XXXV. Речь о любви

Речь о любви ("Эротик") дошла до нас в диалоге Платона "Федр", гл. 6-9 (230 Е - 234 С) в виде цитаты. Федр, поклонник Лисия, читает Сократу речь Лисия, в которой Лисий, обращаясь к какому-то молодому человеку, старается доказать ему, что не влюбленный должен иметь предпочтение в глазах его пред влюбленным. Таким образом, тема этой речи - гомосексуальная любовь, очень распространенная среди древних греков.
В литературе много раз поднимался вопрос о том, принадлежит ли эта речь действительно Лисию или она сочинена Платоном на манер речей его. Этот вопрос решался различно; но более веские аргументы высказаны в пользу принадлежности ее Лисию. Помимо всех других обстоятельств, затрудняющих решение вопроса о принадлежности того или другого сочинения какому-либо автору (см. введение к речи II), в данном случае эта трудность усугубляется еще тем, что мы, достаточно зная Лисия как автора судебных речей, совершенно не знаем его сочинений эпидейктического жанра: "Надгробное слово" и "Олимпийская речь", хотя и принадлежат к этому жанру, все-таки имеют совершенно другой характер, приближаясь к речам, произносившимся в Народном собрании; к тому же против принадлежности Лисию "Надгробного слова" также высказаны сомнения. На основании судебных речей никоим образом нельзя судить об "Эротике", потому что, очевидно, стиль этих двух жанров должен был быть различен. Вполне естественно, что судебные речи отличались деловитостью и краткостью: клепсидра не дозволяла оратору чересчур распространяться; к тому же судебную речь, написанную логографом, клиенту приходилось выучивать наизусть, а для малокультурного человека выучить длинную речь могло быть вовсе не легко. Напротив, в эпи-дейктическом жанре для размера речи не было пределов. Сжатость Лисия в сравнении с многословием Исократа, может быть, обусловливалась не столько различием их природных свойств, сколько тем, что почти все дошедшие до нас речи Лисия судебные, у Исократа же огромное большинство речей - эпидейктического характера, да притом еще таких, которые не предназначались для произнесения, а были написаны как памфлеты.
Как бы то ни было, "Эротик" отличается необыкновенным многословием: одна и та же мысль, притом большей частью довольно банальная, выражается в нескольких фразах на разные манеры. Недаром Сократ так жестоко критикует эту речь в дальнейшей части диалога.
Дату этой речи определить невозможно, так как в ней самой нет намеков на какие-либо события; время написания "Федра" Платоном также неизвестно, а инсценировка его (Сократ является в нем действующим лицом) не дает права делать выводы на основании ее. Нельзя даже сказать, к какому периоду литературной деятельности Лисия следует отнести это сочинение: теоретически судя, конечно, хотелось бы отнести его к первоначальной стадии развития его ораторского таланта; но если пустота мысли и многословие были характерными признаками такого рода софистических произведений, то нельзя ручаться, что, наряду с блестящими судебными речами, Лисий и в позднейший период жизни не написал такой игривой шутки, предназначенной, как предполагает историк Грот ("Plato", I, 254), просто для забавы приятелей и потому, может быть, наполненной софистическими ухищрениями, - просто для того, чтобы показать свое искусство защищать заведомо абсурдный тезис.
Лисий является первым известным нам автором таких любовных речей; кроме этой до нас дошли еще речи подобного же характера под именем Демосфена и Плутарха.
В речи многое выражено туманно, неясно (каким-нибудь словом самого общего значения, вроде "это" и т. п.), - вероятно, ввиду шокирующего смысла. Эта особенность нами сохранена.

* * *

Глава 6 . О моих обстоятельствах ты знаешь, и что, по моему мнению, если это случится, то будет полезно для нас, ты уже слышал. Но все-таки я думаю, что ты не отвергнешь моей просьбы только потому, что я не влюблен в тебя. Ведь те (влюбленные) жалеют о сделанном ими добре, как только избавятся от своей страсти; а у этих (не влюбленных) нет такого момента, в который они должны почувствовать раскаяние, потому что они не по необходимости, но добровольно, - так, как они находят это всего выгоднее для своих собственных интересов, - делают добро, сколько могут его сделать. Кроме того, влюбленные учитывают, какой ущерб причинили они своим интересам из-за своей любви и какие благодеяния они оказали, и, присчитывая понесенные ими хлопоты, думают, что давно уже воздали достойную благодарность своим любимцам. Напротив, у не влюбленных нет возможности ни ссылаться на происшедшие из-за этого упущения в своих делах, ни принимать в расчет прежние хлопоты, ни выставлять предлогом ссоры с родными. Таким образом, раз отпадает столько неприятных сторон, им не остается ничего другого, кроме как только делать с охотою то, чем, по их мнению, они.-могут угодить им. Кроме того, если влюбленных следует высоко ценить за то, что они, по их словам, больше всего любят тех, в кого они влюблены, и угождают словом и делом своим любимцам, становясь в неприязненные отношения со всеми другими, то легко понять, правду ли они говорят, из того, что тех, в кого они влюбятся впоследствии, они будут ценить дороже, чем этих, и что, если тем захочется, они, несомненно, будут делать даже зло этим. А между тем допустимо ли пожертвовать такой вещью для человека, находящегося в таком несчастии, отвратить которое никто, испытавший его, даже и не попытается? Ведь они и сами признают, что они - скорее больные, чем разумные, и что знают, что неправильно мыслят, но не в силах владеть себой. Так, как же они, образумившись, могут считать хорошим то, о чем они замыслили в таком состоянии? Далее, если бы ты из влюбленных захотел выбрать самого лучшего, то выбор у тебя был бы из немногих; а если бы из остальных стал выбирать человека, наиболее для тебя подходящего, то из многих. Таким образом, гораздо больше надежды на то, что среди многих окажется человек, достойный твоей дружбы.
Глава 7 . Затем, если ты боишься установившегося обычая, как бы люди не узнали и на тебя не пал бы позор, то скорее можно ожидать, что влюбленные, воображая, что другие им завидуют подобно тому, как они сами завидуют друг другу, станут кичиться обладанием тобою и тщеславно показывать всем, что их хлопоты не пропали даром, а не влюбленные, лучше владея собою, предпочтут людскому мнению благую часть. Кроме того, необходимо бывает, что о влюбленных многие узнают и видят, как они сопровождают своих любимцев и делают из этого себе занятие; поэтому, когда их видят разговаривающими друг с другом, то все думают, что они находятся вместе потому, что они или уже удовлетворили, или собираются удовлетворить свою страсть; а не влюбленных никто даже и не вздумает обвинять за их общение друг с другом, зная, что необходимо бывает разговаривать с человеком по дружбе ли или вообще ради какого-нибудь удовольствия. Затем, если у тебя есть опасение при мысли, что трудно дружбе быть постоянной и что, если в других случаях при размолвке несчастие становится общим для обоих, то здесь, где ты пожертвовал самым дорогим для тебя, может произойти большой вред для тебя одного, тебе следует больше опасаться влюбленных: ведь много есть вещей, которые их раздражают, и все, как они думают, клонится к их вреду. Поэтому они даже отстраняют своих любимцев от общения со всеми людьми: людей состоятельных они боятся, как бы они не превзошли их богатством, образованных - как бы они не оказались выше их по уму, и вообще, кто обладает каким-либо достоинством, они опасаются его влияния. Таким образом, уговорив тебя стать с ними во враждебные отношения, они лишают тебя дружеского общества; а если ты, имея в виду свои интересы, будешь судить разумнее их, то ты дойдешь до ссоры с ними. Напротив, те, которые не были влюблены в тебя, но достигли цели своих желаний своими высокими качествами, не станут относиться с недоброжелательством к окружающим тебя, а, наоборот, будут ненавидеть не хотящих вести знакомство с тобою, находя, что они их презирают, а ведущие знакомство приносят им пользу; поэтому гораздо скорее можно рассчитывать, что в результате этих отношений получится дружба, чем вражда. Затем, многие влюбленные начинают стремиться к плотскому наслаждению, прежде чем узнают нрав любимцев и ознакомятся со всеми особенностями их; поэтому неизвестно, захотят ли они быть их друзьями и тогда, когда страсть пройдет. Напротив, относительно не влюбленных, которые сделали это, будучи еще раньше друзьями между собою, нельзя предполагать, чтобы именно то, что доставляет им удовольствие, уменьшило их дружбу, но, наоборот, это останется им как напоминание для будущего.
Глава 8 . Затем, если ты будешь слушать меня, ты сделаешься лучшим, чем если будешь слушать влюбленного: ведь они, не обращая внимания на истинное благо, хвалят все слова и действия любимцев, частью из боязни стать им ненавистными, частью же потому, что и сами под влиянием страсти худо понимают. Ведь любовь проявляется вот в чем: несчастливых любовников она заставляет считать неприятным то, что другим не доставляет печали, а счастливцев принуждает хвалить и то, что не заслуживает радости; поэтому любимцев гораздо скорее следует жалеть, чем завидовать им. Если же ты меня будешь слушать, то я, при общении с тобою, буду заботиться не об удовольствии данной минуты, но о пользе в будущем, не буду подчиняться любви, но буду владеть собою, не буду затевать сильной вражды из-за мелочей, но лишь из-за важных вещей буду нескоро предаваться умеренному гневу, невольные поступки извиняя, от намеренных стараясь отвратить: вот ведь признаки долговременной дружбы в будущем. А если тебе приходит в голову, что не может быть прочной дружбы без влюбленности, то надо принять во внимание, что в таком случае мы ни сыновьями не дорожили бы, ни отцами, ни матерями, и не имели бы верных друзей, которые бывают такими не в силу подобной страсти, но вследствие других обстоятельств жизни.
Глава 9 . Кроме того, если должно удовлетворять желания в первую очередь просящих (любви), то вообще из всех людей следует оказывать благодеяния не лучшим, но наиболее нуждающимся, потому что они, избавившись от величайших несчастий, будут чувствовать и наибольшую благодарность. Затем, и при своих личных расходах на пирушки надо приглашать не друзей, а_нищих и нуждающихся в утолении голода: ведь они будут и любить, и сопровождать, и приходить к дверям, и больше всех радоваться, будут чувствовать не малую благодарность и желать ему всяких благ.
Нет, конечно, следует удовлетворять желания не тех, кто очень просит, а тех, кто может отплатить наибольшей благодарностью; не только тех, кто влюблен, но тех, кто достоин этого; не тех, кто будет наслаждаться твоей юностью, но тех, кто будет делиться с тобой своим добром, когда ты состаришься; не тех, кто, достигнув свой цели, будет хвастаться перед другими, но тех, кто будет стыдливо молчать перед всеми; не тех, кто немного времени поухаживает за тобою, а тех, кто всю жизнь одинаково будет твоим другом; не тех, кто, по прекращении страсти, будет искать повода ко вражде, но тех, кто проявит свои высокие достоинства, когда увянет твоя юность. Итак, помни, что я сказал, и прими во внимание то, что влюбленных друзья стараются образумить, указывая, что поступки их дурны, а не влюбленных никто из близких людей никогда не упрекнул, будто они через это плохо заботятся о себе.
Итак, может быть, ты меня спросишь, всех ли не влюбленных советую я тебе удовлетворять желания. Нет, я думаю, что и влюбленный не потребует, чтоб ты относился ко всем влюбленным с таким настроением души: как получающий не сочтет (твое расположение в последнем случае) стоящим равной благодарности, так и тебе, при всем желании скрыть это от всех, нельзя будет скрыть это от всех с той же легкостью. А между тем нужно, чтобы от этого вреда не было никакого, а польза была бы обоим. Итак, по моему мнению, сказанного мною достаточно; а ты, если еще чего желаешь, думая, что пропущено что-нибудь, спрашивай!