VI

Политика персов уже при начале похода оказалась совершенно близорукою. Если и ранее персы не приняли никаких мер, чтобы поддержать возмущение против Александра в Греции, то и теперь не сделано было никакой попытки воспрепятствовать ему произвести высадку на азиатском берегу. Должно быть, Дарий исключительно надеялся на численное превосходство своих военных сил и материальных средств. Правда, персы собрали большой флот и вблизи Геллеспонта были сосредоточены значительные силы. Родосец Мемнон, игравший в персидской армии роль начальника главного штаба, на военном совете сатрапов и военачальников, развивал широкий план военных действий, основанный на комбинации воины оборонительной и наступательной. Поэтому плану персы должны были избегать сражения в открытом поле и отступать пред Александром, но в то же время опустошать страну, по которой они шли, с тем, чтобы лишать противника базы для дальнейших операций. Персидскому флоту надлежало вести на Эгейском море наступательную войну; крейсировать около греческих берегов и вызвать в Греции возмущение против македонского владычества. Персидские командиры отнеслись к плану Мемнона несочувственно. Им казалось недостойным ни их самих, ни персидской державы подвергать опустошению те провинции, сатрапами которых они были. Все свои расчеты персидские полководцы возлагали, главным образом, на силу конницы, которой, по плану Мемнона, отводилась слишком незначительная роль. К. самому Мемнону они относились либо с недоверием, либо с завистью; и вопреки его совету, решено было ожидать встречи с македонскою армией и дать бой врагу в открытом поле. Персидская армия, в количестве 40.000 человек, половину которой составляли греческие наемники, собралась на равнине Зелеи (теп. Сарнкей), недалеко от берега Мраморного моря.
Александр, в начале весны 334 г., двинулся в поход. Чрез 20 дней он был в Сесте (теп. Богхали), откуда войско, на 160 триерах (трехпалубных судах) и множестве транспортов, переправилось в Абидос (теп. Нагарах). Александр, стоя сам на руле своего царского корабля, направлял его к лежавшей напротив бухте, над которой высились, по преданию, надгробные курганы героев Троянской войны - Эанта, Ахилла и Патрокла. Посреди Геллеспонта Александр принес жертвы Посидону и из золотой чаши сделал возлияние Нереидам. Триера Александра достигла берега первой; с носа корабля царь метнул свое копье в страну неприятеля и затем первый выскочил в полном вооружении на берег. Он отдал приказ, чтобы отныне, в воспоминание, на этом месте воздвигнуты были алтари. Затем, в сопровождении стратегов и свиты гипастистов, Александр направился к развалинам Илиона (Трои, теп. Гиссарлык), принес жертву в храме Афины, посвятил ей свое оружие и взял вместо него оружие храма, прежде всего, священный щит, считавшийся щитом Ахилла. На алтаре Зевса принес оп жертву и тени Приама, чтобы умилостивить его гнев против рода Ахилла, так как сын Ахилла убил престарелого царя у священного очага. Но в особенности почтил он память своего великого предка Ахилла: он возложил венок на могилу героя и возлил на нее благоухания; друг Александра, Гефестион, сделал то же на могиле друга Ахилла, Патрокла. Александр с интересом осматривал достопримечательности города. Когда его спросили, не желает ли он видеть лиру Париса, царь ответил, что он ею не интересуется - он ищет лиры Ахилла, на которой тот воспевал подвиги героев. Затем устроепы были разнообразные празднества, в заключение которых царь приказал восстановить Илион, даровал гражданам нового города автономию и свободу от податей.
Отсюда Александр двинулся к востоку и у реки Граника {теп. Коджа-чай), небольшой речки, стекающей с северного склона Иды в Мраморное море, встретил неприятельское войско. Парменион советовал Александру не переходить реки и не начинать немедленно битвы, так как, если бы она оказалась неудачной, это было бы чувствительно не только в настоящую минуту, но могло бы повлиять и на исход войны. Я прекрасно понимаю это, отвечал Александр, но мне было бы стыдно, если бы после того, как мы так легко переправились чрез Геллеспонт, эта маленькая речка могла задержать нашу переправу; к тому же это не соответствовало бы ни славе македонян, ни моему обыкновению смотреть опасности в лицо; персы же, я полагаю, если не узнают немедленно, пред чем они должны трепетать, ободрятся, воображая, что они могут выдержать сравнение с македонянами. Александр обладал ценным даром в немногих словах выразить то, что надо.
Он приказал своему войску переправляться чрез реку в виду неприятельской конницы и атаковать противоположный берег. Конница македонская стояла па флангах, фаланга занимала центр. Сам царь командовал правым флангом. Его легко можно было узнать по блестящему вооружению и белому султану на шлеме. Быстро ринулся он в среду неприятеля и искал персидских полководцев. Его копье сломалось, переломилось копье и взятое им у его оруженосца. Александру дал копье один из гетеров. Им он поразил Мифробарзана, зятя Дария, перса Ресана, который отрубил у него кусок шлема. Когда другой знатный перс, Спифридат, намеревался нанести удар Александру в спину, ему отрубил руку ближайший друг царя, македонянин Клит, по прозванию Черный, и тем спас царя. Из персидской конницы пало около 1000 человек, остальные обратились в бегство. В резерве оставались еще наемники, стоявшие в стороне; Александр двинул на них фалангу и конницу. После короткой, но отчаянной борьбы, в которой под царем была убита лошадь, наемники были побеждены; 2000 их взято было в плен.
Потери Александра были невелики: 85 всадников и 30 пехотинцев. На следующий день они были торжественно похоронены. Александр лично позаботился о раненых, обошел их, осмотрел их раны и выслушал от каждого рассказ о том, как он их получил. Он приказал похоронить также и павших персидских вождей и греческих наемников; но взятые в плен греки были закованы в цепи и отосланы в Македонию на каторжные работы за то, что они, вопреки общему постановлению Греции, сражались против Греции за персов. Богатый персидский лагерь попал в руки Александра: он разделил добычу со своими союзниками; своей матери он послал золотые кубки, пурпуровые ковры и другие драгоценности; в память 25 всадников, павших первыми в бою, он приказал отлить столько же бронзовых статуй. В Афины, в дар Палладе Афине, посланы были 300 полных вооружений с надписью: "Александр, сын Филиппа и Эллины, за исключением лакедемонян, от варваров в Азии".
Последствия битвы при Гранике показали, на каком зыбком основании покоилось господство персов в Малой Азии. Нужен был один решительный удар, и оно пало. Огромная масса населения Малой Азии отнеслась к переходу власти от "Великого царя" к Александру совершенно пассивно, персы же не делали никаких серьезных попыток остановить победоносное шествие македонской армии. Постепенно вся Малая Азия отпала от персов; более или менее значительное сопротивление оказывали Александру лишь греческие наемные войска, и борьба приняла такой характер, при котором греческие наемники, с одной стороны, преследовали свои интересы, а с другой - им сопротивлялось хорошо организованные, под македонской гегемонией, греческие союзные силы. Столица Лидийского царства Сарды (теп. Сарт) добровольно сдалась Александру. Жителям Сард и лидийцам он возвратил свободу и гражданское устройство их отцов, которого они лишены были в течение двухсот лет, проведенных ими под гнетом персидских сатрапов. Чтобы почтить город, Александр решил украсить акрополь его храмом Зевса Олимпийского. Когда он искал подходящего для этого места, поднялась буря, и на то место, где некогда стоял дворец лидийских царей, хлынул ливень с громом и молнией; это место царь и выбрал для храма. В Лидии Александр организовал новое управление, которое послужило образцом и для других провинций: военная власть и управление финансами были поручены отдельным лицам, в то время как при персах сатрапы совмещали в своих руках все отрасли управления. Затем, Александр направился в Эфес (теп. Айасолук) и восстановил там демократическое устройство; подати, платившиеся до сих пор Персии, он передал Артемиде Эфесской. И в других греческих городах по берегу Малой Азии везде восстановлен был демократический строй. В Эфесе Александр познакомился с знаменитым греческим живописцем, Апеллесом, который написал портрет царя, с молнией в руках, служивший долгое время украшением эфесского храма.
Принеся жертву в храме Артемиды и сделав смотр войскам, Александр направился к Милету (теп. Палатио), который, благодаря своей обширной и прекрасно устроенной гавани, представлял большую важность на случай выступления персидского флота. Предводитель греческих наемников, защищавших Милет, сначала решил сдать город без сопротивления, но, узнав, что неподалеку собрался персидский флот, передумал и решил защищаться. Александр, воспользовавшись беспечностью персидских адмиралов, провел свои 160 военных кораблей и тем самым отрезал неприятельский флот от сообщения с Милетом. Затем произведена была энергичная атака на город, и его гарнизон должен был сложить оружие. Ради того, чтобы пресечь возможность для персидского флота вынудить македонский флот принять битву на море, а вместе с тем, чтобы не раздроблять своих сил и сократить военные расходы, Александр пошел на очень рискованную меру: он распустил свой флот. На службе оставалась только небольшая эскадра. Главные силы персов сосредоточились в Галикарнассе (теп. Будрун), главном городе Карий, где Мемнон командовал большими греческими и варварскими войсками. Лишь после тяжелой осады Александру удалось взять Галикарнасс. Правда, первая атака была отбита, и осажденные позади разрушенных окопов возвели новые. Но осажденным было ясно, что они могут достигнуть успеха лишь в том случае, если им удастся разрушить неприятельские осадные машины. Они со всеми силами предприняли вылазку, но были отброшены с большими потерями. После этого Мемнон потерял надежду отстоять город. Управление Карией Александр вручил принадлежавшей к карийскому царскому роду принцессе Аде, которая во многом помогла ему при овладении Карией.
Предпринятый затем Александром поход в Линию и Памфилию, одновременно с которым Парменион, с большей частью конницы и союзным войском, направился во Фригию, должен был служить к тому, чтобы отнять у неприятеля возможность нападать на морское побережье со своим флотом. Александр овладел сначала городами, расположенными в долине реки Ксанфа (Эсхенчай), направился затем, зимой, в горную область, покорил остальные ликийские города, оттуда двинулся на южный берег Ликии, и далее на север. Завоевав большую часть Памфилии, которая, в административном отношении, подчинена была, как и Линия, одному сатрапу, Александр прошел в Писидию, где одни города примкнули к нему добровольно, другие были взяты силой, и оттуда во Фригию, Поход этот, происходивший в зимнее время π по гористой области, представлял много затруднений, и Александр лишь весной 333 г. достиг главного города Фригии, Гордия (теп. Пеби). На акрополе его стояла, между прочим, старинная колесница, ярмо на которой было так искусно укреплено связанным из лыка узлом, что нельзя было найти ни его начала ни конца. Существовало предсказание оракула, что тот, кто развяжет узел, получит господство над Азией. Александру известно было это предсказание, и он решил развязать узел. Тщетно, однако, искал он концов лыка. Свита царя со смущением смотрела на его усилия. Александр извлек меч и разрубил узел. Так или иначе предсказание оракула исполнилось.
Из Гордия Александр, чрез Каппадокию, направился к "Киликийским воротам", то есть к тому проходу, где дорога из малоазийского плоскогорья в Таре переваливает через Тавр. Он почти без сопротивления овладел главным проходом через Тавр (Гюлек-Богаз) и прибыл в Таре, наместник которого сдался ему. Теперь и Киликия подчинилась царю так же беспрекословно, как и остальные области Малой Азии. В Тарсе Александр, утомленный быстрыми переходами, бессонными ночами, полуденным солнцем, выкупался в горном потоке. Во время купания он потерял сознание. чуть было не пошел ко дну и замертво отнесен был в шатер, а затем опасно занемог. Врачи опасались за жизнь царя, друзья его скорбели, войско пришло в отчаяние. Греческий врач Филипп, знавший Александра с детства, вызвался приготовить лекарство, которое, по его уверению, должно было помочь больному. Александр согласен был на все, лишь бы подучить облегчение. В то время пришло к нему письмо от Пармениона, в котором он рекомендовал не доверять Филиппу; последний, писал Парменион, получил от Дария крупную сумму денег, обещание на брак с царской дочерью, если ему удастся отравить Александра. Александр прочел письмо, но никому не показал его. В назначенный час Филипп принес лекарство. Александр дал прочесть письмо Филиппу и, пока тот читал, выпил кубок до дна. Лекарство подействовало, и вскоре царь выздоровел.
(Между тем, Дарий собрал огромное войско и с нетерпением искал встречи с врагом. Нетерпение это было так велико, что он оставил очень удобную позицию, занятую им на равнине, к востоку от Тавра, и спустился, в ноябре 333 г., к морскому берегу. Случилось так, что в то время, как Дарий направлялся по кратчайшей дороге, через горный хребет, к берегу, к тому пункту, где он рассчитывал встретиться с Александром, последний, по более удобной, но зато более длинной дороге, шел на юг, через береговые ущелья, соединяющие Киликию с Сирией, чрез так называемые "Ассирийские ворота", к расположенному у моря Мириандру (ок. теп. Александретты или Искендеруна). Когда Александр достиг города, он узнал, что Дарий находится в тылу у него. Царь быстро повернул назад. Предстояла решительная встреча обоих войск. У персов было несколько сот тысяч человек, в том числе около 100.000 тяжеловооруженной пехоты и панцирных всадников. Дарий надеялся на свое войско, на свою военную силу. Он охотно верил льстивым уверениям своих вельмож и виденному им, не задолго пред выступлением из Вавилона, сну, который был истолкован халдейскими магами в благоприятном для него смысле: он видел македонский лагерь, облитый светом громадного пожара, македонского царя скачущим в персидской царской одежде по улицам Вавилона, но затем конь и всадник исчезли.
Александра персидские полчища не испугали. Он знал, что персидское войско не представляло собой органического целого, неспособно к системе боевых эволюции. Когда ему донесли, что Дарий близко, он созвал командиров отдельных частей и в речи к ним указывал, что то положение, в каком находится теперь враг, обещает самый верный успех. Их не введет в заблуждение то, говорил он, что они, невидимому, обойдены; они слишком часто сражались со славой и не падут духом при кажущейся опасности; они - опытные, поседелые в боях воины сражаются против давно отвыкших от оружия и расслабленных азиатов, свободные против рабов; находящиеся у Дария эллины, служащие ему за плату, не будут сражаться с такою храбростью, с какой будут биться эллины в македонском войске. Александр напомнил и о том, как 10.000 греков одолели персов, хотя у них и не было такой превосходной кавалерии, какая имеется теперь у македонян. Александр говорил обо всем этом с величием и увлечением, и не было никого, кого не тронули бы слова юного царя. Командиры теснились к нему, чтобы пожать ему руку, чтобы прибавить и от себя храброе слово. Они требовали немедленного выступления, немедленного боя. Александр отпустил их с приказом позаботиться, прежде всего, о том, чтобы вдохнуть мужество в войска, послать вперед несколько всадников и стрелков к береговым проходам и быть готовым выступить с остальным войском вечером.
Персы стояли на узкой береговой полосе пред городом Иссом, прикрытые с восточной стороны рекой Пинаром. Главную часть войска составляли греческие наемники, в количестве 30.000 человек, занимавшие правый фланг, и 60.000 варваров на левом фланге. За ними теснилась широко растянутая остальная масса. Кавалерия размещена была преимущественно на правом фланге, близко к морю; часть левого фланга Дарий разместил на холлах в восточном направлении, так что эти войска могли напасть на македонян с тылу. Сам Дарий стоял на колеснице в центре войска. Александр для атаки пустил центр и правый фланг; левый фланг, бывший под командой Пармениона, должен был оставаться в резерве. Царь медленно двинулся вперед со своей линией, чтобы в строгом порядке и плотно сомкнутым строем напасть на врага. Он скакал вдоль фронта, обращался со словами ободрения к разным частям своего войска. Войска громко приветствовали его и требовали, немедля, начать нападение. Когда вся линия приблизилась к врагу на близкое расстояние, Александр, при боевых кликах войска, бросился в Пинар. Не понеся значительных потерь под градом стрел неприятеля, македоняне достигли противоположного берега и с такою силой бросились на неприятельскую линию, что последняя, после короткого сопротивления, стала приходить в беспорядок и отступать. Александр, увидев боевую колесницу Дария, бросился туда. Завязалась кровопролитная рукопашная схватка между знатными персами, защищавшимя царя, и предводимыми своим царем македонскими всадниками. Александр в схватке был ранен в бедро, но это еще более воспламенило македонян. Наконец, Дарий поворотил свою колесницу прочь из свалки, за ним последовали ближайшие ряды, а затем бегство стало всеобщим. Со стороны персов пало 100.000 человек, в том числе 10.000 всадников. Арриан не сообщает числа павших македонян. По Диодору, их пало всего 300 человек пехоты и 150 конницы - несомненно, цифры эти преуменьшены. Дарий сначала спасался бегством на колеснице. Затем, бросив щит, он поскакал верхом. Александр преследовал его до заката солнца. Поимка персидского царя казалась ему победным трофеем дня. В ущелье он нашел его боевую колесницу, щит, плащ, лук и с этими трофеями вернулся в персидский лагерь, который был занят без боя и приспособлен для ночного отдыха Александра.
Вместе с лагерем в руки победителя попали и забытые в панике царица-мать, супруга Дария и его дети. Когда Александр, возвратись из преследования, ужинал с своими офицерами в ставке Дария, он услышал вблизи жалобные стоны и узнал, что это - царские жены, считавшие Дария умершим, потому что они видели, как по лагерю торжественно провезли его колесницу, лук и мантию. Александр немедленно послал к ним одного из своих друзей сказать, что Дарий жив, что им нечего бояться, что ни к ним, ни к Дарию он не чувствует личной вражды, что, он хочет завладеть Азией в честном бою и сумеет отнестись с уважением к их высокому званию и несчастию. Александр сдержал свое слово. К близким Дарий не только отнеслись снисходительно, но, по-прежнему, воздавали им почести и продолжали служить им по персидскому обычаю. Современники Александра ничему более так не удивлялись, как этой его кротости, там, где он мог показать себя гордым победителем, этой почтительности там, где он мог показать себя царем. Всего изумительнее казалось им, что он отказался воспользоваться правом победителя относительно супруги Дария, считавшейся одною из первых красавиц Азии. Рассказывали также, что царь, в сопровождении Гефестиона, явился в палатку царицы. Царица-мать, не зная, который из них царь, бросилась на землю пред Гефестионом, чтобы поклониться ему по персидскому обычаю. Увидев свою ошибку, она очень смутилась. Александр сказал ей с улыбкой: "Ты не ошиблась, и он - тоже Александр", взял на руки шестилетнего сына Дария, приласкал и поцеловал его.
После битвы при Иссе, Александр отправился в Финикию., Б одном из городов ее он получил письмо от Дария - с требованием вернуть ему его семью и с приглашением заключить с ним мир. Александр послал ответное письмо Дарию такого содержания: "Твои предки пришли в Македонию и Грецию и, без малейшего повода со стороны греков, причинили нам различные беды. Я, будучи избран военачальником эллинов и решив наказать персов за то, что они с нами делали, перешел в Азию после того, как вы недавно подали повод к войне. Ведь, вы поддержали жителей города Перинфа, оскорбивших моего отца, и Ох послал войско во Фракию, господство над которой принадлежит нам. Отец мой пал от руки убийц, которые были подосланы вами; заодно с Багоем ты умертвил царя Арзеса и незаконно присвоил себе персидский престол, не по обычаю персов, но поправ их священнейшие права. Что касается меня, то ты посылал к эллинам, чтобы возбудить их к войне против меня, письма, которые далеко не были дружескими. Ты посылал спартанцам и некоторым другим эллинам деньги, которые, правда, не были приняты ни одним из других государств, кроме спартанцев. Наконец, чрез своих послов ты старался совратить моих друзей и нарушить мир, который я дал эллинам. По этим причинам я выступил в поход против тебя, когда ты начал враждебные действия. Победив в бою сначала твоих полководцев и сатрапов, а теперь и тебя и твое войско, я, милостью бессмертных богов, стал господином страны, которую ты зовешь своей. Кто из тех, которые в твоих рядах бились против меня, не остался в бою, но перешел ко мне и под мою охрану, о тех я забочусь. Силой я никого не держу, напротив, все охотно и добровольно идут под мое начало. Так как я являюсь господином над Азией, то приходи и ты ко мне; если у тебя есть основания опасаться придти ко мне, пришли кого-либо из твоих вельмож, чтобы получить нужные ручательства. Придя ко мне, ты встретишь благосклонное внимание к твоим просьбам о возвращении твоей матери, супруги, детей и к твоим другим желаниям. Что ты от меня потребуешь, то будет дано тебе. Во всяком случае, если ты будешь посылать ко мне снова, ты должен послать как к царю Азии, не писать мне, как равному тебе, но излагать мне, господину всего, что было твоим, свои желания с должной покорностью. В противном случае, я поступлю с тобой, как с оскорбителем моего царского величества. Если же ты другого мнения об обладании властью, то жди меня еще раз для битвы в открытом поле, и не беги. Я, с своей стороны, отыщу тебя, где бы ты ни был."
Находили странным в нерасчетливым поступком со стороны Александра то, что он после битвы при Иссе не продолжал преследования персов и не поспешил перейти через Евфрат, чтобы положить конец царству персов. Александр не мог и не должен был этого делать в то время, когда его тыл еще далеко не был обеспечен. Поэтому, он, отправив Пармениона в Дамаск, где тот нашел большие сокровища царя, сам направился, чрез Финикию, на юг, в Египет. Не скоро он достиг его, так как на пути пришлось преодолеть сильное сопротивление финикийского города Тира. Жители Тира готовы были исполнить все приказания Александра. Но когда он им ответил, что он сам явится в Тир, чтобы принести там жертву предку своему Гераклу, жители города заявили, что они не пускают в него ни одного иноземца, даже персов. Александр не мог, конечно, согласиться на то, чтобы Тир оставался независимым, потому что в таком случае он, обладая большим флотом, мог делать, что ему угодно. Правда, до сих пор Александр не считался с персидским флотом, но он должен был убедиться, что в этом случае он поступал ошибочно: персидские корабли, крейсировавшие в Эгейском море, от времени до времени пробовали возбуждать против Александра греческие города. Поэтому Александр должен был завоевать Тир во чтобы то ни стало, и тем самым лишить персидский флот главной его силы. Овладеть Тиром было, однако, не легко: город расположен был на острове, обладал военными судами, а у Александра их не было; к тому же и персидский флот, крейсировавший в Эгейском море, мог оказать помощь Тиру. Привыкший осуществлять смелые планы столь же смелыми средствами, Александр решил соединить город на острове с сушей и тогда приступить к правильной его осаде.
Новый Тир, выстроенный на острове в полмили длиной и несколько меньшей ширины, был отделен от суши проливом приблизительно в тысячу шагов шириной; фарватер этого пролива имел около острова сажени три, около же материка он был мелкий и илистый. Александр решил с этой стороны проложить чрез море плотину. Материалом для нее послужили строения покинутого жителями старого Тира и кедры близкого Ливана. Сваи входили в мягкое дно моря, а ил служил для соединения опущенных плит. Работа велась очень энергично, и сам царь часто при ней присутствовал. Когда плотины доходили уже близко до стен города, тирийцам удалось разрушить осадные работы и уничтожить, посредством брандера, воздвигнутые на плотине осадные башни. В это время к Александру пришел флот, состоявший из финикийской и кипрской эскадр, которые отделились от персидского флота π передались Александру. Это дало ему возможность предпринять атаку на город со стороны моря. Тирийцы не прочь были вступить в морскую битву; но когда они узнали, что в распоряжении Александра имеется более 200 судов, они сосредоточили свои корабли в своих двух гаванях, расположенных с северной и южной стороны, корабли же Александра не могли приблизиться к городским стенам, так как пред ними лежали в море большие скалы. Нужно было сначала удалить их, и это заняло много времени и труда. Тирийцы попробовали сделать вылазку: они напали с той частью флота, которая стояла в северной гавани, на часть македонского флота, расположенную против нее, в то время, когда Александр находился на южной стороне. Тирийцы имели то преимущество, что они могли из города обозреть всю эскадру неприятеля. Но Александр так быстро подоспел на помощь той части своего флота, которой грозила опасность, что тирийские корабли, с большими потерями, вынуждены были возвратиться в гавань. После этого тирийцы ограничились исключительно обороной стен, а Александр на них-то и сосредоточил все свои атаки. В одном пункте южной стороны стена была настолько пробита, что оказалось возможным чрез эту брешь проникнуть в город. Чтобы отвлечь внимание защитников от этого пункта, Александр дал приказ произвести общую атаку на всю линию стен и на обе гавани, а сам, с отборной частью войска, проник чрез брешь в город. Кровопролитная битва началась в нем. 8000 тирийцев пало, а 30000 продано было в рабство. Самый город, с его превосходной гаванью, Александр сохранил с той целью, чтобы обеспечить за собой господствующую позицию в этих водах среди других приморских городов. Тир пал в августе 332 г., после семи месяцев осады. Александр отпраздновал победу тем, что принес жертву Гераклу, в присутствии войска в полном вооружении, между тем, как флот разукрашенный по праздничному, проплыл на высоте острова. Машина, разрушившая стену, была провезена по городу и посвящена в храм Геракла.
Во время осады Тира к Александру снова прибыло посольство Дария, предлагавшее за мать, супругу и детей его 10.000 талантов выкупа, обладание страной по сю сторону Евфрата и, вместе с рукой дочери Дария, его дружбу и союз. Александр собрал своих генералов и сообщил им о предложениях персидского царя. Мнения разделились: Парменион сказал, что, если бы он был Александром, он принял бы эти условия. "И я поступил бы так, если бы я был Парменионом", сказал царь, но так как он - Александр, то его ответ Дарию таков: в деньгах Дария он не нуждается и не принимает части страны вместо целого; страны и люди, золото и имущество, которые имеет Дарий, принадлежат ему, Александру; если ему захочется жениться на дочери Дария, то он может сделать это без того, чтобы Дарий дал ему ее; пусть он явится лично, если желает что-либо получить от его милости.
После падения Тира путь в Египет был свободен. Александра задержало лишь сопротивление Газы (Газзэ), города, расположенного на возвышенности и укреплённого прочными стенами. Техники объявили Александру, что построить такие высокие машины, при помощи которых можно было бы штурмовать город, они не в силах. Тогда царь приказал сделать против стены насыпь и с нее приступить к атаке; атака была, однако, отражена, и во время ее Александр был ранен. После этого, он приказал вокруг всего города возвести земляной вал, в 250 футов высоты и в 1200 футов ширины; одновременно отдан был приказ вести подкоп под городскую стену. Лишь после четырех последовательных атак удалось, в ноябре 332 г., овладеть городом. Мужское население его было перебито, женщины и дети проданы в рабство. В руки победителя попала богатая добыча, состоявшая, главным образом, из арабских пряностей, складочным местом которых была Газа.
Сопротивление Тира и потом Газы задержало поход царя в Египет и только теперь, год спустя, после битвы при Иссе, в начале декабря 332 г., он выступил против последней провинции персидского царя на Средиземном море, которая, если бы она была верна, или находилась в верных руках, могла бы, благодаря своим благоприятным местным условиям, оказать продолжительное сопротивление. Но тогдашнее состояние Египта было состоянием полнейшего застоя. Уже при приближении Александра к Египту он был потерян для персидского царя. Его сатрап Мазак сдался Александру, так как ему ничего другого не оставалось делать: египтяне всегда чувствовали величайшее отвращение к персам; греческие наемники, бежавшие после битвы при Иссе в Египет, были перебиты, персидских войск в распоряжении Мазака не было. В Мемфисе Александр принес жертву египетским богам и Апису и тем тотчас же снискал себе расположение народа. Уважение, с которым он отнесся к египетским жрецам, тем более должно было склонить их в нему, чем глубже они были до тех пор унижены нетерпимостью персидских чужеземцев. Александр почтил также и греческих богов, устроив в честь их состязания.
Затем он спустился по Нилу к морю и увидел на берегу его, около Каноба, место, которое показалось ему пригодным для основания большого города. Александр сам, рассказывают, хотел тотчас же начертить своему архитектору, Динократу, план города, улицы, рынки, положение храмов греческих богов и египетской: Исиды. Так как под руками не оказалось мела, он приказал насыпать на землю муки и провести линии плана; на муку со всех сторон налетело несчетное количество птиц, и это знамение было истолковано в том смысле, что город будет пользоваться благосостоянием и вести обширную, торговлю. Известно, как оправдалось это предсказание и мысль царя. Население Александрии росло с поразительною быстротой, ее торговля скоро связала запад с отдаленной Индией; Александрия стала центром греческой культуры последующих столетий, самым славным и прочным памятником своего основателя.
Отсюда, весной 331 г., Александр отправился к оракулу Амона, признаваемому и греками одною из величайших святынь. Оракул находился в обширной пустыне Ливии, в прекрасном оазисе, под пальмами которого стоял храм бога; вокруг храма жила благочестивая семья жрецов, возвещавших предсказания. О чем же хотел спросить царь? Его македоняне рассказывали чудесные истории из старых времен, которые теперь получили новый толчок. Стали припоминать ночные оргии матери Александра, ее чародейство, из-за которых она оттолкнула от себя Филиппа: однажды он подстерег ее в спальне и увидел на груди ее змею; люди, посланные Филиппом в Дельфы, принесли ему ответ Аполлона: пусть Филипп принесет жертву Зевсу Амону и чтит его выше всех богов. Другие думали, что Александр желает спросить у бога совета о своей дальнейшем плане. Но чето он желал в действительности, об этом никто не узнал. Чудесные знамения указывали путь к оракулу: когда раз отрад сбился с пути, показались вороны, и Александр приказал следовать за ними. Каллисфен прибавлял даже в этому иуду еще другое: вороны своим криком по ночам созывали сбившихся с дороги и карканьем выводили их на верный путь.
Когда царь прибыл к оракулу, его встретил во дворе храма верховный жрец, приказал всем своим спутникам подождать их снаружи и ввел Александра в святилище бога. Вскоре Александр вышел оттуда с веселым лицом, объявив, что ответ оракула совершенно совпал с его желаниями. То же он. повторил в письме к Олимпиаде: когда он увидится с нею, он сообщит услышанные им предсказания. Затем Александр щедро одарил храм и возвратился к Мемфис.
Александр умолчал об ответе Амона. Тем живее любопытствовали узнать его македоняне. Те, кто был с ним в храме Амона, рассказывали чудеса: первым приветствием, которое они слышали от верховного жреца, было: "Привет тебе, сын", и царь отвечал: "Да будет так отец; я хочу быть твоим сыном, даруй мне господство над вселенной". Другие македоняне смеялись над этим. Жрец, рассказывали они, хотел говорить по-гречески и обратился к царю со словами "Привет тебе, дитятко" (Пайдион), по ошибке сказал: "Пайдиос", что можно было принять за "Пай Диос" (сын Зевса). Третьи говорили, что Александр спросил бога, наказаны ли все виновники смерти его отца; на это он получил ответ, что он должен лучше взвешивать свои слова, что никогда смертный не поразит того, кто родил его; убийцы же Филиппа все наказаны. Александр спросил во второй раз, победит ли он своих врагов, и бог отвечал, что ему предназначено владычество над вселенной, что он будет побеждать, пока не возвратится к богам.
По возвращении в Мемфис, царь занялся устройством Египта. Во главе области он поставил сначала двух, затек одного номарха (губернатора) для административных дел: управление войсками вручено было нескольким особым начальникам.
В Тире, куда Александр прибыл из Египта, устроены были роскошные празднества и игры; для придачи блеска им. были приглашены знаменитые актеры греческих городов. В Тир при был и афинский корабль "Парал", который афиняне посылали только по священным или особенно важным делам. Прибывшие афинские послы заверили Александра в нерушимой верности ему Афин; Александр ответил на это освобождением взятых в плен при Гранике афинян.
Из Тира Александр двинулся внутрь Персидского царства. До сих пор он овладел всем, что стояло в тесных отношениях с Грецией, Малой Азией, Финикией, Египтом. Теперь ему предстояло направиться в страны, которые были почти неизвестны грекам. В эти страны звал его Дарий, который не успокоился после нанесенного ему при Иссе поражения и, не имея возможности помешать операциям Александра в Сирии и Египте, сделал теперь попытку отрезать македонскому войску сообщение с внутренними частями Азии.