Введение

VI век в истории византийской литературы представлен значительным количеством памятников военной науки: по подсчетам А. Дэна[1], их одиннадцать. Важное место среди них занимает сочинение, автор которого, оставшийся неизвестным, попытался создать руководство, охватывающее практически все основные сферы полемологии - от постановки теоретических проблем стратегии и тактики до формулирования частных рекомендаций по форсированию водных пространств, организации обороны крепостей и оборудованию лагеря.
Первое научное издание упомянутого военно-научного сочинения (с переводом на немецкий язык) было осуществлено в середине XIX века А. Кэхли и В. Рюстовом[2]; практически до конца прошлого столетия это издание оставалось единственным. В ученой литературе XIX-XX веков закрепилось предложенное немецкими издателями название трактата - "О стратегии"; неизвестный автор сочинения получил условное наименование "Византийский Аноним VI века". Лишь спустя почти полтора столетия после публикации А. Кэхли и В. Рюстова вышло в свет новое критическое издание трактата "О стратегии" (с переводом на английский язык), осуществленное Дж. Дэннисом[3]. По собственному свидетельству американского исследователя[4], предпринятое им издание опирается на большую подготовительную работу, проведенную несколькими десятилетиями ранее независимо друг от друга двумя его соотечественниками. Первый из них, Т. Эрк подготовил в 1937 г. критическое издание трактата Анонима в качестве своей докторской диссертации, выполненной в университете штата Иллинойс; диссертация не была опубликована и сохранилась лишь в виде машинописной копии. Второй исследователь, О. Л. Сполдинг-младший, являвшийся профессиональным военным (полковником, а позднее генералом), подготовил английский перевод трактата по изданию А. Кэхли и В. Рюстова, также оставшийся неопубликованным. Греческий текст и английский перевод трактата, приведенные в издании Дж. Дэнниса, учитывают результаты аналитической работы, проведенной Т. Эрком и О. Сполдингом; все случаи расхождений и конъектур зафиксированы в критическом аппарате.
Характеризуя общее состояние историографии "Византийского Анонима VI века", следует отметить, что данный трактат не привлекал особенно пристального внимания исследователей, так что литература о нем сравнительно небогата. Сохраняют свою ценность "Erklärende Anmerkungen" первых издателей трактата[5]. Представляет интерес (хотя и не свободен от некоторых ошибочных положений) соответствующий обзор в обобщающем сочинении М. Йенса[6]. Первая (и в целом плодотворная) попытка использовать сведения Анонима для характеристики социально-экономической действительности VI века была предпринята Н. В. Пигулевской[7]. Ею же материалы анализируемого трактата были использованы в статье, посвященной военному аспекту византийско-персидских отношений VI века[8]. Соответствующее место занимает характеристика трактата (именуемого "De re'strategica") в указанном выше обзоре А. Дэна[9]. Наряду с материалами других трактатов военно-исторические реалии Анонима рассматривались и нами[10]. В последнее десятилетие прошлого века к проблематике трактата Анонима обратился К. Цукерманн[11]; отдельные военные реалии этого сочинения сопоставляются с данными других трактатов в работах А. К. Нефедкина[12].
В целом, анализируемое военно-научное руководство анонимного автора VI века является органическим составным звеном в серии памятников греко-римско-византийской полемологии, вызванным к жизни особыми обстоятельствами своей эпохи и отразившим в себе эту эпоху через призму военной традиции предшествующего времени. Как и всякий другой военный писатель, Аноним VI века стоял перед необходимостью творческого переосмысления достижений военно-теоретической мысли предшествующего времени - без этого его практические рекомендации не имели права на существование, на внимание к себе как со стороны современников, так и потомков.
Несмотря на то, что достаточно свободное владение своим предметом позволило Анониму профессионально раскрыть важнейшие проблемы военной науки, соблюсти правильную пропорцию между общетеоретическими положениями и рекомендациями сугубо практического характера и в результате создать произведение, отражающее современное ему состояние военной организации, трактат не стал эпохой в военной науке, не оказал сильного влияния на последующую традицию. И причиной тому, как ни парадоксально это звучит, является именно современность содержащейся в трактате информации.
Дело в том, что военная организация, отраженная Анонимом в его сочинении, базировалась на устаревших, отживших свое время материально-технических и организационных основаниях. Как известно, залог успеха своей реставрационной политики юстиниановское правительство усматривало в возрождении военного могущества империи. В соответствии с господствовавшей тогда идеологией это возрождение могло быть достигнуто лишь на путях изучения и использования военного опыта "древних". В этом плане сочинение Анонима является типичным продуктом своей эпохи: вся система его методологических принципов, теоретических построений, доктринальных воззрений целиком базируется на концепциях военной науки античности.
Последствием колоссального перенапряжения сил, пережитого империей при Юстиниане, явился глубокий кризис, охвативший в последней трети VI века практически все области экономики, социальных отношений, политики, идеологии. Потерпела крах и старая военная система, базировавшаяся на устаревших организационных принципах. В соответствии с этим оказались несостоятельными и те основополагающие идеи, которые определяли существо военно-научных концепций Анонима.
Начиная с VII века военная организация империи стала базироваться на принципах фемного строя; отныне ее квалифицирующим признаком стал принцип народного ополчения. Военно-теоретическая мысль византийцев приступила к осмыслению и обобщению объективно складывающегося нового порядка вещей. Начало было положено "Стратегиконом Маврикия".
Между сочинениями Анонима и Маврикия имеется сравнительно небольшой хронологический перерыв - в пределах одного полустолетия. Но названные авторы являются представителями двух совершенно различных эпох в истории военной организации Византии. Поэтому в традиции военно-научной литературы между сочинениями Анонима и Маврикия имеется заметный "перерыв постепенности". Р. Вари был излишне категоричен, когда вообще отрицал существование между названными трактатами каких-либо точек соприкосновения[13], - такие точки, несомненно, имеются, и мы обратим далее на них внимание. Но это именно точки, и все они - из сферы чистой технологии; концептуальные же различия между трактатами являются гораздо более существенными. Взгляд Анонима объективно обращен в прошлое; "Стратегикон" всем своим содержанием устремлен в будущее: как показало все дальнейшее развитие военно-теоретической мысли, пока сохранялись в силе основы фем-ной военной организации, принципы, заложенные "Стратегиконом", сохраняли свою выраженную жизнеспособность. Практически вся последующая литература, вплоть до самых последних ее памятников, испытывала заметное влияние "Стратегикона". Информация же Анонима подверглась быстрой инфляции: опоздав (в силу объективных причин) стать памятником военной теории, это руководство очень быстро превратилось в памятник ее истории.
По нашему мнению, вся дальнейшая характеристика сочинения Анонима должна осуществляться при непременном учете высказанных общих соображений.
Первое издание трактата "О стратегии" было осуществлено А. Кэх-ли и В. Рюстовом по рукописи Codex Parisinus graecus 2522, не являющейся архетипом; на это обстоятельство было обращено внимание еще М. Пенсом[14]. Большинство современных исследователей отмечают недостаточно высокое качество первого издания. Приведя мнение Т. Эрка о том, что немецкие издатели "невероятно небрежны в своем изучении рукописи" и что они "исказили текст в нескольких сотнях мест", Дж. Дэннис выражает свою солидарность с этим мнением, считая его вполне обоснованным (хотя и полагает, что число искаженных мест все же не превышает двух сотен)[15]. Впрочем, полагает Дж. Дэннис, даже если бы немецкие ученые были более тщательны в чтении и транскрипции Парижской рукописи, их издание все равно не было бы высококачественным, поскольку недостаточно качественной является сама эта рукопись.
В издании Дж. Дэнниса в качестве основополагающей взята знаменитая рукопись Mediceo-Laurentianus graecus LV-4, являющаяся самой полной коллекцией военно-научных сочинений во всей византийской письменной традиции[16]; для реконструкции разделов, отсутствующих в этой рукописи, привлекаются другие манускрипты[17]. Составление рукописи Laurentianus, по мнению А. Дэна, "являлось предприятием официального характера"[18]; она была скопирована по инициативе Константина Багрянородного в 959 г. Текст трактата Анонима, занимающий 27 листов (размер листа 325 х 260), располагается на листах 104-130. Первая страница с указанием названия произведения и имени его автора в рукописи отсутствует; текст трактата начинается буквально с полуфразы.
Основной материал трактата распределен по 43 главам, которые, по мнению А. Дэна, можно сгруппировать в следующие разделы.
1. Характеристика основных сословий городского населения в плане их отношения к военному делу. Качества военачальника и подчиненных. Общие взгляды на проблемы войны и мира. Определение стратегии (гл. 1-У).
2. Мероприятия по защите от вражеского нападения (гл. У1-ХП1).
3. Подготовка армии к войне (подразделения пехоты и кавалерии, их вооружение, тактика и взаимодействие) (гл. Х^-ХХУ).
4. Лагерное устройство, караульная служба (гл. ХХУ1-ХХ1Х).
5. Способы передачи военных приказов и распоряжений (гл. XXX).
6. Организация сражения и меры обеспечения его успеха (боевой порядок, ход сражения, ночные нападения, засады и другие военные хитрости, организация разведывательной службы) (гл. ХХХ1-ХЬШ).
Избранный автором план, отличающийся оригинальностью, позволил ему достаточно полно охватить основные разделы военной науки, дать комплексное изложение ее главных принципов. Вместе с тем произведение не свободно от ряда структурных недостатков. Так, М. Йене полагал, что главы о перебежчиках, шпионах и послах (речь идет о главах XLI-XLIII) стоят не на своем изначальном месте. Ему казался и слишком резким переход от характеристики военного оборудования укреплений к проблемам тактики, т. е. от главы XIII к главе XIV; эту несообразность М. Йене объяснял либо наличием лакуны, либо следствием неавторской инверсии[19].
Ряд важных наблюдений, касающихся структуры трактата, был высказан Дж. Дэннисом[20]. Прежде всего американский издатель солидаризировался с мнением Т. Эрка о том, что произведение Анонима представляет собой удачно спланированную и хорошо продуманную работу. Первые четыре главы трактата следует считать вводными: в них содержится характеристика основных сословий современного Анониму общества, а также оценка искусства государственного управления, важнейшей отраслью которого является высшее военное руководство. Глава V определяет два основных компонента стратегии - оборонительный и наступательный. Глава VI содержит перечень шести проблем, подлежащих дальнейшему обсуждению. Три первые из них рассмотрены в главах с VII по XIII включительно; три остальные, по всей вероятности, были рассмотрены в разделах, оказавшихся потерянными. Именно этой потерей, по мнению Т. Эрка, и следует объяснить достаточно резкий, немотивированный переход, бросившийся в глаза М. Йенсу, к тактическим сюжетам, анализ которых начинается с главы XIV. До главы XXXII включительно тактический материал излагается достаточно подробно, последовательно и упорядоченно. Однако начиная с XXXIII главы характер изложения заметно изменяется: по мнению Т. Эрка, совпавшему в данном случае с наблюдением А. Кэхли и В. Рюстова, главы с XXXIII по XLIII представляют собой некие эпитомы, которые даже нельзя считать оригинальными текстами.
Основной части трактата свойственны и существенные пробелы в содержании. Так, полностью отсутствует материал об обучении воинов - сюжет, традиционный и непременный для подавляющего большинства памятников военной литературы. Нет и сведений об организации войны на море, хотя одно место XIV главы можно понять так, что автор имел намерение осветить этот вопрос. "Существует два вида войн, - пишет он, - морская и сухопутная; указанные выше разделы тактики необходимо раскрыть для каждой из них. Ведь в сухопутной войне и в войне на море мы не принимаем один и тот же боевой порядок, не применяем те же самые построения, не используем одни и те же подразделения, командные кадры и их наименования - учитывая существование различных видов войны, необходимо использовать и различные тактические приемы. Для того чтобы не запутывать изложение, мы расскажем о каждом из них в отдельности, и вначале о войне на суше"[21]. Но на протяжении всего последующего изложения материала автор к проблемам морской войны больше ни разу не обращается - он пишет только о действиях сухопутной армии.
В научной литературе XIX века было впервые высказано предположение о том, что основной комплекс трактата, включающий в себя 43 главы, является лишь частью более крупного универсального военного руководства, оказавшегося расчлененным в рукописной традиции на три отдельных фрагмента. Первый из фрагментов, наиболее значительный по объему - это текст, опубликованный А. Кэхли и В. Рюстовом, второй - небольшой отрывок, известный в литературе под наименованием "О стрельбе из лука" (Περι τοξείασ), третий - принадлежащий неизвестному автору фрагмент о морской войне, впервые введенный в научный оборот К.-К. Мюллером[22]. Именно этот немецкий издатель, а также солидаризировавшийся с ним М. Иене[23] стали наиболее энергичными приверженцами указанного предположения. Приписывая все три сочинения одному и тому же автору, немецкие исследователи тем самым снимали возникающие против Анонима обвинения в неполноте его информации: в самом деле, если рассматривать "Περι τοξείασ" как раздел, посвященный обучению воинов[24], а фрагмент К.-К. Мюллера - как реализацию обещания, содержащегося в XIV главе, тогда охват проблем военной науки Анонимом можно признать практически всеобъемлющим.
Отрывок "О стрельбе из лука" был впервые издан А. Кэхли и В. Рюстовом непосредственно вслед за текстом основной части трактата Анонима[25]. Как бы предвосхищая гипотезу К.-К. Мюллера и М. Йенса, издатели подчеркнули связь этого фрагмента с трактатом "О стратегии", отметив общность их содержания, а также сходство в способах изложения материала[26]. Фрагмент "Περι τοξείασ" состоит из предисловия и трех коротких глав, соответствующих трем главным принципам стрельбы из лука: стрелять точно, стрелять сильно, стрелять быстро. Для выработки этих навыков рекомендуются специальные упражнения. По мнению А. Кэхли и В. Рюстова, общие взгляды автора фрагмента на способы и приемы подготовки лучников, на их роль в полевых сражениях вполне соотносятся со свидетельствами писателей юстиниановской эпохи (в частности, Прокопия[27]).
Мнение К.-К. Мюллера и М. Йенса не встретило единогласной поддержки в последующей историографии. В частности, отрывок "Περι τοξείασ" продолжал рассматриваться в ряде авторитетных исследований как отдельное самостоятельное сочинение, не принадлежащее Анониму. Так, А. Дэн считал его извлечением из неизвестного трактата, датируемого V веком[28]. Истоки его, по мнению французского исследователя, можно отыскать в "Кестах" Секста Юлия Африкана; без значительных изменений текст " Περι τοξείασ" вошел в состав 60-62-й глав корпуса, условно названного А. Дэном и Р. Вьейефоном "Apparatus bellicus" и датируемого временем Константина Багрянородного[29].
Что касается фрагмента о морской войне, то, как уже было отмечено ранее, он был впервые издан К.-К. Мюллером по миланской рукописи Ambrosianus 139, датируемой концом X века. В сохранившемся тексте речь идет об обязанностях морского военачальника по организации дозорной и сигнальной служб; далее содержатся рекомендации по подготовке к морскому сражению, его непосредственному проведению, использованию его последствий. К.-К. Мюллером было обосновано положение об огромной исторической ценности этэго первого известного нам обобщающего специального сочинения о морской войне.
Установлением источников названного трактата занимался Ф. Ламмерт[30]; в качестве таковых он называл Энея, Вегеция, Анонима VI века. А. Дэн считал, что автором военно-морского сочинения является Сириан Магистр[31], имя которого сохранилось в позднейшей "Тактике Никифора Урана" (конец X в.), а также трижды упомянуто в приложении к "Книге церемоний" Константина Багрянородного[32]. Глава V сочинения Сириана Магистра, по мнению А. Дэна, послужила исходным материалом для 119-й главы "Тактики" Никифора Урана. Поскольку совпадение содержания этих глав является далеко не полным, А. Дэн предполагал существование либо двух версий текста Сириана, либо промежуточной компиляции между Сирианом и Никифором Ураном. Временем создания анализируемого морского трактата А. Дэн считал VI век[33]; К.-К. Мюллер и Ф. Ламмерт полагали, что эти границы должны быть более широкими (V-VI вв.). Существенным для датировки фрагмента признается факт незнакомства его автора с т. н. "греческим огнем", случаи достоверного применения которого относятся к VII веку.
В конце XX века была высказана точка зрения, не только подтверждавшая, но еще более усиливавшая концепцию К.-К. Мюллера и М. Пенса. В 1990 г. была опубликована статья К. Цукермана[34], в которой была предпринята попытка обосновать существование в византийской литературе конца VI - начала VII вв. единого комплекса (компендиума) военно-научных трудов, принадлежавших одному автору - Сириану Магистру. В состав этого компендиума, по мнению К Цукермана, входили три основные части: трактат "О стратегии" ("De re strategica"), фрагмент о морской войне ("Naumachia") и трактат "Rhetofica militaris", посвященный проблемам военного ораторского искусства[35]. Что касается фрагмента "О стрельбе из лука", то возможность его принадлежности к указанному компендиуму также не отрицается[36].
Система доказательств единства трех главных частей компендиума в анализируемом исследовании К. Цукермана строится следующим образом. За точку отсчета берется тезис о принадлежности Сириану Магистру фрагмента "Naumachia"; далее производится сопоставление некоторых военно-теоретических положений данного фрагмента с аналогичными идеями трактата "О стратегии"; обнаружение созвучия рассмотренных положений расценивается как достаточное основание для вывода о принадлежности обоих военных руководств одному и тому же автору - именно Сириану Магистру. Точно такая же методика используется и в процессе доказательства принадлежности к единому компендиуму трактата "Rhetorica militaris".
Нам представляется, что избранный К. Цукерманом главный способ исследования не может быть признан бесспорно репрезентативным. Вызывает возражение уже исходная методологическая позиция автора, построенная на допустимости экстраполяции идей и принциов меньшего объекта исследования (в данном случае - фрагмента о морской войне) на более обширный и универсальный комплекс, каким является трактат "О стратегии". Рассуждая логически, можно утверждать, что при сопоставлении аналогичных объектов различной величины вероятность обнаружения элементов малого объекта в более крупном гораздо более высока, чем более крупного в малом. Однако факт подобного обнаружения явно недостаточен для констатации родства (а тем более аутентичности) сопоставляемых объектов, поскольку в данной ситуации критерий, по которому производится сопоставление, изначально не может быть достаточно основательным. Гораздо более предпочтительной следует признать перспективу анализа от большего объекта к меньшему - при таком подходе доказательный потенциал концепции может значительно возрасти, достигая необходимой степени убедительности.
Критическое отношение к концепции К. Цукермана еше более возрастает при обращении к тем конкретным положениям и идеям, которые избраны исследователем в качестве объектов сопоставления информации (Naumachia" и "De re strategica". Наиболее существенные параллели между этими военными руководствами проистекают, по мнению К. Цукермана, из того факта, что концепция морской тактики в значительной мере базируется на принципах построения и боевого функционирования сухопутной фаланги[37]. Другой пример единства двух сочинений усматривается исследователем в аналогии принципов организации разведывательной службы, применяемых как на суше, так и на море, а также в сходстве способов передачи боевых распоряжений посредством звуковых сигналов[38]. Наконец, доказательством общности "Naumachia" и "De re strategica" трактуется тот общий подход, который прослеживается в двух анализируемых сочинениях при решении военачальником высокого ранга принципиального вопроса о том, когда ему следует решаться на вступление в военную кампанию, а когда необходимо от этого уклониться[39].
Оценивая доказательную базу концепции К. Цукермана в целом, необходимо прежде всего отметить, что критерии, по которым производится сопоставление информации двух военных сочинений, не обладают необходимой конкретностью и основательностью; в связи с этим аргументация автора не обладает достаточной доказательной силой. Объектом сопоставлений взяты максимально общие принципы, которые не являются специфически квалифицирующими только и исключительно лишь для данных двух военно-научных сочинений, но которые можно обнаружить практически во всех остальных памятниках военной литературы. Если следовать логике К. Цукермана, обнаружение аналогичных общих идей в каком-то комплексе военно-научных сочинений должно в конечном счете приводить нас к заключению об едином авторстве всего этого комплекса. Но поскольку реестр основополагающих принципов, на которых базируется вся совокупность военно-научных знаний древности, в принципе является ограниченным, можно в конце концов прийти к выводам, способным максимально затруднить решение проблем авторства отдельных полемологических памятников.
Сравнительный анализ сочинений "Naumachia" и "De re strategica", произведенный К. Цукерманом, порождает ряд недоуменных вопросов. В самом деле, какие иные организационно-тактические идеи могли рекомендовать авторы военно-теоретических сочинений для подготовки и проведения морского боя, кроме как принципы, уже апробированные в практике сухопутных сражений? Как еще иначе организовать разведку на море, кроме как выделив передовое охранение и обязав его, двигаясь впереди основных сил, оповестить эти силы о появлении противника посредством заранее согласованных сигналов? - Но чем в этом случае морская разведка будет принципиально отличаться от сухопутной? И чем радикально должен отличаться процесс принятия решения о вступлении в войну адмирала, с одной стороны, и генерала, с другой? Очевидно, и тот и другой будут обязаны внимательно соотнести численность и боевое состояние собственных и вражеских боевых сил, учесть факторы времени, погодных условий и все другие обстоятельства, способные оказать воздействие на конечный результат военной кампании. Естественно, что весь этот анализ должен быть осуществлен при непременном учете сведений, полученных из самых различных и взаимно сопоставленных источников (в частности, от шпионов, разведчиков, перебежчиков, вражеских пленных).
Замечания аналогичного характера возникают и при ознакомлении с результатами сравнительного анализа К. Цукерманом другой пары сочинений - "Naumachia" и "Rhetorica militaris"[40]. Дело в том, что общая структура обращений военачальника к своим подчиненным накануне сражения, равно как и общая содержательная сторона этих обращений, являются вполне традиционными практически для всех памятников военно-научной литературы, так что вывода о созвучии мотивов данных пассажей в двух названных сочинениях оказывается явно недостаточно для обоснования их общего авторства.
В целом, по нашему мнению, концепция К. Цукермана о существовании единого компендиума, состоящего из трех военных сочинений ("De re strategica", "Naumachia" и "Rhetorica militaris") и принадлежащего одному и тому же автору - Сириану Магистру, хотя и представляет несомненный интерес в силу своей новизны и оригинальности, но все-таки не может быть признана бесспорно доказанной. Мы продолжаем придерживаться мнения о самостоятельном характере трактата "De re strategica", равно как и точки зрения об анонимности авторства этого сочинения.
Одновременно мы считаем допустимым предположение о родственной связи фрагмента "О стрельбе излука" ("Περι τοξείασ", "De arcususu") с трактатом "О стратегии" - связи, которая, как уже отмечалось ранее, К. Цукерману представлялась вероятной. Осуществляя английское издание "De re strategica" в 1985 г., Дж. Дэннис присоединил фрагмент "О стрельбе из лука" к тексту трактата "О стратегии", распространив на этот фрагмент общую нумерацию его глав (главы XLIV-XLVII). Следуя структуре вашингтонского издания, мы также включаем перевод этого фрагмента в общий текст трактата. С точки зрения лексических и стилистических характеристик особой разницы между фрагментом об обучении лучников и основной частью текста "De re strategica" не ощущается - в обоих случаях мы имеем дело с текстом, написанным на хорошем греческом языке, еще достаточно близком к классическому[41]. Единственная историческая реминисценция об амазонках, содержащаяся во фрагменте "О стрельбе из лука"[42], по своему общему характеру практически не отличается от других аналогичных иллюстраций, встречающихся в основном тексте сочинения. Можно, правда, поставить под сомнение обоснованность размещения фрагмента "De arcus usu" именно в конце текста "De re strategica" - его логическая связь с предшествующей информацией практически отсутствует; нет и надлежащего завершения всего трактата[43]. Более органично фрагмент "О стрельбе из лука" вписывался бы в раздел, посвященный характеристике вооружения пехотных контингентов; представляется справедливым приведенное ранее замечание М. Йенса, что наиболее удачным было бы размещение фрагмента об обучении лучников после главы XVI трактата "О стратегии".
Как уже отмечалось ранее, рукописная традиция не сохранила имени автора анализируемого трактата. Некоторые представления о личности автора можно составить лишь по содержанию самого сочинения.
Как весьма краткую, но все-таки достаточно определенную следует оценить информацию, свидетельствующую о конфессиональном облике Анонима. Его принадлежность к христианскому вероисповеданию сомнений не вызывает. Характеризуя структуру современного ему общества, Аноним подчеркивает первостепенное положение в нем иератического сословия; лексика, используемая автором при описании соответствующих сюжетов, вполне соответствует канонам христианской догматики[44]. Анониму известен критерий благочестия, выдвигаемый им в качестве требования к отдельным военнослужащим (командирам гарнизонов в приграничных крепостях) и гражданским должностным лицам (послам)[45]; следует, однако, отметить, что этот критерий еще не расценивается как основополагающий для всех категорий архонтов. Само имя Бога упоминается на страницах трактата трижды; имена Христа и Богородицы не встречаются ни разу. В целом, мировоззрению Анонима еще не свойствен тот выраженный религиозный характер, который становится господствующим в сознании более поздних военных авторов, начиная с Маврикия.
Информация, отражающая профессиональную и общетеоретическую подготовку Анонима, представлена в его трактате более широко. В процессе ее анализа А. Кэхли и'В. Рюстовом было высказано[46], М. Йенсом обосновано[47], а Н. В. Пигулевской активно поддержано[48] предположение о принадлежности Анонима к сословию военных инженеров. Дж. Дэннис присоединился к мнению О. Сполдинга, полагавшего, что Аноним был профессиональным офицером, обладавшим опытом в строительстве фортификационных сооружений (в том числе полевого типа). Американский издатель разделяет также мнение Т. Эрка о том, что Аноним должен был иметь определенный практический опыт, в частности, в форсировании рек под огнем противника и в сооружении боевого лагеря; скорее всего, автор трактата был "ветераном армии, который в свои поздние годы обратился к писательству"[49].
С подобными оценками нельзя не согласиться. Военно-инженерный подход отчетливо проявляется в главах трактата, посвященных сооружению крепостей[50], уже начиная с общих установок относительно выбора места будущего строительства. Детально, со знанием дела повествуется о размерах и конфигурации крепостных стен, о мерах их дополнительной защиты (протейхизма, ров, башни, фундаменты); высказываются рекомендации по военно-инженерному оборудованию местности вокруг крепостных стен методом искусственного террасирования; характерно, что эти рекомендации, как специально подчеркнуто Анонимом, основаны на его собственном личном опыте[51]. Так же обстоятельно и профессионально, с полным знанием дела освещаются военно-технические проблемы осады и обороны городов. И хотя здесь, как будет показано ниже, автор менее оригинален, чем в вопросах градостроительства, все же его предметное знакомство с полиоркетическими проблемами не вызывает сомнений.
Глава XIX, посвященная переправам через реки, является одной из самых самостоятельных в трактате - она свидетельствует об особом знакомстве автора именно с данной областью военно-инженерного искусства и не оставляет никаких сомнений в его глубокой компетенции на данный счет. В частности, Аноним подробно описывает способ переправы с помощью единого плавучего моста, предложенный в свое время Аполлодором, знаменитым архитектором и инженером первой половины II в. н. э. Отношение Анонима к указанному способу весьма критическое - в трактате подробно анализируются обстоятельства, вследствие которых использование аполлодоровского моста оказывается совершенно неприемлемым[52]. Опираясь на собственный опыт и на исторические примеры древности (при этом упоминаются имена Александра Македонского и Кира Великого), Аноним информирует читателя о наиболее эффективных способах форсирования как крупных, так и мелководных рек, осуществляемых с применением инженерно-технических средств и военных хитростей[53]. Как само содержание информации, излагаемой в данной главе, так и общая сугубо предметная, технически-императивная манера подачи материала не оставляют сомнений в глубокой авторской компетентности.
Что же касается утверждения первых издателей трактата, разделяемого впоследствии М. Йенсом и Н. В. Пигулевской, об участии Анонима в одном или нескольких дунайских походах[54], то для такого вывода, по нашему мнению, нет достаточных оснований. Название Дуная ("Ιστρος), действительно, встречается в трактате[55], но всего лишь один раз, в достаточно нейтральном смысловом контексте и одновременно с названием другой реки - Евфрата. Все дальнейшее повествование не привязывается ни к какому конкретному географическому региону. Описываются переправы и через глубокие, спокойные реки, примером которых назван Дунай, и через более мелкие, но быстрые и стремительные (примером их служит Евфрат). Излагаемые в конце главы XIX рекомендации по преодолению топких речных берегов[56] могут относиться к Дунаю с такой же вероятностью, как и к любой другой реке.
Итак, автор анализируемого трактата принадлежал к сословию военных специалистов. Подобная социальная и профессиональная принадлежность Анонима наложила специфический отпечаток на его мировоззрение, на методологические принципы его подхода к общим проблемам военной науки.
Античное обществоведение считало военную деятельность важнейшим свидетельством нормального функционирования государственного организма. Отсюда вытекало понимание военного дела как части государственной политики, военного искусства - как части искусства государственного руководства, военной науки - как части государствоведения. Такое понимание свойственно и Анониму. Наука государственного руководства условно делится им на теоретический и практический разделы; последний раздел, в свою очередь, подразделяется на πολιτική, занимающуюся проблемами социально-политической организации общества, и στρατηγική, т. е. собственно науку о военной руководстве.
В соответствии с указанным делением Аноним посвятил начальные главы своего трактата характеристике социального строя современного ему общества, проявив стремление определить место той или иной группировки в экономике империи, ее политике и, разумеется, военной организации.
Все население империи Аноним подразделяет на две неравные (и по численности, и по положению) части. Первая из них носит наименование "архонтов" - это руководители, правящие верхи общества, социальное предназначение которых состоит именно в том, чтобы управлять другими. Вторую часть составляют "подчиненные", обязанные беспрекословно выполнять распоряжения правящей элиты. Осуществляя свое социальное предназначение, архонты должны обладать природной рассудительностью, добропорядочностью, компетентностью в решении дел, выносимых на их рассмотрение; склонность некоторых архонтов к роскоши, к интригам, их стремление занять более высокое положение, чем они заслуживают, вызывают со стороны автора явное осуждение[57].
Приступая к характеристике правящей элиты, Аноним ставит на высшие ступени социальной лестницы священнослужителей и правоведов; их сферу деятельности он считает сугубо специальной, недоступной сознанию остальной массы населения[58]. Об иератическом сословии сказано сравнительно немного: священнослужители должны быть сведущими в Законе Божьем и отличаться добропорядочностью; они должны служить достойным примером для своей паствы в следовании Божественным установлениям[59].
Несколько более подробно характеризуется сословие, связанное с законотворчеством и практическим правоприменением. При этом заслуживает внимания общий взгляд автора на цели законодательства: оно призвано предотвращать социальные конфликты в обществе, удерживать социальные группировки в рамках прав, привилегий и обязанностей, установленных законом[60]. В этой позиции можно усмотреть как отражение общих концепций законодательства юстиниановской эпохи, абсолютизирующих роль права в регулировании общественных отношений, так и отзвук тех бурных социальных конфликтов, современником которых являлся Аноним.
В особую группу архонтов выделяются "советники", под которыми подразумеваются представители сенаторской знати, входившие в состав совета при императоре. Советникам должны быть присущи такие черты, как мудрость, рассудительность, искушенность в политике, высокая ответственность, преданность общему делу; они должны действовать независимо от родственных и дружественных привязанностей, быть честными и неподкупными. Представляют интерес и рассуждения Анонима о личностных, в том числе физических и возрастных критериях, которым должны непременно соответствовать советники[61]. Подчеркнуто, что роль советников, сама по себе значительная во все времена, особенно сильно возрастает в периоды войн[62].
Важнейшей сферой государственной деятельности автор трактата считает осуществление правосудия. Судьи должны не только в совершенстве знать действующее законодательство, но и обладать навыками практической работы на судебном поприще. Из человеческих качеств им должны быть присущи смелость, решительность, объективность при рассмотрении дел, честность и неподкупность; доброта и снисходительность в отношении законопослушных людей должны сочетаться в них с непримиримостью и суровостью, когда дело касается злостных правонарушителей и преступников[63].
Большое внимание уделяется Анонимом и финансовому управлению, в частности организации сбора налогов. Будучи военным человеком, он отчетливо сознавал прямую зависимость и неразрывную связь между финансовым и военным могуществом государства: в трактате прямо сказано, что наибольшая часть налоговых поступлений в казну идет на денежное содержание стратиотов, а также на строительство кораблей и сооружение оборонительных стен[64]. Именно поэтому в понимании Анонима чиновники финансового ведомства по степени их социальной значимости не уступают судейскому сословию. В трактате говорится, что размеры государственных податей, устанавливаемых на недвижимость, должны определяться не только количеством, но и качеством объектов земельной собственности (плодородием земель, наличием в них рудных запасов и источников водоснабжения, условиями климата и ландшафта, близостью или удаленностью этих земельных участков от населенных пунктов и т. п.). Аноним демонстрирует подлинно государственный подход к решению вопросов налогообложения, проявляя заботу о том, чтобы земля не оставалась бесхозной и вследствие этого неналогооблагаемой. От непосредственных сборщиков податей также требуется высокая профессиональная пригодность (в частности, знание правил обращения монеты и условий их чеканки), законопослушание, диктующее, с одной стороны, требовательность по отношению к добропорядочным, но не вполне аккуратным налогоплательщикам, а с другой стороны - допустимую в определенных пределах снисходительность к тем, которые испытывают временные материальные затруднения. Обращает на себя внимание обоснование Анонимом критерия состоятельности, которому должны соответствовать сборщики налогов - они должны быть достаточно богатыми, чтобы в случае допущения ими ошибок компенсировать потенциальные потери казны из своих собственных средств[65].
Вслед за чиновниками судебного и финансового ведомств автор помещает представителей научно-технической интеллигенции. Говоря о преимуществах технического образования. Аноним вместе с тем решительно протестует против узкой, ограниченной специализации научно-технических кадров, выступая за широкое, разностороннее образование; не случайно здесь ему приходит на память аналогия с энциклопедической подготовкой античных мыслителей и инженеров, приверженцем которой выступал Пифагор[66]. Главное предназначение "техников", пишет Аноним, заключается именно в том, чтобы задуманные технические проекты осуществлялись с наименьшей затратой сил и средств, а их реализация соответствовала общественным нуждам на длительную перспективу[67].
Покончив с этим, Аноним переходит к характеристике сословий, непосредственно связанных со сферой общественного производства и поэтому являющихся для государства "полезными" сословиями. К таковым отнесены торговцы, ремесленники, неквалифицированные работные люди. Торговля рассматривается автором как важнейшая сфера социальной деятельности, обеспечивающая необходимое и разумное перераспределение общественного продукта между различными сословиями[68]. Аноним энергично восстает против стремления отдельных торговцев нанести ущерб покупателям либо ухудшением качества товаров, либо установлением (путем сговора между собою) чрезмерно завышенных цен[69]. Среди производственного сырья, добываемого и обрабатываемого ремесленниками, названы, в частности, железо и нефть[70]. Аноним требует от добытчиков и переработчиков сырья высокого качества их продукции; по его мнению, эта продукция должна производиться поблизости от места потребления, чтобы избежать ее порчи при транспортировке[71]. Что же касается работных людей (в качестве примера Анонимом названы переносчики бревен, камней и других тяжестей), то они должны быть физически сильными, здоровыми, по возможности молодыми, способными выполнять ту службу, которая для них установлена[72].
Анонимом зафиксировано и наличие особого "театрального" или "сценического" сословия, куда отнесены артисты, музыканты, профессиональные возничие на ипподроме и т. п. Их предназначение - участие в различного рода празднествах, торжествах и триумфах по случаю побед. По свидетельству Ашэнима, существование такого сословия не составляет специфику исключительно лишь ромейского общества - подобные категории населения были известны и эллинам, и многим другим древним народам[73].
Характеристику современного ему общества Аноним заканчивает упоминанием категории "бесполезных" людей, включающей стариков, детей и больных - всех тех, которые не способны к индивидуальному или коллективному труду вследствие телесной немощи, психической неполноценности и прочих объективных обстоятельств. Своим существованием эта категория обязана участию и добросердечию других людей, для которых забота о ближнем должна являться высшей добродетелью[74].
В целом, нарисованная анонимным автором картина социальной структуры византийского общества юстиниановской эпохи отличается достаточной яркостью и производит внушительное впечатление. Правда, она не может быть признана завершенной, поскольку в ней отсутствует развернутая характеристика самой значительной по численности категории трудового сельского населения, хотя эта категория (под общим наименованием "земледельцы") упоминается уже в первой из сохранившихся фраз трактата (наряду с грамматиками, риторами и врачами). Отсутствует и суммарная характеристика военного сословия. Не вызывает сомнения, что эти упущения сделаны автором вполне сознательно и продиктованы, скорее всего, какими-то соображениями структурного порядка[75]. В самом деле, невозможно предположить, что о существовании указанных категорий автор не знал или не имел достаточно ясного представления; особенно недопустимо такое предположение относительно военного сословия, к которому он сам принадлежал.
Затронутые во вводных главах трактата проблемы государственного права, социологии, политической экономии решены автором в духе концепций античных мыслителей (в частности, Аристотеля). По степени разработки указанных проблем мы может оставить представление об общем уровне духовной культуры средних слоев населения юстиниановской Византии. Это именно взгляд на общество изнутри, из середины - ив социальном, и в интеллектуальном аспекте: среднесостоятельный и среднекультурный византиец (кстати сказать, далеко не несомненный "ромей"!) донес до наших дней как бы моментальный снимок современного ему общества.
Оригинальность авторского замысла, равно как и способ его реализации, должны быть оценены в полной мере - кроме трактата "О стратегии", больше ни один из памятников греко-римско-византийской военной литературы не включает в себя подобных развернутых разделов. Разумеется, сведения о социальном устройстве общества в той или иной степени имеются практически во всех военных трактатах, но все они несравнимы с сочинением Анонима по полноте и систематичности информации.
Современное Анониму общество - это общество, где господствуют позднерабовладельческие отношения. Еще нет и признаков того социального переворота, который произошел в VII веке вследствие перераспределения собственности, в первую очередь земельной[76]. В связи с этим возникает естественное предположение о принадлежности трактата эпохе царствования Юстиниана.
Уже первые издатели трактата привели в пользу такой датировки ряд доказательств[77]. В одном из пассажей главы II они усмотрели отзвук восстания Ника[78]; отрывок главы III[79], по их мнению, упоминает о триумфе Велизария, поскольку только этот торжественный акт имел некоторые неповторимые особенности (во время него пленных обводили вокруг сцены театра). В дальнейшем изложении Аноним положительно расценил опыт Велизария по расчленению вражеского войска и разгрому его разрозненных частей[80]; по предположению А. Кэхли и В. Рюстова, здесь речь шла о войне с остготами. Наконец, похвалы, расточаемые в адрес "нашего императора" по поводу его мудрой военной политики[81], немецкие издатели считали возможным относить именно к Юстиниану.
В трудах большинства более поздних исследователей датировка трактата, обоснованная первыми издателями, не вызывала принципиальных возражений. По мнению А. Дэна, ситуация, обрисованная в труде Анонима, "помещает нас в середину или во вторую половину VI века"[82]. Весьма существенным представляется в этой связи наблюдение, высказанное А. Дэном в его более раннем исследовании: информация о Велизарии излагается в трактате Анонима с использованием глагольных форм то настоящего, то прошедшего времени[83] (как известно, смерть Велизария последовала за восемь месяцев до кончины Юстиниана). Дж. Дэннис считает доказательства А. Кэхли и В. Рюстова вполне обоснованными; филологические наблюдения А. Дэна также признаются дополнительным аргументом в пользу указанной датировки[84]. Однако отдельными исследователями высказывались предложения о расширении хронологических рамок создания трактата. Так, К. Цукерман, включающий трактат "О стратегии" в состав единого компендиума, принадлежавшего Сириану Магистру, считает возможным удлинить срок составления компендиума до начала VII века[85]. Аналогичную датировку предлагал в свое время и Р. Вари: он сдвигал время создания трактата к периоду царствования Маврикия[86].
Известно, что перечень военных соперников империи, содержащийся в том или ином военном трактате, может пролить свет на характер современной ему внешнеполитической ситуации и, следовательно, дать дополнительный материал для его датировки. Вспомним, какая значительная по объему и ценная по содержанию этнографическая информация содержится, например, в "Стратегиконе Маврикия" или "Тактике Льва". Сведения Анонима на этот счет несоизмеримо беднее по своему информационному потенциалу. Военные соперники империи здесь практически не персонифицированы; описания военных обычаев других народов полностью отсутствуют. Да и сами по себе этнографические номинации достаточно редки на страницах трактата. Большинство из них идут в контексте исторических иллюстраций при описании отдельных военных реалий - таковы, например, характеризуемые Анонимом тактические приемы, основоположниками которых, по его свидетельству, являлись македоняне[87], карфагеняне[88], критяне[89]; упомянут "лаконийский обычай"[90], согласно которому в войске должно быть как можно больше младших командиров. Около десятка раз в различных аспектах использован этноним "ромеи"; всего лишь по одному разу - этнонимы "эллины" и "арабы". Если об эллинах говорится в контексте, совершенно нейтральном с военной точки зрения[91], то свидетельство об арабах выглядит по-иному. Приступая к описанию засад, Аноним указывает, что их применяют "и нынешние ромеи, и арабы, и многие другие народы"[92]. В данном случае сообщается военная информация, характеризуемая как современная, однако из нее невозможно установить, причисляет ли Аноним арабов к врагам или же к друзьям империи.
Имеется несколько достаточно развернутых сообщений о персах. Первый случай их упоминания в трактате является описанием одного из боевых эпизодов персидского похода Александра Македонского - эпизода, который может быть довольно точно датирован 334 г. до н. э[93]. Во втором случае Аноним упоминает персов как участников Марафонского сражения 12 сентября 490 г. до н. э.; при этом обращает на себя внимание тот факт, что численное соотношение боевых сил сторон, приводимое в трактате[94], совершенно не соответствует историческим свидетельствам (в частности, сообщению Геродота). В третьем случае Аноним развивает мысль о той опасности, которая возникает для осажденных, если среди них окажутся соплеменники осаждающих - их нужно заблаговременно выслать из города. "Следует остерегаться не только таких перебежчиков, - продолжает Аноним, - но и тех, которых враги будут посылать нам под предлогом дара в рабство. Так, однажды персы, прислав в дар триста человек якобы в качестве рабов, с их помощью захватили город"[95]. По смыслу данного пассажа персы определенно отнесены к разряду врагов, однако судить о времени, к которому относится данное свидетельство, не представляется возможным[96]. Четвертое сообщение о персах относится к периоду их войны с египтянами и датируется временем правления Камбиса (VI в. до н. э.)[97]. Имеется и один случай упоминания в трактате "персидского разворота" пешей фаланги[98].
Исходя из общего смысла этнографической информации в отношении арабов и персов, мы не считаем возможным, как это делали А. Кэхли и В. Рюстов[99], а вслед за ними и Н. В. Пигулевская[100], видеть в упоминании этих этнонимов дополнительные аргументы в пользу датировки трактата временем Юстиниана. На наш взгляд, для такой датировки вполне достаточно и прямых свидетельств, которые были приведены выше. Как будет показано далее, именно со временем Юстиниана (а точнее - с заключительным периодом его царствования) соотносятся как общий уровень военной организации, отраженный в трактате, так и характер исповедуемой автором военной доктрины, его мировоззренческий подход к проблемам войны и мира.
Будучи военным специалистом, Аноним построил свое сочинение на двух основаниях: с одной стороны, заметно влияние на трактат греческой и римской военной теории предшествующих эпох, с другой - в трактате обобщен современный автору боевой опыт, в том числе и его собственный. Элемент самостоятельности, самобытности обнаруживается в трактате достаточно четко, что особенно бросается в глаза на фоне подавляющего большинства позднейших памятников военно-научной литературы, где все более и более усиливаются черты компилятивности и парафразы[101]. Не случайно за трактатом "О стратегии" закрепилась репутация сочинения современного, имеющего несомненную практическую ценность. К. Крумбахер, обычно склонный к гиперкритицизму, в отношении трактата Анонима отступил от своего правила: он оценивал его как "выдающееся по самостоятельности и самобытности сочинение"[102]. А. Дэн, который благодаря своей непревзойденной эрудиции и блестящему чутью филолога и палеографа умел обнаруживать компиляцию там, где другие исследователи о ней и не подозревали, характеризовал трактат как произведение, "вполне вероятно, дающее точные свидетельства и - факт исключительный! - имеющее современный характер"[103]. Впрочем, такая похвальная оценка не помешала А. Дэну присоединиться к уже высказанному ранее в литературе мнению[104] о принадлежности Анонима к разряду "кабинетных стратигов" - правда, к числу "хороших представителей" этой категории[105].
Анонима можно признать автором достаточно эрудированным, но не стремящимся, однако, эту эрудицию демонстрировать. События военной истории могли быть знакомы ему по произведениям Геродота и Ксенофонта, хотя их имена не встречаются на страницах трактата. Так, в XIX главе[106] упоминается об эпизоде, имевшем место при форсировании войсками Александра Македонского реки Кентрит и описанном Ксенофонтом в "Анабасисе"[107]: воины, переходившие реку вброд, были вынуждены вступить в сражение, находясь в воде. В этой же главе Аноним рассказывает о способе преодоления бурных и полноводных рек, который был применен Киром: вдоль основного русла прорывается канал, концы которого упираются в реку; водное полотно оказывается разделенным, вследствие чего напор воды будет гораздо слабее первоначального[108] - описание этого сюжета встречается в сочинении Геродота[109].
Из полководцев древности Анониму известны Кир[110], Филипп Македонский[111], его сын Александр[112], Регул, римский военачальник периода первой Пунической войны[113], Ганнибал[114]; из современных военных деятелей, как отмечалось выше, Аноним называет лишь Велизария[115]. Можно отметить, что по общему количеству упоминаемых исторических персонажей (всего их восемь - к перечисленным шести можно добавить еще Пифагора[116] и Аполлодора[117]) трактат "О стратегии" превосходит некоторые другие (причем гораздо более объемные) военно-научные сочинения. Так, в "Стратегиконе Маврикия", превышающем трактат Анонима по объему не менее чем в три раза, упоминается всего лишь шесть собственных имен; именной индекс "Тактики Льва", которая, в свою очередь, крупнее "Стратегикона" по меньшей мере вдвое, включает в себя только четыре персонажа.
Что касается специальных военных сочинений, которые использовал Аноним, то идентификация их оказывается делом весьма затруднительным. Аноним предпочитает не называть более ранних авторов по именам - единственным исключением в этом плане является упоминание Аполлодора. Используя традиционную для военных писателей терминологию, Аноним достаточно часто обозначает своих предшественников обобщающим наименованием "древние"[118]. Прямые текстуальные заимствования в трактате Анонима отсутствуют; вследствие этого единственным указанием на источник может служить лишь содержание соответствующего отрывка.
В большинстве случаев невозможно установить с достоверностью, использовал ли Аноним конкретно тот или иной источник; однако в случае совпадения информации по содержанию можно по крайней мере утверждать, что такое использование было в принципе не исключено. При этом часто возникает возможность указать не на какой-то один, а сразу на несколько источников. Ограничимся двумя наиболее показательными примерами. Прием по разделению реки на отдельные рукава с целью более легкого ее форсирования, как уже отмечено выше, был описан Геродотом. Но аналогичный способ ослабления напора воды в главном речном русле был описан Юлием Цезарем[119]; этот же сюжет (и также с упоминанием Кира) был дважды упомянут в сочинении Полиэна, военного писателя II в. н. э.[120]; способ разделения реки на рукава как условие успешного форсирования реки был известен и Вегецию[121]. Следовательно, имеется возможность предполагать, что соответствующую информацию Аноним мог заимствовать и у Геродота, и у Цезаря, и у Полиэна, и у Вегеция.
Любопытна сентенция, приведенная Анонимом в начале XX главы его сочинения. Подчеркивая необходимость обеспечения тщательных мер безопасности в предвидении внезапного нападения врага, Аноним обязывает стратига держать эти вопросы постоянно в центре внимания. "Выражение "я не подумал об этом", как сказал один из древних, совершенно неприемлемо в военном деле", - заключает Аноним[122]. Выяснить с достоверностью прямой источник этой сентенции не представляется возможным: как отметили уже первые издатели трактата[123], ссылка на незнание (non putaram, ούκ ώμην), не могущее служить оправданием, встречается во многих произведениях античной литературы (Полиен, Валерий Максим, Сенека, Цицерон); к этому перечню можно добавить также Полибия и Плутарха. Характерно, что впоследствии данную сентенцию дважды воспроизвел автор "Стратегикона"[124].
Можно предполагать влияние предшествующих военно-научных теорий не только на отдельные сюжеты, но и на целые разделы трактата "О стратегии". Так, главы V и VI сочинения Анонима, намечающие общий план мероприятий по обороне от вражеского нашествия, созвучны содержанию соответствующих глав трактата Онасандра: поскольку стратиг, как общепринято считать, являлся одновременно и главнокомандующим, и военным министром, в его обязанности входила подготовка к войне не только армии, но и гражданского населения пограничных областей. Глава XVIII, посвященная порядку совершения маршей, имеет аналогии в трудах Асклепиодота и Арриана, но отличается от них несколько большей живостью изображения, хотя построена в сугубо теоретическом плане и не отмечена духом авторской самостоятельности; единственный исторический пример, приведенный в этой главе, относится к глубокой древности (ко временам Ганнибала[125]). Разделы трактата "О стратегии", посвященные эволюциям пешей фаланги (особенно главы XXI-XXIV и XXXI), испытывают сильное влияние тактических концепций Элиана.
Сведения о лагерном устройстве (гл. XXVII-XXIX) в общем соответствуют принципам Полибия и Гигина[126], хотя здесь встречаются некоторые практические указания, обобщающие современную Анониму боевую практику. Так, рекомендуется создавать дополнительную защиту лагеря оградой из щитов, развешанных на копьях, которые воткнуты в землю снаружи лагерных палаток[127]. Более подробно, чем в других трактатах, рассказано о размещении оружия внутри палаток; представляют интерес рекомендации о том, в какой последовательности солдаты, закончив свой отдых, должны надевать на себя отдельные элементы боевого снаряжения[128]. Подступы к лагерю рекомендуется укреплять посредством триболов (металлических шариков с острыми шипами, которые способны серьезно травмировать ноги людей и лошадей)[129]. Отметим, кстати, что Аноним питает особое пристрастие к этим триболам, рекомендуя применять их в самых различных условиях[130]. В самом деле, они могли быть достаточно действенным оружием против конных подразделений, особенно если учесть, что в те времена лошади не имели подков. Достаточно оригинальными следует признать и рекомендации Анонима о полном блокировании территории лагеря на ночь[131], а также о необходимости выдвижения особых аванпостов за пределы территории лагеря с целью его дополнительной защиты[132] - рекомендации, не имеющие аналогий в других военно-научных сочинениях.
Заслуживают подробного анализа свидетельства Анонима, касающиеся градостроительства, фортификации и полиоркетики. Этот материал оказывается наиболее репрезентативным для решения таких общих вопросов, как степень зависимости трактата от предшествующей традиции, соотношение общетеоретического и практического аспектов в информации Анонима, баланс старых и новых идей в его сочинении, ценность труда "О стратегии" как исторического источника и т. д.
Вопросы градостроительства, фортификации и полиоркетики решаются Анонимом в широком аспекте проблем стратегической обороны - они являются органической составной частью общего плана мероприятий по подготовке страны к отражению вражеского нашествия. Детально представлен материал о пограничных сторожевых постах, с которых должно вестись постоянное наблюдение за передвижениями неприятельских армий; даны подробные рекомендации по инженерному оборудованию этих постов, подбору лиц, несущих здесь службу, снабжению их продовольствием и фуражом[133]. Собранные сведения о противнике должны передаваться с помощью сигнальных огней; при этом должен сообщаться не только самый факт вторжения врага на территорию империи, но и численность неприятельской армии в тысячах[134].
Известно, что система пограничных сторожевых постов была создана в древней Греции еще в эпоху греко-персидских войн; по некоторым предположениям, она связывала Аттику с побережьем Малой Азии. Тогда же стали разрабатываться и первые приемы передачи военной информации[135]. Вполне вероятно возрождение аналогичной системы во времена Юстиниана: детальная проработка Анонимом указанного сюжета наталкивает на мысль о практическом характере его рекомендаций. По предположению М. Йенса, обобщенная Анонимом практика питалась идеями Ксенофонта, Энея, Аполлодора, Витрувия[136].
Значительное внимание уделено в трактате строительству новых городов - на этих пассажах ощущается явное воздействие атмосферы грандиозного строительства юстиниановской эпохи. Однако Анонима интересует не весь этот вопрос в целом, а лишь его военно-утилитарный аспект. Не случайно поэтому указания как по выбору места будущего строительства, так и по защите города исходят из главных принципов - обеспечения безопасности города на случай войны, создания условий для затруднения его осады. Если город закладывается на берегу реки или моря, его стены должны возводиться не блике 30 локтей от воды (чтобы неприятель не мог атаковать город непосредственно с кораблей) и не далее 100 локтей (чтобы все пространство до воды поражалось эффективной стрельбой со стен)[137]. Минимальная толщина стен определяется в 5, а высота - в 20 локтей[138]. Известна автору и идея фланкирования, определяющая конфигурацию крепостных стен, а также форму башен и порядок их чередования с куртинами[139]. Снаружи башни должны иметь очертания равностороннего шестиугольника, обращенного углом навстречу осаждающим; изнутри башням придается округлая цилиндрическая форма, пересекаемая на середине своей высоты сводчатым перекрытием, на котором размещаются обороняющиеся[140]. Необходимый атрибут парапета крепостной ограды - прямоугольные зубцы, защищающие от обстрела, но не мешающие передвижениям по стене[141]. Все конструкции крепостной ограды должны быть защищены особым противотаранным поясом, имеющим высоту не менее 7 локтей[142].
Главным средством дополнительной защиты основной крепостной ограды автор трактата считает протейхизму. Необходимость сооружения протейхизмы мотивируется двумя целями: во-первых, она препятствует подведению к стенам осадных механизмов противника; во-вторых, образуемый между протейхизмой и крепостной оградой перибол должен служить местом сбора жителей сельской округи, которые будут искать спасения от врагов в городе; таких селян следует по возможности привлекать к защите города, но вводить их внутрь стен Аноним считает нецелесообразным[143].
Передовую линию обороны должен составлять ров шириной не менее 40 локтей. Его глубина должна превосходить глубину фундаментов стен - такая конструкция рва призвана препятствовать вражеским подкопам[144]. Ров, по мнению Анонима, необходим лишь для городов, расположенных на равнине. Если же город воздвигнут на возвышенности, гораздо более эффективным средством его дополнительной защиты будет устройство специальных отвесных откосов высотой не менее 3 локтей, окружающих город по всему периметру крепостной ограды. Характерно, что эта последняя рекомендация изложена Анонимом не в абстрактном, умозрительном плане, а со ссылкой на его собственный боевой опыт[145].
Специальная (XIII) глава трактата посвящена проблемам обороны города в условиях вражеской осады. Из всех более ранних трудов, в которых эти проблемы получили подробное освещение, наиболее близким ко времени Анонима является сочинение Вегеция. Однако сравнение этих двух трактатов приводит к выводу, что непосредственная зависимость Анонима от Вегеция чрезвычайно мала. Пожалуй, только один сюжет описан обоими авторами в сходных выражениях: когда осаждающим удастся проделать пролом в крепостной стене, они сначала закладывают его вертикальными деревянными подпорами и тем самым на время задерживают обвал участка стены; после этого, используя хворост и другие легковоспламеняющиеся материалы, осаждающие поджигают завал и добиваются того, что стена рушится в определенный момент, вызывая панику среди осажденных[146]. Но даже в трактовке этого приема Аноним проявляет достаточную самостоятельность, так что говорить о прямой его зависимости от информации Вегеция не представляется возможным. Во-первых, данный прием был известен с глубокой древности - следовательно, сведения о нем Аноним мог почерпнуть и из какого-то другого источника. Во-вторых, хотя результат мероприятия в трактовке обоих авторов одинаков, исходная ситуация, продиктовавшая применение приема, может быть различной: в описании Вегеция пролом обеспечивается только в результате подкопа (следовательно, имеется в виду разрушение фундамента стены), тогда как Аноним говорит о проломе стены на любом уровне (достигаемом, например, с помощью тарана).
В целом, различия в подходе Вегеция и Анонима к проблемам полиоркетики достаточно существенны. У Вегеция преобладает описание активных форм осады и обороны, сопровождаемых применением военной техники; об осаде говорится столь же подробно и обстоятельно, как и об обороне. Изложение материала строится по принципу "действие - противодействие"; Вегеций как бы попеременно ставит читателя то в положение осаждающего, то в положение осажденного, давая рекомендации и по тому, и по другому поводу. Аноним всецело и исключительно поглощен лишь проблемами обороны. В центре его внимания - два основных сюжета: борьба с неприятельскими подкопами и меры противодействия метательным орудиям противника._1Лри этом Аноним иногда оперирует фактами не менее чем тысячелетней давности: истоки значительной части его рекомендаций можно обнаружить в трактате Энея, созданном в середине IV века до н. э.[147]
Аноним указывает, что неприятели обычно скрывают начало подкопа специальными прикрытиями - именно по ним можно определить то место, откуда начат подкоп[148]. Свидетельство Энея даже более конкретно. Он не только знает об этих прикрытиях, но и рекомендует самый рациональный способ их изготовления. Для этого должны использоваться телеги с оглоблями, поставленными под углом к поверхности земли - они и должны служить каркасом прикрытия[149]. Если направление подкопа точно определить невозможно, Аноним советует прокопать ров с наружной стороны стены параллельно ее протяженности; когда неприятельский подкоп откроется, в этот ров следует направить против подкопщиков либо поток воды, либо струю дыма - тем самым усилия неприятеля будут сведены на нет[150]. Этот прием был также знаком Энею: он прибавляет, что, кроме воды и дыма, в подкоп можно пустить ос и пчел[151]. Ему был известен и такой активный прием борьбы, как применение встречных подкопов[152], о чем Аноним не упоминает[153]. Для обнаружения направления подкопа Эней рекомендует воспользоваться приемом, который уже ему был известен как старый: следует прикладывать к земле медный щит, и там, где под землей будет подкоп, щит будет издавать особый звук[154]. Способ же, рекомендуемый Анонимом, более примитивен и проводится без применения технических средств: нужно лечь на землю и, приложив ухо к земле, стараться услышать шум земляных работ[155]. Представляется, что такой прием менее рационален, чем те, которые рекомендуются его предшественниками.
Вторую половину XIII главы Аноним посвящает борьбе с осадными механизмами противника. Борьба с "черепахами", указывает он, описана древними полиоркетиками; далее сообщаются сведения, не оставляющие сомнения, что и в данном случае основным источником Анонима служили рекомендации, содержавшиеся в трактате Энея[156]. Покончив с этим, Аноним делает следующее замечание: "Мы же можем прибавить к этому нечто новое, что позволяет противодействовать врагам более эффективно. Вот почему мы и хотим об этом рассказать"[157]. Что же рекомендует далее Аноним? Когда "черепахи" приблизились, на участках стены против них следует развесить полотнища, изготовленные из льна, шерсти или волос; будучи закрепленными сверху, на зубцах стены, специальными колышками, полотнища свободно ниспадают на стену[158]. Назначение таких полотнищ двоякое: во-первых, они скрывают от наблюдения и защищают от обстрела солдат, расположенных на стене; во-вторых, они гасят энергию метательных снарядов противника. Если указанные полотнища невозможно изготовить из-за недостатка времени или средств, тогда вместо них следует использовать спальные принадлежности (циновки, покрывала, одеяла), изъятые у местных жителей[159]. К этим рекомендациям примыкает еще одна: кроме постоянно висящих полотнищ следует изготовить передвижные сети из веревок толщиной в палец. Вынесенные перед стеной на расстояние двух локтей, такие сети надвигаются на тот или иной участок, по которому неприятелем ведется прицельная стрельба из петробол. Встречая бросок камня, сеть защищает стену от разрушения[160]. Заканчивая данный раздел, Аноним рекомендует применять эти приспособления как против "черепах", так и против таранов[161].
Сопоставив рекомендации Анонима со свидетельствами современных сирийских хроник, Н. В. Пигулевская пришла к убедительному заключению, что в данном случае мы имеем дело с материалом, обобщившим накопленный боевой опыт[162].
Практический смысл рекомендаций Анонима бесспорен. Вызывает недоумение другое обстоятельство: Аноним описывает эти приемы как новые, современные, не известные древним полиоркетикам. Между тем анализ источников приводит к выводу, что они были известны не только Вегецию (за 200 лет до Анонима), но и Энею (за 900 с лишним лет до него). У Вегеция читаем: по верхнему периметру стен развешиваются прикрытия, защищающие расположенных здесь солдат. Рекомендуемый материал - козьи шкуры и циновки. Известен ему и принцип "гашения" тканью летящего снаряда: нелегко пробить то, "что качается и уступает удару"[163]. У Энея сведения на этот счет еще более подробны. Против таранов и других механизмов, пробивающих стены, на угрожаемых участках развешиваются мешки, наполненные мякиной, тюки с шерстью, бычьи шкуры, надутые или чем-либо наполненные[164]. Против метательных орудий по стенам навешиваются полотнища типа парусов - они не только защищают стену, но и задерживают каменные ядра, которые можно собрать и использовать против врагов[165]. Наконец, кошмы и шкуры, развешанные перед зубцами стены, служат также прикрытием от зажигательных снарядов[166].
С учетом изложенного приходится констатировать отсутствие в рекомендациях Анонима какой-либо существенной новизны. Все основные идеи, охарактеризованные Анонимом как новые, известны не только ближайшим, но и весьма отдаленным его предшественникам, причем в некоторых деталях эти идеи разработаны предшественниками даже более подробно, чем автором трактата "О стратегии".
Разъясняя отмеченную несообразность, следует прежде всего констатировать, что сочинение Вегеция, по всей вероятности, не являлось прямым источником труда Анонима - сравнение этих двух трактатов как в данном случае, так и в более общем плане приводит к именно к такому выводу. Труднее объяснить положение с Энеем; как мы уже отмечали ранее, истоки многих рекомендаций Анонима обнаруживаются именно в этом древнем военном руководстве. Однако, по нашему мнению, будет справедливым вывод об отсутствии прямых и непосредственных связей и между этой парой военно-научных сочинений.
Устанавливая параллели между Анонимом и Энеем, мы одновременно отмечали, что совпадение свидетельств их трактатов является неполным как по объему анализируемого материала, так и по детализации такого анализа. Многие вопросы, разработанные Энеем, оставлены Анонимом без внимания; в целом охват проблем полиоркетики у Анонима гораздо уже, чем у его предшественника. Кроме того, объявив новыми те рекомендации, которые на поверку таковыми отнюдь не являются, автор трактата "О стратегии" в той же XIII главе своего сочинения продемонстрировал пример диаметрально противоположного свойства: один из сюжетов, действительно не разработанных в предшествующих полиоркетических сочинениях, изложен здесь Анонимом без всякой констатации его новизны и оригинальности. Мы имеем в виду отрывок, где говорится о способе срочного ремонта участка оборонительной стены, разрушенного неприятелем. Если в стене образовался пролом, пишет Аноним, нужно изнутри крепостной ограды срочно воздвигнуть сооружение, которое начинается по одну сторону от пролома, а кончается по другую. Оно должно иметь вид треугольника, вершина которого обращена внутрь города, а основанием является участок стены с проломом. Враг, бросившись в пролом, упрется в стену; одновременно он будет подвергнут обстрелу сразу с двух сторон и даже с тыла[167].
Оговоримся, что данная рекомендация питается двумя идеями, издавна известными в теории полиоркетики: первая из них заключается в том, что на любом участке обороны неприятель должен иметь перед собой неподвижную преграду, защищаемую людьми; вторая - это идея фланкирования, на которой строилась вся теория фортификации: линия крепостной ограды должна быть изломанной, чтобы любой участок фронта поражался по крайней мере с двух направлений. Описанный Анонимом способ имел, несомненно, широкое практическое применение и в более раннюю, и в более позднюю эпохи; Аноним отнюдь не был его изобретателем, но детальное описание этого способа, сопровождаемое теоретическим обоснованием, мы впервые встречаем именно в анализируемом трактате.
Обращает также на себя внимание заключительный раздел главы XIII, где дается описание специальной передвижной машины, предназначенной для противодействия вражеским "черепахам" и таранам[168]. Следует признать, что предлагаемая Анонимом конструкция является достаточно примитивной - однако, возможно, именно в этой простоте и заключалось ее главное достоинство: ее сооружение не требовало специальных инженерных расчетов, большого расхода материалов и длительного времени на постройку. Вместе с тем предложенная Анонимом конструкция может быть охарактеризована как вполне оригинальная, поскольку ей трудно подобрать аналогии в других памятниках античной и византийской военно-инженерной мысли.
Все сказанное приводит нас к заключению, что XIII глава трактата Анонима не имела своим непосредственным письменным источником ни одно из известных ныне теоретических руководств по полиоркетике. Разумеется, не исключается возможность использования Анонимом сочинения, ныне утраченного. Однако более вероятным, на наш взгляд, является предположение о том, что материалом для написания XIII главы явилась современная Анониму боевая практика, которая являлась обобщением опыта всех поколений предшествующих военных специалистов (в том числе и Энея, и Витрувия, и Вегеция). Выступая в качестве комплекса, обладающего максимальной степенью обобщенности, эта практика не нуждалась в обосновании персонального авторства отдельных ее элементов. Располагая обобщенным коллективным опытом, накопленным в трудах предшественников, каждый последующий военный писатель мог считать себя совершенно свободным в выборе приемов, способов и средств трансляции этого опыта в своих собственных изысканиях. При этом ссылки последователей на конкретные имена предшественников отнюдь не являлись императивными. Поскольку время жизни и деятельности Анонима пришлось на период, когда империя вела преимущественно оборонительные войны, подбор сюжетов, заслуживших внимание нашего автора, отличается выраженной односторонностью. Естественная ограниченность личного боевого опыта объясняет как недостаточную масштабность Анонима в подходе к проблемам полиоркетики, так и несообразности в расстановке акцентов между старым и новым, между чужим и собственно авторским.
Своеобразный ракурс придан Анонимом информации, касающейся вооружения пехотных контингентов; первоочередное внимание автора сосредоточено на характеристике защитных элементов этого вооружения. Аноним свидетельствует, что пехотинец был вооружен щитом, диаметр которого должен быть не менее 7 пядей (около 1,6 м)[169]. В середине щита помещался круглый умбон с острым наконечником длиною около 8 см, которым можно было причинять вред противнику в рукопашном бою[170]. Далее упомянуты шлем, кираса, наголенники[171]. Все это защитное вооружение должно надеваться не на обычное платье, а на специальный гиматий, изготовленный из стеганой ткани толщиной не менее пальца[172].
Будучи облачен в такие доспехи, пехотинец, как можно предполагать, был скован в движениях и неспособен к ведению боя в одиночку. Если принять во внимание преимущественно жаркие климатические условия большей части империи и пограничных регионов, то целесообразность подобных рекомендаций возбуждает серьезные сомнения[173]. Однако стремление во что бы то ни стало "оградить, прикрыть и защитить все войско, чтобы никто не пострадал от метательных снарядов противника"[174] превалирует в сознании автора над всеми другими соображениями. Мы снова встречаем здесь вариант идеи глухой обороны, доведенный до крайней степени своего выражения.
Лишенный подвижности, пехотинец мог действовать только в составе фаланги. Первые четыре шеренги такой фаланги были составлены из воинов, вооруженных копьями. Поскольку расстояние между шеренгами составляло около одного локтя, копья каждой из шеренг, следующих за первой, становились все более длинными; удар неприятеля с фронта отражался копьями четырех первых шеренг[175]. По аналогии с первыми четырьмя шеренгами вооружены воины четырех последних шеренг, а также солдаты, стоящие в четырех крайних правых и четырех крайних левых рядах фаланги. Пехотинцы, расположенные внутри этого копьеносного четырехугольника, вооружены метательным оружием - главным образом дротиками[176].
Как видим, пехотная фаланга, обрисованная Анонимом, была способна лишь к оборонительному бою, причем только к дальнему. Если противнику удавалось расчленить фалангу, неповоротливые, обремененные тяжелыми доспехами пехотинцы оказывались практически беззащитными, и весьма эфемерной компенсацией этой слабости представляется рекомендация Анонима солдатам использовать в ближнем бою острые наконечники своих шлемов[177].
Фаланга Анонима - свидетельство упадка классической пехоты как рода войск в позднеримскую и ранневизантийскую эпохи. "Соприкосновение с иррегулярной конницей Востока, - писал Ф. Энгельс, - все более и более понижало значение пехоты и влияло на ухудшение ее качества. Конные лучники сделались излюбленным родом войск... Обычным сделался бой на расстоянии, а рукопашная схватка рассматривалась как нечто устаревшее"[178].
Нарративные источники, относящиеся к VI веку[179], рисуют картины сражений, которые иногда продолжались по нескольку часов, но не сопровождались рукопашной схваткой. Дело ограничивалось тем, что две армии, обратившись фронтом друг к другу, но разделенные значительным расстоянием, вели стрельбу из луков преимущественно по навесной траектории, поскольку лучники размещались либо на флангах, либо позади тяжеловооруженной пехоты. В этих условиях судьбу сражения могли решить удары даже немногочисленных кавалерийских частей, если им удавалось войти в непосредственное соприкосновение с пехотными подразделениями. Поэтому усилия авторов военно-теоретических руководств были направлены на то, чтобы не допустить ближнего удара противника по боевым порядкам, удержать его на расстоянии как можно более продолжительное время и тем самым создать условия для извлечения максимальной выгоды из своего оружия дальнего действия. Именно эта мысль пронизывает весь тактический раздел трактата Анонима. И не случайна его приверженность к триболам, о чем уже говорилось выше. Задержать атаку вражеской конницы, хотя бы на время лишить ее подвижности, обеспечить возможность прицельной стрельбы по ней - вот цели, достигаемые применением триболов. Разумеется, эти цели могли быть достигнуты с помощью более эффективных средств - ям, канав, засек и т. д. Но сооружение таких искусственных препятствий требовало больших затрат времени и средств, а в условиях меняющейся военной обстановки это было не всегда возможно. Применение триболов не связано с этими затруднениями: они легки, транспортабельны, менее заметны; к тому же это средство многократного использования. Короче говоря, триболы обладают всеми достоинствами деревоземляных препятствий и одновременно свободны от недостатков, свойственных последним. Не случайно создание запаса триболов включается Анонимом в общий план мероприятий по подготовке страны к отражению вражеского нашествия[180]. Не случайна и замечание Анонима о том, что собственная кавалерия должна быть защищена от губительного действия триболов: копыта лошадей рекомендовалось подбивать специальными железными пластинами[181]. Кстати, при описании вооружения конных подразделений Аноним также ограничивается упоминанием исключительно лишь защитных его элементов (налобники, нагрудники, нашейные щитки)[182].
Свидетельства Анонима о вооружении пехотных и кавалерийских подразделений представляются вполне соответствующими духу его эпохи. По всей видимости, здесь мы снова имеем дело со случаем, когда информация Анонима основывается в большей степени на материалах современной боевой практики, чем на теоретических изысканиях "древних". Лишь с этих позиций можно объяснить одностороннее увлечение автора защитными элементами вооружения и полное игнорирование элементов наступательных. Он, в частности, даже не упоминает в XVI и XVII главах ни мечей, ни луков, которые, несомненно, состояли на вооружении воинов (как это следует из дальнейших описаний). Можно предполагать, что если бы Аноним имел под руками какое-либо письменное руководство по вооружению и использовал бы его в качестве непосредственного источника, подобные пробелы в трактате "О стратегии" вряд ли были бы возможны. Вспомним для сравнения, сколь, детальны характеристики всех видов вооружения у Вегеция, как подробны его рекомендации по обучению воинов. Такой подход Анониму не свойствен. Его трактат не обладает признаками универсальности и энциклопедичности, он заметно одно-сторонен - как в целом, по охвату проблем военной науки, так и при анализе конкретных сюжетов. Вероятно, это следует расценивать как недостаток; но это недостаток, являющийся продолжением достоинств трактата: его самостоятельности, самобытности, тесной связи с современностью, практического характера содержащейся в нем информации.
Однако есть в трактате и разделы, где Аноним, заметно отступая от своих основополагающих принципов, целиком оказывается в плену книжной традиции - в наибольшей степени это относится к сюжетам тактического характера[183].
Типичными примерами подобной информации служат материалы главы XV, посвященной характеристике различных элементов пехотной фаланги, и главы ХХ1-ХХУ, где речь идет о способах ее перестроения. Свидетельства, сообщаемые в этих главах, имеют абстрактный, умозрительный, вневременной характер; излагая их, автор словно упражняется в чистом теоретизировании. В полном противоречии со своими основополагающими установками Аноним характеризует не практические, а исключительно теоретические аспекты перестроений, причем не в плане современных требований, а в плане историко-информационном. Анализируются вопросы, которые являлись историей уже во времена Асклепиодота, Элиана, Арриана и были связаны с македонской фалангой времен Филиппа и Александра. Заметно меняются и стиль и лексика автора: повествование переполнено специальной терминологией, многочисленными дефинициями. По своей сухости и безжизненности способ изложения материала напоминает манеру, которая в свое время была наиболее свойственна Асклепиодоту.
Мы уже говорили о недоумении М. Йенса по поводу слишком резкого, немотивированного перехода Анонима от проблем полиоркетики к проблемам тактики. Представляется возможным конкретизировать тезис немецкого исследователя: несовершенная стыковка двух данных разделов трактата объясняется тем, что они существенно различаются характером изложенного в них материала. Полиоркетический раздел отличается в целом достаточно современным звучанием и носит отпечаток заметной авторской самостоятельности; главы о членении пехотной фаланги и ее перестроениях, воспроизводящие свидетельства предшествующих письменных источников, оказываются включенными в текст трактата настолько неорганично, что могут даже возбуждать сомнение в их изначальной принадлежности данному сочинению.
По своему содержанию и общему характеру изложения материала тактические разделы трактата Анонима аналогичны соответствующим разделам труда Вегеция. Впрочем, о прямой зависимости первого от второго говорить и здесь вряд ли возможно - скорее можно предполагать влияние более ранней военно-научной традиции, предшествовавшей и Анониму, и Вегецию. В историографии уже давно высказывались весьма критические оценки тактических воззрений Вегеция: они признавались устаревшими для периода IV в. Пехотно-фаланговые схемы Анонима тем более не могут быть признаны сколько-нибудь жизнеспособными: исходные установки у обоих авторов практически одни и те же, но время Анонима - на два века позднее эпохи Вегеция. Кризис позднеримской пехоты, о котором уже говорил во весь голос Вегеций, в эпоху Анонима мог только углубляться, но отнюдь не преодолеваться[184].
Какие существовали теоретически возможные выходы из этого кризиса? Во-первых, имело смысл обратиться к поискам еще не использованных возможностей фалангового построения, попытаться отыскать в самой фаланге ресурсы ее собственного усиления. Во-вторых, сохранялась возможность совершенствовать взаимодействие тяжеловооруженной фаланги с другими видами пехоты и другими родами войск. В-третьих, широкие перспективы открывались на пути развития идеи тактических резервов, как присутствующих на поле боя (вторая, третья линия боевого строя), так и скрытых (засады). В-четвертых, плодотворными могли стать разработки новых форм боевых действий (отступление, контрнаступление, ночной бой и т. д.). Наконец, практически неисчерпаемыми были поиски новых способов ослабления и разложения противника (военные хитрости, диверсии, шпионаж и др.).
Очевидно, военно-теоретическая мысль позднеримской и ранневизантийской эпох действовала сразу во всех указанных направлениях - сама жизнь, сам характер внешнеполитической ситуации (чаще неблагоприятной, особенно во второй половине VI в.) настоятельно требовали таких поисков. Можно утверждать, что трактат Анонима отразил отмеченную тенденцию достаточно отчетливо.
В главе XXXVII содержится подробное описание одного из вариантов боевого построения[185], который фактически представляет собой попытку скомбинировать принципы фалангового строя с манипулярной тактикой римских легионов. Рекомендуется разделить фалангу на две или три части и построить их фронтом в одном направлении. Промежутки между частями, равные по длине протяженности каждой из частей, следует заполнить двумя или тремя шеренгами солдат, чтобы издали врагу казалось, что все войско образует единую монолитную фалангу. Это впечатление усилится, если будет выбрана подходящая местность, где передние ряды стояли бы выше задних. Когда противник приблизится, части фаланги должны податься вперед, а промежуточные шеренги - остаться на месте, чтобы оказаться на одной линии с задними шеренгами фаланги. Этим маневром достигается перевес сил над противником, поскольку его значительные силы оказываются фактически выключенными из сражения. Если же вражеские подразделения, противостоящие оттянутым назад шеренгам, устремятся вперед, они окажутся под ударом сразу с нескольких сторон; к тому же произойдет неизбежная деформация вражеского строя, нарушится взаимодействие его частей. Разумеется, заключает Аноним, осуществление такого сложного тактического маневра требует серьезного предварительного обучения. В ходе такого обучения следует преодолеть своеобразный психологический 'барьер: неучастие в бою отдельных подразделений фаланги не должно неблагоприятно отразиться на моральном состоянии остальной массы войска. Также очень важно точно согласовать этот маневр по времени: выступление вперед основных частей фаланги не должно произойти задолго до непосредственного соприкосновения с противником (иначе враг, разглядев неравномерное распределение сил, успеет перегруппироваться); вместе с тем этот маневр не должен и запоздать - в противном случае неизбежно произойдет прорыв врагами ослабленного фронта боевого строя ромеев.
Строго говоря, маневр, предложенный Анонимом, не является абсолютно новым по своей главной идее: фактически он представляет собой вариацию идеи Эпаминонда о неравномерном распределении сил по фронту боевого построения. Тем не менее его подробное описание и убедительное обоснование можно с полным основанием отнести к наиболее оригинальным сюжетам анализируемого трактата.
Одновременно следует подчеркнуть, что предложенный Анонимом прием вряд ли мог найти широкое практическое применение. Византийцам VI века почти не приходилось сталкиваться с неприятелем, применявшим классическую фаланговую тактику, а против конного войска использование такого приема было бы чрезвычайно рискованным делом. По-этому рассмотренный сюжет следует отнести к сфере теоретических, "кабинетных" изысканий нашего автора.
Строй пехотной фаланги, по описанию Анонима, должен быть усилен легковооруженными воинами (псилами), которые поддерживают сражение фаланги. Псилы размещаются либо на флангах фаланги (если она глубока), либо позади нее (если она неглубока и псилы могут стрелять из луков и пращей через головы своих тяжеловооруженных пехотинцев). Когда предстоит сражение с конным неприятелем, псилы рассыпаются цепью перед строем фаланги; нанеся первый удар, они могут скрыться за фалангой[186].
Кавалерию можно размещать и на флангах пехотного строя, и в его середине; первый вариант, по мнению Анонима, предпочтительнее второго[187]. Главная цель конных частей - преследование разбитого противника[188]. Основная же тяжесть сражения, по Анониму, всегда ложится на пехотные части - за ними, как за живой стеной, могут в случае необходимости укрыться кавалерийские подразделения[189].
Затрагивая вопрос о числе линий боевого строя, Аноним полностью ставит его решение в зависимость от тактических схем, избираемых неприятелем[190]. Следовательно, тактическая инициатива заранее отдается в руки врага; следует подчеркнуть, что подобный подход находится в полном соответствии с общим духом стратегических оборонительных концепций, исповедуемых нашим автором. Наличие второй линии отнюдь не считается обязательным: вторая линия создается лишь тогда, когда ромейское войско по крайней мере вдвое сильнее неприятельского[191]. Создается впечатление, что Аноним даже опасается выстраивать вторую линию: вследствие этого может произойти полное окружение неприятеля, а такая ситуация трактуется как нежелательная, поскольку окруженный противник, оказавшись в безвыходном положении, может превзойти в храбрости самого себя[192]. Следовательно, главная цель сражения, по мнению Анонима, заключается не в полном разгроме противника, а лишь в отбрасывании его, и именно эта цель должна определять выбор тактических схем. Мысль о том, что противнику следует непременно предоставлять возможность для бегства, не является у Анонима случайной: в дальнейшем изложении он возвращается к ней еще раз[193], причем формулирует ее практически в тех же самых выражениях. Следует заметить, что эта идея, восходящая еще ко временам Ксенофонта, являлась важнейшим составным элементом античной и византийской военной теории как до Анонима (Онасандр, Фронтин, Полиэн. Вегеций), так и после него (Маврикий, Лев Мудрый, авторы трактатов конца X века)[194].
В целом, взгляды Анонима на проблему второй линии боевого строя следует признать весьма консервативными. Как известно, последующие военно-теоретические произведения, начиная со "Стратегикона Маврикия", приступили к интенсивной разработке идеи многолинейности боевого построения, с полным основанием усматривая здесь существенный резерв усиления боевой мощи войска.
Более современен Аноним при разработке проблем скрытых тактических резервов, размещаемых в засадах. Засадные подразделения следует комплектовать из мужественных, опытных в военном деле кавалеристов; их следует скрыть на удалении 2-3 мильпозади боевого строя, используя для этого особенности рельефа местности[195]. Цель засад - нанесение внезапного удара в момент, когда враг, расстроив свои ряды, бросается преследовать отступающее ромейское войско[196]. Чтобы отступление было более правдоподобным, рекомендуется бросать на поле боя что-либо из вооружения и снаряжения. Это внесет еще большую сумятицу в ряды преследователей и к тому же может послужить причиной их ссор при дележе добычи[197]. В таких условиях внезапный удар из засады окажется особенно эффективным.
Представляется достаточно оригинальной и весьма плодотворной идея своего рода "полускрытого" резерва. Если местность, на которой будет разворачиваться сражение, открытая, обнаженная и имеет значительную протяженность, Аноним предлагает выделить из общей массы войска определенную часть и держать ее на значительном удалении (3-4 мили) от места основной схватки, чтобы враг ее видел, но не имел возможности на нее напасть. Такая демонстрация будет сковывать инициативу врага, гасить его наступательную активность[198]. Характерно, что данная рекомендация изложена Анонимом в сугубо практическом ключе, с хорошим знанием всех деталей. Сказано, в частности, что в упомянутый резерв вовсе не обязательно выделять лучших воинов, поскольку им не нужно будет участвовать в сражении - деталь, позволяющая предполагать, что в данном случае Аноним делится с читателем одним из элементов собственного боевого опыта.
Среди видов сражений в описании Анонима преобладает оборонительный бой. Автор постоянно мыслит византийское войско в положении исключительно обороняющейся стороны. Боевая инициатива и в этом случае полностью отдана противнику. Помыслы Анон+гма направлены лишь на то, чтобы всеми силами ослабить эффект вражеского удара, а в том, что этот удар последует, причем он будет первым, Аноним не сомневается.
Если Вегеций, впервые разрабатывавший теорию тактического отступления[199], еще характеризовал данный вид боевых действий как менее престижный по сравнению с наступлением и потому, щадя самолюбие воинов, требовал от военачальников мотивировки солдатам своих действий, то Аноним рассматривал отступление как явление ординарное - очевидно, военные неудачи приучили его именно к такому взгляду на вещи. Если обстановка позволяет, такие отступления должны иметь временный характер: отступив днем, следует вернуться на прежние позиции ночью. При этом отступать нужно в места защищенные, лучше всего - господствующие над местностью, чтобы максимально использовать возможности лучников и пращников: иногда случается и отбивать атаки врага, метая камни вручную[200]. Отступление должно проводиться под прикрытием засад и с применением триболов[201].
Идеи контрнаступления высказываются Анонимом лишь в самом общем виде - в этом плане его вклад в военную теорию незначителен. Как известно, теория контрнаступления как особого вида боевых действий, в дополнение к наступлению и отступлению, начала приобретать сколько-нибудь определенные очертания лишь в более поздних трактатах, начиная со "Стратегикона Маврикия".
Аноним уделил специальное внимание и характеристике ночного боя. Весьма оживляют этот сюжет некоторые организационные детали. Для участия в ночном нападении рекомендуется отбирать лишь добровольцев. Между ними и военачальником заключается клятвенный договор: за успешное осуществление намеченной цели воины должны получить особое вознаграждение; в случае уклонения от выполнения своего долга они будут наказаны смертью[202]. Заранее разведываются силы противника, места их расположения, подыскиваются надежные проводники. Направление движения корректируется либо по звездам, либо (если небо затянуто облаками) по специальным сигнальным фонарям, свет от которых падает только назад и врагам не виден[203]. Для отвлечения внимания врага от направления главного удара рекомендуется создавать шум (крики, барабанный бой, звуки сигнальных труб и т. д.) на других направлениях[204].
Подробное описание организации ночного боя свидетельствует о зарождении внимания военных теоретиков к этому специфическому виду боевых действий, способному в случае успеха принести максимально эффективные результаты. Следует признать ошибочным мнение отдельных исследователей о том, что тактика ночного боя была создана византийцами лишь в конце IX или начале X века. Эту дату следует сместить к гораздо более раннему периоду: уже в VI-VII веках усилиями Анонима, а впоследствии Маврикия основы этой тактики были разработаны достаточно полно.
На примере ночного боя Аноним демонстрирует понимание той истины, что сама по себе сила оружия может быть многократно увеличена ее умелым применением. Развивая эту мысль, Аноним дает разнообразные рекомендации, направленные на то, как ослабить противника, извлечь выгоды из его слабых сторон, использовать преимущества собственного войска. Учет этих обстоятельств требуется при решении как общестратегических проблем, так и частных задач, которые возникают в ходе конкретной военной кампании.
Аноним производит впечатление человека весьма практичного, не питающего иллюзий на тот счет, что исход военных предприятий будет непременно благоприятным - напротив, его общестратегическая концепция имеет преимущественно пейоративную окрашенность. Поскольку война способна принести только невзгоды и страдания, она рассматривается нашим автором как "большое бедствие и наихудшее из всех зол"[205]. В связи с этим, по мнению Анонима, следует всемерно и до последней возможности уклоняться от вступления в войну и всегда предпочитать мир, даже если вследствие этого общая ситуация окажется менее благоприятной - состояние мира всегда более предпочтительно по сравнению с любыми другими ситуациями[206]. Для того чтобы предотвратить вступление врагов на территорию империи, следует предпринять некоторые превентивные меры: либо натравить на врага соседние народы и тем самым сорвать его агрессивные намерения, либо срочно выдвинуть против него свои боевые силы, демонстрируя намерение собственного вторжения во вражескую землю; такой демонстрации, указывает Аноним, иногда бывает достаточно, чтобы враг отказался от своих экспансионистских планов[207]. Характерно при этом, что информация о реальном вторжении ромейских войск на вражескую территорию в трактате Анонима отсутствует полностью: на всем протяжении трактата, с начала и до конца, анализируется ситуация, когда война ведется исключительно лишь на территории империи. Между тем практически для всех более поздних писателей, начиная с автора "Стратегикона", рассмотрение сюжетов, связанных с ведением боевых действий на чужой земле, является поистине излюбленной темой.
Если все же рекомендуемые меры не приносят желательного результата и становится все более очевидным, что избежать войны не удастся, следует организовать систематическое и тщательное изучение численности и вооружения вражеского войска, состояния его воинского духа[208]. Если эти показатели у вражеского войска лучше, чем у войска ромеев, необходимо всячески уклоняться от открытого сражения. Когда же оно станет неизбежным, его следует провести в условиях, гарантирующих собственное войско от поражения (благоприятная местность, подходящие погодные и временные условия и т. д.)[209]. Следует добиться, чтобы состояние врага оказалось хоть в каком-то отношении худшим по сравнению с положением ромейского войска. Считаются благоприятными случаи, когда неприятельское войско утомлено длительным и трудным маршем, когда оно не успело устроить защищенный лагерь, когда в течение всей ночи оно находилось в состоянии страха и тревоги, а византийское войско хорошо отдохнуло[210]. Но особенно предпочтительна ситуация, когда враг, испытывающий острую нехватку продовольствия, распыляет свои силы - тогда открывается возможность его разгрома по частям. В данном случае даже небольшое войско имеет шансы одержать верх над более многочисленным противником[211]. Последняя рекомендация Анонима вполне отвечала характеру его эпохи. Известно, что подобная тактика лежала в основе воинских успехов Велизария, и не случайно именно его имя пришло на память Анониму при описании данного сюжета[212].
Встречающиеся в трактате рекомендации по обману, дезориентации, дезинформации противника все же сравнительно немногочисленны - в этом отношении сочинение "О стратегии" уступает более поздним военно-научным руководствам. Однако создается впечатление, что Аноним был знаком как с практикой применения таких хитростей, так и с литературой по данному вопросу, прежде всего со сборниками стратегем Фронтина и Полнена. В этом смысле Аноним - промежуточное звено между названными "древними" писателями и авторами позднейших сочинений.
В заключительных главах трактата затронуты вопросы, связанные со сбором военной информации.
Первостепенное внимание уделено при этом разведчикам. Разведчики должны комплектоваться из верных, надежных людей. Когда они направляются за границу, в империи должны остаться их родные и близкие: по мнению Анонима, это достаточная гарантия против их предательства[213]. Разведчики должны свободно владеть чужим языком, знать нравы и обычаи того народа, среди которого им предстоит работать[214]. Анонимом высказываются и некоторые советы по конспирации, касающиеся выбора квартиры для поселения, места встреч с коллегами по профессии - разумеется, лучшим местом для встреч признается рынок, где в процессе мнимых торговых сделок можно незаметно передать секретную информацию[215]. Сообщения, поступающие от разведчиков, способны сыграть решающую роль при выработке планов военных кампаний.
Из дальнейших рассуждений Анонима следует, что определенные разведывательные функции возлагались и на официальных послов, направляемых с дипломатическими миссиями в соседние державы. Одновременно говорится и об иностранных послах: и сами они, и особенно сопровождающие их лица, должны находиться под постоянным наблюдением, чтобы в их руки не попала какая-либо секретная информация[216]. Послам далеких и не очень сильных в военном отношении держав можно показывать на территории империи в любое время все, что они захотят[217]. "Если же эти страны значительно превосходят нас либо численностью войска, либо его мужеством, то послам не следует показывать ни наши богатства, ни красоту наших женщин, но демонстрировать им многочисленность наших мужчин, совершенство оружия и высоту оборонительных стен"[218]. Носителями военной информации могут быть и перебежчики - им в трактате Анонима посвящена специальная глава[219].
Материал, касающийся разведчиков, перебежчиков и послов, представлен в трактате Анонима более широко и рассмотрен более основательно, чем это сделано его предшественниками и последователями. Установить прямой источник этой информации не представляется возможным - вероятнее всего, следует предполагать существование какого-то специального сочинения, до нас не дошедшего. В более поздней литературе ряд созвучных высказываний обнаруживается в "Стратегиконе Маврикия", а через его посредство - ив "Тактике Льва".
Анализ основных разделов "Византийского Анонима VI века" приводит нас к выводу, что мы имеем дело с интересным, сложным по структуре, богатым по содержанию сочинением. Оно сочетает в себе и черты самобытности, оригинальности, и элементы явных заимствований; абстрактно-теоретические выкладки соседствуют в нем с рекомендациями сугубо практического характера. По всем этим признакам изучаемый трактат являет собою типичный образец памятника военно-научной литературы, каких встречается немало во всей греко-римско-византийской полемологической традиции.
Хронологическое место трактата Анонима в традиции военных писателей - между сочинениями Вегеция и Маврикия. Но Аноним не является прямым наследником Вегеция, как не является он и прямым предшественником Маврикия. Его питают идеи более ранней эпохи; в целом для периода VI века его концепции не намного современнее принципов Вегеция для IV века. Наоборот, некоторые материалы, включенные Анонимом в трактат, были отброшены еще два века назад Вегецием, поскольку они уже тогда представлялись архаичными (в первую очередь мы имеем здесь в виду организационно-тактические разделы трактата "О стратегии").
Почему же в таком случае мы можем говорить о соответствии принципиальных установок рекомендаций Анонима характеру военно-политических концепций его времени? Дело в том, что военная организация юстиниановской эпохи, направленная на осуществление реставрационных замыслов правительства, сама являлась продуктом реставрации. Она базировалась на старых, переживших свое время социальных и материально-технических основах и вдохновлялась идеями многовековой давности. Видимо, мы не допустим большой ошибки, если выскажем предположение, что военная организация империи во времена Юстиниана была не менее, а, может быть, даже и более консервативной, чем во времена Вегеция. Поэтому концепции Анонима, иногда даже более архаичные, чем у Вегеция, могли вполне адекватно соответствовать современной Анониму ситуации.
Из сказанного следуют два существенных вывода. Во-первых, информация трактата Анонима оказывается весьма ценным источником для изучения как юстиниановской эпохи в целом, так и ее военной организации в особенности. Анонима отличает отсутствие претенциозности, авторской амбиции, стремления изрекать вечные истины - эти черты были свойственны как Вегецию, так и (в меньшей степени) Маврикию; существенным было то, что и тот и другой создавали официальные военные руководства с энциклопедическим охватом проблем военной науки, адресуясь при этом непосредственно к императору. В отличие от них Аноним ставит перед собой более скромные задачи; он более свободен в выборе сюжетов своего повествования; ему не нужно демонстрировать всестороннюю ученость и универсальную осведомленность. В результате мы имеем достаточно полное, добротное произведение, написанное современником Юстиниана, византийцем среднего уровня - ив социальном, и в интеллектуальном, и в профессиональном плане. Да и адресатом этой книги, написанной, по справедливому замечанию Дж. Дэнниса, "нетрудным и современным языком", также является "обычный образованный гражданин", способный сориентироваться в военной терминологии, местами уже заметно устаревшей[220].
Во-вторых, все отмеченные особенности как самого трактата, так и той эпохи, которая в нем отражена, объясняют причины относительно слабого воздействия Анонима на последующую военно-научную литературу. Окончательный крах юстиниановской военной организации лишил концепции Анонима перспектив их дальнейшего развития; военно-теоретическая мысль со времен "Стратегикона Маврикия" вдохновлялась принципами совершенно иного свойства. В теоретических изысканиях позднейших военных авторов иногда встречаются идеи, которые звучат в трактате Анонима. Однако можно утверждать, что в подавляющем большинстве таких случаев Аноним является не источником, а всего лишь ретранслятором более ранних идей, которые, возможно, проникли бы в позднейшую литературу и без его посредства.
Тем не менее важное значение трактата "О стратегии" в общем комплексе военно-научных знаний античности и раннего Средневековья не подлежит сомнению. Богатством и разнообразием содержащейся в нем информации данное военное руководство уже давно и основательно подтвердило право занимать свое собственное место в каталоге греко-римско-византийских полемологических памятников и претендовать на адекватное его достоинствам и его изъянам внимание исследователей - не большее, но и не меньшее, чем оно заслуживает.

* * *

Предпринятый впервые в отечественной литературе перевод трактата "О стратегии" на русский язык осуществлен нами по вашингтонскому изданию 1985 г., указанному в примечании 3.
При переводе мы стремились, насколько это оказывалось возможным, сохранять особенности лексики и стилистики, свойственные писательской манере автора сочинения. Ключевое терминологические единицы, определяющие сущность излагаемой информации, как правило, оставляются без перевода. Основная цель, которую мы преследовали при работе над комментарием, заключалась в установлении сходства (а порою и тождества) свидетельств Анонима с сообщениями других военно-научных руководств либо, наоборот, в констатации их отличия, а иногда и прямой противоположности. Объектами комментирования являлись преимущественно конкретные военные реалии (номенклатура военных должностей, элементы вооружения и снаряжения, детали и компоненты военно-инженерных сооружений, структурные единицы различных видов боевых построений и т. п.); в ряде случаев, по мере необходимости, даются разъяснения хронологического, этнографического и просопографического характера. Указатели, прилагаемые к изданию, фиксируют только ту терминологию, которая содержится в тексте трактата.

[1] Dain A. Les strategies byzantins / / TM. 1967. 2. P. 340-347.
[2] Des Byzantiner Anonymus Kriegswissenschaft / / Köchly H., Rüstow W. Griechische Kriegsschriftsteller. 2. Theil: Die Taktiker. 2. Abteilung. Leipzig, 1855 (далее при цитировании: Köchly, Rüstow. Anonymus).
[3] The Anonymous Byzantine Treatise on Strategy / / Three Byzantine Military Treatises / Text, Translation and Notes by George T. Dennis. Washington, 1985. P. 1-136. Пользуемся этим изданием (далее при цитировании текста трактата — Anonymus: при ссылках на положения, высказываемые издателем, — Dennis. Anonymus).
[4] Dennis. Anonymus. P. 1-2
[5] Kocfily, Rustow. Anonymus. S. 311-335.
[6] Jahns M. Geschichte der Kriegswissenschaft. Erste Abteilung. München und Leipzig, 1889. S. 146-151.
[7] Пигулевская H. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII вв. М.; Л., 1946. С. 114-122.
[8] Пигулевская ИВ. Оборона городов Месопотамии в VI в. // УЗ ЛГУ. Серия исторических наук. Вып. 12. Л., 1941. С. 46-80.
[9] Dain A. Les strategistes... P. 343.
[10] См., например; Кучма В. В. Византийские военные трактаты VI-X вв. как
исторический источник / / ВВ. 1979. 40; Он же. «Византийский Аноним VI в.»:
основные проблемы источников и содержания / / ВВ. 1980. 41; Он же. Военное
искусство / / Культура Византии. Том 1. М., 1984.
[11] Zuckerman К. The Military Compendium of Syrianus Magister / / JOB. 1990. 40.
[12] См., например: НефедкинА. К. Маврикий и Арриан: к проблеме источников «Стратегикона» / / ВВ. 2002. 61(86): Он же. Тактика славян в VI в. (по свидетельствам ранневизантийских авторов) / / ВВ. 2003. 62 (87).
[13] VariR. Zur Überlieferung mittelgriechischer Taktiker // BZ. 1906. 15. S. 70.
[14] См.: Jahns M. Op. cit. S. 146. Anm. 1.
[15] Dennis. Anonymus. P. 4.
[16] Подробно об этой рукописи см.: Dain A. Les stratégistes... P. 382-385;
Das Strategikon des Maurikios. Einführung, Edition und Indices von George T.
Dennis. Übersetzung von Ernst Gamillscheg. Wien, 1981. S. 19-20 (далее при ци-
тировании — Strategicon).
[17] Dennis. Anonymus. P. 4-7.
[18] Dain A. Histoire du texte d'Elien le Tacticien. Paris, 1946. P. 185.
[19] Jahns M. Op. cit.. S. 147. С этим наблюдением M. Йенса солидаризирова-
лись практически все позднейшие исследователи. Действительно, для писатель-
ской манеры Анонима обычно характерны последовательные, зачастую специально
мотивированные переходы от одного сюжета к другому; в наиболее показатель-
ных случаях заключительный параграф предыдущей главы трактата формулиру-
ет содержание последующей (см., например, переходы от гл. XI к гл. XII, от XVI к
XVII, от XVII к XVIII, от XVIII к XIX, от XX к XXI). Встречается и случай, когда
последний параграф главы XXI определяет содержание сразу трех последующих
глав — XXII, XXIII и XXIV.
[20] Dennis. Anonymus. P. 4
[21] Anonymus, XIV. Р. 44, 10-17.
[22] Müller К.-К. Eine griechische Schrift Uber Seekrieg. Würzburg, 1882.
[23] Jahns M.Op. cit. S. 150-151.
[24] M. Йене предлагал помещать его после XVI главы Анонима, содержащей
описание вооружения (Jahns М. Ор. cit. S. 151).
[25] Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 198-209.
[26] Köchly, Rustow. Anonymus. S. 37.
[27] При этом немецкие издатели ссылаются, в частности, на два отрывка из сочинения Прокопия «Война с персами» (I, 14 и I, 18) / / Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Перевод, статья, комментарий А. А. Чекаловой. М., 1993. С. 41-46, 55-61.
[28] Dain A. Les stratégistes... P. 338.
[29] Ibid. P. 359-361.
[30] Lammert F. Die älteste erhaltene Schrift über Seetaktik und ihre Beziehung zum Anonymus Byzantinus des 6. Jahrhunderts, zu Vegetius und zu Aineias' Strategica / / Klio, 1941.33. S. 271-288.
[31] Dain A. Naumachica. Paris, 1943. P. 43-55.
[32] См.: Dain A. Les strategistes... P. 342. 361.
[33] Ibid. P. 342.
[34] Zuckerman K. The Military Compendium... (указано в примечании 11).
[35] Справку о трактате см. в обзоре: Dain A. Les strategistes... P. 343.
[36] Zuckerman К. Op. cit. P. 223-224.
[37] Zuckerman К. Ор. cit. Р. 212.
[38] Ibid. Р. 213.
[39] Ibid. Р. 213-214.
[40] Ibid. 214-215.
[41] На чистоту и правильность языка Анонима было впервые указано немецкими издателями трактата: они подчеркнули, что «в данном отношении автор заслуживает всяческой похвалы». Вместе с тем А. Кэхли и В. Рюстов зафиксировали в языке Анонима ряд весьма характерных византинизмов (см. об этом: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 39).
[42] Anonymus, XLIV. P. 128, 27-30.
[43] На это было обращено внимание Дж. Дэннисом (см.: Dennis. Anonymus. Р. 4, п. 9 с указанием предшествующей литературы).
[44] Anonymus, I. Р. 10, 5-8; II. Р. 12, 3-5; III. Р. 14, 9-13.
[45] Ibid., IX. Р. 28, 22; XLIII. Р. 124, 15.
[46] Köchly, Riistow. Anonymus. S. 38.
[47] Jahns M. Op. cit. S. 147.
[48] Пигулевская H. В. Византия и Иран... С. 20; Она же. Оборона городов... С. 50.
[49] Dennis. Anonymus. P. 3.
[50] Anonymus, X-XII. P. 30-36.
[51] Anonymus, XII. Р. 36, 48-50.
[52] Ibid., XIX. Р. 64,40-55.
[53] Ibid., XIX. Р. 64-68.
[54] См.: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 38.
[55] Anonymus, XIX. Р. 62, 5.
[56] Ibid, Х1Х. Р. 66, 89-100.
[57] Ibid, III. Р. 14.
[58] Anonymus, 1. P. 10, 5-10.
[59] Ibid., III. P. 14, 9-13.
[60] Ibid., II. P. 12,6-13.
[61] Ibid., III, P. 14, 18-29.
[62] Ibid., II. P. 12, 14-17.
[63] Ibid., III. P. 14,30-37.
[64] Ibid., II. Р. 12, 18-21.
[65] Ibid., III. Р. 16,47-50.
[66] Ibid., III. Р. 16,71-75.
[67] Anonymus, II. P. 14,22-24.
[68] Ibid., II. P. 12, 25-27.
[69] Ibid., III. P. 16, 71-75.
[70] Ibid., II. P. 12,28-32.
[71] Ibid., III. P. 16-17,81-85.
[72] Ibid., III. P. 18,98-100.
[73] Ibid., III. P. 18, 101-107.
[74] Ibid., III. Р. 18,88-93.
[75] Главы, следующие за пятью начальными, посвящены осаде и обороне городов. Вероятно, это априори ограничивало задачу автора характеристикой только городского населения. Не исключено предположение, что на первом, утраченном листе трактата могло содержаться обоснование такого ограничения.
[76] Об этом, в частности, см.: Кучма В. В. К вопросу о социальной сущности революции» Фоки / / ВО. 1977.
[77] Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 37-38.
[78] Anonymus, II. Р. 12,6-13.
[79] Ibid., III. P. 18, 105-106.
[80] Ibid., XXXIII. P. 104,35-39.
[81] Ibid., VI. P. 22, 16-18.
[82] Dain A. Les strategistes.... P. 343.
[83] Dain A. La «Tactique» de Nicephore Ouranos. Paris, 1937. P. 56.
[84] Dennis. Anonymus. P. 3.
[85] Zuckerman К. Op. cit. Р. 216.
[86] Vari R. Zur Überlieferung... S. 70.
[87] Anonymus, XVI. P. 54, 38-39; XXIV. P. 78, 23.
[88] Ibid., XLIII. P. 126, 19,24.
[89] Ibid., XXIV. P. 78,22.
[90] Ibid., XVI. P. 50, 80-81.
[91] Ibid., III. P. 18, 107.
[92] Ibid., XL. P. 118,3.
[93] Ibid., XIX. P. 66,74-79.
[94] Anonymus, XXXIII. Р. 102, 14-15.
[95] Ibid., XLI. Р. 120, 13-15.
[96] Утверждение К. Цукермана (см.: Zu.ckerm.an К. Op. cit. Р. 216) о том, что именно персы являлись главными противниками империи в период создания трактата, нельзя признать достаточно обоснованным.
[97] Anonymus, XLIII. Р. 126, 24-25.
[98] Ibid., XXIV. Р. 78,22.
[99] Kochly, Rüstow. Anonymus. S. 38.
[100] Пигулевская H. В. Византия и Иран... С. 20.
[101] Впервые эта мысль была подчеркнута М. Йенсом (см.: Jahns M. Op. cit. S. 151).
[102] Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Literatur. München, 1897. S. 635.
[103] Dain A. Les stratégistes... P. 343.
[104] См., например: Vari R. Zur Überlieferung... S. 70.
[105] Dain A. Les stratégistes... P. 343.
[106] Anonymus, XIX. P. 66, 74-79.
[107] Ксенофонт. Анабасис, IV, 3 / / Ксенофонт. Анабасис. Греческая история. М., 2003. С. 90-94.
[108] Anonymus, XIX. Р. 66, 80-88.
[109] Геродот. История, I, 189-190. М., 2002. С. 83.
[110] Anonymus, XIX. Р. 66,85.
[111] Ibid., XXIV. Р. 78, 14.
[112] Ibid., XIX. Р. 66, 74.
[113] Anonymus, XLIII. 124, 17.
[114] Ibid., XVIII. Р. 60, 55.
[115] Ibid., XXXIII. Р. 104, 35.
[116] Ibid., III. Р. 16, 73.
[117] Ibid., XIX. Р. 62,22.
[118] См., например: Anonymus, XV. Р. 46, 21; XX. Р. 68, 7; XXIII. Р. 76, 3, 15; XXIV. Р. 78, 10; XXX. Р. 92, 12; XXXI. Р. 96, 42.
[119] Гай Юлий Цезарь. Гражданская война, I, 61 // Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М.; Л., 1948. С. 252-253.
[120] Полиэн. Стратегемы, VII, 6, 5: 8. СПб., 2002. С. 230, 231.
[121] Флавий Вегеций Ренат. Краткое изложение военного дела, III, 7 // ВДИ. 1940, 1. С. 263 (далее — Вегеций).
[122] Anonymus, XX. Р. 68, 6-7.
[123] Kòchly, Riistow. Anonymus. S. 319.
[124] Strategicon, Vili A, 26. Р. 274; VIII В, 36. Р. 284.
[125] Anonymus, XVIII. Р. 60, 55-56.
[126] См. об этом: Grosse R. Das römisch-byzantinische Marschlager vom IV. — X. Jahrhundert // BZ. 1913. 22. S. 98-102.
[127] Anonymus, XXVIII Р. 88, 28-30.
[128] Ibid., XXVII. Р. 84-86, 11-22.
[129] Ibid., XXIX. Р. 90, 25-26
[130] В том числе и в условиях полевого сражения: ibid., XXXII. Р. 100, 53-54; XXXVIII. Р. 114, 26-27.
[131] Ibid., XXIX. Р. 90, 18-21.
[132] Ibid., XXIX. Р. 90, 25-32.
[133] Ibid., VII. Р. 24.
[134] Ibid., VIII. Р. 26, 16-19.
[135] См. об этом: Эллинистическая техника / Под ред. академика И. И. Толстого. М.; Л., 1948. С. 315-318.
[136] Jahns М. Ор. cit. S. 147.
[137] Anonymus, XI. Р. 32, 13-16.
[138] Ibid., XII. Р. 34,3-4.
[139] Ibid., XII. Р. 34, 8-9.
[140] Ibid., XII. Р. 34,8-17.
[141] Anonymus, XII. Р. 34, 18-24.
[142] Ibid., XII. Р. 34,25-30.
[143] Ibid., XII. Р. 34, 31-36.
[144] Ibid., XII. Р. 36,38-42.
[145] Ibid., XII. Р. 36,48-56.
[146] Вегеций, IV, 24. С. 286; Anonymus, XIII. Р. 36-38, 3-21.
[147] Aeneas Tacticus, Ascieopiodotus, Onasander. London; New York, 1923 (да-лее — Aeneas). Имеется русский перевод: Эней Тактик. О перенесении осады / / ВДИ. 1965. 1-2. См. также: Беляев В. Ф. Эней Тактик — первый военный теоретик античности. // Там же. С. 239-257; Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975.
[148] Anonymus, XIII. Р. 38, 23-28.
[149] Aeneas, XXXVII, 9. Р. 186-188.
[150] Anonymus, XIII. Р. 38, 30-35.
[151] Aeneas, XXXVII, 1-4. Р. 184-186.
[152] Ibid., XXXVII, 5. Р. 186.
[153] Следует добавить к этому, что способы борьбы с неприятельскими подкопами разрабатывались и Витрувием, римским архитектором и инженером второй половины I в. до н. э.; см.: Марк Витрувий Поллион. Об архитектуре. Десять книг. Л., 1936, X, XVI, 10-11. С. 327-328. Влияние Витрувия на трактат Анонима не ощущается.
[154] Aeneas, XXXVII, 6-7. Р. 186. Витрувием (X, XVI, 10. С. 327) описан следующий прием: в направлении вражеского подкопа вырываются встречные подкопы, в которых развешиваются медные сосуды; по их звону устанавливается точное направление вражеского подкопа.
[155] Anonymus, XIII. Р. 38, 35-38.
[156] Aeneas, XXXII, 5-6. Р. 176; XXXIII, 1-2. Р 180.
[157] Anonymus, XIII. Р. 40, 69-71.
[158] Ibid., XIII. Р. 40, 72-80.
[159] Ibid., XIII. Р. 40, 88-91.
[160] Ibid., XIII. Р. 42, 115-120.
[161] Ibid., XIII. Р. 42, 121-122.
[162] См.: Пигулевская Н. В. Осада городов... С. 49, 77.
[163] Вегеций, IV, 6. С. 281.
[164] Aeneas, XXXII, 3. Р. 176.
[165] Ibid., XXXII, 9-10. Р. 178.
[166] Ibid., XXXIII, 8. Р. 180.
[167] Anonymus, XIII. Р. 38-40, 49-60.
[168] Ibid., XIII. Р. 42, 122-135.
[169] Anonymus, XVI. Р. 52, 5-6.
[170] Ibid., XVI. Р. 52, 10-12.
[171] Ibid., XVI. Р. 52, 14.
[172] Ibid, XVI. Р. 54,20-22.
[173] См. об этом: Jahns M. Op. cit. S. 148.
[174] Anonymus, XVI. P. 52, 7-9.
[175] Ibid., XVI. P. 54,31-37.
[176] Ibid., XVI. P. 54,43-47.
[177] Ibid., XVI. Р. 54, 27-30. Обыгрывая этот сюжет, вызвавший у него насмешку, М. Йене отмечал, что в отдельных случаях солдаты оказывались перед необходимостью «бодаться как козлы» (Jahns M. Op. cit. S. 148).
[178] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 14. С. 361.
[179] См., например: Прокопий. Война с персами. I, XIV, 34. Издание указано в примечании 27. С. 44.
[180] Anonymus, VI. Р. 22, 12.
[181] Ibid., XVII. Р. 56-58, 16-19.
[182] Ibid., XVII. Р. 56, 13-14.
[183] По определению Анонима, «тактика есть наука, с помощью которой можно надлежащим образом выстроить и привести в движение массу вооруженных людей» (Ibid., XIV. Р. 44, 3-5).
[184] Подробный анализ кризисного состояния военной организации юстиниановской эпохи содержится в классическом исследовании: Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Том 2. Часть 3. М., 1936.
[185] Anonymus, XXXVII. Р. 110-112, 15-43.
[186] Ibid., XXXV. Р. 108,24-34.
[187] Ibid., XXXV. Р. 106-108,4-18.
[188] Ibid., XXXV. Р. 108, 18-19.
[189] Ibid, XXXV. Р. 108,21-23.
[190] Ibid., XXXIV. Р. 104,3-6.
[191] Anonymus, XXXIV. Р. 106, 15-16.
[192] Ibid., XXXIV. Р. 106, 16-18.
[193] Ibid., XXXIX. Р. 118,43-46.
[194] Подробную справку на этот счет с указанием источников и литературы см. в издании: Два византийских военных трактата конца X века. / Издание подготовил В. В. Кучма СПб., 2002. С. 67, 224-225 (далее — Кучма. Два трактата).
[195] Anonymus, XXXVIII. Р. 114,4-9.
[196] Ibid., XXXVIII. Р. 114,9-12.
[197] Ibid, VХЕ Р. 118-120. 19-28.
[198] Ibid., XXXVIII. Р. 114, 12-21.
[199] Вегеций, III, 22. С. 275-276.
[200] Anonymus, XXXVII. Р. ПО, 5-12.
[201] Ibid., XXXVIII. Р. 114, 21-27.
[202] Anonymus, XXXIX. Р. 116, 3-12.
[203] Ibid., XXXIX. Р. 116,24-30.
[204] Ibid., XXXIX. Р. 116-118, 36-46.
[205] Ibid., IV. Р. 20, 9-10.
[206] Ibid., VI. Р. 22,25-29.
[207] Ibid., VI. Р. 22, 14-24.
[208] Ibid, XXXIII. Р. 102,3-13.
[209] Ibid, XXXIII. Р. 102, 18-24.
[210] Anonymus, XXXIII. Р. 102-104, 25-33.
[211] Ibid., XXXIII. Р. 104,33-41.
[212] Ibid., XXXIII. Р. 104, 35. Напомним в этой связи глубокое по своему смыслу замечание Э. Гиббона: «Гений Велизария и Нарзеса развился без наставников и не оставил учеников» (см.: Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Часть V.M., 1885. С. 173).
[213] Anonymus, XLII. Р. 122-124, 31-33.
[214] Ibid., XLII. Р. 124,33-36.
[215] Ibid., XLII. Р. 122,23-28.
[216] Ibid.,Х1ЛН. Р. 124, 5-7.
[217] Ibid.,ХЫН. Р. 124, 7-11.
[218] Ibid.,Хин. Р. 124, 11-13
[219] Ibid.,Хи.Р. 120.
[220] Dennis. Anonymus. Р. 3.

I. Что такое полития и каковы ее сословия

I. Что такое полития[221] и каковы ее сословия

... грамматики, риторы, врачи, земледельцы и им подобные[222].
Хотя священнослужение порой также рассматривается как искусство, мне оно таковым не кажется, как не кажется оно и наукой, если только не считать наукой простую сумму знаний, тем более что божественное начало есть нечто такое, что превосходит природное естество каждого из нас[223]. Равным образом не может быть названо наукой и законотворчество, которое не остается навсегда одним и тем же: сегодня то же самое дело регулируется так, а завтра иначе, в зависимости от юридического состоянием лиц, подпадающих под действие законов.
Сословие торговцев - например, торговцы хлебом, вином, мясом. Сословие ремесленников, каждый из которых искусен в своем деле - например, в обработке железа, меди. Сословие обслуживающих работников, исполняющих вспомогательную работу, вызванную общественными потребностями - например, те, которые таскают бревна, камни. Наконец, сословие бесполезных людей, лишенных возможности исполнять общественно-полезное дело - например, немощные, старики, дети[224].
Именно таковы сословия политии[225]. Кое-кто мог бы сказать и о таком сословии политии, которое вследствие его полной бездеятельности можно было бы назвать праздным, но я вообще не считаю возможным причислять его к сословиям политии. Ведь подобно тому, как в человеческом теле невозможно обнаружить ни одного органа, не приносящего никакой пользы, точно так же и в политии, организованной наилучшим образом, не должно существовать ни одного такого сословия, которое было бы в состоянии внести вклад в пользу политии, однако не делает этого. Каждый должен непременно занять свое место в одном из названных сословий, чтобы бездеятельность не склонила его к безнравственности, воровству и другим порокам.

[221] Оставляем без перевода многократно использованный в трактате термин πολιτεία, не считая возможным переводить его обобщающим термином «государство», как это делают авторы немецкого и английского переводов. Согласно воззрениям Аристотеля (а его влияние на общественно-политические взгляды Анонима не вызывает сомнений), под термином полития следует понимать не государственное устройство вообще, но только ту государственную форму, которая является средней, промежуточной между олигархией и демократией (Аристотель. Политика. Книга вторая, III, 9. Сочинения в четырех томах. Том 4. М., 1984. С. 417). Раскрывая сущность двух последних форм, Аристотель указывает, что «олигархия блюдет выгоды состоятельных граждан, демократия — выгоды неимущих; общей же пользы ни одна из них не имеет» (Там же. Книга третья, V, 4. С. 457). Но поскольку, по мнению Аристотеля, высшей целью государства является достижение общего блага, только полития, являющаяся «как бы смешением олигархии и демократии» (Там же. Книга четвертая, VI, 1. С. 502), представляет собой самую правильную государственную форму, ибо только она способна обеспечить гармоническое сочетание интересов зажиточных и малоимущих, принципов богатства и институтов гражданской свободы. Полития как идеальная форма государства соединяет лучшие черты олигархии и демократии, но свободна от их недостатков и крайностей. Будучи промежуточной формой, она предполагает усредненность во всем — умеренность в нравах, разумный достаток в имущественном состоянии, отсутствие жесткости в методах властвования. Очевидно, идеальная модель общественно-политического устройства, предложенная Аристотелем, вызывает симпатию автора анализируемого нами военного сочинения — именно на ее основе строится информация первых глав трактата Анонима.
[222] Сохранившийся текст трактата начинается с конца фразы, содержащей перечень некоторых социальных групп современного Анониму общества. В силу скудости информации, содержащейся во фрагменте, объяснить логику объединения именно этих столь различных категорий в некий целостный комплекс не представляется возможным.
[223] Краткая характеристика конфессиональных воззрений Анонима дана во вводной статье к настоящему изданию. См. также примечания 261 и 455.
[224] Категория «бесполезных людей» известна и по другим военным трактатам. Их авторы, руководствуясь прагматическими соображениями, рекомендовали непременно высылать этих людей из города, когда над ним нависала опасность осады — см., например: «Стратегикон Маврикия» (Strategicon, X, 3. Р. 342) и «Тактика Льва» (Leonis Imperatoris Táctica, XV, 47 / Ed. J.-P. Migne / / PG. 107. 1863. Col. 900 В; далее при цитировании — Táctica).
[225] Представляет интерес сопоставление воззрений Аристотеля и Анонима по количественному и качественному составу сословий политии. Согласно Аристотелю, «государство... имеет не одну, а многие составные части. Одна из них — народная масса, производящая продукты питания: это так называемые земледельцы. Вторая — так называемые ремесленники... Третья часть — торговцы... Четвертая часть — поденщики, пятая — военные». Шестым элементом своей системы Аристотель называет человека, «который решал бы судебным порядком тяжбы» (Аристотель. Политика. Книга четвертая, III, U.C. 493). «Седьмую часть, — продолжает он, — составляют те, кто служит государству своим имуществом и кого мы вообще называем состоятельными. Восьмую часть образуют те, кто служит народу, то есть занимает государственные должности... Остаются еще те части, о которых мы только что говорили, именно облеченные законосовещательными функциями и творящие суд между тяжущимися» (Там же. III, 12-13. С. 494-495). Как можно убедиться, автор анализируемого нами трактата не полностью следует модели Аристотеля — нарисованная им картина несет на себе явные следы воздействия иных концепций, испытывающих влияние христианской идеологии.

II. О предназначении различных сословий политии

II. О предназначении различных сословий политии

Иератическое сословие предназначено для служения Богу, исходному первопричинному началу, благодаря которому и посредством которого все сущее рождается и направляется путями наивысшего блага, известными лишь Ему одному.
Сословие правоведов - для обеспечения справедливости, в особенности при раздорах[226]. Раздор, возникающий как небольшое расхождение во мнениях среди массы сограждан, может привести к большим последствиям, вплоть до кровопролития. Сначала соперничают между собой два человека, затем они распространяют вражду на своих соседей, а это приводит к столкновению в междоусобном раздоре и смертоносной борьбе[227]. Поскольку такое положение дел угрожает полным истребление рода, законы и судьи предназначены для того, чтобы в этих условиях улаживать споры и побуждать сограждан к примирению друг с другом.
Сословие советников - для достижения наилучшего результата. Ведь только оно способно из множества мнений реализовать наиболее подходящее. Его роль особенно возрастает в периоды войн, которые вызываются к жизни согласием многих, но успех в которых обеспечивают лишь наилучшие из людей.
Финансовое ведомство, кроме заботы о других общеполезных делах, таких как строительство кораблей и сооружение оборонительных стен, должно в первую очередь обеспечивать денежное содержание стратиотов[228]. Ведь наибольшая часть поступлений в казну ежегодно расходуется именно на это.
Сословие техников - для того, чтобы задуманные планы были осуществлены с наименьшими затратами сил, надлежащим образом и на длительную перспективу. Ведь то, что делается профессионально, не только более легко выполняется, но и оказывается более надежным.
Сословие торговцев - в силу необходимости. Ведь не у всех все есть; благодаря торговцам каждый имеет возможность покупкой восполнить недостающую потребность.
Сословие добытчиков сырья или ведающее его доставкой - чтобы производство не останавливалось из-за нехватки средств. Ведь зачастую у нас много денег, но чего-нибудь из средств, нужных в производстве, у нас может не хватать - в этом случае нам их доставят за золото или серебро другие люди, у которых есть железо, нефть[229] или что-то другое из необходимого.
Сословие обслуживающих работников - для выполнения служб, которые им предписаны. Сословие бесполезных людей возникает по воле природы и судьбы; оно поддерживается лишь благодаря человеческому состраданию, которое само есть дар природы, но в первую очередь - Божий дар.

[226] Понятие раздора (στάσις) как особой разновидности военных конфликтов (в противовес собственно войне — πόλεμος) получило распространение в греческой политологии со времен Платона. Под войной понималось вооруженное столкновение греческого полиса с каким-либо варварским сообществом; термином раздор обозначались военные конфликты, возникавшие между отдельными полисами или группами объединившихся между собою полисов (см.: Платон. Сочинения. Том 3. Ч. 1-2. М., 1972. С. 91, 271). Дальнейшая информация, излагаемая Анонимом, позволяет судить о том, что наш автор имеет здесь в виду не межгосударственные, а внутригосударственные конфликты — можно, следовательно, заключить, что его трактовка понятия раздор не совпадает с платоновской.
[227] Первые издатели трактата (Kochly, Rüstow. Anonymus. S. 37) усматривали в этом пассаже отзвуки восстания «Ника» (январь 532 г.) — одного из самых памятных событий первых лет правления Юстиниана. В силу общего и недостаточно определенного характера изложенной Анонимом информации это предположение может быть как принято, так и отвергнуто с равной долей вероятности. Подробное описание восстания содержится, в частности, в сочинении Прокопия «Война с персами», XXIV, 1-58 — см.: Прокопий Кесарийский. Издание указано в примечании 27. С. 74-81.
[228] Стратиоты (единственное число: ςτρατιώτησ) — здесь: обобщающий термин для обозначения военнослужащих. В более специальном смысле термин стратиот служил для обозначения рядового состава всех родов войск (пехоты, кавалерии, инженерной службы, флота), противопоставляемого архонтам (см. примечание 230). С оформлением в Византии фемного строя термин приобрел конкретно-технический смысл и стал употребляться для обозначения особого сословия, призванного исполнять воинскую службу за право владения земельным участком определенного юридического статуса. О происхождении, сущности и исторической эволюции категории стратиотов см. в издании: Кекавмен. Советы и рассказы. Поучение византийского полководца XI века. Издание второе, переработанное и дополненное / Подготовка текста, введение, переводе греческого и комментарий Г. Г. Литаврина. СПб., 2003. С. 375-377 (далее при цитировании — Литаврин. Кекавмен).
[229] Упоминание нефти (νάφθα) в трактате Анонима представляет повышенный интерес. Вероятнее всего, нефть могла использоваться в качестве природной горючей смеси, в первую очередь, для военных целей. Аналогичное свидетельство встречается у Вегеция. Говоря о подготовке города к предстоящей осаде, он пишет: «Следует заготовить асфальт, серу, смолу, жидкое масло (нефть), которое называют зажигательным (горючим), для того чтобы сжигать машины противника» (Вегеций. IV, 8. С. 282).

III. Об архонтах

III. Об архонтах[230]

В предыдущем изложении рассказано о том, что представляет собой полития, какие сословия ей присущи и для чего они предназначены. Но поскольку каждое из названных сословий должно возглавляться руководителем, необходимо рассказать об этих архонтах - в первую очередь о том, какими общими и индивидуальными качествами они должны обладать, о чем самом главном им следует заботиться и какими должны быть их подчиненные.
Что касается священнослужителей, то им следует быть сведущими в Законе Божьем и добропорядочными, а их пастве следует быть столь же нравственно чистой и с кротостью и благопристойностью следовать призывам архиереев и иереев - призывам, проистекающим не от земной природы, но от Апостолов и тех, которые последовали их путем.
Все архонты должны обладать природной рассудительностью[231], быть добронравными, сведущими в порученных им делах, сильными в первую очередь духом, но также и телом, и никоим образом не заботиться о самих себе больше, чем о своих подвластных.
Советники должны быть плодотворными в замыслах, способными различать пользу, преданными общему делу, опытными в политике[232], хорошо знающими прошлое, равноудаленными как от нужды, так и от роскоши. Первая отрицательно воздействует на телесную силу - по этой причине для несения службы и занятия умственной деятельностью им необходимо располагать средствами; вторая же порождает пресыщенность, а пресыщение - враг рассудка. Им не следует позволять себе много спать - ведь "мужу совета не подобает проводить всю ночь во сне"[233]; им также не следует энергию, необходимую для умственной деятельности, расточать на посторонние заботы. Они должны быть почтенного возраста - ведь "совет и речь есть честь, принадлежащая старцам"[234] - но и не быть слишком старыми, с трудом проявляющими телесную активность; давая совет, они должны руководствоваться не родством, деньгами, какой-либо неприязнью или дружбой, но единственно лишь пользой политии.
Судьи должны обладать природным судейским даром - ведь многие способны к здравым размышлениям, но ошибаются в выборе наилучшего решения; они должны быть сведущими не только в самих законах, с которыми они непосредственно имеют дело, но и во всем остальном, что связано с применением закона; они должны строго контролировать свои действия, равно как свои чувства и наслаждения; они не должны страшиться опасности, потворствовать дружбе, поддаваться ненависти, соблазняться деньгами; они должны быть суровыми к тем, которые пренебрегают законами, но проявлять благорасположение к законопослушным.
Что касается тех, которым поручены финансовые дела, то при установлении податей им следует действовать по справедливости; они должны иметь соответствующие познания, особенно в межевании, в земледелии, а также в счетном искусстве. Размеры государственных податей определяются количеством земли, а также ее качеством - последнее выражается плодородием или рудными запасами. Следует учитывать также условия климата и ландшафта, соседство городов, судоходных рек или моря, обеспеченность постоянными источниками водоснабжения - какие из них находятся на поверхности, а какие в глубине почвы, так чтобы все это принималось во внимание теми, кому поручено установление податей.
Сборщики податей должны отличаться добропорядочным образом жизни и обладать солидным состоянием, чтобы если когда-либо случится так, что им будет трудно обеспечить сбор подати в установленном размере, им не составило бы труда внести в казну достаточно большую сумму из собственных средств. Если же они пользуются доброй славой, но испытывают недостаток в средствах, им не останется ничего иного, кроме как представить поручительство других состоятельных лиц, которые гарантируют размер платежа. Сборщики податей должны знать правила обращения золотой и серебряной монеты и разбираться в правилах их чеканки. Они должны быть более требовательными по отношению к тем, с которых можно спросить; к тем же, которые испытывают затруднения, они должны подходить со всей допустимой в данных случаях снисходительностью.
Возрастания, уменьшения и другие изменения казенных поступлений, которые невозможно предусмотреть заранее, должны время от времени изучать особые инспекторы. Они должны также обследовать бесхозные пашни, обложение которых было прекращено, и возвратить их в статус налогооблагаемых земель. Эти инспекторы должны быть прежде всего горячими приверженцами истины, ставить ее превыше всего и только руководствуясь ею, уповать на собственные почести. Они должны отличаться скрупулезностью и тщательностью в делах, быть рачительными хозяевами, чтобы и казна не несла убытков, и в отношении земельных собственников не чинилось беззаконие.
Те, которые распределяют денежные средства, должны отличаться простотой и непритязательностью поведения, а самое главное - они должны заслужить доверие, заранее пройдя проверку на такое доверие в малых делах, прежде чем им будут вверены большие обязанности. Распределение средств не должно производиться на продолжительное время, но лишь на короткое, чтобы оно хорошо сохранялось в памяти тех, кому было предписано.
Те, которые посвятили себя науке и технике, должны иметь хорошие природные данные для избранной специальности. Ведь тот, кто успешен в одной науке, может оказаться несостоятельным в другой; вот почему Пифагор[235], как нам известно, тщательно изучал природные способности своих учеников, прежде чем рекомендовать им какую-то конкретную сферу знаний[236].
Контролеры торговли должны действовать по справедливости и обладать опытом ведения торговых дел в целом, чтобы не позволять торговцам обманывать покупателей путем примешивания чего-либо худшего к своим товарам, а также не допускать их сговора с целью получения чрезмерной выгоды. Особенно это касается продовольственных товаров - в подобных случаях тех, которые склонны чрезмерно завышать цены, следует наказывать.
Те, которые поставляют сырье, должны быть предприимчивыми и хорошо разбираться во всем, что к этому относится; они должны заготовлять это сырье поблизости, а не на дальнем расстоянии, и доставлять его, не допуская ни малейшей порчи. Ведь многие примешивают одно сырье к другому, другие же заготавливают его несвоевременно - вследствие этого оно становится негодным. Так, деревья, срубленные тогда, когда они покрыты побегами, окажутся для плотника непригодными, а бальзам, к которому подмешан елей, не сохранит свою живительную силу[237].
Бесполезные люди - это те, которые не способны к любому труду, как индивидуальному, так и общеполезному, либо вследствие старости, либо телесной немощи, умопомешательства или другой простительной причины. Тем, которым поручена забота о них, следует быть особенно человеколюбивыми, доступными в общении, добросердечными и участливыми; они должны рассматривать страдания тех, забота о которых им вверена, как свои собственные и уподоблять свое человеколюбие собственному честолюбию.
Помощники названных архонтов не должны быть старыми - разве если только кто-то благодаря большому опыту в своем деле был бы особенно полезен архонту, но и не слишком молодыми. Им следует быть добропорядочными людьми, чтобы благоразумно, умело и последовательно доводить до конца то, что им предписано. Все остальные вспомогательные работники, такие как переносчики бревен и других тяжестей, должны быть молодыми, чтобы благодаря своей телесной силе быть способными выполнять службу, которая для них установлена.
У ромеев[238] к этому добавляется и еще одно сословие политии, которое называется театральным или сценическим. Таковы возничие, музыканты, актеры и им подобные. Они используются на торжествах в честь дня рождения или вступления на престол императоров, оснований городов, в особенности же при триумфах, которые устраиваются по случаю победы, когда вражеские пленные сводятся к центру театров[239]. В древности такое сословие было не только у ромеев, но и у эллинов и у многих других народов.

[230] Архонты (единственное число: 'αρχων) — здесь: обобщающий термин для обозначения влиятельных и знатных персон. Мог применяться и в отношении частных, и в отношении официальных должностных лиц. В более специальном смысле термин архонты использовался для обозначения всех звеньев (высшего, среднего и низшего) командного состава всех родов вооруженных сил. Основная литература по термину архонты указана в издании: Кучма. Два трактата. С. 121, примечание 240.
[231] Интересное высказывание о рассудительности встречаем у Аристотеля: «Рассудительность — вот единственная отличительная добродетель правителя; остальные добродетели являются, по-видимому, необходимым общим достоянием и подчиненных, и правителей; от подчиненного нечего требовать рассудительности как добродетели, но нужно требовать лишь правильного суждения...» (Аристотель. Политика. Книга третья, II, 11. С. 452).
[232] Термин τά πολιτικά, используемый в трактате, употребляется в самом широком и обобщающем смысле: «государственные или общественные дела». Выражение «ή πολιτική Επιστήμη» («искусство управлять государством») принадлежит Платону. По определению Аристотеля, политика является самой главной из всех наук и самым главным из всех искусств (см.: Аристотель. Политика. Книга третья, VII, 1. С. 467).
[233] Заимствование из Гомера, у которого эта мысль в оригинальном варианте излагается следующим образом:
«Ночи во сне провождать подобает ли мужу совета,
Коему вверено столько народа и столько заботы?»
(см.: Гомер. Илиада, II, 24 / Перевод Н. Гнедича / / Библиотека всемирной литературы. Серия первая, том 3. М., 1967. С. 39; далее — Гомер. Илиада).
[234] Снова заимствование из Гомера:
«Но и таков я пойду между конными; буду бодрить их
Словом моим и советом: вот честь, остающаясь старцам»
(см.: Гомер. Илиада, IV, 323. С. 80).
[235] Пифагор (ок. 570 - ок 500 гг. до н. э.) — знаменитый древнегреческий философ, математик, религиозно-нравственный реформатор, политический деятель.
[236] Заметим (вслед за Дж. Дэннисом — см.: Dennis. Anonymus. Р. 19, п. 3), что источник этой сентенции не установлен.
[237] Фраза является настолько образной и афористичной, что она заметно выпадает из общего технического контекста анализируемого трактата. По нашему мнению, представляется вполне возможным предположение о заимствовании ее из какого-то письменного источника (скорее всего, литературного).
[238] Ромеи — наиболее распространенное самоназвание, обычно употребляемое византийскими авторами с целью акцентирования внимания на прямой государственно-правовой преемственности Византийской империи с империей Римской. По справедливому замечанию Г. Г. Литаврина, термин ромей вплоть до XI века имел скорее не этническое, а политико-конфессиональное значение (см. об этом: Литаврин Г. Г. Некоторые особенности этнонимов в византийских источниках / / Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976). Основные источники и литература по термину ромей указаны в издании: Кучма. Два трактата. С. 111, примечание 221.
[239] Первые издатели трактата (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 37) усматривали в этом пассаже указание на триумф Велизария 534 г. (см. описание этого триумфа Прокопием в его «Войне с вандалами», книга вторая, IX, 1-16: Прокопий Кесарийский. Указанное издание. С. 259-261). Дж. Дэннис (Dennis. Anonymus. Р. 3) в принципе не возражает против такого предположения, хотя при этом указывает, что в данное время могли иметь место подобные триумфы и других полководцев; две специальные работы, на которые при этом ссылается американский издатель (Ibid. Р. 3, п. 6), нам недоступны.

IV. О стратегике

IV. О стратегике

В предыдущем изложении нами рассказано о том, что представляет собой политика, каковы главные и основные сословия политии, на сколько и какие категории подразделяется основная масса граждан из числа невоенного населения[240], какими должны быть архонты и их подчиненные. Далее мы поговорим о стратегике, которая является важнейшей составной частью всей политики в целом[241]. Исходя из этого, я и начну.
Хорошо известно, что война есть большое бедствие и наихудшее из всех зол[242]. Но поскольку враги превратили пролитие нашей крови в побудительный стимул и наивысшее выражение доблести, и поскольку каждый обязан защищать свою родину и своих соотечественников словом, пером и делом, мы приняли решение написать о стратегике, благодаря которой мы сможем не только противостоять врагам, но и разгромить их.
Итак, стратегика есть метод, посредством которого стратиги[243] смогут как защитить свою землю, так и одолеть врагов. Стратиг есть тот, кто осуществляет искусство стратегики на практике.
Стратигу следует обладать теми же качествами, о которых мы написали ранее в отношении архонтов вообще. В дополнение к этим качествам стратигу следует обладать мужественной волей, необходимой в делах военного командования, искусством умозаключений, критическим даром, телесной крепостью, выносливостью, неустрашимостью; он должен внушать страх неповинующимся, а к остальным проявлять милосердие и радушие; он должен так заботиться об общем благе, чтобы никто не смел пренебрегать тем, что ему поручено в общеполезном деле. Таким образом, стратига необходимо оценивать по его делам, и командование ему должно быть вручено в первую очередь именно по этим критериям[244].

[240] Данной фразой автор трактата намерен подчеркнуть, что вся предыдущая характеристика современного ему византийского общества касалась только тех слоев населения, которые не относятся к категории военнообязанных. В дальнейшем изложении Аноним больше к ним не возвращается — остальная информация, затрагивающая непосредственно военные сюжеты, так или иначе соотнесена с характеристикой той части населения, которая призвана нести военную службу.
[241] Еще до Анонима аналогичная мысль была высказана Вегецием: «Военное искусство является выше всего: ведь им охраняются свобода и достоинство государства, защищаются провинции, охраняется империя» (Вегеций, III, 10. С. 266).
[242] Крайне негативная оценка войны, сформулированная Анонимом, находит свое объяснение, по нашему мнению, в общем характере внешнеполитической ситуации, сложившейся к концу правления Юстиниана, когда империя была вынуждена перейти к глухой обороне по всей линии своих границ. Господствующая идеология, маскируя истинное положение дел, взяла на вооружение концепцию неприятия войны, которая была призвана обосновать вынужденную, единственно приемлемую в тех обстоятельствах оборонительную доктрину. О том, что именно оборонительная стратегия превалирует в сознании Анонима, свидетельствует как содержание материала, приводимого далее в трактате, так и сама последовательность его изложения. Что же касается самой концепции неприятия войны, то ее истоки также восходят к Платону: «...Ведь самое лучшее, — указывал он, — это ни война, ни междоусобия: ужасно, если в них возникнет нужда...» (Платон. Сочинения. Том 3. Ч. 2. Указанное издание. С. 90). Подробнее о характере военно-стратегических концепций в рассматриваемый и последующие периоды см. в специальной статье: Кучма В. В. Идеологические принципы ранневизантийской военной доктрины / / Военная организация Византийской империи. СПб., 2001. С. 85-100 (далее при ссылках на этот сборник — Военная организация).
[243] Стратиг (στρατηγός) — термин, имеющий давнее историческое происхождение и отличающийся исключительной многозначностью. Здесь и далее, на всем протяжении трактата, этот термин употребляется в своем исходном этимологическом смысле: он обозначает военачальника вообще и равнозначен терминам «полководец», «(главно)командующий» — именно такое его значение подчеркнуто следующей фразой трактата. По образному выражению первых издателей трактата, стратиг совмещал в себе функции полководца и военного министра, поскольку от него требовалось не только использование уже подготовленных и апробированных военных средств, но также и сама подготовка и организация этих средств (см.: Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 314). Подробную характеристику термина стратиг в плане дальнейшей эволюции его значения с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата, особенно с. 112, примечание 224 и 115-116, примечание 229.
[244] Характеристика деловых и личных качеств военачальника являлась обязательным сюжетом для подавляющего большинства военно-научных сочинений. Истоки этой традиции восходят к «Киропедии» Ксенофонта, где говорилось, что полководец должен быть «изобретателен, энергичен, заботлив, вынослив, обладать присутствием духа; должен быть обходителен и суров, справедлив и хитер; он должен быть бдителен сам и уметь обмануть чужую бдительность; он должен ставить все на карту и стремиться выиграть все; он должен быть щедрым и алчным; уметь идти на риск и быть всегда настороже» (цит. По Дельбрюк Г. Указанное сочинение. Том I. 1936.C.143) В последующей литературе образ иднального полководца был сконструирован в труде Оносандра; важнейшие детали к этой характеристике были добавлены Вегецием: «вождь, которому вручены славные знаки столь высокой власти, чьей верности и доблести вверены имущество землевладельцев, охрана городов, благо воинов, слава государства, должен заботиться не только обо всем войске, но даже о каждом отдельном солдате. Если с ним случится что-либо на войне, это – вина его, вождя, это – ущерб для государства» Вегеций, III, 10. С.267). Позднейшие военно-научные сочинения восприняли и развили указанную традицию (побробно см. об этом: Кучма В.В. «Стратегикос» Оносандра и «Стратегикон Маврикия»: опыт сравнительной характеристики // Военная организация С. 166 и след.)

V (без названия)

V (без названия)

Стратегика предполагает, с одной стороны, защиту всего собственного, с другой стороны - угрозу всему вражескому. Защита есть метод, используя который можно оградить своих соотечественников и все то, что им принадлежит; угроза же - способ, посредством которого дается отпор неприятелям. Вначале мы будем говорить о защите: ведь тот, кто намерен воевать с другими, должен прежде всего обеспечить безопасность собственной земли[245]. Говоря о безопасности, я имею в виду безопасность не только одной лишь армии, но также и городов и всей страны вообще, так чтобы никто из местных жителей не потерпел от врагов никакого урона.

[245] Первостепенное и преимущественное внимание, проявляемое Анонимом к средствам защиты, является одним из проявлений исповедуемой им оборонительной концепции в духе стратегии ответного удара. И хотя Анонимом прямо нигде не сказано, что стремление к миру непременно предполагает готовность к войне, вся последующая информация в его трактате приведена в соответствие с этой основополагающей идеей. Как известно, в наиболее четком виде указанная идея была сформулирована Вегецием: «Кто хочет мира, пусть готовится к войне» (Вегеций, III, введение. С. 256); впоследствии эта формула была воспроизведена в «Стратегиконе Маврикия»: «Стратиг, страстно желающий мира, пусть будет готов к войне» (Strategicon, VIII В, 60. Р. 290). Далее в «Стратегиконе» развернута обширная программа подготовки к войне той части территории страны, которой непосредственно угрожает вражеское вторжение (основная информация на этот счет сосредоточена в главе X). Перечень мероприятий, предлагаемых автором «Стратегикона», по степени своей детализации лишь незначительно уступает рекомендациям, изложенным в главе VI трактата «О стратегии».

VI. О защите

VI. О защите

Итак, способ защиты предполагает, что в соответствии с ним нам следует, во-первых, выставить караулы и передовые посты, зажечь сигнальные огни и позаботиться об оборудовании фрурионов[246], обязав их оповестить о появлении врагов.
Во-вторых, в соответствии с этим методом при угрозе вражеского нападения мы должны воздвигнуть оборонительные стены и протейхиз-мы[247] и выкопать рвы, чтобы во время нашествия врагов большие массы мирного населения могли собраться под их защиту; укрытиями могут быть также и холмы, и пещеры, и острова, способные стать защитой тем, кто ищет там убежище[248].
В-третьих, в соответствии с этим методом нам следует обеспечить караульных оружием, соорудить для их защиты частоколы, рвы, ямы-ловушки, заготовить триболы[249], заостренные колья и тому подобное.
В-четвертых, в соответствии с этим методом в тех случаях, когда враги наступают, а мы не имеем сил им открыто противостоять, нам следует предпринять некоторые ответные действия: либо натравить на них соседние народы, подобно тому как действовал наш император[250], либо самим выдвинуться навстречу врагам, но не с целью прямого действия, хотя и это часто случается, но для того, чтобы наше войско было видно врагам издали - ведь часто одна только подобная видимость оказывается действенной. Поступая таким образом, стратиг, добивающийся отступления врагов, имеет возможность через некоторых пленников или своих людей, переметнувшихся к неприятелю под видом перебежчиков, довести до сведения врагов, что он намерен вторгнуться в их землю - тогда ради защиты своих владений враги покинут нашу страну и возвратятся домой[251].
В-пятых, в соответствии с этим методом в условиях, когда у нас не имеется никаких способов вести войну, мы должны предпочесть мир, даже если вследствие этого мы окажемся в невыгодном положении. Ибо из двух зол выбирают наименьшее: в данном случае гораздо важнее уберечь нашу собственную землю, и поэтому состояние мира более предпочтительно по сравнению со всеми другими[252].
Пусть и в завершение, но мы должны подчеркнуть, что началом и концом всех мероприятий по защите является обеспечение продовольствием и водой[253], о чем следует настоятельно заботиться, имея в виду как армию, так и гражданское население.

[246] Фрурионы (единственное число: φρούριον) — разновидность укрепленного пункта с размещенным в нем гарнизоном. Подробная характеристика фрурионов дана далее в специальной 9-й главе трактата. Оставляем этот термин без перевода, соглашаясь на его соответствие лексеме форт в его прямом значении (отдельное долговременное укрепление закрытого типа, состоящее из одного или нескольких фортификационных сооружений), в котором его использует и Дж. Дэн-нис (Dennis. Anonymus. Р. 29 sq.). Предложенный же авторами первого издания (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 66 sq.) эквивалент Warte (сторожевая башня, наблюдательная вышка) считаем излишне зауженный. Как следует из дальнейшего описания фрурионов (см. главу 9), в них предполагалось в случае необходимости принимать вражеских перебежчиков, давать укрытие беженцам, концентрировать собственную армию для нападений на вражескую территорию. Трудно представить себе, как подобные мероприятия могли бы быть осуществлены на базе сторожевых башен или наблюдательных вышек. О фрурионах в «Стратегиконе Маврикия» и более поздних памятниках военной литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 362, примечание 571.
[247] Протейхизмы (единственное число: προτείχισμα) — оборонительные стены, воздвигаемые впереди основных стен с целью дополнительной защиты наиболее ответственных участков всей линии оборонительных сооружений. Более подробное сообщение о предназначении протейхизмы содержится в дальнейшем изложении (см. главу XII). Мощность протейхизмы обычно не была значительной как по высоте, так и по толщине, поскольку ей отводилась заведомо второстепенная роль. Свободное пространство между протейхизмой и основной стеной носило наименование перибола — именно на этом пространстве, защищенном от обстрела противника, могли размещаться беженцы из близлежащей округи. Во время отражения штурма на протейхизме могли быть размещены не только боевые группы стрелков (лучников, пращников, метателей копий и дротиков), но и некоторые легкие камнеметные механизмы. Подробно о конструкции и боевом использовании протейхизм по данным более поздних источников и в условиях достаточно крупного города см. в статье: Кучма ВВ. Оборонительные сооружения Херсонеса Таврического в свете установок «Тактики Льва» / / Военная организация. С. 409-422.
[248] Окончание фразы (в нашем переводе — после точки с запятой) имеет явный характер позднейшей вставки (возможно, даже неавторской), заметно выпадающей по смыслу из общего информационного контекста.
[249] Триболы (единственное число: τρίβολος) — металлические шарики с шипами, у которых при любом их расположении хотя бы один шип всегда торчал вверх. Рассыпанные перед боевыми порядками армии, триболы служили серьезным препятствием для конницы и пехоты — см. свидетельства Анонима об их применении в дальнейшем изложении (в главах XVII, XXIX, XXXII, XXXVIII, XXXIX). Упоминание триболов встречается в трактате Вегеция (Вегеций. III, 8; III, 24. С. 264, 277 — в первом случае как элемент оборудования лагеря, во втором — в условиях полевого сражения; следует, кстати, отметить, что перевод указанных отрывков СП. Кондратьевым нельзя признать вполне точным). По информации того же Вегеция, время изобретения триболов приурочивается к периоду войн римлян с Антиохом и Митридатом (Там же. С. 277). Между тем в трактате Полиэна содержатся свидетельства о том, что триболы применялись еще афинским полководцем Никием, современником Перикла (см. Полиэн. Стратегемы, 1,39, 2. С. 81-82), а позднее были использованы Александром Македонским в сражении при Арбелах (Гавгамелах) 1 октября 331 г. до н. э. (см.: Там же. IV, 3, 17. С. 152). Различные варианты применения триболов обосновываются авторами многих более поздних военных руководств (см. об этом с указанием источников и литературы: Литаврин. Кекавмен. С. 574-575; Кучма. Два трактата. С. 288-289, примечание 469; С. 335, примечание 553).
[250] Под упомянутым в данном пассаже императором первые издатели трактата считали возможным подразумевать Юстиниана (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 37) —данное утверждение является одним из их аргументов в пользу датировки трактата заключительным периодом правления этого императора (см. об этом во вводной статье к настоящему изданию). С подобной идентификацией в принципе согласен и Дж. Дэннис (Dennis. Anonymus. Р. 3; Р. 23, п. 1).
[251] Идея демонстративных вторжений во вражескую землю с целью вынудить врагов вывести войска с византийской территории получила свое подробное развитие в позднейших памятниках военной литературы, в частности, в «Страте-гиконе Маврикия» (Strategicon, X, 2. Р. 342) и «Тактике Льва» (Táctica, XI, 25. Col. 800 А; XVII, 83. Col. 933 С), но особенно — в XX главе трактата «О боевом сопровождении» (подробный анализ упоминаемых здесь событий с выяснением их возможных датировок см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 206-211).
[252] Сформулированное в данном тезисе положение является логическим завершением изложенного в главе IV тезиса о негативной оценке войны (см. примечания 242 и 245).
[253] Этим заявлением Аноним демонстрирует свою приверженность одному из постулатов греко-римско-византийской полемологической традиции, согласно которому обеспеченность армии продовольствием и водой является важнейшим критерием ее стратегической безопасности — постулат, четко сформулированный Вегецием: «Во всяком походе лучшее твое оружие — чтобы у тебя было в изобилии пищи, а враги страдали от голода» (Вегеций, III, 3. С. 258). «Ведь голод, — добавляет Вегеций несколько ниже, — как говорится, внутренний враг и очень часто побеждает без меча» (Там же. III, 9. С. 265), вследствие чего тот, «кто заранее не приготовил продовольствия и всего необходимого, тот побеждается без оружия» (Там же, III, 26. С. 279). Целый ряд аналогичных высказываний встречается и в трактате Маврикия: «Тот, кто заранее не обеспечит войско в достаточном количестве всеми необходимыми средствами пропитания, тот будет побежден и без участия врагов» (Strategicon, VIII В, 19. Р. 280); «Стратиг скорее победит войско врагов с помощью голода, нежели чем он попытается сокрушить их оружием» (Ibid., VIII В, 28. Р. 282). Не ограничиваясь этим, Маврикий идет дальше, рекомендуя отравлять ядами продовольствие и воду, оставленные врагам (Ibid., VIII В, 99. Р. 300), и, в свою очередь, предпринимать меры против соответствующих козней врагов (Ibid., IX, 3. Р. 320). Подробный анализ указанных свидетельств на основе источников более позднего времени осуществлен в статье: Кучма В. В. Обеспечение безопасности византийской армии в военных кампаниях конца X века / / Военная организация. С. 340-359.

VII. Какими должны быть караульные посты и в каких местах их следует располагать

VII. Какими должны быть караульные посты и в каких местах их следует располагать[254]

Тем, которым доверена служба в караулах и передовых постах, должны обладать природной рассудительностью, быть мужественными, проницательными, бдительными, сильными и крепкими телом[255]. У них в семьях должны быть жены и дети, а своим достатком они должны превосходить других стратиотов[256]. Спать им следует больше днем и меньше ночью, и не всем одновременно, но сначала одним, а затем другим. Они должны получать вознаграждение всякий раз, когда сообщат о подходе врагов, в особенности с наступлением зимнего времени. Располагать их следует в такой местности, которая является наиболее подходящей для наблюдения.
Местности эти могут быть либо обнаженными и открытыми, либо лесистыми или же болотистыми. Наиболее пригодными для наблюдения являются центральные пункты равнинных и открытых пространств, из которых караульными не останется незамеченным ни одно движение врагов. Если же местность не открытая и ровная, а холмистая, следует взять под тщательное наблюдение впадины между холмами, чтобы враги, продвигающиеся там, не смогли остаться незамеченными караульными.
Кони солдат, несущих караульную службу, должны быть выхолощенными и отличаться быстротой, первое - чтобы они не ржали, второе - чтобы их было трудно перехватить при спасении бегством.
Враги нередко пытаются захватить караульных с помощью людей, изображающих наших сбежавших пленных: подойдя вплотную к караульным постам, они нападают на них. В других случаях они захватывают караульных, обойдя их стороной и оказавшись в тылу - это для солдат, несущих караульную службу, представляет особую опасность.

[254] Подробнейшая проработка сюжетов, связанных с организацией сторожевой и караульной службы, была осуществлена в более поздних памятниках военной литературы — «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, IX, 5. Р. 326-334), но особенно в трактате «О боевом сопровождении», в частности, в двух первых его главах (см. издание: Кучма. Два трактата. С. 119-126).
[255] Обратившись позднее к этому же сюжету в своем трактате, Маврикий перечислил фактически те же самые критерий; лишь два последних он заменил единым требованием: солдаты* привлекаемые к караульной службе, должны иметь хороший внешний вид (Strategicon, II, 11. Р. 130). Это требование получило расшифровку в последующем изложении: в случае, если патрули будут захвачены врагами, они должны будут «вызывать у них восхищение» (Ibid., IX, 5. Р. 330). Очевидно, логика Маврикия в данном случае такова: хороший внешний вид патрулей будет невольно экстраполирован в сознании врагов на все ромейское войско — тем самым будет достигнут определенный моральный эффект, благоприятный для ромеев и неблагоприятный для противника.
[256] Смысл информации, заключенной в этой фразе, состоит в следующем: солдат, направляемых для несения гарнизонно-караульной службы, следует отбирать из числа тех семейных военнослужащих, чье имущественное положение является более высоким по сравнению с остальными. С точки зрения Анонима, этот факт будет являться дополнительной материальной гарантией их ответственности и дисциплинированности. Указанием на то, что у этих солдат должны оставаться дома жены и дети, Аноним дает основание сделать вывод об их, по крайней мере, не юношеском возрасте — это обстоятельство будет являться дополнительным залогом добросовестности несения данного рода службы, фактором, который удержит солдат от самой мысли о возможном предательстве.

VIII. О сигнальных огнях и о том, как следует их применять

VIII. О сигнальных огнях и о том, как следует их применять

Необходимо, чтобы сигнальные огни были видны караульным постам, расположенным в глубине территории страны, так чтобы через них и другие посты могли на большом удалении получать сигналы, подаваемые пламенем или дымом. Те, кому поручена забота о сигнальных огнях, должны обладать теми же качествами, которые свойственны караульным, в особенности мужеством, чтобы они в страхе перед/брагами не оставляли свои посты, обращаясь в преждевременное бегство, но сообщали о подходе врагов с помощью огня или дыма. Им необходимо заранее заготовить хворост, тростник, ветки деревьев, сухую траву, а кремень[257] им следует носить с собой. Особенно сильное пламя и густой, поднимающийся вверх дым образуются тогда, когда в огонь будет брошена пакля[258].
Если пока еще неясно, чье именно движение произошло - либо диких животных, либо беженцев, либо врагов - сигнальные огни следует разжечь дважды. Когда же достоверно обнаружится, что это именно враги и что они изготовились к нападению, огни следует разжечь три или четыре раза, или даже еще больше, если враги в большом количестве. Возможно - и об этом рассказано некоторыми из древних[259] - сообщать не только о самом факте появления врагов, но и об их численности в тысячах, разжигая столько огней, сколько тысяч врагов предполагается в наличии[260].
Следует иметь в виду, что зачастую враги днем показываются, а ночью возвращаются назад и несколько дней сохраняют спокойствие, и это они могут проделывать неоднократно. Огни, разжигаемые при каждом появлении врагов, будут заставлять наших поселян спасаться бегством. А те из них, которые станут игнорировать огни, поскольку, дескать, их обманывают, будут оставаться дома. И когда они совершенно успокоятся, враги, выступив в очередной раз, смогут их захватить. Вот почему, подав один или два световых сигнала при первом появлении врагов или его отдельных подразделений, некоторое время следует выждать; население должно приготовиться к бегству, но пока не покидать своих домов. Когда же враги покажутся в большом количестве, число сигналов должно быть удвоено или увеличено многократно - ночью в виде огней, днем в виде клубов дыма; при этом необходимо, чтобы население понимало, что означают эти сигналы. Поэтому следует установить общие для всех сигналы, известные и тем, кто передает сообщение, и тем, кому предстоит спасаться бегством.

[257] В данном случае использовано выражение: λίθον πυρίτην
[258] Так переводим использованный здесь термин στύππη, произведенный от лат. stuppa. Первые издатели трактата (Köchly, Rüstow. Anonymys. S. 62) понимают этот термин как «горючая соль». Дж. Дэннис (Dennis. Anonymus. P. 27) переводит его словом hemp.
[259] Древние — обычное словоупотребление военных писателей (как более ранних, чем Аноним, так и более поздних) для обозначения своих предшественников либо по профессии (военачальников, при этом обычно высокого ранга), либо по жанру (военных теоретиков, создателей полемологических руководств). К настоящему времени уже твердо установлено, что термин древние не обязательно должен соотноситься с адресатами античного времени: под этим наименованием могут проходить персонажи, чья деятельность протекала в весьма недалеком прошлом, отделенным от упоминающего их последователя иногда всего лишь рамками полустолетия (см., например: Литаврин. Кекавмен. С. 357). Возвращаясь к анализируемому нами трактату, следует отметить, что комментируемый пассаж является первым свидетельством Анонима об использовании им неких военно-научных сочинений, авторов которых он предпочитает не называть по имени. См. также примечания 267, 291, 366.
[260] Применение сигнальных огней было известно в греческой истории с глубокой древности. Существует предположение (впрочем, разделяемое далеко не всеми), что греки заимствовали эту систему у персов. Самое первое упоминание сигнальных огней содержится в сообщении Геродота о сражении при Артемисии 480 г. до н. э. (см.: Геродот. История, VII, 183. С. 464). В описании Полиэна один из эпизодов применения сигнальных огней относится ко времени Пелопонесской войны (см. Полиэн. Стратегемы, VI, 2, 1. С. 210), другой — ко времени Ификрата (Там же, III, 9, 55. С. 133). По свидетельству Полибия, значительный вклад в развитие системы сигнальной информации был внесен Энеем Тактиком, современником Ксенофонта; в результате дальнейших усовершенствований появилась возможность передачи сообщений с помощью заранее согласованной системы шифровки букв алфавита. Один из таких способов, предусматривающий различное количество горящих факелов и определенную систему их чередования, был изобретен, по сообщению того же Полибия, инженерами Клеоксеном и Демоклитом. Коренным недостатком такого метода была слишком большая медленность его использования: так, по подсчетам Г. Дильса, фраза из 30 букв не могла быть передана быстрее чем за полчаса. Практическое применение алфавитного способа использования сигнальных огней не подтверждается в источниках (см. об этом: Эллинистическая техника... Издание указано в примечании 135. С. 317-318). О способах передачи сигналов с помощью огней см. специальное исследование: Pattenden P. The Byzantine Early Warning System / / Byzantion. 1983. 53. В трактатах конца X в. система сигнальных огней больше не упоминается: авторами этих сочинений отдается явное предпочтение изустным способам передачи информации как более надежным по сравнению со всеми остальными (см. об этом: Кучма. Два трактата. С. 78-79).

IX. О фрурионах

IX. О фрурионах

Фрурионы используются, во-первых, для наблюдения за подходом врагов, во-вторых, для приема вражеских перебежчиков, в-третьих, для того, чтобы дать укрытие нашим беженцам, в-четвертых, для того, чтобы, сосредоточившись там, нам самим вторгнуться в пограничные владения врагов, причем не столько с целью грабежа, сколько для выяснения того, что врагами уже сделано и что они против нас замышляют.
Фрурионы необходимо сооружать вблизи границ и не отодвигать далеко от маршрутов движения врагов, так чтобы ни один такой маршрут не остался без внимания тех, кто будет размещен во фрурионах. Фрурионы не следует сооружать очень близко к открытым пространствам, иначе враги, используя преимущества открытой местности, возьмут под контроль как ближайшие, так и отдаленные подходы и не позволят никому из наших людей ни войти во фрурион, если такая необходимость возникнет, ни снова при желании выйти оттуда.
Фрурионы должны быть обеспечены искусственными средствами защиты не менее, чем естественными. Не следует сосредоточивать в них богатства и собирать много людей, чтобы не вынуждать врагов задерживаться возле них на длительное время. В противном случае это затруднит сбор наших боевых сил для войны, а им, подготовившимся заранее, облегчит вторжение.
Командиры гарнизонов, которым вверена в полном объеме забота о фрурионе, наряду с другими качествами, подобающими военачальникам, должны быть известны своим благочестием[261]. Солдатам, размещенным во фрурионе, не следует иметь с собой жен и детей, но большая часть их родных должна находиться в других епархиях[262], чтобы из-за привязанности к ним солдаты не переметнулись к врагам или каким-то другим способом покинули фрурионы[263]. Солдатам не следует оставаться здесь постоянно, но через определенное время сменяться - одним возвращаться домой, другим же из своих домов являться во фрурионы. Впрочем, если фрурионы укреплены максимально прочно, так что их невозможно осаждать никаким способом, а снабжение их продовольствием с нашей стороны может осуществляться беспрепятственно, то ничто не мешает солдатам проводить там свою жизнь вместе со своими семьями.
Не следует размещать во фрурионе и доверять его защиту тем, которые ранее были взяты врагами в плен, или тем, среди родственников которых есть пленные, а также тем, которые в свое время были задержаны и осуждены по какому-нибудь иному обвинению[264]. Из всех остальных ресурсов особенно важно обеспечить фрурионы водой и продовольствием, которых хватило бы на время вражеской осады[265].

[261] Критерий благочестия (ευσέβεια), прилагаемый к командирам гарнизонов укрепленных фортов, появляется достаточно неожиданно и вызывает определенное недоумение. Как мы видели ранее, этот критерий не прилагался не только ни к одному из высокопоставленных светских архонтов «гражданского» профиля, но даже и к высшим архонтам военного ведомства — стратигам (для сравнения укажем, что в «Стратегиконе Маврикия» именно благочестие считается первейшим качеством стратига — см. об этом: Strategicon, Рг. Р. 70). В дальнейшем изложении Аноним выдвинет критерий благочестия к представителям еще всего лишь одной службы — к послам (см. главу XLIII). Вопрос о том, почему в представлении Анонима только эти две столь различные категории архонтов из всей остальной массы военных и гражданских должностных лиц должны соответствовать вышеназванному критерию, остается неясным.
[262] Как следует из контекста, термин епархия (επαρχία) употреблен здесь не в позднейшем конфессионально-территориальном, а в изначальном прямом смысле (область, провинция).
[263] Данную мысль Анонима следует, по нашему мнению, увязывать с его соображениями, высказанными в главе VII (см. примечание 256).
[264] Интересно отметить, что аналогичный критерий был сформулирован Анонимом еще один раз в дальнейшем изложении, в главе XLIII — он приложен к послам, отправляемым с соответствующей миссией за границу.
[265] Данная рекомендация Анонима соотносится с его установками, сформулированными в главе VI (см. об этом примечание 253).

X. О сооружении города

X. О сооружении города

Тот, кто намерен заложить город, должен прежде всего тщательно изучить местность, имея в виду воздвигнуть вокруг него стену, которая всегда оставалась бы неприступной для осаждающих вследствие характера самой местности.
Во-вторых, следует проверить наличие воды и установить, пригодна ли она для питья и достаточно ли ее для снабжения города и тех людей, которые вознамерятся искать в нем убежище во время военной опасности. Если же вода находится вне стен, необходимо либо отказаться от строительства города, либо на случай подхода врагов предусмотреть доставку воды носильщиками[266].
В-третьих, следует установить, придется ли вырубать строительный камень на месте или использовать уже готовый, но чтобы при этом не доставлять его издалека с большим риском; следует также выяснить, можно ли заполучить дерево из мест не очень удаленных и не очень труднодоступных - в противном случае завершение строительства окажется невозможным.
Наконец, в-четвертых, следует определить, является ли данная местность хлебородной или же необходимо будет доставлять сюда продовольствие из других мест, - иначе говоря, определить, смогут ли горожане там прокормиться. И если все эти условия налицо, можно смело приступать к строительству; если же нет, целесообразно от него отказаться.

[266] Использование водоносов в ситуации военного времени было известно и Вегецию (Вегеций, IV, 10. С. 283).

XI. Где нужно строить город

XI. Где нужно строить город

Местами, наиболее подходящими для строительства города - в особенности если планируется расположить город ближе к границам - являются такие, которые находятся на высотах и окружены крутыми откосами, затрудняющими подъем, или такие, которые окружены или могут быть окружены крупными реками, отведение которых в другое место невозможно вследствие характера самой местности, или же, наконец, такие, которые расположены на узкой полосе суши, вдающейся в море или крупную реку, и соединены с материком лишь небольшим перешейком.
В названных местах крепостную стену не следует устанавливать вплотную к воде, ибо, подведя вплотную вражеские корабли, можно легко вести подкоп стены снизу и разрушать ее сверху, о чем ясно сказано в полиоркетических сочинениях[267]. Стену следует устанавливать не ближе 30 локтей[268] от воды, чтобы корабли, оборудованные осадными башнями или другими механизмами, не могли доставать до стены, но и не далее 100 локтей[269]. Такой интервал выгоден для города и вредоносен для врагов: высаживаясь с кораблей, они потерпят значительный урон, а повернув назад и устремившись к своим кораблям, подвергнутся очень большой опасности. Поскольку их будут постоянно настигать стрелы и камни, метаемые со стен, они не смогут высадиться с кораблей и снова погрузиться на них столь же быстро, как если бы они нападали, а затем возвращались по ровной местности, прикрываясь щитами. - Относительно защиты мест, которые обладают естественными укреплениями, сказанного вполне достаточно[270].
Неудивительно, что многие, имея в виду сиюминутное благоденствие и предпочитая ставить его превыше всего, стремятся заложить непременно крупные города, заботясь больше не о безопасности, а о внешней красоте, и поэтому часто строят города на равнине, украшая их садами, парками и газонами. Но поскольку грядущее для нас всегда остается неведомым и поскольку безопасность представляется нам более предпочтительной, чем внешняя красивость, мы считали бы нужным строить города там, где было рекомендовано ранее, и окружать их оборонительными сооружениями, благодаря которым любые осадные механизмы оказывались бы бесполезными.
Впрочем, и город, расположенный на равнине, может быть укреплен благодаря прочности камня, соответствующему способу строительства, особой планировке и другим приемам, даже если при этом не придут на помощь реки, море или кручи. Но такие города, во-первых, не следует закладывать вблизи границ во избежание внезапных и неожиданных нападений, а во-вторых, сооружать их следует способом, который излагается далее.

[267] Второе из имеющихся в трактате свидетельств об использовании нашим автором более ранних военных руководств. Что же касается самого термина полиоркетика, то он употреблялся в военно-научной литературе греко-римского и византийского периодов в двух основных значениях. В широком смысле он обозначал ту отрасль военной науки, которая рассматривала всю совокупность принципов и приемов осады и обороны различных территориальных объектов, имеющих как естественные, так и искусственные укрепления. В более узком смысле он прилагался к той сфере военно-научных знаний, которая непосредственно касалась строительства осадных машин и механизмов.
[268] Локоть (πηχυς) — мера длины, равная 62,46 см (см. об этом: Schiibach E. Byzantinische Metrologie. München, 1970. S. 21; далее — Schiibach. Metrologie).
[269] Приведенные Анонимом цифры, определяющие минимальное (30 локтей) и максимальное (100 локтей) расстояние от воды до городских стен, находятся в полном соответствии с классическими требованиями военной фортификации (см.: Бертье-Делагард А. Л.
[270] Данная фраза — образец типичной для нашего автора манеры подведения итогов предыдущего изложения, после чего он переходит к рассмотрению других сюжетов, чаще близких по проблематике, но иногда и совершенно новых. Другой обычный авторский прием состоит в том, чтобы известить читателя о содержании следующих разделов (см., например, заключительную фразу XI главы). Оба названных приема — свидетельство тщательной обработки Анонимом текста своего сочинения. Типичными примерами подобного рода являются также завершающие фразы глав XVI, XVII, XX, XXIV и начальные фразы глав III, IV, XIX, XXVII.

XII. Как нужно строить город

XII. Как нужно строить город

Итак, толщина стен должна быть не менее пяти[271] локтей, а высота - не менее двадцати локтей[272], чтобы при такой толщине стену невозможно было разрушить ни ударами таранов[273], ни бросками камней, метаемых камнеметными машинами[274], и чтобы благодаря такой высоте не удавалось быстро приставить к стене лестницы и по ним беспрепятственно совершить подъем.
Еще более важными средствами усиления таких стен являются форма башен и конфигурация самих стен. Снаружи башням следует придавать форму равностороннего шестиугольника, выступающего углом навстречу осаждающим; две прямые линии, образующие задний внутренний угол, снимаются, а вместо них прочерчивается одна, параллельная линии стены[275]. Внутренняя же поверхность башни должна быть цилиндрообразной; начинаясь от поверхности земли, она должна заканчиваться ровно на середине высоты сводчатым перекрытием, на котором размещаются солдаты, ведущие бой с осаждающими.
Зубцы стен должны быть прямоугольными и иметь внутренние ниши глубиной не менее трех пядей[276], чтобы, с одной стороны, зубцы были более прочными и не сильно страдали от бросков камней, а с другой стороны, чтобы солдаты, расставленные за зубцами, могли отдыхать внутри них, не рискуя быть растоптанными проходящими мимо и сами не создавая тем помехи.
Все конструкции на высоту до семи локтей от поверхности земли должны сооружаться из крупных камней, если такая возможность у нас имеется[277]. Эти камни должны быть большими, твердыми, прочно подогнанными друг к другу и уходить вглубь на толщину стены[278], чтобы стену нелегко было разрушить таранами или сделать под нее подкоп с помощью черепах[279].
В целях безопасности следует позаботиться и о протейхизмах: во-первых, для того, чтобы обеспечить пристанище местному населению, когда оно устремится из деревень под защиту стен, но чтобы при этом ине стеснить город; во-вторых, для того, чтобы те, кто бежал сюда, смогли и сами принять участие в сражении с врагами, но главным образом для того, чтобы вражеские черепахи и тараны, натолкнувшись на протейхиз-му, не смогли легко подступиться к стене.
Было бы хорошо перед протейхизмой выкопать ров, чтобы оба они - и протейхизма, и ров - защищали стену. Ширина сооружаемого рва должна быть не менее сорока локтей, а глубина должна превышать наибольшую глубину оснований стен, чтобы враги, вознамерившиеся осуществить подземные подкопы под стену, были вынуждены отказаться от этого, поскольку они обнаружат себя, когда натолкнутся на ров[280]. Землю, поднимаемую изо рва, следует вынести в промежуток между стеной и протейхизмой и там разровнять, чтобы те солдаты, которые будут вести там бой, могли сражаться с врагами, поднявшись на площадку, удобную по высоте и ширине.
Указанная глубина рва является обыкновенной для городов, расположенных на равнине. Вообще же городам, расположенным на возвышенностях, к которым враги могут подступиться, лучше обеспечивать защиту не с помощью рвов, а примерно так, как нами некогда делалось[281]. Отступив от стены на тридцать или сорок локтей, мы далее, проходя по кругу, делали отвесные откосы, нагромождая землю внизу снаружи, чтобы вследствие этого подъему врагов наверх мешало двойное препятствие - и отвесный срез земли, имеющий высоту не менее трех локтей, и участок подхода к нему, ставший более вязким и труднопроходимым из-за образования такой насыпи.

[271] Автор трактата прибегает к двум способам написания числительных: словом или буквенным обозначением. Эта разница не учитывается нами при переводе: при трансляции всех числительных мы используем только словесное обозначение.
[272] Согласно установкам Филона Византийского, крупнейшего военного инженера III в. до н. э.. высота оборонительных стен должна быть не ниже 9 м, а толщина — не менее 4,5 м (см.: Эллинистическая техника... С. 309).
[273] Таран (буквально: κριός — «баран», поскольку оконечность таранного бревна часто имела вид бараньей головы) — наиболее распространенное наименование стеноломных орудий, известных с глубокой древности. По свидетельству Афинея (Греческие полиоркетики (Аполлодор, Афиней, Аноним Византийский) / / ВДИ. 1940. 3-4. С. 415-416), первый таран был применен карфагенянами при осаде города Гадейр (ныне г. Кадис в Испании). Таран упоминается практически всеми военными авторами при описании осадных мероприятий и средств. В наиболее распространенном варианте он представлял собой массивное бревно с утяжеленной передней частью, которое было подвешено над специальной платформой. Эта платформа, снабженная колесами, придвигалась к соответствующему участку стены (как правило, наиболее уязвимому). Раскачивание бревна производилось вручную; солдаты, находившиеся на платформе, были укрыты от метательных снарядов противника боковыми стенками и верхним перекрытием. Весьма подробные свидетельства об устройстве и боевом применении различных видов таранов содержатся в трудах Аполлодора (Греческие полиоркетики. С. 399-401), Афинея (Там же. С. 416-417), Витрувия (см.: Витрувий. Книга X. Главы XIII—XV. Издание указано в примечании 153. С. 319-325). О практике применения таранов в более позднюю эпоху см.: Литаврин. Кекавмен. С. 361.
[274] Камнеметные машины, иначе называемые петроболами (единственное число: πετρόβολος), известны уже самым ранним военным писателям, начиная с Энея Тактика (издание указано в примечании 147). Описание камнеметных машин см., например, в трактате Витрувия (книга X). См. также: Эллинистическая техника...; Дильс Г. Античная техника. М.; Л., 1934.
[275] Рекомендация Анонима о придании башням шестиугольной формы являлась вариантом предшествующих фортификационных требований, согласно которым башни должны были иметь четырехугольное основание, а в верхней части могли быть прямоугольными или круглыми; при этом предусматривалось (и это условие Анонимом разделяется), чтобы к противнику башня была обращена углом, а не широкой стороной (см.: Эллинистическая техника... С. 310-311).
[276] Пядь (σπιθαμή — мера длины, равная 23,4 см (см.: Schilbach. Metrologie. S. 19).
[277] Аноним имеет здесь в виду т. н. противотаранный пояс, который рекомендовалось сооружать на наиболее ответственных участках обороны стены (идеально — по всему периметру крепостной ограды). Делать его более широким, чем это указано в трактате, не имело смысла — необходимо было всего лишь превзойти высоту таранов, а она, по свидетельствам военных специалистов древности, не превышала 7 локтей (см., например: Бертье-Делагард A. JI. О Херсонесе... С. 141 — со ссылкой на Филона Византийского).
[278] Поскольку, как указано ранее, толщина стены должна быть не менее 5 локтей, фундамент стены должен уходить вглубь ниже горизонта на эту величину (т. е. более чем на 3 метра).
[279] Черепаха (χελώνη) — древнейшее осадное орудие, представлявшее собой передвижной навес, прикрывающий сверху солдат, которым предстоит сделать подкоп под крепостную ограду. В сочинениях древних полиоркетиков неоднократно упоминается черепаха для подкопных работ, изобретенная военным инженером Гетегором Византийским (ее описание с точными размерами и соответствующими чертежами дано, в частности, в трудах Афинея и Анонима Византийского (см.: Греческие полиоркетики... С. 418-419; 435-436). В других вариантах черепаха служила прикрытием таранов. Литературу к термину см. в примечании 274.
[280] Аноним не упоминает, должен ли этот ров быть сухим или же заполняться водой. Естественно, что эффективность этих двух разновидностей рвов была различной. Сухой ров, разумеется, позволял обнаруживать подкопы; требовались, однако, дополнительные меры по уничтожению подкопщиков. Во втором случае ликвидация подкопов осуществлялась автоматически: когда подкопы приближались к такому рву на близкое расстояние, напор воды разрушал земляные перемычки, вследствие чего вода устремлялась в подкопы и приводила к гибели находившихся в них людей (примеры подобного рода см.: Витрувий. Книга X, глава XVI. С. 327-328).
[281] Одно из нескольких сообщений (другие отмечены примечаниями 290, 353, 394,401,404,405,443,447), свидетельствующих о том, что автор анализируемого трактата обладал определенным практическим опытом участия в военных кампаниях.

XIII. Как нужно подготовится к борьбе с осадными машинами

XIII. Как нужно подготовится к борьбе с осадными машинами

Поскольку мы намереваемся не просто построить город, но и подготовиться к борьбе с осадными машинами, позволим себе рассказать и об этом. Подкопавшись под стену, осаждающие вынимают из стены груду камней, или же, если камни велики, дробят их, а на их место устанавливают вертикально бревна сосны или другого дерева[282], сдерживая этими подпорками нависающую каменную кладку, чтобы она, внезапно обрушившись, не придавила подкопщиков. После того как они увидят, что стена угрожает обрушением, они отходят, поджигая бревна сосны или другого дерева: когда дерево уничтожается огнем, стена рушится[283]. Осаждающие проделывают это, уподобляясь кротам и ведя подземный подкоп, пока они не наткнутся под землей на стену. Начало подкопа они делают там, где метаемые со стен камни и стрелы, которые обычно эффективны против осаждающих, уже оказываются для них безвредными. Иногда они оборудуют землеройные черепахи; придвинув их к стене на виду у всех, они с их помощью разрушают стену, действуя точно таким же способом, о котором рассказано ранее. Когда осаждающие увидят, что стена обрушилась, они с громким криком устремляются в образовавшийся пролом стены. Именно с этой целью и делается такой подкоп[284].
После этого следует рассказать о том, как горожане могут противостоять таким действиям. Прежде всего следует отметить, что враги, желая скрыть свою работу по выемке земли, маскируют начало подкопа какими-нибудь прикрытиями, чтобы горожанам не было видно ни их самих, ни их действий. Определить же, что такие действия врагами осуществляются, мы сможем тогда, когда увидим либо нагромождаемую землю, либо сооружаемые врагами прикрытия[285]. Враги ведут подкоп не всегда по прямой линии, но иногда и в косом направлении, чтобы дезориентировать горожан, к какому участку стены этот подкоп направлен. С учетом этого на расстоянии не менее десяти локтей перед стеной нам следует вырыть окоп[286], идущий параллельно стене, глубина которого должна быть равна глубине фундамента стены, уходящего под землю: это необходимо, чтобы перехватить подкопщиков. Будучи обнаруженными, они могут быть либо затоплены водой, либо задушены дымом[287]. Можно также, припав к земле и приставляя к ней ухо то в одном месте, то в другом, воспринимать на слух шум, идущий из глубины[288], а в дальнейшем, проведя более точные поиски[289], определить способы противодействия подкопщикам. При этом существенно, будут ли подкопщики перехвачены до подхода к стене или же нет: ведь если они только намереваются начать подкоп, мы сможем этого не допустить, а если они уже приступили к делу, мы сможем преградить им отход.
Землю, вырытую из окопа, следует ссыпать не возле стены, а по внешнюю сторону окопа, так чтобы те, кто его роют, не страдали от стрел, будучи защищенными насыпью; стена же вследствие этого будет дополнительно укреплена, поскольку войско осаждающих будет вынуждено продвигаться к ней, преодолевая сначала насыпь, а затем и окоп.
Все это мы рекомендуем делать, если город не окружен рвом. Если же ров имеется, то дополнительно углубив его, мы сможем легко перехватывать подкопщиков. Если же какой-то отрезок стены, оставленный без внимания вследствие грубой небрежности осажденных, будет проломлен подкравшимися врагами, мы должны быстро возвести изнутри по обе стороны от поврежденного отрезка стены особое сооружение, начинающееся от неповрежденного участка стены по одну сторону от пролома и заканчивающееся по другую сторону. Эта новая стена должна иметь форму треугольника, одна из сторон которого отсутствует, поскольку ее образует разрушенный отрезок стены. Таким образом, если даже враги проломят стену, они не смогут вслед за этим легко преодолеть новое сооружение. Ведь им не удастся применить против него камнеметные машины или каким-то иным способом действовать изнутри него, находясь под обстрелом с обеих сторон стены[290].
О том, как строить землеройные машины, именуемые черепахами, нам сообщается в полиоркетических сочинениях[291]; мы же в данном случае рассмотрим вопрос о том, как надлежит с ними бороться. Прежде всего следует рассказать, как с черепахами боролись наши предшественники. Иногда они лили на них сверху горячую воду, иногда опрокидывали расплавленную смолу, а бывало что уничтожали их огнем. Чаще всего они обрушивали на них подвешиваемые на стенах деревянные балки с закрепленными по их краям мечами; некоторые сбрасывали сверху на тех людей, которые двигали черепахи, золу или растертую в порошок негашеную известь. Так поступали наши предшественники[292]. Мы же можем прибавить к этому нечто новое, что позволяет противодействовать врагам более эффективно. Вот почему мы и хотим об этом рассказать.
Когда мы увидим изготовившиеся черепахи, то первое, что нужно сделать - это определить, к какому именно участку стены они подойдут с наибольшей вероятностью, и там заранее развешать особые полотнища, изготовленные из волос, шерсти или льна, свободно спадающие сверху перед зубцами стены, имеющие максимально возможную длину и соответствующую ширину, способные защитить от метательных снарядов техсолдат, которые размещены на стене[293]. Упомянутые полотнища крепятся сверху на зубцах колышками, а нижняя часть полотнища ниспадает на наружную поверхность стены[294], так что наши солдаты, защищенные полотнищами, не будут страдать от метательных снарядов противника, а сами они не будут стеснены в противоборстве с врагами, когда те приблизятся к стене, предварительно засыпав ров или каким-то иным способом придвинув к стене осадные машины. Ведь часто враги, прикрываясь щитами, пытаются подойти к стене вслед за осадными машинами, отгоняя пращами и стрелами тех, кто расположен на стенах, чтобы они сверху не противодействовали этим машинам. Если же полотнища заранее не заготовлены, нам необходимо воспользоваться вместо них постельными принадлежностями, которые горожане используют во время сна и которые можно без труда добыть[295]. - Это первое, что нужно сделать.
Затем следует ночью выкопать дополнительный ров еще ближе к стене, чем первый. Извлекаемую из него землю следует сваливать к стене, чтобы врагам не удалось легко придвинуть к стене черепахи, поскольку они сначала наткнулись бы на ров, а затем и на земляную насыпь у стены. И если враги, воспользовавшись нерадивостью горожан, проложат путь своим черепахам через эти препятствия, засыпав ров и разровняв насыпь, то тогда многие из них найдут свою смерть, поскольку будут уничтожены сверху с близкого расстояния. Но если даже_этого не произойдет, то все-таки за то время, пока враги преодолевают препятствия, мы сможем лучше подготовиться к предстоящим сражениям, особенно если до этого мы не были к ним готовы.
Если напряженность военных действий воспрепятствует нам выкопать дополнительный ров, мы можем не менее успешно противодействовать черепахе, сбрасывая сверху перед ней землю: встретив препятствие в виде земляной насыпи, она не сможет продвигаться вперед. Если жевраги смогут преодолеть и это препятствие - такое может случиться по причине крайней нерадивости горожан или их полного отчаяния - мы должны, забросав черепахи сверху соломой, хворостом или сухим тростником, поджечь их. В этих условиях враги не смогут спастись, как бы ни были они отважны и равнодушны к смерти. Усиливая огонь путем добавления горючего материала и способствуя его распространению, мы сможем сжечь не только саму черепаху, даже если она обвязана увлажненным войлоком[296], но и всех тех, кто в ней находится. Пламя вспыхивает сильнее, вызывая наибольший страх, если в огонь подсыпать серу[297].
Удары камней, бросаемых камнеметными машинами, мы можем отражать следующим образом. Можно выдвинуть на два локтя впереди стен свисающие сверху веревки толщиной не менее пальца[298], сплетенные в виде сетей, и надвигать их на угрожаемое место: с их помощью мы сможем погасить ударную силу камней[299].
То, что рассказано относительно черепах, приемлемо и в отношении таранов. Но наилучший результат дает обрушивание на черепаху или таран крупного камня, поднимаемого вверх с помощью специальной машины. Такая машина выглядит следующим образом[300]. Она имеет четырехугольную деревянную основу, опирающуюся на колеса. Ее стороны скрепляются попарно поперечными брусьями; в каждом углу устанавливаются отвесные опоры, соединенные наклонно друг с другом и скрепленные между собой точно таким же образом, как и стороны основания. В центре всей конструкции воздвигается вертикальный столб, поддерживаемый серединными пересечениями, которые образуются брусьями, соединяющими верхний и нижний четырехугольники. Затем под прямым углом к этому столбу устанавливается горизонтально боковая перекладина, поддерживаемая посередине, один из концов которой служит для подъема камня, а другой - для его опускания. После того как камень будет поднят вверх настолько, насколько это позволит сделать высота машины, он должен быть опущен. Опускать его следует таким образом; камень, поднятый с помощью веревки, переброшенной через подобие блока[301], возводится в верхнее положение, а когда веревки отпускаются, камень обрушивается вниз[302].

[282] В данном случае Анонимом использовано выражение: δαδας ή καΐ των "άλλων ξύλων, первое слово из которого мы и переводим словом сосна, имея в виду повышенную горючесть данной породы дерева. Именно так понимает данный отрывок и Дж. Дэннис (Dennis. Anonymus. P. 37).
[283] Рекомендованный Анонимом прием обрушения крепостной стены был известен с глубокой древности: в частности, его подробное описание содержится в труде Аполлодора (Греческие полиоркетики... С. 396-397). Из ближайших предшественников Анонима данный прием рекомендован Вегецием (Вегеций, IV, 24. С. 286).
[284] По свидетельствам Полибия, скорость прохождения подкопа была достаточно высокой: в результате круглосуточной работы всего войска можно было в течение трех суток пройти расстояние в 65 м. При нормальном ходе работ с помощью всего лишь одного подкопа можно было вызвать обрушение значительного участка стены — в этом случае создавалась возможность проникновения в город значительной массы осаждающего войска (см. об этом: Эллинистическая техника... С. 308-309).
[285] По свидетельству более раннего предшественника Анонима — Энея Тактика (см.: Aeneas, XXXVII, 9. Р. 186-188), обычным прикрытием начала подкопа являлись телеги, оглобли которых устанавливались под углом к поверхности земли — эти оглобли и должны были служить каркасом прикрытия.
[286] Именно так в данном случае переводим используемый автором термин τάφρος, чтобы отличить это дополнительное земляное сооружение от стационарного рва, который тоже обозначается термином τάφρος, но который должен иметь ширину 40 локтей (см. предпоследний абзац предыдущей главы). То, что данный окоп противопоставляется Анонимом основному рву, подчеркивается далее, когда несколькими строками указывается: «Все это мы рекомендуем делать, если город не окружен рвом».
[287] В качестве одного из самых эффективных удушающих средств военные писатели рекомендовали использовать жженое перо (см.: Эллинистическая техника... С. 309). В трактате Энея добавлено, что кроме воды и дыма в подкоп также можно пустить ос и пчел (Aeneas, XXXVII. 1-4. Р. 184-186).
[288] Прием, рекомендованный в аналогичной ситуации Энеем, представляется даже более совершенным, чем совет, высказанный Анонимом: следует прикладывать к земле медный щит, прислушиваясь к его звучанию — там, где под землей будут производиться подкопные работы, щит будет издавать особый звук. Характерно, что данный прием Эней называет уже старым и поэтому отнюдь не претендует на то, чтобы прослыть его первооткрывателем (Aeneas, XXXVII, 6-7. Р. 186).
[289] Один из приемов такого поиска был еще задолго до Анонима рекомендован Витрувием: в направлении вражеского подкопа следует вырыть встречные подкопы, развесить в них медные сосуды и по их различному звучанию определить точное направление вражеского подкопа (Витрувий, Χ, XVI, 10. С. 327). К сказанному следует добавить, что сама по себе идея встречных подкопов была еще до Витрувия известна Энею (Aeneas, XXXVII, 5. Р. 186).
[290] Обрисованный Анонимом способ ремонта проломленной крепостной ограды следует признать вполне оригинальным, поскольку в других полиоркетических сочинениях подобной столь развернутой рекомендации не встречается. Следует обратить внимание на тот факт, что в данном случае дело не ограничивалось простым ремонтом: в конечном счете достигалось не просто восстановление прежней линии обороны, но и дополнительное усиление того ее участка, который первоначально был слабее остальных (как известно, объектом первоочередного воздействия осаждающих всегда являются самые уязвимые пункты обороны).
[291] Еще одно свидетельство об использовании Анонимом трудов своих предшественников (см. также примечания 259 и 267).
[292] Приемы и способы, изложенные в данном сообщении Анонима, соответствуют, в частности, рекомендациям Энея (Aeneas, XXXII, 5-6. Р. 176; XXXIII, 1-2. Р. 180).
[293] Рекомендация, высказанная поданному поводу в трактате Энея, отличается гораздо большей конкретностью и практичностью: целесообразно развешивать по стенам крепостной ограды полотнища типа парусов — с их помощью можно не только защищать стену, но и задерживать каменные ядра, которые можно собрать и в дальнейшем использовать против врагов (Aeneas, XXXIII, 8. Р. 180).
[294] Аналогичная рекомендация почти текстуально повторяется в «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, X, 3. Р. 344).
[295] Использование в военных целях таких бытовых предметов, как циновок и киликийских ковров, было предусмотрено в трактате Вегеция (см.: Вегеций, IV, 6. С. 281). Задолго до Вегеция Эней рекомендовал развешивать на уязвимых участках стены буквально все, что попадется под руку: мешки, набитые мякиной, тюки с шерстью, сырые бычьи шкуры, надутые воздухом или чем-либо наполненные (Aeneas, XXXII, 3. Р. 176). После Вегеция об использовании тюфяков и мешков, набитых мякиной и песком, писал Маврикий (Strategicon, X, 3. Р. 344).
[296] В сочинениях других авторов предлагаются различные варианты защиты черепах от огня. Так, Аполлодор рекомендует использовать в этих целях сырые кожи и шерстяные покрывала (Греческие полиоркетики... С. 397); Аноним Византийский — глину, смесь золы с кровью, кожи недавно убитых быков (Там же. С. 445); Витрувий — сырые невыделанные кожи и обмазку из глины, смешанную с волосом (Витрувий. Книга X. Глава XIII, 6. С. 321; глава XV, 1. С. 323); Вегеций — сырые шкуры, киликийские ковры из козьей шерсти, покрывала из кусков ткани (Вегеций, IV, 14. С. 283).
[297] Именно так (вслед за Дж Дэннисом — см.: Dennis. Anonymus. Р. 43) переводим использованный Анонимом термин τεάφη.
[298] Палец (δάκτυλος) — наименьшая мера длины в античное и византийское время, равная ширине пальца и составлявшая 1,95 см (см.: Schiibach. Metrologie. S. 16).
[299] Принцип «гашения» летящего метательного снаряда был широко известен в предшествующей полиоркетической литературе: нелегко пробить то, писал Вегеций, «что качается и уступает удару» (Вегеций, IV, 6. С. 281).
[300] Следует признать, что рекомендованная Анонимом машина представляет собой хотя и оригинальное, но весьма примитивное сооружение, не идущее ни в какое сравнение с конструкциями, разработанными в свое время древнегреческими полиоркетиками (см., в частности, об этом: Kromayer J., Veith G. Heerwesen und Kriegführung der Griechen und Römer. Teil I, 5. Poliorketik (раздел написан E. Шраммом). München, 1928). Сооружения, с помощью которых опускались и вновь поднимались на веревках или цепях тяжелые камни с неровными краями, были позднее упомянуты в «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, X, 3. Р. 344) и в «Тактике Льва» (Táctica, XV, 50. Col. 900 С).
[301] Так переводим использованное Анонимом в данном случае выражение: διά τίνος καρύου. Именно в этом же смысле понимает это выражение и Дж Дэн-нис (Dennis. Anonymus. Р. 43).
[302] Основной принцип действия предложенной конструкции (подъем и фиксация в верхнем положении, а затем резкое опускание тяжелого камня с помощью системы противовесов), был известен как предшественникам Анонима (Эней, Вегеций), так и более поздним авторам (см., например: Strategicon, X, 3. Р. 344; Táctica, XV, 48-55. Col. 900 В - 901 С).

XIV. О тактике

XIV. О тактике

Тактика есть наука, с помощью которой можно надлежащим образом выстроить и привести в движение массу вооруженных людей. Существуют четыре раздела тактики: построение солдат, наиболее подходящее для сражения; распределение вооружения в зависимости от предназначения каждого солдата; движение вооруженного войска в соответствии с обстановкой; управление боем, личным составом и материальными ресурсами на основе изучения наиболее благоприятных способов и обстоятельств.
Существуют два вида войн - морская и сухопутная; указанные выше разделы тактики необходимо раскрыть для каждой из них. Ведь в сухопутной войне и в войне на море мы не принимаем один и тот же боевой порядок, не применяем те же самые построения, не используем одни и те же подразделения, командные кадры и их наименования - учитывая существование различных видов войны, необходимо использовать и различные тактические приемы. Для того чтобы не запутыватьизложение, мы расскажем о каждом из них в отдельности, и вначале о войне на суше[303].
Итак, существуют четыре способа, используя которые люди в прошлом сражались друг с другом на суше: одни вели бой в пешем строю, другие верхом, третьи на колесницах, а четвертые на слонах[304]. Описание способов боя на слонах и колесницах в данных условиях следует опустить: что мы можем сказать о них, когда в памяти не сохранилось ничего об этой тактике, включая даже терминологию? Речь должна идти только о пехотном и кавалерийском войске, как их обычно называют. Ведь если солдаты хорошо обучены этим видам боя, то этих навыков достаточно, чтобы действовать в нынешних условиях и быть надлежащим образом подготовленными к другим.
Для того чтобы нам правильно подойти к изложению всех этих вопросов, следует сказать, что все участвующие в военном походе подразделяются на боевой контингент, который предназначен непосредственно для боя, вооружен и носит наименование армии или войска, на контингент техников, таких как каменотесы, мастера по обработке металла, плотники и им подобные, которых необходимо иметь для проведения не только осадных, но и других специальных операций, и на контингент продовольственного обеспечения - поставщиков хлеба, вина, мяса и других продуктов.

[303] В дальнейшем изложении к проблемам войны на море Аноним больше не возвращается — вся его дальнейшая информация вплоть до конца трактата касается только сухопутных сражений. Ряд соображений по разрешению возникающей коллизии высказан нами во вводной статье к настоящему изданию.
[304] Свидетельства о военных раритетах, встречающихся у различных народах, приводятся и в трактате Вегеция: им упоминаются сражения на колесницах, снабженных косами, на боевых слонах и даже на верблюдах (Вегеций. III, 23-24. С. 276-277). По общему тону этого раздела заметно, что данная информация излагается Анонимом исключительно в историко-познавательном ключе. На этом фоне становится тем более понятной общая позиция нашего автора и, в частности, его следующая фраза: в юстиниановскую эпоху сражения на колесницах и на боевых слонах являлись настолько глубокой стариной, что их тактический анализ уже не имел никакого практического смысла.

XV. О фаланге

XV. О фаланге[305]

Фаланга есть построение вооруженных людей, предназначенное для того, чтобы дать отпор врагу. Формы фаланги могут быть разнообразными, в том числе круглая, косоугольная, ромбовидная, клинообразная уступом вперед или уступом назад и другие им подобные, о которых в нынешних условиях мы говорить воздержимся, поскольку в настоящее время многие в армии плохо обучены тактике. Поэтому я попытаюсь как можно более коротко рассказать и дать рекомендации о тех тактических формах, которые известны большинству и наиболее пригодны к применению при современном уровне военных знаний[306]. После этого мы займемся и другими вопросами.
Когда я говорю, что эти формы известны многим, я не имею в виду, что мы уже сегодня владеем знанием тактики - ведь если это было бы так, то для чего нужно данное описание? - но это всего лишь означает, что при выстраивании в боевой порядок в настоящее время наиболее часто используются квадратные и более удлиненные схемы. Поэтому мы изучим, как должны быть построены стратиоты в фаланги таких видов, и рассмотрим все остальное, что из этого следует, чтобы без нашего внимания не осталась ни одна составная часть теории тактики. Далее будет рассказано, из какого количества и каких именно частей составляется квадратная или прямоугольная фаланга, каким образом она формируется, какие наименования носят каждая из ее частей и их командиры. В первую очередь следует рассказать о сторонах фаланги, которые сплачивают воедино все войско.
Древние, уподобляя движущуюся фалангу живому существу, именовали ее сторону, обращенную к врагам, лицом, а также называли ее и челом, и оком, и устами, и местом соприкосновения, и передовой шеренгой. Задняя, тыловая часть именовалась хвостом. Две остальные стороны не имели единого общего наименования, но по аналогии с живым существом каждая из них называлась соответствующим боком. Центральную точку лицевой стороны, по обе стороны от которой происходило деление всего войска от фронта до тыла на две части, называли пупом. Образующиеся в результате такого деления две большие части фаланги именовались правым крылом и левым крылом; войска, расположенные справа, именовались правой стороной, расположенные слева - левой стороной.
Солдат, располагаемых в передовой шеренге, необходимо выстраивать бок о бок один к другому лицом к противнику, а остальных размещать позади них. Все остальное войско должно быть выстроено в пространстве между флангами, но не как попало, а в поперечных рядах и в горизонтальных шеренгах, простирающихся до флангов, так чтобы каждый из стратиотов был размещен одновременно в двух линиях. Поперечным рядом, который именуется также лохом[307], я называю такую линию, которая протягивается от солдата, стоящего в фаланге первым, в направлении замыкающего солдата, именуемого урагом; горизонтальной шеренгой - линию, проходящую от первого солдата на правом фланге в направлении солдата на левом, то есть противоположном фланге, - эта линия называется также ярмом по аналогии с бревном, закрепленным на спинах волов, когда они Пашут землю или тянут повозки. Таким образом, каждый из солдат всего войска должен быть размещен одновременно в двух линиях - ив шеренге, и в ряду; вследствие прочности взаимного расположения они становятся трудноодолимыми. Шеренг должно быть столько, сколько солдат стоит в каждом ряду - вследствие этого шеренги должны оказываться равными друг другу по величине, точно также как и ряды.
Построением рядами называется такое построение, когда все солдаты выстраиваются по прямой линии отдельными рядами, параллельными боковым сторонам фаланги и равноудаленными один от другого. Аналогично этому построением шеренгами называется такое построение, когда все солдаты выстраиваются по прямой линии в своих шеренгах, параллельных передней и задней сторонам фаланги и удаленных друг от друга на одно и то же расстояние. Общее построение - это построение рядами и шеренгами в линиях, параллельных соответствующим сторонам фаланги.
Протяженностью фаланги называется расстояние между флангами, а глубина зависит от расстояния между отдельными шеренгами. Все солдаты, расположенные в первой шеренге, называются протостатами по отношению к тем, которые стоят за ними, а те, которые стоят во второй шеренге, являются эпистатами по отношению к передним; в свою очередь, солдаты третьей шеренги будут протостатами по отношению к расположенным позади, но они же будут эпистатами по отношению к собственным протостатам; это будет относиться в равной степени ко всем остальным вплоть до урагов.
Каждый отдельный ряд называется лохом, а его предводитель - лохагом. Два лоха называются двойным лохом, а его командир - дилохагом; четыре лоха называются тетрархией, а ее командир - тетрархом; две таких тетрархии называются таксиархией, а ее командир - таксиархом; в свою очередь, две таксиархии называются синтагмой, а ее командир - синтагматархом; две синтагмы называются пентакосиархией, а ее командир - пентакосиархом; две пентакосиархии называются хилиар-хией, а ее командир - хилиархом; две хилиархии называются мерархи-ей, а ее командир - иерархом; две мерархии называются фалангархией, а ее предводитель - фалангархом[308]. Таковы малые и большие части фаланги, общим числом десять[309], и таковы их командиры. Таким образом, о том, из какого количества и каких именно частей состоит фаланга, каким образом она составляется и какие наименования имеют каждая из этих частей и их командиры, нами сказано достаточно.
Следует знать, что данное разделение, осуществляемое в войске, и назначение большого количества командиров имеет своей целью облегчить командование. Ведь трудно управлять всем войском из единого центра, и поэтому в соответствии с обычаем лаконийцев[310] необходимо иметь в войске большое количество командиров. Один из лохагов должен развернуть свой лох и тем самым определить дистанции; все остальные командиры должны установить свои лохи рядом, и из всех этих лохов должен образоваться общий строй всего войска. Выстраивание по рядам предполагает, что один лох размещается надлежащим образом относительно другого; общее построение означает, что все лохи устанавливаются соответствующим образом относительно друг друга.
Протостаты, которых мы называем также илархами и лохагами[311], должны выделяться из всего войска мужеством и телесной силой[312], имея в виду их участие в рукопашной схватке и тяжесть используемого ими оружия. Другие более старшие командиры не должны уступать им в мужестве и должны также обладать телесной силой, а в особенности превосходить других военным опытом и рассудительностью, и чем старше каждый из них другого и чем больше у него подчиненных, тем в большейстепени. Эпистаты, то есть солдаты, расположенные во второй шеренге, должны по квалификации приближаться к своим протостатам: ведь если некоторые из протостатов падут в сражении, именно эпистаты займут их место в строю.
Ураги не должны уступать в мужестве и телесной силе тем, которые размещены во второй шеренге. В особенности ураги должны превосходить других опытностью и благоразумием, поскольку они предназначены, во-первых, для того, чтобы следить за солдатами, стоящими внутри ряда, и сплачивать их; во-вторых, для того, чтобы во время сражения подталкивать стоящих впереди[313], так чтобы фаланга оставалась плотной и непреодолимой для врагов; в-третьих, для того, чтобы в случае внезапного появления врагов в тылу фаланги они, повернувшись навстречу врагам, смогли бы выполнить функцию протостатов.
Следующими по значению после урагов идут солдаты, размещенные на оконечностях шеренг, то есть по боковым сторонам фаланги, и предназначенные для противодействия охватам и обходам фаланги врагами, часто осуществляемым с этих сторон. Пятыми по значению идут те, которые предназначены управлять полулохами и подталкивать стоящих впереди них, подобно тому как это делают ураги, поскольку те не имеют возможности уплотнить фалангу на всю ее глубину. После них по значению следуют солдаты, стоящие в третьей шеренге, затем в пятой, седьмой и далее по порядку. Остальные солдаты оставшейся части войска должны заполнять четные шеренги, то есть четвертую, шестую, восьмую и последующие вплоть до урагов.

[305] Главными источниками Анонима при написании этой главы, а также глав XVIII, XXI-XXIV, XXXI являются военно-научные труды Асклепиодота, Элиана и Арриана. Основное полемологическое сочинение Асклепиодота Философа — трактат «Τέχνη τακτική», датируемый первой половиной I в. до н.э. К настоящему времени трактат издан на немецком (Kochly H., Rustow W. Griechische Kriegsschriftsteller. Teil II. Abt. I. Leipzig, 1855. S. 128-197), английском (указанное в примечании 147 издание 1923 г.) и французском (Asclépiodote. Traité de tactique / Texte établi et traduit par L. Poznanski. P., 1992) языках. Элиан Тактик является автором написанного около 106-107 гг. н. э. сочинения «Τακτική θεωρία»; существуют его переводы на немецкий (указанное выше издание А. Кэхли и В. Рю-стова, S. 199-554) и английский (Devine А. М. Aelian's Manual of Hellenistic Military Tactics / / The Ancient World. Vol. 19. 1989. № 1-2) языки. Арриан, современник Антонина Пия и Марка Аврелия, является автором нескольких военно-научных сочинений; два наиболее известные из них изданы недавно в английском переводе — см.: Flavius Arrianus. ΤΕΧΝΗ ΤΑΚΤΙΚΑ (Tactical Handbook) and ΕΚΤΑΞΙΣ ΚΑΤΑ ΑΛΑΝΩΝ (The Expedition against the Alans) / Translated by J. D. Depoto. Chicago, 1993. Подробнее о трех названных военных авторах см. в статье: Кучма В. В. Очерк античной военно-теоретической литературы / / Военная организация, особенно с. 21-29. Новейшую отечественную литературу о фаланговом построении см. в издании: Полиэн. Стратегемы. С. 298, примеч. 40.
[306] Ссылка на упадок военных знаний как основную причину создания очередного полемологического сочинения традиционна практически для всех военных авторов, как более ранних, так и более поздних (см., например: Вегеций, 1,28. С. 244; III, 10. С. 267; Strategicon, Рг. Р. 68; предисловие к трактату «О боевом сопровождении» — Кучма. Два трактата. С. 110 и др.).
[307] Лох (λόχος) — основная структурная единица тактического построения византийского войска (как пехотного, так и кавалерийского), по своей роли и значению аналогичная отделению в современных армиях. Как следует из дальнейшего описания, лох являлся отдельным рядом фаланги, в котором солдаты размещались в затылок друг другу. Точная численность лоха в трактате Анонима не названа ни разу — можно утверждать, что она не была да и не могла быть одинаковой, поскольку определялась глубиной фаланги в конкретных условиях боевого построения. Впрочем, некоторые выводы о максимальной численности лоха можно сделать из последующего изложения (см. следующее примечание). Ранняя история лоха рассмотрена в статье: Нефедкин А. К. Развитие древнегреческого лоха / / Para bellum: Военно-историческое обозрение. 1998. № 5.
[308] Именно из этой информации можно сделать вывод о том, что максимальная численность лоха составляла 16 человек. Только при этом предположении этимология названий отдельных частей фаланги приобретает реальный смысл: так, подразделение, именуемое пентакосиархией, будет действительно иметь численность, близкую к пяти сотням человек (а именно 512), а хилиархия — к тысяче (точнее, 1024); при всякой другой численности лоха этимология указанных наименований слишком далеко разойдется с их реальным смыслом. Напомним в этой связи, что глубина классической фаланги, рекомендованная в знаменитом труде Асклепиодота Философа Τέχνη τακτική (а следовательно, численность лоха), составляла именно 16 человек (см. об этом: В. В, Кучма. Очерк античной военно-теоретической литературы / / Военная организация. С. 21-22). Указанные нормы были хорошо известны и авторам более поздних военно-научных сочинений; численность лоха свыше 16 человек признавалась излишней и бесполезной — см., например: Strategicon, XII В, 8. Р. 424-426; XII В, 17. Р. 452. Кроме того, в трактате Маврикия достаточно подробно описана внутренняя структура лоха (Ibid., XII В, 9. Р. 430).
[309] Данная информация Анонима вызывает недоумение: дело в том, что выше он перечислил не десять, а только девять частей фаланги — лох, двойной лох, тетрархию, таксиархию, синтагму, пентакосиархию, хилиархию, мерархию, фалангархию, и назвал девять соответствующих архонтов. Единственное соображение, которое может снять возникающую коллизию, заключается в следующем: в данном перечне Аноним опустил самую низовую единицу фаланги — полулох, упомянутый в последнем абзаце комментируемой главы. С учетом этого полулоха общее количество составных единиц фаланги, действительно, равняется десяти.
[310] Использовано выражение: κατά τό Λακωνικόν εΰος.
[311] Протостаты приравниваются к лохагам и в «Стратегиконе Маврикия»; подробно о лохагах говорится в XII главе этого трактата (5!га1е£1Соп, XII В, 7, 9, ПР. 424, 428-430,432-434).
[312] Физическая сила, по мнению военных авторов, является непременным атрибутом воина. Подлинный гимн сильному, тренированному солдату звучит в трактате Вегеция: «Пусть же юноша, которому предстоит отдаться делу Марса, будет с живыми глазами, прямой спиной, широкой грудью, мускулистыми плечами, крепкими руками, длинными пальцами, умеренным животом; задние части у него должны быть более худые, икры и ноги не чрезмерно толсты от мяса, но подобраны в крепкие узлы мышц. Если ты увидишь все эти признаки... — не гонись чрезмерно за ростом: больше пользы в сильных воинах, чем в высоких» (Вегеций, I, 6. С. 236).
[313] В «Стратегиконе Маврикия» указан конкретный способ воздействия урагов на солдат, размещенных в ряду впереди них: «урагам следует приказать, чтобы они, услышав шопот от кого-либо из своих подопечных, ударяли их древками копий, а в бою подталкивали их вперед, чтобы некоторые из оплитов из-за возможного страха не отставали» (Strategicon, XII В, 17. Р. 452).

XVI. О вооружении

XVI. О вооружении[314]

После упорядочения войска указанным способом необходимо снабдить протостатов защитным вооружением, обеспечив в первую очередь защиту тех частей тела, которые наиболее уязвимы в сражении. В частности, их щиты[315] должны иметь диаметр не менее семи пядей, и когда щиты будут тесно сомкнуты друг с другом, можно будет оградить, прикрыть и защитить все войско, чтобы никто не пострадал от метательных снарядов противника. Для обеспечения наибольшей защищенности про-тостатов необходимо, чтобы в центре их щита помещался железный ум-бон округлой формы с закрепленным на нем наконечником высотой не менее четырех пальцев[316], чтобы не только внушать страх врагам, когда они будут видеть этот наконечник издали, но и наносить им тяжелые травмы, когда дело дойдет до его применения.
Шлемы[317], кирасы[318] и наголенники[319] должны быть настолько прочными, чтобы их было нелегко повредить, но чтобы при этом их тяжесть не была слишком мучительной для стратиотов и не влекла преждевременную растрату их сил[320]. Эти защитные средства должны приносить пользу не только благодаря прочности материала, но и благодаря своей форме и гладкой поверхности, чтобы попадающие в них метательные снаряды скользили по ним, а также благодаря своей удаленности от тела. Их следует надевать не прямо на исподнее[321], как это делают некоторые, стремясь уменьшить тяжесть вооружения, но на гиматий[322] толщиной не менее пальца, чтобы, с одной стороны, вооружение, плотно облегая тело, вместе с тем не травмировало его своим жестким соприкосновением, а с другой стороны, чтобы метательные снаряды врагов не достигали легко тела, но встречали препятствие, во-первых, как уже было сказано, благодаря твердости железа, его форме и гладкости, и во-вторых, благодаря удаленности железа от тела. Также необходимо, чтобы на верхушке шлема имелся наконечник высотой не менее трех пальцев[323], чтобы в случае необходимости стратиоты могли использовать в схватках и эти наконечники, а потому представлять для врагов еще большую опасность[324].
Копья[325] должны быть такой длины, какая удобна для использования каждым из солдат, в том числе тех, которые размещены во второй, третьей и четвертой шеренгах. Копья первых четырех шеренг должны выступать перед фронтом всего войска, и копья первой шеренги должны выступать впереди копий второй шеренги настолько, насколько первая шеренга стоит впереди второй, и далее по порядку точно таким же образом вплоть до четвертой шеренги; в большинстве случаев в сомкнутой фаланге это расстояние составляет около одного локтя[326]. Такое расположение копий называется македонским, поскольку известно, что его применяли македоняне[327].
Некоторые делали копья второй шеренги длиннее копий первой шеренги на указанную величину, так чтобы выдвижение копий первой и второй шеренг перед фронтом было одинаковым, благодаря чему можно было сражаться с врагами двумя копьями одновременно. Что касается солдат, размещенных в шеренгах позади четвертой, то некоторые полагали, что и их следует вооружить копьями, только более короткими, чем у впередистоящих. Другие советовали им - что представляется более правильным - использовать в сражении с врагами не обычные, а укороченные копья[328], дротики[329] и другие метательные средства. Это не касается солдат, размещенных в крайних рядах фаланги и в трех следующих рядах, примыкающих к ним сбоку, равно как и урагов, а также солдат трех шеренг, стоящих впереди урагов. Такое же вооружение, которое имеют солдаты, размещенные в первой и второй шеренгах, должно быть не только у урагов, но и у солдат крайних рядов боковых сторон - в самом деле, если впередистоящие вступят в рукопашную схватку с врагами, разве им смогут помочь копья тех солдат, которые стоят в середине фаланги?
Таковым должно быть распределение вооружения. Если же не все в фаланге смогут располагать железными кирасами и наголенниками, то по крайней мере по указанным выше соображениям их должны носить солдаты, размещенные в первой, второй и замыкающей шеренгах, а также в крайних рядах; остальные могут пользоваться панцирями[330], кирасами и шлемами, изготовленными из войлока и кожи[331]. Однако чтобы из-за грубости таких материалов не травмировалось тело, под них должны быть пододеты те же одеяния, о которых мы говорили, когда речь шла о железных кирасах и прочем подобном вооружении. Польза такого утолщения состоит в том, что метательные снаряды не смогут его легко пробить или, по крайней мере, не смогут проникнуть слишком глубоко в тело. - О пешей фаланге этого достаточно.

[314] Характеристике различных видов и отдельных элементов вооружения византийской армии посвящено специальное исследование: Kolias Т. Byzantinische Waffen. Wien, 1988. См. также: Schreiner Р. Zur Ausrüstung des Kriegers in Byzanz, in Kiewer Rußland und in Nordeuropa nach bildischen und literarischen Quellen / / Les pays du Nord et Byzance (Scandinavie et Byzance). Uppsala, 1981.
[315] Для обозначения щита Анонимом используется старый термин 'ασπίς, встречающийся в произведениях греческих авторов со времен Гомера, Геродота и Ксенофонта. О форме щита в анализируемом трактате прямо нигде не говорится. Упоминание в данном отрывке диаметра щита подталкивает к мысли о том, что щит имел круглую или закругленную форму; в этом же направлении «работает» и сообщение о наличии в центре щита округлого умбона (πέταλον), сделанного из железа и снабженного заостренным наконечником. О материале, из которого изготовлялись щиты, в трактате также информации не содержится. Характерно, что в «Стратегиконе Маврикия», военная терминология которого всегда более адекватно отражает современную эпоху, термин 'ασπίς не встречается ни разу. В более поздней литературе единственный случай употребления этого термина зафиксирован в главе X трактата «О боевом сопровождении», где он упомянут как элемент вооружения всадников, вынужденных в силу обстоятельств сойти с коней и сражаться в пешем строю (см.: Кучма. Два трактата. С. 157).
[316] Т. е. около 8 см (см. примечание 298).
[317] Для обозначения шлема Анонимом используется архаичный термин περικεφαλαία, известный в греческой военной лексике со времен Полибия. Общее представление о форме шлема складывается из дальнейшей информации: вероятнее всего, он имел конусовидную, плавно изогнутую форму и заканчивался заостренным наконечником длиною около 6 см (см. завершающую фразу абзаца). Из общего контекста следует, что шлемы, вероятнее всего, были металлическими; впрочем, в заключительном абзаце главы упомянуты шлемы, изготовленные из войлока или кожи. Для сравнения укажем, что в «Стратегиконе Маврикия» термин περικεφαλαία не встречается ни разу; Маврикию известен термин κασσίδιον, означавший металлический шлем с султаном наверху (от лат. cassis с тем же значением). В трактате конца X века «Об устройстве лагеря» зафиксирован единственный случай употребления термина περικεφαλαία в главе XVI, информация которой построена на исторических реминесценциях (см.: Кучма. Два трактата. С. 358).
[318] Словом кираса переводим используемый Анонимом термин θώραξ — дос-пех, используемый преимущественно в качестве нагрудника. Именно так трактует этот термин и Дж. Дэннис (breatsplate); авторы первого издания трактата предпочитают еще более обобщающий термин — Harnisch. Как следует из дальнейшей информации, наиболее прочные кирасы изготовлялись из металла (несколькими строками ниже, а также в заключительном абзаце прямо названы железные кирасы). Однако, завершая главу, Аноним допускает и применение неметаллических кирас, изготовляемых из войлока или кожи — ими могут быть экипированы солдаты, размещенные в глубине фаланги и потому менее подверженные поражающему воздействию метательных средств противника. Термин θάραξ в «Стратегиконе Маврикия» не встречается ни разу. Маврикию известен лишь глагол θωρακίζω, от которого произведено причастие τεθωρακισμένος, использованное только один раз в значении «защищенный» (Strategicon, Рг. Р. 70). В трактате «О боевом сопровождении» термин θίύραξ зафиксирован единственный раз в самом широком значении этого термина — «доспех» (см.: Кучма. Два трактата. С. 144). Точно такой же смысл имеет этот термин и в единственном случае его употребления в трактате «Об устройстве лагеря» (см.: Там же. С. 358).
[319] Здесь и далее еще один раз (в заключительном абзаце главы) использован термин περικνημίς; в главе XXVII этот элемент защитного вооружения обозначен термином κνημίς. Первый из указанных терминов известен и автору «Стра-тегикона Маврикия» (Strategicon, XII В, 4. Р. 420; 16. Р. 444). Маврикий знает и неизвестный Анониму особый термин γονυκλάριον (наколенник), который он отличает от наголенника (см.: Ibid., XII В, 16. Р. 442).
[320] Признавая, что защитное вооружение является достаточно тяжелым, военные авторы, тем не менее, настойчиво обосновывали необходимость его использования, рекомендуя солдатам приобретать соответствующие навыки за счет постоянных тренировок. В этой связи Вегеций указывал: «Те, кто не может выдержать труда ношения старинного оборонительного оружия, оставив незащищенным свое тело, тем самым неизбежно подвергаются ранению и смерти и, что гораздо тяжелее, рискуют быть взятыми в плен или, обратившись в бегство, предать государство. Так, отказываясь от упражнений и труда, они с величайшим для себя позором избиваются как стадо баранов» (Вегеций, I, 20. С. 241).
[321] Использовано слововыражение χιτωνίσκων (здесь: родительный падеж множественного числа), произведенное от слова χιτών; последний термин употреблялся для обозначения нательной одежды, изготовляемой преимущественно из льняной ткани.
[322] Гиматий (Ιμάτιον) — верхняя одежда типа плаща, надеваемая поверх хитона. Воинские гиматий, изготавливаемые изо льна, козьей шерсти или другой грубой шерстяной ткани, упоминаются и в «Стратегиконе Маврикия», где они приравниваются к зостариям (Strategicon, I, 2. Р. 80). См. об этом: Mihäescu Η. Les éléments latins des «Tactica-Strategica» de Maurice-Urbicius et leur écho en néogrec // RESEE, VI, 3. P. 487.
[323] Т. е. около 6 см. (см. примечание 298).
[324] В трех рукописях трактата Анонима указано, что описанными наконечниками снабжались шлемы не всех солдат, а преимущественно только лохагов (протостатов) — см. варианты текста на с. 56 издания Дж. Дэнниса.
[325] Для обозначения копья в трактате Анонима используется термин δόρυ, восходящий еще к гомеровской эпохе. Весьма показательно, что в «Стратегиконе Маврикия» этот архаичный термин употреблен лишь единственный раз в слововыражении «податься вправо» (поскольку копье держалось в правой руке — см.: Strategikon, VI, 5. Р. 222); во всех остальных случаях Маврикий использует более современную терминологию — κοντός или (еще чаще) κοντάριον.
[326] Данная информация Анонима позволяет вычислить минимальную величину копья, используемую в описываемой им пехотной фаланге. Если в условиях сомкнутого в глубину строя каждая из последующих шеренг фаланги отделена от предыдущей расстоянием в один локоть, а копье солдата, стоящего в четвертой шеренге, должно выступать перед фронтом фаланги также на один локоть, то длина той части копья, которая находится впереди тела четвертого солдата, не должна быть менее 2,5 м. Согласно правилам владения копьем, позади руки, в которой лежит копье, должна оставаться одна шестая длины копья. Следовательно, общая длина копья, которым вооружен солдат в четвертом ряду фаланги, не может быть менее 3 м. Естественно, что копья солдат, расположенных в первых трех шеренгах фаланги, могли быть меньшей длины.
[327] Относительно расположения пехоты в сомкнутых построениях римской армии Вегецием называются другие цифры: он указывает, что дистанция между шеренгами должна составлять 6 футов, а расстояние по фронту между солдатами в шеренге — 3 фута, так что на одну милю фронта приходилось 1666 солдат (Вегеций, III, 14. С. 270). Для сравнения укажем, что по свидетельству автора трактата «Об устройстве лагеря» два тяжеловооруженных пехотинца, установленные рядом друг с другом, занимали расстояние около 2 м по фронту (см.: Кучма. Два трактата. С. 321).
[328] В данном случае использован термин δοπάτια (здесь: винительный падеж множественного числа).
[329] Так переводим термин άκοντιον, дважды встречающийся в трактате Анонима (второй раз — в главе XXXII). Термин хорошо известен Маврикию — в «Стратегиконе» он используется весьма активно; от него произведен термин «аконтист», означающий солдата, вооруженного именно этим метательным оружием. О трактовке термина аконтисты в трактатах конца X столетия с указанием источников и литературы см., в частности: Кучма. Два трактата. С. 128.
[330] Этим словом переводим единственный раз употребленный Анонимом термин ζάβαις (единственное число: ζάβα), специально придавая ему родовое, обобщающее значение (толкование термина дано X. Михаэску — см.: Mihäescu H. Les éléments... VI, 3. P 486. См. также специальное исследование: Kolias Т. Ζάβα — ζαβαπεϊον — ζαβαπειώτης / / JOB. 1980. 29). Перевод этого термина, предложенный Дж. Дэннисом (coat of mail), считаем излишне зауженным. В «Стратегиконе Маврикия» термин ζάβα встречается около двух десятков раз и является основным для обозначения защитных доспехов. В «Тактике Льва» этот термин (вслед за «Стратегиконом Маврикия») трактуется как «панцирь, доходящий до лодыжек, поднимаемый с помощью ремней и колец» (Táctica, VI, 2. Col. 721 В). Авторам трактатов «О боевом сопровождении» и «Об устройстве лагеря» термин ζάβα неизвестен.
[331] Для обозначения войлока Анонимом использован термин πίλος, для обозначения кожи — термин βύρσα. Характерно, что автор «Стратегикона» в аналогичных случаях предпочитает пользоваться совершенно другими терминами. Мысль о том, что вооружение солдат, стоявших во внутренних шеренгах фаланги, может быть более облегченным, является вполне логичной с практической точки зрения. В самом деле, в бою непосредственно участвовали обычно лишь две передние шеренги; роль более глубинных шеренг заключалась в том, чтобы оказывать моральное и физическое давление на впередистоящих. Вместе с тем глубинные шеренги фаланги не могут быть полностью безоружными — во-первых, потому, что им предстояло в случае необходимости восполнять потери первых шеренг, а во-вторых, в силу следующего соображения: сознание передних воинов, что задние слабее их, мешало бы им в полной мере поддаваться давлению задних шеренг, вследствие чего фаланга в значительной степени утрачивала бы ту энергию напора, которая и являлась основным залогом ее боевого успеха. По этой причине более глубокая фаланга имела преимущественные шансы одержать верх над более мелкой, даже если в непосредственной схватке участвовали равные силы с обеих сторон (см. об этом: Дельбрюк Г. Указанное сочинение. Том I. С. 64-65).

XVII. О конной фаланге и о том, как надлежит ее выстраивать

XVII. О конной фаланге и о том, как надлежит ее выстраивать

В конном войске протостаты и солдаты, размещенные позади протостатов до четвертой шеренги, а также ураги, солдаты боковых рядов и те, которые расположены рядом с ними, не должны отличаться от соответствующих солдат пехоты как своей квалификацией с точки зрения мужества, телесной силы и боевого опыта, так и своим построением и вооружением. С целью достижения большей плотности построения различные командиры выстраивали их по-разному: одни так, чтобы головы лошадей второй шеренги размещались между плечами[332] лошадей первой шеренги, другие же - чтобы между их боками[333].
Необходимо, чтобы лошади протостатов не были слишком молодыми и пугливыми по неопытности; они должны иметь железные налобники[334] и нагрудники[335], а выше нагрудников и нашейные щитки[336], благодаря которым можно было бы прикрыть те части тела лошади, которые особенно уязвимы в бою, иначе лошади, будучи раненными, перестают слушаться и сбрасывают всадников. Точно так же копыта лошадей должны быть подбиты железными пластинами[337], чтобы их было нелегко поранить триболами или чем-нибудь подобным.
Вместе с тем, конная фаланга отличается от пехотной. Пехотная фаланга монолитно сплочена и обладает непреодолимой силой напора, когда каждый подталкивает впередистоящего навстречу противнику. Конная же фаланга, не так сплоченная и лишенная напора, обладает своей собственной мощью при атаке, когда она устремляется на врагов не шагом и мало-помалу, а используя всю стремительность движения[338]. Это, конечно, производит ужасающее впечатление на людей, не очень опытных в бою.
Итак, мы рассказали о том, как следует выстраивать фалангу и как нужно вооружать каждого из солдат, размещенных в фаланге. Но поскольку фалангу необходимо не только выстраивать, но и передвигать, следует рассказать и о ее движении.

[332] Так дословно переводим авторское выражение μεταξύ των ώμων των Ιππων, сознавая всю некорректность применения слова плечи к строению конского тела. Будучи неизбежной, указанная некорректность проявилась и в английском переводе Дж. Дэнниса (см.: Dennis. Anonymus. Р. 57), и в немецком переводе первых издателей трактата (см.: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 106).
[333] Тем самым Аноним дает понять, что уплотненная кавалерийская фаланга может быть двух разновидностей: в первом случае лошади солдат второго ряда отступают от фронта лошадей первого ряда на одну треть длины корпуса лошади, во втором случае — на две трети. В «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, IX, 5. Р. 326) приведены средние цифры для исчисления пространства, занимаемого боевой лошадью в строю: в глубину это пространство составляло 8 футов, а в ширину — 3 фута (стандартный византийский фут измерялся 31, 23 см; впрочем, во времена Анонима и Маврикия мог использоваться и римский фут, длина которого составляла 29,63 см — см. об этом: Schiibach. Metrologie. S. 13-16, 20).
[334] Использован термин προμετωπίδα (здесь: винительный падеж множественного числа). В описании элементов конского защитного вооружения, содержащемся в «Стратегиконе Маврикия», этот термин также упоминается (см.: Strategicon, I, 2. Р. 80).
[335] Использован термин περιστέρνια (здесь: винительный падеж множественного числа), который автору «Стратегикона» неизвестен.
[336] Использован термин περιτραχήλια (здесь: винительный падеж множественного числа), который автору «Стратегикона» также известен (Strategicon, 1,2. Р. 78). При этом обращает на себя внимание одна деталь. Если в описании Анонима нашейные щитки вполне определенно отнесены к элементам конского защитного вооружения, то из описания Маврикия такого однозначного вывода не следует: его можно понять и так, что упомянутые щитки составляли часть доспехов всадников.
[337] Для обозначения указанных пластин употреблено слововыражение πέταλον, не имеющее значения технического термина: это дало основание первым издателям трактата придти к справедливому заключению, что подковы лошадей во времена Анонима еще не были известны (Köchly, Rustow. Anonymus. S. 318). К сказанному можно добавить, что в трактате Анонима ни разу не упоминаются и кавалерийские стремена, тогда как информация одного из сюжетов «Стратегикона Маврикия» (Strategicon, II, 9. Р. 128) дает основание предполагать, что в современной ему армии стремена уже существовали.
[338] Существенную разницу во внутренней динамике пехотных и кавалерийских строев отмечал и Маврикий. Он указывал, что в пехотном строю протостаты в результате давления со стороны задних шеренг помимо своей воли устремляются вперед; в кавалерийском строю солдаты не могут обеспечить своими лошадьми такого подталкивания (Strategicon, II, 6. Р. 122).

XVIII. О количестве способов движения фаланги

XVIII. О количестве способов движения фаланги[339]

Существует пять разновидностей движения фаланги: марш, смена фронта, преобразование исходной формы, соединение расчлененной фаланги, расчленение единой фаланги.

О марше фаланги

Марш фаланги есть движение вооруженного войска, осуществляемое либо навстречу врагам, либо в направлении от врагов. Для того чтобы нам иметь ясное представление о марше в целом, необходимо вначале рассказать о местностях, по которым войску предстоит совершать переход, а еще раньше - охарактеризовать фронтальный марш[340] и марш в колонну[341]. Фронтальный марш есть такой марш, при котором одна фаланга совершает движение, находясь на определенном расстоянии сбоку от другой фаланги. Одна из фаланг называется правой, а другая левой, и правой мы называем фалангу, размещенную справа, а левой - размещенную слева. Марш в колонну есть такой марш, при котором одна фаланга следует позади другой фаланги.
Что касается местностей, то одни могут быть просторными и ровными, другие же тесными и сжатыми с обеих сторон, но ровными; некоторые из них бывают обрывистыми и неровными, а также лесистыми или сплошь заросшими лесом. Если местности просторные и ровные, то фаланги следует проводить через них фронтальным маршем, если же местности тесные и сжатые, но ровные - то маршем в колонну, сокращая только величину фронта, но не нарушая глубину строя. Величину фронта шеренг следует всегда устанавливать в точном соответствии с шириной данной местности, чтобы, с одной стороны, не стеснять солдат, совершающих марш, а с другой стороны, не удлинять время перехода[342], излишне уменьшая протяженность шеренг. Если же нам предстоит совершить такой марш по вражеской территории, то переход не следует осуществлять раньше, чем мы захватим высоты по обеим сторонам пути некоторыми боевыми силами, специально для этого предназначенными, иначе враги, владея этими высотами, воспрепятствуют нашему переходу[343].
Если местности окажутся обрывистыми и неровными и будут угрожать большими опасностями тем, кто по ним передвигается, а переход через них окажется неизбежным, следует их расчистить и выровнять, чтобы благодаря этому безопасно провести войско в один или два ряда. Часто во время таких переходов враги имеют обыкновение устраивать засады; учитывая это, следует прежде всего тщательно разведать места, пригодные для засад, и либо занять их заранее, либо прогнать врагов, захвативших их первыми, и лишь после этого проводить войско[344].
Если же местность окажется лесистой или сплошь заросшей деревьями, необходимо сначала поджечь обрубленные нижние ветки деревьев - ведь пламя, поднимаясь вверх, легко распространится и на вершины деревьев - и таким образом пройти по этим местностям. Для таких случаев каждому из стратиотов необходимо нести с собой топор, имеющий двойное лезвие - одно прямое, а другое косоугольное[345]; прямое лезвие предназначено для обрубки деревьев, а косоугольное - для выравнивания тесных и опасных дорог[346].
Имеются обстоятельства, когда мы оказываемся перед необходимостью совершать марш по скалистой местности. Это может произойти в трех случаях: когда мы, не зная местности, потеряли дорогу и не можем отказаться от пути, который перед нами; когда мы хотим остаться незамеченными при вторжении во вражеские владения; когда нас, преследуемых врагами, занесло не туда, куда бы мы хотели. В таких случаях можно сделать переход войска более безопасным, если полить камни уксусом, предварительно раскалив их, сжигая ближайшие деревья. Разрушив камни с помощью уксуса и огня и засыпав эти камни золой сгоревших деревьев, можно добиться того, что переход не причинит войску страданий. Именно так поступил Ганнибал[347], когда ромеи преградили путь его выхода на равнину[348].

[339] Во всей предшествующей военно-научной литературе наибольшее внимание проблеме организации маршей (преимущественно в плане обеспечения их безопасности) было уделено Вегецием (см.: Вегеций, III, 6. С. 260-263) — на фоне его подробных и обоснованных установок информация Анонима проигрывает в детализации. Тем не менее представляется справедливым утверждение А. Кэхли и В. Рюстова, что максимально абстрактные, в высшей степени теоретизированные схемы Элиана и Асклепиодота, на которые опирается Аноним в данной главе, получают в его трактовке более живое, полнокровное и практическое воплощение, в первую очередь потому, что они тесно привязываются к условиям реальной местности (см.: Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 318). Еще более детально, чем в трактате Анонима, и в еще более практическом ключе порядок совершения маршей обрисован в «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, I, 9. Р. 102-106; XII В, 20. 458-468). Специальные разделы, посвященные этой теме, содержатся и в более поздних сочинениях — «Тактике Льва» (глава IX) и «Об устройстве лагеря» (главы XIX-XX).
[340] Использовано слововыражение παραγωγή, несомненно, играющее роль технического термина. В указанном смысле («движение с развернутыми флангами») термин был известен по сочинениям Ксенофонта и Полибия.
[341] Использовано слововыражение επαγωγή, которое здесь и в дальнейшем также используется в качестве технического термина. Этимологическое значение термина — движение одного объекта с присоединением к нему другого объекта.
[342] Некоторые сведения о протяженности дневных переходов и времени нахождения в пути сообщаются Вегецием: «Военным шагом в 5 летних часов может быть пройдено 20 миль. Полным шагом, более быстрым, в то же количество часов проходят 24 мили» (Вегеций, I, 9. С. 237). Заметим, что дальность указанных расстояний рекомендована для новобранцев; при этом общая тяжесть их вооружения и снаряжения должна составлять 60 фунтов (Там же, 1, 19. С. 240).
[343] Обоснование именно такого способа действий содержится в трактате Ве-геция: «Если враг захочет в гористой местности напасть открытой силой, нужно выслать вперед отряды и занять более возвышенные места, чтобы приблизившийся враг увидел, что он находится ниже, и не осмелился двигаться дальше, так как частью перед собой, частью над собой он увидит вооруженных воинов» (Вегеций, III, 6. С. 262). Дополнительные аргументы в пользу занятия в горах более высоких позиций по сравнению с месторасположением вражеских сил добавлены Вегецием в дальнейшем описании (Там же. III, 13. С. 269).
[344] Сформулированные Анонимом требования уже были известны в военной теории со времен Онасандра. Согласно установкам этого автора, преодоление закрытой местности могло быть успешным лишь при условии заблаговременного захвата возвышенностей и перевалов специальными боевыми группами, выделенными из состава экспедиционных сил. Ликвидировав вражеские засады, эти группы должны были взять под свой контроль ключевые пункты и удерживать их до полного преодоления закрытой местности основной маршевой колонной (Onasander. VII, 1. Издание указано в примечании 147. Р. 404-406). Дальнейшее развитие установок Онасандра содержится в трактатах Вегеция (Вегеций. III, 6. С. 261-262) и Маврикия (Strategicon, IX, 4. Р. 322-326). Подробный анализ указанных сюжетов в перспективе последующей военно-научной традиции осуществлен в статье: Кучма В. В. Теория и практика ведения горной войны поданным византийской полемологии / / Военная организация. С. 360-373.
[345] Использовано выражение: άξίνας διπλήν άκμήν Έχουσας, τήνμένορθίαν, τήν δέ πλαγίαν. Перевод отрывка, предложенный Дж. Дэннисом (axe with two blades, one straight and the other at right angles), считаем неточным: в самом деле, чем, собственно, прямое лезвие отличается от прямоугольного? Словосочетание άκμήν πλαγίαν (здесь существительное и прилагательное имеют женский род и даны в именительном падеже единственного числа), следует, на наш взгляд, переводить словами косоугольное лезвие. Рабочий инструмент, снабженный двумя лезвиями — прямым и косоугольным, фактически сочетал в себе функции топора и кирки.
[346] До Анонима приемы мелиорации дорог были известны Вегецию. «Если дороги узки, но безопасны, — пишет он, — то все же лучше послать вперед воинов с топорами и секирами и, несмотря на трудность, расширить эти дороги, чем подвергаться опасности, пользуясь лучшей дорогой» (Вегеций, III, 6. С. 262). После Анонима о необходимости исправления дорог почти в тех же самых выражениях писал Маврикий (Strategicon, I, 9. Р. 102).
[347] Имеется в виду Ганнибал Барка (247/246-183 гг. до н. э.) — выдающийся карфагенский полководец и государственный деятель, одержавший ряд побед над римскими войсками в период Второй Пунической войны (218-201 гг. до н. э.). Наиболее значительным успехом Ганнибала была победа при Каннах (216 г. до н. э.), когда в результате полного тактического окружения 86-тысячное римское войско было разбито карфагенской армией, насчитывавшей менее 50 тыс. чел. Подробную биографическую справку о Ганнибале с указанием источников и литературы см. в издании: Полиэн. Стратегемы. С. 488-490.
[348] 1 Описание этого эпизода, относящегося, по всей вероятности, к ноябрю 218 г., когда Ганнибал, преодолев Альпы, уже был готов вступить на Паданскую равнину, содержится в труде Тита Ливия. «На следующий день он (Ганнибал) повел воинов пробивать тропинку в скале — единственном месте, где можно было пройти. А так как для этого нужно было ломать камень, то они валят огромные деревья, которые росли недалеко, и складывают небывалых размеров костер. Обождав затем появления сильного и благоприятного для разведения огня ветра, они зажигают костер, а затем, когда он выгорел, заливают раскаленный камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу. Потом, ломая железными орудиями растрескавшуюся от действия огня скалу, они делают ее проходимой, смягчая плавными поворотами чрезмерную ее крутизну, так что могли спуститься не только вьючные животные, но и слоны» (см.: Тит Ливии. История от основания города. Книга XXI, 37 / / Историки Рима / Перевод Ф. Зелинского. М., 1970. С. 229). См. также примечание Дж. Дэнниса к его изданию трактата Анонима (Dennis. Anonymus. Р. 61, п. 1).

XIX. О переправе через реки

XIX. О переправе через реки

Поскольку марши совершаются не только по суше, но и с преодолением водных преград, следует рассказать о переправе через реки. Некоторые из рек имеют большую глубину - например, Истр[349]; другие меньшую - например, Евфрат. Те из рек, которые имеют большую глубину, преодолеваются легче: в самом деле, реки, отличающиеся чрезмерной глубиной, в большинстве случаев текут спокойно. Если же они не имеют большой глубины, но при этом несутся с большой стремительностью, необходимо воспользоваться техническими средствами. Поэтому некоторые военачальники применяли на таких реках связанные между собой бочки[350], а другие преодолевали эти реки, используя полузакрытые суда[351].
Но будет еще лучше, если мы будем переправляться через реку с помощью судов, имеющих верхние перекрытия: это приносит пользу тогда, когда некоторые из туземцев, даже уступая нам по численности, пытаются препятствовать переправе, укрепившись на противоположном берегу. Наши солдаты, размещенные на перекрытии судна и защищенные до уровня груди дощатыми парапетами, смогут отогнать их стрелами и камнеметными орудиями, а те солдаты, которые находятся под перекрытиями, смогут участвовать в сражении, стреляя из амбразур, проделанных со всех сторон. Целесообразно, обвязав такое судно веревками, удерживать его снаружи, чтобы в том случае, если оно будет снесено потоком и окажется в опасности, мы смогли бы вытянуть его назад и сохранить.
Другие военачальники пользовались плотами. Так, Аполлодор[352] рекомендовал переправлять войско с помощью одного единственного плота. Делал он это следующим образом: измерив ширину реки любым возможным способом, он строил плот такой же или большей длины. Установив этот плот в воде вблизи берега, он воздвигал башню на том его конце, который располагался вверх по течению реки и который был предназначен первым достичь противоположного берега. На плоту также сооружалась стена, построенная из дерева, к которой приставлялись лестницы. Когда все эти работы завершались, один из концов этого плота рекомендовалось оставить закрепленным, а другой, который смотрел вверх по течению реки, следовало оттолкнуть и направить вниз по течению. Плот, двигаясь боком по течению, не будет снесен этим потоком, поскольку один из концов неподвижно закреплен, а другой остановится у вражеского берега по той причине, что длина плота превышает ширину реки. После того как будет пущен по воде и другой конец, плот обязательно установится параллельно вражескому берегу; стратиоты, поднявшись с помощью лестниц на башню и стену, смогут отогнать врагов, обстреливая их сверху.
Теоретически такая операция представляется вполне вероятной, но я не уверен, что практика будет соответствовать теории[353]. Давайте посмотрим сами. Если река будет узкой, то совершенно ясно, что обстрел со стороны врагов полностью воспрепятствует строительству моста; но если даже они не преуспеют в этом, будет невозможно соорудить плот столь больших размеров или маневрировать им. Ширина плота должна быть полностью соразмерна его длине: в противном случае, когда каждый из краев плота соприкоснется с каждым из берегов, поток может выгнуть плот наподобие лука и в конце концов переломить его. Кроме того, и толщина плота должна быть полностью соразмерна ширине, особенно если плот будет оборудован башней и стеной и на нем будет сражаться значительная часть войска. Но если толщину делать столь значительной, то строительство плота окажется вообще нецелесообразным: в самом деле, если тот участок реки, на котором мы будем строить плот, окажется мелководным, то плот, построенный там, не сможет плыть; если же этот участок реки не очень мелководен, но имеет достаточную глубину, не говоря уже о значительной, обеспечивающей требуемую толщину плота, то стремительный поток своим постоянным движением в конечном счете полностью воспрепятствует сооружению плота.
Мне представляется, что более надежно воспользоваться кораблями, которые мы можем строить не на этих реках, а заблаговременно и в условиях безопасности. Когда мы придадим им окончательную форму и просверлим в необходимых местах отверстия, мы должны затем пометить каждую из частей, как каждая из них соотносится с общей конструкцией корабля; после этого некоторые части мы можем погрузить на телеги, а другие перевезти с собой на вьючных животных. И когда мы достигнем реки, то, снова соединив друг с другом деревянные части кораблей и укрепив деревянные соединения с помощью смолы, воска или сала, мы приведем корабли в состояние готовности[354].
Такие форсирования рек отдельными частями войска возможны, если на противоположном берегу не стоит все вражеское войско или если его численность и состояние таковы, что мы сможем сразиться с ним и отбросить его с помощью либо кораблей, либо других средств, о которых мы рассказали. - Итак, о судоходных реках достаточно.
Мелководные реки, которые не создают препятствий для того, чтобы войти в них и выйти из них, независимо от того, текут ли они стремительно или нет, и будет ли вражеское войско противодействовать переправе или же не будет, можно легко перейти вброд, если, конечно, у нас будет достаточно сил для преодоления всех этих трудностей. В свое время Александр преодолел реку, переправу через которую удерживали персы, пройдя по воде и приняв личное участие в сражении[355]. Некоторые из солдат преодолевали реку с боем в воде, будучи обнаженными и имея в руках лишь одно оружие; погрузившись в воду по грудь, они прикрывали верхнюю часть тела щитами[356].
Возможно также выкопать вдоль берега реки канал в форме полукруга, начинающийся выше по течению реки и снова впадающий в нее ниже по течению. Этот канал сначала отводит воду, разделяя поток, а потом снова сбрасывает ее в реку; такое разделение воды уменьшает глубину и ослабляет напор воды - вследствие этого все войско получает возможность безопасно перейти реку в этом месте. Первым, кто это сделал, был Кир[357]: когда двое его стратиотов были снесены потоком, он хвастливо пригрозил, что уровень реки станет по щиколотку женщине[358].
Зачастую само водное пространство не является препятствием, но переход оказывается невозможным из-за крутизны речных берегов. Переход перестанет быть невозможным, если мы, немного подкопав землю с обеих сторон реки, сможем сделать спуски и подъемы, расположенные один против другого, по которым мы и переведем войско[359]. Мне известно, что переходы осуществлялись именно таким способом. Однако такой переход заключает в себе и некоторые трудности: в самом деле, если на первых порах многие из солдат, двигаясь один за другим, пройдут без затруднений, то в результате длительного использования подъемы станут скользкими. Устелив их тростником и ветками, можно сделать так, что переход будет беспрепятственным и для тех, которые идут позади. А еще более безопасно они совершат свой переход, если уложить вдоль подъемов бревна и прибить к ним другие поперечины.
Некоторые осуществляли беспрепятственную переправу, введя в заблуждение врагов, находящихся на противоположном берегу и препятствующих переходу. Для этого в течение ночи следует сосредоточиться под прикрытием высот, чтобы днем оставаться невидимыми. Одному из подразделений войска следует отдать приказ взять с собой конский навоз и, поднявшись вверх по реке на большое расстояние, сбросить его по течению. Когда навоз будет снесен потоком и враги, охраняющие переправу, увидят его, они поверят, что наше войско переправилось выше по течению, и обратятся в бегство, оставив свое место на реке. Тогда наши части, выступив из-за высот и осуществив переправу, двинутся вслед за врагами.

[349] В данном случае Анонимом использовано древнейшее наименование реки Дуная, известное в греческой литературе со времен Гесиода. Прокопий Кесарийский в своей «Войне с вандалами» упоминает «Истр, называемый Данувием» (Прокопий. С. 177). В «Стратегиконе Маврикия» Дунай упоминается только под наименованием Данувий (Stгategicon, IV, 3. Р., 196; XI, 4. Р. 378, 380).
[350] Способ переправы через реки с помощью бочек был известен и Вегецию (Вегеций.Ш, 7. С. 263).
[351] Употреблен термин τμικιβώτιον, который, вероятно, следует понимать как деревянный короб, не имеющий полного верхнего перекрытия. Размещенные в нем солдаты были весьма слабо защищены, особенно от поражающего действия метательных снарядов, падающих сверху — из этого можно заключить, что форсирование реки в таких примитивных сооружениях могло осуществляться лишь при отсутствии серьезной угрозы вражеских обстрелов. Специфика рекомендованного в данном случае плавательного средства проясняется с учетом информации, данной в следующем абзаце.
[352] Аноним имеет здесь в виду Аполлодора Дамасского, знаменитого архитектора и инженера первой половины II в. н. э., современника императоров Трая-на и Адриана. Наиболее известным сооружением Аполлодора является грандиозный ансамбль форума Траяна в Риме (воздвигнут в 111-114 гг.). Им же в 104-105 гг. был построен мост через Дунай протяженностью более 1 км (упоминание о нем имеется у Прокопия — см.: Прокопий Кесарийский. О постройках, 4, 6 / / ВДИ. 1939. 4). Будучи и крупным военным инженером, Аполлодор является автором трактата «Полиоркетика», который дошел до нас в виде позднейших извлечений (имеется русский перевод: Греческие полиоркетики...; во вводной статье А. В. Мишулина, предшествующей публикации, дана подробная характеристика жизни и творчества Аполлодора — см. с 387-389). В трактате рассматриваются различные конструкции крепостных стен, башен, лестниц, мостов, приемы и методы саперных работ, меры предохранения осаждающих от метательных снарядов, бросаемых с крепостных оград. Сочинение Аполлодора было сопровождено многочисленными чертежами осадных сооружений, как уже известных в предшествующей полиоркетической традиции, так и совершенно оригинальных. Наиболее подробно Аполлодором описана т. н. гелепола — универсальная подвижная машина, особенно часто применяемая при производстве осады. Впоследствии из трактата Аполлодора было сделано извлечение под наименованием «О конструкции гелеполы» — этому извлечению был придан характер самостоятельного военного руководства, и в этом качестве оно вошло в историю военной литературы (см. о нем: Dain A. Les stratégistes... P. 333). Упоминаемая Анонимом рекомендация Аполлодора о сооружении моста для переправы через реку содержится в заключительной части трактата «Полиоркетика» (в русском переводе — Греческие полиоркетики... С. 408-409); весьма подробно рекомендации Аполлодора были впоследствии воспроизведены в труде военного инженера Анонима Византийского (Там же. С. 448-449).
[353] Дальнейший подробный разбор установок Аполлодора, сделанный в отчетливо выраженном критическом ключе, а также последующие рекомендации по преодолению мелководных рек играют роль убедительных аргументов в пользу того, что анонимный автор анализируемого нами трактата обладал как глубокими теоретическими познаниями в инженерной проблематике, так и богатым практическим опытом применения этих знаний в военном деле.
[354] По сообщению Арриана («Анабасис Александра», 5, 8-15), именно так действовал Александр Македонский, готовясь к сражению на р. Гидасп летом 326 г. до н. э. Речные суда, действовавшие до этого на р. Инд, были разобраны на части и доставлены сухим путем в пункт, расположенный в 150 стадиях от лагеря македонской армии. Здесь эти суда были вновь собраны и в дальнейшем использованы в ходе сражения, которое, как известно, явилось последним крупным сражением, выигранным Александром (из новых исследований см.: Devine А. М. The Battle of the Hydaspes: A Tactical and Source-Critical Study / / The Ancient World. Vol. 16. 1987). В трактате Вегеция отдается предпочтение переправам через реки с помощью понтонных мостов (Вегеции, III, 7. С. 263). Самым решительным приверженцем понтонных переправ проявляет себя и Маврикий (см.: Strategicon, XI, 4. Р. 376; XII В, 21. Р. 470-472).
[355] Упомянутый в данном сюжете боевой эпизод имел место в первом сражении Александра с персами на р. Граник, впадающей в Мраморное море (ныне р. Бига или Чанчай в западной Турции), в мае 334,г. до н. э. Основной источник — сочинение Арриана «Анабасис Александра» (I, 14-15). Схему сражения и его военно-тактический анализ см.: Разин Е. А. История военного искусства. Т. 1. М., 1955. С. 222-224.
[356] Аналогичные примеры перехода солдатами вброд реки Кентрит, притока Тигра (совр. Бохтан в пределах западного Курдистана), содержатся в военно-историческом труде Ксенофонта (см.: Ксенофонт. Анабасис. Книга четвертая, глава III. С. 90-94).
[357] Имеется в виду Кир ¡1 Великий (558-530 гг. до н. э.), основатель династии Ахеменидов.
[358] Подробное описание сюжета, несколько отличающееся от свидетельства Анонима, дано Геродотом (см.: Геродот. История, 1,189-190. С. 83). Идя походом на Вавилон, Кир достиг реки Гинд (нынешнее название Дияла — левый приток Тигра, в пределах современного Ирака). Попытка форсирования реки сходу не принесла успеха. «Тогда Кир страшно разгневался на реку... и повелел сделать ее столь мелкой, чтобы впредь даже женщины могли легко переходить, не замочив колена». По свидетельству Геродота, река была разделена на 360 каналов; на такую грандиозную работу пришлось затратить целое лето. В дальнейшем, при осаде Вавилона, Кир использовал подобный прием — отведя воду Евфрата из основного русла в озеро, «которое, собственно, было болотом», он добился того, что «вода в реке спала настолько, что доходила людям приблизительно до колена»; по этому руслу персы и вошли в Вавилон (Там же, 191. С. 84). Сюжет с отводом воды из Евфрата при осаде Киром Вавилона дважды упомянут и в сочинении Полиэна, военного писателя II в. н. э. (см.: Полиэн. Стратегемы, VII, 6, 5; 8. С. 230, 231). Аналогичный способ ослабления напора воды в главном речном русле был использован и Юлием Цезарем при переходе через реку Сикорис (см.: Гай Юлий Цезарь. Гражданская война, I, 61. Издание указано в примечании 119. С. 252-253). Способ разделения реки на рукава как условие успешного форсирования реки был известен и Вегецию (Вегеций, III, 7. С. 263).
[359] Впервые использован термин στρατόπεδον, который, как и во многих других памятниках военной литературы, используется в двух основных значениях — либо в общем значении «войско» (с дополнительным оттенком «экспедиционное войско», как в данном случае), либо в значении «лагерное расположение войска» — этот смысл данному термину особенно часто придается в главах, посвященных лагерному устройству (см., в частности, главы XXVIII и XXIX трактата Анонима).

XX. Как нужно защищать себя от неожиданных нападений врагов

XX. Как нужно защищать себя от неожиданных нападений врагов

Во всех случаях, когда мы совершаем марш по суше или по воде, в особенности когда движемся по неприятельской территории или сближаемся с врагами, не следует упускать из виду возможности неожиданных вражеских нападений, но всегда необходимо их опасаться. Выражение "я не подумал об этом", как сказал один из древних[360], совершенно неприемлемо в военном деле. Остерегаясь неожиданного нападения врагов, нам необходимо как с передней, так и с обеих боковых сторон войска, которые называются соответственно лицом и флангами фаланги, разместить командиров[361], которые были бы командирами не только передней линии войска и тех рядов, которые расположены на флангах фаланги и которые были охарактеризованы нами ранее, но чтобы они сплачивали и защищали всех наших солдат, будучи способными по своим командирским достоинствам успешно противостоять врагам.
Вследствие этого фаланга может называться односторонней, двухсторонней, трехсторонней и четырехсторонней[362]. В односторонней фаланге командиры располагаются лишь с одной стороны, в двухсторонней фаланге командиры располагаются с двух сторон; точно так же в фалангах трехсторонней и четырехсторонней командиры располагаются соответственно с трех и с четырех сторон. И если есть особое подозрение, что враг нападет с передней стороны, именно там следует расположиться стратигу, если с тыла - ему необходимо последовать туда, если же с одного из флангов - ему следует переместиться именно на этот фланг. Если нападение врагов угрожает отовсюду, но неизвестно доподлинно, с какой именно стороны, командование[363] должно оставаться на своем обычном месте, назначив в каждую из остальных сторон фаланги соответствующих гипостратигов[364], обязанных обеспечить порядок в своих подразделениях и быть готовыми к встрече врагов.
В дополнение к этому необходимо иметь дозоры, расположенные с обеих сторон фаланги, одни из которых должны вести наблюдение за появлением врагов на большом удалении, а другие - держаться поблизости, чтобы через них нам было быстро сообщено о подходе врагов. Дозоры должны быть конными, чтобы их было нелегко захватить в плен и чтобы они могли без промедления сообщать обо всем увиденном и услышанном. Дозорные должны обладать природной рассудительностью, опытом в распознании звуков и оценке результатов наблюдения; в первую очередь это относится к их командирам, на которых эта обязанность возложена. Для несения такой службы должны отбираться не первые попавшиеся, даже если в остальном они вполне пригодны, но только те, которые уже хорошо зарекомендовали себя, когда им впервые это было доверено. Им необходимо хорошо изучить местность, по которой им предстоит двигаться впереди фаланги или на ее флангах, чтобы не испытывать постоянного страха, двигаясь по незнакомой местности, в особенности если враги их обнаружат и будут преследовать. Было бы хорошо сделать описание[365] наиболее опасных мест, по крайней мере тех, которые наиболее пригодны для засад, чтобы мы могли обезопасить себя на тот случай, если нам придется проходить там снова.
Того, что здесь изложено, вполне достаточно, чтобы иметь представление о том, как должен совершаться марш войска по суше и по воде, а также о том, как следует защититься в предвидении неожиданных нападений врагов. Когда же враги появятся на флангах или в тылу, мы должны уметь быстро повернуть фалангу, развернуть ее или поменять ее фронт на противоположный, чтобы наша фаланга всегда располагалась лицом к фронту вражеской фаланги, - обо всем этом и будет далее рассказано.

[360] Ссылка на незнание, не могущее служить оправданием, неоднократно встречается как в более ранних (Полибий, Плутарх, Полиэн, Цицерон, Валерий Максим, Сенека), так и более поздних источниках. В трактате Полиэна (Полиэн. Стратегемы, III, 9, 17. С. 126) сходное выражение приписывается Ификрату, выдающемуся афинскому полководцу (ок. 419-ок. 3534т. до н. э.; подробную справку о жизни и деятельности Ификрата с указанием источников и литературы см. в этом же издании — с 389-390). В «Стратегиконе Маврикия» упоминание данной сентенции встречается дважды (Strategicon, VIII А, 26. Р. 274; VIII В, 36. Р. 284).
[361] Использовано обобщающее слововыражение ηγεμόνας (здесь: винительный падеж множественного числа), под которыми, по нашему мнению, следует понимать младших командиров, по своему предназначению и обязанностям равных лохагам. Но если обязанности лохагов, размещенных в передовой шеренге фаланги, являются постоянными, то функции командиров, размещенных в ее крайних боковых рядах, по всей вероятности, являются временными, рассчитанными лишь на то время, пока фаланга совершает марш (в особенности, как сказано в самом начале главы, по чужой территории).
[362] Так переводим использованные Анонимом определения: μονόπλευρος, δίπλευρος, τρίπλευρος, τετράπλευρος. Перевод этих определений словосочетаниями «фаланга с одним фронтом», «фаланга с двумя фронтами», «фаланга с тремя фронтами», «фаланга с четырьмя фронтами» (именно такой перевод дан авторами и немецкого, и английского изданий) считаем неверным в силу его несообразности с военно-практической точки зрения. Как следует из контекста, в данном отрывке речь идет о движущейся фаланге, а в движении фаланга не может иметь сразу несколько фронтов — она всегда будет ориентирована только в каком-то одном направлении. Кроме того, из дальнейших рассуждений автора следует, что даже при наличии младших командиров в нескольких или во всех сторонах фаланги, к такой фаланге продолжают прилагаться понятия «передняя сторона», «фланги» и «тыл» — это также подчеркивает факт ориентации фаланги только в одном определенном направлении.
[363] В данном случае использовано обобщающее понятие τόν ηγεμόνα. Напомним, что Маврикий определяет стратига как «ό του παντός στρατού κορυφαίος τε καΐ ήγεμών» (Strategicon, I, 3. Ρ. 86).
[364] Оставляем без перевода первый и единственный раз использованный в трактате термин υποστράτηγος. Определение этого понятия содержится в «Стратегиконе Маврикия»: здесь гипостратиг назван командиром, занимающим в войске вторую по значению должность после стратига; в случае необходимости гипостратиг должен был занять место стратига (Strategicon, 1, 3. Р. 86; 1,4. Р. 88).
[365] Данную рекомендацию Анонима можно понять в том смысле, что военачальники, планирующие прохождение войск по чужой территории, должны располагать схематическими планами этой местности — именно так понимает данный отрывок Дж. Дэннис (см.: Dennis. Anonymus. Р. 71). Как известно, аналогичная рекомендация содержалась в трактате Вегеция: здесь говорится, что при планировании марша по вражеской территории военачальник должен располагать подробным планом местности с нанесенными на этом плане всеми особенностями рельефа, с указанием точных расстояний от пункта до пункта, измеренных в шагах. Характерно, что Вегеций ссылается при этом на древнюю практику составления подобных карт-схем, не только размеченных условными знаками, но и разрисованными в различные цвета для удобства пользования (Вегеций, III, 6. С. 260). Следует заметить, что в последующих памятниках военной литературы сколько-нибудь подробной информации на данный счет не содержится.

XXI. Об изменении фронта фаланги

XXI. Об изменении фронта фаланги

Изменение фронта фаланги означает ее переориентацию в одном или нескольких направлениях. Под направлениями я понимаю следующие: вперед, назад, вправо, влево. Но прежде, чем говорить о различных изменениях фронта, необходимо выяснить причину, по которой фаланга меняет фронт. Причина такова: когда фаланга совершает марш, то враги, будучи не в силах напасть на нее с фронта, зачастую неожиданно подступают к ней иногда с правого фланга, иногда с левого, а бывает, что и с тыла. Сознавая опасность вреда, который может вследствие этого возникнуть, авторы тактических сочинений[366] предусмотрели некоторые приемы, благодаря которым можно произвести быстрое изменение фронта фаланги и тем самым защитить остальную ее массу от нападений врагов.
Фаланга меняет свой фронт четырьмя способами: каждым солдатом в отдельности, отдельными рядами, отдельными шеренгами, всеми одновременно. Изменение фронта каждым солдатом в отдельности происходит следующим образом: меняет фронт сначала лишь один человек, тогда как другие остаются на своих местах, и лишь после того, как первый сменит свое положение, тогда каждый из остальных должен сделать то же самое. Изменение фронта отдельными рядами производится так, что сначала меняет фронт лишь первый ряд, тогда как другие остаются на месте, и только после первого меняют фронт все остальные ряды; аналогичным образом осуществляется изменение фронта и отдельными шеренгами. Изменение фронта всеми одновременно осуществляется таким образом, что вся фаланга приводится в движение как единое целое. Изменение фронта каждым солдатом в отдельности носит наименование индивидуального поворота[367]; изменение фронта отдельными рядами, равно как и отдельными шеренгами, называется разворотом[368]; изменение фронта всеми одновременно называется общим поворотом[369].

[366] Как уже указывалось ранее (см. примечание 305), основными источниками Анонима при написании данной и двух следующих глав являются тактические сочинения Асклепиодота, Элиана и Арриана. В позднейшей литературе практические вопросы различных перестроений фаланги наиболее подробно решались в «Стратегиконе Маврикия» (Strategicon, XII В, 14-16. Р. 438-448).
[367] Использован термин κλίσις, который, несомненно, играет роль технического термина.
[368] Использован термин έξελιγμός,, здесь и в дальнейшем также используемый в значении технического термина.
[369] Здесь и далее Аноним использует термин έπιστροφή, которому, по аналогии с двумя предыдущими, также придается значение технического термина.

XXII. Об индивидуальном повороте

XXII. Об индивидуальном повороте

Индивидуальный поворот есть преобразование всей фаланги, производимое каждым человеком в отдельности относительно пространства перед собой, в результате чего каждая сторона фаланги оказывается сориентированной не в первоначальном направлении, а в ином. Поскольку при каждом повороте каждая сторона неизбежно перемещается, то при повороте «к копью» правая сторона фаланги становится передней стороной, задняя сторона — правой, левая — задней, передняя — левой. Точно также при повороте «к щиту» левая сторона становится передней, задняя — левой и так далее. Поскольку, как уже было сказано, существует четыре направления, в которых может быть сориентирована фаланга, то получается, что поворотов может быть восемь — четыре «к копью» и четыре «к щиту». Поворотами «к копью» называются повороты направо, поскольку копье держат в правой руке; поворотами «к щиту» называются повороты налево, так как щит носят на левой руке.
Иногда мы можем преобразовывать фалангу двумя последовательными поворотами в одну и ту же сторону, не делая остановки после каждого поворота и каждого изменения, но осуществляя эти повороты непрерывно; мы можем преобразовывать фалангу даже не только двумя поворотами, в результате которых фронт фаланги преобразуется в тыл, но и тремя, и, наконец, всеми четырьмя. Два непрерывных боковых поворота называются оборотом, который возможно осуществлять как в правую, таки в левую сторону: в самом деле, оборот предполагает преобразование в результате двух непрерывных боковых поворотов лицевой стороны фаланги в тыловую или возвращение из этого нового положения в исходное. Существует и оборот другого рода, когда мы в результате двух непрерывных боковых поворотов можем повернуться лицом из правой стороны фаланги в левую сторону или из левой в правую. Такой оборот, начинающийся с правой стороны, мог бы называться оборотом справа налево, а оборот, противоположный ему, оборотом слева направо. Три непрерывных боковых поворота называются полуторным оборотом, четыре — возвращением в исходное положение; движение, противоположное каждому боковому повороту, называется возвратным движением.

XXIII. Об общем повороте

XXIII. Об общем повороте

Древние определяли общий поворот следующим образом: общий поворот предполагает, что все подразделения войска сомкнуты по шеренгам и рядам, и мы осуществляем поворот всего войска, представляющего как бы единый человеческий организм, "к копью" или "к щиту". Общий поворот отличается от индивидуального поворота тем, что последний производится каждым солдатом в отдельности, тогда как при общем повороте фаланга движется как единое целое. Эта движение осуществляется теми же самыми способами, которые были изложены относительно индивидуальных поворотов, а потому существуют точно такие же обороты, о которых мы рассказали при характеристике индивидуальных поворотов.
Движение, противоположное каждому общему повороту, называется возвратным движением: в самом деле, возвратное движение вновь приводит войско после общего поворота в исходное положение. Два непрерывных общих поворота называются общим оборотом; три непрерывных общих поворота - полуторным общим оборотом. Если мы воспользуемся терминологией древних, то полуторные общие обороты представляют собой движения тагмы[370], состоящие из трех последовательных общих поворотов, которые называются движением слева направо, если движение осуществляется "к копью", и движением справа налево, если движение осуществляется "к щиту". Движение, состоящее из четырех непрерывных общих поворотов, называется возвращением в исходное положение. Движение, противоположное каждому общему повороту, называется возвратным движением.

[370] Термину тагма, трижды встречающемуся в трактате (один раз в данной главе и дважды в главе XXVI), Аноним не придает значение технического термина и употребляет в самом общем смысле — как боевое подразделение вообще. В «Стратегиконе Маврикия» термином тагма обозначается кавалерийское подразделение, аналогичное арифму или банде; максимум численности тагмы определяется в 300-400 человек (Strategikon, I, 4. Р. 88). О дальнейшей эволюции термина тагма в последующей полемологической традиции с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 320.

XXIV О развороте

XXIV О развороте

Разворот есть преобразование всей фаланги, осуществляемое по рядам или по шеренгам на том же самом или на другом месте. О развороте фаланги по рядам мы говорим тогда, когда сначала один из боковых рядов фаланги перемещается на то место, которое ему определено, а все остальные ряды следуют за ним по порядку; о развороте по шеренгам - когда одна из внешних шеренг движется первой и занимает указанное ей место, а вслед за ней перемещаются все остальные шеренги, сохраняя свой собственный строй.
Таковы виды разворотов, которые называют древние. Они также говорят, что каждый из видов имеет три способа реализации. Первый способ - когда мы, перемещая фалангу на пространство, лежащее впереди, разворачиваем ее фронт в том направлении, куда был обращен ее прежний тыл; древние называли такой разворот македонским, поскольку считается, что его изобрел и впервые использовал Филипп[371]. Второй способ разворота - когда мы, перемещая фалангу на пространство, лежащее позади, разворачиваем ее фронт в том направлении, куда был обращен ее прежний тыл; такой разворот древние называли лаконийским. Третий способ разворота, при котором месторасположение фаланги не меняется, так что фаланга остается на том же самом месте - когда лохаги перемещаются на место урагов, а ураги - на место лохагов, в результате чего тыл оказывается там, где был прежний фронт. Такой разворот называется хорическим[372], критским или персидским.
Македонский разворот по рядам осуществляется таким образом, что лохаг одного из боковых рядов, двигаясь перед фронтом фаланги в сопровождении остальных солдат своего ряда, сохраняющих собственный порядок, останавливается лицом к лицу против лохага противоположной боковой стороны; вслед за этим рядом следуют остальные ряды, пристраиваясь к нему сбоку один за другим лицом в ту же самую сторону, куда обращен лохаг или протостат первого ряда. Аналогичным образом производится македонский разворот по шеренгам, когда фланговый солдат первой шеренги проходит вдоль фронта фаланги, после чего он и все остальные солдаты первой шеренги, следующие за ним, останавливаются, повернувшись лицом ко второй шеренге, которая пока еще не развернулась. Поскольку мы хотим с помощью разворота македонским способом занять пространство впереди фаланги, мы должны переместить тех солдат, которые первоначально размещались в правых рядах, в левые ряды разворачивающейся фаланги, а тех, которые стояли в левых рядах, - в правые ряды фаланги, чтобы после полного разворота фаланги правые снова оказались правыми, точно так же, как и левые - левыми.
Лаконийский способ разворота по рядам предполагает, что ураг одного из боковых рядов проходит вдоль тыла фаланги, а вслед за ним - каждый из стоявших впереди него вплоть до лохага, и если мы поворачиваемся "к копью", ураг правого фланга останавливается, повернувшись спиной к спине урага левого фланга, и каждый из следовавших за ним встает таким же образом перед ним, вплоть до лохага. Если же мы поворачиваемся "к щиту", ураг крайнего ряда левого фланга встает спиной к спине урага правого фланга, а впереди него - остальные солдаты этого ряда; после этого каждый из остальных рядов действует точно таким же образом. Лаконийский разворот по шеренгам заключается в том, что фланговый ураг замыкающей шеренги проходит вдоль тыла фаланги, а за ним следуют все остальные солдаты этой шеренги; в конце концов все шеренги развернувшейся фаланги оказываются обращенными спиной к месту своего первоначального расположения.
Существует лаконийский разворот и другого вида, который можно начать не с урагов, а с одного из илархов, и закончить одним из последних урагов. Разворот такого вида по рядам предполагает, что первый солдат правого ряда обходит фалангу справа, ведя за собой остальных солдат своего ряда, и останавливается обратившись спиной к первому ряду левого фланга. Разворот такого вида по шеренгам предполагает, что фланговый солдат первой шеренги обходит фалангу, ведя за собой остальных солдат своей шеренги, и останавливается, обратившись спиной к урагам; солдаты этой шеренги и всех остальных шеренг, которые следуют за первой, выстраиваются в соответствии со своим первоначальным расположением.
Хорический разворот по рядам предполагает, что ураг крайнего ряда правого фланга проходит вдоль фаланги за спинами урагов, сопровождаемый остальными солдатами его ряда, а протостат крайнего ряда левого фланга проходит вдоль фронта фаланги в сопровождении остальных солдат этого ряда - таким образом, два этих ряда взаимно меняются местами друг сдругом; остальные ряды меняются местами точно таким же образом, вследствие чего прежний фронт фаланги становится тылом. Аналогичным образом происходит и разворот по шеренгам, когда шеренга лохагов, повернувшись "к копью", проходит вдоль правого ряда фаланги, а шеренга урагов проходит вдоль крайнего ряда левого фланга, так что шеренга лохагов занимает место шеренги урагов, а шеренга урагов - место шеренги лохагов; все остальные шеренги действуют точно таким же образом, и вследствие этих перестановок прежний фронт фаланги становится тылом.
Это все, что мы сочли нужным рассказать об индивидуальных поворотах, общих поворотах, разворотах и других подобных способах смены фронта фаланги.

[371] Имеется в виду Филипп II (383-336 гг. до н. э.), царь Македонии с 357 г., выдающийся государственный деятель и полководец (подробную биографическую справку с указанием источников и литературы см. в издании: Полиэн. Стратегемы. С. 419-420).
[372] Использовано прилагательное χορείος, произведенное от существительного χορεία (хоровод, круговращение). Смысл такого определения становится ясным из дальнейшего (через три абзаца) описания упомянутого разворота.

XXV. Об изменении формы фаланги

XXV. Об изменении формы фаланги

Изменение формы фаланги происходит тогда, когда мы перестраиваем фалангу из одной формы фаланги в другую, например, из квадратной в прямоугольную или наоборот. Разделение единой фаланги осуществляется тогда, когда мы разделяем одну фалангу надвое, объединение - когда мы соединяем две фаланги воедино.
Изменение формы фаланги применяется тогда, когда враги уже выстроены по какой-то определенной схеме, которую целесообразно использовать и нам; применяются, впрочем, и противоположные схемы фаланги. Так, например, если врагами использована фаланга с сильно растянутым фронтом, то мы должны использовать такую же ее форму, если только численность нашего войска не намного меньше численности врагов; в самом деле, сильно растянутая фаланга становится тонкой, поскольку ее глубина уменьшается, что представляет большую опасность для тех, кто эту схему применяет[373]. Мы разделяем целостную фалангу, когда мы видим, что враги подступают к нам отдельными подразделениями и частями; мы объединяем ее, когда враги намереваются атаковать нас единым строем[374].

[373] При осуществлении указанных эволюции фаланги командование должно было непременно учитывать один важнейший тактический принцип, наиболее четко сформулированный Маврикием: смыкание и уплотнение фалангового строя может производиться гораздо более быстро и с наименьшим военным риском, чем размыкание и расширение (Strategikon, XII В, 17. Р. 450).
[374] Содержание главы особенно наглядно демонстрирует сугубо оборонительный характер доктрины, исповедуемой автором трактата: выбор формы боевого построения определяется не собственным замыслом стратига, а целиком и полностью диктуется той схемой построения, которая уже избрана неприятелем. Подробнее о характере доктринальных воззрений Анонима см. во вводной статье к настоящему изданию.

XXVI. О менсорах

XXVI. О менсорах

Поскольку фаланга не может постоянно находиться в движении, но ей необходимо непременно время от времени давать передышку, следует рассказать и о лагерном расположении[375], а еще до этого - о менсорах[376], которые, двигаясь впереди войска, должны подготовить место лагерной стоянки. Будучи людьми сведущими, они должны благодаря своему опыту правильно определить, какая трава не годится на корм лошадям, особенно если она ядовита, чтобы, без промедления покинув это место, позаботиться о корме для лошадей и о размещении личного состава в каком-то другом месте. Менсоры должны также взять пробу воды, в первую очередь проточной - является ли она соленой, горькой или же пригодной для питья; а также стоячей - проверить, не является ли она губительной либо по своей природе, либо по злому умыслу врагов, чтобы в этом случае избежать вреда. Менсорам также необходимо знать размеры пространства, занимаемого войском при разрежении и при уплотнении; им не следует пользоваться веревками, ибо это поистине нелепо[377], но определять расстояния по дальности полета метательных снарядов - этот способ является наиболее быстрым для осуществления измерений, о которых идет речь.
Менсоры должны иметь при себе по одному лоху из каждой тагмы с отличительным знаком[378] своей тагмы, чтобы после того, как будет очерчено место лагерной стоянки и менсоры укажут каждому из этих лохов их места, соответствующие их расположению в фаланге, они должны водрузить там свои отличительные знаки, с помощью которых показать своим людям, что на этом месте именно этому подразделению определено встать на отдых.
Менсоры должны быть конными, поскольку им предстоит идти впереди фаланги и иногда предпринимать небольшие нападения на врагов, а в тех случаях, когда враги за ними погонятся, их было бы нелегко захватить. Во вражеской земле им следует двигаться впереди фаланги не на большом удалении, но так, чтобы со стороны фаланги их можно было видеть с учетом угрозы неожиданных нападений врагов.

[375] В данном случае использован описательный термин συγκατασκήνοσις, повторенный еще дважды в следующей главе. В большинстве других аналогичных случаев для обозначения места лагерной стрянки употребляется термин στρατόπεδον (см. примечание 359). Термин άπληκτον, используемый для обозначения лагеря в большинстве других военно-научных трудов, в трактате Анонима не встречается ни разу.
[376] Менсор (μήνσωρ) — военный специалист инженерного профиля, обязанности которого вполне определенно и весьма обстоятельно (подробнее, чем во многих других памятниках полемологической литературы) обрисованы в данной главе. Такие специалисты были известны и Вегецию (Вегеций, II, 7. С. 248). В «Стратегиконе Маврикия» сообщается, что обязанности по оборудованию лагерной стоянки распределены между двумя разновидностями специалистов: антикенсоры (далее в одном из пассажей они приравнены к препараторам) высылаются вперед с целью разведки и изучения удобных маршрутов движения войска к будущему месту лагерной стоянки, а менсоры делают разметку внешнего периметра и внутреннего оборудования лагеря (Strategikon, 1,3,9. Р. 86-88,102). В более поздних памятниках военной литературы обязанности антикенсоров и менсоров были вновь объединены; термином для обозначения этой объединенной должности стал термин минсуратор. Подробные сведения о службе минсураторов содержатся в трактатах «О боевом сопровождении» и «Об устройстве лагеря» (см.: Кучма. Два трактата, особенно с. 172 с указанием источников и литературы).
[377] Для сравнения укажем, что автор трактата «Об устройстве лагеря», писавший на четыре столетия позднее Анонима, вовсе не считал измерение расстояний с помощью веревки нелепостью. Правда, трудно себе представить, как можно было управляться с веревкой в 2000 метров — а именно такая ее длина рекомендована в трактате (см.: Кучма. Два трактата. С. 322).
[378] 1 Использован термин σημείον, который мы переводим его основным значением. Предложенный Дж. Деннисом (см.: Dennis. Anonymus. P. 85) его английский эквивалент standard считаем излишне зауженным: в качестве отличительного знака воинского подразделения могли использоваться не только знамена, но и другие предметы воинской атрибутики (см. литературу, указанную в издании: Кучма. Два трактата. С. 323, примечание 520).

XXVII. О лагерном расположении

XXVII. О лагерном расположении[379]

После изложения того, что нам необходимо знать о менсорах, мы должны обратиться к рассказу о лагерном расположении. И прежде всего следует сказать о том, что солдаты, которые выстраиваются в одной иле[380] фаланги, должны всегда располагаться на отдых в одной или двух палатках[381], без нарушения своей принадлежности к первым или вторым местам[382], чтобы совместное питание и совместный отдых способствовали их более тесной взаимной привязанности, а понимание того, что жизнь сообща объединяет их перед лицом смерти, облегчало осознание ими своего места в общем фаланговом устройстве[383].
Ведя совместную жизнь подобного рода, они должны снести все съестные припасы в середину палатки, а копья воткнуть в землю возле своих ног, прислонив к ним щиты, обращенные своей внутренней вогнутой поверхностью в сторону стратиотов, чтобы те после подъема могли без промедления надеть щит на руку. Остальное вооружение должно находиться по левую руку от стратиотов во время их сна. Надевать вооружение следует начиная с ног, после чего нужно надеть наголенники, затем набедренники[384], затем кирасу, затем шлем, после этого подпоясаться мечом[385], прикрепить лук[386] и колчан[387], а последними надеть наплечники[388]. Смысл именно такой последовательности заключается в том, чтобы ни один из ранее надетых элементов вооружения не оказывался препятствием для последующих[389].
Необходимо также в каждой палатке иметь на ночь сторожей, в частности, для пресечения краж, но главным образом для того, чтобы благодаря такой мере можно было быстрее подняться и приготовиться к отражению врагов.

[379] Комментируя содержание данной главы, первые издатели трактата справедливо отмечали (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 321), что лагерное устройство, предусмотренное в трактатах византийской эпохи, является одним из самых ярких показателей тесной преемственности византийского и римского военного искусства: лагерь во времена Анонима, Маврикия и Льва Мудрого мог обладать исключительно лишь количественными, но отнюдь не качественными отличиями от лагеря, описываемого Полибием или Гигином.
[380] Ила (Ιλη) — термин, используемый Анонимом в качестве синонима термина лох (последний, как известно, представлял собой группу солдат, составляющую вертикальный ряд в фаланговом построении — см. примечания 307 и 308). Как следует из содержания главы XV трактата Анонима, командиры лохов, стоящие на первом месте в ряду и потому называемые протостатами, именовались лохагами и илархами.
[381] Для обозначения лагерных палаток в трактате Анонима многократно используется единственный термин — σκηνή. В «Стратегиконе Маврикия» этот термин упомянут лишь единственный раз, причем в самой архаичной главе этого трактата (Strategikon, II В, 22. Р. 474); в остальных случаях используется термин τέντα (τένδα). В трактатах «О боевом сопровождении» и «Об устройстве лагеря» терминология Маврикия не используется ни разу — вновь несколько десятков раз, как и в трактате Анонима, фигурирует термин σκηνή.
[382] Имеется в виду деление всех солдат ряда на протостатов и эпистатов — деление, распространяемое не только на солдат первой и второй шеренги фаланги, но и на все остальные ее шеренги (см. об этом в главе XV анализируемого трактата). В «Стратегиконе Маврикия» рекомендуется рассчитать всех солдат каждого лоха на первый — второй (Stretegikon, XII В, 9. Р. 430); такое деление одного ряда на две группы впоследствии использовалось как при размещении солдат в лагерных палатках (об этом говорит и Аноним), так и при маневрах по изменению глубины фаланги.
[383] Мысль о том, что солдаты, занимающие в боевом строю места рядом друг с другом, должны всегда оказываться и соседями в условиях лагерной стоянки, является общим местом всей военно-научной литературы, посвященной проблемам лагерного устройства, начиная с сочинения Гигина и кончая трактатом «Об устройстве лагеря». Особенно удачной для иллюстрации указанной мысли представляется терминология Маврикия: в своем трактате он около двух десятков раз использует термин контуберния (κοντουβέρνιον) для обозначения группы солдат численностью 10-16 человек, связанных между собою фактом близкого расположения в боевом строю, в маршевой колонне и в условиях лагерной стоянки, где они должны иметь общую палатку и питаться из одного котла; не исключено, что контубернии формировались с учетом дружеских или даже родственных связей между стратиотами — все оттенки смысла данного термина отражены в его латинском эквиваленте сопtubеrnium.
[384] Так переводим термин μηρούς (здесь: винительный падеж множественного числа), связывая его со словом μηρός (бедро).
[385] Единственный раз использован термин ρομφαία, которым у древних авторов обозначался фракийский меч с длинным и широким клинком, использовавшийся и как рубящее, и как колющее оружие. Заметим, кстати, что в трактате Вегеция было вполне профессионально обосновано преимущество колющего удара перед рубящим (Вегеций, I, 12. С. 238).
[386] Первый случай упоминания в трактате основного стрелкового оружия византийского солдата. Обычно лук изготовлялся из рога и составлялся из двух частей; для натяжения составного лука требовалось в три раза меньше усилий, чем для натяжения простого (соответственно 20 и 60кг — см. об этом: Атанасое Щ.,Дуйчев Ив., Ангелов Д., Цанкова-Пешкова Г., Христов Д., Чолпанов Б. Българското военно изкуство през феодализма. София, 1958. С. 63). Согласно расчетам Э. Шильбаха (Schiibach. Metrologie. S. 42 со ссылками на источники и литературу), максимальная дальность полета стрелы исчислялась 328, 84 м (речь идет, вероятно, о расстоянии, покрываемом стрелой на ее полном излете при движении по самой оптимальной траектории — под углом в 45 градусов). Что касается убойной силы стрелы, то она сохранялась на расстоянии до 133 м — к такому выводу в свое время пришел Ф. Оссарес на основании данных «Стратегикона Маврикия» (см.: Aussaresses F. L'armée byzantine à la fin du Vl-e siècle d'après le Strategicon de l'empereur Maurice. Bordeaux; Paris, 1909. P. 52, n. 4); выводы Φ. Occapeca подтверждаются современными исследованиями (см., например: Bivar А.D.H. Cavalry Equipment and Tactics on the Euphrater Frontier / / DOP. 1972.26. P. 283). По свидетельству Прокопия, лучники армии Юстиниана намного превосходили искусством стрельбы своих предшественников эпохи Гомера. «Нынешние лучники, — пишет Прокопий в «Войне с персами» (1,12-16), —...прекрасные наездники и могут без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в бегущего от них, так и преследующего их неприятеля. Лук они поднимают до лба, а тетиву натягивают до уха, отчего стрела пускается с такой мощью, что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь не может отвратить ее стремительного удара» (Прокопий. Указ. издание. С. 8). Об исключительном внимании, которое обращалось на подготовку лучников, свидетельствуют заключительные главы трактата Анонима.
[387] Единственный раз в трактате использован термин φαρέτρα. В «Стратегиконе Маврикия» этот термин не встречается — Маврикию известен термин τοξοφάρετρον (Strategicon, 1,2. P. 78; XII В, 5; 20. P. 422,458), под которым следует понимать комплект вооружения, включающий налучие, способное вместить натянутый лук, и колчан, достаточный для помещения в нем 30-40 стрел. Как было в свое время замечено Ф. Оссарессом (Aussaresses F. Op. cit. P. 52), токсофаретра являлась символом военной службы: выражение «носить токсофаретру» было равнозначно нынешнему «носить ружье». В трактатах конца X в. («О боевом сопровождении», «Об устройстве лагеря») термины φαρέτρα и τοξοφάρετρον не встречаются ни разу.
[388] Так переводим использованный единственный раз термин βραχίονας (здесь: винительный падеж множественного числа) — именно в этом смысле понимает его и Дж. Дэннис (Dennis. Anonymus. P. 87). В «Стратегиконе Маврикия» этот термин не встречается.
[389] Насколько нам известно, инструкция Анонима, касающаяся последовательности надевания на себя отдельных элементов вооружения и снаряжения, равно как и обоснование им именно такой ее последовательности, не имеют соответствий в других памятниках военно-научной литературы.

XXVIII. В каком месте лагеря лучше размещать пехоту, а в каком кавалерию

XXVIII. В каком месте лагеря лучше размещать пехоту, а в каком кавалерию

Пехоту в ее палатках следует размещать ближе к лагерному валу[390]: благодаря валу безопасность пехоты окажется достаточной, поскольку ей не нужно заботиться ни о лошадях, ни о каком-то другом вооружении, которое стратиоты носят с собой. Кавалерия же должна быть размещена в середине лагерной стоянки из-за опасения вражеских ночных обстрелов, в результате которых лошади, будучи ранеными, не только сильно страдают сами, но часто приводят в смятение все войско[391].
Необходимо оставить свободное пространство для двух прямых дорог, пересекающихся одна с другой в центре лагерной стоянки, которые служат для того, чтобы каждый желающий выйти из лагеря или войти в него мог ими воспользоваться. В дополнение к ним должна быть проложена еще одна дорога, идущая вокруг расположения всего войска, чтобы стратиг мог обойти вокруг лагеря для осмотра вала и инспектирования людей, которые туда должны быть направлены. Полезно также в каждом из секторов, которые образуются двумя упомянутыми большими дорогами, проложить точно таким же образом аналогичные малые дороги; это особенно целесообразно, когда мы устанавливаем палатки вплотную друг к другу[392]. Эти малые дороги должны достигать вала, но не прорезать его, подобно ранее упомянутым большим дорогам - это делается, с одной стороны, в качестве меры предосторожности против катаскопов[393], но особенно ради прочности вала, чтобы не разрезать его во многих местах.
Целесообразно также воздвигнуть дополнительное ограждение, используя близлежащие к валу палатки. Солдаты, размещенные в них, не должны расставлять копья и щиты по кругу внутри своих палаток, как мы рекомендовали это сделать в других илах, но каждой иле из числа тех, которые размещены по внешнему периметру лагеря, нужно все остальное оружие иметь в палатках, а копья и щиты выставить снаружи в виде единого ограждения, так чтобы образовывалась круговая ограда из оружия, защищающая войско[394]. Сменять этих солдат нет необходимости, но нужно вменить им охрану вала в постоянную обязанность, чтобы они, накопив опыт в качестве охраны, и сами не волновались понапрасну, и не заставляли других подниматься и бросаться в бой по каким-то случайным поводам.
Необходимо, чтобы в качестве ворот лагеря использовались лишь одни упомянутые ранее входы и выходы[395] - это важно по многим различным причинам, но особенно в целях поимки вражеских катаскопов. Когда катаскопы окажутся по эту сторону ворот, они начнут озираться вокруг, оказавшись чужаками среди всего войска. По этой причине их следует задержать и допросить каждого из них, из какой он илы, кто его иларх, кто стоит справа и слева от него в строю. Если они ответят правильно, их следует отпустить, если же нет - взять под стражу и доставить к стратигу[396]. Но было бы лучше изобличать катаскопов не этим единственным способом: лучше будет вообще воспрепятствовать их проникновению в лагерь, обнаружив и задержав их заранее.

[390] Впервые используется термин χάραξ, который в большинстве случаев употребляется Анонимом в своем узком значении («земляной вал, окружающий лагерь» — этот смысл и передается в данном случае нашим переводом), но иногда трактуется и в расширительном смысле: «укрепленный валом лагерь», «лагерное укрепление». В «Стратегиконе Маврикия» проявляются оба указанных оттенка термина χάραξ; в сочинениях конца X века, особенно в трактате «Об устройстве лагеря», расширительный смысл термина становится основным.
[391] Рекомендуя в любом случае размещать конницу в центре лагеря, а пехоту — по его периметру. Аноним полностью идет в русле старой традиции, восходящей еще ко временам Полибия и Гигина. Заметно отличаются от этой концепции взгляды авторов позднейших трактатов, начиная со «Стратегикона Маврикия»: постоянно возрастающая численность кавалерии по отношению к пехоте объясняет новые подходы Маврикия и его последователей к решению возникающих в связи с этим проблем. В частности, Маврикием высказывается настоятельная рекомендация оставлять кавалерию за пределами лагерного пространства; вводить ее внутрь лагеря допускается лишь в исключительных случаях (см., например: Strategicon, XII В, 22. Р. 478). Аналогичные рекомендации излагаются и в «Тактике Льва» (Táctica, XI, 39-40. Col. 801 D - 804 А).
[392] Общая схема лагерного устройства, предлагаемая Анонимом, в принципе совпадает с традиционной схемой, известной авторам как предыдущих, так и последующих военно-научных сочинений. Бросается, однако, в глаза исключительно общий характер излагаемых Анонимом сведений, отсутствие конкретных рекомендаций по правильному выбору места лагерной стоянки с точки зрения топографических и санитарно-гигиенических характеристик, по количеству и размерам больших и малых дорог внутри лагеря, по правилам оборудования внутреннего пространства лагеря. В частности, в трактате нет упоминания о важнейшем элементе обеспечения безопасности лагеря — о свободном пространстве, которое обычно оставлялось изнутри лагеря между земляным валом и палатками: на это достаточно широкое пространство падали метательные снаряды противника, не достигая мест расположения стратиотов. Приходится констатировать, что малое внимание, проявленное Анонимом к проблемам лагерного устройства, не идет ни в какое сравнение как с информацией Вегеция, так и со свидетельствами Маврикия, не говоря уже об авторе специального военного сочинения «Об устройстве лагеря».
[393] Здесь и далее оставляем без перевода термин катаскопы (единственное число: κατάσκοπος), используемый Анонимом для обозначения разведчиков и шпионов, как вражеских, так и византийских (именно последним посвящена специальная XL.II глава анализируемого трактата). Первые сведения об организации разведывательной службы содержатся еще в самых ранних военно-научных сочинениях (например, в трактате Энея Тактика «О перенесении осады»). Многочисленные упоминания катаскопов (приравниваемых к эксплораторам) содержатся в «Стратегиконе Маврикия»; при этом обращает на себя внимание факт расширительного толкования Маврикием этого термина: под катаскопами (эксплора-торами) понимаются не только разведчики, но и солдаты, несущие патрульную службу (см., например: Strategikon, 1,3. Р. 88; II, 11. Р. 130). Чрезвычайно показательными являются критерии, предъявляемые Маврикием к катаскопам: «Катаскопами следует избирать людей основательных, быстрых, надежных и старательных, стремящихся больше к славе, чем к наживе — такие сообщат правду. Легковерные же, трусливые и охваченные страстью к стяжательству, не сообщив правду, часто оказываются виновниками опасности как для стратига, так и для всего войска» (Strategicon, Vili В, 26. Р. 282). Через посредство Маврикия свидетельства о катаскопах проникли в «Тактику Льва» (особенно много упоминаний имеется в ее главах XVII и XVIII). Практика шпионской службы известна и по нарративным источникам (см., например: Лев Диакон. История, VI, 11; VII, 5; VIII, 2. М., 1988. С. 58, 63, 69). Многочисленные свидетельства о катаскопах содержатся в трактатах конца X века (см.: Кучма. Два трактата, особенно с. 122-123).
[394] Данная рекомендация Анонима относительно дополнительного элемента защитного оборудования лагеря хотя и не является вполне оригинальной, но содержит в себе достаточно свежую идею. Насколько нам известно, в других военно-научных сочинениях, ближайших ко времени трактата Анонима, подобных рекомендаций не содержится.
[395] Поскольку в предшествующей литературе ворота лагеря традиционно рассматривались в качестве одного из самых уязвимых пунктов лагерной обороны, Аноним, разделяя эту позицию, рекомендует оборудовать минимальное количество таких ворот. Позднейшие авторы, начиная с Маврикия, меняют свои подходы к решению данной проблемы: уже в «Стратегиконе» сказано, что помимо четырех главных ворот в ограде лагеря должно быть оборудовано «множество малых калиток» (Strategicon, XII В, 22. Р. 472); аналогичная информация содержится и в «Тактике Льва» (Táctica, XI, 16. Col. 796 D). Можно констатировать, что авторы, писавшие после Анонима, сознательно идут на разрыв со старой традицией, жертвуя формальными соображениями безопасности в пользу обеспечения лучших условий для действий собственной армии, когда она значительно увеличила свою мобильность за счет возрастания в ней роли кавалерийских контингентов.
[396] Рекомендованный Анонимом способ поимки вражеских шпионов, проникших в лагерное расположение, был известен с глубокой древности. Из ближайших предшественников Анонима этот способ упомянут Вегецием (Вегеций, III, 26. С. 279), из ближайших последователей — подробно описан Маврикием (Strategicon, IX, 5. Р. 332).

XXIX. О лагерном вале и охране лагеря

XXIX. О лагерном вале и охране лагеря

После того, как стратиоты развернут палатки, а затем позаботятся о пропитании, им следует немедленно укрепиться и выкопать рвы. Вырытую землю следует нагромождать с внутренней стороны рва в виде вала, достигающего трех футов[397] высоты; ширина же рва, равно как и его глубина, должна составлять пять футов[398]. Рву и валу следует придать квадратную или прямоугольную форму, чтобы расположение палаток по отношению друг к другу соответствовало расположению боевых сил в фалангах, а вал обеспечивал более прочную их защиту[399]. Все солдаты, размещенные с какой-то одной стороны, смогут одновременно противостоять подступившим врагам - этого не происходит при круглой форме лагерного укрепления, когда в сражение имеют возможность вступить только те, которые непосредственно атакованы врагами[400]. На случай нападений, предпринимаемых врагами ночью, целесообразно с каждой стороны лагерного укрепления выделить определенную часть стратиотов, которые могли бы перемещаться на угрожаемый участок и сражаться вместе с солдатами, размещенными там. В противном случае все солдаты перемешались бы, сбежавшись сюда без всякого приказа.
На ночь лагерные дороги в воротах следует перекапывать, вследствие чего и вал, и ров, каждый в отдельности, соединялись бы в единое целое, чтобы враги не отваживались на ночное нападение, зная, что входы трудно одолеть[401]. В целях дополнительной защиты следует выделить по десять стратиотов и разместить их по обеим сторонам дорог, которые упираются в ворота, по всему периметру укрепления, так что если некоторые из врагов, преодолев ров, окажутся внутри укрепления, они будут схвачены этими стратиотами.
Необходимо также впереди всего рва на удалении двадцати локтей разбросать триболы[402], а еще дальше впереди них натянуть на колышках тонкие веревки с подвешенными на них колокольчиками, так что если ночью враги тихо подкрадутся и встряхнут их, колокольчики оповестят о подходе врагов[403]. Каждый иларх, которому поручена охрана вала, обязан снова собрать триболы своей илы, чтобы, во-первых, не терять их и иметь возможность снова использовать в случае необходимости, а во-вторых, чтобы они не причинили вред своим солдатам при их выходе из лагеря.
В целях дополнительной защиты следует выдвинуть некоторые илы за пределы вала в качестве своеобразного аванпоста, построенного в две линии фронтом друг к другу и не изолированного полностью от лагерного укрепления, но имеющего с ним связь[404]. Солдаты этого аванпоста не должны отдыхать когда им заблагорассудится, но им следует спать попарно, например, сначала иларху и тому, кто стоит вслед за ним, затем третьему и стоящему позади него, и далее аналогичным образом вплоть до их урагов. Если случится так, что враги будут подступать к лагерю в промежутке между этими илами, последние смогут ударить по ним с обеих сторон и причинить им значительный вред. Разумеется, необходимо и перед этим аванпостом выкопать ров и оборудовать все остальное по аналогии с основным укреплением.
Хороший способ обмана врагов состоит в том, чтобы на закате солнца некоторые солдаты из тех ил, которые размещены вблизи дорог, выдвинулись из лагеря на два или три полета стрелы, производя соответствующий шум, а затем с началом ночи в полной тишине возвратились в свои палатки, прежде чем ворота лагеря будут заперты. Враги, узнав б этом выходе, скорее всего, не решатся на ночное нападение, опасаясь, что если они подступят к нашему лагерю, то те наши боевые силы, которые отделились от фаланги с вечера, окажутся у них в тылу[405].

[397] Размеры фута приведены в примечании 333. Один фут был равен 16 пальцам (см. примечание 298) и половине локтя (см. примечание 268).
[398] Размеры высоты вала, а тдкже глубины и ширины рва, рекомендуемые Анонимом, несколько отличаются от параметров, предлагаемых как в предшествующих, так и в более поздних военно-научных сочинениях. Так, в трактате Вегеция, где упоминается три типа лагерных стоянок, ширина рва устанавливается в пределах от 5 до 17 футов, а глубина от 3 до 9 футов; максимальная высота вала определяется в 13 футов (Вегеций, I, 24. С. 242; III, 8. С. 264). В «Стратегиконе Маврикия» ширина рва определяется в 5-6 футов, а глубина — в 7-8 футов (Strategicon, XII В, 22. Р. 472); конкретная высота вала не устанавливается. В «Тактике Льва» (Táctica, XI, 15. Col. 796 C-D) и в трактате «Об устройстве лагеря» (Кучма. Два трактата. С. 325) эти рекомендации Маврикия в точности дублируются.
[399] Из данной информации можно сделать вывод о том, что Аноним отдает предпочтение прямоугольной форме лагеря — здесь он следует воззрениям, установившимся еще на стадии формирования полемологической традиции времен Полибия и Гигина. Позднее о прямоугольной форме лагеря как наиболее предпочтительной говорил Вегеций. «Пусть форма лагеря, — писал он, — не ставится выше полезности, но все же более красивым считается, если длина на треть превышает ширину» (Вегеций, III, 8. С. 264). Маврикий также отдавал предпочтение «форме вытянутого четырехугольника как наиболее упорядоченной и необходимой» (Strategicon, XII В, 22. Р. 476); такую же форму рекомендовалось придавать лагерю и в «Тактике Льва» (Táctica, XI, 29. Col. 801 А). Автор более позднего трактата «Об устройстве лагеря» обосновывает необходимость строить лагерь в форме квадрата, считая ее «наиболее прочной» (см.: Кучма. Два трактата. С. 320-321).
[400] Следует признать, что аргументация недостатков круглой формы лагеря, данная Анонимом, звучит недостаточно убедительно. Гораздо более обоснованной представляется точка зрения автора трактата «Об устройстве лагеря», взглянувшего на эту проблему с позиций как обороняющейся, так и нападающей стороны. Если лагерь будет иметь четырехугольную форму, то чаще всего неприятельское войско будет вынуждено атаковать его только с какой-то одной стороны. Атака с двух сторон уже потребует определенных усилий по согласованию действий нападающих; атака с трех, а тем более с четырех сторон неизбежно приведет к распылению их сил, а в конечном счете — к значительному ослаблению эффективности удара. Если же обороняющиеся избирают круглую форму лагерного размещения, они фактически заранее ослабляют себя и усиливают противника, поскольку облегчают возможность неприятелю достичь полного окружения лагеря без серьезного разрыва собственных боевых порядков, сохранить надежную систему централизованного управления по обеспечению координации штурмовых действий. Именно в силу своей максимальной неустойчивости круглая форма лагеря должна быть принципиально отвергнута (см. об этом: Кучма. Два трактата. С. 321). В дополнение ко всему изложенному можно прибавить еще одно соображение, впервые высказанное в трактате Онасандра (см. об этом: Кучма В. В. «Стратегикос» Онасандра // Военная организация. С. 183). Поскольку круглая форма лагеря визуально уменьшает фактическую численность расположенного в нем войска, а продолговатая увеличивает, использование именно продолговатой формы способно произвести соответствующий эффект на вражеских разведчиков.
[401] Рекомендация Анонима о полном блокировании территории лагеря на ночь не имеет источников в предшествующих военно-научных руководствах и не повторяется в позднейших сочинениях подобного рода. Эта рекомендация является дополнительным штрихом к исповедуемой Анонимом стратегии глухой обороны — лагерное расположение рассматривается им исключительно как средство защиты армии от вражеского нападения, но отнюдь не в качестве оперативной базы для развертывания собственных наступательных действий.
[402] Использование триболов (см. примечание 249) в качестве одного из дополнительных средств обеспечения безопасности лагеря имеет давнюю историческую традицию. Такая мера уже была известна Вегецию (Вегеций, III, 8. С. 264). О триболах пять раз упоминается в соответствующей главе заключительной книги «Стратегикона Маврикия» (Strategicon, XII В, 22. Р. 472-480); способ их применения известен и автору «Тактики Льва» (Táctica, XI, 15. Col. 796 D). Еще более подробно сюжет о боевом использовании триболов освещается в трактате «Об устройстве лагеря» (см.: Кучма. Два трактата. С. 335).
[403] Использование сигнальных колокольчиков было известно и более поздним военным писателям, например, автору трактата «Об устройстве лагеря» (см.: Кучма. Два трактата. С. 335).
[404] Считаем необходимым специально отметить, что рекомендация Анонима о выдвижении за пределы лагерного устройства сторожевого аванпоста представляет собой оригинальную идею, которая не встречается ни в предыдущих, ни в последующих военно-научных сочинениях.
[405] Рекомендованную здесь Анонимом военную хитрость также следует отнести к разряду оригинальных. Как и в предыдущем случае, эта идея, вероятнее всего, является реминисценцией какого-то реального боевого эпизода, очевидцем или участником которого мог быть сам автор анализируемого трактата.

XXX. О должностных лицах при стратиге

XXX. О должностных лицах при стратиге

Из каждой синтагмы[406] следует выделить по четыре человека, из которых двоим будет вменено в обязанность передавать распоряжения голосом, одному - с помощью трубы[407] и еще одному - посредством условных сигналов[408]. Поскольку стратиг отдает приказы тем, кто находится рядом, непосредственно сам, а тем, кто находится в другом месте, через других лиц, ему необходимо иметь при себе некоторых людей, через которых он смог бы побудить других сделать нечто для себя полезное. В свою очередь, распоряжения бывают двух видов - частные и общие. Под частными распоряжениями я подразумеваю те, которые содержат в себе некоторые предписания или запреты, адресованные одному человеку или группе людей; под общими распоряжениями - те, которые адресованы всем стратиотам. Человека, несшего службу по передаче частных распоряжений, древние именовали связным[409], общих распоряжений - армейским глашатаем[410].
Но поскольку не всегда устанавливается полная тишина, чтобы можно было передать войску распоряжения голосом глашатая, а бывает и так, что из-за поднявшегося шума голос глашатая невозможно услышать, следует предусмотреть особые сигналы и назначить так называемых сигнальщиков, научив их понимать распоряжения стратига: благодаря им с помощью то одного, то другого движения, которые должны быть заранее согласованы, появится возможность передавать распоряжения стратига командирам, а через них - стратиотам. Однако в тех случаях, когда опустившийся туман или поднявшаяся пыль не позволяют войску разглядеть сигналы, должно быть предусмотрено использование труб, чтобы с их помощью стратиг имел возможность сообщить войску, как он приказывает ему действовать. И хотя голос глашатая в условиях тишины более понятен, звук трубы лучше слышен, независимо от того, чист воздух или нет, и он гораздо более доходчив, чем сигналы. Ибо трудно заставить всех постоянно смотреть туда, откуда должны появиться сигналы, поскольку взгляды людей обращены и во все другие стороны; звук же трубы будет воспринят всеми независимо от того, обращен ли взор в ту или в другую сторону.

[406] Как следует из информации главы XV, синтагма являлась боевой единицей, в состав которой входили 16 лохов.
[407] Для обозначения трубы в трактате Анонима используется единственный термин σάλπιγξ, который в «Стратегиконе» не встречается ни разу (для обозначения сигнальных инструментов Маврикий пользуется другой терминологией, употребляя наименования τοϋβα и βοϋκινον — см., например: Strategikon, II, 17. Р. 136-138), но хорошо известен авторам трактатов «О боевом сопровождении» и «Об устройстве лагеря».
[408] Во всей предшествующей литературе наиболее подробная разработка системы военных сигналов была дана в трактате Вегеция. По его свидетельствам, все сигналы должны делиться на три вида — словесные (приказы, команды, пароли и др.), звуковые (для их подачи используются музыкальные инструменты — труба, горн и рожок) и немые (различные движения рукой или знаками военной атрибутики — знаменами, бунчуками и т. п.). «Среди всего другого, — подчеркивает Вегеций, — ничто так не содействует победе, как точное выполнение подаваемых сигналов» (Вегеций, III, 5. С. 259-260).
[409] Так переводим использованный единственный раз в трактате термин υπηρέτης.
[410] Так переводим единственный раз использованный термин στρατοκηρυξ; еще трижды в этой же главе данный термин используется в усеченной форме — κήρυξ. Ни первый, ни второй вариант этого термина в позднейших памятниках военной литературы не встречаются.

XXXI. Об управлении сражением и об основных формах боевых построений

XXXI. Об управлении сражением и об основных формах боевых построений

Едва ли существует другой более важный раздел военной науки, чем тот, который рассматривает способы управления сражением. Однако прежде чем излагать его, мы намерены разъяснить, что означают понятия: фаланга в колонну, фаланга с развернутыми флангами, косая фаланга, пристрое-ние, встраивание, тыловое дополнение, боковое дополнение, вставка, удвоение, обход, охват, квадратное построение, прямоугольное построение, фаланга с противолежащими фронтами, фаланга с двухсторонними фронтами, фаланга со смежными фронтами. Следует также пояснить, что такое двойная объединенная фаланга и двойная разъединенная фаланга, двойная фаланга клином вперед и двойная фаланга клином назад, двойная фаланга с одинаковыми фронтами, фаланга лунообразная и фаланга кругообразная[411].
Фаланга в колонну - это фаланга, имеющая глубину, многократно превышающую ширину; фаланга с развернутыми флангами - это фаланга, имеющая ширину, многократно превышающую глубину. Косая фаланга - это фаланга, один из флангов которой выдвинут вперед и предназначен для нанесения первого удара по врагам, тогда как второй фланг оттянут назад с целью противодействия прорыву глубины фаланги. Пристроение осуществляется тогда, когда мы пристраиваем дополнительные части с обеих сторон относительно лицевой стороны фаланги. Встраивание внутрь фаланги осуществляется тогда, когда фаланга еще не уплотнена, и мы размещаем в ее незаполненных промежутках отдельных псилов[412], вооруженных не пращами, а дротиками и другими метательными средствами. Тыловое дополнение осуществляется тогда, когда мы размещаем пси-лов позади урагов. Боковое дополнение осуществляется тогда, когда мы размещаем псилов с обеих сторон фаланги. Вставка осуществляется в условиях, когда некоторые боевые силы располагаются впереди остальных на определенном удалении, и заключается в том, что в промежутке этого расстояния мы располагаем в линию некоторых из тех, которые до этого были размещены позади фаланги.
Удвоение фаланги осуществляется тогда, когда мы увеличиваем вдвое ширину или глубину фаланги по количеству людей или по размеру занимаемого пространства. Удвоение по количеству людей происходит тогда, когда мы встраиваем эпистатов, взятых из глубины фаланги, в промежутке между их оплитами[413]; удвоение по размерам пространства - когда мы, поделив фалангу наполовину по глубине, пристраиваем вторую половину с одной или с обеих сторон фаланги, или когда мы, разделив фалангу по ширине, увеличиваем ее глубину, размещая отделенную половину позади урагов - смотря как этого потребует характер сражения. Обход осуществляется тогда, когда мы обходим одним из флангов нашего фалангового построения противолежащий фланг неприятельского фалан-гового построения. Охват осуществляется тогда, когда мы охватываем каждым из флангов нашего фалангового построения каждый из противолежащих флангов неприятельского фалангового построения.
Квадратное построение, применяемое при появлении врагов сразу с нескольких сторон, осуществляется таким образом, что мы противопоставляем врагам нашу фалангу, построенную в форме квадрата, каждая сторона которого имеет такую же численность боевых сил, как и каждая из остальных. Прямоугольное построение древние определяли следующим образом: прямоугольное построение осуществляется так, что оплиты должны быть выстроены в прямоугольники со сторонами различной дгшны лицом в разных направлениях. В связи с этим существует построение в одинарную, двойную, тройную и четверную фалангу. В зависимости от того, с каких сторон появляются враги, можно применять как четырехугольные построения фаланги в форме квадрата, так и при необходимости использовать прямоугольные построения со сторонами различной длины.
Фаланга с противолежащими фронтами есть такая фаланга, в которой командиры размещены по лицевой и по тыловой стороне. Фаланга с двухсторонними фронтами есть такая фаланга, в которой командиры размещены аналогичным образом в каждой из боковых сторон. Фаланга со смежными фронтами есть такая фаланга, в которой командиры размещены в двух соприкасающихся сторонах[414].
Двойная объединенная фаланга есть такая, в которой одна фаланга соприкасается с другой фронтом или тылом, и фронт или тыл одной из фаланг отстоит от фронта или тыла другой фаланги на небольшое расстояние. Двойная разъединенная фаланга есть такая, в которой одна фаланга полностью отделена от другой фаланги на всем протяжении одной из сторон. Двойная фаланга клином вперед есть такая фаланга, в которой головные подразделения соединены, а хвостовые - разъединены, и в которой командиры располагаются снаружи, а ураги внутри; эта фаланга называется также двойной фалангой с внешними фронтами. Двойная фаланга клином назад есть такая фаланга, в которой головные подразделения разъединены, а хвостовые соединены, и в которой командиры располагаются внутри, а ураги снаружи; эта фаланга называется также двойной фалангой с противолежащими фронтами. Двойная фаланга с одинаковыми фронтами есть такая фаланга, в которой командиры располагаются на одной и той же стороне каждой из фаланг.

[411] Перечислив основные формы боевых построений и способы маневрирования ими, автор трактата производит далее достаточно подробную их расшифровку. Два последних построения, включенные автором трактата в общий перечень (фаланга лунообразная и фаланга кругообразная), в дальнейшем изложении больше не упоминаются и потому остаются без объяснения.
[412] Первое упоминание особой категории пехоты, которая в дальнейшем изложении фигурирует более десятка раз. Термин псил (ψιλός) широко известен в предыдущей и последующей военно-научной литературе, где он может иметь несколько смысловых оттенков. В самом общем смысле он является родовым понятием, которым обозначаются все категории солдат легкой пехоты, которые не имеют (если исходить из этимологии слова) никакого защитного вооружения. Псилы действуют наступательным оружием метательного типа (из дальнейших сообщений Анонима, где подробно говорится о боевом применении данной разновидности пехотных контингентов, следует, что чаще всего они используют пращу). В трактатах более позднего времени (начиная со «Стратегикона Маврикия») отражается дальнейшая эволюция псилов, заключающаяся в специализации данной категории легкой пехоты по отдельным видам используемого ею метательного оружия (подробную справку об этом с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. Особенно с. 129-130).
[413] Оплиты (единственное число: οπλίτης) — общее родовое наименование солдат тяжеловооруженной пехоты, противопоставляемое по признакам вооружения и снаряжения псилам. В полном соответствии с более ранней военно-научной традицией оплиты определяются Анонимом как основной элемент пехотного фалангового построения; практически обо всех элементах в комплекте защитного и наступательного вооружения оплитов можно судить по информации XVI и XXVII глав его трактата. Согласно предшествующей военно-научной традиции, полное вооружение оплитов (πανοπλία) должно было включать шлем, щит, панцирь, наголенники, меч и копье. О вооружении греческих оплитов см.: Snodgrass А. М. Early Greek Armour and Weapons. Edinburgh, 1964; Idem. Arms and Armour of the Greeks. London, 1967; Anderson J. K. Hoplite Weapons and Offensive Arms / / Hoplite: The Classical Greek Battle Experience / Ed. by V. D. Hanson. London; New York, 1991. Справку о значении комментируемого термина в более поздних военно-научных сочинениях с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 127-128.
[414] Фиксируя наименования, используемые Анонимом для обозначения трех последних видов фаланговых построений (φάλαγξ άντίστομος, φάλα]ξ αμφίστομος, φάλαγξ 'ετερόστομος), первые издатели трактата справедливо обращают внимание на произвольность и неопределенность этой терминологии (Kochly, Rustow. Anonymus. S. 324-325).

XXXII (без названия)

XXXII (без названия)

Построение фаланги в колонну следует использовать только при совершении маршей, но не в сражениях: ведь по причине глубины фаланги стоящие позади не смогут сражаться вместе со стоящими впереди. Фаланга с развернутыми флангами применяется тогда, когда мы видим, что враги стремятся обойти один или оба фланга нашей фаланги, или когда мы сами намереваемся сделать это по отношению к ним. Косая фаланга используется тогда, когда мы хотим разредить плотное построение врагов, или когда мы намерены вынудить их сломать свой боевой порядок, или когда мы стремимся нанести им поражение, ударив сначала по одному из их крыльев или флангов, направленных против нас. Если же, наоборот, косую фалангу противник стремится применить против нас, нам не следует беспорядочно сражаться с оттянутым крылом, но гегемоны[415] и некоторые другие солдаты из числа лучших, которые были определены заранее, должны занять места на фланге своего крыла и быть готовыми к сражению, чтобы когда мы столкнемся с оттянутым вражеским крылом, наш фронт мог сражаться против фронта врагов, а каждый из флангов - против каждого их фланга, в соответствии со схемой двухсторонней фаланги[416].
Пристроение мы можем использовать тогда, когда мы не намерены атаковать врагов всеми силами или когда мы хотим спровоцировать гегемонов врагов на нападение. В результате пристроения окажется, что в нашей фаланге каждый из гегемонов будет оставаться на своем месте во главе собственного подразделения и благодаря этому будет сохранять наибольшую боеспособность, тогда как гегемоны врагов, испытывая давление наших пристроенных подразделений, не смогут быстро развернуться и останутся в своем исходном положении, вследствие чего придется сражаться с большим напряжением и им самим, и тем, которые за ними следуют. Пристроение может производиться путем размещения с обеих сторон не только солдат из ил, но и солдат из числа псилов, когда на нас нападают конные враги - так, например, пращники смогут причинить им вред, нагнав страх и на них самих, и на их лошадей. При этом необходимо, если мы планируем действовать подобным образом, оставить между синтагмами некоторые пустые пространства: отступив туда в результате флангового маневра, псилы смогут поддержать солдат, сражающихся в фаланге.
Встраивание внутрь фаланги применяется тогда, когда мы видим, что нам противостоят конные враги: ведь они не смогут прикрыть щитами и самих себя, и своих лошадей от наших метательных средств; встраивание можно использовать также и тогда, когда мы хотим увеличить глубину фаланги. Тыловое дополнение применяется тогда, когда при небольшой глубине фаланги псилы смогут поддержать солдат, сражающихся в лицевой линии. Боковое дополнение используется тогда, когда враги выстраивают свою конницу по обе стороны от собственной пехоты: наши псилы, применив против них пращи, нагонят страх на их лошадей и разрушат строй их фаланги. Вставка применяется тогда, когда мы намереваемся усилить пристроение. Удвоение фаланги по количеству людей мы можем использовать тогда, когда мы пожелаем уплотнить фалангу; удвоение по размерам занимаемого пространства - когда мы захотим сделать фалангу более протяженной или более глубокой.
Если мы превосходим врагов по численности и ни в чем другом им не уступаем, то когда они устремятся в бой, мы можем применить обход в той мере, в какой это позволит сделать наше численное преимущество над врагом. Но если мы сильнее еще в чем-то другом, то тогда ничто не препятствует нам осуществить охват. Если же, наоборот, обход или охват намеревается осуществить против нас противник и если наше войско окажется по отношению к войску противника таким, какое описано ранее, следует растянуть фалангу, чтобы ни на одном из крыльев враги не смогли нам угрожать. Но когда наше войско слабее вражеского, не следует фалангу делать слишком тонкой. И если враги намерены осуществить обход силами пехоты, против нее мы должны использовать собственную пехоту, размещенную на соответствующем фланге фаланги, если же силами кавалерии - то, отгородившись триболами, использовать против нее дротики и другие метательные средства.
Квадратное и прямоугольное построение мы должны использовать тогда, когда мы не имеем возможности упредить врагов с каждой из возможных сторон их появления. Когда мы соединим наши фаланги спинами одну к другой, мы извлечем из этой схемы большое преимущество: каждая из них будет защищена другой. В промежутках флангов каждой фаланги следует разместить псилов, которые будут защищены фалангами и которые сами смогут поддержать солдат, сражающихся в лицевой линии каждой из фаланг. И если возникнет необходимость, эти псилы должны отступить на свободное пространство внутрь фаланг, которое ограничено урагами и имеет квадратное или прямоугольное очертание, а врагов, которые будут их теснить, следует забросать метательными средствами с флангов каждой из фаланг.
Фалангу с противолежащими фронтами, фалангу с двухсторонними фронтами и фалангу со смежными фронтами мы можем применять не только на маршах, но и в сражениях, если нам противостоят квадратные или прямоугольные фаланги врагов. Различие здесь состоит в том, что на маршах гегемоны и все остальные боевые силы движутся в каком-то одном направлении, а в сражении они действуют в разных направлениях, обратившись в ту сторону, откуда подходят враги. Двойную объединенную фалангу, равно как двойную фалангу клином вперед и двойную фалангу клином назад мы должны использовать тогда, когда мы намерены проломить боевой порядок врагов. Двойную разъединенную фалангу мы должны использовать при нападении или на каждую из двух фаланг врагов, или же на одну вражескую фалангу. В последнем случае одна из наших фаланг действует против фронта, а вторая против флангов врагов, - это мы делаем, когда хотим разъединить силы врагов, - в такой последовательности: в то время как одна из них нанесет удар первой и вступит в рукопашную схватку, вторая должна последовать за ней, во-первых, с целью воодушевления, а во-вторых, с целью обеспечения безопасности передовых подразделений.

[415] В данном случае и в нескольких последующих сюжетах считаем целесообразным, исходя из общего контекста информации, оставить без перевода термин ήγεμόνας (здесь: винительный падеж множественного числа), который ранее в нескольких случаях мы переводили термином «командиры», имея в виду протостатов (лохагов, илархов), занимающих места в передовой шеренге фалангового построения и ведущих за собой остальных солдат своего ряда (лоха, илы), а также временных командиров, назначенных на период марша по вражеской территории.
[416] Известно, что автором идеи «косого строя», сущность которой заключалась в неравномерном распределении сил в фаланговом построении, являлся фиванский полководец Эпаминонд (ок. 418-362 гг. до н. э.), впервые успешно применивший эту идею в сражении против спартанцев при Левктрах 5 августа 371 г. до н. э. В этом сражении фиванское войско численностью около 7,5 тыс. человек, руководимое Эпаминондом, нанесло поражение спартанскому войску численностью 11 тыс. человек во главе с царем Клеомбротом. Подробную справку о военной и политической деятельности Эпаминонда с указанием источников и литературы см. в издании: Полиэн. Стратегемы. С. 357-362. Весьма квалифицированная оценка тактического искусства Эпаминонда была дана еще Ксенофонтом (см.: Ксенофонт. Греческая история, VII, 5, 23-25. С. 487-488). Военно-тактический анализ идеи Эпаминонда см.: Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 147-148; Разин Е. А. Указ. соч. С. 189-192.

XXXIII. Когда следует вступать в сражение и когда не следует

XXXIII. Когда следует вступать в сражение и когда не следует[417]

Готовясь к сражению, следует с помощью катаскопов, перебежчиков и другими способами разведать и тщательно изучить силы врагов и, сравнив их с нашими собственными силами, принять решение: вступать в сражение или уклониться от него. Я имею в виду сравнить, во-первых, численность каждого войска - какова она у нас и какова у врагов, во-вторых, качественные характеристики личного состава каждой из сторон - каковы они с точки зрения мужества, телесной силы и военного опыта[418]; кроме того, следует сравнить вооружение каждой из сторон, а также состояние духа, которым будут обладать стратиоты в предстоящем сражении, и если у нашего воинства показатели лучше, следует вступать в сражение, не проявляя, однако, пренебрежения к врагам. Ведь часто большие армии терпели поражение от тех, которые были меньше их - свидетельством этому служат четыре тысячи афинян, разгромившие двести тысяч персов при Марафоне[419]. Если же, наоборот, лучшие показатели имеют войска врагов, следует уклониться от сражения, если это не сопряжено с каким-то серьезным уроном[420].
Если же наша земля не защищена и наш отказ от предстоящего сражения повлечет за собой большие опасности, следует решиться на сражение, но не наудачу - в любое время и в любом месте: днем следует нападать тогда, когда мы занимаем позицию в труднодоступных местах, где нет угрозы ни с одной из сторон и где ни одно из вражеских подразделений не подступает к нам с тыла, а ночью - когда враги находятся на отдыхе и спят.
Если же условия одинаковы с обеих сторон, так что победа представляется равновероятной, вступать в сражение следует не раньше, чем враги окажутся хоть в каком-то отношении в ущербе по сравнению с нами[421]. Это может случиться, если мы застанем их уже уставшими либо после завершения длительного марша, либо после перехода по скалам и высотам, также если мы захватим их врасплох либо при установке, либо при свертывании палаток, кроме того - если мы осуществим нападение на них на рассвете, после того как всю ночь мы будоражили и тревожили их силами некоторых стратиотов[422], но особенно - если из-за нехватки продовольствия или по другой причине враги разделились на отдельные фаланги и мы можем атаковать их по отдельности. Так поступил Велизарий[423]: поскольку он не мог противостоять врагам в силу их многочисленности, он еще до их прибытия уничтожил съестные припасы, так что из-за нехватки продовольствия фаланги врагов совершали марш отдельно одна от другой, и разбил их каждую в отдельности. Такими способами зачастую большие армии бывают побеждены теми, которые меньше по численности, не говоря уже о равных или близких по силам[424].
Остерегаясь поражения, будет мудро вступать в сражение с врагами на закате солнца, чтобы, с одной стороны, не создавать впечатление страха перед врагами, но, наоборот, продемонстрировать высокую боеготовность независимо от времени, но главное - чтобы не понести больших потерь: ведь хорошо известно, что темнота наступившей ночи предотвратит преследование[425].

[417] Как явствует из содержания данной главы, информация, излагаемая в ней, выходит за рамки тактических вопросов, занимавших автора на протяжении предшествующего изложения, и относится главным образом к стратегическим проблемам, сущность которых была определена самим Анонимом в IV главе его трактата. Понимание стратегии как высшего полководческого искусства было свойственно и авторам позднейших военно-научных сочинений. «Стратегия, — пишет Маврикий, — изучает использование... условий времени и места, неожиданных действий и различных военных хитростей, направленных на обман врага, без чего невозможно достичь желаемых целей» (Strategicon, II, 1. Р. 110). Подробное, систематизированное изложение принципов стратегии содержится в преамбуле к книге VII «Стратегикона» (Strategicon, VII А. Рг. Р. 228-230). По определению, содержащемуся в «Тактике Льва», стратегия есть наука о правильном планировании военных кампаний и принципах победоносного военного руководства (Táctica, I, 3. Col. 680 А).
[418] Наличие опыта, достигаемого либо путем тренировок, либо непосредственной боевой практикой, всегда рассматривалось как важнейшее слагаемое военного успеха. «В самом деле, — пишет Вегеций, — во время военных действий малочисленный, но обученный отряд всегда скорее добьется победы, тогда как сырая и необученная масса всегда обречена на гибель» (Вегеций, I, 1. С. 234).
[419] Сражение при Марафоне 12 сентября 490 г. до н. э. — один из самых ярких эпизодов греко-персидских войн 500-449 гг. до н. э. Цифра численности боевых сил афинян, указанная Анонимом, явно занижена, численность же персидских войск совершенно фантастична — на самом деле в сражении участвовало около 11 тыс. греков (афинян и беотийцев) и около 20 тыс. персов. Подробное описание событий, предшествующих сражению, а также самого сражения дано Геродотом (см.: Геродот. История, VI, 107-117. С. 386-390). Им же названы и общие потери обеих сторон в Марафонской битве: афиняне потеряли 192 человека убитыми, персы — 6400 человек. Военно-тактический анализ Марафонского сражения: Разин Е. А. Указ. соч. С. 150-152.
[420] Среди предшественников Анонима сюжет о том, следует ли решаться на сражение или предпочесть отказаться от него, был наиболее подробно проработан Вегецием, который образно уподоблял военачальника, решающего этот принципиальный вопрос, с судьей, которому поручено рассмотрение гражданского спора между двумя сторонами (Вегеций, III, 9. С. 266).
[421] Данная установка, подробно расшифрованная в следующей фразе, находится в полном соответствии с классической военной теорией, которой всегда следовали как предшественники, так и последователи Анонима по жанру. О необходимости вступать в сражение только тогда, когда будет достигнуто хоть какое-то преимущество перед врагом, подробно писали Вегеций (Вегеций, III, 10. С. 276) и Маврикий (см., например: Strategicon, VII А. Рг. Р. 228-230; IX, 1. Р. 302-304; X, 2. Р. 340). О выгодном для себя выборе места и времени нападения на врага, пока он находится в неустойчивом состоянии, неоднократно говорится в «Тактике Льва» (Táctica, XII, 86. Col. 832 С; XIV, 32. Col. 857 D; XVII, 9. Col. 916 A-B; XVII, 77. Col. 932 D - 933 A). Автор трактата «О боевом сопровождении» (глава IV) настоятельно рекомендовал нападать на вражеское войско не в момент его вторжения в пределы империи, а тогда, когда оно уже возвращается домой по завершении похода: вследствие понесенных потерь враги будут утомлены и ослаблены, а если к тому же они будут обременены военной добычей (в числе которой названы пленные и скот), то вражеское войско будет способно оказать гораздо более слабое сопротивление, чем оно смогло бы это сделать на начальной стадии военной кампании (см.: Кучма. Два трактата. С. 133-134).
[422] Дополнительные сведения о способах утомления противника в течение ночи с целью ослабления его сопротивления на следующий день сообщаются, в частности, в трактате Маврикия (Strategicon. X, 1. Р. 338-340).
[423] Велизарий (ок. 504-565) — крупнейший византийский полководец эпохи Юстиниана I. В основе его военной концепции лежало стремление уклоняться от рукопашных сражений и побеждать противника с применением тактики измора. Подробные сведения о военной деятельности Велизария содержатся в трудах Прокопия Кесарийского, который являлся его секретарем. Как нам представляется, установить с точностью, к какому именно военному событию относится нижеследующее свидетельство Анонима, не представляется возможным в силу недостаточной определенности данного сообщения и отсутствия каких-либо уточняющих указаний географического-или хронологического характера. Первые издатели трактата Анонима полагали, что речь здесь идет об одном из эпизодов кампании Велизария против остготов (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 37).
[424] Установка на расчленение вражеского войска с целью дальнейшего его разгрома по частям представляла собой одну из традиционных идей греко-римско-византийской военной науки. Свою наиболее глубокую проработку эта идея получила в более поздних военно-научных сочинениях, в частности в трактате «О боевом сопровождении» (особенно в главах X и XIV) — там она представлена в качестве важнейшей составной части особого метода ведения боевых действий, получившего авторское наименование παραδρομή (подробнее см. об этом в издании: Кучма. Два трактата. С. 85-86).
[425] Мысль о преимуществе нападений на врага в вечернее время, перед заходом солнца, высказанная Анонимом, находит понимание и у авторов более поздних военно-научных руководств. Так, аналогичная рекомендация неоднократно излагается в трактате «О боевом сопровождении» (см., например, главы XVIII и XXII), причем мотивировка именно такого способа действий здесь практически совпадает с аргументацией Анонима (см.: Кучма. Два трактата. С. 198-199, 218).

XXXIV. Как нужно выстраивать фаланги, готовясь к сражению

XXXIV. Как нужно выстраивать фаланги, готовясь к сражению[426]

Как известно, враги используют для построения иногда одну фалангу, иногда две, а иногда и больше. Поэтому и мы, когда намерены противопоставить им наши боевые силы, должны использовать против них или только одну фалангу, или две, или больше. Так, если враги используют против нас однофаланговое построение и если нам известно, что численность наших и их войск равна, то и нам следует использовать против них однофланговое построение, так чтобы мы не уступали им ни по протяженности, ни по глубине фаланги. Если мы значительно превосходим врагов по численности, мы должны увеличивать фалангу больше за счет протяженности, чем за счет глубины, поскольку при большой глубине фаланги солдаты, расположенные позади, окажутся не в состоянии сражаться вместе с передними; поэтому при соответствующей глубине фаланги следует увеличивать ее по протяженности в целях осуществления обходов и охватов[427].
Если же мы превосходим врагов по численности вдвое или больше, то ничто не препятствует использовать против них двухфаланговое построение. Однако следует избегать полного окружения противника, чтобы враги, не имея возможности спастись бегством, не превзошли сами себя в борьбе с нами[428]. Но если враги замышляют напасть на нас с нескольких направлений, то нам необходимо использовать против них либо одну монолитную фалангу, разместив в ней гегемонов на той стороне, откуда к нам подступают враги, либо каждой из их фаланг противопоставить нашу собственную фалангу в форме квадрата или прямоугольника, о чем нами уже было сказано ранее.

[426] Комментируя общее содержание данной главы, первые издатели трактата еще раз обращают внимание на то, что тактические рекомендации Анонима находятся в полной зависимости от способов построений противника (Köchly, Rustow. Anonymus. S. 326). Это означает, что тактическая инициатива заранее целиком и полностью передается Анонимом в руки противника; в этих условиях все его помыслы поневоле оказываются направленными исключительно лишь на поиски ответных мер, имеющих целью нейтрализовать эту априори упускаемую инициативу. Вместе с тем А. Кэхли и В. Рюстов справедливо отмечают, что тактический раздел трактата (с XXXIII по XL главу) свидетельствует о живом проникновении его автора в главные принципы организации боевых столкновений, о его глубоком понимании взаимосвязи, существующей между различными приемами, способами и методами тактических действий и теми конкретными результатами, к которым эти действия приводят (Ibid. S. 324).
[427] При выборе форм фалангового построения военачальник должен был решить важнейший вопрос об оптимальном соотношении двух диаметрально противоположных показателей: глубины фаланги, придающей мощь удару, и протяженности ее по фронту, обеспечивающей возможность обходов и охватов противника. Этот вопрос решался в каждом конкретном случае в зависимости от реально сложившихся обстоятельств (соотношение численности противостоящих боевых сил, их качественное состояние, условия местности и т. п.). Пересеченная местность практически исключала применение фалангового построения — так, в «Стра-тегиконе Маврикия» подчеркивалось, что на пересеченной местности боевой порядок становился ослабленным и неуправляемым, а его отдельные части утрачивали координацию (см.: Strategicon, II, 1. Р. 112). Должно было непременно учитываться и соображение, влияющее на выбор способов управления боем: удлиненная фаланга гораздо больше подвержена деформациям, тогда как в глубоких колоннах боевой порядок всегда более устойчив (см. об этом: Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 64). В целом, большинство военных авторов стояло на точке зрения, сформулированной Вегецием: «Лучше устраивать больше рядов, чем растягивать боевой фронт»; по его мнению, глубина пехотного строя не должна быть меньше 10 шеренг (Вегеций, III, 15. С. 271). Маврикий полностью разделял эту точку зрения («По многим и совсем не случайным причинам небезопасно слишком растягивать войско» — Strategicon, VIII В, 83. Р. 294) и одновременно добавлял к подобным рекомендациям еще несколько соображений. Во время марша более плотное построение позволяет скрыть от врагов реальный количественный состав войска: «Сомкнутость обманывает взгляд и не дает возможность врагам точно определить численность» (Strategicon., VIII В, 38. Р. 286). Во время сражения растянутое построение собственных войск затрудняет командованию обозревать все поле битвы, вследствие чего у отдельных подразделений может возникнуть соблазн тайно покинуть свое место в общем строю — естественно, что это может привести к самым негативным последствиям (Ibid., И, 1. Р. 112).
[428] В данном случае Аноним дает классическую формулировку т.н. идеи «золотого моста» для разбитого неприятеля, согласно которой противнику следует непременно оставлять путь для отступления: от этого победа не станет менее масштабной, но достигнуть ее представляется возможным в более короткие сроки и с меньшими собственными потерями. Указанная идея, восходящая еще ко временам Ксенофонта, нашла достаточно четкое выражение в рекомендациях Онасандра, Фронтина и Поли-эна; впоследствии она стала общим местом практически всех памятников военной литературы (см., например: Вегеций. III, 21. С. 275; Strategicon, VIII А, 25. Р. 274; VIII В, 92. Р. 298; IX, 2. Р. 310). Подробную справку на этот счет с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 67, 224-225.

XXXV. Как нужно выстраивать войска, если враги атакуют нас с одной стороны

XXXV. Как нужно выстраивать войска, если враги атакуют нас с одной стороны

Если враги атакуют нас с одной стороны, следует выстраивать войска нижеследующим способом, которому отдавали предпочтение многие из древних: пехотная фаланга должна располагаться в центре всего войска, а кавалерия по обе стороны от пехоты. Некоторые же делали наоборот. Но все же лучше располагать кавалерию по обе стороны от пехотной фаланги, чтобы она могла в нужное время осуществить быстрое преследование противника и обратный поворот в расположение по обе стороны от пехотной фаланги, возвратившись туда, откуда она вышла[429]. Впрочем, для кавалерии не составит труда осуществить преследование противника из положения в середине каждой фаланги пехоты, но если она будет отброшена, обратное возвращение туда окажется небезопасным. Ведь когда каждый со своей стороны устремится в одно и то же место, причем с большим шумом, а воздух померкнет от пыли, то как возможно в этих условиях быстро и безопасно восстановить боевой порядок, не причинив друг другу вреда в условиях тесноты? Для преследования обратившихся в бегство врагов нужно направить легкую кавалерию; пехота, имея с обеих сторон катафрактов[430], должна двигаться позади кавалерии таким образом,чтобы не разрывать фалангу, и если враги повернут против кавалерии, она должна отступить на фланги пехоты, прикрывшись ею как стеной.
Расположение псилов определяется соответствующими условиями. В разное время применяется различное их построение: иногда они располагаются в тылу фаланги, а иногда выстраиваются на ее флангах. Разумеется, когда фаланга имеет значительную глубину, псилы должны располагаться на ее флангах: в противном случае, ведя стрельбу из-за спины, они будут поражать больше своих, нежели неприятелей. Когда же фаланга растянута в длину и тонка, псилов следует расположить в тылу, чтобы метательные снаряды и камни, падая перед фронтом фаланги, поражали и устрашали врагов. Случалось, что псилы приносили гораздо большую пользу своим соратникам, действуя впереди оплитов, когда они вступали в сражение с кавалерией, и с помощью своих пращей вносили замешательство среди лошадей противника.

[429] По справедливому замечанию первых издателей трактата(Köchly, Rustow. Anonymus. S. 326), идея размещения кавалерии по обе стороны строя пехотной фаланги получила в трактате Анонима подробное и обстоятельное обоснование, которое по уровню своей аргументации превосходит рекомендации как более ранних (см., например: Вегеций, III, 16. С. 271), так и более поздних военных авторов.
[430] Единственный случай упоминания в трактате катафрактов (единственное число: καταφράκτος), под которыми, если исходить из этимологии термина, следует понимать кавалеристов, отличающихся особенно тяжелым защитным вооружением. Именно в качестве таковых катафракты известны Вегецию; в его сообщении указаны и некоторые способы их боевого применения (Вегеций, III, 23. С. 276). В «Стратегиконе Маврикия», а также в трактатах «О боевом сопровождении» и «Об устройстве лагеря» комментируемый термин не встречается ни разу. В «Тактике Льва» содержится развернутое сообщение (Táctica, VI, 30-33. Col. 729 D - 732 С), из которого следует, что тяжеловооруженная кавалерия, обозначаемая термином катафракты, была известна в военно-научной литературе еще со времен Элиана и других древних авторов. Автору «Тактики» хорошо известен полный набор элементов вооружения и снаряжения как самих катафрактов, так и их лошадей. Однако все эти свидетельства приводятся именно в качестве исторической справки, без каких бы то ни было сопоставлений или аналогий с современной Льву действительностью. Можно утверждать, что катафрактарной кавалерии как особого рода войск на рубеже IX и X столетий еще не существовало. Впервые развернутая характеристика катафрактов в качестве отдельных подразделений, имеющих собственную организационную структуру и способных решать самостоятельные боевые задачи, содержится в трактате «Praecepta militaría» (или «Praecepta Nicephori»), который, по мнению Ф. Дэна (DainA. Les stratégistes... P. 370), был опубликован вскоре после смерти императора Никифора Фоки (969 г.). Сам факт возникновения катафрактарной кавалерии как особого рода войск связывается именно с деятельностью этого императора, законодательно повысившего втрое стоимость солдатского имущества и тем самым обеспечившего условия для формирования в составе армии феодально-рыцарских контингентов (см. об этом: Кучма В. В. Командный состав и рядовые стратиоты в фемном войске Византии в конце IX - X вв. / / ВО. М., 1971).

XXXVI. Как пехотной фаланге следует сражаться против кавалеристов

XXXVI. Как пехотной фаланге следует сражаться против кавалеристов

Применяя пехотную фалангу против кавалеристов[431], мы должны выстраивать ее следующим образом: солдаты, размещенные рядом друг с другом в первой и второй шеренгах, должны стрелять из лука по ногам вражеских лошадей, а все остальное войско вести стрельбу вверх, чтобы стрелы падали отвесно и поражали как можно сильнее врагов, которые оказались бы не в состоянии прикрыть собственными щитами самих себя и своих лошадей[432].
Для того чтобы враги не увидели издали, что к ним приближается пехотная фаланга, и чтобы они не использовали против нас свою собственную пехоту, необходимо впереди пехоты разместить определенное количество кавалеристов, чтобы враги посчитали, что мы намереваемся осуществить атаку силами нашей кавалерии[433]. Когда же враги приблизятся, кавалерия должна отойти по обе стороны фаланги, разместившись на флангах. Солдаты упомянутых трех рубежей[434], положив свои копья на землю, должны не прекращая ни на минуту использовать лук указанным выше способом. Поскольку вражеская фаланга имеет достаточную глубину, они смогут вести обстрел весьма успешно. После того как вражеские лошади будут поражены стрелами и остановлены в своем первоначальном натиске, пехота, снова взяв с земли копья в руки, должна как можно более энергично и отважно вступить в бой с врагами.

[431] В соответствии с принципами классической военной теории ведение боевых действий должно было осуществляться с соблюдением принципа симметричности: тому виду войск, который в данный момент применяет противник, следовало противопоставлять тотоке самый вид собственных войск. Однако эта установка более или менее строго соблюдалась греками и римлянами только в отношении того противника, который применял «правильные» способы ведения боевых действий. В реальной действительности, сталкиваясь в большинстве случаев с конными «варварами», ромеи чаще действовали по принципу противоположности — именно такой подход и демонстрирует в данном случае наш автор, когда он описывает бой пехотной фаланги против вражеской кавалерии. Аналогичное расхождение во взглядах между теорией и практикой было характерно и для авторов более поздних военных руководств. Так, в главе VIII В «Стратегикона Маврикия» можно прочесть: «Боевым порядкам и силам врагов мы должны противопоставлять собственные, то есть пехоту против пехоты, псилов, всадников и оплитов — против соответствующих подразделений» (Strategicon, VIII В, 18. Р. 280). Однако дальнейшие описания Маврикием конкретных боевых действий (например, в главах IX и XII) свидетельствуют, что эта теоретическая рекомендация в большинстве случаев не соблюдается — наоборот, гораздо больший эффект достигается действиями пехоты против кавалерии. В еще более поздних военных сочинениях принцип симметричности уже окончательно отбрасывается. Например, автор трактата «О боевом сопровождении» проявляет себя решительным сторонником принципа противоположности в конкретном применении боевых сил; вообще он стоит на той точке зрения, что в этом деле нельзя следовать никаким стереотипам: в каждом отдельном боевом эпизоде противник должен столкнуться с тем видом войск, в котором ромеи на данный момент имеют преимущество (см. об этом: Кучма. Два трактата. С. 86-87).
[432] Можно предполагать, что поражающее действие метательных средств, бросаемых по отвесной траектории через головы впередистоящих солдат, оказывалось, как правило, недостаточно эффективным — на это прямо было указано Маврикием (Strategikon, II, 6. Р. 122). Кроме того, этот прием может быть применен только тогда, когда фаланги еще не столкнулись и либо пребывают в стационарном состоянии на определенной дистанции друг от друга, либо находятся в процессе медленного сближения; в тех же случаях, когда он более всего необходим — в момент быстрого сближения непосредственно перед рукопашной схваткой, когда фаланги переходят на бег, — его осуществление маловероятно с технической точки зрения (см. об этом: Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 144).
[433] Данная рекомендация Анонима была позднее почти текстуально воспроизведена в «Стратегиконе Маврикия» (Strategikon, XII А, 7. Р. 412).
[434] Данное место трактата мы понимаем следующим образом: первыми двумя рубежами автор именует первые две шеренги фаланги, которые ведут настильную стрельбу по приближающейся вражеской кавалерии; под третьим рубежом он имеет в виду основную массу фаланги, начиная с третьей шеренги, которая ведет навесную стрельбу через головы впередистоящих солдат.

XXXVII. Как мы должны сражаться против больших сил врагов

XXXVII. Как мы должны сражаться против больших сил врагов

Бывает так, что враги неожиданно выставляют против нас большие силы, а мы не можем противостоять им, но у нас и нет совершенно никакой возможности уклониться от сражения с ними. Вот почему мы поговорим о таких случаях. Необходимо приказать войску подняться на возвышенные позиции, а врагов, сгрудившихся для подъема, отбросить, используя главным образом пращи, а также камни, метаемые вручную[435]; ночью же следует возвратиться назад. Если враги приблизятся к нам опять, мы должны поступить снова как в первый раз: ночью оставаться на своем месте, а днем, когда враги подступят, вновь поднять войско на возвышенные позиции в близлежащих местностях[436].
Если же враги не позволят нам это сделать, мы должны выстроить наши фаланги таким способом, благодаря которому мы отвлекли бы большие массы врагов от взаимодействия со своими собственными боевыми силами[437]. Действовать нам следует так: организовать две или даже три фаланги, обращенные лицом в одну и ту же сторону и установить их одну от другой на расстоянии, равном протяженности каждой из них. Затем в промежутках между каждыми двумя фалангами следует разместить две или три шеренги солдат, которые стояли бы на одной прямой линии с передними рядами фаланги, так чтобы все войско представлялось врагам в виде монолитной фаланги. Это особенно удается, когда передние ряды фаланги занимают более возвышенные позиции, а задние - более низкие. Немедленно после сближения с врагами фалангам необходимо немного податься вперед, тогда как шеренги, вставленные между этими фалангами, следует удержать на месте, чтобы они оказались на прямой линии с последними рядами фаланги. И если наше войско организовано именно таким образом, то те враги, которые столкнутся лицом к лицу с нашими фалангами, будут атакованы каждой из них; те же, которые окажутся перед промежутками между фалангами, не смогут участвовать в бою, а если они попытаются вклиниться в промежутки, они понесут большой урон, подвергнувшись обстрелу в упор со всех сторон.
Возможно, что кое-кто будет порицать нас за намерение отвести ряды, вставленные в промежутках между каждыми двумя фалангами, в то время, когда сражение уже завязывается. Ведь он может сказать: "Мне хорошо известно, что причина страха некоторых заключается в том, что им предстоит сразиться с врагами, тогда как остальные за ними не последуют". Поэтому, если мы намереваемся действовать подобным образом, мы должны заранее предупредить обо всем этом своих солдат, чтобы им впоследствии не испытывать страданий по этой причине. Можно спросить также о том, почему мы считаем нужным отвести упомянутые ряды совсем незадолго до того, как враги устремятся в бой, а не подготовиться к этому, когда они находятся еще на дальней дистанции. Очевидно, что если враги увидят еще издали ослабленные места в промежутках между каждыми двумя фалангами, то они и сами разделятся, причем одни из них устремятся против каждой из фаланг, а другие, оказавшись вне схватки, обратятся против наших флангов и тыла.

[435] Об обучении солдат технике метания камней вручную и с помощью пращей подробно рассказано в трактате Вегеция. По его свидетельству, праща была изобретена жителями Балеарских островов. Вегеций указывает, что метаемые камни наносят гораздо более сильный удар, чем стрелы; при этом части тела кажутся внешне неповрежденными, тогда как удар может оказаться смертельным. Владеть пращой должны все воины, «тем более что ведь носить пращу не составляет никакого труда». Особенно эффективным применение пращей оказывается в условиях каменистой местности, когда предстоит защищать гору или холм, ведя стрельбу преимущественно в направлении сверху вниз (см.: Вегеций, I, 16. С. 239).
[436] В предшествующей литературе идея отвода недостаточно подготовленных войск на более возвышенные позиции, где они будут меньше подвержены вражескому воздействию, была в общем виде высказана Вегецием (Вегеций, III, 22. С. 275).
[437] Предлагаемый Анонимом тактический маневр, подробное описание и убедительное обоснование которого содержится в данной главе, отличается наибольшей оригинальностью среди всех остальных тактических воззрений нашего автора. Прямых аналогий этой идее не удается обнаружить ни в предыдущей, ни в последующей военно-научной традиции.

XXXVIII. Как мы можем защитить основную часть наших войск после ее обращения в бегство и дать отпор врагам

XXXVIII. Как мы можем защитить основную часть наших войск после ее обращения в бегство и дать отпор врагам

Когда сражение уже близко, следует выделить определенную часть мужественных, опытных в бою конных воинов и разместить их на расстоянии двух или трех миль[438] позади фаланги, укрыв их либо за возвышенностями, либо за деревьями, либо в высохшем или увлажненном речном русле, чтобы они издали не были видны врагам до времени завершающего преследования. Им следует отдать приказ: когда они увидят, что наши части обращаются в бегство, бросаясь в разные стороны[439], а враги их преследуют, рассеиваясь в погоне за каждым бегущим, тогда им следует выступить вперед и воспрепятствовать преследованию[440]. Если же местность, на которой разворачивается сражение, открытая, обнаженная и имеет значительную протяженность, то в этом случае их следует отделить не для участия в сражении, а только для того, чтобы демонстрировать издали на расстоянии трех или четырех миль, так чтобы они не были захвачены врагами, но чтобы враги, видя их вдали, осуществляли преследование с опаской. Учитывая особенность местности, не следует отбирать в это подразделение самых лучших из стратиотов, ибо им предстоит оставаться вдалеке и не участвовать в сражении, но и врагами они не смогут быть захвачены, поскольку дистанция будет значительной[441].
Когда будет дан сигнал к отступлению, то тем солдатам, которым предстоит защищать тыл отступающих, целесообразно нести с собой триболы, чтобы при натиске врагов эти триболы разбросать с тыла с целью задержки преследователей. Хорошо известно, что по этой причине преследователи станут более осторожными и притормозят погоню, ибо если они ринутся на триболы, они сами себе причинят вреда больше, чем бегущим[442].

[438] Миля (μιλον) — мера расстояния, которая в ранневизантийскую эпоху равнялась римской миле (1478,7 м); максимальный размер византийской мили определялся в 1574,16 м (о различных значениях термина миля см.: Schilbach. Metrologie. S. 32-36).
[439] В трактате Анонима не затрагивается вопрос о том, каким наказаниям подлежат военнослужащие, оставившие поле боя без приказа командования. В «Стратегиконе Маврикия» этот сюжет проработан специально. Так, в военно-дисциплинарном уставе, включенном в I книгу «Стратегикона», сказано, что, если стратиот во время сражения самовольно покинет свое место в строю и обратится в бегство, он подлежит смертной казни через отсечение головы (Strategikon, I, 8, 16. Р. 98). Та боевая часть, которая первой обратилась в бегство «без серьезной и очевидной причины», подвергалась децимации; сущность этой меры наказания заключалась в том, что каждый десятый солдат этой части, выбранный по жребию, подлежал расстрелу (в данном случае Маврикий использует глагол κατατοξεύειν, этимологическое значение которого совершенно очевидно — см.: Strategicon, I, 8, 17. Р. 100). Первые случаи применения децимации в римской армии фиксируются со времен Пунических войн.
[440] Рекомендация Анонима о выделении специализированной засады, предназначенной для того, чтобы противодействовать вражескому преследованию отступающих византийских войск, в дальнейшем изложении развернута им в более общие установки об организации засад вообще (см. главу ХL).
[441] Идея своего рода полускрытого резерва, высказанная здесь Анонимом, представляет значительный интерес. Хотя эту идею нельзя признать полностью оригинальной, она характеризуется определенной новизной. Ее прямых текстуальных аналогий в других памятниках военной литературы обнаружить не удается.
[442] Высказанная здесь рекомендация Анонима получила свое дальнейшее развитие в «Стратегиконе Маврикия», где более подробно рассказано об использовании триболов как в случае вынужденного отступления, так и в условиях притворного бегства (см.: Strategikon, IV, 3. Р. 196-198).

XXXIX. О ночном сражении

XXXIX. О ночном сражении

Многим представляется, что ночное сражение есть дело простое, не требующее какой-либо специальной подготовки и особого усердия. Но это не так - наоборот, здесь необходима большая организационная работа[443]. Тот, кто планирует ночное сражение, должен прежде всего выявить таких стратиотов, которые выразят желание участвовать в этом сражении абсолютно добровольно. Мы должны дать им клятвенное обещание и, в свою очередь, взять клятву с них: мы клятвенно обещаем, если все пройдет благополучно, выплатить им оговоренное заранее достойное вознаграждение[444], они же дают согласие принять смерть, если уклонятся от ночного сражения. Среди прочих клятвенных обещаний следует им дать и такое: если некоторые из них погибнут в сражении, то положенное им вознаграждение получат их наследники.
Во-вторых, следует разыскать тех, которые сведущи в организации вражеской ночной безопасности: каково соотношение вражеской пехоты и кавалерии, где находятся места расположения основной их массы и как об этом среди всего прочего можно узнать. Кроме того, они должны знать места, в которых враги стоят лагерем, и дорогу, по которой мы смогли бы к ним подойти, чтобы при этом нам не сбиться с прямого пути, но и не оказаться на дороге крутой и труднопроходимой.
В-третьих, ночь должна быть безлунной, чтобы враги не разглядели нас издали при приближении и, обнаружив, не смогли подготовиться заранее и выступить нам навстречу. Если небо безоблачное, следует определять общее направление из какого-либо одного пункта в другой по звезде или звездам; ориентируясь на них, мы сможем подступить к вражескому лагерю по наиболее прямому пути[445]. Если же небо затянуто облаками, так что звезды не видны, впереди должны идти те, кто лучше знают дорогу и вражеское лагерное расположение, неся фонари, подвешенные на копьях. Фонарь должен иметь четыре боковых стенки, закрытые натянутой кожей. С трех сторон кожа должна быть затемненной, а с одной стороны - прозрачной, через которую свет будет виден тем, которые двигаются позади[446]. Эти люди должны нести щиты, покрывающие почти целиком их тела, надеть железные щитки от коленей до ступней, а также иметь железные пластины, прикрывающие подошвы от триболов и заостренных кольев. Те солдаты, которые следуют вслед за ними, должны, с одной стороны, оказывать поддержку идущим впереди, но, с другой стороны, не впадать в страх, если те обратятся в бегство.
В дополнение к этому следует некоторые подразделения стратиотов выдвинуть по обе стороны вражеского лагеря. Одни из них, снабженные трубами, должны как можно чаще трубить, чтобы создать впечатление у врагов, что к ним подступили основные силы войска; другие же, используя язык врагов, должны выдать себя за своих и обратиться с ложным призывом бежать к ним, чтобы враги, услышав кричащих и поверив, что это свои, поскольку звучит их родной язык, покинули лагерь и последовали за ними[447]. При этом то направление, по которому враги к нам вторглись и которое ведет во вражескую землю, следует оставить открытым, чтобы враги сохраняли за собой путь для отступления, а не побуждать их, лишенных возможности исхода, превосходить в мужестве самих себя[448].

[443] В предшествующих военно-научных сочинениях тактика ночного сражения не была разработана, хотя отдельные указания на этот счет (ночной марш, ночная переброска засадных подразделений) содержатся еще в трактате Онасан-дра (Onasander, VI, 9. Р. 398-400; XXII, 4. Р. 460). Первая подробная разработка принципов организации и проведения ночного боя должна быть зачтена в актив Анонима — начиная именно с его трактата информация подобного рода стала составлять, по оценке первых издателей трактата (Köchly, Rüslow. Anonymus. S. 330), a позднее M. Пенса (Jahns M. Op. cit. S. 177), излюбленный сюжет византийских военных писателей. По данным более поздних военных сочинений — «Стратегикон Маврикия» (глава IX, 2), «Тактика Льва» (глава XV), «О боевом сопровождении» (глава XXIV), «Об устройстве лагеря» (глава XXV), — ночные сражения уже не несут на себе того отпечатка экстраординарности, который отчетливо проявляется в описании Анонима; они превращаются в достаточно распространенный, хотя и сохраняющий свою специфику вид боевых действий, предпринимаемых на различных стадиях военной кампании, но по-прежнему чаще всего — при нападениях на вражеский лагерь.
[444] Остановив свое внимание на данном сюжете, первые издатели трактата прокомментировали его таким образом, что преобладающим контингентом в составе византийских вооруженных сил того времени были жадные до наживы деклассированные элементы, заслуживающие таких определений, как «Gesindel» и «Lumpenpack» («сброд», «отродье» — см.: Köchly, Riistow. Anonymus. S. 330). Полагаем, что для подобных негативных характеристик нет достаточных оснований — в трактате имеются свидетельства, что в армии могли служить контингенты, вполне благополучные в социальном отношении. Так, можно напомнить, что в главе VII, ведя речь о стратиотах, привлекаемых к караульной службе, Аноним дает понять, что они относились к разряду лиц, обладавших достаточным материальным благосостоянием. В анализируемой главе сказано, что у стратиотов имеются наследники, которые и получат обусловленное вознаграждение — трудно предположить, что в данном случае автор имеет в виду потомков «деклассированного сброда». Сам по себе факт упоминания в данной главе особых денежных выплат участникам ночного боя объясняется вовсе не спецификой тогдашнего армейского контингента, а экстраординарностью мероприятия, к выполнению которого этот контингент в данном случае привлекается — как следует из общего контекста информации, участие в ночных экспедициях еще не рассматривалось в качестве непреложной обязанности стратиотов, но относилось к разряду дополнительной, а потому факультативной службы, которую каждый мог избирать (или которую он мог игнорировать) по своему собственному усмотрению.
[445] Комментируя данный сюжет, первые издатели трактата напомнили замечание Полибия о том, что стратиг, помимо всего прочего, должен быть и хорошим знатоком астрономии, чтобы уметь вести свое войско ночью по звездам (см.: Köchly, Rustow. Anonymus. S. 330-331).
[446] Описание используемых в ночных сражениях сигнальных фонарей, содержащееся в трактате Анонима, является самым развернутым во всей византийской полемологической традиции.
[447] Предложенная Анонимом стратегема должна быть оценена как вполне оригинальная. Вообще говоря, использование шумовых эффектов при внезапном нападении на противника известно в военной литературе с глубокой древности. Так, еще в свое время Онасандр, преднамеренно заостряя свою мысль, указывал, что иногда безоружный трубач способен заставить капитулировать целый город (см.: Onasander, XLII, 17). О боевом кличе специально писал Маврикий (Strategicon, II, 18. Р. 138-140), который утверждал, что «громкоголосое войско способно с помощью криков устрашить врагов» (Ibid., VIII В, 46. Р. 288). Однако рекомендация Анонима по обману врагов с использованием подставных лиц, обращающихся к ним на их родном языке, не имеет аналогий в остальной военно-научной традиции.
[448] Новая вариация идеи, сформулированной ранее в главе XXIV (см. примечание 428).

XL. О засадах

XL. О засадах[449]

Засады используют и нынешние ромеи, и арабы[450], и многие другие народы, однако, как мне кажется, с недостаточной пользой. Укрыв в засадах определенные подразделения войска, они демонстрируют остальную армию открыто, вызывая противника на себя. Но кто из тех, кто обладает хоть каким-то разумом, видя их, устремившихся явно в меньшем количестве против более крупных сил, не заподозрит, что у них имеется засада? Поэтому он будет наступать на них с осторожностью и не предпримет погоню на дальнее расстояние.
С учетом этого обстоятельства те подразделения, которые демонстрируют себя открыто, должны создать впечатление, что они не были сюда направлены специально, но очутились здесь непреднамеренно и по воле случая, а те, которые будут укрыты в засаде для перехвата врагов, должны быть размещены заранее не слишком близко, но и не чрезмерно далеко. Подразделения, которые сидят в засаде слишком близко, будут вынуждены встретиться со сплоченными преследователями, когда те еще не рассеялись кто куда; подразделения, которые размещены слишком далеко, не смогут помочь своим, поскольку те уже потерпят поражение до прихода к ним помощи по причине дальности расстояния[451].
Для того, чтобы бегство казалось более правдоподобным, преследуемым рекомендуется бросать что-либо из своего имущества, например, оловянные ножны, которые кажутся посеребренными, или двойные переметные сумы, закрытые со всех сторон. Это нужно делать не только для того, чтобы увлечь за собой преследователей демонстрацией собственной трусости, но и для задержки преследования. Иногда такой образ действия оказывался причиной нашей победы, когда одни из преследователей, сойдя с лошадей, тянули добычу в одну сторону, а другие - в противоположную. И часто в этом случае они поднимали меч друг против друга, так что бегущие, видя взаимный раздор среди преследователей, получали возможность повернуть назад против них[452].
Одновременно следует рассказать, как нам следует готовить засады против врагов. Если враги замышляют применить против нас засаду и если об этом нам стало известно заранее от разведчиков или перебежчиков, то мы должны во что бы то ни стало выслать заранее по другой дороге какое-либо подразделение войска, чтобы поставить его в засаду против вражеской засады. Но если мы не будем знать о существовании вражеской засады вплоть до тех пор, пока она себя не проявит, необходимо либо вообще не преследовать тех врагов, которые действуют в открытую, либо осуществлять преследование при сохранении боевого порядка, но не рассеиваться в погоне за бегущими[453]. Надежнее всего, если вслед за преследующими мы направим другие подразделения с целью поддержки идущих впереди.

[449] Принципы засадной тактики, излагаемые Анонимом в данной главе, не отличаются особой новизной и оригинальностью: все они построены на учете общеизвестного фактора, согласно которому, говоря словами Вегеция, «по отношению к отступающим проявляется больше смелости, но и меньше предусмотрительности» (Вегеций, III, 22. С. 276). Гораздо более детальную проработку этих проблем можно встретить в последующих военно-научных сочинениях. В «Стратегиконе Маврикия» засадам посвящена специальная книга, снабженная поучительными историческими примерами (см.: Strategicon, IV, 1-5. Р. 192-206). Информацией о засадах буквально насыщен трактат «О боевом сопровождении»; особый интерес в нем вызывает глава XVII, где речь идет даже не о единичных засадах, а о целом каскаде засад со все более возрастающей численностью размещенных в них стратиотов, действия которых четко скоординированы во времени и в пространстве (см.: Кучма. Два трактата. С. 189-195).
[450] Арабы (Αραβες) — единственное упоминание народа, судить о взаимоотношениях которого с империей по данному сообщению не представляется возможным: по крайней мере, к противникам ромеев он определенно еще не причислен. Как известно, в «Стратегиконе Маврикия», отстоящем от трактата Анонима на несколько десятилетий, упоминаний арабов не содержится — факт, вызывающий недоумение и весьма трудно поддающийся объяснению. В «Тактике Льва» арабская опасность для империи квалифицируется в качестве основной — Лев специально подчеркивает, что именно эта опасность и явилась главной побудительной причиной создания его трактата (см.: Táctica, XVIII, 142. Col. 981 В). Арабы остаются противниками империи и по сообщениям авторов трактатов конца X века. Подробнее антиарабская сущность военно-стратегической концепции византийцев данной эпохи проанализирована в статье: Кучма В. В. Религиозный аспект византийской военной доктрины: истоки и эволюция / / Военная организация. С. 75-84.
[451] Высказанная здесь Анонимом общая установка детально обоснована в специальной главе IV книги «Стратегикона Маврикия», носящей характерное наименование «О времени удара из засад» (см.: Strategicon, IV, 4. Р. 202). Через посредство Маврикия информация о взаимодействии засадных подразделений с основной частью войска подробно рассматривается в «Тактике Льва» (в частности, в ее XIV главе). Примеры применения засадной тактики приводятся и авторами нарративных источников (см., например: Лев Диакон. История, VI, 12-13. С. 58-59).
[452] Стратегема, описанная Анонимом в данной главе, является одной из самых популярных во всей письменной полемологической традиции; свидетельства
о ее практическом применении нередки и в нарративных памятниках (одним из самых показательных примеров может служить сообщение Льва Диакона об одном из эпизодов военной кампании Льва Фоки против арабского войска под предводительством Хамвдана — см.: Лев Диакон. История, II, 5. С. 16). С учетом этого обстоятельства во многих трактатах содержится строжайший запрет собирать добычу на поле боя вплоть до полного окончания сражения (см., например: Strategicon, I, 8, 16. Р. 98; VII А, 14. Р. 240; VIII В, 44. Р. 286; Táctica, XVII, 67. Col. 929 С и др.). О законных способах сбора и распределения военной добычи с указанием источников и литературы см. в издании: Кучма. Два трактата. С. 164.
[453] В «Стратегиконе Маврикия» этот запрет приобрел форму афористичной сентенции: «Тот, кто после победы преследует врага расстроенным и неупорядоченным войском, тот передает врагам собственную победу» (Strategicon, VIII В, 11. Р. 280). Несколько ниже Маврикий добавляет: «Ведь часто враги, видя, как наши от радости утратили бдительность и расстроили свои ряды, вновь ободрялись, снова устремлялись в сражение и добивались победы» (Ibid., VIII В, 91. Р. 296-298).

XLI. О перебежчиках

XLI. О перебежчиках[454]

Перебежчиков необходимо не только принимать у себя, но и желательно хорошо с ними обращаться. Но следует всегда их остерегаться, даже если они строго следуют нашим религиозным обычаям и присоединились к нам посредством законных браков[455]. Наиболее выдающимся из них следует разрешить пребывание в городах, если мы этого пожелаем, а остальных следует держать под подозрением, особенно если неприятель, от которого они бежали к нам, подступает к городу. Самых незначительных из них следует выдворить из городов, особенно когда они ранены или имеют телесные повреждения, даже если они так пострадали от своих соплеменников.
Следует остерегаться не только таких перебежчиков, но и тех, которых враги будут посылать нам под предлогом дара в рабство. Так, однажды персы, прислав в дар триста человек якобы в качестве рабов, с их помощью захватили город[456].

[454] Как справедливо отмечено первыми издателями трактата (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 331), информация о перебежчиках также относится к числу сюжетов, широко распространенных в военно-научной литературе. Определенной новизной характеризуется рекомендация Анонима о неодинаковом подходе к различным категориям перебежчиков: такой совет не повторяется у более поздних авторов. Большое внимание проблеме перебежчиков уделяется в «Стратегиконе», поскольку, по мнению Маврикия, они способны принести врагам даже больший вред, чем пленные, захваченные с их стороны (Strategicon, VIII В. 6. Р. 278); именно поэтому в «Стратегиконе» дана рекомендация по пресечению бегства к врагам собственных солдат (Ibid., VIII А, 28. Р. 274). Бросается в глаза тот факт,
что отношение к вражеским перебежчикам, демонстрируемое Маврикием, в целом является гораздо более жестким, чем отношение Анонима (см., например: Ibid., VIII А, 36, 41, 42. Р. 276; IX, 3. Р. 314 и мн. др.). В «Тактике Льва» это отношение вновь смягчается — практически оно ничем не отличается от тона Анонима, хотя требование постоянного наблюдения и тщательного контроля в отношении перебежчиков остается неизменным (Táctica, XV, 36. Col. 896 C-D; XVI, 21. Col. 913 A; XVII, 43. Col. 924 A; XVII, 116. Col. 944 C-D). Об использовании перебежчиков упоминают и авторы трактатов конца X века, но они пишут об этом гораздо менее подробно, чем Маврикий или Лев.
[455] Отмеченный пассаж является одним из немногих свидетельств конфессиональной принадлежности нашего автора. Комментируя данный отрывок, Дж. Дэннис предполагает, что перебежчики, которых здесь Аноним имеет в виду, должны были при вступлении в брак принять христианство, если до этого они исповедовали другую веру; если же они принадлежали к каким-либо христианским еретическим течениям, они должны были стать ортодоксальными христианами (Dennis. Anonymus. Р. 121).
[456] Установить источник данного сообщения Анонима не представляется возможным. Сходный мотив звучит в позднейшей рекомендации Маврикия: «Не следует принимать без разбора бежавшую от неприятеля прислугу: ведь они часто посылаются врагами обманным путем в качестве ищущих покровительства и строят козни тем, которые их принимают» (Strategicon, VIII А, 41. Р. 276).

ХLII. О катаскопах

ХLII. О катаскопах[457]

Использование катаскопов необходимо, когда через них мы можем разведать о врагах все то, что нам полезно знать либо для того, чтобы достичь какого-то преимущества, либо для того, чтобы избежать вреда. Этонеобходимо, например, если враг готовится к войне против нас, или идет походом против кого-то из своих соседей, или, наоборот, некоторые из соседей ведут войну против него. Так, если нам стало известно, что враги готовятся к войне против нас, необходимо прежде всего позаботиться об обеспечении безопасности нашей собственной страны, как о городах, так и о сельской местности, в духе тех установок, которые были изложены ранее. Далее нам следует подготовиться и самим к встрече с врагами, собрав все сведения, в особенности о тех наших территориях, по которым враги намереваются совершить марш: какие из них могут быть использованы нами для засад или для открытого сражения и какие подойдут нам, когда мы преследуем или когда отступаем. Если нам станет известно, что враги со своими основными силами отправились в поход против других, представляется целесообразным и нам вторгнуться во вражескую землю - точно так же и тогда, когда на них идут походом другие[458]. Но если идет междоусобица или война ближайших соседей, тогда лучше воздержаться: в большинстве случаев родственные народы примиряются друг с другом, когда на них нападают чужеземцы.
Перед отправлением на задание каждый из катаскопов должен посвятить в секрет своей миссии одного из своих наиболее доверенных лиц. Они оба должны договориться о надежной связи друг с другом - где именно и каким способом она будет осуществляться. Местом встречи может быть торговая площадь, на которой сходятся много и наших людей, и иностранцев, способом общения - занятие торговлей. В этом случае они смогут вызвать меньше подозрений у врагов: один из них предложит товары из нашей страны, продавая или обменивая их, а другой, предлагая взамен чужеземные товары, сообщит нам, что враги замышляют против нас и как вообще у них идут дела.
Катаскопы ни в коем случае не должны быть соплеменниками врагов, а кроме того, они не должны претерпеть сколько-нибудь серьезных невзгод с нашей стороны. Их жены, дети, родители, братья должны оставаться дома, чтобы тоска по родственникам постоянно удерживала их от сближения с врагами и от вовлечения их в какие бы то ни было козни против своих соплеменников. Им необходимо непременно обладать природным мужеством, хорошо разбираться в обычаях врагов, к которым они посланы, в совершенстве владеть их языком, кроме того, знать местности, по которым им предстоит пройти. Находясь на вражеской территории, им следует избегать встреч с военнопленными[459] - не только из-за опасности навлечь на себя подозрение, но и из-за опасности быть ими опознанными. Встречаясь со многими врагами, они должны избегать людей дурных и здравомыслящих; им, скорее, следует общаться с людьми добрыми, незатейливыми, простодушными и именно у них останавливаться на квартире[460].

[457] Как следует из дальнейшего изложения, речь в данной главе идет не об армейской разведке в узком смысле слова, а о системе разведывательной (шпионской) службы в общегосударственном масштабе. Подобная глобальная постановка проблемы, осуществляемая Анонимом, не имеет аналогий во всей остальной военно-научной литературе; глубокая проработка отдельных деталей разведывательной деятельности (установление паролей и связей, способы личных контактов, оптимальные варианты расквартирования и т. п.) максимально повышает ценность излагаемой информации.
[458] Идея выбора наиболее благоприятного времени для вторжения (реального или демонстративного) во вражескую землю получила свою дальнейшую разработку в более поздних военно-научных сочинениях (см. примечание 251).
[459] Очевидно, имеются в виду военнопленные из состава византийской армии, захваченные ранее в плен войсками той страны, на территории которой в данный момент действуют византийские шпионы.
[460] Данная информация вызвала саркастический комментарий первых издателей трактата: византийцы во времена Анонима, указывают они, глупым людям из числа иностранцев отдавали предпочтение по сравнению с умными; рассудительность иностранца в глазах византийцев расценивалась как негативное качество (Kóchly, Rüstow. Anonymus. S. 332). Мысль Анонима, высказанная в данном сюжете, оказалась созвучной позднейшему соображению Маврикия: «Следует больше сторониться людей хитрых, чем действующих открыто: ведь последние ничего не скрывают из сделанного ими, в то время как деяния первых выявить трудно. (Strategicon, VIII В, 95. Р. 298).

XLIII. О послах

XLIII. О послах[461]

Послы могут быть отправлены либо от нас, либо к нам. Если они посланы к нам, то нужно принимать их почтительно и щедро: все они заслуживают уважения[462]. Относительно сопровождающих их лиц следует находиться в уверенности, что те не смогут ничего разузнать из расспросов наших людей. Если послы прибыли из очень отдаленной страны, так что между нею и нами находятся некоторые другие народы, то этим послам можно показывать в нашей земле в любое время все, что они захотят. В равной мере это относится и к странам, которые расположены вблизи от нас, но не имеют достаточных сил против нас. Если же эти страны значительно превосходят нас либо численностью войска, либо его мужеством, то послам не следует показывать ни наши богатства, ни красоту наших женщин, но демонстрировать им многочисленность наших мужчин, совершенство оружие и высоту оборонительных стен[463].
Если послы будут отправляться от нас, им в первую очередь следует отличаться благочестием[464] и не иметь каких-либо прежних наказаний по обвинению, назначенных в судебном порядке. Они должны обладать природной рассудительностью, патриотизмом, чтобы быть готовыми и первыми пожертвовать собой, подобно Регулу, и всегда выполнять свое поручение по внутреннему убеждению, а не по принуждению, подобно тому как это делал египетский врач. Первый из них, будучи плененным карфагенянами, был послан ими к ромеям с предложением мира, дав клятву возвратиться обратно в Карфаген, если римляне не примут мирных условий. Когда же он прибыл к ромеям, он отговорил их от мира, поскольку мир им был невыгоден. Однако, верный клятве, он убедил ромеев предоставить ему возможность вернуться к карфагенянам[465]. Второй же, возбудив гнев персидского царя против царя Египта, способствовал гибели Египетского государства[466].
Находясь в присутствии тех, к кому они направлены, послы должны проявлять себя обходительными, великодушными и уступчивыми, насколько это возможно, воздавая похвалу обеим сторонам - и нашей стране, и вражеской, но никогда не проявлять пренебрежения к противоположной стороне.
Послам следует уметь улаживать дела и использовать благоприятные обстоятельства, но не добиваться того, что им поручено, с применением принуждения, если им не будет приказано достичь чего-либо любыми средствами. Так, некто был однажды послан, чтобы передать дары соседям, которые считались настроенными дружески. Но выяснив, что они договорились с врагами, он эти дары вместе с письменным посланием придержал у себя, передав вместо даров лишь словесное выражение дружбы. Справедливости ради следует заметить, что следовало бы лучше передать дары с целью усмирения дикого нрава врагов или, по крайней мере, лучшую часть этих даров придержать, а остальную передать, но не удерживать все, чтобы, с одной стороны, не обогащать врагов, а с другой стороны - значительно снизить их враждебность[467].
Перед отправлением следует проверить знание послом наиболее важных дел, которые ему поручаются, и расспросить его, как он будет решать каждое из них в зависимости от того, пойдут ли дела так или иначе[468].

[461] Комментируя данную главу в целом, первые издатели трактата считали ее весьма поучительной в определенном отношении. «Лицемерие и низкопоклонство в отношении сильного, — пишут они, — заносчивость в отношении слабого — таково содержание проповедуемого здесь дипломатического искусства» (Köchly, Rüstow. Anonymus. S. 332).
[462] Аналогичная рекомендация встречается в «Стратегиконе Маврикия»: «С вражескими послами не следует обходиться высокомерно, даже если мы значительно превосходим неприятеля по силам» (Strategicon, VIII А, 33, Р. 276). Особое дружелюбие, подчеркивал Маврикий, следует проявлять к руководителям посольства — этим, помимо всего прочего, можно вызвать недовольство остальных членов посольства и тем самым внести раскол в общую позицию миссии (Ibid., VIII А, 17. Р. 272).
[463] Концовка последней фразы, характеризующаяся образностью и афористичностью, не исключает предположения о ее текстуальном заимствовании из какого-то письменного источника.
[464] Ср. примечание 261.
[465] Комментируя данное свидетельство, Дж. Дэннис отметил, что миссия Регула широко известна по сообщениям Горация, Цицерона, Тита Ливия и других авторов (Dennis. Anonymus. Р. 127, п. 1).
[466] Подробное описание легенды о египетском глазном враче, чей совет, данный персидскому царю Камбису, явился одной из причин развязывания Персией войны против Египта, содержится в труде Геродота (см.: Геродот. История, III, 1. С. 170-171).
[467] Установить источник изложенной Анонимом информации не представляется возможным. Вполне вероятно, что здесь излагается какой-то реально происшедший дипломатический казус, известный нашему автору непосредственно.
[468] По всей вероятности, речь здесь идет о заключительной проверке готовности посла к выполнению своей миссии — проверке, осуществляемой на официальном уровне соответствующими государственными службами.

ХLIV. О стрельбе из лука

ХLIV. О стрельбе из лука[469]

При стрельбе из лука мы стремимся к троякому результату: стрелять точно, стрелять сильно, стрелять быстро[470]. Это приносит пользу не только тогда, когда мы противостоим врагам лицом к лицу, но и когда они отступают или, наоборот, преследуют нас. Лучники ведут стрельбу либо из неподвижного положения по неподвижным целям, либо из неподвижного положения по движущимся целям, либо в процессе движения по неподвижным целям, либо в процессе движения по движущимся целям. Из всех этих видов стрельбы наиболее эффективна такая, когда мы стреляем из неподвижного положения по неподвижным целям, менее эффективна - когда из неподвижного положения обстреливаются движущиеся цели; далее по эффективности следует стрельба из состояния движения по неподвижным целям и, наконец, из состояния движения по целям движущимся.
Используя лук в движении, мы можем наиболее точно стрелять тогда, когда ведем обстрел по прямой линии, находясь друг против друга. Это происходит тогда, когда преследователь стреляет по бегущему или же бегущий по преследователю, причем оба ведут стрельбу, находясь верхом на конях. В пешем же строю наибольшего эффекта достигают те, которые при преследовании и отступлении ведут огонь по противнику, повернутому к ним боком. Когда же они стреляют по врагам, проходящим мимо, удача в большинстве случаев от них отворачивается[471].
Среди стрелков из лука одни натягивают тетиву тремя средними пальцами, другие - двумя[472]. Из этих последних некоторые придавливают большой палец указательным, а некоторые поступают наоборот - тогда они натягивают тетиву сильнее и посылают стрелу с большей силой. Каждому лучнику необходимо упражняться в стрельбе каждым из названных способов, так чтобы в случае, если пальцы утомились от непрерывного натягивания тетивы каким-то одним способом, можно было бы воспользоваться другими[473].
Мы можем согнуть лук либо до уха, либо до горла, либо натянуть тетиву до груди. Когда тетива натягивается до уха, стрела отправляется с наибольшей силой, когда до горла - с меньшей, слабее всего - когда мы натягиваем тетиву до груди. Говорят, что амазонки, использовавшие этот последний метод натягивания тетивы, были не в состоянии по причине природного строения своего тела сгибать лук до конца - именно поэтому они выжигали себе одну грудь[474].
Ведя стрельбу по пехоте и кавалерии, когда они располагаются перед нашим фронтом, мы должны выбирать цели не по прямой линии, а по касательной, исключая случаи, когда мы стреляем по ногам лошадей: ведь каждый из врагов, расположенных по фронту напротив нас, прикрыт щитом. Это следует иметь в виду не только тогда, когда мы сталкиваемся лоб в лоб, но и когда мы отступаем или когда осуществляем преследование.

[469] Во всей предшествующей военно-научной литературе настоятельная необходимость обучения стрельбе из лука была наиболее подробно и полно обоснована в трактате Вегеция (см.: Вегеций, I, 15. С. 239).
[470] По свидетельству Маврикия, сильная стрельба составляла сущность т. н. ромейского способа стрельбы из лука, скоростная, но не сильная стрельба — т. н. персидского способа (см.: Strategicon, I, 1. Р. 74-76; XI, 1. Р. 354).
[471] Информацию, сообщаемую в двух последних фразах, вероятно, следует понимать таким образом: стрельба будет максимально эффективной, когда вражеские подразделения движутся параллельно фронту ведущей огонь пехотной фаланги; если же враги совершают обходное движение вдоль какого-то одного или обоих флангов фаланги (т. е. движутся перпендикулярно ее фронту), эффект стрельбы окажется гораздо меньшим.
[472] Дж. Дэннис в своем издании «Стратегикона» (Strategicon. Р. 11, п. 2) присоединяется к мнению А. Бивара (название его работы указано в примечании 386) о том, что византийские авторы усматривали существенные различия между ромейским и персидским способами ведения стрельбы из лука. Ж. Дагрон (см.: Le traité sur la guérilla (De velitatione) de l'empereur Nicéphore Phocas (963-969) / Ed. G. Dagron et H. Mihaescu. Paris, 1986. P. 143, n. 10), опираясь на многочисленные специальные исследования, в том числе и арабских авторов, называет ромейский способ «палец кольцом», когда тетива захватывается лишь двумя пальцами — большим и указательным, тогда как при стрельбе персидским способом использовались три пальца.
[473] Конкретные установки о способах обучения стратиотов стрельбе из лука содержатся в трактатах Маврикия (Strategicon, I, 1. Р. 74-76) и Льва (Táctica, VII, 5-10. Col. 736C-D).
[474] Указанное свидетельство восходит к сообщению Диодора Сицилийского (I в. до н. э.). Упоминание об амазонках содержится, в частности, в труде Полиэна (Полиэн. Стратегемы, I, 1, 3. С. 63). См. специальное исследование: Косвен М. О. Амазонки. История легенды / / СЭ. 1947. №2-3.

XLV. Как следует тренироваться в меткости стрельбы

XLV. Как следует тренироваться в меткости стрельбы

Знаки, по которым стреляют упражняющиеся, должны быть для начинающих широкими и высокими, иначе стреляющие, совершая промахи, могут впасть в уныние. Затем, уменьшая понемногу ширину, следует свести ее до узкой: ведь если стреляющие сначала будут промахиваться по обе стороны от знака, то после первой тренировки они во всяком случае не должны промахиваться по высоте. В конечном счете должна быть понемногу сокращена и высота, так чтобы можно было использовать округленные мишени.
Обучаться стрельбе следует и по объемным целям, и по пустотелым, то есть по отверстиям, размеры которых могут быть очень различными; стрелять следует сначала по крупным из них, затем по средним, а в конце концов - по самым малым.
Следует тренироваться в стрельбе и по движущимся целям - живым или искусственным. Из живых целей стрельбу можно вести по птицам или по диким животным. Из искусственных - по тем целям, которые можно тянуть с помощью веревок на определенной дистанции, например, по шарам или чему-либо подобному. Очевидно, что каждый, кто прошел такую тренировку, сможет продемонстрировать точность стрельбы и в реальных боевых условиях.

XLVI. Как нужно учиться стрелять сильно

XLVI. Как нужно учиться стрелять сильно

Сильная стрельба достигается либо с использованием лука, который сгибается не слишком легко, либо с использованием длины стрел, при большем натяжении лука. Какой из этих способов лучше - это определяется при соревновании каждого из упражняющихся друг с другом[475]. Делается это следующим образом.
Устанавливается вертикально какой-либо брусок на некоей основе. На нем закрепляется деревянный диск под прямым углом к бруску; по верхней поверхности диска прочерчиваются прямые линии, проходящие через центр, числом не менее трехсот шестидесяти. В центр диска вколачивается железный стержень цилиндрической формы, и на этом стержне поверх диска фиксируется деревянный круг в качестве мишени, достигающий не менее трех пальцев толщины; диаметр круга равняется двумпядям. Пусть круг, закрепленный на стержне, не остается неподвижным, но и не слишком легко поворачивается, когда его приведет в движение выстрел. Те, кому предстоит стрелять по этому кругу, должны иметь на стрелах вместо наконечников тупые железные головки. Деления, начерченные по окружности диска, будут являться показателями более сильного и более слабого удара стрелы: более слабый удар повернет круг, допустим, на одно деление, более сильный - на два или несколько.

[475] По общему правилу, сформулированному впоследствии в «Стратегико-не Маврикия», менее опытные солдаты должны были пользоваться более слабыми луками (Strategicon, I, 2. Р. 78). Естественно, что сила стрельбы зависела не только от упругости лука, но и от качества тетивы. Этот последний аспект оставлен Анонимом без внимания, тогда как в «Стратегиконе Маврикия» несколько раз говорится о необходимости защиты тетивы от влаги (см., например: Ibid., I, 2. Р. 80).

XLVII. Как следует обучаться стрелять быстро

XLVII. Как следует обучаться стрелять быстро[476]

Быстрая стрельба является скорее не показателем мастерства, а результатом постоянной тренировки. Достигается это следующим образом. Пусть какой-нибудь человек, искусный в скоростной стрельбе, выпустит стрелы непрерывно одну за другой по установленной мишени. Те, кто участвует в этой тренировке, расположившись по одной с ним прямой линии, должны также произвести стрельбу из своих луков; они должны послать стрелы в ту же самую мишень. Пусть на стрелах будут написаны имена тех, кем они посланы, или пусть эти стрелы имеют какие-то особые обозначения. Начало и окончание стрельбы определяются не по желанию участвующих в тренировке, но такое начало и окончание устанавливаются по определенному сигналу. После того как они окончат стрельбу означенным способом и стрелы, выпущенные из каждого лука, будут пересчитаны, станет очевидным, что тот, кто имеет больше стрел, стрелял быстрее, а тот, у кого меньше, - медленнее, и такое состязание станет для тренирующихся стимулом к более скоростной стрельбе.
Имеется и другой метод тренировки, специально для ведения стрельбы в движении. Он осуществляется следующим образом. Пусть тот, кто искусен в скоростной стрельбе, возьмет лук и стрелы и, двигаясь вперед по прямой линии, посылает стрелы вбок от себя в течение определенного времени. После того как он остановится, стрелы следует собрать, отметив места падения каждой из них. Место остановки будет обозначать первый рубеж. Отступив назад на расстояние примерно тридцати оргий[477], следует отметить еще один рубеж, который называется вторым. Упражняющиеся должны быстро двигаться вслед друг за другом в направлении от этого второго рубежа к первому, отправляя стрелы до тех пор, пока не будет достигнута конечная отметка. После достижения конечной отметки они уже не будут иметь права использовать лук, пока не возвратятся назад на исходный рубеж.

[476] Из более поздних военных авторов наибольшее внимание обучению скоростной стрельбе уделял Маврикий (см., в частности: Strategicon, XII В, 3. Р. 420).
[477] Оргия (όργιά) — мера длины, размеры которой варьируются от 187 до 210 см и в среднем исчисляются в 2 метра (см.: Schilbach. Metrologie. S. 22 sq.).

Приложение: Извлечение из стратегии Анонима Византийского

STRATÉGIQUES DE L’ANONYME DE BYZANCE

Переводчик: 

Мещанский Д.В.

Источник текста: 

http://remacle.org/bloodwolf/erudits/anonymedebyzance/strategique.htm

Этот труд впервые был опубликован в 1854, г. Генри Мартеном, в его сочинении о Героне. Имя автора не известно; но из различных намеков можно сделать предположение, что это тот Византийский Аноним, что написал "Инструкции по полиоркетике", живший при императоре Юстиниане (527-565).

ГЛАВА VI. ЗАЩИТА ЗЕМЛИ [1]
1. Когда враг нам угрожает, мы должны, во-первых, установить сторожевые посты и форпосты (φύλακας καὶ προφύλακας), зажечь огни чтобы подавать сигналы (πυρσὸν ἀνάπτειν), и организовать наблюдательные вышки (φρούρια), для того, чтобы сообщать о его подходе.
2. Во вторую очередь, чтобы укрываться от его атак, мы повысим стены (τείχη), построим протейхизмы (προτειχίσματα), и увеличим ров (τάφρους), так, что, когда враг прибудет, мы сможем объединить армию внутри наших стен, или найдем возможность для перемещения на более высокие места, отойти на острова, в пещеры, или в любое другое место, способное защищать тех, кто будут там искать убежище.
3. В-третьих надо занять положения, откуда наиболее легко наблюдать за врагом, и окружить их изгородями (χαρακώματα), рвами (τάφρους), ловушками (τριβόλους), из волчьих ямам (βόθρους), колышков (σκόλοπας) и другой подобной защитой.
4. В-четвертых, когда враг идет против нас и а мы слишком слабы, чтобы ему сопротивляться, мы должны внести разнообразие, либо, поднимая против него соседние народы, как это сделал наш король, либо дать понять, что мы намеренны вторгнуться в его собственную страну; не потому что это вторжение должно состояться в действительности, хотя, это имело место более не один раз, но с единственной целью - удалить его от нашей территории. Эта уловка часто имела успех; таким образом, случилось, что стратег, желающий удалить врагов, послал к ним, под видом перебежчиков, заключенных или рабов, чтобы те сообщили, что он готовится вторгнуться в их собственную страну: враги тогда оставили нашу территорию чтобы на защиту своей.
5. В-пятых, когда мы в ни каким образом не можем что-то противопоставить врагу, то должны принять сторону мира, хотя для нас и последует некоторый ущерб; так как из двух зол надо выбрать наименьшее. Это - впрочем средство, наиболее верное, чтобы сохранить то, чем обладаем: также как должны предпочесть мир всему остальному.
6. В последнюю очередь, и это - между тем начало и конец любой обороны, надо заняться с большей заботой всем тем, что касается еды и питья, не только, когда вы находитесь в лагерях, но еще, когда пребываете в городах.
ГЛАВА VII. КАЧЕСТВА ЧАСОВЫХ И РАЗЛИЧНЫЕ ПОЗИЦИИ, КОТОРЫЕ ОНИ ДОЛЖНЫ ЗАНЯТЬ.
1. Нужно, чтобы у тех, кому мы поручаем посты и форпосты (τὰς φυλακὰς καὶ προφυλακάς), имели естественную осторожность и мужество, чтобы они были умелыми в своих предположениях и мало склонными ко сну; пусть у них будет большая сила тела и пусть они будут легки в бегу. Нужно, сверх того, чтобы у них была, в доме, женщина и дети, и сверх того, чем обладают другие солдаты; пусть они принимают сон обычно в течение дня и как можно меньше в течение ночи; еще нужно, чтобы они не спали все одновременно: одни из них, будут спать вначале, другие потом. Они должны получить также вознаграждения, главным образом, когда в середине зимы они занимаются тем, что обнаруживают присутствие врага. Также необходимо выбрать места, которые, кажется наиболее присущими, для устройства наблюдательных пунктов (εἰς κατασκοπήν).
2. Итак, среди представленных мест есть те, у кого нет ни деревьев, ни какого-либо вида растительности; у других есть деревья; другие болотистые. Наиболее благоприятные места - те, которые предлагают единые и полностью голые пространства; так как, тогда, часовые не преминут заметить подхода врага. Если, напротив, места ни соединены, ни лишены растительности, если они холмисты, надо будет узнать о глубине долин, которые отделяют высоты, для того, чтобы знать, смогут ли враги могут их преодолеть, не будучи замечены постами.
3. Лошади солдат, несущих охрану, должны быть меринами (θλαδίας) и легкие на бегу: с одной стороны, чтобы они не ржали совсем, с другой, чтобы они не позволили себя забрать. Часто враги, желающие захватить часовых, притворяются одними из нас; они подходя, переодетые в наши одежды и, приблизившись к часовым, берут их в плен.
4. Затем, остальные враги, подойдя другим путем, набрасываются на наши сторожей и пленяют их. Это - там большая опасность для тех, кто рассчитывает на их охрану.
ГЛАВА VIII. СИГНАЛЫ ОГНЕМ И СПОСОБЫ ЭТИМ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ
1. Нужно, чтобы сигналы огнем (τοὺς πυρσούς) были установлены, насколько это возможно в наиболее центральных точках, чтобы все части армии смоги издалека увидеть предупреждение, данное огнем или дымом. (См. Филон, II, 31.)
2. Те, кто ответственны за сигналы огнем, должны походить, также, на часовых, главным образом мужеством, чтобы страх перед врагом не заставил их преждевременно пуститься в бегство и не помешал им тать знать о его подходе, либо огнем, либо дымом.
3. Они должны заранее принести хворост, солому, ветви деревьев, сухую траву; они должны запастись кремнями (λίθον πυρίτην).
4. Пакля, которая бросается на огонь - предмет, наиболее способный производить большое пламя, сопровождаемое густым дымом, который очень высоко возвышается.
5. Надо зажечь два сигнала, когда не можем ясно отличить замеченное, что это, войско, или это стая диких зверей, или люди, которые ищут убежище или враги. Если действительно признано, что именно враги приближаются, чтобы нас атаковать, надо зажечь сигналы трижды или четырежды, и даже больше, если враги в большом числе.
6. Кроме того, возможно, так же, как это следует из очень древних рукописей, сообщать, не только, о том, что враги приближаются, но еще, какова их численность; достаточно для этого зажечь сигналы, столько раз, сколько тысяч людей, как думаем, видим.
7. Хорошо знать, что часто враг, показавшись днем, ночью уходит, и так в течении нескольких дней, неоднократно повторяя этот маневр, пока мы не привыкнем к этому относиться спокойно. Огни, которые зажигаются при каждом из его появлений, вначале отпугивают жителей области; но будучи обмануты много раз, эти не беспокоятся больше о сигналах и доходят до того что остаются спокойными; наконец, средь бела дня, враг серьезно выдвигается и всех может пленить.
8. Также, когда враг только обнаруживает свои первые появления и показывается лишь частично, надо оставаться спокойным, зажигая огни один или два раза, заставляя население быть готовым к бегству, но, не оставляя свои жилища. Если враг показывается в большом числе, надо удвоить или увеличить огни в течение ночи и дымы в течение дня. Следовательно необходимо, чтобы население действительно знало то, что указывают сигналы, и что таким образом эти сигналы будут известны хорошо тем, кто их подают и тем, кто должны бежать.
ГЛАВА IX. УКРЕПЛЕННЫЕ НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЕ ПОСТЫ
1. Эти укрепления (τὰ φρούρια) [2] предназначены, во-первых для обнаружения присутствия врага, во-вторых, служат убежищем для убегающих, в-третьих защищают наши войска, когда они отступают, в-четвертых, наконец, облегчают своим присутствием вторжение на границы наших врагов, уменьшить число грабежей и знать то, что у них происходит и какие действия они задумывают против нас.
2. Надо поместить эти крепости по соседству с границами и не чересчур далеко от проходящего мимо (τὴν παρόδου) врага, чтобы их гарнизоны не смогли пропустить его движения. Это последнее условие не должно, между тем, заставить размещать их на равнине, потому что тогда наши враги, найдя благоприятной местность, появились перед нашими крепостями и, расположившись там надолго, помешали бы, если это для них было полезно, входить в крепости и выходить из них.
3. Необходимо их укрепить с не меньшим искусством, чем природное их размещение; не должны там храниться ценности, не надо там объединять большое число людей, для того, чтобы не пробуждать жадность врага, который захочет остановиться, чтобы их блокировать. Между тем нам с трудом удалось бы привести наши войска к полю битвы, тог, как это было бы легко для наших противников, из-за приготовлений, которые они могли сделать для отступления.
4. Командир гарнизона, которым поручена забота о всем, что находится в крепости, должен отличаться от прочих своим благочестием и другими качествами, подобающими начальнику. Жители крепостей не должны иметь при себе ни своих жен ни их детей, которые, как правило, должны пребывать в другой области, желание снова увидеть их помешает убежать от врага, или сдать крепости противнику.
5. Гарнизон не должен состоять из одних и тех же людей. Надо менять их время от времени; и, в то время, как одни возвращаются к своим очагам, другие прибывают от них в крепости.
6. Когда крепости довольно прочны чтобы не быть возможными взятыми никаким способом и если, их снабжение легко, ничто не помешает тому, чтобы защитники там провели свою жизнь со своими семьями.
7. Не надо доверять охрану крепостей никакому человеку, бывшему ранее в заключении, или тех, у кого один из его близких родственников находится на стороне врагов, или кого наказывали за какой либо вред.
8. Крепости должны обильно быть снабжаемы водой, и не испытывать нехватку ни в чем из необходимых средств к существованию на все время, которое враг может пребывать под их стенами.
ГЛАВА X. ОСНОВАНИЕ ГОРОДА
1. Те, кто хотят построить город, должны вначале заняться местностью (τὸ χωρίον) и осмотреть, есть ли на этой местности возвышенности, на которых можно, неожиданно для осаждающих возвести стены.
2. Во вторую очередь, необходимо подумать о том, чтобы добывать воду, и сможем ли мы это делать без опасности, чтобы было много питья для удовлетворения потребностей города и все тех, кто время от времени, будет искать убежище там. Если вода оказывается вне стен, надо выбрать другое место, или устраиваться, таким образом, чтобы людям, которых пошлем за водой, не было ни каких помех, когда враг прибудет в страну. [3]
3. В-третьих, необходимо, чтобы это место располагало камнем, который бы смог легко быть использованным, или который там уже был; [4] не нужно, чтобы нам приходилось его издалека привозить с большими опасностями. Так же необходимо, чтобы дерево не было удалено и могло быть доставленным к месту без особой сложности, таким образом, чтобы здания не начинали возводиться, будучи не завершенными.
4. В-четвертых, должна быть изучена страна, производит ли она пшеницу, или, можем мы доставлять ее из других мест, и посмотреть, достаточно ли пшеницы может для обеспечения населения.
5. Если все условия, которые мы перечислили только что, выполнены, можем без страха строить город; иначе от этого надо отказываться.
ГЛАВА XI. КАК ОСНОВАТЬ ГОРОД
1. Когда необходимо основать город, главным образом в непосредственной близости границы, надо выбрать для него преимущественное место на высоте, так, чтобы крутизна горы запретила доступ во всех сторон; так же, подле очень большой реки, которая ее окружит естественно, или которой сможем ее заставить окружать; итак, еще, рядом либо с морем, либо у больших рек, на перешейках, которые связаны с материком только узкой полоской земли.
2. Но, в этих последних случаях, нужно, чтобы стена не стояла на берегу, близко к воде; так как тогда ее будет легко, при помощи судна, либо разрушить, подрыв снизу, либо захватывать ее штурмом сверху, так же как это указано в "Полиоркетике". (См. Филон, II, 35; IV, 24.)
3. Не нужно ее удалять от воды менее чем на тридцати локтей (12,86 м), чтобы враги, воздвигнув башни на своих кораблях (τὰς ναῦς πυργοποιήσαντες), не могли воспользоваться машинами (μηχαναῖς) чтобы подняться на стену; не нужно, также, оставлять пространство более ста локтей (46,20 м). Границы мы должны определять выгодные для города и неудобные для врагов, которые понесут большие потери, высаживаясь с судов, и смогут с величайшей опасностью повернуться и убежать к этим судам. Стрелы и камни, брошенные с высоты стен не смогут не достичь их; так как, вынужденные бежать к своим судам, под прикрытием щитов, они не смогут двигаться с той же быстротой как если они бежали по ровному месту. Все то, о чем мы сказали только что, имеет отношение к защите мест, так же как она зависит от физической природы местности.
4. Я осознаю, что многие люди, имеют в виду, главным образом, благосостояние и думают, что его надо приобретать всеми возможными средствами. Они готовятся тогда к тому, чтобы основывать большие города, беспокоясь намного меньше о безопасности, чем о красоте. именно поэтому они чаще всего построены на равнинах и украшены садами парками и лужайками.
5. Для нас, кто имеет неопределенность в будущем, и для кого безопасность господствует над согласием, мы предпочитаем строить города, окруженные стенами (τείχη περιλαβεῖν) на местах, где машины (μηχανήματα) осаждающих бессильны.
6. Мы, все же можем построить город на равнине, защитив его стеной из больших и прочных камней, придать нужные формы (τὸ σχῆμα) и принять прочие меры предосторожности, даже если не будет ни реки, ни моря, ни крутизны чтобы придать ему дополнительной защиты.
7. Но подобные города должны, во-первых, быть установленными так далеко, как это возможно от границ, для того, чтобы не быть подверженными внезапным и непредвиденным нападениям; и это займет больше времени для их строительства следующим образом.
ГЛАВА XII. КАК НУЖНО СТРОИТЬ ГОРОД
1. Нужно, чтобы стены были, по крайней мере пять локтей (2,31 м) в толщину и двадцать (9,24 м) в высоту, чтобы, с одной стороны, они не были расшатаны ударами баранов и камнями, метаемыми петроболами, и чтобы, с другой, нельзя было легко приставить лестницы к стене и подняться без опасности, благодаря им, во внутреннюю часть города. (См. Филон, I, 9, 11.)
2. Сила защиты много зависит от формы башен и стен. Что касается башен, то снаружи им необходимо придавать форму равностороннего шестиугольника, в которым один из углов выступает к врагу; две прямые линии, образующие задний внутренний угол, снимаются, а вместо них прочерчивается одна, параллельная линии стены. Внутренняя же поверхность башни должна быть цилиндрообразной; начинаясь от поверхности земли, она должна заканчиваться ровно на середине высоты сводчатым перекрытием, на котором размещаются солдаты, ведущие бой с осаждающими. (См. Филон, I, 2, 3, 4.)
3. Надо сделать зубцы стен прямоугольными (ἐπάλξεις ἐγγωνίους), и чтобы они имели ниши, по крайней мере, в три спитамы (0,69 м) глубины. [5] Таким образом, чтобы, с одной стороны, зубцы были более прочными и не сильно страдали от бросков камней, а с другой стороны, чтобы солдаты, расставленные за зубцами, могли отдыхать внутри них, не рискуя быть растоптанными проходящими мимо и сами не создавая тем помехи.

---

---

4. Надо, насколько это возможно нижнюю часть всех строений, до семи локтей (3,23 м) выше почвы возводить из камней, очень больших размеров; эти камни, очень крупные и очень крепкие, должны быть соединенными одни с другими и иметь свою наибольшую длину в направлении толщины стены, для того, чтобы не быть легко расшатанными баранами или подорванными при помощи черепах.
5. Надо проявить, также большую заботу о протейхизмах (τῶν προτειχισμάτων - передовая оборонительная стена перед основным укреплением), потому что, с одной стороны, они служат убежищем, людям окрестностей, убегающих от наступления под защиту стен, и потому что они мешают, таким образом подойти к городу; потому что, с другой стороны, они позволяют этим беглецам принять участие, также, в защите города; наконец и главным образом, потому что бараны и черепахи подойдя и столкнувшись с ними, две прямые линии, образующие задний внутренний угол, снимаются, а вместо них прочерчивается одна, параллельная линии стены. Внутренняя же поверхность башни должна быть цилиндрообразной; начинаясь от поверхности земли, она должна заканчиваться ровно на середине высоты сводчатым перекрытием, на котором размещаются солдаты, ведущие бой с осаждающими. (См. Филон, 35, 47; III, 2.)
6. Хорошо вырыть впереди этих протейхизм ров (tajron), чтобы насыпь оказалась, таким образом, защищенной спереди стеной и рвом. Будет дана этому рву ширина, по крайней мере, в сорок локтей (18,50 м) и наибольшая глубина, или, по крайней мере, равная глубине рва у основания насыпи, чтобы, если враги решили провести какие либо подземные работы, они могли быть обнаруженными и отброшенными, когда они, подготовившись, провели бы свою подкопную работу. (См. Филон, III, 5.)
7. Землю, (τὸν χοῦν) поднимаемую изо рва, следует вынести в промежуток между стеной и протейхизмой и там разровнять, чтобы те солдаты, которые будут вести там бой, могли сражаться с врагами, поднявшись на площадку, удобную по высоте и ширине. (См. Филон, I, 46.)
8. Глубина, указанная выше, соответствует также рвам городов, которые расположены на равнине; но, если эти города стоят на холмах, склоны которых доступны врагами, они должны быть защищены рвами, вырыты следующим образом.
9. В тридцати или сорока локтях (13,85 - 18,45 м) от стены, город окружается насыпью, полученной из вынутой при вертикальном рытье рва земли и отсыпанной на внешнюю сторону, таким образом, чтобы получать очень крутой склон. Таким образом, продвижению врага противопоставляется два препятствия: ров, который не должна быть менее трех локтей (1,40 м) глубины, и насыпь, которая делает примыкающую местность более крутой и более трудной для преодоления. (См. рисунок)

---

---

ГЛАВА XIII. КАК НАДО ПРИВЕСТИ ГОРОД В СОСТОЯНИЕ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ВРАГУ

1. Так как мы намереваемся не только строить город, но также дать ему возможность сопротивляться машинам осаждающих, тогда нужно, чтобы вы мне позволили рассмотреть и эту тему.
2. Осаждающие проделывают отверстия в стенах (διορύττουσιν τὰ τείχη) удаляя камни заседаниями, или, если эти камни слишком большие, пробивающий там брешь, в которую они вертикально помещают смолистые деревья или другие, необходимые для этого мероприятия, подкрепляя, таким образом, большую часть постройки, чтобы та не обрушилиась на осаждающих. (См. Филон, IV, 25.)
3. Когда они видят, что стена достаточно разобрана, они поджигают смолистое дерево и другие деревья, и уходят; когда огонь сжигает древесину, стена обрушивается.
4. Так они поступают подобно кротам и роют землю, до тех пор, пока они встречают подземную часть стены, заботясь о том, чтобы начинать свою галерею вне досягаемости камней, брошенных с высоты стен и всех снарядов, которыми мы можем пользоваться против осаждающих; не мешкая они готовят подкопные черепахи (διωρυκτῆρας χελώνας), и тогда, под открытым небом, они приближают, эти черепахи к стене и при мощи их ее подрывают, действуя, как мы это указали выше.
5. Когда осаждающие видят как стена обрушивается, они собираются, издавая сильные крики перед брешью; для того, чтобы прибавить хаосу к тому, что стена обрушилась.
6. Я собираюсь указать теперь как граждане города должны противиться этой махинации (τοῦ τοιούτου μηχανήματος).
7. Надо вначале сказать, что те, кто роют почву, из-за страха, что граждане замечают эту махинацию, будут пользоваться некоторыми прикрытиями (προκαλύμμασι), установленными перед своей галереей, чтобы скрывать свою работу. Также мы сможем предусмотреть, что враги приготовили некоторую махинацию этого рода, когда мы увидим, либо накопившуюся вынутую землю (τὸν χοῦν), либо то, что осаждающие пользоваться установленными впереди прикрытиями (προπετάσμασι).
8. Враги не ведут галерею никогда (τὴν διώρυξιν) по прямой линии; иногда они отклоняют, который бы осажденный не мог признать, к какой точке стены они направляются. Поэтому должны, на расстоянии по крайней мере десяти локтей (4,60 м) от стены, вырыть ров (τάφρον) [6] параллельный стене, глубина которого доходить до основания стены. Так мы обескуражим осаждающих и сможем, либо их утопить с помощью воды, либо удушить дымом.
9. Можем заставить также ложиться на землю кого-то, кто будет слушать, то здесь, то там для того, чтобы ощутить подземные шумы. Когда будет услышано что-то, должны будем пытаться определить наиболее точно положение осаждающих и стараться их захватить.
10. Это полезно: пусть осаждающие не достигли стены; за то мы или лишим их желания идти дальше, и отрежем их от пути отступления, если они продолжат двигаться вперед.
11. Мы должны ссыпать вынутую изо рва землю не к стене, а на противоположную сторону, так, чтобы саперы были защищены насыпью (ὑπὸ τοῦ χώματος) от вражеских стрел. Кроме того, стена, благодаря этому, будет мене уязвимой; так как враги встретят препятствие при своем подходе, вначале в виде насыпи, а затем в котловане.
12. Мы указываем этот способ на случай, когда город не окружен рвом; так как, если было он уже существовал, было бы достаточно его углубить чтобы легко застать врасплох осаждающих.
13. Если часть стены обрушится, из-за большей небрежности осажденных, которые не смогли обнаружить присутствие врага, мы должны изолировать брешь и быстро построить новую стену (τινὰ οἰκοδομὴν) которая, начинаясь с одной стороны обрушившейся стены и доходит до другой.
14. Форма этой стены должна быть треугольником, которому недостает стороны, представленной брешью, чтобы, если враги захватят атакованной стены, они не овладели бы ею всей. По тому же случаю, они не смогут пользоваться петроболами против новой стены и действовать против нее, так как подвергнуться ударам осажденных с обеих сторон. (См. Филон, III, 11.)
15. Мы показали в "Полиоркетике" как строить подкопные черепахи; теперь мы собираемся объяснить как надо с ними боремся.
16. Вначале мы скажем, как с ними боролись до нас: иногда на них сверху выливалась кипящая вода, иногда они поливались растопленной смолой, и сразу же на них бросался огонь. Чаще всего брались балки, к одной стороне которых крепились острые наконечники, и с высоты стен этим пользовались, чтобы поражать черепахи; иногда бросали на тех, кто их толкали, раздуваемую золу или негашеную известь (ἄσνεστον). (См. Филон, III, 23.)
17. Вот то, что делалось до нас; но мы обнаружили что-то новое, что может употребиться успешно, главным образом против черепах; поэтому мы собираемся об этом говорить.
18. Во-первых, нужно, когда видим готовые черепахи врага, определить, к каким участкам стены они смогут приблизиться, и тогда вывесить перед зубцами большое количество волосяных покрывал, из шерсти, или изо льна, длины, которую захотим, но достаточной ширины чтобы смочь защитить от снарядов тех, кто на стене.
19. Мы фиксируем эти прикрытия на вершине зубцов при помощи шарниров, затем мы отклоняем ткань снаружи и опускаем к стене, так, чтобы, с одной стороны, защищенные этими покрывалами, у нас не были ничего что опасается снарядов врага, и так, чтобы, с другой стороны, они нам вовсе не мешали бороться с врагом, когда он приблизится к стене, или когда он переполнит ров, или когда подведет машины к стене.
20. Также часто враги, прикрывшись своими щитами, пробуют приблизиться к стене позади осадных машины (τῶν πολιορητικῶν μηχανημάτων); они тогда, одни с пращами, другие с луками, [7] охотится на защитников стен, чтобы те не смогли сверху противиться ходу машин.
21. Если, тогда, мы не смогли расширить наши прикрытия, мы должны, по необходимости, прибегать к покрывалам, которыми граждане пользуются ночью чтобы спать и которые достанем себе легко; но должны будем прежде сделать то, что следует.
22. Необходимо ночью вырыть ров внутри уже существующего, и вырытую землю необходимо отклонять к стене. Таким образом, у черепах будет больше трудности, так как они будут задержаны, таким образом, вначале рвом, затем насыпью.
23. Если осаждающие смогли преодолеть все эти препятствия, и если благоприятно воспользовавшись халатностью осажденных, они приготовили дорогу своей черепахе, засыпав ров и прорыв насыпь, они понесут в этот момент очень большие потери, поражаемые сверху, с близкого расстояния. Мы должны будем тогда воспользоваться задержкой, которую вызовут эти потери, чтобы сделать некоторые приготовления для защиты, которыми до этого момента мы не занялись.
24. Прежде всего, даже если бдительность врагов нам помешала, якобы, увеличить ров, мы должны будем постараться, тем не менее, противопоставлять барьер (χῶμα) их черепахе, бросая землю из насыпи; так как, остановленная этой плотиной, она не сможет продвинуться. (См. Филон, IV, 46.)
25. Если, между тем, враг сможет все это преодолеть (я допускаю, что небрежность и уныние осажденных смогли позволить такие результаты), надо будет бросать с высоты стен, на черепаху солому, ветви деревьев, или сухие камыши, которые мы подожжем. Враги не смогут преодолеть это препятствие, если только они не достаточно смелы чтобы пренебрегая этим, пойти на вероятную смерть; так как, если огонь надлежащим образом поддержан топливом, он будет сохраняться достаточно, чтобы сжечь не только черепаху, даже если она и будет покрыта мокрой шерстью, но и тех, кто окажутся ниже. Необходимо будет разжечь огонь и увеличивать его объем, растапливая в очаге смолу. (См. Филон, III, 23.)
26. Мы смягчим удары камней, бросаемые машинами петроболами (αἱ πετροβόλοι μηχαναί) следующим образом. Мы сплетем сети из тросов, толщиной меньше пальца (0,02 м) и вывесим их снаружи на два локтя (0,92 м) перед стеной, заботясь о том, чтобы их постоянно передвигать в угрожаемые места. Посредством их гибкости, мы сможем смягчить удар камней.
27. Способы, которые мы указали только что против черепах, могут также употребляться против таранов. Но то, лучше еще будет то, что, взяв большой камень и, подняв его при помощи машины, мы уроним его на черепаху, или на таран. (См. Филон, III, 7.)
28. Машина эта должна быть устроена следующим образом: У нас будет в качестве базы передвижная деревянная рама на колесах; стороны будут объединены двойными балками. Из каждого угла будут исходить наклоненные внутрь брусья, соединенные балками, подобными тем, что в основании. В середине базы возвысится вертикально мачта, удерживаемая на месте несколькими малыми брусьями, поднятыми к ней под углом и соединенными с ней. На этом вертикальном столбе, будет зафиксирован в своей средней части другой наклоненный столб, способный качаться, и к одному его концу будет привязан камень; будет достаточно тогда внизу тянуть другой его конец, чтобы поднять камень. Когда он будет поднят так высоко, как позволит машина, тогда его нужно уронить; но надо будет это сделать таким образом: канаты, которые держат камень, должны собраться воедино и пройти в меньшей части, через орех (διὰ τινὸς καρύου - приспособление, освобождающее канаты), так, чтобы, при натяжении каната, камень упал.
ГЛАВА XXIX. ВОЗВЕДЕНИЕ ЛАГЕРЕЙ И ИХ ОХРАНА
1. Как только солдаты поставили свою палатку и взяли себе пищу, они должны начертить рвы и их вырыть, заботясь о том, чтобы ссыпать землю во внутрь, так, чтобы образовавшаяся рядом с вырытым рвом защитная стена (τὸν χάρακα μετὰ τὴν διώρυγα), достигла трех ног высоты; что касается самого рва, он должен быть пять ног шириной и столько же в глубину. [8] (См. Филон, IV, 3, 8, 69.)
2. Необходимо будет провести ров и защитную стену, в плане прямоугольника, таким образом, чтобы палатки (τὰς σκηνάς) были расположены одни рядом с другими, в боевом порядке фаланги. Все те, кто находится на одной из сторон лагеря, могут противостоять тогда одновременно нападающим: то, что не было бы возможно, если б вал был проведен по кругу, потому что тогда в сражении могли бы участвовать лишь те, кто был атакован.
3. Полезно, кроме того, назначить, для каждой из сторон лагеря, резерв солдат, предназначенный, в случае ночной атаки, помогать угрожаемой точке и этим усиливать обычную охрану. Избежим таким образом, возникновения в войсках беспорядка, заставившего их бежать без какого-либо вида командования.
4. Еще хорошо к ночи прикрыть ретраншементом (ἀνορύττειν), двери, которые находятся на концах улиц, при выходе из лагеря. (τῶν ὁδῶν τοῦ στρατοπέδου), таким образом, чтобы ров и защитная стена представили непрерывное препятствие. Враг не будет тогда соблазнен легко проникнуть, при ночной атаке.
5. - ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...(фрагмент отсутствует)
6. Надо также поразбросать ловушки по всей длине контрэскарпа; и, в двадцати пяти локтях перед ним, протянуть, при помощи маленьких колышков, тонкие веревки, к которым будут подвешены колокольчики. Враг, который попытается тайком ночью приблизиться, не сможет их миновать и приведет в движение, сообща, таким образом, о своем прибытии.
7. - ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... (фрагмент отсутствует)
8. Превосходной мерой безопасности при разбивки лагеря будет некоторое количество укреплений (ἴλας) в виде, так сказать, выдвинутых вперед бастионов (προπύργια): они образуют два ряда (στίχους), из которых передний будет обращен наружу; эти ряды не должны будут быть изолированными от ретраншемента, а быть с ним соединенными. Нельзя, чтобы люди, в них находящиеся, отдыхали как попало; они должны находиться парами, чтобы спать: первым будет их командир (τὸν ἰλάρχην, букв. начальник илы) с тем, кто за ним следует в ряду, затем третий (в ряду) человек и в тот, кто за ним следует, и так далее до последних замыкающих. Таким образом, если бы враг выдвигался к ретраншементу между этими войсками, они могли бы его поразить с правой и левой сторон стороны стрелами и нанести ему большие потери. Следует вокруг них вырыть рвы, а так же, провести все те работы для мер предосторожности которые проводятся для лагеря. [9]
9. Еще будет хорошо, для обмана врага, вывести, при заходе солнца, различными улицами из лагеря, войска, которые расположены вдоль этих улиц. Они отойдут на расстояние двух или трех полетов стрелы; затем, когда настанет ночь, они возвратятся бесшумно в свои палатки, прежде чем двери лагеря не будут закрыты. Этот маневр заставит врагов предположить, что они будут атакованы в течение ночи, и они будут встревожены, если они сами шли против этого лагеря, боясь быть атакованными с тыла войсками, вышедшими вечером.
1

---

[1] Эта глава, без названия в греческом тексте, это своего рода, предисловие, где автор показывает, что кажется наиболее интересным для решения в связи с защитой земли. Главы VII, VIII и IX, развитие § 1; глава X соответствует § 2, так и другие.
[2] Φρούρια, πρὸ ὁράω, я смотрю вперед.
[3] Павсаний (X, 18, 1.3) говорит, что ахейцы, осаждающие город этолян Фану, будучи не в силах его захватить, обратились к дельфийскому оракулу. Оракул им ответил, что, чтобы делаться хозяевами города, надо было учесть, сколько воды потребляют жители. Не понимая, что хочет сказать им вещание, они уже задумывали снять осаду и отплыть домой, да и осажденные в стенах перестали считаться с ними, так что одна женщина открыто вышла из стен, чтобы набрать воды из источника, протекавшего под стеною города. Выбежав из своего лагеря, ахейцы взяли ее в плен и от нее узнали, что то небольшое количество воды из источника, которое она набирает каждую ночь, Они делят между собой и что внутри стен нет у них другого средства утолить жажду. Таким образом, ахейцы, засыпав источник, могли взять этот городок.
[4] Вблизи от развалин оставленного города?
[5] Автор, вероятно, имеет в виду под этим выражением (ἐπάλξεις ἐγγωνίους), что зубцы имеют небольшие ниши в каменной кладке, свою очередь, как в Помпеи (см. второй том: Описание стен Помпеи). Слово ὑποβλέφαρα новое, это буквально означает служащее для того, чтобы смотреть вниз. Древние обычно заменяли этот род защиты натянутыми перед зубцами покрывалами, так же, как на это указывает наш автор (См. XIII, § 19. См. Филон, III, 3, 38. — Здесь приводится чертеж указанных в тексте построек).
[6] Далее автор говорит (§ 12), что это требование относится к тем местам, где ров не вырыт заранее.
[7] На греческом языке стрелами (βέλεσι).
[8] Эти размеры - абсолютно минимальны. — В лагере Цезаря, на Эне, насыпь была восемь ног высотой, и ров в виде V в восемнадцать ног шириной и десять глубиной (История Цезаря, pl. 9). — Согласно Вегецию (I, xxiv), быстрый ров (tumultuaria fossa), что роется, на скорую руку, должен быть девять ног шириной и глубиной семь, в то время как долговременный ров (legitima fossa) двенадцать ног шириной и девять глубиной. — Сегодня, важны не размеры рва, но защитная стена.
[9] В Новалайсе (Савойя), г. Фивэль обнаружил следы огромного отрезанного лагеря, расположенного на высоком плато: с расстояния до расстояния, нормальные котлованы ограда уезжают прочитанные главный котлован. Они были просто предназначены, возможно, для укрытия защитников, как об этом здесь указывает Аноним; действительно еще они служили капонирами, аналогичные тем, которые Цезарь установил на подступах к одному из своих лагерей, расположенному на холме около Эны: «С обеих боков холм этот круто обрывался, а спереди спускался в долину, слега и понемногу. По обеим его бокам Цезарь провел поперечные рвы около четырехсот шагов в длину, на концах этих рвов заложил редуты и снабдил их тяжелыми орудиями, чтобы после построения войска в боевой порядок превосходившие его численностью враги не могли во время сражения зайти его солдатам во фланги» (Юлий Цезарь, Записки о Галльской войне, II, 8; Африканская война, 38; Александрийская война, 30).
Такого рода постройки, помимо обеспечения фланга, имели больше значение для разделения атак на части, образно говоря, то время как защита сохраняла всю свою подвижность. Они встречается не только во временном укреплении, но еще в долговременных, у древних: можем увидеть примеры в Мессене и в Лепреоне. (Экспедиция табанят. из Morée).