1. Введение

Существует пять дошедших до нас связных рассказов об Александре Великом: они написаны Аррианом, Плутархом, Диодором Сицилийским, Квинтом Курцием Руфом и Юстином, который сделал краткое изложение Помпея Трога. Только для двоих из этих писателей можно установить разумную дату сочинения: Плутарха, который жил примерно с 46 года до 120 года н. э., и Арриана, который, вероятно, родился в конце первого века христианства, поскольку он был идентифицирован как человек, назначенный Адрианом губернатором Каппадокии (131-137); он был архонтом в Афинах в 147 году и умер около 180 года н. э. Для остальных троих не может быть установлена надежная дата. Диодор писал в первом веке до н. э., возможно, между 60 и 30 годами до н. э.; Курций, возможно, писал еще в первом веке или в конце третьего века; Помпей Трог, возможно, писал в первом веке до н. э., эпитома работы Помпея Юстином относится к четвертому веку.
Определение точных дат сочинений любого из них не входит в рамки настоящей статьи; более того, для целей настоящего исследования хронология сочинения не имеет первостепенного значения. Важным фактом является то, что ни один из этих писателей не мог писать раньше первого века до н. э. В период между смертью Александра в 323 году до н. э. и первым столетием до н. э. сложилась как «официальная», так и «неофициальная» традиция. «Официальная» традиция включает в себя Эфемериды, далее географические и научные труды, написанные людьми, которые сопровождали Александра и армию, и истории Птолемея, Аристобула и Неарха. В «неофициальную» традицию входят все другие рассказы об Александре и его подвигах, в том числе легенды и мифы об Александре, которые отличаются от упорядоченных, доказуемых исторических фактов. Эту традицию представляли не только Онесикрит и Харет, чьи рассказы, как полагают, были искажены и ненадежны, даже несмотря на то, что два писателя были с македонским войском, но и авторы из поколений после Александра, не имевшие прямого контакта с самим Александром. Эта традиция также включает в себя всех вторичных историков второго и третьего веков до нашей эры.
Арриан, который отражает «официальную» традицию, использовал в качестве своих основных источников рассказы Птолемея и Аристобула. Птолемей был македонским военачальником в армии Александра. Он занял видное положение после смерти Александра, когда захватил и правил Египтом. Птолемей обосновался вместе со своей семьей в Египте и имел исключительное преимущество, пережив своих главных соперников в лице преемников Александра. Ближе к концу своей жизни Птолемей написал отчет об экспедиции Александра. Несмотря на то, что этот рассказ был написан через сорок лет после смерти Александра, Арриан считал его если не лучшим, то по крайней мере наиболее достоверным из всех рассказов. Второй писатель, которого использует Арриан, — это Аристобул. Аристобул, грек, был техником в македонской армии. Его географические описания были, по–видимому, более точными, чем описания военных вопросов.
Его отношения с самим Александром были, возможно, более близкими, чем у Птолемея. Аристобул, вероятно, написал свою историю примерно в то же время, когда писал Птолемей, хотя дата сочинения неизвестна. Поскольку Арриан использует Птолемея и Аристобула, а также из–за подробных описаний военных дел, которые рассказывает Арриан, он был в целом признан как самый надежный из уцелевших александрографов. Это убеждение основано прежде всего на том, что Арриан отражает «официальную» традицию. Вопрос о том, является ли исключительная зависимость Арриана от Птолемея и Аристобула, обоих почитателей Александра, которые были обязаны Александру своим положением и богатством и которые, возможно, выражали этот долг в некритических оценках не только Александра, но и своей собственной роли в экспедиции, придает искаженное и ненадежное качество его работе и остается неразрешимой проблемой в этой статье.
Плутарх, который признает использование различных источников, писал скорее биографии, чем историю. Его намерение и цель в написании жизни Александра были не столько историческим анализом, сколько попыткой проиллюстрировать некоторые героические черты, которые были очевидны как у Александра, так и у человека, которого Плутарх выбрал в качестве параллельной римской фигуры, у Юлия Цезаря. В эссе «О судьбе Александра» Плутарха опять–таки интересовала не столько историческая точность, сколько нравоучительное и риторическое упражнение, которое он иллюстрировал фактами и событиями, почерпнутыми из известных событий в жизни Александра. Эти факты и события не представлены в систематическом историческом контексте.
Изложение Помпея Трога у Юстина очень короткое. Помпей написал универсальную историю на латыни, которую Юстин эпитомизировал в третьем или четвертом столетии. В самой эпитоме отсутствуют детали, необходимые для того, чтобы дать полную историческую картину Александра.
Рассказы Курция и Диодора являются предметом настоящей статьи. Оба писателя подробно описывают карьеру Александра, но ни один из них не дает много информации о том, где он получил свою информацию.. Поскольку и Диодор, и Курций содержат материал, не найденный у Арриана, Плутарха или Юстина, можно предположить, что эта информация пришла из «неофициальной» традиции, той массы материала, которая выросла вокруг Александра в период после его смерти. Сведения, содержащиеся в трудах Диодора и Курция, разнообразны и сложны. Эти два сообщения тесно связаны между собой.
Большая часть недавних исследований по Александру была посвящена двум проблемам: общей переоценке личности Александра и его карьеры, а также интенсивному изучению проблем, связанных с несуществующими источниками.
Как указывает Бэдиан, большая часть недавних исследований касалась проблем источника. За исключением комментария Гамильтона к Плутарху, однако, большая часть этой работы была сосредоточена на несуществующих источниках, а не на пяти сохранившихся.
Самая пренебрегаемая область александрографии также самая важная. Прежде чем давать какую–либо реальную оценку Александру, необходимо тщательно изучить дошедшие до нас источники и установить их связь друг с другом. Мы начнем это исследование с двух дошедших до нас источников, наиболее общих между собой, а именно с историй Диодора и Курция. Арриан прямо заявляет, что он использует только Птолемея и Аристобула. Плутарх пишет биографию и моральный очерк и опирается на многие источники; в эпитоме Юстина отсутствуют подробности, необходимые для того, чтобы сделать окончательные выводы об источнике или источниках, которыми пользовался Помпей Трог. Диодор и Курций, однако, могут быть сравнены в попытке установить, использовали ли они для своих сведений об Александре одни и те же или очень похожие источники. Установление этого факта является важнейшим первым шагом в любом исследовании источников информации об Александре.
Итак, целью настоящей статьи является рассмотрение ранней карьеры Александра Македонского в том виде, в каком она содержится в рассказах Диодора и Курция. Этот материал содержится в книгах XVII 29.1 - XVII 83.9 Диодора и книгах III.i. I - VII.v.43 Курция. Этот период охватывает персидскую кампанию с момента после битвы на реке Граник до смерти Бесса, убийцы Дария. Это весь Персидский поход, как он содержится у Курция, так как первые две книги этого писателя не сохранились. После смерти Бесса в дошедшей до нас рукописи Диодора происходит длительный перерыв, и хотя в обоих источниках содержатся сведения об индийском походе и конце жизни Александра, текст Курция частично утрачен.
Параллельные отрывки для этого исследования образуют сбалансированное разделение карьеры Александра: Персидский поход. Этот материал содержит три из четырех наиболее важных сражений в этой кампании: битва при Иссе, осада Тира и битва при Гавгамеле. Этот материал содержит драматические виньетки характера Александра, организации македонской армии, описания территорий, через которые шла армия, и описания армий и народов, которые противостояли Александру. Эти события, факты и описания представлены в единых последовательных повествовательных сообщениях, которые можно изучать и сравнивать.
Специфической проблемой, рассматриваемой в данной статье, является связь повествования Диодора с повествованием Курция. Эта связь имеет огромное значение при любой попытке разобраться с дошедшими до нас источниками по истории Александра. Поверхностное прочтение дошедших до нас источников показывает, что Диодор и Курций содержат информацию, не включенную в другие рассказы о карьере Александра, и как у Диодора, так и у Курция отсутствуют некоторые важные подробности, общие для других рассказов. Если родство Курция с Диодором может быть установлено, то эта информация может быть затем использована в дальнейшем исследовании для определения характера родства всех источников по истории Александра. Родство между Диодором и Курцием давно признано; природа этого родства никогда не была исследована. Исследование этих связей было сосредоточено вокруг фактов и эпизодов, содержащихся у обоих писателей. Эти факты и эпизоды были извлечены и изучены весьма ограниченным образом. Сфера охвата данной статьи шире: рассмотреть устойчивые нарративы Курция и Диодора синоптически, а из этого рассмотрения сделать выводы о взаимосвязи между ними и их взаимной зависимости от более ранних источников. Как только природа этой связи будет установлена, у исследователей Александра появится конкретная и, я полагаю, солидная основа для изучения того, как связаны все дошедшие до нас рассказы об Александре.
Чтобы установить эту связь, я изучил и сравнил организацию и общую манеру изложения как Диодора, так и Курция. Их специфические литературные стили, хотя и интересные, сами по себе не являются уместными для сравнения и уже были рассмотрены компетентными исследователями риторики.
Поскольку ни Диодор, ни Курций не идентифицируют ни одного источника или источников для основы своей истории, невозможно определить, какой именно источник использовал тот или иной писатель. В рамках настоящей статьи мы не можем предложить источник для каждого из этих авторов; тем не менее, обзор их ссылок на более ранние источники является уместным, как и обзор возможных дат сочинения.
Диодор Сицилийский писал в первом веке до н. э. Он утверждает во введении к своей работе, что он намерен дать сообщение о событиях от начала времен до его собственных дней. Это сообщение будет охватывать события во всем известном мире, греческом, римском и сицилийском. Он, возможно, закончил работу смертью Юлия Цезаря, но, поскольку последние тома его Истории не сохранились, окончание работы неизвестно. Диодор записывает историю Александра в книгах XVII.1 - XVIII.6.
Дата, когда Курций составил свою историю Александра, является предметом больших споров. Некоторые внутренние свидетельства указывают на время Августа, Клавдия, Септимия Севера и на другие даты, все из которых являются более поздними, чем любые даты, предложенные для Диодора. Курций писал не раньше Диодора. Диодор для своей истории Александра не называет по имени ни одного источника. Единственный известный писатель, писавший об Александре, которого цитирует Диодор — это Клитарх; однако он не цитирует его не в александровой части своей истории, а ранее (II.7.3), в качестве авторитета для размеров Вавилона. Птолемей упоминается у Диодора только как незначительный участник военных кампаний. Диодор использует расплывчатые выражения вроде «они говорят», или «сказано», или «некоторые написали» (XVII. 4.8; 65.5; 73.4; 85.2; 92.1; 110.7; 115.5; 118.1), но он больше не называет свои источники. Тарн предположил, что в качестве своег основного руководства Диодор опирался на «рассказ наемника», хотя этот источник не упоминается ни Диодором, ни каким–либо другим древним писателем. Тарн пришел к этому выводу, изучив содержание работы Диодора, и его теория подверглась серьезной критике со стороны более поздних ученых.
Курций также ничего не знает о своих источниках. Он цитирует Клитарха (IX.v.21, IX.vii.15) и Тимагена (VIII.v.21), но не приводит других источников. Обе эти ссылки относятся к конкретным фактам и не дают никаких указаний на то, что Курций использовал любого из более ранних авторов исключительно как основу для своей истории.
Поскольку ни Диодор, ни Курций не называют ни одного источника для своей работы, естественно возникает вопрос об источнике или источниках, которые оба писателя использовали в качестве основы для своих произведений. Это сложный и запутанный вопрос.
Лучший способ найти ответ на вопрос о связи между Диодором и Курцием — это внимательно и тщательно изучить содержание и организацию материала у обоих писателей. Существуют различные способы проведения этого исследования. Можно рассматривать отдельные эпизоды в соответствии с содержанием. Этот метод включал бы сравнение данного эпизода у Диодора с тем же самым эпизодом у Курция. Этот подход полезен при сравнении отдельных аспектов описаний (например, рассказ о битве при Иссе или общее исследование вроде взаимоотношений Александра и завоеванных народов). Однако этот подход не дает возможности проводить постоянный анализ сообщения. Выделяя отдельные эпизоды, можно доказать согласие или несогласие двух писателей по тому или иному эпизоду или аспекту истории Александра, но это не позволяет эксперту сделать какие–либо выводы об общем впечатлении от произведений в целом.
Невозможно разделить материал по строгому хронологическому принципу. Установив произвольный период времени, можно сравнить все события, которые произошли в течение этого срока. Хотя этот метод может быть довольно эффективно использован у Диодора, так как он объединяет все события, имевшие место в течение данного года, этот метод не может быть использован для Курция, который не приводит никаких дат вообще и не делает попыток в хронологии, кроме как в отдельных эпизодах.
Метод, с помощью которого я решил изучить материал, представляет собой комбинацию изучения отдельных эпизодов в сочетании с изучением расположения эпизодов в попытке рассматривать эти две работы как целые. Важны не только существенные факты, представленные двумя авторами, но также и порядок, в котором представлена информация.
Разделение материала, рассматриваемого в настоящей статье, на главы является полностью искусственным и служит только средством для разделения материала на удобные разделы. Это разделение было сделано на основе содержания; каждая глава охватывает один или несколько важных эпизодов, которые включают в себя всю информацию, используемую каждым автором для соединения эпизодов. Подзаголовки в каждой главе делят материал на более короткие эпизоды и предназначены для удобства читателя.
Любое исследование источников древних событий непосредственно связано с интерпретацией этих событий. На сегодняшний день единственным действительно систематическим исследованием одного из источников по истории Александра был комментарий Гамильтона (J. R. Hamilton, Plutarch, Alexander; A Commentary, Oxford, 1969). Ни для Диодора, ни для Курция подобного комментария не существует, хотя К. Б. Уэллс в своем замечательном введении к редактируемому им тексту Леба обрисовывает большинство основных проблем, связанных с описанием Диодора. В сносках по всему самому тексту Уэллс приводит соответствующие отрывки из других историков Александра, но он не пытается дать полный комментарий к Диодору. Для Курция не существует адекватного комментария.

2. От осады Келен до битвы при Иссе

Дошедший до нас текст Курция начинается в книге III всего сочинения. Александр уже находится в Малой Азии, и первое сражение с персами, битва при Гранике, позади. Ранняя жизнь Александра и начало персидского похода записаны Диодором, и, по–видимому, первые три книги Курция содержат информацию о ранней жизни и карьере Александра; поскольку, однако, этой информации у Курция больше не существует, я начну параллельное рассмотрение двух писателей с начала дошедшего до нас текста Курция. Повествовательный раздел, в котором рассказывается о действиях Александра от битвы на Гранике до битвы при Иссе, отражен у Курция (III.i-III.xi.27) и у Диодора (29.1-36.6).

Осада Келен

Рассказ Курция начинается со слов «между тем», которые не оставляют сомнений в том, что дошедшему до нас тексту нечто предшествовало. Александр приказывает уладить дела Ликии и Памфилии, посылает Клеандра с деньгами нанять солдат в Пелопоннесе и переводит войско к Келенам. После описания города Келены и реки Марсий, протекающей рядом с городом, Курций приводит подробности военной операции по взятию города. Захват Келен — это стандартная военная операция: Александр послал глашатая с требованием сдать цитадель, в которую переселились горожане; горожане отказались сдаться; было заключено шестидесятидневное перемирие, и город согласился сдаться, если Дарий не пришлет подкрепление в течение шестидесяти дней. Когда Дарий не прислал помощи, город капитулировал. Диодор о взятии Келен не упоминает, хотя косвенная ссылка существует в 17.7: здесь Диодор утверждает, что после битвы на Гранике войска Александра вошли в Киликию, захватив много городов, одним из которых могли бы быть Келены. Рассказ о захвате крепости, удерживаемой мармарами (Диодор 28.1-5), имеет мало общего с захватом Келен, за исключением того, что в повествовании Диодора он занимает то же самое место, которое захват Келен занимает в повествовании Курция.
Диодор упоминает о походе во Фригию, но не сообщает никаких подробностей этого похода. В частности, он опускает известную историю захвата Гордия, содержащуюся у Курция (III. i. 12-18). Гордий находится во Фригии и является подробностью экспедиции, о которой Курций пишет, а Диодор — нет.

Персидское контрнаступление

Мемнон, главный военачальник Дария в Малой Азии, получил от него приказ укрепить персидский контроль над островами и, по словам Диодора, угрожать греческому материку. Курций в своих заявлениях о действиях Александра по укреплению своего тыла приводит те же факты, хотя и с греческой точки зрения (III.i.19). Эти два рассказа показывают активность как в персидском лагере (Диодор), так и в македонском (Курций). Эти два рассказа прекрасно согласуются друг с другом: персы, после кампаний во Фригии и битвы при Гранике, начинают контрнаступление на греческой территории, а македонцы принимают меры для предотвращения завоеваний персов. Однако персидские планы крупного контрнаступления были прерваны смертью Мемнона (Diodorus 29.4; Curtius III.i.21). Оба автора сходятся во мнении, что смерть Мемнона стала для персов катастрофой: (Diodor 29.4); (Curtius III.ii.1).
Затем Курций и Диодор рассказывают о планах персов сразиться с наступающими македонскими войсками. Курций говорит, что царь был в Вавилон, когда он получил известие о смерти Мемнона. В отличие от Диодора Курций описывает войска Дария (III.ii.2-II.ii.10). Но у обоих читатель находит общую сцену в персидском лагере.

Харидем

Эта очень важная сцена характерна для Диодора и Курция: она представляет Харидема, наемного солдата, который «не упоминается у Юстина, Плутарха или Арриана (за исключением ранее, 1.10.4-6). Включение этого инцидента не способствует дальнейшему действию ни у одного из писателей, но указывает на особое знание деятельности в персидском лагере.
Действие происходит на царском совете после известия о смерти Мемнона. Доводы в совете дают Дарию различные альтернативы: он может, например, послать полководцев с армией на побережье, чтобы преследовать македонян и возобновить начатое Мемноном наступление; или он может возглавить огромные силы, стремящиеся окончательно уничтожить вторгшуюся армию. Харидем, афинянин, однополчанин и (самое главное) соратник царя Филиппа, которому он служил советником и вождем, посоветовал Дарию предпринять три шага для защиты империи и обеспечения поражения Александра. Во–первых, он сказал, что Дарий не должен ставить на кон свой трон, но сохранить свои силы в самом Сердце Азии; во–вторых, он должен послать генерала в прибрежные районы, чтобы противостоять Александру; и в-третьих, он посоветовал Дарию состав сил, которые будут отправлены с генералом, чтобы противостоять Александру. Диодор утверждает, что Харидем подразумевал, что он сам будет лучшим выбором в качестве полководца, чтобы возглавить силы, которые будут состоять отчасти из греческих наемников и отчасти из местных персидских войск (Diodorus 30.2-3).
Члены персидского совета выступили против этого плана и убедили царя, что Харидем, грек, командующий греческими наемниками, может предать персов Александру, объединив свои силы с македонцами. Харидем был разгневан этим и сделал издевательские намеки на персидское «мужество». Царь в гневе отдал Харидема на казнь солдатам. Однако последнее слово осталось за Харидемом, и когда его уводили, он крикнул царю, что скоро тот одумается и получит воздаяние за это несправедливое наказание. Диодор далее утверждает, что позже царь действительно сожалел о своем поступке. Харидем был логичным выбором для командования после смерти Мемнона, и только потом Дарий понял, что у него не было другого компетентного генерала, чтобы взять на себя командование войсками.
В рассказе Диодора эта сцена довольно коротка, и все речи излагаются в косвенном дискурсе. У Курция, однако, сцена расширяется и приводятся прямые речи. Курций отождествляет Харидема с афинянином (III.ii.10) который ненавидел Александра, потому что Александр нес ответственность за его изгнание из Афин. Эта сцена снова представляет собой совет персов, консультирующих Дария, как ему поступить. Курций утверждает, что от персов не было никаких серьезных советов; напоследок царь спросил Харидема, какой курс действий ему следует предпринять. Харидем (III.i.10) подал свой совет в речи, которую сочинил Курций и которая, как замечает Уэллс, весьма напоминает о роли Демарата у Геродота. Подобная сцена дала бы ритору вроде Курция прекрасную возможность продемонстрировать свою способность писать свазории, что именно он и делает.
Сама речь, хотя и наполненная большим количеством сильно окрашенной риторики (III. ii.12) и стоического морализаторства, содержит конкретные советы и аналогична речи у Диодора. Совет, который Харидем дает Дарию для защиты империи, близок к концу речи у Диодора, в которой он советует Дарию нанять греческих наемников и тем самым сохранить свои собственные силы в Азии. Курций говорит, что царь не стерпел услышать правду и приказал казнить Харидема. Когда его уводят на казнь, Харидем предупреждает Дария, что Александр, мститель, рядом и покарает Дария за его злодеяния. После смерти Харидема царь раскаялся в своем поступке и приказал предать погребению мертвого грека.
Курций следует немного другой последовательности в своем эпизоде. На совете Дарий просит Харидема дать ему консультацию. Тот в речи советует царю нанять наемников и сохранить свои собственные силы, потому что персы не могут сравниться с македонской фалангой. В своих похвалах эффективности македонских воинов Харидем лишь косвенно принижает персидскую мужественность. Царь, не имея достаточных мотивов, приказывает его убить, в то время как последнее слово остается за Харидемом. Его мститель совсем рядом.
По сути, эти две версии согласуются. Но в каждом эпизоде Харидем идентифицируется является одним и тем же лицом. Диодор говорит, что он был соратником царя Филиппа, но эту подробность Курций не упоминает. Курций говорит, что Харидем был изгнан Александром, но эту подробность не упоминает Диодор. Однако одна подробность не отрицает другой; фактически, они дополняют друг друга. В то время как Диодор не приводит никаких оснований для пребывания Харидема у персов, Курций их приводит. Служил ли когда–нибудь Харидем вместе с царем Филиппом или нет, ответить невозможно; однако Курций вкладывает в уста Харидема слова, свидетельствующие о глубоком знании построения и действия фаланги. Диодор делит совет Харидема на две речи, в то время как Курций включает все военные советы в одну речь. Диодор утверждает, что Харидем подразумевал в своем совете, что командование греческими наемниками должно пасть на него, и Курций подразумевает это в конце речи, когда Харидем говорит: «Помощи надо искать в той земле, которая их породила; ….» (III.ii.16). В первой части речи Харидема он подразумевает, что командующим должен быть кто–то, кто по крайней мере знает македонский боевой стиль. Если мы соединим это предположение с утверждением Диодора, что Харидем был с царем Филиппом и служил в македонской армии, возможно, даже в качестве командующего, мы можем без труда заключить, что Харидем продвигал себя в качестве командующего наемными войсками.
У каждого автора этот отрывок несет на себе отпечаток определенного риторического произведения, которое можно кратко реконструировать следующим образом: персидский царь спрашивает совета греческого эмигранта о боевой силе и доблести приближающейся македонской армии, о том, как сражается приближающаяся армия и как лучше всего защитить персидское царство от македонян. Грек восхваляет македонскую военную доблесть и отрицает способность персов остановить натиск войск Александра; это приводит персидский совет и его царя в смертельную ярость.
Отмеченное сходство сведений в рассказах Диодора и Курция вкупе с тем, что этот инцидент не встречается в других дошедших до нас источниках об Александре, дает возможность наблюдать различия в стиле двух писателей. Диодор резюмирует речи Харидема, не прибегая к сложным риторическим уловкам; Курций же идет противоположным путем и, исходя из фактов происшествия или из фактов происшествия в источнике, который он использует, составляет соответствующую речь. По основному плану этого происшествия и по большинству деталей оба автора сходятся во мнении. В подробностях, которые рассказывает только один из писателей, один другому не противоречит.

Персидская армия

До инцидента с Харидемом Курций перечисляет персидские войска, стоявшие лагерем в Вавилоне: эти силы насчитывали в общей сложности 312 000 солдат (102 000 всадников и 210 000 пехотинцев, III.ii.2-10). Затем Курций пишет, что Дария одолевали сны о лагере Александра и о том, как сам Александр проезжает верхом через Вавилон. Курций развивает толкование этих снов прорицателями, давая свои собственные интерпретации. Диодор упоминает, что Дария преследовали сны, в частности видение самого Александра (30.7). Затем Диодор отмечает, что войско собрано в Вавилоне и что оно насчитывает 400 000 пехотинцев и 100 000 всадников. Эта цифра для пехоты почти в два раза больше числа, приведенного Курцием, но она соответствует цифре, приведенной Юстином (11.9.1). Число всадников почти то же (у Курция 102 000; у Диодора 100 000). Диодор также говорит, что Дарий переназначил командование, но, поскольку он не мог найти командира, обладавшего компетентностью Мемнона, он сам принял командование войсками. Ранее Курций говорил (III.ii. I), что Дарий сам принял командование войсками, потому что не верил, что кто–то из его военачальников способен быть главкомом.

Персидский марш

Диодор лаконично говорит, что Дарий шел из Вавилона в Киликию с женой, двумя детьми и матерью (31.2). Курций подробно описывает порядок похода (III.iii.8-25). Описание войск, их обмундирования и костюмов персидского царского двора у Диодора не содержится. Основные факты о марше совпадают. Дарий покинул Вавилон со значительной армией, направлявшейся в Киликию, сопровождаемый царским двором, включая вдовствующую императрицу.

Болезнь Александра

Покинув персидскую армию на марше, Диодор возвращается к Александру и македонскому лагерю (31.2}. Известие о смерти Мемнона избавило Александра от опасений, что персы могут начать контрнаступление на островах, против македонской родины или против линий снабжения и тем самым нарушить его сообщение с Македонией. Затем Диодор рассказывает историю о таинственной болезни, которая постигла Александра. Диодор не называет причину болезни, но лишь упоминает, что Александр страдал от сильной боли. Когда другие врачи не смогли вылечить его, Александр послал за Филиппом Акарнанским, который предложил лечить его рискованным, но быстро действующим лекарством. Александр согласился на лечение. Диодор говорит, что причина, побудившая царя настаивать на скорейшем лечении, заключалась в том, что он слышал, что Дарий покинул Вавилон со своей армией. Филипп дал Александру лекарство, и царь быстро поправился (31,6). За излечение Александр поставил Филиппа на почетное место и наградил его большими дарами.
Также покинув персидскую армию на марше, Курций описывает события в греческом лагере (III.iv.1-6). Он комментирует неспособность персов укрепить и удержать стратегический проход в Киликию (III.iv.4). Когда персы отступили, Александр беспрепятственно вошел в Киликию и прибыл в Тарс, где он искупался в реке Кидн и в результате простыл. «Внезапно его члены, охваченные дрожью, начали цепенеть, затем он побледнел, и жизненное тепло почти покинуло его тело» (III.v.3). Курций описывает смятение, которое возникает в лагере, когда узнают, что царь болен; это описание наполнено риторическими приемами.
Когда Александр начинает поправляться, он призывает своих врачей и объясняет, что ему нужно не только средство для восстановления своего здоровья, но и, что еще более важно, он нуждается в быстродействующем лекарстве. Теперь Курций вводит в историю элемент, который не был рассказан Диодором: Дарий предложил тысячу талантов человеку, который убьет Александра.
Соратники царя, естественно, с подозрением относились к любым неиспытанным средствам и убеждали Александра принять более медленное, но проверенное лекарство (III.v.14-16).
Филипп Акарнанский, однако, предложил приготовить лекарство, которое быстро вернет царю здоровье. Курций пишет, что Филипп с детства был хранителем здоровья царя и верным слугой (III.vi.1). Однако Парменион, доверенный полководец Александра, послал царю письмо, в котором он предупредил Александра не доверять свою жизнь Филиппу, потому что Филипп получил взятку от Дария и попытается убить Александра. После обсуждения сути дела с самим собой, Александр решил выпить препарат, приготовленный Филиппом. Когда наступило назначенное время для приема препарата, Александр выпил чашу и одновременно передал Филиппу письмо от Пармениона. После обмена речами, в которых Александр заявил о своем доверии Филиппу, а Филипп заверил Александра в своей верности, на Александра начало оказывать действие лекарство, которое поначалу, казалось, делало царя еще более больным; но с применением Филипом примочек и других средств Александр быстро выздоровел (III.vi.16).
Два рассказа о болезни Александра не противоречат друг другу. Подробности, которые представлены Курцием, Диодор просто опускает. Юстин (11.8.3-9), Плутарх (Александр, 19) и Арриан (2.4.7-11) также записывают историю болезни Александра после битвы при Гранике и до битвы при Иссе. Курций и другие три источника сходятся во мнении, что Парменион предупредил Александра о том, что Филипп получил взятку от Дария. Что касается Курция, то включение информации о «заговоре» против жизни Александра в этот момент дает ему возможность сделать три вещи: привести пример лояльности неизвестного ранее персонажа в армии Александра, прокомментировать лояльность армии в целом и их привязанность к царю и зависимость от него (III.v.5-8; 14-16; 17-20) и бросить некоторое подозрение на Пармениона, поскольку именно он «предостерег» Александра против Филиппа. Хотя Курций говорит, что Парменион был самым верным из македонских вождей (III. vi.4), позже он был казнен по приказу Александра за измену. Это письмоотз Пармениона оказалось ложным советом Курция. Сразу же после истории с Филиппом (32.1) Диодор упоминает о заговоре против жизни Александра, обнаруженном матерью царя, несомненно Олимпиадой, которая впутала Александра Линкеста. Курций не упоминает об этом заговоре, но его включение Диодором в этот момент является указанием на то, что странная болезнь Александра, которую Курций пытается объяснить, говоря, что царь искупался в холодной реке в жаркий день, может быть связана с заговорами или предполагаемыми заговорами. Ни Диодор, ни Курций не делают подобного вывода, но оба писателя включают в свои повествования на этом этапе «конспирологический» аспект.
История болезни появляется у обоих писателей одновременно. Диодор не упоминает, где произошла болезнь, а Курций упоминает. Диодор не вдается в подробности относительно симптомов болезни; Курций вдается. Оба сходятся во мнении, что Филипп Акарнанский был тем врачом, который вылечил царя эффективным и быстро действующим лекарством, которое было применено вопреки консилиуму других врачей и по настоянию Александра. Главное расхождение в этих двух повествованиях касается письма Пармениона и подозрения, которое оно навело на Филиппа и которое Курций включает, а Диодор опускает. Это включение не меняет историю каким–либо существенным образом. Этот случай кратко описан в книге Диодора: царь заболел, был исцелен Филиппом, который употреблял наркотик, и восстановил свое здоровье не только от воздействия препарата, но и от присущей ему удачи. Курций согласен с этим в каждой подробности.

Македонский поход на Исс

Курций возвращается в персидский лагерь и сообщает, что Дарий услышал о болезни Александра (III.vii.1) и поспешил в Киликию из Вавилона. Восстановив свое здоровье, Александр выступил из Тарса, где случилась болезнь, в Солы, где он разместил гарнизон; переправился через реку Пирам и прошел через Малл к городу Кастабалу, где встретил Пармениона, которого он послал вперед, чтобы исследовать подходы к городу Иссу (III.vii.1-6). Диодор в параллельном отрывке, следующем за описанием болезни, говорит, что Александр послал Пармениона вперед, чтобы захватить перевал, который контролировал дорогу на Исс (32.2). Диодор не упоминает ни одного из городов, через которые проходил Александр со своей армией. Первое определенное место, зафиксированное Диодором после города Мамар (28.1), — это «Ворота»: этот проход, описанный Курцием как самая узкая часть дороги (III.vii.7), контролировался македонцами. Курций говорит, что Парменион, обеспечив проход, двинулся со своим авангардом к Иссу, которую он захватил. Диодор не ставит Пармениону в заслугу взятие Исса, но говорит, что он остался со своим войском у «Ворот». Ясно, однако, что Александр прошел через перевал и занял Исс, который, по словам Диодора, был устрашен и подчинился (32.4). Курций говорит, что Парменион захватил Исс, оставленный персами, и что только после того, как сам Парменион вернулся к Александру с известием о захвате, Александр перевел всю свою армию к Иссу (III.vii.8). Курций более подробно описывает движение македонских войск к Иссу, но эти подробности не противоречат движению армии в рассказе Диодора. Оба автора приписывают Пармениону захват позиций стратегического подхода к городу. Курций говорит, что Парменион завершил наступление, захватив сам город; Диодор говорит, что город был взят только после того, как сам Александр провел всю армию через перевалы. Диодор говорит, что Парменион остался на перевале, и что город был устрашен и подчинился. Он не говорит, навел ли ужас на город Парменион. Курций говорит, что город был оставлен варварами.
Диодор говорит, что жители страны перешли в персидскую армию, так как они были впечатлены размером персидской армии по сравнению с Александром. Эти два утверждения дополняют друг друга, хотя и неоспоримо несовместимы касательно захвата Исса.

Предварительные сведения о битве при Иссе

Диодор обращается к битве у самого Исса как–то внезапно. Приведя только ту информацию, что Александр знал, что Дарий был в тридцати стадиях и быстро продвигался вперед, и что Александр понял, что боги предоставили ему возможность уничтожить персов, Диодор описывает расстановку греческих сил (33.1). По словам Диодора, эта информация и приказ о походе появились, когда Александр находился в городе Иссе. Курций подробно обсуждает македонскую стратегию и включает некоторые движения армии, которые вообще не упоминаются у Диодора.
Курций говорит, что после того, как Александр двинул свои войска к Иссу, у него возникли сомнения относительно того, что ему следует делать: наступать или ждать свежих войск из Македонии (III.vii.8). По предложению Пармениона Александр решил уйти из самого города и ждать персов в горах, где более узкие долины помешают персам использовать свои численно превосходящие силы для разгрома македонян (III.vii.10). Диодор не дает никаких указаний на то, что какой–либо план рассматривался до объявления о том, что персы были составлены в боевом порядке.
Курций описывает инцидент в македонском лагере, который является просто отступлением от описания военных действий перед битвой при Иссе. Эта история касается перса по имени Сисин (III. vii.11), который служил в македонской армии. К Сисину обратились агенты Дария с целью подкупить его, чтобы он привел свои войска в персидскую армию. Это предложение взятки содержалась в письме, отправленном Сисину Набарзаном, полководцем Дария. Поскольку Сисин не передал это письмо Александру сразу же, как получил его (он не знал, что письмо было захвачено Александром до того, как оно было доставлено Сисину), Александр приказал убить Сисина. Этот инцидент не способствует дальнейшему действию повествования. Сисин не упоминается Диодором. Затем Курций рассказывает об инциденте, произошедшем в персидском лагере (III.viii.1-12). Эта история, второе отступление, касается греческих солдат, нанятых Дарием. Командиры наемников (по словам Курция) советовали царю отступить из Киликии в Месопотамию, где его большие силы были бы явным преимуществом, так как там он мог бы использовать всю свою армию против Александра. Если Дарий не хотел так поступить, то он должен был разделить свои силы и не вверять все свое царство судьбе одной армии. Царский совет обвинил наемников в неверности, заявив, что поскольку наемники нанимаются теми, кто больше заплатит, они в любой момент могут напасть на персов и убить их. Персидские советники посоветовали Дарию использовать свои персидские войска, чтобы убить греческих наемников, находившихся на его службе (III.viii.3). Дарий рассудил, что это было бы ошибкой, и, хотя он не принимает совет, предложенный наемными солдатами, он произнес тактичную речь, отказываясь от совета (III.viii.7-11).
Эти два эпизода у Курция составляют сбалансированное отступление. Первый, зафиксированный в македонском лагере, касается перса на службе у Александра, который подозревается в нелояльности. Александр наказывает его смертью. Второй эпизод касается греческих наемных солдат на службе Дария, которых персидские советники обвиняют в неверности. Дарий отказывается наказывать солдат лишь из подозрения, что они могут быть неверными; Александр приказывает убить верного друга, который, по словам Курция, не имел ни малейшего намерения быть неверным Александру.
После этого отступления Курций говорит, что Дарий отправил свой обоз с багажом и самыми ценными вещами в Дамаск, о чем Диодор упоминал ранее (32.3). Отправка обоза у каждого автора происходит примерно в один и тот же хронологический момент: после взятия стратегических перевалов и перед самой битвой. Курций сообщает, что семья царя, его жена, мать, незамужние дочери и сын не поехали в Дамаск, а остались с Дарием. Диодор не говорит, что в этот момент царская семья осталась с армией, но позже он говорит, что после самой битвы семья была захвачена македонцами (35,5).

Битва при Иссе

Что касается битвы у самого Исса, то Диодор и Курций находятся в принципиальном согласии относительно стратегии, фактического ведения битвы и ее исхода. Есть серьезные и непримиримые различия в некоторых деталях, связанных с боем. Рассказ Диодора гораздо короче (33-34), чем рассказ Курция (III.viii.22-ix.20). Александр, когда его разведчики доложили о приближении персов, воодушевил своих солдат воинственной речью и привел войска в боевую готовность. Здесь нет упоминания ни о каком другом совете, кроме его собственного, которому последовал Александр. Он разместил кавалерию вдоль линии фронта, а сам командовал правым флангом с лучшими из своих конных войск. Он поместил фессалийскую конницу слева (33.2); Диодор не называет никаких командиров, кроме самого Александра. Персы начали сражение дождем из стрел и копий, и с трубным звуком битва закипела.
Македонцы первыми подняли громкий боевой клич, за которым последовал еще более громкий боевой клич персидских войск. В своем описании битвы Диодор приводит только один конкретный военный маневр. Александр повел свой отряд против самого Дария (33.5). Диодор говорит, что битва висела на волоске, потому что кавалерии, которые были единственными сражавшимися подразделениями, были равны.
Александр продолжал вести атаку на Дария (34.2) и почти преуспел в его захвате. Брат Дария Оксатр, понимая, что сам Дарий находится в опасности, построил и повел свои лучшие войска на защиту брата. В этой битве Александр получил ранение в бедро; македонские воины ранили колесничных коней Дария (34.5-6). Дарий сел на коня — недостойный поступок для персидского царя — и возглавил отступление. Когда персидские войска поняли, что Дарий отступает, они нарушили строй и последовали за ним в смятении и беспорядке (34.8). Диодор полностью отдает должное победе македонской кавалерии и отмечает, что фаланга участвовала в сражении совсем недолго.
Диодор говорит, что многие македонцы были убиты около колесницы Дария, хотя единственный македонец, упомянутый в качестве пострадавшего, — это сам Александр, который был ранен (34.5). Диодор называет имена трех персов, Атизия, Реомифра и Тасиака, сатрапа Египта, которые были убиты, и восхваляет боевые качества Оксатра (34.2), хотя и не говорит, погиб ли он в этой битве. Кроме Александра, Диодор не упоминает ни отдельных македонских военачальников, ни отдельных подвигов храбрости. Рассказ Диодора о битве в лучшем случае отрывочен (см. диаграмму) и отвечает на несколько вопросов, на которые любой читатель, интересующийся военной историей, хотел бы ответить. Он не дает полного описания расположения македонских войск, а также не упоминает боевую линию персов. Его рассказ о битве сосредоточен на одном эпизоде, поворотном моменте действия. Он не описывает ни местность, ни тактику, применяемую македонцами. Казалось бы, Диодор сильно сократил свой источник: либо потому, что он был недостоверным, либо потому, что Диодор сократил его неправильно, его рассказ о битве не заслуживает доверия.
Следуя совету Пармениона, Александр удалился из Исса, захваченного персами (Curtius III.viii.14). Персы вообразили, что македонцы отступают, и, захватив в плен оставленных раненых и отрубив им руки, послали их к Александру, чтобы дать знать македонскому лагерю о силе персидских войск. Разведчики Александра также сообщили, что персы следуют за македонской армией. Александр остановил поход и велел своим людям разбить лагерь (III.viii.19). Он приказал своим людям быть готовыми к выступлению в третью стражу (III.viii.22). К рассвету марш привел их на узкую территорию, защищенную справа горами, а слева морем. Разведчики доложили, что Дарий находится на расстоянии тридцати стадий; та же цифра указана Диодором для расстояния между двумя армиями.
Когда Дарию было объявлено, что Александр изменил направление своего движения и теперь стоит лицом к лицу с ним менее чем в четырех милях (III.viii.24), персидская армия впала в панику, так как они были подготовлены для марша, а не для сражения. Поспешно вооружившись, ряды персидских войск были охвачены смятением и страхом.
Курций говорит, что Дарий планировал разместить войска в горах, чтобы обойти силы Александра, этот авангард должен был пересечь реку Пинар или, если это не удастся, войти в горы, чтобы занять позицию для нападения на тыл македонских сил. Не сумев этого сделать из–за страха (III.viii.30), персы потеряли явное преимущество в контроле над высотами справа от Александра.

Курций подробно описывает персидский боевой строй (III.ix.1-6, см. диаграммы 1 и 2). Сам Дарий занял позицию на левом фланге, и она согласуется с описанием Диодора, хотя Диодор не упоминает позицию Дария. (Диодор упоминает положение Александра в командовании правым крылом своей армии, и поскольку он атакует Дария лично, предполагается, что Дарий находится на левом фланге своей армии). Персидская линия протянулась от гор слева до моря справа. Женщины и царская семья вместе с обозом были размещены в центре и позади персидской линии (III.ix.6).
Курций также описывает расположение македонской армии. Александр поставил фалангу на переднюю линию вместе с Никанором, сыном Пармениона, который командовал правым флангом. Сам Парменион командовал левой стороной фаланги, а Кен, Пердикка, Мелеагр, Птолемей и Аминта командовали центром (III.ix.7-8). Кавалерия защищала фалангу слева и справа: македонская и фессалийская справа и пелопоннесская слева (III.ix,9). Лучники и пращники были размещены перед фалангой. Александр послал небольшой отряд, чтобы противостоять персам, которые сумели закрепиться в горах справа от его армии, и приказал Пармениону растянуть левую линию как можно ближе к морю. Персы, дислоцированные в горах, отступили перед войсками Александра и потеряли преимущество от владения высотами. [Это, по–видимому, противоречит более раннему утверждению Курция (III.viii.30), но некоторым из персов все же удалось разместиться в горах]. Курций говорит, что персы подняли боевой клич, который был возвращен македонянами (III.x.1-2). Курций говорит, что крик персов был inconditum et trucem (III.x.1) и далеко не так эффективен, как македонский боевой клич, которому горы услужливо помогали своим эхом. Диодор говорит прямо противоположное: македонский боевой клич, каким бы громким он ни был, был заглушен персидской армией, в которой пятьсот тысяч человек кричали в один голос (33.4). Курций согласен с Диодором, что Александр прошел через строй, призывая своих людей к битве. Курций дает краткое изложение речей, которые Диодор только упоминает (III.х. 4-10). Курций сообщает, что персы начали сражение с кавалерийской атаки на левый фланг македонской армии. Дарий намеренно послал эту кавалерийскую атаку, надеясь сделать сражение состязанием между кавалериями, так как он знал, что главная сила македонской армии заключалась в фаланге (III.xi. I). Вскоре после первоначального удара по левому крылу войск Александра персидская армия начала наступление, стремясь окружить также и правое крыло. Александр приказал резервным силам спуститься с высот над полем боя и направил фессалийскую кавалерию для усиления Пармениона (III. xi. S). Битва бушевала в рукопашной схватке, но персы, которые наступали, добились некоторых успехов. Александр, увидев Дария в его колеснице, возглавил атаку против персидского царя, но брат царя, Оксатр, поставил свою конницу между Александром и колесницей Дария (III.xi.8). Александр побуждал своих людей продолжать наступление, и, соответственно, македоняне убили многих персов, включая Атизия, Реомифра и Сабака, «претора» Египта, тех же самых людей, о которых упомянул Диодор в том же контексте (34.5). Курций говорит, что не так уж много македонцев было убито в бою перед колесницей; он упоминает только об одном пострадавшем, самом Александре, который был ранен в бедро (III.xi.10), как и у Диодора. Описание в двух рассказах о погибших персах и ранении Александра почти полностью совпадает:
«Среди убитых узнали Атизия, Реомитра и правителя Египта Сабака, командиров больших армий; вокруг них грудой лежали тела неизвестных всадников и пехотинцев. У македонцев тоже были убитые, хотя и немного, очень храбрые мужи; сам Александр был легко ранен мечом в правое бедро» (III.xi.10)
«В этой схватке пало много видных персов–военачальников; среди них Атизий Реомифр и Стабак, сатрап Египта. Много пало и македонцев; сам Александр, окруженный со всех сторон неприятелем, был ранен в бедро» (34.5).
Курций говорит, что когда лошади, которые тянули колесницу Дария, были ранены и искалечены, персидский царь сел на коня, который следовал за его колесницей, и спасся. По его примеру другие персидские солдаты также обратились в бегство (III.xi.12). Это определило разгром персидского левого крыла.
И Диодор, и Курций приписывают Александру исключительную заслугу в стратегии самой битвы. Курций говорит, что Парменион предложил, чтобы македонцы сражались с персами в том месте, где большее число персов не могло быть эффективно использовано, но это не умаляет ни того, что Александр лично определил порядок сражения, ни того, что Александр лично командовал атакой против Дария.
В отличие от поздних писателей ни Курций, ни Диодор не видят в этой атаке безрассудства в том, что он подвергает себя личному риску, но для них скорее это еще один пример личной храбрости и мужества Александра. В древности генералы обычно сами возглавляли свои войска. Факт, что он получил ранение, лишь придает больший вес его храбрости.
Затем Курций описывает сражение на левом фланге македонской армии. Фессалийская кавалерия, посланная Александром на помощь Пармениону (III.xi.3), подверглась нападению; но, развернув своих коней, они сумели подкрепить Пармениона, который подвергся энергичному нападению персов, бежавших с левого персидского фланга. Персы из–за тяжелых доспехов были не так подвижны, как легко вооруженная македонская кавалерия; фессалийцы смогли уйти от персов.
Когда Александру сообщили, что правое крыло его армии разгромило левое крыло персов, он начал преследовать отступающих персов на своем фланге (III.xi.16). Греческие наемники на службе у Дария, возглавляемые Аминтой, которые, по словам Курция, сражались вместе с Александром, но дезертировали, бежали с поля боя целыми и невредимыми. Отступление персов было беспорядочным, и из описания Курция (III.xi.19) можно сделать вывод, что это был полный разгром. Александр и его люди вошли в персидский лагерь и захватили персидский обоз; бегущие персы взяли все, что могли унести, но даже это бремя стало слишком велико, и они были вынуждены бросить свои сокровища (III.xi.20). Хотя большая часть обоза была отправлена в Дамаск, царский двор сопровождал Дария; эти сокровища попали в руки македонцев.
Диодор более подробно рассказывает о захвате царского поезда с сокровищами. Он говорит, что с наступлением ночи (35.1) македонцы обратились к грабежу; их особенно привлекали царские павильоны. Женщины, в частности, выделяются для особого описания. Это касается не только женщин из числа ближайших родственников Дария, но и жен, дочерей и служительниц персидской знати. Диодор отмечает, что женщины имели с собой большой запас богатства и мебели, так как они привыкли к роскоши (35.4).
Диодор описывает эту роскошь как имеющую два аспекта: женщины не появлялись открыто на публике и их перевозили в роскошных экипажах (35.5). Однако теперь они выбегали из шатров, одетые только в простые одежды, раздирая их, призывая богов и припадая к коленям победителей. Они сняли свои драгоценности и бежали, спасая свою жизнь, но не смогли ускользнуть от македонян, которые хватали их, срывали с них одежду и били их не только руками, но и тупыми концами копий (35.7). Курций в своем описании разграбления персидского лагеря описывает ту же сцену (III.xi.21-22).
В отличие от Диодора, чья хронология кажется запутанной, Курций не говорит, что грабеж начался после того, как погоня за персами закончилась. Описание состояния женщин у Курция не столь яркое, как у Диодора, но оно не менее драматично. Он упоминает плач женщин и жестокость и распущенность похитителей (III. xi. 22). Курций делает конкретные указания на сексуальные надругательства, которые Диодор только подразумевал. Затем Курций говорит, что те самые люди, которые охраняли шатер Дария, теперь приготовили этот шатер для приема Александра победителя. Диодор приводит это описание позже.

Судьба семьи Дария

Дав общее описание состояния женщин в персидском лагере, и Диодор, и Курций описывают судьбу ближайших родственников Дария.
«Но все взоры и общее внимание обращали на себя плененные мать и жена Дария: первая внушала уважение не только своей судьбой, но и возрастом, вторая — своей красотой, не помраченной даже в ее положении» (III.xi.24)
«Особенно и до слез жалели мать Дария, его жену, двух взрослых дочерей и мальчика–сына» (35.2)
Эти два предложения являются парафразами одной и той же мысли. Они используют один и тот же образ, чтобы все взоры были обращены к семье Дария. Затем Курций упоминает шестилетнего мальчика и двух дочерей. Следующее предложение Курция описывает состояние женщин вокруг матери Дария, с разорванной одеждой и растрепанными волосами; то же самое описание использовалось ранее Диодором для описания судьбы женщин в целом. Диодор говорит, что женщины призывали на помощь тех, кто сам нуждался в помощи других (35.7); Курций говорит, что женщины, окружавшие царицу, называли ее титулами, которые больше ей не принадлежали. Оба писателя в своих следующих предложениях говорят, что женщины не знали о судьбе Дария. И Диодор, и Курций говорят, что женщины предположили, что Дарий мертв, так как лагерь был взят.
Вслед за изображением царской семьи, Диодор описывает шатер Дария. Он говорит, что царские пажи (36.5) заняли палатку, приготовили для Александра ванну и ужин, зажгли факелы и стали ждать его прихода, чтобы, вернувшись с погони, он мог найти все, что было для него готово. Если под «царскими пажами» Диодор имеет в виду пажей Дария, а не Александра (и это, по–видимому, так, поскольку он ни ранее не упоминал о шатре, ни говорил, что он был захвачен македонянами), то его рассказ согласуется с курциевым описанием деятельности в шатре Дария (III.xi. 23), которое предшествовало описанию судьбы царской семьи. Курций говорит, что те, кто прислуживал Дарию, украшал его шатер и снабжал его всеми удобствами, теперь делали то же самое для Александра. Он не дает имен тем, кто это сделал, а называет их просто «ii qui Dareo tabernaculum exornauerant» (III.xi.23). Это не оставляет сомнений, что те, кто готовил шатер для Александра, были теми же, кто ранее готовил шатер для Дария: членами персидского дома. Рассказ Диодора не столь ясен, но факт, что эти функционеры («слуги царя») не были упомянуты ранее, дает веские доказательства тому, что и Диодор, и Курций говорят об одной и той же группе людей: о персидских царских рабах.
Вслед за описанием женщин и шатра Дария и Диодор, и Курций приводят для убитых и раненых персов одни и те же цифры; Курций включает число раненых македонян, которое Диодор опускает:
«В этом сражении было убито 100 тысяч персидских пехотинцев и 10 тысяч всадников. На стороне Александра было 504 раненых, недоставало всего тридцати двух пехотинцев и погибло 150 всадников. Столь легкой ценой досталась эта великая победа» (III.xi.27)
«В сражении погибло: у варваров больше 100 тысяч пехотинцев, всадников не меньше 10 тысяч; у македонцев около 300 пехотинцев и человек полтораста всадников. Так окончилась битва при Иссе в Киликии» (36.6)
Хотя цифры из древних источников общеизвестно ненадежны, факт, что Курций и Диодор так близко сходятся в этих цифрах, поражает; дополнительный факт, что эти цифры не согласуются с данными, приведенными в любом из других дошедших до нас источников, указывает на то, что Курций и Диодор имели доступ к тем же самым цифрам потерь в битве при Иссе.
Два рассказа о битве, которые на первый взгляд кажутся столь непохожими, при ближайшем рассмотрении оказываются фактически одним и тем же рассказом, только один очень краткий, а другой более подробный.
Эти рассказы следуют одному и тому же основному плану: перед битвой македонская армия заняла ключевые горные перевалы в Киликии и стратегический город Исс. Персы, шедшие из Вавилона в большом количестве, пришли к македонянам на место сражения, которое было неблагоприятным для персов, и Александр понял, что у него была предоставленная богом возможность победить Дария. Поворотный момент битвы наступил, когда Александр возглавил атаку против самого Дария, который, будучи атакован персонально, отступил. Македонская армия захватила царский лагерь персов и семью Дария. Расхождения в двух описаниях делятся на две группы: подробности и события, которые записывает Курций и опускает Диодор, и подробности и события, которые записывают оба, но в разных описаниях. В рассказе Диодора нет ничего, чего не было бы у Курция. Например, в начале битвы Диодор расположил фессалийскую кавалерию слева, а Курций — справа. Позднее Курций говорит, что фессалийская кавалерия была переброшена на левый фланг и приняла на себя основную часть боевых действий, поскольку именно этот маневр нанес поражение правому флангу персов. Фессалийская кавалерия — единственное македонское подразделение, которое Диодор упоминает конкретно. Диодор кажется смущенным по поводу конца дня (35.1), но он не позволяет этому смятению продолжаться. Оба соглашаются, что сражение произошло за один день, и Александр провел следующую ночь в шатре, который ранее принадлежал Дарию.
В этих сообщениях содержится много прямых параллелей: нападение и сражение перед колесницей, включая имена убитых персов; разграбление персидского лагеря и обращение с женщинами царского двора; захват и описание женщин и детей царской семьи; описание деятельности в шатре Дария после битвы, и общее число погибших в сражении. Описания этих событий не только согласуются последовательно, но и в некоторых случаях совпадают дословно. Едва ли можно сомневаться, что для описания этой битвы Курций и Диодор использовали один и тот же источник. Курций предпочел привести больше подробностей, Диодор — меньше, но это не меняет того факта, что согласие между ними преобладает над несогласием.

3. От битвы при Иссе до осады Тира

Бегство Дария

После перечисления потерь, понесенных персами и македонянами, Диодор обращает свое внимание на бегство Дария. (37.1). Дарий, садясь на одну лошадь за другой, мчался во весь опор, спасаясь от Александра, который, хотя и был ранен, преследовал персидского царя в течение 200 стадий, прежде чем повернуть назад.

Александр и Сисигамбис

Александр вернулся в бывшую царскую палатку Дария, принял ванну и обратился к отдыху и обеду (37.2). Курций также приводит это сообщение после своего списка потерь в битве. Курций говорит, что с наступлением ночи - postquam et nox appetebat (III.xii.1) — Александр вернулся в лагерь и пригласил своих самых близких друзей на пир. Внезапно из соседней палатки донесся плач, смешанный с восточным воем (iii.xii.3). Диодор сообщает то же самое: что пир был нарушен рыданиями (37.31)
Плач доносился из палатки матери Дария, которая думала, что ее сын убит в битве, так как гонец принес то, что казалось свидетельством того, что Дарий мертв. Курций говорит, что этим свидетельством был плащ, amiculum (III.xii.5 ), который Дарий бросил во время своего бегства. Диодор не упоминает о плаще, но говорит, что гонец принес известие о том, что Александр вернулся после того, как лишил Дария его доспехов:
Курций говорит, что Александр, сам оплакивая судьбу Дария, хотел утешить женщин. Сначала он приказал идти к ним Мифрену; но так как Мифрен предал город Сарды македонянам, Александр тактично решил послать Леонната, ex purpuratis suis (III.xii.7), чтобы объявить женщинам царской семьи, что Дарий еще жив (III.xii.6-7). Леоннат взял с собой несколько своих личных вооруженных телохранителей; персы, охранявшие шатер царицы, встревожились при виде вооруженных людей и отступили во внутренние комнаты шатра. Поскольку эти стражники бежали, некому было принять Леонната и впустить его к царице. Леоннат, выждав некоторое время, вошел в шатер один, и там мать и жена Дария бросились к его ногам и стали умолять его позволить им похоронить тело Дария. Леоннат заверил их, что Дарий все еще жив и что они сохранят свои титулы и знаки отличия как царицы. Только на этом основании мать Дария позволила себе подняться (III. xii. 12).
Диодор соглашается с этим утверждением. Он не упоминает, что Александр собирался послать Мифрена, но что он действительно послал в шатер Сисигамбис Леонната, одного из своих друзей (37.3). Диодор не говорит, что Леоннат был вынужден ждать, пока его впустят к царицам, а просто говорит, что он объяснил им, что Дарий все еще жив и что Александр будет оказывать царицам должное уважение. Затем Диодор добавляет, что Леоннат сказал женщинам, что Александр сам придет к ним утром и продемонстрирует свою доброту. Диодор говорит, что женщины обрадовались этой новости, перестали плакать и приветствовали Александра как бога.
Эти два сообщения совпадают. Курций сообщает больше подробностей, чем Диодор, но эти детали не оспаривают того, что говорит Диодор. Он говорит, что Леоннат сказал женщинам три вещи: что Дарий жив, что Александр будет обращаться с ними как с царицами и что сам Александр посетит их на следующий день.
Курций не добавляет эту третью вещь к своему сообщению о речи Леонната, но в следующем эпизоде оба автора описывают обстоятельства визита Александра на следующий день. В начале эпизода есть расхождение в хронологии: Диодор говорит, что кто–то сказал женщинам, что Дарий мертв, вызвав крики, которые услышали пирующие македонцы. Курций говорит, что пирующие македонцы услышали крики, а затем объясняет причину этих криков. Это просто драматическая и стилистическая перестановка.
На следующий день (и у Диодора, и у Курция) Александр вместе с Гефестионом (тоже у обоих авторов) отправился в шатер Сисигамбис, матери Дария. Курций отмечает, что Александр отдал приказ о погребении мертвых македонян и разрешил персам хоронить своих умерших согласно их собственным обычаям. Сисигамбис приказала похоронить некоторых из ее ближайших родственников по–персидски. Когда Гефестион и Александр вошли в шатер, женщины, в том числе и Сисигамбис, приняли Гефестиона за Александра: «Будучи ровесником царя, он превосходил его ростом. Поэтому царицы, приняв его за царя, выразили ему покорность по своему обычаю» (Curtius III.xii.17); «Оба они были одеты одинаково, но Гефестион был выше и красивее, и Сисигамбис, приняв его за царя, пала перед ним ниц» (Diodorus 37.5).
Другие люди в шатре указали ей, что она ошиблась (Diodorus 37.5); «Когда некоторые из пленных евнухов указали им, кто Александр, Сисигамбис обняла его ноги» (Curtius III. xii.17). Александр сказал ей, что она не ошиблась, потому что Гефестион тоже Александр (37.6); «Царь, взяв ее за руку, помог ей подняться и сказал: «Ты не ошиблась, мать; и этот человек — Александр» (Curtius III.xii.17).
Само содержание этой истории, должно быть, было известно еще в древности: Александр, победоносный завоеватель, в своей первой беседе с матерью побежденного Дария. Курций и Диодор согласны друг с другом во всем, что касается их рассказа. Курций включает сведения об условиях для погребения погибших в битве, которые Диодор опускает. Курций также говорит, что Александр послал Сисигамбис сообщение о своем приходе. Оно было доставлено накануне Леоннатом, но из рассказа Курция оно было отправлено снова в то утро, когда они беседовали.
Оба писателя одинаково описывают Гефестиона. Он был одного возраста с Александром, но выше ростом. Диодор добавляет, что Александр и Гефестион были одеты одинаково, и эту подробность Курций не включает в свое описание происшествия. Сисигамбис, или, у Курция, царица, делает ошибку, ошибочно принимая Гефестион за Александра, и снова порядок слов очень похож. Сисигамбис поправляют другие присутствующие в шатре, которых Курций далее идентифицирует как плененных евнухов; Диодор просто говорит, что они являются сторонними наблюдателями. Метод, с помощью которого свидетели исправляют Сисигамбис, тот же. Слова исправления Александра к Сисигамбису — это дословные высказывания каждого писателя. Александр называет ее «матерью» и говорит ей, что Гефестион–это тоже Александр. Несомненно, эта история содержалась во всех рассказах об Александра, которые не сохранились, так как некоторые версии этой истории появляются во всех дошедших до нас источниках (Plutarch, Alexander 21, Arrian 2.12.3-8, Justin 11.9.12-16). Сходство не только в хронологии, но и в фактическом порядке слов у Диодора и Курция слишком заметно, чтобы приписывать его простой случайности.
Оба автора продолжают свой рассказ об эпизоде в царском павильоне с описанием обращения Александра с другими членами семьи Дария. Диодор говорит, что Александр также почтил Сисигамбис возвращением ее драгоценностей и слуг. Кроме того, он обещал обеспечить приданое для незамужних дочерей Дария и воспитать сына Дария в царском почете, как своего собственного. Увидев бесстрашное лицо шестилетнего мальчика (38.2), Александр заметил Гефестиону, что мальчик проявил мужество не по годам и был гораздо храбрее своего отца. Он заверил жену Дария, что она не потерпит ничего, что было бы несовместимо с ее прежним счастьем. Женщины разрыдались от столь неожиданного обращения со стороны человека, который накануне разгромил персидскую армию; Диодор говорит, что Александр получил похвалу не только от персов, но и от своей собственной армии в результате своих щедрых поступков по отношению к персидской царской семье.

Оценка Александра Диодором

После этого описания обращения Александра с царской семьей Диодор делает отступление, выражая свою собственную оценку добрых дел, совершенных Александром (38.4). Он говорит, что из всех добрых дел, совершенных Александром, это было самым большим и самым достойным упоминания. Успех в войне зависит либо от удачи, либо от доблести, но мудр тот, кто силён и проявляет милосердие к побежденным. Большинство людей, говорит Диодор, гордятся своими успехами и забывают о тех, кому не повезло. Александра следует похвалить за его хорошие качества. Диодор не упоминает о каких–либо злых качествах Александра, и этот раздел не может быть истолкован как слабая похвала. Диодор предпочитает выделять это конкретное деяние как величайшее из многих добрых дел, совершенных Александром.

Оценка Александра Курцием

Курций (III.xii.18-26) также описывает отношение Александра к членам царской семьи и делает оценку благих качеств Александра, обращаясь к читателю (хотя порядок слов у него перевернут). Он начинает с оценки самого Александра. Оценка Курция менее восторженна, чем у Диодора, но за конкретный акт великодушия к захваченным персиянкам он воздает Александру немалую похвалу: «Он вел себя тогда так, что превзошел сдержанностью и милосердием всех прежних царей» (III.xii.21). Курций противопоставляет это доброе дело эксцессам поздней карьеры Александра, отмечая, что эти хорошие качества не сопровождали Александра на протяжении всей его жизни: когда фортуна переполняла его разум, он убивал своих друзей на пирах и казнил людей, отличившихся на войне. Он стал гордым и хвастливым. Диодор не упоминает о более поздней карьере Александра. Вместо этого он лишь неустанно хвалит Александра за его отношение к семье Дария.
Затем Курций перечисляет случаи доброты Александра к царской семье. Он обращался с царственными девами (virgines reginas), предположительно дочерьми Дария, о которых Курций упоминал ранее (III.viii.12), как с сестрами; он заверил жену Дария в покровительстве; он приказал, чтобы все их прежние украшения были возвращены им, что они не будут лишены своего прежнего великолепия. Это согласуется с рассказом Диодора об обращении с женщинами.
Диодор говорит, что женщины плакали от этой щедрости, и Курций приводит речь Сисигамбис (III.xii.24), выражающей свою благодарность Александру. Она советует Александру продолжать свое милосердие, чтобы будущие века засвидетельствовали его славу. Это то же самое чувство, выраженное Диодором в его оценке действий Александра в этот момент.
Затем Александр поворачивается к маленькому сыну Дария и обнимает его (Диодор говорит о поцелуе). Александр, пораженный бесстрашием мальчика, тем же качеством, которое, по словам Диодора, произвело впечатление на Александра, обращается к Гефестиону и говорит: «как бы я хотел, чтобы Дарий проявил некоторые качества этого мальчика» (Curtius III.xii.26). Диодор по сути сообщает то же замечание Александра о Гефестионе.
Оба автора во всех подробностях сходятся в том, что Александр общался с захваченной персидской царской семьей начиная с ночи после битвы при Иссе и заканчивая беседами на следующий день в павильонах царских женщин. Описания этого поступка следуют одной и той же схеме, рассказы о беседах содержат одну и ту же информацию, перечисление благ, оказанных царской семье Александром; единственное поразительное различие между двумя писателями заключается в их индивидуальной оценке благородных качеств Александра. Оценка Курция включает в себя мрачное предположение, что Александр не останется тем добрым, щедрым победителем, которого он описывает сейчас, но изменится и станет высокомерным и гордым. Диодор не упоминает о более позднем отходе Александра от доброты и великодушия. Хотя оценки различаются по содержанию и тону, они появляются у каждого писателя в один и тот же момент.

Военные действия македонцев и персов

Курций продолжает свой рассказ описанием действий, предпринятых Александром после битвы при Иссе (III. xii. 27). Он говорит, что Александр воздвиг алтари Юпитеру, Геркулесу и Минерве и приказал армии идти к Дамаску, послав вперед Пармениона для разведки основных сил армии. Парменион встретил отряд персов. Он захватил в плен одного из персидских разведчиков, который доставлял письмо, написанное губернатором Дамаска и заверяющее Александра, что царский обоз и снаряжение, ранее отправленные в Дамаск, будут без промедления сданы македонцам. Парменион заподозрил заговор, послал за подкреплением и отправился вперед, в Дамаск. Здесь он не встретил никакого предательства; вместо этого он получил не только персидский обоз, но и многочисленных заложников, включая жен многих знаменитых персов. Этот рассказ о захвате персидских богатств, отправленных в Дамаск, полностью опущен в рассказе Диодора.

Персидская попытка заключить мир

Диодор в очень кратком разделе описывает деятельность как персов, так и македонян от битвы при Иссе до прибытия македонской армии в Тир (39.1-40.2). После битвы Дарий бежал в Вавилон и там начал собирать новое войско. Из Вавилона Дарий послал Александру письмо, в котором советовал ему не заноситься в счастье и освободить пленников, захваченных македонянами после битвы. Дарий также сказал, что он уступит Александру часть Азии к западу от реки Галис, если Александр подпишет с ним договор о дружбе. Александр созвал совет и вместо чтения письма, которое он получил от Дария, прочитал письмо, которое он подделал и которое отражало интересы Александра, а не Дария (39.2). Диодор не раскрывает содержания поддельного письма, но в конце концов посланники Дария ушли, не достигнув дипломатического урегулирования. Когда Дарий узнал, что его попытка заключить мирное соглашение потерпела неудачу, он начал рекрутировать новые войска и послал за наборами из верхних сатрапий, которые не смогли предоставить войска для предыдущей кампании из–за спешки, с которой Дарий собрал армию, сражавшуюся при Иссе, для следующей кампании Дарий сумел собрать армию вдвое больше первой: 800 000 пехоты, 200 000 кавалерии и колесницы с косами (39.4).
Курций, говоря о действиях Дария после битвы при Иссе, приводит в основном аналогичное сообщение (IV.i.1-14). Курций говорит, что Дарий бежал от Исса к Евфрату и отмечает, что по пути он остановился в Онхах. Потом Курций переносится македонскую сцену(IV.i.4-7), сообщая об умиротворении Сирии Парменионом, а затем рассказывает о письме, которое Дарий послал Александру (IV.i.7-14). Рассказ Курция отличается от рассказа Диодора. Курций говорит, что письмо от Дария оскорбило Александра своим резким и высокомерным тоном; Дарий присваивал себе титул царя, но Александра так не величал. Дарий предложил выкуп за свою мать, жену и детей. Он посоветовал Александру уйти из захваченных им персидских земель. Если мы примем рассказ Диодора о содержании реального письма, посланного от Дария Александру, то увидим, что письмо в сообщении Курция отличается в одном важном аспекте. Оба письма содержат предложение выкупа за захваченную персидскую царскую семью; Письмо у Диодора включает в себя предложение территории от Дария Александру, в то время как письмо у Курция конкретно отрицает любое предложение территории, поддельное письмо может быть чистой выдумкой Диодора, но письмо Александра, прочитанное совету, имело тот же эффект, который письмо, приписываемое Дарию Курцием, имело на македонскую политику. Александр написал Дарию столь же высокомерное письмо, напоминая ему о персидских оскорблениях греков и говоря, что только если Дарий придет к Александру в качестве просителя (с безоговорочной капитуляцией), Александр будет относиться к нему спокойно. Александр послал этот ответ через Ферсиппа.
Как Диодор, так и Курций сообщают об этой попытке Дария договориться об урегулировании войны. Оба согласны с тем, что Дарий спровоцировал переговоры письмом, направленным Александру и объясняющим македонцам условия, на которых может быть достигнут мир. Оба автора соглашаются, что объявленные условия были неподходящими для Александра и что персидскому царю было отказано в мирном договоре. Разногласия между Диодором и Курцием касаются только одного аспекта. Диодор говорит, что письмо, которое Александр читал совету, было подделкой и что Александр скрыл истинное предложение, сделанное Дарием. Курций не говорит, что письмо, зачитанное совету, было подделкой, но просто дает отчет о письме, которое послал Дарий. Тон письма у Курция согласуется с утверждением о поддельном письме в рассказе Диодора. Это больше соответствовало целям Александра, чем целям Дария. Юстин (11.12.1-2) и Арриан (2.14) сообщают, что в этот момент от Дария Александру было послано письмо, но ни один из этих авторов не содержит никакого упоминания о поддельном письме. Рассказы Диодора и Курция по этому поводу нельзя примирить, хотя их можно рационализировать, отделив полученное письмо от объявленного.

Македонский поход на Финикию

Затем Диодор рассказывает о передвижениях македонской армии после битвы при Иссе. Александр похоронил мертвых (40.1), включая персов, которые храбро сражались, и совершил богатые жертвоприношения богам. Боги не упоминаются по именам, но это согласуется с рассказом Курция об Александре после битвы (III.xii.27). Затем Александр двинулся в Египет через Финикию, где он принял подчинение всех городов, пока не прибыл к Тиру (40.2).
Курций приводит аналогичное сообщение о передвижениях Александра. Войско вошло в Финикию (IV. i. 15) и взяло город Библ на капитуляцию; оттуда войско двинулось к Сидону, который был сдан по требованию туземцев. В этом месте Курций отвлекается на тему выбора нового правителя для Сидона. Александр дал Гефестиону право избрать нового правителя; Гефестион выбрал человека по имени Абдалоним, который, хотя и был связан с царской семьей Сидона, но пережил тяжелые времена и теперь работал садовником. Александр посоветовал ему не заноситься, а затем, убедившись в добром характере Абдалонима, даровал ему корону Сидона (IV.i.26).
Та же история, однако, появляется позже у Диодора, с изменением города и имени человека, выбранного в качестве царя. После взятия Тира (47.1) Александр поручает задачу выдвижения нового правителя своему другу Гефестиону. Как и у Курция, Гефестион предлагает, чтобы это место досталось человеку, у которого он квартировал. Хозяин Гефестиона вежливо отказался от этой чести, сказав, что хотя он богат и влиятелен, он не принадлежит к царской крови и поэтому не может унаследовать трон. Затем хозяин предлагает несовершеннолетнего и обедневшего члена царской семьи по имени Баллоним. Этот человек работал садовником, и именно там его нашли посланцы Александра. В обоих случаях посланцы облачили садовника в царскую мантию и проводили нового царя к Александру.
Хотя эта история появляется у Курция и Диодора в разных местах, не может быть никаких сомнений в том, что она одна и та же. У Курция это происходит в Сидоне, у Диодора в Тире; оба эти города находятся в Финикии. В обоих рассказах Гефестиону дается право избрать нового царя; в обоих рассказах он предлагает царство человеку, который отказывается от него, потому что он не царской крови; в обоих рассказах выбирается обедневший член царской семьи. В рассказе Курция новый царь принят менее восторженно, чем в рассказе Диодора, но в обоих рассказах граждане примирились с царем–садовником и восхваляют мудрость Александра.
Эта история свидетельствует о большем расхождении в расположении материала в двух рассказах Диодора и Курция после битвы при Иссе. Хронология событий у обоих писателей радикально отличается, хотя материал, содержащийся в самих эпизодах, очень похож. После общего описания последовательности событий я рассмотрю отдельные эпизоды в попытке согласовать их рассказы.
Диодор, сообщив о прибытии македонских войск в Финикию, немедленно переходит к описанию осады Тира (40.2). Это описание продолжается до тех пор, пока Тир не будет завоеван (47.6). Поскольку осада Тира занимает значительное время (семь месяцев), Диодор обращает свое внимание на события, происходившие в других местах (48). Он рассказывает как о действиях Агиса, царя Спарты, который пытался расшевелить греческий материк в пользу Дария, так и о деятельности Аминты, предводителя наемников Дария (48.2). Затем описываются персидские вожди, которые бежали после битвы при Иссе (48.5). Затем Диодор говорит, что делегаты Коринфской Лиги отправили послов к Александру с золотым венком в качестве приза за его достижения при Иссе. После осады Тира Александр повел свою армию к Газе, которую удерживали персы, и после двухмесячной осады взял этот город штурмом (48.7).
Рассказ Курция о событиях от битвы при Иссе до взятия Газы содержит всю эту информацию, но хронология отличается. После прибытия македонской армии в Финикию Курций обращает свое внимание на другие события, которые произошли после битвы при Иссе и во время осады Тира. Он описывает передвижения Аминты, капитана наемников (IV.i.27-33), и действия других персидских воинов, переживших битву при Иссе (IV.i.34-38). Записаны перемещения Агиса, царя Спарты (IV. i.39), а также отмечается активность на остальной части греческого материка (IV.i.40). Затем Курций возвращается в македонский лагерь и очень подробно описывает осаду Тира (IV.ii.1-iv.21). После описания второй попытки Дария убедить Александра согласиться на мир путем переговоров (IV.v.1-10), Курций сообщает о посланниках из Коринфа. Курций приводит значительные сведения о других военных операциях, которые происходят одновременно с боем к Тире и которые следуют за поражением города (IV.v.13-IV.vi.7), а затем он переходит к осаде Газы (IV.vi.7).

Осада Тира

Я рассмотрю сами эпизоды в том порядке, в каком их излагает Диодор. В Тире Александр хотел принести жертву тирийскому Гераклу, но народ не пускал его в город (40.2). Отказ вызвал гнев Александра, и он пригрозил прибегнуть к силе; тирийцы, намереваясь остаться верными Дарию, с радостью приняли вызов. Курций приводит ту же самую причину осады Тира, но добавляет некоторые подробности, которых нет у Диодора. Курций пишет. что тирийцы поднесли Александру золотой венок, и он в свою очередь послал им подарки. Затем он попросил разрешения принести жертву Гераклу, от которого, по его мнению, он происходил. Послы предложили Александру принести жертвы в храме Геракла, расположенном в том месте, которое Курций описывает как Старый Тир. Александр не удовлетворился этим предложением (IV.ii.2-6) и отпустил послов с угрозой осадить город. Тирийцы не испугались, потому что их город был расположен на острове и не мог быть взят силой, как они предполагали (IV.ii.6).
На первый взгляд может показаться смешным, что Александр затеял длительную осаду только для того, чтобы принести жертву богу. Жертвоприношение может быть косвенным способом сказать, что Александр хотел, чтобы город постоянно находился под его контролем, чтобы он или любой из его людей могли поклоняться там и, что более важно, иметь доступ к городу в любое время, когда они этого захотят. Диодор и Курций сходятся во мнении, что причиной обложения Тира были запрос о жертвоприношении Гераклу и отказ тирийцев допустить это.
Курций описывает превосходную оборонительную позицию города Тир более подробно, чем Диодор. Диодор говорит, что тирийцы хотели сохранить верность Дарию и заполучить его большую благосклонность, удерживая Александра длительной осадой, пока Дарий готовил новую армию, чтобы выступить против македонян (40.3). Тирийцы были уверены в силе как своего острова, так и размещенных там вооруженных сил. Они также ожидали помощи от своих карфагенских союзников (40.3). Диодор описывает укрепления города как надежные, так как у тирийцев были стоявшие вдоль стен военные машины, сильный флот и расстояние в четыре стадия между ними и материком (40.4).
Курций подробно останавливается на оборонительной позиции Тира (IV.ii.7). Он тоже говорит, что он лежал в четырех стадиях от материка; более того, этот пролив был особенно коварным из–за ветров и течений. Курций говорит, что из–за ветра и волн невозможно было что–либо построить через пролив (IV.ii.8-9). Стены Тира были окружены очень глубоким морем. Корабли не могли быть использованы при штурме, так как тирийцы могли обстреливать корабли. Стены были укреплены машинами (IV. ii. 12). Карфагенские послы в городе убеждали тирийцев выдерживать осаду до тех пор, пока карфагеняне не пришлют подкрепление (IV.ii.11).
В этот момент Курций не упоминает о мощи тирийского флота, хотя он говорит, что карфагенский флот был самым сильным на море (IV.ii.12). Курций отмечает, что было вооружено население призывного возраста и было поставлено на работы большое количество других (IV.ii.12).
Затем Диодор описывает приготовления македонян к завоеванию города. Александр приказал уничтожить старый Тир и отправил много людей носить камни, чтобы построить дамбу шириной в два плефра от материка до цитадели острова (40.5). Для этих трудов он использовал не только своих людей, но и призвал рабочих из соседних городов (40.5). Работа продвигалась быстро, потому что рабочих было много.
Рассказав о приготовлениях к осаде в Тире (IV.ii.13-14) и убийстве тирийцами александровых послов, потребовавших сдачи (IV.ii.15), Курций начинает описание строительства дамбы от материка до города Тир. Александр сказал солдатам, что у него был сон, в котором Геракл уверяло его, что он прогуляется по Тиру (IV.ii.17). Александр проинструктировал своих людей относительно плана работ, и дело пошло. Сперва Александр приказал разрушить Старый Тир, и использовал его материалы в строительстве дамбы. Он также послал за лесом на гору Ливан, чтобы сделать плоты и башни (IV.ii.19). Курций говорит, что Александр поручил своим офицерам поощрять своих людей к работе, но он не упоминает о работниках из соседней области.
Во время строительства дамбы тирийцы подплывали к строительной площадке и издевались над рабочими. Диодор говорит, что они издевались над царем и спрашивали, не думает ли он, что он может превзойти Посейдона (41.1). Когда же тирийцы увидели, что работа продвигается стремительно, они встревожились и отправили детей, женщин и стариков в Карфаген; затем они снарядили свои восемьдесят трирем для морского боя (41.2).
Курций также пишет, что тирийцы выходили в небольших лодках и насмехались над рабочими (IV.ii.20). Тирийцы высмеивали солдат за то, что они выполняли физический труд, и спрашивали, не думает ли их царь, что может победить Нептуна. Затем, когда дамба начала приближаться к городу, тирийцы стали досаждать рабочим помимо насмешек агрессивными действиями (IV.ii.21). Об отправке женщин и детей в Карфаген Курций упоминает значительно позже (IV.iii.20).
Диодор говорит, что тирийцы не смогли отправить всех женщин и детей в Карфаген из–за скорости, с которой продвигалась работа Александра; им пришлось выдерживать осаду вместе с большей частью населения, все еще находившегося в городе (41.3). Затем Диодор говорит, что тирийцы построили побольше осадных машин в дополнение к тем, которые уже были в городе. Он говорит, что они построили новые виды машин и в частности укрепили стены со стороны приближавшейся дамбы (41.5). Курций также сообщает о размещении машин (IV. ii. 12).
Когда дамба приблизилась к городу и оказалась в пределах досягаемости тирийской артиллерии, Диодору сообщает о произошедшем знамении. Волна выбросила на дамбу морского монстра невероятных размеров. Там чудовище (кит?) пробыло некоторое время, а потом уплыло обратно в море. Это предзнаменование получило различные интерпретации, причем обе стороны, конечно же, считали его предвестником победы. Курций помещает это событие в более поздний момент осады (IV.iv. 3-4). История та же самая. Чудовище огромных размеров бросилось на дамбу и оставалось там некоторое время, прежде чем уплыть. Обе стороны радовались этому предзнаменованию; македонцы верили, что это был сигнал от богов продолжить работу, тирийцы думали, что сам Нептун присоединился к ним против македонцев. Хотя в двух сообщениях размещение истории не выровнено последовательно, это одна и та же история. Задействован тот же монстр, описанный тем же образом. Чудовище делает одно и то же в обеих историях, и его значение как оракула получает одну и ту же интерпретацию. В то время как повествовательная позиция иная, событие происходит в одном хронологическом порядке: до завершения дамбы.
Все еще рассуждая о предзнаменованиях и знамениях, Диодор ( 41.7) рассказывает о других событиях, которые, по–видимому, сулили беду как македонянам, так и тирийцам. Диодор говорит, что хлеб, раздававшийся среди македонян, имел кровавый вид. В Тире один гражданин сообщил, что ему приснился сон, в котором Аполлон сказал ему, что он (Аполлон) покинет город. Некоторые тирийцы сочли, что этот человек пытается подлизаться к Александру, распространяя страх среди тирийцев. Он был спасен магистратами, которые позволили ему стать просителем в храме Геракла.
В панике тирийцы привязали статую Аполлона к пьедесталу, чтобы помешать богу покинуть город. Курций также упоминает о кровавом хлебе. Аристандр, самый искусный из македонских провидцев (IV.ii.14), уверял македонян, что этот знак был благоприятным. Курций не записывает сон тирийца, зато включает сон Александра (IV.ii.17), который Диодор опускает. Кроме того, Курций описывает в этом месте предзнаменование для тирийцев: при ковке железа для осадных машин в Тире из пламени потекла кровь. Тирийцы восприняли это как уничтожение македонян (IV.ii.12).
Тирийцы, встревоженные продвижением дамбы, оснастили легкие суда катапультами и пращами, чтобы изводить македонцев, работающих на дамбе (42.1-2).
Это нападение имело некоторый успех, убив и ранив некоторых македонских рабочих. Александр решил исправить эту ситуацию и, укомплектовав все находящиеся в его распоряжении корабли, поплыл в гавань. Сам Александр принял командование морским предприятием, продемонстрировав свои командирские способности как на суше, так и на море. Тирийцы считали, что он готовит свои корабли для нападения на их гавань, и быстро вернулись в гавань с кораблями, которые были посланы, чтобы мешать рабочим. Финикийцам удалось ускользнуть от контролируемых македонянами кораблей и вернуться в гавань с незначительными потерями (42.4). Работы продолжались под защитой судов (42.5).
Курций также сообщает, что тирийцы пытались напасть на македонских рабочих (IV.ii.22-23), но его объяснение защиты Александром строителей не согласуется с рассказом Диодора. Он говорит, что Александр приказал натянуть на головы рабочих шкуры, чтобы защитить их от падающих снарядов; кроме того, пришлось построить две башни, с которых можно было пускать снаряды против атакующих лодок тирийцев (IV.ii.23). Эта оборона сорвала первоначальные атаки тирийцев, поэтому во время второго наступления они высадили людей на материк, чтобы атаковать рабочих, носящих камни для строительства дамбы. В то же самое время люди, посланные за дровами на гору Ливан, также подверглись нападению со стороны местного населения. Затем тирийцы начали третье наступление на саму дамбу с брандером. Этот маневр, с помощью шторма, значительно повредил дамбу (IV.iii.1-7). Александр, который оставил осадные операции под командованием Пердикки и Кратера и отправился в экспедицию в Аравию, вернулся, чтобы найти дамбу незавершенной (IV.iii.1 и 7). Курций не упоминает о вмешательстве флота, но флот появляется позже (IV.iii.11). Хотя в повествовании он прибывает в несколько иное время, флот действительно приходит в Тир вовремя, чтобы помочь в завершении дамбы в рассказе каждого писателя.
Диодор после показа роли, которую флот сыграл в защите рабочих на молу, описывает шторм, который разрушил большую часть дамбы (43.5). Курций описывает тот же самый эффект от шторма (IV.ii.6-7). Затем Александр посылает на гору (Ливан?), чтобы вырубить деревья и привезти на на дамбу. Эти деревья он уложил в дамбу вместе с ветвями в попытке сломать ярость волн (42.6). Курций говорит, что македонцы сделали то же самое, хотя он далее утверждает, что камни затем клали на ветви деревьев (IV.iii.9). С этим нововведением говорит Диодор, работа продвигалась быстро, и вскоре македонцы были в пределах досягаемости снарядов. В этот момент Александр придвинул боевые машины к носу мола и начал стрелять по тирийцам (42.7). Эффективность небольших катапульт и удивительная меткость пращников и лучников нанесли тирийцам большой урон.
Затем Диодор дает описание любопытной машины, использовавшейся тирийцами для отражения македонских снарядов (43.1-2). Описание этой машины не появляется ни в одном из других источников. Машина, описанная Диодором, представляла собой колесо со множеством спиц, которые, вращаясь, отбрасывали снаряды, бросаемые македонцами.
Эти «контрмеры» не встречаются в других источниках. Не исключено, что они могли быть вставками самого Диодора и отсутствовали в его источнике; Диодор интересовался редкостями. Колеса снова приводятся ниже (45.3) в несколько ином виде. Иначе они неизвестны в древности.
При наличии флота, контролируемого македонцами, тирийцы не смогли начать наступление; они удовлетворились укреплением обороны города (43.2). Они не рисковали выходить в море, хотя и оставили три корабля у входа в гавань. Однако Александр потопил эти корабли. Тирийцы также удвоили надежность своих стен, построив вторую стену у границ первой. Вторая стена была построена в пяти локтях от первой; тирийцы заполнили пространство между стенами землей. Александр, однако, установил осадные машины на трех триремах, связанных вместе, и сбил участок этой укрепленной стены (43.4). Тирийцы смогли отбить македонян, которые попытались войти в город через пролом в стене, и в ту же ночь восстановили разрушенную часть стены (43.5).
Рассказав о шторме и новшестве, заключавшемся в том, чтобы укладывать деревья на дамбу вместе с ветвями, Курций говорит, что на помощь осаждающим македонцам прибыл флот (IV.iii.11). Курций описывает состав флота, чего не сделал Диодор, когда он представлял флот ранее. Курций говорит, что флот пришел с Кипра, и одновременно прибыли свежие солдаты под командованием Клеандра. Александр разделил флот, состоящий из 120 кораблей, на два крыла. Кратер и Пнитагор, царь киприотов, командовали правым флангом, а сам Александр в течение пяти дней командовал левым крылом. Это соответствует «утверждению» Диодора, что Александр командовал флотом лично. Диодор не упоминает Кратера и Пнитагора. По словам Курция, когда тирийцы увидели этот флот, они не решились рисковать своими кораблями в морском сражении, но, удерживая основную часть флота в гавани, послали только три корабля для охраны входа. Эти три корабля были потоплены Александром (IV.iii.12).
На следующий день Александр, используя флот, разрушил стены города. Курций говорит, что стены были разрушены со всех сторон. Диодор упомянул только об одной бреши в стене. После этого нападения тирийцы восстановили разрушенные стены и построили вторую стену в качестве дополнительной защиты (IV.iii.14). Диодор говорит, что строительство второй стены произошло до первого нападения корабельных машин; Курций помещает ее строительство после первого нападения македонцев.
Предстоял последний штурм. Дамба уже дошла до городской стены, и флот окружил город. Диодор говорит, что когда дамба была закончена, что сделало город частью материка, у стен начались жаркие схватки (43.5). Тирийцы, понимая, что городу грозит неминуемая опасность пасть перед македонянами, вступили в ожесточенные бои. Македонцы передвигали башни высотой со стены вдоль дамбы; и когда эти башни были размещены рядом со стенами Тира, македонцы перекинули мостки от башен к стенам, чтобы атаковать зубчатые стены. Тирийцы сделали большие трезубцы с шипами и использовали их, чтобы пронзать македонцев, идущих через мостки. Они прикрепляли веревки к трезубцам и могли возвращать их обратно. У македонца с трезубцем, воткнутым в его щит, был выбор: либо бросить оружие и оставить себя открытым для тирийских снарядов, либо держаться за щит и слететь с башни или с мостика. Тирийцы также использовали рыболовные сети (43.10), чтобы запутать македонцев на мостиках и низвергнуть их с башен. Другая, более смертоносная защита, используемая тирийцами, состояла в нагревании песка в железных щитах до тех пор, пока песок не становился красным от жара. Затем они рассыпали песок над штурмующими македонцами. Песок просеивался между нагрудниками и кожей и обжигал атакующих солдат. Пока использовались эти устройства, тирийцы продолжали нападать на македонян с дротиками, камнями, стрелами, огнеметами и другими орудиями, которые так описаны Диодором, но настолько кратко, что трудно четко представить, как они функционировали (44.4).
Македонцы не теряли своей смелости в атаке ( 45.1). Когда пали шедшие впереди, их место заняли другие. Александр послал дополнительные катапульты, которые разбили стены. Лучники на башнях постоянно обстреливали защитников на стенах города. Диодор повторно описывает колеса, используемые тирийцами, и устройства, используемые для смягчения ударов камней из катапульт (45.3-6).
Одним из македонцев, чью храбрость Диодор особенно отметил, был Адмет (45.6). Однако он, выдерживая ярость тирийцев, был убит, когда его череп был расколот топором.
В конце дня Александр, увидев исключительную доблесть тирийцев, решил было снять осаду и немедленно отправиться в Египет. Но эта идея не понравилась остальным македонцам, и только Аминта, сын Андромена, поддержал Александра. Нападение на Тир возобновилось на следующий день.
Эту первую дневную битву Курций описывает более подробно и драматично, чем Диодор. После прибытия флота Александр разработал корабельную платформу, соединив вместе квадриремы в качестве места, где его солдаты могли стоять и стрелять в защитников (IV.iii.13-15). Эти платформы обеспечивали безопасность нападающим, так как они были защищены носами кораблей. Ночью Александр приказал рассредоточить флот вокруг стен города. Затем Курций отмечает погодные условия, которые не были упомянуты Диодором. Был туман, и море начало бурлить. Платформы начали разрушаться в бурном море; и хотя казалось, что все они утонут, большинство людей благодаря стойкости матросов были спасены (IV.iii.18).
Внезапно Курций переходит от описания штурма к деятельности внутри самого города. Введение этой информации в настоящий момент и сама информация кажутся не к месту. Именно в этот момент Курций сообщает о карфагенских посланниках, которые прибыли в Тир в ответ на призыв тирийцев о помощи (IV.iii.19). Карфагеняне сообщили тирийцам, что сами они находились в состоянии войны с Сиракузами, но Курций не объясняет, как эти карфагенские посланники ускользнули от флота Александра, блокировавшего гавань. Курций добавляет, что тирийцы доверили своих жен и детей карфагенянам. Он не сообщает читателю, удалось ли спастись женщинам и детям.
После описания отказа в помощи со стороны карфагенян Курций вводит историю о тирийце, который видел видение или сон об Аполлоне, покидающем город. Согласно Курцию, тирийцы предпринимают то же самое действие, о котором сообщает Диодор: они приковывают статую Аполлона к ее фундаменту (IV.iii. 22) золотой цепью. Курций добавляет, что тирийцы прикрепили другой конец цепи к алтарю Геракла, надеясь, что бог удержит Аполлона. Курций говорит, что эта статуя Аполлона прибыла из Сиракуз, где она была захвачена при грабеже этого города карфагенянами. Вполне вероятно, что Курций ошибся в определении происхождения статуи, поскольку нет никаких свидетельств о том, что карфагеняне разграбили Сиракузы до осады Тира. Курций объясняет, что карфагеняне украсили Тир не меньше, чем сам Карфаген, победными трофеями.
В качестве дополнения к приковыванию статуи Аполлона к алтарю Геракла Курций говорит, что некоторые тирийцы предложили возобновить древний ритуал принесения в жертву Сатурну вольнорожденного мальчика. Курций категорически не одобряет этого рода жертвоприношений, называя их скорее святотатством (IV.iii.23). Жертвоприношение не было совершено из–за сопротивления старейшин. Далее Курций замечает, что жертвоприношение детей занимало определенное место в карфагенской религии вплоть до падения этого города.
После этого отступления Курций возвращается к описанию сражения на стенах Тира, уделяя особое внимание методам, использовавшимся защитниками стен для отражения нападения македонян (IV.iii.24-26). Он перечисляет устройства, используемые тирийцами: балки, связанные веревками для отражения кораблей, которые слишком близко подхдили к стене; крюки и косы, прикрепленные к балкам, чтобы разрезать самих нападающих; щиты, заполненные песком, нагретым на огне и высыпаемым на нападающих; вороны и железные когти, выпускаемые машинами (IV.iii.26).
Оба писателя согласны, описывая эти средства, но каждый из них включает определенные методы, не упомянутые другим. Главным и, возможно, самым новым способом защиты, к которому с благоговением относятся как Диодор, так и Курций, является горячий песок:
«Кроме того, они накаляли на сильном огне медные щиты, наполняли их горячим песком и кипящими нечистотами и внезапно сбрасывали их со стен. Ничего другого так не боялись осаждающие, ибо горячий песок проникал под панцирь к телу, прожигал все, к чему прикасался, и его нельзя было никакими усилиями вытряхнуть: люди бросали оружие и, так как все средства защиты оказывались поврежденными, беззащитные были предоставлены любым ударам, а вороны и железные лапы, выбрасываемые орудиями, захватывали многих из них» (IV.iii.26).
«Изготовлены были медные и железные щиты; в них насыпали песку и долго нагревали на сильном огне, так что песок накаливался. С помощью какого–то механизма они бросали этим песком в тех, кто сражался всех мужественнее, и подвергали свои жертвы жесточайшим страданиям. Песок проникал через панцирь в рубаху, жег тело, и помочь тут было нечем» (44.1).
Описание защиты от горячего песка одинаково у каждого писателя. Оба говорят, что песок был приготовлен в медных (у Диодора в медных и в железных) щитах. Затем на нападавших сыпался раскаленный песок. Его воздействие на тех, кого он поражал, идентично в каждом сообщении. Песок проникал между доспехами и телом, что заставляло людей бросать свое оружие и оставлять себя беззащитными против тирийцев. Хотя это один эпизод и один из второстепенных, оба рассказа почти дословно выражают одни и те же мысли.
На следующий день Александр обратился к македонцам и призвал их не уступать ему в храбрости (46). Затем Диодор описывает боевые действия во время этой второй крупной атаки на город Тир. Эта атака была скоординированным маневром с использованием как сухопутных, так и морских сил. Сам Александр вел атаку через мостик от одной из башен (46.2). Диодор, по–видимому, несколько запутался с размещением этой башни, поскольку в предыдущем предложении он говорит, что основная атака была начата против стены в сторону моря. Эта атака предположительно велась с кораблей; тем не менее в следующем предложении он начинает описание смелости Александра в руководстве атакой через мостик от башни. Диодор говорит, что этим поступком Александр не только придал мужества своим людям и подал им пример, но и положил конец уверенности тирийцев (46.2).
В то же время в другой части города таран проломил часть стены и через брешь хлынули македонцы (46.3). Этими двумя одновременными маневрами был взят город. Тирийцы устроили последнюю оборону в переулках и на улицах, и многие были убиты. Диодор говорит, что всего было убито 7000 человек. Затем Александр приказал распять всех мужчин призывного возраста и продать женщин и детей в рабство. Диодор говорит, что многие из горожан бежали в Карфаген, но более 13 000 попали в плен и понесли судьбу, предписанную царем.
Курций также сообщает, что после первого дня штурма Александр решил снять осаду и отправиться в Египет (IV.iv. I). Курций говорит, что сам Александр передумал и решил остаться и бороться, стыдясь оставить один город непобежденным после того, как он захватил всю Азию. Диодор утверждает, что решение остаться и сражаться было принято по той же причине: было бы позором оставить один город непокоренным.
Описание Курцием второго крупного нападения на Тир существенно отличается от рассказа Диодора (IV.iv.3-18). Диодор предполагает, что второе наступление произошло на следующий день после первого наступления, и в этот день, благодаря координации усилий моряков и отрядов на дамбе Тир был захвачен. Курций говорит, что в первый же день второго крупного штурма Александр приказал корабельщикам отойти на противоположную сторону гавани, где тирийцы в результате вылазки захватили два из тридцати находившихся там кораблей. Александр приказал другим кораблям усилить атакующих. Объединенные усилия македонской квинкиремы и триремы испугали тирийцев, и они искали спасения в гавани (IV.iv.9). Македонские корабли не смогли войти в гавань, потому что тирийцы внутри города бросали в них снаряды. Затем Александр дал своему войску двухдневный отдых. Диодор не упоминает об этом морском сражении и не упоминает о том, что между первым крупным наступлением и вторым успешным нападением солдаты отдыхали.
Два рассказа об окончательном штурме города совпадают. Оба писателя говорят, что город был, наконец, взят объединенной атакой как сухопутных, так и морских сил, и оба писателя сосредоточены на атаке во главе с самим Александром. Курций говорит, что после отдыха армии (IV.iv.10) Александр приказал начать скоординированное нападение по суше и морю. Сам Александр поднялся на башню и из–за своей одежды был заметен среди солдат и являлся мишенью для многих видов оружия. Курций говорит, что на его подвиги стоило посмотреть:
«Заметный по своим царским знакам и блестящему вооружению, он был главной мишенью для стрел. И он проявил доблесть, достойную быть зрелищем: многих защитников стен он сразил копьем, некоторых врагов отбросил, напав с мечом и щитом, ибо башня, на которой он стоял, почти соприкасалась со стеной города» (IV.iv.11)
«Он приказал македонцам следовать за собой; первый в рукопашной схватке убил одних копьем, других мечом, некоторых отбросил щитом и заставил врагов несколько присмиреть» (46.2)
В то же самое время у другой части стены работали тараны, и, когда была пробита брешь, македоняне вошли в город. Курций отмечает, что в то же самое время флот вошел в гавань. Это совместное нападение привело к падению города. Оставшиеся в городе тирийцы давали последний бой с крыш своих домов, искали убежища в храмах или ждали прихода македонян в своих собственных домах. Александр приказал, чтобы все люди, не находящиеся в храмах, были убиты на месте (IV.iv.13 - 14).
Затем Курций описывает роль, которую сыграли в нападении сидонцы, сражавшиеся вместе с македонянами. Это описание не встречается ни у Диодора, ни в других дошедших до нас источниках. Курций говорит, что сидонцы из–за своего родства с тирийцами защищали и спасали многих тирийцев и тайно отправляли их в Сидон (IV.iv.15).
В своем подсчете погибших в битве Курций приводит число 6000; 2000 были распяты (IV.iv. 17). Курций не упоминает о судьбе женщин и детей, но в описании тирийцев он говорит, что 15 000 человек были спасены от смерти сидонцами. Диодор говорит, что 13 000 человек были проданы в рабство.
Курций пишет, что осада продолжалась семь месяцев, и эту же цифру приводит Диодор (IV.iv.19; 46.5). Курций завершает свой рассказ об осаде описанием различных фактов, касающихся Тира и тирийцев: основания города, изобретения письменности, расширения тирийской державы посредством основания колоний, частых землетрясений и мирного состояния современного Тира, покоящегося под милосердием Рима: sub tutela Romanae mansuetudinis acquiescit (IV.iv.19-21).
Диодор завершает свой рассказ о взятии Тира историей выбора Гефестионом нового царя. Эта история обсуждалась ранее. Диодор также обсуждает религиозные обряды, совершенные царем, в том числе снятие золотых цепей, которые удерживали статую Аполлона. Александр переименовал его в Аполлона Филалександра. Диодор также говорит, что Александр действительно совершил щедрые жертвоприношения Гераклу, якобы по той причине, что он хотел войти в Тир в первую очередь (46.6).

Современные события в Европе

Теперь Диодор обращается к событиям в Европе, которые произошли во время осады Тира. Описание краткое (48.1-7), но оно во всех отношениях согласуется с описанием тех же самых событий у Курция, хотя порядок событий у Курция другой. Диодор предпочел рассказывать европейские истории после осады Тира; Курций описывает события до осады Тира.
Агис, царь Спарты, попытался нанять 8000 наемников, которые спаслись из битвы при Иссе, и с этой силой изменить политическую ситуацию в Греции. Дарий послал корабли и деньги Агису, который отплыл со своим войском на Крит, где он захватил большинство городов и заставил их перейти на сторону персов (46.1-2).
Курций приводит те же самые факты (IV. I.39). Агис собрал 8000 наемников, которые уцелели в битве в Киликии, и местом, которое он сперва атаковал, был Крит. Курций не говорит, что Агис добился успеха (IV.i.40). И Курций не говорит, что Агис получил помощь от Дария. Диодор не упоминает о сопротивлении, которое Агис встретил на Крите. Эти факты не противоречат друг другу. Что касается других особенностей спартанского похода, то Диодор и Курций совпадают.

Действия Аминты

После описания Агиса и завоевания Крита Диодор рассказывает о деятельности Аминты, предводителя наемников (46.2-5). Аминта, которого Диодор называет македонянином, сражался за персов при Иссе и бежал после битвы с войском в 4000 солдат. Аминта и его армия прибыли в Триполис в Финикии раньше армии Александра, бежали из Финикии на Кипр, где он получил больше солдат, а оттуда отплыли в Египет. Он завоевал Пелузий и объявил, что Дарий послал его править как сатрапа в Египте, потому что прежний сатрап был убит в битве при Иссе (34.5). Затем Аминта приплыл вверх по реке в Мемфис и разбил стоявший там персидский гарнизон. Когда воины обратились к грабежу, коренные египтяне напали на его разрозненные силы и убили всех, включая Аминту (48,5).
Курций также описывает передвижения Аминты (IV.ii.27-33). После битвы при Иссе Аминта, которого Курций определяет как македонца, сражавшегося вместе с персами, бежал из битвы и прибыл в Триполис с 4000 воинов. Из Триполиса он отправился на Кипр, а оттуда решил отправиться в Египет. Он повел свое войско в Пелусий и там, притворившись новым правителем, захватил город и отплыл в Мемфис. Разгромив находившийся там персидский гарнизон, греческие войска начали грабить сельскую местность. Персидско–египетские силы под командованием Мазака уничтожили рассеянные греческие войска, в том числе Аминту. Движения и действия Аминты описываются одинаково у обоих писателей. Диодор говорит, что корабли, используемые для перевозки войск Аминты, были персидскими, в то время как Курций не идентифицирует корабли как персидские. Курций дает несколько более подробное описание решения Аминты отправиться в Египет, которое Диодор опускает; Курций называет имя командующего противоборствующими силами в Мемфисе, которое Диодор опускает. Эти незначительные отклонения не противоречат друг другу и другие подробности этого эпизода находятся в полном согласии.

Персы, уцелевшие после Исса

Затем Диодор кратко описывает действия других персов, которые сражались при Иссе (48.5-6) и спаслись с их войсками нетронутыми. Одни, по его словам, добирались до важных городов и удерживали их для Дария; другие собирали племена и, снабжая себя войсками, выполняли соответствующие обязанности в течение рассматриваемого периода. В самых кратких подробностях Диодор описывает действия персидских военачальников: одни захватили и удерживали города, другие собирали войска.
После рассказа об Аминте Курций также обсуждает судьбу других персидских военачальников (IV.i.34.38). Рассказ Курция более подробен, и в нем он упоминает конкретных генералов и конкретные сражения, но деятельность генералов одинакова; некоторые брали и удерживали городов, другие собирали войска. Не может быть никаких сомнений в том, что оба автора указывают на одни и те же события.

Коринфская Лига

Затем Диодор говорит, что Коринфская Лига проголосовала за отправку из Греции пятнадцати послов с золотым венком в качестве награды к Александру (48.6-7). Посланникам было поручено поздравить Александра с победой в Киликии. Это собрание Коринфской Лиги должно было состояться в течение нескольких месяцев после битвы при Иссе, но до взятия Тира; по крайней мере, это было до того, как весть о взятии Тира дошла до Греции.
Курций также записывает визит пятнадцати послов от греков (IV. v. 11-12), отправленных к Александру с золотым сенком в знак признания победы при Иссе. В повествовании Курция это действие происходит после осады Тира, и с этого момента начинается хронологическое совпадение в двух источниках.
Вслед за описанием послов из Коринфа Диодор говорит, что Александр двинулся в Газу, которую удерживали персы, и завоевал этот город после двухмесячной осады (48.7).
При первом рассмотрении повествования Диодора и Курция кажутся совершенно различными в их рассказах об исторических событиях, которые произошли после битвы при Иссе до взятия Тира. Разница, однако, заключается не столько в информации, содержащейся в этих двух сообщениях, сколько в том порядке, в котором эта информация представлена. Курций и Диодор, по–видимому, просто переставляют один и тот же материал и, по какой–то причине, каждый имеет свой собственный метод представления того, что он знает. Курций, по большей части, более подробен в своем описании, хотя Диодор содержит сведения об обороне Тира, не найденных у Курция. Хронология последнего штурма Тира Диодором не полностью согласуется с рассказом Курция, но хронология Диодора скорее подразумевается, чем утверждается. Курций упоминает о морском сражении перед окончательным штурмом, которое Диодор опускает. Курций говорит, что солдатам был дан отдых между первой крупной атакой и последней успешной атакой; Диодор об отдыхе не упоминает. Однако данные о двух крупных нападениях согласуются друг с другом. Рассказы о различных предзнаменованиях и сновидениях совпадают. Порядок внутри каждого крупного эпизода идет параллельно. . Но нельзя сказать, что один порядок «лучше» или «точнее», чем другой.

4. Взятие Газы и завоевание Египта

Персидская попытка заключить мир

После битвы при Тире Курций приводит еще одно письмо от Дария Александру, в котором Дарий предлагает Александру руку своей дочери Статиры; ее приданое будет составлять всю территорию между Геллеспонтом и рекой Галис. В этом письме Дарий предупреждал Александра не становиться слишком гордым, потому что Дарий все еще контролировал большую часть Азии, и присовокупил угрозу, что если он придет к Александру, то уничтожит его. Александр ответил тем, кто принес это письмо, что Дарий предлагал то, что не принадлежало ему, так как Александр уже контролировал эту область и имел в своем распоряжении захваченную дочь Дария. Он добавил, что намерен вторгнуться в самое сердце персидской родины и захватить в плен Дария. Диодор не упоминает об этом обмене письмами здесь, но перечисляет уступку территорий к западу от Галиса в письме, которое Дарий послал Александру после битвы при Иссе (39.1).

Захват Газы

Затем Курций говорит, что Александр назначил наместников на завоеванные им территории и приказал укрепить свои позиции на островах Эгейского моря (IV.v.9 - 10.13-22). Эта информация не содержится у Диодора. Затем Курций приводит краткий отчет о деятельности Дария по формированию новой армии (IV.vi.1-7). Рассказав о передвижениях Дария, Курций возвращается к Александру перед городом Газа.
Диодор просто говорит, что Александр осадил город Газу и через два месяца захватил ее (48.7). Курций описывает осаду более подробно (IV.vi.7-30).

Египетская кампания

После падения Газы Александр отправил Аминту с десятью кораблями в Македонию за свежими войсками и перевел свою армию в Египет (IV.vii. I). Диодор также говорит, что Александр послал Аминту с десятью кораблями в Македонию, чтобы набрать новые силы, в то время как сам он со своей армией двинулся а Египет. Заслуживает внимания описание Диодором легкости египетского похода. Он говорит, что египтяне приветствовали македонян, так как они ненавидели персидское правление; персы совершили преступления против местных египетских богов. Египетские города сдались Александру без боя (49,1-2).
Курций также говорит, что египтяне были враждебны к персам и приветствовали приход Александра. Затем Курций подробно сообщает о передвижениях македонских войск. Из Газы армия двинулась в место, называемое Лагерем Александра, а оттуда в Пелусий. Покинув Пелусий, Александр поплыл вверх по Нилу и был встречен Мазаком, генералом, командовавшим гарнизоном в Мемфисе, который сдал Александру все свои силы. Александр проплыл мимо Мемфиса во внутренние районы Египта, но Курций не перечисляет никаких дальнейших остановок на самом Ниле (IV.vii.1-4).
Курций пишет, что Александр устроил дела Египта так, чтобы не вносить никаких изменений в обычаи туземцев (IV.vii.5). Диодор просто записывает, что Александр урегулировал дела Египта (49.2).

Посещение святыни Зевса Аммона

Взяв дела Египта в свои руки, Александр совершает один из своих самых известных невоенных подвигов — посещение храма Зевса Амона в египетской пустыне в оазисе Сива. Этот визит подробно описан как у Диодора, так и у Курция (49.3-51.4; IV.vii.5-32).

Визит посланников из Кирены

Все дошедшие до нас рассказы о деяниях Александра содержат описание посещения святилища Зевса Амона в оазисе Сива в западной пустыне. Диодор говорит, что Александр хотел посетить святыню, чтобы посоветоваться с тамошним оракулом. Этот оракул, хотя и не греческий, пользовался широкой репутацией среди греков и упоминается в более ранних писателях, в том числе у Геродота. Диодор говорит, что после того, как Александр уладил дела Египта, он отправился по прибрежной дороге к святыне (49.2). Диодор не указывает отправную точку Александра и сообщает информацию о его маршруте только в связи с делегацией послов из Кирены, которые встретили царя по дороге.
Послы принесли из города Кирены дары, в том числе венок, триста коней и пять четырехконных колесниц. Александр принял послов и заключил с ними договор о дружбе и союзе. После этой встречи Александр продолжил свое путешествие со своими спутниками.
Курций начинает свое описание посещения храма во многом так же (IV.vii.5-6). Курций просто говорит, что Александр решил посетить оракул Юпитера Амона. Курций делает короткое отступление об опасностях путешествия через засушливую пустыню, но, по его словам, страстное желание подстегнуло царя идти дальше (IV. vii.8). Курций приводит более подробное описание маршрута царской свиты, хотя и не указывает пункта отправления. Он говорит, что Александр спустился по Нилу к Мареотидскому озеру. Последний пункт, в котором Курций нашел Александра, находился где–то над Мемфисом, где решались внутренние дела Египта (IV.vii.) К Мареотидскому озеру прибыли послы из Кирены и принесли дары. Курций не описывает даров, но говорит, что Александр принял дары и заключил договор о дружбе с Киреной (IV.vii.9). Диодор описывает дары, но рассказы совпадают в двух отношениях: послы из Кирены принесли дары и ушли с договором о союзе с Александром. Хотя локация этой «сделки» кажется разной у обоих авторов, возможно, что они говорят об одном и том же месте. Диодор просто говорит, что послы встретили Диодора на полпути (49.2). Курций определяет место встречи Мареотидское озеро: «он спустился по реке до Мареотийского болота. Туда принесли емe дары послы киренцев, прося у него мира, и звали посетить их города. Он принял их дары …» (IV. vii.9). Судя по этому описанию, послы прибыли к Александру уже после того, как он прибыл к Мареотидскому озеру. Диодор описывает заключенный договор как «дружественный союз» (49.3). Курций просто говорит, что между двумя сторонами был заключен мир (pacem).

Марш через пустыню

Затем Диодор говорит, что отряд повернул в пустыню, где, когда путники достигли безводных мест, они набрали воды. Через четыре дня, однако, вода кончилась и все страдали от ужасной жажды. Курций также сообщает о путешествии в Сиву. В первые два дня путешествие казалось вполне терпимым, хотя они шли по засушливой и бесплодной земле. Вода кончилась, возможно, на четвертый день (хотя Курций и не указывает этот день, он упоминает только, что первые два дня можно было терпеть, IV.vii.12).
В последний момент разразился ливень, который, по словам Диодора, показался людям посланным от божественного провидения (49.4). Курций приводит то же самое описание бури с дождем, хотя он вводит нотку скептицизма по поводу ее пришествия от богов: «либо боги послали, либо случай» (IV.vii.13). После того как вновь наполнили емкости водой, группа продолжила свой путь (49.5; IV.vii.14).
Диодор говорит, что поход продолжался еще четыре дня и что в конце этого срока отряд вышел из пустыни. Поэтому Диодор говорит, что этот поход длился в общей сложности восемь дней. Курций говорит, что четыре дня прошли в походе по пустыне. Это несоответствие легко объяснимо: Диодор просто неверно истолковал свой источник в этот момент и добавил к маршу еще четыре дня. Число четыре, по–видимому, имеет какое–то значение, поскольку оба автора приводят эту цифру в одном и том же месте в повествовании о марше, после ливня. Курций писал ранее, что первые два дня похода были терпимы, а затем вода закончилась, возможно, на третий или даже на четвертый день; он описывает страдания, сопровождавшие нехватку воды. Если принять хронологию Курция, то ливень начался либо за день до того, как отряд достиг конца марша по пустыне, либо в день окончания марша.

Предзнаменование воронов

Затем оба автора рассказывают о событии, которое произошло во время марша по пустыне. Диодор пишет, что в одном месте дорогу невозможно было проследить из–за песчаных дюн. Карканье воронов справа указало путь. Александр, приняв его за предзнаменование, означавшее, что бог приветствует его приход, быстро пошел вперед. Курций изменяет одну подробность этой истории, но она встречается в его повествовании в том же месте, что и в повествовании Диодора. Курций говорит просто, что вороны появились и полетели перед войском. Затем вороны садились на землю и выполняли роль проводников (IV.vii.16). Курций не дает толкования этому событию и не говорит, что оно произошло во время похода в пустыню. Он определяет это событие как произошедшее «недалеко от места оракула» (IV.vii.15). Это утверждение не согласуется и не опровергает локации события у Диодора: «дорога потерялась» (49.5).
Затем Диодор сообщает, что Александр сначала пришел к так называемому Горькому озеру, затем, пройдя еще сотню стадий, миновал города Амона и, пройдя еще один день пути, приблизился к самому святилищу. Курций не приводит этих подробностей, как и никто из других авторов. Нет ни одного удовлетворительного источника, который указывал бы местоположение этих мест.

Святилище Зевса Аммона

Затем Диодор и Курций описывают место самого святилища. Диодор рассказывает, что территория, на которой стоит храм, окружена пустыней и безводными местами (50.1). Сам оазис имеет пятьдесят стадий в длину и ширину и орошается многими источниками. Местность покрыта деревьями, особенно плодоносящими, и отличается умеренным климатом, совсем другим, чем в окружающих пустынных регионах:
«Погода тут напоминает нашу весеннюю. Вокруг стоит зной, и только здесь жители не знают ни жары, ни холода» (50.1).
«Удивительна также там мягкость климата; он одинаково здоров здесь во все времена года и больше всего похож на весенний» (IV.vii.17).
В дополнение к климату Курций также дублирует описание Диодором деревьев и источников. Курций не раскрывает размеров оазиса, как Диодор, но это упущение несущественно.

Окружающие народы

Диодор утверждает, что храм построил египтянин Данай, и этот факт не повторяется у Курция. Затем Диодор перечисляет народы, живущие в прилегающих к святилищу районах: эфиопов на юге и западе, ливийцев и насамонов на севере. Описание окрестных аборигенов у Курция более подробно: на востоке и западе — эфиопы, на юге — арабы, называемые троглодитами, на севере — насамоны. Курций добавляет описания этих народов, которых нет у Диодора.
Это дополнительное описание не противоречит Диодору. Рассказ о народах, которые живут вокруг храма, несколько отличается. Курций отводит эфиопам восток и запад, Диодор — юг и запад. Курций говорит, что троглодиты живут на юге. Эти два сообщения согласны с северными соседями, насамонами.
После этого обзора окружающих народов Диодор обращается к описанию места самого святилища:
«Жители этого оазиса селятся деревнями; посередине его находится акрополь, обведенный тройной стеной. За первой находится дворец древних властителей; за второй — женские покои, помещения для детей, родных и стражи, а также обитель бога и священный источник, откуда берут воду, чтобы освятить дары, приносимые богу; за третьей — жилье копьеносцев и царской охраны» (50.3)
Описание Курция более понятно, но эти два описания находятся в строгом согласии.
«Обитатели самого оазиса, которых называют аммонийцами, живут в разбросанных шатрах; окружающая заросль служит им защитой, она охвачена тройной стеной. Внутренняя заключает древнюю резиденцию тиранов, в средней черте живут их жены с детьми и наложницы; здесь же находится и оракул бога, наружные укрепления охватывают жилье сателлитов и оруженосцев» (IV. vii. 20-21).

Солнечный источник

В следующем абзаце Диодор описывает другой храм Амона, расположенный недалеко от крепости. Этот храм стоит рядом с источником, называемым солнечным. Диодор отмечает особые свойства этого источника (50.4-5). На рассвете источник посылает теплый поток, но по мере того, как день становится теплее, поток становится прохладнее. Ближе к вечеру тенденция к потеплению начинается снова и продолжает нагреваться до полуночи, когда снова становится прохладнее в течение ночи и снова нагревается на рассвете. Курций приводит те же факты в параграфе, следующем за описанием крепости. В другом святилище Амона есть фонтан, называемый солнечным, который проходит через ежедневный цикл подачи теплой и холодной воды (IV.vii.22).
Затем оба писателя записывают информацию об изображении, которому поклонялись при Аммоне. Диодор говорит, что изображение инкрустировано изумрудами и другими драгоценными камнями. Он произносит свои пророческие изречения особым образом (50.7). Изображение несут на золотой лодке восемьдесят жрецов, которые идут (не по своей воле) туда, куда указывает им путь бог. Девушки и женщины следуют за жрецами, распевая гимны богу и прославляя его в древнем гимне.
Описание изображения у Курция дублирует приведенное Диодором. Курций говорит, что изображение было в форме пупка (umbilicus) и инкрустировано изумрудами и другими драгоценными камнями. Когда нужен оракул, жрецы несут изображение в золотой лодке, с обеих сторон которой свисают серебряные чаши. Женщины следуют за ним, распевая гимны. Курций не приводит числа жрецов, которые несут лодку, и в описании того, что происходит во время движения лодки, он не так точен, как Диодор; в остальном рассказы те же самые (IV.vii.23-24).

Встреча Александра с оракулом

Затем оба автора рассказывают о встрече Александра с оракулом. Диодор говорит, что Александра провели в храм, где он какое–то время смотрел на Бога. Пожилой жрец выступил вперед и сказал: «Привет тебе, сын мой! Так обращается к тебе бог» (51.2). Александр ответил: «Принимаю твой привет, и впредь буду называться твоим сыном, если только ты дашь мне власть над всей землей»(51.2)
На вопрос Александра, будет ли ему дана власть над всей землей, жрецы подняли изображение бога и начали двигаться в соответствии с различными звуками голоса. Толкователь сказал, что бог с уверенностью удовлетворил просьбу Александра.
Затем Александр задал оракулу второй вопрос: «Напоследок открой мне то, что я ищу узнать: настиг ли я всех убийц моего отца или кто–то еще остался?» (51.2).
Толкователь велел ему замолчать, сказав, что ни один смертный не может замышлять заговор против того, кто его породил. Пророк также добавил, что божественное рождение Александра докажут его деяния. Диодор завершает свой рассказ о визите к оракулу тем, что Александр, довольный ответами, почтил бога богатыми дарами и вернулся в Египет (51.4).
Рассказ Курция о встрече Александра с оракулом более скептичен, чем у Диодора; но если рассматривать его без комментариев самого Курция, то обнаруживается, что он содержит точно ту же информацию в том же порядке, что и рассказ Диодора (IV.vii.25-32). При первом же приближении к святилищу Александра встретил пожилой жрец, который назвал его сыном, утверждая, что так обращаться к царю его проинструктировал бог. Александр ответил, что он принял это имя и признал его. Затем он спросил, будет ли ему принадлежать власть над всем миром, и пророк ответил, что будет.
Затем Александр спросил, все ли убийцы его отца понесли наказание, и жрец ответил, что его отец (предположительно бог) не мог пострадать от преступления, совершенного человеком, но за преступление против Филиппа заплатили все. Курций добавляет, что друзья Александра также советовались с богом по вопросу о том, следует ли им воздавать Александру божественные почести. Оракул ответил, что это приемлемо.
В основной текст своего описания этого происшествия Курций вставляет скептические и критические замечания. После признания Александром имени сына Зевса Курций замечает, что Александр забыл о своем человеческом состоянии (IV.vii.25). Он говорит, что и пророки не были вне подозрений (IV.vii.26). Курций приводит вопросы и ответы не в прямых цитатах, а в косвенном дискурсе. Диодор придает своему рассказу драматическую интенсивность использованием прямой речи.
Курций развивает ноту скептицизма в следующем абзаце. Он говорит, что ответы были расплывчатыми и вызывали насмешки из–за их ненадежности. Он отмечает, что после этого инцидента Александр разрешил и даже приказал обращаться к нему как к сыну Юпитера, что было встречено македонцами более враждебно, чем любыми другими народами, находящимися под властью Александра. У Диодора даже не предполагается ничего подобного, что, однако, существенно не уменьшает согласия двух авторов относительно посещения святыни как целостного эпизода. Эти описания параллельны почти во всех отношениях, за исключением толкования, которое Курций дает оракулам. Диодор здесь ничего не комментирует.

Основание Александрии

Оценив важность оракула, Курций говорит, что Александр вернулся к Мареотидскому озеру, расположенному недалеко от острова Фарос (IV.vii. I).
На этом месте Александр решил построить названную в его честь город Александрию. И Диодор, и Курций фиксируют основание Александрии после посещения оракула (52.1-7; IV.viii.1-2). Рассказ Диодора об основании города и общее описание самой Александрии более подробен, чем у Курция. Уэллс объясняет подробности этого описания, указывая, что оно, должно быть, произошло из собственных наблюдений Диодора, когда он посетил город. Его описание Александрии не встречается ни в одном из других дошедших до нас источников. Описание Курция не противоречит фактам, приведенным Диодором.
Диодор завершает свой рассказ о деятельности Александра в Египте очень кратким заявлением. Он говорит, что Александр поручил своим людям построить город, уладил дела Египта и вернулся со своей армией в Сирию (52.7).
Хотя описание Александрии у Курция короче, чем у Диодора, рассказ Курция об урегулировании египетских дел значительно более детален (IV.viii.3-16). Ни одно из содержащихся в этом описании сведений не встречается у Диодора. Не считая эпизода посещения святилища Амона и обзора Александрии, Диодор отражает египетский поход Александра в трех предложениях (49.2; 53.6). В заключение своего описания событий в Египте Курций говорит, что Александр объявил о походе на Евфрат (IV.viii.16).
Пока македонские войска идут из Египта к Сирии и Евфрату, Диодор и Курций рассказывают о действиях Дария и его сил. Оба автора оставили Дария в центральной Азии, на родине персов, собирающим войска (39.3-4; IV. i. 1-4).

5. Битва при Гавгамеле

Персидские приготовления

Диодор говорит, что Дарий собрал большое войско и снабдил его снаряжением, отличным от того, которое персы использовали при Иссе. Он узнал от македонцев преимущества более длинных мечей и копий. Дарий также имел в своем распоряжении 200 серпоносных колесниц. Рассказ Курция о перевооружении персидских войск следует той же схеме.
Дарий (IV.ix.1-5) испытывал трудности с рекрутингом солдат из верхних сатрапий, о чем не упоминал Диодор; но когда эти народы поняли, что Александр решительно преследует Дария, они произвели необходимые наборы. Курций говорит, что его армия была вдвое больше персидского войска при Иссе и, после некоторых затруднений с добычей оружия, было лучше снаряжено. Кавалерийские лошади были покрыты железными сетками, а солдатам дали новое оружие, включая мечи и дротики. Главным новым оружием, однако, был отряд из 200 колесниц с косами (IV.ix.5). Оба автора дают одно и то же общее описание колесниц и точно то же общее количество колесниц в армии Дария. Описание появляется в одном и том же месте в повествовании каждого автора.

Движение персидской армии к Арбеле

Вооружив войска, Дарий двинулся из Вавилона, имея реку Тигр слева от себя и Евфрат справа (53.3; IV.ix.7). Курций говорит, что Дарий, чья армия заполняла равнины Месопотамии, переправился через реку Тигр; и, услышав, что силы Александра рядом, развернул 1000 элитных кавалеристов под командованием Сатропата и 6000 пехотинцев под командованием Мазея, чтобы не дать врагу пересечь реку. Этим войскам также было приказано грабить и поджигать регион, не оставляя никаких запасов, которые могли бы помочь македонцам (IV.ix.8). Дарий снабжался как по суше, так и по реке Тигр. Так он привел свою армию к Арбеле, которую Курций называет незначительной деревней (vicum ignobilem).
Диодор записывает то же самое движение(53.3). В этот момент он приводит численность войск Дария: 800 000 пехоты и 200 000 кавалерии. Курций приводит численность армии Дария лишь позднее (IV.xii.13), и его численность значительно меньше, чем у Диодора: 200 000 пехоты и 45 000 кавалерии. [Юстин (11.12.5) указывает 500 000, Плутарх (Alex. 31.1) 1 000 000, Арриан (3.8.6) 1 000 000 пехоты и 40 000 кавалерии]. Диодор утверждает, что Дарий намеревался двинуться к окрестностям Ниневии, где равнины хорошо подходили для его целей и давали ему возможность маневрировать. Разместив свой лагерь у Арбелы, которую Диодор описывает как «деревню», Дарий начал дисциплинировать свои войска (53.4). Диодор добавляет зловещее замечание, что Дарий был обеспокоен тем, что среди его войск может возникнуть путаница, потому что воины под его командованием не все говорили на одном языке.

Персидская попытка мира

Помимо этих военных приготовлений Диодор говорит, что в это время Дарий предпринял еще одну попытку достичь мирного урегулирования с Александром (54). Это вторая попытка в рассказе Диодора, который «переделал» условия первого предложения, отклоненного Александром: уступка территории к западу от реки Галис и огромный выкуп серебром (20 000 талантов). Теперь же Диодор говорит, что Дарий отправил послов к Александру, восхваляя его за великодушное отношение к его матери и другим пленным и приглашая Александра стать союзником. Он предложил Александру уступить ему всю территорию к западу от Евфрата, заплатить ему тридцать тысяч талантов и отдать в жены одну из своих дочерей. Так Александр станет зятем Дария и разделит с ним власть над всей империей.
Курций, сообщая об еще одной дипломатической попытке Дария (IV.xi.1-9), говорит, что Дарий отправил к Александру десять послов, самых влиятельных людей при его дворе. Эти послы сообщили Александру послание от Дария: они похвалили Александра за его отношение и уважение к захваченной персидской царской семье, затем предложили Александру всю землю между Геллеспонтом и Евфратом, дочь Дария в жены, 30 000 талантов золота за возвращение матери Дария и двух его незамужних дочерей, а также соглашались оставить Оха, сына Дария, в качестве заложника. Курций помещает это предложение в прямую речь одного из послов к Александру; там он указывает на две предыдущие попытки Дария убедить Александра заключить мир. Это те же самые факты, записанные Диодором.
Диодор говорит, что Александр созвал совет из друзей и открыл им зондирование мира (54.3). Он поинтересовался мнением членов совета и настоятельно призвал их высказаться свободно. Диодор говорит, что другие мнения не стоили внимания, за исключением мнения Пармениона. Тот сказал: «Если бы я был Александром, то принял бы то, что предложено, и заключил бы договор». Александр ответил словами: «Так же поступил бы и я, если бы был Парменионом» (54.5).
Затем Александр произнес речь и отослал послов, не заключив мира. Диодор приводит некоторые доводы, которые использовал Александр, отвергая мир: два царя не могли править более чем двумя солнцами; если Дарий хотел превосходства, он должен готовиться к битве; если он презирает славу и выбирает выгоду, роскошь и легкую жизнь, он должен повиноваться Александру (54.6). Закрыв совещание, Александр приказал своему войску двинуться в направлении стоявших лагерем персов. В это же время умерла жена Дария, которая была пленницей Александра, и Александр устроил ей пышное погребение.
Курций также сообщает, что после предложения, объявленного персидскими посланниками, Александр созвал заседание совета (IV.xi.10). Сначала никто не высказал своего мнения, но потом Парменион сказал, что Александр должен принять это предложение. Курций перечисляет причины, по которым Парменион предложил Александру принять предложение: деньги и царство без необходимости сражаться. Речь Пармениона вызвала неудовольствие Александра, который ответил::
«И я бы предпочел деньги славе, если бы был Парменионом. Но я Александр, я не беспокоюсь о недостатке денег и помню, что я не купец, а царь. У меня нет ничего для продажи, а уж судьбу свою я, конечно, не продаю. Если угодно отпустить пленных, то почетнее вернуть их даром, чем взять за них выкуп» (IV.xi.14-15).
В то время как рассказ Диодора более драматичен, версия Курция более точно отражает выбор, который существовал для Александра. Оба писателя согласны с тем, что Парменион высказался в пользу принятия персидского предложения; оба писателя согласны с тем, что Александр сказал, что если бы он был Парменионом, он тоже принял бы предложение. Затем Курций заявляет, что Александр отпустил послов с речью, в которой он отказал им в мире, которого они добивались. Курций не включает метафору двух солнц, приведенную Диодором. Однако эффект от этой речи тот же самый: послы возвращаются к Дарию с пустыми руками.

Смерть жены Дария

Как уже отмечалось ранее, Курций включает большое количество информации между его описанием сбора войск Дария под Арбелой и миротворческой миссией, посланной персидским царем Александру. Единственный эпизод, который имеет параллель у Диодора, — это смерть жены Дария в македонском лагере. Диодор помещает это событие сразу после визита послов в македонский лагерь. Курций помещает это событие перед визитом послов. Но у обоих оно произошло во время похода македонской армии из Сирии к Арбеле (Diodor 54.7; Curtius IV.x.18-34). Курций и Диодор пишут, что Александр устроил пышные похороны умершей царицы (54.7; IV.x.23).
Содержащаяся у Курция информация, которая в данном случае не встречается у Диодора, описывает действия обеих армий до битвы под Арбелой. Точно так же, как события, связанные с осадой Тира, переставлены и у Диодора, и у Курция, эти перестановки присутствует и при обсуждении событий, непосредственно предшествующих битве у Арбелы, самой битвы и событий, которые произошли сразу после батлы, в то время как большая часть информации, найденной в одном рассказе, также находится в другом. Я буду следовать рассказу Диодора в том порядке, в котором он его излагает, и приведу соответствующие отрывки из Курция, включая подробности, о которых рассказывает Курций, а Диодор опускает.

Персидские приготовления

После визита персидских посланников Диодор ненадолго возвращается к деятельности в персидском лагере (55.1-2). Диодор говорит, что Дарий оставил всякую надежду на мирное урегулирование, когда его посланники вернулись из македонского лагеря с пустыми руками.
Он продолжал тренировать свои войска и послал Мазея с отборным отрядом охранять переправы через реку и удерживать главные броды на Тигре. Сначала он думал использовать в качестве оборонительной линии сам Тигр. Но Мазей, глядя на глубину и быстроту реки, думал, что ее невозможно пересечь, и не охранял ее. Вместо этого он присоединился к войскам, которые жгли и грабили сельскую местность, делая ее непригодной для приближающегося врага.
Курций привел это развертывание войск ранее (IV.ix.8). Когда броды остались без охраны, Александр пришел к реке и пересек ее (55.3-6). Этот переход был трудным и рискованным. Вода была глубока, а течение стремительным; Александр приказал своим людям взяться за руки и построить нечто вроде моста из тесного соединения их тел. После этого трудного перехода Александр дал войску отдохнуть в тот день, а на следующий день развернул его и повел вперед, навстречу врагу; он разбил лагерь недалеко от персидского лагеря.
Курций также описывает это трудное пересечение реки (IV.ix.15-21). Описание Курцием быстроты и глубины реки более драматично, чем у Диодора, но и у него приведены эти две особенности, которые сделали пересечение реки столь трудным. Курций говорит, что Александр развернул кавалерию по обе стороны от пехоты, чего нет у Диодора. Курций не так ясно описывает людей, которым было приказано скрестить руки для пересечения реки; он говорит, что люди были отягощены своими мешками с добычей, которые Александр приказал им выбросить. Облегчив свой груз, они смогли переправиться.
Затем Курций описывает стычку, которая произошла после переправы через реку (IV.ix.22-25). Ее нет у Диодора. Курций пишет, что Александр дал войску двухдневный отдых и приказал объявить о начале марша на следующий день (IV.x.1). Затем Курций рассказывает о странном восстании, которое произошло в македонской армии. Когда луна в ночь перед началом марша приобрела странный цвет, кровавый оттенок, армия забеспокоилась, решив, что это дурное предзнаменование для приближающейся битвы. Александр созвал своих офицеров к себе шатер и велел египетским пророкам объяснить значение этого знака. Провидцы сообщали, что солнце представляло греков, луна — персов, и всякий раз, когда луна затмевалась, это говорило о гибели народов, которые она представляла. Когда это пророчество было обнародовано, армия вновь обрела уверенность. Это лунное затмение не упоминается у Диодора, и пропуск столь важного предзнаменования не может быть объяснено. Неизвестно, было ли это затмение тем, которое, как известно, произошло примерно в это время, или это была только нормальная фаза убывающей луны. Курций также сообщает, что македонянам удалось захватить некоторые припасы, которые не были уничтожены персами (IV.x.8-15).
Затем Курций пишет о смерти жены Дария в македонском лагере. Его описание (IV.x.16-34) содержит много информации, не найденной у Диодора, который сообщает о смерти царицы· только в одном предложении (54.7). Курций помещает смерть царицы после переправы через реку и до визита персидских посланников. Диодор помещает смерть царицы либо после, либо во время визита послов, а также до переправы через реку. Главным пунктом разногласий, однако, является размещение визита персидских посланников. Он происходит в разное время как хронологически, так и в повествовании. Курций помещает визит после пересечения Тигра македонской армией, Диодор перед пересечением реки. Это несогласие непримиримо.

Битва при Гавгамеле

После переправы через реку Диодор начинает свой рассказ о битве при Гавгамеле. Это самое сложное и детальное сражение, записанное Диодором (56-61). Его описание не только развертывания войск, но и самого сражения содержит больше информации, чем он дает о любом другом сражении. Его тщательное внимание к подробностям хорошо подходит для этой, самой важной битвы персидской кампании.
В ночь перед битвой Александр не мог заснуть и не засыпал почти до самого рассвета (56.1). Когда взошло солнце, друзья не смогли его разбудить, и со временем Парменион решил сам отдать боевой приказ. Когда Александр, наконец, проснулся, он сказал своим друзьям, что все в порядке, потому что Дарий освободил его от всех тревог, так как он собрал все свои силы в одном месте. В один день будет решен исход всей войны. Затем Александр обратился к своим офицерам с речью и повел свою армию, приказав коннице ехать впереди пехотной фаланги (56.4).
Курций начинает свое описание битвы с порядка персидских войск (IV.xii.1-13). Затем Курций обращает свое внимание на события в македонском лагере. Когда войска Александра увидели персов, они пришли в ужас, но сумели взять себя в руки и занять выгодную позицию на вершине холма (IV.xii.14-24). Этот маневр не упоминается Диодором. Затем Курций исследует различные альтернативы для македонцев: внезапное нападение ночью, предложенное Парменионом; открытое сражение днем, предложенное Александром, который упрекнул Пармениона за плохой совет (IV.xii.1-10). Курций согласен с Александром, что совет Пармениона был плох, так как Дарий заподозрил внезапную атаку и все время держал наготове свою армию, сам Дарий скакал по рядам, призывая персидских богов вдохновить их мужеством, достойным древней славы их предков (IV.xiii.13).
Это была также страшная ночь в македонском лагере. Юпитеру и Минерве Виктории были даны обеты и вознесены молитвы, и когда эти обряды были завершены, царь вернулся в свою палатку, чтобы поспать. Александр не мог уснуть, но, по словам Курция, думал о предстоящей битве и обсуждал с самим собой правильное размещение своих войск (IV.xiii.16). Наконец, однако, он погрузился в глубокий сон, и на рассвете, когда генералы собрались для получения приказов, Александр все еще спал. Никто не осмеливался войти в его шатер, чтобы разбудить его. Парменион, поколебавшись, наконец отдал приказ принимать пищу. Потом Парменион вошел в шатер и разбудил царя. Александр встал (IV.xiii.25) и вышел командовать войском. Это тот же самый рассказ о сне царя, который появился у Диодора.
Диодор (57.1-6) описывает расположение македонских войск: на правом фланге царский эскадрон под командованием Клита Черного; рядом с ним другие «друзья» под командованием Филоты, сына Пармениона; позади них пехотный батальон серебряных щитов, возглавляемый Никанором, также сыном Пармениона. Затем шел батальон из Элимиотиды под командованием Кена, затем батальон орестов и линкестов под командованием Пердикки. Мелеагр командовал следующим батальоном, а Полиперхон — следующим, который состоял из стимфейцев. Филипп, сын Балакра, командовал следующим и последним — Кратер. Александр приказал расположить пелопоннесскую и ахейскую кавалерию рядом с эскадроном, которым командовал Кратер, затем кавалерию от Фтиотиды и Малеи и, наконец, кавалерию из Локриды и Фокеи. Вся кавалерия находилась под командованием Эригия Митиленского. Слева Александр разместил фессалийскую кавалерию, которая отличилась при Иссе под командованием Филиппа. В конце линии он разместил критских лучников и наемников из Ахайи.
Александр приказал флангам отступить, чтобы не быть окруженными более крупными силами персов. Затем Александр приказал своим воинам защищаться от колесниц с косами: они должны были собраться вместе и как только колесницы приблизятся, ударить копьями по своим щитам и этим шумом напугать лошадей. Если эта тактика не сработает, они должны были разделиться и пропустить колесницы. Диодор говорит, что Александр лично командовал правым крылом. Македонские войска начали наступление наискось, и Александр планировал решить исход битвы своими собственными действиями.

Описание расположения македонских войск у Курция приблизительно совпадает с описанием у Диодора. На правом фланге стояли всадники, называемые телохранителями, под командованием Клита; затем шел эскадрон Филоты, а на его фланге — остальная кавалерия. Следующим был Мелеагр, за ним фаланга. Позади фаланги находились серебряные щиты под командованием Никанора. Александр поместил Кена с его войсками в резерве; за ним шли люди из Орестиды и Линкестиды, за ними — Полиперхонт, а последними — иностранные войска. Иностранными войсками командовал Филипп.
Левое крыло состояло из пелопоннесской, ахейской, локрийской и малийской кавалерии под командованием Кратера. Тыл замыкали фессалийские всадники во главе с Филиппом.
Хотя расстановка сил у двух писателей несколько различается, есть заметное сходство в положении различных батальонов и в именах командиров. Из девяти полководцев, перечисленных Диодором, восемь фигурируют в списке Курция, Курций также упоминает второго Филиппа и Аттала, которых Диодор опускает; Диодор называет Пердикку, которого не упоминает Курций. Диодор начинает с правого фланга и продолжает через всю линию; Курций разбивает свое описание на сведения как о правом, так и о левом флангах армии. Войска, которые упоминаются как батальоны, находятся почти в одном и том же порядке у каждого автора. Царский эскадрон у Диодора Курций называет агемой. Серебряные щиты появляются у Курция как аргираспиды, то же самое слово для названия этого тела людей. Оба автора упоминают орестов и линкестов, а также фессалийскую кавалерию. Курций называет другие отряды, как и Диодор, но дополнительные отряды не вызывают разногласий в общем описании боевого порядка. Оба автора дают приблизительно одинаковый состав двум флангам армии, и оба автора отмечают, что Александр превратил армию примерно в круговую структуру, чтобы защитить свой фланг от численно превосходящих персидских сил. Ни одно из описаний не соответствует ожиданиям читателя, интересующегося военными вопросами; но поскольку ни Диодор, ни Курций, вероятно, не имели никакого опыта в военных делах; их отсутствие точных знаний о боевых порядках понятно.
Затем Диодор обращает свое внимание на расстановку персидских войск (58.1-5). Это описание было дано ранее Курцием (IV.xii.3-7), но оба рассказа в целом совпадают. Диодор пишет, что Дарий формировал свою армию еа основе национальных контингентов. Дарий расположился напротив Александра. Хотя дополнительную информацию о конкретном составе персидской линии можно почерпнуть из более поздних ссылок у Диодора, здесь он ограничивается кратким описанием. Запись Курция более полна, но она не противоречит описанию Диодора в этом месте и не вступает в противоречие с более поздними ссылками на персидскую линию у Диодора. Дарий разделил свою пехоту на два крыла и окружил их кавалерией. Он поставил обоз с багажом позади пехоты. На левом фланге он разместил бактрийскую, дайскую, арахосийскую и сузианскую кавалерию. За ними следовали сотни колесниц с косами. Затем шел Бесс с бактрийской кавалерией, а замыкали ряды массагеты. Пехота, присоединенная к этому крылу, была сгруппирована с кавалерией соответствующей ей нации. Затем шли Ариобарзан и Оронтобат, возглавлявшие персидские, мардийские и согдийские войска. Во главе всей группы стоял Орсин. За ними последовали другие народы, которые не были хорошо известны даже персам (IV.xii.9). Следующим шел Фрадат, командовавший пятьюдесятью квадригами и армией каспиев. За колесницами следовали отряды индов и других воинов, живших близ Красного моря; тыл этой части армии замыкали другие отряды колесниц с косами и, наконец, другие иностранные солдаты. Курций упоминает имена этих контингентов: «малые» армяне, белиты, коссеи, гортуи, фригийцы, уатаонцы; парфяне были последней упомянутой нацией.
Правое крыло удерживали «великие» армяне, кадусии, каппадокийцы, сирийцы, мидяне, к этому крылу армии было прикреплено пятьдесят серповидных колесниц. Все войско насчитывало 45 000 всадников и 200 000 пехотинцев. Эта общая цифра не согласуется с данными Диодора (53.3).
Диодор говорит, что сражение началось со звуков труб (58.2), и войска бросились друг на друга с громким криком. Сначала Дарий предпринял атаку с помощью несущих косы колесниц, поддерживаемых большим отрядом персидской конницы под командованием Мазея. Однако, когда колесницы приблизились к фаланге, солдаты соединили щиты и ударили по ним копьями, как приказал им Александр, и это произвело желаемый эффект, напугав лошадей, которые везли колесницы, настолько, что они повернулись и понеслись на свои собственные ряды (58.3). Остальные колесницы, продолжавшие движение против македонян, оказались бессильны, когда солдаты разделились и пропустили их. Когда колесницы вошли во внутренние ряды македонских войск, македонцы смогли перебить погонщиков копьями. Колесницы, однако, возымели некоторый эффект и преуспели в отсечении рук и ног македонцев, а также в убийстве солдат другими способами (58.5).
Курций пишет, что Александр давал своим людям те же инструкции для защиты от несущих косы колесниц, как и приказы, записанные у Диодора (IV.xiii.33). Тем временем македонцы захватили в плен персидского дезертира по имени Бион, который сообщил, что Дарий воткнул железные колья в землю по всей территории, через которую, как полагал Дарий, Александр пошлет свою кавалерию. Александр предупредил своих всадников, чтобы они не пересекали эту область, а затем обратился к своей армии с речью перед битвой. Диодор просто говорит, что Александр обратился к войскам с соответствующими словами, но Курций приводит набросок самой речи (IV.xiv.1-7). Курций также записывает речь Дария своим войскам (IV.xiv.8-26). Хотя эти речи не встречаются у Диодора, их отсутствие никоим образом не умаляет его рассказ о битве.
Курций также пишет, что Александр приказал своему войску атаковать наискось, чтобы миновать ловушки, расставленные в поле Дарием, и дать Александру возможность противостоять Дарию напрямую (IV.xv.1-3). Сначала Дарий атаковал несущими косы колесницами вместе с Бессом и всадниками массагетов. Курций, по–видимому, говорит, что атака колесниц была успешной и им удалось прорвать македонскую линию, поскольку не только сами колесницы, но и кавалерийский контингент под командованием Мазея сумели проникнуть в македонскую линию вплоть до обоза в тылу армии (IV.xv.5). Это, однако, было частью плана, объявленного Александром в начале битвы: македонцы должны были расступиться и позволить колесницам беспрепятственно пройти через линию фронта.
Диодор также сообщает, что некоторым колесницам и коннице под командованием Мазея удалось прорвать македонскую линию и захватить обоз с багажом (59.5-6). Затем оба писателя комментируют поведение Сисигамбис, матери Дария. Курций говорит, что все пленники в обозе схватили то оружие, которое было под рукой, и помогали коннице убивать македонцев, охранявших обоз. Когда служители Сисигамбис доложили, что Дарий победил и что Александр даже потерял свой обоз, она осталась в том же состоянии, что и раньше: «не издала ни звука, не изменилась в лице: она сидела неподвижно» (IV.xv.11). Диодор дает то же самое описание поведения Сисигамбис: «но мать Дария, Сисигамба, не поддалась на увещания пленниц уйти и осталась, спокойная и дружелюбная» (59.7).
Этот важный захват македонского обоза мог иметь своей главной целью попытку спасти пленников и, в частности, членов царской семьи, все еще удерживаемых македонцами. Как Курций, так и Диодор сходятся во мнении, что захват обоза был осуществлен посредством этого обхода левого крыла македонской армии, последовавшего за атакой колесниц.
Когда Александру доложили об этих двух успешных персидских маневрах, он понял, что ему пора вступить в бой, чтобы поднять боевой дух своих собственных войск. Вместе с царской кавалерией Александр отправился в погоню за Дарием. Дарий сражался на колеснице, и когда два царя приблизились друг к другу, Александр бросил дротик в Дария, но промахнулся. Дротик попал в возницу колесницы Дария и сбил его с колесницы на землю, крик поднялся вокруг колесницы Дария, и войска, сражающиеся в отдалении, подумали, что сам Дарий был убит. Сначала стали отходить войска от колесницы, затем те, что были ближе к царской колеснице; наконец, рассыпалась гвардия. Когда оба фланга опасно обнажились, сам Дарий встревожился и отступил (60.1-5).
Курций приводит более подробные сведения о боях возле обоза (IV.xv.6-9.12-18). Македонцам, находившимся под руководством Арета, удалось отбить этот багаж и прогнать грабивших его персов. Затем по приказу Дария пришли бактрийцы и изменили исход битвы. Крепким натиском они прорвали македонскую линию и отбросили войска обратно к Александру. Александр упрекнул бегущих людей и единолично дал огонь битве и приказал им атаковать врага. Александр повел свои войска в редеющие ряды персов, но с возвращением персов, атаковавших обоз, обнаружил себя и свои войска почти окруженными (IV.xv.20-25).
В этот момент появилось предзнаменование в виде орла, который появился над головой Александра. Провидец Аристандр указал на птицу, которая была верным признаком победы. Колесничий Дария был убит копьем, хотя Курций не говорит, что это копье было брошено Александром (IV.xv.28). Персы и македонцы подумали, что сам Дарий убит, и персы повернулись, чтобы отступить. Это предшествовало всеобщему разгрому и резне персов. Сам Дарий колебался, прежде чем тоже повернуть свою колесницу и бежать. Александр следовал за ним по пятам, но облако пыли, поднимавшееся к небу, не позволяло ничего разглядеть. Дарий осуществил свой побег, и описание этого побега Курцием заслуживает внимания: «Но слышалось щелканье вожжей, которыми то и дело подгоняли лошадей, запряженных в колесницы. Это были единственные признаки бегства неприятеля» (IV.xv.33).
Диодор повторяет описание бегства Дария сквозь облако пыли. Он говорит, что из–за пыли было невозможно увидеть и сказать, в каком направлении бежал Дарий. Воздух, по словам Диодора, был наполнен стонами павших, грохотом конницы и постоянным шумом хлещущих кнутов (60.4).
Оба рассказа об этой ключевой схватке сходятся почти во всех деталях. Когда македонцы оказались в тяжелом положении, сам Александр возглавил атаку на колесницу Дария. Когда колесничий Дария был убит, персы, сражавшиеся неподалеку, подумали, что сам царь пал, и в панике повернулись и отступили. Дарий был оставлен без защиты и вынужден был бежать.
При отступлении персидского левого крыла и Диодор, и Курций обращают внимание читателя на действия, происходящие на персидском правом крыле. Там, по словам Диодора, Мазей, командующий этим крылом, сильно давил на македонские войска. Мазей имел в своем распоряжении отборную персидскую кавалерию (60.5), но фессалийская конница под командованием Пармениона оказала сильное сопротивление. Македонцы сильно уступали в числе и понесли большие потери. Парменион, видя, что битва складывается не в его пользу, послал Александру послание, умоляя его прийти к нему на помощь. Гонец прибыл на другую сторону поля боя и обнаружил, что Александр ушел вслед за Дарием; гонцы вернулись, не выполнив своей миссии. Тогда Парменион управился с фессалийскими эскадронами с настолько умело, что ему удалось разбить персов. Их отступление ускорилось, когда они узнали, что персидское левое крыло под командованием Дария было сломлено (60.8).
Курций одинаково рассказывает о трудностях Пармениона и его войск на македонском левом фланге (IV.xvi.1-7). Мазей бросился в атаку и с превосходящим числом уже собирался окружить Пармениона, когда тот послал всадников за помощью к Александру. Гонцы догнали Александра и передали ему послание. Александр прекратил преследование Дария и вернулся; но тем временем Мазей услышал донесение об отступлении Дария и наступал на Пармениона с меньшей энергией. Парменион воспользовался этим ослаблением атаки и приказал фессалийской кавалерии готовиться к атаке. Мазей отступил через Тигр и вернулся в Вавилон (IV.xvi.7).

6. От битвы при Гавгамеле до смерти Дария

Бегство Дария

Затем Диодор и Курций возвращаются к бегству Дария. Диодор говорит, что Дарий воспользовался большим облаком пыли (61.1) и не отступил в тыл, а, развернувшись в противоположном направлении и прикрыв свое движение пылью, благополучно ушел и привел свои войска в деревни, находившиеся позади македонской позиции.
Диодор сбит с толку относительно движений Дария после битвы, возможно, из–за путаницы между Большим и Малым Забом. Он поместил сражение в Арбеле (гл. 53.4) который лежит между двумя реками. Если бы Дарей бежал вверх по долине Большого Заба, на север, он двинулся бы в македонский тыл. На самом деле, конечно, сражение произошло у Гавгамелы, на равнине к северу от Большого Заба, и Дарей бежал на юг к Арбеле, спасаясь вверх по долине Малого Заба.
Пока персы отступали, македонцы продолжали убивать тех, кто бежал. Диодор считает, что в персидской пехоте и кавалерии погибло более 90 000 человек, а среди македонцев — около 500. Он добавляет, что многие македонцы были ранены. Среди раненых был и Гефестион, получивший удар копьем в руку; Здесь Диодор, по–видимому, противоречит сам себе, когда говорит, что Гефестион командовал «телохранителями»: Пердикка, Кен и Менид также были ранены.
Рассказ Курция о бегстве Дария более правдоподобен. Он говорит, что Дарий поспешил к реке Лик и, подумав о том, чтобы разрушить мост, по которому он перешел, решил не делать этого, чтобы его отступающая армия могла также его использовать. Курций говорит, что Дарий прибыл в Арбелу около полуночи (IV.xv.9).
Курций дает более подробные сведения о последствиях битвы, но его рассказ в основном сосредоточен на факте, что македонцы убили многих из бегущих персов. Курций приводит общее число погибших как 40 000 персов и менее 300 македонцев (IV.xvi.26). Эти цифры не согласуются с данными Диодора. Курций также отмечает, что Гефестион был ранен в руку копьем, а Пердикка, Кен и Менид были ранены стрелами. Это те же самые четыре македонянина, которые упоминаются Диодором как находящиеся среди раненых (IV. xv. 33).
Битва при Гавгамеле была последней великой битвой, которую Александру пришлось вести против Дария. После Гавгамелы персидские войска не смогли создать еще одной сильной оборонительной силы; остальную кампанию Александр практически беспрепятственно прошел через Персию и вошел в Индию. Важность этой битвы не скрывается ни Диодором, ни Курцием. Хотя их отчеты различаются в деталях, они оба сообщают практически одно и то же описание маневров перед битвой, инцидентов, предшествующих битве, самой битвы, ее эпизодов и последствий конфликта. Как и в битве при Иссе, оба автора говорят, что поворотный момент битвы наступил, когда Александр лично возглавил атаку против самого Дария. Подробности, в которых эти два автора расходятся, по большей части незначительны, хотя есть два серьезных и непримиримых различия: дипломатическая миссия Дария и посланцы, отправленные от Пармениона к Александру в разгар битвы.

Одновременные события в Греции

Рассказывая о погибших и раненых в битве под Арбелой, Диодор прерывает свой рассказ об Александре в Азии и пересказывает события, произошедшие в Греции (62.1-63.5). Курций сообщает это позже, и он объясняет, почему он отодвигает события в Европе на более позднее время:
«Если бы я хотел последовательно рассказать обо всем, что было совершено за это время по указанию и воле Александра в Греции, Иллирии или Фракии, то пришлось бы прервать рассказ о событиях в Азии, которые, однако, много удобнее представить в той последовательности, в какой они происходили в действительности, во всяком случае до бегства и смерти Дария. Итак, прежде всего я расскажу о том, что было связано с битвой при Арбеле» (V.i.1-2).
Хотя описание Диодором событий в Европе довольно кратко, он все же прерывает действие в Азии, чтобы рассказать о деятельности в Европе. По–видимому, источник, которым пользуется Курций, также прервал события в Азии, чтобы сообщить о событиях в Европе; возможно, Курций отошел от своего источника с целью сохранить драматическую целостность своей работы. Рассказ Курция о событиях в Греции появляется только в книге VI, и часть этого рассказа отсутствует. Я последую за Курцием и оставлю рассмотрение дел в Греции до более позднего времени.

Действия Дария

Диодор возобновляет свой рассказ о деятельности Дария после битвы при Гавгамеле (64.1-2). Дарий начал свое путешествие к верхним сатрапиям и попытался увеличить расстояние между собой и Александром, чтобы выиграть время для организации другой армии. Сначала он отправился в Экбатану и ждал там, собирая отставших и перевооружая своих людей. Он посылал за рекрутами к племенам и отправляя послания в Бактрию и верхние сатрапии, призывая их оставаться верными ему.
Курций так же описывает передвижения Дария (V.i.3-9). Достигнув Арбелы около полуночи (IV. xvi. 9), он собрал те силы, которые оставил там, а также тех, кто бежал с поля боя. Он решил отправиться в отдаленную часть царства и там попытаться собрать новую армию. Он думал, что это будет легкая задача. Из Арбелы Дарий направился в Мидию, район, где находится Экбатана (Diodorus 64.1). Курций не упоминает об Экбатане, как и о том, что Дарий отправлял послания в верхние сатрапии. Курций приводит сведения о Дарии в форме отчетной речи, которую Дарий произнес перед выжившими в Арбеле, говоря о фортуне на войне и призывая войска оставаться верными ему. Речь, по словам Курция, произвела именно этот эффект, и Дарий покинул Арбелу со значительными силами.

Действия Александра

Оба рассказа затем возвращаются к деятельности Александра (Diodorus 64.3; Curtius V.i.10). Курций говорит, что Арбела была передана Александру вместе со снаряжением Дария и собранными там сокровищами; все богатства Персии были доставлены в это место. Диодор приводит те же факты: Александр вошел в Арбелу и нашел там большой запас еды, много варварской одежды, сокровища и три тысячи талантов серебра. Курций описал точную номенклатуру запасов, найденных в Арбеле, в виде дорогой одежды и 4000 талантов денег.
Затем Диодор и Курций обращают внимание читателя на антисанитарное состояние поля боя, зараженного массой трупов (Diodorus 64.5; Curtius V.i.11). Оба писателя приводят это обстоятельство в качестве причины для немедленного перемещения лагеря.

Марш от Арбелы до Вавилона

Диодор говорит, что Александр выступил вперед и прибыл со всей своей армией в Вавилон, и что там жители города приняли его с радостью и щедро угостили македонян. Александр оставался в Вавилоне, подкрепляя свою армию в течение тридцати дней, потому что еда была обильной и граждане были дружелюбны.
Курций более подробно анализирует движение армии из Арбелы в Вавилон. Аравия, находившаяся по левую руку от движущейся армии, описывается Курцием как источник благовоний. Он также дает описание климатических условий в Аравии, чего нет у Диодора. Марш продолжался по равнине рек Тигр и Евфрат, истоки которых описывает Курций. На четвертый день похода армия разбила лагерь у города Меннис, источника битума, который цементировал стены Вавилона. На марше Мазей, который был командующим правым крылом персидских войск при Гавгамеле и который после битвы бежал в Вавилон, встретился с Александром и сдал город и самого себя. Александр учтиво принял Мазея, но приказал своим людям войти в Вавилон в составе отряда, словно они собирались в бой.
Однако в формировании отряда не было необходимости, поскольку Багофан, хранитель вавилонской цитадели, усыпал всю дорогу цветами и гирляндами и украсил ее серебряными алтарями, заваленными ладаном и духами.
Эта честь была дополнена дарами лошадей, крупного рогатого скота, львов, леопардов и волхвами, распевающими гимн. В процессии также участвовали халдеи и вавилонские музыканты. За процессией следовала вавилонская кавалерия. Александр, ехавший в колеснице, вступил в город во главе этой огромной толпы (V.i.23). Описание Курцием входа Александра в Вавилон более подробно, чем у Диодора, но это описание не противоречит рассказу последнего. Курций также дает более подробное описание деятельности Александра в Вавилоне и общее описание самого города, которого нет у Диодора (V, 24-35). Курций говорит, что Александр оставался в Вавилоне дольше, чем где–либо еще, и нигде он не причинил большего вреда дисциплине своих воинов (V.i. 36).
Затем Курций рассказывает о деятельности войска, о которой Диодор упоминал лишь вскользь. Курций говорит, что солдаты проводили свое время в распутстве, пиршествах и пьянстве. Он включает скромное описание деятельности некоторых женщин на пирах:
«Вначале вид у пирующих женщин бывает скромный, потом снимается верхняя одежда, понемногу обнажая тело, а под конец — не знаешь, как и сказать — они сбрасывают с себя и нижние одежды» (V.i.38).
Курций говорит, что после тридцати четырех дней кутежей войско, покорившее Азию, «конечно, оказалось бы слишком слабым для предстоящих ему испытаний, если бы перед ним был настоящий враг» (V. i.39.

Подкрепления из Македонии

Чтобы компенсировать это ослабление армии, из Македонии прибыли свежие войска от Антипатра во главе с Аминтой, сыном Андромена. Он привел с собой 6000 македонских пехотинцев, 500 македонских кавалеристов, 600 фракийских кавалеристов, 3500 фракийских пехотинцев, 4000 пелопоннесских наемников и 380 всадников. Аминта также привел пятьдесят сыновей македонской знати, чтобы они сопровождали царя в качестве личных телохранителей — (custodiam corporis); хотя Курций говорит, что это подкрепление компенсировало ослабление армии в Вавилоне, он не заявляет, что подкрепление прибыло, пока там была армия. Диодор помещает прибытие подкреплений после ухода Александра из Вавилона (65.1). В своем описании этого подкрепления Диодор приводит те же цифры и те же контингенты, что и данные Курция: 500 македонских кавалеристов, 6000 пехотинцев, 600 фракийских кавалеристов, 3500 траллов (фракийский народ), 4000 пелопоннесских пехотинцев и немногим менее тысячи кавалеристов. Последняя цифра не так точна, как число 380, которое дает Курций. Диодор также говорит, что в подкрепление вошли пятьдесят сыновей друзей царя, посланных к нему македонской знатью в качестве телохранителей.

Урегулирование дел в Вавилоне

И Курций, и Диодор дают одно и то же описание урегулирования Александром дел в Вавилоне перед отъездом. Диодор сообщает об этом прежде, чем рассказать о прибытии подкреплений: Александр назначил Агафона из Пидны стражем цитадели, оставив с ним отряд из 700 македонских солдат. Он назначил Аполлодора Амфипольского и Менета из Пеллы военными правителями Вавилона и других сатрапий вплоть до Киликии, оставив на их попечение 1000 талантов серебра для вербовки солдат. Он передал провинцию Армению Мифрену, персу, который сдал ему цитадель Сард. Он раздал кавалеристам либо пять, либо шесть мин в зависимости от батальона, к которому они принадлежали, фалангитам — по две мины на каждого, а наемникам — двухмесячное жалованье.
Курций рассказывает об урегулировании правительственных дел после своего описания прибытия подкреплений: Александр назначил Агафона командовать цитаделью Вавилона с войском из 700 македонян и 300 наемников (Диодор не включил наемников в команду Агафона). Он назначил Менета и Аполлодора наместниками Вавилонии и Киликии и дал им 2000 солдат и тысячу талантов серебра, чтобы набрать больше солдат (Диодор не включил 2000 солдат). Он назначил Мазея и Багофана на административные посты в сатрапии Вавилона, чего нет у Диодора. Он отдал Митрену, который предал крепость в Сардах, провинцию Армению. Он выделил 600 драхм македонской кавалерии, 500 драхм иностранной кавалерии, 200 драхм македонской пехоте и дал наемникам жалованье за два месяца.
Описания прибытия подкреплений и сведения об урегулировании Александром административных и правительственных дел на территории, захваченной его армией, полностью совпадают. Курций включает два назначения, которые Диодор опускает, но это включение никоим образом не отражает каких–либо разногласий в этих двух сообщениях.

Македонский поход к Ситтакене

Следующее предложение и у Диодора, и у Курция является точным выражением одной и той же мысли:
«Распорядившись так, Александр прибыл в сатрапию, называемую Ситтакеной. Земля там плодородна, всем обильна и имеет много продовольствия» (V.ii.1).
«… и через шесть дней достиг области ситтакенов. Так как в этой земле было великое обилие всего необходимого …» (65.2)
Оба писателя затем говорят, что Александр оставался в Ситтакене в течение нескольких дней и пока проводил там обзор организации армии (65.2-4; V.ii.1-7). Диодор говорит, что Александр дал армии отдохнуть, чтобы она смогла оправиться от усталости после долгих переходов. Он хотел продвинуть некоторых офицеров и укрепить силы по количеству и способностям командиров. Он тщательно отбирал людей с хорошей репутацией и прекрасным поведением, назначал их на высокие должности и тем самым связывал их с собой еще большей лояльностью. Он изучил положение отдельных солдат и внес соответствующие изменения. Это было необходимо, так как Александр ожидал предстоящих сражений.
Курций в своем рассказе более подробно описывает дела в армии, но он не является более конкретным в своем описании улучшений, которые ввел Александр. Для остановки на отдых в Ситтакене он приводит те же самые доводы, что и Диодор: что земля была богатой и плодородной и что дух армии мог быть улучшен. Для достижения этого улучшения духа Александр устроил состязания в храбрости и воинской доблести; победители этих состязаний получили командование 1000 воинов, или хилиархию; последняя была новшеством, так как ранее войска разделялись на команды по 500 человек; командующие ими не назначалось из–за храбрости. Победителями в этом соревновании Курций называет Атаррия, Антигена, Филоту, Антигона, Аминту Линкеста, Феодота и Гелланика.
Александр реорганизовал и кавалерийское командование. Теперь он назначал командовать кавалерийскими частями не их земляков, а кого хотел. Александр также улучшил связь внутри армии, отказавшись от трубных звуков и заменив их визуальным сигналом в виде шеста перед своей собственной палаткой, к которой прикреплялись различные знаки. Эти три улучшения являются единственными, перечисленными Курцием, но они никоим образом не противоречат описанию у Диодора.

Захват города Сузы

Затем Александр, не встречая сопротивления, повел свои войска в Сузиану и захватил город Сузы, который был сдан сатрапом Абулитом (Диодор 65.5). Затем Диодор говорит, что Абулит, возможно, сдал город в соответствии с приказом, отданным Дарием через доверенных лиц. Диодор говорит, что эта информация сообщается другими авторами. Курций приводит тот же рассказ: сатрап Абулит либо по приказу Дария, либо по собственной воле сдал город Александру. Но Диодор говорит, что его источник для этой информации, который он не называет, сказал, что этим действием Дарий надеялся занять Александра приобретениями городов и сокровищ, в то время как он, Дарий, выиграл бы время, чтобы подготовиться к новым битвам. Курций приписывает Дарию ту же причину: «чтобы удержать Александра грабежом».
Диодор продолжает свой рассказ обзором сокровищ, захваченных в Сузах (66.1-7). Его описание включает в себя два главных сокровища, захваченных Александром, деньги и трон Дария. Диодор показывает, что сокровища во дворце включали более 40 000 талантов золота и серебра в слитках, которые цари Персии накопили в течение длительного периода времени. В дополнение к этому было 9000 талантов чеканного золота в дариках. Курций дает почти аналогичный отчет о денежных ценностях, найденных в Сузах: 50 000 талантов серебра не в монетах, которые цари Персии накопили за эти годы. Курций также включает описание даров, посланных Александру Абулитом, но эти дары не упоминаются Диодором.
Вторым великим трофеем, захваченным Александром в Сузах, был царский персидский трон. И Диодор, и Курций рассказывают историю Персидского трона в Сузах, но эта история не встречается ни в одном другом источнике. Диодор говорит, что Александр сел на трон, который был больше, чем пропорции его тела. Когда один из пажей увидел, что ноги царя были далеко от скамеечки, стоявшей под троном, он поднял стол Дария и подставил его под свисающие ноги царя. Александр был доволен этим поступком, но персидский евнух, стоявший рядом, был обеспокоен этим напоминанием о перемене судьбы и заплакал. Александр спросил его, почему он плачет, и человек сказал, что хотя он теперь раб Александра, он раньше был рабом Дария; он был предан своим хозяевам, но он был огорчен, увидев, что то, что почиталось Дарием, использовалось Александром как недостойный предмет мебели. Александр подумал об этом и понял, что совершил акт высокомерия, который был совершенно противоположен его обращению с персидскими пленными после битвы при Иссе; поэтому он приказал пажу, который поставил стол под его ноги, убрать его. Однако Филота, присутствовавший в то время, сказал Александру, что это не было актом гордыни, потому что Александр не совершал этого акта; это было сделано пажом и, следовательно, произошло по провидению и замыслу доброго духа. Александр принял это за предзнаменование и приказал, чтобы стол остался стоять у подножия трона.
Описание этого эпизода Курцием отличается только в двух незначительных аспектах. Он говорит, что евнух сказал, что стол использовался Дарием в качестве стола для еды; вкус от эпизода, о котором сообщает Курций, отсутствует в драматическом качестве, которое отмечает этот эпизод в рассказе Диодора; оба писателя называют Филоту как человека, который убедил Александра, что его поступок был не актом гордыни, а добрым предзнаменованием. Курций не говорит, что Александр приказал оставить стол у подножия трона.
Затем и Диодор, и Курций рассказывают о судьбе захваченной царской семьи (Diodor 67.1; Curtius V.ii.18-22). Диодор говорит только, что Александр оставил мать Дария, его дочерей и сына в Сузах, предоставив им людей, чтобы научить их греческому языку. Рассказ Курция более подробен. Он включает эту информацию в общий параграф, касающийся урегулирования дел в Сузах. Александр оставил Архелая командующим в Сузах с войском в три тысячи человек, а Ксенофила во главе цитадели с войском в тысячу македонцев. Он передал сокровища под покровительство Калликрата, а сатрапию Суз — Абулиту, тому самому сатрапу, который управлял районом при Дарии. Затем Курций говорит, что Александр оставил мать и детей Дария в городе. Курций не упоминает, что Александр позаботился о том, чтобы царская семья обучалась греческому языку. Затем Курций сообщает об одном эпизоде, который проливает свет на отношения между Александром и Сисигамбис. Александр приказал отправить Сисигамбис пурпурную ткань из Македонии вместе с женщинами, которые ее изготовили. Он добавил, что подарит ей и мастериц, и они научат шить ее внучек. Это не понравилось Сисигамбис, так как персидские женщины считали позором работать с шерстью. Александр пришел к ней лично и извинился за за свою бестактность, тем самым успокоив чувства царицы. Диодор не включает этот эпизод.

Покорение уксиев

На четвертый день после того, как Александр покинул Сузы, он прибыл к реке Тигр. Он переправился через реку и вошел в страну уксиев, богатую водами многих ручьев и всеми видами плодоносящих плодов (Диодор 67.1-3). Курций также сообщает, что через четыре дня после выхода из Суз Александр пришел к Тигру и переправился в страну уксиев (V.iii.1-3), хотя он и не дает описания плодородия этой области. Курций, однако, сообщает о составе войск, которые пересекли реку вместе с Александром: 9000 пехотинцев и агрианских лучников, 3000 греческих наемников и 1000 фракийцев.
Страной уксиев управлял Мадет, двоюродный брат Дария. С ним были значительные силы, которые заняли позиции, охраняющие проходы во внутренние районы страны. Отвесные скалы не давали прохода, но какой–то уксий, знавший местность, предложил провести македонцев по опасной тропе к позиции над врагом. Александр послал отряд с этим проводником, в то время как сам атаковал позиции Мадета. Персы были заняты этим нападением и не видели, как македонцы окружили их, пока не стало слишком поздно. Когда они все же увидели силу, которая пришла через горы, персы отступили, и Александр занял перевал. После этого он вскоре завоевал все города уксиев (Диодор 67.4-5).
Курций о покорении уксиев дает тот же общий отчет. Он говорит, что правитель Медат решил оказать сопротивление македонцам, но люди из этого места сказали Александру, что есть тайная дорога через перевалы, пройдя по которой он может окружить врага. Эти же люди ночью провели через эти перевалы 1500 наемников и 1000 агриан под командованием Таврона. Александр же тем временем, предпринял прямую атаку на персидские позиции, и с появлением Таврона, объединенная сила нападения как спереди, так и сзади заставила персов оставить свои позиции (V.iii.4-11).
Затем Курций пересказывает действия этих персидских защитников, которые Диодор опустил. Персы, понимая, что за сопротивление македонцам их могут подвергнуть пыткам, отправили к Александру послов с просьбой о пощаде. Александр прислал ответ, что помилования им не будет. Тогда персы тайно послали человека к Сисигамбис, матери Дария, чтобы попросить ее ходатайствовать за них перед Александром. Она неохотно согласилась, и благодаря ее вмешательству Александр пощадил народ и простил Медата. Затем Александр включил уксиев в сатрапию Суз и, разделив свои силы с Парменионом, приказал ему идти по дороге через равнины, в то время как сам он с легким вооруженным отрядом прошел через горные хребты. На третий день он вошел в Персию; на пятый день он подошел к перевалу, который персы называют Сузскими Воротами.
Диодор дает о передвижениях Александра после поражения уксиев тот же самый отчет, хотя он не включает ни административное урегулирование территории, ни разделение сил между командованием Пармениона и самим Александром, он говорит, однако, что Александр выступил в направлении Персии и на пятый день пришел к так называемым Сузским скалам (68.1).

Разгром Ариобарзана и возвращение Сузских ворот

Этот стратегический перевал оборонял Ариобарзан с силами в 25 000 пехоты и 300 всадников (68.1). Сначала Александр попытался форсировать перевал; однако это не удалось, так как персы, удерживавшие высоты, дождались, когда македонские войска подошли к самому узкому участку дороги, а затем обрушили на них камни.
Пущенные вдобавок дротики убили многих македонцев. Персы. занимая выгодную позицию, имели огромное преимущество. Александр не смог предотвратить это нападение и был бессилен от него защититься. Он отвел свои войска на расстояние 300 стадий и попытался выяснить у туземцев, нет ли другого пути через горы. Все туземцы настаивали на том, что другого пути нет, кроме отдаленного маршрута, который позволит македонцам пройти за несколько дней. Среди пленников в войске Александра был один человек, который сказал, что он ликиец и говорит на двух языках. Он сказал, что уже много лет пасет коз в этих горах и хорошо знает местность. Он мог бы провести отряд людей по тропинке, скрытой кустарником, и привести их в тыл к персам, охранявшим перевал. Александр пообещал ему большую награду, если это будет осуществлено, ночью человек повел Александра через горы сквозь снега. Дорога шла по пересеченной оврагами и ущельями местности, но в конце концов войска вышли к вражеским аванпостам, где македонцы перебили часовых, а затем изрубили большую часть войск Ариобарзана (68.7).
Рассказ Курция о захвате Сузских ворот (V.iii.17 - V.iv. 34) длиннее и драматичнее, но информация, которую он представляет, дублирует рассказ Диодора. Рассказ Курция более подробен, но детали маневра у обоих авторов в точности совпадают.
Курций говорит, что Ариобарзан с войском в 25 000 человек захватил перевал и удерживал там вершины, с которых они могли бросать на македонские войска снаряды и камни. Персы подождали, когда македонские войска подойдут к самой узкой части перевала, и начали атаку. Македонцы были бессильны защититься от этого нападения, и Александр дал сигнал к отступлению. Пришлось отступить на 30 стадий от места засады. Александр, отпустив проводников, созвал туземцев этого края и спросил их, нет ли другого пути, по которому он мог бы войти в Персию. Они указали безопасный маршрут через Мидию, но это был долгий путь. Однако среди заключенных был один человек, ликиец, который говорил и по–гречески, и по–персидски (V.iv.4). Этот человек сказал Александру, что царь не может провести свою армию через горные хребты, но в лесу есть тропы, по которым может пройти только один отряд. Затем Курций дает описание гор вообще, которые окружали персидскую родину. Александр спросил этого человека, знает ли он все это по собственным наблюдениям или по слухам (V.iv.10), и ликиец ответил, что он был пастухом и бродил по всем этим тропам. Когда Александр узнал, что этот человек был ликиец, он вспомнил старое пророчество, которое говорило ему, что ликиец приведет его в Персию. Поэтому Александр пообещал ему большую награду и приказал ему вооружиться по–македонски; этот человек повел Александра и небольшой отряд людей через горы. Александр оставил Кратера охранять лагерь с войсками во главе с Мелеагром и 1000 конных лучников. Александр приказал поддерживать внешний вид лагеря так, чтобы персы не заподозрили, что еще один отряд покинул лагерь с целью их окружения.
Войско под предводительством Александра уходило ночью, и дорога была неровная и заснеженная (V.iv.17-20). Александр, достигнув вершины, разместить свои войска, оставив некоторых под командованием Филоты, Кена, Аминты и Полиперкона. Александр, командуя агемой, залез на еще более высокое место и оттуда на следующий день предпринял атаку с ряда позиций, расположенных выше персидских войск. Ариобарзан смог прорваться через македонскую линию и бежать в Персеполь с небольшой группой людей (40 всадников и 5000 пехотинцев). Диодор опустил, что Ариобарзан бежал; но, кроме этой незначительной подробности, остальная часть повествования у обоих авторов одинакова.

Поход на Персеполь

Рассказав о победе на перевале и поражении Ариобарзана, Диодор продолжает свой рассказ взятием Персеполя (69.1-72.6). Когда Александр и его армия шли по дороге в Персеполь, он получил письмо от правителя города Тиридата, в котором тот сообщал ему, что если он прибудет раньше войск, посланных для защиты города Дарием, то город будет принадлежать Александру; сам Тиридат передаст его македонцам. Поэтому Александр поторопил свою армию форсированным маршем и, подойдя к реке Аракс, переправился через нее и перевел своих людей на другой берег.
Рассказ Курция о взятии Персеполя также следует за его описанием захвата Сузских ворот (V.v.2-vii.10). Рассказ Курция о письме Тиридата не согласуется с описанием у Диодора. Курций говорит, что Александр получил письмо от Тиридата, который заведовал финансами Дария, с сообщением, что жители Персеполя услышали о приходе македонской армии и хотели ограбить персидскую казну, размещенную в городе; Александру следует поторопиться самому завладеть сокровищем. Александр оставил свою пехоту и, проехав всю ночь с кавалерией, прибыл к реке Аракс. Он разрушил деревни у реки и, используя материал домов, построил мост через реку. Несмотря на то, что содержание письма у обоих авторов различно, эффект, который письмо оказало на Александра, один и тот же: увеличение скорости. Хотя и можно объяснить различия в описаниях письма, факт остается фактом, что в этом пункте сообщения расходятся.

Искалеченные греки

Затем Диодор рассказывает об одном эпизоде, имевшем место на марше. Македонские войска были встречены греками, несущими ветви умоляющих. Эти греки были уведены из своих домов персидскими царями. Группа, насчитывавшая около 800 человек, состояла в основном из пожилых людей. Все члены группы были так или иначе искалечены: у некоторых отсутствовали руки, у других ноги, уши или носы. Все они приобрели некоторые навыки в ремесле; их другие конечности были отрезаны и оставлены только те, которые были жизненно важны для ведения ремесла. Все солдаты были тронуты, видя преклонные годы и изуродованные тела несчастных страдальцев, и Александр заплакал (69.4).
Инвалиды попросили Александра помочь им. Он призвал их вождей и пообещал вернуть их домой. Коллектив обсудил это предложение и решил, что для них будет лучше остаться там, где они находятся; если они будут возвращены в свои дома, то станут объектом упреков. Но если бы они продолжали жить вместе, как товарищи по несчастью, то нашли бы утешение для своего увечья в подобном увечье других. Александр согласился на это и дал каждому из них по 3000 драхм, пять мужских одежд (и то же самое для женщин), две пары волов, пятьдесят овец и пятьдесят медимнов пшеницы. Он освободил их от всех царских налогов и сказал своим чиновникам, что они никоим образом не должны пострадать. Диодор замечает, что этот поступок соответствовал природной доброте Александра (69.9).
Курций также рассказывает эту историю об изувеченных греках (V.v.5-24). Этот эпизод дает Курцию возможность составить несколько страстных речей, но информация, содержащаяся в его повествовании и в речах, отражает рассказ Диодора, который не включил никаких прямых речей.
Курций говорит, что эта группа насчитывала около 4000 человек, некоторые из которых были лишены ног, другие рук, некоторые ушей, а некоторые были заклеймены варварскими буквами. Курций приписывает это увечье пыткам со стороны персов. Александр же, заплакав, обещал вернуть греков в их дома, и вожди вернулись к обсуждению того, что им следует делать. Эвктемон из Кимы предложил (в азианском стиле), чтобы они остались там, где были: они стары, и если бы вернулись в свои собственные города, то были бы предметом упреков.
Затем встал и заговорил афинянин Теэтет. Он выступал за возвращение в свои старые дома; его речь демонстрирует аттический стиль. Коллектив, однако, согласился с Эвктемоном и решил попросить Александра предоставить им жилье. Когда они подошли к царю, он сказал им, что позаботится о том, чтобы они вернулись в Грецию, но Эвктемон объяснил, что коллектив решил не ехать. Тогда Александр выделил каждому по 3000 драхм, по десять одежд, а также скот и зерно, чтобы землю, предназначенную для них, можно было возделывать и засевать. Курций не говорит, что изувеченные греки были освобождены от уплаты налогов, но это единственная подробность, в которой два рассказа не согласуются. Курций никак не комментирует щедрость или доброту Александра.

Разграбление Персеполя

Вслед за рассказом об изувеченных греках Диодор говорит о Персеполе (70.1). Диодор говорит, что Александр описал этот город македонцам как самый ненавистный из городов Азии и, за исключением дворцов, отдал его своим солдатам на разграбление. Персеполь, говорит Диодор, был самым богатым городом в мире; частные дома были обставлены самой роскошной мебелью. Македонцы бесчинствовали в городе, убивая встречных и грабя дома. Диодор говорит, что было унесено много серебра и немало золота, а также пурпурных платьев, расшитых золотом. Дворцы Персеполя пали жертвой вандализма и тотального разрушения. Диодор не упоминает о завоевании Персеполя, но сразу переходит от описания доброты Александра к описанию разграбления города.
Курций дает более полное описание событий, связанных с разграблением Персеполя (V.vi.1-12). Курций также говорит, что Александр описал Персеполь как самый ненавистный из персидских городов, поскольку он был местом пребывания древних царей Персии, Дария и Ксеркса, которые воевали с Европой. Жители Персеполя в страхе покинули город. Курций замечает, что Персеполь превзошел все другие города, которые Александр завоевал, в богатстве, включавшее не только золото и серебро, но также мебель и богатую одежду. Это богатство было накоплено не для использования, а для демонстрации. Македонцы сражались между собой за добычу; они убивали граждан, даже тех, кто заплатил выкуп.
Диодор также говорит, что македонцы убивали друг друга в поисках сокровищ и уводили женщин (вместе с их одеждой) в рабство. Курций говорит, что разрушения стали настолько бессмысленными, что Александру пришлось приказать своим войскам щадить тела и украшения женщин.

Сокровища Персеполя

Затем Курций и Диодор дают оценку персидской государственной казне в Персеполе. Оба говорят, что в подвалах хранилось 120 000 талантов. Курций замечает, что это почти невероятная сумма: «Некоторые называют настлько громадные размеры захваченной здесь добычи, что она кажется невероятной» (V.vi.9). Диодор говорит о золотых талантах. Александр пожелал взять это сокровище с собой и послал за вьючными животными из Сузы и Вавилона. Диодор говорит, что вьючные животные состояли из большого количества мулов и 3000 верблюдов. Часть денег Александр предложил взять с собой, а часть отправить в Сузы. Курций не дает информации о количестве используемых вьючных животных, но упоминает, что использовались как мулы, так и верблюды (V.vi.10). Курций добавляет, что Александр еще добавил клад из Парсагад, который составил 6000 талантов.
Затем Диодор дает описание Персеполя, не найденное у Курция или в любом другом источнике (71.3-8). Рассказ включает в себя описание цитадели Персеполя и могилы персидских царей в виде выдолбленные из горы помещений. Диодор подчеркивает в своем описании огромное богатство и роскошь этого города.

Сожжение Персеполя

Сразу же после своего описания города Диодор рассказывает историю его сожжения (72.1-6). После взятия города Александр устраивал игры в честь победы, совершал жертвоприношения богам и развлекал своих друзей. На праздничном пиру, когда все напились, Таис, аттическая куртизанка, сказала, что величайшим из всех триумфов Александра в Азии было бы, если бы он присоединился к процессии, поджег дворцы и позволил женским рукам в короткий срок уничтожить достижения персов. Другие подхватили этот крик, говоря, что это подвиг, достойный только Александра. Все они встали и сформировали процессию в честь Диониса (72.4).
Когда были собраны факелы и музыкантши, Александр сам повел шествие под звуки песен, флейт и труб. Сначала Александр бросил свой факел во дворец, а затем Таис бросила свой, а за ней и все остальные собравшиеся там. Почти сразу же вся площадь дворца сгорела. Затем Диодор замечает, что забавно, если бы поступок Ксеркса, который сжег Акрополь в Афинах, через столько лет был отомщен аттической женщиной.
Рассказ Курция о разрушении Персеполя (V.vii. 1-10) содержит очень мало информации, не обнаруженной у Диодора, однако тон рассказа Курция очень критичен к поведению Александра в этот момент и поведению македонян в целом. Оба рассказа обвиняют в разрушении Персеполя факт, что Александр и его друзья были пьяны, и то, что куртизанка Таис сделала предложение о разрушении города, когда люди были наиболее восприимчивы к подобному предложению. Курций, однако, пользуется этой возможностью, чтобы поморализировать о том, что Александр пьет и водит компанию с блудницами и другими женщинами низкого уровня.
Курций говорит, что в остальном образцовый характер Александра был омрачен его чрезмерной склонностью к выпивке (V.vii.2). Курций описывает Таис в самых нелестных выражениях. Предложение поджечь город он приписывает ей; оно было принято другими членами компании, которые тоже были пьяны, как и Александр (V.vii.4). Ватага взяла факелы, и Александр первым подложил огонь к дворцу. За его поступком последовали аналогичные действия его друзей, слуг и женщин. Поскольку дворец был построен в основном из кедра, пламя быстро распространилось, и остальная армия, которая стояла лагерем за городом, прибежала с ведрами воды, чтобы тушить пожар, думая, что он начался случайно. Однако, солдаты увидели, что сам Александр верховодит поджигателями, бросая сухие дрова в огонь.
Курций также упоминает, что это был конец города, который воспитал Ксеркса, разрушителя Акрополя, но он не комментирует, что это было замечательно, что виновницей разрушения была Таис. Разрушение было полным, ибо Курций говорит, что во время его писательства от Персеполя не осталось никаких следов: даже точное местоположение города было неизвестно.
Курций говорит, что македонские воины заставили себя поверить, что этот поступок был правильным, актом мести за разрушение Греции персами ранее. Сам Александр частично искуплен заявлением Курция о том, что после того, как он выспался и протрезвел, он пожалел о сожжении Персеполя и сказал, что более подходящей местью для персов было бы заставить их видеть его сидящим на троне Ксеркса.

Кампания против внутренних районов Персии

Между описанием сокровищ Персеполя (V.vi.10-11) и сожжением города (V.vii.1-10) Курций вставляет эпизод, который имеет отношение к набегу, совершенному Александром вглубь Персии. Оставив в Персеполе большую часть багажа и большую часть войск под командованием Пармениона и Кратера, тогда как за городом следил Никархид, а казной заведовал знакомый нам Тиридат, Александр взял с собой 1000 легковооруженных всадников и пехоту. Марш вглубь страны был осложнен плохой погодой, включая как дождь, так и снег. Солдаты думали, что они пришли к концу света, когда они прибыли в место, которое было полностью заснежено. Александр спешился и повел своих людей пешком через это безлюдное место и наконец пришел к месту, где жили люди. Солдаты взяли в плен нескольких человек, которых Курций описывает как диких людей, а затем, опустошив поля Персии, группа прибыла в страну мардов. Марды были воинственными людьми, которые жили в пещерах и питались мясом животных. Александр одолел мардов и на тридцатый день возвратился в Персеполь. Диодор не упоминает об этой кампании напрямую, и он помещает разрушение и завоевание Персии после разрушения Персеполя (73.1).
После этого тридцатидневного похода против внутренних районов Персии и мардов Курций говорит, что Александр, вернувшись в Персеполь, разделил добычу этого города по заслугам каждого (V.vi.20). Курций не упоминает, что Александр проводил игры в этом месте.
После рассказа о разграблении Персеполя, Диодор говорит, что Александр захватил и другие города Персии, победив одних военными действиями, а других дипломатией (73.1). Эта акция была освещена ранее Курцием (V.ii.11-19), который сказал, что в то время как основная часть армии оставалась в Персеполе, велись кампании против других городов. Эпизоды, которые у Диодора расположены в хронологическом порядке — захват города, а затем кампания против других городов в Персии — возможно, были переставлены у Курция в соответствии с его стилем: захват города и его сокровищ, за которым последовала интерлюдия, описывающая кампанию, а кульминацией стал эпизод сожжения города.

Смерть Дария

С городами в Персии под контролем македонян Александр отправился за Дарием (73.1). Дарий, тем временем, после битвы при Гавгемеле, планировал собрать силы из верхних сатрапий. Диодор описал бегство Дария из Арбелы в Экбатану (64.1) и теперь говорит, что он продолжил его к городу Бактра с 30 000 персидских и греческих наемников под его командованием. Однако по пути в Бактру он был схвачен и убит Бессом, сатрапом Бактрии (73.2). Александр прибыл со своей кавалерией, нашел Дария мертвым и устроил ему царские похороны. Затем Диодор говорит, что «некоторые писали», что Александр нашел Дария все еще дышащим и они разговаривали. Дарий призвал Александра отомстить за его смерть, и тогда Александр пустился в погоню за Бессом, но сатрап давно стартовал и ушел в Бактрию. Александр прекратил погоню и вернулся (73.4).
Рассказ Диодора о бегстве и окончательном конце Дария очень краток и гораздо менее драматичен, чем тот эпизод, о котором сообщает Курций (V.viii.1-V.xiii.25). Немногочисленные факты, изложенные Диодором, подтверждаются Курцием. Дарий, достигший Экбатаны, решил идти в Бактру с войском в 30 000 пехотинцев, среди которых было 4000 греков (та же цифра приведена Диодором), 4000 пращников и лучников и 3300 всадников под командованием Бесса, сатрапа Бактрии (V viii.3-4). Курций говорит, что и Бесс, и Набарзан замыслили убить Дария, и Курций включает несколько речей Дария и других относительно всей ситуации, в которой оказался Дарий (V.vii.6 - V.ix.9) (V. xi.5-9). Наконец Дарий попал в ловушку, устроенную Бессом и Набарзаном; они сковали его золотыми кандалами, посадили в повозку и накрыли грязными шкурами (V.xii.20). Александр преследовал Дария; в течение всего этого периода и после свержения Дария многие персы бежали к македонянам. Когда Александр был очень близок к бегущим персидским войскам, которыми теперь командовал Бесс, последний и Набарзан убили Дария и ранили животных, которые тянули повозку (V.xiii.17). Последние стащили повозку с дороги, и там умирающего царя нашел македонец Полистрат, который услышал из повозки стон человека, находящегося при смерти.
Текст Курция обрывается на этом месте и не содержит рассказа о фактической смерти Дария. Некоторые сведения о самой смерти могут быть выведены из более поздних упоминаний у Курция, но в непрерывном повествовании, окружающем эти события, есть недостающий раздел.

7. От смерти Дария до заговора Филоты

Одновременные события в Греции

После смерти Дария Диодор пересказывает события, происходившие в Греции в тот же период. Это продолжение найденных ранее сообщений (48.1-2; 62.1-63.5). Курций и Диодор по–разному выстраивают эти события, причем Курций объясняет, что он не хотел прерывать рассказ о ходе событий в Азии, чтобы описать действия в Европе. Курций описывает события, описанные Диодором (62.1-63.5 и 73.5-6) в непрерывном повествовании, только часть которых существует, в начале книги VI.
Рассказ Курция начинается в середине предложения (VI.i.2) и в середине битвы. События, которые привели к этой битве, содержатся в рассказе Диодора (62.1-63.5). Когда в Греции появились известия о продолжающихся успехах Александра, некоторые греки встревожились ростом власти Македонии и поняли, что они должны что–то сделать для сохранения своей свободы. Греки ожидали помощи от Дария, и поскольку Александр не смог бы разделить свои силы, то совместная атака могла быть успешной. В этот момент во Фракии вспыхнуло восстание под предводительством Мемнона, которого Александр оставил отвечать за эту область. Антипатр, которого Александр оставил руководить делами в Македонии, был вынужден ввести во Фракию целую армию, чтобы подавить это восстание (62,6).
В то время как Антипатр был так занят, лакедемоняне восстали и обратились с призывом к грекам объединиться для защиты своей свободы. Это восстание обсуждалось ранее Диодором (48.1) и Курцием (IV.i.39); предыдущие обсуждения были сосредоточены на восстании на Крите. В Греции существовали разногласия по поводу войны с Александром, но Агис, царь лакедемонян, убедил большинство пелопоннесцев и некоторые северные народы пойти войной против царя. Объединенные силы насчитывали около 20 000 пехотинцев и 2 000 кавалеристов (62.7). Агис был назначен главнокомандующим. Когда Антипатр услышал об этой греческой мобилизации, он завершил фракийскую кампанию и со всей своей армией двинулся к Пелопоннесу. С помощью греков, еще дружественных Македонии, Антипатр командовал войсками численностью около 40 000 человек. В последовавшей битве Агис был убит вместе с 5300 своими людьми. Антипатр потерял 3500 человек. Диодор рассказывает, что Агис славно сражался и был тяжело ранен. Когда его солдаты несли его обратно к спартанским позициям, он понял, что сейчас умрет. Поэтому он велел солдатам, которые несли его назад, спасаться, в то время как сам он остался и убил много македонцев, прежде чем окончательно пал. Диодор говорит, что Агис был царем в течение девяти лет.
Диодор завершает историю восстания в Греции в главе 73.5. После поражения в этой битве лакедемоняне были вынуждены просить Антипатра о мире. Антипатр передал свой ответ Эллинской лиге, которая решила передать этот вопрос самому Александру. Антипатр взял в заложники пятьдесят самых известных спартиатов, а лакедемоняне отправили послов в Азию просить у Александра прощения (73.6).
Рассказ Курция начинается в середине битвы между войсками Агиса и войсками Антипатра. Битва, казалось, колебалась между двумя силами. Решающим фактором была храбрость и мужество самого Агиса. Агис, однако, был ранен в бедро, и его охранники положили его на щит и понесли в тыл лакедемонской линии (VI.i.5). Когда он понял, что является объектом массированного нападения на позиции лакедемонян, он приказал людям, которые несли его, опустить его вниз (VI.i.13-16), и дал окончательный отпор македонцам. Помимо Агиса, было убито 5300 лакедемонян (та же цифра приведена Диодором) и менее 100 македонян (Диодор сказал 3500).
Поражение в этой битве сломило дух лакедемонян, но Антипатр отказался действовать в качестве арбитра мира. Он созвал Совет греков, чтобы решить этот вопрос (VI.i.19). От этого совета лакедемоняне не получили ничего, кроме разрешения отправить послов к самому Александру. Этот рассказ о поведении и исходе восстания согласуется с рассказом Диодора. Повествовательный порядок сохранившегося текста Курция согласуется с повествовательным порядком у Диодора, хотя есть подробности, включенные Курцием, которые отсутствуют у Диодора, и подробности в рассказе Диодора, которые опущены у Курция. Эти подробности, однако, не противоречат общему описанию действия у другого писателя.
Диодор и Курций не помещают дату восстания в одно и то же время. Диодор говорит, что в год восстания, но до него, из Азии пришли вести о том, что Александр победил Дария при Гавгамеле (63.1). Курций говорит, что восстание закончилось до того, как Александр победил Дария при Арбеле (VI.i.21). Это расхождение невозможно устранить. И у Курция, и у Диодора, в частности, есть некоторые проблемы с хронологией в течение следующих нескольких лет.

Бегство Бесса

После описания событий в Греции Диодор возвращается к рассказу о событиях в Азии (74.1). После смерти Дария Бесс, Набарзан, Барзаент и другие члены их отряда сумели ускользнуть от Александра и добраться до Бактрии. Бесс, назначенный Дарием сатрапом Бактрии, призвал жителей Бактрии защищать свою свободу. Он сказал, что сама природа бактрийской территории поможет в защите этой земли. Бесс сказал, что он примет личное командование, и провозгласил себя царем. Он вербовал солдат и складировал оружие, понимая, что война с Александром была неизбежна (74.2).

События в македонском лагере

Затем Диодор описывает действия в македонском лагере. Александр понял, что македонцы рассматривали смерть Дария как конец войны, но он призвал македонцев на встречу и убедил их следовать за ним остальную часть войны (74.3). Войска, которые были предоставлены греческими союзниками, однако, были освобождены от военной службы. Он дал каждому кавалеристу талант, а каждому пехотинцу десять мин. Он выплатил все жалованья и собрал достаточно денег, чтобы покрыть расходы на дорогу домой. Он предложил премию в размере трех талантов каждому, кто снова вступит в армию. Диодор говорит, что общая сумма, выплаченная армии, составила 13 000 талантов, в дополнение к тому, что каждый украл (74.5).
Курций откладывает свое описание передвижений Бесса до более поздних времен; вместо этого он сосредотачивается на деятельности внутри македонских рядов (VI.ii.1-14). После отступления о личных привычках Александра (в котором он рассказывает, что царь начал подражать персам, предаваясь удовольствиям пьянства и женщин), Курций говорит, что среди плененных женщин, которым Александр приказал танцевать на пиру, он обнаружил одну, которая была благородного происхождения. Александр приказал освободить ее и вернуть ей собственность. Он также оказывал подобную милость и другим персидским аристократам. Среди знати, которую Александр восстановил в своих правах, был Оксатр, брат Дария. Диодор включает сведения о личных привычках Александра и его отношении к захваченным персам, но не в этом месте его повествования.
Затем Курций сообщает, что Александр разделил часть добычи с солдатами на сумму 12 000 талантов (VI.ii.10). Затем войско двинулось к Парфиену, которую удерживали скифы. Затем Курций описывает территорию и ее жителей (VI.ii.12-14). Когда армия пришла в Гекатомпилы, город, основанный греками, они оставались там, пока не были собраны припасы из соседних областей. Курций говорит, что по войскам распространился слух, что, поскольку Александр выполнил все, что он намеревался сделать, армия теперь отправится домой в Македонию. Этому сообщению поверили все, так как греческие солдаты были отправлены домой с 6000 драхм каждому кавалеристу и с 1000 драхм каждому пехотинцу. Александр позвал вождей в свою палатку и со слезами на глазах пожаловался, что его заставляют идти домой в разгар похода. Отдельные офицеры согласились идти дальше, и Александр вызвал солдат, чтобы услышать его причины для продолжения марша. Курций приводит здесь речь, произнесенную Александром (Vl.iii.1-18). Эта речь отражает высказывание Диодора о том, что сам Александр, используя эффективные аргументы, убедил армию идти дальше. Он перечислил земли, которые армия уже завоевала, и указал им, что завоеванные ими территории были далеки от умиротворения; на границах скрывались народы и вожди, враждебные македонскому правлению. Он убеждал их следовать за ним, чтобы уничтожить эту опасность. Он пообещал, что поход продолжительностью всего в четыре дня приведет их на битву с убийцами Дария, и попросил их помочь отомстить за убийство Дария.

Марш в Гирканию

Воины согласились на этот поход, и Александр, оставив Кратера с войском для защиты Парфиены от любого нападения варваров, прошел через Парфиену к границам Гиркании (VI.iv.1-3).
Диодор устраивает поход на Гирканию через Гекатомпилы после распределения премиальных денег и увольнения греческих войск (75.1). Он говорит, что Гекатомпилы были богатым городом со всем необходимым для роскоши; там Александр несколько дней отдыхал со своей армией. Курций соглашается с этим в своем замечании, что пока в Гекатомпилы доставлялись припасы, армия бездействовала. Затем Александр провел войско 150 стадий и разбил лагерь у огромной скалы, из–под основания которой текла река Стибет. Река поднимается из пещеры под скалой и течет над землей в течение трех стадий, а затем делится на другую скалу, под которой находится огромная пещера. Река ныряет в эту пещеру и течет под землей на протяжении 300 стадий, а затем снова вырывается на поверхность. Курций дает то же самое описание первого лагеря после Гекатомпил у истоков реки Стибет. Курций соглашается с тем, что марш охватил 150 стадий, что река течет над землей на протяжении трех стадий, прежде чем исчезнуть под землей на 300 стадий (VI.iv.3-7). Курций добавляет, что эта любопытная река поразила воображение Александра: он приказал убить быков и бросить их в реку. Затем он послал несколько человек к известному второму выходу реки из–под земли, и там они увидели, как появились те же самые волы.

Гирканская кампания

Диодор говорит, что затем Александр вошел в Гирканию со своей армией и овладел всеми городами до самого Каспийского моря (75.3). Затем он описывает рыб и змей, обитающих в Каспийском море; они отличаются по цвету от тех, с которыми знаком Диодор. Затем Александр пришел в «счастливые» деревни, названные так из–за плодородия почвы и изобилия продуктов: каждая виноградная лоза производит метреты вина; фиговые деревья производят десять медимнов фиг; зерно, которое упускается из виду в жатве, прорастает без посева и приносит обильный урожай; деревья, похожие на дуб, капают медом. Особое насекомое под названием антрадон бродит по горам и собирает нектар со всех видов цветов. Из этого нектара антрадон делает медово–сладкую жидкость. В этот момент (76.1), захватив Гирканию, Александр принял многих военачальников, которые бежали вместе с Дарием и теперь сдались. Среди тех, кто сдался Александру, было 1500 греков, которые служили вместе с Дарием. Эти люди были помилованы Александром и распределены по частям его собственной армии с оплатой, равной его собственным солдатам (76.2).
Курций в свое описание гирканской кампании включает ту же информацию. В лагере у истока реки Стибет Александр получил письмо от Набарзана, человека, который сговорился с Бессом взять Дария в плен. Он защищал свои действия по отстранению Дария от власти и далее заявил, что, если Александр прикажет ему прийти в македонский лагерь, он придет без страха. Александр прислал ответ, что если он придет в македонский лагерь, то ему не причинят вреда (VI.iv.14).
Затем Александр продолжил свой путь к Каспийскому морю. Курций перечисляет народы, которые живут в этом регионе, а Диодор — нет; но он описывает Каспийское море в тех же выражениях, которые использует Диодор. В море водились огромные змеи, а окраска рыб сильно отличалась от тех, с которыми были бы знакомы читатели. Затем Александр вышел на трудную дорогу и, миновав ее, прибыл на более культивируемую землю. В дополнение Курций говорит, что земля была особенно богата фруктами и виноградом. Он также отмечает, что дерево, похожее на дуб, производит мед. Эти подробности подтверждаются Диодором. На марше к самой дальней части Гиркании (VI.iv.23-VI.v.1) Александра встретил Фратаферн, который сдался ему вместе с другими, бежавшими с Дарием. Александру сдался и Артабаз вместе со своей семьей и небольшим отрядом греческих солдат. Александр, услышав слова Артабаза, созвал греков, которых Артабаз привел с собой, и спросил их, что они собираются делать. Группа, насчитывавшая 1500 человек (та же цифра, что и у Диодора), сдалась Александру. Он распределил их по всем своим частям, за исключением лакедемонян, которых держали под стражей. Диодор и Курций полностью согласны относительно проведения гирканской кампании.

Кампания против мардов

Александр прошел маршем вдоль береговой линии Каспийского моря в страну мардов (76.3). Эти народы собрали 8000 человек и заняли проходы, через которые должна была пройти армия Александра. Македонцы напали на этих защитников и убили большинство из них. Пока Александр грабил сельскую местность, группа мардов напала на царских пажей, которые пасли лошадей неподалеку от царя, и увела лучших из них, включая ту, которую Демарат Коринфский подарил Александру. Это был замечательный конь. Он пронес Александра через все его битвы и никому больше не позволял садиться на себя. Он даже приседал к земле, подставляя ему спину. Потеряв коня, Александр пришел в ярость и пригрозил срубить все деревья в стране и сжечь каждый акр, если лошадь не вернут. Марды были в ужасе, и когда они увидели, что царь выполняет свою угрозу, они вернули лошадь с пятьюдесятью заложниками, чтобы испросить прощения.
Курций описывает поход против мардов в виде отступления от гирканской кампании. Он говорит, что Александр был разгневан тем, что марды, возможно, были единственным народом, который отказал ему в титуле «непобедимого». Он оставил багаж и большую часть своей армии в Гиркании и отправился на поиски мардов. Он обнаружил, что они заняли позиции на вершине холма, и разгромил их. Внутренняя часть страны мардов была защищена новым видом фортификации. Марды посадили деревья и, переплетая их ветви и держа их близко к земле, создали естественные ловушки, чтобы помешать продвижению вторгшейся армии. Кусты, похожие на живые изгороди, служили также убежищем для мардов, спасавшихся от солдат Александра. Марды захватили любимого коня царя, Буцефала, которого Александр высоко ценил, потому что конь не позволял ни одному другому всаднику, кроме царя, которому он даже преклонял колени, взобраться на него. Александр послал сообщение мардам, что, если лошадь не будет возвращена, он убьет каждого марда и вырубит их деревья. Перепуганные марды вернули коня с другими дарами и заложниками, но Александр не успокоился. Он продолжал рубить леса до тех пор, пока народ не сдался (IV.v.18-21). Затем Александр вернулся в свой постоянный лагерь в Гиркании после того как мардийская кампания продлилась четыре дня. Затем прибыл Набарзан, получив гарантию безопасности; в его группе был евнух по имени Багой, который был фаворитом Дария. По просьбе этого мальчика Александр помиловал Набарзана (VI.v.23).

Визит царицы амазонок

Затем и Диодор, и Курций рассказывают об эпизоде посещения лагеря Александра амазонками. Оба автора помещают этот визит в Гиркании после кампании против мардов (Diodor 77.1-3; Curtius VI.v.24-32).
Диодор говорит, что когда Александр вернулся в Гирканию, его пришла навестить царица амазонок Талестрис. Она управляла всей территорией между реками Фасис и Термодонт, она была сильной и красивой женщиной, которой очень восхищались ее соотечественницы за ее храбрость. Она оставила большую часть своей армии на границе Гиркании и прибыла с эскортом из 300 амазонок в полном вооружении. Когда Александр спросил ее, зачем она пришла к нему, она ответила, что хочет иметь от него ребенка, так как он показал себя величайшим из всех мужчин, а она была величайшей из всех женщин; их отпрыски превзойдут всех остальных смертных. Диодор говорит, что Александр был в восторге от этой перспективы и удовлетворил ее просьбу; через тринадцать дней он дал ей прекрасные дары и отправил домой.
Курций дает о визите Талестрис то же сообщение. Он говорит, что территория амазонок граничила с Гирканией на равнинах Фемискиры, охватывая территорию от реки Термодон до реки Фасис. Она оставила основную часть своей свиты на границе и в сопровождении 300 женщин прибыла в лагерь Александра. Курций описывает одеяние и некоторые обычаи амазонок, которые Диодор опускает, но Курций приводит ту же самую причину посещения Талестрис: иметь ребенка от Александра. Тот спросил ее, хочет ли она служить вместе с ним на войне; она отказалась, сказав, что оставила свое царство без охраны и должна вернуться. Александр оставался с ней тринадцать дней (VI.v.32). Талестрис вернулась в свое царство, а царь отправился в Парфиену.
Хотя эти два рассказа расходятся в некоторых деталях, которые Курций включает, а Диодор опускает, они в основном согласуются. Оба автора помещают эту встречу в одном и том же место, в Гиркании, и в одной и той же последовательности в повествовании. Они называют царицу амазонок одинаковым именем, помещают ее царство в ту же область, приписывают ее визиту ту же цель и сходятся в продолжительности визита. Они излагают факты в одном и том же порядке. Курций включает описание обычаев и одежды амазонок, которое не встречается у Диодора, но это включение никоим образом не противоречит рассказу Диодора.

Введение Александром персидских обычаев

После визита Талестрис Диодор прерывает свой рассказ о движении армии, чтобы написать о личных привычках Александра и его постепенном принятии персидских обычаев (77.4-7). Эти персидские обычаи включали в себя следующее: введение чужаков азиатского происхождения в свиту, учреждение почетного караула из знатных лиц, включая брата Дария Оксатра; принятие персидской диадемы, белого одеяния и персидского пояса, одежду его спутников в виде плащей с пурпурной каймой и запрягание лошадей на персидский манер. Александр также ввел обычай держать гарем и каждую ночь устраивать парад этих женщин перед своим ложем, чтобы он мог выбрать ту, с которой будет спать в эту ночь. Диодор говорит, что Александр пользовался обычаями очень скупо и по большей части придерживался своего обычного распорядка, так как не хотел обижать македонян. Последнее утверждение Диодора, по–видимому, противоречит более ранней части его описания введения персидских обычаев. Эта идея умеренности во введении персидских обычаев не содержится у Курция, который описывает тот же самый процесс в этом пункте своего повествования.
Курций (VI.vi.1-13) дает более подробное описание персидских обычаев, введенных Александром. Это описание несет в себе сильную критику Александра за отказ от более простого уклада македонян ради более роскошных традиций персов. Курций приписывает принятие персидских обычаев потаканию Александром своим собственным страстям и отсутствию сдержанности. Александр потребовал, чтобы члены его собственных рядов падали перед ним ниц. Он носил диадему, подобную той, что носил Дарий, и одевался по–персидски. Он заставил кавалерию и своих друзей носить персидскую одежду, и у него был 365 наложниц. Курций говорит, что эти обычаи были ненавистны ветеранам македонской армии, которые думали, что их царь превратился из правителя Македонии в сатрапа Дария. Курций говорит, что Александр пытался вернуть лояльность своих друзей и их принятие его новых вкусов с помощью щедрых даров, а не путем обуздания своих собственных желаний, как предполагал Диодор.
В то время как два рассказа об этом принятии персидской одежды и обычаев занимают одно и то же место в обоих повествованиях, тон рассказа Курция совершенно отличается от тона рассказа Диодора. Диодор просто утверждает, что Александр действительно перенял эти роскошные персидские обычаи. Он действительно говорит, что Александр не хотел оскорбить македонян; и когда многие из них упрекали его, он заставил их замолчать подарками (78.1). Эти два утверждения подразумевают, что македонцы были недовольны новым стилем жизни царя, но они не подразумевают основной дефект в характере Александра, о котором говорится у Курция. Курций, по–видимому, приходит к этому выводу из изложенных фактов дела. Александр принял эти обычаи, поэтому его характер испортился.
Далее Курций говорит, что помимо борьбы с недовольством македонян с помощью даров Александр занял их военными действиями: он выступил против Бесса, который принял царское одеяние, присвоил себе титул царя под именем Артаксеркса и собирал армию (VI.vi.13). Диодор включил эту информацию о Бессе ранее (74.2). Курций говорит, что это известие было передано Александру Сатибарзаном, который переметнулся к македонянам и был утвержден в своем прежнем командовании Александром. Александр, поняв, что обоз стал слишком громоздким, приказал сжечь все, кроме самого необходимого. Затем армия двинулась в сторону Бактры. На марше умер Никанор, брат Филоты и сын Пармениона. Александр, из–за нехватки продовольствия, был вынужден двинуть армию дальше, но он оставил Филоту с командой из 2600 человек, чтобы похоронил брата (VI.vi.19).

Восстание Сатибарзана

На марше Александр также получил известие, что Сатибарзан восстал против него и перешел на сторону Бесса. Александр, хотя и стремился преследовать Бесса, решил подавить восстание Сатибарзана, прежде чем отправиться за Бессом. После ночного перехода Александр и сравнительно небольшое войско нашли Сатибарзана, который, узнав о прибытии македонян, снова бежал в сторону Бактры (VI.vi.21-23).
Хотя Диодор опускает эпизод сожжения обоза и смерти Никанора, он включает описание восстания Сатибарзана (78,1). Диодор говорит, что Александр обнаружил, что Сатибарзан предал смерти солдат, которые были оставлены с ним, а затем присоединился к Бессу против Александра. Сатибарзан ввел свои войска в Артакену, город, который представлял собой хорошую оборонительную позицию; но когда он понял, что приближается Александр, он отступил с двумя тысячами всадников, чтобы искать защиты у Бесса. Во время бегства Сатибарзан и его войска заняли позицию в горах, которая обеспечивала надежную защиту от македонцев. Это место, по свидетельству Диодора, которое удерживали воины Сатибарзана, называлось «Скалой», которую Александр осадил и вынудил мятежников сдаться. После тридцатидневной кампании он захватил другие города сатрапии и двинулся из Гиркании в столицу дрангианов, где он дал отдых своей армии (78.4).
«Диодор сжал движения, связанные с этой операцией. Александр покинул Гирканию и прошел через Парфию и Арию, где оставил сатрапом Сатибарзана. Он двинулся на восток, к Бактрии. При восстании Сатибарзана он вернулся в Арию; сатрап в своем бегстве, должно быть, обогнал Александра, идущего в противоположном направлении. Он мог столкнуться с пешими войсками Сатибарзана в горах к востоку от Артакены и не дойти до этого города. Наконец, через тридцать дней он повернул на юг в Дрангиану, отказавшись от своего первоначального маршрута» (Уэллс)
Курций в своем описании разгрома восстания Сатибарзана приводит более подробные сведения об этой операции. Услышав о скором прибытии Александра, Сатибарзан с двумя тысячами всадников бежал к Бессу в Бактрию. Остальные солдаты, которые были с Сатибарзаном, укрылись в соседних горах и заняли, в частности, легко защищаемую скалу огромных размеров. Александр оставил Кратера, чтобы осадить эту скалу (VI.vi.25). Когда Александр узнал, что Сатибарзан бежал и был далеко, он вернулся к Кратеру и продолжил осаду, которая была трудной из–за местности. После нескольких попыток покорить скалу обычными маневрами, Александр решил сжечь леса, которые окружали скалу (VI.vi.28). Лесной пожар заставил людей, которые были на скале, спуститься и сдаться. Кратера тем временем послали осаждать Артакену. Когда Александр вернулся после захвата скалы, жители Артакены сдались. В этот момент прибыли новые резервы: Зоил с отрядом из 500 солдат из Греции, 3000 солдат из Иллирии, посланных Антипатром, Филипп с отрядом из 130 фессалийских всадников, 2600 иностранных солдат из Лидии и 300 иностранных всадников. С этим подкреплением Александр вошел в Дрангиану. Сатрап этого региона Барзаент, поскольку он помог Бессу в убийстве Дария, бежал в Бактру (VI.vi.36) 129.
Хотя описание Диодором восстания Сатибарзана кратко и недостаточно подробно, информация, содержащаяся в этом рассказе, согласуется с информацией, содержащейся в рассказе Курция. Курций включает дополнительную информацию о поведении македонских войск при подавлении восстания и другие подробности, которые отсутствуют в рассказе Диодора, но эта информация не противоречит ничему, что говорит Диодор.

8. От заговора Филоты до смерти Бесса

Заговор Филоты

В Дрангиане жизни Александра угрожал заговор в его собственной армии. И Диодор, и Курций говорят об этом заговоре после описания восстания Сатибарзана (Diodorus 79.1 - 80.4; Curtius VI.vii.l-VII.ii.34). В то время как Диодор излагает детали заговора в краткой форме, Курций расширяет информацию и включает в свой доклад многочисленные выступления, сделанные на ключевых этапах, чтобы объяснить истинную природу процесса. В то время как Диодор ссылается на речи, он не дает прямых отчетов об информации, содержащейся в речах. Фактическая информация о развитии, раскрытии и подавлении заговора одинакова как для Диодора, так и для Курция. Тон этих двух рассказов, однако, несколько отличается. Эта разница в тоне объявляется в первом предложении двух сообщений:
«В это же время довелось ему совершить дело злое и не соответствующее его благородному характеру» (79.1)
«Царь стоял лагерем уже девятый день, не только в безопасности от вражеских сил, но и непобедимый, как вдруг подвергся опасности от внутреннего врага» (VI. VII.1).
Диодор, кажется, говорит, что Александр был невинной жертвой заговора, и из–за заговора он пошел на действия, которые были чужды его природе. Курций в своей первой фразе не дает никаких указаний на то, что Александр действовал неправильно, подавляя опасные для себя действия.
Диодор говорит, что один из друзей царя по имени Димн по какой–то причине придрался к Александру и в гневе составил заговор против царя. Диодор не дает никаких указаний на характер действий Александра, которые заставили Димна придраться к нему, но говорит только, что заговор был составлен из гнева. У Димна был друг по имени Никомах, которого он убедил присоединиться к заговору вместе с ним. Никомах, который был молод, передал план своему брату Кебалину, который пришел в ужас, когда узнал, что кто–то другой раскроет заговор и расскажет его Александру, тем самым впутав Кебалина вместе с Димном и Никомахом. Поэтому Кебалин решил доложить об этом Александру лично.
Курций сообщает о формировании заговора то же самое. Димн, который, по словам Курция, не пользовался большой благосклонностью Александра (VI.vii.2) — имел друга по имени Никомах. Димн привел Никомаха в храм и связал его клятвой молчания относительно того, что он собирался ему сказать. Никомах поклялся не выдавать то, что собирался услышать, и Димн рассказал ему о заговоре. Курций сообщает, что Димн сказал Никомаху, что заговор состоится на третий день и что он разделял замысел с храбрыми и выдающимися людьми, включая Деметрия, одного из телохранителей (corpons custodi), Певколая, Никанора, Афобета, Иолая, Диоксена, Археполиса и Аминту. Хотя Курций говорит, что Димн рассказал Никомаху о заговоре, он не говорит, что Димн организовал заговор, хотя это и подразумевается. Он не дает никакого объяснения конкретной ошибке, которая побудила Димна составить заговор. Он действительно говорит, что помимо Димна в заговоре участвовали еще несколько человек, о чем Диодор не упоминал. Однако оба автора сходятся во мнении, что заговор был раскрыт потому, что Никомах, которому Димн рассказал о заговоре, открыл его своему брату Кебалину. Курций говорит, что тогда Кебалин решил раскрыть заговор царю (VI.vii.16), потому что Никомах, который не привык обращаться к Александру напрямую, вызвал бы подозрение, если бы он пошел в царский шатер.
Диодор говорит, что Кебалин пошел ко двору, встретился с Филотой и сообщил ему информацию, предоставленную Никомахом (79,3). Кебалин призвал Филоту как можно скорее сообщить Александру эту новость. Однако Филота, который вскоре вошел в шатер Александра, не стал рассказывать царю о заговоре, хотя и имел с ним долгий разговор. Диодор приводит две возможные причины, по которым Филота не сообщил Александру о том, что ему рассказал Кебалин: либо Филота был участником заговора, либо он просто не спешил действовать. Когда Филота снова увидел Кебалина, он сказал ему, что не нашел подходящего времени, чтобы сообщить Александру эту информацию, но что он увидит его на следующий день и расскажет ему о заговоре. На следующий день Филота снова не рассказал Александру о том, что узнал от Кебалина, который, чтобы обезопасить себя от последствий, связался с одним из приближенных Александра. Кебалин рассказал ему все, что знал, и попросил немедленно доложить об этом царю. Паж привел Кебалина в оружейную комнату, спрятал его там, немедленно отправился к царю и рассказал ему эту историю. Паж застал Александра принимающим ванну, а также сообщил ему, что поблизости прячется Кебалин. Действия Александра были незамедлительными. Он сразу же арестовал Димна и узнал от него все, что мог. Затем Александр послал за Филотой и Кебалином. Дело было расследовано и факты установлены (79.6)
Димн ударил себя ножом прямо на месте, но Филота, хоть и признавал свою беспечность, отрицал, что сам принимал какое–либо участие в заговоре, и согласился оставить решение вопроса о своей невиновности или вине македонцам (79.6).
Курций описывает раскрытие заговора так же. Кебалин, спрятав Никомаха в своей палатке, отправился в царский шатер, так как Никомах, не привыкший приближаться к царю, вызвал бы подозрение, если бы попытался сам сообщить ему об этом. Курций предполагает, что Никомах был против заговора и помогал Кебалину в раскрытии информации Александру. Кебалин подошел к шатру и остановился в вестибюле, так как дальше идти ему было нельзя. После того как другие друзья Александра, находившиеся в шатре, ушли, Филота, сын Пармениона, остался, и Кебалин открыл ему все, что знал о заговоре. Кебалин умолял Филоту как можно скорее передать эту информацию Александру. Курций говорит, что Филота похвалил Кебалина за его информацию и сразу же пошел в шатер, чтобы увидеть Александра. Однако, хотя Филота долго беседовал с Александром, он не сообщил ему о заговоре, но сказал потом Кебалину, что у Александра не было времени поговорить с ним. На следующий день Кебалин снова был в вестибюле царских покоев и напомнил Филоту о заговоре. Филота сказал Кебалину, что он помнит то, что ему говорили, но и тогда он не открыл этого Александру.
Курций говорит, что Кебалин начал теперь подозревать Филоту и решил рассказать кому–то еще, он подошел к другому нобилю по имени Метрон, который отвечал за оружейную палату, и рассказал ему о заговоре. Метрон спрятал Кебалина в оружейной палате, немедленно пошел к Александру, который принимал ванну, и рассказал ему то, что рассказал ему Кебалин. Александр приказал арестовать Димна, а затем отправился в оружейную палату, чтобы допросить Кебалина. Александр спросил Кебалина, когда тот узнал о заговоре, и Кебалин ответил, что ему сказал об этом Никомах двумя днями ранее. Когда царь спросил его, почему он медлил с сообщением столь важной информации, Кебалин сказал, что он сказал Филоте, как только услышал ее. Александр продолжал расспрашивать Кебалина, уверен ли он, что он рассказал Филоте, и Кебалин подтвердил свое обвинение. Тем временем Димн ударил себя ножом, но перед смертью его привели к Александру, который спросил его, чем он обидел его, заставив думать, что Филота более достоин править македонянами, чем Александр. Димн умер прежде, чем смог ответить на этот вопрос, и Александр приказал привести в царский шатер Филоту. Обвинение Александра было окольным. Он сказал Филоте, что Кебалин заслуживает смерти, потому что он не сообщил о заговоре, как только узнал о нем; вместо этого Кебалин оправдывался и обвинял Филоту: он сказал, что он сообщил о заговоре Филоте, который был небрежен, не сообщив о нем царю.
Филот признался, что Кебалин сообщил ему подробности заговора, но он, Филота, отверг его как не имеющий никакого значения. Затем Филота заверил Александра в своей преданности ему, и Александр предложил Филоте свою правую руку в качестве залога, сказав, что ему кажется, что Филота скорее пренебрег, чем скрыл эту информацию. Однако Курций замечает, что Александр затаил в своем сердце гнев на Филоту.
Затем Александр созвал совет македонян ( на который Филота не был приглашен) и привел Никомаха, который рассказал собравшимся то, что Кебалин сказал Александру. Курций говорит, что Кратер, который был более дорог Александру, чем большинство его друзей(VI.viii.2), не дружил с Филотой и пытался убедить совет принять меры против его соперника. Совет полагал, что Филота не стал бы скрывать эту информацию, если бы не был участником заговора, и поэтому решил подвергнуть его пыткам, чтобы заставить назвать имена других участников заговора.
Александр приказал войску выступить на следующий день, чтобы Филота не почуял, что он находится под серьезным подозрением (VI.viii.15). В тот вечер Александр даже пригласил Филоту на пир, и относился к нему как к близкому другу. В ту же ночь, после того как погас свет, Гефестион, Кратер, Кен и Эригий, пришли в шатер Александра. Лагерь охранялся у входа, чтобы никто не смог добраться до Пармениона, отца Филоты, который в то время управлял Мидией и имел под своим командованием большое войско. Атаррий был послан с отрядом из 300 человек, чтобы арестовать Филоту. Стражники окружили жилище Филоты, где он спал. Филоту разбудили и отвели в покои Александра. Филота сказал Александру, что жестокость его врагов победила милосердие царя (Curtius VI.viii.22).
В тот же день Александр приказал всем солдатам собраться с оружием в руках для участия в суде над Филотой (VI.viii.23). Хотя Курций сообщает гораздо больше подробностей, чем Диодор, его рассказ об обнаружении Александром заговора отличается только в одном отношении. Диодор говорит, что после отрицания любого участия в заговоре Филота попросил, чтобы его судили македонцы. Курций говорит, что суд был назначен Александром после того, как обвинения были приняты советом как истинные. Курций говорит, что обвинения были выдвинуты врагами Филоты, в первую очередь Кратером, из–за сильного положения Филоты в армии. Диодор не дает никакого намека на это в своем рассказе, но включение этой подробности Курцием никоим образом не меняет фактов эпизода.
Диодор говорит, что после многочисленных споров македонцы приговорили Филоту и других обвиняемых к смертной казни. Среди тех, кто был вовлечен в заговор, был Парменион, который, казалось, был первым среди друзей Александра; он не был в то время в армии, и македонцы полагали, что он руководил заговором, используя своего сына. Филота был подвергнут пыткам и убит по македонскому обычаю вместе с другими осужденными лицами.
Курций включает все аргументы, которые были использованы на суде перед македонянами. Эти аргументы приводятся в форме прямых речей основных участников; в речах излагаются и аргументируются все подробности дела (VI.viii.23 - VI.xi.10). Результат соответствует результату, зафиксированному Диодором: согласно древнему обычаю македонян, Филота был приговорен к смертной казни через побитие камнями. Однако Гефестион, Кратер и Кен говорили, что истина должна быть выбита из Филоты пытками; те, кто предпочитал немедленную смерть, решили, что это лучший способ. Под угрозой пыток Филота сознался в заговоре (VI.xi.14). Филоту тем не менее пытали, и под этой пыткой, которую Курций описывает подробно, выяснилась причастность Пармениона, который говорил, что все согласны с тем, что Александр был тираном и должен умереть. Все обвиненные Никомахом были затем забиты камнями до смерти.
Курций и Диодор согласны со всеми фактами, относящимися к заговору против Александра. Оба автора указывают, что заговор был задуман Димном либо в одиночку, либо совместно с другими участниками. Заговор был сперва раскрыт Кебалином, братом Никомаха, который был вовлечен в заговор Димном. Филота был замешан в этом деле, потому что он отказался передать сведения, полученные им от Кебалина, и на суде перед собравшимися македонскими войсками был осужден за эту задержку. Под пытками Филота признался не только в заговоре, но и в причастности к нему других людей. Курций более подробно рассказывает о подробностях процесса и намекает, что были и другие мотивы, более решающие, в осуждении Филоты, чем обвинение Никомаха. Диодор указывает, что в этой истории есть нечто большее, но он не вдается в подробности о темных мотивах эпизода.

Суд над Александром Линкестом

Затем Курций и Диодор перешли к рассказу о суде над Александром Линкестом и его смерти. Диодор говорит, что суд над Филотой послужил поводом для возбуждения дела против Александра Линкеста, которого три года держали под стражей, потому что он был обвинен в заговоре против царя. Раньше его не судили за это преступление из–за его родства с Антигоном, но теперь он предстал перед македонянами и был предан смерти, так как у него не нашлось слов, чтобы защитить себя.
«Об аресте Александра Диодор упоминает раньше (32.1). Если бы трон освободился, тот логично становился царем, так что его дальнейшее существование вовлекало короля Александра в определенный риск. Его жена была одной из многих дочерей Антипатра (Курций 7.1.7), но его родство с Антигоном неизвестно. Последний был представителем царя Александра во Фригии, но вполне вероятно, что его имя приведено по ошибке вместо Антипатра, так как Александр Линкест был его зятем» (Уэллс).
Курций также говорит, что Александр Линкест был арестован тремя годами ранее, обвиненный в заговоре против жизни царя, и содержался в тюрьме в ожидании суда. Курций говорит, что суд над Филотасом послужил поводом для возобновления обвинения против Александра Линкеста, который был спасен от суда раньше благодаря просьбам его тестя Антипатра. Курций говорит, что Александр Линкест участвовал в заговоре с целью убить Филиппа; но, поскольку он был одним из первых, кто приветствовал Александра царем, он не был наказан за свое участие в заговоре против отца Александра. Александра Линкеста привели из тюрьмы и приказали выступить в свою защиту. Хотя он отрабатывал свою защиту в течение трех лет, в этот критический момент его подвели и память, и речь. Пока он пытался оправдаться, македонцы, стоявшие рядом с ним, убили его на месте. Курций говорит, что те, кто слушал его, думали, что его неспособность говорить происходила скорее от нечистой совести, чем от забывчивости. Этот эпизод, касающийся судьбы Александра Линкеста, рассказывается как Диодором, так и Курцием в качестве дополнения к истории Филоты.

Судьба Пармениона

Затем Диодор говорит, что Александр отправил в Мидию всадников на беговых верблюдах, которые опередили сообщение об убийстве Филоты, и там убили Пармениона. Парменион был назначен губернатором Мидии и отвечал за царскую казну в Экбатане, которая составляла 180 000 талантов. После смерти Пармениона Александр собрал всех македонцев, которые высказывали враждебные замечания, которые были огорчены смертью Пармениона или которые писали домой в Македонию что–либо, противоречащее интересам царя; он поместил их в одну роту, называемую дисциплинарной ротой, чтобы другие македонцы не были испорчены их замечаниями (80.4).
Курций включает эпизод, относящийся к другим македонянам, которые были связаны либо с Филотой, либо с Парменионом, прежде чем он расскажет о судьбе Пармениона (VII. i.10-VII.ii.10). Аминта и Симий были лучшими друзьями Филоты и благодаря своей с ним дружбе достигли высоких постов. Александр сообщил им, что они замышляют заговор против него. Он приказал арестовать этих людей. Затем Курций приводит примеры поведения Аминты и Симия, которые, как сообщалось, свидетельствовали об их участии в заговоре Филоты. Александр потребовал доказательств их вины или невиновности, и Аминта сказал, что он хотел бы выступать в форме гвардейца и с оружием, так как судьба Александра Линкеста, который был так недавно убит, была свежа в умах всех присутствующих. В своей пространной речи (VII.i.19-40) Аминта категорически отрицал любые обвинения в совершении правонарушений. Пока Аминта говорил, его брат Полемон, который, узнав об аресте Филоты, бежал из македонского лагеря, был приведен в собрание. Полемон сказал, что не просит пощады для себя, если только его бегство не повредит невиновности его братьев, которые тоже бежали. Курций говорит, что Полемон был хорошим человеком и был пойман только потому, что он не мог решить, бежать ему или вернуться. Полемон заплакал, но не из–за себя, а потому, что его братья были в опасности (VII.ii.5 ).
Другие македонцы сжалились над Полемоном, но Аминта упрекнул его за то, что он своим бегством подверг опасности своих братьев. Александр согласился помиловать Полемона и Аминту при условии, что они помирятся друг с другом (VII.ii.10).
Полидамант, самый дорогой из друзей Пармениона, был затем вызван к Александру; он был уверен в своей невиновности, но когда Александр приказал привести ко двору его младших братьев, Полидамант пришел в ужас. Затем Александр приказал Полидаманту пойти к Пармениону и наказать его, пока царь будет держит в заложниках его братьев. Александр велел Полидаманту ехать с большой скоростью, чтобы прибыть в Мидию до известия о суде и смерти Филоты: «Необходима стремительность, чтобы обогнать быструю молву» (VII.ii.15). Полидамант должен был доставить Пармениону два письма: одно от Александра, а другое от имени Филоты с его печатью.
Полидамант с двумя арабскими спутниками отправился на верблюдах и прибыл в штаб–квартиру Пармениона одиннадцать дней спустя. По прибытии Полидамант отправился в шатер Клеандра. Так как была уже ночь, то оба полководца решили доставить Пармениону письма на рассвете (VII.ii.20).
Затем Курций дает краткое описание рощ, которые были посажены в Мидии и доставляли особое удовольствие как царям, так и сатрапам. Клеандр и Полидам нашли Пармениона гуляющим в роще в окружении своих офицеров, которые получили приказ от Александра убить их командира. Полидант протянул Пармениону два письма. Сначала Парменион прочитал письмо Александра, а затем вскрыл письмо сына. Пока он читал это письмо, которое, как он думал, пришло от Филоты, Клеандр вонзил свой меч ему в бок, а остальные присоединились к нему, он был уже мертв (VII.ii.27).
Простые солдаты, которые не знали о приказе Александра, ворвались в рощу, как только стало о гибели Пармениона. Тогда Клеандр прочитал письма Александра, в которых излагались подробности задуманного Парменионом заговора. Так был предотвращен общий мятеж и солдаты разошлись. Однако кое–кто остался и попросил разрешения предать погребению тело. Клеандр отсек голову Пармениона и послал ее царю, позволив солдатам похоронить тело (VII.ii.32).
Затем Курций включает короткий параграф, восхваляющий добродетели Пармениона, Курций добавляет свои сомнения в правдивости обвинений против Пармениона, говоря, что неизвестно, говорил ли Филота правду, поскольку он был под пыткой и мог сказать что–то ложное ради прекращения пыток (VII.ii.33-34).
После смерти Пармениона Александр отделил тех, кто открыто сожалел о смерти Пармениона, от остальной армии и поместил их в одну когорту под командованием Леонида, который был близким другом Пармениона. Александр также подвергал цензуре почту, которую солдаты посылали родственникам и друзьям в Македонию: людей, которые посылали неблагоприятные сообщения об Александре, он помещал в особую когорту, чтобы предотвратить их взгляды от обсуждения в рядах армии (VII.ii.35-38). Курций добавляет, что эта когорта была одной из самых храбрых во всей армии.
Рассказ Диодора о последствиях смерти Филоты намного короче, чем рассказ Курция, и в нем отсутствуют подробности, которые включает Курций. Однако действия, последовавшие за судебным разбирательством и осуждением Филоты, совпадают в этих двух рассказах. Филота и другие заговорщики в лагере Александра были убиты или наказаны. Александр Линкест был привлечен к суду и не смог защитить себя, потому что не мог говорить. К Пармениону были посланы всадники на верблюдах. Он был убит; и когда весть о его смерти достигла армии с Александром, царь решил отделить тех, кого н считал неправым в своем осуждении Филоты и Пармениона, от основной части армии. Все сведения, приведенные Диодором, находят параллель у Курция. Описание Курцием подробностей и эпизодов гораздо более подробно, но информация, содержащаяся у Курция, не противоречит рассказу Диодора.

Кампания против «благотворителей»

После описания заговора против Александра Диодор продолжает свой рассказ о походе (81.1). После того, как Александр уладил дела в Дрангиане, он выступил против народа, который раньше назывался аримаспами, но затем был назван благодетелями («эвергетами»).
Диодор объясняет это изменение названий тем, что когда Кир, передавший власть от мидян к персам, был занят походом в пустыню, его армия начала испытывать нехватку продовольствия и провизии. Они даже прибегли к людоедству. В этот момент прибыли аримаспы с тридцатью тысячами повозок, нагруженных продовольствием. Кир, признавая это деяние, дал им новое имя, освободил их от налогов и дал новое имя. Когда Александр повел свое войско против этих народов, «благодетели» приняли его благосклонно и почтили дарами.
Курций о передвижениях Александра после смерти Пармениона сообщает то же самое(VII.iii.13). Александр назначил Арсама сатрапом Дрангианы, а затем приказал выступить против аримаспов, чье имя было изменено на эвергетов (благодетели). Курций говорит, что имя народа было изменено, из–за их помощи армии Кира, когда она была почти истощена холодом и нехваткой пищи. Александр победил эвергетов за шестьдесят дней и дал им большую сумму денег из–за их верности Киру,
И Диодор, и Курций приводят этот рассказ об эвергетах в одном и том же месте. Оба писателя описывают народ одинаково, и оба писателя дают один и тот же отчет об изменении имени. Диодор дает более конкретную информацию об обстоятельствах решения Кира сменить имя, но рассказ Курция никоим образом не оспаривает того, что говорит Диодор.

Поход против гедросиев

Затем Александр выступил против гедросиев, которые также сдались Александру и были вознаграждены соответствующими милостями (Диодор 81.2). Затем Александр передал управление гедросиями и эвергетами Тиридату. Во время этого похода были принесены сообщения о том, что Сатибарзан вернулся из Бактрии с большим отрядом кавалерии и разжигал восстание против Александра среди жителей Арии, Александр послал часть своей армии под командованием Эригия и Стасанора для подавления восстания, в то время как сам он вел кампанию против Арахосии (81.3).
Курций приводит те же сведения о восстании, которое возглавлял в Арии Сатибарзан (VII.iii.2). Курций говорит, что Александр послал Карана и Эригия с Артабазом и Андроником и отрядом из 6000 греческих пехотинцев и 600 кавалеристов подавить восстание, в то время как сам он завоевал Арахосию. Курций говорит, что Александр сделал Амедина правителем эвергетов, а Менона — правителем арахосиев. Диодор дал имя Тиридата как правителя эвергетов и гедросиев, но не назвал имени правителя арахосиев. Курций вообще не упоминает о походе против гедросиев. Курций, по–видимому, несколько запутался в этом вопросе, так как он говорит, что арахосии владели территорией, которая простиралась до Понтийского моря. Диодор не дает никаких указаний на количество территории, контролируемой каким–либо из этих народов.

Кампания против паропамисадов

Затем Александр и его армия вошли в землю паропамисадов (Diodor 82.2; Curtius VII.iii.5). Диодор описывает эту заповедную землю, которая, по его словам, лежит далеко на севере. Она покрыта снегом, и подходы к ней затруднены из–за экстремальных холодов. Большая часть территории состоит из безлесной равнины, разделенной между многими деревнями. Дома в деревнях имеют черепичные крыши с остроконечными сводами. В крыше есть отверстие, через которое выходит дым, и, поскольку дома не имеют окон, они обеспечивают хорошую защиту от непогоды. Снег настолько глубок, что люди, имея большую часть своих запасов под рукой, проводят большую часть года в помещениях. Люди складывают землю вокруг виноградных лоз и фруктовых деревьев, чтобы защитить их зимой, и убирают эту землю весной, когда для деревьев приходит время снова расцветать. Из–за снега и льда на этой земле нет ни растительности, ни земледелия. Птицы и животные избегают земли; все части земли не посещаются и недоступны (82.5).
Курций своем описании земли паропамисадов упоминает те же самые атрибуты. Он говорит, что здешние жители ожесточены климатом, и из–за трудного подхода к их земле они не занимаются торговлей со своими соседями (VII.iii.6). Курций говорит, что дома здесь строятся из необожженного кирпича, потому что здесь нет бревен, даже на горном хребте. Описание Курцием внешнего вида этих домов более ясно, чем у Диодора, но Курций никоим образом не оспаривает того, что говорит Диодор. Курций говорит, что в домах нет окон и есть отверстие в черепичной крыше, через которое выходит дым. Зимой жители закапывают свои виноградники и деревья в землю, а весной снова выкапывают их. Местность покрыта настолько глубоким снегом и льдом, что не видно следа ни птицы, ни какого–либо дикого зверя. Курций также говорит, что свет в этой стране настолько скуден, что человек не может ясно видеть. Оба автора следуют одной и той же схеме: холодный климат, замечания о домах жителей и их сельскохозяйственной практике, выводы о том, что земля непригодна для обитания даже птиц и диких зверей.
Однако Александр, несмотря на все эти препятствия, повел свою армию в этот район. Многие солдаты и лагерные службы устали и были вынуждены остаться позади. Некоторые из–за яркого света на снегу теряли зрение, так что на расстоянии ничего не было видно. Солдаты находили деревни только потому, что видели дым, поднимающийся из домов (Diodorus 82.8). Диодор говорит, что Александр сделался хозяином этой области в короткое время. Курций также описывает страдания армии на этом марше. Он говорит, что многие люди пострадали от обморожения; некоторые из тех, кто устал, замерзли насмерть после того, как прилегли отдохнуть; другие ослепли от света. Солдаты находили хижины жителей только потому, что видели дым, поднимающийся с крыш (VII.iii.15). Хотя здесь Курций более драматичен, его описание не противоречит рассказу о марше у Диодора.

Марш через Гиндукуш

Затем Александр направил свой поход на Кавказ и расположился лагерем у горы под названием Парапамис (Diodorus 83.1). Уэллс говорит, что это «Гиндукуш, который древние склонны были путать с Кавказом» (Арриан 5.3.1-4; Страбон 11.2.2). За шестнадцать дней Александр пересек этот хребет и основал город под названием Александрия, Диодор, кажется, запутался в точном местоположении этого города, который, как он говорит, был в проходе, ведущем вниз к Мидии. Уэллс отмечает, что здесь ошибка писца вместо Индии.
Курций также говорит, что Александр отправился в поход к Кавказским горам (VII.iii. 19). Курций описывает протяженность этого горного хребта, который простирался от Черного моря до Каспийского. Курций говорит, что Александр пересек этот хребет за семнадцать дней и основал город под названием Александрия у подножия горы (VII.iii.23).
Затем Диодор описывает скалу посреди Кавказских гор, которая, по его словам, составляет десять стадий по периметру и четыре стадии в высоту. Туземцы указали в этой скале пещеру Прометея, а также место гнездования орла в рассказе и следы цепей (83.1).
Курций также описывает это место, которое он называет скалой на Кавказе (VII.iii.22 - 23). Курций согласен с Диодором относительно размеров скалы: она была десять стадий в окружности и четыре стадии в высоту. Курций говорит, что это было место, где был прикован Прометей, хотя он не приводит конкретных подробностей ни точного места заключения Прометея, ни места гнезда орла, ни следов цепей. Но описание скалы с ее размерами и ее связью с Прометеем появляется в повествованиях Диодора и Курция в одном месте.

Основание Александрии на Кавказе

Затем Александр основал другие города на расстоянии дневного перехода от города Александрии Кавказской, упомянутого выше (Диодор 83.2). В этих городах он поселил 7000 туземцев, 3000 лагерных работников и добровольцев из числа наемников. Курций не сообщает об основании городов помимо Александрии на Кавказе, где он говорит, что Александр поселил 7000 туземцев, а также солдат, услугами которых царь перестал пользоваться. В то время как текст Диодора вполне ясен в использовании множественного числа, а не единственного (города), и его рассказ нельзя оспорить на текстуальных основаниях, то соответствие числа и состава жителей нового города или городов согласуется с описанием Курцием состава жителей Александрии Кавказской. Описания также появляются в одной и той же последовательности у обоих авторов.

Завоевание Бактрии и смерть Бесса

Переправившись через Гиндукуш, Александр повел свои войска в Бактрию, так как услышал известие о том, что Бесс надел диадему и набирает армию (83.2). Затем Диодор прерывает свой рассказ, чтобы описать поход полководцев, которых Александр послал в Арию для подавления восстания Сатибарзана (83.4-6).
Диодор начал свой рассказ об этом восстании раньше (81.3), и теперь его заканчивает. Александр послал Эригия и Стасанора, по словам Диодора, подавить восстание. Поначалу они имели ограниченный успех, вовлекая противника в стычки и небольшие сражения. Наконец произошло общее сражение, которое было нерешительным, потому что Диодор говорит, что варвары держались стойко. Затем Сатибарзан поднял руки, снял шлем и вызвал на поединок любого македонского военачальника, желавшего сразиться с ним один на один. Эригий принял вызов и убил Сатибарзана. Обескураженные смертью своего командира, остальные силы сдались (83,6).
Затем Диодор описывает судьбу Бесса (83.7-9). Бесс, провозгласив себя царем и совершив соответствующие жертвоприношения богам, пригласил своих друзей на пир. Во время пира Бесс вступил в спор с одним из своих гостей по имени Багодар. По мере того как спор становился все более ожесточенным, Бесс совершенно вышел из себя и пригрозил убить Багодара, но друзья отговорили его от этого поступка. Багодар же, опасаясь за свою жизнь, ночью бежал к Александру. Александр принял его и обещал ему подарки. Этот поступок царя убедил оставшихся военачальников Бесса перейти на сторону македонян, и, взяв его в плен, они передали его Александру. Александр наградил перебежавших военачальников и передал Бесса брату Дария и другим его родственникам для наказания. Родственники Дария всячески терзали Бесса, в результате чего его тело было разрублено на мелкие куски и разбросано по земле (83.9).
Курций также рассказывает о подавлении восстания Сатибарзана и судьбе Бесса, но его порядок изложения этих сведений оказывается обратным. Курций говорит, что Бесс совершил жертвоприношения богам, а затем созвал своих друзей и командиров своих войск на пир (VII.iv.1). Во время пира, когда Бесс напился, он начал хвастаться своей доблестью на войне и гордостью за власть, завоеванную убийством. Остальные участники пира громко одобряли Бесса, пока не заговорил один из них, Гобар, мидянин. Среди других подстрекательских вещей он сказал две бактрийские пословицы: «трусливая собака сильнее лает, чем кусает» и «самые глубокие реки текут бесшумно» (Vll.iv.13).
Потом Гобар дал Бессу скорее целесообразный, чем приятный совет. Он посоветовал Бессу сдаться Александру. Тут Бесс настолько разозлился, что его друзья лишь с трудом удержали его от убийства Гобара на месте. Среди суматохи Гобары бежал и дезертировал к Александру.
Затем Курций описывает силы, которые привлек к себе Бесс. Основные силы, состоявшие из 8000 бактрийцев, сначала подчинялись его приказам, так как они думали, что из–за климата Александр не придет в Бактрию, а повернет свой марш в сторону Индии. Когда они поняли, что Александр пересек Гиндукуш и готовится напасть на них, войска покинули Бесса. Затем Бесс бежал в Согдиану, переправившись через реку Окс, и попытался собрать там новую армию (VII.iv.21).
Тем временем Александр пересек Кавказ, но его запасы стали иссякать; армия была почти доведена до голодной смерти из–за нехватки зерна. Местные жители прятали свои запасы зерна в подземных ямах и настолько тщательно прикрывали ямы, что солдаты не могли их обнаружить. Когда рыба и травы, к которым прибегали солдаты, кончились, они убивали и съедали вьючных животных (VII.iv.25), и благодаря этому способу армия достигла Бактрианы. После того как армия разбила лагерь в Бактрии, к Александру прибыли гонцы с известием о восстании лакедемонян в Греции, известием о скифах, пришедших на помощь Бессу, и известием о подавлении восстания Сатибарзана в Арии. Курций во всех подробностях согласен с сообщением Диодора о подавлении восстания. Сатибарзан, поняв, что сражение развивается не в его пользу, выехал на передовую и, сняв шлем, бросил вызов всем, кто хотел сразиться с ним один на один. Эригий, несмотря на преклонный возраст, принял вызов и убил Сатибарзана. Войска, находившиеся под командованием Сатибарзана, затем сдались, не желая продолжать борьбу с потерей своего предводителя. Затем Александр продолжил преследование Бесса (VI.iv.40).
Александр уладил дела Бактрии, оставив Артабаза командующим регионом. Оставив обоз с поклажей в Бактрии, Александр повел небольшой, легко вооруженный отряд в пустыню Согдианы. Не было воды, появлялись миражи. Отряд шел ночью, так как в пустынных районах ночью прохладнее. Однако днем марш казался невыносимым (VII. v.4-8). Наконец, войско подошло к реке Окс; некоторые из солдат неумеренно пили воду этой реки и умерли. В бегстве Бесс сжег лодки, на которых переправлялись через реку; теперь у македонцев не было никакой возможности переправиться через реку, так как для строительства моста не нашлось подходящего леса. Александр приказал людям наполнить все доступные шкуры соломой и, используя эти наполненные шкуры в качестве буя, солдаты смогли переплыть реку (VII.v.18).
Когда Александр пересек реку Окс, некоторые друзья Бесса по имени Спитамен, Датаферн и Катан составили заговор, с помощью которого они могли бы доставить Бесса к Александру живым. Схватив Бесса хитростью, эти люди доставили его к Александру (VII. v. 19-26).
Тем временем Александр уволил часть своих кавалеристов и заплатил им по два таланта каждому. Он также отпустил часть своей пехоты, дал каждому из них по 3000 динариев и велел им идти домой и воспитывать детей. Курций приводит другие подробности преследования Бесса, которые не фигурируют у Диодора (VII.v.27-35).
Когда Александр прибыл к реке Танаис, Спитамен привел Бесса в македонский лагерь (VII.v.36). Александр похвалил Спитамена за его поступок и приказал Оксатру, брату Дария, подойти ближе и передал ему убийцу его брата. Александр вознаградил людей, которые привели к нему Бесса, и отсрочил казнь Бесса, чтобы тот был убит на том самом месте, где он убил Дария (VII.v.43).
Хотя рассказ о пленении Бесса у Курция гораздо длиннее и детальнее, его рассказ не вступает в существенное противоречие с рассказом Диодора. Диодор говорит, что принятие Бсгодора был мотивацией для других персов сдаться Александру. Курций говорит, что Бесс был захвачен своими предполагаемыми друзьями среди персов и передан Александру; эти бывшие друзья были вознаграждены Александром за этот поступок. Диодор не упоминает никаких подробностей кампании, проведенной македонцами в их погоне за Бессом, оба автора сходятся в подробностях подавления восстания Сатибарзана, хотя эпизод занимает разное место в каждом повествовании.

9. Заключение

Из приведенного выше сравнения видно сходство рассказов Диодора и Курция. Мало того, что существует общее согласие по основным фактам об Александре и его карьере, но и сходство изложения этой информации является единообразным. Общая информация, содержащаяся в этих двух источниках, делится на три группы: информация и факты, которыми делятся два автора, информация и факты, найденные у Диодора, которые не появляются у Курция, и информация и факты, которые появляются у Курция и не встречаются у Диодора.
Общая информация, безусловно, является самой большой из трех групп. Факты, имена, места, события и последовательность, в которой эта информация представлена, непротиворечивы и адекватно продемонстрированы в основном тексте. Общий подход этих двух авторов очень схож, хотя есть стилистические различия.
В рассказе Диодора содержится мало сведений, которых не было бы в рассказе Курция. Самая поразительная информация, которую представляет Диодор, — это описание осадных машин, используемых тирийцами для защиты своего города: вращающиеся колеса, которые отражают македонские стрелы. Эта информация, вероятно, была взята из руководства по военным вопросам, к которому Диодор имел доступ. Описание Александрии, содержащееся у Диодора, которое не встречается у Курция, основано на собственном посещении Диодором Александрии и его собственных наблюдениях там. Ни в одном месте рассказ Диодора не вызывает серьезного несогласия с информацией, предоставленной Курцием.
Курций содержит много информации, которая не найдена у Диодора. Дополнительная информация, содержащаяся у Курция, делится на три категории: речи, факты и разработки по основному фактическому материалу.
Речи, произносимые Курцием, создают определенные проблемы. Едва ли можно сомневаться в том, что эти речи были составлены им самим и написаны с целью продемонстрировать его собственный риторический опыт. Главный вопрос, который возникает, заключается в том, насколько эти речи искажают основные факты истории Александра. Хороший пример использования речей Курцием можно найти в истории о «изувеченных греках», которые обратились к Александру за помощью. Этот эпизод встречается у Диодора (69.2-9) и Курция (V.v.5-24). Диодор и Курций оба записывают, что греки попросили Александра помочь им; Александр предложил отправить греков обратно в их родные страны. Диодор говорит, что греки обсуждали это предложение между собой, и он дает краткое изложение пунктов дебатов. Курций произносит прямые речи по вопросам дебатов. Эти речи отражают и не противоречат наброскам, данным Диодором, а сами речи представляют собой отточенные композиции; одна из них, произнесенная Эвктемоном из Кимы, отражает азианский стиль; другая, произнесенная Теэтетом из Афин, отражает аттический стиль. Хотя по техническим причинам отчеты Диодора и Курция различаются по способу представления соответствующей информации, представленная информация является одинаковой. Этот же вывод можно сделать и обо всех речах Курция; информация, содержащаяся в речах, либо изложена у Диодора, либо полностью отсутствует в рассказе Диодора.
На протяжении всего обсуждения этих двух текстов было очевидно, что Курций содержит много фактического материала, который не появляется у Диодора. Примером фактического материала, найденного у Курция и не найденного у Диодора, является отчет о расположении войск в битве при Иссе. Диодор очень скупо описывает македонский и персидский боевые порядки (33.1); он просто говорит, что Александр разместил кавалерию вдоль линии фронта и сам командовал правым флангом с лучшими из своих конных войск. Фессалийская кавалерия была размещена слева. Диодор не называет никого из македонских военачальников, за исключением Александра. Диодор почти не дает описания персидского боевого порядка. Его единственная запись состоит в том, что персидская кавалерия располагалась вдоль линии фронта, а пехота была выстроена позади кавалерии. Диодор не дает описания самого поля битвы, особенно опуская связь сражения с рекой Пинар. Курций, с другой стороны, дает подробное описание как персидских, так и македонских войск, называет командиров различных боевых отрядов обеих армий, дает тщательное описание позиций как Александра, так и Дария и пытается описать местность, на которой велась битва, хотя его описание по некоторым пунктам неясно. Описание Курцием сил и поля боя не противоречит ничему из записей Диодора. Отсутствие дополнительной информации не делает рассказ Диодора о битве менее драматичным или менее ясным, только менее подробным. Тот факт, что эта информация отсутствует в рассказе Диодора, не приводит к противоречию с рассказом Курция.
Курций также уточняет информацию, которой он делится с Диодором, и информацию, которую он вводит, которая не содержится у Диодора. Эти разработки делятся на две категории: описательные отрывки и спекулятивные или интерпретационные отрывки. Изыскания Курция мало способствуют развитию его повествования, а в случае умозрительных и интерпретационных изысканий они обычно принимают нравоучительный тон.
Пример дополнительных предположений, которые включает Курций, и интерпретации, которую он дает этой информации, содержатся в книге VI.vi.1-13. И Диодор (77.4-7), и Курций обсуждают введение Александром некоторых персидских обычаев в македонскую армию и царский двор. Диодор описывает эти обычаи просто и прямо, в то время как Курций подробно останавливается не только на самих обычаях, но и на вредных последствиях введения этих обычаев. Диодор лишь слегка критикует Александра за это новшество и говорит, что он скупо пользовался персидскими обычаями, не желая обидеть своих македонских собратьев. Тон рассказа Курция о введении персидских обычаев чрезвычайно критичен; за введение этих обычаев он осуждает не только сами обычаи, но и Александра.
Два рассказа о походе против паропамисадов дают пример дополнительного описания, которое Курций приводит, а Диодор опускает. Диодор (82.2) говорит, что Александр выступил против паропамисадов через заснеженные пустыни. Родина паропамисадов бесплодна и неприступна. Затем Диодор описывает дома, в которых живут люди. Из его описания домов трудно составить себе ясное представление о них. Описание Курция более четкое и детальное, особенно в отношении формы домов. Дополнительное описание и толкование, которое включает Курций, отличается от дополнительной фактической информации, которую он включает. Некоторые из дополнительных описаний могут быть взяты из источника или источников его рассказа; некоторые могут быть взяты из его собственного воображения. Курций, несомненно, черпал свое собственное воображение и свое собственное представление о стиле для интерпретационных пассажей, которые он включает, а Диодор опускает.
Осада Тира представляет собой наилучший пример перестановки эпизодов и изменения последовательности событий в рамках более крупного повествования. Однако это перераспределение не приводит к серьезным изменениям фактической информации, содержащейся в этих двух сообщениях. Изменения в последовательном порядке делаются каждым автором по стилистическим соображениям, хотя единственная попытка объяснить перестановку сделана Курцием в первом абзаце книги V, в котором он говорит, что он намерен связать события в логической и драматической последовательности, а не прерывать свое повествование, чтобы представить события, которые происходили в другой части мира.
Из этого сравнения двух рассказов ясно, что Диодор и Курций связывают идентичную информацию и связывают эту информацию в той же последовательности, поэтому не может быть никаких сомнений в том, что они использовали один и тот же источник или источники для своих рассказов. Использование одной и той же последовательности, одних и тех же эпизодов, одних и тех же описаний и в некоторых случаях одних и тех же образов и метафор слишком последовательно, чтобы их можно было отбросить или приписать простой случайности. Для каждой разницы в этих двух сообщениях есть рациональное объяснение. Есть противоречия, которые невозможно объяснить; они, однако, редки и не имеют большого значения.
Тот факт, что Диодор и Курций используют один и тот же источник или источники, является первым шагом к более полному пониманию качества дошедшей до нас информации об Александре. Понимание источников, используемых Аррианом, Плутархом, Курцием, Диодором и Юстином, является самой сложной проблемой в современной науке об Александре.
Арриан очень уверенно заявляет в своем вступительном абзаце, что он использует только те записи, которые написаны Птолемеем и Аристобулом. Ни рассказ Птолемея, ни рассказ Аристобула не сохранились, а поскольку Диодор и Курций отличаются от Арриана, то источники, которыми пользовался Арриан, Птолемей и Аристобол, вероятно, вообще не использовались ни Диодором, ни Курцием.
Гамильтон отмечает, что Плутарх в качестве источников для Жизни Александра называет двадцать четыре более ранних писателя: в «Александре», кроме писем, написанных Александром или к Александру, которые упоминаются более тридцати раз, Плутарх называет не менее двадцати четырех авторов. Из них он приводит Аристобула (15.2; 16.15;.18.4; 21.9; 46.2; 75.6), Харета (20.9; 24.14; 46.2; 54.4; 55.9; 70.2) а еще Онесикрита шесть раз (8.2; 15.2; 46.1; 60.6; 61.1; 65.2), Каллисфена три раза (27.4; 33.1; 33.10), и Эратосфена (3.3; 31.5), Дуриса (15.2; 46.2), и Эфемериды или царский журнал (23.4; 76.1) дважды каждый. По одному разу упоминаются следующие писатели: Антиген, Антиклид, Аристоксен (4.4), Клитарх, Динон (36.4), Гегесий (3.6), Гекатей Эретрийский, Гераклид (26.3), Гермипп (54.1), Истр, Филипп Халкидский, Филипп из Феангелы, Филон, Поликлит, Птолемей, Сотион (61.3) и Феофраст (4.5).
Далее в своем обсуждении источников Плутарха Гамильтон отмечает, что основными источниками, используемыми Плутархом, были труды Каллисфена, Аристобула, Онесикрита, Клитарха и письма Александра.
Гамильтон приписывает различные эпизоды из Плутарха более ранним писателям. Когда эти эпизоды происходят у Диодора и Курция, возникает соблазн заключить, что все три писателя пользовались одним и тем же источником. Однако согласие в последовательном изложении у Диодора и Курция не совпадает с последовательным изложением у Плутарха. Плутарх, возможно, имел доступ к тому же источнику, который использовали Диодор и Курций, но, основываясь на том, что мы знаем о более ранних источниках, это невозможно определить. Хотя эти три автора записывают много одинаковых эпизодов, манера, особенно порядок представления этой информации радикально отличается.
Как отмечалось во введении к настоящей работе, Юстин просто слишком краток, чтобы его можно было рассматривать в подробном обсуждении и сравнивать с Диодором и Курцием на основе содержания или последовательного расположения. Уэллс предполагает, что Диодор, возможно, использовал в качестве своего основного источника Трога, хотя Уэллс допускает, что эта гипотеза не может быть доказана, поскольку изложение Юстина слишком кратко. Невозможно сравнить Диодора и Юстина в подробном виде, необходимом для реалистического вывода об связи этих двух. Однако нет сомнения, что три описания Диодора, Курция и Юстина очень похожи. Гипотеза Уэллса, что и Курций, и Диодор использовали в качестве своего основного источника Трога, предлагает хорошее, хотя и недоказуемое, решение проблемы основного источника, используемого двумя авторами.
Проблемы, связанные с назначением одного известного утерянного источника в качестве основного источника, используемого как Диодором, так и Курцием, аналогичны проблеме, связанной с назначением Трога в качестве основного источника для Курция и Диодора — недостаточно остатков какого–либо одного источника, чтобы детальное содержательное и стилистическое сравнение было необходимо для доказательства того, что Диодор и Курций использовали исключительно один несуществующий ныне источник.
Тот факт, что источник не может быть назван, не умаляет вывода о том, что Диодор и Курций используют один и тот же источник. Факт, что в их работе можно показать общие значимые характеристики — имена, места, события, хронологию — логически, индуктивно устанавливает существование общего источника. Это знание является существенным первым шагом в раскрытии тайн александрова источниковедения; поэтому мы надеемся, что оно приведет к дальнейшим исследованиям и последующему более глубокому пониманию качества нашей информации об Александре.