Смерть Бонифация окажет значительное влияние на персонажей, сыгравших важную роль в его жизни. Это особенно хорошо видно на примере его зятя Себастиана, чья неоднозначная карьера в сохранившихся источниках выглядит как головоломка. Тем не менее, вырисовывается поразительный образ дерзкого человека, постоянно перемещающегося по всему Средиземноморью и постоянно изобретающего что–то, чтобы опередить своих врагов.
После битвы при Римини, когда Бонифаций был смертельно ранен Аэцием, Гидаций сообщает, что «его заменил его зять Себастиан» [Hyd. 89 (99)]. Назначение Себастиана на место тестя свидетельствует о том, что высшая власть в западной римской армии становилась все более наследственной. [1] Плацидия, возможно, надеялась, что он сможет сохранить лояльность своих бывших защитников–вукеллариев, будучи прямым родственником Бонифация. В то время как Аэций удалился в свои владения, Себастиан приступил к завершению дела, начатого его тестем, как сообщает Проспер: «Аэций, сложивший с себя власть, проживал в своих поместьях, и там некоторые из его врагов попытались сокрушить его внезапным нападением. Бежав в Рим, а оттуда в Далмацию, он через Паннонию добрался до гуннов. Пользуясь их дружбой и помощью, он добился мира с императорами и восстановил свою власть» (Prosper s. a. 432).
Следует отметить, что Проспер не раскрыл личность человека, отвечавшего за операцию по устранению Аэция, но из Гидация можно сделать вывод, что Себастиан был ответственен за это, учитывая последние политические обстоятельства [Hyd. 89 (99)]. Галльская хроника 452 г. отмечает, как западное правительство пыталось призвать готскую помощь в 433 г. (Chron. Gall. 452, 113). Возможно, Плацидия или Себастиан, если не оба, запросили вспомогательные войска из Тулузы, но неясно, была ли эта поддержка оказана. Если да, то это, по–видимому, не имело большого значения, когда в том же году Аэций вернулся в Италию с армией гуннов, шантажом заставил правительство предоставить ему верховное командование западными войсками и отправил Себастиана в ссылку. Последний предпочел отправиться в Константинополь [Hyd. 95 (104)].
Не исключено, что Себастиан надеялся найти там работу на императорской службе. На протяжении четвертого и начала пятого века офицеры и генералы часто меняли местами западные и восточные должности. Однако Гидаций и Марцеллин дают понять, что через некоторое время Себастиану пришлось бежать из Константинополя. Гидаций рассказывает: «Себастиан, обнаруженный в том месте, где он искал убежища, и предупрежденный о том, что против него готовится заговор, бежал из Константинополя» [Hyd. 121 (129)]. Аналогичным образом Марцеллин говорит: «Себастиан, зять бывшего патриция Бонифация, бежал из императорского дворца и был убит в Африке» (Marcell. Com. s. a. 432.2). Гидаций не упоминает об этом отъезде до 444 года, в котором он укладывает половину его маршрута в одну запись. Хронология испанского епископа была принята как официальная. [2] Однако десятилетнее пребывание в Константинополе просто не имеет смысла в свете других событий, о которых речь пойдет ниже. Марцеллин утверждает, что Себастиан бежал в 435 году и вскоре после этого умер в Африке. Константинопольский хронист не предоставляет о Себастиане никакой другой информации. Поэтому информацию о его смерти следует интерпретировать не как произошедшую в 435 году, а скорее как сжатое предвосхищение его конечной судьбы. Марцеллин представляет официальную константинопольскую линию и хорошо осведомлен об истории столицы. Вопрос хронологии будет обсуждаться позже, но, похоже, нет причин сомневаться в том, что к 435 году Себастиан исчерпал ресурс уделенного ему гостеприимства и бежал. Одно из правдоподобных объяснений заключается в том, что дворцовые интриги между императрицей, Пульхерией и некоторыми камергерами, в которые были втянуты высокопоставленные генералы, в конечном итоге вынудили Себастиана покинуть восточную столицу. Однако мы почти ничего не знаем о возможных связях между восточным правительством и Себастианом, кроме того, что ему было позволено какое–то время проживать в столице. Гораздо более вероятно, что причиной второго падения Себастиана стали политические отношения и общение между двумя императорскими дворами.
В 435 году Аэций официально установил свое главенство над западным имперским правительством в качестве патриция и magister utriusque militiae. В 437 году Валентиниан III женился на дочери Феодосия II Евдоксии в восточной столице. Брак уже был заключен во время изгнания молодого западного принца в 424 году. Утверждается, что Аэций сам сопровождал Валентиниана в Константинополь на эту свадьбу. Хотя это не исключено, очень вероятно, что по крайней мере Меробауд, панегирист и офицер Аэция, сопровождал молодого императора на восток. Кроме того, оба консулата 437 года были зарезервированы для двух западных командиров: самому Аэцию и Сигисвульту. В контексте брака, который должен был служить символом имперского единства, и нового военного режима, установленного при западном дворе Аэцием, присутствие Себастиана при восточном дворе внезапно стало потенциальным источником напряженности и неловкости. Как повествуют летописцы, Себастиан, должно быть, опасался за свою жизнь и решил бежать из Константинополя.
Вероятно, именно в этот момент среди его приближенных вспыхнуло пиратство, о чем свидетельствует фрагмент из Суды, относящийся к правлению Феодосия II:
«Поскольку он [Феодосий II] был воспитан под влиянием евнухов, он был открыт для любых их требований. В результате даже высшие чиновники нуждались в их поддержке, а в гражданской и военной администрации появилось множество новшеств, поскольку должности занимали не те, кто мог ими управлять, а те, кто платил за них золото из–за жадности евнухов. Более того, среди сторонников Себастиана вспыхнуло пиратство, которое терзало Геллеспонт и Пропонтиду» (Suda theta 145).
Эта информация происходит из враждебного источника, который стремился оклеветать правление Феодосия II, скорее всего, из Приска, который очень хорошо относился к Аэцию. Поэтому трудно судить, имеем ли мы дело с гнусными придворными сплетнями или нет. Тем не менее, описание того, как вукелларии Себастиана прибегают к пиратству, напоминает свиту Бонифация в 427 году, когда они грабили провинциальное население Африки в то время как их покровитель был лишен своего сана. Высказывалось предположение, что Себастиан унаследовал вукеллариев своего тестя, что возможно, но трудно доказать. Также утверждалось, что после смерти Бонифация эти вукелларии должны были остаться у Пелагии и предпочесть сохранить нейтралитет в конфликте между Аэцием и Себастианом. Однако этот аргумент основан на утверждении Марцеллина, что умирающий Бонифаций убеждал свою жену выйти замуж за его врага: «Через три месяца Бонифаций умер от полученной раны, умоляя свою очень богатую жену Пелагию выйти замуж не за кого иного, как за Аэция» (Marcell. Com. s. a. 432.3). Учитывая, что это утверждение поддерживается только восточным источником шестого века, в целом хорошо относящимся к Аэцию, более вероятно, что оно является продуктом пропаганды последнего после захвата ее и ее имущества. Однако Марцеллин говорит только о богатстве Пелагии. [3] Хотя вполне вероятно, что Себастиан мог заручиться верностью некоторых, если не всех, вукеллариев Бонифация, он мог лично набрать и других сторонников во время своего короткого пребывания на посту magister utriusque militiae. Эти люди стали его единственным оставшимся источником власти и защиты после его второго падения. Единственным способом сохранить их преданность было обеспечить их. Обращение к пиратству, возможно, было единственным доступным вариантом. Источники больше не упоминают о Себастиане до его прибытия ко двору вестготского короля Теодерика I (418-451 гг.). [Hyd. 121 (129)]. Однако можно засвидетельствовать по крайней мере одну его остановку между Константинополем и Галлией.
Проспер упоминает, что «варвары–дезертиры из foederati занялись пиратством» в 437 году, и что «те же пираты разграбили многие острова, особенно Сицилию» в 438 году (Prosper s. a. 437, 438). Марцеллин сообщает о таком же внезапном всплеске пиратства в эти годы, и говорит, что в 438 году «разбойник Контрадис вместе со своими пиратами и компаньонами был схвачен и убит» (Marcell. Com. s. a. 438). Некоторые ученые считают, что Проспер, должно быть, имеет в виду вандалов, король которых, Гейзерих, заключил договор с имперским Западом в 435 г. Действительно, эта запись следует сразу после пространного описания того, как Гейзерих причинял несчастья католическим епископам (Prosper s. a. 437). Однако Проспер вполне мог назвать и обвинить их в таком гнусном поведении, как он это делал в других частях своей хроники, если бы они действительно были вандалами (Prosper s. a. 406, 409, 422, 427, 435, 437, 441). Более того, Гейзерих еще не обладал военно–морскими средствами, чтобы заниматься пиратством, как он обладал после захвата Карфагена и его зернового флота в 439 году. Как отмечает Олимпиодор, и buccellari, и foederati могли относиться к подразделениям имперской армии, и грань между ними была очень тонкой (Olymp. Fr. 7.4). [4] Проспер искажает реальную идентичность этих foederati, включая их в одну группу записей, посвященных народу, с которым империя заключила foedus несколькими годами ранее. По крайней мере, Проспер снова решил оставить Себастиана без упоминания, несмотря на то, что ему было известно, что он стал вольным разбойником и потерял несколько своих вукеллариев в результате дезертирства.
Как отметил Гидаций, Себастиан бежал из Константинополя в Галлию. Но в какой момент он прибыл в Галлию? Правдоподобным представляется контекст во время войны между вестготами и римлянами, которая продолжалась с 436 по 439 год, или, по крайней мере, в ее начальной фазе. Иордан упоминает, что в 439 году в Галлию прибыл отряд федератов, который заставил Аэция начать войну против вестготов: «В консульство Феодосия и Феста римляне нарушили перемирие и взялись за оружие против него [Теодерика] в Галлии, с гуннами в качестве своих помощников. Ибо отряд галльских союзников [foederati], возглавляемый Гайной, возбудил римлян, повергнув Константинополь в панику» (Jord. Get. 36, 176–177). Кловер показал, что Иордан путает Себастиана с готским полководцем Гайной, который к этому моменту был уже мертв более тридцати лет. И все же Иордан относит начало этой войны к 439 году, когда она достигла своего пика. Проспер, точный современник этих событий, утверждает, что Теодерик начал войну с захвата нескольких городов и осады Нарбонны в 436 году (Prosper s. a. 436). Нарбонна была ближайшим портовым городом вестготской Аквитании и наиболее вероятным плацдармом для высадки Себастиана с оставшимися войсками. Осада продолжалась несколько месяцев и была снята только подчиненным Аэция, генералом Литорием. В течение следующих двух лет война усилилась. Литорий сражался вплоть до вестготской столицы Тулузы, пока не пал в бою со своей гуннской бригадой (Prosper s. a. 439). Аэций сам был вынужден продолжать войну и в конце концов в 439 году заключил мирный договор. Учитывая масштабы зоны военных действий, трудно понять, как Себастиан мог объединиться с Теодерихом из–за границы в период между 437 и 439 годами, то есть именно в тот период, когда некоторые из его вукеллариев решили остаться пиратами в окрестностях Сицилии.[5]
Учитывая, что Себастиан уже бежал из Константинополя в 435 году, возможно, что он высадился в Южной Галлии в 436 году, как раз вовремя, чтобы присоединиться к вестготам, осаждавшим Нарбонну. Учитывая, что некоторые из его вукеллариев не позднее 437 года уже были дезертирами, это означает, что он не смог обеспечить их всех в достаточной мере. Поэтому весьма маловероятно, что беглый полководец хотел увековечить эту экономическую неопределенность и рисковать дальнейшим мятежом, мародерствуя по Средиземноморью в течение нескольких лет. Я подозреваю, что раннее участие Себастиана в вестготской войне может быть фактором, который помог привести к поражению Литория. Сидоний Аполлинарий, Проспер и Виктор из Виты, писавшие после 445 года, описывают Себастиана как упрямого человека, искусного в ведении войны (Prosper s. a. 442; Vict. Vit. 1.19; Sid. Ap. Carm. 9, 277–279). На самом деле, мы очень мало знаем о том, в каких войнах участвовал Себастиан, но он должен был накопить значительный опыт, чтобы получить такие эпитеты. [6] После смерти Алариха вестготы не одержали над имперскими войсками ни одной победы. [7] Кажется вполне вероятным, что поражению Литория могли способствовать помощь и опыт Себастиана, который сам был прежде magister utriusque militiae. Еще раз стоит отметить, что Проспер вообще не упоминает о пребывании Себастиана в Галлии, хотя ему было известно, что тот переправился в Африку из Испании (Prosper s. a. 440).
Изгнание Себастиана из Аквитании, вероятно, стало результатом договора 439 года между западным римским правительством и вестготами, в котором Теодерик, скорее всего, пожертвовал им в интересах своего королевства. И снова Себастиану пришлось скитаться. Гидаций упоминает, что в этот период он ненадолго захватил Барселону: «Придя к Теодериху, королю готов, он был объявлен вне закона и затем вошел в Барселону, которую искал для себя изо всех сил» [Hyd. 121 (129)]. Выбор Барселоны мог быть удачным, поскольку это был первый крупный город на сухопутном пути из южной Галлии в Испанию. [8] Захват Себастианом Барселоны может показаться изолированным событием, но он имеет большое значение, если принять во внимание политический контекст Испании середины пятого века. После ухода вандалов в 429 году единственной крупной варварской державой в Испании оставалась территория свевов. На протяжении 430‑х годов они пребывали в Галлеции, но с приходом к власти их короля Рехилы в 438 году баланс сил значительно изменился. В течение следующих лет Рехила совершал нападения на половину полуострова. В 438 году он разбил последнюю засвидетельствованную провинциальную армию в Бетике [Hyd. 106 (114)]. [9] В 439 году Рехила даже захватил епархиальную столицу Мериду [Hyd. 111 (119)].
Тарраконенсис, где находилась Барселона, оставалась единственной провинцией, прочно находившейся в руках императора. Это был естественный обороноспособный регион с местной аристократией, имевшей необходимые ресурсы для вооружения. В начале пятого века Барселона была резиденцией узурпатора Максима и готского короля Атаульфа. Она была хорошо укреплена стенами, была богатым городом благодаря своему порту и имела регулярное сообщение с остальной частью Средиземноморья. Даже в 472 году вестготам пришлось послать несколько армий, чтобы разбить местные войска и осадить прибрежные города, когда они хотели завоевать долину Эбро (Chron. Gall. 511, 79 (652) [s.a. 472]). В таком контексте кажется маловероятным, что Себастиан взял Барселону штурмом, и заявление Гидация не предполагает такого прочтения. Более правдоподобно, что город принял его с радостью. Тарраконенсис был бы идеальной игровой площадкой для такого военачальника, как Себастиан, а Барселона — отличной базой.
Есть еще одно свидетельство в пользу этой гипотезы. В 441 году, впервые за двадцать лет, императорская полевая армия была направлена в Испанию, но не для повторного завоевания Мериды, не для борьбы со свевами, а для восстановления порядка в Тарраконенсисе, где ей пришлось уничтожить огромное количество багаудов [Hyd. 117 (125)]. Остаются значительные разногласия по поводу точной природы этих групп, особенно в отношении тех, что были в Галлии. В случае с Испанией, однако, разумно рассматривать их как совокупность боевых отрядов или частных ополчений, поднятых местной аристократией в целях обеспечения безопасности. Однако в случае с Испанией разумно рассматривать их как собрание отрядов или частных ополчений, созданных местной аристократией в целях самозащиты в провинции, которая управлялась официально, но больше не защищалась Империей. Это первый случай, когда багауды появляются в Испании, и связь с Себастианом, безусловно, имеет смысл в общей схеме событий. Однако наш головорез, похоже, не собирался становиться позднеримским Серторием. Он покинул Барселону в 440 году и направился в Африку.[10]
Утверждается, что известия об имперском походе на Тарраконенсис могли стать достоянием общественности уже в 440 году и вынудили Себастиана уехать. Это маловероятно. Когда в 439 году Гейзерих завоевал Карфаген, это привело к остановке всех военных усилий западного Рима за пределами Италии. Действительно, Валентиниан III в 440 году издал указ, намереваясь усилить оборону Италии от вандальских набегов, и ожидал скорого прибытия войск Аэция. В таких условиях невозможно представить, что имперская армия могла собираться в поход на Испанию в 440 году, когда вандальский король уже высадился на Сицилии и осадил несколько городов. [Prosper s. a. 440; Hyd. 112 (120)]. Я полагаю, что именно этот последний факт побудил Себастиана поспешить в Африку на полной скорости. Почти десятью годами ранее он, должно быть, входил в отряд Бонифация, покинувшего Африку и отправившегося в Италию. В определенном смысле Себастиан наконец–то возвращался домой, в провинцию, где началась его карьера. Этот шаг в конечном итоге стал его гибелью. Это самая сложная для реконструкции часть жизни Себастиана, и нам снова необходимо внимательно изучить более широкий геополитический контекст.
В 439 году Гейзерих нарушил договор с Империей и захватил Карфаген врасплох. В следующем году он переправился на Сицилию, где осадил несколько городов. Проспер утверждает, что Гейзерих решил вернуться в Карфаген, потому что услышал, что Себастиан направляется из Испании:
«Пока Гейзерих наносил серьезный урон Сицилии, он получил известие, что Себастиан переправляется из Испании в Африку, и быстро вернулся в Карфаген. Гейзерих решил, что для него и его людей будет очень опасно, если человек, искусный в военном деле, вознамерится вновь захватить Карфаген. Но Себастиан, желая казаться скорее другом, чем врагом, обнаружил, что все в мыслях варвара противоречит тому, на что он надеялся. Эта надежда стала для него причиной величайшего бедствия и несчастной смерти» (Prosper s. a. 440).
Эта запись — фактически единственный раз, когда Проспер упоминает Себастиана по имени, и он не предпринимает никаких усилий, чтобы представить его должным образом. Свидетельство Проспера было отвергнуто на том основании, что Себастиан был «один и бежал», следовательно, не мог представлять для Гейзериха никакой угрозы. Как будет обсуждаться позже, это не может быть так, поскольку Гейзериху позже понадобился предлог, чтобы устранить Себастиана. Если бы Себастиан был единственным отчаянным человеком, ему не было бы необходимости придумывать такой предлог. И здесь вовсе не часть имперской пропаганды и запугивания, призванной заставить Гейзериха покинуть Сицилию — на том основании, что Гидаций изобразил прибытие Себастиана в Африку только пять лет спустя. Гидаций, без сомнения, является одним из самых важных источников по истории позднеримского Запада середины пятого века, но следует подчеркнуть, что его воспоминания о событиях за пределами его родной Галлеции не всегда достоверны. Эта запись Проспера дает наиболее четкие аргументы против хронологии Гидация о походе Себастиана. Гидаций отметил, что Себастиан прибыл в Вандальскую Африку в 445 году, и что между 449 и 450 годами он был предан смерти. Но в последней записи также говорится, что он был убит вскоре после своего прибытия. Самым ясным аргументом против этой версии является хронология Проспера. Проспер опубликовал свою хронику в трех разных изданиях: первое — в 433 году, второе — в 445 году и последнее — в 455 году.61 Последнее событие, зафиксированное во втором издании, произошло в 444 году. Уже до 445 года Проспер знал, что Себастиана больше нет среди живых, и этот факт является самым сильным аргументом против того, чтобы для жизни Себастиана полагаться на хронологию Гидация.
Решение Себастиана отплыть в вандальскую Африку было истолковано как окончательное решение, принятое человеком, который исчерпал себя в отношениях со всеми другими крупными политическими игроками Средиземноморья. С совершенно другой точки зрения, Джон Бьюри пишет, что Себастиан служил Феодосию II, когда отправился в Африку. Это кажется маловероятным, учитывая, что он был врагом государства в обоих имперских царствах. И все же я думаю, что Бьюри, возможно, был гораздо ближе к истине, чем любой другой ученый с тех пор. Себастиан все еще действовал как независимый агент, но, вероятно, рискнул воспользоваться последней возможностью искупить свою вину. Проспер ясно говорит, что Себастиан изначально стремился захватить Карфаген. В это время Восточная империя собирала армаду для освобождения Сицилии. Валентиниан III уже публично объявил 24 июня 440 года, что Феодосий II пришлет помощь. Если бы Себастиан смог взять Карфаген, один из немногих укрепленных городов Северной Африки, пока Гейзерих отсутствовал в Сицилии, то имперские войска смогли бы разбить вандалов между молотом и наковальней. Это был не первый случай, когда полководцу пятого века удалось получить имперскую амнистию за свои ценные заслуги. Действительно, заклятый враг Себастиана, Аэций, именно таким образом построил свою карьеру. Однако в Карфаген нельзя попасть просто так. Прямой морской переход из Барселоны через открытое море был бы крайне опасен. Если бы Себастиан хотел попасть в Африку из Барселоны, он, вероятно, держался бы ближе к испанскому побережью и переправился бы из ближайшей гавани напротив нумидийского побережья, Картахены. Такая операция была бы идентична походу императора Майориана против вандалов двадцать лет спустя. Однако обе они провалились по совершенно одинаковым причинам.
И в случае Себастиана, и в случае Майориана в 460 г. [Hyd. 195 (200)] Гейзерих располагал осведомителями, которые следили за передвижением противника. Из Сицилии до Карфагена было всего несколько дней пути, поэтому к тому времени, когда Себастиан достиг Африки, Гейзерих уже ждал его. Восточный римский флот прибыл только через год, и Проспер прямо критикует их промедление: «Феодосий открыл военные действия с вандалами, отправив генералов Ареобинда, Ансилу и Германа с большим флотом. Они откладывали дело с большими задержками и оказались скорее обузой для Сицилии, чем помощью для Африки» (Prosper s. a. 441). Когда Себастиан высадился в Африке и обнаружил, что Гейзерих уже там, у него, должно быть, не было другого выхода, кроме как заключить союз с бывшим врагом, который воевал с правительством, заклеймившим обоих как врагов государства.
Проспер и Гидаций сходятся во мнении, что Себастиан должен был умереть вскоре после своего прибытия ко двору Гейзериха. Гидаций предвещал это событие в следующих зловещих выражениях: «Изгнанный Себастиан искал убежища у Гейзериха, и этот поступок должен был стать его гибелью, как показал последующий результат, поскольку вскоре после его прибытия Гейзерих приказал его убить» [Hyd. 136 (144)]. Виктор из Виты приводит длинный анекдот о пребывании Себастиана, в котором он вступил в борьбу за волю с Гейзерихом, замышлявшим его гибель:
«Был некий комит Себастиан, тонкий в советах и доблестный в войне, зять известного комита Бонифация. Гейзерих, считая его советы необходимыми, боялся находиться в его присутствии. Он жаждал покончить с ним и нашел предлог, чтобы убить его, в религии. Король решил обратиться к Себастиану в присутствии епископов и доместиков» (Vict. Vit. 1.19).
Виктор рассказывает, что Себастиану удалось одолеть Гейзериха хитростью, достойной Улисса (Vict. Vit. 1.19–21). В отличие от своего тестя, Себастиан, похоже, строго придерживался католической веры и не хотел компрометировать себя арианством. Поэтому основным намерением Виктора, включившего Себастиана в свою историю, было превознести его как католического мученика, который упорствовал перед лицом враждебного гонителя. Насколько можно доверять этому повествованию, в нем есть два примечательных элемента: Гейзерих нуждался в предлоге для убийства Себастиана и не мог просто устранить его. Необходимость в предлоге указывает на то, что у него все еще была какая–то защита, возможно, от оставшихся членов его buccellarii, служивших телохранителями. Гейзерих также чувствовал необходимость сделать это в присутствии своих domestici, домашних слуг. Виктор продолжает утверждать, что «затем, по каким–то другим причинам, он приказал предать смерти этого воинственного человека» (Vict. Vit. 1.19).
Гейзерих убил Себастиана между 440 и 445 годами. Если следовать Просперу и Гидацию, это, вероятно, произошло в более близкий к его прибытию в Африку период. 442‑й год представляет собой наиболее правдоподобный контекст для предлога, под которым Гейзерих прикончил его. Проспер объясняет: «Август Валентиниан заключил мир с Гейзерихом и разделил Африку между ними на отдельные территории» (Prosper s. a. 442). В этот момент между западной империей и вандалами был заключен долгосрочный договор, по условиям которого сын Гейзериха Гунерих был обручен с дочерью императора Валентиниана Евдокией. Как сообщает наш источник Проспер, 442 год был также годом, когда Гейзерих прочно установил монархию, основанную на его династии, в Северной Африке за счет восставшей против него вандальской аристократии:
«Некоторые из магнатов [оптиматов] Гейзериха составили заговор против него, потому что благодаря удачному исходу событий он возгордился даже среди своего народа. Но когда затея была раскрыта, они были подвергнуты им многим пыткам и убиты. И когда оказалось, что то же самое собираются предпринять другие, из–за подозрений царя смерть настигла столь многих, что он потерял больше людей из–за своих тревог, чем если бы был побежден в битве» (Prosper s. a. 442).
Ни один источник не утверждает, что договор предусматривал устранение Себастиана или что он участвовал в восстании против Гейзериха. Однако с момента своего изгнания из Италии, где бы Себастиан ни находился, он оставлял за собой след диссидентства и становился препятствием в международных отношениях. В 435 году ему пришлось бежать из Константинополя в тот же год, когда Аэций официально стал патрицием и magister utriusque militiae, а его сторонники занялись пиратством. До 437 года он высадился в Галлии, где он, возможно, участвовал в войне вестготов против западного римского правительства, но был вынужден бежать, как только был заключен мирный договор. До 440 года он обосновался в Барселоне, примерно в то же время, когда местные ополчения управляли собой в отсутствие императорского правительства. Наконец, Виктор из Виты предполагает, что Себастиан был убит, потому что Гейзерих посчитал его угрозой собственной власти. Учитывая его безупречный послужной список мятежника и угрозу международным отношениям, 442 год кажется наиболее вероятным годом, когда после десятилетней одиссеи Себастиан встретил свой окончательный конец.
Случай Себастиана — самый впечатляющий пример отряда солдат удачи, путешествующих на значительные расстояния по территориям бывшей или оставшейся империи в поисках работы. Но история Себастиана не была уникальной. В те же рамки можно поместить Сара, который стал вольным разбойником в Пицене во время осады Рима Аларихом, а затем увел некоторых своих последователей в Галлию (Zos. 6.2.13; Olymp. Fr. 18). Можно также рассмотреть магната Тита, который проделал весь путь из Галлии в Константинополь, чтобы служить Льву I вместе со своими вукеллариями. Скирийский князь Одоакр имел похожую судьбу. После распада империи Аттилы он скитался по Балканам и Норику, чтобы в конце концов стать последним верховным главнокомандующим западной римской армии. Все эти люди обладали частными войсками, которые делали их достаточно могущественными, чтобы двигаться как независимые игроки, но не настолько могущественными, чтобы оставаться таковыми бесконечно. Большинство из них желали стать частью официальных властных структур, если представится такая возможность, учитывая тяжелые последствия, если бы не стали. Вердикт Отто Зеека, написанный почти столетие назад, по–прежнему звучит справедливо для мира Бонифация и Себастиана: «У того, кто желал достичь воинской славы в Римской империи, был выбор между верховной властью и насильственной смертью». В конечном итоге, похвала Прокопия в адрес Бонифация не могла быть более ироничной, когда он назвал первого западного имперского военачальника последним из римлян.