XXIX. Речь против Филократа. Эпилог

*[1]
(1) Господа судьи! В настоящем процессе участвует меньше людей, чем я ожидал. Многие грозили и заявляли о своем намерении обвинять Филократа; но никто из них теперь не явился. Это я считаю очень важным доказательством того, что эта жалоба о конфискации имущества Филократа соответствует действительности: ведь, если бы Филократ не владел значительной частью состояния Эргокла, он не мог бы так устранить обвинителей. (2) Я думаю, господа судьи, все вы знаете, что Эргокла за то вы присудили к смертной казни, что он, бесчестно управляя государственными делами, нажил более тридцати талантов[2] состояния. Из этой суммы в городе ничего не оказалось. Но куда же обратиться? Где искать эти деньги? Если их не окажется у свойственников его и самых близких друзей, то едва ли они найдутся у врагов. (3) А кто был Эргоклу дороже Филократа? Кто был более близким другом ему? Не освободил ли он его от службы в гоплитах,[3] чтобы сделать личным своим казначеем, и, наконец, не сделал ли его триерархом?[4] (4) Странное дело! Люди состоятельные горюют, когда им приходится быть триерархами; а он, ничего не имевший прежде, в то время взял на себя добровольно эту повинность! Разумеется, Эргокл сделал его триерархом не затем, чтобы он терпел убыток, а чтобы он нажился и хранил его деньги, потому что у него не было человека, которому он мог бы довериться больше, чем ему. (5) Я думаю, господа судьи, у Филократа есть лишь два способа защиты: он должен доказать или то, что деньги Эргокла находятся у других, или то, что Эргокл несправедливо казнен, что он ваших денег не воровал и взяток[5] не брал; если же он не сделает ни того, ни другого, то надо принять решение признать его виновным: если вы негодуете на тех, которые берут себе деньги посторонних вам людей, то вы не должны прощать тех, кто завладел вашими собственными.
(6) Кто в Афинах не знает, что было обещано через посредников три таланта[6] тем, которые будут говорить в защиту Эргокла, если они смогут спасти его? Когда эти ораторы увидели, что вы разгневаны и хотите наказать его, они не решились говорить, чтобы не выдать себя. Филократ, не получая от них денег обратно, сперва грозил донести об этом государству. (7) Но, когда он получил и эти деньги и стал обладателем остальных его богатств, то дошел до такой наглости, что добыл себе свидетелей, которые готовы были показать, что он был злейшим врагом Эргокла. Но неужели вы думаете, господа судьи, что он дошел бы до такого безумия, чтобы добровольно взять на себя обязанности триерарха под командой Фрасибула, находясь во вражде с Эргоклом? Ведь это был бы самый скорый путь к погибели, самый верный способ натерпеться всяких оскорблений.
(8) Но довольно говорить на эту тему. Я прошу вас помочь самим себе и наказать виновных, вместо того чтобы считать расхитителей государственного достояния заслуживающими сожаления. Ведь из своих денег он не заплатит ничего, а только ваши возвратит вам, и гораздо больше этого останется у него. (9) Если вы, господа судьи, негодуете на тех, кто не может платить налоги[7] из своих собственных средств, и конфискуете имущество у них, как у преступников, то было бы странно с вашей стороны не наказывать расхитителей вашего достояния и не только лишаться денег, но и приобретать себе в них еще более ожесточенных врагов, (10) В самом деле, пока они будут сознавать, что владеют вашими деньгами, они не перестанут относиться к вам враждебно, потому что они уверены, что только бедствия отечества могут избавить их от неприятных дел с ним.
(11) Я думаю, господа, судьи, что у Филократа на суде должен решаться вопрос не только о деньгах, но и о жизни.[8] Ведь, если люди, знающие о воровстве у частных лиц, подвергаются наказанию, одинаковому с ворами, то было бы странно, если бы Филократ, знавший о том, что Эргокл воровал государственные деньги и брал взятки в ущерб вашим интересам, не понес бы одинаковую с ним кару, а в награду за свое мошенничество получил бы оставленное им состояние. (12) Филократ со своей компанией заслужил ваш гнев. Ведь, когда судили Эргокла, они ходили среди народа и рассказывали, что ими подкуплено пятьсот человек из Пирея и тысяча шестьсот из города; они открыто заявляли, что у них больше веры в силу денег, чем страха за свои преступления. (13) Тогда вы показали им, - а если будете благоразумны, и теперь обнаружите это перед всем миром, - что нет таких денег, которые бы вас заставили отказаться от наказания попавшихся вам в руки преступников, и вы не дадите им безнаказанно грабить и воровать ваше достояние. (14) Вот что я вам советую. Как всем вам известно, Эргокл поехал ради обогащения, а не из желания получить от вас почет. Его деньгами владеет не иной кто, как Филократ. Так, если вы будете благоразумны, то получите от него свои собственные деньги.


[1]  См. введение к речи XXVIII.

[2] Приблизительно 43 680 рублей.

[3] Вероятно, Филократ служил в гоплитах (тяжеловооруженной пехоте). Этот род войска был в эскадре Фрасибула, как видно из слов Ксенофонта в «Истории Греции» (IV, 8 28). Стало быть, Эргокл, друг и покровитель Филократа, перевел его из опасной службы в «нестроевую», сделав его своим казначеем. Впрочем, чтение рукописи — иное; наш перевод основан на конъектуре, принятой в издании Thalheim’a.

[4] Триерархия была одним из видов литургий, и притом тяжелым. См. примеч. 4 к речи III и примеч. 19 к речи XIII.

[5] О казнокрадстве и лихоимстве см. примеч. 20 к речи XVIII и примеч. 66 к речи XIX.

[6] Приблизительно 4368 рублей.

[7] Военный налог (см. примеч. у к речи III), так как других прямых налогов афинские граждане не платили.

[8] Подсудимый должен быть приговорен к смертной казни на основании аргументации, приводимой оратором дальше.