Персидское царство, завоевание которого предпринял Александр, было, по крайней мере, в пять раз больше его собственного царства, а население его в 20 раз превышало население Македонии. Оно простиралось от Геллеспонта до Пенджаба, от Аральского озера до катарактов Нила. Горы и долины, пустыни и озера, плодородные нивы и благоухающие луга расстилались в нем. Где господствовала страшная жара, где ужасный холод. Население было самое пестрое, стоявшее на различных ступенях культуры, говорившее на всевозможных наречиях, исповедовавшее различные вероучения. Все страны, входившие в состав Персидского царства, все народы населявшие его, соединены были лишь одной связью - волею персидского царя. Его слово было законом. Если царь был мудр, он считался с пестрым составом своих подданных и сообразовался с отличительными особенностями их. Иногда подданные поднимали восстания, но вреда для царства от этого не было. Ибо между отдельными провинциями не существовало никакой внутренней связи. Отпадала одна провинция, остальным до этого не было никакого дела. Да и обитатели отдельных провинций были почти не связаны между собой. Если какой-либо провинции удавалось отпасть от царя, это выражалось только тем, что она, в течение нескольких лет, не платила податей в царскую казну; но беды для царя и от этого было мало, так как у него и без того всегда было много денег; даже те провинции, которые обязаны были поставлять рекрутов для войны, не освобождались от взносов, которые они должны были делать для войн. Лишь в IV в. греческим наемникам, служившим в персидском войске, приходилось платить жалованье; но это была капля в море в сравнении с тем, что персидский царь выжимал со своих подданных.
Вся громада Персидского царства поддерживалась, главным образом, благодаря двум условиям. Первое заключалось в том, что, за исключением, невидимому, Египта, ни в одной из наиболее важных провинций не было более или менее сильных национальных династий. Большая часть их выродилась, и, таким образом, царствующий дом персидских Ахеменидов признавался вполне законным властителем, тем более что Ахемениды были властителями не более жестокими, чем это обычно было для всякого властителя в Азии. Сверх того, в Персии была аристократия, которая, смотря по обстоятельствам, могла дать некоторый отпор слишком сильному произволу царя. Второе условие, благодаря которому персидское царство держалось, заключалось в том, что правительство было совершенно равнодушно ко всему, не имевшему отношения к податям или военной службе. Ахемениды не касались ни религиозных верований, ни обычаев племен, входивших в состав их царства. И если от персидских подданных не требовалось доставления слишком больших сумм денег, иди большого контингента рекрутов, то им жилось сравнительно не худо, и они могли безопасно заниматься своими делами.
Персидское господство встречало опасность для своего существования только там, где естественные и культурные условия могли способствовать сепаратистическим течениям. Это было в западной его- половине: в Малой Азии и в Египте. Последний имел то преимущество, что у него была своя культура и заключен он был в свои границы, не соприкасавшиеся с Персией. Египетский народ с неудовольствием переносил иноземное господство и обладал такими силами, при помощи которых мог защищать себя. Малая Азия в территориальном отношении была связана с центром Персидского государства, но гористое устройство поверхности ее, в некоторых, по крайней мере, областях, делало возможным вести в ней партизанскую войну. Еще важнее, однако, было то, что близость к Греции способствовала развитию в жителях Малой Азии духовной культуры, стоявшей неизмеримо выше культурного состояния любой из восточных областей Персидского царства. В тому же грек, по своей природе, был куда более беспокойным человеком, чем житель Востока. Если малоазийские греки и не пытались создавать затруднения для персидского правительства, то, во всяком случае, они держались самостоятельно и смели "свое суждение иметь", что в Персии разрешалось только одному царю. Основная ошибка в организации Персидского царства заключалась в деспотическом характере власти персидских монархов. При персидском дворе господствовало насилие и коварство. Те же качества усвоили себе и знатные персы, по крайней мере, те из них, которые занимали, по доверию государя, ответственные места.
В течение 80 лет персидское государство постоянно встречалось с оппозицией в его западных провинциях. Началось возмущение с Египта, который отложился от Персии вскоре после 410 г. и оставался независимым в продолжение 60 лет. Затем от Персии отложился Кипр. В Малой Азии, с первой половины V века, были постоянные восстания сатрапов, греческих городов и тиранов. Можно сказать, что западные провинции Персидского государства почти были потеряны для него. Таким образом, сама собой подготовлялась борьба между двумя силами, каждая из которых основывалась на совершенно различных принципах: в Персии власть царя покоилась на деспотизме, в Македонии тоже был царь, но его власть опиралась на его личный авторитет. Персы уже двести лет властвовали над Азией, но и теперь, ко времени их столкновения с Александром, они были совершенно чужды своим подданным, так как ничего не сделали, чтобы сплотить конгломерат тех народов, которые повиновались персидскому царю, в одно государство. И только грубая сила не давала распасться великой державе. Правда, персы, с течением времени, убедились в интеллектуальном и, особенно, в военном превосходстве греков; уже с эпохи Пелопоннесской войны сатрапы приморских провинций стали принимать к себе на службу греческих наемников. С течением времени последние сделались постоянной частью персидской армии, и число их постепенно увеличивалось, причем командирами греческих отрядов были, естественно, греческие генералы. Но с остальной персидской армией греческие отряды были связаны совершенно механически персидские войска оставались таким же сбродом, каким они были раньше, и правительство не принимало никаких мер к тому, чтобы реорганизовать армию по греческому образцу в деле вооружения или тактической выправки. Притом греческих офицеров не допускали до первостепенных постов, занятых персидскими полководцами, которые только стесняли их инициативу, свободу действий. Персидские же сановники, которым вручалось высшее командование над царскими армиями, за немногими исключениями, были неспособны к военному делу, проводили время, главным образом, во взаимных интригах. Результатом всего этого было то, что персидские армии, несмотря на свою численность или не достигали никаких стратегических результатов, пли осуществляли намеченный план действия лишь в течение несоразмерно долгого времени.
Не взирая на все отрицательные стороны персидской политики и в административном. I в военном отношениях, предшественнику последнего персидского царя Артаксерксу Оху (359-338) удалось поправить пошатнувшееся положение своего царства: восставшие сатрапы были приведены к покорности, возмущение Финикии было подавлено, Египет снова покорен. Но временный подъем персидского государства не мог спасти его от разрушения. Когда Артаксеркс Ох погиб насильственной смертью, вследствие заговора против него своего фаворита Багоя, последний возвел на престол Ахеменидов младшего сына царя, Арсеса, но затем низложил его с престола π возвел в цари принца боковой линии, Дария, принявшего имя Дарил III Кодоманна. С ним то и должен был вести борьбу Александр,
Первая часть персидского похода Александра, от высадки его в Азии до взятия столицы Персидского царства, Персеполя, протекала, номинально по крайней мере, всецело под знаменем панэллинской идеи - Александр является в роли союзного предводителя, гегемона эллинов, который мстит персам за ограбление и разрушение греческих святынь. Александр пользуется всяким поводом для обнаружения одушевляющих его панэллинских чувств и настроения. Параллельно с идеей отмщения персам выдвинут был лозунг освобождения малоазийских греков от персидского владычества. Панэллинская программа давала Александру возможность располагать, при своем походе, и эллинскими силами. Силы эти были, однако же, невелики: 5000 наемников, предоставленных Александру эллинским союзом, 7000 пехоты и 600 человек конницы. При этом нужно иметь в виду, что греческих гражданских ополчений почти не коснулись те технические успехи тактики, которые, напротив, нашли блестящее применение в войсках наемников и были прекрасно использованы Филиппом; греческие ополчения было трудно влить в прекрасно организованные македонские войска. Эллинскою пехотою Александр почти не пользовался при своих больших битвах, а употреблял ее в качестве иди резервов, или оккупационных корпусов. К причинам стратегическим столь незначительного использования греческих военных сил присоединялись и причины политические. Александр не очень доверял грекам, помня о возмущениях их в начале своего царствования. Во флоте Александра греческий элемент играл более значительную роль, так как македонского флота, на образование которого Филипп положил много усилий, все-таки было недостаточно, и без видного содействия греков Александр здесь обойтись не мог. В распоряжении Александра, при его переправе в Азию, было 160 кораблей, и значительная часть их, вместе с экипажем, состояла из греческих элементов.
Военные силы, с которыми Александр приступил к походу, были вообще невелики: у него было немного более 30.000 пехоты и более 5.000 всадников. Впрочем, к тем цифрам, которые дают наши источники и для македонской и для персидской армий, нельзя относиться с полным доверием: для первой цифра эта везде, вероятно, преуменьшена, для второй - везде преувеличена. Делалось это с целью возвеличения славы Александра. Но насколько цифры эти и в том и в другом случае должны быть изменены, мы сказать не можем. Вся пехота и кавалерия была разделена по родам оружия и по национальностям. Войско сохраняло, в своей основе, македонскую организацию; присоединившийся к нему контингент союзников и присоединенные, к прежнему составу наемников, наемные полчища служили лишь для того, чтобы осуществить, по возможности, два элемента той организации, в которую они вошли, ее подвижность и устойчивость.
В пехоте основное ядро войска составляла тал; называемая фаланга. Особенностью ее являлось вооружение отдельных солдат и ее строевой порядок. Фалангиты - это гоплиты, тяжело-вооруженные, в греческом смысле, хотя вооружение их и было легче греческого. Оно состояло из шлема, кольчуги, наколенников, круглого щита и сариссы, копья в 14-16 футов длины, и короткого меча. Предназначенные для рукопашного боя, фалангиты строились таким образом, чтобы, с одной стороны, быть в состоянии спокойно ожидать самого сильного натиска неприятеля, с другой - верным ударом пробить ряды его; фалангиты строились обыкновенно в 16 рядов, причем копья 5 первых рядов выдавались пред фронтом, представляя для атакующего неприятеля непроницаемую стену; следующие ряды клади свои копья на плечи передних. Таких македонских гоплитов в войске Александра было 6 фаланг, находившихся каждая под командой особого стратега. Под начальством особых командиров были греческие тяжеловооруженные, как наемники, так и союзники, которые для крупных дел соединялись в одно целое с македонским фалангитами. Общая цифра тяжелой пехоты в войске Александра должна была доходить до 18.000 человек.
Затем шло специально македонское войско, так назыв. гипастисты; они носили холщевой панцирь и были вооружены большим щитом и более длинным мечом, чем фалангиты. Гипастистами пользовались для занятия высот, захвата речных переправ, для поддержки и дальнейшего развития кавалерийских атак. В кавалерии, число которой доходило до 5.000 человек, главное место занимали македонские всадники (они назывались "гетерами", собств. товарищами) и фессалийские, вооруженные шлемом, нашейником, панцирем, наплечником, набедренником, копьями и мечами. Вся конница составляла 8 или 9 эскадронов.
Наконец, следует упомянуть о легких войсках - пеших и конных, навербованных, главным образом, из союзников и бывших пригодными для летучих стычек, прикрытия во время марша.
Таково было войско Александра. Оно, как сказано выше, было немногочисленно по сравнению с неприятельскими войсками, и в этом отношении предприятие Александра могло казаться безумно-смелым. Но македонское войско было закалено суровой дисциплиной, хорошо организовано, имело прекрасную кавалерию. Верховный предводитель являлся в одно и то же время и полководцем и первым солдатом, передовым бойцом в полном смысле слова. Характер его личного участия и то, что он всегда шел во главе решающей атаки, воспламеняло соревнование его офицеров и всего войска. Последнее было проникнуто безусловным доверием к своему вождю, имело такую уверенность в своем моральном превосходстве, что не сомневалось в победе.
И финансовые ресурсы Александра были невелики: вследствие военных предприятий Филиппа царская казна была сильно истощена. Говорят, Александр, по окончании своих вооружений, имел в своем распоряжении сумму не более 60 талантов (талант около 1500 рубл.). И с этой точки зрения предприятие Александра представляется почти химерическим. Правда он мог рассчитывать на персидские сокровища, на огромные запасы благородного металла, хранившиеся в казнохранилищах персидского царя, но ведь до них нужно было добраться.
И невольно хочется задать вопрос: что же? выступил ли Александр в поход, как искатель приключений, как фантазер, задавшийся мыслью завоевать Азию вплоть до окружавших ее неведомых морей? или он знал, чего он хочет и чего может хотеть и, сообразно с этим, наметил свои военные и политические планы и принял свои меры? Ответом на эти вопросы послужит вся история похода, вся политика Александра. Здесь нужно отметить, что Александр, если он не был простым авантюристом и мечтателем, должен был так рассчитать силу своей армии и ее организацию, чтобы иметь право чувствовать полную уверенность в успехе. С другой стороны, он должен был хорошо знать и своего противника; предвидеть, что персидское царство, именно вследствие его обширности, его отношения к покоренным народам, полной недостатков организации управления и войска, не имело задатков к тому, чтобы оказать неприятелю успешное сопротивление.