Гай Цезарь

Переводчик: 

*[1]
1. Когда Сулла[2] захватил власть, он не смог ни угрозами ни обещаниями побудить Цезаря к разводу с Корнелией, дочерью Цинны[3], бывшего одно время единоличным властителем Рима; поэтому Сулла конфисковал приданое Корнелии. Причиной же ненависти Суллы к Цезарю было родство последнего с Марием, ибо Марий Старший [4] был женат на Юлии, тетке Цезаря; от этого брака родился Марий Младший[5], который, следовательно, был двоюродным братом Цезаря. Цезарю, однако, было мало того, что Сулла, занятый вначале многочисленными убийствами и неотложными делами, не обращал на него внимания: он выступил публично, добиваясь жреческой должности, [6] хотя сам едва достиг юношеского возраста. Сулла все же воспротивился этому и сделал так, что Цезарь потерпел неудачу. Он намеревался даже уничтожить Цезаря и, когда некоторые говорили, что бессмысленно убивать такого мальчишку, ответил: "Вы ничего не понимаете, если не видите, что в этом мальчишке - много Мариев".[7]
Когда Цезарь узнал об этих словах Суллы, он долгое время скрывался, скитаясь по Сабинской области [8]. Но однажды, когда его из-за болезни переносили в другой дом, он наткнулся ночью на отряд сулланских воинов, исследовавших эту местность с целью задержки всех скрывающихся там. Дав начальнику отряда Корнелию два таланта, Цезарь добился того, что был отпущен, и тотчас, добравшись до моря, отплыл в Вифинию[9], к царю Никомеду[10]. Проведя здесь немного времени, он на обратном пути у острова Фармакусы[11] был захвачен в плен пиратами, которые уже тогда имели большой флот и с помощью своих бесчисленных кораблей захватили все море.
2. Когда пираты потребовали у него выкупа в сумме двадцати талантов, Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им пятьдесят талантов. Затем, разослав своих людей в различные города для добывания денег, он остался среди этих свирепых киликийцев с одним только своим другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те соблюдали тишину. Тридцать восемь дней провел он так, как если бы те были его· телохранителями, а не он их пленником, и без малейшего страха забавлялся и шутил с ними. Так, написав поэмы и речи, он декламировал их пиратам, и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно выслушивали эти вольные речи, видя в них проявление простоты и шутливости. Однако, как только прибыли выкупные деньги из Милета[12], и Цезарь, выплатив их, был освобожден, он тотчас снарядил корабли и выступил из милетского порта против пиратов. Он застал их еще стоящими на якоре у острова и взял в плен большую часть из них. Богатства, захваченные при этом, он присвоил себе в качестве добычи, а людей заключил в тюрьму в Пергаме[13]. Сам он отправился к Юнию, наместнику Азии,[14] находя, что тому, как претору, надлежит наказать захваченных пиратов. Однако Юний, смотревший с завистью на захваченные деньги (ибо их было не мало), заявил, что займется рассмотрением дела пленников, когда у него будет время; тогда Цезарь, распрощавшись с ним, направился в Пергам и, собрав всех пиратов, приказал распять их, как он предсказывал им это часто на острове, когда они считали его слова шуткой.
3. С этого времени власть Суллы пошла на убыль, и друзья Цезаря стали звать его в Рим. Однако Цезарь сначала отправился на Родос[15], в школу Аполлония[16], сына Молона, у которого учился и Цицерон [17] и который славился не только ораторским искусством, но и своими нравственными достоинствами. Цезарь, как говорят, и от природы был в высшей степени одарен способностями к политическому красноречию[18] и ревностно упражнял свои дарования, так что, бесспорно, достиг второго ранга в этом искусстве; однако первенствовать в этом он отказался, заботясь больше о том, чтобы быть первым во власти и оружии: будучи занят военными и гражданскими предприятиями, с помощью которых он овладел властью, он не дошел в ораторском искусстве до того предела, который был ему указан природой. Сам он позже в своем произведении, направленном против сочинения Цицерона о Катоне [19], просил не сравнивать в отношении красноречия эту речь воина с сочинениями одаренного оратора, посвятившего этому искусству много досуга.
4. По прибытии в Рим, Цезарь привлек к суду Долабеллу[20] по обвинению в вымогательстве в провинции, и многие из греческих городов представили ему свидетелей. Долабелла, однако, был оправдан. Чтобы отблагодарить греков за их усердие, Цезарь взялся вести их дело, которое они начали у пропретора Македонии Марка Лукулла [21] против Публия Антония [22], обвиняя его во взяточничестве. Цезарь так энергично повел дело, что Антоний апеллировал к народным трибунам [23] в Рим, ссылаясь на то, что в Греции он не находится в равном положении с греками.
В самом Риме Цезарь, благодаря своим красноречивым защитительным речам в судах, добился блестящих успехов и своей вежливостью и ласковой обходительностью - ибо он был более внимателен к каждому, чем это обычно для его возраста - приобрел большую· любовь среди простонародья. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали внимания на его увеличивающуюся популярность, считая, что она исчезнет сразу же после того, как иссякнут его средства. Лишь слишком поздно, когда эта сила уже так выросла, что ей трудно было противопоставить что-нибудь, и устремилась прямо к ниспровержению существующего строя, они поняли, что нельзя считать незначительным начало ни в каком деле, только потому что оно не сразу возрастает, ибо в самом пренебрежении, которым было встречено, находило условия для беспрепятственного развития.
Цицерон, как кажется, был первым, кто считал подозрительной и внушающей опасения политику Цезаря, по внешности спокойную, подобно гладкому морю, и распознал в этом человеке скрывающийся под маской ласковости и веселости смелый и решительный характер. Он говорил, что во всех помыслах и образе действий Цезаря он видит тираннические намерения. "Но, - добавлял он, - когда я вижу, что волосы его так тщательно уложены и что он почесывает голову только одним пальцем, то мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя". Но об этом - позже.
5. Первое доказательство любви к нему народа он получил, когда, добиваясь должности военного трибуна [24] одновременно с Гаем Попилием, был назначен прежде своего соперника, второе же и более блестящее, когда, после смерти своей тетки Юлии, жены Мария, он не только произнес на Форуме блестящую похвальную речь ей, но и осмелился выставить во время похорон изображения Мария, которые были показаны впервые со времени господства Суллы, так как Марий к его сторонники были при Сулле объявлены врагами государства. Некоторые подняли голос против этого поступка, но народ криком и громкими рукоплесканиями показал свое одобрение Цезарю, который как бы возвращал после долгого времени почести Мария из айда в Рим. Держать надгробные речи при погребении старых женщин было римским обычаем; в отношении же молодых такого обычая не было, и первым сделал это Цезарь, когда умерла его жена. И это вызвало одобрение народа и привлекло его симпатии к Цезарю, как человеку кроткого и благородного нрава.
После похорон жены он отправился в Испанию в качестве квестора[25] вместе с претором Ветером [26], которого он с тех пор всегда почитал и сына которого он позже, когда сам стал претором, сделал квестором. Вернувшись после отправления этой должности, он женился третьим браком на Помпее, имея от Корнелии дочь, которую позже выдал замуж за Помпея Великого[27]. Щедро расточая свои деньги и покупая ценой величайших трат, как казалось, краткую и эфемерную славу, в действительности же приобретая великое ценой незначительного, он, как говорят, прежде чем получить первую магистратуру, имел долг в тысячу триста талантов. [28] И после того, как он, будучи назначен прокуратором Аппиевой дороги [29], издержал множество собственных денег, а затем, будучи эдилом, [30] выставил триста двадцать гладиаторов [31], и другими пышными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников, народ стал настолько расположен к нему, что каждый выискивал новые должности и почести, которыми можно было вознаградить Цезаря.
6. В Риме тогда было две партии: сулланская, имевшая большую силу, и марианская, которая была полностью разгромлена, унижена и влачила жалкое существование. Чтобы вновь укрепить и поднять эту партию, Цезарь, когда воспоминания о его щедрости в должности эдила были еще свежими, ночью принес на Капитолий [32] и поставил сделанные втайне изображения Мария [33] и богини Победы, несущей трофеи. На следующее утро вид этих блестевших золотом и сделанных чрезвычайно искусно изображений, надписи на которых повествовали с победах над кимврами, вызвал у смотрящих чувство изумления перед отвагой человека, воздвигнувшего их (он, конечно, не остался неизвестным). Слух об этом вскоре распространился, и римляне сбежались смотреть на изображения. При этом одни кричали, что Цезарь замышляет тираннию, восстанавливая почести, погребенные законами и решениями сената, и что он испытывает народ, желая видеть, готов ли тот, подкупленный его щедростью, покорно терпеть его шутки и затеи. Марианцы же, напротив, сразу появившись в большом количестве, подбодряя друг друга, с рукоплесканиями заполнили Капитолий; у многих из них выступили слезы радости при виде изображения Мария, и они превозносили Цезаря величайшими похвалами, как единственного человека из всех, достойного родства с Марием. По этому поводу было созвано заседание сената, и Лутаций Катул [34], пользовавшийся тогда наибольшим влиянием у римлян, выступил здесь с обвинением против
Цезаря, бросив известную фразу: "Итак, Цезарь наступает на республику уже не путем подкопа, но осадными машинами". Но когда Цезарь сумел так защищаться, что сенат остался удовлетворенным, сторонники Цезаря еще более осмелели и призывали его ни перед чем не отступать в своих замыслах, ибо поддержка народа обеспечит ему победу надо всеми и первенствующую роль.
7. Между тем умер верховный понтифик Метелл [35], и два известнейших человека, пользовавшихся величайшим влиянием в сенате, Исаврик [36] и Катул, боролись друг с другом, добиваясь этой жреческой должности. Цезарь не отступил перед ними и выставил в народном собрании свою кандидатуру на выборах. [37] Так как казалось, что обе стороны пользуются одинаковой популярностью, то Катул, из-за большого веса, которым он пользовался, еще более опасаясь неясности исхода борьбы, начал переговоры с Цезарем, предлагая ему большую сумму денег, если тот откажется от соперничества. Цезарь, однако, ответил, что будет бороться, если даже придется для этого еще большую сумму взять в долг. В день выборов, прощаясь со своей матерью, которая прослезилась, проводив его до дверей, он сказал: "Сегодня, мать, ты увидишь своего сына либо верховным понтификом либо изгнанником". На выборах Цезарь одержал верх и этим внушил сенату и оптиматам опасение, что он сможет повести за собой народ на любую дерзость. Поэтому Пизон [38] и Катул упрекали Цицерона, пощадившего Цезаря, который был замешан в заговоре Каталины[39].
Как известно, Катилина намеревался не только свергнуть существующий строй, но и уничтожить всякую власть и произвести полный переворот; сам он покинул город, когда против него появились еще незначительные улики, а важнейшие замыслы его оставались еще скрытыми, Лентула[40] же и Цетега[41] оставил в Риме для осуществления заговора. Неизвестно, оказывал ли тайно Цезарь в чем-нибудь поддержку и сочувствие этим людям. Но в сенате, когда они были полностью изобличены, и консул Цицерон спрашивал у каждого его мнение о наказании виновных, все высказывались за смертную казнь, пока очередь не дошла до Цезаря. Он же выступил с заранее обдуманной речью [42], в которой заявил, что убивать без суда людей, выдающихся по происхождению и достоинству, не в обычае у римлян и несправедливо, если это не вызвано крайней необходимостью; если же они будут содержаться под стражей в италийских городах, которые может выбрать сам Цицерон до полной победы над Каталиной, то позже сенат сможет в обстановке мира и спокойствия решить вопрос о судьбе каждого из них.
8. Это предложение показалось настолько человеколюбивым и было поддержано такой сильной речью, что не только те, кто выступал после Цезаря, присоединились к нему, но и многие из говоривших ранее стали отказываться от своего мнения и поддерживать предложение Цезаря, пока очередь не дошла до Катона и Катула. Эти же начали горячо возражать, а Катон даже высказал в своей речи подозрение против Цезаря и выступил против него со всей резкостью. Наконец, было решено казнить заговорщиков, а когда Цезарь выходил из здания сената, то на него набросились с обнаженными мечами много сбежавшихся юношей из числа охранявших тогда Цицерона. Но, как говорят, Курион[43], прикрыв Цезаря своей тогой, вывел его, да и сам Цицерон, на которого юноши оглянулись, подал им знак, чтобы удержать их, либо испугавшись народа, либо вообще считая такое убийство несправедливым и противозаконным.
Если все это правда, то я не понимаю, почему Цицерон в книге о своем консульстве [44] не говорит ничего об этом. Позже его обвиняли в том, что он не воспользовался представлявшейся тогда прекрасной возможностью против Цезаря, а испугался народа, необычайно привязанного к Цезарю. Эта привязанность проявилась тогда, когда Цезарь, через несколько дней, пришел в сенат, [45] чтобы защищаться против выдвинутых подозрений, и был встречен враждебным шумом: народ, видя, что заседание затягивается дольше обычного, сбежался с криками и обступил здание, требуя настоятельно отпустить Цезаря.
Поэтому и Катон, сильно опасаясь восстания бедняков, которые, возлагая свои надежды на Цезаря, могут воспламенить и весь народ, убедил сенат учредить ежемесячные хлебные раздачи для бедняков. [46] Это мероприятие прибавило к остальным расходам государства новый в сумме семи миллионов пятисот тысяч ежегодно, но зато отвратило непосредственно угрожавшую великую опасность, так как вырвало у Цезаря и рассеяло большую часть его влияния как раз в то время, когда он должен был стать претором [47] и вследствие этого был еще опаснее.
9. В самом доме Цезаря также произошел неприятный случай, хотя и не повлекший за собой какой-либо катастрофы. Был некий человек[48] патрицианского происхождения, известный своим богатством и красноречием, но в бесчинстве и дерзости не уступавший никому из прославленных распутников. Он был влюблен в Помпею [49], жену Цезаря, и пользовался взаимностью. Но женские комнаты строго охранялись, а мать Цезаря Аврелия, почтенная женщина, своим постоянным наблюдением за невесткой делала свидания влюбленных трудными и опасными. У римлян есть богиня, которую они называют Доброю [50], а греки - Женскою. Фригийцы выдают ее за свою, считая ее матерью их царя Мидаса, римляне утверждают, что она - Дриада, молодая жена Фавна, по словам же греков - она та из матерей Диониса, имя которой нельзя называть. Поэтому женщины, участвующие в ее празднике, покрывают шатер виноградными лозами, и у ног богини помещается, в соответствии с мифом, священная земля. Ни одному мужчине нельзя присутствовать, и даже находиться в доме, когда справляется праздник; лишь одни женщины производят священные обряды, во многом, как говорят, похожие на орфические. Когда же приходит день праздника, консул или претор, в доме которого он справляется, должен покинуть дом вместе со всеми мужчинами, жена же его, приняв дом, производит священнодействия. Главная часть их совершается ночью, сопровождаясь играми и музыкой.
10. Этот-то праздник и справляла тогда Помпея, и Клодий, не имевший еще бороды · и поэтому рассчитывавший остаться незамеченным, явился туда, переодевшись в наряд арфистки и имея внешность молодой женщины. Он нашел двери отпертыми и был безопасно проведен в дом одною из служанок, посвященной в дело, которая и отправилась вперед, чтобы известить Помпею. Так как она долго не возвращалась, Клодий не вытерпел ожидания на одном месте, где он был оставлен, и стал пробираться по большому дому, избегая освещенных мест. Тут с ним столкнулась служанка Аврелии, которая, полагая, что перед ней женщина, стала приглашать его принять участие в играх и, несмотря на его сопротивление, повлекла его к остальным, спрашивая, кто он и откуда. Когда Клодий ответил, что он ожидает Абру Помпеи (так называли ту служанку), то голос выдал его, и служанка Аврелии выскочила на свет к толпе и стала кричать, что она обнаружила мужчину. Все женщины были перепуганы этим, Аврелия же, прекратив совершение таинств и прикрыв святыни, приказала запереть двери и начала обходить со светильниками весь дом, в поисках Клодия. Наконец его нашли укрывшимся в комнате служанки, которая помогла ему войти в дом, и женщины, обнаружившие его, выгнали его из дверей. Все эти женщины, разойдясь по домам, еще ночью рассказали своим мужьям о случившемся.
На следующий день по всему Риму распространился слух, что Клодий совершил такое нечестивое дело и этим провинился не только перед оскорбленными им, но и перед городом и богами. Один из народных трибунов публично обвинил Клодия в нечестии, и наиболее влиятельные сенаторы выступили против него, ссылаясь для обвинения его, наряду с его прочими гнусными беспутствами, и на связь его со своей собственной сестрой, женой Лукулла [51]. Но народ воспротивился их стараниям и выступил на защиту Клодия, что принесло тому большую помощь против судей, которые были напуганы и дрожали перед чернью. Цезарь тотчас же развелся с Помпеей. Однако, будучи призван на суд в качестве свидетеля, он заявил, что ему неизвестно ничего относительно тех вещей, в которых обвиняют Клодия. Это заявление показалось очень странным, и обвинитель спросил его: "Но почему же тогда ты развелся со своей женой?". "Потому, - ответил Цезарь, - что моя жена должна быть даже вне подозрений". Одни говорят, что он ответил так, как действительно думал, другие же, что он сделал это из угождения народу, стремящемуся спасти Клодия. Клодий был оправдан, так как большинство судей подало при голосовании таблички со стертыми обеими буквами, чтобы не навлечь на себя осуждением - опасность со стороны черни, а оправданием - бесславие среди знатных.
11. После претуры Цезарь получил в качестве провинции Испанию.[52] Так как он не смог прийти к соглашению со своими кредиторами, осаждавшими его с криком и противодействовавшими его отъезду, он обратился за помощью к Крассу, [53] самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для политической борьбы против Помпея; поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов [54] Цезаря и, поручившись суммой в восемьсот тридцать талантов, дал тому возможность отправиться в провинцию. Говорят, что, когда Цезарь перешел через Альпы и проходил мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели в шутку спросили со смехом: "Неужели и здесь есть соревнование в почестях, спор из-за первенства, раздоры среди знати?" "Что касается меня, - ответил им Цезарь с полной серьезностью, - то я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме". Так же и в другой раз, читая на досуге в Испании что-то из написанного о деяниях Александра [55], Цезарь погрузился на долгое время в задумчивость, а потом - даже прослезился. Когда удивленные друзья спросили его о причине этого, он ответил: "Неужели вам кажется недостаточной причиной печали то, что в моем возрасте Александр уже правил столькими народами, а я до сих пор еще не совершил ничего блестящего!"
12. Сразу же по прибытии в Испанию он развил энергичную деятельность. Присоединив в течение нескольких дней к имевшимся у него двадцати когортам еще десять, он выступил с ними против калэкийцев и лузитанов[56], которых и победил, дойдя затем до наружного моря и покоряя ряд народностей, ранее не подвластных римлянам. Достигнув такого успеха в делах военных, Цезарь не хуже руководил и гражданскими: он установил согласие в городах и прежде всего уладил споры между кредиторами и должниками. А именно, он предписал, чтобы из ежегодных доходов должника одна треть оставалась ему, остальное же шло кредиторам, пока таким образом не будет выплачен долг. Совершив эти дела, получившие всеобщее одобрение, [57] Цезарь выехал из провинции, где он и сам стал богатым и дал возможность обогатиться во время походов своим воинам, которые провозгласили его императором.[58]
13. Лицам, добивающимся триумфа [59], надлежало оставаться вне Рима, а домогающимся консульской должности присутствовать в городе. Цезарь, который вернулся как раз во время консульских выборов, оказался в затруднении перед этой дилеммой, и поэтому обратился в сенат с просьбой разрешить ему заочно домогаться консульской должности через друзей. Катон первым выступил против этого требования, настаивая на соблюдении закона. Когда же увидел, что Цезарь успел многих расположить в свою пользу, то, чтобы затянуть разрешение вопроса, произнес речь, которая продолжалась целый день. Тогда Цезарь решил отказаться от триумфа и добиваться должности консула.
Итак, он прибыл в Рим и предпринял некий ловкий политический шаг, обманувший всех, кроме Катона. Это было примирение Помпея и Красса, двух людей, пользовавшихся наибольшим влиянием в Риме. Тем, что он, после прежней вражды, соединил их дружбой, Цезарь перенес их значение на самого себя, а под маской этого гуманного поступка произвел незаметно для всех настоящий государственный переворот. Ибо причиной гражданских войн была не вражда Цезаря и Помпея, как думает большинство, но в большей степени их дружба, когда они сначала соединились для уничтожения власти аристократии, а затем восстали друг на друга. Катон же, который часто предсказывал исход событий, приобрел за это вначале репутацию неуживчивого и сварливого человека, а впоследствии - славу советчика, хотя и разумного, но несчастливого.
14. Итак, Цезарь, поддерживаемый с двух сторон, благодаря дружбе с Помпеем и Крассом, добился успеха на выборах и с почетом был провозглашен консулом вместе с Кальпурнием Бибулом [60]. Едва лишь он вступил в должность, как из желания угодить черни внес более приличествующие какому-нибудь дерзкому народному трибуну, чем консулу, законопроекты, предлагавшие вывод колоний и раздачу земель. В сенате все оптиматы высказались против этого, и Цезарь, который давно уже выжидал повода, поклялся громогласно, что черствость и высокомерие сенаторов вынуждают его против его воли обратиться к народу для совместных действий. С этими словами он вышел на форум. Здесь, поставив рядом с собой с одной стороны Помпея, с другой - Красса, он спросил их, одобряют ли они предложенные законы. Когда они ответили утвердительно, Цезарь обратился к ним с просьбой - помочь ему против тех, кто угрожает противодействовать законопроектам с мечом в руке. Оба обещали это, а Помпей прибавил, что против поднявших, мечи он выйдет не только с мечом, но и со щитом. Эти слова огорчили людей аристократически настроенных, которые считали это выступление сумасбродной, ребяческой речью, не приличествующей ни его собственному достоинству ни необходимому уважению перед сенатом; зато они очень понравились народу. Цезарь, стараясь еще больше закрепить за собой могущество Помпея, выдал за него свою дочь Юлию, хотя она и была уже помолвлена с Сервилием Цепионом[61], последнему же он обещал" дочь Помпея, которая также не была свободной, ибо была обручена с Фавстом [62], сыном Суллы. Немного позже Цезарь сам женился на Кальпурнии, дочери Пизона [63], которого он провел консулом на следующий год. Это вызвало сильное негодование Катона, заявлявшего, что невозможно выносить этих людей, которые сводничеством добывают высшую власть в государстве и вводят друг друга с помощью женщин в управление провинциями и должностями. Бибул, коллега Цезаря, всеми силами противодействовал законопроектам; но, так как он ничего не добился и даже вместе с Катоном рисковал быть убитым на форуме, то он заперся у себя дома и не появлялся до истечения срока должности.
Помпей вскоре же после своей свадьбы заполнил форум вооруженными воинами и этим помог народу добиться утверждения законов., а Цезарю получить в управление на пять лет обе Галлии, Цисальпинскую и Трансальпийскую, и Иллирик с четырьмя легионами [64]. Катона, который отважился выступить против этого, Цезарь отправил в тюрьму, рассчитывая, что тот будет апеллировать к народным трибунам. Однако, видя, что Катон позволяет себя вести, не говоря ни слова, и что не только оптиматы угнетены этим, но и народ из уважения к добродетели Катона молча и в унынии следует за ним, Цезарь сам попросил тайком одного из народных трибунов освободить Катона.
Из остальных сенаторов лишь очень немногие посещали вместе с Цезарем заседания сената, прочие же, недовольные оскорблением их достоинства, воздерживались от участия в делах. Когда Консидий [65], один из наиболее престарелых, сказал однажды, что они не приходят из страха перед оружием и воинами, Цезарь спросил его: "Так почему же ты, боясь этого, не остаешься дома?", Консидий отвечал: "Меня освобождает от этого страха моя старость, ибо краткий срок жизни, оставшийся мне, не нуждается в большой осторожности". Но наиболее позорным из всех тогдашних событий считали то, что в консульство Цезаря был выбран народным трибуном тот самый Клодий, который осквернил и брак Цезаря и всенощные таинства праздника. Избран же он был с целью уничтожить Цицерона; и сам Цезарь отправился в провинцию лишь после того, как с помощью Клодия [66] ниспроверг Цицерона и добился его изгнания из Италии.
15. Таковы были дела, которые он совершил перед Галльскими войнами. Что же касается до времени, когда Цезарь вел эти войны и совершил походы, подчинившие Галлию, то здесь он как бы начал иную жизнь, вступив на путь новых деяний. Он показал себя здесь не уступающим никому из величайших и удивительнейших полководцев и военных деятелей. Ибо если сравнить с ним Фабия, Спипионов и Метеллов, [67] либо живших одновременно с ним незадолго до этого - Суллу, Мария, обоих Лукуллос и даже самого Помпея, слава которого в отношении различных военных доблестей поднималась тогда до небес, то подвлги Цезаря превзойдут иных суровостью мест, Ε которых он вел войну, иных - величиною страны, которую он завоевал, иных - численностью и силой врагов, которых он победил, иных - дикостью и коварством нравов, с которыми ему пришлось столкнуться, иных - снисходительностью и гуманностью к пленным, иных - подарками и щедростью к своим воинам, и, наконец, всех - тем, что он дал больше всего сражений и убил наибольшее количество врагов. Ибо за те неполные десять лет, в течение которых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста народностей, сражался за все это время с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил живыми в плен[68].
16. Он пользовался такой любовью и преданностью своих воинов, что даже те, которые в других войнах ничем не выделялись, с непреодолимой энергией шли на любую опасность для славы Цезаря.[69]
Примером может служить Ацилий, который в морском сражении у Массилии вошел на вражеский корабль и, когда ему отрубили мечом правую руку, удержал щит в левой, а затем, нанося этим щитом удары по лицам врагов, обратил всех их в бегство и завладел кораблем. Другой пример - Кассий Сцева, который в битве при Диррахии, лишившись глаза, выбитого стрелой, будучи поражен в плечо и бедро дротиками и приняв на свой щит удары ста тридцати стрел, подозвал врагов, как бы желая сдаться; но когда двое из них подошли к нему, то одному он отрубил руку мечом, другого обратил в бегство ударом в лицо, а сам был спасен своими, подоспевшими на помощь.
В Британнии однажды передовые центурионы попали в болотистые и покрытые водой места и здесь поверглись нападению противника. И вот некий воин на глазах Цезаря, наблюдавшего за стычкой, бросился вперед, и, совершив много удивительных по смелости подвигов, спас центурионов из рук варваров, которые разбежались, а сам, пробираясь последним, кинулся в болотистый поток и, передвигаясь то вплавь, то вброд, переправился на другую сторону, едва преодолев все трудности и потеряв при этом щит. Цезарь и стоявшие вокруг встретили его с криками изумления и радости, а воин с большим смущением, в слезах бросился к ногам Цезаря, прося у него прощения за потерю щита.
В Африке Сципион [70] захватил однажды судно Цезаря, на котором находился назначенный квестором Граний Петрон [71]. Захватившие объявили весь экипаж своей добычей, квестору же обещали подарить жизнь. Но тот ответил, что воины Цезаря привыкли давать пощаду, но не получать ее от других, и с этими словами бросился на собственный меч.
17. Подобное мужество и любовь к славе Цезарь сам подготовил и воспитал в своих воинах - прежде всего тем, что он щедро раздавал почести и подарки, чтобы показать, что полученное в войнах богатство он собирает не для собственной роскоши или каких-нибудь низменный удовольствий, но хранит это богатство как награду за воинские заслуги и позволяет себе расходовать его только в той мере, в какой раздает, его наиболее отличившимся из воинов. Вторым средством воспитания его армии было то, что он сам добровольно подвергался любой опасности и не отказывался переносить какие угодно трудности.
Эта любовь его к опасностям не вызывала удивления у тех, кто знал его честолюбие; но всех поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили его физические силы, ибо он был тщедушного телосложения, с белым нежным телом, страдал головными болями и даже был подвержен эпилепсии, [72] первый припадок которой, как говорят, случился с ним у Кордубы[73]. Однако он не стал искать в своей болезненности предлог для изнеженной жизни, но, сделав из военной службы способ лечения болезни, старался беспрестанными маршами, умеренной диетой, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить тело. Спал он большей частью на повозке или на носилках, чтобы использовать для дела и часы отдыха. С наступлением дня он объезжал города, гарнизоны и укрепленные места, причем рядом с ним сидел один из слуг, умевший записывать за ним, а сзади - стоял один воин с мечом. Он передвигался с такой быстротой, что во время первого похода из Рима достиг Родана[74] на восьмой день. Верховая езда с детства была для него легким делом. Он привык, отведя руки назад и сложив их за спиной, пускать коня во весь опор. Во время же этого похода он упражнялся также и в том, чтобы, сидя на коне, диктовать письма, занимая этим двух или, как говорит Оппий [75], еще больше писцов одновременно. Говорят, что Цезарь первым пришел к мысли беседовать по поводу неотложных дел с друзьями при помощи писем, когда исключительная занятость и величина города не позволяли встречаться лично.
Как пример его умеренности в пище приводят следующее: однажды, когда он обедал в Медиолане[76] у своего гостеприимна Валерия Леонта, тот подал спаржу, политую не очищенным оливковым маслом, а приправленным специями. Цезарь, не смущаясь, съел это блюдо, а к своим друзьям, выразившим недовольство, обратился с порицанием: "Если вам что-либо не нравится, сказал он, то вполне достаточно, если вы откажетесь от этого, тот же, кто изобличает подобного рода невоспитанность, сам невоспитан".
Однажды, он был застигнут в пути непогодой и попал в хижину одного бедняка; когда он нашел здесь всего одну комнату, которая едва была в состоянии вместить одного человека, он обратился к своим друзьям со словами; "почетное нужно предоставлять сильнейшим, а необходимое - слабейшим", и предложил Оппию отдыхать в комнате, а сам вместе с остальными улегся спать под навесом перед дверью.
18. Первою из галльских войн, которую ему пришлось вести, была война с гельветами [77] и тигуринами. [78] Эти племена сожгли двенадцать своих городов и четыреста деревень и выступили через подвластную римлянам Галлию[79], как прежде кимвры и тевтоны[80], которым они, казалось, не уступали ни в смелости, ни в численности, ибо всего их было триста тысяч человек, в том числе сто девяносто тысяч способных сражаться. [81] Тигуринов победил не сам Цезарь, но Лабиен [82] которого он выслал против них и который разгромил их у реки Арара[83]. Гельветы же напали на Цезаря неожиданно, когда он направлялся с войском к одному из союзных городов [84]; тем не менее, он успел укрыться в естественно укрепленной местности и здесь собрал свои силы и построил их в боевом порядке. Когда здесь ему подвели коня, Цезарь сказал: "Я им воспользуюсь после победы для преследования противника, а сейчас - пойдем на врагов", и с этими словами начал наступление пешим строем. После долгой и упорной битвы он разбил войско варваров, но наибольшие трудности встретил у их обоза и лагеря, ибо там сражались не только сплотившиеся вновь воины, но и женщины их и дети, защищавшиеся вместе с ними до последней капли крови. Все они были перерублены, и битва закончилась только к полуночи. Эта победа не была его единственной заслугой в битве. Он присоединил сюда еще более славное деяние, заставив варваров, уцелевших после сражения (а таких было свыше ста тысяч), соединиться и заселить вновь ту землю, которую они покинули, и те города, которые они уничтожили. Сделал же он это из опасения, что германцы перейдут в опустевшие области и захватят их.
19. Вторую войну он вел уже за галлов против германцев, [85] хотя он раньше и объявил в Риме их царя Ариовиста[86] союзником римлян. Но германцы были нестерпимыми соседями для покоренных им народностей, и было ясно, что они не успокоятся на существующем порядке вещей, но, при первом удобном случае, захватят всю Галлию и укрепятся в ней. Когда Цезарь заметил, что командиры его армии робеют, в особенности те юноши из знатных семей, которые последовали в поход за ним из желания обогатиться и жить в роскоши, он Собрал их на совет и объявил, что те, кто настроены так трусливо и малодушно, могут итти домой и не подвергаться опасности против своего желания. "Я же, - сказал он, - пойду на варваров с одним только десятым легионом, ибо те, с кем буду я сражаться, не сильнее кимвров, а сам я не считаю себя полководцем слабее Мария". В ответ на эту речь десятый легион отправил к нему делегатов, чтобы выразить благодарность, остальные же осуждали своих полководцев и, наконец, все, исполнившись смелости и воодушевления, последовали за Цезарем и, после многодневного пути, разбили лагерь на расстоянии в двести стадий от противника.
Уже этот приход Цезаря несколько подорвал отважные планы Ариовиста, ибо он никак не ожидал, чтобы римляне, которые, казалось, не смогут выдержать натиска германцев, решились сами на нападение. Он удивлялся отваге Цезаря и увидел в то же время, что его собственная армия приведена в замешательство. Но еще более ослабило его дух предсказание вещательниц, которые, наблюдая водовороты в реках и шум потоков, предсказывали, что нельзя начинать сражение раньше новолуния.
Когда Цезарь узнал об этом и увидел, что германцы воздерживаются от нападения, он решил, что лучше напасть на них, пока они не расположены к бою, чем оставаться в бездеятельности, позволяя им выжидать более подходящего для них времени. Совершая нападения на вал и холмы, на которых они разбили свой лагерь, он так раздражил германцев, что они в гневе вышли из лагеря и вступили в битву. Цезарь нанес им сокрушительное поражение и, обратив в бегство, преследовал их до самого Рейна [87], на расстоянии четырехсот стадий, покрыв все это пространство трупами врагов и их оружием. Ариовист все же успел с немногими людьми переправиться через Рейн. Число убитых, как говорят, достигло восьмидесяти тысяч.
20. После этого, оставив свое войско[88] на зимних квартирах в области секванов, Цезарь направился сам, чтобы заняться римскими делами, в Галлию, лежащую вдоль реки Пада, которая входила в состав назначенной ему провинции, ибо границей между Цисальпинской Галлией и остальной частью Италии служит река Рубикон. Сюда к Цезарю приходили многие из Рима, и он имел возможность увеличить свое влияние, давая каждому, что тот просил, так что все уходили либо получив то, что они желали, либо надеясь получить это. Таким образом поступал он во все время войны, незаметно для Помпея: то побеждал врагов оружием сограждан, то овладевал самими гражданами при помощи денег, захваченных у неприятеля.
Между тем, белги [89], наиболее могущественные из галлов, владеющие третьей частью всей Галлии, отложились от римлян и собрали войско из многих тысяч вооруженных людей. Услышав об этом, Цезарь выступил против них со всей поспешностью и напал на врагов в то время, как они опустошали области союзных римлянам галлов. Он опрокинул многочисленные полчища врагов, оказавших лишь ничтожное сопротивление, и так истребил их, что болота и глубокие речки, наполнившись множеством трупов, стали легко проходимыми для римлян [90].
Из отложившихся народностей после этого покорились добровольно все, живущие на берегу океана. Но против нервиев, наиболее диких и воинственных из всех галлов, Цезарь должен был выступить в поход. Нервии, живущие в густых лесах, запрятали свои семьи и имущество далеко от врага, а сами в глубине леса в количестве шестидесяти тысяч человек напали на Цезаря как раз тогда, когда он, занятый сооружением вала, никак не ожидал нападения. Варвары опрокинули римскую конницу и, окружив двенадцатый и седьмой легионы, перебили всех их центурионов. Если бы Цезарь не бросился на варваров, схватив щит и прорвавшись сквозь сражающихся, и если бы, при виде опасности, угрожающей Цезарю, десятый легион не ринулся с вершин на врагов и не сокрушил их ряды, вряд ли уцелел бы хоть один человек из римлян. Смелость же Цезаря сделала то, что римляне сражались, можно сказать, свыше своих сил и, так как нервии все же не обратились в бегство, уничтожили их, несмотря на отчаянное сопротивление. Из шестидесяти тысяч варваров уцелело только пятьсот, а из четырехсот их сенаторов - только трое.[91]
21. Когда весть об этом пришла в Рим, сенат постановил провести пятнадцатидневные празднества и молебствия богам, чего не бывало раньше ни при какой победе. Ибо и сама опасность казалась большой, когда восстали одновременно столько народностей, и любовь народа к Цезарю окружила его победы еще большим блеском. Сам же Цезарь, приведя в порядок дела в Галлии, вновь перезимовал в области Пада, чтобы вести в Риме свою политику, ибо те, кто добивался должностей, пользуясь его помощью, подкупали народ его деньгами и, получив должность, делали все, что могло увеличить могущество Цезаря.
Мал ι того, большинство из наиболее знатных и выдающихся людей съехались к нему в Луку[92], в том числе - Помпей, Красс, претор Сардинии Аппий[93] и проконсул Испании Непот, так что всего здесь присутствовало сто двадцать ликторов и более двухсот сенаторов.
На совещании было решено следующее: Помпей и Красс должны быть избраны консулами, Цезарю же, кроме продления проконсульской власти еще на пять лет, должна быть также выдана определенная денежная сумма. Это последнее условие казалось весьма странным всем здравомыслящим людям. Ибо как раз те лица, которые получили от Цезаря столько денег, предлагали сенату или скорее принуждали его, при всем нежелании согласиться на это, к выдаче Цезарю денег, как будто бы он не имел их. Катон не присутствовал тогда, ибо его нарочно отправили на Кипр, Фавоний [94] же, который был приверженцем Катона, не добившись ничего своими возражениями в сенате, выбежал из дверей курии, громко взывая к народу. Но никто не слушал его: часть боялась Помпея и Красса, большинство же молчало из угождения Цезарю, на которого они возлагали все свои надежды.[95]
22. Цезарь же, возвратясь снова к своим войскам в Галлии, застает тяжелую войну в этой области, ибо два германских племени, узипеты и тенктеры [96], перешли через Рейн, чтобы завладеть здесь землей. О войне с ними[97] Цезарь пишет в своих записках следующее [98]. Варвары отправили к нему послов, но, во время перемирия, неожиданно напали на него в пути, и поэтому смогли обратить в бегство застигнутых врасплох пять тысяч всадников Цезаря отрядом конницы в восемьсот человек. Затем они отправили вторично послов с целью снова обмануть его, но он задержал их послов и повел на них войско, считая, что глупо доверять на слово столь вероломным и клятвопреступным людям. Танусий[99], однако, сообщает, что, когда сенат выносил постановления о празднике и жертвоприношениях в честь победы, Катон выступил с предложением выдать Цезаря варварам, чтобы очистить город от пятна клятвопреступления и обратить проклятие на того, кто один виноват в этом. Из тех, кто перешел Рейн, четыреста тысяч было изрублено; немногие же,· совершивши обратный переход, были приняты дружелюбно германским племенем сугамбров [100]. Цезарь, желая приобрести славу первого человека, перешедшего с войском Рейн,[101] использовал это в качестве предлога против сугамбров и начал постройку моста через широкий поток, который как раз в этом месте был особенно полноводным и бурным и обладал такой силой течения, что угрожал ударами несущихся бревен снести столбы, поддерживавшие мост. Но Цезарь для защиты от этого вколотил в дно реки большие стволы деревьев и, как бы обуздав силу потока, в течение десяти дней воздвиг мост, вид которого превосходил всякое воображение.
23. Затем он перевел свои войска на другой берег, не встречая никакого сопротивления, ибо далее свевы [102], первенствующие среди германцев, укрылись в далеких лесных дебрях. Поэтому он опустошал огнем землю врагов, укрепил бодрость тех, которые постоянно были союзниками римлян, и вернулся в Галлию, проведя в Германии восемнадцать дней.
Поход против британцев [103] обнаружил исключительную его смелость. Ибо Цезарь был первым, кто с флотом пустился в западный океан и переправился через Атлантическое море со своим войском, кто расширил римское господство за пределы известного круга земель, попытавшись овладеть островом столь невероятной величины, что многие писатели утверждают будто его и не существует, а рассказы о нем и самое его название - одна лишь выдумка. Цезарь дважды переправлялся на этот остров с противолежащего берега Галлии, но после того, как он нанес более вреда противнику, чем доставил выгоды своим войскам (у этих бедных и скудно живущих людей не было ничего, что стоило бы захватить), он закончил эту войну не так, как желал: взяв заложников у царя варваров[104] и обложив их данью, он покинул остров.
В Галлии он находит письмо, которое не успели, доставить ему в Британнию, отправленное друзьями, находящимися в Риме, с сообщением о смерти его дочери, жены Помпея, скончавшейся от родов.
Как Помпеем, так и Цезарем овладела великая скорбь, друзья же их были приведены в большое замешательство, потому что теперь было уничтожено родство, которое еще поддерживало мир и согласие в страдающем от раздоров государстве: ребенок также вскоре умер, пережив свою мать лишь на несколько дней. Тело Юлии народ, несмотря на противодействие народных трибунов, отнес на Марсово поле[105] и похоронил там.
24. Цезарь был вынужден для оставления на зимние квартиры разделить свою очень возросшую армию на много частей, а сам, как обычно, отправился в Италию. Но в этот момент вновь вспыхнуло всеобщее· восстание в Галлии, и большие полчища восставших, бродя по стране, уничтожали зимние квартиры римлян и нападали даже на укрепленные римские лагери. Наибольшая и сильнейшая часть восставших, во главе с Амбиоригом, [106] уничтожила Котту и Титурия [107] вместе с их армией. Затем они осадили легион Цицерона[108] шестьюдесятью тысячами человек и едва не взяли лагерь штурмом, ибо римляне все были ранены и защищались более своею смелостью, чем силою.
Когда Цезарь, находившийся уже далеко, получил известие об этом, он тотчас же вернулся и, собрав семидесятитысячную армию, поспешил с ней на выручку к осажденному Цицерону. Осаждающие, узнав о его приближении, выступили навстречу, относясь с презрением к малочисленности его войска и рассчитывая сразу же уничтожить его. Цезарь, все время искусно избегая встречи с ними, достиг удобного пункта, где можно было обороняться небольшим числом против многочисленного врага, и здесь укрепился лагерем. Он удерживал своих воинов от всяких стычек и заставил их возвести вал и выстроить ворота, как бы обнаруживая страх перед врагом и поощряя его заносчивость. Когда же враги, исполнившись дерзости, стали нападать без всякого порядка, он сделал вылазку, обратил их в бегство и уничтожил многих из них.
25. Эта победа укротила многочисленные восстания местных галлов; да и сам Цезарь в течение зимы разъезжал повсюду, энергично пресекая возникающие беспорядки. К тому же на смену погибшим легионам прибыло три легиона[109] из Италии; два из них предоставил ему Помпей из числа бывших под его командованием, один же был заново набран в Паданской Галлии. Но в дальнейшем обнаружились зачатки наибольшей и опаснейшей из всех войн,[110] ведшихся в Галлии. Замысел ее давно уже созревал втайне и распространялся влиятельнейшими людьми среди самых воинственных племен. Они располагали и многочисленными вооруженными силами, и большими суммами, собранными для войны, и укрепленными городами, и трудно проходимой местностью. А так как вследствие зимнего времени реки покрылись льдом, леса - снегом, долины были затоплены, тропы в одних местах завалены глубоким снегом, в других опасны из-за болот и разлившихся вод, то казалось совершенно очевидным, что Цезарь не сможет ничего сделать с восставшими. Восстало же много племен, но очагом восстания были арверны и корнуты [111]. В качестве общего главнокомандующего восставшими был избран Верцингеториг [112], отца которого галлы ранее казнили по подозрению в стремлении к тираннии.
26. Он разделил свои силы на отдельные части, поставив во главе их многочисленных военачальников, и склонил на свою сторону всю область, расположенную вокруг Арара. Он рассчитывал поднять всю Галлию в то время, как в самом Риме уже начали сплачиваться противники Цезаря. Если бы он сделал это немного позже, когда Цезарь был вовлечен в гражданскую войну, то Италии угрожала бы не меньшая опасность, чем во время нашествия кимвров. Но Цезарь, который умел превосходно использовать в войне все, что было возможно, и особенно время, выступил со своим войском тотчас же по получении известия о восстании; большое пространство, которое он прошел в короткое время, быстрота и стремительность передвижения показали варварам, что они имеют в его войске непреодолимую и непобедимую силу. Ибо в тех местах, куда, казалось, даже его вестник с письмом не сможет проникнуть, хотя бы и пробираясь в течение долгого времени, увидели вдруг его самого со всем войском. Цезарь двигался, опустошая поля, уничтожая укрепления, покоряя города, присоединяя сдающихся, пока племя эдуев[113] не выступило против него. Эти эдуи ранее были провозглашены братьями римского народа и пользовались большим почетом, теперь же, примкнув к восставшим, повергли войско Цезаря в большое уныние. Поэтому Цезарь, выступив отсюда, направился через область лингонов [114] к секванам, которые были его союзниками и страна которых отделяла остальные галльские области от Италии.
Во время этого похода он подвергся нападению врагов, окруживших его огромными полчищами, и решился дать битву. После долгого и кровопролитного сражения он, в конце концов, одолел и разбил варваров. Вначале, однако, он, как кажется, терпел урон, - по крайней мере арвернцы показывают висящий на стене храма короткий меч, захваченный в качестве добычи у Цезаря. Он сам впоследствии, увидав это г меч, улыбнулся и, когда его друзья хотели убрать меч, не позволил сделать это, считая приношение священным.
27. Между тем большинство варваров, из уцелевших в сражении, укрылись со своим царем в городе Алесии[115]. Во время осады этого города, казавшегося неприступным благодаря высоким стенам и многочисленности осажденных, Цезарь подвергся огромной опасности извне, ибо отборные силы всех галльских племен, объединившихся между собой, прибыли к Алесии в количестве трехсот тысяч человек, в то время, как число осажденных в городе было не менее ста семидесяти тысяч. Таким образом Цезарь оказался окруженным и осажденным столь большими силами, что он был вынужден возвести двойную стену - одну против города, другую - против пришедших галлов, ибо было ясно, что если враги объединятся, то его делу конец. Эта война под Алесией с полным основанием получила славу, так как ни одна другая не дала таких примеров смелых и искусных подвигов. Но более всего удивительно, как Цезарь сразился с многочисленным войском вне города и разбил его, проделав это незаметно не только для находящихся в городе, но даже и для тех из римлян, которые охраняли стену, обращенную к городу. Последние узнали о победе не раньше, чем услышали из Алесии плач и рыдания мужчин и женщин, которые увидели, как римляне с другой стороны несут в лагерь много щитов, украшенных серебром и золотом, панцырей, покрытых кровью, множество кубков и галльских палаток. Так быстро, подобно сну или призраку, была уничтожена и рассеяна эта несметная сила, причем большая часть варваров погибла в битве. Наконец сдались и находящиеся в Алесии, после того как они причинили не мало хлопот и Цезарю и самим себе. Верцингеториг, руководитель всей войны, надев самое красивое вооружение и украсив коня, выехал из ворот. Объехав вокруг места, на котором сидел Цезарь, он соскочил с коня, сорвал с себя все доспехи и, сев у ног Цезаря, оставался там, пока не был выдан страже, чтобы содержаться в заключении до триумфа.
28. Цезарь давно уже решил низвергнуть Помпея, также, конечно, как и тот его. После того, как Красс, которого каждый из них имел бы, в случае победы, своим противником, погиб в борьбе с парфянами, тому, кто хотел быть самым сильным, не оставалось ничего, как уничтожить того, кто был уже таким; этот же, чтобы не допускать такого исхода, должен был успеть первым уничтожить того, кого он опасался. Помпей лишь незадолго до этого начал опасаться Цезаря; до этого он относился к Цезарю с пренебрежением, считая, что ему не трудно будет уничтожить того, кто ему обязан своим возвышением. Цезарь же, который с самого начала имел эти намерения, удалился, подобно атлету, надолго из поля зрения своих соперников, упражнял в галльских войнах и себя и свое войско и своими подвигами настолько увеличил свою славу, что она сравнялась со славой побед Помпея.
Теперь он пользовался теми поводами, которые давали ему и сам Помпей, и условия времени, и падение римской политической жизни, приведшее к тому, что лица, добивающиеся должностей, сидели за своими столиками с деньгами на площади и бесстыдно подкупали чернь, а нанятый народ приходил в собрание, чтобы бороться за того, кто дал ему деньги, не с помощью голосования, а луками, пращами и мечами. Политические противники расходились часто лишь после того, как обесчестили ораторские трибуны кровью и трупами и погрузили государство в анархию, подобно судну, несущемуся без управления, так что здравомыслящие люди считали благоприятным исходом, если после такого безумия и таких невзгод течение событий приведет государство к монархии, а не к чему-либо худшему. Многие уже осмеливались говорить публично, что государство не может более быть исцелено ничем, кроме монархии, и нужно принять это лекарство из рук наиболее кроткого врача, под каковым они подразумевали при этом Помпея.
Помпей же, на словах притворно отговариваясь от такой роли, на деле более всего добивался того, чтобы его провозгласили диктатором; Катон и его друзья поняли это и провели в сенате предложение выбрать Помпея единоличным консулом, [116] чтобы тот, удовлетворившись подобным более законным единовластием, не добивался для себя диктатуры. Было решено также продлить ему время управления провинциями, которых у него было две - Испания и Африка. Управлял он ими при помощи своих легатов, получая на содержание своих войск ежегодно тысячу талантов из государственной казны.
29. Между тем Цезарь, отправляя послов в Рим, домогался консульства и требовал продления своих полномочий в провинциях.[117] В то время как Помпей вначале хранил молчание, Маркелл и Лентул [118], вообще ненавидевшие Цезаря, выступили против удовлетворения его просьбы, при этом к тому, что вызывалось обстоятельствами, они прибавили без нужды и многое, направленное к оскорблению и поношению Цезаря. Так, они требовали отнять права гражданства у обитателей Нового Кома[119] в Галлии, колонии, основанной Цезарем незадолго до этого, а одного из их сенаторов, прибывшего в Рим, консул Маркелл даже высек розгами, приговаривая, что это будет у него знаком того, что он не является римским гражданином, и что он может теперь итти и показать это Цезарю.
В дальнейшем же, когда Цезарь направил галльские богатства обильным потоком ко всем, участвующим в управлении государством, и не только освободил народного трибуна Куриона[120] от больших долгов, но и дал консулу этого года Павлу тысячу пятьсот талантов,[121], на которые тот построил для украшения форума знаменитое сооружение - басилику, на месте прежней басилики Фульвии[122], Помпей, напуганный этими интригами, теперь уже открыто действовал и сам и через своих друзей за то, чтобы Цезарю был назначен преемник в управлении провинциями.[123] Одновременно он потребовал у Цезаря обратно войска, которые он предоставил ему для войн в Галлии. Цезарь тотчас же отсылает эти войска, наградив каждого воина двумя стами пятьюдесятью драхмами.
Те, кто привел[124] эти войска Помпею, распространяя в народе дурные слухи о Цезаре, одновременно ослепили Помпея пустыми надеждами. Ибо они уверяли его, что по нем тоскует войско Цезаря, и, если здесь в государстве, страдающем от скрытого недуга, он едва может противостоять окружающим со всех сторон интригам, то там к его услугам войско, готовое тотчас выступить за него, как только он окажется в Италии; такую неприязнь навлек на себя Цезарь непрерывными походами и такое недоверие - своим стремлением к единовластию. Помпей настолько заслушался подобных речей, что, оставив всякие опасения, не заботился о приобретении воинской силы и думал победить Цезаря с помощью декретов и предложений, о которых тот нимало не заботился. Рассказывают, что один из военачальников Цезаря, посланный им в Рим, стоя перед зданием сената и слыша, что сенат отказывается продлить командование Цезарю, сказал, положив руку на рукоятку меча: "Ну, что ж, тогда вот это даст ему продление".
30. Впрочем требование Цезаря внешне имело превосходное законное оправдание.[125] А именно, он предлагал сам распустить свои войска, если и Помпей сделает то же самое и оба они, в качестве частных граждан, будут ожидать от сограждан вознаграждения за свои дела- Ибо, если у него отберут его войско, а тому только укрепят силы, имеющиеся уже у него, то, обвиняя одного в стремлении к тираннии, они сделают тиранном другого. Куриона, сообщившего об этом предложении Цезаря народу, приветствовали шумными рукоплесканиями, некоторые даже бросали ему цветы, как победителю на играх. Народный трибун Антоний [126] вскоре принес в народное собрание письмо Цезаря го поводу этого предложения и прочел его, несмотря на сопротивление консулов.
Но в сенате тесть Помпея Сципион[127] внес предложение объявить Цезаря врагом отечества, если он не положит оружие в течение определенного срока. Когда же консулы начали опрос, кто голосует за то,, чтобы Помпей распустил свои войска, и кто за то, чтобы Цезарь распустил свои, то за первое предложение высказались очень немногие, за второе же почти все. Тогда Антоний внес предложение, чтобы оба одновременно сложили с себя полномочия, и к этому предложению все единодушно присоединились. Но так как Сципион со всей силой выступил против этого, а консул Лентул кричал, что против разбойника надо действовать оружием, а не постановлениями, сенаторы разошлись и надели траурные платья по поводу такого раздора.
31. После этого от Цезаря прибыли письма с очень умеренными предложениями. А именно, он изъявлял согласие отказаться от всех требований, если ему дадут Цисальпинскую Галлию и Иллирию [128] с двумя легионами, до тех пор пока он не получит вторичного консульства. И оратор Цицерон, который только что прибыл из Киликии[129] и стремился помирить враждующих, старался смягчить Помпея, но тот, уступая в остальном, не соглашался на оставление у Цезаря армии. Тогда Цицерон убедил друзей Цезаря ограничиться упомянутыми провинциями и только шестью тысячами воинов и положить конец вражде; на это соглашался и Помпей.[130] Но консул Лентул и его друзья противодействовали этому и дошли до того, что позорным и бесчестным образом выгнали Антония и Куриона из сената и тем самым дали Цезарю наилучший предлог, чтобы разжечь воинов, указывая им на то, как чтимые мужи, занимающие государственные должности, вынуждены были бежать в одежде рабов на наемной повозке (к этому, из опасения перед врагами, они прибегнули, чтобы тайно ускользнуть из Рима).
32. У Цезаря было не более трехсот всадников и пяти тысяч человек пехоты. Остальная часть его армии оставалась за Альпами, и он отправил уже своих легатов, чтобы привести ее.[131] Но так как он видел, что в настоящий момент для начала задуманного им предприятия и для первого приступа более необходимы чудеса отваги и ошеломительный по скорости удар, чем многочисленное войско (ибо ему казалось легче устрашить врага неожиданным нападением, чем одолеть его, придя с хорошо вооруженным войском), то он дал приказ своим командирам и центурионам, вооружившись кинжалами, без всякого другого оружия занять Аримин [132], значительный город в Галлии, избегая, насколько возможно, шума и кровопролития. Командование этим войском он передал Гортензию[133], сам же провел целый день на виду у всех и даже присутствовал при упражнениях гладиаторов. К вечеру, приняв ванну, он направился в обеденный зал и здесь некоторое время провел с приглашенными на обед. Когда уже стемнело, он встал и вежливо предложил гостям ожидать здесь, пока он вернется. Немногим же доверенным друзьям он еще прежде сказал, чтобы они последовали за ним, но выходили не все сразу, а поодиночке. Сам он сел в наемную повозку и поехал сначала по другой дороге, а затем повернул к Аримину.
Когда он приблизился к речке по имени Рубикон[134], которая отделяет Цисальпинскую Галлию от остальной Италии, его охватило глубокое раздумье при мысли о наступающем решительном моменте, и он остановился перед грандиозностью своего дерзания. Остановив повозку, он вновь долгое время молча обдумывал со всех сторон свой замысел, принимая то одно, то другое решение. Затем он поделился своими сомнениями с присутствовавшими друзьями, среди которых был и Азиний Поллион [135]; он понимал, началом каких бедствий для всех людей будет переход через эту реку и какую оценку этого шага они оставят потомству. Наконец, как бы отбросив размышления и отважно устремляясь навстречу будущему, он произнес слова, обычные для людей, вступающих в сомнительное по исходу отважное· предприятие: "Да будет брошен жребий", и двинулся к переходу. Промчавшись остаток пути без отдыха, он еще до рассвета вторгся в Аримин, который и занял. Говорят, что в ночь накануне этого перехода, Цезарь видел зловещий сон; ему приснилось, что он совершил ужасное кровосмешение, сойдясь с собственной матерью.
33. После взятия Аримина как бы открылись широкие ворота для войны во всех странах и морях, и вместе с границей провинции были уничтожены все римские законы; казалось, что не только, как это бывало и прежде, мужчины и женщины в ужасе бродили по Италии, но что и сами города, поднявшись со своих мест, бегут, враждуя друг с другом. В самом Риме, который был затоплен потоком беглецов из окружных селений, власти не могли поддержать порядка ни убеждением ни речами. И немногого недоставало, чтобы этот город погубил самого себя в этом великом волнении и буре. Повсюду господствовали противоборствующие страсти и бурные движения. Ибо даже сторона, которая в данный момент торжествовала, не оставалась в покое, но вновь сталкивалась в большом городе с устрашенным и поверженным противником и возобновляла вражду, ободряемая надеждой на будущее.
Помпея, который и сам был ошеломлен, теперь тревожили со всех сторон. Одни возлагали на него ответственность за то, что он сам содействовал усилению Цезаря во вред и самому себе и государственной власти, другие ставили ему в вину, что он позволил Лентулу оскорбить Цезаря, когда тот уже шел на уступки и предлагал справедливые условия примирения.[136] Фавоний же предлагал ему топнуть ногой о землю, ибо Помпей, как-то похваляясь, говорил в сенате, что не нужно суетиться и заботиться о приготовлениях Цезаря к войне; если только Цезарь придет, то стоит ему, Помпею, топнуть ногой оземь, как вся Италия наполнится войсками.
Впрочем, и теперь еще Помпей превосходил Цезаря в количестве вооруженных сил; никто, однако, не позволял ему действовать в соответствии с собственными расчетами. Поэтому он поддался ложным слухам, что война уже охватила все и угрожает воротам города, и, поддаваясь общему настроению, объявил в декрете, что он, видя такое смятение, покидает город сам и приказывает следовать за собой сенаторам и всем тем, кто предпочитает родину и свободу тираннии.
34. Итак, консулы бежали[137], даже не совершив обычных жертвоприношений перед выступлением; большинство сенаторов бежало с такой поспешностью, что они захватывали с собой из своего имущества первое, попавшееся под руку, как если бы имели дело с чужим добром. Были и такие, которые раньше горячо поддерживали сторону Цезаря, теперь же, потеряв от ужаса способность соображать, дали без всякой нужды увлечь себя этому потоку всеобщего движения. Печальным был вид города, который при наступившей великой буре казался подобным судну с отчаявшимися кормчими, носящемуся по волкам и предоставленному на волю слепого случая. Однако, как ни было печально это переселение, римляне, из любви к Помпею, считали землю изгнания своим отечеством и покидали Рим, как лагерь Цезаря. Даже Лабиен, один из ближайших друзей Цезаря, бывший его легатом и самым ревностным образом помогавший ему в галльских войнах, теперь бежал от него и перешел на сторону Помпея. Цезарь же переслал ему вслед его имущество и багаж.
Итак, Цезарь прежде всего подошел к Домитию[138], который занял Корфиний[139] с тридцатью когортами, и расположился лагерем у этого города. Домитий, отчаявшись в своем положении, потребовал у своего врача-раба яд и выпил его, желая покончить с собой. Но вскоре же, услышав, что Цезарь удивительно милостив по отношению к своим пленникам, он принялся оплакивать себя и осуждать свое слишком быстрое решение. Однако врач стал успокаивать его, уверяя, что он принял вместо яда снотворное средство. Домитий, радостно вскочив, поспешил к Цезарю, получил от него прощение и вновь перебежал к Помпею. Эти новости, дойдя до Рима, успокоили жителей, и некоторые из бежавших вернулись обратно.
35. Цезарь включил в состав своей армии войско Домития, а также всех набиравшихся для Помпея,, которых он успел захватить в италийских городах, и с этими ставшими уже многочисленными и грозными силами двинулся на самого Помпея. Но тот не стал ожидать его прихода, а бежал в Брундисий [140] и, послав сначала консулов с армией в Диррахий[141], вскоре, когда Цезарь нагнал его, сам отплыл туда же, как это будет подробно изложено в его жизнеописании. [142] Цезарь хотел тотчас же поспешить за ним, но не имел кораблей, поэтому он вернулся в Рим, сделавшись в течение шестидесяти дней без всякого кровопролития господином всей Италии.
Рим он нашел в более" спокойном состоянии, чем ожидал, и так как он застал здесь многих сенаторов, то обратился к ним с примирительной речью, предлагая отправить делегацию к Помпею, чтобы достигнуть соглашения на приличных условиях. Однако никто из них не принял этого предложения, либо из страха перед Помпеем, которого они покинули в опасности, либо не доверяя Цезарю и считая его речь неискренней.
Народный трибун Метелл [143] хотел воспрепятствовать Цезарю брать деньги из государственной казны и ссылался при этом на законы. Цезарь ответил на это: "Оружие и законы не уживаются друг с другом. Если ты недоволен моими действиями, то сейчас лучше убирайся прочь отсюда; ибо война не нуждается в свободных речах. Когда же я после заключения мира отложу оружие в сторону, тогда ты можешь появиться снова и ораторствовать перед народом. И уже тем, - прибавил он, - что я говорю это, я поступаюсь моими справедливыми правами; ибо ты и все мои политические противники, которых я захватил здесь, находитесь целиком в/ моей власти". Сказав это Метеллу, он направился к дверям казнохранилища и, так как не нашел ключей, то послал за мастерами и приказал взломать дверь. Метелл, поддерживаемый некоторыми, вновь стал противодействовать. Тогда Цезарь решительно пригрозил Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет досаждать ему. "Неужели, - сказал он, - не знаешь ты, юнец, что мне гораздо труднее сказать это, чем сделать?" Эти слова заставили Метелла удалиться в страхе, и все потребное для войны было доставлено Цезарю быстро и без препятствий.
36. Цезарь начал свой поход в Испанию,[144] решив сначала изгнать оттуда легатов Помпея Афрания и Варрона[145] и, подчинив себе тамошние легионы и провинции, так чтобы в тылу у него уже не было противников, выступить затем против Помпея. В Испании Цезарь часто подвергался и личной опасности от засад и опасности потерять войско вследствие голода. Однако Цезарь неустанно преследовал неприятелей, вызывал их на сражения, окружал рвами, пока, наконец, не овладел их лагерями и армиями. Вожди неприятельских армий бежали к Помпею. .)
37. По возвращении Цезаря в Рим[146] его тесть Пизон стал убеждать его послать к Помпею послов для заключения перемирия, но Сервилий Исаврийский[147] в угоду Цезарю возражал против этого. Сенат провозгласил Цезаря диктатором,[148] после чего он вернул изгнанников и возвратил гражданские права детям лиц, проскрибированных во время Суллы,[149] а также путем некоторого снижения учетного процента облегчил положение должников. Проведя еще несколько подобных мероприятий, он через одиннадцать дней отказался от единоличной власти диктатора, объявив себя консулом вместе с Сервилием Исаврийским, и выступил в поход. В начале января месяца, который соответствует афинскому месяцу Посидэону, около зимнего солнцестояния[150] он отплыл с отборным кавалерийским отрядом в шестьсот человек и пятью легионами, оставив за собой остальную армию, чтобы не терять времени. После переправы через Ионийское море он захватил Аполлонию и Орик [151], а флот отправил назад в Брундисий за отставшей частью армии.
Солдаты Цезаря перешли уже цветущий возраст и устали от множества войн. Поэтому они жаловались в пути на Цезаря, говоря: "Куда же и в какой край забросит нас этот человек, водя за собой и обращаясь с нами так, как будто бы мы. не были живыми людьми, подверженными утомлению. Но ведь и меч изнашивается от ударов, и панцирю и щиту нужно дать покой после столь продолжительной службы. Неужели даже наши раны не заставляют Цезаря понять, что он командует смертными людьми, и что мы чувствуем лишения и страдания, как и все люди. Теперь пора бурь и ветров на море и даже богу невозможно смирить силой стихию; а он идет на все, как будто не преследуя врагов, а спасаясь от них". С такими речами они медленно подвигались к Брундисию. Но когда, прибыв туда, они узнали, что Цезарь уже отплыл, их настроение быстро изменилось: они бранили себя, называя предателями своего императора; бранили и начальников за то, что те не торопили их в пути. Расположившись на возвышенности, солдаты смотрели в сторону моря на Эпир [152], дожидаясь кораблей, на которых они должны были переправиться к Цезарю.
38. Между тем Цезарь, не имея в Аполлонии военных сил, достаточных для каких-либо действий, и видя что войска из Италии медлят с переправой, оказался в затруднительном положении. Поэтому он решился на отчаянное предприятие: тайно ото всех на двенадцати- весельном судне переправиться в Брундисий, хотя море было блокировано сильным неприятельским флотом. Он сел на корабль ночью в рабской одежде и, усевшись поодаль как самый незначительный человек, хранил молчание. Течением реки Аоя уносило корабль в море. Утренний, ветер, который успокаивает волнение в устье реки, прогоняя волны в море, ночью сменился сильным морским ветром. Река свирепо боролась с морским приливом. Сопротивляясь прибою волн, она шумела и вздымалась, образуя страшные водовороты. Кормчий, бессильный совладать со стихией, приказал матросам повернуть корабль назад. Услыхав это, Цезарь выступил вперед и, взяв пораженного кормчего за руку, сказал: "Вперед, любезный, смелей, не бойся ничего: ты везешь Цезаря и его счастье". Матросы забыли про бурю и, как бы приросши к веслам, преодолевали течение с величайшим усердием. Однако итти дальше было невозможно, так как корабль принял много воды и в устье реки подвергался сильной опасности. Цезарь, хотя и с большим сокрушением, согласился повернуть назад. По возвращении Цезаря солдаты толпой вышли ему навстречу, горько упрекая его за то, что он не верит, что и с ними одними может победить, но огорчается и, не доверяя им, подвергает себя опасности из-за отсутствующих.
39. Наконец, прибыл Антоний[153] с войсками из Брундисия. Цезарь, осмелев, начал вызывать Помпея на сражение. Помпей разбил лагерь в удобном месте, имея возможность снабжать в достаточной степени свои войска с моря и с суши; солдаты же Цезаря с самого начала уже испытывали недостаток продовольствия, а под конец, вынуждаемые отсутствием самого необходимого, стали есть какие-то коренья, разрубая их на мелкие части и смешивая с молоком. Из этой смеси лепили хлебцы. Произведя как-то раз нападение на сторожевые охранения противника, они начали бросать хлебцьг в лагерь, приговаривая, что они не прекратят осады Помпея до тех пор, пока земля будет приносить такие коренья. Помпей старался скрыть и эти хлебцы и эти речи от своих солдат, ибо они начали падать духом, страшась дикой бесчувственности врагов и считая их какими-то дикими зверями. Около укреплений Помпея постоянно происходили отдельные стычки. Победа во всех этих сражениях оставалась за Цезарем, кроме одного случая, когда, потерпев большую неудачу, Цезарь чуть не лишился своего лагеря. Помпей произвел набег, против которого никто не устоял: рвы наполнились трупами, около собственного частокола и окопов падали солдаты Цезаря, поражаемые неприятелем во время поспешного бегства. Цезарь вышел навстречу солдатам, тщетно пытаясь вернуть назад бегущих. Он хватался за знамена, но знаменосцы бросали их, так что неприятели захватили тридцать два знамени. Сам Цезарь едва не был при этом убит. Задержав рукой одного рослого и сильного солдата, бежавшего мимо, он приказал ему остановиться и повернуть на неприятеля. Тот в волнении пред лицом ужасной опасности поднял меч, чтобы поразить Цезаря, но оруженосец Цезаря подоспел и отрубил ему руку. Однако Помпей по какой-то нерешительности или случайности не завершил своей крупной победы[154], но отступил, загнав бежавших солдат Цезаря в их укрепления. Цезарь, который уже совсем было потерял надежду на успех, сказал после этого своим друзьям: "Сегодня победа осталась бы за противниками, если бы у них было кому победить"; сам же, придя в палатку и улегшись, провел тревожнейшую ночь в тяжелых размышлениях о том, как дурно он командовал. Он говорил себе, что, имея за собой далеко простирающуюся страну и богатые македонские и фессалийские города, он вместо того, чтобы перенести туда театр войны, расположился лагерем у моря, на котором перевес имел противник, так что он сам терпит лишения осажденного в большей мере, чем осаждает противника силой оружия. В таком мучительном душевном состоянии, угнетенный недостатком провианта и неблагоприятно сложившейся стратегической обстановкой, Цезарь принял решение выступить против Сципиона в Македонии,[155] рассчитывая либо привлечь Помпея туда, где тот должен будет сражаться в одинаковых с ним. условиях, не получая поддержки со стороны моря, либо победит Сципиона, предоставленного самому себе.
40. Этот маневр Цезаря вызвал в войске Помпея желание пуститься в преследование, так как казалось, что Цезарь побежден и бежит. Но сам Помпей был слишком осторожен, чтобы рисковать в сражении исходом столь важного дела. Будучи обеспечен всем необходимым на долгий срок, он предпочитал выжидать истощения сил противника.[156]
Лучшая часть войска Цезаря имела боевой опыт и неодолимую отвагу в сражениях. Однако его солдаты, вследствие преклонного возраста уставали от длительных переходов, от лагерной жизни, фортификационных работ и ночных бодрствований. Страдая от тяжких трудов вследствие физической слабости, они лишались и бодрости духа. К тому же, как говорили, дурное питание вызвало распространение в армии Цезаря какой-то повальной болезни. Но самое главное-Цезарь не имел денежных средств и страдал от отсутствия провианта. Казалось, что в течение короткого времени его армия сама собой распадется.
41. Один Катон, который даже при виде павших в сражении тысячи неприятелей, ушел закрыв лицо в знак печали и заплакал, хвалил Помпея за то, что тот уклонялся от сражения и щадил граждан. Все же остальные бранили Помпея как труса и в насмешку называли Агамемноном[157] и царем царей за то, что он, не желая отказаться от единоличной власти, гордился тем, что столько полководцев находится у него в подчинении и ходят за распоряжениями к нему в палатку. Фавоний, подражая свободоречию Катона, жаловался, что из-за властолюбия Помпея они в этом году не отведают тускуланских фиг[158]. Афраний, который недавно возвратился после неудачного командования в Испании и подозревался в том, что он за деньги продал свою армию Цезарю, спрашивал, почему же они не сражаются с купцом, купившим у него провинции. Под давлением всего этого Помпей против воли начал преследование Цезаря. Последний совершил большую часть пути в тяжелых условиях без подвоза продовольствия, везде встречая пренебрежение из-за недавней неудачи, но после захвата Гомф[159], города в Фессалии, ему не только удалось накормить армию, но и неожиданно найти для солдат избавление от болезни. В городе оказалось много вина, и солдаты вдоволь пили в пути, предаваясь безудержному разгулу. Приходя в опьянение, они избавлялись от болезни, благодаря резкой перемене в телесном режиме.
42. Обе армии вступили в равнину Фарсала[160] и расположились там лагерем. Помпей обратился опять к своему прежнему плану, тем более, что и предзнаменования и сновидения были неблагоприятны: он видел во сне, что его приветствуют в театре рукоплесканиями. Окружавшие Помпея аристократы были до того самонадеянны и уверены в победе, что Домитий, Спинтер и Сципион яростно спорили между собой о том, кто из них получит должность великого понтифика, принадлежавшую Цезарю. Они посылали в Рим заранее нанимать дома, приличествующие для консулов и преторов, имея в виду сразу после войны занять эти должности. Особенно же неудержимо рвались в бой всадники. Они весьма гордились боевым искусством, блеском своего оружия, красотой коней, а также своим численным превосходством: против семи тысяч всадников Помпея у Цезаря была всего лишь одна тысяча; количество пехоты также не было равным: у Цезаря было в строю двадцать две тысячи против сорока пяти тысяч у неприятеля.[161]
43. Цезарь собрал свои войска и, сообщив им, что два легиона под командой Корфиния[162] находятся недалеко, а пять когорт во главе с Каленом [163] расположены около Мегар и Афин, спросил, желают ли они ожидать этих подкреплений или предпочитают рискнуть сами. Солдаты с громкими криками просили его не ждать, но вести их в бой и приложить старание к тому, чтобы они могли как можно скорее встретиться с неприятелем. В то время когда Цезарь совершал очистительное жертвоприношение, по заклании первого животного, жрец тотчас заявил, что через три дня борьба с неприятелем будет решена сражением. На вопрос Цезаря, не замечает ли он по жертвам каких-либо признаков благополучного исхода сражения, жрец отвечал: "Ты сам лучше можешь ответить себе на этот вопрос. Боги открывают великую перемену существующего порядка в противоположную сторону. Поэтому, если ты полагаешь, что настоящее положение вещей для тебя благоприятно, то ожидай неудачи, если же неблагоприятно, то жди успеха". В полночь накануне битвы во время обхода постов Цезарем, на небе был виден огненный факел, который, казалось, пронесся над лагерем Цезаря и, вспыхнув ярким светом, упал в расположение Помпея; а во время утренней стражи из лагеря Цезаря было заметно смятение в стане врагов. В этот день, однако, Цезарь не ожидал сражения. Он приказал снять лагерь, намереваясь выступить по направлению к Скотуесе [164].
44. Когда уже свернули лагерные палатки, к Цезарю подскакали разведчики с вестью о том, что неприятель идет в боевом порядке. Цезарь весьма обрадовался и совершив молитвы богам, стал перестраивать войско в боевой порядок тремя колоннами. В центре он поставил Домития Кальвина[165], левым флангом командовал Антоний, сам же он стоял во главе левого крыла, намереваясь сражаться в рядах десятого легиона. Увидев, однако, что против этого легиона расположена неприятельская кавалерия и опасаясь ее численности и блеска, Цезарь приказал шести когортам незаметно перейти с крайнего фланга и поставил их позади правого крыла, пояснив, как надо действовать, когда вражеская конница пойдет в наступление. Помпей командовал правым флангом своей армии, левым - Домитий, а в центре находился Сципион, тесть Помпея. Вся кавалерия Помпея была сосредоточена на левом фланге на виду у полководца для нанесения решительного поражения путем охвата правого фланга противника: полагали, что, какой бы глубины ни были колонны неприятельской пехоты, они не смогут выдержать напора, но все будет сокрушено и разбито под одновременным натиском столь большой массы кавалерии. Обе стороны собирались дать сигнал к нападению. Помпей приказал тяжеловооруженным ожидать с дротиками наготове, сомкнувшись и принимать на себя натиск противника, пока тот сам не подойдет на расстояние полета дротика. По словам Цезаря Помпей допустил и в этом ошибку, не оценив, насколько стремительность натиска в начале увеличивает силу удара и воодушевляет мужеством сражающихся. Цезарь намеревался двинуть свои войска в атаку и уже был готов выступить, когда заметил одного из центурионов, преданного ему и опытного в военном деле. Центурион ободрял своих солдат и призывал их показать образец мужества. Цезарь обратился к центуриону, назвав его по имени: "Гай Крассиний, каковы у нас надежды на успех и каково настроение?" Крассиний, протянув правую руку, громко закричал ему в ответ: "Мы одержим, Цезарь, блестящую победу. Сегодня ты меня похвалишь живым или мертвым!" С этими словами он первым бегом ринулся на неприятеля, увлекая за собой сто двадцать своих солдат; изрубив первых встретившихся врагов и с силой пробиваясь вперед, он многих убил, пока, наконец, не был сражен мечом в рот, так что острие прошло насквозь и вышло над затылком.
45. Когда таким образом в центре сражались столкнувшиеся пехотные части, конница Помпея с левого фланга быстро рассыпалась эскадронами с целью охвата правого фланга противника. Однако, прежде чем она успела атаковать, выбежали вперед манипулы Цезаря, которые против обыкновения не метали дротиков и не поражали неприятеля в ноги, а, по указанию Цезаря, метили врагам в глаза и наносили раны в лицо. Цезарь рассчитывал, что молодые солдаты Помпея, кичащиеся своей красотой и юностью, не привыкшие к войнам и ранам, будут более всего опасаться таких ударов и не устоят, устрашаемые как непосредственно опасностью, так и возможностью быть обезображенными. В действительности так и случилось. Помпеянцы отступали перед поднятыми вверх дротиками, теряя отвагу при виде направленного против них оружия; оберегая свои лица, они отворачивались и закрывались. В конце концов они, таким образом, расстроили свои ряды и обратились в позорное бегство, погубив все дело. Победители стали окружать и, нападая с тыла, рубить вражескую пехоту. Когда Помпей увидел, что его конница бежит с противоположного фланга врассыпную, он перестал быть прежним человеком и забыл, что он Помпей Великий. Он походил скорее всего на человека, которому бог повредил ум. Не сказав ни слова, он удалился в палатку и, сев там, напряженно ожидал, что произойдет дальше, до тех пор, пока после всеобщего бегства враги не подошли к валу и не вступили в бой с караулом. Тогда только он как бы опомнился и сказал, как передают, только одну фразу: "Неужели и в лагерь... ?" Сняв боевое убранство полководца и заменив его подобающей беглецу одеждой, он незаметно ушел. О дальнейшей его участи, как он, предавшись египтянам, был убит, мы рассказали в его биографии.[166]
46. А Цезарь, прибыв в лагерь Помпея и увидев лежащие трупы врагов и продолжающуюся резню, со стоном воскликнул: "Этого они хотели, доведя меня до такой необходимости. Если бы я, Гай Цезарь, свершитель величайших воинских деяний, отказался тогда от командования, то надо мной был бы произнесен приговор". Азиний Поллион[167] передает, что тогда эти слова Цезарь произнес по-латыни, а сам он записал их по-гречески. Большинство убитых, как он сообщает, оказалось рабами, павшими при штурме лагеря, солдат же погибло не более шести тысяч.[168] Большую часть пленных Цезарь включил в свои легионы. Многим аристократам он даровал прощение; в числе них был и Брут [169], впоследствии - его убийца. Цезарь, говорят, был встревожен, не видя Брута, и очень обрадовался, когда тот оказался в числе спасенных и пришел к нему.
47. Среди многих чудесных знамений, предвещавших победу Цезаря, сообщают, как о самом замечательном, о знамении в городе Траллах[170]. В храме Ники стояла статуя Цезаря. Почва здесь была от природы бесплодна и к тому же замощена камнем; и на ней, говорят, у подножия статуи выросла пальма. В Патавии[171] некто Гай Корнелий, человек знаменитый искусством гадания, соотечественник и знакомый писателя Ливия[172], как раз в тот день сидел и наблюдал за полетом птиц. По рассказу Ливия, он прежде всех узнал момент битвы и заявил присутствующим, что дело уже началось и противники вступили в битву. Затем он возобновил наблюдение и, увидав знамения, вскочил с возгласом: "Ты победил, Цезарь!" Присутствующие были поражены, а он, сняв с головы венок, клятвенно заверил, что не возложит его вновь, пока его искусство гадания не подтвердится на деле. Ливий утверждает, что все это было именно так.
48. Цезарь, даровав в ознаменование победы свободу фессалийскому народу, начал преследование Помпея. По прибытии в Азию, он освободил жителей Книда из расположения к Феопомпу [173], составителю свода мифов, а всем жителям Азии уменьшил подати на одну треть.
После смерти Помпея Цезарь прибыл в Александрию. Когда здесь Феодот [174] поднес ему голову Помпея, Цезарь отвернулся, а взяв в руки кольцо с его печатью, пролил слезы. Всех друзей и близких Помпея, которые, скитаясь по Египту были взяты в плен царем, он привлек к себе и облагодетельствовал. Своим друзьям в Риме Цезарь писал, что в победе для него самое приятное и сладостное - возможность даровать спасение кому-либо из воевавших с ним граждан.
Что касается Александрийской войны[175], то одни писатели не считают ее необходимой и говорят, что она была опасной и бесславной для Цезаря из-за его страсти к Клеопатре; другие - выставляют виновниками войны царских придворных, в особенности могущественного евнуха Пофина, который недавно убил Помпея, изгнал Клеопатру[176] и тайно злоумышлял против Цезаря. По этой причине Цезарь, говорят, начал проводить ночи в попойках ради безопасности. Но Пофин был невыносим и своим поведением открыто проявлял враждебность в словах и поступках, направленных к поношению Цезаря. Солдат Цезаря он велел кормить самым старым хлебом, говоря, что они должны быть довольны этим, раз едят чужое. К обеду он выдавал глиняную и деревянную посуду, ссылаясь на то, что всю золотую и серебряную взял Цезарь за долги. Действительно, отец царствовавшего тогда царя был должен Цезарю семнадцать с половиной миллионов[177]; часть этого долга Цезарь раньше простил его детям, а десять миллионов потребовал тогда на прокормление войска. Пофин советовал ему покинуть теперь Египет и заняться важными делами, обещая вернуть деньги с благодарностью. Цезарь ответил на это, что он меньше всего нуждается в египетских советниках, и тайно вызвал Клеопатру из изгнания.
49. Клеопатра, взяв с собой лишь одного из друзей, Аполлодора Сицилийского, села в маленькую лодку и при наступлении темноты пристала к царскому дворцу. Так как иначе трудно было остаться незамеченной, то она укрылась в матрасный мешок, вытянувшись в нем во всю длину. Аполлодор обвязал мешок ремнем и внес его через двор к Цезарю. Цезаря, как говорят, пленила уже эта хитрость Клеопатры, показавшейся ему смелой. Окончательно покоренный ее обращением и прелестью, он примирил ее с царем для того, чтобы она царствовала совместно с ним. Во время всеобщего пира в честь примирения раб Цезаря, парикмахер, из трусости (которой он всех превосходил) не пропускавший ничего, не исследовав, все подслушивавший и выведывавший, узнал про заговор, подготовляемый против Цезаря стратегом Ахиллом и евнухом Пофином. Узнав о заговоре, Цезарь велел окружить стражей мужскую комнату. Пофин был убит, Ахилле же удалось бежать в лагерь, и он начал против Цезаря тяжелую и трудно преодолимую войну, в которой Цезарю пришлось с незначительными силами защищаться против жителей огромного города и большой египетской армии. Прежде всего, он подвергся опасности быть отрезанным от воды, так как водопроводные каналы были загорожены неприятелем. Затем, враги пытались отрезать его от кораблей. Цезарь принужден был отвратить опасность устроив пожар, который уничтожил огромную библиотеку [178], распространившись со стороны доков. Наконец, во время битвы при Фаросе[179], когда Цезарь соскочил с вала в лодку, чтобы оказать помощь сражающимся, и к лодке со всех сторон подплывали египтяне, Цезарь бросился в море и лишь с трудом выплыл. Говорят, что он подвергался в это время обстрелу и, погружаясь в воду, все-таки не выпускал из рук записных книжек. В одной руке он держал их высоко над водой, а при помощи другой руки плыл; лодка же сразу была потоплена.
В конце концов, когда царь присоединился к противникам, Цезарь напал на него и одержал в сражении победу. Враги понесли большие потери, а царь пропал без вести. Затем, оставив Клеопатру, которая вскоре родила от него сына (александрийцы называли его Цезарионом), [180] Цезарь направился в Сирию[181].
50. Прибыв оттуда в Азию [182], Цезарь узнал, что Домитий разбит сыном Митридата Фарнаком[183] и бежал из Понта с немногочисленной свитой, а Фарнак, используя свою победу, [184] занял Вифинию и Каппадокию [185], напал на так называемую Малую Армению[186] и начал возбуждать восстание среди тамошних царей и тетрархов[187]. Цезарь тотчас же выступил против Фарнака с тремя легионами и в большой битве при городе Зеле[188] совершенно уничтожил войско Фарнака и самого его изгнал из Понта [189]. Сообщая об этом в Рим одному из своих друзей Амантию[190], Цезарь выразил внезапность и быстроту этой битвы тремя словами: "Пришел, увидел, победил". По-латыни эти слова, имея одинаковые окончания, создают впечатление убедительной краткости.
51. Затем Цезарь переправился в Италию и прибыл в Рим в конце года, на который он был вторично избран диктатором, хотя ранее эта должность никогда не была годичной. На следующий год он был выбран консулом.
Его порицали за его отношение к восставшим солдатам, которые убили двоих начальников-Коскония[191] и Гальбу: он наказал их лишь тем, что, обращаясь к ним, назвал их гражданами, а не воинами, [192] а затем дал каждому по тысяче драхм и выделил большие участки земли в· Италии.[193] На Цезаря возлагали также вину за сумасбродства Долабеллы, корыстолюбие Амантия и кутежи Антония, а также за то, что Корфиний, осмотрев дом Помпея, приказал его перестроить, так как он показался ему недостаточно вместительным. Среди римлян распространилось недовольство подобными поступками. Цезарь все это замечал, однако из политических соображений принужден был пользоваться такими помощниками.
52. Катон и Сципион после сражения при Фарсале бежали в Ливию и там при содействии царя Юбы[194] собрали значительные силы.[195] Цезарь решил выступить против них.[196] Он переправился в Сицилию около времени зимнего солнцеворота и сразу же, желая лишить своих командиров всякой надежды на промедление и проволочки, велел раскинуть свою палатку на самом морском берегу. Как только подул попутный ветер, он отплыл с тремя тысячами пехоты и небольшим отрядом кавалерии. Высадив эти войска, он незаметно отплыл назад, боясь за свои главные силы. Он застал их как раз, когда они уже вышли в море, и отвел в свой лагерь.
Узнав, что противники рассчитывают на какой-то старинный оракул о том, что роду Сципионов всегда подобает побеждать в Африке, Цезарь, - трудно сказать, в шутку ли, или выражая пренебрежение к Сципиону, полководцу своих врагов, или серьезно желая истолковать предсказание в свою пользу, - выставлял какого-то Сципиона в сражениях в качестве главнокомандующего своей армией: среди приверженцев Цезаря был некий Сципион Салютион из фамилии Сципионов Африканских, человек во всех других отношениях ничтожный и пренебрегаемый.
Сталкиваться же с неприятелем и искать сражения приходилось часто: армия Цезаря страдала от отсутствия провианта и фуража для лошадей. Дошли даже до необходимости кормить лошадей морским мхом, смыв с него морскую соль и примешивая в качестве приправы немного травы.
Неприятельская кавалерия из нумидийцев господствовала над страной, быстро появляясь всякий раз в большом числе. Как-то раз, когда кавалерийский отряд Цезаря предавался отдыху и какой-то ливиец плясал и изумительно играл на флейте, а солдаты веселились, поручив присмотр за лошадьми рабам, внезапно неприятели окружили и атаковали их. Часть солдат Цезаря была убита на месте, другие же пали во время поспешного бегства в лагерь. Если бы Цезарю и Азинию Поллиону не удалось с вала остановить бегства, то, пожалуй, война была бы кончена.[197] Во время другого сражения, как говорят, неприятель также одержал было победу в завязавшейся рукопашной схватке. Цезарь схватил тогда знаменосца за шею и повернул со словами: "Враги там".
53. Такие успехи побудили Сципиона помериться силами в битве. Оставив Афрания в лагере и недалеко от него Юбу, сам он занялся укреплением позиции для лагеря над озером около города Фапса [198], имея в виду создать здесь прибежище и опору в битве для всего войска. В то время как Сципион трудился над этим, Цезарь, с невероятной быстротой пройдя лесистые места, удобные для неожиданного нападения, окружил одну часть его войск, а другую атаковал с фронта. Обратив этих в бегство, Цезарь использовал благоприятный момент и сопутствие счастливой судьбы: ему удалось при первом же натиске захватить лагерь Афрания и после бегства Юбы совершенно уничтожить лагерь нумидийцев. В несколько часов Цезарь завладел тремя лагерями, причем пало пятьдесят тысяч неприятелей; из своих же Цезарь потерял едва пятьдесят человек.
Так рассказывают об этой битве одни писатели. Другие же утверждают, что Цезарь даже не участвовал в деле, так как его поразил припадок его обычной болезни в то время, когда он перестраивал свою армию в боевой порядок. Как только он почувствовал приближение припадка, то, прежде чем болезнь совершенно охватила его и он лишился сознания, его отнесли в находящуюся по близости башню и оставили лежать в покое. Некоторые из спасшихся бегством после сражения, бывших консулов и преторов, попав в плен, покончили самоубийством, а многих Цезарь приказал казнить.
54. Добиваясь чести захватить Катона живым, Цезарь поспешил к Утике: Катон охранял этот город и поэтому не принял участия в сражении. Узнав о самоубийстве Катона, Цезарь явно опечалился, но не показал, чем именно. Он, правда, сказал: "О, Катон, мне ненавистна твоя смерть, ибо тебе было ненавистно принять от меня спасение". Но сочинение, написанное Цезарем после этого против Катона (когда его уже не было в живых), не содержит признаков мягкого примирительного настроения. Как же он мог пощадить Катона живым, если на бездыханного излил так много гнева? С другой стороны, снисходительность, проявленная Цезарем по отношению к Цицерону, Бруту и множеству других побежденных, заставляет некоторых заключить, что упомянутое выше сочинение написано не по причине ненависти к Катону, а из политического честолюбия по следующему поводу. Цицерон написал хвалебное сочинение в честь Катона, под заглавием "Катон". Сочинение это, естественно, у многих имело большой успех, так как оно было написано знаменитым оратором на благороднейшую тему. Цезарь был уязвлен этим сочинением, считая, что похвала тому, чьей смерти он был причиной, является обвинением против него. Он собрал много обвинений против Катона и назвал свою книгу "Антикатон". Каждое произведение[199]· имело много своих сторонников в зависимости от того, кому кто сочувствовал - Катону или Цезарю.
55. По возвращении из Ливии в Рим Цезарь прежде всего произнес речь к народу, восхваляя свою победу: он говорил, что- захватил так много земли, что ежегодно можно будет доставлять в государственное хранилище зерна двести тысяч аттических медимнов [200] и три миллиона фунтов оливкового масла. Затем он отпраздновал триумфы египетский, понтийский, ливийский -· не над Сципионом, разумеется, а над царем Юбой. Сына царя Юбы [201], еще совсем маленького ребенка, вели в триумфальной процессии. Он попал в счастливейший плен, так как из варвара и нумидийца превратился в одного из ученейших эллинских писателей.
После триумфов Цезарь раздал солдатам большие подарки, а народу устраивал угощения и игры. На двадцати двух тысячах столов было устроено угощение для всех. Игры - единоборства гладиаторов и морские сражения - он дал в честь давно умершей дочери Юлии. После игр был произведен ценз [202] граждан. Вместо трехсот двадцати тысяч человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего сто пятьдесят тысяч. Такое несчастие принесли гражданские войны и столь великую часть народа истребили; и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и провинции!
56. После этого Цезарь был выбран в четвертый раз консулом и затем отправился с войсками в Испанию против сыновей Помпея,[203] которые, несмотря на свою молодость, собрали удивительно большую армию и выказали необходимую для полководцев отвагу, так что поставили Цезаря в крайне опасное положение.
Большое сражение произошло около города Мунды[204]. Цезарь, видя, что неприятель теснит его войско, которое плохо оказывает сопротивление, закричал, пробегая сквозь ряды солдат, что если они уже ничего не стыдятся, то пусть возьмут и выдадут его мальчишкам. Осилить неприятелей удалось Цезарю лишь с большим трудом. Неприятельская армия потеряла свыше тридцати тысяч человек; у Цезаря же пала тысяча самых лучших солдат. После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь. Эту победу он одержал во время праздника Дионисий[205], когда, говорят, и Помпей Великий начал войну. Промежуток же времени между этими двумя событиями -· четыре года. Младший из сыновей Помпея бежал, немного дней спустя Дидий[206] принес голову старшего. Эта война была последней, которую вел Цезарь. Отпразднованный по поводу нее триумф, как ничто другое, огорчил римлян. Неприлично было Цезарю праздновать свой триумф над несчастиями отечества, гордясь тем, чему оправданием перед богами и людьми могла служить одна лишь необходимость. Ведь Цезарь победил не чужеземных вождей и не варварских царей: он совершенно уничтожил детей и род человека, знаменитейшего среди римлян, но попавшего в несчастие. Притом, прежде сам Цезарь официально не сообщал ни через посланцев ни письменно о победах в гражданских войнах, но стыдился такой славы.
57. Однако, склонившись перед судьбой этого человека и позволив надеть на себя узду, римляне считали, что единоличная власть есть отдых от гражданских войн и прочих несчастий. Они выбрали его пожизненно диктатором. Эта несменяемость в соединении с неограниченным единовластием была открытой тираннией. По предложению Цицерона, в сенате ему были декретированы первые почести,[207] которые еще как-то оставались в пределах человеческого величия, но другие наперерыв соревновались в предложении чрезмерных почестей, неуместностью которых они добились того, что сделали Цезаря неприятным и ненавистным даже самым благонамеренным людям. Ненавистники Цезаря, как думают, не меньше его льстецов помогали принимать эти декреты, для того чтобы было как можно больше предлогов к недовольству и чтобы их обвинения казались наиболее обоснованными. В остальном Цезарь по окончании гражданских войн держал себя безупречно. Было даже постановлено, как думают, с полным· основанием, посвятить ему храм Милосердия[208] в знак благодарности за его гуманность. Действительно, он простил многих выступавших против него с оружием в руках, а некоторым, как, например, Бруту и Кассию[209], предоставил должности и почет: оба они были преторами. Цезарь не допустил, чтобы статуи Помпея лежали сброшенными с пьедестала, но велел их восстановить. По этому поводу Цицерон сказал, ,что Цезарь, восстановив статуи Помпея, укрепил свои собственные.
Друзья Цезаря просили, чтобы он окружил себя телохранителями, и многие предлагали для этого свои услуги. Цезарь не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти. Добиваясь расположения к себе как самой лучшей и прочной охраны, он снова прибег к угощениям и хлебным раздачам для народа; для солдат он основывал колонии. Из них самые известные Карфаген и Коринф - города, которым ранее довелось быть одновременно разрушенными[210], а теперь - одновременно восстановленными.
58. Что касается аристократов, то одним он обещал на будущее должности консулов и преторов, других прельщал другими должностями и почестями и всем одинаково внушал большие надежды, стремясь к тому, чтобы властвовать над добровольно подчиняющимися. Когда умер консул Максим [211], то на оставшийся до окончания срока его1 власти один день Цезарь назначил консулом Каниния Ребилия [212]. Когда по обычаю многие направлялись приветствовать его, Цицерон сказал: "Поспешим, чтобы успеть застать его в должности консула". Многочисленные успехи не были для деятельной натуры Цезаря основанием спокойно пользоваться плодами сделанного. Они, как бы воспламеняя и подстрекая его, порождали замыслы о еще более великих предприятиях в будущем и стремление к новой славе, как будто уже достигнутая его не удовлетворяла. Это было некое соревнование с самим собой как с другим человеком и стремление будущими подвигами превзойти совершенные ранее. [213] Он готовился к войне с парфянами[214], а после покорения их имел намерение, пройдя через Гирканию [215] вдоль Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самоё Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном. Среди приготовлений к походу Цезарь задумал прорыть канал через коринфский перешеек [216] и поручил наблюдение за этим Аниену [217]. Далее он предпринял устройство глубокого канала, который перехватывал бы у самого города воды Тибра, чтобы повернуть течение реки к Цирцею[218] и заставить Тибр впадать в море у Таррацина [219], сделав таким образом более безопасным и легким плавание для купцов, направляющихся в Рим. Кроме этого он хотел осушить Пометийские и Сетийские болота[220] с тем, чтобы предоставить плодородную землю для многих десятков тысяч людей. Далее, он имел в виду возвести плотину в море вблизи Рима и расчистить недоступные и засоренные места в Остийской гавани и, наконец, устроить надежные гавани для столь большого судоходства. Таковы были его приготовления.
59. Остроумно задуманное и завершенное им устройство календаря[221] с исправлением ошибок, вкравшихся в летоисчисление, принесло огромную пользу. Дело не только в том, что у римлян в очень древние времена лунный цикл не был согласован с солнечным годом, вследствие чего жертвоприношения и праздники постепенно передвигались и стали приходиться на противоположные первоначальным времена года: даже когда был введен солнечный цикл, который и применялся в описываемое нами время, никто кроме жрецов не умел рассчитывать величину его периодов, и только одни понтифики знали, в какой момент надо произвести исправление, и неожиданно для всех включали вставной месяц, который они называли мерцедонием. Говорят, еще Нума [222] впервые стал вставлять этот месяц, найдя таким путем незначительную, действительную лишь на небольшое время, помощь для исправления погрешности в календаре. Цезарь предложил лучшим ученым и астрологам разрешить этот вопрос, а затем, объединив предложенные способы, получил некий своеобразный более точный способ исправления календаря. Римляне до сих пор пользуются этим календарем и, повидимому, у них менее, чем у других народов, погрешностей в летоисчислении. Однако и эта реформа дала людям злокозненным и враждебным его власти повод для обвинений. Так, например, известный оратор Цицерон, когда кто-то заметил, что завтра взойдет созвездие Лиры, сказал: "Да, по эдикту", как будто бы и это явление, происходящее в силу естественной необходимости, могло произойти по желанию людей.
60. Стремление Цезаря к царской власти более всего возбуждало явную ненависть против него и стремление его убить.. Для народа в этом была главная вина Цезаря; для тайных же недоброжелателей это давно уже стало благовидным предлогом вражды к нему. Люди, уговаривавшие Цезаря принять эту власть, распространяли в народе слух, якобы на основании Сивиллиных оракулов[223], о том, что завоевание парфянского царства римлянами возможно только под предводительством царя, иначе же оно недостижимо. По возвращении Цезаря из Альбы в Рим они отважились приветствовать его как царя.
Видя замешательство в народе, Цезарь разгневался и заметил на это, что его зовут не царем, а Цезарем. Так как эти слова были встречены всеобщим молчанием, Цезарь удалился в настроении весьма невеселом и немилостивом. Как-то раз в сенате ему были декретированы какие-то чрезвычайные почести. Цезарь сидел над рострами. Когда к нему подошли консулы и преторы вместе с сенатом в полном составе, он не поднялся со своего места, а обращаясь к ним как к каким-нибудь частным людям отвечал, что почести скорее следует уменьшить, чем увеличить. Таким поведением он вызвал, однако, недовольство не только в сенате, но и в народе, так как считали, что в лице сената Цезарь нанес оскорбление государству. Все те, кому можно было не оставаться далее, тотчас же покинули заседание, сильно огорченные. Тогда Цезарь, поняв, что их поведение вызвано его поступком, тотчас возвратился домой и в присутствии друзей отстранил с шеи гиматий, .крича, что он готов позволить любому желающему нанести ему удар. Впоследствии он выставлял причиной своего поступка болезнь, которая не дает чувствам одержимых ею людей оставаться в покое, когда они, стоя, произносят речь к народу; болезнь эта быстро приводит в потрясение чувства: сначала она вызывает головокружение, а затем спазмы и судороги. Но в действительности Цезарь не был болен: как передают, он хотел, что и естественно, встать перед сенатом, но его удержал один из друзей или вернее льстецов - Корнелий Бальб[224], который сказал: "Разве ты не помнишь, что ты Цезарь? Неужели ты не потребуешь, чтобы тебе оказывали почитание, как стоящему выше их?"
61. К этим инцидентам присоединилось еще оскорбление народных трибунов. Справлялся праздник Луперкалий[225], о котором многие пишут, что в древности это был пастушеский праздник, несколько схожий с аркадскими Ликеями[226]. Юноши многих знатных семейств и семейств высших должностных лиц во время праздника пробегают голые через город и бьют встречных, смеха и шутки ради, косматыми шкурами. Много женщин, в том числе и занимающих высокое общественное положение, выходят навстречу и нарочно как в школе подставляют обе руки под удары. Они верят, что это облегчает роды беременным, а бездетным помогает забеременеть. Это зрелище Цезарь наблюдал с ростр, сидя на золотом кресле, разряженный в триумфальные украшения. Антоний в качестве консула также был одним из зрителей священного бега. Антоний вышел на форум и, когда толпа расступилась перед ним, протянул Цезарю корону, обвитую лавровым венком. В народе раздались немногочисленные заранее подготовленные рукоплескания. Когда же Цезарь отверг корону, весь народ зааплодировал. После того как Антоний вторично поднес корону, раздались опять жидкие аплодисменты. При вторичном отказе Цезаря аплодировали опять все. Когда таким образом затея была раскрыта, Цезарь встал со своего места и приказал отнести корону в Капитолий. Народ увидел, что статуи Цезаря увенчаны царскими коронами. Двое народных трибунов, Флавий и Мерилл ι подошли и сняли венки со статуй, а первых, приветствовавших Цезаря как царя, отвели в тюрьму. Народ следовал за ними с рукоплесканиями, называя обоих трибунов "брутами", потому что Брут[227] отменил наследственное царское достоинство, и ту власть, которая принадлежала единоличным властителям, передал сенату и народу. Цезарь, раздраженный этим поступком, лишил Мерилла с товарищами,, власти. В обвинительной речи он много раз оскорблял народ и трибунов[228], обзывая их "брутами" и "куманцами".[229]
62. Поэтому народ прибегает к помощи Марка Брута. Он происходил с отцовской стороны от вышеупомянутого Брута, а по материнской линии из другого знатного рода, Сервилиев, и был зятем и племянником Катона. Почести и милости, оказанные ему Цезарем, усыпили в нем замыслы уничтожить монархическую власть. Брут не только был спасен Цезарем во время бегства Помпея при Фарсале, не только он сам спас просьбами много своих друзей, но и пользовался большим доверием Цезаря. Брут получил претуру, бывшую в обстоятельствах того времени наиболее блестящей, и должен был быть консулом через три года. Цезарь предпочел его Кассию, хотя Кассий тоже претендовал на эту должность. По этому поводу Цезарь, как передают, сказал, что Кассий стоит на более справедливой точке зрения, но что он тем не менее не мог бы пренебречь Брутом. Когда уже во время заговора какие-то люди донесли на Брута, Цезарь не обратил на это внимания. Прикоснувшись рукой к телу, он сказал доносчику: "Брут повременит еще с этим телом!" - желая этим сказать, что по его мнению Брут за свою доблесть вполне достоин высшей власти, но стремление к этой власти не может его сделать неблагодарным и низким. Люди, стремившиеся к государственному перевороту, прежде всего обращали свои взоры либо на одного лишь Брута, либо на него предпочтительно перед другими, но, не решаясь говорить с ним об этом, исписали ночью надписями судейскую трибуну, на которой Брут сидел, исполняя обязанности претора и разбирал дела. Большая часть этих надписей была приблизительно следующего содержания: "Ты спишь, Брут!" или: "Ты не Брут!" Кассий, заметив, что эти надписи все более и более возбуждали Брута, еще сильнее, чем прежде, настаивал и подстрекал Брута, ибо он из личных соображений ненавидел Цезаря, в силу причин, которые мы изложили в биографии Брута. [230] Цезарь подозревал его в этом. "Как вы думаете, чего хочет Кассий? Мне совсем не нравится его чрезмерная бледность", - сказал он как-то друзьям. В другой раз, когда он получил донос о том, что Антоний и Долабелла замышляют мятеж, он сказал: "Я не особенно боюсь этих длинноволосых толстяков, а скорее бледных и худощавых", - намекая на Кассия и Брута.
63. Но повидимому то, что назначено судьбой, бывает не столько неожиданным, сколько неотвратимым: и тут были явлены, говорят, удивительные знамения и видения. Вспышки света на небе, неоднократно разносившийся ночью шум, спускавшиеся на форум одинокие птицы - всего этого, может быть, не стоит и упоминать при таком ужасном событии. Но философ Страбон[231] пишет, [232] что появилось много огненных людей, куда-то несущихся; у раба какого-то воина из руки извергалось сильное пламя; зрителям казалось, что он горит, - однако, когда пламя прекратилось, раб оказался невредимым. При совершении самим Цезарем жертвоприношения сердца жертвенного животного не было обнаружено. Это было страшным предзнаменованием, так как ни одного животного без сердца не существует в природе. Многие рассказывают также, что какой-то гадатель предсказал Цезарю, что в тот день марта месяца, который римляне называют идами, следует остерегаться большой опасности. Когда наступил этот день, Цезарь, отправляясь в сенат, поздоровался с предсказателем и шутя сказал ему: "А ведь мартовские иды наступили!", на что тот спокойно ответил: "Да, наступили, но не прошли!" За день до этого во время обеда, устроенного для него Марком Лепидом, Цезарь, как обычно, лежа подписывал письма. Речь зашла о том, какой род смерти самый лучший. Цезарь раньше всех вскричал: "Неожиданный!" После этого, ;когда Цезарь покоился на ложе, как обычно, рядом со своей женой, все двери и окна в его спальне разом растворились. В смятении от шума и света засиявшей луны Цезарь увидел, что Кальпурния в глубоком сне рыдает, издавая неясные, нечленораздельные звуки. Ей привиделось, что она держит на руках убитого мужа. Другие, впрочем, отрицают, что жена Цезаря видела такой сон: по рассказу Ливия, на доме Цезаря был фронтон, сооруженный по постановлению сената для украшения и в знак почета; этот фронтон Кальпурния увидела во сне разрушенным, поэтому якобы она причитала и плакала. С наступлением дня она стала просить Цезаря, если возможно, не выходить и отложить заседание сената; если же он совсем не обращает внимания! на ее сны, то пусть хоть разузнает будущее посредством других предзнаменований и жертвоприношений. Цезарь, повидимому, имел какие- то подозрения и сам чего-то боялся: ибо раньше он не замечал у Кальпурнии под влиянием суеверного страха никаких проявлений женской природы; тогда же он увидел ее сильно взволнованной. Когда гадатели на основании многочисленных жертвоприношений, объявили ему о неблагоприятных предзнаменованиях, Цезарь решил послать Антония распустить сенат.
64. В это время Децим Брут[233], по прозванию Альбин (пользовавшийся в такой мере доверием Цезаря, что тот записал его вторым наследником в свое завещание[234]), один из участников заговора другого Брута и Кассия, боясь, как бы о заговоре не стало известно, в случае если Цезарь отменит на этот день заседание сената, начал высмеивать гадателей, говоря, что Цезарь навлечет на себя обвинения и упреки в недоброжелательстве со стороны сенаторов, так как создается впечатление, что он издевается над сенатом. Действительно, сенат собрался по предложению Цезаря, и все готовы постановить, чтобы он был провозглашен царем внеиталийских провинций и носил царскую корону, когда будет находиться в других землях и морях; если же кто- нибудь объявит уже собравшимся сенаторам, чтобы они разошлись и снова собрались, когда Кальпурнии приведется увидеть более благоприятные сны, - то что станут говорить недоброжелатели Цезаря? К не сочтут ли сенаторы невыносимым, если кто-либо из друзей Цезаря станет утверждать, что такое положение вещей - не рабство и не тиранния? Но если Цезарь все же решил считать этот день неприсутственным вследствие дурных предзнаменований, то ему лучше самому прийти и лично, обратившись с приветствием, отсрочить заседание сената. С этими словами Брут взял Цезаря за руку и повел. Когда Цезарь отошел на короткое расстояние от дома, то навстречу направился (какой-то чужой раб, стремившийся подойти к нему; однако этот раб вынужден был войти в дом, оттесненный напором окружавшей Це1заря толпы. Он передал себя в распоряжение Кальпурнии и просил оставить его в доме, пока не вернется Цезарь, так как он должен сообщить Цезарю важные дела.
65. Артемидор[235] из Книда, будучи знатоком греческой литературы, сошелся на этой почве с некоторыми лицами, участвовавшими в заговоре Брута, благодаря чему ему удалось узнать почти все, что у них делалось. Он пришел к Цезарю с маленькими свитками папируса, в которых было записано все, что он намеревался донести Цезарю о заговоре. Увидев затем, что Цезарь брал каждый свиток и передавал окружавшим его рабам, он подошел совсем близко к Цезарю и сказал: "Прочитай это, Цезарь, сам, не показывая другим, и немедленно! Здесь написано об очень важном для тебя деле". Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его помешало ему множество просителей, хотя он и пытался много раз это сделать. Так он и вошел в сенат, держа в руках один лишь этот свиток. Некоторые, впрочем, передают, "что кто-то другой передал этот свиток Цезарю и что Артемидор совсем не мог подойти к Цезарю, оттесненный от него толпой во все время пути.
66. Но это может быть просто игра случая; не было случайным место, где произошла борьба и убийство Цезаря и куда собрался в то время сенат. Это было одно из прекрасно украшенных зданий, предназначавшихся для театра;[236] оно было посвятительным даром Помпея, и здесь находилось изображение Помпея. Таким образом, было совершенно ясно, что убийцами руководила воля некоего демона, предназначившего, чтобы дело совершилось именно там. Перед убийством Кассий, говорят, посмотрел на статую Помпея и молча призвал его себе в помощники, несмотря на то, что не был чужд эпикурейской философии;[237] однако приближение минуты, когда должно было произойти ужасное деяние, повидимому, привело его в некое исступление и сильное душевное волнение, сменившее недавние разумные рассуждения. Антония, верного Цезарю и отличавшегося физической силой, Брут Альбин нарочно задержал на улице, заведя с ним длинный разговор. При входе Цезаря сенат поднялся с мест в знак уважения. Заговорщики же, возглавляемые Брутом, разделились на две части: одни стали сзади у кресла Цезаря, другие вышли навстречу, чтобы вместе с Тиллием просить за его изгнанного брата; с этими просьбами заговорщики провожали Цезаря до самого кресла. Цезарь, сев в кресло, отклонил их просьбы, а когда заговорщики стали наседать на него более энергично, он выразил каждому из них свое неудовольствие. Тиллий схватил обеими руками тогу Цезаря и начал стаскивать ее с его шеи; это было знаком к нападению. Каска первым нанес удар мечом в затылок; этот удар, однако, был неглубок и не смертелен; повидимому, Каска вначале был смущен дерзновенностью этого ужасного поступка. Цезарь, повернувшись, схватил и задержал в руках меч. Почти одновременно оба закричали - пораженный мечом Цезарь по-латыни: "Негодяй, Каска, Что ты· делаешь?", а ударивший Каска по-гречески, обращаясь к брату: "Брат, помоги!"[238] Непосвященные в заговор сенаторы после такого начала были поражены страхом перед этим поступком, не смея ни бежать, ни защищать Цезаря, ни даже кричать. Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными мечами окружили Цезаря, так что, куда бы он ни обращал взор, он, подобно дикому зверю, окруженному ловцами, встречал удары мечей, направленные ему в лицо и в глаза, так как все заговорщики должны были приобщиться к этому убийству и как бы вкусить жертвенной крови. Поэтому и Брут нанес Цезарю один удар в пах. Некоторые писатели рассказывают, что Цезарь, отбиваясь от заговорщиков, кидался в разные стороны и кричал. Когда же увидел Брута с обнаженным мечом, то накинул на голову тогу и подставил себя под его удары. Тело Цезаря либо сами убийцы оттолкнули к пьедесталу, на котором стояла статуя Помпея, либо оно случайно там оказалось. Пьедестал был сильно забрызган кровью. Казалось, что сам Помпей явился для отмщенья своему противнику, распростертому у его ног и еще содрогавшемуся от множества ран. Цезарь, говорят, получил двадцать три раны. Многие заговорщики переранили друг друга, направляя столько ударов в одно тело.
67. После убийства Цезаря Брут выступил вперед, как бы желая что-то сказать о том, что было совершено; но сенаторы, не выдержав, бросились бежать через двери, распространив в народе смятение и непреодолимый страх. Одни бросились закрывать дома, другие оставляли свои меняльные лавки и торговые помещения; одни бегом направлялись к месту убийства, чтобы взглянуть на случившееся, другие бежали уже оттуда, насмотревшись. Антоний и Лепид, наиболее близкие друзья Цезаря, ускользнув из курии, укрылись в чужих домах. Заговорщики во главе с Брутом, как бы разгоряченные убийством, сверкая обнаженными мечами, собрались вместе и отправились из курии на Капитолий. Они не были похожи на беглецов: весьма радостно и смело они призывали к свободе и присоединяли к себе, из числа встречных, людей аристократического образа мыслей. Некоторые, например Гай Октавий[239] и Лентул Спинтер, шли вместе с ними и, выдавая себя за соучастников убийства, приписывали себе славу. Эти последние были впоследствии наказаны Антонием и молодым Цезарем; они были убиты, не насладившись славой, ради которой они умирали, ибо другие им не верили, и даже те, которые подвергали их наказанию, карали их не за совершенный проступок, а за намерение. На следующий день заговорщики во главе с Брутом вышли на форум и произнесли речи к народу. Народ же слушал ораторов без неудовольствия, но и без одобрения совершенного поступка, а полным безмолвием показывал, что жалеет Цезаря, но чтит Брута. Сенат же, стараясь о своего рода амнистии и всеобщем примирении,[240] с одной стороны, декретировал Цезарю божеские почести и не отменил даже самых маловажных распоряжений Цезаря, а с другой - распределил провинции между заговорщиками, шедшими за Брутом, почтив их подобающими почестями; поэтому все думали, что политическое положение укрепилось и снова достигнуто наилучшее смешение политических форм.[241]
68. После вскрытия завещания Цезаря обнаружилось, что он оставил каждому римлянину значительный подарок. Когда народ увидел, как его труп, обезображенный ударами, несли через форум, то массы зрителей не сохранили благопристойности и порядка: они нагромоздили вокруг трупа скамейки, решетки и столы менял с форума, подожгли все это и таким образом предали труп сожжению. [242] Затем одни, схватив горящие головни, побежали поджигать дома убийц Цезаря; другие побежали по всему городу в поисках заговорщиков, стараясь схватить их, чтобы разорвать на месте. Однако никого из заговорщиков не удалось найти, так как они все прекрасно укрепились в домах. Рассказывают, что некто Цинна, один из друзей Цезаря, как раз в прошедшую ночь видел странный сон. Ему приснилось, что Цезарь пригласил его на обед; он отказался и сопротивлялся, не желая итти. Но Цезарь вел его за руку с собой. Когда Цинна услышал, что на форуме сжигают тело Цезаря, он встал и пошел, чтобы отдать ему последний долг, хотя и опасался сна и его лихорадило. Кто-то из толпы, увидев его, назвал другому, спрашивавшему, кто это, его имя; тот передал третьему и тотчас распространился слух, что это один из убийц Цезаря[243]. Среди заговорщиков был также некий Цинна - тезка этому. Решив, что это тот же человек, толпа кинулась на Цинну и тотчас разорвала несчастного на глазах у всех. Брут, Кассий и остальные заговорщики, страшно перепуганные этим происшествием, через несколько дней уехали из города. Их деяния, поражение и конец описаны нами в биографии Брута.[244]
69. Цезарь умер всего пятидесяти шести лет от роду, пережив Помпея не многим более, чем на четыре года. Цезарю не пришлось воспользоваться тем могуществом и той властью, к которым он стремился всю жизнь ценой величайших опасностей и которых он достиг с таким трудом. На его долю остались только имя и полная недоброжелательности слава у граждан. Его могучий демон-хранитель[245], помогавший ему в течение всей жизни, и после смерти не оставил его, став мстителем за убийство, преследуя и гоняясь за убийцами через моря и земли, пока никто из них наконец не остался в живых. Он наказал всех, кто в каком-либо отношении был сколько-нибудь прикосновенен либо к осуществлению убийства, либо к замыслам заговорщиков.
Из всех человеческих судеб самая удивительная выпала на долю Кассия. Потерпев поражение при Филиппах, он покончил с собой, заколовшись тем самым коротким мечом, которым он убил Цезаря. Из сверхъестественных же явлений самым замечательным было появление великой кометы,[246] которая ярко засияла спустя семь ночей после убийства Цезаря и затем исчезла, а также потемнение солнечного света. Ибо весь тот год солнечный свет был бледным; солнце восходило тусклым и давало слабое и незначительное тепло. Поэтому воздух был мрачным и тяжелым, ибо у солнечной теплоты нехватило силы проникнуть до земли; плоды отцветали и увядали недозрелыми вследствие холода в атмосфере. Явление призрака Цезаря Бруту показало с особенной ясностью, что убийство его неугодно богам. Произошло это так: Брут намеревался переправить свою армию из Абидоса на другой материк.[247] Как обычно, ночью он отдыхал в палатке, но не спал, а думал о будущем. Как говорят, этот человек менее всех полководцев отличался сонливостью и от природы был способен бодрствовать наибольшее количество времени. Ему послышался какой-то шум около двери палатки. Осмотрев палатку при свете гаснувшей лампочки, он увидел страшный призрак человека необычайно большого роста и мрачного на вид. Брут сначала был поражен, а затем, как только увидел, что призрак бездействует и не издает даже звуков, но молча стоит около кровати, спросил, кто он. Призрак отвечал: "Брут, я - твой злой дух. Ты увидишь меня при Филиппах..." Тогда Брут бесстрашно отвечал призраку: "Увижу", и дух тотчас же исчез. По прошествии некоторого времени Брут стоял при Филиппах[248] со своей армией против Антония и Цезаря. В первом сражении он одержал победу, обратив в бегство стоявшую против него армию Цезаря, и во время преследования разгромил его лагерь. Когда Брут задумал дать второе сражение, к нему опять явился ночью призрак; он ничего не сказал Бруту, но Брут понял, что судьба его решена, и бросился навстречу опасности. Однако он не пал в сражении: во время бегства своей армии он, говорят, поднялся на какой-то обрыв и, пронзив с помощью одного из друзей мечом свою грудь, скончался.


[1] В биографии Цезаря по техническим условиям ссылки на произведения древних авторов пришлось дать не на русском, а на латинском языке в сокращенном виде. Для читателей, незнакомых с этими сокращениями, даем их расшифровку на русском яз.: Aen. — Энеида, Ant. — Антоний, App. — Аппиан, Att. — письма к Аттику, Aug. ·- биография Августа, b. Afr. — Африканская война, b. Alex. — Александрийская война, b. с. — Гражданские войны, b. g. — записки о Галльской войне, b. h. или b. Hisp. — Испанская война, Brut. — Брут, Caes. — Цезарь (или биография Цезаря), Cat. — Катилина, Cato minor — Катон младший, Celt. — Галльская война, Cic. — Цицерон, Crass. — Красс, Dio — Кассий Дион, fam. — Письма к разным лицам, Flacc. — Речь в защиту Флакка, Flor. — Флор, Fr. Gr. Hist. — Фрагменты греческих историков, Gell. — Геллий, Germ. — Германия, HRR (Historicorum Romanorum Reliquiae) — Фрагменты римских историков, los. Ant. Jud. — Иосиф, Иудейские древности, lust. — Юстин, Liv. — Ливий, Macrob. — Макробий, Mithr. — Митридат, Mon. Ane. — Анкирский памятник (завещание Августа), N. А. (Noctes Atticae) — Аттические ночи (Геллия), Numa — Нума, Ov. Fast. — Овидий, Фасты, Plin. — Плиний, Plin. Η. Ν. — Плиний "Естественная история", Plut. — Плутарх, Polyb. — Полибий, Pomp. — Помпей, pr. Cons. — о консульских провинциях, Q. fr. — Письма к брату Квинту, Sail. — Саллюстий, Sat. — · Сатиры, Scaur. — Речь в защиту Скавра, Seneca ер. — Сенека, Письма, Stat. Silv. — Стаций, Сильвы, Strab. — Страбон, Suet. — Светоний, Sulla — Сулла, Tranqu. animi — о спокойствии духа, Val. Max. — Валерий Максим, Veil. — Веллей Патеркул, Verg. — Вергилий, Verr. — речь против Верреса.

Начало биографии не сохранилось. Гай. Юлий Цезарь родился 15 июля 100 или 101 г. до н. э. (App., b. е., 2, 106; Macrob., sat., I, 12) и происходил из знатного рода Юлиев. Отец его Гай Цезарь умер в 85 г. до н. э., когда Цезарю было 16 лет от роду (Suet., Caes., 1, 2). В 84 г. Цезарь, отказавшись от невесты Коссуции, женился на Корнелии, дочери Цинны (Veil., il, 41, 2; Suet., Caes., ibid.)
[2] Луций Корнелий Сулла — диктатор (138–78 до н. э.), прозванный "Счастливым" (Felix), глава партии оптиматов (см. о нем Плутарх, "Сулла".).
[3] Луций Корнелий Цинна Старший, консул 87 г. до н. э., один из вождей народной партии, в 86 г. н. э. — консул вместе с Марием. Дочь его Корнелия жена Цезаря, ум. в 68 г. до н. э. (Suet., Caes., 6).
[4] Гай Марий Старший (156–86 г. до н. э.) — знаменитый вождь народной партии. Происходил из плебейского рода, был 7 раз консулом.
[5] Гай Марий Младший (109–82) как и отец его Марий Старший был вождем народной партии. Консул 82 г. до н. э. Побежденный Суллой покончил с собой (App., b. е., 1, 94).
[6] Veil., II, 43, I: "Так как он [Цезарь] был заочно назначен понтификом, на место консуляра Котты, почти ребенком, то Марий и Цинна сделали его фламином Юпитера; вследствие победы Суллы, которая все их распоряжения сделала недействительными, он потерял эту жреческую должность". Ср. Suet.., Caes., 1, 2: "В следующем году [85 г. до н. э.], когда он [Цезарь] был предназначен в фламины Юпитера, он отказался от своей невесты Коссуции" и т. д.
[7] Светоний рассказывает (Caes., 1, 2), что Цезарю удалось спастись от преследования Суллы благодаря заступничеству Мамерка Эмилия, Аврелия Котты и весталок. Слова Суллы Светоний приводит в немного измененной форме: "Ибо один Цезарь стоит многих Мариев".
[8] Страна племени Сабинов — Сабина, область в Средней Италии, между Лациумом и Умбрией и Самний, юго–западная часть в сторону от pp. Сагра и Лириса (Strab., 5, 219).
[9] Вифиния — вассальное царство в Малой Азии, расположенное к северо–западу от римской провинции Азии.
[10] Никомед III Филопатор был римским вассалом. Перед смертью (174 г. до н. э.) завещал римскому народу свое царство (lust., 37, 4, 38, 1–5; App., Mithr., 7). Об отношениях его к Цезарю ходили разные сплетни (ср. Suet, Caes., 49).
[11] Остров Фармакусса находится в Эгейском море в 120 стадиях (= 18,9 км) от Милета. По Светонию, Цезарь был захвачен пиратами по пути в Родос зимой (Caes., 4). Пираты своими набегами сделали судоходство в это время почти совершенно невозможным В 67 г. Помпей разбил пиратов и обеспечил безопасность мореплавания (Plut., Pomp., 25–26). Однако во время последующих гражданских войн пираты опять возобновили свои набеги, и только Август окончательно очистил море от них (ср. Mon. Ane., с. 25: "Я усмирил разбойников, очистив от них море").
[12] Милет — знаменитый в древности город в Малой Азии расположенный против устья р. Меандра в Латмийском заливе. Славился своими тканями и шерстью (ср. Verg., Aen., 9, 3, 306; 4, 334).
[13] Пергам — знаменитый город и впоследствии царство в Мисии на р. Каике (в Малой Азии). Пергамское царство основал Филетэр (ум. 263 г. до н. э.). Аттал III Филетэр в 133 г. завещал свое царство римскому народу (lust., 36, 14). В Пергаме была знаменитая библиотека; там был изобретен очень распространенный в древности материал для письма — пергамен (особым образом выделенная свиная кожа).
[14] Марк Юний — правитель провинции Азии с проконсульской властью (Veil., II, 42). В 75/74 г. до н. э. объединил вновь приобретенную Вифинию с провинцией.
[15] Родос — большой остров у берегов Карии (Малая Азия). В эллинистическое время крупный торговый центр. Знаменитый афинской оратор Эсхин, изгнанный из Афин, открыл там школу ораторского искусства, которая долго процветала после политического упадка острова (Cic., Brut., 13). В Родосе находилось одно из "чудес света» — знаменитый колосс родосский, огромная статуя бога Солнца Гелиоса (разрушена во время землетрясения 227 г. до н. э.).
[16] Аполлоний Молон — знаменитый учитель красноречия, преподавал в 88 г. до н. э. в Риме (ср. Cic., Brut., 89).
[17] Цицерон — знаменитый оратор и политический деятель (106–43 гг. до н. э.), сторонник консервативной партии и противник Цезаря. Во время его консульства (63 г.) был подавлен заговор Катилины. До нас дошло много его речей, писем, философских произведений и сочинений по теории ораторского искусства. После смерти Цезаря был убит во время проскрипций второго триумвирата по приказанию Антония, его личного врага.
[18] О красноречии Цезаря Светоний (Caes., 55) говорит: "В красноречии и военном искусстве он достиг равной славы с некоторыми самыми выдающимися людьми, а иных даже превзошел".
[19] О сочинении Цезаря против Катона и Цицерона в его защиту см. ниже, гл. 54. Марк Порций Катон Утический (95–46 до н. э) — знаменитый противник Цезаря, сторонник аристократической партии; претор 54 г. до н. э. Его дочь Порция была женой Брута — убийцы Цезаря. Покончил жизнь самоубийством после битвы при Фапсе (о нем см. Plut., Cato Minor).
[20] Гней Долабелла, консул 81 г. до н. э., — сторонник Суллы. После управления Македонией был обвинен Цезарем в лихоимстве, но оправдан (Suet., Caes., 4; Plut., Sulla, 28 сл.). Впоследствии Долабелла должен был отправиться в изгнание за грабежи и лихоимство в Сицилии (Cic., Verr., 1, 16, 44 сл.).
[21] Марк Лициний Лукулл — брат знаменитого богача и мецената Луция Лукулла, консул 73 г.; управлял провинцией Македонией.
[22] Публий Антоний, дядя триумвира Марка Антония — консул в 63 г. до н. э. вместе с Цицероном. Был осужден за грабежи в провинциях и участие в заговоре Катилины (Cic., Flacc., 38). В 42 г. был цензором.
[23] Народный трибун — выборная плебейская должность, возникшая согласно традиции после так называемой первой сецессии (494 г.). На обязанности трибунов лежала защита плебеев от произвола патрицианских магистратов. Сначала трибунов было 2 или 5, а затем (с 457 г. до н. э.) число их дошло до 10. В поздние времена республики народная партия пользовалась властью трибунов в своих целях. Сулла (80 г.) почти совсем уничтожил трибунат, сделав его imago sine re (Veil., 2, 30). В 70 г. права трибунов снова были восстановлены.
[24] Военный трибун — выборная командная должность. Каждый легион имел 6 трибунов, которые по–двое командовали поочередно.
[25] Квестор первоначально уголовный судья, а затем финансовый чиновник в римской республике. Число квесторов было в разные времена различно; сначала их было четыре: двое смотрели за казной (quaestores urbani), а двое отправлялись с консулами на войну (Liv., 4, 43): Сулла увеличил число квесторов до 20, а Цезарь даже назначил 40 квесторов.
[26] Гай Антистий Ветер — претор 68 г. до н. э. (Veil., II, 43, 4).
[27] Гней Помпей Великий (Magnus), сторонник Суллы — знаменитый триумвир и соперник Цезаря (106–48 гг. до н. э.). О нем см. Plut., Pomp.
[28] Талант аттический равнялся приблизительно 2000 руб. (на золото). О долгах Цезаря ср. App., b. с. 2, 1; Sail., Cat., 49.
[29] Аппиева дорога — "царица дорог" — (Stat. Siiv., 2, 12) была построена Аппием Клавдием Цензором в 312 г. до н. э. из Рима до Капуи, а затем продолжена до Брундисия.
[30] Курульные эдилы, числом два, — чиновники, ведавшие устройством народных игр и зрелищ, надзором за строительством и полицией. О деятельности Цезаря в качестве эдила ср. Suet., Caes., 10; Plin., H. Ν. 33, 53.
[31] Имеются в виду так называемые гладиаторские бои — любимое развлечение римлян в республиканскую и императорскую эпоху.
[32] Один из семи холмов, на котором был расположен древний Рим; на нем находился римский кремль и храм капитолийской троицы (Юпитера, Юноны и Минервы).
[33] Veil., II, 43, 4: "Несмотря на противодействие знати, Цезарь во время своего эдильства восстановил статуи Мария". Ср. Su et., Caes., И.
[34] Квинт Лутаций Катул Капитолийский (ум. 61 г. до н. э.) — приверженец партии оптиматов, противник Цезаря и Помпея.
[35] Квинт Цецилий Метелл Пий (ум. 63 г. до н. э.) — сторонник Суллы, консул 80 г. вместе с Суллой, сражался против Сертория в Испании; был верховным понтификом.
[36] Публий Сервилий Ватия Исаврийский (ум. 44 г.) командовал в 78 г. в войне против исаврийцев (в Северной Азии) (ср. Cic., Verr., 1, 21; 5, 26). Верховный понтифик (pontifex maximus) — председатель коллегии понтификов. Понтифики — важнейшая жреческая коллегия в Риме. В их функции входил надзор за религиозными обрядами и жрецами и приведение в порядок календаря. Верховный понтифик выбирался народным собранием.
[37] Об избрании Цезаря в верховные понтифики, ср. Suet.. Caes., 13; Veil., 2, 43, 3; Dio, 37, 37, 1, 2.
[38] Гней Кальтурний Пизон — консул 61 г.; участник войн Помпея с пиратами и Митридатом. Сторонник консервативной партии (Cic., Att., I, 13).
[39] Луций Сергий Катилина (108–62 гг. до н. э.) происходил из патрицианского рода. Глава знаменитого заговора 63/62 г.
[40] Публий Лентул Сура был исключен из сената и примкнул к Катилине. По поручению Катилины должен был убить Цицерона, но сам был арестован, осужден и казнен (62 г. до н. э.).
[41] Корнелий Цетег, друг Катилины, выдал себя письмом к аллоброгам и был казнен вместе с Лентулом.
[42] Речи Цезаря и Катона (фиктивные) приведены у Саллюстия (Cat, 50 -52). Квинт Катул и Гней Пизон, по Саллюстию (Cat., 49), старались склонить Цицерона обвинить Цезаря в соучастии в заговоре Катилины. Они возбудили римских всадников из охраны Цицерона против Цезаря, которые и угрожали ему мечом (Cat., 49). По Светонию (Caes., 17), Цезаря обвиняли в соучастии в заговоре Квинт Курий в сенате и перед квестором Новием Нигром доносчик Луций Веттий.
[43] Гай Скрибаний Курион (уч. 53 г.) — консул 76 г. до н. э., приверженец оптиматов и сторонник Цицерона во время заговора Каталины (Cic., farri., 2, 2).
[44] Цицерон написал в 60 г. поэму "О своем консульстве", из которой до нас дошло около 100 стихов.
[45] Этому противоречит Светоний, который сообщает, что после нападения всадников Цезарь так перепугался, что "не только покинул курию, но и не показывался в ней более весь остаток года" (Suet., Caes., 14).
[46] О предложении Катона в сената Плутарх упоминает еще раз в биографии Катона Младшего (Cato Mm., 26, 1).
[47] Преторы — первоначально высшие магистраты (числом два) римской республики; затем к ним перешли судебные функции. Со времени завоевания Корсики и Сардинии (237 г.) стали выбираться еще два претора для управления этими провинциями. Во время Суллы их было 8. Один из преторов назывался городским претором и по чину был выше.
[48] Публий Клодий Пульхер (ум. 52 г. до н. э.) — знаменитый народный трибун и демагог, враг Цицерона.
[49] Вторая жена Цезаря Помпея была родственницей Помпея Великого и внучкой диктатора Суллы.
[50] Добрая богиня (Bona Dea) — эпитет Фауны. Эта богиня призывалась женщинами как целительница болезней. Культ ее проник в Рим из Тарента (ср. Wissowa, "Rei. u. Kult. d. Römer", 216 сл.). Ср. рассказ Плутарха об инциденте с Клодием на празднике Bona Dea в биографии Цицерона (Plut., Cic., 28–29) и Цицерона (Att., 1, 13, 3; fam., 1, 9, 15).
[51] Луций Лициний Лукулл (род. ок. 106 г. ум. 56 г.) — консул 74 г., празитель Азии; воевал с царем Митридатом, — Знаменитый богач и покровитель искусства; принадлежал к аристократической партии. О нем см. Плутарх, "Лукулл".
[52] По Свегонию (Caes., 18), провинция, доставшаяся Цезарю в управление после претуры, была Дальняя Испания (Hispama ulterior). Она разделялась на две части — Лузитанию и Бэтику. Вся же Испания делилась также на две части: Испания ближняя и Испания дальняя, по сю и по ту сторону реки Ибера (ныне Эбро).
[53] Марк Лициний Красс (114–53 гг. до н. э.) — знаменитый триумвир и богатейший в Риме человек. Нажил свое колоссальное богатство спекуляциями. Погиб со всей армией во время похода против парфян, в битве при Каррах (53 г.). См. Плутарх, "Красс".
[54] Случай с кредиторами Цезаря описывает также Светоний (Caes., 18) и Плутарх в биографии Красса (Crass., 7, 6).
[55] Имеется в виду Александр Македонский (356–323 гг. до н. э.). Плутарх посвятил ему особую биографию.
[56] Лузитанцы жили между реками Таг и Дурий, калэкийцы — на северо–западе в области Галлэция (теперь Галисия).
[57] Светоний (Caes., 54) сообщает, что Цезарь "в Испании выпросил у союзников деньги на уплату долгов, а некоторые города лузитанцев разграбил, словно враг, хотя они не отказывались выполнять его приказания и при его приближении открывали ему ворота".
[58] Император — титул, дававшийся полководцу солдатами на поле битвы после большой победы (App., b. е., 2, 44; Caes., b. е., 2, 26): он давал право на получение триумфа, но, по возвращении в Рим, отнимался.
[59] Триумф — высшая военная награда для римского полководца — назначался сенатом после победы, связанной с окончанием войны и расширением пределов римского государства (Liv., 26, 31; 39, 29) В день, назначенный сенатом для триумфа, полководец во главе войска в сопровождении всего города в торжественной процессии вступал в город и направлялся к Капитолию, где триумфатор приносил Юпитеру благодарственные жертвы. Затем армия получала часть добычи и распускалась. Полководец, желающий получить триумф, не имел права вступить в город, так как лишь только он вступал в город, он превращался в частного человека, теряя свою военную власть (imperium).
[60] Марк Кальпурий Бибул, сторонник партии оптиматов и Помпея, получил в качестве проконсула в 52 г. провинцию Сирию. Был женат на дочери Катона Порции, которая после его смерти вышла замуж за Марка Брута. Обстоятельство избрания Цезаря консулом и события его консульства описаны Светонием (Caes., 19–20), Дионом Кассием (37, 54–58) и Аппианом (b. е., 2, 28–34).
[61] Сервилий Цэпион — сторонник Цезаря, помогавший ему в предвыборной борьбе с М. Бибулом (Suet., Caes 21).
[62] Фауст Корнелий Сулла, сын диктатора, сражался под командой Помпея под Иерусалимом (63 г.). Участвовал в борьбе против Цезаря при Фарсале; в битве при Фапсе был взят в плен и убит (46 г. до н. э.).
[63] Луций Кальпурний Пизон Цезоний, консул 58 г. — тесть Цезаря; во время борьбы Цезаря с Помпеем держался в стороне и старался примирить соперников. Поо~е смерти Цезаря примкнул к Антонию (Cic., fam., 14, 14; Dio. 40, 63).
[64] О распределении провинций Цезарю ср. Suet., Caes., 22.
[65] Квинт Консидий, друг Верреса, — "человек добросовестный и независимый" (Cic.. Att., 2. 24, 4).
[66] Клодий в это время (59 г.) сблизился с Цезарем и стал орудием в его руках. Путем усыновления одним плебеем получил право быть избранным в народные трибуны и в том же году был избран. Будучи личным врагом Цицерона, он путем проведения специального закона добился его изгнания (Plut., Cic., 30, Veil., 2, 45).
[67] Фабии, Сципионы и Метеллы — знаменитые республиканские государственные деятели и полководцы, римские национальные герои.
[68] Подобные же сведения о количестве побежденных городов, числе убитых и взятых в плен в Галльскую войну сообщает Плутарх в биографии Помпея (Pomp., 67).
[69] Ср. Suet., Caes. 68 -рассказы о мужестве и храбрости солдат Цезаря (ср. Caes., b. е., 3, 53).
[70] Квинт Цецилий Метелл Сципион (ум. 46 г. до н. э.), консул 49 г. до н. э., сторонник Помпея, был разбит Цезарем в Африке при Фапсе (46 г. ).
[71] Гранин Петрон был квестором у Цезаря; о нем см. Suet.; Caes., 65; Val. Max, 3, 8, 7.
[72] Об эпилепсии Цезаря ср. Plut., Caes., 53; Suet., Caes. 45, 1; App., b. е., 2, 459.
[73] Кордуба (совр. Кордова) — второй по величине торговый город в Бэтике (Испания). Первая колония римлян в Испании (осн. в 154 г. до н. э.).
[74] Родан–река в Галлии, ныне Рона.
[75] Ср. HRR II, 48. Гай Оппий — доверенное лицо Цезаря; во время своего пребывания в Галлии Цезарь поручил ему ведение своих дел в Риме (Cic. Q. fr., 3, 5, 18); впоследствии примкнул к Октавиану.
[76] Медиолан (ныне Милан) — главный город инсубров в Цисальпийской Галлии; римляне захватили его в 222 г.
[77] Гельветы — галльское племя, жили между р. Рейном, Юрой, Роной, Женевским озером и Граубюнденскими Альпами (ср. Caes., b. g·., 1, 1, 12, 26, 29; 7, 4). Они были разделены на четыре кантона (pagi).
[78] Тигуринцы жители Тигуринского пага. Они разбили консула Муция Кассия Лонгина и легата Луция Пизона при Женевском озере в земле аллоброгов (107 г. до н. э.; ср. Caes., b. g., 1, 7; 12).
[79] Здесь имеется в виду римская провинция Callia Cisalpins (по эту сторону Альп), делившаяся на две части: transpadana и cispadana (по эту и по ту сторону р. По). Цезарь завоевал и присоединил к римским владениям Галлию заальпийскую (Gaüia transalpina) — территорию, соответствующую, приблизительно, теперешней Франции и Бельгии.
[80] Кимвры и тевтоны — германские племена: в ИЗ г. до н. э. вторглись в Галлию; разбиты Марием при Aquae Sextiae (102 г.) и Верцеллах (101 г.)
[81] О войне с гельветами ср. Caes., b. g., 1, 2–29; Cic., pr. cons., 32–33; Liv., per., 103; Dio, 38, 31–33; App., Celt., 1, 3, 15; Strab., 4, 193. По словам Цезаря (b. g., 1, 29) на основании таблиц, якобы найденных в лагере гельветов после их поражения: "Общее число всех было около 368 000… из них 92 000 способных носить оружие… Тех, которые вернулись домой после произведенной по приказу Цезаря переписи, оказалось 110 000".
[82] Тит Аттий Лабиен (ум. 45 г. до н. э.) — трибун 63 г. до н. э" легаг Цезаря в Галлии. Впоследствии перешел на сторону Помпея и сражался против Цезаря при Фарсале, в Африке и в Испании при Мунде, где и был убит (Caes., b. h., 31).
[83] Арар — река в Галлии (ныне Саона).
[84] Город, к которому направлялся Цезарь, назывался Бибрактэ, главный город племени эдуев между pp. Арар и Лигер (ныне Beuvray в Бургундии); ср. Caes., b. g., 1, 23; 7, 63.
[85] О войне с германцами ср. Caes., b. g., 1, 30–54; Cic., pr. cons., 33; Liv., 104, App.. Celt., 1, 3, 16, 17; Dio, 38, 34–50.
[86] Ариовист — вождь германского племени свевов. В 72 г. до н. э. перешел Рейн с 15 000 германцев на помощь арвернам и секванам в их войне против эдуев (Caes., b. g., 1, 31). В Галлии он утвердился и сделался союзником и другом римского народа (Caes., b. g., 1, 40, 42). Личные переговоры Цезаря с Ариовистом окончились неудачей, и началась война, закончившаяся полным поражением Ариовиста; о поражении Ариовиста см. Caes., b. g" 1, 39 сл.; 47–53, Dio, 38, 40 сл.
[87] Рэн — современный Рейн.
[88] Цезарь уехал, оставив свою армию на зимних квартирах под командой Тита Лабиена.
[89] Белги — народ, населявший северную часть Галйии. От галлов они были отделены pp. Секваной (Сена) и Матроной (Марна) (Caes., b. g., 1, 1). Самые значительные их племена, по Цезарю, были нервии, белловаки, суессионы, ремы, морины, менапии и адуатуки. О войне с бельгами см. Caes., b. g., 2, 1–28; Dio, 39, 1–3; Liv., per., 104.
[90] Цезарь не дает также цифры убитых и раненых бельгов (ср. Caes., b. g., 1, 11) в этом сражении.
[91] Сведения о потерях нервиев согласуются с сообщением самого Цезаря (ср. Caes., b. g., 2, 28).
[92] Лукка город в Цизальпинской Галлии (к северо востоку от Пизы). Здесь (55) между Помпеем, Цезарем и Крассом было заключено новое соглашение, по которому Помпей и Красс получали консульство на 55 год, а затем — провинции Испанию и Сирию. Цезарю же срок проконсульства в Галлии был продлен еще на 5 лет (ср. Suet., Caes., 24; Cic., fam., 13,13; Liv., 21, 59; Plut., Pomp., 51).
[93] Гай Аппий Клавдий Пульхер, брат консула 54 года и знаменитого Публия Клодия — претор Сардинии в 56 г. (Cic., Scaur., 10; fam., 8, 8; Dio, 39, 25).
[94] Марк Фавоний, противник триумвиров, в 53 г. был эдилом, в 49 г. — претором, ярый консерватор и противник Цезаря. В 43 г. казнен по приказанию Октавиана (Suet., Aug., 13; Plut., Pomp., 60).
[95] О противодействии Катона и Фавония Цезарю в продлении его полномочий в провинции подробно рассказывается у Диона Кассия (39, 34, 1; 35, 5).
[96] Узипеты и тенктеры — германские племена, жившие по берегам pp. Липпы и Рура и по нижнему течению Рейна (Caes., b. g, 4, 1 ; 4, 16, 18).
[97] О войне с узипетами и тенктерами ср. Dio, 39, 47, 1–48; Caes., b. g., 4, 1–15; App., Celt., 1, 4, 18; Suet., Caes., 24, 3; Plut., Cat., 51, 1, 2; Crass., 37.
[98] Имеются в виду "Записки Цезаря о галльской войне" (Commentarii de bello gallico, 4, 11–13).
[99] Танусий Гемин (ср. HRR, II, 50) написал историческое сочинение, в котором обвинял Цезаря в заговоре вместе с Марком Крассом, Публием Суллой и Автронием (ср. Suet., Caes., 9; Sen., ер., 93).
[100] Сугамбры–германское племя, жившее вблизи от Рейна к северу от племени убиев (Caes., b. g., 4, 16, 6, 35).
[101] о переходе Цезаря через Рейн и войне с сугамбрами см. Caes., b. g., 4, 16–19; Suet., Caes. 25, 2; Dio, 39, 48, 3–5; App., Celt., 1, 5.
[102] Свевы — одно из самых воинственных племен германцев. Они жили, по Цезарю (b. g., 6, 10 и 4, 3, 19), к востоку от сугамбров и убииев, ближе к Рейну; по Тациту (Germ., 2, 45), они жили на широком пространстве от Дуная до Балтийского моря.
[103] Поход в Британию описан Цезарем (Caes., b. g.. 4, 20–36); ср. Cic., Att., 4, 15, 10; 18, 5; fam., 7, 6, 2, 7, 1, 17, 3; Suet., Caes., 25, 2, 47; Dio, 39, 50–52; App., Celt., 1, 5, 19.
[104] Второй поход в Британию и победу над вождем (царем) британцев Кассивеллауном описывает сам Цезарь (b. g., 5, 15–17). Флот Цезаря при переправе едва не погиб от бури (Suet., Caes., 25).
[105] Марсово поле — площадь в Риме для военных упражнений, расположенная на Цэлийском холме.
[106] О восстании галлов под предводительством Амбиорига ср. Caes., b. g., 5, 24–26, 46–54; Suet., Caes., 25, 2; 67, 2; Dio, 40, 4–11; Cic., Q. fr" 3, 6, (8), 2.
[107] Луций Аурункулей Котта и Квинт Титурий Сабин легаты Цезаря (Caes., b. g., 2, 11; 5, 24; 26–37; 2, 5, 3; Dio, 40, 5 сл.). Амбиоригу удалось выманить Сабина из укрепленного лагеря и напасть затем на Котту, который при этом погиб.
[108] Квинт Туллий Цицерон (102–43 до н. э.) — брат знаменитого оратора. Был легатом Цезаря, сопровождая его в Британию, сражался с Амбиоригом и участвовал в осаде Алесии, Примкнул затем к Помпею; убит во время проскрипций триумвиров в 43 г.
[109] О пополнении армии Цезаря тремя новыми легионами ср. Caes., b. g., 6, 1; Plut., Pomp., 52, 4.
[110] Q галльском восстании под предводительством Верцингеторига см. Caes., b. g., 7; Liv., per., 107–108; Suet., Caes., 25, 2; Dio, 40, 33–43.
[111] Арверны — одно из могущественных галльских племен в Аквитании (ныне Овернь). Корнуты — галльское племя, жившее между Лигером (совр. Луара) и Секваной (нын. Сена).
[112] Верцингеториг, сын Келтиллия, из племени арвернов — глава коализции галльских племен, восставших против Цезаря. Верцингеториг, по словам Цезаря <Ь. g., 7, 4), пользовался у галлов огромным влиянием.
[113] Эдуи — галльское племя, населявшее пространство между Луарой и Саоной. Это племя первым присоединилось к римлянам и потому получило почетный титул союзника римского народа (Caes., b. g., 1, 31; 7, 6, 12; Cic., fam., 7, 10).
[114] Лингоны — галльское племя, жившее у истоков Марны и Мозеля в Вогезах, между треверами и секванами.
[115] Алесия — город в стране мандубов, в Лугдунской Галлии между pp. Лутозой и Озером (ныне Lozer и Ozerain). Теперь деревня Alise Sie Reine. Об осаде Алесии см. Caes., b. g., 7, 69 сл.
[116] Помпей был выбран единоличным консулом (consul sine collega), т. е. был сделан фактическим диктатором (ср. Plut., Pomp., 54, 3 сл.; App., b. е., 2, 23). "Помпей первый из консулов имел в своих руках две большие провинции, войско, средства и самодержавную власть в государстве, будучи единственным консулом" (App., b. е., 2, 23).
[117] По закону претендент на должность консула должен был лично домогаться ее в Риме. Однако, чтобы явиться в Рим, Цезарь должен был распустить свою армию и стать частным человеком, рискуя немедленно подвергнуться обвинению и быть в результате процесса изгнанным. "… Цезарь уговорил народных трибунов провести ему разрешение домогаться второго консульства, находясь в отсутствии. Это и было проведено еще во время консульства Помпея и без всякого протеста с его стороны. Но Цезарь подозревал, что сенат будет ему противодействовать и боялся снова превратиться в частного человека" (App., b. е., 25). Ср. Suet., Caes., 28.
[118] Публий Лентул Спинтер, консул 57 г. — противник Цезаря. Попал в плен во время гражданской войны, но был отпущен Цезарем; погиб после Фарсальской битвы (48 г.) (Cic., fam., 9, 18, 2).
[119] Жители Нового Кома, города, основанного Цезарем в Верхней Италии. Цезарь даровал городу латинское право (ср. App., b. е., 2, 26).
[120] Гай Скрибоний Курион — сначала сторонник аристократической партии, а затем, подкупленный Цезарем, перешел на его сторону в 56 г. Потерпел поражение и погиб в Африке в 49 г. (Caes., b. е., 2, 40).
[121] О "щедрости" Цезаря в политических целях ср. Suet., Caes., 27; App., b. е., 2, 30 (русск. пер,).
[122] Базилика Фульвия, или Эмилия, была воздвигнута в 180 г. до н. э. М. Эмилием Лепидом и М. Фульвием Нобилиором и находилась против древнего храма Януса.
[123] По Плутарху (Pomp., 56), Помпей не возражал против предложения Катона в сенате о том, чтобы Цезарь сложил свои полномочия, и заявил, что у него есть письмо Цезаря, в котором он просит назначить ему преемника (ср. Caes., b. е., 1, 6, 2; App., b. е., 2, 115).
[124] Войсками, которые возвратились к Помпею из Галлии, командовал некто Аппий (Plut., Pomp., 57; ср. App., b. е., 30).
[125] О событиях в Риме, предшествовавших возникновению гражданской войны, см. Plut., Pomp., 56–57; Caes., b. g., 8, 54; Caes.,  , i, 6, 2; App.,  , 2, 115; Dio, 40, 65, 3.
[126] Марк Антоний (83–31 до н. э.) — знаменитый триумвир, сторонник Цезаря, в 50 г. авгур и народный трибун, затем "начальник конницы" у диктатора Цезаря и консул 44 г. После смерти Цезаря вместе с Октавианом разбил республиканцев при Филиппах (42 г.). Потерпел поражение от Октавиана при Акциуме (31 г.) и покончил самоубийством. См. о нем Плутарх, "Антоний".
[127] По Плутарху (Pomp., 58), не Сципион, а консул Марцелл предложил объявить Цезаря врагом отечества.
[128] Иллирия — римская провинция, занимавшая всю северную часть восточного побережья Адриатического моря (lllyria Barbara sive Romana).
[129] Киликия — римская провинция в Малой Азии, занимавшая юго–восточное побережье, к югу от Каппадокии и Ликаонии. Цицерон был проконсулом Киликии в 51/50 г. до н. э. и воевал против горных племен Амана; солдаты провозгласили его там императором.
[130] По Аппиану (b. е., 2, 32, русск. пер.), после долгих колебаний сенат, выслушав письмо Цезаря, переданное Курионом, в котором Цезарь заявил, что ввиду отказа Помпея сложить с себя полномочия, он также отказывается сложить свои и будет мстителем за отечество, сенат постановил отнять у Цезаря провинции и передать их Луцию Домицию Аэнобарбу. Это было понято как официальное объявление войны Цезарю.
[131] О вторжении Цезаря в Италию и занятии Аримина см. Plut., Pomp., 60; Caes., b. е., 1, 7, 8; 8, 1; Suet., Caes., 31; App., b. е., 2, 136; Dio, 41, 4, 1; Cic., Att., 8, 9, 4.
[132] Аримин (теп. Римини) — древний город в Умбрии на via Flaminia к югу от устья р. Рубикона.
[133] Квинт Гортензий Гортал, сын знаменитого оратора, сторонник Цезаря, был правителем Македонии в 45/44 г. Убит во время проскрипций триумвиров в 43 г. (Dio, 47, 21).
[134] Рубикон — пограничная речка между собственно Италией и провинцией Цизальпинской Галлией.
[135] Гай Азиний Поллион (75 г. до н. э. — 4 г. н. э.) — знаменитый писатель, сторонник Цезаря. Устроил между прочим в Риме первую публичную библиотеку (Plin., 7, 36).
[136] Цицерон (по App., b. е., 2, 36, русск. пер.), при колебании сената и всеобщем страхе, вызванном решительным маршем Цезаря, предложил предотвратить войну, послав к Цезарю посредников.
[137] о бегстве консулов, сената и Помпея из Рима см. Plut., Pomp, 61; Dio, 41, 7–9.
[138] Луций Домитий Аэнобарб, консул 54 г., — непримиримый враг Цезаря; сенат назначил его преемником Цезаря по управлению Галлией (см. прим. 129); Погиб в сражении при Фарсале (Caes., b. е., 3, 39).
[139] Корфиний — древний город племени пелигнов в Самниуме — (ныне развалины S. Pollino). Во время Союзнической войны (90–88 до н. э.) был центром италийских союзников и назывался Italica; о взятии Цезарем Корфиния см. Caes., b. е., 1, 19–23; Suet., Caes., 34, 1; App., b. е., 2, 38 (русск. пер.); Dio, 41, 10, 2–11, 3.
[140] Брундисий — самый крупный после Тарента город Калабрии (ныне Бриндизи) с прекрасной гаванью на берегу Адриатического моря. Это был конечный пункт via Appia.
[141] Диррахий — большой город на берегу Адриатического моря в греческой Иллирии (ныне Дураццо). Здесь начиналась via Égnatia — дорога через Аполлонию, Фессалонику на Византий, служившая как бы продолжением via Appia.
[142] См. Plut., Pomp., 62. Помпей занял Брундисий, завладел стоявшим там флотом, высадился в Диррахии и сильно укрепил этот город. Затем без затруднения переправил остальные войска из Италии. Консулы и большинство сенаторов сопровождали Помпея. Ср. App., b. е., 2, 41 (русск. пер.); Plut., Pomp., 63; Suet., Caes., 37; Dio 41, 15.
[143] Луций Цецилий Метелл — народный трибун 48 г. После инцидента с Цезарем бежал в Капую (Cic., Att., 11, 7, 2).
[144] Об испанской войне см. App., b. е., 2, 42–43 (русск. пер.); Dio, 41, 20–23. Цезарь сначала терпел поражения, но затем умелыми действиями и путем пропаганды в войсках Афрания, Петрия и Варрона ему удалось добиться капитуляции по. мпеянцев в Испании.
[145] Луций Афраний — участник войны против Сертория и Митридата, консул 60 г. до н. э. Сражался против Цезаря в Испании при Фарсале и Фапсе. Попал в плен к Цезарю и был убит его солдатами (Flor., 4, 2, 90) в 45 г. Марк Теренций Варрон Реатинский (116–28 гг. н. э.) — знаменитый ученый; в 49 г. был легатом Помпея в Испании, затем отправился к Помпею в Грецию, но не принимал участия в Фарсальском сражении. Был прощен Цезарем и счастливо избежал проскрипций триумвиров.
[146] О действиях Цезаря по возвращении в Рим см. App., b. е., 48 (русск. пер.); Dio, 41, 18; 36–38; Suet., Caes., 41, 2.
[147] Публий Сервилий Исаврийский — претор 54 г. и консул 48 г. вместе с Цезарем. Впоследствии выступал вместе с Цицероном против Антония (Caes., b. е., 3, 21).
[148] Диктатор–чрезвычайная, ограниченная шестью месяцами единоличная власть, устанавливаемая сенатом в особых случаях внешней опасности или при внутренних волнениях. В конце республики диктатор не избирался в течение, 120 лет, пока Сулла не заставил назначить себя диктатором rei publicae constituendae (82) на неопределенное время.
[149] Имеются в виду проскрипции Суллы (ноябрь 82 г. до н. э.).
[150] День зимнего солнцестояния 23 декабря (у римлян носил название bruma) — самый краткий день в году.
[151] Орик–город в греческой Иллирии (ныне Ерико). Аполлония — город в устье р. Аоя в Иллирии, один из важнейших центров эллинистического образования. О взятии Цезаром этих городов и переправе из Брундисия см. App., b. е., 2, 54–55 (русск. пер.); Suet., Caes., 35; Dio, 41, 44, 2–45.
[152] Эпир — область северо–западной Греции, на севере граничившая с Иллирией, на востоке — с Фессалией, на западе — с Ионийским морем, на юге — с Акарнанией и Этолией.
[153] Об удачной высадке Антония в гавани Нимфее см. App., b. е., 2, 59; Plut., Ant., 7, 3–6; Dio, 41, 48.
[154] О поражении Цезаря см. App., b. е., 2, 60–63 (русск. пер.); Plut., Pomp., 65; Dio, 41, 47–52.
[155] Македония — область в северной Греции к северу от Фессалии. Фессалия занимала восточную часть северной Греции и была частью римской провинции Македонии.
[156] План Помпея состоял в том, чтобы вести войну на истощение, избегая решительного сражения с Цезарем (Plut., Pomp., 66; App., b. е., 2, 61).
[157] Агамемнон — предводитель греческого войска под Троей, царь Микен, герой греческого народного эпоса "Илиады".
[158] Тускулум — город в Лациуме, недалеко от Рима (ныне Frascati). В окрестностях его находились роскошные земли богатых римлян и сады (напр. Цицерона; ср. Cic., Att., 4, 2, 5), в которых росли фиговые деревья.
[159] Гомфы — фессалийский пограничный город и крепость. После разрушения и разграбления ее Цезарем (Caes., b. е., 3, 80; Liv., 31, 41; ср. ~ App., b. е., 2, 64 (русск. пер.) был снова восстановлен (ныне Палеа Епископи).
[160] Фарсал (ныне Фарсала) — фессалийский город в области Фессалиотиде на р. Енипее. О фарсальском сражении см. Plut., Pomp., 68–72; App., b. е., 2, 70–82; Dio, 41, 60 сл.
[161] О количестве войск Цезаря и Помпея ср. сведения, приводимые Аппианом из разных источников: App., b. е., 2, 70 (русск. пер.).
[162] Корфиний — неизвестная личность. Xylander предлагает читать "Корнифиций", имея в виду Квинта Корнифиция, одного из военачальников Цезаря. Корнифиций завоевал в 48 г. Иллирию, а затем был послан Цезарем в Сирию. В 43 г. перешел на сторону Секста Помпея и пал, сражаясь против Антония (App., b. е., 4, 36; Dio, 48, 17).
[163] Квинт Фуфий Кален (ум. 41 г. до н. э.) — народный трибун 61 г. до н. э. В 59 г. примкнул к Цезарю и принимал участие в качестве легата в галльской войне, в Испании и в Фессалии. После смерти Цезаря присоединился к Антонию (Cic., Att., 9, 5; Caes., b. е., 1, 87, 3, 55).
[164] Скотусса — город в Фессалииской области Пеласгиотиде.
[165] Гней Домитий Кальвин — консул 53 г. до н. э., сторонник Цезаря. Будучи правителем Азии, проиграл сражение при Никополе (Dio 42 46; Caes., b. Al. 31 сл.; App., b. е., 2, 91); затем перешел на сторону триумвиров — Антония и Октавиана.
[166] См. Plut., Pomp., 73 сл. Помпей бежал в Лариссу, затем в Амфиполь, откуда переправился на Митилену; из Митилены через Атталию (в Памфидии) он прибыл на о. Кипр, а оттуда в Египет, где и был убит египтянами по совету евнуха Пофина и стратега Ахиллы (ср. App., b. е., 2, 84–86).
[167] Ср. HRR, II, 62.
[168] Потери со стороны помпеянцев при Фарсале Аппиан (b, е., 2, 82, русск. пер.) оценивает в 25 000 солдат, а по Азинию Поллиону та же цифра, что и у Плутарха — 6 000; потери Цезаря: 1 200 солдат (или 200) и тридцать центурионов.
[169] Марк Юний Брут — знаменитый убийца Цезаря, убежденный республиканец, сражался против него при Фарсале, был прощен Цезарем и получил от него в управление Цисальпинскую Галлию. После убийства Цезаря собрал на Востоке вместе с Кассием большую армию, но был разбит Антонием и Октавианом при Филиппах (43 г.) и покончил с собой. См. выше его биографию.
[170] Траллы, город в Карии (Малая Азия), расположен на р. Евдоне (приток р. Меандра). Относительно "чудесного знамения" ср. Caes., b. е., 3, 105.
[171] Патавий (ныне Падуя) — город в области венетов на р. Брента.
[172] Тит Ливий, знаменитый историк (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.), написал римскую историю в 142 книгах (сохранилось 35).
[173] Феопомп, греческий историк (род. около 380 г. до н. э.), написал историю Греции и историю Филиппа Македонского. От его сочинений сохранились только отрывки.
[174] Феодот с острова Самоса — преподаватель риторики у царя Птолемея XII (см. Plut., Pomp., 77, 80; Brut., 33; ср. App., b. е., 2, 84, русск. пер.). С трудом спасся от гнева Цезаря и, наконец, был захвачен Брутом и казнен в 43 г.
[175] Об Александрийской войне, см. b. Alex., 1–78; App., b. е., 2, 89 (русск. пер.); Suet., Caes., 35; Dio, 42. 34–44. Война длилась почти полгода (с октября 48 г. по март 47 г.).
[176] За эти деньги Цезарь сохранил царю Птолемею XI Авлету, отцу Клеопатры, престол (ср. Suet., Caes., 54; Dio, 42, 9, 34).
[177] Клеопатра, знаменитая египетская царица, дочь царя Птолемея XI Авлета и сестра молодого царя Птолемея XII (69–30 гг. до н. э.). После смерти Птолемея Авлета, когда Клеопатре было всего 17 лет, она стала женой и соправительницей своего младшего брата Птолемея XII; Ахилла, евнух Пофин и другие министры обвинили ее в честолюбивых замыслах и изгнали из страны (Caes., b. е., 3, 103). Цезарь приказал Клеопатре править вместе с братом. Молодой царь и его министры объявили тогда войну Цезарю. После победы Цезаря она правила единолично. По смерти Цезаря она добилась от Антония подтверждения своих прав на Египет и беспрепятственно им управляла. После битвы при Акции, в которой она участвовала с 60 кораблями, покончила с собой (Suet., Aug·., 17; Plut., Ant, 25; Dio, Cass., 51, 5 сл.).
[178] Александрийская библиотека основана Птолемеем Лагом. Во время пожара погибло, по словам Сенеки (tranqu. animi, 9), до 400 000 томов, а по Авлу Геллию, даже до 700 000 (N. А. 4, 17). Антоний заменил отчасти эту потерю, подарив Клеопатре пергамскую библиотеку в 200 000 свитков (Plut., Ant., 58).
[179] Остров Фарос в дельте Нила был соединен с материком и Александрийской гаванью дамбой длиной в 7 стадий (1 стадий = 187,97 м); ср. Caes., b. Alex., 17–19. На острове находился знаменитый маяк, считавшийся одним из "чудес света".
[180] Сын Клеопатры (род. 47 г.) получил это имя с разрешения Цезаря вместо первоначального имени Птолемей (Suet., Caes., 52). Антоний назначил его соправителем Египта и объявил в сенате сыном Цезаря. Октавиан после сражения при Акции велел его убить (Plut., Ant., 54, 81, 82; Suet., Caes., 17, 52).
[181] Сирия — римская провинция (с 64 г. до н. э.); делилась на две части -· верхнюю и нижнюю, обнимавшие северную полосу до Ливанских гор и южную между Ливаном и Антиливаном.
[182] Азия — римская провинция, образованная из бывшего Пергамского царства (область Мизия в Малой Азии).
[183] Фарнак II — сын Митридата Евпатора, царь боспорского царства (у северного побережья Черного моря). Составил заговор против своего отца Митридата и принудил его покончить самоубийством. Одержал победу над Домитием Кальвином при Никополе в 48 г. (ср. Caes., b. е., 2, 91; Cic., fam., 15, 15).
[184] О войне с Фарнаком см. App., b. е., 2, 91 (русск. пер.); Suet., Caes., 35; Dio, 42, 45–48; Liv., per., 112.
[185] Капподокия–римская провинция в Малой Азии, занимавшая восточную половину горной страны на юг от Черного моря.
[186] Малая Армения (Armenia minor) — горная страна, примыкавшая к Каппадокии и отделявшаяся на востоке от Великой Армении рекой Евфратом.
[187] Цари и тетрархи — мелкие зависимые от Рима владетели различных областей в Малой Азии. Тетрархом был, напр., Ирод II Иудейский (ср. Ios., Ant. Jud., 18, 5).
[188] Зела — крепость и город в северо–восточной части Малой Азии, во внутренней части Понтийского царства.
[189] Понт — Понтийское царство, область Малой Азии; на севере граничила с Черным морем, на западе с р. Галис (с Пафлагонией), на востоке с Большой и Малой Арменией, на юге с Малой Арменией, Капподокией и Галатией.
[190] Гай Матий (84–30 г. до н. э.) — римский всадник, друг Цезаря. В политической жизни не принимал участия (Cic., fam., 6, 12; 7, 15, 2; 11, 27, 28). Убит в 47 г. при восстании легионов вместе с Сервием Сульпицием Гальбой.
[191] Гай Косконий, народный трибун 59 г. до н. э., в 58 г. эдил и затем претор (Gell., 6, 6). Умер вскоре после битвы при Акции, примкнув к Октавиану.
[192] Обыкновенное обращение полководца к солдатам в ту эпоху было "товарищи", "соратники" (commilitones). Называть солдат "гражданами" (quirites) считалось для ннх обидным. Светоний рассказывает (Suet., Aug., 25), что Август по окончании гражданских войн никогда уже не называл солдат "товарищами", а только "солдатами" (milites), считая, что теперь уже не следует заискивать перед солдатами ввиду наступившего устойчивого политического положения.
[193] Восстание началось в десятом легионе около Рима, а затем перекинулось на другие кампанские легионы; солдаты требовали отставки и уплаты обещанного вознаграждения; Цезарю с трудом удалось ликвидировать этот мятеж (ср. App., b. е., 2, 92–93 (русск. пер.); Suet., Caes., 70; Dio, 42, 30).
[194] Юба I, царь Нумидии, разбил в 49 г. Гая Скрибония Куриона (Caes., b. е., 2, 40; App., b. е., 2, 40). Примкнул затем в Африке к помпеянцам и претендовал даже на главное командование. После битвы при Фапсе (46 г.) покончил с собой.
[195] Армия помпеянцев в Африке, по Аппиану (b. е., 2, 97), насчитывала до 80 000 чел.
[196] Об африканской войне см. App., b. е., 2, 95–100; Caes., b. Afr., 1–88; .Dio, 43, 2–14.
[197] Эту неудачу Цезаря описывает Аппиан (b. е., 2, 96, русс. пер.). Командиры помпеянцев Лабиен и Петрей не сумели воспользоваться своей победой и окончательно разбить Цезаря.
[198] Фапс — приморский город на северном берегу Африки в области Бизации (прежняя Карфагенская область). О сражении при Фапсе см. App., b. е., 2, 96–97; Dio, 43, 6–7.
[199] Оба эти сочинения до нас не дошли.
[200] Аттический медимн равен 52,53 литра.
[201] Юба II, сын противника Цезаря Нумидийского царя Юбы I, был взят в плен цезарем (ср. App., b. е., 2, 100, русск. пер.) и в Риме получил римское образование, занимался древнеримской историей и этнографией, написал Όμν/,ζψες ср. Shanz., "Rom. Lit.", II, 1, 574. Октавиан женил его на дочери Антония и Клеопатры (Plut., Ant., 87).
[202] Перепись, или ценз (census), граждан производилась в фискальных целях, , а также для выяснения количества. лиц, годных к военной службе и имеющих право на хлебные раздачи. По Светонию (Caes., 41), Цезарь вычеркнул из списка граждан около 150 000 чел., лишив их права получать хлеб от государства (ср. Dio, 43, 21, 4).
[203] О войне против сыновей Гнея Помпея см. Suet., Caes., 36, 55, 4; Dio., 43, 28 сл.; App., в. е., 2, 103–105; Caes., b. Hisp., 1–42.
[204] Мунда — город в испанской области Бэтика, недалеко от Кордубы (нын. Кордова).
[205] Так Плутарх называет римский праздник Либералий (Liberalia). Либералии, праздник бога Либера и Цереры, справлялся 17 марта. В эпоху сильного влияния греческой культуры и религии на римскую Либер стал отожествляться с греческим Дионисом; праздник Либералий греческие писатели отождествляли с греческими Дионисиями (см. Wissova, "Rel. u. Kult. d. Römer", 298 сл.).
[206] Квинт Дидий, легат Цезаря, разбил Секста Помпея в Испании при Гадесе (46 г.), но при высадке на берег сам был убит лузитанскими солдатами (Caes., b. Hisp., 37, 40).
[207] Чрезвычайные почести, декретированные Цезарю, перечисляет Светоний (Caes., 76); среди них важнейшие: титул отца отечества, пожизненная диктатура, надзор за нравами (praefectura morum), титул императора, ср. App., b. е., 2, 106 (русск. пер.).
[208] Храм Милосердия (dementia) Цезаря знаменует начало так пышно развивавшегося впоследствии культа императоров.
[209] Гай Кассий Лонгин, убийца Цезаря, участвовал в парфянской экспедиции Красса. В 49 г. присоединился к Помпею и нанес поражение флоту Цезаря у сицилийских берегов. Участвовал в Фарсальской битве, затем был прощен Цезарем и сделан легатом. В битве при Филиппах был разбит Антонием и, не зная о победе Брута над Октавианом, покончил с собой (43 г.).
[210] Карфаген и Коринф были разрушены в 146 г.
[211] Квинт Фабий Максим — легат Цезаря (46 г.) в Испании; за оказанные им услуги Цезарь назначил его консулом на 45 г.
[212] Гай Каниний Ребилий, легат Цезаря, участвовал в галльских походах 52/51 г.; в 49 г. был посредником при переговорах Цезаря с Помпеем; в 46 г. взял Фапс, в 45 г. сражался в Испании.
[213] О проектах различных предприятий Цезаоя подробно пишет Светоний (Caes., 44); ср. App., b. е., 2, 110 (о папфянских проектах); Dio, 43, 51.
[214] Парфяне — жители страны к югу от Каспийского моря. На севере Парфия граничила с Гирканией, на юге с Мидией, на востоке с Маргианой и Арианой.
[215] Гиркания — страна к югу от Каспийского моря, граничившая на юге с Парфией, Каспийское море называлось в древности иногда Гирканским.
[216] Проект прорытия Коринфского перешейка принадлежал еще Деметрию Полиоркету. Затем пытались его прорыть Август и Нерон. Перешеек был прорыт лишь в конце XIX столетия.
[217] Аниен — река в Италии; по ней проходила в древности граница между Лациумом и страной Сабинов. В 3 км к северу впадает в Тибр, откуда был устроен один из древнейших водопроводов в Рим. Текст Плутарха в этом месте испорчен.
[218] Цирцеи — древний прибрежный город Лациума.
[219] Таррацина город на via Appia у Пометийских болот, восточнее устья р. Уфента (теперь Уффенте).
[220] Пометийские болота — около города Suessa Pometia (город племени вольсков в Лациуме). Сетийские болота — около Сетии в Лациуме (ныне Sezza).
[221] Цезарь произвел реформу календаря при посредстве Александрийского математика Серапиона. Римский год до Цезаря основывался на четырехгодичном цикле, в котором обыкновенные года (в 355 дней) должны были меняться с високосными в 355+22 дня, то в 355 + 23 дня. Таким образом, цикл получался на 4 дня длиннее, в силу чего постепенно сместились все праздники, жатва попадала не на лето, а праздник сбора винограда не на осень (ср. Suet., Caes., 40). Цезарь уничтожил вставной месяц и принял год равным 365 дням; причем каждый четвертый год вставлялся один день. На этот же год, чтобы исправить запутанные расчеты, было вставлено между декабрем и ноябрем еще два месяца плюс еще вставной месяц мерцедоний, который также приходился на этот год; таким образом этот 46 г. имел 15 месяцев.
[222] См. Plut., Numa, 18.
[223] Сибиллины книги, или оракулы, написанные на греческом языке, по преданию царь Тарквиний приобрел от Кумской Сибиллы. Хранение и толкование сибиллинных оракулов было поручено в Риме со времени Суллы пятнадцати лицам (quindecemviri sacris faciundis). Один из них Луций Котта, сторонник Цезаря, должен был заявить в сенате: "Так как согласно Сибиллиным книгам парфян может победить только царь, то Цезарь и должен получить этот титул" (Suet.. Caes., 79).
[224] Луций Корнелий Бальб, консул 40 г. до н. э., доверенное лицо Цезаря, выхлопотал у Цезаря прощение Цицерону, После смерти Цезаря примкнул к Октавиану.
[225] Луперкалии (Lupercal) — праздник, справлявшийся 15 февраля. Первоначально пастушеский праздник Фавна–Луперка — охранителя стад от волков. С другой стороны, праздник носил характер очистительной церемонии и магических ритуалов, способствовавших оплодотворению и воспроизведению потомства (ср. G. Wissova, "Rel. u. Kult. d. Römer", 209 сл.).
[226] Аркадские Ликеи — праздник пастушеского характера, справлявшийся в местности Lykosura в Аркадии (ср. Schörnan–Lipsius, "Griech Alt.", — il, 530).
[227] Луций Юний Брут — легендарный первый консул, изгнавший последнего царя Тарквиния Гордого и уничтоживший царскую власть в Риме (см. Liv., 1, 59) и основавший республику.
[228] Народные трибуны пользовались правом неприкосновенности.
[229] Каламбур Цезаря заключается в том, что по преданию Брут притворялся дураком, чтобы избежать опасности со стороны подозрительного царя Тарквиния Гордого, который убил его отца и брата (ср. Ov. Fast., II, 717). Куманцы считались в древности дураками, как у нас пошехонцы, в Германии жители города Schiida (ср. Wilamowitz, "Griech. Leseb.", 1, 85), а у афинян — беотийцы.
[230] См. Plut., Brut., 8, 5, 6.
[231] Сграбон, знаменитый географ, написал кроме того историческое сочинение; сохранились лишь отрывки. Книга эта представляла собой продолжение истории Полибия.
[232] Ср. Fr. Gr. Hist, II, 435.
[233] Децим Юний Брут Альбин (84–43 гг. до н. э.), сторонник Цезаря, сражался под командой Цезаря в Галлии, командовал флотом Цезаря. В 44 г. присоединился к заговору Марка Брута. После убийства Цезаря сражался против Антония, но его 6 легионов перешли на сторону Октавиана. Был убит по дороге в Македонию.
[234] Первым наследником Цезарь назначил своего внучатого племянника Гая Октавия (3Д имущества); последнюю четверть получали Д. Педий и Л. Пинарий, в случае смерти последних наследниками назначались Децим Брут и Марк Антоний (Suet., Aug., 7; Caes, 83).
[235] Артемидор — сын Феодора Кнкдского. Цезарь даровал его отцу, известному ученому, римское гражданство.
[236] Сенат заседал в так называемой курии Помпея. Это был целый комплекс зданий, выстроенных Помпеем на деньги, которые он получил в виде военной добычи на Востоке: храм Венеры победительницы, большой зал для заседаний сената, портик и большой театр, который вмещал до 17 000 зрителей — первое каменное здание в Риме (Wilamowitz, ук. соч., 38).
[237] По учению Эпикура молиться богам бесполезно, так как боги не заботятся о людях.
[238] Первый, нанесший Цезарю удар, был Публий Сервилий Каска, трибун 43 г. (Dio, 44, 52); другой Каска был Гай Сервилий Каска, трибун 44 г. (ср. Suet, Caes., 82). Только из этого места Плутарха видно, что эти оба Каски были братья.
[239] Гай Октавий — личность неизвестная. Публий Лентул Спинтер в 43 г. был proquaestor pro praetore. После битвы при Филиппах вскоре погиб.
[240] Об этом знаменитом заседании сената и вынесенных там решениях см. Plut, Cic, 42; Ant, 14; Brut, 19.
[241] "Наилучшее смешение политических форм", в котором были соединены положительные элементы республики и монархии (ср. Polyb, VI, 6–56).
[242] О погребении Цезаря см. Suet, Caes, 84; Dio, 44, 50; App., b. с, 2, 148.
[243] Убийца Цезаря Луций Корнелий Цинна, претор 44 г, навлек на себя народную ненависть тем, что публично сложил с себя знаки своей должности как дар тиранна в мартовские иды.
[244] См. биографию Брута, 21.
[245] Здесь имеется в виду не стоический демон ("божественное" в человеке), но народные представления. Человек окружен всегда и везде, по верованию древних, такими демонами, которые помогают или вредят ему. Это — добрые и злые демоны (как напр, демон Брута — όαίμων κακὸς. Великий демон Цезаря после его смерти мстит за него его убийцам. Вера в демонов особенно была развита в первые века нашей эры. В первоначальных христианских общинах существовали специальные люди — так называемые эксоркисты, на обязанности которых лежало изгнание злых демонов (ср. Wilamowitz, ук. соч., II, 90).
[246] Об этой комете (sidus luluim) много писали современные писатели. Однако в настоящее время астрономы не могут с достоверностью определить ее существование. Вероятно — это один из элементов рано возникшей легенды о Цезаре.
[247] Европейский.
[248] Филиппы — город во Фракии, основанный Филиппом Македонским (ныне Filié).