VII. Ареопагитик

Ἀρεοπαγιτικός

Переводчик: 

"Ареопагитик" - единственная речь Исократа, полностью посвященная вопросам внутренней организации Афинского государства. Эта речь является по существу политической и экономической программой действий, намеченных оратором для обеспечения афинского могущества или, по словам Исократа, в целях установления "общественной безопасности" (περί σωτηρίας). Речь эта, по-видимому, была произнесена вскоре после окончания Союзнической войны и установления мира. Единственной возможностью восстановления безопасности государства Исократ считал возрождение полномочий Ареопага, которыми тот пользовался еще до времени Солона; отмена выборов по жребию и замена их двустепенными выборами (отбором лучших и затем выбором среди них); возвращение к форме ограниченной демократии VI в. до н. э. или, во всяком случае, до реформы Эфиальта. Только эти реформы, по его мнению, смогут обеспечить и экономическую мощь Афин: ликвидация нищеты путем возвращения к тому времени, когда богатые и бедные оказывали взаимную поддержку друг другу; тогда бедняки работали, пользуясь помощью богачей, которые предоставляли им возможность земельной аренды, торговые и другие ссуды за умеренные проценты. Эта идиллическая картина взаимной заинтересованности несомненно направлена против характерного для IV в. лозунга бедноты: передела земли и кассации долгов. [1]
Даже там, где он имеет в виду гектеморов, он принимает размер арендной платы как 1/6 урожая, вопреки мрачной картине, оставленной Аристотелем в "Афинской политии".
Исократ говорит, что его друзья, ознакомившиеся с его речью еще до ее опубликования, хвалили ее, хотя и опасались того, что ее автор может прослыть врагом народа и сторонником олигархического строя (VII, 57). Следовательно, уже тогда были люди, поддерживавшие эти мысли и планы Исократа. И действительно, как показывают события последующих лет, попытка возрождения полновластия Ареопага имела реальное основание и находила сочувствие В олигархических кругах Афин. Через 17 лет после опубликования речи произошли события, явно отмеченные активизацией сторонников восстановления власти Ареопага.
Расширение полномочий Ареопага сказывается сразу же после битвы при Херонее в 338 г. до н. э. На следующий день после поражения именно Ареопаг провозгласил решение о смертной казни для всякого, кто покинет Афины (ср. Ликург, Против Леократа, 52; Эсхин. Против Ктесифонта, 252). .Несколько позже "наилучшие люди" (βέλτιστοι), согласно Плутарху (Фокион, 16), опираясь на поддержку Ареопага, добились выдвижения Фокиона на пост стратега вместо предлагаемого народом Харидема. Из Афинского постановления 337/6 г. следует, что в это время афинской демократии угрожала непосредственная опасность политического переворота, связанного с отменой демократической конституции и восстановлением власти Ареопага (ср. ВДИ, 1963, № 1, стр. 206, надпись № 7).
По-видимому, речь Исократа и его программа хорошо запомнилась его олигархическим сторонникам.
Вопрос о датировке речи спорен. Если В. Йегер предлагал широкую датировку (между 363-357 гг.), то С. И. Соболевский датировал ее не менее широко как раз следующими годами: 356-350 гг. [2]. Датировка Дж. Матье - первая половина 354 г. до н. э. - нам кажется наиболее аргументированной и наиболее близкой к истине [3].

СОДЕРЖАНИЕ, СОСТАВЛЕННОЕ АНОНИМНЫМ ГРАММАТИКОМ
В этой речи Исократ советует, чтобы члены Ареопага приобрели вновь прежнюю власть, которая прежде, так сказать, распоряжалась всеми делами города. А утратили они ее по следующей причине: некий Эфиальт и Фемистокл, задолжав деньги городу и зная, что если будут судить члены Ареопага, то им пришлось бы вернуть долг полностью, склонили граждан лишить Ареопагитов власти, поскольку тогда никому больше не придется подвергаться суду (Ареопага), (Аристотель говорит в "Афинской Политии" [XXV], что Фемистокл также был зачинщиком того, чтобы Ареопагиты перестали судить по всем делам), поступая так, как бы из-за Ареопагитов, а на деле устраивая все по названной причине. Тогда афиняне, охотно выслушав такой совет, лишили Ареопагитов власти. Таково содержание речи. Основа речи - фактическая. Главное же в речи - польза. Речь была написана в начале времени [правления] Филиппа, как это показывает ее содержание.
* * *
1. Многие из вас, полагаю я. спрашивают себя, - какую именно цель я преследую, выступая здесь перед вами с речью об общественной безопасности [4], словно над нашим государством нависла угроза или положение его пошатнулось. В действительности же Афины владеют более чем двумястами триер [5], наслаждаются миром на всей своей территории и сохраняют власть на море[6]. (2) Кроме того, мы имеем многочисленных союзников, готовых в случае нужды прийти к нам на помощь, а еще больше таких, которые платят подать [7] и выполняют наши приказания. При таких обстоятельствах можно было бы утверждать, что у насесть все основания чувствовать себя в безопасности, а нашим врагам следовало бы бояться и заботиться о своем спасении.
(3) Я знаю, что теперь, руководствуясь этими соображениями и пренебрегая моим выступлением, вы надеетесь при помощи такого могущества удержать под своим контролем всю Элладу. Я же обеспокоен и как раз по тем же самым причинам. Ибо по моим наблюдениям города, считающие свое положение наилучшим, обычно принимают наихудшие решения, а наиболее уверенные в себе чаще всего вовлекаются в величайшие опасности. (4) Причина этого в том, что ни добро, ни зло никогда не приходит к людям само по себе. Обычно богатство [8] и могущество сопровождаются безрассудством и своеволием, а бедность и скромность сочетаются с благоразумием и умеренностью. (5) Таким образом, трудно решить, что из этого следовало бы предпочесть, чтобы оставить в наследство нашим детям. Ибо-мы видим, как при участи, казавшейся худшей, совершаются дела, ведущие к наилучшему положению,[9] а та участь, которая казалась наилучшей, становится причиной резких изменений к худшему. (6) Я мог бы привести бесчисленные примеры из жизни частных лиц, чьи дела особенно подвержены частым переменам; но случаи, более важные и лучше известные моим слушателям, относятся к событиям, происходившим у афинян и лакедемонян. После разрушения нашего города варварами, понуждаемые страхом перед будущим и обратив пристальное внимание на наши дела, мы возглавили эллинов; когда же мы считали себя непревзойденными, мы едва избежали порабощения [10]. (7) И лакедемоняне, некогда вышедшие из ничтожных и бедных городов, овладели всем Пелопоннесом[11], но, возгордившись сверх меры и захватив власть на суше и на море, подверглись тем же опасностям, что и мы [12].
(8) Безумен тот, кто, зная о столь больших переменах и о таком быстром впадении в ничтожество столь великой мощи, тем не менее доверяет нынешнему состоянию дел, особенно теперь, когда положение нашего го-, рода стало значительно хуже, чем в прежние времена. Снова ожили ненависть к нам среди эллинов и враждебность к царю [13], обстоятельства, которые заставили нас тогда [14] проиграть войну.
(9) Мне трудно решить, - следует ли полагать, что вы совершенно не заботитесь об общественных делах или дошли до такой потери всякого чувства, что не замечаете, в каком смятении находится наш город. А вы похожи именно на таких людей, - ведь вы потеряли все города во Фракии [15], бесцельно истратили более тысячи талантов на наемников [16], (10) возбудили недоброжелательность к себе эллинов и враждебность варваров. Мало этого, вы вынуждены еще и спасать фиванских друзей [17] ценой потери наших собственных союзников [18]. При таких обстоятельствах вы дважды приносите благодарственные жертвы за благоприятные известия[19] и обсуждаете наши дела с легкомыслием, подобающим лишь тому, у кого все обстоит как нельзя лучше.
(11) Впрочем, совершенно естественно, что мы так поступаем и так расплачиваемся за это: ибо ничто не может произойти надлежащим образом у тех, кто заранее не принимает правильных решений об управлении своим государством. Даже если эти люди и достигнут успеха в некоторых предприятиях по счастливой случайности или благодаря доблести какого-либо мужа [20], то вскоре они снова испытывают те же затруднения, как это и видно из событий нашего прошлого. (12) Даже после того, как наш город утвердил свою власть над всей Элладой, после морской победы Конона и похода Тимофея [21], мы не сумели хотя бы на время удержать наше счастье; мы быстро утратили и разрушили его [22]. Ибо у нас нет политии, которая могла бы заниматься нашими делами как должно. Мы даже не прилагаем никаких усилий, чтобы создать ее надлежащим образом. (13) Разве мы не знаем, что успех приходит и остается не у тех, кто возводит вокруг себя самые красивые и крепкие стены или собирает наибольшее количество людей в одно и то же место, но у тех, кто лучше и рассудительнее других управляет своим городом. (14) Полития - душа города [23]. Она имеет над городом такую же власть, как разум над Телом. Она думает обо всем, сохраняет все полезное и избегает того, что приносит беду. Это ей служат и законы, и ораторы, и рядовые граждане; и каждый из них поступает хорошо или плохо в зависимости от своей политии. (15) А нас ничуть не заботит, что наша полития извращена. Мы и не думаем искать средства к ее исправлению. Вместо этого, сидя по лавкам ремесленников, мы осуждаем теперешние порядки и сетуем на то, что никогда еще при демократии нами не управляли хуже, чем теперь. На самом же деле, в поступках и в образе мыслей, которых мы придерживаемся, мы любим нынешнюю политию больше завещанной нам предками. Вот именно в защиту последней я и намереваюсь говорить, и ради этого я испросил разрешение у пританов [24]. (16) Я твердо убежден, что лишь эта полития смогла бы не только отвратить грядущие опасности, но и освободить нас от бедствий нашего времени, если бы мы захотели снова вернуться к той демократии, которую установил Солон, самый демократичный из законодателей, и вновь восстановил в ее первоначальном виде Клисфен, изгнавший тиранов и вернувший власть народу. (17) Мы не могли бы найти другую политию, более демократичную и более полезную всему городу. И вот доказательство наиболее убедительное: при этой политии люди совершили множество великих и прекрасных подвигов, заслужили славу у всего человечества и с общего согласия эллинов [25] стали гегемонами Эллады; те же, кто был приверженцем нынешнего строя, возбудили у всех ненависть к себе, испытали много несчастий и лишь с трудом избегли величайших бедствий. (18) Возможно ли восхвалять и даже любить тот строй, который и прежде причинил нам много зла, и теперь с каждым годом становится все хуже? Разве мы не должны бояться, что, если так пойдет дальше, мы в конце концов потерпим· полное крушение, встретив опасности еще большие, чем те, которые угрожали нам в прежние времена.
(19) А чтобы вы могли сделать выбор между этими двумя политиями, подробно ознакомившись с обеими,, а не ограничиваясь общими выслушанными вами соображениями, вам нужно отнестись внимательно к тому, о чем я говорю; я же, со своей стороны, постараюсь как можно короче изложить основные характерные черты каждой из по литий.
(20) Люди, управлявшие в то время городом, установили политию, но такую, которая на словах называлась бы самой мягкой и направленной на всеобщее благо, а в действительности для людей, имеющих с ней дело, оказывалась бы совершенно другой. И не так воспитывала эта полития граждан, чтобы Они считали распущенность - демократией, противозаконие - свободой, невоздержность на язык - равенством, а возможность делать все, что вздумается - счастьем [26]. Таких она не терпела и наказывала и гем самым добивалась того, чтобы граждане становились добродетельнее и рассудительнее. (21) Наиболее же содействовало хорошему управлению городом то, что существовали две признанные формы равенства. Одна из них предоставляла всем одинаковые права, другая воздавала каждому должное. Хорошо понимая, какая из них была более полезной, наши предки отвергали как несправедливое то равенство, которое требовало одних и тех же почестей для хороших и дурных[27], (22) они предпочли ту, которая оценивает и наказывает каждого по его заслугам, Положив это в основу управления городом, они не замещали должностей по жребию из всех граждан, но отбирали [28] лучших и наиболее способных к тому или другому виду государственной деятельности. Ибо они надеялись, что и все остальные будут вести себя так, как и руководящие делами государства. (23) Такой отбор они считали более демократичным, чем выборы по жребию.· Ведь при жребии все решает случайность, и высшие должности часто могут получить сторонники олигархии, тогда как при отборе добродетельных кандидатов, народ получит полную возможность избирать людей, наиболее преданных существующей по литии.
(24) И вот причина, почему это нравилось большинству и почему при замещении должностей не возникало борьбы: граждане были приучены к труду и бережливости; они не оставляли в пренебрежении свое имущество, злоумышляя против чужого, не поправляли своих дел за счет общественного достояния [29], а в случае нужды оказывали помощь государству из своих собственных средств [30] ; они не подсчитывали заранее и точно доходов от общественных обязанностей, зато хорошо знали размер прибыли от своего личного имущества. (25) Они никогда не прикасались к тому, что принадлежало государству, и поэтому в те времена было труднее найти желающих управлять, чем теперь встретить человека, который не стремился бы к этому; они считали заботу об общественных делах служением народу, а не средством получения личных доходов. С самого первого дня вступления в должность они не искали источников дохода, пропущенных их предшественниками, но прежде всего думали о том, не осталось ли забытым какое-либо дело, требующее срочного завершения.(26) Короче Говоря, наши предки ясно понимали, что народ, подобно тирану, должен назначать представителей власти, карать провинившихся и выносить решения по спорным вопросам; а люди, располагающие достаточными средствами к жизни [31], должны посвятить себя заботам об общественных делах как слуги народа. Ибо проявляя справедливость, они достойны похвалы и вправе дорожить этой почестью; (27) при плохом Же управлении они не заслуживают никакого снисхождения и подвергаются самым суровым наказаниям [32]. Кто бы мог найти демократию, более надежную и. более справедливую, чем та, которая выдвигает на занятия общественными делами людей наиболее способных и в то же время сохраняет за народом высшую власть над ними?
(28) Таково было устройство их пол изд. Из этого видно, что и в повседневной жизни они всегда поступали справедливо и согласно, закону. Ибо когда народ создает такие прекрасные принципы поведения в делах государственных, то и частная жизнь неизбежно отражает характер его общественного строя. (29) Прежде всего об их поведении по отношению к богам, ибо именно с этого будет справедливо начать; и в служении богам и в проведении жертвоприношений и празднеств наши предки не были так непостоянны и беспорядочны. В торжественных процессиях они не приводили к алтарю по триста быков[33], когда им это вздумается; но они и не пропускали жертвоприношений, установленных отцами[34]. А когда устанавливались дополнительные празднества [35] с угощениями,, они не стремились к такому расточительному великолепию, какое заставляло отдавать по дешевке с торгов[36] отправление самых священных обрядов; (30) наши отцы строго следили, чтобы отечественные обычаи оставались неприкосновенными и не допускали каких-либо добавлений сверх установленного. Не в расточительстве видели они благочестие, но в сохранении неприкосновенности обрядов, переданных им предками. Поэтому и боги не посылали им ничего, что могло бы навлечь беду или вызвать ужас. И посев, и сбор урожая всегда происходили в свое время.
(31) Таковы же были и их отношения друг с другом. Они придерживались одного и того же мнения относительно общественных дел, а в своей частной жизни оказывали друг другу внимание, какое подобает людям рассудительным и принимающим участие в жизни отечества; неимущие в то время никогда не завидовали более состоятельным. (32) Они заботились о знатных семьях, как о своих собственных, считая, что от богатых зависит и их собственное благополучие. А люди состоятельные не только не относились свысока к находящимся в стесненном положении, но считали самую бедность среди граждан позором для себя и помогали нуждающимся, предоставляя им за умеренную плату обрабатывать землю [37], посылая их в торговые плаванья или предоставляя средства для каких-либо других занятий. (33) Они не боялись потерпеть от этого какой-либо ущерб, - или потерять все или после больших хлопот вернуть лишь часть отданной суммы. Напротив, они были уверены в сохранности выданной суммы так же; как денег, лежащих в их собственном доме. Ведь они видели, что судьи, выносящие решения по торговым сделкам, не руководствовались снисходительностью, но повиновались законам[38]; (34) да и при ведении других процессов они не подготавливали для себя возможности совершать преступления.[39] Они возмущались злостными должниками сильнее, чем сами потерпевшие, ибо считали, что нарушители договоров наносят значительно больший вред бедным, чем богатым. Ведь если люди состоятельные прекратят предоставление займов, они лишатся только незначительных доходов, бедняки же, лишенные материальной помощи, дойдут до полного разорения. (35) Благодаря такому взаимному доверию никто не скрывал своего имущества [40] и не уклонялся от предоставления ссуды; наоборот, богатые охотнее отдавали деньги, чем получали их обратно. Таким образом, и те и другие обоюдно достигали того, к чему и следует стремиться всем разумным людям; ибо они оказывали помощь согражданам, а в то же время и свое имущество пускали в оборот. Ведь главная причина их дружественного общения заключалась в прочном владении имуществом законными собственниками и одновременно предоставлением пользования им всем нуждающимся гражданам.
(36) Может быть, некоторые отнесутся с порицанием к тому, что я хвалю образ действия тех времен, но не указываю причин, вследствие которых наши предки так хорошо справлялись как со своими частными, так и с государственными делами. Хотя я уже в какой-то степени коснулся этого вопроса [41], но попытаюсь теперь сказать о нем яснее и подробнее. (37) В те времена афиняне не имели множества надзирателей в годы юности, а достигнув совершеннолетия, не получали права делать все, что им вздумается. Напротив, достигая полного расцвета, они подвергались значительно более строгому надзору, чем в детстве. Наши предки придавали такое большое значение нравственным качествам, что поручили наблюдение за благопристойностью граждан совету Ареопага[42], членами которого могли быть только люди знатного происхождения, показавшие своей жизнью пример высокой доблести и безупречной нравственности [43]. Естественно поэтому, что он превосходил все другие Советы Эллады.
(38) Чтобы судить об установлениях того времени, можно воспользоваться примерами наших дней. Еще и теперь вследствие пренебрежения к делам, касающимся выбора и докимасии должностных лиц мы можем видеть, что люди, невыносимые во всех остальных делах, становясь членами Ареопага, не решаются больше следовать своей истинной природе и подчиняются установлениям закона более, чем собственным порокам. Такой великий страх внушили дурным людям наши предки, и такой великий памятник оставили они здесь своей добродетели и мудрости.
(39) Именно такому Совету, как было уже сказано, наши предки поручили заботиться о строгом порядке. Этот Совет считал невеждами тех, кто думал, что лучшие люди рождаются в городах, законы которых наиболее точно составлены. Если бы это было так, то в любом случае ничто не препятствовало бы всем эллинам стать совершенно одинаковыми, перенимая друг у друга писаные законы. (40) Однако добродетель возрастает не на основании законов, а путем ежедневных упражнений; большинство людей воспринимает те нравы и обычаи, в которых каждый из них воспитан. Многочисленные и точно составленные законы служат признаком плохой организации города [44]: только чтобы ставить преграды преступлениям вынужден город создавать многочисленные законы. (41) На самом же деле гражданам, живущим при правильно организованном строе, нужно не заполнять текстами законов портики, а хранить справедливость в своей душе: ведь не от народных постановлений, но от нравственных добродетелей зависит хорошее состояние государства. Дурно воспитанные люди не остановятся перед нарушением законов, хотя бы и написанных с наибольшей точностью, тогда как хорошо воспитанные пожелали бы соблюдать даже самое простое законодательство. (42) Придерживаясь такого образа мыслей, члены Совета заботились прежде всего не о средствах наказания для нарушителей законов, а о создании таких условий, при которых граждане не совершали бы ничего, достойного наказания. Это они считали своим долгом, усердствовать же в мыслях о наказаниях они предоставляли врагам.
(43) Они заботились так обо всех гражданах, но больше всего - о молодых. Ведь они видели, что в этом возрасте люди особенно неустойчивы по своему характеру[45] и обуреваемы различными страстями[46]. Души их поэтому более всего нуждаются в укрощении приверженностью к благородным занятиям и трудам, доставляющим радость. Только такие занятия смогли бы привлечь и сдержать тех, кто получил воспитание, достойное людей свободных и приученных к высокому образу мыслей. (44) Однако неравенство в жизненных средствах не позволяло всем заниматься одним и тем же. Поэтому каждому определялось то занятие, которое подходило к его имущественному положению. Менее состоятельных обращали к земледелию и морской торговле, ибо бедность порождается праздностью, а преступление - бедностью. (45) Уничтожая, таким образом, первопричину зла, члены Совета стремились освободить граждан и от других преступлений, происходящих от праздности. Тех же, кто обладал достаточными средствами, они заставляли заниматься верховой ездой, физическими упражнениями, охотой и философией [47], они видели, что из людей, получивших такое воспитание, одни достигают совершенства, другие же воздерживаются от большинства пороков. (46) Члены Совета не бездействовали и позднее, после проведения этих законов в жизнь. Поделив город на кварталы, а страну - на демы, они следили за жизнью каждого гражданина[48], а нарушителей порядка призывали в Ареопаг. В одних случаях члены Совета ограничивались увещанием или угрозой, в других - подвергали наказанию, в зависимости от проступка. Они знали, что существует два пути - путь поощрения людей к несправедливости и путь, останавливающий зло. (47) Там, где нет надзора за людьми и наказания преступников, где судебные приговоры не точны, развращаются даже хорошие по природе люди; там же, где нелегко преступникам - скрыться, а уличенным - получить прощение, стремление к злу все более и более теряет силу. Зная и то и другое, члены Совета удерживали граждан от дурных поступков как наказаниями, так и надзором за ними. (48) Люди, запятнавшие себя преступлением, совершенно не могли укрыться от членов Совета, уже заранее знавших, кто мог это преступление совершить. И поэтому юноши проводили время не в игорных домах или у флейтисток и не в сборищах, подобных тем, в которых теперь они растрачивают дни напролет[49]. Напротив, они предавались установленным для них ежедневным упражнениям, восхищаясь и в то же время соревнуясь с теми, кто в этом первенствовал. Они настолько избегали агоры, что даже если кто-нибудь из них был вынужден пройти по ней, то каждому было видно как застенчиво и скромно он держался[50] (49) Возражать или дерзить старшим считалось тогда даже более страшным, чем теперь дурное обращение с родителями. Есть или пить в харчевне не решился бы даже сколько-нибудь приличный раб [51]; юноши заботились о собственном достоинстве, а не Кривлялись, подобно скоморохам. Плоские остроты и зубоскальство, провозглашаемые теперь признаками ума, считались тогда несчастьем, ниспосланным человеку судьбой;[52].
(5.0) Однако пусть никто не подумает, что я плохо отношусь к людям младшего поколения. Не их считаю я ответственными за то, что происходит теперь; я хорошо знаю, что большинство из них менее всего довольно создавшимся положением, благодаря которому им дозволено жить в такой невоздержности. Естественно поэтому обращаться с упреками не к ним, но, по справедливости, к тем, которые управляли городом незадолго до нас[53]. (51) Ведь это именно они довели наших граждан до такой распущенности и разрушили власть Ареопага. В то время когда этот Совет стоял у власти, город не был перегружен тяжбами и доносами[54] и не было в нем ни налогов на имущество [55], ни бедности[56], ни войн; между собой граждане жили в дружбе, а со всеми остальными - в мире. Эллинам они внушали доверие, а у варваров вызывали страх; (52) эллинов они спасли, а варваров так строго наказали, что те могли радоваться, если с ними не приключится ничего худшего[57]. Ведь потому, что наши предки жили в такой безопасности, дома и другие постройки вне города у них были красивее и богаче, чем внутри городских стен[58]; многие граждане тогда и вообще не посещали Афин, даже во время празднеств, но предпочитали пользоваться собственным добром, оставаясь дома, вместо того, чтобы пировать за счет государства, (53) И даже дни торжественных празднеств, ради которых и приходил кто-нибудь в город, проводились не с разнузданностью и бьющей в глаза пышностью, но с разумной умеренностью. Ибо свое благосостояние граждане оценивали не пышными процессиями, не соперничеством друг с другом из-за хорегий и не бахвальством подобного рода, но соблюдением нравственных устоев в организации своей повседневной жизни, а также отсутствием среди них нуждающихся. Именно это и есть критерий для суждения об истинном процветании людей и об отсутствии низменных принципов (управления). (54) Кто же из рассудительных людей не содрогнется теперь при виде всего, что совершается вокруг, когда многие из сограждан нуждаются в самом необходимом, когда они тянут перед дикастерием жребий, чтобы узнать, будут ли они сегодня обеспечены необходимым пропитанием или нет, a, в то же время считается правильным кормить за счет государства Других эллинов, которые нанимаются гребцами на корабли, танцуют в хорах, надев расшитые золотом гиматий, а зимой мерзнут в таких одеждах, какие я не берусь и описать. Эти и другие резкие противоположности, порожденные нашим способом управления, приносят государству великий позор. (55) Ничто подобное не случалось при прежнем Совете: бедных он освободил от нужды, предоставив им работу и помощь людей состоятельных; юношей - предохранил от распущенности упражнениями и надзором; политических деятелей излечивал от корыстолюбия наказаниями и невозможностью виновным скрыться от возмездия; людей преклонного возраста спасал от уныния предоставлением гражданских почестей и уважением юношей. Мог ли существовать государственный строй более достойный, чем этот, так прекрасно предусмотревший все общегосударственные интересы?
(56) Мы перечислили большую часть некогда существовавших установлений; что касается пропущенных, то легко можно судить из сказанного, что и они носили такой же характер. Некоторые, уже выслушавшие мой рассказ об этом, хвалили меня, как только могли и признавали, что наши предки были счастливы, управляя городом именно таким способом; (57) однако и они думали, что мне не удастся убедить вас воспользоваться этими принципами, но в силу привычки вы предпочтете бедствовать при существующих порядках, чем наслаждаться лучшей жизнью при более совершенной политии. Они предупреждали меня, ..что я, советуя лучшее, подвергаюсь опасности прослыть врагом народа и сторонником установления в городе олигархии. (58) Действительно, если бы я говорил о вещах неизвестных и не общепризнанных и побуждал бы вас избрать для этого синедров или синграфеев [59], по вине которых была уничтожена раньше власть народа, вы, естественно, имели бы право на такое обвинение. Я однако не предлагал ничего подобного, а говорил об управлении, характер которого ни для кого не является тайной: (59) это управление, унаследованное от отцов, как вы все прекрасно знаете, и было; причиной многочисленных благодеяний для нашего государства и для остальных эллинов; кроме того, его установили и узаконили такие люди, которые но всеобщему признанию были демократичнейшими из граждан. И было бы в высшей степени странно, если бы, советуя вам ввести эту Политию, я был бы заподозрен в стремлении к перевороту.
(60) Цель, которую я преследую, легко понять также из следующего: в большинстве речей, мной произнесенных, вы найдете осуждение Олигархии и тирании; я одобряю равноправие и демократию, но не любую,: а лишь хорошо организованную, созданную не как попало, но на справедливой и разумной основе. (61) Я знаю, что созданием такой политии наши предки далеко превзошли всех других. И лакедемоняне наилучшим образом управляют своей страной потому, что они как раз и являются наиболее демократичными. И при избрании должностных лиц, и в повседневной жизни, и во всех остальных занятиях мы можем видеть, что равенство в правах И обязанностях у них имеет гораздо большее значение, чем у других [60]. Олигархия ведет борьбу именно с этими установлениями, которыми постоянно пользуется хорошо организованная демократия.
(62) Если бы мы захотели к тому же исследовать историю самых знаменитых и великих из других городов, мы нашли бы, что демократические формы правления более полезны, чем олигархические. Если бы мы сравнили даже наш всеми порицаемый государственный строй не со старой демократией, которую я описал, но с правлением Тридцати, каждый несомненно признал бы его божественным. (63) Даже если кто-нибудь упрекнет меня в том, что я выхожу за пределы моей темы, я все же хочу, в целях разъяснения, рассказать, насколько наш строй превосходит правление Тридцати. И пусть никто не подумает, будто я слишком тщательно исследую ошибки нашей демократии, замалчивая все, что было в ней. хорошего м значительного. Этот рассказ будет недолгим и в то же время небесполезным для слушателей. (64) Кто из людей старшего возраста не знает, что, когда мы потеряли флот у Геллеспонта, и город постигла тяжкая беда, люди, которых мы называем демократами, были готовы на любые жертвы, чтобы не выполнять приказания врага [61] ? Они считали самым страшным, если кто-либо увидит город, правивший эллинами, под властью другого государства; и в это же время разве не были готовы сторонники олигархии разрушить стены[62] и отдаться в рабство? (65) И кто не знает, что тогда, когда народ был хозяином положения, мы размещали гарнизоны в акрополях других городов? Когда же Тридцать захватили власть, враги заняли наш акрополь! В те времена нашими владыками стали лакедемоняне; но когда изгнанники, вернувшись, отважно вступили в борьбу за освобождение, и Конон одержал морскую победу [63] разве не прибыли послы лакедемонян и не передали городу власть на море? (66) И кто же из моих сверстников не помнит, что демократия так украсила город и храмами, и общественными зданиями, что еще и теперь люди, посещающие его, считают, что он достоин править не только эллинами, но и всеми другими' народами? А Тридцать - одними постройками пренебрегли, другие - ограбили, а верфи, стоившие городу не менее тысячи талантов, продали на слом за три таланта! (67) Наконец, никто не решился бы прославлять перед лицом демократии кротость правления Тридцати. Они одни, получив власть над городом по постановлению народного собрания, без суда предали смерти полторы тысячи граждан и заставили более пяти тысяч бежать в Пирей. Демократы же, хотя и победили в сражении и вернулись с оружием в руках, предали смерти лишь главных виновников преступлений, а по отношению к остальным вели дела так великодушно и справедливо, что люди, изгонявшие граждан из города, чувствовали себя в Афинах ничуть не хуже вернувшихся из изгнания[64]. (68) Но вот самое лучшее и убедительное доказательство справедливости народа: оставшиеся в городе заняли у лакедемонян сто талантов для осады демократов, укрепившихся в Пирее. Когда же позднее на народном собрании встал вопрос о возврате денег лакедемонянам, многие настаивали на том, что уплату долга, по справедливости, должны произвести не подвергшиеся осаде, но те, кто занимал деньги. Однако народ постановил произвести оплату долга из государственной казны[65]. (69) В результате этого решения мы достигли такого единодушия и так содействовали усилению города, что лакедемоняне, которые во времена олигархов чуть ли не каждый день отдавали нам распоряжения, при демократии пришли к нам просить и умолять не допустить их изгнания из собственной страны [66]. Вот самое существенное в образе мыслей тех и других: одни стремились властвовать над гражданами и - быть рабами у врагов, другие - властвовать над врагами, а среди граждан быть равноправными[67]. (70) Все это я рассказал по двум причинам: во-первых, желая показать, что я стремлюсь не к олигархическому строю или к тирании, но к справедливой и хорошо организованной политии; во-вторых, что даже плохо организованная демократия причиняет все-таки меньше вреда, а хорошо управляемая обладает большими преимуществами: - ей присуща большая справедливость, она полезнее для всего общества и поэтому более приятна для граждан, живущих при этом общественном строе. (71) Но, может быть, кто-нибудь из вас спросит, - чего же я хочу и почему убеждаю вас переменить существующую политию, совершившую так много хорошего, на другую, и почему теперь, только что воздав такую похвалу демократии, вдруг, как бы под влиянием каприза, я снова меняю свое мнение и вновь порицаю и осуждаю существующий демократический строй?
(72) Я порицаю и тех частных лиц, которые лишь изредка поступают правильно, а в большинстве случаев совершают ошибки; я считаю их хуже тех, какими они должны быть; кроме того, они, хотя и происходят от благородных мужей, мало чем отличаются от людей, погрязших в пороках. Я упрекаю их за то, что они значительно хуже своих отцов и хотел бы посоветовать им отказаться от такого поведения и образа жизни. (73) Я придерживаюсь того же самого мнения и относительно общественных дел. Я полагаю, что нам не следует гордиться или испытывать удовольствие, если мы строже соблюдаем законы, чем люди, ненавистные богам и охваченные безумием; скорее наоборот, нам следует негодовать и возмущаться, - ведь мы стали хуже наших предков. Мы должны соревноваться с их доблестью, а не с развращенностью Тридцати, особенно потому что нам подобает быть самыми лучшими из людей. (74) Не впервые я выражаю теперь эти мысли. Я высказывал их многократно и перед многими. Я знаю, что в других местностях выращиваются разнообразные плоды, деревья и животные, обладающие своими преимуществами в каждом районе и по качествам превосходящие те же виды в других местах; а наша страна в состоянии порождать и воспитывать мужей, не только наиболее одаренных в искусствах, предприимчивости и красноречии, но и далеко превосходящих остальных людей мужеством и доблестью [68]. (75) Справедливость этого засвидетельствована древними войнами против амазонок, фракийцев и всех пелопоннесцев, а также борьбой с персами, во время которой они и один на один и с помощью пелопоннесцев одерживали победы над варварами на суше и на море и были удостоены похвалы за доблесть [69] ; ведь ничего подобного не могли бы они совершить, если бы по самой своей природе не превосходили бы остальных людей. (76) Пусть никто не подумает, что эта похвала относится к политическим деятелям нашего времени; напротив, этими словами я воздаю похвалу тем, которые проявили себя достойными доблести наших предков, ведь эта похвала в то же время-порицание тем, кто нерадивостью и дурными поступками покрывает позором свое благородное происхождение, - а это именно мы и совершаем. Правда должна быть сказана. Обладая по природе такими преимуществами, мы не сберегли да, но, охваченные стремлением к дурному, впали в безрассудство и раздоры, (77) Если бы я хотел порицать все то, что заслуживает порицания, и обличать современное положение дел, я боюсь, что это увело бы меня далеко от моей основной темы. Об этом мы говорили и раньше, и еще будем говорить, если мы не сможем убедить вас покончить с подобными ошибками. Теперь же я еще раз вкратце скажу о том, что с самого начала я сделал темой своей речи, а затем уступлю свое место любому желающему обратиться к вам с советом по тому же вопросу.
(78) Если мы будем так управлять городом и дальше, то все останется по-старому. Мы будем жить по-прежнему, принимать решения, вести войны, претерпевать неудачи и совершать почти все то же, что делаем теперь и делали раньше. Если же мы изменим нашу политию, то ясно, что благодаря этому у нас будут те же условия жизни, какими пользовались предки. Ибо одни и те же политические установления неизбежно порождают близкие и одинаковые последствия. (79) Сопоставив важнейшие результаты обеих систем управления, нам необходимо рассмотреть,, какую же из них следует предпочесть. Сначала мы должны обдумать - как относились эллинЫ и. варвары к прежней политии и как теперь они относятся к нам. Ибо в значительной степени и те и другие способствуют общему процветанию, когда они расположены к нам надлежащим образом. (80) Эллины так доверяли тем, кто управлял государством в то время, что большинство из них добровольно отдались под власть нашего города,, варвары же были настолько далеки от вмешательства в дела эллинов, что их военный флот не появлялся далее Фаселиды, а сухопутные войска не переходили реку Галис, и они оставались в полном бездействии [70]. (81) Теперь же обстановка настолько изменилась, что одни ненавидят наш город, а другие нас презирают. О ненависти эллинов вы слышали от самих стратегов; о том же как относится: к нам царь персов видно по его письмам, посланным нам [71].
(82) Кроме того, строгие правила того времени воспитали граждан в такой доблести, что они не оскорбляли друг друга, а при вторжениях врага в страну все вместе боролись и побеждали. У нас же теперь - все· наоборот. Мы не пропускаем ни одного дня, чтобы не причинить друг другу какого-нибудь зла, а военными обязанностями мы пренебрегаем на столько, что даже не считаем нужным ходить на проверку, если не получим за это денег[72]. (83) Но вот самое важное: тогда никто из граждан не испытывал нужды в самом необходимом и не позорил наш город, прося подаяния у первых встречных; теперь же нуждающихся значительно больше, чем имущих. Поэтому нужно быть снисходительным к народу, если он не заботится об общественном процветании, а постоянно думает лишь о том, как просуществовать в каждый сегодняшний день.
(84) Я убежден в том, что если мы будем подражать предкам, мы освободимся от всех бед и станем спасителями не только нашего города, но и всех эллинов. Я пришел сюда для выступления перед народом и произнес эту речь. Вы же, взвесив все обстоятельства, подавайте свои голоса за то,, что покажется вам наиболее полезным для нашего города.


[1] Ср. Е. А. Миллиор. Исократ и второй афинский морской союз, Уч. зап. ЛГУ, 1939, № 39, стр. 129 сл.
[2] Ср. W. Jaeger, Demosthenes, der Staatsmann und sein Werden. В., 1939, стр. 51. Позже Йегер остановился на датировке 357 годом (ср. «The date of Isocrates Areopagiticus and the Athenian opposition», Athenian Studies Pres. to W. S. Ferguson (1940), стр. 499 сл. С. И. Соболевский в «Истории греч. литературы», т. II, М., 1955, стр. 253.
[3] Ср. Isocrate, Discours, v. Ill, P., 1942 (Coll. G. Вudé). Там же приведены все другие точки зрения на время написания Ареопагитика. Точку зрения Матье полностью поддержал Клоше в последней книге об Исократе.
[4] В подлиннике: περι σωτηρίας τήν πρόσοδον ποιετσθαι (ср. § 3, 15, 84) — установившееся выражение для обозначения особой формы выступления оратора перед народным собранием или в Совете 500: оратор должен был заранее точно определить основную тему своей речи в письменном обращении к пританам, которые, в свою очередь, должны были оповестить граждан о теме, которая будет обсуждаться на очередном народном собрании. Исократ придает своей речи, написанной для чтения, форму устного выступления на таком собрании, определяя ее содержание как выступление πεpi σωτηρίας.
[5] Имеется в виду объединенный флот второго Афинского морского союза, созданного в 378 г. до н. э.
[6] Этим доводом пользовался оратор и политический деятель Аристофон из д. Азении, выступая против заключения Филократова мира. Ср. Феопомп у Дидима (Didym. Comm. ad. Demosth., Col., VIII, 59 сл.).
[7] Во втором Афинском морском союзе ненавистное союзникам слово φόρος было заменено словом συντάξίς, так как с представлением о форосе были связаны тяжелые воспоминания о первом Афинском Морском союзе.
[8] Мысль о богатстве как причине упадка часто встречается в моральных и философских трактатах древних; мысль, что чрезмерное богатство пагубно, встречается уже у Солона (фр. 8) и у Геродота (VII, 102).
[9] Ср. Archid., 103 сл.
[10] Ср. Paneg., 71—72; Archid., 42 сл.; de Расе, 78.
[11] Могущество Спарты длилось с 404 г. (конец Пелопоннесской войны) до 371 г. (поражение при Левктрах); тогда афиняне оказали им поддержку. Ср. Phil., 44.
[12] Ср. Paneg., 61; Panath., 253 сл.
[13] Ср. § 81.
[14] Имеется в виду поражение афинян в Пелопоннесской войне.
[15] Τα έπί Θράκης обычно обозначает не только Халкидику, но и греческие колонии на южном побережье Фракии. Филипп овладел Амфиполем, Потидеей, Пидной й Олинфом вместе с его союзниками. Ср. Dem.,. IV, 4; Diоd., XVI, 8. Эти события датируются 354 г. до н. э.
[16] Во время Союзнической войны.
[17] Подразумеваются мессенцы. Демосфен упоминает о клятве афинян оказывать помощь Мессении в случае агрессии спартанцев. Ср. Dem., XVI, 9.
[18] После окончания Союзнической войны Хиос, Византий и Родос отпали от афинян.
[19] Одно из таких жертвоприношений имело место за победу в 355 г. до н. э., когда отпавший от царя Артаксеркса III Оха сатрап Артабаз призвал на помощь Хареса, в результате чего войско царя потерпело поражение. Щедро вознагражденный сатрапом, Харес послал в Афины 300 жертвенных быков. Ср. Diоd. XVI, 22,2; Dem., XIV. (Речь, характеризующая обстановку нарастающей военной угрозы со стороны персов).
[20] Намек на походы Конона и его сына Тимофея, ученика Исократа. Ср. Paneg., 142, 154; Phil., 61—64; Antid., 107 сл.
[21] В интересах доказательства основной темы Исократ упрощает хронологию, опуская почти весь промежуток между победой Конона при Книде (394), морскими операциями Тимофея (375—373; ср. Antid., § 108—113) и Союзнической войной.
[22] Ср. Diоd., XVI, 22.
[23] Ср. Panath., 134, 138; Arist., Pol.; 1295a 40; Dem., XXIV, 210.
[24] Ср. § 1.
[25] Это излюбленное утверждение, обязательно подчеркиваемое в каждой похвале Афинам в V–IV вв. Ср. § 80; Paneg., 72; De Расе, 76; Panath., 67; De buz., 27; ер. также Thuc., I, 96; Ρs. — Lуs., II, 47; Arist., Pol. Ath., 23,2.
[26] Ср. Thuc., III, 82, 4 сл.; Plato, Rep,, 560-561.
[27] Ср. Niсоcl., 14.
[28] Предварительное установление списка кандидатов на избрание некоторые приписывали конституции Солона (ср. Arist., Pol. Ath., 8, 1); в Панафинейской речи Исократ относит эту форму избрания к досолоновскому времени (ср. Panath., 145).
[29] Здесь речь идет об оплате не только магистратов, но и граждан за участие в заседаниях суда, в народных собраниях и т. д., Ср. De Расе, 130; Arist., Pol. Ath., 24; 62.
[30] To же противопоставление старых нравов современным мы неоднократно встречаем у Исократа: ср. Paneg., 76; De Расе, 42 сл.; Panath., 145 сл.; Antid., 24.
[31] Ср. Аrist., Pol. 1274 a. 15 сл.
[32] Ср. ту же мысль: Panath., 147.
[33] Ср. § 10.
[34] Ср. Ad Nicol., 20.
[35] Добавочные жертвоприношения утверждались в народном собрании.
[36] В словаре Гарпократиона поясняется, что некоторые жертвоприношения оплачивались доходами со священных участков, отдаваемых с торгов (ссылка на Дидима) (ср. Harpocr. s. v. από μισθωμάτων).
[37] Исократ, естественно, полагает, что арендаторы уплачивали собственникам земли не 5/6, а 1/6 урожая.
[38] Ср. Arist., Rhet., I, 13 (p. 1374 b. 20 сл.): «ибо посредник следит за равенством, а судья — за законом».
[39] Ср. Antid., 142-143.
[40] От сикофантов; ср. Antid., 159 сл.
[41] Ср. § 20-27.
[42] Такое же наблюдение за нравственностью граждан со стороны Ареопага отмечено Аристотелем {Pol., Ath., 3, 6; 8, 4).
[43] Термин άριστίνδην, определяющий выбор членов Ареопага по знатности, Исократ толкует только в его моральном смысле.
[44] Та же мысль у Тацита: corruptissima republica plurimae leges (Ann., III, 27).
[45] Ср. Ρlatо, Leg., 808d.
[46] Ср. Аrist., Rhet., 1389a 3–b12.
[47] Ср. Paneg., 47 сл.; Antid., 131 сл.; Aesch., II, 149; III, 255.
[48] Ср. Arist., Pol. Ath., 42.
[49] Ср. Antid., 287.
[50] Ср. Aristоph., Nubes., v. 991; Ρlato, Theaet., 173 c–d.
[51] Ср. почти в тех же выражениях Antid., 286.
[52] Ср. Antid., 284.
[53] Имеются в виду демократы, начиная с Эфиальта, лишившего Ареопаг политической власти. Ср. Аrist., Pol. Ath., 26.
[54] Это относится к сикофантам.
[55] Эйсфора.
[56] В результате беспрерывных войн; ср. De Расе, 19.
[57] Ср. § 90; Paneg., 117-118.
[58] Ср. Thuc., II, 62, 3; Dem., Olynth., III, 25 сл.
[59] При установлении первой олигархии времени Пелопоннесской войны уже в 413 г. были избраны 10 пробулов, в помощь которым избрали еще 20 человек. Согласно Фукидиду (VIII, 67), было избрано лишь 10 лиц с неограниченными полномочиями — συνγραφετς αυτοκράτορες. Коллегия синедров была создана для установления и создания олигархической конституции, хотя официального наименования этой коллегии «синедрами» не засвидетельствовано, но, по–видимому, она обычно обозначалась этим общим термином «заседателей». Ср. Аrist., Pol. Ath., 29,2—30,9.
[60] У Исократа: τάς ισότητας και τάς ομοιότητας. Термин δμοιοι обычно обозначает общину полноправных спартиатов, господствующих над илотами и периеками и и живущими за счет их труда.
[61] Ксенофонт говорит об ожесточении и мужестве, с которым афиняне переносили страдания осады города. Ср. Хen. Hell., II, 2, 11; II, 2, 5. Ср. также Lуs,, XII, 68 сл.; XIII, 8; 15—16.
[62] Ср. Xen., Hell., II, 2, 23.
[63] Исократ произвольно связывает победу Конона при Книде (394 г.) с событиями 361—360 гг.
[64] Ср. Arist. Pol. Ath., 40,3; Dem., XX, 11-12.
[65] Ср. Аrist., Pol. Ath., 40,3; Dem., XX, 11-12.
[66] После поражения при Левктрах (371 г.) спартанцы обратились к Афинам за помощью против фиванцев, которая была им оказана посылкой отряда под командованием Ификрата. Подробно об этом см. Xen., Hell., VI, 33 сл.
[67] Это противопоставление не раз употреблено у Исократа: ср. Paneg., 111; De Buz., 42: G, Loch., 10.
[68] Ср. De Расе, 94; то же ср. Plat о, Menex, 237 D.
[69] Излюбленная тема всех похвал военной славе Афин; ср. Paneg., 54 сл., 99; De Расе, 76; Panath., 154 сл. Ρs. — Lуs., Or. fun., 4—16; Ρ s. — Dem., Or. fun., 8—11; Xen., Hell., VI, 5, 46—47; Plato, Menex, 239 А сл. Более объективен Геродот: cp. Her., IX, 71.
[70] Ср. Paneg., 113; Lycurg. С. Leocr., 73. По Каллиеву миру (449 г.) персы не должны были появляться за пределами Фаселиды на Востоке и Кианейских скал (у сев. входа в Боспор); однако установление границы для наземных операций по р. Галису — неправдоподобно. Сp. Вem,, Amb., 273; Plut., Gimon., 13, 6.
[71] Речь идет об ультиматуме персидского царя, который требовал отозвания Хареса и утверждения Царского мира.
[72] Граждане получали вознаграждение от государства за участие в народном собрании и суде; возможно, что они хотели добиться и оплаты за медицинское освидетельствование во время призыва.