T1 Plutarch, Cimon 4.5
Стесимброт Фасосский, который жил примерно в одно время с Кимоном и т. д. (см. F 4).
T2 Athenaios, Deipnosophists 13.589d
Стесимброт Фасосский … жил в его (т. е. Перикла) времена и наблюдал за ним (см. F 10a).
Комментарий
Афиней говорит об обвинении Стесимбротом Перикла в плотских связях с женой собственного сына (см. еще Athenaios, Deipnosophistae 13.56.589de = F 10a и Plutarch, Pericles 13.15-16 = F 10b), и добавляет также, что Стесимброт был современником Перикла. Это упоминание, как думают, первоначально происходило из текста самого Стесимброта:
T3 Plato, Ion 530cd
По моему мнению, я лучше всех говорю о Гомере, и ни Метродор Лампсакский, ни Стесимброт Фасосский, ни Главкон, ни еще кто–либо из когда–либо живущих не могли сказать так много и так красиво о Гомере, как я.
Комментарий
Ссылка Платона на Стесимброта свидетельствует о его репутации выдающегося знатока Гомера. Метродор Лампсакский или Старший (5‑й век до н. э.), ученик философа Анаксагора, аллегорически интерпретировал упоминания Гомера о богах. Другой человек, ‘Главкон’, определялся как Главк из Регия или как Главк из Поэтики Аристотеля (1261a), который был, вероятно, рапсодом или толкователем Гомера. Есть еще шанс, что этот Главкон был старшим братом Платона, который упомянут еще в двух сократовских диалогах и который обсуждает Гомера с Сократом в Государстве (2.376d), написанном приблизительно в то же самое время, что и Ион. В частности Ричардсон отметил, что Главкон упомянут без этнической принадлежности, что предполагает, что он был афинянином.
T4 Xenophon, Symposium 3.6
Знаешь ли больших глупцов, чем декламаторы эпических стихов?… Но ты (т. е. Никерат) дал Стесимброту и Анаксимандру и многим другим много денег с тем намерением, чтобы ничего из того, что имеет большую ценность, не осталось тебе неизвестным.
Комментарий
Здесь Сократ обращается к Никерату, отцу знаменитого стратега Никия, как считают, с некоторой иронией: Никерат знал Илиаду и Одиссею наизусть (Xenophon, Symposion 3.5). Анаксимандр идентифицируется по–разному. Однако этот пассаж Ксенофонта интерпретировался в смысле представления Стесимброта не как рапсода, но как толкователя ὑπόνοιαι Гомера.
T5 Suda (α 2681) s.v. Ἀντίμαχος
Антимах: человек из Колофона … некоторые авторы, полностью ошибаясь, написали, что он был слугой поэта Паниасиса; на деле он был его учеником и Стесимбротовым тоже.
Комментарий
Антимах из Колофона (или Клароса) (процветал в конце 5‑го века до н. э.), известный поэт и грамматик, который предположительно обучался как эпический поэт у Паниасиса (или Паниасисса) Галикарнасского (умер 454 до н. э.), одного из самых великих эпических поэтов и родственника Геродота.
F1 Plutarch, Themistocles 2.5-6
Однако Стесимброт утверждает, что Фемистокл был учеником Анаксагора и посещал лекции физика Мелисса. Но здесь он очевидно ошибается в хронологии, поскольку, когда Перикл, который был намного моложе Фемистокла, осаждал Самос, Мелисс был (самосским) стратегом, который воевал против него, в то время как Анаксагор был одним из близких друзей Перикла. Поэтому легче верить тем писателям, которые говорят, что Фемистокл был поклонником Mнесифила Фреаррского.
Комментарий
Феликс Якоби сгруппировал фрагменты 1-11 как относящиеся к книге Стесимброта о жизни и подвигах знаменитых афинских государственных деятелей. FF 1-3 — из Плутарховой жизни Фемистокла. Этот отрывок Плутарха описывает воспитание Фемистокла, предоставляя примеры того, что Фемистокл не был гуманитарием. Однако Плутарх также приводит информацию Стесимброта, что Фемистокл слушал лекции Анаксагора (ок. 500-428 до н. э.) из Клазомен, в Малой Азии, известного философа, особо отличившегося в астрономии и математике. Анаксагор провел несколько десятилетий в Афинах, прежде чем предстать перед судом по обвинению в безбожии или (и?) проперсидских симпатиях. Он был либо оправдан узким кругом, повидимому, в значительной степени благодаря красноречивой защите его ученика Перикла — или благоразумно предпочел покинуть Афины до вынесения приговора. В любом случае он провел оставшиеся несколько лет своей жизни в Лампсаке, в северо–западной части Малой Азии, где он получил государственное погребение (о его жизни см. Диоген Лаэртский, 2.6-15). Перикл стал близким другом Анаксагора, и античные авторы трактовали склонность Перикла к саморефлексии продуктом учения Анаксагора (например, Платон, Федр 270a; Плутарх, Перикл 6.1).
Фемистокл был среди афинских лидеров в ходе греко–персидских войн; он считается отцом афинского военно–морского флота (например, Плутарх, Фемистокл 4.3-4 = F 2 ниже), который лег в основу военной мощи Афин. Мнесифил (начало 5 века до н. э.), афинский политик и практикующий философ был другом Фемистокла и его сторонником, когда Фемистокл продвигался в политической карьере (см. также, напр., Геродот 8.57-59; Плутарх, Фемистокл 2.4, и Плутарх, Должен ли пожилой человек заниматься государственными делами 23.795 с). Упоминание о восхищение Фемистокла Мнесифилом якобы отражает представление о влиянии, которое философ может оказывать на политиков и на принимаемые ими решения.
Один из учеников Парменида, Мелисс был автором философского труда Περὶ φύσεως ἢ περὶ τοῦ ὄντος (О природе, или о том, что существует), из которого сохранились лишь несколько фрагментов. Он руководил обороной родного Самоса в войне против Афин в 442-440.
Фемистокл, как говорят, учился у Анаксагора и Мелисса (F 1). Следующий фрагмент (F 2) говорит о самой важной политической мере, принятой Фемистоклом, и сообщает нам, что у него был известный декрет о постройке флота военных кораблей, внесенный в афинское собрание, несмотря на оппозицию Мильтиада. Здесь может быть свидетельство политических предпочтений Стесимброта. F 3 сообщает подробности об устройстве побега семьи Фемистокла из Афин и обвинении и осуждении Эпикрата, и кроме того упоминает Сицилию как (невероятное) первое место, куда отправился для проживания изгнанный Фемистокл. В этих трех цитатах, как и в большинстве других, взятых из "Кимона" и "Перикла", Плутарх достаточно проясняет, что Стесимброту нет дела до хронологической или исторической достоверности (Cр. Plut. Cim. 4, 5; 16, 1; Plut. Per. 13, 16 и 26, 1).
Связывая Фемистокла с софистами, натурфилософами и людьми вроде Анаксагора и Мелисса, Стесимброт намекнул своим читателям, что Фемистокл никакой не классический аристократ и не μουσικὸς ἀνήρ, то есть, добрый муж и приверженец древней παιδεία и традиционной культуры, как ῥαψῳδοί, т. е. как сам Стесимброт. Плутарх опровергает несправедливые инсинуации о "неотесанности" Фемистокла простым и все же эффективным хронологическим аргументом: Анаксагор и Мелисс были слишком молоды, чтобы быть учителями Фемистокла, так как они были современниками намного младшего Перикла. В F 1 Плутарх осуждает серьезную хронологическую ошибку Стесимброта и тут же правильно называет одного из учителей Фемистокла, Мнесифила Фреаррийского. Этот афинянин был не ῥήτωρ (т. е. софист), и не φυσικὸς φιλόσοφος (т. е. натурфилософ), но учитель σοφία (т. е. мудрости). Якоби уже предположил, что Стесимброт не обязательно придумал эти сведения об ученичестве Фемистокла, но, возможно, взял их из существующих враждебных ему традиций. В этом случае Стесимброт, возможно, тем не менее, первым расширил и украсил эти традиции и представил их в литературной форме.
F2 Plutarch, Themistocles 4. 4-5
После этого он продолжал работать с афинянами и поворачивать их мысли в направлении моря. Он говорил им, что их армия не шла ни в какое сравнение даже с вооруженными силами их самых близких соседей, беотийцев, однако с помощью военно–морского флота они могли бы не только прогнать варваров, но и стать вождями всей Греции. В результате он сделал их корабельщиками и моряками, как Платон говорит (Законы 4.706c), и подвергся обвинению, что он лишил афинян копья и щита и привязал их к гребной скамье и веслу. Он сделал это, преодолев возражения Мильтиада, как рассказывает Стесимброт.
Комментарий
Этот пассаж, вероятно, относится к решению афинского народного собрания, принятого в 484-483 или 483-482 до н. э., чтобы не делить ежегодную прибыль от серебряных Лаврийских рудников (в юго–восточной Аттике) между имеющими на это право людей, как была традиция, но использовать общую сумму ежегодных доходов для строительства ста военных судов. Эта мера, сильно защищаемая Фемистоклом, не только, помогла грекам противостоять нападению персидской империи Ксеркса I (управлял 485-465 до н. э.), но также и глубоко преобразовала афинское общество и администрацию, в конечном счете приведя к учреждению афинской военно–морской империи. Платон (Законы 4.706c), кажется, критически настроен по отношению к Афинам, становившимся морской державой, связывая это преобразование с падением старых традиционных афинских нравов. Однако Якоби утверждал, что этот пассаж Плутарха относится не к решению финансировать построение афинского военно–морского флота в 480 и не к ‘архонтству’ Фемистокла (493-492 до н. э.) — который, кажется, был крупным сторонником создания афинского военно–морского флота — но к началу эпохи Пентеконтаэтии (в 477), которая окончилась Пелопоннесской войной (431-404 до н. э.).
Ссылка на Стесимброта создает проблему, потому что Мильтиад преследовался по суду в 489 и умер вскоре после этого (см. Плутарх, Кимон 4.4-8 = F 4 ниже), тогда как решение потратить ежегодный доход от Лавприйских шахт на флот было достигнуто в 484-483 или 483-482. Отклоняя обычное объяснение, что здесь хронологическая ошибка, Эрих Грюн интерпретировал эту ссылку утверждением, что именно Плутарх перепутал две традиции: и каждая была о дебатах по административной политике в 490, т. е. одна традиция о первенстве гоплитской армии, что поддерживалась Мильтиадом, или о приоритете военно–морского флота (и это — то, что Стесимброт предположительно рассказал), тогда как другая традиция говорила о решении построить военно–морской флот. Cр. ссылку Плутарха на военно–морскую кампанию Перикла на Кипре (Plutarch, Pericles 26.1 = F 8 ниже), которая, возможно, была столь же ошибочным использованием материала Стесимброта. Вставил ли Плутарх цитату Платона в текст, который он (Плутарх) взял из работы Стесимброта или включил ли Плутарх цитату из Стесимброта в философский контекст, к которому относилась цитата из Платона, с уверенностью не установить.
Из текста непонятно, противостоял ли Мильтиад только военно–морскому законопроекту или (что более вероятно) всему комплексу мер политического и военного характера, с помощью которого Фемистокл и его последователи стремились превратить афинян из “стойких гоплитов”, которые гордились своей победой при Марафоне, в “просоленных” моряков и гребцов (которые презирались Мильтиадом и Стесимбротом), и, в конечном итоге, в суровых империалистов? Стесимброт в основном интересовался оппозицией Фемистокла Мильтиаду и его победой над ним. Но если Стесимброт действительно описал Мильтиада как политика, который выступает против флота как инструмента власти для реализации новых имперских амбиций Афин в более широких масштабах, Мильтиад может быть представлен как выгодно отличающийся от Фемистокла и Перикла. F 2 снова иллюстрирует хронологическую небрежность Стесимброта. По всей вероятности Мильтиад умер, прежде чем военно–морской законопроект Фемистокла был принят. Якоби был прав, когда он заявил, что Стесимброт вероятно не очень старался узнать точную дату смерти Мильтиада. Хронологические ошибки и ненадежность в отношении важных исторических фактов не поддерживают гипотезу, что Стесимброт стремился писать историческую работу в строгом смысле этого слова. Но следует отметить, что две самые большие ошибки в одиннадцати дошедших до нас фрагментах происходят из его замечаний по Фемистоклу, которого Стесимброт не знал лично, потому что он принадлежал к поколению до него. Возможно, Стесимброт был лучше информирован в отношении хронологических сведений о Фукидиде, сыне Мелесия, и Перикле.
F3 Plutarch, Themistocles 24.6-25.1
Потом ахарнянин Эпикрат тайно перевез в Эпир его (Фемистокла) жену и детей ему из Афин, за что он (Эпикрат) был позже подвергнут судебному преследованию от Кимона и осужден на смерть, как рассказывает Стесимброт. Однако, или пропустив этот эпизод или для того, чтобы заставить Фемистокла забыть о нем, он говорит, что Фемистокл приплыл в Сицилию и попросил у тирана Гиерона его дочь в жены, обещая сделать греков его подданными. И что, когда Гиерон отказался, он тогда отбыл в Азию. Но маловероятно, что было именно так.
Комментарий
Здесь другой пример скептического рассмотрения сообщения Стесимброта Плутархом (см. также Плутарх, Фемистокл 2.3-4 = F 1). Гиерон был тиран Сиракуз с 478 до приблизительно 467 до н. э. и известный покровитель искусств и наук. Избегая угрозы ареста от афинян (471 до н. э.), Фемистокл сначала нашел убежище при дворе Адмета, царя молоссов (приблизительно 470 - 430 до н. э.?), перед известным переездом в Персию (см. также Фукидид 1.136-138).
Жена и дети Фемистокла были тайно вывезены из Афин, потому что, согласно афинскому обычаю, семья осужденного на смерть за измену должна была подвергнуться тому же самому наказанию; см., например, Herodotos 9.5; Pseudo—Demosthenes 43.58, 58.14 и 16. Тут, кажется, единственное упоминание об Эпикрате из Ахарн (одного из демов Аттики). Крушение Фемистокла в 471 до н. э. продвинуло Кимона к господству над афинскими делами в течение последующих двадцати лет, позволив ему стать ключевой фигурой во время Пентеконтаэтии (см. комментарий к F 2).
Согласно F 3 Стесимброт сначала утверждал, что жена и дети Фемистокла последовали за ним в изгнание с помощью афинянина по имени Эпикрат через некоторое время после того, как он сам достиг двора молосского царя Адмета; потом нам говорят, что Фемистокл пытался найти место изгнания на Сицилии, прежде чем он наконец поселился в Азии. Плутарх теперь обвиняет Стесимброта в противоречии самому себе, потому что он забыл о присутствии Фемистокла, его жены и детей при дворе Адмета и заставил его приплыть в Сицилию: там афинянин, как говорят, попросил у тирана Гиерона руки его дочери и обещал ему сделать всех греков его подданными. Только после провала этого первого плана Стесимброт сообщает об известном рейсе Фемистокла в Азию. Стесимброт, очевидно, привел менее надежное сообщение, чем наши лучшие источники для этих событий, особенно Фукидид (Thuk. 1, 135, 2-1, 138, 6 и Plut. Them. 24, 1-7), и, кроме того, Стесимброт запутался в противоречиях. Выбор был между двумя версиями, той, в которой Фемистокл сбежал в Эпир и другой, согласно которой он ушел в Сицилию. Плутарх берет Эпикрата в качестве помощника Фемистокла и отклоняет Сицилию как место изгнания, в которое Фемистокл хотел поехать. Если бы Стесимброт предоставлял не последовательный и хронологически упорядоченный рассказ о жизни Фемистокла, но только серию эпизодов и анекдотов (как F 3), которые были отобраны, чтобы изобразить Фемистокла как ненадежного человека и умного империалиста, то этот фрагмент был бы очень важен для общего характера "О Фемистокле, Фукидиде и Перикле" и представил бы свидетельство того, чтобы не считать работу историографической.
Цитатой из Феофраста Плутарх дает еще один аргумент для демонстрации ненадежности Стесимбротовой версии бегства Фемистокла на Сицилию. Феофраст сообщил в трактате Περὶ Βασιλείας (Plut. Them. 25), что Фемистокл за некоторое время до изгнания вздумал подбивать греческих зрителей, собравшихся на Олимпиаде, снести палатку сицилийского тирана Гиерона. Поэтому маловероятно, что Фемистокл мог бы плыть в Сицилию в надежде найти убежище при Гиероновом дворе. Но Феофраст кажется, путает историю про тирана Дионисия I (в 388?) с другой про Фемистокла и более раннего тирана Гиерона.
F4 Plutarch, Cimon 4.4-8
Мильтиад был осужден афинянами заплатить штраф в пятьдесят талантов. Он был брошен в тюрьму, пока не внес бы деньги, и там умер. Кимон, который был едва больше, чем мальчик, следовательно остался с сестрой, которая была также молодой и не состоящей в браке. В течение некоторого времени его карьера была совершенно непримечательна, за исключением того, что он заработал дурную славу беспорядочным поведением и алкоголизмом, и напоминая характером своего деда, Кимона, который, как говорили, был настолько глуп, что его называли Коалемом или Болваном из–за его бесхитростности. Стесимброт Фасосский, который был почти современником Кимона, говорит, что он вообще не учился ни музыке, ни любому другому из искусств, которыми обычно обладал грек, и что он не имел ни искры истинного аттического ума и красноречия; с другой стороны, он добавляет, что его поведение производило впечатление чистопородности и непритворства, а дух казался в целом более пелопоннесским (нежели афинским). "Прост, неотесан, на подвиг готовый", как Еврипид написал о Геракле, и мы можем присовокупить это суждение к характеристике, которую Стесимброт дал Кимону. В то время как он был все еще молодым человеком, он обвинялся в кровосмесительной связи с сестрой. Действительно, Эльпиника, как говорят, пренебрегала нормами приличия, и заявляли, что она жила с Кимоном вполне открыто как его жена, потому что она была слишком бедна, чтобы найти мужа достойного ее благородного рождения.
Комментарий
В дополнение к Стесимброту Плутарх цитирует также стих из потерянной пьесы Эврипида "Ликимний". Являются ли комментарии об аристократичном характере Кимона перед цитатой тоже из Стесимброта, или собственными словами Плутарха, или комбинацией обоих, мы не знаем:
Об Эльпинике и ее отношениях с Кимоном, см. Плутарх, Кимон 14.3-5 (= F 5); ср. споры о том, родились ли Кимон и Эльпиника от того же самого отца или от той же самой матери и могли ли бы они быть в браке. Плутарх, возможно, получил эту информацию из других источников; нет никакого прямого признака, что он обязательно заимствовал ее у Стесимброта. Однако ссылка на Стесимброта о связи между Периклом и женой его сына (Athenaios, Deipnosophistae 13.589de = F 10a, и Plutarch, Pericles 13.15-16 = F 10b) предполагает, что Стесимброт, вероятно, будет включать свидетельства этого вида в свой текст.
В случае смерти отца самый близкий родственник девочки должен был позаботиться о ней или женясь на ней или предоставить ей приданое, выдав замуж, следуя одному из афинских законов, приписываемому Солону (Demosthenes 43.54; cр. Isaeos 3.74). Среди других значений слова κοάλεμος указывают на его использование Аристофаном (например, во "Всадниках", где Коалем представлен богом глупости) и связывают его с кабирами, о которых см. Strabo 10.3.19-20.472 (= F 20).
FF 4-7 происходят из Плутарховой биографии Кимона. В "Кимоне" Плутарх цитирует по имени не менее чем 17 авторов в качестве своих источников, и можно уверенно добавить к этому списку работы Геродота, Фукидида и Феопомпа, которые не приведены по имени. Плутарх консультировался с Ионом, Стесимбротом, Горгием, Критием, Архелаем, Меланфием, Кратином, Евполидом и Аристофаном.
Плутарх презирает историческую достоверность Стесимброта, но в то же время высоко оценивает его как незаменимый источник для живого описания характеров его героев. "Кимон" должен играть главную роль в любом обсуждении характера "О Фемистокле, Фукидиде и Перикле": одна треть общего количества фрагментов от этой работы найдена в "Кимоне". Это можно объяснить как отражение особого интереса фасосца Стесимброта к Кимону как к афинскому генералу, который командовал военной экспедицией против его родного острова, хотя это переломное событие в карьере Кимона нисколько не рассматривается в существующих фрагментах с точки зрения фасосца. Очень ограниченные интеллектуальные способности Кимона и его неотесанность упоминаются в F 4. Его "неуставные" отношения с его сестрой Эльпиникой и ее скандальные похождения с живописцем Полигнотом и оратором Периклом, который был политическим врагом и обвинителем ее брата, сообщаются в фрагменте 5. Дебаты об имени жены Кимона и сыновьях (F 6) и особенно высказывания, хвалящие спартанский характер и критикующие афинский народ (F 7), являются дальнейшими темами, найденными в цитатах Плутарха, взятых из Стесимброта в "Кимоне". Ни один фрагмент, однако, не посвящен исключительно обсуждению роли Кимона в политической или военной истории пятого века Афин или к систематическому сравнению его положения с Фемистокловым, Фукидидовым или Перикловым. Политическая вражда между Периклом в его первые годы и Кимоном — лишь отправная точка для следующего анекдота об Эльпинике и Перикле. Нет ни одного явного слова одобрения или фундаментальной критики внешней политики Кимона в существующих фрагментах Стесимброта. В F 5 он приводит Кимоново оправдание, которое упоминает некоторые словечки о позиции Кимона по внешней политике, но Стесимброт не комментирует проспартанство Kимона в политических условиях. Или Плутарх не приводит Стесимбротовы комменты. Плутарх только упоминает, что Кимон навлек на себя ненависть своих сограждан за свое проспартанское поведение и высказывания (FF 6-7). Как в "Фемистокле" и "Перикле" здесь одни чистые догадки, какие пассажи о Кимоне происходят из Стесимброта в дополнение к фрагментам, указанным с прямой ссылкой на него у Плутарха.
Не легко решить, сколько клеветы о неподобающих отношениях Кимона с его сестрой Эльпиникой и скандальной связи последней с живописцем Полигнотом уже сообщил Стесимброт или придумали позднее. Кажется, что истории об Эльпинике со временем становились все более скандальными (Plut. Cim. 4,6-8; cр. Diod. 10, 31 и Nep. Cim. 1,2). Судя по его известному интересу к Кимону и Эльпинике (F 5), Стесимброту можно было приписать целый пассаж Kimon 4, 4-8. С другой стороны, Плутарх цитирует некоторых “историков” (в том числе вероятно Эфора) и стих поэта Меланфия в том же самом параграфе. Поэтому Якоби думал, что Плутарх взял предложения об Эльпинике из работ “историков” и из Меланфия и вставил их в контекст своей цитаты из Стесимброта.
F5 Plutarch, Cimon 14.3-5
Казалось бы он мог легко вторгнуться в Македонию и приобрести большую ее часть. Когда он не захотел, он обвинялся в том, что был подкуплен Александром, и был привлечен к суду врагами, соединившимися против него. Говоря в свою защиту перед судьями, он сказал, что — в отличие от тех, кто стремился достигнуть особого положения и принимать подарки — он установил узы дружбы не с богатыми ионийцами, и не с фессалийцами, но с лакедемонянами, простоте и умеренности которых он был рад подражать. Он добавил, что предпочитал эти качества любым деньгам, но гордился тем, что сделал собственный город великолепным за счет врагов. Упоминая этот суд, Стесимброт говорит, что Эльпиника пришла, прося за Кимона, к дверям Перикла, поскольку он был самым рьяным из обвинителей, и что он сказал с улыбкой: ‘Стара, стара ты Эльпиника, для этих дел’. Однако он оказался самым умеренным к Кимону на суде и поднялся только однажды, чтобы предъявить обвинение, как будто по обязанности.
Комментарий
Эта выдержка относится к успешным кампаниям Кимона в Херсонесе Фракийском — где некогда был губернатором его отец Мильтиад (см. F 4 выше) — и против фасосцев, которые вышли из афинского союза в 465-463 до н. э. Он потом продолжил двигаться к Македонии, но вскоре отступил, вызвав подозрения, что Александр I Македонский (управлял 498-454 до н. э.) подкупил его, даже при том, что нет ничего в наших источниках, чтобы предположить, что Кимону приказали вторгнуться в Македонию. О суде над Кимоном по обвинению коррупции см. также Аристотель, Афинская полития 27.1; Плутарх, Кимон 15.1 и Перикл 10.5. Согласно Демосфену (23.205), Кимон был оправдан по обвинению в преступлении, наказуемом смертной казнью, только тремя голосами, но он должен был еще заплатить огромный штраф в пятьдесят талантов. Современные ученые обычно стремились интерпретировать процесс против Кимон как часть радикализации афинской демократии, которой содействовали реформы Эфиальта в конце 460‑х. Кимон замечался как представитель афинских аристократов с проолигархическими симпатиями и следовательно рассматривался как очевидная цель популиста Перикла. Согласно другой интерпретации, однако, Перикл использовал процесс над Кимоном — это было его первое публичное выступление — чтобы ‘завоевать поддержку высокопоставленного и влиятельного государственного деятеля’, чем объясняется скромная роль Перикла на суде. Об отношениях Кимона с Фессалией см. F 6.
У Плутарха есть та же самая история об Эльпинике, пришедшей умолять Перикла, и его ответе ей в Жизни Перикла (10.5). По словам Плутарха, она не была образцом добродетели (Cimon 4.6), и слова Перикла, возможно, подразумевали, что Эльпиника предлагала или якобы предлагала свою благосклонность Периклу. Однако в другом месте Плутарх сообщает похожий эпизод в совершенно другом контексте. Согласно его Жизни Перикла (Plutarch, Pericles 10.3-5), как только Перикл закончил свою речь на погребении павших в военной операции против самосцев (см. Плутарх, Фемистокл 2.3-4 = F 1 и Перикл 26.1 = F 8) и афинские женщины приветствовали его и украсили венками, только Эльпиника обвинила его в том, что он уложил столько храбрых афинян в кампании против союзного и родственного города, а не на войне против ‘финикийцев или мидян’, как ее брат Кимон. На это Перикл ответил с нежной улыбкой, приведя ей стих Архилоха (F 28 Tarditi): "нельзя расточать духи на седые волосы" (οὐκ ἂν μύροισι γραῦς ἐοῦσ’ ἠλείφεο), снова, говоря ей, что она слишком стара для этих дел. А. Тсамакис отверг представление, что Стесимброт был источником Плутарха для слов Перикла здесь и в Перикле 10.5, на том основании, что Стесимброт не интересовался сохранением точных фраз Перикла. Однако это представление ненадежно, поскольку работа Стесимброта была предназначена как собрание персональных данных и исторических фактов.
В этом фрагменте Стесимброт рассказывает историю защиты Кимона против неуказанных обвинений после того, как он командовал афинской военно–морской экспедицией в северном Эгейском море и в окрестностях македонского побережья. Но эти обвинения вместе с политическим и юридическим контекстом процесса просто служат преамбулой к известному анекдоту о попытке деликатной сделки между Эльпиникой и Периклом, который был одним из обвинителей Кимона. По всей вероятности Стесимброт имеет в виду обвинения, которые были выдвинуты против Кимона сразу после его возвращения из кампании против Фасоса (и Македонии) в 463 до н. э. Точная формулировка обвинения и технические аспекты судебного процесса не ясны.
История Эльпиники, которая пришла в дом Перикла и предложила ему “частное соглашение”, чтобы помочь ее брату против неизбежных обвинений, восхищала читателей Стесимброта и была рассказана даже Плутархом, несмотря на его трезвое суждение по этого рода историям. Нетрадиционный образ жизни Эльпиники и ее шокирующее поведение в глазах многих ее современников подавали повод для их сочинения. Даже обычно сдержанный Плутарх не считает невозможным, что она действительно имела неподобающие отношения с Периклом или по крайней мере пыталась убедить его ходатайствовать об отзыве ее брата из изгнания после того, как он был подвергнут остракизму (Plut. Per. 10, 5-6, cр. Athen. 13,589e). Мы не знаем точную дату ее рождения, но ей, возможно, был пятый десяток в конце 460‑х, если в 489 она была еще молодой и не состоящей в браке девочкой (Plut. Cim. 4, 4). Стесимброт рассказал историю Эльпиники и Перикла прежде всего для развлечения читателей, или иначе принял решение рассказать ее, потому что сам он презирал факт, что она, лишь женщина, произносила политические мнения на публике и пытались выступить в качестве посредника между ее братом и его противниками.
F6 Plutarch, Cimon 16.1-2
С самой юности он (т. е., Кимон) был поклонником Спарты, и он назвал одного из своих сыновей Лакедемонием и другого близнеца Элеем. Они родились от женщины из Клитора, как сообщает Стесимброт. Поэтому Перикл часто попрекал их происхождением со стороны матери. Но Диодор Периэгет (BNJ 372 F 37) говорит, что эти двое, а также Фессал, третий из сыновей Кимона, родились от Исодики, дочери Эвриптолема и внучки Meгакла.
Комментарий
По словам Плутарха Стесимброт предположительно упомянул двоих из сыновей Кимона, Лакедемона и Элея — или Улия — от женщины из Клитора, места в Аркадии, в Пелопоннесе. Эта ‘женщина из Клитории’ толковалась по–разному, в том числе (1) как имя Клито, (2) как уничижительное упоминание об Исодике, жене Кимона, (3) как клитор в непристойном, а не в строго географическом смысле и (4) как ‘другая женщина’, которая родила сыновей Кимона, прежде чем он женился на Исодике.
Упрек Перикла сыновьям Кимона был, скорее всего, связан с так называемым Перикловым законом о гражданстве, который обычно датируется 451-450 до н. э. По словам исследователя Пиччирилли Стесимброт перепутал ситуацию, применив этот закон ретроспективно, квалифицировав тем самым детей Кимона как незаконнорожденных (nothoi) еще до 451-450. Однако Периклов закон фактически просто укрепил старое правило, что афинскими гражданами могли быть только законные дети astoi, т. е. членов сообщества родства Афин (Аристотель, Афинская полития 26.3). Этот Лакедемон, как известно, занимал должность гиппарха (IG 13 511: приблизительно 450-430 до н. э.?) и стратега (IG 13 364: 433-432 до н. э.; Фукидид, 1.45.2; Плутарх, Перикл 29.2); см. также IG 13 48 bis (440-430 до н. э.).
Слова Диодора Периэгета (или Диодора Географа), афинского географа (4‑й век до н. э.), что все трое сыновей Кимона родились от той же самой матери, Исодики, отражают более позднюю традицию и противоречат свидетельствам, которые выдвигает Стесимброт, но они формально не нарушают теорию о рождении последним Фессала. Другой источник, схолиаст к Элию Аристиду называет еще трех сыновей Кимона (Мильтиад, Кимон и Писианакт), в результате увеличивая их общее число до шести.
Интересно, Стесимброт, кажется, упоминает только двух старших сыновей Кимона; имя третьего, Фессал, возможно, легко было добавлено Плутархом на основе другого источника. О Фессале см. также Плутарх, Алкивиад 19.2, 22.3 и Перикл 29.3. Его имя, кажется, противоречит словам Кимона о его отвращении к фессалийскому богатству: Плутарх, Кимон 14.4 (= F 5). Есть мнение, что Фессал родился после суда над Кимоном, вероятно после возвращения Кимона из изгнания в 450, и что его назвали не по Фессалии, но в честь спартанца Фессала. Однако, схолиаст к Элию Аристиду утверждает, что Лакедемон, Элей и Фессал названы в честь стран, проксеном которых был Кимон. Как заметил Пиччирилли, у Перикла не было бы оснований указывать на нечистое происхождение первых двух сыновей, если бы они родились от Исодики. Он утверждал, что традиция в конечном счете приписала эти двух сыновей, родившихся от некоей неизвестной женщины (которая не должна была быть иностранкой, но, возможно, занимала статус негражданина или, возможно, не была по закону замужем за Кимоном), также Исодике. Вероятно, полагаясь на вышеупомянутые слова Диодора Периэгета, Дэвис видел всех троих сыновей Кимона законными детьми. Но Перикл предположительно упрекнул только старших двух сыновей (как говорят близнецов), что также предполагает, что Фессал родился от другой матери: ‘которая родила гражданина’, и поэтому позже. Если Стесимброт, кажется, упоминает только двух старших сыновей Кимона и если он — вероятный источник слов Кимона о его отвращении к фессалийскому богатству (Plutarch, Cimon 14.4 = F 5), это могло бы предоставить нам дополнительную информацию о датах "О государственных деятелях" и собственной жизни Стесимброта.
Опять же F 6 иллюстрирует живой интерес Стесимброта к подробностям о семейной и частной жизни ведущих современных политиков. Стесимброт распространяет инсинуацию, что близнецы Кимона Лакедемоний и Элий (или Улий, указывающий на делосского Аполлона) родились от женщины из аркадского города Клитор, то есть, иностранки или женщины сомнительного гражданского происхождения. Это было явным нападением на самого Кимона и на его сыновей. В писательство Стесимброта (приблизительно 430 до н. э.) ограничительный закон Перикла о гражданстве 451 до н. э. стал отправной точкой для атак в современной комедии и по–видимому в ежедневных ссорах политических противников в собрании и перед судами. Стало модным подвергнуть сомнению гражданский статус врага, объявив, что его мать была иностранкой или женщиной плохой репутации (Plut. Cim. 16, 1; Plut. Per. 29, 1-2). Сыновья Кимона (наряду с детьми Перикла и Сократа) находятся среди примеров, данных Аристотелем для его наблюдения, что дети известных родителей часто не соответствуют видному происхождению и репутации своих родителей (Aristot. Rhet. 2, 15, 3 1390 b 28). Но философ не дает намека, что их назвали μητρόξενοι, то есть иностранцами со стороны матери (cр. Aristot. Resp. Ath. 26, 3). Есть лишь немного современных ученых, которые не отвергают Стесимбротову версию с порога: если Кимон был женат на иностранной женщине, прежде чем он женился на своей афинской жене Исодике, дочери Эвриптолема, или если у него была любовница во время его брака с Исодикой, то у него, возможно, были дети и от другой женщины.
F 6 подтверждает Стесимбротову репутацию сплетника. Замечательно, что имя аркадской женщины и имя ее отца отсутствуют у Стесимброта. Кроме того, название города “Клитор”, произносимое на более позднем греческом языке, походит на женский клитор, что предоставило современным комическим поэтам хороший повод для многих соленых шуток. Вероятнее здесь непристойность, чем география (Cр. Poll. 2, 174). Шутка в комедии привлекает Стесимброта куда больше, чем лестная версия происхождения матери сыновей Кимона. Но опять возникает вопрос, были ли для Стесимброта какие–либо политические причины кроме развлечения читателей включать эту клевету в свою работу.
Плутарх абсолютно прав, доверяя свидетельству топографа Диодора Периэгета о детях Кимона и их матери, а не словам Стесимброта. По общему признанию Диодор — намного более поздний источник, чем Стесимброт, но у него была возможность изучить надписи на известных семейных могилах клана Кимона в Аттике. Кроме того, нет никакого реального противоречия между Стесимбротом и Диодором, если не принимать замечания о женщину в сугубо географическом смысле. Версия топографа, что Исодика была матерью трех сыновей Кимона, Лакедемония, Элея (Улия) и Фессала, заслуживает доверия. Кимон сознательно выбрал для них редкие имена, которые казались иностранными в кругах современных афинских аристократических родов. Перикл или другие враги Кимона и его сыновей могли вволю издеваться над этими именами или, что еще хуже, нападать на них.
F7 Plutarch, Cimon 16.3
Но впоследствии, когда их власть выросла и они видели, что Кимон искренне привержен спартанцам, они негодовали на это, не в последнюю очередь из–за его склонности расхваливать Спарту перед афинянами каждый раз, когда у него был случай упрекнуть или подстрекнуть их. Тогда по словам Стесимброта он говорил им: “Но лакедемоняне другие люди”. Поэтому недовольство против него выросло в настоящую неприязнь среди афинян.
Комментарий
О проспартанских симпатиях Кимона см. также Xenophon, Symposion 3.6 (= F 4) и Plutarch, Cimon 14.3-5 (= F 5) и 16.1-2 (= F 6).
F8 Plutarch, Pericles 26.1
Но скоро второй и больший флот прибыл из Афин, и островитяне были тогда полностью блокированы. Взяв шестьдесят трирем, Перикл поплыл в открытое море: большинство авторов соглашается, что он хотел перехватить финикийские суда, которые шли на помощь самосцам, и вовлечь их в сражение подальше от острова. Согласно Стесимброту, однако, он собирался напасть на Кипр, но это кажется крайне маловероятным.
Комментарий
Плутарх снова скептически относится к надежности информации Стесимброта (cр. Plutarch, Themistocles 2.3-4 = F 1 и 24.5-6 и 25 = F 3). Здесь Плутарх описывает афинскую кампанию против Самоса, которую Перикл провел в 440-439 до н. э. после того как самосцы отказались прервать свое нападение на Милет — другого союзника Афин — в ходе спора между этими двумя городами из–за контроля над Приеной (Thucydides 1.115; Plutarch, Pericles 25.1). Плутарх (Перикл 25.1), конечно, отражал современные мнения, когда он сказал, что Перикл протащил декрет о войне против Самоса, чтобы удовлетворить свою возлюбленную Аспасию, милетянку родом. Посреди осады Самоса Перикл должен был отвести значительную часть афинского похода, чтобы отразить персидский флот, который у Фукидида называется 'финикийским' (1.116.3), вероятно из–за места его происхождения. Хотя самосцы использовали эту возможность, чтобы победить остающихся афинян и сломать блокаду в течение приблизительно половины месяца (Plutarch, Pericles 26.2-3), осада потом возобновилась, и Самос в конечном счете сдался после восьми месяцев борьбы (Plutarch, Pericles 28.1).
Предполагаемая ссылка Стесимброта на Кипр загадочна. Она было объяснялась как повреждение текста, в котором первоначально стоял Кавн в этом месте, так же, как в других сообщениях об этом эпизоде, или намерением Стесимброта подвергнуть сомнению военную компетентность Перикла, заставляя его преследовать столь нереальную цель. Возможность путаницы с более ранней афинской военно–морской экспедицией на Кипр — который была успешно проведена во главе с Кимоном, победившим персидский ('финикийский') военно–морской флот около 450 (дата оспаривалась) — не должна быть исключена, поскольку об этом событии сообщают еще Фукидид, 1.112.2-4 (с упоминанием киприйцев и киликийцев на персидской стороне), Диодор 12.3.1-12.4.2 (также говорящий о персидских триерах из Киликии), и Плутарх, Кимон 18.1-19.1 (также указывающий на киликийские суда). Поскольку работа Стесимброта предоставляла информацию и о Кимоне и о Перикле (cр. Athenaios, Deipnosophistae 13.589de = F 10a), Плутарх или его источник (источники), возможно, перепутал свидетельства. Cр. указание Плутарха о предполагаемой оппозиции Мильтиада военно–морской программе Фемистокла (Plutarch, Themistocles 4.3-4 = F 2, с комментарием), которое, возможно, было столь же ошибочным использованием материала Стесимброта.
Фрагменты 8-11 (за исключением F 10a из Deipnosophistai Афинея) происходят из Плутархова "Перикла". Как обычно, Плутарх интенсивно изучил много источников для этой биографии. Источниками, которые Плутарх часто использует в "Перикле", являются Фукидид (по крайней мере, от приблизительно 446 до н. э. до смерти Перикла в 429 до н. э.), возможно собрание декретов афинского собрания (Kратера?), несколько аттических комедий, возможно собрания известных высказываний Перикла, мемуары Иона Хиосского и, конечно, Стесимброт Фасосский. Очевидно, что в своей общей положительной оценке характера и политической карьеры Перикла Плутарх отличается от Стесимброта.
Плутарх называет в "Перикле" Стесимброта в качестве источника, говоря о речи Перикла на погребении афинян, убитых в Самосской войне (F 9), о реальной цели военно–морской экспедиции в Самосскую войну (F 8) и, дважды (F 10b и F 11), о ссоре между Периклом и его сыном Ксантиппом. Есть в "Перикле" и другие пассажи, которые могут также происходить из Стесимброта, но не включены сюда, потому что Стесимброт не называется как источник Плутарха по имени. Прямое сравнение Plut. Per. 10, 6 и 29, 2 с цитатами, взятыми из Стесимброта в Plut. Cim. 14, 5 = F 5 и 16, 1 предполагает заключение, что первые два пассажа также взяты из Стесимброта. Штадтер предположил, что Plut. Per. 16, 3; 26, 2-4 и 28, 6 возможно происходят из Стесимброта. Плутарх несколько раз ссылается на Стесимброта как на свидетеля в "Перикле", но он презирает и отвергает его хронологическую и фактическую ненадежность, его сенсационность, его полемический тон и его преувеличенный интерес к сексуальным вопросам и семейным скандалам. В этом отношении Плутарх смешивает Стесимброта с Идоменеем Лампсакским, Ионом Хиосским и авторами древней комедии (Cр. Plut. Per. 10, 7 and 13, 15-16 = F 10b). Каждая цитата из Стесимброта уравновешена комментарием от самого Плутарха настолько значительным способом, что читатель, как ожидают, разделит негодование Плутарха Стесимбротовым изображением известного политика, поскольку Плутарх восхищался Периклом как человеком, великим генералом и мудрым политиком.
Штадтер недавно собрал существующие древние свидетельства об афинской военно–морской экспедиции во время осады Самоса. Согласно сообщению Плутарха, финикийский (т. е. персидский) флот шел на помощь самосцам, хотя неофициальные меры, позже называемые “Каллиевым миром” (заключенным в 449/8 до н. э.) запрещали любые персидские военно–морские операции около Самоса. Если персидский флот рисковал вмешаться в Самосскую войну, это, возможно, вызвало массовое отступничество афинских союзников в Карийском округе. Поэтому афинские генералы, командующие в Самосской войне, должны были устранить любое персидское вооруженное вмешательство, начав военно–морскую экспедицию вдоль побережья юго–восточной Анатолии, чтобы при необходимости встретить финикийские суда около Кавна. Стесимброт, однако, утверждал, что реальная цель той военно–морской экспедиции во главе с Периклом состояла в том, чтобы захватить Кипр. Если проанализировать соответствующие отрывки из первой книги Фукидида (Thuk. 1, 116-117) и фрагмент Стесимброта, то различия касательно общего маршрута экспедиции не очень значительны. Но Кипр, согласно Стесимброту, окончательное место назначения экспедиции, был слишком далек от Самоса, главного театра войны. Очень неправдоподобно, что столь квалифицированный в стратегии генерал как Перикл, попытался бы захватить Кипр, пока не была приведена к успешному завершению Самосская война. В результате возможное объяснение F 8 состоит в том, что Стесимброт хотел подвергнуть сомнению военную компетентность Перикла, заставляя его преследовать столь нереалистичную цель.
F9 Plutarch, Pericles 8.9
Стесимброт также говорит, что в речи на погребении павших в войне против Самоса Перикл объявил, что эти мужи стали бессмертными как боги. “Поскольку мы не видим богов”, сказал он, “но считаем, что они бессмертны вследствие почестей, которые мы оказываем им, и из–за благословений, которые мы получаем от них, так будут вечны и те, кто отдал жизни за свою страну”.
Комментарий
Плутархова биография Перикла упоминает эту речь дважды; см. также 28.3. Во втором случае Плутарх представляет эпизод с Эльпиникой, критикуя Перикла как ответственного за гибель ведущих афинян в кампании против союзнического и родственного города и ответе Перикла, который выглядел похожим на то, что он предположительно сказал Эльпинике, когда она умоляла за брата, который тогда находился под следствием (см. комментарий к F 5). Знаменитая способность Перикла произносить торжественные речи (см., прежде всего, его речь над павшими в Пелопоннесской войне: Фукидид, 2.35-46) происходила, вероятно, из–за его общения с Анаксагором (например, Plutarch, Pericles 8.1 и Themistocles 2.3-4 = F 1 с комментарием) и Протагором (например, Plutarch, Pericles 36.5 = F 11);
F10a Athenaios, Deipnosophists 13.589de
И этот человек (т. е., Перикл) был настолько склонен к чувственным удовольствиям, что даже сожительствовал с женой своего сына, как Стесимброт Фасосский, который жил в его время и наблюдал за ним, рассказывает в своей книге под названием "О Фемистокле, Фукидиде и Перикле".
Комментарий
У Перикла было два законных сына — Ксантипп, названный в честь отца Перикла (Herodotos 9.114, 120), и Парал — от его афинской жены, с которой он в конечном счете развелся (Plutarch, Pericles 24.5). Эти законные сыновья Перикла и их матери умерли при чуме, которая вспыхнула в Афинах (Plutarch, Pericles 36.3), незадолго до того, как сам Перикл погиб от той же самой чумы в 430.
Сыном Перикла, упомянутого в этом пассаже, был Ксантипп (см. Плутарх, Перикл 36.6 = F 11), который, вероятно, родился приблизительно в 460-457: не ясно, правильно ли Афиней приводит название работы Стесимброта. Однако мы не столкнулись ни с одной ссылкой на нее в уцелевших фрагментах.
"О государственных деятелях" — все еще его самая известная работа. Наполненная персональными данными, она использовалось более поздними биографами, включая Плутарха и вероятно Фукидида. Карауон пришел к заключению, что Стесимброт и Фукидид предоставили различные сообщения, включая историю изгнания Фемистокла.
F10b Plutarch, Pericles 13.15-16
Комические поэты подхватили эту историю и забросали Перикла всеми инсинуациями, которые они могли изобрести, связав его имя с женой Meниппа. И, действительно, вряд ли здесь можно удивиться, когда мы находим, что даже Стесимброт Фасосский "поверил" абсолютно необоснованному обвинению, что Перикл обольстил жену своего сына. Это лишь показывает, как плотно правда огорожена вокруг препятствиями и как трудно ее разыскать посредством исторического исследования. Писатели, которые живут после событий, которые они описывают, находят, что их представление о них затенено промежутком времени, в то время как те, кто исследует дела и жизни своих современников, одинаково склонны испортить и исказить правду, в некоторых случаях из–за зависти или личной ненависти, в других через желание польстить или кому–то угодить.
Комментарий
Негодование Плутарха, который писал намного позже и с целью представить Перикла воплощением старых греческих (афинских) добродетелей, не всегда оправдано. Факт, что Перикл развелся со своей афинской женой, матерью двух его законных сыновей (Ксантиппа и Парала: см. комментарий к F 10a), и сожительствовал с иностранной куртизанкой Аспасией (Plutarch, Pericles 24.5) едва укрепляет изображение Перикла, которое пытается создать Плутарх. Менипп был коллегой Перикла: Плутарх, Наставления государственному мужу 812d и Перикл 13.10; Аристофан, Птицы 1293 со схолиями к этому месту. О сожительстве Перикла с женой своего сына см. комментарий к F 10a и Plutarch, Pericles 36.6 = F 11.
F11 Plutarch, Pericles 36.1-6
Но дома положение его было безрадостно: во время эпидемии он потерял немало близких людей, и семейный раздор с давних пор беспокоил его. Старший из законных сыновей, Ксантипп, был и сам по натуре расточителен, да к тому же у него была молодая и сумасбродная жена, дочь Тисандра, Эпиликова сына. Ксантипп был недоволен экономией отца, который давал ему деньги скупо и понемногу. Однажды он послал к кому–то из отцовских друзей попросить денег взаймы будто бы по поручению Перикла и получил их. Когда тот впоследствии стал требовать уплаты долга, Перикл подал на него в суд. Ксантипп разозлился и бранил отца, сперва предав гласности и в смешном виде его домашние философские рассуждения и разговоры с софистами. Так, когда какой–то атлет нечаянно брошенным дротом убил Эпитима из Фарсала, Перикл, по словам Ксантиппа, потратил целый день, рассуждая с Протагором о том, кого, по существу, следует считать виновником этого несчастного случая, — дрот, или бросавшего, или организаторов игр. Кроме того, Ксантипп, по свидетельству Стесимброта, распространял в народе грязную сплетню по поводу связи своей жены с отцом, и вообще он так и не помирился с ним, поскольку умер, заболев от чумы.
Комментарий
Согласно афинскому закону, приведенному Демосфеном (23.53), если кто–то убил непреднамеренно во время спортивного состязания, он не должен был быть изгнан.
Поскольку Плутарх помещает эту историю в начале чумы (430 до н. э.), тогда как Ксантипп, Парал и сам Перикл все умерли от чумы, в 430 или 429 до н. э., конфликт между Ксантиппом и Периклом, скорее всего, произошел вскоре после начала Пелопоннесской войны (431-404 до н. э.). Ксантипп, вероятно, женился незадолго до того времени. По словам Дебры Нэйлс, он еще не был женат в "Протагоре", где действие происходит приблизительно в 433-432 до н. э.
F12a Etymologicum Magnum 465.27
Идейские дактили, с Крита, которых когда–то родила нимфа Анхиала, когда она растянулась в Диктейской пещере, коснувшись Оаксийской земли обеими руками (Apollonios Rhodios, Argonautica 1.1126 [1129] = F 12b). Их десять числом. Следовательно их назвали дактилями по нашим пальцам, или потому что они жили у подошвы (т. е. горы Ида). Их называют Идейскими, потому что они родились на горе Иде на Крите, или потому что пыль, которую они швыряли, была с горы Иды. В сочинении "Об обряде посвящения" Стесимброт называет их детьми Зевса и нимфы Иды. Он говорит, что Зевс велел тем, кто воспитал его, взять пыль и бросать ее позади себя, и что Идейские дактили родились от этой пыли.
Комментарий
Феликс Якоби сгруппировал фрагменты 12a-c вместе, как принадлежащие работе Стесимброта, известной под названием Περὶ τελετῶν. Анхиала (другое имя Великой матери) предположительно отличается от Анхиалы, дочери Япета, упомянутой Стефаном Византийским (s.v. Ἀγχιάλη). ‘Диктейская пещера’ и ‘Оаксийская земля’ принадлежат Криту (например, Вергилий, Эклоги 1.65, где — согласно некоторым легендам — Зевс родился и/или воспитывался в тайне. Здесь, также, мы, вероятно, сталкиваемся с соединением различных версий: ‘Диктейская пещера’ упомянута Библиотекой Псевдо—Аполлодора (1.1.6: ἐν ἄντρῳ τῆς Δίκτης) как место, где нимфы Адрастия и Ида лелеяли Зевса; cр. Diodoros 5.70.2, который не называет пещеру или нимф.
Существовали несколько традиций о происхождении дактилей ('пальцы'): согласно одному, дактили на Иде воспитывали Зевса, когда он родился (например, Pausanias 5.7.6: τοῖς Ἰδαίοις Δακτύλοις, который идентифицировал их как пять куретов; cр. Diodoros 5.65.4 и Pseudo—Apollodoros 1.1.6-7: Рея поручила недавно родившегося Зевса куретам), тогда как другая история именует дактилей как родившихся от десяти пальцев нимфы Анхиалы на Крите (Apollonios Rhodios, Argonautica 1.1127-1131: Δάκτυλοι Ἰδαῖοι Κρηταιέες). Дальнейший беспорядок, кажется, был добавлен ассоциацией горы Иды на Крите с горой Идой во Фригии, в Малой Азии. В результате, по данным Diodoros 5.64.4, некоторые историки ‘сообщают, что Идейские дактили фактически родились на горе Иде, которая находится во Фригии’; см. также Strabo 10.3.20, 472, и 10.3.22, 473. Эта традиция, вероятно, имела некоторое отношение к (более поздней) идентификации Реи, матери Зевса, с Кибелой или матерью Богов, которую сопровождали куреты или корибанты: Strabo, locc.citt.
F12b Scholia на Apollonios Rhodios, Argonautica 1.1126 [1129] (101 Wendel)
Некая нимфа, коснувшись земли Оаксийской, родила тех, кого называют Идейскими дактилями, как принято Стесимбротом <…>, И их назвали Дактилями, потому что они высовывались от рук.
Комментарий
История, кажется, относится к тому, что мы знаем о происхождении Идейских дактилей как родившихся от десяти пальцев нимфы Анхиалы на Крите (Apollonios Rhodios, Argonautica, 1.1127-1131; см. F 12a выше). Следовательно, согласно некоторым традициям, дактилей было десять или пять числом. Ср. о дактилях, названных так потому, что они служили Рее как пальцы служат руке: Pollux, Onomasticon 2.156. Но другие насчитывали целых сто дактилей: например, Diodoros 5.64.3; Strabo 10.3.22, 473;
F13 Etymologicum Magnum 277.35
Дионис. Некоторые называют его Dionyxos, так как, родившись с рожками, он уколол бедро Зевса, как говорит Стесимброт.
Комментарий
Это объяснение было, вероятно, связано с широко распространенным представлением Диониса (сына Зевса от Семелы; или от Деметры или от Персефоны) — бога кутежа, вина и цивилизации — с рогами козла или быка:
F14 Philodemos, On piety 50.1.22.1-10 Gomperz
… Амон … есть … Аполлон (как говорит?) Стесимброт. Эсхил в Гелиадах (F 70 Radt) говорит, что Зевс — небо и земля и вселенная и все и вне всего.
Комментарий
Филодем Гадарский (110-40 до н. э.), был автором трактата "О Благочестии" (Περὶ εὐσεβείας), который известен из папируса, найденного на так называемой Вилле Папирусов в Геркулануме. Цицерон использовал его в своем сочинении "О природе Богов".
Амон (Амен, Aмун или Aмун—Ра) был одним из самых важных и известных египетских божеств, как правило считавшимся богом солнца, и обычно представляемым с головой поршня. Его культ стал популярным среди других стран, включая греков (которые связали его с Зевсом), так что Кимон послал людей для консультации с оракулом Амона в оазис Сивы (h) во время его военно–морской кампании против Кипра приблизительно 450 (Plutarch, Cimon 18.6). Афиняне официально установили культ Амона у себя в городе в 4‑м веке. И во время своего пребывания в Египте сам Александр Великий совершил поездку к оракулу Амона в Сиве (h), где (предположительно) ему сказали, что его настоящим отцом был Амон—Зевс (например, Diodoros 17.49-51; Плутарх, Александр 26.6-27.6; cр. Strabo 17.1.43, 814). Аполлон, сын Зевса и Лато и брат–близнец Артемиды (Pseudo—Apollodoros 1.4.1), был богом света, солнца, здоровья, искусств и наук. Он был вторым пророческим богом (после Зевса) и самым известным оракулом в Дельфах (центральная Греция). Солнечные признаки Aмуна—Ра, вероятно, позволили грекам отождествить его с Зевсом Гелиосом и, кажется, с Аполлоном, как в нашем тексте; ср. упоминания Овидия (Искусство любви 3.789-790) о пророческих полномочиях Аполлона (Феба) и Амона.
Зевс был не только правителем неба (Pseudo—Apollodoros 1.2.1), но также вселенной и отцом всего: Гелиады, или ‘дети Солнца’ были дочерями Гелиоса и Климены и сестрами Фаэтона. Трагедия, приписанная Эсхилу (приблизительно 524-455 до н. э.), уцелела лишь в фрагментах:
F15 Philodemos, On piety 90.27.41. Gomperz 27-29
и Стеси[мброт говорит, что] Гея родила Артемиду …
Комментарий
Гея (Gaia) была персонификацией Земли, или 'Матери природы', в древнегреческой религии. Для греков она была супругой Урана, бога Неба, и они стали родителями Титанов, Гекатонхейров (например, Pseudo—Apollodoros, 1.1.1), и Циклопов (Гесиод, Теогония 132-156). Нет никакой устойчивой традиции, которая говорит о Гее как о матери Артемиды, так как последняя принадлежала к намного более поздним олимпийским божествам: Артемида, как правило, представлялась как дочь Зевса и Латоны и сестра–близнец Аполлона (например, Гомер, Илиада 21.505-513; Pseudo—Apollodoros 1.4.1). Однако Гея и Артемида (Гомер, Илиада 21.470-471) имели общее прозвище, Потния, 'Владычица' (диких животных)), которое идентифицировало их как правительниц природы. Предполагаемая ссылка Стесимброта на Гею как на родившую Артемиду, возможно, отразила сходство между этими двумя божествами.
F16 Philodemos, On piety 91.21.42. Gomperz 21-29
[согла]сно автору Данаиды [ку]реты служат матери [Богов]. Стес[имбро]т сделал Артемиду и Афину [е]е прислужницами…
Комментарий
Данаида — утерянное эпическое стихотворение неизвестного авторства. Куреты или корибанты были танцующими прислужницами Матери Богов или Великой матери, которая отождествлялась с Геей или Реей или Кибелой: например, Strabo 10.3.20, 472, и 10.3.22, 473. Согласно некоторым мифам, Рея поручила им недавно родившегося Зевса (см. F 12a). Зевс был отцом Артемиды Латоны (Гомер, Илиада 21.505-513; Pseudo—Apollodoros 1.4.1) и Афины Метиды (Гесиод, Теогония 886, 929g-929p) или Афины Фемиды (Diodoros 6.1.9). Поэтому, Артемида и Афина принадлежали к намного более позднему поколению богов: Гимн Гомера Деметре (Гимны Гомера 2.423-4) упоминает их как единственных богинь среди подруг дочери Деметры, Персефоны. Мы могли бы искать возможное объяснение на эту ссылку в факте, что Деметра была связана с Матерью Богов.
F17 Philodemos, On piety 94.14.45.14-23
[Но Сте]симброт [говори]т, что, получив власть от своей матери [Реи], Зевс был по[том] лишен той власти ею, когда она отдала царское правление Артемиде и Афине.
Комментарий
Согласно греческой традиции, Зевс родился от Реи и Кроноса: Так как Кронос пожрал своих детей (Гесиод, Теогония 453-459; Pseudo—Apollodoros 1.1.5), Рея спасла Зевса, дав Кроносу камень, обернутый в пеленки (Гесиод, Теогония 485-486; Pseudo—Apollodoros, Библиотека 1.1.7). Воспитанный втайне (см. комментарий к F 12a), Зевс сверг своего отца и стал править всеми (Гесиод, Теогония 490-491, 506). Согласно интересному, но не поддержанному текстом предложению Вольфганга Люппе пассаж должен быть восстановлен как Ἀρτέμιδι τ[ῆ]ι καὶ Ἀθηνᾶι в том смысле, что 'Артемида' и 'Афина' были двумя именами того же самого божества.
F18 Suda (τ 1216) s.v. τυφλότερος ἀσπάλακος
Потому что у этого животного нет глаз. Стесимброт говорит, что его ослепила Гея за уничтожение зерновых культур. Ибо у него самые ужасные зубы, и морда как у хорька, и лапы как у медведя.
Комментарий
Речь идет о поговорке ‘незрячее крота’, τυφλότερος ἀσπάλακος (talpa caecior на латыни) у Суды и Диогениана (8.25). О слепоте кротов: например, Аристотель, История Животных 4.8.9, 533a.1-15; о кротах, уничтожающих урожаи: например, Вергилий, Георгики 1.183. См. также Сенека, Естественные Вопросы 3.16 (5). Стесимброт, вероятно, поднял вопрос, обсуждая Гею как одну из тем в тракткте "Об обряде посвящения" (см. F 15 выше).
F19 Scholia Apollonios Rhodios, Argonautica 1.1304 (118 Wendel)
Аполлоний говорит, что Геракл убил Бореадов, потому что они препятствовали возвращению судна в Мисию, и Сем говорит, что это произошло потому, что Бореады настигли Геракла в состязании в беге. Но Стесимброт говорит, что у них была ссора с Гераклом из–за даров, которые Ясон сделал вождям. Однако в первой книге Этаики Никандр Колофонский говорит, что они умерли из–за Борея, когда Геракл удалился, чтобы провести зиму на Косе.
Комментарий
Среди других среди аргонавтов были Геракл и два Бореада, Калаид и Зет, т. е. сыновья Борея, бога северного ветра, и Орифии, дочери афинянина Эрехтея (Apollonios Rhodios, Argonautica 1.211-215; Pseudo—Apollodoros 3.15.2; Hyginos, Fables 14).
Сем (с Делоса?) обычно отождествлялся с Псевдо—Скимном, неизвестным автором географической работы Περιήγησις.
Как дети Борея Бореады были известны своей быстротой и часто изображались с крыльями, прикрепленными или к их ногам или к спинам (Pseudo—Apollodoros 1.9.21; Hyginos, Fables 14). Согласно мифологической традиции, Бореады умерли при преследовании Гарпий (Pseudo—Apollodoros 1.9.21) или были убиты Гераклом (например, Pseudo—Apollodoros 3.15.2; Hyginos, Fables 14). И Псевдо—Аполлодор (со ссылкой на Акусилая Аргосского, историка 5‑го века и специалиста по генеалогии: BNJ 2 F 31), и Аполлоний (Argonautica 1.1298-1308) говорят, что Геракл убил Бореадов на Teносе, потому что, по данным Аполлония, они убеждали аргонавтов не возвращаться ради него в Мисию: история Стесимброта уникальна в причине того, что убийства Бореадов были из–за подарков, которыми награждал Ясон на погребальных играх по Пелию.
Никандр Колофонский предположительно рассказал историю, что Борей сам причинил смерть собственным сыновьям, вызвав шторм, который принес Геракла в Кос:
F20 Strabo 10.3.19-20.472 (Radt 3, 236)
Но другие говорят, что корибанты были сыновьями Зевса и Каллиопы, и что они были идентичны кабирам: они уехали в Самофраку, которую тогда называли Мелитой, и что их обряды были мистическими. Эти сказания собрал Деметрий Скепсийский. Но он не принимает последнего утверждения, так как, по его словам, на Самофракии не было никаких мистических сказаний о кабирах, однако он приводит мнение Стесимброта с Фасоса, что обряды на Самофраке совершались в честь кабиров; тот также говорит, что их назвали кабирами по горе Кабир в Берекинтии.
Комментарий
Греки видели в Каллиопе, музе эпической поэзии, одну из дочерей Зевса (например, Гесиод, Теогония 50-80). Следовательно, если корибанты (или кирбанты в древней версии: родились от Зевса и Каллиопы, что будет означать кровосмесительные отношения. Кроме того, в этом случае, мнение, выраженное некоторыми — что корибанты идентичны с куретами (например, Эврипид, Вакханки 120-134), дактилями и кабирами (cр., например, Strabo 10.3.7.466) — противоречит взглядам, что куреты и/или дактили были назначены ухаживать за недавно родившимся Зевсом (см. комментарий к F 12a), а также традиция, которая связала дактилей с Критом и корибантов с Фригией: например, Плутарх, О лике, видимом на диске Луны 30.944de. Cр. другую версию у Diodoros 5.49.2-3: Ясион и Кибела родили Корибанта, который передал священные обряды Матери Богов (т. е. Кибеле) в (Малую) Азию и дал название корибантов тем, кто праздновал обряды его матери в состоянии одержимости. Поэтому, значение названия корибантов, их происхождение и их история были поводом для дебатов и предположений уже в древности; о некоторых из этих теорий смотрите, например, Diodoros 5.65.1-5.66.2 и Strabo 10.3.6-8.465-467 (который также упомянул обряды и танцы куретов), и 10.3.21.472-473 (о корибантах, куретах и кабирах). Их обряды были, скорее всего, связаны с почитанием Матери Богов или Кибелой:
Именно ассоциациирование или идентификация Реи с Кибелой очевидно привели к восприятию куретов как идентичных корибантам. Ассоциирование кабиров с культом Кибелы подкреплена ссылкой Стесимброта на Берекинтию, так как Берекинф, как было известно, был жрецом Кибелы: например, Каллимах, Гимн Диане 246 (в Лидии); Вергилий, Энеида 6.784-785, 9.80-82 (во Фригии). Однако место ее почитания, или Лидия или Фригия (оба в Малой Азии), было вполне далеко от Самофраки. С. Г. Коул полагает, что Геродот 2.51 и Стесимброт были самыми ранними писателями, говорящими о самофракийских богах как о кабирах и что они применили знакомое имя к недавно встреченным богам ‘на основании поверхностных сходств’. Имя кабиров, однако, не было греческим, но вероятно семитского происхождения; следовательно, греки, как думают, применили это имя — иностранное, но давно знакомое — к недавно встреченным божествам на Самофраке, которые были известны как ‘Великие Боги’:
Это использование датируется 5‑м или к возможно даже 6‑м веком: кабиры упомянуты Гиппонаксом, fr. 78.11: Независимо от идентификации кабиров упоминания о Самофраке и местных обрядах были естественными для Стесимброта, который происходил из Фасоса и вероятно имел личные знания о самофракийских культах:
Деметрий Скепсийский был известен работой ὁ Τρωικὸς διάκοσμος, обширным комментарием к второй книге Илиады (2.816-877), часть которого, вероятно, состояла из сбора, организации и интерпретации различных мифов.
F21 Tatian, Address to the Greeks 31.56.16
Относительно поэзии Гомера, его происхождения и времени, в которое он процветал, размышлялось самыми древними писателями — Феагеном Регийским, который жил при Камбизе, Стесимбротом Фасосским, Антимахом Колофонским (F 165 Matthews), Геродотом Галикарнасским (2.53.2-3, 2.116.1-2 Rosén), Дионисием Олинфийским, и, после них, Эфором (BNJ 70 F 98) …
Комментарий
Феликс Якоби сгруппировал фрагменты 21-28 как принадлежащие ‘книге по проблемам Гомера’, которая была позже известна под различными именами, включая Προβλήματα.
Феаген Регийский (6‑й век до н. э.), вероятно сам рапсод, одним из первых толковал гомеровские стихи в аллегорическом смысле.
F22 Homeri Vita Romana 30.30
По словам Антимаха (F 166 Matthews), Гомер был колофонцем, но по данным Стесимброт Фасосского, он был из Смирны.
Комментарий
Самые ранние свидетельства соревнования среди городов Малой Азии за место рождения Гомера. Три уцелевшие жизни Гомера упоминают мнение Антимаха, что Гомер был колофонского происхождения. Никандр Колофонский (см. F 19), также говорил о Колофоне как о месте рождения Гомера:
F23 Porphyry, Quaestionum Homericarum ad Iliadem pertinentium reliquiae 11.636
[‘старик Нестор поднял его легко’: Гомер, Илиада 11.637] Почему он изображает одного Нестора, поднимающего кубок? Ибо вряд ли он мог поднять его более легко, чем люди помоложе. Получается, что по словам Стесимброта это должно было внушить, что хотя Нестор прожил достаточно много лет, его физическая сила была необычной и не угасла от старости, и он еще помнил прошлое. Однако. согласно Антисфену (F 55 Caizzi) текст говорит не о тяжелой ноше для рук, но означает, что Нестор не был пьян, то есть, он перемещал вино без труда. В свою очередь, Главк истолковал это в том смысле, что Нестор взял чашу за обе рукоятки, чтобы уравновешиванием облегчить груз. Затем, Аристотель говорит, что ‘старик Нестор’ следует пониматься как ‘другой человек’, то есть "другой старик с трудом взял бы его со стола, а старик Нестор справился легко". Следовательно, сравнение проводилось с человеком того же возраста.
Комментарий
Согласно греческой мифологии, Нестор из Герении был одним из аргонавтов и царем Пилоса. Стесимброт опять упоминает аргонавтов; см. F 19. Этот пассаж собирает мнения о словах в Илиаде, что один старый Нестор мог поднять свою известную чашу (Гомер, Илиада 11.629-637). Антисфен (приблизительно 445-365 до н. э.), философ и ученик Горгия и потом Сократа также проявлял интерес к гомеровским вопросам. Главк, вероятно тот же самый человек, который упомянут в Ионе Платона 530cd (= T 3).
Объяснение Аристотеля объединяет упоминание о Несторе с информацией, которую мы читаем в предыдущих стихах (636-637: ἄλλος μὲν μογέων ἀποκινήσασε τραπέζης / πλεῖον ἐόν, Νέστωρ δ’ ὁ γέρων ἀμογητὶ ἄειρεν), следовательно толкует так, что ‘другой человек (ἄλλος μὲν) едва мог переместить его со стола’ как относящееся к ‘другому старику’ (ἄλλος μὲν γέρων). Но это идет вразрез со смыслом текста в целом и особым вниманием к старости Нестора в частности. Проблема с кубком Нестора, кажется, вызывала интерес и в более поздние времена: cр. мнения, собранные Aфинеем (Deipnosophistae 11.487f-488b) в конце 2‑го века н. э.
F24 Scholia A on Homer, Iliad 15.193
["Зевс получил широкие небеса среди эфира и облаков. Но земля была все еще общей для всех, как и высокий Олимп" (Гомер, Илиада 15.192-193)], Но как он может сказать ‘землю … Олимп? Кратет во второй книге его комментариев к Гомеру (F 22 Brogg.) и Стесимброт: все разделено на два таким образом.
Комментарий
Этот отрывок относится к более поздним комментариям (схолиям) к тексту Гомера, составленным разными учеными в период от 2 века до н. э. до 2 века н. э., включая так называемые венецианские схолии’ (рукопись 10‑го века, известная как Venetus A). Кратет (2‑й век до н. э.) из Малла, в Киликии, был известен как грамматик и комментатор Гомера. Он был известным специалистом и многие обширные выдержки из его сочинений сохранились: текст отражает проблему, как древние схолиасты пытались примирить 5.189 (о разделении всего на три части: τριχθὰ δὲ πάντα δέδασται) и 15.193 (о двойственном контрасте между Землей и Олимпом). Ссылка на мнение Стесимброта подтверждает его репутацию как авторитета по Гомеру.
F25 Porphyry, Quaestionum Homericarum ad Iliadem pertinentium reliquiae 21.76, 248.14
Они в недоумении относительно того, как он мог умолять Ахиллеса, говоря: "Вспомни, я у тебя насладился дарами Деметры" (Гомер, Илиада 21.76). Поскольку ошибочно сказать, как Стесимброт, что варвары не едят мучного, исключая только хлеб из ячменя, так как он должен был съесть, как приличествует сыну царя, и поэт не указывает на это ни в каком случае. В ответ он говорит, что ранее был у греков и стал гостеприимцем Ахиллеса.
Комментарий
В этом пассаже Порфирий приводит понимание различных интерпретаций просьбы Ликаона (сына Приама и Лаофои, и, следовательно, единокровного брата Гектора) Ахиллесу: Ахиллес ранее взял Ликаона в плен и продал его Евнею Лемносскому. Затем после того, как Ликаон выкупил себя из рабства, он оказался еще раз в руках Ахиллеса, который убил его, не слушая просьбы (см. Гомер, Илиада 21.35-155). Объяснение Стесимброта, т. е. что Ликаон только съел пшеницу впервые с Ахиллесом, кажется, нелогично, потому что этот вид аргумента был ясно не важен контексту. Кроме того, если, как Порфирий замечает, 'варвары' могли бы позволить себе съесть пшеницу, это не должно было быть необычным и для сыновей царей также.
Собственное объяснение Порфирия этого, кажется, что Ликаон подразумевал состояние ритуализованной дружбы (ксении) между ним и Ахиллесом. Ксения включала совместную еду и общее развлечение. Поэтому, согласно Порфирию, слова Ликаона о разделении хлеба с Ахиллесом были бы понятны; cр. современное ‘разделить трапезу с кем–то/вместе’. Однако эта интерпретация сталкивается с другой проблемой: то, что мы знаем об отношениях Ликаона с Ахиллесом, не предлагает поддержки теории, что он был когда–либо ксеном Ахиллеса.
F26 Eustathios, Commentaries on Homer, Iliad 9.525, 772.4)
Но некоторые говорят, что Стесихор назвал керов также (неясным) именем тельхинов.
Комментарий
Якоби включил эту выдержку, руководствуясь исключительно предположением, что, так как Стесимброт писал о критских дактилях (см. F 12a и F 12b), то он, вероятно, обсуждал и тельхинов. Этот аргумент едва ли убедителен. И вероятно поэтому Якоби удержал имя Стесихора. Согласно александрийскому канону, Стесихор (приблизительно 640-550 до н. э.), вероятно из Гимеры, на Сицилии, был одним из девяти лучших поэтов–лириков.
Керы были известны как духи насильственной смерти женского пола. Гесиод (Теогония 211) упоминает только одну из них как дочь Ночи. Но Keры были часто известны как две или как группа.
Тельхины были предположительно изначальными жителями острова Родос (Diodoros 5.55.1-4; Strabo 14.2.7.653-654). Но некоторые легенды говорят о них как о самых ранних жителях и других островов, вроде Крита, Кипра и Кеоса. Интересно, одна из традиций утверждает, что именно тельхинам, которым, после того, как они сопровождали Рею от Родоса до Крита, было доверено воспитание младенца Зевса, в некотором смысле идентифицировав их с куретами: Strabo 10.3.19, 472; об этой роли куретов: Strabo 10.3.11.468; Pausanias 5.7.6; Diodoros 5.65.4; Pseudo—Apollodoros 1.1.6-7 и F 12a выше). Идентификация тельхинов с керами в этом фрагменте была, вероятно, основана на видении тельхинов как злонамеренных существ, которые участвовали в смертельном волшебстве и экспериментах: Kallimachos, fr.1.17-20; Strabo 14.2.7.653-654; Ovid, Metamorphoses 7.365-366. Поэтому тельхины были уничтожены богами: Ovid, loc.cit.
Слово σκοτώσεις (при упоминании о тельхинах) интерпретировалось как ‘помрачение, убийство, затмение физическое и духовное’. Однако σκοτώσεις, возможно, было обозначением 'неясного' (σκότιος), применяемого к детям, которые родились 'незаконно', т. е. вне брака: например, Гомер, Илиада 6.24; Схолии к Алкестиде Еврипида 989. Применение этого слова к тельхинам, возможно, подразумевало, что их отец был неизвестен, или не женился на их матери. эта связь тельхинов с морем была, вероятно, причиной, почему они идентифицировались как самые ранние жители Родоса и других островов (см. выше). Упоминание тельхинов как 'неясных', вероятно, отразила представление, что тельхины родились от крови оскопленного Урана (например, Цец, Комментарий к Гесиоду, Теогония 80).
F27 Philodemos, On piety 51.11.23. Gomperz 11-17
Меланиппид говорит, что Деметра и Мать Богов — фактически одно божество, а Телест, в "Потомстве Зевса" говорит то же самое о Рее. Но С[тесимброт …]
Комментарий
Ссылка на Стесимброта в этой части текста Филодема — восстановление Якоби, который квалифицирует этот фрагмент как сомнительный в собрании текстов, имеющих отношение к Стесимброту. Меланиппид (приблизительно середина 5‑го века до н. э.), с Мелоса, был известным поэтом–лириком, как и Телест (5‑й - 4‑й век до н. э.) из Селинунта. Оба были известны своими несдержанными стихами. Как богиня земли или, вообще говоря, урожая и рождения, Деметра могла быть легко связана с Матерью Богов (cр. Эврипид, Елена 1301-68). В орфической традиции Деметра описана как альтер эго ‘Реи’:
F28 Philodemos, On piety 56.11.28.12-14
Они часто находились в состоянии войны друг против друга, поскольку Стесимброт рассказывает …
F29 Fulgentius, Expositio sermonum antiquorum 1.111.7
Словом sandapila древние обозначали носилки для мертвых, но не для знатных, а для плебеев и осужденных преступников, как Стесимброт Фасосский пишет о смерти Поликрата, царя Самоса: ‘после того, как он был снят от креста, его унесли на сандапиле’.
Комментарий
Феликс Якоби категоризировал этот фрагмент как 'ложный', вероятно потому что среди прочего sandapila — латинское слово. Но другие старались принять эту информацию, как сообщение из исторической работы Стесимброта, вероятно в связи с экспедицией Перикла на Самос.
Биографический очерк
Стесимброт, вероятно, жил и работал в течение первых трех четвертей 5‑го века. Он был вероятно рапсодом, т. е. толкователем Гомера. Родившись на острове Фасос, Стесимброт, вероятно, оставил его после того, как Фасос был захвачен Кимоном в 464-463. Он уехал и провел некоторое время в Афинах, предлагая нам следовательно рассказ очевидца об афинской политике того времени. Две из его работ уцелели в фрагментах — "О государственных деятелях" (которая, вероятно, неправильно представлена как "О Фемистокле, Фукидиде и Перикле" у Афинея 13.589de = F 10a), и Περὶ τελετῶν, которая обычно переводится как "Об обряде посвящения". Эти два названия, вероятно, более поздние догадки. Учениками Стесимброта были Никерат (см. T 4) и Антимах (см. T 5; cр. F 21 и F 22). Более поздние тексты, включая древние комментарии (схолии), относятся к суждениям Стесимброта о Гомере, что позволило Якоби и Энгельсу также приписать ему ‘книгу по проблемам Гомера’.
Интерпретации цели "О государственных деятелях" многочисленны, разнообразны и неокончательны. Дебаты о природе этой работы также произвели множество мнений. Некоторые думали о ней как о политической брошюре. Другие интерпретировали "О государственных деятелях" как ‘собрание злонамеренных политических анекдотов’, или как собрание личных историй. Разъяснение характера и цели работы должно помочь нам установить ее дату и труды, которые, возможно, влияли на нее. Это, в свою очередь, могло бы также дать нам намек о подробностях собственной жизни Стесимброта. Однако ни дата, ни цель, ни даже название работы Стесимброта надежно не установлены. И при этом мы не знаем о ее связи с другими работами, которые упоминают тех же героев.
Сам Феликс Якоби отрицал, что сочинение "О государственных деятелях" представляло из себя мемуары (потому что Стесимброт не знал Фемистокла лично), или историческую или биографическую работу, отвергая следовательно вывод Плутарха: Plutarch, Pericles, 13.15-16 (= F 10b). Другой момент дебатов был, имел ли Стесимброт влияние на Фукидида, даже если последний не обязательно соглашался с ним во всем. Результат этих дебатов, также, в основном зависит от все еще неизвестной даты "О государственных деятелях". Независимо от того, серьезно ли Стесимброт относился к тем, о ком он писал, ясно, что он интересовался личной жизнью своих героев, которые сделали его ценным, пусть даже часто критикуемым, источником и примером для более поздних авторов (политической) биографии; Плутарх в уцелевших работах упоминает Стесимброта одиннадцать раз.
Противоречивые хронологические детали, найденные в сочинении "О государственных деятелях", также излагают проблему и даты и природы сочинения. Факт, что Стесимброт, кажется, упоминает только двух старших сыновей Кимона, но не Фессала (Plutarch, Cimon 16.1-2 = F 6), и что Стесимброт — вероятный источник слов Кимона о его отвращении к фессалийскому богатству (Plutarch, Cimon 14.4 = F 5), предполагает, что сочинение было написано перед изгнанием Кимона. Однако ссылка Стесимброта на брак сына Перикла Ксантиппа и предполагаемое сожительство Перикла с женой Ксантиппа, что привело к конфликту между отцом и сыном (Plutarch, Pericles 36.6 = F 11), указывает на время около внезапного начала Пелопоннесской войны. Якоби полагал, что эта ссылка самый надежный признак даты "О Государственных деятелях": в течение первого десятилетия после Пелопоннесской войны. Могло случиться так, что Стесимброт написал отдельные биографии (если этот термин может быть применен вообще) нескольких афинских политиков, которые были тогда соединены под его именем (и в соответствии с новым названием?) позднее?
Вероятно, рапсод и учитель по Гомеру (Ксенофонт, Symposion 3.6 = T 4), Стесимброт был, вероятно, занят интерпретациями пассажей Гомера, пытаясь раскрыть их смысл. "Об обряде посвящения", очевидно представляло попытку рационально интерпретировать мифы и религиозные верования. Предполагается еще, что Стесимброт как сочинивший "Об обряде посвящения" (которое, как признают, было орфической природы), был также автором так называемого папируса Дервени (следовательно, датируемого приблизительно 420 до н. э.). Однако, поскольку папирус Дервени — который является орфическим стихотворением и который было найден при раскопках места погребения около Дервени, в Македонии, в 1962 — традиционно датируется приблизительно 340 до н. э., идентификация его автора со Стесимбротом является наиболее проблематичной. И хотя эта точка зрения отклонена академическим сообществом, она все еще служит отправной точкой для многих интересных предположений.