробный оставлен, чтоб гнева
Мстящих богов на себя не навлек ты моею бедою.
Бросивши труп мой со всеми моими доспехами в пламень,
75 Холм гробовой надо мною насыпьте близ моря седого;
В памятный знак же о гибели мужа для поздних потомков
В землю на холме моем то весло водрузите, которым
Некогда в жизни, ваш верный товарищ, я волны тревожил".
Так говорил Ельпенор, и, ему отвечая, сказал я:
80 "Все, злополучный, как требуешь, мною исполнено будет".
Так мы, печально беседуя, друг подле друга сидели,
Я, отгоняющий тени[11] от крови мечом обнаженным,
Он, говорящий со мною, товарища прежнего призрак.
Вдруг подошло, я увидел, ко мне привиденье умершей
85 Матери милой моей Антиклеи, рожденной великим
Автоликоном, - ее меж живыми оставил я дома,
В Трою отплыв. Я заплакал, печаль мне проникнула душу;
Но и ее, сколь ни тяжко то было душе, не пустил я
К крови: мне не дал ответа еще прорицатель Тиресий.
90 Скоро предстал предо мной и Тиресия фивского образ;
Был он с жезлом золотым, и меня он узнал и сказал мне:
"Что, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,[12]
Что, злополучный, тебя побудило, покинув пределы
Светлого дня, подойти к безотрадной обители мертвых?
95 Но отслонися от ямы и к крови мечом не препятствуй
Мне подойти, чтоб, напившися, мог я по правде пророчить".[13]
Так он сказал; отслоняся от ямы, я меч среброгвоздный
Вдвинул в ножны; а Тиресий, напившися черныя крови,
Слово ко мне обратил и сказал мне, по правде пророча:
100 "Царь Одиссей, возвращения сладкого в дом свой ты жаждешь.[14]
Бог раздраженный его затруднит несказанно, понеже
Гонит тебя колебатель земли Посидон; ты жестоко[15]
Душу разгневал его ослеплением милого сына.
Но, и ему вопреки, и беды повстречав, ты достигнуть
105 Можешь отечества, если себя обуздаешь и буйных
Спутников; с ними ты к острову знойной[16] Тринакрии, бездну
Темно-лазурного моря измерив, корабль приведешь свой;
Тучных быков[17] и волнистых баранов пасет там издавна
Гелиос светлый, который все видит, все слышит, все знает.[18]
110 Будешь в Итаке, хотя и великие бедствия встретишь,[19]
Если воздержишься руку поднять на стада Гелиоса;
Если же руку подымешь на них, то пророчу погибель
Всем вам: тебе, кораблю и сопутникам; сам ты избегнешь[20]
Смерти, но бедственно в дом возвратишься, товарищей в море[21]
115 Всех потеряв, на чужом корабле, и не радость там встретишь:
Буйных людей там найдешь ты, твое достоянье губящих,
Мучащих дерзким своим сватовством Пенелопу, дарами
Брачными ей докучая; ты им отомстишь. Но когда ты,
Праведно мстя, женихов, захвативших насильственно дом твой,
120 В нем умертвишь иль обманом, иль явною силой - покинув
Царский свой дом и весло корабельное взявши, отправься
Странствовать снова и странствуй, покуда людей не увидишь,[22]
Моря не знающих, пищи своей никогда не солящих,[23]
Также не зревших еще ни в волнах кораблей быстроходных,
125 Пурпурногрудых,[24] ни весел, носящих, как мощные крылья,
Их по морям, - от меня же узнай несомнительный признак:
Если дорогой ты путника встретишь и путник тот спросит:
"Что за лопату несешь на блестящем плече, иноземец?" -
В землю весло водрузи - ты окончил свое роковое,[25]
130 Долгое странствие. Мощному там Посидону принесши
В жертву барана, быка и свиней оплодителя вепря,[26]
В дом возвратись и великую дома сверши экатомбу
Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам,
Всем по порядку. И смерть не застигнет тебя на туманном
135 Море; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончину[27]
Встретишь, украшенный старостью светлой, своим и народным
Счастьем богатый. И сбудется все, предреченное мною".
Так говорил мне Тиресий; ему отвечая, сказал я:
"Старец, пускай совершится, что мне предназначили[28] боги.
140 Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
Матери милой я вижу отшедшую душу; близ крови
Тихо сидит неподвижная тень и как будто не смеет
Сыну в лицо поглядеть и завесть разговор с ним. Скажи мне,
Старец, как сделать, чтоб мертвая сына живого узнала?"
145 Так я его вопросил, и, ответствуя, так мне сказал он:
"Легкое средство на это в немногих словах я открою:
Та из безжизненных теней, которой приблизиться к крови
Дашь ты, разумно с тобою начнет говорить; но безмолвно
Та от тебя удалится, которой ты к крови не пустишь",
150 С сими словами обратно отшедши в обитель Аида,
Скрылась душа прорицателя, мне мой сказавшая жребий.
Я ж неподвижно остался на месте; но ждал я недолго;
К крови приблизилась мать, напилася и сына узнала.
С тяжким вздохом она мне крылатое бросила слово:
155 "Как же, мой сын, ты живой мог проникнуть в туманную область
Аида? Здесь все ужасает живущего; шумно бегут здесь
Страшные реки, потоки великие; здесь Океана
Воды глубокие льются; никто переплыть их не может
Сам; то одним кораблям крепкозданным возможно. Скажи же,
160 Прямо ль от Трои с своим кораблем и с своими людьми ты,
По морю долго скитавшися, прибыл сюда? Неужели
Все не видал ни Итаки, ни дома отцов, ни супруги?"
Так говорила она, и, ответствуя, так ей сказал я:
"Милая мать, приведен я к Аиду нуждой всемогущей;
165 Душу Тиресия фивского мне вопросить надлежало.
В землю ахеян еще я не мог возвратиться; отчизны
Нашей еще не видал, бесприютно скитаюсь повсюду
С самых тех пор, как с великим царем Агамемноном поплыл
В град Илион, изобильный конями, на гибель троянам.
170 Ты ж мне скажи[29] откровенно, какою из Парк непреклонных
В руки навек усыпляющей смерти была предана ты?
Медленно ль тяжким недугом? Иль вдруг Артемида богиня
Тихой стрелою своею тебя без болезни убила?
Также скажи об отце и о сыне, покинутых мною:
175 Царский мой сан сохранился ли им? Иль другой уж на место[30]
Избран мое и меня уж в народе считают погибшим?
Также скажи мне, что делает дома жена Пенелопа?
С сыном ли вместе живет, неизменная в верности мужу?
Иль уж с каким из ахейских владык сочеталася браком?"
180 Так я ее вопросил; Антиклея мне так отвечала:
"Верность тебе сохраняя, в жилище твоем Пенелопа[31]
Ждет твоего возвращенья с тоскою великой и тратит[32]
Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали;
Царский твой сан никому от народа не отдан;[33] бесспорно,
185 Дома своим Телемак достояньем владеет,[34] пирами
Всех угощает, как то облеченному саном высоким
Следует; все и его угощают. Лаэрт же не ходит
Более в город; он в поле далеко живет, не имея
Там ни одра, ни богатых покровов, ни мягких подушек;
190 Дома в дождливое зимнее время он вместе с рабами
Спит на полу у огня, покровенный одеждой убогой;
В летнюю ж знойную пору иль поздней порою осенней[35]
Всюду находит себе на земле он в саду виноградном
Ложе из листьев опалых, насыпанных мягкою грудой.
195 Там он лежит, и вздыхает, и сердцем крушится, и плачет,
Все о тебе помышляя; и старость его безотрадна.
Кончилось так и со мной; и моя совершилась судьбина.
Но не сестра Аполлонова с луком тугим Артемида
Тихой стрелою своею меня без болезни убила,
200 Также не медленный, мной овладевший недуг, растерзавши
Тело мое, из него изнуренную душу исторгнул:
Нет; но тоска о тебе, Одиссей, о твоем миролюбном
Нраве и разуме светлом до срока мою погубила
Сладостно-милую жизнь". И умолкла она. Увлеченный
205 Сердцем, обнять захотел я отшедшую матери душу;
Три раза руки свои к ней, любовью стремимый, простер я,[36]
Три раза между руками моими она проскользнула
Тенью иль сонной мечтой, из меня вырывая стенанье.
Ей наконец, сокрушенный, я бросил крылатое слово:
210 "Милая мать, для чего, из объятий моих убегая,
Мне запрещаешь в жилище Аида прижаться к родному
Сердцу и скорбною сладостью плача с тобой поделиться?
Иль Персефона могучая вместо тебя мне прислала
Призрак пустой, чтоб мое усугубить великое горе?"
215 Так говорил я; мне мать благородная[37] так отвечала:
"Милый мой сын, злополучнейший между людьми, Персефона,
Дочь громовержца, тебя приводить в заблужденье не мыслит.
Но такова уж судьбина всех мертвых, расставшихся с жизнью.
Крепкие жилы уже не связуют ни мышц, ни костей их;
220 Вдруг истребляет пронзительной силой огонь погребальный
Все, лишь горячая жизнь охладелые кости покинет:
Вовсе тогда, улетевши, как сон, их душа исчезает.
Ты же на радостный свет поспеши возвратиться; но помни,
Что я сказала, чтоб все повторить при свиданье супруге".
225 Так, собеседуя, мы говорили. Тогда мне явились[38]
Призраки жен - их прислала сама Персефона; то были
В прежнее время супруги и дочери славных героев;
Черную кровь обступили они, подбежав к ней толпою;
Я же обдумывал, как бы мне их вопросить почередно
230 Каждую; вот что удобнейшим мне наконец показалось:
Меч длинноострый немедля схватил и, его обнаживши,
К крови приблизиться им не дозволил я всею толпою;
Друг за другом они по одной подходили и имя
Мне называли свое; и расспрашивать каждую мог я.
235 Прежде других подошла благороднорожденная Тиро,
Дочь Салмонеева, славная в мире супруга Крефея,
Сына Эолова; все о себе мне она рассказала:
Сердце свое Энипеем, рекою божественно светлой,
Между реками земными прекраснейшей, Тиро пленила;
240 Часто она посещала прекрасный поток Энипея;
В образ облекся его Посидон земледержец, чтоб с нею
В устье волнистокипучем реки сочетаться любовью;
Воды пурпурные встали горой и, слиявшись прозрачным
Сводом над ними, сокрыли от взоров и бога и деву.
245 Девственный пояс ее развязал он, ей очи смеживши[39]
Сном; и когда, распаленный, свое утолил вожделенье,
За руку взял, и по имени назвал ее, и сказал ей:
"Радуйся, богом любимая! Прежде чем полный свершится
Год, у тебя два прекрасные сына родятся (бесплоден
250 С богом союз не бывает), и их воспитай ты с любовью.
Но, возвратяся к домашним, мое называть им страшися
Имя; тебе же откроюсь: я бог Посидон земледержец".
Так он сказав, погрузился в морское глубокое лоно.
В срок от нее близнецы Пелиас и Нелей родилися;
255 Слуги могучие Зевса эгидоносителя были
Оба они; обладая стадами баранов, в Иолкосе
Тучнополянистом жил Пелиас; а Нелей жил в песчаном Пилосе.
Но от Крефея еще родились у прекрасной Тиро
Эсон, и Ферет, и могучий ездок Амифаон.
260 После нее мне предстала Асопова дочь Антиопа.[40]
Гордо хвалилась она, что объятия Дий отворил ей:
Были плодом их любви Амфион и Зефос; положили
Первое Фив семивратных они основанье[41] и много
Башен воздвигли кругом, поелику в широкоравнинных
265 Фивах они, и могучие, жить не могли б без ограды.
Амфитрионову после узрел я супругу Алкмену;[42]
Сына Геракла, столь славного силой и мужеством львиным,
Зевсу она родила, целомудренно[43] с ним сочетавшись.
После явилась Мегара;[44] Креон, необузданно смелый,
270 Был ей отцом; а супругом Геракл, в испытаниях твердый.
Вслед за Мегарой предстала Эдипова мать Эпикаста;[45]
Страшно-преступное дело в незнанье она совершила,
С сыном родным, умертвившим отца, сочетавшися браком.
Скоро союз святотатный открыли бессмертные людям.
275 Гибельно царствовать в Кадмовом доме, в возлюбленных Фивах
Был осужден от Зевеса Эдип, безотрадный страдалец,
Но Эпикаста Аидовы двери сама отворила:[46]
Петлю она роковую к бревну потолка прикрепивши,
Ею плачевную жизнь прервала; одинок он остался
280 Жертвой терзаний от скликанных матерью страшных Эриний.
После явилась Хлорида; ее красотою пленяся,
Некогда с ней сочетался Нелей, дорогими дарами
Деву прельстивший;[47] был царь Амфион Иасид, Орхомена
Града минийского славный властитель, отец ей; царица
285 Пилоса, бодрых она сыновей даровала Нелею:
Нестора, Хромия, жадного почестей Периклимена;
После Хлорида и дочь родила, многославную Перу,
Дивной красы; женихи отовсюду сошлись, но тому лишь
Дочь непреклонный Нелей назначал, кто быков круторогих[48]
290 С поля Филакии сгонит, отняв у царя Ификлеса
Силой все стадо его. Беспорочный взялся прорицатель
Смелое дело свершить; но ему положили преграду
Злая судьба, и темничные узы, и пастыри стада.
Но когда миновалися месяцы, дни пробежали и годы,[49]
295 Круг совершился и Оры весну привели, - Ификлесу
Тайны богов он открыл; Ификлесова сила святая
Узы его прервала, и исполнилась воля Зевеса.
Славная Леда, супруга Тиндара, потом мне явилась;
Ей родилися от брака с Тиндаром могучим два сына:
300 Коней смиритель Кастор и боец Полидевк многосильный.[50]
Оба землею они жизнедарною взяты живые;
Оба и в мраке подземном честимы Зевесом; вседневно
Братом сменяется брат; и вседневно, когда умирает
Тот, воскресает другой; и к бессмертным причислены оба.
305 Ифимедею, жену Алоея, потом я увидел;
С ней сочетался, - хвалилась она, - Посидон земледержец;
Были плодом их союза два сына (но краток был век их):
Отос божественный с славным везде на земле Эфиальтом.
Щедрая, станом всех выше людей их земля возрастила;
310 Всех красотой затмевали они, одному Ориону
В ней уступая; и оба, едва девяти лет достигнув,
В девять локтей толщиной, вышиною же в тридевять были.
Дерзкие стали бессмертным богам угрожать, что Олимп их
Шумной войной потрясут и губительным боем взволнуют;
315 Оссу на древний Олимп[51] взгромоздить, Пелион многолесный
Взбросить на Оссу они покушались, чтоб приступом небо
Взять, и угрозу б они совершили, когда бы достигли
Мужеской силы; но сын громовержца, Латоной рожденный,
Прежде, чем младости пух отенил их ланиты и первый
320 Волос пробился на их подбородке, сразил их обоих.
Федру я видел, Прокриду; явилась потом Ариадна,[52]
Дочь кознодея Миноса:[53] из Крита бежать с ним в Афины
Деву прекрасную бодрый Тесей убедил; но не мог он
С ней насладиться любовью; убила ее Артемида
325 Тихой стрелой, наущенная Вакхом, на острове Дие.
Видел я Меру,[54] Климену, злодейку жену Эрифилу,[55]
Гнусно предавшую мужа, прельстясь золотым ожерельем...
Всех их, однако, я счесть не могу; мне не вспомнить, какие
Там мне явилися жены и дочери древних героев;
330 Целой бы ночи не стало на то; уж пора мне предаться
Сну, удаляся ль на быстрый корабль ваш к товарищам бодрым,
Здесь ли оставшись; а вы мой отъезд учредите с богами".
Так говорил Одиссей, - все другие сидели безмолвно[56]
В светлой палате, и было у всех очаровано сердце.
335 Тут белорукая слово к гостям обратила Арета:
"Что, феакияне, скажете? Станом, и видом, и силой
Разума всех изумляет нас гость чужеземный. Хотя он
Собственно мой гость,[57] но будет ему угощенье от всех нас;
В путь же его отсылать не спешите; нескупо дарами
340 Должно его, претерпевшего столько утрат, наделить нам:
Много у всех вас, по воле бессмертных, скопилось богатства".
Тут поднялся Эхеной, благородного племени старец,[58]
Ранее всех современных ему феакиян рожденный.
"С нашим желаньем, друзья, - он сказал, - и намереньем нашим
345 Слово разумной царицы согласно; ему покориться
Должно, а царь Алкиной пусть на деле то слово исполнит".
Кончил. Ответствовал так Алкиной благородному старцу:
"Будет, что сказано, мною на деле исполнено так же
Верно, как то, что я жив и что царь я в земле феакиян
350 Веслолюбивых. Но странник, хотя и безмерно спешит он
В путь, подождет до утра, чтоб имели мы время подарки
Наши собрать; отправленье в отчизну его есть забота
Общая всем вам, моя ж наипаче: я здесь повелитель".
Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:[59]
355 "Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,
Если б и целый здесь год продержать вы меня захотели,
Мой учреждая отъезд и дары для меня собирая,
Я согласился б остаться, понеже мне выгодно будет
С полными в милую землю отцов возвратиться руками.
360 Больше почтен и с живейшею радостью принят я буду
Всеми, кто встретит меня при моем возвращенье в Итаку".
Он умолкнул; ему Алкиной отвечал дружелюбно:
"Царь Одиссей, мы, внимая тебе, не имеем обидной
Мысли, чтоб был ты хвастливый обманщик, подобный
365 Многим бродягам, которые землю обходят, повсюду
Ложь рассевая в нелепых рассказах о виденном ими.
Ты не таков; ты возвышен умом и пленителен речью.
Повесть прекрасна твоя; как разумный певец, рассказал ты
Нам об ахейских вождях и о собственных бедствиях; кончить
370 Должен, однако, ты повесть. Скажи ж, ничего не скрывая,
Видел ли там ты кого из могучих товарищей бранных,
Бывших с тобой в Илионе и черную встретивших участь?
Ночь несказанно долга; и останется времени много[60]
Всем нам для сна безмятежного. Кончи ж начатую повесть;
375 Слушать тебя я готов до явления светлой Денницы,
Если рассказывать нам о напастях своих согласишься".
Так говорил он; ответствовал так Одиссей хитроумный:
"Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,
Время на все есть; свой час для беседы, свой час для покоя
380 Если, однако, желаешь теперь же дослушать рассказ мой,
Я повинуюсь и все расскажу, что печального после
Я претерпел: как утратил последних сопутников; также
Кто из аргивян, избегши погибели в битвах троянских,
Пал от убийцы, изменой жены, при возврате в отчизну.
385 После того как рассеяться призракам жен Персефона,
Ада царица, велела и все, разлетевшись, пропали -
Тень Агамемнона, сына Атреева, тихо и грустно[61]
Вышла; и следом за нею все тени товарищей, падших
В доме Эгиста с Атридом, с ним вместе постигнутых роком.
390 Крови напившись, меня во мгновенье узнал Агамемнон.
Тяжко, глубоко вздохнул он; заплакали очи; простерши
Руки, он ими ко мне прикоснуться хотел, но напрасно:
Руки не слушались: не было в них уж ни сил, ни движенья,
Некогда члены могучего тела его оживлявших.
395 Слезы я пролил, увидя его; состраданье проникло[62]
Душу мне; мертвому другу я бросил крылатое слово:
"Сын Атреев, владыка людей, государь Агамемнон,
Паркой какою ты в руки навек усыпляющей смерти
Предан? В волнах ли тебя погубил Посидон с кораблями,
400 Бурею бездну великую всю всколебавши? На суше ль
Был умерщвлен ты рукою врага, им захваченный в поле,[63]
Где нападал на его криворогих быков[64] и баранов,
Или во граде, где жен похищал[65] и сокровища грабил?"
Так вопросил я его, и, ответствуя, так мне сказал он:
405 "О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный!
Нет, не в волнах с кораблями я был погублен Посидоном,
Бурные волны воздвигшим на бездне морской; не на суше
Был умерщвлен я рукою противника явного в битве;
Тайно Эгист приготовил мне смерть и плачевную участь;
410 С гнусной женою моей заодно, у себя на веселом
Пире убил он меня, как быка убивают при яслях;
Так я погиб, и товарищи верные вместе со мною
Были зарезаны все, как клычистые вепри, которых
В пышном дому гостелюбца, скопившего много богатства,
415 Режут на складочный пир, на роскошный обед иль на свадьбу.
Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи
В битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, -
Здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер, увидя,
Как меж кратер пировых, меж столами, покрытыми брашном,
420 Все на полу мы, дымящемся нашею кровью, лежали.
Громкие крики Приамовой дочери, юной Кассандры,[66]
Близко услышал я: нож ей во грудь[67] Клитемнестра вонзала
Подле меня; полумертвый лежа на земле, попытался[68]
Хладную руку к мечу протянуть я: она равнодушно
425 Взор отвратила и мне, отходящему в область Аида,
Тусклых очей и мертвеющих уст запереть не хотела.
Нет ничего отвратительней, нет ничего ненавистней
Дерзко-бесстыдной жены, замышляющей хитро такое
Дело, каким навсегда осрамилась она, приготовив
430 Мужу, богами ей данному,[69] гибель. В отечество думал
Я возвратиться на радость возлюбленным детям и ближним -
Злое, напротив, замысля, кровавым убийством злодейка
Стыд на себя навлекла и на все времена посрамила
Пол свой и даже всех жен, поведеньем своим беспорочных".
435 Так говорил Агамемнон; ему отвечая, сказал я:[70]
"Горе! Конечно, Зевес громовержец потомству Атрея
Быть навсегда предназначил игралищем бедственных женских
Козней; погибло немало могучих мужей от Елены;
Так и тебе издалека устроила смерть Клитемнестра".
440 Выслушав слово мое, мне ответствовал царь Агамемнон:
"Слишком доверчивым быть, Одиссей, берегися с женою;
Ей открывать простодушно всего, что ты знаешь, не должно;
Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое. Но для тебя,
Одиссей, от жены не опасна погибель;
445 Слишком разумна и слишком незлобна твоя Пенелопа,
Старца Икария дочь благонравная; в самых цветущих
Летах, едва сопряженный с ней браком, ее ты покинул,
В Трою отплыв, и грудной, лепетать не умевший, младенец
С ней был оставлен тогда; он, конечно, теперь заседает
450 В сонме мужей; и отец, возвратясь, с ним увидится; нежно
К сердцу родителя сам он, как следует сыну, прижмется...
Мне ж кознодейка жена не дала ни одним насладиться
Взглядом на милого сына; я был во мгновенье зарезан.
Выслушай, друг, мой совет и заметь про себя, что скажу я:[71]
455 Скрой возвращенье свое и войди с кораблем неприметно
В пристань Итаки: на верность жены полагаться опасно.
Сам же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
Мог ли ты что-нибудь сведать о сыне моем? Не слыхал ли,
Где он живет? В Орхомене ль? В песчаном ли Пилосе? В Спарте ль[72]
460 Светлопространной у славного дяди, царя Менелая?
Ибо не умер еще на земле мой Орест благородный".
Так вопросил Агамемнон; ему отвечая, сказал я:
"Царь Агамемнон, о сыне твоем ничего я не знаю;
Где он и жив ли, сказать не могу; пустословие вредно".
465 Так мы, о многом минувшем беседуя, друг подле друга
Грустно сидели, и слезы лилися по нашим ланитам.
Тень Ахиллеса, Пелеева сына, потом мне явилась;[73]
С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов
Бодрый Аякс, меж ахейцами мужеским видом и силой
470 После Пелеева сына великого всех превзошедший.
Тень быстроногого внука Эакова, став предо мною,
Мне, возрыдавши, крылатое бросила слово: "Зачем ты
Здесь, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный?
Что, дерзновенный, какое великое дело замыслил?
475 Как проникнул в пределы Аида, где мертвые только
Тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно веют?"
Так он спросил у меня, и, ему отвечая, сказал я:
"О Ахиллес, сын Пелеев, меж всеми данаями первый,
Здесь я затем, чтоб Тиресий слепец прорицатель открыл мне
480 Способ вернейший моей каменистой Итаки достигнуть;
В землю ахеян еще я не мог возвратиться; отчизны
Милой еще не видал; я скитаюсь и бедствую. Ты же
Между людьми и минувших времен и грядущих был счастьем
Первый: живого тебя мы как бога бессмертного чтили;
485 Здесь же, над мертвыми царствуя,[74] столь же велик ты, как в жизни
Некогда был; не ропщи же на смерть, Ахиллес богоравный".
Так говорил я, и так он ответствовал, тяжко вздыхая:
"О Одиссей, утешения в смерти мне дать не надейся;
Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,
490 Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный,
Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый.
Ты же о сыне известием душу теперь мне порадуй.
Был ли в сраженье мой сын? Впереди ли у всех он сражался?[75]
Также скажи, Одиссей, не слыхал ли о старце Пелее?
495 Все ли по-прежнему он повелитель земли мирмидонской?
Иль уж его и в Элладе и Фтии честить перестали,
Дряхлого старца, без рук и без ног,[76] изнуренного в силах?
В области дня уж защитником быть для него не могу я;
Ныне уж я не таков, как бывало, когда в отдаленной
500 Трое губил ополченья и грудью стоял за ахеян.
Если б таким хоть на миг я в жилище отцовом явился,
Ужас бы сильная эта рука навела там на многих,
Власти Пелея не чтущих и старость его оскорбивших".[77]
Так говорил Ахиллес, и, ему отвечая, сказал я:
505 "Сведать не мог ничего я о старце Пелее великом;
Но о твоем благородном, возлюбленном Неоптолеме
Все, Ахиллес, как желаешь, тебе расскажу я подробно.
Сам я его в корабле крутобоком моем от Скироса
Морем привез к меднолатным данаям в троянскую землю;
510 Там на советах вождей о судьбе Илиона всегда он
Голос свой прежде других подавал и в разумных сужденьях
Мною одним лишь и Нестором мудрым бывал побеждаем.
В поле ж троянском широком, где гибельной медью мы бились,
Он никогда близ дружин и в толпе не хотел оставаться;
515 Быстро вперед выбегал он один, упреждая храбрейших;
Много врагов от него в истребительной битве погибло;
Я ж не могу ни назвать, ни исчислить, сколь много народа
В крае троянском побил он, где грудью стоял за аргивян.
Так Еврипила, Телефова сына, губительной медью
520 Он ниспроверг, и кругом молодого вождя все кетейцы
Пали его, златолюбия женского бедственной жертвой.
После Мемнона, подобного богу, был всех он прекрасней.
В чрево коня, сотворенного чудно Эпеосом, скрыться
Был он с другими вождями назначен; а двери громады[78]
525 Мне отворять, затворять и стеречь поручили ахейцы.
Все, при вступлении в конские недра, вожди отирали
Слезы с ланит, и у каждого руки и ноги тряслися;
В нем же едином мои никогда не подметили очи
Страха; не помню, чтоб он от чего побледнел, содрогнулся
530 Или заплакал. Не раз убеждал он меня из затвора
Дать ему выйти и, стиснув одною рукою двуострый
Меч, а другою обитое медью копье, порывался
В бой на троян. А когда был разрушен Приамов великий
Град, он с богатой добычей, с дарами почетными поплыл
535 В край свой, ни издали метким копьем, ни вблизи длинноострой
Медью меча не пронзенный ни разу, как часто бывает
В жарком бою, где убийство кипит и Арей веселится".
Так говорил я: душа Ахиллесова с гордой осанкой
Шагом широким, по ровному Асфодилонскому лугу[79]
540 Тихо пошла, веселяся великою славою сына.
Души других знаменитых умерших явились; со мною
Грустно они говорили о том, что тревожило сердце
Каждому; только душа Теламонова сына Аякса
Молча стояла вдали, одинокая, все на победу[80]
545 Злобясь мою, мне отдавшую в стане аргивян доспехи
Сына Пелеева. Лучшему между вождей повелела
Дать их Фетида; судили трояне; их суд им Афина
Тайно внушила... Зачем, о, зачем одержал я победу,
Мужа такого низведшую в недра земные? Погиб он,
550 Бодрый Аякс, и лица красотою, и подвигов славой
После великого сына Пелеева всех превзошедший.
Голос возвысив, ему я сказал миротворное слово:
"Сын Теламонов, Аякс знаменитый, не должен ты, мертвый,
Доле со мной враждовать, сокрушаясь о гибельных, взятых
555 Мною оружиях; ими данаям жестокое боги
Зло приключили: ты, наша твердыня, погиб; о тебе мы
Все, как о сыне могучем Пелея, всечасно крушились,
Раннюю смерть поминая твою; в ней никто не виновен,
Кроме Зевеса, постигшего рать копьеносных данаев
560 Страшной бедою; тебя он судьбине безвременно предал.
Но подойди же, Аякс; на мгновенье беседой с тобою
Дай насладиться мне; гнев изгони из великого сердца".
Так я сказал; не ответствовал он; за другими тенями
Мрачно пошел; напоследок сокрылся в глубоком Эребе.
565 Может быть, стал бы и гневный со мной говорить он иль я с ним,[81]
Если б меня не стремило желание милого сердца
Души других знаменитых умерших увидеть. И скоро
В аде узрел я Зевесова мудрого сына Миноса;
Скипетр в деснице держа золотой, там умерших судил он,[82]
570 Сидя; они же его приговора, кто сидя, кто стоя,
Ждали в пространном с вратами широкими доме Аида.
После Миноса явилась гигантская тень Ориона;
Гнал по широкому Асфодилонскому лугу зверей он -
Их же своею железной ничем не крушимой дубиной
575 Некогда сам он убил на горах неприступно-пустынных.
Тития также увидел я, сына прославленной Геи;
Девять заняв десятин[83] под огромное тело, недвижим
Там он лежал; по бокам же сидели два коршуна, рвали
Печень его и терзали когтями утробу. И руки
580 Тщетно на них подымал он. Латону, супругу Зевеса,
Шедшую к Пифию,[84] он осрамил на лугу Панопейском.[85]
Видел потом я Тантала,[86] казнимого страшною казнью:
В озере светлом стоял он по горло в воде и, томимый
Жаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.
585 Только что голову к ней он склонял, уповая напиться,
С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлось
Черное дно, и его осушал во мгновение демон.[87]
Много росло плодоносных дерев над его головою,
Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,[88]
590 Также и сладких смоковниц, и маслин, роскошно цветущих.
Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал руку,
Разом все ветви дерев к облакам подымалися темным.
Видел я также Сизифа,[89] казнимого страшною казнью;
Тяжкий камень снизу обеими влек он руками
595 В гору; напрягши мышцы, ногами в землю упершись,
Камень двигал он вверх; но, едва достигал до вершины
С тяжкою ношей, назад устремленный невидимой силой,
Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень.[90]
Снова силился вздвинуть тяжесть он, мышцы напрягши,
600 Тело в поту, голова вся покрытая черною пылью.
Видел я там, наконец, и Гераклову силу, один лишь
Призрак воздушный; а сам он с богами на светлом Олимпе
Сладость блаженства вкушал близ супруги Гебеи, цветущей
Дочери Зевса от златообутой владычицы Геры.[91]
605 Мертвые шумно летали над ним, как летают в испуге
Хищные птицы; и, темной подобяся ночи, держал он
Лук напряженный с стрелой на тугой тетиве, и ужасно
Вдруг озирался, как будто готовяся выстрелить; страшный
Перевязь блеск издавала, ему поперек перерезав
610 Грудь златолитным ремнем, на котором с чудесным искусством[92]
Львы грозноокие, дикие вепри, лесные медведи,
Битвы, убийства, людей истребленье изваяны были;
Тот, кто свершил бы подобное чудо искусства, не мог бы,
Сам превзошедши себя, ничего уж создать совершенней.
615 Взор на меня устремив, угадал он немедленно, кто я;
Жалобно, тяжко вздохнул и крылатое бросил мне слово:
"О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,
Иль и тобой, злополучный, судьба непреклонно играет
Так же, как мной под лучами всезрящего солнца играла?
620 Сын я Крониона Зевса; но тем от безмерных страданий
Не был спасен; покориться под власть недостойного мужа[93]
Мне повелела судьба. И труды на меня возлагал он
Тяжкие. Так и отсюда был пса троеглавого[94] должен
Я увести: уповал он, что будет мне труд не по силам.
625 Я же его совершил, и похищен был пес у Аида;
Помощь мне подали Эрмий и дочь громовержца Афина".
Так мне сказав, удалился в обитель Аидову призрак.
Я ж неподвижно остался на месте и ждал, чтоб явился
Кто из могучих героев, давно знаменитых и мертвых.
630 Видеть хотел я великих мужей, в отдаленные веки
Славных, богами рожденных, Тезея[95] царя, Пирифоя,[96]
Многих других; но, толпою бесчисленной души слетевшись,
Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным,
В мыслях, что хочет чудовище, голову страшной Горгоны,
635 Выслать из мрака Аидова против меня Персефона.
Я побежал на корабль и велел, чтоб, не медля нимало,
Люди мои на него собрались и канат отвязали.[97]
Все на корабль собралися и сели на лавках у весел.
Судно спокойно пошло по течению вод Океана,
640 Прежде на веслах, потом с благовеющим ветром попутным.


[1] Ст. 6—10 = 12. 148—152.
[2] ...приветноречивою... — См. примеч. к 10. 135—138.
[3] ...повинуясь кормилу... — Автор упустил из виду сказанное в 10. 506 сл.: кораблю будет сопутствовать Борей, и, стало быть, нет необходимости править рулем.
[4] Ст. 14—19. Отношение названных здесь киммериян к исторически существовавшему народу киммерийцев, вторгшихся на рубеже 8—7 вв. в Малую Азию и в течение всего 7 в. угрожавших ее спокойствию, является очередным предметом длительной дискуссии. Киммерийцев в «Одиссее», проживающих у глубокотекущих вод Океана (ст. 13), т. е. далеко на западе, трудно отождествить с реальными киммерийцами, которые проникли на Кавказ и в Малую Азию, вероятно, из Северного Причерноморья. С другой стороны, описание в поэме их местожительства как страны вечной ночи, куда никогда не заглядывает солнце, противоречит движению корабля Одиссея с севера на юг или юго-запад (19. 507 и примеч.). Вероятнее всего, и здесь автор имел дело с племенем из области народной фантазии, местонахождение которого не отличалось определенностью.
[5] Ст. 25—33 = 10. 517—527 с заменой глагольных форм. Ср. также ст. 34, 37 и 10. 526, 530.
[6] Ст. 37 сл. Души... Души... — См. 10. 492 и примеч.
[7] Ст. 38—43 античная критика считала интерполяцией, и это мнение разделяют многие современные исследователи: изображение душ, поднявших крик несказанный, противоречит дальнейшему представлению о безмолвных тенях, пребывающих в царстве мертвых. Исследователи, отстаивающие подлинность этих стихов, полагают, что указанное противоречие мог допустить и сам автор «Одиссеи».
[8] Ст. 44—50 = 10. 531—537 с незначительными вариантами.
[9] ...душа Элъпенора... — См. 10. 552—560. По греческим поверьям, душа умершего не находит себе успокоения в Аиде, пока тело его не похоронено или хотя бы не совершены необходимые погребальные обряды. Отсюда обычай воздвигать кенотафы (см. 9. 65 и примеч.). В Ил. XXIII. 65—76 являющаяся Ахиллу во сне тень Патрокла требует ускорить его погребение, так как иначе другие тени не пускают ее в Аид. В особом положении оказывается и Ельпенор: не будучи похоронен, он находится за пределами Аида и поэтому еще не утратил сознания.
[10] Ст. 63—65 = 10. 558—560.
[11] ...отгоняющий тени... — В переводе не делается различия между понятиями «душа» и «тень» — они взаимозаменяемы. Между тем в оригинале слово «тень» (σκιή) употребляется во всей поэме только два раза в сравнении с душой умершего (10. 495; 11. 208), — во всех остальных случаях говорится о душе (ψυχή), остающейся после смерти. Это касается эпизода в Аиде и в 24. 1—204.
[12] Ст. 92. Этот стих иногда считают интерполяцией, как и 10. 456. Но там он действительно является лишним (см. примеч.), здесь же трудно себе представить, как иначе могла бы душа Тиресия обратиться к Одиссею.
[13] Ст. 96—99. По правде пророчить ...по правде пророча. — Одинаковое завершение стихов не находит соответствия в оригинале.
[14] Ст. 100—137. Прорицание Тиресия вызывает неоднозначное отношение со стороны исследователей. Представители аналитического направления указывают на то, что гораздо более подробные советы на будущее дает впоследствии Цирцея (12. 37—141), а Тиресий ограничивается только предостережением относительно стада Гелиоса. Унитарии, напротив, полагают, что автор сознательно поделил предсказание о судьбе Одиссея между Тиресием и Цирцеей: первый объясняет причину несчастий, преследующих героя (гнев Посидона), и предостерегает от того, чтобы не вызвать гнев еще одного бога — Гелиоса; наставления Цирцеи носят более прагматический характер. Кроме того, Тиресий затрагивает будущее Одиссея, раздвигая, таким образом, хронологические рамки поэмы. Доводы унитариев представляются здесь более убедительными, так как исключение из кн. 11 свидания Одиссея с Тиресием лишило бы вообще всякого смысла посещение Аида.
[15] Ст. 102 сл. = 13. 342 сл.
[16] ...знойной... — Добавление переводчика; в оригинале нет никакого указания на климат острова.
[17] Тучных быков... — См. 1. 8 и примеч. И в самом деле, кто содержит быков стадами?
[18] ...все знает. — Добавление переводчика: всезнание не входило в полномочия Гелиоса.
[19] Ст. 110—114= 12. 137—141.
[20] Ст. 113. ...тебе... — Добавление переводчика. В оригинале сказано: «предвещаю гибель кораблю и спутникам; сам же ты...» Переведя правильно сам ты избегнешь , Жуковский не заметил противоречия с добавленным им тебе .
[21] Ст. 114 сл. — Ср. 9. 534 сл.
[22] Ст. 122—136 = 23. 269—283 с заменой личных форм глагола.
[23] Ст. 122 сл. Покуда людей не увидишь... пищи... не солящих. — В античности эту страну отождествляли с Эпиром, где был издревле известен культ Одиссея. Однако к обитателям Эпира, чье побережье омывается Ионийским морем, едва ли подходят ст. 123—130. Другой претендент на место, где окончатся странствия Одиссея, — гористая Аркадия; ее жители приписывали Одиссею введение у них культа Посидона (ср. ст. 130 сл.), и на монетах города Мантинеи изображался Одиссей с веслом. Что удаленный от моря народ никогда не солит пищи, вполне закономерно для того времени, когда соль умели добывать только из морской воды.
[24] Пурпурногрудых... — См. 9. 125 и примеч.
[25] Ст. 129 сл. ...ты окончил ... странствие. — Добавление переводчика. В оригинале сказано: «водрузив весло в землю и принеся жертву Посидону... ты вернешься домой».
[26] ...барана, быка и ... вепря... — Особенно торжественное жертвоприношение, упоминаемое у Гомера только здесь. У римлян ему соответствовали suovetaurilia. Поручение Тиресия должно содействовать распространению культа Посидона (см. примеч. к ст. 122 сл.).
[27] Ст. 135 сл. ...кончину Встретишь... — Как видно, автор «Одиссеи» не учитывал существования мифа о встрече Одиссея с Телегоном (см. статью «Одиссея — фольклорное наследие...», § 2).
[28] ...предназначили... — См. 1. 17 и примеч.
[29] ...мне скажи... — Далее следуют три вопроса, которые в оригинале занимают каждый по три стиха (171—173, 174—176, 177—179). Второй и третий вопросы вводятся анафорическим ει̉πὲ δέ μοι (в переводе: «также скажи...»).
[30] Ст. 175 сл. Царский мой сан сохранился ли им! — Точнее: «моя почетная должность», под которой обычно разумеется царская власть. Иль другой уж Избран! — В оригинале: «или кто-нибудь другой ею владеет?»; выборных царей гомеровский эпос не знает.
[31] Ст. 181—183 = 16. 37—39.
[32] Ст. 182 ст. = 13. 337 сл.
[33] ...никому от народа не отдан... — В оригинале: «никто не владеет».
[34] Дома своим Телемак достояньем владеет... — Антиклея ничего не знает о беспутстве женихов, которое началось уже после ее смерти. Но и Телемах был к этому времени еще слишком мал, чтобы выполнять обязанности судьи (δικασπόλος α̉νήρ), как это написано в оригинале (в переводе: «облеченный саном высоким»).
[35] В летнюю знойную пору иль поздней порою осенней... — Собственно, Гомер различает только три времени года: зиму, весну и лето, причем последнее делится, как здесь, на две части: раннюю, до конца нашего июля (θέρος), и позднюю (ο̉πώρη), до осеннего солнцеворота и наступления зимних бурь; это время соответствует нашей ранней осени.
[36] Ст. 206 сл. Три раза... — Анафора воспроизводит стиль оригинала.
[37] ...мать благородная... — Собственно: «почтенная» (πότνια); частое определение матери (ср. в оригинале также 11. 180), прилагаемое даже к матери нищего Ира (ниже, 18.5; в переводе здесь эпитет опущен).
[38] Ст. 225—332. — См. вступительную заметку к кн. 11.
[39] Ст. 245 — интерполяция: первое полустишие употребляется применительно к девушке, а не к замужней женщине. Аналогично, деве в ст. 244 перевода соответствует в оригинале «женщина», «жена».
[40] Антиопа — см. CMC.
[41] ...Фив... основанье... — По наиболее распространенной версии, Фивы основал Кадм; по его имени их акрополь, а иногда и весь город называли Кадмеей. Амфион же и Зеф (Цетос у Жуковского) обнесли каменной стеной город, т. е., видимо, заселенную часть долины, простиравшейся у подножья акрополя.
[42] Алкмена... — см. CMC.
[43] ...целомудренно... — Добавление переводчика. В глазах древних греков, связь с богом не нуждалась в такого рода оправдании.
[44] Мегара — см. CMC: Геракл.
[45] Эпикаста — см. CMC: Эдип.
[46] ...двери сама отворила... — Неточный перевод. В оригинале сказано: «она же ушла в дом могучего привратника Аида», который (привратник) следит, чтобы двери в подземное царство всегда были закрыты для находящихся в нем.
[47] Деву прельстивший... — Из перевода можно сделать заключение, что Нелей добивался от самой Хлориды согласия на брак. На самом деле, сказано: «сделал огромные подарки (принес огромные дары)» — разумеется, отцу девушки.
[48] Ст. 289—297. ...быков круторогих... — См. выше, примеч. к ст. 108. Нелей соглашался выдать замуж свою дочь Перо (в переводе — Перу) только за того, кто приведет ему стадо коров, похитив его у Ификла (в переводе — Ификлес), царя Филаки, в Фессалии. Сделать это взялся прорицатель Меламп (не названный здесь по имени, но см. 15. 225—240), который хотел, чтоб Перо выдали замуж за его брата Бианта. Однако в Филаке Меламп был схвачен и провел год в темнице, после чего Ификл отпустил его за то, что тот открыл ему тайны богов (точнее: «речи», «замыслы»), а именно, как поступить, чтоб у Ификла родился сын. За время отсутствия Мелампа Нелей завладел его имуществом; вернувшись, Меламп отомстил Нелею и отдал Перо в жены Бианту.
[49] Ст. 294 сл. = 14. 293 сл. Но когда ... пробежали и годы... — Перевод приблизительный. В оригинале: «когда закончились месяцы и дни, вскоре по завершении года (одного, а не многих!), когда прошли его времена (ω̉ραι — времена года)». См. 14. 293, где переведено правильно.
[50] Ст. 300. Кастор и Полидевк — см. CMC.
[51] Оссу на древний Олимп... — Согласно более частной версии, Алоады пытались взгромоздить Оссу на Пелион (горные хребты в Фессалии), чтобы взять приступом Олимп. Здесь, как видно, они хотят добраться до неба, которое мыслится как обитель богов, вопреки обычному представлению, которое помещало их на Олимпе.
[52] Ст. 321. Федра, Прокрида, Ариадна — см. CMC. Включение в «каталог жен» героинь из круга афинских мифов иногда считают интерполяцией, сделанной при записи текста гомеровских поэм при Писистрате. См. 7. 80 сл. и примеч.
[53] Минос (см. примеч. к 19. 172—179) назван здесь кознодеем, вероятно, потому, что в построенный для Минотавра лабиринт заключал чужеземцев, предназначенных ему на съедение.
[54] Мера — дочь аргосского царя Прета, охотившаяся вместе с Артемидой, которая застрелила ее, узнав о ее связи с Зевсом. Климена — вероятно, супруга Филака и мать Ификла (выше, ст. 290).
[55] Эрифила — см. CMC: Амфиарай.
[56] Ст. 333 сл. = 131 сл.
[57] ...мой гость... — Поскольку Одиссей обратился к Арете первой с просьбой о покровительстве (7. 141—153).
[58] Ст. 342 сл. = 7. 155 сл. Хотя ст. 343 отсутствует во многих рукописях и иногда считается позднейшей вставкой, повторение двустишия при имени Эхенея представляется достаточно законным.
[59] Ст. 354 сл. = 9.1 сл.
[60] Ст. 373 сл = 354 сл.
[61] Ст. 387—389 = 24. 20—22.
[62] Ст. 395 сл. = 55 сл.
[63] Ст. 401 сл. = 24. 111 сл.
[64] ...криворогих быков... — См. выше, ст. 108 и примеч.
[65] ...во граде, где жен похищал... — Перевод несколько вольный (в оригинале: «убили ...тебя, сражавшегося за город и женщин»), хотя по существу верный: разрушение города и увод в рабство женщин были целью всякой военной акции.
[66] Кассандра — см. CMC: Агамемнон.
[67] ...во грудь... — Добавление переводчика. Вероятнее, что коварная (в переводе опущено) Клитемнестра нанесла удар сзади.
[68] Ст. 423 сл. ...попытался ... руку к мену протянуть... — В оригинале: «я пытался поднять руки (чтобы защитить Кассандру?), но опустил их на землю, умирая, пронзенный мечом».
[69] ...богами ей данному... — Добавление Жуковского, вносящее в текст чуждое древним грекам представление («Браки заключаются на небесах»).
[70] Ст. 435—443 были заподозрены как интерполяция александрийскими филологами — Аристофаном Византийским и, возможно, Аристархом. Достаточных оснований для этого нет.
[71] Ст. 454—456 были заподозрены как интерполяция античными филологами и некоторыми современными исследователями, так как они мешают переходу от рассказа Агамемнона к вопросу об Оресте и противоречат характеристике Пенелопы, данной в ст. 444—446. Защитники этих стихов указывают, напротив, что после всех похвал Пенелопе Агамемнон возвращается к мысли о своей жене-изменнице и что Одиссей целиком следует его совету вернуться на Итаку незамеченным.
[72] Ст. 459. Орхомен и Пилос названы как достаточно удаленные от Микен места, Спарта — как царство Менелая, где Орест мог найти убежище у своего дяди.
[73] Ст. 467—470 = 24. 15—18, кроме небольшого различия в самом начале.
[74] ...над мертвыми царствуя... — Точнее: «обладая господством среди мертвых» (царем их был Аид). Одиссей делает такой вывод при виде сопровождающих Ахилла теней. Соответственно, в своем ответе (нежели ... царствовать, ст. 491) Ахилл не констатирует реальное положение вещей, а говорит о возможности выбора: лучше быть бедняком на земле, чем царем среди мертвых.
[75] Ст. 493, 506. Мой сын ... Неоптолем. — См. CMC.
[76] ...без рук и без ног... — Не следует понимать буквально. В оригинале: «старость ослабляет у него руки и ноги».
[77] ...старость его оскорбивших. — Перевод внушает мысль, что Ахиллу известно что-нибудь о бедственном положении Пелея. Смысл оригинала несколько другой: «тех, кто захотел бы силой лишить его положенного почета».
[78] Ст. 524 сл. ...двери громады Мне ... поручили ахейцы. — Переводчик исходил из значения слова λόχος «засада». Между тем ст. 525 был исключен Аристархом и находится под сомнением у современных издателей по следующим причинам. (1) Он повторяет Ил. V. 751 = VIII. 395, где речь идет об облаке, тумане (νεφος), окутывающем Олимп. Замена νεφος на λόχος привела к не слишком удачному образу: «разверзать и замыкать засаду», тем более что перед Одиссеем такая задача не ставилась. (2) С исключением ст. 525 вторая половина ст. 524 получает вполне законченный смысл.: «мне же было поручено всё», т. е., как бы мы сказали, «общее руководство всеми», находившимися в деревянном коне, что Одиссей и делал (см. 4. 284—289).
[79] Асфодилонский луг — ошибочно переведенное переводчиком как имя собствнное прилагательное α̉σφοδελός, т. е. луг, где произрастает асфодель — растение, похожее на лилию. Его корни употребляли в пищу бедные люди. См. Гесиод, ТиД, 4.
[80] Ст. 544 сл. ...на победу Злобясь мною... — См. CMC: Аякс 1.
[81] Ст. 565—627. См. вступительную заметку к кн. 11.
[82] ...умерших судил он... — В эти стихи не следует вносить более позднее представление о Миносе как о судьбе умерших за их земную жизнь (впервые у Платона, Горгий. 523 е 6—7). Здесь Минос продолжает властвовать над мертвыми, как он властвовал над живыми, предоставляя каждому его долю прав (δίκας).
[83] Десятина — в оригинале πέλεθρον (класс, πλεθρον), собственно, длина борозды, которую пропахивают на быке, прежде чем повернуть обратно; чуть больше 30 м.
[84] ...к Пифию... — Собственно, в Пифо, т. е. к дельфийскому храму Аполлона.
[85] ...на лугу Панопейском. — Панопей — город в Фокиде.
[86] Тантал . — См. CMC.
[87] Демон — см. 2. 135 и примеч.
[88] Ст. 589 сл. = 7. 115 сл.
[89] Сизиф — см. CMC.
[90] ...обманчивый камень. — т. е. делающий тщетными любые попытки водворить его на место.
[91] Ст. 604 считается поздней вставкой, заимствованной у Гесиода, Теог. 952.
[92] Ст. 610—612. ...ремнем, на котором ... изваяны были... — Подвиги Геракла были изображены не на ремне, а на позолоченной перевязи (ст. 609). Медведи, не считая созвездия, упоминаются у Гомера только здесь.
[93] ...недостойного мужа... — Микенский царь Еврисфей. Отданный ему в услужение за убийство своей жены и детей Геракл совершил свои знаменитые 12 подвигов.
[94] ...пса троеглавого... — Пес Кербер, чье имя у Гомера не встречается, сторож в Аиде; троеглавый — добавление переводчика на основании позднейших представлений.
[95] Тезей — афинский царь, отправившийся вместе с царем лапифов Пиритоем (см. 21. 296) в Аид, чтобы похитить в жены последнему Персефону. По позднейшему варианту, Аид прислонил их к стене подземного чертога, так что в их тела стал проникать камень. Спустившийся в Аид Геракл сумел оторвать от стены Тесея, который снова попал в Аид уже после смерти.
[96] Ст. 631 подозревают как вставку, сделанную при Писистрате с целью прославить Тесея, легендарного предка афинян.
[97] Ст. 637 сл. = 9. 178 сл. См. примеч.