В эпитоме Юстина содержатся редкие, но тем не менее важные указания на закон и законодателей. Во вступительной главе Historiae Philippicae ясно говорится о периоде в историческом развитии народов, когда место кодифицированного права занимали решения правителей, вождей и, возможно, царей (I 1.2). Хотя Трог говорит об Азии, в одних случаях он прямо утверждает, а в других подразумевает, что через этот период законодательной эволюции прошли и более развитые народы. Афиняне до времени Солона не имели законов, как и Спарта до Ликурга. В Риме до обнародования двенадцати таблиц существовал свод неписаных законов, устно передававшихся среди патрициев, и по ним судьи выносили или по крайней мере претендовали выносить вердикт.
Лишь одни скифы по своей природе не нуждались ни в письменном кодексе, ни, казалось бы, в трибунале или другой формальной власти для норм поведения.
«Справедливость у них в крови и не навязана законами. Воровство в их глазах — величайшее из преступлений: привыкшие позволять своим многочисленным стадам бродить на свободе по лесам, на какую поживу они могли рассчитывать, если бы воровство оставалось безнаказанным? Они презирают золото и серебро так же, как остальные люди жаждут их. Они питаются молоком и медом, им неведомо шерстяное одеяние, и от суровости постоянного холода они спасаются под звериными шкурами» (II 2. 5-9).
Наряду с физическими условиями, можно сказать, первобытной жизни Трог приписывал справедливость среди скифов именно их самоконтролю в использовании материальных благ. И он философски добавляет, что нет никакого стремления к богатству там, где оно бесполезно.
«Подобная воздержность заставило их соблюдать справедливость, так как они не желают ничего, принадлежащего их ближним; ибо только там, где богатство полезно, желание владеть ими преобладает» (II 2. 10).
В Historiae Philippicae зафиксировано провозглашение законов в двух великих городах–государствах Греции — Афинах и Спарте. Солон фактически основал новый город, nova civitas.
«У государства не было законов; до тех пор все решалось волей государя. Поэтому Солон, чья справедливость была общеизвестна, был избран для того, чтобы вместе с законами дать своей родине новое существование. Этот законодатель настолько усердно защищал интересы сената и народа и умел избегать недовольства одного, заявляя себя за другого, что сделался дорог для обоих сословий» (II 7. 3-5).
Спартанцы получили свод законов от Ликурга, когда он был регентом Харилла. Он прославился не только созданием законов, но и тем, что соблюдал их сам. Учением Ликурга были привиты многие добродетели. Стоит отметить, что хотя Ликург добился для народа справедливости от своих царей, от народа ожидается, что и он воздаст должное царям. Тем самым утверждается четкое классовое различие, но оно должным образом упорядочено.
«Управляя во время малолетства своего подопечного, он дал законы спартанцам, у которых их еще не было: он показал себя столь же великим в своей верности следовать им, как и прославился гением, создавшим их; он не навязывал ничего, чему он не подал бы примера своим поведением. Он учил народ покорности, царей справедливости; он рекомендовал всем гражданам воздержанность, убежденный, что долгая привычка умеренности смягчает лишения войны; повсюду он заменял продажу обменом и объявлял вне закона золото и серебро как источник всех преступлений» (III 2. 7-10).
Historiae Philippicae содержала подробное сообщение об институтах и обычаях, введенных Ликургом.
«Он разделил правление между различными сословиями: царям он поручил вести войну, ежегодным магистратам — вершить правосудие, сенату — охранять законы, народу — выбирать сенаторов и свободно избирать магистратов. Чтобы сохранить равенство по имущественному признаку, он разделил землю поровну между всеми гражданами; он хотел, чтобы трапезы были общими и публичными, чтобы закрыть всякий путь к изобилию и невоздержанности. Он запретил молодым людям иметь более одной одежды в год, чтобы никто не наряжался, как и не объедался: он боялся, что соперничество этого рода породит роскошь. Он хотел, чтобы мальчики, достигшие пубертатного возраста, воспитывались вне города, чтобы первые годы своей жизни они проводили в пoле, вдали от удовольствий, в работе и усталости. Им было запрещено спать на ложе, готовить деликатесы и входить в Спарту до наступления зрелых лет. Практика снабжать приданым дочерей была отменена, во–первых, для того, чтобы человек выбирал не состояние, а жену, во–вторых, чтобы муж мог более свободно использовать свою власть над женщиной, от которой он ничего бы не получил. Общественное почитание было связано не с богатством или властью, а с возрастом: так что старость нигде так не уважается, как в Лакедемоне. Предвидя, что эти законы поначалу покажутся слишком суровыми для народа, жившего до сих пор легкомысленно, Ликург объявил, что их автор — сам Аполлон, и он приказал ему навязать их Спарте; чтобы религиозный страх перевесил нежелание их соблюдать. Затем, чтобы обеспечить своим институтам вечную продолжительность, он заставляет своих сограждан поклясться ничего не менять до его возвращения и объявляет, что он проконсультируется с дельфийским оракулом о дополнениях или поправках, которые он должен внести: он отправляется на Крит и навсегда остается там в изгнании. И когда он умирал, то повелел бросить свои останки в море, чтобы народ не подумал, что, вернув его в Спарту, он освободится от своей клятвы и отменит его законы» (III 3. 1-9).
Опасаясь, что новые законы могут оказаться слишком суровыми для народа, привыкшего к распущенности, Ликург добился их соблюдения, представив их автором Аполлона Дельфийского. Он обеспечил постоянство своей политии, взяв с граждан клятвенное обязательство соблюдать ее во время его отсутствия в Спарте. Затем он намеренно остался в изгнании и даже приказал бросить свои кости в море, чтобы помешать спартанцам освободиться от своей клятвы. В эпитоме нет никаких указаний на то, одобрял ли автор эти две хитрости Ликурга.
В результате законодательской деятельности Солона в Афинах и Ликурга в Спарте два самых могущественных народа Греции стали равносильными соперниками (III 2. 4).
Философ Пифагор отправился на Крит и Спарту, чтобы изучить знаменитые законы Миноса и Ликурга. Вдохновленный ими, он вернулся в Кротон и использовал свой авторитет, чтобы реформировать там общественную мораль, развращенную удовольствиями (XX 4. 4-5).
Фариба из Эпира был первым, кто ввел законы в Эпире. Он учредил сенат, ежегодно избираемых должностных лиц и постоянную форму правления (XVII 3. 12). Тем самым он несет ответственность за введение в своей стране vita cultior, культурной революции. Эпитома не говорит нам, что это было первое обнародование законов в Македонии, но когда эта страна стала подвластной римлянам, Эмилий Павел учредил законы, которые якобы все еще действовали во время написания Historiae Philippicae (XXXIII 2. 7).
Галлы научились более культурному образу жизни у жителей Массилии.
«Массилийцы смягчили варварство галлов и привили им более цивилизованную жизни: они научили их возделывать землю и окружать города крепостными валами, жить под властью законов, а не по праву оружия, обрезать виноградную лозу и сажать оливковое дерево; и настолько был тогда велик прогресс людей и вещей, что казалось, будто не Греция перешла в Галлию, а сама Галлия перекочевала в Грецию (XLIII 4. 1-2).
Одним из свидетельств величия Хабида, согласно эпитоме, было то, что он объединил варварские народы с помощью законов.
«Ему дали имя Габид. Как только он взошел на трон, он показал столько добродетелей, что не иначе как по замыслу богов он ранее был избавлен от стольких опасностей. Он подчинил свой варварский народ законам; он научил их сначала запрягать волов в плуг, пахать землю и, помня о прошлых страданиях, побудил народ, оставить дикую пищу и есть менее грубую» (XLIV 4. 11).
Термин vita cultior встречается в эпитоме трижды (XVII 3. 12, XLIII 4. 1, XLIV 5. 8). Трог, однако, не сказал нам точно, в чем состояла vita cultior, но Фариба ввел ее в Эпире через правительственную организацию, которую он учредил (XVII 3 12). Эта более цивилизованная форма жизни была в сознании автора хорошей вещью. Интересно отметить, что в качестве причины того, что Фариба был популярнее своих предшественников, Трог привел его превосходство в интеллекте, который он приобрел в Афинах (XVII 3. 11). Галлы узнали vita cultior от жителей Массилии. Цивилизованная жизнь связана с отторжением или смягчением варварских обычаев, возделыванием полей и укреплением городов. Дважды мы находим этот термин связанным с введением земледелия; хотя прямо не говорятся, что vita cultior возможна лишь при наличии земледелия. Третий пример vita cultior содержится в последнем предложении эпитомы. Здесь Августу приписывают организацию провинции испанцев, варварского и дикого народа, который стал жить более культурно и по законам (XLIV 5. 8). Важно отметить, что vita cultior не употребляется в связи с Хабидом, хотя он контролировал варварских тартесийцев посредством законов и учил их сельскому хозяйству. Отсюда мы можем с уверенностью сказать, что в сознании Трога vita cultior представляла собой по меньшей мере организованную систему права и земледелия, причем оба эти элемента можно обнаружить у оседлого, а не у кочевого народа, который обычно образует civitas.
Великое почтение Трога к закону и номофетам видно во всех отрывках, где говорится о первом провозглашении закона. Номофеты — это великие люди в истории цивилизаций, viri iustitiae insignis.
Сами законы гарантировали справедливость. Они никогда не рассматривались в Historiae Philippicae как несправедливые, хотя и могли быть неблагоразумными, как в случае запрета в Афинах закона о возвращении Саламина (II 7. 6-12).
Очевидно, что Трог считал, что система законов укрепляет народ как внутренне, так и внешне. Это было достигнуто посредством упорядоченного ведения жизни в хорошо регулируемом обществе. Кроме того, законы консолидировали народы против врагов. Спартанцы, например, обязались не возвращаться с войны, пока не захватят Мессену (III 4. 1).
Следовательно в философии истории Помпея Трога вершина развития цивилизации зависела от установления постоянной политии с относительно неизменным сводом писаных законов.