4. Стихотворные схолии Иоанна Цеца к Фукидиду

Автор: 
Фукидид
Автор: 
Иоанн Цецес

За исключением эссе Феодора Метохита (см. гл.6), византийские читатели в основном обращались к Фукидиду не для того, чтобы узнать об истории греческих городов–государств и их войнах, которые их мало интересовали. Вместо этого Фукидид был образцом (сложного) аттического стиля, а также служил своего рода прозаическим учебником для написания особого вида современной истории, то есть истории в классическом стиле о войнах и политике, с речами и фрагментами об осадах, чуме и тому подобном. В этом смысле ряд византийских историков считаются «подражателями» Фукидида, особенно в ранний период до седьмого века (например, Приск из Пания, Прокопий из Кесарии, Агафий из Мирины и Феофилакт Симокатта), а затем снова в поздний период после середины XIV века (например, Иоанн Кантакузин, бывший император; Лаоник Халкокондил из Афин и Критобул с Имброса). В этих случаях нам необходимы более подробные литературные исследования, которые покажут, как эти историки адаптировали язык и структуру повествования Фукидида к своим собственным темам и проблемам.
Настоящая глава посвящена не таким историческим адаптациям, а схолиям, написанным на полях одной из самых ранних сохранившихся рукописей «Истории» известным классиком и ученым XII века Иоанном Цецем. Прежде чем дать некоторые сведения о самом Цеце, в этом введении мы в общих чертах расскажем о проблемах, которые побудили его написать многие из его язвительных комментариев.
Речь шла именно об образцовости Фукидида как стилиста прозы и золотого стандарта аттической лексики и грамматики. Фотий не включил запись о нем в Bibliotheke, предположительно потому, что предполагал, что его читатели, которые все уже были образованными людьми, знали «Историю» по умолчанию; однако он вынес неявный негативный вердикт по поводу известной расплывчатости его стиля, когда сказал, что некоторые его преемники писали более ясно, а именно Агафархид, Кассий Дион и Дексипп. Это подводит нас к тому наболевшему, что возмущало Цеца.
Наиболее негативная оценка Фукидида в античной традиции, которая была доступна Цецу и византийцам, содержится в литературных эссе Дионисия Галикарнасского, одно из которых посвящено Фукидиду. Дионисий критикует его хронологическую (по сезонам) структуру и неравномерное количество внимания, которое он уделил конкретным событиям, которые, казалось, не имели исторической важности; отмечает некоторые противоречия; находит его слишком холодным и апатичным; но прежде всего отыскивает недостатки в его литературном стиле, который часто неровный и слишком сжатый, что приводит к неясности или путанице.
В целом, Дионисию больше нравился Геродот, хотя он прекрасно понимал, что у Фукидида было много последователей среди читающей публики греко–римского мира и что его собственная позиция, вероятно, была в меньшинстве. Подробный ответ на его взгляды — или, во всяком случае, на критику, подобную той, которую он высказывал, — принял форму биографии историка, написанной неким Маркеллином, вероятно, в шестом веке. Этот текст вскоре стал сопровождать рукописи «Истории»; он до сих пор часто предваряет современные издания Фукидида. Эта биография фактически является введением к изучению Фукидида в риторских школах поздней Римской империи и документально подтверждает достоинства его стиля. Похоже, что историка последовательно изучали после Демосфена.
Теперь мы можем определить в этой традиции место Цеца. Держа в руках рукопись, в которой были и Маркеллин, и Фукидид, он в основном встал на сторону Дионисия против Маркеллина; Цец также предпочитал Геродота. Итак, давайте теперь скажем несколько слов о самом Цеце, византийском ученом, которого современные классики чаще всего встречают в научных справочниках и меньше всего знают о нем.
Иоанн Цец был никем иным, как профессиональным преподавателем классического греческого языка и литературы в Константинополе в XII веке. Его жизнь нелегко реконструировать, но это не самое главное в нем. Он всю жизнь искал учеников и покровителей, находил их, терял, ссорился со своими коллегами и плагиаторами его работ. Его работы представляют собой странный ассортимент, начиная с того, чтобы я назвал «классикой для чайников» (то есть доступных кратких изложений и толкований классической литературы для студентов с ограниченным интеллектуальным или лингвистическим образованием, включая иностранных членов императорской семьи) до исправлений старых рукописей и полноценных схолий и комментариев к античным авторам для профессионального научного использования (в основном к поэтам). Трудно дать названия некоторым из этих произведений, поскольку они не являются самостоятельными, и у нас до сих пор нет их полного списка. Произведение, которое, скорее всего, известно современным классикам, — это так называемые «Истории» или «Хилиады» («Тысячи»), названные так из–за десятков тысяч стихов, которые они занимают. Это серия историй, анекдотов, виньеток и различных сведений об античности, написанных на более простонародном греческом языке и включающих (или ссылающихся на) утерянные источники, что делает ее такой полезной. Она также сводит с ума, потому что Цец часто цитирует по памяти и назойливо вторгается со своим мнением и именем во все мыслимые дела. Однако «Истории» (или «Хилиады») были призваны служить конкретной педагогической цели: это не что иное, как огромный комментарий к корпусу писем Цеца, объясняющий множество сделанных в них классических ссылок. Но есть основания полагать, что эти «письма» тоже были написаны как упражнения для обучения аттическому греческому (и возможно, что они никогда не были доставлены их предполагаемым адресатам). Таким образом, ученики Цеца практиковались в аттической прозе через письма, а затем получали классические знания из более просторечных и случайных заметок в «Хилиадах».
Даже раздражающие черты характера Цеца могут иметь благотворное объяснение. Он был склонен писать в популярной форме стиха, которая не была обычной для античной или византийской классической науки, везде вставлял свое имя и настаивал на своем личном мнении. Все это интерпретируется как стратегия предотвращения и нейтрализации кражи его интеллектуального труда, на опасность которой он неоднократно жаловался; всеми этими средствами он пытался сделать свою работу как можно более отчетливо и бесповоротно цецевой. Схолии к Фукидиду, многие из которых переведены ниже, демонстрируют некоторые из этих же черт. В вопросе о стиле Фукидида Цец также проявляет не меньшую активность.

Рукопись и схолии

Гейдельбергская рукопись Фукидида, Palatinus graecus 252 (известная как E), была написана в девятом веке, возможно, в дворцовом скриптории Константинополя, и, возможно, является самым ранним образцом имеющейся у нас Истории. В целом она содержит «Жизнь Фукидида» Маркеллина, короткую анонимную «Жизнь Фукидида», а затем текст «Истории» (она уникальна среди древних рукописей тем, что в ней содержатся обе «Жизни»). Она была написана вскоре после изобретения и принятия в Византии минускула, поэтому к XII веку ее шрифт казался архаичным. В какой–то момент в середине того же века Цецу было поручено исправить в ней текст Фукидида при обстоятельствах и по причинам, которые нам неизвестны. Возможно, он работал в дворцовой библиотеке и жалуется, что страдал от астмы (см. Схолий 30). Помимо исправления несовершенной орфографии и неправильных ударений, он написал на полях пятьдесят схолий по различным аспектам текста, в основном по орфографии. Их можно просмотреть в интернете, поскольку вся рукопись была оцифрована Гейдельбергской библиотекой. Они были тщательно отредактированы, переведены и прокомментированы Марией Луццатто, чьей работе настоящая глава в значительной степени обязана.
Большинство схолий Цеца касаются довольно технических вопросов орфографии и грамматики, которые трудно воспроизвести на английском языке. Я не видел причин включать все пятьдесят, но включил все те, в которых Цец отвлекается от рассматриваемого вопроса, чтобы высказать свое личное мнение о чем–то, особенно если это касается стиля Фукидида, поговорить о себе (его любимая тема) и полемизировать против своих профессиональных соперников (вторая любимая тема).
В целом, Цец, похоже, ненавидел Фукидида и возродил худшие из критических замечаний о его стиле, озвученных античным критиком Дионисием Галикарнасским в его литературных эссе (см. Схолии 32, 50). Это отражает освежающую независимость суждений со стороны Цеца. Стиль Фукидида считался многими образованными византийцами образцом правильной аттической формы, и ему регулярно подражали, часто неудачно. Цец не стеснялся утверждать, что предпочитает Геродота, как не стыдился осуждать Фукидида за неясность и «деревянный» стиль — и, вероятно, он был первым человеком во всей истории литературной критики, который использовал это конкретное обвинение.
1 ad Маrс. vit. Тhuc. 22 (f. 3r) Маркеллин утверждает, что Анаксагор был среди учителей Фукидида. В предыдущем разделе (21) Маркеллин утверждал, что Фукидид платил информаторам как на спартанской, так и на афинской стороне, потому что, скорее всего, если бы он платил только афинянам, они лгали бы ему и сообщали неправду о войне.

И ты, Маркеллин, тоже пишешь неправду.
Как ты можешь утверждать, что Анаксагор был учителем Фукидида?
если он [Анаксагор] был стар, когда он учил Еврипида?
Сын Ксила [Геродот] был намного раньше его [Фукидида].
Когда он [Геродот] писал, Фукидид был ребенком,
и плакал, когда слышал чтение «Истории».
Тогда Геродот сказал его отцу следующее:
«Твой сын, Олор, имеет душу, вдохновленную богом».
Теперь он [Геродот] пришел после Еврипида.
Еврипид жил во времена Ксеркса.
Так как же Фукидид мог появиться раньше Еврипида,
когда он был еще ребенком, когда Геродот писал свою «Историю»,
которая появилась после времен Еврипида?

На левом поле Цец добавил:

Геродот, сын Ксила, появился раньше Фукидида.

Примечание: Здесь речь идет о хронологическом моменте, который влияет на историю взаимоотношений мастера и ученика в Древней Греции. Цец утверждает, что Анаксагор не мог учить Фукидида, потому что он учил Еврипида, который жил во время Персидских войн; Геродот появился после Еврипида, а Фукидид был ребенком, когда Геродот писал свои «Истории». Цец приводит тот же аргумент в своем (стихотворном) комментарии к риторическому трактату Гермогена. Сегодня нет возможности узнать, был ли Анаксагор учителем Фукидида, но, по мнению Цеца, хронологически это было возможно. Анаксагор жил примерно с 510 по 430 год, Еврипид — с 480 по 406 год, а Фукидид — с 460 по 395 год. Ошибка Цеца в том, что он считает, что Еврипид жил во времена персидского царя Ксеркса (486-465 гг.). Это не столько ошибка, сколько заблуждение.
Цец знает историю о том, как Фукидид плакал при чтении «Истории», из книги Маркеллина «Жизнь Фукидида» (гл. 54). Это был стандартный анекдот в Византии об этих двух историках, и он также появляется в Суде. Наконец, стандартное написание имени отца Фукидида — Олор. Цец здесь следует вариантной традиции, засвидетельствованной также у Фотия (Bibliotheke cod. 60).
3 ad Thuc. 1.63.2 (f. 26r) В данном рукописном тексте первоначально использовалась неправильная форма множественного числа hippês (ἱππῆς) для «всадников» или «конницы», вместо нормализованного hippeis (ἱππεῖς). В своем примечании Цец отстаивает оригинальное чтение, и современные редакторы (неявно) согласились с ним против нормализованного написания всех других списков Фукидида.
Кто–то исправил ἱππῆς, написав дифтонг [т. е. — eis].
Но ты должен писать его с eta [η] в аттической манере.
Ибо этот щенок [т. е. Фукидид] писал наиболее аттически.
Поэтому пиши все слова такого рода с eta:
hippês, aristês, Phokaês, но не имена собственные.
Только имена собственные следует писать с дифтонгом,
я имею в виду Demostheneis [т. е. Демосфен] и т. п.
Примечание: Цец прав. Множественное число существительных мужского рода с окончанием на -eus должно иметь окончание -ês у авторов вплоть до Платона (и засвидетельствовано в надписях до ок. 350 г. до н. э.). Цец называет Фукидида щенком также в Схолии 8. Луццатто связывает это с историей о его плаче, когда он впервые услышал «Историю» Геродота.
4 ad Thuc. 1.63.3 (f. 26r) Это примечание касается ударения в слове τρόπαιον, «трофей». В манускрипте была более аттическая форма τροπαῖον, и кто–то пытался исправить ее на более позднюю нормализованную форму. Цец приводит доводы в пользу чтения в манускрипте, которое, на самом деле, современные редакторы сохранили вопреки более поздним, нормализованным рукописям.
И не пиши τρόπαιον вместо τροπαῖον.
Я говорю тебе это, если ты хочешь писать как аттицист.
Но если ты хочешь писать на каком–то другом диалекте,
тогда пиши hippeis с дифтонгом и τρόπαιον.
5 ad Thuc. 1.85.1 (f. 33v) В конце своей длинной речи на съезде в Спарте в книге 1 спартанский царь Архидам увещевает свой народ не принимать решение о войне за короткий промежуток времени. Цец не считал, что такая длинная речь была уместна для спартанца.
Он [Фукидид] плохо имитирует спартанца с этой длинной речью.
Ведь им нужно сказать только «если» или чуть больше,
и этого было бы достаточно, чтобы завершить спартанскую речь.
Примечание: Стандартной частью византийской программы обучения риторике была ephopoieia, упражнение в подражании манере речи другого человека в зависимости от его личности и ситуации. Спартанцы не должны были говорить так долго, как Архидам, поэтому Фукидиду ставят в вину техническую риторику, как если бы он был учеником в классе Цеца. Предыдущие комментаторы отмечали разницу между длинной речью Архидама и лаконичной речью эфора Сфенелаида. Чтобы донести эту мысль до читателя, Цец приводит один из своих любимых анекдотов, известный нам только из Плутарха, Моралии 511a («О болтливости»). Филипп Македонский однажды написал спартанцам: «Если бы я вторгся в Лакедемон, то поверг бы ваши дела в смятение», на что они ответили: «Если…».
6 ad Thuc. 1.113.1 (f. 41v) Этот комментарий касается еще одного момента диалектического написания (ср. Схолии 3 и 4 выше), а именно названий городов, таких как Херонея и Коронея. Здесь Цец снова защищает чтение более древнего кодекса против всех других списков. Современные ученые не согласны с Цецом в том, что следует писать Chaironia, а не Chaironeia.
Знай, что ионийцы, как говорит Цец,
пишут Chaironia и Koronia.
Поэтому в ионийском языке они произносятся с йотой.
Я говорю, что Фукидид тоже писал подобным образом.
Это правдоподобно: он сам [Фукидид] говорит в своем рассказе,
как ты можешь найти, что жители Аттики были ионийцами.
Примечание: Чтобы защитить уникальное свидетельство своей рукописи, Цец ссылается на Thuc. 2.15.4, где общие аспекты афинской и ионийской религии объясняются общим происхождением. Тесная связь между двумя народами/диалектами широко засвидетельствована в античной литературе и в византийских комментариях, хотя конкретные формы, о которых здесь идет речь, не засвидетельствованы.
8 ad Thuc. 1.123.1 (f. 45r) Этот комментарий касается незначительного грамматического момента в речи коринфян к спартанцам и их союзникам, но вводит Цеца на полемическую и личную территорию, поэтому он представляет более широкий интерес. Принятый текст в этом месте гласит:
«Вы усвоили от своих предков, что успех рождается из трудностей, и вы не должны изменять этой этике, даже если сейчас вы немного опережаете (προφέρεται) их в богатстве и власти… Действительно, есть много причин для того, чтобы идти (ἴτε) на войну без колебаний (θαρσοῦντες)».
В Palat. gr. 252 читается так (различия выделены курсивом): Вы получили от своих предков, что успех рождается из трудностей, и вы не должны менять эту этику, хотя сейчас она кажется лучше в отношении продвижения к богатству и власти… Итак, идите на войну без колебаний.
Более поздняя рука попыталась исправить προφέρεται на προφέρετε и θαρσοῦντες на θαρσοῦντας, что является формой, которую принимают современные ученые. Цец возразил.
Кто–то исправил его здесь на эпсилон, как видишь,
что делает необходимым изменить и θαρσοῦντες
на θαρσοῦντας, как говорит, смеясь, Цец.
Но ни в коем случае, мой друг, не следует изменять его.
Ибо такова аттическая манера говорить,
а именно писать θαρσοῦντες ἰέναι вместо ἴτε.
Редактировать, в соответствии с техническими критериями, работы
этого щенка [Фукидида], а также древних и современных писателей
это дар одного только Цеца, этого «полного невежды».
Но шайка «мудрецов» с их вульгарным, срамным образом жизни,
откровенно клевещет на него [Цеца],
хотя он и загнан в угол Стои и Купола,
потому что он вовсе не бежит вместе с ними;
он утверждает, что необходимо редактировать техническим способом
как прозаические, так и стихотворные произведения,
и никогда не поступаться ни одним из правил нашего искусства.
Ведь искусство — это наш источник лучшей жизни.
Тот, кто хочет отменить предписания искусства.
привносит в нашу жизнь целую кучу навоза,
и такой человек происходит из свинарника, от примитивных варваров.
Существует целый рой таких людей,
как тот, кто исправил книгу Геродота,
которые исправляют книг,
написанные о родословной Гомера,
преобразуя все, что в нем было ионическим
в то, что он считал лучше всего, рожденный таким мудрым!
Ибо если где–нибудь написано ἐπ᾽ ἠμισείας,
а позже ἀπικνεῖται, и т. п.,
он мудро изменит π на φ, чтобы исправить книгу.
В своем невежестве он мог бы стереть и многие другие подобные вещи,
здесь и там, делая все правильно и надлежащим образом.
Примечание: В этом наборе схолий против конкурирующих ученых это стихотворение содержит самую длинную тираду Цеца, раскрывающую его самомнение, параноидальную замкнутость и ощущение, что его преследуют. Мы должны помнить, что он писал это на полях одной из самых старых копий Фукидида, хранящихся во дворце, для всех будущих читателей… И ему не помогло то, что он был неправ в конкретном вопросе.
Щенок — это Фукидид. Стоя (т. е. портик Ахилла) и Купол (т. е. Святая София) были двумя важными школами в Константинополе двенадцатого века, первая из которых была императорской, а вторая находилась под руководством патриарха. Цец называет профессоров этих школ «шайкой». Он отмечает их склонность к гиперкоррекции древних книг и нормализации их грамматики: процесс, наследниками и, отчасти, продолжателями которого являемся мы. Он конкретно ссылается на книгу о происхождении (или жизни) Гомера, приписываемую Геродоту, версия которой сохранилась до наших дней.
21 ad Thuc. 3.89.2 (f. 122r) Фукидид упоминает цунами в Оробии (Ὀροβίαι) в Эвбее, но у Цеца есть сомнения по поводу написания названия, которое в этой форме означает «горох». Он считает, что оно должно писаться с двумя омегами (Ὠρώβιαι), как другой, более известный топоним в Беотии: Ороп.
Я слышал об Оропии (Ὠρωπία) в Беотии.
«То, что сейчас является морем, когда–то было частью суши» [Thuc. 3.89.2].
но этот переписчик превратил его в название … овоща.
Примечание: Писец, очевидно, прав в написании этого географического названия. Все другие рукописи согласны с его чтением, как и Страбон, География 9.2.13.
25 ad Thuc. 4.8.7 (f. 133v) Рядом со словом κλῄσειν Цец добавил примечание о правильном аттическом написании, которым оно и является. Он выбирает несколько слов, в которых вместо ει используется ῃ, например, κλείθρον в правильном аттическом написании будет κλῇθρον. Затем он нападает на своих профессиональных соперников.
κλῇθρον, κατεκλῄσθησαν написаны в аттической манере,
и каждый из вас, мыслящих людей, убежденный доводами Цеца
не будет писать дифтонг [ει], а только eta.
Оставь в стороне этих самых невежественных буйволов,
которые пишут эти слова везде с дифтонгом,
которые называют тьму светом, так же как и свет тьмой,
выращенных в свинарниках новой Цирцеи.
Примечание: обратите внимание, что в Схолии 8 Цец по иронии судьбы называет себя «полным невеждой», и говорит, что его противники происходят из свинарника, точно так же, как он утверждает и здесь. Он использует термин «буйвол» в полемике с коллегами и в других местах.
«Цирцея» относится к современным педагогическим техникам, которые превратили ученых в свиней, возможно, schedographia, сложная форма упражнений в орфографии.
26 ad Thuc. 5.12.1 (f. 183r) Цец прекратил комментировать после начала 4‑й книги и возобновил дозволенные речи в 5‑й книге.
[Замечание] Цеца:
После третьей книги я перестал писать что–либо значительное,
но в этот момент я снова начал писать.
Мой последний комментарий был на κλῇθρον.
Примечание: Цец ссылается на Схолий 25 к Thuc. 4.8.7. Луццатто отметила уместность размышлений Цеца о хронологии его редакторской работы рядом с отрывком из Фукидида (здесь 5.12.1) с формулой датировки, конкретно отмечающей конец лета. Цец работал летом, о чем мы узнаем из схолия на обороте той же страницы.
30 ad Thuc. 5.15.1 (f. 184v) Эта заметка не имеет отношения к тексту Фукидида, но содержит личные размышления и интересную информацию о контексте редакторской работы Цеца.
Что за бремя — расставлять акценты и писать.
и в течение каждого дня,
несмотря на то, что я болен этой ужасной астмой,
читать такие страницы, как эти, о боже..,
и просмотреть двойной комплект из пятидесяти страниц.
Поэтому пусть младшие конюхи теперь очищают
и уносят навоз этого книжника.
Примечание: В одном из писем (ер. 88) Цец ссылается на свою астму. Он также сравнивает работу плохих переписчиков с конюшнями Авгия. См. также следующий схолий. Интересно также утверждение Цеца о том, что он прочитал пятьдесят двухсторонних страниц за один день, а именно от f. 133 до 183 г.: см. Схолии 25-26. Он «просмотрел» эти страницы, не делая на них записей.
31 ad Thuc. 5.16.2 (f. 184v) Перед отрывком, в котором отсутствуют ударения и разрывы между словами, Цец впадает в ярость.
Дерьмо переписчика здесь воняет сильнее всего.
32 ad Thuc. 5.17.2 (f. 184v) Парентетическая фраза в конце 5.17.2 настраивает Цеца на атаку против «деревянного» и неясного стиля историка.
Знай, что это образование называется ипострофа [поворот назад].
Но ты, отбросив тот факт, что его неясный и жесткий деревянный стиль
бессмысленно восхваляется другими преподавателями риторики,
теперь выучи точное правило для всех историков:
быть ясным в великом смысле, быстрым и убедительным до конца.
Именно этот человек [Фукидид] скорее должен быть назван сыном дуба
и дерева, поскольку он пишет историю, как плотник,
а не Геродот, который сладок в своих повествованиях.
Примечание: Цец — первый человек, который назвал стиль Фукидида «деревянным» (см. также его «Прощание с Фукидидом» ниже, Схолий 50).
Здесь Цец нападает на тех, кто хвалит или защищает стиль Фукидида, например, на его биографа Маркеллина. Шутка во второй половине этого схолия основана на именах родителей Геродота, передаваемых в биографической традиции (например, в Суде). Это Ликс или Ксил и Дрио. Имя его матери также означает «Дуб». Цец использует альтернативную форму имени его отца — Ксил, что означает «деревянный ".
33 ad Thuc. 5.18.1-5 (f. 185r) В первых стихах этого схолия Цец сокращает некоторые из ключевых положений рассказа Фукидида о договоре между спартанцами и афинянами в 5.18, выбирая слова из разных мест.
Сказать «они дали клятву не причинять вреда» [5.18.1, 3], но затем «пусть будет разоружение» [5.18.4], что ж, Цец классифицирует это как солецизм, он просто не может назвать это аттицизмом.
Написав так свои запутанные формулировки,
ты ускользнул от тех, кто хочет проверить твою технику.
Так же, как грязь маскирует плохую работу каменщика,
Туманность письма здесь маскирует солецизм в речи.
Примечание: Цец возражает против внезапного перехода от «дать клятву» + инфинитив к императиву третьего лица.
34 ad Thuc. 5.18.5 (f. 185r) Здесь Цец дает понять, что он больше не будет комментировать свои возражения против стиля Фукидида. Здесь он обращается непосредственно к Фукидиду.
Твоя безвестность вместе с безвестностью переписчика
пробуждают в повествовании такую Харибду.
С этого момента я собираюсь просмотреть большинство твоих сообщений,
комментируя только то, что очевидно для всех;
это горькая работа — выделять все солецизмы.
Примечание: Шквал редакторской работы на листах 184-185 после долгого перерыва, начавшегося на f. 133v, оставил Цеца обескураженным и не склонным продолжать в том же темпе. Кажется, что он воображает себя здесь Одиссеем, преодолевающим проливы Скилла и Харибда (в Схолиях 3 и 8 он называет Фукидида skyllos, щенком).
35 ad Thuc. 6.2.4 (f. 214r) Это исторический схолий на объяснение Фукидидом названия Италии как происходящего от «Итала, некоего царя сикелов. Так была названа Италия». Цец подхватывает:
Нет, это было не так, Фукидид, совсем не так.
Некий бык убежал от Геракла
и вышел из моря на те земли.
Геракл бегал повсюду в его поисках
и наткнулся на человека варварской расы.
Он спросил его, видел ли он быка в тех краях,
и он ответил, что видел не быка, а италийца,
используя слово «бык» на своем варварском языке.
Так и стала эта земля называться отныне.
Ты же, древний историк, кем бы ты ни был, бойся Цеца,
даже сверхъестественный дух не уйдет от него!
Примечание: два источника Цеца — это Аполлодор, Библиотека 2.5.10, и Дионисий Галикарнасский, Римские древности 1.35.31. Византийцы, которые были римлянами и даже иногда называли себя авзонами, в целом интересовались вопросом происхождения названия Италии. См., например, антикварное отступление у историка X века Генезия, «О царствованиях императоров» (4.32). Некоторые ученые считают, что оно происходит от оскского vitelliu, «телячья земля».
36 ad Thuc. 6.4.3 (f. 215r) Фукидид утверждает, что город Гела на Сицилии был основан Антифемом с Родоса и Энтимом с Крита, и что он получил свое название от реки Гелас. Это дает возможность Цецу продемонстрировать свою античную образованность, хотя он и не полемизирует здесь с историком. Слова в скобках добавлены Цецем в качестве дополнительных схолий к главному схолию.
Эпафродит пишет то же самое, что и ты;
Гела была названа так потому, что переносит много мороза,
ибо так называют мороз в тех землях.
Но Проксен и некоторые другие (Гелланик) говорят, что
город Гела был назван в честь одного человека, Гелона.
(Гелон был сыном Этны и Гимара; так у Феопомпа).
Кто–то еще говорит, что это от смеха [gelos] Антифема:
узнав от оракула, что ему суждено основать город,
рассмеялся он, подумав, что это маловероятно.
Именно от этого он дал городу название Гела.
Примечание: Эта антикварная демонстрация основана на записи о Геле в «Этнике» Стефана Византийского (Γ 45). Даже сокращенная версия этого текста, которая у нас есть, содержит больше информации, чем резюме Цеца. «Кто–то еще» из v. 6 (или 7, если считать дополнительный схолий) это Аристенет.
44 ad Thuc. 7.44.6 (f. 269r) Схолий касается paianismos, который представлял собой пение пеана, боевого клича, поднимаемого греческими армиями перед битвой. В рукописях стоит paionismos с омегой, но были варианты (особенно у Геродота) с омикроном. Современные издатели Фукидида предпочитают paionismos. Цец воспользовался моментом, чтобы вставить немного этнографии.
Но если написать paionismos в смысле «болгаризма».
то знай, что его следует писать с омикроном, а не с омегой.
Примечание: византийские писатели часто называли современные народы древними этнонимами или географическими названиями. Болгары обычно назывались «мисийцами», а пеоны (на которых здесь ссылается Цец) часто означали венгров. Неясно, считал ли Цец буквально, что болгары его времени, подчинявшиеся Византийской империи, были потомками древних пеонов, или же он просто объяснял, как следует использовать древние этнонимы в их классифицирующей функции. В своей «Истории» (Chiliades) он настаивает на том, что пеоны — это сегодняшние болгары и что не следует слушать тех «буйволов», которые утверждали, что они идентичны какому–либо другому народу (Tzetzes, Histories 10.178–179). Но в своих «Аллегориях об Илиаде» (proleg. 427) Цец сам отождествляет болгар с мирмидонцами Ахилла, что, по–видимому, исключает, что они могут быть такими же, как и пеоны.
50 в конце текста (f. 326v) Это известное прощание Цеца с Фукидидом, вероятно, самый враждебный приговор Фукидиду, когда–либо высказанный классическим ученым. Как красочная и краткая оценка она вызвала внимание и краткие комментарии. Цец повторяет некоторые из своих обвинений из Схолия 32 (см. выше), и повторяет критику Фукидида Дионисием Галикарнасским.
Народ Аттики должны были бросить тебя, Фукидид,
в темную яму вместе с твоей книгой,
а не просто подверг тебя остракизму во Фракию.
Ибо кажется, что ты не пересказал того, что произошло в прошлом,
настолько, насколько ты скрыл то, что было сделано временем.
написанием своей непонятной и деревянной прозы.
В самом деле, я сам, кто лично пишет такие вещи,
Цец, с моим глубоким знанием стольких книг
и всех тех событий, о которых ты сам здесь рассказываешь,
чувствую, что меня лишили памяти обо всех них,
я словно поражен свыше и совершенно ошеломлен
твоей запутанной и извращенной прозой.
Так от чего же может страдать человек, не знающий своей истории?
Пойми, какая речь подходит историкам:
ясная с величием, убедительная и сладкая одновременно,
плотная там, где необходимо, даже если местами затянутая.
Примечание: Формально Фукидид не подвергался остракизму, а был изгнан на двадцать лет: Thuc. 5.26. Но анонимное жизнеописание Фукидида, которое следует за жизнеописанием Маркеллина в Palat. gr. 252, говорит, что он был подвергнут остракизму на десять лет.