О том, что следует ценить не города, а людей
(331с - 333b, 334b - 335а, с, 337с - 341а)
(331с) Почему люди, желая овладеть каким-нибудь ремеслом или искусством, заботятся не о том, знаменит ли и прославлен ли тот город, где они будут обучаться, а о том, как бы им попасть в обучение к самому лучшему мастеру? Обработке меди они хотят научиться у искусного медника, а игре на флейте или кифаре - у лучших музыкантов и не придают никакого значения тому, в каком краю света эти мастера обитают.
(332а) А вот когда дело идет о так называемом "образовании", они поступают иначе и стараются разузнать, не о том, у кого, а о том, где следует учиться, причем, само образование их уже ничуть не интересует, они расспрашивают и заботятся только об одном: древний ли это город и много ли о нем сложено сказаний.
Однако и в безвестном местечке и в знаменитом городе можно без всякой помехи шить совершенно одинаковую обувь и писать одними и теми же буквами; так-же нет никаких препятствий к тому, чтобы и здесь и там с одинаковым рвением заниматься одними и теми же науками. Между тем люди усердно занимаются плотницким, строительным и ткацким делом в любом месте, (в) а вот для обучения искусству речи они избирают какую-либо одну область или один город, и всех, кто осмелится сказать хотя бы одно слово об этом предмете, изучив его где-нибудь в ином месте, они клеймят и позорят, словно преступников, разглашающих божественные тайны мистерий.
Между тем я вижу, что те же люди строят храмы Гермесу в любой стране в любом городе, а школы ораторского искусства самыми подлинными храмами Гермеса[1] признать не хотят. И если кто воздвигнет в любом храме статую бога, разукрашенную золотом, серебром и слоновой костью, люди поклоняются ей и особо почитают ее, (с) а на художественные творения, созданные речью, смотрят свысока и не оказывают им уважения.
Мне пришло на ум поговорить с вами об этом не потому, Зевс свидетель, что мне вздумалось поболтать о пустяках и не сказать при этом ни слова о деле. Нет, я не так умен и не так оборотист, как эти наши счастливчики-софисты, а говорю я об этом потому, что нашелся человек, который решается порочить и презирать то образование, которое дается здесь. При этом он не ставит в вину такому образованию ничего, да и не может ничего поставить, кроме того, что оно приобретается именно здесь; видно, такие люди интересуются только названием города, а не науками. Давайте, постараемся переубедить этого человека и внушить ему, что не стоит огорчаться и печалиться по этому поводу, (d) если у него за душой есть нечто более ценное.
Что касается меня, милый юноша, то я обучился ораторскому искусству в краю, гораздо менее знаменитом, чем наш город, и даже не эллинами населенном и совсем не приветливом, - а именно, у крайних пределов Понта, близ Фасида, там, где, как гласят сказания поэтов, причалил корабль Арго, спасшийся из Фессалии и потом вознесенный на небо.
(333а) Там же где-то неподалеку протекает и Термодонт, и страна, где свершали свои подвиги Амазонки, и Темискира.[2] И тем не менее такой суровый варварский край стал святилищем муз благодаря мудрости и добродетели одного единственного мужа, который, поселившись среди колхов и армян, стал обучать не стрельбе из лука, не метанию дротов, не верховой езде, как в тех местах принято у варваров: он обучал тому, как, неустанно трудясь, овладеть искусством речи и достойным образом выступать на праздничных собраниях эллинов.
(b) Правдив ли мой рассказ, выяснится сейчас, когда вы увидите, что все, сказанное мной, сказано не напрасно, а непосредственно относится к делу: я прибыл сюда не по собственному желанию и решению, а меня прислал этот самый муж, любящий меня, как отец, и мыслящий, как философ. Если ты отнесешься с презрением к нему за то, что известнейшую философскую систему он изучил сам в этом далеком краю, то тем более ты должен презирать меня; ведь я, еще живя на родине, с самой юности, был приобщен им к этим таинствам...
(334b) А ты утверждаешь, что жаждешь получить образование и называешь себя страстным любителем искусства речи; так неужели ты не станешь стремиться к образованию и к красноречию, где бы ты с ними ни встретился, в Афинах ли или в Пелопоннесе или даже в Беотии? А ведь некогда Беотия считалась совершенно невежественной страной и по общеизвестной поговорке звалась "свиньей беотийской", что указывало именно на необразованность ее населения, (с) Однако ни Пиндар, ни Коринна, ни Гесиод ничуть не запачкались об эту "свинью". Да ты, конечно, слыхал и об Анахарсисе,[3] который был скифом и тем не менее мудрецом.
Быть привязанным к какому-нибудь прославленному городу, как говорит поэт, действительно, я полагаю, следует тому, кто посвятил себя государственной деятельности; науки же не нуждаются в том, чтобы их родина была особенно знаменита, они столь же - пожалуй, даже больше - ценятся в местах уединенных, а не в огромных городах. Ведь и Гомер восхваляет полководца, чьей родиной был Саламин, больше, чем вождя из Микен, а выше всех эллинов и варваров превозносит того, кто вырос во Фтии,[4] (d) да к тому же был воспитан в горах. А что касается меня, то стихи Гомера - сложил ли он их на Хиосе или в Смирне - по моему мнению выше всего того, что было сотворено в Афинах, и я всегда готов читать их; из них же я могу узнать, что тому, кто был воспитан всего-навсего на какой-то Итаке,[5] это не помешало стать "хитроумнейшим" и что речи уроженца Пилоса[6] были "слаще меда".
Взгляни теперь, говорю ли я именно то, что нужно: (335а) о том человеке, который что-либо любит глубоко и искренне, никому не придет в голову сказать, что здесь он свое дело любит, но в другом городе уже его не любит, - нет, он должен любить его повсюду...
(с) Мы скажем также, что тот, кто подлинно любит науки, не должен любить одни науки здесь, а другие там, но должен всюду любить все науки; а того, кто имеет возможность посвятить себя им, но отвергает их из-за того, что они изучаются не в том городе, в котором это угодно ему, того мы назовем не любителем познания, а "Коринфолюбом" или "Аргосолюбом" или поклонником какого-либо иного города, но не поклонником образования, каким он себя выставляет.
<...>
(337с) Если все, что я столь пространно разъяснял тебе, не производит на тебя никакого впечатления и если такая безудержанная страсть ко всяким заморским небылицам охватила тебя, то тебе, конечно, надо плыть не только к эллинам, но и в Египет, и в Эфиопию, и к индусам, чтобы, вернувшись оттуда, ты смог рассказать не какие-нибудь общеизвестные пустячки, а о драконах и слонах; тебе придется порассказать и об индийских муравьях - это ведь насекомое огромное, а рассказ о нем еще больше, (d) Брахманы тебя, конечно, к себе в горы не пустят, а низвергнут тебя оттуда молниями и ударами грома.
Но если ты действительно хочешь испить из источника муз, а не притворяешься, будто тебя терзает жажда, то зачерпни воды из ручья, протекающего возле тебя; его вода чиста и вкусна, и тебе незачем искать Пирены или Аретусы;[7] так издавна установила священная воля богов. Поэтому ищи познаний в людях, а не в городах.
(338а) К этому случаю я хочу рассказать тебе хотя и простенькое, но древнее сказание. Некогда земля была необработана и безобразна, и богам пришло на ум о ней позаботиться. И вот они послали двух сыновей Япета,[8] поручили им украсить землю и, кроме всяких прочих благ, даровать жизнь многим существам, которые должны будут питаться плодами земли и ее украшать. И вот Эпиметей и Прометей поделили этот труд между собой: Прометей стал лепить и формировать живые существа из земли, (b) огня и всяких других родственных им веществ, а Эпиметей разукрасил землю и распределил по различным ее областям дары богов: одним местностям он даровал способность рождать хлеб, другие украсил виноградной лозой, третьим подарил дерево Афины;[9] некоторые области он засадил множеством плодовых деревьев, другие покрыл богатыми рощами, словно пышными кудрями; в одном месте он посеял золото, в другом серебро, в третьем медь, в остальных различные подобные вещества, причем он старался, насколько возможно, распределять эти блага поровну. Когда же все они были розданы, (с) Зевс-Отец сжалился над землей, захотел уделить ей и нечто божественное и подарил ей еще один кубок, наполненный речью и мудростью, причем велел, чтобы в дележе этого дара приняла участие вся земля; Эпиметей растерялся, не зная, как выполнить это поручение Зевса, но Прометей понял, что мысль и речь не могут расти в земле, как прочие семена, и что только душа живых существ может растить и питать это семя; поэтому этот кубок он принес людям и влил его в них; потому там, где речь, там и человек; как видно, только человек может воспринять и вырастить семена образования и речи; (d) потому-то все остальные плоды и растения в одной местности произрастают лучше, в другой - хуже; науки же - плод человеческой души и среди них надо различать более и менее ценные; а чтобы сравнивать их между собой, надо обладать некоторым искусством, сходным с земледелием, - между тем и другим много общего.
Прежде всего надо подготовить душу так, чтобы она была способна воспринять посев; подготовить же ее надо тщательным учением и напряженным вниманием; (339а) если ты оставишь ее жесткой и неразрыхленной, то ты напрасно загубишь брошенные в нее семена, и она родит тебе вместо разума и добродетели подлость и невежество, как земля рождает тернии. А когда земля уже засеяна и засажена, надо ее вновь проверять и перепахивать, чтобы то, что" уже воспринято, закреплялось в памяти; надо очищать ее от дурных трав, чтобы хороший и добрый посев не был задушен разными сильными сорняками. А больше всего следует заботиться о том, чтобы (b) в душу не было посеяно и не было в ней возращено то, от чего никакой пользы не будет. Ибо и в науках, как и в растениях, есть привлекательные и пышные, но бесплодные и бесполезные. Так, платановые и осиновые рощи не слишком ценятся земледельцем; правда, зато они доставляют удовольствие играющим девушкам, утомленному путнику, да и царю персов,[10] у которого, говорят, был даже золотой платан. Следует выбирать и внимательно проверять, какие семена действительно полезны; а, впрочем, если ты хочешь денег и пользу измеряешь деньгами, (с) то тебе надо разыскивать те знания, которые тебе принесут богатства. Эти семена весьма обильны, их сеют и в судах, и в совещаниях, а особенно быстро растут они в народном собрании и на ораторской трибуне. Я мог бы показать тебе немало людей, которые этим путем нажили себе огромные богатства; если ты пойдешь к ним и поухаживаешь за ними, они тебе в скорости дадут широкую глотку и длинный язык, а своими доходами ты обгонишь всех иноземных ораторов не только на десять шагов, или на двадцать, а, пожалуй, даже на целый стадий, - (d) вот какие ловкие у нас есть софисты.
Но если ты вглядишься в самого себя и подумаешь о том, как тебе стать лучше, то тебе следует искать иных семян, не этих, земных, а небесных; их, правда, у тебя никто не станет покупать, никто не станет тобой восхищаться, но они, посеянные в твоей душе, будут для тебя драгоценны; редко и у немногих людей ты найдешь их, - ведь не слишком ценят их люди; ибо от них не наживешь ни золота, ни серебра, а иногда они даже приносят неуважение и считаются пустой болтовней; (340а) потому-то они у людей не в почете; но если бы люди вкусили от этих плодов и почувствовали их сладость, то они сами, пойми это, согласились бы с общеизвестной пословицей: "все золото на земле и под землей не стоит добродетели". Теперь же по незнакомству с этой ценностью и по невежеству они хватаются за пышную листву, восторгаются ею и самым ценным считают ее. Но корень именно этого растения дал Гомер, вернее, Гермес - Одиссею, когда тот пришел к Кирке, чтобы освободить товарищей от безумия, последовавшего за наслаждением,[11] (b) Этот корень и ты, если приложишь старания, тоже получишь от Гермеса, и Гермес покажет тебе его природу, как показал ее сыну Лаэрта. Не думай, что это приобретение для тебя будет бесполезно потому, что ты никогда не увидишь ни этого острова, ни Кирки и не отведаешь ее зелья; знай, друг мой, что если ты не запасешься этим противоядием, то вместо одной чародейки Кирки найдутся многие, которые изготовят для тебя зелье; и живут они совсем не так далеко, чтобы им нужно было проделать долгий путь, добираясь до тебя, - нет, они живут рядом, (с) они поведут хоровод вокруг тебя и будут зазывать тебя к сеое. Но разве только в Египте растет этот корень? или на каком-нибудь острове, безмерно удаленном от твердой земли, и разве тебе придется долго странствовать, чтобы его добыть? Нет, если ты захочешь вдуматься в этот стих Гомера, ты поймешь, о каком противоядии он говорит; ведь поэт, хотя иносказательно, но совершенно ясно указывает на него.
Корень был черный; цветок белизной молоку был подобен[12]
Если ты не постигаешь смысла этого стиха, то, коли хочешь, я напомню тебе другую пословицу, которую ты еще мальчиком выучил в школе; (d) она тебе объяснит и истолкует этот стих: она гласит "корень истинного учения горек, плоды его сладки и прекрасны". Если ты сопоставишь "горький" с "черным", а "сладкий" с "белым", да к тому же поймешь, что это растение - подарок божества, то мысль поэта станет тебе ясна. Ты увидишь, что и Гесиод свидетельствует о том же, говоря, что в основе добродетели лежит тяжкий труд, но в конце концов этот труд становится легким. Поэтому, (341а) (Поскольку добродетели можно достигнуть где угодно, то и корень этот можно выкопать всюду.
Я думаю, именно это и хотел сказать Гомер, говоря, что Гермес дал Одиссею это растение тут же, а не посылал его далеко, ,и сам никуда не удалялся, чтобы добыть его, а вытащил его из земли на том месте, где стоял. Что иное хотел он сказать, как не то, что этот корень растет у самых наших ног и его может найти каждый прямо возле себя?
[1] В эллинистическую эпоху Гермес чтился как бог мудрости и покровитель красноречия.
[2] Темискира — равнина близ Понта, между реками Иридом и Термодонтом, изобиловавшая водою и пастбищами. Близ устья Термодонта находился город того же названия (столица амазонок). В эпоху Августа город прекратил свое существование.
[3] Коринна — греческая поэтесса VI в. до н. э., родом из Беотии; Пиндар и Гесиод также родились в Беотии. Анахарсис — см. Юлиан «К совету и народу афинскому», примеч. 2.
[4] Имеется в виду не остров Саламин близ Аттики, а большой укрепленный город на восточном берегу Кипра, основанный, по преданию, Тевкром, сыном Теламона. Полководец, восхваляемый Гомером, уроженец Саламина, — Аянт. «Вождь из Микен» — Агамемнон. «Вырос во Фтии» — Ахилл.
[5] Т. е. Одиссея.
[6] Т. е. Нестора.
[7] Пирена — замечательный источник в Коринфе. По преданию, он бил из земли на том месте, где Беллерофонт укротил знаменитого Пегаса. Аретуса — название многочисленных источников: на острове Ортигии, на Итаке, на Эвбее, близ Фив в Беотии, около Аргоса в Пелопоннесе, в Элиде — у низовьев Алфея.
[8] Япет — титан, сын Урана и Геи, отец Прометея и Эпиметея.
[9] Т. е. оливу.
[10] Т. е. Ксерксу (см. Элиан, «Пестрые истории», II, 14).
[11] На острове Эя спутники Одиссея попали к волшебнице Кирке, которая, вкусно угостив их, отняла у них память о родине и превратила в свиней. Когда Одиссей отправился на поиски товарищей, то на пути ему явился Гермес и дал корень чудодейственного растения, предохраняющего от чар Кирки (см. «Одиссея». X, 282 — 349).
[12] «Одиссея», X, 304.