F 27.1-28.4: От начала войны до римской победы под Кизиком

Μετ´ οὐ πολὺν δὲ χρόνον Σύλλας ἐν Ῥώμῃ τελευτᾷ, καὶ πέμπουσιν ἡ σύγκλητος ἐπὶ μὲν τὴν Βιθυνίαν Αὐρήλιον Κότταν, ἐπὶ δὲ τὴν Ἀσίαν Λεύκιον Λεύκολλον, οἷς ἡ ἐντολὴ πολεμεῖν Μιθριδάτῃ.

Вскоре после этого Сулла умирает в Риме; сенат посылает в Вифинию Аврелия Котту, а в Азию Луция Лукулла с поручением вести войну с Митридатом.

μετ’ οὐ πολὺν δὲ χρόνον Σύλλας ἐν Ῥώμῃ τελευτᾷ,
Резюме Фотия о третьей и последней митридатовой войне начинается с отправки Лукулла и Котты против Митридата. Фраза «вскоре после этого» довольно расплывчата, и создается впечатление, что смерть Суллы произошла вскоре после окончания Второй войны, и за ней последовала отправка Лукулла и Котты в Азию. Действительно, хронология шире, чем кажется, поскольку Сулла умер в 78 году, а римские войска, возглавляемые Лукуллом и Коттой, были отправлены в Азию только в 73 году.
Принадлежит ли этот пассаж, где нет перехода от смерти Суллы к прибытию консулов в Азию, Мемнону, или этот пятилетний хронологический разрыв обусловлен работой Фотия? Неудивительно, что Мемнон не сообщил о причинах этой войны, и в частности о деятельности царя Понта, которая, как представляется, спровоцировала военные действия, в то время как он посвятил краткое отступление причинам первой митридатовой войны. Точно так же он ничего не говорит о завещании Никомеда IV Вифинского или о соглашении с Серторием, к которому, однако, относятся фрагменты 28.3 и 29.5. Представляется более вероятным, что это Фотий, который, чрезмерно сократив первоначальное повествование Мемнона, не счел необходимым включить эти элементы в свое резюме. Действительно, патриарх имеет тенденцию сохранять только события.
Тем не менее, вполне возможно, что это хронологическое изложение не принадлежит одному Фотию. Действительно, история Мемнона перекликается со словами Плутарха (Lucullus, 5.1), у которого упоминаются назначения Лукулла и Котты «вскоре после смерти Суллы» и, в этом случае, возможно Мемнон и Плутарх консультировались с общим источником. Действительно, Плутарх ставит выборы двух консулов «во время сто семьдесят шестой Олимпиады» и предлагает очень неточную дату, поскольку в 176‑ю олимпиаду включены 76-73 гг. до нашей эры. Однако Сулла умер в 78 г., а Лукулл и Котта были избраны консулами в 74 г. Следовательно, если мы признаем, что Мемнон следовал той же традиции, что и Плутарх, вполне понятно, что его соответствующая хронология столь же неточна, и Мемнон упоминает не о выборах Лукулла и Котты, как Плутарх, а об отправке двух консулов вскоре после смерти Суллы.
Plutarque, Lucullus, 5, 1: «Вскоре после смерти Суллы он (NB: Lucullus) был избран консулом с Марком Коттой в сто семьдесят шестую Олимпиаду».
καὶ πέμπουσιν ἡ σύγκλητος ἐπὶ μὲν τὴν Βιθυνίαν Αὐρήλιον Κότταν, ἐπὶ δὲ τὴν Ἀσίαν Λεύκιον Λεύκολλον,
Луций Лициний Лукулл и Марк Аврелий Котта были избраны консулами на 74 год (Plutarque, Lucullus, 5, 1) и получили соответственно Азию и Вифинию в качестве проконсульских провинций на 73 год. Их пожелания были явно связаны с тем, что они намеревались сыграть активную роль в неизбежной войне против царя Понта. Деятельность Митридата в Азии дала понять, что он намерен вернуться на войну против римлян. Одной из главных причин этого нового вооруженного конфликта была смерть Никомеда, которая подпитывала давнюю алчность Митридата, поскольку последний не скрывал в течение долгого времени свое намерение поставить Вифинию под свой контроль.
По словам Аппиана (Mithr. 71, 299), Марк Аврелий Котта, обозначенный как «правитель», был уполномочен правительством Вифинии защитить ее от возможного нападения Митридата (Plutarque, Lucullus, 6, 6; ср. Cicéron, Mur. 15, 33).
— Plutarque, Lucullus, 6, 6: «Однако Котта, его коллега, по настоянию сената, был отправлен с флотом наблюдать за Пропонтидой и защищать Вифинию ".
— Cicéron, Mur. 15, 33: «Руководство этой войной было поручено двум консулам с заданием одному преследовать Митридата, а другому прикрывать Вифинию».
Вифиния была римской провинцией, так как Никомед IV Филопатор умер бездетным по и завещал свое царство Риму (Appien, Mithr. 71, 299; Tite–Live, Per. 93; Eutrope, VI, 6, 1). По словам Саллюстия, у Никомеда был сын от Нисы (Hist. IV, 69, 9 M), и вифины прибыли в Рим, чтобы оспорить законность этого сына (Hist. II, 71 M). По словам Каллатаи, Митридат попытался посадить его на трон, и эта схема царя Понта была предназначена для того, чтобы предотвратить получение Римом наследия Никомеда. Интерпретация Рейнахом этих двух фрагментов Саллюстия несколько отличается. По его мнению, у Никомеда было двое детей: Ниса, которая была его дочерью, а не его женой, и сына, тоже Никомеда, который был возведен на престол его сторонниками. Но молодой человек не царствовал, так как был признан незаконным, поскольку его мать была осуждена за прелюбодеяние несколько лет назад.
Саллюстий (Hist. IV, 69, 9 M) сообщает эпизод, странно похожий на эпизод, упомянутый Мемноном в F 25.5 накануне первой митридатовой войны, когда царь Понта попытался вмешаться в кризис престолонаследия, затрагивающий Вифинию. Он сообщает, что Никомед, сын Никомеда Епифана и Нисы, был поставлен на престол Вифинии сенатом. С другой стороны, при смерти Филопатора ситуация совсем иная, так как Рим, получивший в свое время вифинское царство, не намерен поддерживать молодого принца, чья незаконность скоро будет доказана.
С другой стороны, и Каллатаи, и Рейнах связывают предполагаемого сына Никомеда с римским решением о провинциализации Вифинии. Каллатаи, основываясь на свидетельстве монет, помещает смерть Никомеда IV Филопатора зимой 76/5 г. и считает, исходя из пассажа Веллея Патеркула (II, 42, 3), что провинциализация Вифинии должна быть датирована зимой 75/4 г. Веллей Патеркул (II, 42, 3) сообщает, что проконсул Юнк, что касается Вифинии, «управлял этой провинцией одновременно с Азией». По его словам, эта годичная задержка, которая отделяет смерть царя от решения сената, во многом объясняется интригами Митридата. Кроме того, царь Понта продемонстрировал бы признаки своего стремления захватить Вифинию после смерти Никомеда, если признать, что выпуск монет показал «резкий всплеск активности». Следовательно, после объявления о смерти Никомеда IV Митридат приступил к созданию большой армии, готовясь вторгнуться в Вифинию и столкнуться с реакцией Рима (ср. Memnon 27.2).
Однако, по мнению Рейнаха, именно аннексия римской Вифинии является определяющим элементом начала Третьей войны. Он считает, что решение сената было воспринято Митридатом как объявление войны, поскольку римское присутствие на его границах представляет реальную угрозу для его деятельности, тем более, что после смерти Суллы послы, которых он отправил в Рим, чтобы просить о разработке договора, заключенного в Дардане, были возвращены обратно (Appien, Mithr. 70, 296-7), и даже не приняты, и сенат не ратифицировал соглашение (Appien, Mithr. 67, 282-285).
Реакция Митридата на смерть Никомеда была еще более угрожающей, поскольку царь Понта заключил договор с Серторием. Последний признавал будущие завоевания Митридата, среди которых Вифиния занимала особое место (Tite–Live, Per. 93; Appien, Mithr. 68, 286-289; Plutarque, Sertorius, 23-24). Если следовать предположению Каллатаи, то, похоже, этот договор должен быть датирован зимой 75/74 г.
Следовательно, если Вифиния и была так желанна для Митридата, в сводке византийского патриарха об этом ничего не говорится. Он одинаково умолчал о событиях, которые сделали войну с Митридатом неизбежной. Ввиду многих отступлений, которые он посвятил Вифинии, кажется странным, что Мемнон не интересовался проблемой престолонаследия по поводу смерти Никомеда. Поэтому мне кажется, что этот пробел в тексте — это не работа Мемнона, а плод работы Фотия.
— Appien, Mithr. 71, 299: «Никомед умер недавно бездетным, оставив свое царство римлянам»
— Tite–Live, Per. 93: «Никомед, царь Вифинии, сделал римский народ своим наследником, и его царство было превращено в провинцию».
— Eutrope, VI, 6, 1: «В 676 году от основания города, в консульство Л. Лициния Лукулла и Аврелия Котты умер Никомед, царь Вифинии, в силу завещания которого римский народ стал его наследником».
— Velleius Paterculus, II, 42, 3: «он (Цезарь) отправился в Вифинию к проконсулу Юнку — последний управлял этой провинцией вместе с Азией»
— Salluste, Hist. IV, 69, 9 M: «наконец, после смерти Никомеда они овладели Вифинией, хотя Ниса, которую Никомед называл своей царицей, несомненно, имела сына».
— Salluste, Hist. II, 71 M: «Их противники были многочисленны и хотели вернуться в Вифинию, чтобы доказать, что сын был самозванцем»
Враждебная реакция Митридата на последствия смерти Никомеда, степень его военных приготовлений и его союз с Серторием сделали воинственные намерения Митридата очевидными (Plutarque, Lucullus, 5, 1; Tite–Live, Per. 93; Appien, Mithr. 68, 289; Eutrope, VI, 2), и это, кажется, начало 74 г. Именно по этой причине Лукулл взял на себя обязательство получить провинцию Азии и командование в войне против Митридата.
По словам Плутарха, Лукулл после нескольких шагов получил провинцию Киликия. Действительно, консул 74 получил сперва по жребию Цизальпинскую Галлию (Plutarque, Lucullus, 5, 2). Тем не менее, он желал Киликию, чей губернатор Октавий только что умер. Он думал, что если он получит правление в этой близкой к Каппадокии провинции, его отправят возглавить войну против Митридата, деятельность которого не оставляла никаких сомнений в его намерениях (Plutarque, Lucullus, 6, 1). Единственным препятствием для его желаний мог быть Помпей, но он уже участвовал в войне в Испании (Plutarque, Lucullus, 6, 5). По словам Гуковского, кажется, что Помпей был занят в Испании, и Лукулл надеялся провести войну против Митридата, которую он считал славной и легкой (Plutarque, Pompée, 20.2; Lucullus, 6.5). Поэтому Лукулл успешно работал (Plutarque, Lucullus, 6, 2-4), чтобы получить провинцию Киликии, и ему было доверено командование войной против царя Понта. Однако, согласно Мемнону и Веллею Патеркулу (II, 33, 1), Лукулл получил не Киликию, а провинцию Азии. Тем не менее, их замечания не противоречат Плутарху, поскольку, по мнению Шервина–Уайта, различие между Азией и Киликией исчезло в контексте войны, поскольку Лукулл нуждался в ресурсах и легионах Азии.
οἷς ἡ ἐντολὴ πολεμεῖν Μιθριδάτῃ,
По словам Аппиана, когда Лукулл получил провинцию Киликии, Рим отправил его возглавить войну против Митридата: с другой стороны, он не уточняет, была ли Котте поручена аналогичная миссия (Appien, Mithr. 68, 290; 72, 305). Цицерон (Mur. 15, 33) уточняет, что оба консула были ответственны за ведение войны, но он упоминает, что Лукулл должен был преследовать Митридата, в то время как Котта должен был защищать Вифинию.

Μιθριδάτης δὲ ἄλλον τε στρατὸν συχνὸν παρεσκευάζετο, καὶ τριήρεις μὲν υʹ, τῶν δὲ μικροτέρων νηῶν πεντηκοντήρων τε καὶ κερκούρων ἀριθμὸς ἦν οὐκ ὀλίγος. Διοφάντῳ δὲ τῷ Μιθάρῳ δύναμιν δούς, πέμπει πρὸς τὴν Καππαδοκίαν φρουρὰς ταῖς πόλεσιν ἐγκαθιστάναι, εἰ δὲ Λεύκολλος εἰς τὸν Πόντον ἀφίκοιτο, ὑπαντιάζειν καὶ τῆς πρόσω πορείας ἀπείργειν.

А Митридат подготовлял новое многочисленное войско. У него было 400 триер и большое число меньших кораблей — пептекоптер и керкур. Дав войско Диофанту, сыну Мифара, он посылает его в Каппадокию расставить по городам гарнизоны; если же Лукулл придет в Понт, встретить его и помешать дальнейшему его продвижению.

Μιθριδάτης δὲ ἄλλον τε στρατὸν συχνὸν παρεσκευάζετο,
Масштабы военных приготовлений Митридата подтверждаются как литературными, так и нумизматическими источниками. Из Аппиана видно, что Митридат посвятил «остаток лета и зиму» строительству судов, изготовлению оружия и хранению зерна (Mithr. 69, 291-292). Поэтому кажется, что летом 74 г. и зимой 74/3 г. царь Понта готовился к очередной войне против Рима (ср. Tite–live, Per. 93). Изучение монет подтверждает показания Аппиана, поскольку 74‑й год соответствует последней интенсивной фазе периода денежного производства. Но эти приготовления начались бы, по мнению Каллатаи, в конце зимы 76/5 г. в связи с внезапным возобновлением деятельности царской монетной мастерской, которая, по–видимому, связана со смертью Никомеда IV Филопатора Вифинского. Что касается периода с февраля 75 г. по декабрь 74 г., то он показал бы значительный объем денежной продукции, и Каллатаи считает, что «ее выпуск незадолго до начала последней митридатовой войны (весна 73 г.) представляется сомнительным включать эти усилия в число подготовительных мероприятий Евпатора в преддверии этой войны». Наконец, тщательное изучение нумизматических источников свидетельствует о существенной разнице по сравнению с первой митридатовой войной, поскольку, как представляется, царь Понта начал военные приготовления за два года до начала третьего и последнего конфликта с Римом.
καὶ τριήρεις μὲν υ′, τῶν δὲ μικροτέρων νηῶν πεντηκοντέρων τε καὶ κερκούρων ἀριθμὸς ἦν οὐκ ὀλίγος,
По словам Мемнона, Митридат вооружил многочисленную армию, численность которой подробно описана в следующем фрагменте (27.3). Мемнон и Страбон (XII, 8, 11) оба насчитывают количество триер до 400. Согласно Мемнону, этот огромный флот был передан Архелаю (27.5). Царь не просто построил большой флот, но, по словам Плутарха (Lucullus, 7, 4-6), он сделал его более эффективным, взяв в качестве моделей римские корабли, и, следовательно, он снял с них все роскошные украшения.
Διοφάντῳ δὲ τῷ † Μιθάρου δύναμιν δούς, πέμπει πρὸς τὴν Καππαδοκίαν φρουρὰς ταῖς πόλεσιν ἐγκαθιστάναι, εἰ δὲ Λεύκολλος εἰς τὸν Πόντον ἀφίκοιτο, ὑπαντιάζειν καὶ τῆς πρόσω πορείας ἀπείργειν,
Текст Мемнона проблематичен, так как рукописи не дают того же чтения имени отца Диофанта. Якоби указал, что текст был испорчен и, следуя Беккеру, воспроизводит Μιθάρῳ, тогда как Скалигер предложил читать Μιθάρεῳ. Что касается Мюллера, он воспроизводит Μιθάρου. Мне кажется, что мы должны помнить этот последнее чтение, так как сын Диофанта Мифар может быть упомянут в надписи, сопровождающей бюст Диофанта (I. Délos 1574): [Διόφαντον Μιθ]άρου.
Только Мемнон упоминает о посылке Диофанта сына Мифара в Каппадокии, но, как отметил Гуковский, вполне вероятно, что Митридат поручил эту миссию Диофанту, когда он узнал о присвоении Лукуллу провинции Киликии, соседней с Каппадокией.
Отрывок из Аппиана (Mithr.75, 326) относится к деятельности некоего Евмаха, другого генерала Митридата, который вторгся во Фригию, когда царь был занят осадой Кизика. По мнению Гуковского, этот отрывок из Мемнона будет относиться к деятельности в Киликии другого генерала Митридата, Диофанта. Хотя нет явного упоминания о Киликии, мне кажется, что слова Мемнона не должны быть отвергнуты, и возможно, что царь Понта послал нескольких генералов в стратегические районы, и в частности в Каппадокию, куда Диофант отправился на южный маршрут в Киликию, чтобы остановить продвижение Лукулла, которому недавно была доверена провинция.
— Appien, Mithr. 75, 326: «В то же время генерал Митридата Евмах вторгся во Фригию, где он убил многих римлян с женщинами и детьми, и подчинил Писидию, Исаврию и Киликию; однако тетрарх галатов Дейотар преследовал его, когда тот потерял осторожность и убил многих его людей».
Также возможно, что понтийские силы оказали помощь действовавшему в этом регионе Тиграну (ср. Appien, Syr. 48 и 69; по словам Шервина–Уайта, Митридат направил на юг два войска: под командованием Диофанта (Memnon 27.2) и Евмаха (Appien, Mithr. 75) для защиты южных дорог от проникновения Лукулла, которому была присвоена Киликия: Митридат действительно ожидал вторжения в его царство с юга, через Ликаонию и Каппадокию. По видимому, царь Понта на тот момент не знал, где именно находился Лукулл. Шервин–Уайт считает, что было два командира.

Αὐτὸς δὲ μεθ´ ἑαυτοῦ πεζὸν μὲν στρατὸν ἦγε ιεʹ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ δισχιλίους ἐπὶ τοῖς μυρίοις, ἅρματά τε δρεπανηφόρα συνεπῆγε κʹ καὶ ρʹ, καὶ πᾶσαν ἄλλην μηχανοποιὸν οὐκ ἐνδέουσαν πληθύν. Ἠπείγετο δὲ διὰ τῆς Τιμωνιτίδος Παφλαγονίας εἰς τὴν Γαλατίαν, καὶ ἐναταῖος εἰς τὴν Βιθυνίαν ἀφικνεῖται.

Сам же он вел с собой сто пятьдесят тысяч пешего войска, двенадцать тысяч конницы; у него имелось 120 серпоносных колесниц и не было недостатка во множестве всякого рода машин. Царь быстро прошел через Тимонитскую Пафлагонию в Галатию и на девятый день достиг Вифинии.

αὐτὸς δὲ μεθʼ ἑαυτοῦ πεζὸν μὲν στρατὸν ἦγε ιε’ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ δισχιλίους ἐπὶ τοῖς μυρίοις,
Согласно Мемнону, собственная армия царя состояла из 150 000 пехотинцев и 12 000 всадников. Цифры Аппиана (Mithr. 69, 294) несколько различаются, поскольку он приписывает царю 140 000 пехотинцев и 16 000 всадников. У Плутарха (Lucullus, 7, 5) Митридат имел 120 000 обученных по–римски пехотинцев и 16 000 всадников. Страбон (XII, 8, 11) с 150 000 человек и «многочисленной конницей» наиболее близок к Мемнону.
— Appien, Mithr. 69, 294: «И для своих воюющих сил он набрал среди всех этих народов ровно сто сорок тысяч пехотинцев и шестнадцать тысяч всадников».
— Plutarque, Lucullus, 7, 5: «У него было сто двадцать тысяч снаряженных по римскому образцу пехотинцев и шестнадцать тысяч всадников».
— Strabon, XII, 8, 11: «Действительно, царь неожиданно атаковал город (Кизик) со 150 000 человек и многочисленной конницей».
С другой стороны, в другом отрывке тот же Аппиан упоминает армию из 300 000 человек (Appien, Mithr. 72, 306), и эти цифры подтверждаются Орозием (VI, 2,19) и Плутархом (Lucullus, 11, 8) с той разницей, что они упоминают не всю царскую силу, а количество жертв, понесенных понтийским лагерем. Но если царская армия действительно достигала этих чисел, вряд ли Митридат потерял всю свою армию. Это очевидное противоречие у Аппиана может быть объяснено, если учесть, что цифры, которые он приводит в первую очередь (Mithr. 69, 294: 140 000 пехотинцев) относятся к собственной армии Митридата: что, кстати, уточняет Мемнон (27.3: «сам он имел в своем распоряжении»). Поэтому возможно, что когда Аппиан упоминает цифру в 300 000 пехотинцев (Mithr. 72, 306), он указывает на все понтийские войска, то есть на собственную армию царя и на ту, которую он поручил Диофанту (Memnon, 27.2), тем более, что, по словам Мемнона, царская армия была разделена пополам. В этом случае пассаж Аппиана будет означать соединение двух армий. Наконец, может быть выдвинуто еще одно предположение: эта армия из 300 000 человек состояла из собственных войск царя, а также из вспомогательных войск. Уже во время первой войны у Митридата были войска, набранные среди его союзников, и на этот раз, по словам Аппиана, Митридат собрал войска среди многих народов Азии и Европы (Mithr. 69, 292-294; 71, 304). И наоборот, Плутарх (Lucullus, 7, 5) пишет, что он избавился от варварских солдат и обучил свою армию по римским лекалам.
— Appien, Mithr. 69, 292-294: «в качестве союзников к нему присоединились, кроме прежних войск, халибы, армяне, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосуры и те, которые живут на землях так называемых амазонок около реки Термодонта. Вот какие силы присоединились к прежним его войскам из Азии, а когда он перешел в Европу, то присоединились из савроматов так называемые царские, язиги, кораллы, а из фракийцев те племена, которые живут по Истру, по горам Родопе и Гему, а также еще бастарны, самое сильное из них племя. Вот какие силы получил тогда Митридат из Европы».
Однако, как отмечали некоторые, эти цифры, безусловно, преувеличены, и возможно, что среди этих 300 000 человек мы должны учитывать не только бойцов, но и «сопровождающих» (ἀκόλουθοι), описанных Плутархом (Lucullus, 11, 8).
— Appien, Mithr. 72, 306: «Узнав через перебежчиков, что войско царя равняется приблизительно 300 000, а продовольствие или собирается солдатами, или получается с моря …»
— Plutarque, Lucullus, 11, 8: «Говорят, что в этой огромной толпе бойцов и обозных погибло в общей сложности не менее трехсот тысяч человек»
— Orose, VI, 2, 19: «действительно, говорят, что он потерял в этом месте (Кизике) более трехсот тысяч человек от голода и болезней».
ἅρματά τε δρεπανηφόρα συνεπῆγεν κ’ καὶ ρ’, καὶ πᾶσαν ἄλλην μηχανοποιὸν οὐκ ἐνδέουσαν πληθύν,
По данным Мемнона и Плутарха (Lucullus, 7, 5), царская армия также включала 120 серпоносных колесниц. Что касается упомянутых Мемноном инженерных войск, то речь здесь идет, несомненно, о проводниках, носильщиках, торговцах и фуражирах, упомянутых Аппианом (Mithr. 69, 294; 72, 306).
— Plutarque, Lucullus, 7, 5: «не говоря уже о квадригах, вооруженных косами, в количестве ста».
— Appien, Mithr. 69, 294: «но за ним также следовала большая толпа проводников, носильщиков и торговцев».
— Appien, Mithr. 72, 306: «у него не было других припасов, кроме собираемых фуражирами или получаемых с моря».
ἠπείγετο δὲ διὰ τῆς Τιμωνιτίδος Παφλαγονίας εἱς τὴν Γαλατίαν, καὶ ἐναταῖος εἰς τὴν Βιθυνίαν ἀφικνεῖται,
В начале весны 73 г. царская армия была разделена на две части: часть войск была передана Диофанту (Memnon 27.2) и пошла к Каппадокии, а большая часть армии, возглавляемая Таксилом и Гермократом, отправилась в Вифинию. Митридат, проведя смотр своему флоту и совершив обычные жертвы Зевсу Стратию и Аполлону, присоединился к своей армии, которая, по–видимому, начала свой марш без царя (Appien, Mithr. 70, 295). Рейнах, основываясь на текстах Аппиана и Мемнона, предположил, что войска двигались двумя колоннами, одна пересекала Пафлагонию, другая — Галатию. Каллатаи считает анализ Рейнаха «ни необходимым, ни наиболее вероятным», но это может объяснить тот факт, что Мемнон говорит о собственной армии Митридата, в то время как Аппиан говорит о своих генералах Таксиле и Гермократе и предполагает, что армия, вверенная двум генералам, начала свой марш без царя. Следовательно, Митридат после смотра своему флоту пересек Тимонитиду, регион Пафлагонии на границе с Вифинией, а его генералы, Таксил и Гермократ, шли по другому пути, возможно, по Галатии. Вероятно, на стыке двух его сил, где–то между Пафлагонией и Галатией, царь произнес своей армии речь (Mithr. 70, 296-298), прежде чем отправиться в Вифинию (Mithr. 71, 299). Вторжение Митридата в Вифинию весной 73 года ознаменовало начало Третьей митридатовой войны.

Λεύκολλος δὲ Κότταν μὲν ἐφορμεῖν κελεύει τῷ Καλχηδονίων λιμένι παντὶ τῷ ναυτικῷ.

Между тем Лукулл приказывает Котте пристать со всем флотом в гавани халхедонцев.

Согласно Плутарху (Lucullus, 6, 6), флот был поручен Котте, чтобы следить за Пропонтидой, но, похоже, по решению сената, а не по распоряжению Лукулла. С другой стороны, по словам Аппиана (Mithr. 71, 299), именно после того, как Митридат вторгся в Вифинию, Котта пошел по пути к Халкедону (ср. Salluste, Hist. IV, 69, 13 M).

Τὸ δὲ Μιθριδάτου ναυτικὸν παραπλέον τὴν Ἡράκλειαν παρ´ αὐτῆς οὐκ ἐδέχθη, ἀλλ´ ἀγορὰν μὲν αἰτησαμένων παρέσχον. Οἷα δὲ εἰκὸς ἐπιμιξίας γενομένης, Ἀρχέλαος ὁ τοῦ ναυτικοῦ στρατηγὸς συνέλαβε Σιλῆνον καὶ Σάτυρον, ἐπιφανεῖς τῆς Ἡρακλείας ἄνδρας, καὶ οὐκ ἀνῆκεν ἕως ἂν ἔπεισε λαβεῖν πέντε τριήρεις συμμαχίδας εἰς τὸν κατὰ τῶν Ῥωμαίων πόλεμον. Καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως (ὅπερ καὶ Ἀρχέλαος ἐμηχανᾶτο) τὴν Ῥωμαίων ἀπέχθειαν ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος ἐκτήσατο. Δημοσιωνίας δὲ τῶν Ῥωμαίων ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσι καθιστώντων, καὶ τὴν Ἡράκλειαν διὰ τὴν εἰρημένην αἰτίαν ταύταις ὑπέβαλλον.

Флот Митридата проплывал мимо Гераклеи. Она его не приняла, но предоставила просимое продовольствие. Как это обычно бывает, когда встреча произошла, Архелай, стратег флота, захватил двух знатных мужей из Гераклеи — Силена и Сатира и не отпускал их до тех пор, пока не убедил помочь ему в войне с римлянами пятью триерам. И когда это было исполнено, гераклейский народ (как и замыслил Архелай) приобрел себе вражду римлян. Когда в других городах были учреждены римлянами откупа, по указанной выше причине и Гераклея подверглась общей участи. В город пришли откупщики и против обычая политии стали требовать денег.

Ἀρχέλαος ὁ τοῦ ναυτικοῦ στρατηγός,
Мемнон сообщает, что командование понтийским флотом было передано Архелаю, в то время как Плутарх упоминает в конце 73 года Аристоника (Lucullus, 11, 7). Во время Второй митридатовой войны Архелай перешел на римскую сторону (ср. Appien, Mithr. 64, 268) и возможно, что Мемнон спутал здесь первую митридатову войну, во время которой Архелай действовал как адмирал царя. Тем не менее мне кажется более вероятным, что Фотий случайно передал имя генерала Архелая вместо Аристоника.
— Plutarque, Lucullus, 11, 7: «Что касается Митридата, он решил бежать как можно скорее, но чтобы удержать Лукулла и замедлить преследование, он отправил в греческое море своего адмирала Аристоника ".
συνέλαβε Σιλῆνον καὶ Σάτυρον, ἐπιφανεῖς τῆς Ἡρακλείας ἄνδρας, καὶ οὐκ ἀνῆκεν ἕως ἂν ἔπεισε λαβεῖν πέντε τριήρεις συμμαχίδας εἰς τὸν κατὰ τῶν Ῥωμαίων πόλεμον,
Мемнон единственный, кто упомянул эту уловку Архелая/Аристоника. Царь Понта изменил свою тактику по сравнению со второй митридатовой войной, когда он попытался получить альянс Гераклеи против Мурены (Memnon 26.2). Действовал ли понтийский адмирал самостоятельно или по приказу царя? Невозможно с уверенностью сказать об этом, но, похоже, царь отказался от любого дипломатического подхода. Кажется странным то, что Архелай нуждался всего в пяти триерах, в то время как понтийский флот состоял из 400 военных кораблей: может он не имел в своем распоряжении весь флот?
Силен и Сатир в другом месте неизвестны. Мемнон сообщает, что город перешел на понтийскую сторону из–за участия — добровольного или нет — знатных людей, среди которых он позже приводит Ламаха (F 29.3) и Дамофела (F 35. 2). Мне кажется, что это звучит как осуждение «олигархической» партии, находившейся у власти в Гераклее и представленной как благосклонная к царю Понта, вопреки «демократической» тенденции, которая, кажется, выражается через другого аристократа, Бритагора (ср. 35. 2), которая кажется довольно враждебной понтийцам или, по крайней мере, недовольной последствиями наличия гарнизона в их городе. Действительно, поведение гераклейских правителей вызывало подозрения у римлян, которые заставили город заплатить за то, что они считали предательством, осаждая его в течение двух долгих лет (ср. F 32 sqq.).
καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως (ὅπερ καὶ Ἀρχέλαος ἐμηχανᾶτο) τῆν Ῥωμαίων ἀπέχθειαν ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος ἐκτήσατο. δημοσιωνίας δὲ τῶν Ῥωμαίων ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσι καθιστώντων, καὶ τὴν Ἡράκλειαν διὰ τὴν εἰρημένην αἰτίαν ταύταις ὑπέβαλλον,
Мемнон считает, что уловка Архелая имела для Гераклеи ужасные последствия, поскольку римляне, полагая, что город перешел в понтийский лагерь, наложили на город налог. Историк четко устанавливает причинно–следственную связь («поэтому»). В этом отрывке четко указывается, что Гераклея после Апамейского мира была включена в список свободных городов, освобожденных от уплаты налогов.
С другой стороны, этот пассаж носит печать работы Фотия, поскольку Мемнон никогда бы не написал ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος, но только ὁ Ἡρακλεωτῶν δῆμος («народ гераклеотов»). Именно это выражение используется в F 18.8, в котором Мемнон сообщает о содержании письма Сципиона, адресованного Гераклее.

Οἱ δὲ δημοσιῶναι πρὸς τὴν πόλιν ἀφικόμενοι παρὰ τὰ ἔθη τῆς πολιτείας καὶ ἀργύριον ἀπαιτοῦντες τοὺς πολίτας ἐλύπουν, ἀρχήν τινα δουλείας τοῦτο νομίζοντας. Οἱ δέ, διαπρεσβεύσασθαι δέον πρὸς τὴν σύγκλητον ὥστε τῆς δημοσιωνίας ἀπολυθῆναι, ἀναπεισθέντες ὑπό τινος θρασυτάτου τῶν ἐν τῇ πόλει, τοὺς τελώνας ἀφανεῖς ἐποίησαν, ὡς καὶ τὸν θάνατον αὐτῶν ἀγνοεῖσθαι.

Чем повергли граждан в уныние, так как те сочли, что это — начало рабства. Последние, отправивши посольство к сенату с требованием отмены откупов, по призыву кого–то из храбрейших в городе тайно напали на откупщиков, так что об их гибели никто не узнал.

οἱ δὲ δημοσιῶναι πρὸς τὴν πόλιν ἀφικόμενοι παρὰ τὰ ἔθη τῆς πολιτείας καὶ ἀργύριον ἀπαιτοῦντες τοὺς πολίτας ἐλύπουν, ἀρχήν τινα δουλείας τοῦτο νομίζοντας,
Гераклея, хотя и находилась в Вифинском царстве, была независимым городом. Граждане, вероятно, не платили налог римлянам, в то время как они, конечно, не платили дань и царю Вифинии. Именно это означает Мемнон, когда пишет «в нарушение обычаев государства». Гераклеоты вслед за Апамеей не были среди городов, обязанных платить дань иностранному царю (ср.F 18.10). Мемнон неоднократно настаивал на том, что народ Гераклеи прилагал все усилия для сохранения своей свободы (ср.F 7.1). Следовательно, уплата налога иностранной державе представляла собой посягательство на институты города.
Вероятно, следует признать, что публиканы присутствовали в Вифинии, по крайней мере, с начала весны 73 г. и что их деятельность уже была бременем для гераклеотов. Суровость публиканов вызвала недовольство населения, и Цицерон (De imp. Cn. Pomp. VI, 15-19) сообщает о его разочаровании, которое, как представляется, усиливается во время войны, поскольку они сворачивают производственные процессы при объявлении о прибытии вражеских армий и, следовательно, больше не в состоянии платить римлянам налоги. Плутарх (Lucullus, 7, 6; Sertorius, 24, 5) свидетельствует о недовольстве вифинских городов, которые подвергались злоупотреблениям со стороны публиканов.
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. VI, 15-16: «Ибо, когда вражеское войско находится невдалеке, то, даже если оно еще не совершило вторжения, люди все же оставляют пастбища, бросают свои поля, а торговое мореплавание прекращается. Так пропадают доходы и от пошлин в гаванях, и от десятины, и с пастбищ. Поэтому один лишь слух об опасности и один лишь страх перед войной не раз лишал нас доходов целого года. (16) Как же, по вашему мнению, должны быть настроены и наши плательщики податей и налогов и те, кто их берет на откуп и взимает, когда поблизости стоят два царя с многочисленными войсками, когда один набег конницы может в самое короткое время лишить их доходов целого года».
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. VI, 17: «в ту провинцию перенесли свои дела и средства откупщики, почтеннейшие и виднейшие люди, а их имущество и интересы уже сами по себе заслуживают вашего внимания».
— Plutarque, Lucullus, 7, 6: «Города снова встречали его с радостью, и не только в одной Вифинии: всю Малую Азию охватил приступ прежнего недуга, ибо то, что она терпела от римских ростовщиков и сборщиков податей, переносить было невозможно».
— Plutarque, Sertorius, 24, 5: «так что Азия, которая перед этим вновь испытала притеснения сборщиков податей, равно как и алчность и высокомерие размещенных в ней воинов, жила теперь новыми надеждами и жаждала предполагаемой перемены власти».
οἱ δὲ διαπρεσβεύσασθαι δέον πρὸς τὴν σύγκλητον ὥστε τῆς δημοσιωνίας ἀπολυθῆναι,
Гераклея воспользовалась ситуацией, так как Митридат, подчинив Вифинию, в то же время изгнал из региона и римскую власть. Фактически, большая часть римлян бежала в Халкедон (Appien, Mithr. 71, 300) к Котте, среди которых, безусловно, были публиканы. Следовательно, гераклеоты, должно быть, думали, что они рискуют не справиться с проблемой самостоятельно, что, похоже, подразумевается здесь Мемноном.
— Appien, Mithr. 71, 300: «Вифиния оказалась под пятой Митридата, в то время как римляне, где бы он ни встречались, бежали в Халкедон к Котте».
ἀναπεισθέντες ὑπό τινος θρασυτάτου τῶν ἐν τῇ πόλει, τοὺς τελώνας ἀφανεῖς ἐποίησαν,
Мемнон обвиняет своих соотечественников не в убийстве, или в резне, но в «исчезновении», даже если следствие приводится в конце пассажа («когда они умерли»). Он оправдал это прискорбное деяние несправедливым поведением мытарей и приписал его гражданину, который использовал свое влияние, чтобы побудить гераклеотов совершить это преступление. Следовательно, Мемнон пытается очистить гераклеотов от действия, которое может быть истолковано читателями как варварский акт. Для обозначения мытарей используются два разных термина: δημοσιώνης и τελώνης. Странно, что Мемнон меняет термин в одном и том же отрывке, если только по стилистическим причинам он не предпочел нюансировать свои высказывания. Я замечаю, что слово δημοσιώνης используется в предыдущем отрывке в том же предложении, которое носит знак работы Фотия. Однако сопоставление этих двух отрывков, по–моему, недостаточно для того, чтобы определить, является ли использование этих двух терминов особенным для Мемнона, или представляет собой новое свидетельство о вмешательстве патриарха в текст.
ὡς καὶ τὸν θάνατον αὐτῶν ἀγνοεῖσθαι,
Не исключено, что римляне, спасаясь бегством в Халкедон при объявлении о прибытии царя Понта в Вифинию (Appien, Mithr. 71, 300), боялись подвергнуться той же участи, что и в 88 году, во время эфесской вечерни, когда многие римляне были убиты по приказу Митридата. Мытари, оказавшиеся в Гераклее, по словам Мемнона, не успели скрыться до прибытия царя Понта: они были убиты гераклеотами.

Πολέμου δὲ ναυτικοῦ κατὰ Καλχηδόνα πόλιν Ῥωμαίοις τε καὶ Ποντικοῖς συστάντος, καὶ πεζῆς δὲ δυνάμεως τῆς τε βασιλικῆς καὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς εἰς μάχην ἀλλήλαις συρραγείσης (ἐστρατήγει δὲ τῆς μὲν Κόττας, τῆς δὲ Μιθριδάτης) τρέπουσιν οἱ Βαστέρναι κατὰ τὸ πεζὸν τοὺς Ἰταλούς, καὶ πολὺν αὐτῶν φόνον εἰργάσαντο. Τὰ αὐτὰ δὲ καὶ περὶ τὰς ναῦς ἐγένετο, καὶ ὑπὸ μίαν ἡμέραν γῆ τε καὶ θάλασσα τοῖς Ῥωμαίων διελελύμαστο σώμασι, διαφθαρέντων ἐν μὲν τῇ ναυμαχίᾳ ὀκτακισχιλίων, τετρακισχιλίων δὲ καὶ πεντακοσίων ἑαλωκότων· τοῦ δὲ πεζοῦ στρατεύματος Ἰταλοὶ μὲν τριακόσιοι καὶ πεντακισχίλιοι, τῶν δὲ Μιθριδατείων Βαστέρναι μὲν περὶ τριάκοντα, τοῦ δὲ λοιποῦ πλήθους ἑπτακόσιοι.

В то время как у города Халхедона произошла морская битва между римлянами и понтийцами, сошлись на битву друг с другом и сухопутные силы царские и римские (одними командовал Котта, другими — Митридат). В этом сражении бастарны обращают в бегство пехоту италийцев и учиняют великую резню среди них. Так же случилось и во флоте, и, таким образом, в один день и земля и море были опозорены трупами римлян. В морском сражении их пало восемь тысяч, четыре тысячи пятьсот были взяты в плен; из пешего войска италийцев пало пять тысяч триста. Из Митридатовых воинов пало около тридцати бастарнов, а из остальной массы — семьсот человек.

πολέμου δὲ ναυτικοῦ κατὰ Καλκηδόνα πόλιν Ῥωμαίοις τε καὶ Ποντικοῖς συστάντος,
Резюме Фотия о битве при Халкедоне, которая проходит летом 73 г., умалчивает об инициаторе первого наступления. Источники противоречат друг другу. Аппиан (Mithr. 71, 300) настаивает на ответственности царя, сообщая, что взяв под контроль Вифинию, Митридат напал на Халкедон, а у Плутарха (Lucullus, 8, 1) конфликт спровоцировал Котта, чтобы увеличить свой престиж. В отличие от этого, Аппиан ничего не говорит о целях Митридата и о причинах, по которым царь Понта сначала отправился в этот город Пропонтиды.
— Plutarque, Lucullus, 8, 1: «Пока Лукулл был занят этими делами, Котта решил, что настал его счастливый час, и начал готовиться к битве с Митридатом. Приходили вести, что Лукулл подходит и уже остановился во Фригии, и вот Котта, воображая, что триумф почти что в его руках, и боясь, что придется делить славу с Лукуллом, поторопился со сражением ".
— Appien, Mithr. 71, 300: «Поскольку Митридат также атаковал Халкедон, Котта, парализованный бездействием, не встретил его»
καὶ πεζῆς δὲ δυνάμεως τῆς τε βασιλικῆς καὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς εἰς μάχην ἀλλήλαις συρραγείσης (ἐστρατήγει δὲ τῆς μὲν Κόττας, τῆς δὲ Μιθριδάτης),
Рассказ Фотия о сухопутном бою возле Халкедона очень краток. Патриарх сводит его к простой конфронтации между двумя лагерями, одного под руководством Котты, другого — Митридата. По словам Аппиана (Mithr. 71, 300-302), римляне, которыми командовал Нуд, вождь флота, были изгнаны из плато, где они занимали стратегические места, и были преследуемы до валов Халкедона, возможно, пехотным отрядом бастарнов, упомянутым Мемноном: («в пехотном бою бастарны заставили италийцев бежать и произвели крупную резню»). Те, кто застрял перед стеной, погибли под вражескими стрелами. Что касается Котты, то, вопреки тому, что говорит Мемнон, он, безусловно, не встречался с Митридатом, когда тот появился у Халкедона, но оставался запертым внутри города. Вполне вероятно, что Мемнон консультировался с традицией, идентичной той, о которой сообщил Евтропий (VI, 6, 2), который упоминает поражение Котты во время правильной битвы. Но Аппиан описывает преследование, а не правильную битву. Опять же, очевидно, что Мемнон запомнил лишь имя главного генерала, замалчивая имя того, кто действительно столкнулся с понтийскими войсками, в данном случае Нуда.
Традиция, передаваемая Орозием (VI, 2, 13), несколько отличается, так как она упоминает, что царские силы под командованием Мария и Евмаха столкнулись у Халкедона с П. Рутилием, который был убит с большой частью его армии: можно идентифицировать этого П. Рутилия с Нудом у Аппиана, однако, оба автора по–прежнему не согласны, так как, по мнению Аппиана, Нуд выжил, в то время как у Орозия римлянин погиб в сухопутной битве. Евмах известен, кроме того, у Аппиана (Mithr. 75, 326: «в то же время стратег Митридата, Евмах, вторгся во Фригию, где он убил многих римлян»).
τὰ αὐτὰ δὲ καὶ περὶ τὰς ναῦς ἐγένετο,
Морской бой является вторым актом встречи между понтийцами и римлянами в Халкедоне, и в течение одного и того же дня римляне сражаются на суше, а затем в гавани Халкедона. Повествование Мемнона, безусловно, здесь тоже суммировано, и лишь упоминание о победе предполагает, что была встреча между двумя силами, но пассаж не сообщает об основных моментах битвы. Митридат, обратив в бегство Нуда у ворот Халкедона, вошел в гавань и разорвал бронзовые цепи, защищавшие гавань. Аппиан подчеркивает бездействие Котты и Нуда, которые были заперты внутри валов (Appien, Mithr. 71, 303). Вход царского флота в Халкедон привел к многочисленным потерям с римской стороны: Аппиан (Mithr. 71, 303) упоминает об уничтожении четырех судов и захвате царем 60 остальных. Плутарх (Lucullus, 8, 2) просто сообщает о потере 60 кораблей и их экипажей, что подтверждают цифры, выдвинутые Аппианом (см. Salluste, Hist. IV, 69, 13 M). Именно так летом 73 года силы Котты были разбиты царскими войсками на суше и на море (Plutarque, Lucullus, 8, 2; Tite–Live, Per. 93; Salluste, Hist. IV, 69, 13 M).
καὶ ὑπὸ μίαν ἡμέραν γῆ τε καὶ θάλασσα τοῖς Ῥωμαίων διελελύμαστο σώμασι,
Представление Мемнона создает впечатление сокрушительного поражения римлян. По его словам, в морском сражении погибло 8000 римлян и 4500 взяты в плен, а в сухопутном сражении было 5300 жертв. С другой стороны, потери на понтийской стороне были гораздо меньше, ограничившись 700 человек и 30 бастарнами. В результате, общее число погибших составило 13 300 убитых и 4500 пленных у римлян и 730 человек в лагере понтийцев. Цифры, приведенные Аппианом (Mithr. 71, 304) гораздо менее впечатляющи, так как погибло только 3000 римлян, включая одного сенатора, но автор не уточняет, были ли они жертвами морского или наземного боев. По оценкам Аппиана, понтийские потери ограничились двадцатью бастарнами. Оценка Плутарха ближе к оценке Аппиана, так как он упоминает 4000 убитых на римской стороне (Lucullus, 8, 2).
Следовательно, источники не согласны с количеством убитых, и цифры Мемнона значительно выше. Можно предположить, что Аппиан и Плутарх дают количество убитых в наземном бою, поскольку их цифры ближе к 5300 погибших у Мемнона, чем к 8000 убитых у него же в морском бою. Или, возможно, Мемнон не только дает количество умерших солдат римского происхождения, но и указывает на потери, понесенные римскими союзниками: Плутарх (Lucullus, 9, 1), который сообщает о прибытии Митридата в Кизик, подчеркивает, что люди в этом городе понесли многочисленные потери во время боя у Халкедона и потеряли 3000 человек и 10 кораблей. Отсюда можно лучше понять причины, по которым цифры, выдвинутые Мемноном, столь высоки.
Что касается военнопленных, то Мемнон говорит о 4500 человек. Каллатаи считает, что это были экипажи, которые были захвачены вместе с 60 кораблями (Plutarque, Lucullus, 8, 2). Если признать, что на каждом из этих судов насчитывалось около 75 человек, то количество пленных у Мемнона вполне соответствует реальности.

Οὕτως ἀρθέντα τὰ Μιθριδάτου πάντων τὸ φρόνημα κατεδούλου. Λεύκολλος δὲ ἐπὶ τοῦ Σαγγαρίου ποταμοῦ στρατοπεδεύων, καὶ μαθὼν τὸ πάθος, λόγοις ἀνελάμβανεν ἀθυμήσαντας τοὺς στρατιώτας.

Так Митридатова удача поработила дух всех. Но Лукулл, расположившийся лагерем у реки Сангария, узнав о несчастье, поднимал речами павших духом воинов.

οὕτως ἀρθέντα τὰ Μιθριδάτου πάντων τὸ φρόνημα κατεδούλου,
Плутарх (Lucullus, 7, 6) считает, что общее недовольство, которое преобладало среди вифинских городов из–за публиканов, оправдывает хороший прием, оказанный Митридату этими городами, как только он вошел в Вифинию, и подчеркивает, что приход Митридата вызвал большую надежду среди жителей (Sertorius, 24, 5). Аппиан (Mithr. 71, 300) настаивает на том, что подчинение Митридатом Вифинии вызвало бегство римлян к Котте в Халкедон, но он гораздо менее откровенен, чем Плутарх, поскольку он не говорит, было ли это бегство вызвано единственно страхом перед царем Понта, или жители городов открыто изгнали римлян, которые находились у них. Что касается Мемнона (27.6), то, сообщив об убийстве публиканов в Гераклее, он приводит пример реакции города, который, как представляется, страдает от злоупотреблений со стороны откупщиков, на объявление о прибытии Митридата в Вифинию, но, тем не менее в его рассказе деятельность публиканов и хороший прием, оказанный понтийскому царю, не так четко связаны, как у Плутарха. И наоборот, в этом отрывке (F 27.8) он ясно устанавливает, что битва при Халкедоне является причиной сплочения городов.
Тем не менее обе версии не являются несовместимыми: первое движение к сплочению могло ощущаться с приходом Митридата в Вифинию (Plutarque, Lucullus, 7, 6), и приобщение городов к понтийской партии только усилилось с победой у Халкедона, не ограничиваясь только вифинскими городами, но включая и другие города Азии: это, вероятно, то, что следует понимать под словом «все» (πάντων), используемым Мемноном, и это, вероятно, означает, что, кстати, также не скрывает Плутарх (Lucullus, 7, 6), согласно которому «то же самое было во всей Азии». С другой стороны, использование πάντων хотя и свидетельствует о резком перевороте отношений между римлянами и азиатскими городами, не запрещает воображать, что некоторые из них были вынуждены поддерживать свою верность в римском лагере. Действительно, Светоний (César, 4, 4) сообщает, что Цезарь, который тогда находился на Родосе, перешел в Азию и, собрав вспомогательные войска, изгнал из провинции легата царя и удержал подчинение римлянам колеблющихся городов. Этот тип свержения, безусловно, объясняется, отчасти, тем, что города предпочли перейти на сторону победителя, а не оставаться верными римской власти, поставленной под угрозу столь стремительно. На данный момент реакция греческих городов не нова: во время Первой митридатовой войны большая часть Азии перешла на понтийскую сторону с конца 89 года.
Еще один момент разделяет Плутарха и Мемнона, поскольку подчинение Вифинии Митридату более негативно воспринимается Мемноном: он говорит о «кабальном подчинении», и его замечания перекликаются с высказыванием Аппиана (Mithr 71, 300 ), согласно которому «Вифиния оказалась под пятой Митридата». В отличие от Плутарха, у этих двух авторов переход Вифинии на понтийскую сторону больше напоминает принуждение, чем подлинное добровольное присоединение (Plutarque, Lucullus, 7, 6).
Λεύκολλος δὲ ἐπὶ τοῦ Σαγγαρίου ποταμοῦ στρατοπεδεύων,
Кажется, что по прибытии в Азию незадолго до битвы при Халкедоне Лукулл, собрав войска, обосновался на берегах Сангария, во Фригии (Plutarque, Lucullus, 8, 1). Аппиан показал себя менее точным, так как он сказал, что Лукулл установил свой лагерь «недалеко от Кизика» (Mithr. 72, 305). Аппиан, скорее всего, указывает не на первый лагерь Лукулла во Фригии, а на лагерь, который он разместил рядом с позициями, занимаемыми Митридатом, в то время, когда последний готовился осаждать Кизик (см. Memnon 28.1).
καὶ μαθὼν τὸ πάθος, λόγοις ἀνελάμβανεν ἀθυμήσαντας τοὺς στρατιώτας,
По словам Мемнона, растерянность, которая, казалось, охватила войска Лукулла, была связано с известием о поражении римской армии Котты у Халкедона. Аппиан (Mithr. 72, 306) также упоминает речь Лукулла своим офицерам. Последний пытался воодушевить свои войска, которые, узнав, что у царя огромное войско, начали проявлять признаки уныния и сомневаться относительно своих шансов на победу. Лукулл утверждал, что Митридата легко победить, даже не столкнувшись с ним в бою. Версия Плутарха (Lucullus, 8, 3) немного отличается, поскольку он упоминает речь, но ничто в его сообщении не указывает на то, что армия показала признаки депрессии. Напротив, кажется, в лагере Лукулла царило скорее чувство гнева и, после поражения Котты у Халкедона, некоторые из окружения Лукулла побуждали его захватить царство Митридата.

Τρεπομένου δὲ ἐπὶ Κύζικον σὺν μεγάλῳ φρονήματι Μιθριδάτου καὶ πολιορκεῖν τὴν πόλιν βουλομένου, Λεύκολλος ἐπακολουθήσας καὶ συμβαλὼν πολέμῳ νικᾷ τοὺς Ποντικοὺς ἀνὰ κράτος, βραχεῖ μὲν πλείους μυριάδος ἀνελών, τρισχιλίους δὲ καὶ μυρίους λαβὼν αἰχμαλώτους.

Когда же Митридат обратил свои гордые помыслы на Кизик и решил осадить город, Лукулл, преследуя его и завязав бой, побеждает в битве понтийцев, очень скоро более десяти тысяч их были убиты, а тринадцать тысяч взяты в плен.

Фотий сделал краткое резюме первоначального рассказа Мемнона, и очень сложно уследить за потоком событий. Святейший патриарх молчит о передвижениях понтийских и лукулловых войск и просто сообщает о конфронтации между двумя армиями, не давая четкого определения места встречи. В предыдущем фрагменте Лукулл появился на сцене третьей митридатовой войны, и, по словам Мемнона, он разместил свой лагерь у Сангария, когда услышал о поражении римлян в Халкедоне. Если следовать Плутарху (Lucullus, 8, 3-4), Лукулл решил затем пойти на помощь римлянам, которые по–прежнему осаждались вместе с Коттой в Халкедоне, и это несмотря на советы Архелая, который сказал ему, что царство Митридата было пусто от всяких защитников. Не последовав мнению бывшего генерала Митридата, Лукулл пошел против Митридата. В то же время Марий, человек Сертория, был отправлен царем Понта со многими войсками навстречу Лукуллу. В конце концов, не произошло никаких столкновений и Лукулл, предпочитая избегать боя, стремился затруднить поставку пшеницы противнику, чтобы он голодал (Plutarque, Lucullus, 8, 6-8; Appien, Mithr. 72, 306). Митридат, со своей стороны, оставил осаду Халкедона и отправился к Кизику, чтобы осадить его (Plutarque, Lucullus, 9, 1): именно с этого момента возобновляется повествование Мемнона.
τρεπομένου δὲ ἐπὶ Κύζικον σὺν μεγάλῳ φρονήματι Μιθριδάτου καὶ πολιορκεῖν τὴν πόλιν βουλομένου,
Мемнон сказал, что Митридат решил напасть на Кизик из высокомерия. Но Митридат решил напасть на город врасплох по стратегическим причинам. Действительно, по словам Плутарха, Митридат хотел избежать внимания Лукулла, и отправился ночью при относительно плохих погодных условиях. Оба писателя уточнили, что царь Понта поставил свой лагерь напротив Кизика на вершинах горы Адраст (Strabon, 12, 8, 11; Plutarque, Lucullus, 9, 1).
Что касается основной причины осады этого города, Мемнон судит о причинах царя Понта с моральной точки зрения, так как, по его мнению, заносчивость Евпатора подвигла его напасть на Кизик. Напротив, у Цицерона (Mur. 15, 3), а затем у Евтропия (VI, 6, 3), Митридат мобилизовал все свои силы, чтобы атаковать Кизик, потому что он считал его воротами в Азию. Помимо прямого доступа в Азию, Митридат мог видеть в Кизике безопасный порт для размещения своего флота, тем более, что он, как представляется, уже захватил контроль над морями. Тем не менее, некоторые современные ученые отметили, что Кизик не является ключом, открывающим двери Азии, но что есть лучшие места, открывающие Восточную Азию. По словам Шервина–Уайта, непосредственная цель Митридата заключалась не в приобретении территорий, а в развязывании войны, и, по его словам, это подтверждается тем, что Ариобарзан не подвергался нападению и оставался изолированным в своем царстве, откуда он не мог нанести вред, в то время как южная армия Митридата продвигалась в поисках врага, в данном случае Лукулла. С другой стороны, Мак–Гинг выдвигает идею о том, что нападение царя Понта было частично связано с помощью, оказанной городом римлянам во время осады Халкедона (Plutarque, Lucullus, 9, 1; Appien, Mithr. 73, 315):
Следовательно, нападение на Кизик было бы актом мести со стороны Митридата, который хотел бы сделать из города пример, которому не надо было следовать, и если признать, что месть является актом гордыни, это толкование подтверждает слова Мемнона.
Λεύκολλος ἐπακολουθήσας καὶ συμβαλὼν πολέμῳ νικᾷ τοὺς Ποντικοὺς ἀνὰ κράτος,
Слова Мемнона «Лукулл последовал за ним», по крайней мере, как их сообщил Фотий, довольно расплывчаты, но из Плутарха (Lucullus, 9, 2) выяснилось, что Лукулл обнаружил, что царь Понта покинул Халкедон и начал погоню за ним. В резюме Фотия также игнорируются события, произошедшие между моментом, когда Лукулл решил следовать за Митридатом, и столкновением между двумя вражескими силами, о которых идет речь здесь. Читая этот отрывок, кажется, что Лукулл дал быструю битву понтийским войскам. Источники, которые сообщают об этих событиях, рассказывают совсем по–другому, поскольку, как представляется, Лукулл предпринял попытку помешать вражеским колоннам, и эта стратегия предполагала не быстрое наступление, а скорее тщательное и терпеливое наблюдение за понтийскими позициями.
По словам Аппиана (Mithr. 72, 305), после того, как он узнал, что Митридат покинул Халкедон и готовился осаждать Кизик, Лукулл покинул берега Сангария, чтобы установить свой лагерь недалеко от лагеря царя в районе Кизика в поселке под названием Фракия (Plutarque, Lucullus, 9, 2-3). Стратегическая ситуация в этом месте позволяла ему следить за передвижениями вражеских войск, которые должны были доставлять продовольствие. Действительно, лагерь Лукулла занял позицию на высотах, что позволило римлянам легко запасаться, а также отрезать коммуникации противника (Appien, Mithr. 72, 307; 310-311). Так бывший консул приступил к осуществлению стратегии, которая была задумана в начале его марша против врага: не допустить, чтобы войска Митридата запасались, с целью победить царя не оружием, а голодом (ср. Appien, Mithr. 72, 306). Пока Лукулл избегал боя этим стратегическим приемом, Митридат со своей стороны занимался осадой Кизика (Appien, Mithr. 73, 313).
Следовательно, события, о которых сообщают в основном Плутарх и Аппиан, уступают место гораздо более длительной хронологии, чем кажется в повествовании Мемнона. Признав хронологию, предложенную Каллатаи, кажется, что период в несколько месяцев отделяет начало осады Кизика, которая, безусловно, занимает место в конце лета 73 г., от битвы между римлянами и понтийцами, упомянутой Мемноном. Подробности, которые он привел первоначально, безусловно, были сокращены Фотием, что затруднило идентификацию этой битвы с теми, о которых упоминали другие источники.
Гуковский идентифицировал эту битву со схваткой, упомянутой Плутархом (Lucullus, 8, 4-5), которая произошло после поражения Котты в Халкедоне. Лукулл, расположившийся в лагере во Фригии возле Сангария, решил пойти против Митридата, но, удивленный значимостью понтийской армии, предпочел избежать боя и решил выбрать менее наступательную стратегию. Однако, он встретил по дороге силы во главе с римским генералом Марием, которого царь послал на встречу с ним, а сам Митридат все еще действовал около Халкедона (ср. Tite–Live, Per. 94; Salluste, Hist. III, 26 M). По словам Гуковского, «это, вероятно, битва, о которой говорил Мемнон здесь, и в которой понтийцы потеряли несколько десятков тысяч человек». Однако, согласно рассказу Плутарха, Лукулл одержал победу не сражаясь, и по этому поводу я не могу следовать мнению Гуковского, так как Мемнон четко устанавливает обратное: «сразился с войсками Понта и решительно разбил их».
Напротив, Аппиан (Mithr. 75, 325), Орозий (VI, 2, 15) и Плутарх (Lucullus, 11, 3-5) упоминают битву, которая произошла во время осады Кизика Митридатом и описание которой повторяет резюме Фотия (ср. Tite–Live, Per. 94, который просто упоминает несколько кавалерийских сражений, среди которых, несомненно, намекается на бой, о котором говорится в этом отрывке Мемнона). Митридат, занимающийся штурмом города, решает отвести свою кавалерию в Вифинию, поскольку последняя была бесполезна в осадных операциях. На пути к отступлению понтийские всадники перешли Риндак и пересекли путь римских войск (ср. Orose, VI, 2, 15; Plutarque, Lucullus, 11, 3-5).
βραχεῖ μὲν πλείους μυριάδος ἀνελών, τρισχιλίους δὲ καὶ μυρίους λαβὼν αἰχμαλώτους,
Элемент, который позволяет приблизить эти отрывки к Мемнону, является указанием трех авторов на понтийские потери и количество пленных. По словам Аппиана (Mithr.75, 325) и Плутарха (Lucullus, 11, 5), Лукулл убил большое количество царских солдат, взял 15 000 пленных и захватил 6000 лошадей. Источник Орозия называет более 15 000 жертв. Эти цифры не совсем совпадают с цифрами Мемнона, но они достаточно близки, чтобы признать, что битва, упомянутая гераклейским историком, была той, которая была на берегу реки, поскольку, по его словам, Лукулл «сделал» 10 000 жертв и 13 000 пленных.
По данным Плутарха (Lucullus, 11, 4), согласно которому Лукулл преодолевал «снег и погодные условия», похоже, что эта атака должна быть проведена зимой 73/72 г., т. е. более чем через шесть месяцев после начала осады Кизика, что подтверждает предположение о том, что резюме Фотия приводит слишком короткую хронологию событий: действительно, из пассажа Мемнона в том виде, в каком он дошел до нас, явствует, что Лукулл нападал на понтийские войска, возглавляемые Митридатом, когда тот направлялся к Кизику, чтобы осадить его. Однако оба эпизода не только не происходят в одно и то же время, но также представляется, что, вопреки тому, что говорит Мемнон, Митридата не было в царском конвое, атакованном Лукуллом.

Τὸ δὲ Φιμβριανῶν στράτευμα ὑπόπτως ἔχον ὡς διὰ τὸ περὶ Φλάκκον τόλμημα οὐκ ἂν αὐτοὺς ἔτι νομίσειαν οἱ ἡγεμόνες εὔνους, ἔπεμπον κρύφα πρὸς Μιθριδάτην αὐτομολίαν ὑπισχνούμενοι. Ὁ δὲ ἕρμαιον τὴν πρόσκλησιν ἡγησάμενος, ὡς νὺξ ἐπέλαβεν, Ἀρχέλαον πέμπει βεβαιῶσαί τε τὰς ὁμολογίας καὶ τοὺς προσχωρήσαντας ἄγειν. Οἱ δὲ Φιμβριανοί, ἐπεὶ τούτοις Ἀρχέλαος παρεγένετο, αὐτὸν μὲν συνέλαβον, τοὺς δὲ σὺν αὐτῷ διεχειρίσαντο.

Войско фимбрианцев, находясь под подозрением, поскольку командиры из–за их поступка в отношении Флакка до сих пор не доверял и им, тайно послало к Митридату с обещанием перейти на его сторону. Последний, восхищенный неожиданной удачей, как только спустилась ночь, посылает к ним Архелая, чтобы тот утвердил условия перехода и привел перебежчиков. Но когда Архелай пришел к ним, фимбрианцы захватили сто, а тех, кто был с ним, убили.

τὸ δὲ Φιμβριανῶν στράτευμα ὑπόπτως ἔχον, ὡς διὰ τὸ περὶ Φλάκκον τόλμημα οὐκ ἂν αὐτοὺς ἔτι νομίσειαν οἱ ἡγεμόνες εὔνους,
Лукулл по прибытии в Азию возглавил фимбрийские войска (Appien, Mithr. 72, 305; Plutarque, Lucullus, 7, 1), которые во время Первой митридатовой войны нарушили верность и участвовали в убийстве своего лидера, Флакка. Это тот эпизод, о котором упоминал Мемнон и подробности которого он сообщил во фрагменте 24.3. Бывший консул был убит своими собственными людьми, которые предпочли сторону Фимбрии, и последний заменил Флакка во главе армии. Плутарх (Lucullus, 7, 1-2) также подчеркивает отсутствие лояльности фимбрийцев и жребий, который они уготовили для своего вождя Флакка.
ἔπεμπον κρύφα πρὸς Μιθριδάτην αὐτομολίαν ὑπισχνούμενοι,
Во фрагменте 28.1 я напоминала, что Лукулл преследовал царя Понта, который двигался к Кизику, и разместил свой лагерь на высотах местечка Фракия (Appien, Mithr.72, 305-6; Plutarque, Lucullus, 9, 2-3). Но Лукулл не смог немедленно занять это стратегическое место, которое позволяло ему следить за снабжением понтийских войск. В самом деле, эта позиция, расположенная на горе, изначально хорошо охранялась Митридатом, как отмечает Аппиан: «поскольку был только узкий путь, ведущий к этой горе, Митридат поручил следить за ней Таксилу и другим военным вождям» (Mithr. 72, 307).
Лукулл занял это место после стратагемы (Appien, Mithr. 72, 308-309), и ставшей возможной благодаря предательству Луция Магия, человека Сертория, тайно пославшего к Лукуллу, с которым он заключил сделку. Он взял на себя задачу убедить Митридата, чтобы царь согласился отпустить римлян. С этой целью Магий утверждал, что два бывших легиона Фимбрии планировали дезертировать и что вскоре они придут в лагерь царя Понта. Он убеждает царя в том, что с этим отпадением царь может победить врага, не сражаясь. Версия Мемнона немного отличается, поскольку он не упоминает Магия и предполагает, что предательство произошло не из понтийского лагеря, к которому принадлежал Магий, но фимбрийские войска тайно контактировали с царем Понта без какого–либо посредника.
ὁ δὲ ἕρμαιον τὴν πρόσκλησιν ἡγησάμενος, ὡς νὺξ ἐπέλαβεν, Ἀρχέλαον πέμπει βεβαιῶσαί τε τὰς ὁμολογίας καὶ τοὺς προσχωρήσαντας ἄγειν,
По словам Мемнона, Архелаю было поручено привести римских перебежчиков в понтийский лагерь. Во фрагменте 27.5 упоминается Архелай, командир флота. Это тот же человек, и в этом случае Мемнон (или, вернее, Фотий?) повторяет ту же ошибку, что и во фрагменте 22.5, или же речь идет о другом Архелае, а не о том, который командовал во время Первой войны?
οἱ δὲ Φιμβριανοὶ ἐπεὶ τούτοις Ἀρχέλαος παρεγένετο, αὐτὸν μὲν συνέλαβον, τοὺς δὲ σὺν αὐτῷ διεχειρίσαντο,
Аппиан (Mithr. 72, 308-309) ничего не говорит о захвате Архелая или другого персонажа из понтийского лагеря в отличие от Плутарха, который сообщает, что Митридат отправил своего адмирала Аристоника, чтобы задержать преследование Лукулла. Однако эпизод Плутарха происходит прямо перед тем, как Митридат и его армия покинули осаду, и Аристоник, собираясь выйти в море с золотом, чтобы подкупить римскую армию, был предан и доставлен Лукуллу (Plutarque, Lucullus,11, 7). Хотя Плутарх, как и Мемнон, сообщает об эпизоде, в ходе которого понтийский генерал был предан и захвачен римлянами, условия, при которых был взят понтийский адмирал и период, в течение которого происходит это событие, слишком далеки от рассказа Мемнона, чтобы утверждать, что оба автора указывают на одно и то же событие. Тем не менее, если признать, что Мемнон (Фотий?) опять же допустив ошибку в наименовании понтийского наварха, упомянул Архелая вместо Аристоника (см. Memnon, 27.5), можно предположить, что Фотий перепутал оба эпизода, то есть стратагему Лукулла с целью создания своего лагеря и поимку Аристоника. Следовательно, его неверное резюме возникло бы из–за путаницы между этими двумя событиями. Также вполне вероятно, что фимбрийские легионы дважды участвовали в предательстве против Митридата. Действительно, если признать, что именно верность этих войск Аристоник планировал купить золотом, возможно, что фимбрийцы, которые намекали, что они готовы пойти в понтийский лагерь, привели понтийского адмирала прямо в ловушку (Plutarque, Lucullus, 11, 7).

Ἐπὶ τούτῳ τῷ τοῦ βασιλέως ἀτυχήματι, καὶ λιμὸς ἐπιπίπτει αὐτοῦ τῇ στρατιᾷ, καὶ πολλοὺς ἀπώλλυε. Πλὴν οὕτω πολλοῖς παθήμασι κάμνων, Κυζίκου τῆς πολιορκίας τέως οὐκ ἀφίστατο· μετ´ ὀλίγον δὲ πολλὰ καὶ παθὼν καὶ πράξας, ὅμως ἀνάλωτον λιπὼν τὴν πόλιν ἀνεχώρησε, τοῦ μὲν πεζοῦ Ἑρμαῖον καὶ Μάριον ἡγεῖσθαι καταστησάμενος, στρατὸν ὑπὲρ τρισμυρίους ἄγοντας, αὐτὸς δὲ διὰ θαλάσσης ποιούμενος τὴν ἀνάζευξιν. Ἐπιβαίνοντος δὲ αὐτοῦ τῶν τριήρων πολλαὶ παθῶν ἰδέαι συνέπιπτον· οἱ γὰρ ἐμβαίνειν μέλλοντες εἰς αὐτάς, τὰς μὲν ἤδη πεπληρωμένας τὰς δὲ καὶ μελλούσας κατεῖχον ἐξαρτώμενοι, καὶ παρὰ τὸ πλῆθος τῶν τοῦτο δρώντων αἱ μὲν κατεδύοντο αἱ δὲ περιετρέποντο.

В дополнение к этому несчастью царя его войско поражает голод и многие гибнут. Претерпевая, кроме того, многочисленные несчастья, царь между тем не прекращал осады Кизика; однако вскоре, многое испытав и совершив, он отошел, оставив город невзятым. Поставив во главе пехоты Гермея и Мария, которые имели более тридцати тысяч войска, он сам решил возвратиться домой морем. Однако при посадке его на триеры произошло множество различных неприятностей. Желающие сесть на них привешивались к ним, а из кораблей одни уже были переполнены, другие же должны были вот–вот наполниться. Из–за множества людей одни корабли затонули, а другие перевернулись.

ἐπὶ τούτῳ τῳ τοῦ βασιλέως ἀτυχήματι καὶ λιμὸς ἐπιπίπτει αὐτοῦ τῇ στρατιᾷ, καὶ πολλοὺς ἀπώλλυε,
Сообщение о неудаче царя довольно запутано, так как трудно понять, указывает ли Мемнон на предательство фимбрийских войск, которое привело к смерти Архелая, или, или упоминал ли он в своем первоначальном тексте другое событие, которое прошло через фильтр Фотия и исчезло из текста фрагмента 28.3. Резюме Фотия об осаде Кизика начинается с упоминания о голоде, который наступает в преддверии зимы 73/72 г., но все события, которые произошли между началом осады и этим голодом, неизвестны. Источники сообщают о катастрофических последствиях этого голода, который заставил солдат совершать акты каннибализма (Plutarque, Lucullus, 11, 1-2; Tite–Live, Per. 95; Eutrope VI, 6, 3). Согласно Аппиану (Mithr. 76, 327-8), который оправдывает действия солдат природой варваров, их трупы были брошены в обитель, что вскоре привело к эпидемии, которая только увеличила потери в понтийском лагере (Orose VI, 2, 19; Florus 1, 40, 17; ср. Salluste, Hist. IV, 69, 14 M; Memnon 22.4).
πλὴν οὕτω πολλοῖς παθήμασι κάμνων,
Угнетающие испытания, упомянутые Мемноном, безусловно, относятся к несчастным событиям, происходящим в понтийском лагере, т. е. голоду, эпидемии, антропофагии и неудачным операциям Митридата против Кизика.
Κυζίκου τῆς πολιορκίας τέως οὐκ ἀφίστατο,
Упрямство Митридата в продолжении осады несмотря на различные неудачи, понесенные его войсками, и в частности, несмотря на голод, который уничтожил его лагерь, также упоминается Аппианом (Mith. 76, 328): «Митридат, тем не менее, еще надеялся взять Кизик». Тем не менее, столкнувшись с сопротивлением кизикийцев, которые поджигали осадные машины и нападали на понтийцев, которые, как они знали, были ослаблены голодом, царь Понта принял решение отказаться от операций (Plutarque, Lucullus, 11, 7; Appien, Mithr. 76, 328).
μετʼ ὀλίγον δὲ πολλὰ καὶ παθὼν καὶ πράξας, ὅμως ἀνάλωτον λιπὼν τὴν πόλιν, ἀνεχώρησε,
Если признать, что Мемнон указывает здесь на события, произошедшие с начала операций в Кизике, а не с начала войны, кажется, что Митридат совершил мало подвигов, но испытал гораздо больше неудач. Это, по крайней мере, то, на что намекает гораздо более подробный рассказ Аппиана.
— Appien, Mithr. 73, 313-15: Митридат изолирует гавань двойным валом и остальную часть города окопом и устанавливает осадные машины.
— Appien, Mithr. 73, 315-16: царь использует кизикийских пленников с целью вступить в город.
— Appien, Mithr. 74, 317-18: Попытка понтийцев: люди подняты на валы (машиной, установленной на кораблях). Успех кизикийцев, которые отбрасывают противников и заставляют корабли отступить.
— Appien, Mithr. 74, 319-22: Новая попытка штурма на сухопутном фронте: укрепление частично разрушено, но ни один человек не поднимается на пылающие стены, и шторм разрушает машины царя.
— Appien, Mithr. 75, 325 (ср. Plutarque, Lucullus, 11, 3-5): Митридат отводит свою конницу, которая подвергается нападению Лукулла на берегах Риндака: многие убиты и взяты в плен.
Единственная настоящая победа понтийского лагеря во время осады — это успех, достигнутый понтийским генералом Евмахом в нескольких азиатских регионах: он вторгся во Фригию, покорил Писидию, Исаврию и Киликию (см. комментарий к F 27.2). Тем не менее, Евмах в конечном итоге изгнан из Фригии Дейотаром, царем галатов(Appien, Mithr. 75, 326).
τοῦ μὲν πεζοῦ Ἑρμαῖον καὶ Μάριον ἡγεῖσθαι καταστησάμενος, στρατὸν ὑπὲρ τρισμυρίους ἄγοντας,
По словам Мемнона, понтийское войско было разделено пополам: сухопутные войска были вверены двум генералам — Гермею и Марию, посланнику Сертория, а царь возглавил флот и покинул Кизик морем (ср. Plutarque, Lucullus, 11, 8; Orose, VI, 2, 19). Наземная армия должна была идти в Лампсак, когда царь бежал в Парос (Appien, Mithr. 76, 329). Мемнон приписывает 30 000 человек армии, которая уходит из Кизика, тогда как в начале войны она состояла из 150 000 пехоты и 12 000 всадников (Memnon, 27.3). Верно, что Митридат увел свою кавалерию во время осады (Appien, Mithr. 75, 325) и потерял 23 000 человек в Кизике (ср. Мемнон 28.1). Возможно, следует признать, что первоначально понтийская армия не сражалась в полном объеме в Кизике и что из этих 150 000 человек какая–то часть присоединилась к другим понтийским генералам, которые проводили операции в различных частях Азии, в том числе во Фригии, под командованием Евмаха (Appien, Mithr. 75, 326).
ἐπιβαίνοντος δὲ αὐτοῦ τῶν τριήρων, πολλαὶ παθῶν ἰδέαι συνέπιπτον· οἱ γὰρ ἐμβαίνειν μέλλοντες εἰς αὐτὰς τὰς μὲν ἤδη πεπληρωμένας, τὰς δὲ καὶ μελλούσας κατεῖχον ἐξαρτώμενοι, καὶ παρὰ τὸ πλῆθος τῶν τοῦτο δρῶντων αἱ μὲν κατεδύοντο, αἱ δὲ περιετρέποντο,
Пассаж Мемнона, безусловно, относится к посадке войск в Паросе. В нем рассказывается о трудностях, с которыми столкнулись понтийские войска, и освещается атмосфера паники, которая царила в понтийском лагере, тем более, что царь бежал ночью (Appien, Mithr. 76, 329). Очевидно, что отход не был подготовлен, что объясняет суматоху, которая окружает посадку войск на корабли. Это свидетельство является изолированным, возможно, из–за путаницы Фотия, который неправильно переписал текст Мемнона, если считать, что он изначально имел в виду шторм, в который попал понтийский флот, когда он плыл к Никомедии (Appien, Mithr. 76, 332; ср. Memnon 28.4). Тем не менее свидетельство Мемнона также может быть принято, поскольку вполне вероятно, что понтийский флот мог и испытать проблемы с посадкой в Паросе, и попасть в шторм.

Τοῦτο Κυζικηνοὶ θεασάμενοι ὥρμησαν ἐπὶ τὰ τῶν Ποντικῶν στρατόπεδα, καὶ τοὺς ὑπολειφθέντας καματηροὺς διαφθείροντες, εἴ τι παρῆν ὑπολελειμμένον τῷ στρατοπέδῳ, διήρπαζον. Λεύκολλος δὲ διώξας ἐπὶ τὸν Αἴσηπον ποταμὸν τὸ πεζὸν ἀπροσδόκητος καταλαμβάνει, καὶ φόνον πολὺν τῶν πολεμίων ποιεῖται. Μιθριδάτης δὲ ἀναλαβὼν ἑαυτὸν ὡς ἠδύνατο, Πείρινθον ἐπολιόρκει, ταύτης δὲ διαμαρτὼν ἐπὶ Βιθυνίαν διαπεραιοῦται.

Заметив это, кизикийцы устремились на лагерь понтийцев и убили оставленных там больных, а помимо того, разграбили все, что было оставлено в лагере. Лукулл же, преследуя до реки Асопа пехоту, неожиданно нападает на нее и производит большое кровопролитие среди врагов. Оправившись, насколько это было возможно, Митридат осадил Перинф, но, претерпев неудачу и здесь, переправился в Вифинию.

τοῦτο Κυζικηνοὶ θεασάμενοι, ὥρμησαν ἐπὶ τὰ τῶν Ποντικῶν στρατόπεδα, καὶ τοὺς ὑπολειφθέντας καματηροὺς διαφθείροντες, εἴ τι παρῆν ὑπολελειμμένον τῷ στρατοπέδῳ, διήρπαζον,
Этот эпизод не сообщается другими источниками. Вероятно, Мемнон намекает на лагерь Митридата напротив Кизика, который царь и сухопутная армия поспешно покинули ночью (Appien, Mithr. 76, 329). Аппиан утверждает, что во время осады кизикийцы неоднократно совершали нападения на понтийские позиции (Mithr. 76, 328) и Аппиан в своем обзоре осады города подчеркивает храбрость, проявленную кизикийцами в ходе этих операций (Mithr. 76, 330). Что касается больных, упомянутых Мемноном, то это, безусловно, жертвы голода и эпидемии, которые, слишком ослабленные, чтобы последовать за войсками, были брошены в лагере.
— Appien, Mithr. 76, 328: «Тем не менее Митридат упорно надеялся, что он все еще возьмет Кизик через подкопы с горы Диндим. Но кизикийцы подрывали их и сжигали машины, расположенные на вершине; и, узнав о голоде, они часто выходили и нападали на врага, крайне ослабевшего. Поэтому Митридат размышлял о бегстве».
— Appien, Mithr. 76, 329: «И он бежал ночью …»
— Appien, Mithr. 76, 330: Вот как кизикийцы уничтожили огромные приготовления царя: они сами сражались с храбростью, а Митридат был покорен голодом благодаря Лукуллу»
Λεύκολλος δὲ διώξας ἐπὶ τὸν Αἴσηπον ποταμὸν τὸ πεζὸν ἀπροσδόκητος καταλαμβάνει,
По словам Мемнона, пехота, которая была вверена Гермею и Марию (Memnon 28.3), была атакована Лукуллом на берегах Асопа, когда она направлялась в Лампсак (Appien, Mithr. 76, 329). Орозий (VI, 2, 20) упоминает поражение Мария. Локализация битвы подлежит обсуждению, так как, по словам Плутарха (Lucullus, 11.8), победа была одержана на берегах Граника, в то время как Флор (I, 40,7) объединяет обе традиции и упоминает двойную победу на берегах Граника и Асопа.
καὶ φόρον πολὺν τῶν πολεμίων ποιεῖται,
Мемнон сообщает, что среди понтийцев было много потерь, но не указал точное число. Плутарх (Lucullus, 11, 8) дает цифру 20 000 человек, а Орозий (VI, 2, 20) сообщает традицию, в которой говорится, что понтийских потерь было в два раза меньше; тем не менее, источник Орозия указывает, что эти 11 000 человек были солдатами, приведенными Марием. Если признать, что 20 000 убитых, о которых упоминал Плутарх (Lucullus, 11, 8), должны быть вычтены из 30 000 человек, входящих в состав отступающей армии, следует считать, что только 10 000 человек уцелели. Эта цифра особенно впечатляет, поскольку Аппиан, Мемнон и Плутарх свидетельствуют о том, что великая понтийская армия, вступившая в Вифинию весной 73 г., насчитывала от 120 до 150 000 человек, к которым следует добавить 12 или 16 000 всадников (см. Мемнон 27.3). Но, несомненно, выжило более 10 000 человек, так как цифры, выдвинутые Плутархом и Орозием, касаются только армии, вверенной Марию (и Гермею?), и источники не дают никакой точной информации о количестве людей, которые отправились с Митридатом в Парос. Кроме того, Аппиан упоминает о двух корпусах из 10 000 человек после отступления из Кизика (Mithr. 76, 332; Mithr. 78, 340). Следовательно, несмотря на то, что расхождения и преувеличения в данных источников могут показаться бессмысленными для точного определения числа уцелевших понтийских солдат, различные литературные свидетельства свидетельствуют о том, что после многочисленных потерь во время осады Кизика первоначальная царская армия была практически уничтожена во время своего ухода в Лампсак.
Μιθριδάτης δὲ ἀναλαβὼν ἑαυτὸν ὡς ἠδύνατο, Πέρινθον ἐπολιόρκει, ταύτης δὲ διαμαρτὼν ἐπὶ Βιθυνίαν διαπεραιοῦται,
Источники вряд ли сходятся в мнении о том, как продвигался Митридат во время своего бегства: Мемнон сообщает, что после сложной посадки (в Паросе?), царь осадил Перинф, в 72 г., но операция не увенчалась успехом, и он, наконец, решил идти в Вифинию. Аппиан (Mitr. 76, 330) не упоминает эту осаду и просто говорит, что царь Понта «приземлился» в Паросе, где он оставил элитную часть в 10 000 человек, посаженных на 50 военных кораблей под командованием Вария, Александра и Дионисия, прежде чем отправиться в Никомедию с большой частью своего флота. Во время своего путешествия он был захвачен большим штормом, который уничтожил многие его корабли (Mithr. 76, 332). Источник Орозия (VI, 2, 24) предлагает другую версию о бегстве Митридата, поскольку он сообщает, что Митридат планировал напасть на Византий, когда он был захвачен штормом, который уничтожил 80 его кораблей. Евтропий (VI, 6, 3) также кратко упоминает Византий, а Цицерон (De provinciis consularibus, 4, 6) сообщает об атаках Митридата против города (о сопротивлении Византия ср. Tacite, Annales, XII, 62 и XV, 33). Однако мне кажется, что пассаж Цицерона неточен, и поэтому трудно утверждать, что нападение на Византий произошло в этот самый момент третьей митридатовой войны. Что касается Плутарха (Lucullus, 13, 5), то он не упоминает ни Византий, ни Перинф, но упоминает разграбление святилища Артемиды в Приапе, который находится между Парионом и Кизиком. По словам Плутарха, этот святотатственный акт оправдывает бурю, поразившую понтийский флот, и изображается как проявление божественного гнева. Кажется, что Плутарх указывает не на этот первый шторм, а на тот, который чуть позже коснулся Митридата, когда последний бежал из Никомедии (Ср. F 29.2).
Эти разные традиции кажутся непримиримыми на первый взгляд, хотя у них много общего. Действительно, традиция, которой следует Орозий (VI, 2, 24), подобно Аппиану (Mithr. 76, 332), упоминает шторм, в течение которого митридатов флот, который направлялся в Византий, был частично разрушен. Событие также упоминается Флором (I, 40, 18-19). См. комментарий к F 29.2, в котором упоминается второй шторм; не обязательно, что буря, упомянутая Флором, является первой. Я предпочла бы упомянуть о втором шторме, так как Флор сразу после этого говорит об альянсе, заключенном царем со многими народами: по этому поводу слова Флора присоединяются к словам Аппиана и Мемнона. Тем не менее, вполне вероятно, что источник Орозия указывает на еще один шторм, тем более, что Ливий (Per. 95) сообщает, что понтийский флот весьма пострадал после нескольких крушений (ср. Memnon F 29.2). Более того, история Аппиана отличается от истории Орозия, поскольку последний сообщает, что царь Понта прибыл в Синопу, затем в Амис, тогда как согласно Аппиану Митридат сперва достиг Никомедии. С другой стороны, традиция Орозия больше приближается к традиции Мемнона, поскольку последний сообщает о шторме (29.2), после которого царь в конечном итоге прибыл в Синопу (29.4). Однако эта катастрофа, которая вновь затронула понтийский флот, как представляется, произошла не после бегства из Кизика, а в тот момент, когда царь покинул Никомедию. Однако можно примирить рассказы Орозия и Аппиана, если признать, что традиция Орозия проигнорировала маршрут Митридата в Вифинию и сохранила только его конечный пункт назначения, а именно царство Понта. Что касается упоминания о шторме, то трудно определить, является ли он тем, который произошел после бегства из Кизика в окрестностях Пароса или тем, который потрепал понтийский флот, когда Митридат покинул Никомедию (ср. Salluste, Hist. IV, 69, 14 M). Что касается операций, проводимых царем против Византия (Orose VI, 2, 24; Eutrope, VI, 6, 3; Cicéron, De provinciis consularibus, 4, 6), то трудно установить с уверенностью, что они имели место после посадки царя в Паросе. Однако, в свете этих свидетельств, казалось бы, что царь намеревался продолжать борьбу на море, и понтийские силы, как сообщается, действовали в Пропонтиде еще некоторое время после того, как осада Кизика была оставлена.

F 28.5-29.5: Подчинение римлянами городов Азии

События, о которых сообщается во фрагментах 28.5-29.5, происходят после осады Кизика. В частности, начиная с фрагмента 28.5 рассказ Мемнона следует за каждым римским протагонистом, в то время как факты, упомянутые в этих отрывках, иногда происходят одновременно:
F 28.5: Барб и Триарий в Апамее.
F 28.6: Римляне (Триарий и Барб?) в Прусии на Олимпе.
F 28.7: Триарий в Прусиаде на море.
F 28.8- 28.11: Триарий в Никее.
F 29.1: Триарий и Котта в Никомедии.
Одновременно с отвоевыванием Вифинских городов римлянами, Лукулл вел морскую войну против Понтийских генералов за побережье, а Митридат пытался прорваться в Понт:
F 29.2: намек на морские победы Лукулла и бегство Митридата.
F 29.3-4: Митридат в Гераклее.
Действия понтийцев в Вифинии и, в частности, на море, в Пропонтиде, продолжались еще шесть месяцев после осады Кизика, вопреки мнения Де Каллатаи, Guerres mithridatiques, p. 351 и Рейнаха, Mithridate, p. 332.
В F 29.5 Римские войска соединяются в Никомедии, где они снова разделяются, чтобы выполнить порученные им миссии.

Ἐπεὶ δὲ καὶ Βάρβας συχνοὺς Ἰταλῶν ἐπάγων ἧκε, καὶ μὴν καὶ Τριάριος ὁ Ῥωμαίων ἡγεμὼν ἀνασκευασάμενος τῇ Ἀπαμείᾳ πολιορκεῖν ἐπέστη, οἱ Ἀπαμεῖς ἀντίσχοντες ὅσα ἠδύναντο, τέλος ἀνοίξαντες τὰς πύλας τούτους εἰσεδέξαντο.

После того, как пришел Барба, приведя значительное количество италиков, а сверх того, и Триарий, полководец римлян, передвинувшись, осадил Апамею, апамейцы, насколько могли, сопротивлялись, но напоследок, открыв ворота, впустили осаждавших.

ἐπεὶ δὲ καὶ Βάρβας συχνοὺς Ἰταλῶν ἐπάγων ἧκε,
Пассаж Мемнона довольно запутан, так как Барба упоминается у него в первый раз, и текст не уточняет, откуда он прибыл или какое место он занимал в римской армии. Тем не менее неясно, следует ли приписывать это отсутствие точности Фотию, поскольку Аппиан (Mithr. 77, 334) не дает о нем никакой дополнительной информации. По словам Аппиана, после провала осады Кизика и бегства Митридата Лукулл разделил свои войска (Appien, Mithr. 77, 333-334), и Барба был направлен против Прусиады. Аппиан и Мемнон не согласны касательно деятельности Барбы (ср. Memnon 28.6).
καὶ μὴν καὶ Τριάριος ὁ Ῥωμαίων ἡγεμὼν ἀνασκευασάμενος τῇ Ἀπαμείᾳ πολιορκεῖν ἐπέστη,
В то время как Барба отправился к Прусиаде, Г. Валерий Триарий, который был легатом, отправился с флотом в Апамею (Appien, Mithr. 77, 333). В отличие от Аппиана, источник Орозия (VI, 2, 23) не подтверждает слов Мемнона, поскольку он приписывает атаку на Апамею Лукуллу. Однако информация последнего рушится, поскольку Лукулл тогда сражался с флотом, возглавляемым Марием, в Лемносе, и он не мог находиться в одно и то же время в Апамее. Этот отрывок свидетельствует о том, что Барба присоединился к Триарию в Апамее и что оба мужа вместе совершили нападение. Тем не менее опять же, вполне вероятно, что Фотий суммировал текст Мемнона, который первоначально сообщал об операциях каждого из действующих лиц, и умолчал о маршруте, которым следовал Барба.
οἱ Ἀπαμεῖς ἀντισχόντες ὅσα ἠδύναντο, τέλος ἀνοίξαντες τὰς πύλας τούτους εἰσεδέξαντο,
Мемнон упоминает о сдаче Апамеи, но в отличие от Аппиана молчит об убийстве жителей людьми Триария (Appien, Mithr. 77, 333; ср. Orose, VI, 2, 23).
— Appien, Mithr. 77, 333: «Урегулировав ситуацию на сухопутном фронте (..) Лукулл собрал флот, состоящий из кораблей из провинции Азии, и разделил его между своими легатами. Триарий захватил Апамею и произвел большую резню апамейцев, хотя они бежали в святилища».
— Orose V, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

Εἷλον δὲ καὶ Προῦσαν τὴν πόλιν ἡ Ῥωμαίων δύναμις· ὑπὸ δὲ τὸν Ἀσιανὸν Ὄλυμπον διέκειτο αὕτη.

Войско римлян взяло также город Прусию. Он расположен у подножья Азиатского Олимпа.

Мемнон упоминает о взятии Прусии у Олимпа (Προῦσα) «римской армией», не называя генерала, отвечающего за операцию. Тем не менее, представление следующего фрагмента, 28.7, предполагает, что в ней участвовал Триарий, поскольку отрывок начинается словом «оттуда» с указанием на Триария. Однако его слова не подтверждаются другими источниками, так как Аппиан (Mithr. 77, 334) приписывает атаки на Прусию у Олимпа (Προῦσα) и Прусиаду у моря (Προυσιάς) Барбе, в то время как традиция, представленная Орозием (VI, 2, 23) упоминает Лукулла. Тем не менее источник Орозия возможно называет главного командира, отвечающего за борьбу с Митридатом, предполагая, что нападения были совершены по его приказу.
Опять же, Фотий, возможно, замалчивал некоторые подробности, и вполне возможно, что в первоначальном тексте имя римского генерала, который подчинил город, уточнялось Мемноном. Что касается того, как был подчинен город, версия Орозия предлагает гораздо более жестокое повествование, поскольку она упоминает об уничтожении Прусии, в то время как Аппиан и Мемнон просто сообщают, что римляне захватили ее, не указывая на факт разграбления.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны Барба захватил Прусиаду и Прусию (ту, которая находится рядом с горой) и овладел Никеей, из которой был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом».
— Orose VI, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

Ἐκεῖθεν ὁ Τριάριος ἐπὶ Προυσιάδα τὴν ἐπιθαλάσσιον μετὰ τῆς δυνάμεως παραγίνεται· αὕτη δὲ Κίερος τὸ παλαιὸν ἐκαλεῖτο, ἐν ᾗ καὶ ἡ τῆς Ἀργοῦς ἄφιξις λέγεται καὶ ὁ τοῦ Ὕλα ἀφανισμὸς καὶ ἡ τοῦ Ἡρακλέος ἐπὶ τὴν τούτου ἀναζήτησιν πλάνη καὶ πολλὰ τοιαῦτα ἕτερα. Παραγεγονότα δὲ ῥᾳδίως οἱ Προυσαεῖς ἐδέξαντο, τοὺς Ποντικοὺς διωσάμενοι.

Оттуда Триарий переходит с войском в приморскую Прусиаду. Она в древности называлась Киеросом. Говорят, что сюда приставал «Арго», здесь произошли исчезновение Гила и блуждания Геракла в поисках его и многое другое такого же рода. Прусийцы легко приняли подошедшего, изгнав понтийцев.

ἐκεῖθεν ὁ Τριάριος ἐπὶ Προυσιάδα τὴν ἐπιθαλάσσιον μετὰ τῆς δυνάμεως παραγίνεται,
Мемнон назначает взятие приморской Прусиады Триарию, а Аппиан (Mithr. 77, 334) сообщает, что город захватил Барба. Этот отрывок запутан, и резюме Фотия затрудняет понимание событий. Действительно, фрагмент начинается со слова «оттуда», но не указано, из какого города Триарий выступил, направившись к Прусиаде. Следует ли понимать, что Триарий ушел из Апамеи, осада которой упоминается во фрагменте 28.5 и которую Мемнон приписывает Триарию, или он выступил из Прусии у Олимпа, подчинение которой римлянами сообщается во фрагменте 28.6 без уточнения имени генерала, отвечающего за операцию? Поскольку имя Триария не упоминается при подчинении Прусии у Олимпа, мне кажется, что здесь нужно понимать, что он пришел из Апамеи.
Вполне возможно, что традиция Аппиана сделала Барбу римским генералом, который подчинил Апамею, Прусию у Олимпа и приморскую Прусиаду, в то время как Мемнон приписывал взятие Апамеи и Прусиады Триарию. Возможно, Триарий и Барба напали на Апамею и приморскую Прусиаду, действуя на двух фронтах, первый, у которого был флот, пришел бы поддержать войска, возглавляемые Барбой, который следовал по наземному пути. Следовательно, Аппиан и Мемнон, как утверждается, сохранили только имя того, кого они считали подлинным автором подчинения этих городов. Тем не менее, что касается Прусии у Олимпа, то, как представляется, следует следовать Аппиану и приписывать подчинение Барбе, если мы признаем, что Триарий действовал морским путем и нападал на города, граничащие с побережьем.
αὕτη δὲ Κίερος τὸ παλαιὸν ἐκαλεῖτο,
Фотий ошибается, так как древнее название приморской Прусиады по словам Страбона не Киерос, а Киос (Κίος) (XII, 4, 3).
Ошибка, по–видимому, не связана с Мемноном, так как последний во фрагментах 19.1 и 32.1 упоминает какую–то Прусиаду, которая, по его словам, была древним Киеросом. Эти отрывки относятся не к приморской Прусиаде, а к Прусиаде у Гипия (см. F 32.1). Возможно, Фотий спутал два города, обманутый сходством названий, тем более, что оба они были завоеваны Прусием I, царем Вифинии, который затем дал свое имя этим двум городам. Мемнон сообщает, что Киерос, владение Гераклеи, был завоеван царем Вифинии, который изменил название города, предоставив ему свое собственное имя (F 19.1-2, ср. F 9.4), и Страбон (XII, 4, 3 ) упоминает о взятии Киоса Прусием, который переименовал город, назвав его Прусиадой. Следовательно, это приморская Прусиада (древний Киос) была подчинена Триарием.
— Strabon, XII, 4, 3: «Филипп, сын Деметрия и отец Персея, разрушил Киос. Он отдал разрушенный город сыну Зелы Прусию, который вместе с ним разрушил этот город и соседнюю с ним Мирлею, находящуюся вблизи Прусии. Прусий восстановил оба города из развалин и назвал Киос от своего имени Прусиадой, а Мирлею по имени своей супруги — Апамеей».
— Memnon 19.1: «и назвал его Прусиадой вместо Киероса».
Страбон (XII, 4, 3) сообщает легенду об основании Киоса, который был назван в честь спутника Геракла, Киоса, плывшего на Арго.
ἐν ᾗ καὶ ἡ τῆς Ἀργοῦς ἄφιξις λέγεται καὶ ὁ τοῦ Ὕλα ἀφανισμὸς καὶ ἡ τοῦ Ἡρακλέος ἐπὶ τὴν τούτου ἀναζήτησιν πλάνη καὶ πολλὰ τοιαῦτα ἕτερα,
Ту же легенду сообщает Страбон (XII, 4, 3): «Над Прусиадой возвышается гора под названием Арганфоний. Здесь, как рассказывает миф, нимфы похитили Гила, одного из спутников Геракла, плывшего с ним вместе на корабле Арго, когда он вышел за водой на берег».
Феокрит (Idylle 13) и Аполлоний Родосский (I, 1177) также упоминают о прибытии Арго на берега Киоса, где Гилас, компаньон Геракла, был похищен нимфами, когда он ушел за водой. Геракл отправился искать пропавшего друга и пропустил отъезд Арго.
παραγεγονότα δὲ ῥαιδίως οἱ Προυσαεῖς ἐδέξαντο, τοὺς Ποντικοὺς διωσάμενοι, «когда Триарий прибыл туда, жители Прусиады изгнали понтийских солдат и охотно впустили его»
Этот отрывок кажется довольно запутанным, поскольку текст не указывает, Пруса ли у Олимпа или приморская Прусиада приветствует здесь римлян. Этноним, используемый Мемноном, возникает из–за неправильного написания или путаницы, потому что житель Прусии (Προῦσα) называется Προυσαεύς (ср. Stéphane Byzance s. v. Προῦσα), а этноним Prusias ad mare (Προυσιάς) есть Προυσιεύς (см. Страбон, XII, 4, 3). Второй вариант должен, как мне кажется, быть предпочтительным, поскольку этот фрагмент посвящен приходу Триария в Прусиаду, и Страбон (XII, 4, 3) подтверждает, что жители Прусиады, ранее Киоса, устроились на стороне римлян. Он уточняет, что город обретает свою автономию, в отличие от Апамеи, которая должна была принять римский гарнизон. Поэтому следует исправить текст Мемнона и заменить «Προυσαεῖς» на «Προυσιεῖς».
— Strabon, XII, 4, 3: «Так как прусийцы вели себя доброжелательно по отношению к римлянам, то получили свободу. Напротив, апамейцам пришлось принять римскую колонию».

Ἐκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν φρουρουμένην Μιθριδατείῳ φρουρᾷ παραγίνεται. Οἱ δὲ Ποντικοὶ τὸν νοῦν τῶν ἐν Νικαίᾳ συνιδόντες ἐπὶ Ῥωμαίους ἀποκλίνοντα διὰ νυκτὸς πρὸς Μιθριδάτην εἰς Νικομήδειαν ἀνεχώρησαν, καὶ Ῥωμαῖοι ἀταλαιπώρως κρατοῦσι τῆς πόλεως.

Оттуда он переходит в Никею, охраняемую митридатовым гарнизоном. Понимая, что жители Никеи склоняются в сторону римлян, понтийцы ночью ушли к Митридату в Никомедию, и римляне без труда овладели городом.

ἐκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν φρουρουμένην Μιθριδατείῳ φρουρᾷ παραγίνεται,
Не назвав его прямо, Мемнон, похоже, еще раз намекает на Триария, которого он приводит в предыдущем отрывке, но вполне вероятно, что Фотий, суммируя первоначальную работу Мемнона, удалил имя Барбы, приведенное во фрагменте 28.5. Действительно, по словам Аппиана (Mithr. 77, 334), это Барба овладел Никеей.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны, Барба захватил Прусиаду Προυσιάδα[ [и Прусию — Προῦσαν] (ту, которая у горы) и овладел Никеей, откуда был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом. Лукулл наконец захватил тринадцать вражеских военных кораблей в окрестностях порта ахейцев».
Прогресс римских войск в Вифинии у Мемнона аналогичен прогрессу, описанному Аппианом, поскольку в обоих случаях римляне подчиняют города с запада на восток: Апамею, Прусию на Олимпе, Прусиаду и Никею.
Οἱ δὲ Ποντικοὶ τὸν νοῦν τῶν ἐν Νικαίᾳ συνιδόντες ἐπὶ Ῥωμαίους ἀποκλίνοντα, διὰ νυκτὸς πρὸς Μιθριδάτην εἰς Νικομήδειαν ἀνεχώρησαν, καὶ Ῥωμαῖοι ἀταλαιπώρως κρατοῦσι τῆς πόλεως,
Рассказ Мемнона, вероятно, конспектированный Фотием, упоминает римлян вообще, не уточняя имени командующего, в то время как Аппиан приписывает взятие города Барбе (Mithr. 77, 334). С другой стороны, оба повествования предлагают другую версию событий, так как Аппиан говорит, что Барба изгнал понтийский гарнизон, в то время как у Мемнона гарнизон бежал посреди ночи. После неудачной осады Кизика Митридат отплыл в Никомедию, после остановки в Паросе (Appien, Mithr. 76, 332). Мемнон (28.3-4) также упоминает об уходе царя в Вифинию.

Αὕτη δὲ ἡ πόλις ἡ Νίκαια τὴν μὲν κλῆσιν ἄγει ἀπὸ ναΐδος νύμφης, ὄνομα λαχούσης τὴν Νίκαιαν, ἔργον δὲ γεγονὸς Νικαέων τῶν μετὰ Ἀλεξάνδρου μὲν συστρατευσάντων, μετὰ δὲ τὸν ἐκείνου θάνατον κατὰ ζήτησιν πατρίδος ταύτην τε κτισάντων καὶ συνοικισαμένων. Ἡ μὲν οὖν ναῒς ἡ Νίκαια παῖς λέγεται φῦναι Σαγγαρίου τοῦ κατὰ τὴν χώραν δυνάστου καὶ Κυβέλης· παρθενίαν δὲ μᾶλλον ἢ τὴν πρὸς ἄνδρα ποθοῦσα ὁμιλίαν, ἐν ὄρεσι καὶ θήραις τὸν βίον ἔσχε. Ταύτης δὲ Διόνυσος μὲν ἤρα, ἐρῶν δὲ οὐκ ἐτύγχανε. Μὴ τυγχάνων δὲ μηχαναῖς τὸ λεῖπον τῇ γνώμῃ ἀναπληροῦν ἐπεχείρει. Πληροῖ τοίνυν τὴν κρήνην, ἀφ´ ἧς εἴωθεν ἡ Νίκαια πίνειν ἐπειδὰν ἀπὸ τῆς θήρας κοπωθείη, ἀντὶ τοῦ ὕδατος οἴνου. Ἡ δὲ μηδὲν συνειδυῖα καὶ τὸ εἰωθὸς ποιοῦσα, ἐμφορεῖταί τε τοῦ ἐπιβούλου νάματος, καὶ ὑπηρετεῖ καὶ ἄκουσα τῷ βουλήματι τοῦ ἐραστοῦ· μέθης γὰρ αὐτὴν καὶ ὕπνου λαβόντων ὅ τε Διόνυσος αὐτῇ ἐπιμίγνυται, καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς φύει Σάτυρόν τε καὶ ἑτέρους.

Сам же город Никея ведет свое название от наяды–нимфы, имевшей имя Никея. Город основали никейцы, воевавшие вместе с Александром и после его смерти в поисках отечества заложившие и населившие его. Рассказывают, что наяда Никея произошла от правившего в этой местности Сангария и Кибелы. Стремясь более к девственности, чем к браку, она проводила жизнь в горах на охоте. Ее полюбил, но безуспешно, Дионис. Испытав неудачу, тот попытался исполнить свое желание с помощью хитрости. Итак, тот источник, из которого Никея привыкла пить, когда бывала утомлена охотой, он наполняет вместо воды вином. Та же, ничего не подозревая и напившись, как обычно, насыщается коварной жидкостью и покоряется, хотя и невольно, желаниям влюбленного. Когда она, опьянев, уснула, Дионис соединяется с ней. Он имел от нее детей — Сатира и других.

Αὕτη δὲ ἡ πόλις ἡ Νίκαια τὴν μὲν κλῆσιν ἄγει ἀπὸ ναΐδος νύμφης, ὄνομα λαχούσης τὴν Νίκαιαν,
Фотий приводит экскурс Мемнона об основании города (ср. 28.7). Пассаж является достаточно связным и, возможно, знаменует интерес Мемнона и его читателей к Никее. Янке отметил, что к середине II века н. э. Никея была одним из крупнейших городов Малой Азии, и именно к этому времени появились первые изображения нимфы на монетах города. Этот ученый считает, что этого хронологического элемента недостаточно для того, чтобы точно сделать вывод о том, что Мемнон написал свое произведение в это время, поскольку вполне вероятно, что эта легенда относится к эллинистической эпохе. Основным литературным источником мифологии Никеи у Мемнона является Нонн (Dionysiaca, XV, 169-XVI, 405), который сообщает, как Дионис, влюбленный в наяду по имени Никея, которая отвергла его, придумал хитрость, чтобы совокупиться с ней.
У Диона Хрисостома (Orat. XXXIX, 8) родоначальником города называется Дионис, но Геракл обозначается как κτίστης, то есть основатель Никеи. Напротив, у Нонна (Dionysiaca, XVI, 403-405) именно Дионис представлен как «строитель» города. Родство Диониса и Геракла отображено в надписи императорской эпохи, украшающей так называемые Восточные ворота Никеи: ἀπὸ Διονύσου καὶ Ἡρακλέου. Напротив, монеты представляют собой две традиции, о которых сообщают Дион и Нонн. Геракл изображен на некоторых никейских монетах, датируемых царствованиями Домициана, Антонина Пия и Марка Аврелия, которые имеют надпись: τὸν κτίστην Νικαιεῖς. Тем самым эти монеты повторяют традицию, сообщаемую Дионом Хрисостомом, которая делает основателем города Геракла. Тем не менее на некоторых императорских монетах (при Домициане, Антонине Пии, Луции Вере, Коммоде и Гордиане), Дионис называется τὸν κτίστην, что подтверждает версию Нонна.
Плутарх (Thésée, 26, 3-5) сообщает традицию войны с амазонками некоего Менекрата, который написал историю Никеи и согласно которой город основал Тесей. Последний, который оставался в Вифинии, потерял одного из своих спутников, Солоэнта, который, отвергнутый амазонкой Антиопой, положил конец своей жизни, бросившись в реку. Горе, которое почувствовал Тесей при смерти его спутника, напомнило ему о том, что оракул из Дельф приказал ему основать город на чужбине. И поэтому он основал город, будущую Никею, дав ему имя Пифополис в честь бога (Plutarque, Thésée, 26, 5). Тесей, как и Геракл и Дионис, также представлен на монетах Никеи, датируемых царствованием Коммода: Θησέα Νικαιεῖς.
Очевидно, что Мемнон, Нонн и Дион Хрисостом сообщают другую традицию, нежели Плутарх. Источник для первых троих, который сделал основателем города Геракла, вероятно, был дорийским, в то время как Плутарх, безусловно, зависит от ионийского источника, который, сделав основателем Никеи Тесея, вероятно, имел цель связать Афины с вифинским городом. Что касается Мемнона, то его версия, возвышающая Геракла, не удивляет, поскольку и его родной город назван в честь Геракла.
— Plutarque, Thésée, 26, 5 : Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую–то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого–нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пифополиса, в честь Аполлона.
ἡ μὲν οὖν ναὶς ἡ Νίκαια λέγεται φύναι Σαγγαρίου τοῦ κατὰ τὴν χώραν δυνάστου καὶ Κυβέλης:
Мемнон единственный, кто сообщает имена предков Никеи, которая, согласно мифа, изложенного писателем–гераклеотом, дочь Сангария, названого в честь реки, протекающей через город, и Кибелы, великой богини Малой Азии.
παρθενίαν δὲ μᾶλλον ἢ τὴν πρὸς ἄνδρα ποθοῦσα ὁμιλίαν, ἐν ὄρεσι καὶ θήραις τὸν βίον ἔσχε:
Ссылка на ее увлечение охотой напоминает фигуру Артемиды, которая напоминает Никею Нонна (XV, v. 169-173): В этих местах лесистых, уединения полных,// Средь подруг астакидских, выросшая вместе с ними,// Никайя расцветала, новая Артемида,// Страсти любовной чуждалась, не ведала Киферейи, // Только зверей стреляла да по ущельям скиталась,
ταύτης δὲ Διόνυσος μὲν ἤρα, ἐρῶν δὲ οὐκ ἐτύγχανε. Μὴ τυγχάνων δὲ μηχαναῖς τὸ λεῖπον τῇ γνώμῃ ἀναπληροῦν ἐπεχείρει:
Нонн, песнь XVI, в мельчайших подробностях сообщает эту историю любви Диониса к Никее и о том, что бог бросился в погоню на нимфой (XVI, 245- 249). Снова по скалам// Гнал Дионис, пылая страстью, резвую деву, // Нетерпеньем сгорая. А быстрая амазонка // На неприступные выси каменных гор взобралася, // Сбив умело со следа рыщущего Диониса.
πληροῖ τοίνυν τὴν κρήνην, ἀφʼ ἧς εἴωθεν ἡ Νίκαια πίνειν, ἐπειδὰν ἀπὸ τῆς θήρας κοπωθείη, ἀντὶ τοῦ ὕδατος οἴνου· Ἡ δὲ μηδὲν συνειδυῖα καὶ τὸ εἰωθὸς ποιοῦσα, ἐμφορεῖταί τε τοῦ ἐπιβούλου νάματος, καὶ ὑπηρετεῖ καὶ ἄκουσα τῷ βουλήματι τοῦ ἐραστοῦ :
В песне XVI, 250-254 Нонн также рассказывает о коварстве бога, превратившего родниковую воду в вино. Никея, изнывающая от жары, напилась родниковой воды, не обращая внимания на уловку Диониса, превратившим ее в вино. Знойный жар Фаэтонта, что тело бичует лучами, // Жаждою неукротимой уста иссушает юницы. // И, не ведая хитрость влюбленного бога Лиэя, // Видит златые воды она бурливого тока - // Пьет она сладкие струи как пили их смуглые инды…
μέθης γὰρ αὐτὴν καὶ ὕπνου λαβόντων, ὅ τε Διόνυσος αὐτῇ ἐπιμίγνυται, καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς φύει Σάτυρόν τε καὶ ἑτέρους:
Нонн (Деяния Диониса, XVI, 255- 269, 395-402) сообщает более подробную версию. Нимфа, опьяненная напитком Дионисия, заснула и досталась в руки отверженного любовника. Последний подкрался и овладел ею. По словам Мемнона от этого союза родился Сатир, тогда как Нонн упоминает от дочери Телете (XVI, 395-402). Однако историк Гераклеи не скрывает, что у этой пары были другие дети.

Οἱ δὲ Νικαεῖς, οἳ τὴν πόλιν ἤγειραν καὶ συνῴκεσαν, Νίκαιαν εἶχον πατρίδα Φωκίδος γείτονα· πρὸς ἣν καὶ πολλάκις στασιάσαντες ὑπ´ αὐτῆς ἐκείνης ὕστερον τὴν πατρίδα ἀφῃρέθησαν, καταστροφὴν ταύτης καὶ ἀφανισμὸν τῶν ἐν τῇ Φωκίδι πολλῇ σπουδῇ καταπραξαμένων.

Никейцы, которые основали и заселили город, имели родиной Никею, соседнюю с Фокидой. Так как они часто враждовали с последней из–за этого самого города, они позднее лишились отечества, так как жители Фокиды приложили много стараний к тому, чтобы разрушить и уничтожить его.

Мемнон проводит различие между мифом об основании Никеи, главные линии которого он сообщает во фрагменте 28.9, и фактическим основанием города, которое кратко упоминается в предыдущем отрывке. По его словам товарищи Александра основали город по имени города, из которого они были родом. По сообщениям, город был основан товарищами Александра, которые после его смерти начали возвращаться на родину. В этом отрывке он упоминает их родину, Никею, вероятно, расположенную рядом с Фермопилами. Вполне вероятно, что город был разрушен во время третьей священной войны против Филиппа II Македонского и фокейцев, и жители Никеи затем пошли на службу к сыну Филиппа. После смерти Александра они, как утверждается, основали город с тем же названием в Вифинии. Страбон (XII, 4, 7) и Стефан Византийский (s. v. Νίκαια) сообщают другую версию основания города, так как, по их мнению, Никея была основана Антигоном Одноглазым, а затем она получила имя Никеи от Лисимаха, который переименовал город в честь своей жены Никеи, дочери Антипатра. Действительно, после битвы при Ипсе в 301 году, в ходе которой Антигон нашел смерть, Малая Азия перешла к Лисимаху. Как отметил Л. Роберт, некоторые историки, как и Мемнон, не ссылаются на эту традицию, связанную с женой Лисимаха, и, по его мнению, «цари Вифинии — и сами жители города — не были заинтересованы сохранять память об этой бледной проходной исторической фигуре. Название оставалось (..) но было наполнено и оживлено мифологическими спекуляциями, связанными как с греческим пантеоном, так и с местными традициями».
По словам Стефана Византийского, город был колонизирован боттиеями, и его первоначальное название было бы Ἀγκώρη или Ἑλικώρη. По сообщениям, город был впоследствии разрушен мисийцами, прежде чем его восстановил Антигон, конечно, около 316 г. после его победы над Евменом, который назвал ее Антигонией. Расхождения между различными литературными источниками не позволяют точно определить, кто основал город первым. Тем не менее, я думаю, что версия Мемнона не совсем несовместима с версией Страбона и Стефана Византийского, если мы признаем, что ветераны Александра служили у диадохов и основали город, который менял название каждый раз, когда в Малой Азии менялся правитель.

Ἀλλ´ ἡ μὲν Νίκαια οὕτω τε τὴν κλῆσιν καὶ τὴν οἰκοδομὴν ἔσχε, καὶ οὕτω προσεχώρησε Ῥωμαίοις.

Так вот Никея была названа и построена и присоединилась к римлянам.

Это краткое сообщение о предыдущих фрагментах, посвященных легенде об основания города (F 28. 9-10) и взятию города римлянами (F 28.8), несомненно, является работой Фотия.

Μιθριδάτης δὲ ἐν τῇ Νικομηδείᾳ διέτριβε. Κόττας δὲ βουλόμενός τι τῶν προδιημαρτημένων ἀναλαβεῖν ἧκεν ἀπὸ Καλχηδόνος ἐν ᾧ ἥττητο, πρὸς τὴν Νικομήδειαν, καὶ στρατοπεδεύει νʹ καὶ ρʹ σταδίων πόλεως ἄποθεν, τὴν συμβολὴν τῆς μάχης ὑπευλαβούμενος. Καταλαμβάνει δὲ Κότταν σπουδῇ πολλῇ αὐτόκλητος ὁ Τριάριος, καὶ Μιθριδάτου ὑποχωρήσαντος εἰς τὴν πόλιν ἑκατέρωθεν ταύτην πολιορκεῖν τὸ Ῥωμαϊκὸν παρεσκευάζετο στράτευμα.

Митридат находился в Никомедии. Котта, желая вернуть что–нибудь из ранее утерянного, перешел от Халкедона, где он потерпел поражение, к Никомедии и расположился лагерем в 150 стадиях от города, готовясь к решительному сражению. Триарий по собственной воле с большой поспешностью следует за Коттой, и, когда Митридат заперся в городе, римское войско стало готовиться осадить его с обоих сторон.

Μιθριδάτης δὲ ἐν τῇ Νικομηδείᾳ διέτριβε,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил о неудачной попытке Митридата осадить Перинф. В конце концов царь Понта отказался от своих операций и поднял парус в Вифинию, в Никомедию, передав 10 000 человек и 50 военных кораблей Варию, Александру и Дионисию, которые должны были продолжать борьбу на море, чтобы задержать римлян, занимая их в битвах в Эгеиде (Appien, Mithr. 76, 332).
Κόττας δὲ βουλόμενός τι τῶν προδιημαρτημένων ἀναλαβεῖν, ἧκεν ἀπὸ Καλχηδόνος, ἐν ᾧ ἥττητο, πρὸς τὴν Νικομήδειαν, καὶ στρατοπεδεύει ν′ καὶ ρ′ σταδίων τῆς πόλεως ἄποθεν, τὴν συμβολὴν τῆς μάχης ὑπευλαβούμενος,
Котта на этот раз был более осторожен, потому что его противостояние с войсками царя Понта в Халкедоне окончилось провалом, как вспоминает здесь Мемнон. Кстати, по словам Плутарха (Lucullus, 8, 1), сам Котта спровоцировал бой с понтийцами в Халкедоне, чтобы повысить свой престиж.
καταλαμβάνει δὲ Κότταν σπουδῇ πολλῇ αὐτόκλητος ὁ Τριάριος, καὶ Μιθριδάτου ὑποχωρήσαντος εἰς τὴν πόλιν,
Мемнон сообщает, что Триарий присоединился к Котте в Никомедии. Триарий, если принять его рассказ, пришел из Никеи, которая подчинилась римлянам (F 28.8).
ἑκατέρωθεν ταύτην πολιορκεῖν τὸ Ῥωμαϊκὸν παρεσκευάζετο στράτευμα,
Другие источники не упоминают о клещах Котты и Триария. По словам Плутарха (Lucullus, 13, 1), Лукулл после осады Кизика поручил Воконию следить за Вифинией до его прибытия, поскольку сам он тогда был занят борьбой с понтийским флотом в Эгеиде (ср. Memnon 29.2). Воконий был послан с кораблями в Никомедию, чтобы препятствовать бегству царя, но римлянин совершил остановку в Самофракии для посвящения в таинства, и поэтому запоздал. Митридат воспользовался этим, чтобы вернуться в Понт до возвращения Лукулла (Lucullus, 13, 2).
Самое странное в этом пассаже — это тот факт, что он, похоже, не связан со следующим фрагментом, в котором Мемнон сообщает о бегстве Митридата. По его словам, царь Понта покинул Никомедию после того, как узнал о победах Лукулла в Эгеиде против понтийского флота, но Мемнон не связывает бегство царя с прибытием Котты и Триария в Никомедию. Вполне возможно, что молчание текста по этому вопросу связано с Фотием, который пренебрег элементами, позволяющими связать оба события, и поэтому следует признать, что Мемнон является единственным, кто сообщил о том, что Митридат бежал из клещей, созданных вокруг Никомедии Коттой и Триарием (F 29.1). Также возможно, и эта версия кажется мне наиболее убедительной, что Мемнон или, скорее всего, Фотий спутал эпизод, связанный с бегством Митридата, с более поздним событием, а именно, когда римские войска вошли в Никомедию, оставленную Митридатом, прежде чем начать преследование царя Понта (ср. Memnon 29.5).

Ἐπεὶ δὲ ὁ βασιλεὺς ἐπυνθάνετο δυσὶ ναυμαχίαις, τῇ μὲν περὶ Τένεδον τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον, Λευκόλλου πολεμοῦντος τοὺς Ποντικοὺς νενικῆσθαι, καὶ οὐκ ἀξιόμαχον αὑτὸν πρὸς τὴν παροῦσαν δύναμιν Ῥωμαίων ἡγεῖτο, τὴν ἐπίβασιν τῷ στόλῳ εἰς τὸν ποταμὸν ἀνέπλει, καὶ σφοδρῷ χειμῶνι περιπεσών τινας μὲν τῶν τριήρων ἀποβάλλει, αὐτὸς δὲ μετὰ τῶν πλειόνων εἰς τὸν Ὕπιον ποταμὸν κατηνέχθη.

Когда же царь узнал, что в двух морских сражениях, одном у Тенедоса, другом — в Эгейском море, понтийцы оказались разбитыми Лукуллом, он счел, что не в состоянии бороться с настоящими силами римлян, и отплыл с флотом в Понт. Застигнутый суровой зимой, он теряет некоторые триеры, а сам с большинством кораблей удалился к реке Гипию.

ἐπεὶ δὲ ὁ βασιλεὺς ἐπυνθάνετο δυσὶ ναυμαχίαις,
Лукулл после осады Кизика собрал флот (Plutarque, Lucullus, 12,1; Appien, Mithr. 77, 333) и отправился в Троаду для борьбы с понтийцами, посланными царем Понта. Эти события происходят одновременно с завоеванием римскими генералами вифинских городов Апамеи, Прусии, Прусиады и Никеи и постепенным бегством Митридата в его царство.
τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον, Λευκόλλου πολεμοῦντος τοὺς Ποντικοὺς νενικῆσθαι,
Первая римская победа, которая согласно Мемнону была одержана у берегов Тенедоса (τῇ μὲν περὶ Τένεδον), подтверждается Плутархом и Аппианом, которые помещают ее в окрестностях Ахейской гавани. В то время как Триарий и Барба подчиняли города Вифинии, Лукулл захватил понтийские военные корабли в окрестностях Ахейской гавани (περὶ τὸν Ἀχαιῶν λιμένα, Appien, Mithr. 77, 334). Об обстоятельствах этой римской победы сообщает Плутарх (Lucullus, 12, 2), согласно которому Лукулл после приземления в Троаде был предупрежден о том, что понтийская эскадра, состоящая из тринадцати квинкверем под командованием Исидора, была замечена в Ахейской гавани и что она шла к Лемносу. Лукулл тогда отправился навстречу врагу, захватил тринадцать кораблей и убил понтийского адмирала. Показания Страбона (XIII, 1, 31-32) подтверждают слова Мемнона, поскольку он расположил Ахейскую гавань на азиатском побережье, к югу от Сигея и немного к северу от Тенедоса, и он сообщает, что эта часть побережья принадлежала Тенедосу.
Вторая навмахия имела место в Эгейском море (τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον), и в ней генералы на службе у Митридата, среди которых был римлянин Варий/Марий, нашли свою смерть. Действительно, после первой победы над эскадрой Исидора Лукулл продолжил свой путь в направлении Лемноса, чтобы атаковать остальную часть понтийского флота (Plutarque, Lucullus, 12, 2). Это, безусловно, та эскадра, которую Митридат поручил трем генералам после провала у Кизика, в то время как сам он направился к Никомедии с остальной частью своего флота (Appien, Mithr.76, 332).
— Plutarque, Lucullus, 12, 2: (…) «потом он (Лукулл) атаковал остальной флот».
— Appien, Mithr. 76, 332: «Оставив Варию, которого Серторий послал ему в качестве генерала, а также пафлагонцу Александру и евнуху Дионисию десять тысяч отборных солдат, посаженных на пятьдесят военных кораблей, он поднял парус в Никомедию».
Как отметил Янке, удивительно, что Мемнон гораздо менее точен в локализации этой второй битвы, помещая ее в Эгейском море, поскольку эта вторая римская победа приводит к уничтожению понтийского флота и гибели вражеских генералов. В самом деле, тех, кому Митридат доверил флот, постигла печальная участь: Дионисий покончил с собой, Александр был захвачен, чтобы фигурировать во время триумфа, который Лукулл надеялся получить (Appien, Mithr. 77, 338), и Марий был убит (Plutarque, Lucullus, 12, 5; Orose, VI, 2, 21; Appien, Mithr. 77, 338). Следовательно, вполне вероятно, что весьма общее указание в тексте Мемнона на самом деле является краткой версией Фотия. Именно на эту вторую битву ссылается Цицерон(Cicéron, Mur. 15, 33; Cicéron, Pro Archia, 9, 21; Cicéron, De imp. Cn. Pomp. 8), которую он располагает у берегов Тенедоса, а не на одержанную римлянами в Ахейской гавани, поскольку установлено, что понтийский флот был полностью уничтожен. (Согласно Орозию, VI, 2, 21, понтийцы потеряли 32 корабля). По словам Аппиана и Плутарха, Лукулл застал врасплох понтийских генералов на пустынном острове в окрестностях Лемноса (Appien, Mithr. 77, 335-338; Plutarque, Lucullus, 12, 3-4; ср. Eutrope, VI, 8, 2 и Orose, VI, 2, 21).
Из различных источников видно, что сперва часть понтийского флота потерпела поражение в окрестностях Тенедоса в Ахейской гавани, а затем остальная часть флота была побеждена на морском пути, ведущем к Лемносу. Эти две битвы происходили в Эгейском море у берегов Тенедоса, и эта близость, вероятно, привела к тому, что Фотий провел различие между двумя римскими победами. Понтийские генералы, безусловно, были направлены с задачей замедлить римлян и помешать им преследовать царя, давая им битвы в Эгеиде. По этому вопросу Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 8; Mur. 15, 33) по–разному интерпретирует цели понтийцев, так как, по его мнению, понтийский флот плавал в Италию, вероятно, угрожая римлянам на их территории. Кстати, Плутарх (Lucullus, 13, 4) сообщает, что сенат, опасаясь нападения на Италию планировал выделить Лукуллу 3000 талантов на строительство флота. Лукулл написал в сенат реляцию о своей победе над понтийским флотом у Тенедоса и просьбу отправлять ему 3000 талантов, поскольку он собирался изгнать Митридата с моря, используя только союзные корабли.
Нужно ли считать, что часть флота, побежденная в Ахейской гавани, должна была замедлить римлян, в то время как другая его часть, возглавляемая, в частности, Марием, посланником Сертория, побежденным у необитаемого острова, собиралась плыть в Италию? Мне кажется маловероятным, что понтийский флот был разделен пополам и что часть кораблей была отправлена с целью угрожать Италии, тем более, что в полном объеме она состояла лишь из пятидесяти судов (Mithr. 76, 332) — что–то маловато для наступательной экспедиции. Возможно, Цицерон указывал не на флот, отправленный Митридатом после провала у Кизика, а на корабли, которые согласно Мемнону (29.5; 33.1-2) возвращались из Крита и Испании.
Однако в этом отношении существует возражение, поскольку именно Триарий вел атаку на этот флот, в то время как Цицерон (De. imp. Cn. Pomp. 8; Pro Archia, 9, 21; Mur. 15, 33) называет Лукулла. Кроме того, высказывания Лукулла, о которых сообщил Плутарх (Lucullus, 13, 4), не указывают на то, что угроза со стороны понтийского флота для Италии была уже полностью ликвидирована, но победа, которую он одержал у Тенедоса, доказала свою ценность и способность победить понтийцев на море. Поэтому, возможно, Цицерон запутался между побежденным флотом у берегов Тенедоса, целью которого было задержать римлян в Эгеиде, чтобы Митридат мог достигнуть своего царства, и флотом, который отправился в Испанию и, возможно, был воспринят как угроза, открыто направленная против Италии. Также возможно, что цели побежденного у берегов Тенедоса флота были неверно истолкованы римлянами и они думали, что он едет в Италию.
καὶ οὐκ ἀξιόμαχον αὑτὸν πρὸς τὴν παροῦσαν δύναμιν Ῥωμαίων ἡγεῖτο,
Я напомнила в предыдущем отрывке (29.1), что Митридат покинул Никомедию до прибытия Лукулла (Appien, Mithr. 76, 332) и что он воспользовался промедлением Вокония, которому Лукулл поручил возглавить флот в Никомедии (Plutarque, Lucullus, 13, 1-2). Однако, здесь Мемнон связывает отъезд царя с приходом римлян и считает, что он сбежал из страха перед войсками, которые он считал слишком опасными.
τὴν ἐπίβασιν τῷ στόλῳ † εἰς τὸν ποταμὸν ἀνέπλει,
Янке, который следует Беккеру, предлагает заменить «к реке» на «в Понт», опираясь на Плутарха (Lucullus, 13, 2) и на Ливия (Per. 95), оба из которых сообщают, что царь пытался вернуться в царство Понта со своим флотом. Действительно, вполне вероятно, что Фотий совершил ошибку, перепутав эту первую часть предложения со следующей, где сообщается, что царь Понта был отнесен в реку Гипий. Следовательно, Митридат, покинувший Никомедию морем, прошел бы через проливы, поднявшись в Черное море вдоль побережья. Затем, во время шторма, он отклонился от своего пути, и его флот, как сообщается, был увлечен в устье реки Гипий.
καὶ σφοδρῷ χειμῶνι περιπεσὼν τινὰς μὲν τῶν τριήρων ἀποβάλλει, αὐτὸς δὲ μετὰ τῶν πλειόνων εἰς τὸν Ὕπιον ποταμὸν κατηνέχθη,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил, что Митридат после бегства из Кизика совершил остановку в Паросе, а затем попытался осадить Перинф, прежде чем, наконец, отказаться от операции, чтобы поднять парус в Вифинию. Понтийский флот, покинув берега Пароса, пострадал от многочисленных потерь после того, как испытал ужасный шторм (Orose VI, 2, 24, Appien, Mithr. 76, 332; Florus, I, 40, 18-19). Понтийцы по словам Тита Ливия (Per. 95) были жертвами кораблекрушений в различных случаях, и Мемнон сообщает здесь еще один пример невезения, которое, похоже, снова коснулось царского флота. Второй шторм настиг царя и его флот, когда он бежал из Никомедии, опасаясь предстоящего прибытия Лукулла, и пытается вернуться в свое царство(Plutarque, Lucullus, 13, 2; Tite–Live, Per. 95).
Митридат потерял 60 кораблей (Appien, Mithr. 78, 340; 80), а также 10 000 человек (Appien, Mithr. 78, 340). По этому поводу Мемнон рисует менее негативную картину, так как, по его словам, царь потерял лишь несколько триер, в то время как большая часть его флота пережила шторм. Плутарх (Lucullus, 13, 5) объясняет катастрофу гневом Артемиды, так как Митридат разрушил ее святилище в Приапе (Plutarque, Lucullus, 13, 5).
— Tite–Live, Per. 95: «В Кизике проконсул Л. Лукулл уничтожил голодом и мечом войско Митридата, изгнал из Вифинии царя, чьи силы были разбиты в результате различных катастроф на земле и кораблекрушений на море, и заставил его бежать в Понт».
— Plutarque, Lucullus, 13, 2: «Митридат отправился со своим флотом и поспешил достигнуть Понта до возвращения Лукулла, когда он был настигнут жестоким штормом, который рассеял часть своих кораблей и потопил другие. Весь берег в течение нескольких дней был покрыт выброшенными волнами обломками».
— Appien, Mithr. 78, 340: «В то время как флот Митридата вошел в воды Понта, во второй раз наступил шторм: около десяти тысяч человек и шестьдесят кораблей были уничтожены. Остальные были рассеяны в зависимости от того, куда их занес шторм».
— Florus, I, 40, 18-19: «Бегство морем не было более удачным, чем по суше. Буря в Понте разбила в щепки более ста кораблей, отягощенных военными припасами, уничтожив их, словно в морском сражении, так что и впрямь казалось, будто Лукулл, заключив своего рода союз с волнами и бурей, наслал на царя убийственный ветер. Теперь были истощены все силы могущественного царства. Но дух Митридата возвеличился бедами. Обратившись к соседним народам …»
Аппиан (Mithr. 78, 340) уточняет, что буря произошла «в водах Понта», в то время как Мемнон сообщает, что царь был отнесен к реке Гипий, возможно, в устье реки, поэтому недалеко от Гераклеи. Это объяснило бы, почему он упоминает о переходе царя в Гераклею после этого шторма (F 29.3-4). В этой связи его слова подтверждаются словами Плутарха (Lucullus, 13, 3), что Митридат сделал остановку в Гераклее, и словами Саллюстия (Hist, IV, 69, 14 M), у которого Митридат говорит, что его флот попал в два шторма, первый раз в Паросе, затем в окрестностях и Гераклее.
Аппиан (Mithr. 78, 341), Орозий (VI, 2, 24) и Плутарх (Lucullus, 13, 3) упоминают о помощи, оказанной царю Понта пиратами; однако ни Аппиан, ни Орозий не упоминают об остановке царя в Гераклее. У Аппиана, как сообщается, пираты перевезли царя в Синопу (Mithr. 78, 341), откуда он перебрался в Амис (Mithr. 78, 342). Если признать, что традиция, которой придерживается Орозий (VI, 2, 24), сообщает об этом втором шторме, а не о том, который настиг флот Понта в окрестностях Пароса, кажется, что она следует рассуждениям, аналогичным рассуждениям Аппиана, так как после того как он был спасен пиратами, Митридат «приземлился» в Синопе, а затем отправился в Амис. Однако их замечания не противоречат высказываниям Мемнона, поскольку последний, упоминая об остановке царя в Гераклее Понтийской (F 29.3), сообщает, что Митридат покинул этот город со своим флотом в направлении Синопы (F 29.4: «потом он поплыл в сторону Синопы»). Поэтому вероятно, что Аппиан и Орозий промолчали о прибытии Митридата в Гераклею и сохранили только вторую часть его путешествия, в сторону Синопы.

Ἐκεῖ δὲ διὰ τὸν χειμῶνα διατρίβων Λάμαχον τὸν Ἡρακλεώτην, φιλίαν ἔχων πρὸς αὐτὸν παλαιάν, καὶ μαθὼν ἄρχειν τῆς πολιτείας, πολλαῖς ὑποσχέσεσιν εἷλκεν ὥστε παρασκευάσαι αὐτὸν ἐν τῇ πόλει παραδεχθῆναι. Ἔπεμπε δὲ καὶ χρήματα. Ὁ δὲ ἀντεδίδου τὴν αἴτησιν, καὶ δημοθοινίαν ἔξω τῆς πόλεως λαμπροτάτην παρασκευασάμενος τοῖς πολίταις, καὶ ταύτῃ μηδὲ τὰς πύλας ἔχειν παρεγγυησάμενος κεκλεισμένας, μεθύσας τε τὸν δῆμον, ἐκ συνθήματος κατὰ τὴν αὐτὴν ἡμέραν ἐφεστάναι λάθρᾳ προπαρασκευάζει τὸν Μιθριδάτην. Καὶ οὕτως ἡ πόλις, μηδὲ τὴν ἄφιξιν αἰσθομένων τῶν Ἡρακλεωτῶν, ὑπὸ χεῖρα Μιθριδάτῃ γίνεται.

Здесь царь перезимовал и узнал, что Ламах гераклеот, с которым он был связан старинной дружбой, правит государством. Многими обещаниями он привлек его, чтобы тот приготовил ему прием в городе; посылал он и деньги. Тот исполнил просьбу царя и, приготовив за городом роскошное пиршество для граждан и приказавши не закрывать под этим предлогом городские ворота, он напоил народ допьяна, по уговору предварительно тайно приготовив все к тому, чтобы Митридат явился в тот же самый день. Итак, город оказывается в руках Митридата, в то время как гераклеоты даже не подозревали о его приходе.

ἐκεῖ δὲ διὰ τὸν χειμῶνα διατρίβων,
Мемнон единственный сообщает, при каких условиях Митридату удалось взять Гераклею, поскольку Плутарх (Lucullus, 13, 4) лишь сообщает, что пираты «благополучно доставили его к Гераклее на Понте». Кажется, что царь сначала прибыл в город, но не сразу был принят.
Λάμαχον τὸν Ἡρακλεώτην, φιλίαν ἔχων πρὸς αὐτὸν παλαιάν,
По словам Мемнона, именно благодаря помощи некоего Ламаха царь Понта вошел в город. Во фрагментах 27.5-6 он рассказывал о том, как Гераклея уже была вынуждена оказывать помощь понтийцам вопреки своей воле после того, как понтийский генерал Архелай захватил двух старейшин города. Он обменял этих двоих на пять триер. Мемнон сообщил об инициативе одиночки, которая привела к убийству публиканов. Приписывая это действие одному человеку, Мемнон, безусловно, стремился очистить свой родной город от любой ответственности за преступление, совершенное против римлян. Опять же, решение одного человека, Ламаха, позволяет царю Понта войти в город и взять его под свой контроль, и это без согласия граждан. Мемнон снова пытается обелить город от участия в помощи, которая была оказана Митридату, сваливая вину на одного человека, которого он изображает как лукавого и жадного персонажа. Мемнон упоминает довольно старую дружбу между Митридатом и Ламахом, но его слова не подтверждены каким–либо другим источником. Возможно, здесь следует понимать, что с начала Третьей митридатовой войны в городе противостояли друг другу две фракции — и это из–за Архелая, вызвавшего враждебность римлян по отношению к городу, который до сих пор соблюдал нейтралитет. Одна из этих фракций, вероятно, являлась промитридатовой и была представлена Ламахом.
καὶ μαθὼν ἄρχειν τῆς πολιτείας,
Эта информация свидетельствует о том, что город тогда возглавлял автократический режим, но это кажется маловероятным. Во фрагменте 6.2 Мемнон сообщил, что гераклеоты, избавившись от Гераклида, выбрали правителем города Фокрита, и город восстановил свою свободу и автономию. Как представляется, обязанности эпимелета наделяли его важными функциями и оказали большое влияние на политическое развитие города. Однако управление делами города, как представляется, возлагалось на одного из эпимелетов только в периоды крайней политической нестабильности и оставалось временной и проходной должностью.
Указывает ли Мемнон на Ламаха как на эпимелета, или возможно, что государственное устройство Гераклеи было в это время олигархическим, давая важные полномочия архонтам, среди которых Ламах был на переднем плане? Безусловно, ситуация в то время была опасной, так как Малая Азия была в центре конфликта между Митридатом и римлянами. Но второе предположение кажется наиболее вероятным, так как если бы Ламах был эпимелетом, Мемнон, безусловно, упомянул бы о его функции точно так же, как он сделал это для Фокрита. Более того, даже несмотря на то, что полномочия Ламаха были довольно обширны, он не должен был обладать всеми полномочиями, если обещания Митридата казались ему гораздо более привлекательными и интересными, чем то, что могла предложить ему его должность, какой бы она ни была в то время. Наконец, Мемнон упоминает о присутствии магистратов во фрагменте 29.4 и сообщает о созыве экклесии во фрагменте 35.3.
πολλαῖς ὑποσχέσεσιν εἷλκεν ὥστε παρασκευάσαι αὐτὸν ἐν τῇ πόλει παραδεχθῆναι· ἔπεμπε δὲ καὶ χρήματα,
Мемнон не уточняет содержание обещаний Митридата, но из фрагмента 35.1 видно, что Ламах был назначен фрурархом и что на этом посту его заменил Дамофел. Тем не менее во фрагменте 29.4 Мемнон сообщает, что Коннакорикс был оставлен как фрурарх с 4000 человек под его командованием. Следовательно, Коннакорикс и Ламах называются фрурархами, и возможно ли, что первый исполнял военные функции, а второй — гражданские, или возможно, функции архонта, стратега или, может быть, диойкета?
Отсюда вполне возможно, что по решению Митридата Ламах получил важную функцию в городе, возможно, командира понтийского гарнизона, который царь намеревался поставить в городе. Если бы Ламах увидел в обещаниях царя возможность получить больше полномочий, то, конечно, он должен был бы представить, что ранее он не занимал должности, наделяющей его большой властью, как это могло бы быть, если бы он был эпимелетом.
ὁ δὲ ἀντεδίδου τὴν αἴτησιν, καὶ δημοθοινίαν ἔξω τῆς πόλεως λαμπροτάτην παρασκευασάμενος τοῖς πολίταις, καὶ ταύτῃ μηδὲ τὰς πύλας ἔχειν παρεγγυησάμενος κεκλεισμένας,
Ламах должен был быть из зажиточного класса, чтобы финансировать питание для всего народа — по крайней мере, и, скорее всего, для всех граждан. Если признать, что государственное устройство является олигархическим, то Ламах исполнял магистратуру, для доступа к которой требовался необходимый имущественный ценз.
μεθύσας τε τὸν δῆμον, ἐκ συνθήματος κατὰ τὴν αὐτὴν ἡμέραν ἐφεστάναι λάθρᾳ προπαρασκευάζει τὸν Μιθριδάτην. Καὶ οὕτως ἡ πολις, μηδὲ τὴν ἄφιξιν αἰσθομένων τῶν Ἡρακλεωτῶν, ὑπὸ χεῖρα Μιθριδάτῃ γίνεται,
Параллельные источники не упоминают этот эпизод. Мемнон сообщает, что город попал в руки Митридата благодаря хитрости Ламаха, который устроил пир, чтобы напоить своих сограждан. Возможно, Мемнон немного преувеличил ситуацию, чтобы очистить своих соотечественников от вины в переходе города в понтийский лагерь.

Τῇ ἐπαύριον δὲ συγκαλέσας τὸ πλῆθος ὁ βασιλεύς, καὶ φιλίοις δεξιωσάμενος λόγοις, καὶ τὴν εὔνοιαν πρὸς αὐτὸν παραινέσας σῴζειν, τετρακισχιλίους τε φρουροὺς ἐγκαταστήσας καὶ φρούραρχον Κοννακόρηκα, προφάσει τοῦ εἰ Ῥωμαῖοι βουληθεῖεν ἐπιβουλεύειν, τῆς πόλεως ἐκείνους ὑπερμαχεῖν καὶ σωτῆρας εἶναι τῶν ἐνοικούντων, εἶτα δὲ καὶ χρήματα διανείμας τοῖς ἐν αὐτῇ, μάλιστα δὲ τοῖς ἐν τέλει, ἐπὶ τῆς Σινώπης ἐξέπλευσε.

На следующий день, созвав народ, царь заискивал у него дружественными речами и уговаривал сохранить благосклонность к нему. Он оставил в городе четыре тысячи человек гарнизона и фрурарха Коннакорикса под предлогом того, что, если римляне вздумают напасть, они будут защищать город и охранять живущих в нем. Распределив затем среди жителей города, а особенно среди магистратов деньги, он отплыл в Синопу.

τῇ ἐπαύριον δὲ συγκαλέσας τὸ πλῆθος ὁ βασιλεύς, καὶ φιλίοις δεξιωσάμενος λόγοις, καὶ τὴν εὔνοιαν πρὸς αὑτὸν παραινέσας σώζειν,
Для Митридата было важно, чтобы город находился под его стратегическим контролем, поскольку он мог быть базой для его флота.
τετρακισχιλίους τε φρουροὺς ἐγκαταστήσας καὶ φρούραρχον Κοννακόρηκα,
Водворение понтийского гарнизона в городе было свидетельством утраты его автономии, поскольку теперь город зависел от царя, особенно во внешней политике. Кроме того, Мемнон, который подробно сообщает об операциях, связанных с осадой Гераклеи, подчеркивает важную роль Коннакорикса, главы гарнизона, в переговорах с римлянами, и показывает, что понтийцы получили большое влияние в городе (ср. Memnon 35.1).
προφάσει τοῦ εἰ Ῥωμαῖοι βουληθεῖεν ἐπιιβουλεύειν, τῆς πόλεως ἐκείνους ὑπερμαχεῖν καὶ σωτῆρας εἷναι τῶν ἐνοικούντων,
Во фрагменте 35.1 Мемнон, однако, сообщает, что Коннакорикс без всяких колебаний предал город римлянам.
εἶτα δὲ καὶ χρήματα διανείμας τοῖς ἐν αὐτῇ, μάλιστα δὲ τοῖς ἐν τέλει: τοῖς ἐν τέλει,
Другой возможный перевод: «гражданам, которые занимали должности». Указание на магистратов подтверждает предположение о том, что государственное устройство Гераклеи является олигархическим и что архонты, безусловно, обладали значительными полномочиями.
ἐπὶ τῆς Σινώπης ἐξέπλευσεν,
Орозий (VI, 2, 24) и Аппиан (Mithr. 78, 341) также упоминают переход царя через Синопу, после шторма, который настиг его флот в водах Понта. Из Синопы он отправился в Амис к середине лета 72 г.

Λεύκολλος δὲ καὶ Κόττας καὶ ὁ Τριάριος οἱ Ῥωμαίων αὐτοκράτορες στρατηγοί, ἐπὶ τῆς Νικομηδείας καθὲν γενόμενοι ὥρμηντο εἰς τὸν Πόντον ἐμβαλεῖν· ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἡ τῆς Ἡρακλείας κατάληψις ἠγγέλθη, ἡ δὲ προδοσία οὐκ ἐγνώσθη, ἀλλὰ τῆς πόλεως ὅλης ἡ ἀπόστασις ἐνομίσθη, Λεύκολλον μὲν ἐδόκει μετὰ τῆς πλείστης δυνάμεως εἰς τὴν Καππαδοκίαν διὰ τῆς μεσογείου χωρεῖν ἐπί τε Μιθριδάτην καὶ τὴν πᾶσαν βασιλείαν, Κότταν δὲ ἐπὶ Ἡρακλείας, Τριάριον δὲ τὸ ναυτικὸν ἀναλαβόντα περὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ τὴν Προποντίδα τὰς ἐπὶ Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἀπεσταλμένας Μιθριδατείους ναῦς ὑποστρεφούσας λοχᾶν.

Лукулл, Котта и Триарий, стратеги–автократоры римлян, соединившись около Никомедии, стремились вторгнуться в Понт. Когда же им возвестили о взятии Гераклеи, предательство же еще не было известно, они сочли, что отпадение было вызвано желанием всего города. Было решено, что Лукулл пойдет с главными силами через внутренние области в Каппадокию против Митридата и всего его царства, Котта — против Гераклеи, а Триарий, собрав флот в Геллеспонте и Пропонтиде, будет перехватывать на возвратном пути митридатовы корабли, посланные на Крит и в Иберию.

Λεύκολλος δὲ καὶ Κόττας καὶ ὁ Τριάριος, οἱ Ῥωμαίων αὐτοκράτορες στρατηγοί,
Как отметил Янке, Мемнон неточен в римских делах. Действительно, στρατηγὸς αὐτοκράτωρ может подходить для Лукулла, возможно, также для Котты, но, конечно, не для Триария, который был легатом. Вот почему я решила присоединиться к Анри, предложившего «командующих с полной властью». Аппиан лишь однажды использует это выражение относительно Помпея.
— Appien, Mithr. 94, 428: «римляне специальным законом выбрали бывшего тогда у них в величайшей славе Гнея Помпея на три года полномочным военачальником на всем море вплоть до Геракловых столбов и прибрежной земли на расстояние от моря на 400 стадий вглубь».
ἐπὶ τῆς Νικομηδείας καθʼ ἓν γενόμενοι, ὥρμηντο εἰς τὸν Πόντον ἐμβαλεῖν,
Мемнон является единственным, кто информирует нас об этой встрече проконсулов со своими легатами в Никомедии летом 72 г. Аппиан (Mithr. 77, 339), Плутарх, (Lucullus, 13, 1) и Евтропий (VI, 8, 2) сообщают только о том, что Лукулл отправился в погоню за царем и достиг Вифинии, не назвав Никомедию конкретно. Тем не менее, возможно, об этом совещании сообщает Плутарх (Lucullus, 14, 1). Разделение римских сил отражает решимость римлян, и в частности Лукулла, использовать свою победу над понтийской армией и вторгнуться в царство Понта, чтобы уничтожить царскую власть. Решение было принято без консультаций с сенатом, возможно, потому, что Лукулл считал, что командование и миссия «вести войну с царем», которая была поручена ему накануне его отъезда в Азию, означали, что он должен был преследовать царя до его полного уничтожения, в чем виделся единственный способ окончательно положить конец войне.
ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἡ τῆς Ἡρακλείας κατάληψις ἠγγέλθη, ἡ δὲ προδοσία οὐκ ἐγνώσθη, ἀλλὰ τῆς πόλεως ὅλης ἡ ἀπόστασις ἐνομίσθη,
По словам Мемнона (25.3-4), предательство Ламаха поместило город под контроль Митридата, и римляне, не зная, при каких условиях был поставлен гарнизон в Гераклее, подумали, что город выбрал понтийский лагерь.
Λεύκολλον μὲν ἐδόκει μετὰ τῆς πλείστης δυνάμεως εἰς τὴν Καππαδοκίαν διὰ τῆς μεσογείου χωρεῖν ἐπί τε Μιθριδάτην καὶ τὴν πᾶσαν βασιλείαν,
Касательно маршрута, которому следует Лукулл, источники противоречат друг другу. По словам Плутарха (Lucullus, 14, 1) Лукулл пересек Вифинию через Галатию, чтобы вторгнуться в царство Понта, и взял с собой 3000 галатов, которые несли зерно. Евтропий (VI, 8, 2) направляет римлян не через Галатию, а через Пафлагонию. Ни один из них не упоминает о Каппадокии, и кажется маловероятным, что римляне обошли Каппадокию, на что, по–видимому, указывает Мемнон. Маршрут, предложенный версией Евтропия, Мэджи считает предпочтительным. Лукулл начал марш против царя через внутренние пути в конце лета 72 г.
Κότταν δὲ ἐπὶ Ἡρακλείας,
Котта должен был пройти по «побережью и захватить города, удерживаемые врагом» по словам Мемнона (32.1), который подробно описал длительную осаду Гераклеи (32.1 sqq.)
Τριάριον δὲ τὸ ναυτικὸν ἀναλαβόντα περὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ τὴν Προποντίδα τὰς ἐπὶ Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἀπεσταλμένας Μιθριδατείους ναῦς ὑποστρεφούσας λοχᾶν,
Триарий возглавил флот с миссией перехватывать возвращавшиеся из Испании корабли, которые были отправлены Митридатом Серторию. Плутарх (Sertorius, 24, 3) сообщает о союзе между Митридатом и Серторием, который, безусловно, был заключен около 75 г. и согласно которому царь Понта должен был передать ему 3000 человек и 40 кораблей. Невозможно с уверенностью сказать, были ли эти корабли в пассаже Мемнона на пути в Испанию или они плыли обратно. Однако мне кажется маловероятным, что эти корабли были отправлены после провала у Кизика в 72 году, как считают Мак–Гинг и Шервин–Уайт. Обязательно стоит рассмотреть тот факт, что обратный путь в Понт начался не позднее 72 года, то есть в момент смерти Сертория.
Мэджи считает, что пассаж Мемнона не относится к кораблям, обещанным Серторию, потому что римлянам были обещаны 40 (Plutarque, Sertorius, 24, 3), а не 80 кораблей (Memnon 33.1). Кроме того, он считает, что после неудачи у Кизика Митридату было бы трудно отправить столь значительный флот в Испанию в 72 году, то есть в то время, когда о его смерти уже было известно (Appien, Mithr. 72).
Я думаю, что единственное свидетельство Плутарха, который оценивает в 40 количество судов, обещанных Серторию, не позволяет исключить предположение о том, что корабли, упомянутые здесь Мемноном, не являются теми, которые возвращались из Испании, из–за смерти Сертория. Действительно, цифры, приведенные источниками, часто варьируются от одного автора к другому, и, возможно, из 80 уничтоженных римлянами понтийских судов Мемнон учитывает корабли, которые были отправлены на Крит. С другой стороны, я присоединяюсь к Мэджи по его второму аргументу о том, что отправка флота в Испанию после провала у Кизика была маловероятной, поскольку о смерти Сертория уже стало известно, в отличие от того, что, по моему мнению, корабли, обещанные Серторию, были, вероятно, отправлены до провала у Кизика, в начале лета 73 г., в момент его победы в Халкедоне, которая тогда открыла ему путь в Эгеиду (ср. Memnon 33.1-2, где о деятельности Триария сообщается более подробно).
С другой стороны, ни один другой источник не упоминает об экспедиции на Крит; по словам Аппиана (Sicilica, VI, 1), Крит поддержал Митридата и предоставил ему наемников в войне против Рима. Возможно, Митридат помогал критянам, которые подверглись нашествию М. Антония в 73/72 году, и что именно этот флот упоминается Мемноном как возвратившийся с Крита после оказания помощи критянам.

F 29.6-31.3: Бегство Митридата в Армению и действия римлян в Понте

Μιθριδάτης δὲ ταῦτα ἀκούων παρεσκευάζετο, καὶ διεπρεσβεύετο πρός τε τοὺς Σκυθῶν βασιλεῖς καὶ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ πρὸς τὸν γαμβρὸν αὑτοῦ Τιγράνην τὸν Ἀρμένιον. Ἀλλ´ οἱ μὲν ἀπεῖπον, Τιγράνης δὲ ὑπὸ τῆς Μιθριδάτου θυγατρὸς πολλάκις ἐνοχληθεὶς καὶ ἀναβαλλόμενος, ὅμως ὑπέστη τὴν συμμαχίαν.

Митридат узнал обо всем этом и готовился. Он отправил посольства к царям скифов, к парфянину и к своему зятю Тиграну Армянскому. Но все остальные отказали, и лишь Тигран из–за частых просьб дочери Митридата обещал помочь союзнику.

δὲ ταῦτα ἀκούων παρεσκευάζετο, καὶ διεπρεσβεύετο πρός τε τοὺς Σκυθῶν βασιλεῖς καὶ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ πρὸς τὸν γαμβρὸν αὑτοῦ Τιγράνην τὸν Ἀρμένιον,
Во фрагменте 29.4 Мемнон сообщает, что Митридат, после размещения гарнизона в Гераклее, снова достиг Синопы, откуда он вернулся в Амис (Appien, Mithr. 78, 342, Orose, VI, 2, 24) вероятно в середине лета 72 г. Из Амиса царь готовился к предстоящему вторжению в свое царство, и первым шагом в его подготовке было воссоединение его союзников (Appien, Mithr..78, 342). Царь обратился за помощью к зятю Тиграну и к сыну Махару, царствовавшему на Боспоре. Он также послал некоего Диокла к скифским государям просить помощи за подарки и за золото (Mithr. 78, 342). Флор (I, 40, 21) приводит более пестрый список народов, которые были призваны на помощь царем Понта. По словам Плутарха (Lucullus, 22, 2-4), Митридат якобы направил к Тиграну Метродора Скепсийского, но грек пытался помешать армянину оказать помощь царю Понта, за что позже был казнен. Параллельные источники не сообщают о парфянах, но с первой митридатовой войны существовал союз между царем парфян Арсаком и Митридатом (ср. Memnon 22.4, Appien, Mithr. 15) и вполне вероятно, что царь Понта вновь обратился за помощью к парфянам, царем которых тогда был Синатрук.
ἀλλʼ οἱ μὲν ἀπεῖπον,
Диокл, которому Митридат поручил доставить золото и подарки скифам, перешел в лагерь Лукулла, и поэтому, кажется, последние не оказали помощи (Appien, Mithr. 78, 342-3).
Τιγράνης δὲ ὑπὸ τῆς Μιθριδάτου θυγατρὸς πολλάκις ἐνοχληθεὶς καὶ ἀναβαλλόμενος ὅμως ὑπέστη τὴν συμμαχίαν,
Тигран женился на Клеопатре, дочери Митридата в 95 году (Plutarque, Lucullus, 22, 5; Justin, XXXVIII, 3, 2). Мемнон единственный упомянул о том влиянии, которое, по–видимому, оказала жена царя Армении на его решение выступить на стороне Митридата. Всеобщее неприятие царя за исключением Тиграна, который, как представляется, руководствовался скорее обязательствами, нежели истинной дружбой, показывает, в какой атмосфере недоверия оказался царь, когда он вернулся в Понт. Страбон (XII, 3, 33) описывает обстановку враждебности, которая царила тогда, и приводит пример своего собственного деда по матери, который перешел на сторону римлян из ненависти к Митридату.

Καὶ Μιθριδάτης διαφόρους πέμπων κατὰ Λευκόλλου στρατηγούς, καὶ τῆς συμπλοκῆς ἐπιγενομένης, πολύτροποι μὲν συνέβαινον αἱ μεταβολαί, ἐν τοῖς πλείστοις δὲ τὰ Ῥωμαίων ὅμως κατώρθου.

Против Лукулла Митридат послал различных стратегов. Когда произошло сражение, счастье было переменным, в большинстве, однако, преуспевали римляне.

καὶ Μιθριδάτης διαφόρους πέμπων κατὰ Λευκόλλου στρατηγούς,
Этот пассаж приводит к нескольким возможным толкованиям. Либо Мемнон указывает на рассказы Аппиана и Плутарха о вступлении в царство Понта Лукулла, который, по их словам, энергично и быстро продвигался к Фемискире, грабя и подчиняя всех, кто находился на его пути (Appien, Mithr. 78, 343; Plutarque, Lucullus, 14, 1-3): в этом случае шествие через царство сопровождалось боями с понтийцами, которые, как полагает Мемнон, не раз были разбиты римлянами.
— Appien, Mithr. 78, 343: «Лукулл, смело продвигаясь вперед после своей победы, подчинял всех, кого он встречал на своем пути, и подвергал грабежу».
— Plutarque, Lucullus, 14, 1-2: «Но по мере того, как он продвигался вперед и становился хозяином всей страны (…), но так как Лукулл просто опустошал и разрушал страну, пройдя до Фемискиры и равнин Термодонта …»
Либо следует признать, что этот отрывок представляет собой вводное резюме к фрагментам 29.8 и 29.9. Третья гипотеза заключается в том, что Мемнон указывает на деятельность римлян в конце 72 г. Пока Лукулл осаждал прибрежные города Амис и Евпаторию, другая часть армии делала то же с Фемискирой (Appien, Mithr. 78, 343-347; Plutarque, Lucullus, 14, 2-4; 15, 1; Cicéron, Pro Archia, 9, 21; Strabon, XIII, 3, 14). Он следовательно сообщил бы о начале осады этих трех городов. Эта интерпретация кажется мне наиболее правдоподобной, поскольку слова Мемнона («Митридат посылал против Лукулла разных стратегов») повторяют слова Аппиана (Mithr. 78, 348: «Митридат посылал им в изобилии продовольствие, оружие и войска из Кабиры, где он испытывал нелегкие времена, набирая новую армию»). Хотя повествование Аппиана относительно расплывчато, он, тем не менее, сообщает о продовольствии, оружии и войсках, отправляемых Митридатом из Кабиры, чтобы помочь жителям осажденных городов (Амиса и Фемискиры?). Упомянутые Мемноном генералы («Митридат посылал против Лукулла разных стратегов»), могли командовать войсками, направленными Митридатом для спасения городов. Кстати, из высказываний Аппиана видно, что осады проходили в жестком режиме. Тем не менее, Плутарх (Lucullus, 15, 1) дает несколько иную картину осады Амиса Лукуллом, поскольку он сообщает: «в результате этих соображений Лукулл задержался перед Амисом, осаду которого он вел без усердия».
Плутарх (Lucullus, 17, 1-2) называет троих понтийских генералов: Менандра, Менемаха и Мирона. Контекст несколько отличается от контекста, в котором могли бы выступать генералы, упомянутые Мемноном, поскольку у Плутарха это генералы, посланные царем, чтобы мешать римлянам доставлять припасы (см. комментарий к 29.9). Но можно предположить, что эти генералы уже действовали до этого эпизода, и, возможно, это о них сообщает Мемнон, когда он говорит о «разных стратегах». Также вероятно, что гераклейский историк сообщает о προφυλακαί, упомянутых Аппианом (Mithr. 79, 349), которым было поручено замедлять продвижение Лукулла, который отправился в погоню за царем по горным тропам, ведущим в Кабиру. Этот сторожевой отряд по словам Аппиана, возглавлял Феникс, член царской семьи, назначенный самим царем. Однако ни Аппиан, ни Плутарх не упоминают конкретных сражений, выигранных римлянами в этот период, если только не считать, что наступление Лукулла и его войск против осажденных городов интерпретируется Мемноном как победы.

Ἠθύμει μὲν ὁ βασιλεύς. Ἀθροίσας δ´ οὖν πεζῶν μὲν δʹ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ ὀκτακισχιλίους ἐξέπεμψε Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἐπὶ τοῖς προαπεσταλμένοις. Τῶν δὲ τοῖς προλαβοῦσι συναφθέντων, κατ´ ἀρχὰς μὲν ἀκροβολισμοῖς ἀλλήλων οἱ πολέμιοι καθ´ ἑκάστην σχεδὸν ἀπεπειρῶντο, εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν βʹ, ὧν τὴν μὲν ἐνίκων οἱ Ῥωμαῖοι, τὴν δευτέραν δὲ οἱ Ποντικοί.

Царь пал духом. Он собрал сорок тысяч пехоты и восемь тысяч конницы в добавление к посланным ранее и отправил Диофанта и Таксила. Когда те подошли к опередившим их частям, враги сначала почти беспрерывным обстрелом испытывали силы друг друга. Затем произошли два сражения конницы, в одном из которых победили римляне, а в другом — понтийцы.

ἠθύμει μὲν ὁ βασιλεὺς,
Это замечание Мемнона на данном этапе истории, вероятно, означает, что уныние Митридата было вызвано неудачами его генералов, упомянутыми в предыдущем отрывке (29.7: «чаще всего успех шел к римскому оружию»). Мемнон не единственный подчеркивает уныние царя Понта из–за неудач его генералов. В несколько другом контексте Плутарх (Lucullus, 17, 3-5) также подчеркивает депрессию Евпатора: ὥστε δυσθυμίαν μὲν αὐτῷ. Аппиан (Mithr. 81, 362) говорит, что царь был потрясен. Однако это суждение о нравственном состоянии царя у Аппиана и Плутарха связано с поражением понтийцев (ср. Мемнон 28,9), и удрученный, Митридат решает покинуть свой лагерь возле Кабиры. Однако Янке отметил, что потери понтийцев в некоторых незначительных стычках, конечно же, не могли деморализовать царя, тем более что его главная армия еще не воевала с римскими войсками. Если признать, что Мемнон сообщает о деятельности генералов, отправленных в авангарде, ясно, что царская армия находилась еще в Кабире, где царь Понта собрал армию из 40 000 пехоты и 8000 всадников.
ἀθροίσας δʼ οὗν πεζῶν μὲν δ′ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ ὀκτακισχιλίους,
Из Аппиана (Mithr 78, 348) видно, что Митридат основал свою штаб–квартиру в Кабире, где он собрал армию зимой 72/71 г., когда Лукулл атаковал прибрежные города Понта (ср. Strabon XII, 3, 30; Plutarque, Lucullus, 15, 1). Цифры, приведенные Мемноном в отношении сухопутной армии, подтверждаются Аппианом (Mithr. 78, 348) и Плутархом (Lucullus, 15, 1), которые также дают 40 000 пехотинцев, а вот всадников у них вдвое меньше, чем у Мемнона.
ἐξέπεμψε Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἐπὶ τοῖς προαπεσταλμένοις,
Мемнон указывает на генералов, отправленных против Лукулла, которых он упоминает во фрагменте 29. 7. С другой стороны, ни Аппиан, ни Плутарх не называют Диофанта и Таксила. Мемнон сказал, что царь все еще был в Кабире, и он снова послал генералов против Лукулла. Таксил из этого пассажа, несомненно, является тем же военным лидером, что и тот, который уже упоминался во фрагментах 22,12 и 24, 2. Что касается Диофанта, то Мемнон не приводит имени его отца, в отличие от пассажа 27.2. Это тот же самый генерал или опять же следует ли считать, что обоих мужей следует отличать (ср. 24)? Удивительно, что Мемнон неоднократно так путался, и вполне возможно, что он сообщает две разные традиции.
εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν β′, ὧν τὴν μὲν ἐνίκων οἱ Ῥωμαῖοι, τὴν δευτέραν δὲ οἱ Ποντικοί,
Мне кажется, что события, о которых сообщалось на этом этапе фрагмента 29.8 (начиная с εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν …) и в следующем отрывке (29.9) должны быть расположены после весны 71 г., то есть после того как Лукулл оставил Л. Лициния Мурену, чтобы продолжить осаду Амиса вместо себя, имея целью идти против царя, стоявшего тогда в Кабире (Appien, Mithr. 79, 349; Plutarque, Lucullus, 15, 1).
Этот отрывок остается расплывчатым, и трудно увязать эти высказывания с другими источниками, Аппианом и Плутархом, поскольку последние сообщают о многочисленных боях между понтийскими и римскими силами. Следовательно, существует несколько толкований. Возможно, Мемнон намекает на победу понтийцев, упомянутую Аппианом и Плутархом. Лукулл, который преследовал царя, прошел через Лик и подошел к Кабире. Первое конное сражение произошло на равнине, римляне бежали, а римский вождь был захвачен понтийцами (Appien, Mithr. 79, 350-351; Plutarque, Lucullus, 15, 2). Однако в этом контексте Мемнон был бы единственным, кто упомянул римскую победу, если не признавать, что и Саллюстий (Hist. IV, 69, 15 M) сообщает об этих боях, в ходе которых понтийцы могли быть побеждены; тем не менее, Саллюстий еще более расплывчат, чем Мемнон («в различных между мною и Лукуллом сражениях»).
— Plutarque, Lucullus, 15, 2: «Он (Митридат) пересек реку Лик и, продвигаясь по равнине, предложил битву римлянам. Произошло конное сражение, в котором римляне бежали. Помпоний, известный человек, был ранен и захвачен в плен».
— Appien, Mithr. 79, 350-351: «И Лукулл, который пересек горы уже без всякого страха, спустился к Кабире. Сразившись с Митридатом, он был побежден и поднялся на гору. Вождь его конницы. Помпей, был ранен и доставлен к Митридату».
— Salluste, Hist. IV, 69, 15 M: «Затем, когда я собрал новую армию в Кабире и сражался с Лукуллом с переменным успехом, нехватка припасов снова затронула нас обоих».
Может быть сформулировано другое предположение, согласно которому слова Мемнона перекликаются с отрывком Аппиана. Последний указывает на множество схваток (Mithr. 80, 358) между понтийцами и римлянами, доставлявшими припасы из Каппадокии в лагерь недалеко от Кабиры. Мемнон также сообщает об этих стычках: («когда они присоединились к предыдущим, вражеские стороны начали драться в схватках можно сказать, ежедневно»). Тем не менее, в повествовании Мемнона после этих ежедневных стычек были проведены две конные битвы, и поэтому он различает оба эпизода. Рассказы обоих авторов очень близки и имеют много общего, за исключением того, что Аппиан не говорит конкретно о коннице. Согласно ему (Mithr. 80, 358), во время этих стычек понтийцы были обращены в бегство, но под давлением Митридата царские солдаты, наконец, повернули назад, и их поворот распространил страх среди римлян, которые, в свою очередь, бежали. Пассаж Аппиана сообщает о двух этапах этого боя: сперва доминируют римляне, а вторую схватку выиграли понтийцы, и в этот момент возникает соблазн провести параллель со словами Мемнона, который также упоминает сначала о римской победе, а затем о победе понтийцев, даже если победа царских войск была достигнута скорее из–за бегства римлян, нежели оружием, строго говоря.
Наконец, я бы предложила последнее толкование, предполагающее, что этот отрывок сообщает о конном сражении, которое состоялось на равнине Кабиры и в которой победили понтийцы. Аппиан (Mithr. 79, 350-351) и Плутарх (Lucullus, 15, 2) сообщают о битве между понтийской кавалерией и римлянами, в которой люди царя вышли победителями. Что касается римской победы, упомянутой Мемноном, то здесь был бы намек на новое столкновение, на этот раз благоприятное для римлян (Appien, Mithr. 81, 360-361; Plutarque, Lucullus, 17, 2), которое окончилось бегством вражеских сил. Эта битва подробнее упоминается Мемноном во фрагменте 29.9. Признав эту третью интерпретацию, следует подчеркнуть, что Мемнон вмешивается в порядок побед, поскольку он приписывает первую победу не римлянам, а царским силам. Однако вторая интерпретация пассажа кажется мне наиболее вероятной, так как Мемнон находит две победы, римскую, а затем понтийскую, после того как враждебные силы начали прессинговать в стычках. Его рассказ в своем роде уравновешивает эти противостояния. Кроме того, во время этой встречи царь не участвует непосредственно в боях, что подтверждает Мемнон, в то время как в рассказах Аппиана (Mithr. 79, 350-351) и Плутарха (Lucullus, 15, 2) царь, похоже, принимал участие в бою.

Τριβομένου δὲ τοῦ πολέμου, Λεύκολλος ἀγορὰν ἄξοντας εἰς Καππαδοκίαν ἐκπέμπει, καὶ μαθὼν Ταξίλλης καὶ Διόφαντος πεζοὺς ἐκπέμπουσι τετρακισχιλίους καὶ ἱππεῖς δισχιλίους, ἐφ´ ᾧ ἐπιθέμενοι ἀφαιρήσονται τοὺς ἀποκομίζοντας τὰς ἀγοράς. Καὶ συμβαλόντων ἀλλήλοις ἐπικρατέστεροι γεγόνασιν οἱ Ῥωμαῖοι· πέμψαντος δὲ Λευκόλλου βοήθειαν τοῖς οἰκείοις, τροπὴ γίνεται βαρβάρων περιφανής. Καὶ τῇ φυγῇ τούτων ἡ Ῥωμαίων δύναμις ὁδηγουμένη ἐπὶ τὸ στρατόπεδον τὸ περὶ Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἧκον, καὶ καρτερᾶς πρὸς αὐτοὺς τῆς μάχης γενομένης, ἐπ´ ὀλίγον μὲν ἀντέσχον οἱ Ποντικοί, εἶτα τῶν στρατηγῶν πρῶτον ἀποχωρούντων, πάντες ἐνέκλιναν, καὶ Μιθριδάτῃ τοῦ πταίσματος οἱ στρατηγοὶ αὐτάγγελοι παρεγένοντο, καὶ πολὺ πλῆθος τότε τῶν βαρβάρων ἀπώλετο.

И пока война велась таким образом, Лукулл высылает в Каппадокию людей, чтобы они доставили оттуда провиант. Таксил и Диофант узнают об этом и высылают четыре тысячи пехотинцев и две тысячи всадников, чтобы те устроили засады и отняли у возвращающихся провиант. В происшедшей схватке победили римляне. Лукулл послал помощь своим, и бегство варваров стало открытым. Идя по стопам бегущих врагов, войско римлян вышло к лагерю Диофанта и Таксила. Там началось сильное сражение, понтийцы сопротивлялись недолго. Едва стратеги первыми отступили, все войско дрогнуло. Стратеги сами пришли к Митридату с вестью о поражении; погибло тогда огромное количество варваров.

τριβομένου δὲ τοῦ πολέμου,
После конной битвы, выигранной понтийскими войсками близ Кабиры (Appien Mithr. 79, 351; Plutarque, Lucullus, 15, 2; ср. Memnon 29.8), Лукулл не спускался на равнину из–за превосходства понтийской кавалерии (Appien, Mithr. 79, 352; Mithr. 80, 356-7; Plutarque, Lucullus, 15, 3). Он решил обойти позиции Митридата и создал свой лагерь «под защитой оврага с ручьем» вокруг Кабиры (Appien, Mithr. 80, 356-357), возможно, на укрепленной высоте с видом на город (Plutarque, Lucullus, 15, 3).
Мемнон сообщает, что операции затянулись, и его замечания подтверждаются Плутархом, согласно которому ни римляне, ни понтийцы, казалось, не хотели вступать в бой (Plutarque, Lucullus, 15, 5). Позиция Лукулла, которая господствовала над лагерем врагов, позволяла и ему отказываться от любой битвы (Plutarque, Lucullus, 15, 4).
Λεύκολλος ἀγορὰν ἄξοντας εἰς Καππαδοκίαν ἐκπέμπει,
Заняв позицию возле Кабиры, Лукулл начал испытывать нехватку в снабжении и решил послать за зерном в Каппадокию (Appien, Mithr. 80, 358).
καὶ μαθὼν Ταξίλλης καὶ Διόφαντος πεζοὺς ἐκπέμπουσι τετρακισχιλίους καὶ ἱππεῖς δισχιλίους, ἐφ’ ᾧ ἐπιθέμενοι ἀφαιρήσονται τοὺς ἀποκομίζοντας τὰς ἀγοράς,
По словам Мемнона Таксил и Диофант отправили 4000 пехотинцев и 2000 всадников, чтобы напасть на римлян, которым было поручено доставить продовольствие. Этот отрывок перекликается с Аппианом (Mithr. 80, 359), согласно которому после многочисленных стычек между его войсками и войсками Лукулла Митридат решил отправить большое кавалерийское войско, чтобы атаковать римские конвои.
— Appien, Mithr. 80, 359: «Большую часть своей конницы, при этом наиболее боеспособную, он велел поместить в засаде против тех, которые доставляли продовольствие Лукуллу из Каппадокии. Он надеялся, что у последнего не будет продовольствия».
Однако, по словам Мемнона значительные подкрепления для нападения на римские конвои посылал не царь, а его генералы. Возможно, здесь путаница Мемнона, и генералы были посланы по приказу царя. Тем самым можно примирить две истории, если признать, что Митридат принял решение направить войска под совместным командованием Таксила и Диофанта. Во фрагменте 29.8 Мемнон уже упоминал этих двух персонажей и сообщал, что они были отправлены по следам предшествовавших им генералов (ср. Memnon, 29.7).
Однако, я высказала предположение, что эти генералы, безусловно, должны быть идентифицированы с Менандром, Менемахом и Мироном, которых называет Плутарх (Lucullus, 17, 1). Поэтому мне кажется правдоподобным, что фрагмент 29.8 указывает на те же факты, что и здесь: Таксил и Диофант были посланы с большим отрядом кавалерии и пехоты, чтобы подкрепить силы, которые были направлены прежде на римские конвои с продовольствием из Каппадокии. Этими первыми царскими войсками командовали генералы, которых Мемнон просто называет «разными стратегами» (F 29.7).
καὶ συμβαλόντων ἀλλήλοις, ἐπικρατέστεροι γεγόνασιν οἱ Ῥωμαῖοι,
Признав, что фрагмент 29.8 частично указывает на те же события, что и фрагмент 29.9, следует предположить, что о конном бое, выигранном римлянами, Мемнон сообщает дважды: первый раз во фрагменте 29.8 («затем произошли два конных сражения, из которых римляне выиграли первое и понтийская конница второе») и второй раз здесь. Тем не менее нет необходимости стремиться к тому, чтобы все источники совпадали друг с другом, поскольку вполне возможно, что они связаны с разными традициями, и, на мой взгляд, вмешательство Фотия, возможно, и здесь искажало первоначальную работу Мемнона.
Аппиан и Плутарх также упоминают о столкновении между понтийцами и римлянами, ответственными за проведение конвоев, но у версий этих авторов есть некоторые отличия. Плутарх (Lucullus, 17, 1) сообщает о первой схватке, выигранной римлянами, в которой Сорнатий побеждает понтийского генерала Менандра. Однако Плутарх не указывает, является ли эта схватка конной. Затем, согласно ему (Lucullus, 17, 2), произошло второе столкновение, снова выигранное римскими войсками во главе с Адрианом против понтийских генералов Менемаха и Мирона во главе войск пехоты и кавалерии. Этот отрывок Плутарха перекликается с рассказом Аппиана (Mithr. 81, 360-361), который, не приводя имен генералов, представляет битву, почти идентичную версии Плутарха, поскольку оба связывают это поражение с решением Митридата покинуть свой лагерь возле Кабиры (ср. Tite–Live, Per 97, 5, у которого упоминается только успех Лукулла против царя Понта; Евтропий,VI, 8, 3, также сообщает о разгромном поражении).
Мемнон, безусловно, сообщает о той же битве, которую я представила во фрагменте 29.8. Хотя он называет Таксила и Диофанта, в его отрывке прямо не говорится, участвовали ли эти два генерала в битве. Кроме того, из Плутарха (Lucullus, 17, 3), видно, что Митридат считал, что поражение произошло из–за неопытности генералов: («Митридат пытался принизить бедствие, сказав, что не случилось ничего серьезного и что в провале виновны неопытные генералы»). Однако, Таксил и Диофант не кажутся офицерами, у которых нет опыта, совсем наоборот. Если этот Диофант тот же, кого Мемнон упоминает во фрагменте 27.2, то следует подчеркнуть тот факт, что царь достаточно ему доверял, чтобы отправить его с вооруженной силой на встречу с Лукуллом, когда тот прибыл в Азию. Таксил и Диофант, похоже, доверенные люди царя, и было бы удивительно, что царь называет их неопытными. С другой стороны, возможно, что они отправили в бой менее квалифицированных людей, чем они, возможно, упомянутых Плутархом Менемаха и Мирона (Lucullus, 17, 2). Эти офицеры обозначаются как στρατηγοί, что обычно переводится как «генералы», но они, безусловно, исполняли гораздо менее важные функции, чем Таксил и Диофант.
πέμψαντος δὲ Λευκόλλου βοήθειαν τοῖς οἰκείοις, τροπὴ γίνεται βαρβάρων περιφανής. Καὶ τῇ φυγῇ τούτων ἡ Ῥωμαίων δύναμις ὁδηγουμένη ἐπὶ τὸ στρατόπεδον τὸ περὶ Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἧκον, καὶ καρτερᾶς πρὸς αὐτοὺς τῆς μάχης γενομένης,
Мемнон изображает события по–другому, нежели Аппиан и Плутарх. По его словам, за понтийским поражением вскоре последовала еще одна сеча, и она проходила в лагере Диофанта и Таксила, кажется, в отсутствие царя. В версии Мемнона римляне преследовали солдат, которые бежали из битвы и затем достигли вражеского лагеря. Аппиан (Mithr. 82, 366) сообщает о событиях, которые в некоторых случаях имеют сходство с пассажем Мемнона, поскольку он сообщает, что Лукулл послал подкрепление в погоню за бегущими понтийцами. С другой стороны, его рассказ показывает значительные различия, так как, если бы битва состоялась, она имела место не в лагере, как говорит Мемнон, но после выхода из лагеря, из которого бежали понтийцы.
— Appien, Mithr. 82, 366: «Лукулл узнал об успехе в деле снабжения и видел разложение врагов. Он послал многочисленный отряд всадников преследовать тех, кто уже бежал из лагеря, и, окружив пехотой тех, кто все еще упаковывал багаж, приказал пока воздерживаться от грабежей, зато безжалостно убивать».
ἐπʼ ὀλίγον μὲν ἀντέσχον οἱ Ποντικοί, εἶτα τῶν στρατηγῶν πρῶτον ἀποχωρούντων, πάντες ἐνέκλιναν,
Эта вторая битва, которая, как утверждается, состоялась в лагере Таксила и Диофанта, заканчивается бегством понтийцев. Генералы отступили прежде солдат и пришли к царю, которому они объявили о своем поражении. Аппиан и Плутарх не сообщают об этом эпизоде. Они упоминают о бегстве из лагеря, но это, безусловно, не то же самое, о чем говорит Мемнон. Кстати, у последнего не возникает вопроса о бегстве при разгроме, как это описано Аппианом (Mithr. 81, 363-365) и Плутархом (Lucullus, 17, 4-5).
— Appien, Mithr. 81, 364: «Перед этим зрелище (друзей царя, которые упаковывали свои личные вещи), солдаты (..) были наполнены страхом, а также негодованием, так как они думали, что им ничего не было объявлено! Они бежали, и они убегали, как убегают с поля боя, в беспорядке, каждый куда мог, без какого–либо приказа со стороны стратега или командира.».
— Appien, Mithr. 81, 365: «Поняв, что отъезд происходит слишком поспешно и в беспорядке, Митридат выскочил из своей палатки ( … ) но так как никто больше ничего не слушал, то в давке он упал на землю, затем был посажен в седло и увезен в горы в сопровождении горстки людей».
— Plutarque, Lucullus, 17, 5: «Сам Митридат, брошенный слугами и оруженосцами, бежал из лагеря, смешавшись с толпой, даже не имея коня из царских конюшен. Было уже поздно, когда евнух Птолемей увидел, как его уносит в потоке разгрома, спрыгнул с лошади и дал ее ему».
καὶ Μιθριδάτῃ τοῦ πταίσματος οἱ στρατηγοὶ αὐτάγγελοι παρεγένοντο, καὶ πολὺ πλῆθος τότε τῶν βαρβάρων ἀπώλετο,
По словам Мемнона, царь находился не в том же лагере, что Таксил и Диофант, которые стали вестниками поражения. У Аппиана (Mithr. 81, 362) римляне отправились в лагерь царя и сообщили ему плохую новость: объявление о поражении заставило Митридата бежать из лагеря.
— Appien, Mithr. 81, 362: «горстка из них поскакала ночью в лагерь, утверждая, что они единственные выжившие, и распространила весть о тяжелом поражении, которое они перенесли. Со своей стороны Митридат, который узнал об этом раньше Лукулла и ожидал, что последний после резни царской конницы немедленно нападет на него, был ошеломлен и планировал бежать, и у себя в палатке немедленно открыл свой план своим друзьям».
Что касается Плутарха (Lucullus, 17, 3), то он привносит легкий нюанс: у него Митридат не теряется при объявлении о римской победе, однако его поведение изменилось, когда Адриан провел перед его лагерем повозки с трофеями, и это оскорбление заставило царя собрать чемоданы и бежать из лагеря. Мемнон приводит другую версию римской победы возле Кабиры и бегства понтийцев. Я предлагаю реконструировать хронологию событий следующим образом:
— Царь устроил свой лагерь у ворот Кабиры (Appien, Mithr. 79, 352), и сверху расположился Лукулл (Appien, Mithr. 81, 356-357; Plutarque, Lucullus, 15, 3-5).
— Из своего лагеря Митридат якобы отправил Таксила и Диофанта по следам римских конвоев, которые доставляли провиант из Каппадокии (Appien, Mithr. 80, 359, но он не упоминает Таксила и Диофанта). Как сообщается, два генерала, Таксил и Диофант, создали лагерь между Каппадокией и Кабирой, откуда они организовывали операции по нападению на римские конвои на обратном пути (Memnon 29.9).
— Стратеги, командующие конницей, посланные Таксилом и Диофантом, были побеждены римлянами, которые вели конвои (Memnon 29.9: четыре тысячи пехотинцев и две тысячи всадников; Appien, Mithr. 81, 360-361; Plutarque, Lucullus, 17, 2).
— Оставшиеся в живых вернулись в лагерь Таксила и Диофанта, и затем римляне снова вступили в бой (Memnon. 29.9).
— Понтийские генералы, за которыми последовали солдаты, решили бежать из лагеря (Memnon 29.9) и отправились в лагерь Митридата недалеко от Кабиры, где они информировали царя о своем поражении (Memnon 29.9; Appien, Mithr. 81, 362). Именно тогда Митридат решил покинуть свой лагерь и бежать в Армению (Appien, Mithr. 81, 363-82; 367; Plutarque, Lucullus, 17, 3-5).
— Воспользовавшись разложением в лагере понтийцев, Лукулл послал войска преследовать беглецов и окружил понтийский лагерь, где часть людей царя все еще складывала багаж (Appien, Mithr, 82, 366).
Версии Мемнона и Аппиана не совсем несовместимы, если вообразить, что пассаж Аппиана (Mithr. 82, 366), который сообщает о погоне за понтийцами и царем после того, как последний покинул царский лагерь, происходит после фактов, приведенных Мемноном. В этом случае следует признать, что было два лагеря: 1) Первый лагерь, лагерь Таксила и Диофанта, которые вели с собой 4000 пехотинцев и 2000 всадников, стал местом битвы, во время которой генералы бежали. Они пришли во второй лагерь, к царю, чтобы предупредить его о разгроме (Memnon, 29.9). 2) Второй лагерь, в котором находился царь и большая часть его войск, был установлен у ворот Кабиры. Именно в этом лагере Митридат решил обратиться в бегство, тогда как понтийцы, которые еще не сложили багаж, были окружены вражеской пехотой (Appien, Mithr. 82, 366). О преследовании царя на выходе из лагеря (Mithr. 82, 367) Мемнон сообщает во фрагментах 30.1-2.

Οὕτω Μιθριδάτῃ τῶν πραγμάτων περιφανῶς ἀποκεκλιμένων τῶν τε βασιλίδων γυναικῶν ἡ ἀναίρεσις ἐπεποίητο, καὶ φεύγειν ἐκ τῶν Καβήρων αὐτῷ, ἐν οἷς διέτριβε, λάθρᾳ τῶν ἄλλων ὑπηκόων ὁρμὴ γέγονε. Καὶ ἥλω ἂν ἐν τῇ φυγῇ, τῶν Γαλατῶν ἐπιδιωκόντων, καίπερ τὸν φεύγοντα ἀγνοούντων, εἰ μὴ περιτυχόντες ἡμιόνῳ χρυσὸν καὶ ἄργυρον τῶν Μιθριδατείων χρημάτων φερούσῃ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τούτων ἐσχόλασαν. Καὶ αὐτὸς εἰς Ἀρμενίαν διασῴζεται.

Таким образом, судьба Митридата явно склонилась к несчастью — жены царские были умерщвлены, а самому царю пришлось тайно от подданных бежать из Кабиры, где он находился. Он оказался бы в плену во время бегства, поскольку его преследовали галаты (хотя они и не знали бегущего в лицо), если бы, встретив мула, нагруженного золотом и серебром из Митридатовых сокровищ, они не задержались за их грабежом. А сам он ускользает в Армению.

τῶν τε βασιλίδων γυναικῶν ἡ ἀναίρεσις ἐπεποίητο,
Из Мемнона видно, что прежде чем бежать, царь убил своих жен, а у Аппиана (Mithr. 82, 368-369) евнух Вакх был отправлен Митридатом разобраться с ними, кажется, из Армении. Плутарх задерживается на судьбе митридатова гарема (Lucullus, 18, 2-9) и рассказывает, что жены царя с протестами подчинились приказу царя, переданному евнухом Вакхидом.
Место, где находился гарем, не уточняется Мемноном, но при чтении пассажа кажется, что он расположен в Кабире, в то время как Плутарх говорит о Фарнакии. Аппиан, тем временем, упоминает только «столицу» его царства («в своей столице»). Это, безусловно, Евпатория, которую он называет «столицей» в другом пассаже (Mithr. 78, 345: «которую Митридат построил у Амиса, дав ей собственное имя и считая ее своей столицей»). Что касается фрагмента Мемнона, то, возможно, Фотий суммировал его первоначальную работу и не передал название города, в котором находился гарем Митридата, если Мемнон и указывал точное место».
— Plutarque, Lucullus, 18, 2; 5: «Действительно, другие сестры и жены царя, которые, казалось, пребывали вдали от всех опасностей в своем спокойном убежище в Фарнакии, погибли по приказу Митридата, который в своем бегстве послал им евнуха Вакхида. (…). Вакхид повелел женщинам умереть, выбрав тот вид смерти, который казался им самым легким и наименее болезненным».
— Appien, Mithr. 82, 368-369: «Именно тогда Митридат больше всего отчаянно пытался восстановить свое царство: он послал в свою столицу евнуха Вакха, чтобы тот любыми способами устранил его сестер, жен и наложниц. Они были убиты мечом, ядом и петлей, несмотря на возмущенные протесты».
καὶ φεύγειν ἐκ τῶν Καβήρων αὐτῷ, ἐν οἷς διέτριβε, λάθρᾳ τῶν ἄλλων ὑπηκόων ὁρμὴ γέγονε,
Царь, кажется, убегает из Кабиры и Мемнон не упоминает о бегстве из лагеря, в отличие от Аппиана и Плутарха (Appien, Mithr. 81, 362-365; Plutarque, Lucullus, 17, 5). Однако молчание Мемнона о бегстве из лагеря, возможно, связано с Фотием. Конечно, царь бежал из Кабиры, но кажется, что он стоял вне стен города. В этом отрывке говорится, что царь бежал без ведома своих подданных. Аппиан приводит несколько другую версию, так как, по его мнению, царь, когда он услышал о поражении своей конницы против сил Лукулла, в первую очередь предупреждает близкое окружение о своем решении снять лагерь. Солдаты, которые наблюдали за офицерами, складывавшими багаж, возмущались тем, что их не уведомили об отступлении официально (Appien, Mithr. 81, 362-365). Отсутствие приказа, вероятно, было истолковано солдатами Митридата как оставление их на произвол судьбы.
καὶ ἥλω ἂν ἐν τῇ φυγῇ, τῶν Γαλατῶν ἐπιδιωκόντων, καίπερ τὸν φεύγοντα ἀγνοούντων, εἰ μὴ περιτυχόντες ἡμιόνῳ χρυσὸν καὶ ἄργυρον τῶν Μιθριδατείων χρημάτων φερούσῃ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τούτων ἐσχόλασαν,
Аппиан (Mithr. 82, 367) и Плутарх (Lucullus, 17, 6-7) также упоминают о захвате царского золота (ср. Cicéron, Pro lege Manilia, 9, 22; Polyen, Strat. VII, 29, 2). Однако у этих последних римские солдаты описываются как жадные люди, упустившие царя, которого они должны были пленить, при виде добычи, которую Митридат увозил с собой, в то время как согласно Мемнону, царь едва не был захвачен галатами. Его версия не должна быть полностью отвергнута, поскольку Плутарх (Lucullus, 14, 1) сообщает, что Лукулл, когда он предпринял попытку идти против царства Понт, взял с собой 3000 галатов, несущих зерно. Однако, последние, несомненно, сдали свои грузы в зимний лагерь римлян перед Амисом. Тем не менее галатские вспомогательные войска вполне могли быть завербованы перед экспедицией, и они появляются в армии Лукулла во время его кампании в Армении (Plutarque, Lucullus, 28, 2). Мемнон ничего не говорит об условиях, при которых царь едва не попал в плен. Из Аппиана же (Mithr. 81, 365) и Плутарха (Lucullus, 17, 5-7) видно, что он убежал из своего лагеря на лошади, когда его преследовали враги.
καὶ αὐτὸς εἰς Ἀρμενίαν διασώζεται,
Митридат убегает из Кабир к своему зятю Тиграну в Армению (Appien, Mithr. 82, 368; Plutarque, Lucullus, 19.1; Tite–Live, Per. 97; Salluste, Hist. IV.69.15M; Eutrope, VI.8.4).

Λεύκολλος δὲ ἐπὶ μὲν τὸν Μιθριδάτην Μάρκον Πομπήϊον ἡγεμόνα ἐξέπεμψεν, αὐτὸς δὲ ἐπὶ Καβήρων μεθ´ ὅλης ἠπείγετο τῆς δυνάμεως, καὶ τὴν πόλιν περικαθισάμενος σφᾶς αὐτοὺς παραδεδωκότας τοὺς βαρβάρους ὑποσπόνδους ἔσχε καὶ τῶν τειχῶν ἐκυρίευσεν.

Лукулл выслал против Митридата полководцем Марка Помпея, а сам со всем войском пошел в Кабиры и, осадив город, принудил варваров сдаться по договору и овладел стенами.

Λεύκολλος δὲ ἐπὶ μὲν τὸν Μιθριδάτην Μάρκον Πομπήϊον ἡγεμόνα ἐξέπεμψεν,
Мемнон сказал, что Лукулл поручил Марку Помпею преследовать царя, который бежал из Кабиры. Аппиан сообщает о подобном эпизоде, не называя точно офицера. Он, вероятно, командовал кавалерийским отрядом, который Лукулл отправил в погоню за понтийцами и Митридатом, когда они бежали из лагеря недалеко от Кабир (Appien, Mithr. 82, 266). Этот М. Помпей ранее упоминался Аппианом, когда он сообщает о противостоянии римлян с понтийской конницей, во время которого Помпей был ранен и пленным приведен к самому Митридату (Appien, Mithr. 79, 351; ср. Memnon 29.8). Царь не убил римлянина, и вполне возможно, что он освободил его в момент побега из лагеря, надеясь, что последний сможет устроить соглашение с Лукуллом. Помпей называется у Мемнона гегемоном, в то время как у Аппиана он является гиппархом (Mithr. 79, 351).
αὐτὸς δὲ ἐπὶ Καβήρων μεθʼ ὅλης ἠπείγετο τῆς δυνάμεως,
Лукулл взял Кабиру после бегства царя (Plutarque, Lucullus, 18, 1), который не пошел прямо к своему зятю, так как по Аппиану он прошел через Команы (Appien, Mithr. 82, 367), в то время как, по словам Плутарха (Lucullus, 19, 1), Лукулл преследовал Митридата до Талавры, но вскоре упустил царя, который уже три дня как покинул город. Вполне возможно, что Помпею было поручено преследовать царя, когда он покинул свой лагерь, но Лукулл, понимая, что Митридат не будет захвачен так быстро, как он думал, определенно предпочел сам взяться за дело. Однако, он узнал, что последний ускорил ход и добрался до Армении.

Ἐκεῖθεν δὲ πρὸς τὴν Ἄμισον παραγεγονώς, καὶ λόγοις παραινῶν τοὺς ἐν αὐτῇ Ῥωμαίοις προσχωρεῖν, ἐπεὶ οὐκ ἔπειθε, ταύτην λιπὼν εἰς τὴν Εὐπατορίαν μεθίστη τὴν πολιορκίαν. Καὶ ῥᾳθύμως καταγωνίζεσθαι ταύτης προσεποιεῖτο, ὡς ἂν καὶ τοὺς πολεμίους εἰς ὅμοιον ῥᾳθυμίας ζῆλον ἐκκαλεσάμενος ἐξ αἰφνιδίου μεταβολῆς κατορθώσῃ τὸ μελετώμενον. Ὃ καὶ γέγονε, καὶ τὴν πόλιν οὕτως εἷλε τῷ στρατηγήματι· ἄφνω γὰρ κλίμακας ἁρπάσαι κελεύσας τοὺς στρατιώτας, τῶν φυλάκων οὐδὲν τοιοῦτον προσδεδοκηκότων, ἀλλ´ ἐν ὀλιγωρίᾳ διακειμένων, διὰ τῶν κλιμάκων τὸ τεῖχος ὑπερβαίνειν τοὺς στρατιώτας ἐπέτρεψε, καὶ οὕτως ἥλω Εὐπατορία, καὶ αὐτίκα κατέσκαπτο.

Отсюда он перешел к Амисе и уговаривал речами жителей сдаться римлянам. Когда он не убедил их оставив ее, он перенес осаду на Евпатораию. Он притворился, что осаждает ее небрежно, чтобы вызвать и врагов на такую же небрежность, а сам был готов в то же время внезапно возбудить в своих воинах воинственный пыл. (3) Это и произошло, и таким образом, благодаря хитрости, город был взят; в то время, как стража, ни о чем подобном не догадываясь, вела себя беззаботно, он приказал воинам взять лестницы и поручил им по лестницам взобраться на степы. Евпатория таким образом была взята и тотчас же разрушена.

ἐκεῖθεν δὲ πρὸς τὴν Ἀμισὸν παραγεγονώς,
Мемнон сообщает, что Лукулл взял город Кабиру, а затем отправился в прибрежный город Амис, расположенный между устьем Галиса и Ирисом. Маршрут римлян представлен по–другому у Плутарха (Lucullus, 19, 1), согласно которому Лукулл преследовал царя до Талавры (Plutarque Lucullus, 19, 1), но не пошел в Армению, куда бежал Митридат. Он вернулся обратно и осаждал понтийские города (Plutarque Lucullus, 19, 1), в том числе Амис и Евпаторию, о которых упоминает Мемнон во фрагментах 30.3-4. Из Аппиана (Mithr. 78, 345) явствует, что Лукулл напал на Амис и Евпаторию через некоторое время после того, как он вошел в Понт, незадолго до зимы 72/71 г., после поражения понтийских генералов около Лемноса. По словам Плутарха, он отказался от осады Амиса (Plutarque Lucullus, 19, 1), чтобы преследовать царя до Кабиры (Plutarque, Lucullus, 15, 1, весной 71 г.?).
Следовательно, после бегства царя в Армению Лукулл сам берет на себя руководство операциями в Амисе (Plutarque, Lucullus, 19, 1). Из Плутарха (Lucullus, 33, 3) видно, что осада длилась два года, начиная с начала операций, упомянутых Аппианом (Mithr. 78, 345). Аппиан (Mithr. 82, 369) гораздо менее многословен. По его словам, Лукулл взял города Амастриду (ср. F 35.7; 36.1), Гераклею (ср. F 32.1-2; 33.1-2; 34.1-8; 35.1-8) «и другие» города, среди которых, безусловно, были Тиос, Амасия (F 37.9) и Синопа (F 37.1-8). Мемнон, который упоминает о захвате городов Амис и Евпатория во фрагментах 30.3-4, не сообщает о начале их осад, которые, по словам Плутарха и Аппиана, были начаты Лукуллом более чем год назад, прежде чем он решил отправиться в Кабиру.
καὶ λόγοις παραινῶν τοὺς ἐν αὐτῇ Ῥωμαίοις προσχωρεῖν, ἐπεὶ οὐκ ἔπειθε,
Сопротивление города упоминается также у Плутарха (Lucullus, 19, 2; ср. 32, 5), согласно которому оборону возглавлял генерал Каллимах.
ταύτην λιπὼν εἰς τὴν Εὐπατορίαν μεθίστη τὴν πολιορκίαν,
Если Аппиан (Mithr. 79, 345) упоминает о начале осады Амиса и Евпатории, он не указывает, как проходили операции в Евпатории и ничего не говорит о захвате города: Плутарх же (Lucullus, 19) упоминает только Амис. По словам Аппиана, Евпатория была построена недалеко от Амиса и считалась Митридатом его столицей. Мемнон не приводит никаких разъяснений относительно Евпатории; однако можно идентифицировать два города с этим названием. Евпатория, расположенная у слияния рек Ирис и Лик, была переименована Помпеем в Магнополис (Appien, Mithr. 115, 561; Strabon, XII, 3, 30). Вторая упоминается на периферии Амиса. Аппиан и Плиний делают ее своего рода городом–близнецом. По внешнему виду, это может быть Евпатория, упомянутая Страбоном (XII, 3, 30), расположенная в долине Лика, в центре дороги, которая вела от Амиса до Кабиры. Тем не менее тот же Страбон (XII, 3, 14) указывает, что Митридат «пристроил к Амису квартал» (προσέκτισε μέρος), что подтверждается словами Аппиана и Плиния. И кажется, что была вторая Евпатория, пригород Амиса. Эти два города позже были объединены Помпеем, который дал им имя Помпейополя (Appien, Mithr. 78, 345; Pline, Hist. Nat. VI, 2, 7; ср. Strabon, XII, 3, 40).
ῥᾳθύμως καταγωνίζεσθαι ταύτης προσεποιεῖτο (…) καὶ οὕτως ἥλω Εὐπατορία, καὶ αὐτίκα κατέσκαπτο,
Из Аппиана (Mithr. 115, 561) видно, что Евпатория на Лике была уничтожена Митридатом, потому что она добровольно присоединилась к римлянам. Поэтому представляется более вероятным, что Мемнон упоминает здесь Евпаторию, пригород Амиса, тем более что последний сообщает, что город был взят после длительной осады, начатой зимой 72/71 г. По словам Янке, это объяснило бы причину, по которой ни один источник не упоминает осаду Евпатории, за исключением Аппиана (Mithr. 78, 345), поскольку источники суммировали операции, сохранив только название главного города, Амис.

Μετ´ ὀλίγον δὲ καὶ Ἀμισὸς ἑάλω, διὰ τῶν κλιμάκων καὶ αὐτῆς ὁμοίως τῶν πολεμίων ἐπιβάντων τοῖς τείχεσι. Καὶ κατ´ ἀρχὰς μὲν φόνος τῶν πολιτῶν οὐκ ὀλίγος γέγονεν, ὕστερον δὲ τὸν ὄλεθρον Λεύκολλος ἐπέσχε, καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς καὶ τὴν χώραν τοῖς διασωθεῖσιν ἀποκατέστησε, καὶ οἰκειότερον ἐχρῆτο.

Вскоре была взята Амиса благодаря тому, что враги опять–таки по лестницам взобрались на ее стены. Вначале происходило огромное убийство граждан, но потом Лукулл прекратил избиение и возвратил город и область тем, кто успел спастись, и обращался с ними милостиво.

μετ’ ὀλίγον δὲ καὶ Ἀμισὸς ἑάλω, διὰ τῶν κλιμάκων καὶ αὐτῆς ὁμοίως τῶν πολεμίων ἐπιβάντων τοῖς τείχεσι,
Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 21) и Евтропий (VI, 8, 2) кратко упоминают взятие Амиса, и второй ошибочно помещает это событие до битвы у Кабиры. Мемнон сообщает, что римляне взобрались на стены, используя лестницы. Саллюстий (Hist. IV, 14 M) также упоминает применение лестниц, но в его фрагменте не говорится о взятии Амиса. Плутарх (Lucullus, 19, 3-6) приводит несколько иное описание взятия Амиса. Он не отрицает, что сопротивление во главе с генералом Каллимахом причинило римлянам массу хлопот. Город был застигнут врасплох, потому что Лукулл изменил привычное поведение своих войск: в то время, когда они уходили на отдых, он отдал приказ атаковать стены (Lucullus, 19, 3). Здесь у Плутарха единственное совпадение с Мемноном: «он приказал своим солдатам внезапно схватить лестницы — в то время как гарнизон из–за своей халатности не ожидал ничего подобного — и велел им штурмовать стены». Из краткого отрывка Мемнона видно, что город был взят без боя, что, по–видимому, подтверждается пассажем Саллюстия (Hist. IV, 15 M).
καὶ κατʼ ἀρχὰς μὲν φόνος τῶν πολιτῶν οὐκ ὀλίγος γέγονεν,
Плутарх (Lucullus, 19, 3) говорит не о резни, а о пожаре, вызванном генералом Каллимахом и грабежом римских солдат.
ὕστερον δὲ τὸν ὄλεθρον Λεύκολλος ἐπέσχε,
По словам Плутарха, Лукулл не прекратил массовое убийство жителей, но «сжалившись над этим городом в процессе гибели, попытался спасти его от огня и увещевал своих солдат, но никто из них не обращал на него внимания». Так он позволил своим людям разграбить город и взять ту добычу, которую они просили, надеясь тем самым спасти город от пожара (Lucullus, 19, 4). Однако, его надежды были напрасны, потому что солдаты поджигали дома, которые они обследовали с факелами в поисках добычи (Lucullus, 19, 5; Salluste, Hist. IV, 15 M).
καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς καὶ τὴν χώραν τοῖς διασωθεῖσιν ἀπεκατέστησε,
Плутарх (Lucullus, 19, 6), как и Мемнон, рисует довольно позитивный портрет проконсула, подчеркивая его попытку восстановить город: сам он отстроил большую часть разрушенных домов. Слова Мемнона «он возвратил город и его территорию уцелевшим гражданам» подтверждаются данными Аппиана (Mithr. 83, 373) и Плутарха, согласно которому «он привечал тех из амисейцев, которые сначала бежали, разрешил проживание всем грекам, которые хотели там поселиться, и добавил к территории города пространство в сто двадцать стадий».
καὶ οἰκειότερον ἐχρῆτο.
Рассказ Плутарха подчеркивает поведение Лукулла, однако он, кажется, несколько преувеличивает, утверждая, что римлянин дал каждому оставшемуся в живых «прекрасную одежду и двести драхм» (Lucullus, 19, 8).

Μιθριδάτης δὲ πρὸς τὸν γαμβρὸν παραγεγονώς, καὶ συνουσίας τυχεῖν ἀξιῶν, ταύτης μὲν οὐ τυγχάνει, φρουρὰν δὲ τοῦ σώματος παρ´ αὐτοῦ λαμβάνει καὶ τῆς ἄλλης δεξιώσεως μετεῖχεν.

Придя к зятю и желая побеседовать с ним, Митридат, однако, не достиг этого, но получил от него личную охрану и в остальном пользовался гостеприимством.

Митридат, прибывший в Армению летом 71 года, не допускался к зятю, однако причин задержки Мемнон не уточняет. Согласно Аппиану (Mithr. 82, 368) и Плутарху (Lucullus, 22, 1) Тигран явно отказывался принять тестя, и Плутарх подчеркивает презрение царя Армении к Митридату. Цицерон (De imp. Cn. Pomp., 23) единственный думает, что Евпатор был принят царем Армении и что последний утешал его в несчастье. Аппиан присоединился к Мемнону в том, что Митридат тем не менее не был лишен отличий, положенных его званию. Он получил царскую охрану и мог вести царский образ жизни в одном из сельских поместий Тиграна. С другой стороны, Плутарх сообщает, что с Митридатом обращались без уважения, как с пленником, и что он ожидал приема в болотистом и нездоровом месте. Он также упоминает о присутствии охранников, но они должны были следить за ним, а не защищать.
Во фрагменте 38.1 Мемнон сообщает, что царь Понта был принят зятем после года и восьми месяцев ожидания. Вполне возможно, что это длительное ожидание, помимо ранее упомянутых причин, было связано с тем, что Тиграна не было в Армении в час прибытия Митридата (ср. Memnon 31.2).
— Appien, Mithr. 82, 368: «Оттуда он сбежал к Тиграну с двумя тысячами всадников. Последний не давал ему аудиенции, но приказал, чтобы ему обеспечили царский образ жизни в сельской местности».
— Plutarque, Lucullus, 22, 1: «До этого Тигран не соизволял увидеть Митридата или поговорить с ним. Хотя он был его родственником, и царство, из которого он был изгнан, было велико, он относился к нему с высокомерием и презрением, держа его вдали от себя, словно он был его узником, в болотистых и нездоровых местах».
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. 23: «Пока Митридат бежал в ужасе, Тигран, царь Армении, предложил ему убежище, успокоил его, когда он отчаялся в своем положении, избавил его от уныния, утешил в несчастье».

Ἔπεμψε δὲ καὶ Λεύκολλος πρὸς Τιγράνην πρεσβευτὴν Ἄππιον Κλώδιον, Μιθριδάτην ἐξαιτῶν. Ὁ δὲ οὐκ ἔδωκε, φήσας τὴν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων, εἰ τῆς γαμετῆς πατέρα προδοίη, διευλαβεῖσθαι μομφήν· ἀλλὰ μοχθηρὸς μὲν ὡς εἴη Μιθριδάτης καὶ αὐτὸν εἰδέναι, δυσωπεῖσθαι δὲ τὴν ἐπικηδείαν.

Лукулл отправил к Тиграну послом Аппия Клодия, требуя выдачи Митридата. Тот же не выдал, заявивши, что он остерегается порицания от всех людей, если предаст отца своей жены. Он, конечно, сам знает, насколько плох Митридат, однако стыдится родни.

ἔπεμψε δὲ καὶ Λεύκολλος πρὸς Τιγράνην πρεσβευτὴν Ἄπιον Κλώδιον, Μιθριδάτην ἐξαιτῶν,
Плутарх (Lucullus, 19, 1 и 21, 1) и Мемнон называют Аппия Клавдия. Он был послан Лукуллом, его зятем, чтобы требовать Митридата у царя Армении (Plutarque, Lucullus, 21, 6; Appien, Mithr. 83, 375: о требованиях римлян).
Пассаж Мемнона не указывает, когда был отправлен Аппий Клавдий Пульхр. Хотя он сообщает эту информацию после упоминания о взятии Амиса, хронология фрагментов не всегда соответствует хронологии событий, и его версия не подтверждает, что отправка Пульхра происходит после взятие Амиса. Возможно, что Мемнон сообщил о первой фазе подчинения городов Понта и что он предпринял сообщить в следующем отрывке, то есть здесь, во фрагменте 31.2, о событиях, которые протекали параллельно с упомянутыми во фрагментах 30.3-30.4. Вполне возможно, что делегация во главе с Пульхром была отправлена во время завоевания понтийских городов Амиса и Евпатории. Действительно, Плутарх (Lucullus, 19, 1) устанавливает, что отправка Клавдия к Тиграну произошла одновременно с возобновлением осады Амиса Лукуллом (Memnon 30.3 - 30.4). Плутарх (Lucullus, 21) подчеркивает ожидание Клавдия. Прибыв в Антиохию (Plutarque, Lucullus, 21, 1), вероятно, осенью 71 г., римлянин встретился с Тиграном лишь после возвращения последнего в Антиохию, зимой 71/0 г., примерно к тому времени, когда Лукулл реорганизует азиатскую провинцию (Plutarque, Lucullus, 20, 1). Действительно, армянин тогда был занят операциями в Финикии (Plutarque, Lucullus, 21, 2), особенно осадой Птолемаиды–Аки (Flavius Josèphe, A. J. XIII, 419). Кажется, что Клавдий покинул двор царя Армении только весной 70 г., чтобы сообщить о свидании с царем Лукуллу (Plutarque, Lucullus, 21, 8).
Наоборот Аппиан (Mithr. 83, 375) помещает посольство Аппия после захвата Синопы и Амиса и до отъезда Лукулла в Азию, что явно неточно. По мнению Янке, слова Плутарха (Lucullus, 21, 1) «Аппий Клавдий, который был отправлен к Тиграну» позволяют сделать вывод о том, что Пульхр пустился в путь ранее. Рейнах считает, что Клавдий Пульхр отправился сразу же после того, как Митридат бежал ко двору Тиграна.
ὁ δὲ οὐκ ἔδωκε, φήσας τὴν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων, εἰ τῆς γαμετῆς πατέρα προδοίη, διευλαβεῖσθαι μομφήν· ἀλλὰ μοχθηρὸς μὲν ὡς εἴη Μιθριδάτης καὶ αὐτὸν εἰδέναι, δυσωπεῖσθαι δὲ τῆν ἐπικηδείαν,
Слова Мемнона подтверждаются Плутархом (Lucullus, 21, 6-7, 22, 2) и Аппианом (Mithr. 84, 377), которые сообщают об отказе Пульхру. Тем не менее, Мемнон единственный, говорит об унизительных для Митридата словах Тиграна в присутствии Пульхра.
— Plutarque, Lucullus, 21, 6: «Однако Аппий не дал себя ни впечатлить, ни запугать этим спектаклем, и как только он получил аудиенцию, он прямо заявил, что он пришел, чтобы либо увезти Митридата для показа его в триумфе Лукулла, либо объявить Тиграну войну (…)»
— Plutarque, Lucullus, 21, 7: «Он сказал Аппию, что не выдаст Митридата, а если римляне начнут войну, он будет защищаться».
— Appien, Mithr. 84, 377: «После этих жертвоприношений он отправился с двумя отборными легионами и пятьюстами всадниками против Тиграна, который не выдал ему Митридата».

Γράφει δὲ καὶ ἐπιστολὴν πρὸς Λεύκολλον τοὺς εἰρημένους λόγους ἔχουσαν, ἥτις παρώξυνε τὸν δεξάμενον· οὐ γὰρ ἐνέγραψεν αὐτὸν αὐτοκράτορα, ἐγκαλῶν ὅτι μηδὲ αὐτὸς ἐκεῖνον κατὰ τὰς ἐπιστολὰς βασιλέα βασιλέων προσηγόρευσεν. Ἐνταῦθα μὲν καὶ ἡ πεντεκαιδεκάτη καταλήγει ἱστορία.

Он пишет Лукуллу письмо, содержащее сказанные слова, которое раздражило последнего; ведь он не назвал его императором, упрекая за то, что тот не приветствовал его в письмах царем царей. Здесь кончается пятнадцатая книга «Истории».

Плутарх также упоминает письмо с аналогичным содержанием: «он был раздражен против Лукулла, потому что тот в письме к нему назвал его просто царем, а не царем царей, и сам он, отвечая Лукуллу, отказал ему в титуле императора». Титул βασιλεύς βασιλέων подходил царю, который имел под собой многих вассалов, и Тиграну было разрешено носить этот титул. Следовательно, Лукулл совершил здесь серьезную дипломатическую ошибку, если это упущение не было преднамеренным. Возможно, Лукулл с самого начала предвидел неудачу миссии Пульхра, и он лишь стремился предоставить Тиграну предлог для вступления в войну против римлян.

F 32.1-36: Осада Гераклеи и битва при Тенедосе

События фрагментов 32.1-36 не входят в хронологическую последовательность, установленную предыдущими фрагментами. Действительно, Мемнон не излагает события в хронологическом порядке, который, кстати, очень сложно определить (см. Мемнон 30.3) — но по порядку сообщает о действиях Лукулла, Котты и Триария, которые действовали одновременно, но на разных театрах военных действий. Итак, сообщив о деятельности Лукулла в Понте (лето 72 — весна 71) во фрагментах 29.6-30.4, Мемнон посвящает фрагменты 32-36 действиям Котты и Триария от лета 72 до весны 70, а затем вновь интересуется Лукуллом и его действиями весной 70 г. (F 37).
Лукулл, Котта и Триарий провели военный совет в Никомедии летом 72 г. (Memnon 29.5), где римские войска были разделены между тремя полководцами, каждому из которых была поручена Миссия: Лукулл начал преследование Митридата, бежавшего в Кабиры, Котта получил задание напасть на Гераклею, а Триарий должен был возглавить флот и провести операции по перекрытию Геллеспонта и Пропонтиды.
После выхода из Пропонтиды летом 72 г. Лукулл сосредоточил свои действия на Понтийском царстве, где его войска противостояли силам понтийцев (Memnon F 29.6-29.8). Зимой 72/71 г. он проводит осаду Амиса и Евпатории (F 30.3-4), а в это время царь собирает армию в Кабире (F 29.8). Весной 71 г., после того как Котта возглавил операции в Амисе и Евпатории, которые еще сопротивлялись, Лукулл ведет свои войска к Кабирам, где укрылся Митридат (29.8-29.9). Последний, потерпев неудачу, в конце концов покинул город и бежал к в Армению своему зятю Тиграну, куда, по–видимому, он прибыл летом 71 г. (30.1). Лукулл один за другим берет Кабиры (30.2), Амис и Евпаторию (30.3-4) летом 71 г.
После того как Мемнон сообщает о превратностях Митридата в Армении и о переговорах, которые происходили зимой 71/70 г., между Тиграном и Аппием Клавдием, отправленном к царю Армении Лукуллом, Мемнон обрывает хронологическую последовательность. Действительно, фрагменты 32 и 33 представляют собой возврат в прошлое, поскольку они посвящены соответственно деятельности Котты и Триария, которые были оставлены во фрагменте F 29.5 в Никомедии летом 72 г. Котта, назначенный наказать Гераклею, подошел к городу и вел осаду в течение лета 72 г. События, о которых сообщается во фрагментах 32.1-2 посвящены первым операция Котты против Гераклеи, что, безусловно, соответствует концу 72 г. Затем во фрагменте 33 Мемнон рассказывает о битве при Тенедосе, в которой Триарий разбил понтийский флот в конце 72 или в начале 71 г. Фрагменты 34 и 35 посвящены долгой осаде Гераклеи, ежедневно находящейся под угрозой Котты, в которому вскоре присоединился Триарий с флотом. Римляне взяли город, вероятно, весной 70 г. (F 36).
Именно в это время Лукулл берет три города. Весной 70 г. возвращается Аппий и сообщает об отказе Тиграна выдать Митридата. Лукулл начинает осаду Синопы. Эти события излагаются Мемноном во фрагментах 37.1-37.8. Город капитулировал весной 70 г, а вскоре и Амасия (F 37.9).
Порядок, в котором римлянами были взяты города Амис, Евпатория, Гераклея, Амастрида, Тиос, Синопа и Амасия неясен, так как источники несогласны между собой. Если Мемнон и Плутарх следуют одному порядку, то Аппиан, однако, датирует взятие Амастриды до захвата Гераклеи (Mithr. 82, 369) и ошибочно помещает взятие Амиса после капитуляции Синопы (Mithr. 83, 373).

Ἱστορία δὲ ἡ ἐφεξῆς τάδε ἀφηγεῖται. Ἀναλαβὼν Κόττας τὰ Ῥωμαϊκὰ στρατεύματα κατὰ τῆς Ἡρακλείας ἐχώρει, ἀλλὰ πρῶτον μὲν ἐπὶ Προυσιάδος ἦγεν (ἡ δὲ Προυσιὰς πρὶν μὲν ἀπὸ τοῦ παραρρέοντος αὐτὴν ποταμοῦ Κίερος ἐκαλεῖτο· ὁ δὲ τῆς Βιθυνίας βασιλεὺς τῶν Ἡρακλεωτῶν ταύτην ἀφελόμενος ἐξ ἑαυτοῦ μετωνόμασεν). Ἐντεῦθεν ἐπὶ τὴν Ποντικὴν κατῆλθε θάλασσαν, καὶ παρελθὼν τὴν παραλίαν τοῖς κατὰ κορυφὴν τείχεσι τὸ στράτευμα περιέστησεν.

Следующая книга «Истории» содержит вот что. Взяв римские войска, Котта двинулся против Гераклеи. Сначала он привел свое войско в Прусиаду (Прусиада же прежде называлась от протекающей мимо нее реки Киеросом, но царь Вифинии, отняв этот город у гераклеотов, переименовал его по своему имени). Оттуда он спустился к Понтийскому морю и, пройдя приморскую область, расположил свое войско вокруг стен, идущих вниз с вершины горы.

ἀναλαβὼν Κόττας τὰ Ῥωμαϊκὰ στρατεύματα κατὰ τῆς Ἡρακλείας ἐχώρει,
Здесь Мемнон подробно рассказывает об одном из событий, упомянутых во фрагменте 29.5, в котором он говорит о разделении римских войск после совещания полководцев в Никомедии и миссии, порученной Котте: взять Гераклею. Хотя факты, описанные во фрагментах 31.1-31.3, были посвящены событиям 71/70 г. и касались операций Лукулла в Понте, фрагмент 32.1 посвящен первым мероприятиям Котты летом 72 г., когда он направился к Гераклее.
ἀλλὰ πρῶτος μὲν ἐπὶ Προυσιάδος ἦγεν,
Намекает ли Мемнон на захват Прусиады–на–море, и Фотий воспроизводит ту же ошибку, что и во фрагменте 28.7, поскольку древнее название этого города не Киерос, а Киос? Эта версия кажется мне маловероятной, поскольку Мемнон приписывал захват Прусиады Триарию, а не Котте. Поэтому мне кажется более вероятным, что речь здесь идет о Прусиаде–на–Гипии. Птолемей (5, 1, 13) и Плиний (Hist. Nat. 5, 42) оба упоминают город под названием Прусиада, расположенный на реке Гипий, в Вифинии, который следует отличать от Прусиады–на–море (она же древний Киос) и Прусии–на–Олимпе, расположенных на границе с Вифинией и Мисией. Было бы непонятно, если бы Котта, покинув Никомедию, вернулся через Прусиаду–на–море, которая уже была подчинена, вместо того, чтобы плыть по морю прямо к Гераклее, в то время как Прусиада–на–Гипии (она же древний Киерос) находился поблизости от Гераклеи: «этот город ранее назывался Киеросом по имени омывающей ее реки».
ὁ δὲ τῆς Βιθυνίας βασιλεὺς τῶν Ἡρακλεωτῶν ταύτην ἀφελόμενος ἐξ ἑαυτοῦ μετωνόμασεν,
Киерос, древнее владение Гераклеи, изменил свое название в правление Прусия I Вифинского (ср. Memnon F 9. 4; F 19.1-2).

Ἐθάρρουν μὲν τῇ τοῦ χωρίου οἱ Ἡρακλεῶται ὀχυρότητι, καὶ καρτερῶς τοῦ Κόττα πολιορκοῦντος σὺν τοῖς φρουροῖς ἀντεμάχοντο· καὶ φόνος ἦν τοῦ Ῥωμαϊκοῦ πλήθους πλέον, τραύματα δὲ πολλὰ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἐκ τῶν βελῶν. Κόττας οὖν ἀνακαλεῖται τῆς τειχομαχίας τὸ στράτευμα, καὶ μικρὸν στρατοπεδεύων ἄποθεν ὅλον ἔτρεπε τὸν σκοπὸν εἰς τὸ τὰς ἐπὶ ταῖς χρείαις ἐξόδους εἴργειν τῶν πολιορκουμένων. Σπανιζόντων δὲ τῇ πόλει τῶν ἐπιτηδείων πρεσβεία πρὸς τοὺς ἀποίκους ἐξεπέμπετο, τροφῆς δι´ ὠνῆς αἰτοῦσα χορηγίαν. Οἱ δὲ τῇ πρεσβείᾳ ἠσμένιζον.

Гераклеоты полагались на укрепленность места и, когда Котта стеснил город осадой, сражались вместе с гарнизоном. Из римского войска многие были убиты, а среди гераклеотов оказалось много раненных метательными орудиями. Поэтому Котта отозвал войско от штурма стен и, разбивши лагерь несколько дальше, обратил все внимание на закрытие для осажденных всех необходимых выходов. Жители города испытывали недостаток в необходимом продовольствии и отправили посольство к своим колонистам, прося продовольственной помощи путем продажи. Послы были хорошо приняты.

καὶ καρτερῶς τοῦ Κόττα πολιορκοῦντος, σὺν τοῖς φρουροῖς ἀντεμάχοντο,
Речь идет о понтийском гарнизоне, водворенном при проходе понтийских войск после бегства Митридата из Никомедии и отданном под командование Коннакорикса (29.4).
καὶ φόνος ἦν τοῦ Ῥωμαϊκοῦ πλήθους πλέον, τραύματα δὲ πολλὰ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἐκ τῶν βελῶν,
Без возможного сопоставления с параллельными источниками нельзя определить, рисует ли здесь Мемнон картину скорее благоприятную для гераклеотов, которые встречали лицом к лицу упорное римское наступление и сумели причинить вражескому лагерю значительные потери.
Κόττας οὖν ἀνακαλεῖται τῆς τειχομαχίας τὸ στράτευμα, καὶ μικρὸν στρατοπεδεύων ἄποθεν, ὅλον ἔτρεπε τὸν σκοπὸν εἰς τὸ τὰς ἐπὶ ταῖς χρείαις ἐξόδους εἴργειν τῶν πολιορκουμένων,
Котта использует при осаде города вполне обычную стратегию: когда жители заперлись за укреплениями, единственное средство ослаблять их состояло в том, чтобы морить их голодом. В первую войны эту тактику использовал при осаде Афин Сулла, так как он «устроился для осады как положено с намерением принудить осажденных к соглашению посредством голода» (Appien, Mithr. 36, 146).
σπανιζόντων δὲ τῇ πόλει τῶν ἐπιτηδείων, πρεσβεία πρὸς τοὺς ἀποίκους ἐξεπέμπετο, τροφῆς διʼ ὠνῆς αἰτοῦσα χορηγίαν. Οἱ δὲ τῇ πρεσβείᾳ ἠσμένιζον,
Здесь следует упомянуть две гераклейские колонии: Каллатиду, расположенную на западном побережье Черного моря, и Херсонес Таврический (см. Мемнон 13. 1). Однако, по мнению Янке, просьба к Каллатиде кажется маловероятной, поскольку у нее были плохие отношения с метрополией, так как она отказалась помочь ей в войне против Византия (см. F 13). Более того, похоже, что Каллатида была уже взята римлянами. Проконсул Македонии, М. Теренций Варрон Лукулл, который в начале 72 г. возглавил борьбу с вторжением фракийских племен, также напал на греческие города, расположенные на западном побережье Черного моря, за то, что они присоединились к Митридату (Eutrope, VI, 10). Так что в тот момент Каллатида была уже покорена римлянами, и, вероятно, здесь причина, по которой она не упоминается среди городов, помогавших Гераклее во фрагменте 34.3.
Что касается Херсонеса, то к нему обращались за помощью дважды (см. Memnon F 34, 3), и из Мемнона видно, что в первый раз они не просчитались: по мнению Сапрыкина, Херсонес, вероятно, отправил в свою метрополию еду, возможно, зерно и рыбу. Из фрагмента 34.3 явствует, что ранее обращались еще к городу Феодосии и к вождям Боспора. Однако посольство, упомянутое здесь Мемноном, похоже, было отправлено только в гераклейские колонии, но Феодосии была милетской колонией, расположенной в Крыму.

Πρὸ βραχέος δὲ ὁ Τριάριος τὸν Ῥωμαϊκὸν στόλον ἔχων ὥρμησεν ἀπὸ Νικομηδείας ἐπὶ τὰς ποντικὰς τριήρεις, ἃς προεῖπεν ὁ λόγος περί τε Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἐξαποσταλῆναι. Μαθὼν δὲ τὰς ὑπολοίπους ἐς τὸν Πόντον ἀνακεχωρηκέναι (πολλαὶ γὰρ αὐτῶν καὶ χειμῶνι καὶ ταῖς κατὰ μέρος ναυμαχίαις εἰς διαφθορὰν ἔδυσαν) καταλαμβάνει τε ταύτας, καὶ τὴν μάχην περὶ τὴν Τένεδον συγκροτεῖ, οʹ μὲν ἔχων τριήρεις αὐτός, τῶν δὲ Ποντικῶν ἀγόντων βραχὺ δεούσας τῶν πʹ.

Незадолго перед тем Триарий, командовавший римским флотом, напал из Никомедии на понтийские триеры, которые, как указывалось выше, были посланы на Крит и в Иберию. Зная, что остальные ушли в Понт (ибо многие из них пришли в негодность и из–за зимы, и, отчасти, из–за морских сражений), он нападает на них, завязывает битву у Тенедоса. У него было семьдесят триер, в то время как понтийцы привели немного меньше восьмидесяти.

πρὸ βραχέως δὲ ὁ Τριάριος τὸν Ῥωμαϊκὸν στόλον ἔχων, ὥρμησεν ἀπὸ τῆς Νικομηδείας ἐπὶ τὰς Ποντικὰς τριήρεις,
Мемнон, сообщив о первых операциях Котты в Гераклее в 72 году, возобновил рассказ о событиях, затрагивающих Триария, которые он оставил во фрагменте 29.5 и о которых Фотий напоминает словами «как сказано ранее».
περί τε Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἐξαποσταλῆναι,
Летом 72 г. Триарию было поручено перехватить понтийский флот, возвращавшийся из Испании и с Крита (F 29.5).
μαθὼν δὲ τὰς ὑπολοίπους ἐς τὸν Πόντον ἀνακεχωρηκέναι (πολλαὶ γὰρ αὐτῶν καὶ χειμῶνι καὶ ταῖς κατὰ μέρος ναυμαχίαις εἰς διαφθορὰν ἔδυσαν),
По мнению Янке, классический перфект «отступили» не может применяться в данном случае и так написал Фотий, поскольку у византийцев использование времен глаголов не воспринималось так точно.
Действительно, если бы понтийские корабли уже отступили в Понт летом 72 г., то после военного совета в Никомедии они не могли быть побеждены Триарием у берегов Тенедоса. Здесь, вероятно, следует понимать так, что понтийский флот направлялся к Евксинскому Понту и на обратном пути был перехвачен и побежден римлянами у берегов Тенедоса.
καταλαμβάνει τε ταύτας, καὶ τὴν μάχην περὶ τὴν Τένεδον συγκροτεῖ,
Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 21, Pro Archia, 9, 21, Pro Murena, 33) упоминает битву у Тенедоса, но он, вероятно, указывает на сражение, выигранное Лукуллом (ср. Memnon 29.2), поскольку проконсул там фигурирует. Мемнон является единственным источником для этого второго морского сражения у берегов Тенедоса. Мэджи считает, что флот, побежденный Триарием, был не тот, который был отправлен Серторию (Ср. Memnon, F 29.2; 29.5).
ο′ μὲν ἔχων τριήρεις αὐτός, τῶν δὲ Ποντικῶν ἀγόντων βραχὺ δεούσας τῶν π′,
В эти 80 судов должно быть входили не только 40 судов, отправленных Серторию, которые возвращались из Испании (Plutarque, Sertorius, 24, 3), но и те, кто вернулся из Крита (ср. Memnon, 29.5). Вероятно, в понтийском флоте были и пиратские корабли. У пиратов были хорошие отношения с Митридатом.

Ἐπεὶ δὲ συνέστη ὁ πόλεμος, κατ´ ἀρχὰς μὲν ἀντεῖχον οἱ τοῦ βασιλέως, ὕστερον δὲ τροπῆς αὐτῶν λαμπρᾶς γενομένης, τὸ Ῥωμαίων ἀνὰ κράτος ἐνίκησε στράτευμα, καὶ οὕτως ἅπας ὁ Μιθριδάτειος στόλος, ὅσος ἐπὶ τὴν Ἀσίαν αὐτῷ συνεξέπλευσεν, ἑάλω.

Когда началась битва, царские корабли сначала выдерживали натиск неприятеля, но затем произошло жестокое поражение их. Таким образом, весь Митридатов флот, который выплыл вместо с ним в Азию, был захвачен.

καὶ οὕτως ἅπας ὁ Μιθριδάτειος στόλος, ὅσος ἐπὶ τὴν Ἀσίαν αὐτῷ συνεξέπλευσεν, ἑάλω,
Источники не позволяют точно датировать морскую победу у Тенедоса. Если совещание в Никомедии закончилось летом 72 г., победа может быть поставлена между второй половиной 72 г. и началом 71 г. Кажется удивительным, что Мемнон является единственным, кто упомянул об этой битве, остановившей Митридата на морях. Древние, как и Цицерон, похоже, сохранили только битву, выигранную Лукуллом, победившим понтийский флот, который по мнению римлян отправился в Италию.
Согласно Рейнаху, несмотря на то, что Мемнон сообщает об этой битве после бегства Митридата в Армению (лето 71 г.), контекст указывает, что она состоялась до первой зимы осады Гераклеи (72/71 г.). Другими словами, битва при Тенедосе должна быть поставлена в конце 72 г. и она, похоже, предшествовала поражению у Кабиры.

Κόττας δὲ παρὰ τὴν Ἡράκλειαν στρατοπεδεύων ὅλῳ μὲν οὐ προσέβαλε τῇ πολιορκίᾳ τέως τῷ στρατῷ, κατὰ μέρος δὲ προσῆγεν, ἐνίους μὲν τῶν Ῥωμαίων, πολλοὺς δὲ προβαλλόμενος τῶν Βιθυνῶν· πολλῶν δὲ καὶ τιτρωσκομένων καὶ ἀναιρουμένων, μηχανὰς ἐπενόει, ὧν ἐδόκει τοῖς πολιορκουμένοις ἡ χελώνη φοβερωτέρα. Ἐπάγει γοῦν ταύτην ὅλην τὴν δύναμιν συγκινήσας πύργῳ τινὶ ὑπόπτως ἔχοντι πρὸς τὸ παθεῖν· ὡς δὲ ἅπαξ καὶ δεύτερον πληγεὶς οὐ μόνον παρὰ δόξαν διεκαρτέρει, ἀλλὰ καὶ ὁ κριὸς τῆς ἄλλης ἐμβολῆς προαπεκλάσθη, εὐθυμίαν μὲν τοῖς Ἡρακλεώταις, ἀγωνίαν δὲ παρέσχε Κόττᾳ διαταράττουσαν αὐτόν, ὡς οὐκ ἂν ἡ πόλις αἱρεθείη ποτέ.

Котта стоял лагерем у Гераклеи, он не осаждал ее пока еще всем войском, но подводил к стенам по частям некоторых из римлян, бросая вперед главным образом вифинов. Поскольку в его войске быт много раненых и убитых, он вознамерился применить машины, из которых осажденным казалась наиболее ужасной черепаха. Соединяв все свои силы, он подвел их к одной башне, которую, казалось, легко можно было разрушить. Когда же после первого и второго ударов башня не только против ожидания продолжала держаться, но у тарана от основного ствола отломилась головная часть, дух гераклеотов поднялся. Котту же это несчастье потрясло, он испугался, что ему никогда не удастся взять город.

Κόττας δὲ παρὰ τὴν Ἡράκλειαν στρατοπεδεύων ὅλῳ μὲν οὐ προσέβαλε τῇ πολιορκίᾳ τέως τῷ στρατῷ, κατὰ μέρος δὲ προσῆγεν, ἐνίους μὲν τῶν Ῥωμαίων, πολλοὺς δὲ προβαλλόμενος τῶν Βιθυνῶν· πολλῶν δὲ καὶ τιτρωσκομένων καὶ ἀναιρουμένων,
Котта нес потери, и, как представляется, он хотел сохранить свои войска за счет более широкого использования вифинских контингентов, которые сражались в его рядах.
μηχανὰς ἐπενόει, ὧν ἐδόκει τοῖς πολιορκουμένοις ἡ χελώνη φοβερωτέρα,
Черепаха, χελώνη, была своего рода передвижным укреплением на колесах, которое защищало осаждающих и таран (κριός) посредством крыши и стен, обложенных землей и шкурами зверей. Эта машина получила свое название из–за медлительности ее перемещений и из–за движения назад и вперед головы тарана наподобие головы черепахи. У некоторых из этих машин было несколько этажей, и таран висел у потолка одного из них, или лежал на рулонах, скользящих по полу черепахи.
ἐπάγει γοῦν ταύτην ὅλην τὴν δύναμιν συγκινήσας πύργῳ τινὶ ὑπόπτως ἔχοντι πρὸς τὸ παθεῖν,
Эней Тактик, который сообщает о методах, используемых осажденными для отражения атаки врагов, упоминает использование башен (32, 1-2): «Если противник атакует либо с машинами, либо живой силой, следует обороняться посредством башен (πύργων), мачт (ἱστῶν) или других подобных средств». В Афинах например, во время первой Митридатовой войны понтийцы, запертые в Пирее, применили эту технику против римлян: «Архелай возвел еще одну большую башню на валу напротив римской» (Appien, Mithr. 34, 135).
ὡς δὲ ἄπαξ καὶ δεύτερον πληγεὶς οὐ μόνον παρὰ δόξαν διεκαρτέρει, ἀλλὰ καὶ ὁ κριὸς τῆς ἄλλης ἐμβολῆς προαπεκλάσθη,
Κριός использовался для разрушения стен или чтобы открыть пролом в укреплении. Он состоял из огромного деревянного бруса, имевшего наконечником тяжелый и плотный кусок литого железа. Возможно, осажденные сломали таран. Эней Тактик (32. 3) рекомендовал следующее: «Необходимо подготовить защитные средства против машин, предназначенных для атаки на стены, вроде тарана и т. п., например, висящие вдоль стен мешки с соломой, тюки с шерстью, надутые или заполненные чем–нибудь свежие шкуры и множество подобных материалов, и когда противник пытается проломить ворота или стену, следует поймать петлей выступающую часть снаряда, чтобы она не могла ударить снова». Осажденные паслись на стене в месте удара, стараясь накинуть петлю на брус и энергично встряхнуть его, чтобы сломать опору тарана.

Τῇ ὑστεραίᾳ δ´ οὖν πάλιν ἐπαγαγὼν τὴν μηχανὴν καὶ μηδὲν ἀνύσας, κατακαίει μὲν τὸ μηχάνημα, ἀποτέμνει δὲ καὶ τὰς τῶν μηχανοποιῶν κεφαλάς, καὶ φρουρὰν τοῖς τείχεσι καταλιπών, μετὰ τοῦ λοιποῦ πλήθους εἰς τὸ καλούμενον πεδίον Λύκαιαν διέτριβεν, ἀφθονίαν ἔχοντος τῶν ἐπιτηδείων τοῦ χωρίου, κἀκεῖθεν τὴν περὶ τὴν Ἡράκλειαν χώραν ἅπασαν ἐδῄου, εἰς πολλὴν ἀμηχανίαν τοὺς πολίτας συνελαύνων.

На следующий день, опять подведя машину и ничего не достигнув, он сжигает приспособление, а делавшим машину отрубает головы. Оставив у стен отряд, он с остальным войском отправился на равнину, называемую Ликейской, так как это место изобиловало всем необходимым. Отсюда он опустошал всю местность вокруг Гераклеи, и граждане оказались в большом затруднении,

μετὰ τοῦ λοιποῦ πλήθους εἰς τὸ καλούμενον πεδίον Λύκαιαν διέτριβεν, ἀφθονίαν ἔχοντος τῶν ἐπιτηδείων τοῦ χωρίου,
Здесь речь идет о равнине, которую пересекает река Лик, к западу от Гераклеи. По мнению Сапрыкина, дело касается сельской территории, которой владели гераклеоты с момента основания города в долине Лик и которая с VI века была разделена на клеры с фермами. Однако, между II и I веками их аграрная территория значительно сократилась, и Гераклея стала импортировать зерно, особенно из Херсонеса, что объясняет, почему во время осады к нему обратились за помощью (F 34.3).

Διεπρεσβεύετο γοῦν πάλιν πρός τε τοὺς ἐν Σκυθίᾳ Χεροννησίτας καὶ Θεοδοσιανοὺς καὶ τοὺς περὶ τὸν Βόσπορον δυνάστας ὑπὲρ συμμαχίας· καὶ ἡ πρεσβεία ἀνέστρεφεν ἔμπρακτος.

Поэтому они снова отправили послов к херсонесцам и феодосийцам в Скифию и к династам Боспора, прося союза; и посольство возвратилось с успехом.

καὶ Θεοδοσιανούς,
Похоже, Гераклея и Феодосия поддерживали хорошие отношения, так как, по словам Полиэна (V, 23), Гераклея на Понте оказала помощь городу, осажденному скифами, и отправила экспедиционный корпус, возглавляемый неким Тиннихом.
— Polyen, Strat. V, 23: «Феодосия, город Понта, был осажден соседними тиранами и оказался под угрозой захвата. Вот как Тинних снял осаду. Он отплыл из Гераклеи с круглым кораблем и галерой, на которую он погрузил столько солдат, сколько мог собрать (…) Осаждавшие подумали, что на помощь этому месту пришел значительный флот. Они постыдно бросили караулы, которые они расставили, и ушли. Тинних прибыл с двумя кораблями и прославился как освободитель Феодосии».
καὶ τοὺς περὶ τὸν Βόσπορον δυνάστας,
По словам Рейнаха, династы Боспора обращались к крымским скифам и к меотийцам.

Τῶν δὲ πολεμίων ἐπικειμένων τῇ πόλει, οὐ πολὺ ἔλαττον αὐτῇ τὰ λυποῦντα ἔνδον ἐπετίθετο. Οὐ γὰρ ἠρκοῦντο οἱ φρουροὶ οἷς διέζη τὸ δημοτικόν, τύπτοντες δὲ τοὺς πολίτας χορηγεῖν ἃ μὴ ῥᾷον ἦν αὐτοῖς ἐξ ἀνάγκης ἐκέλευον. Καὶ τῶν φρουρῶν ἔτι μᾶλλον ἦν χαλεπώτερος ὁ ἐφεστηκὼς αὐτῶν Κοννακόρηξ, οὐκ ἀπείργων ἀλλ´ ἐπιτρέπων τοῖς ὑπὸ χεῖρα τὴν βίαν.

В то время, как враги теснили город, прибавились не многим меньшие внутренние потрясения. Ведь солдаты гарнизона не были довольны тем, чем жил народ, они произвели избиение граждан и заставили их снабжать их продовольствием, что было для тех нелегко. Значительно бесстыднее других солдат был начальствовавший над ними Коннакорикс, который не только не препятствовал, но попустительствовал своим подчиненным в совершении насилия.

τῶν δὲ πολεμίων ἐπικειμένων τῆι πόλει, οὐ πολὺ ἔλαττον αὐτῇ τὰ λυποῦντα ἔνδον ἐπετίθετο,
Ситуация, возникшая тогда в Гераклее, напоминает обстановку, которая сложилась некоторое время спустя в Синопе и которую Страбон (XII, 3, 11) описывает так: «и второй раз город был взят Лукуллом при содействии его собственного тирана, который осаждал его внутри, пока Лукулл осаждал его снаружи». Оба автора подчеркивают царящую в этих двух осажденных городах атмосферу и злоупотребления солдат понтийского гарнизона в отношении жителей.
οὐ γὰρ ἠρκοῦντο οἱ φρουροὶ οἷς διέζη τὸ δημοτικόν,
Солдаты гарнизона, похоже, крали у жителей провизию, приходящую из городов северного побережья Евксинского Понта.

Τεμὼν δὲ τὴν χώραν ὁ Κόττας πάλιν προσβάλλει τοῖς τείχεσιν· ἀθύμους δὲ τοὺς στρατιώτας πρὸς πολιορκίαν ὁρῶν ἀπάγει τῆς τειχομαχίας, καὶ πέμπει καλῶν Τριάριον τάχος ταῖς τριήρεσιν ἀφικνεῖσθαι καὶ κωλύειν τὸν διὰ τῆς θαλάσσης ἐπισιτισμὸν τῇ πόλει.

Опустошив всю страну, Котта снова подступает к стенам. Он видит, что его воины очень нерадивы к осаде, и, прекратив штурм, посылает за Триарием, чтобы как можно скорее тот прибыл с триерами и воспрепятствовал снабжению города с моря.

καὶ πέμπει καλῶν Τριάριον τάχος ταῖς τριήρεσιν ἀφικνεῖσθαι καὶ κωλύειν τὸν διὰ τῆς θαλάσσης ἐπισιτισμὸν τῇ πόλει,
Окружение города с суши и с моря не оставляло никаких шансов для гераклеотов, у которых больше не было средств для доставки снабжения, необходимого для поддержания осады. Родос сумел противостоять Митридату во время Первой митридатовой войны, и именно морская победа над понтийцами побудила царя отказаться от операций против города (ср. Memnon, F 26. 8). Гераклее же не так повезло.

Λαβὼν οὖν ἃς εἶχεν ὁ Τριάριος καὶ Ῥοδίους κʹ ναῦς, ὧν σύμπαν τὸ πλῆθος εἰς γʹ καὶ μʹ ἐτέλει, εἰς τὸν Πόντον διαβαίνει, καὶ μηνύει Κόττᾳ καὶ τὸν καιρὸν καὶ τὴν ἄφιξιν· ὑπὸ δὲ τὴν αὐτὴν ἡμέραν Κόττας τε τοῖς τείχεσι τὸν στρατὸν προσῆγε καὶ ὁ κατάπλους τῶν Τριαρίου νεῶν ἐπεφαίνετο.

Итак, взявши те корабли, которые были под его командованием, и двадцать родосских кораблей, так что в общей сложности получилось сорок три корабля, Триарий переходит в Понт, сообщив Котте о времени своего прибытия. В тот же день Котта подвел войско к стенам, и стало видно прибытие кораблей Триария.

λαβὼν οὖν ἃς εἶχεν ὁ Τριάριος καὶ Ῥοδίους κ′ ναῦς, ὧν σύμπαν τὸ πλῆθος εἰς γ′ καὶ μ′ ἐτέλει,
При Тенедосе у Триария насчитывалось 70 судов, к которым следует добавить 80 отобранных у понтийцев (см. F 33,1). Однако, по словам Мемнона, когда он готовился атаковать Гераклею с моря, у него осталось всего 20 кораблей и еще 23 судна, поставленных Родосом, верным союзником Рима. Несмотря на то, что флот Триария, как сообщается, понес потери у Тенедоса, представляется маловероятным, что общее число судов возросло до 43, тем более что источники не упоминают об этом. Кажется более вероятным, что часть флота, воевавшая под командованием Триария у Тенедоса, состояла из кораблей, предоставленных азиатскими городами, союзниками римлян, которые были отосланы домой после победы над понтийским флотом.

Συνταραχθέντες οὖν οἱ Ἡρακλεῶται πρὸς τὸ αἰφνίδιον τῆς τῶν νηῶν ἐφόδου, ναῦς μὲν ἐπὶ τὴν θάλασσαν λʹ καθεῖλκον, οὐδὲ ταύτας ἀκριβῶς πληροῦντες, τὸ δὲ λοιπὸν πρὸς τὴν πολιορκίαν ἐτρέποντο. Ἀνήγετο μὲν ὁ Ἡρακλεωτικὸς στόλος πρὸς τὰς ἐπιπλεούσας τῶν πολεμίων. Πρῶτοι γοῦν Ῥόδιοι (καὶ γὰρ ἐδόκουν ἐμπειρίᾳ τε καὶ ἀνδρείᾳ τῶν ἄλλων προέχειν) ἐνερράγησαν ταῖς ἐξ Ἡρακλείας, καὶ παραχρῆμα μὲν κατέδυσαν Ῥοδίων μὲν γʹ Ἡρακλεώτιδες δὲ εʹ. Ἐπιγενόμενοι δὲ τῇ ναυμαχίᾳ καὶ Ῥωμαῖοι, καὶ πολλὰ παθόντες καὶ ποιήσαντες τοῖς πολεμίοις, πλέον δὲ ὅμως κακώσαντες, ἐτρέψαντο τὰς ἐξ Ἡρακλείας καὶ φεύγειν ἠνάγκασαν πρὸς τὴν πόλιν, δʹ ἀποβαλούσας καὶ ιʹ. Αἱ τρεψάμεναι δὲ πρὸς τὸν μέγαν ἐνωρμίζοντο λιμένα.

Взволнованные внезапным появлением кораблей, гераклеоты вывели в море тридцать своих, не снабдив их как следует экипажем. Остальных людей они предназначили для защиты города. Гераклейский флот отправился против подплывающих вражеских кораблей. Родосцы первые произвели нападение на корабли из Гераклеи (ведь известно, что по опытности и по храбрости они превосходили остальных), и сейчас же потонули три родосский и пять гераклейских кораблей. Затем вступили в бой и римляне. Испытав много и многое причинив врагу, больше же все–таки принеся вред, они разбили корабли из Гераклеи и заставили их бежать к городу, разбив четырнадцать кораблей. Корабли–победители зашли в большую гавань.

συνταραχθέντες οὖν οἱ Ἡρακλεῶται πρὸς τὸ αἰφνίδιον τῆν τῶν νεῶν ἐφόδου, ναῦς μὲν ἐπὶ τὴν θάλασσαν λ′ καθεῖλκον, οὐδὲ ταύτας ἀκριβῶς πληροῦντες,
Нехватка людей, безусловно, объясняется тем, что мариандийцы, служившие в гераклейском флоте и способствовавшие превращению города в морскую державу (ср. Aristote, Pol. VII, 5, 7, 1327b), в I веке уже не находились под контролем Гераклеи. Поэтому при отсутствии мариандийцев гераклеоты готовились противостоять римлянам, не имея возможности вести свои корабли в удовлетворительных условиях. Их силы были заняты на обоих фронтах, потому что необходимо было еще оборонять стены от войск Котты. Надо представить, что к обороне было привлечено все население города.
αἱ τρεψάμεναι δὲ πρὸς τὸν μέγαν ἐνωρμίζοντο λιμένα,
Из этого отрывка следует, что в Гераклее была большая гавань, что подтверждено Страбоном (XII, 3, 6: " Город Гераклея обладает превосходной гаванью»). Город пережил процветающий период ввиду богатых ресурсов своей территории. Развитие гераклейской торговли началось вскоре после основания Херсонеса, в 422/421 г. до н. э. Археологические данные, кажется, подтверждают замечания Мемнона. Мол закрывал бухту, северная часть которой все еще была видна, хотя частично покрыта морем. Размеры гавани были 600 метров в ширину и 300 в глубину.

Ἀνίστη δ´ οὖν καὶ τὸ πεζὸν τῆς πολιορκίας ὁ Κόττας· οἱ δὲ περὶ Τριάριον ἀναγόμενοι καθ´ ἑκάστην ἀπὸ τοῦ λιμένος τοὺς σιτηγεῖν ὡρμημένους τοῖς πολιορκουμένοις ἀπεκώλυον, καὶ σπάνις χαλεπὴ τὴν πόλιν κατεῖχεν, ὡς πʹ Ἀττικῶν τὴν λεγομένην χοίνικα τοῦ σίτου προκόψαι.

Котта отозвал пехоту от осады. Корабли Триария по одному выходили из гавани и мешали тем, которые пытались доставить осажденным продовольствие. Город охватила великая нужда, так что цена так называемого хойника пшеницы достигла восьмидесяти аттических монет.

καὶ σπάνις χαλεπὴ τὴν πόλιν κατεῖχεν, ὡς π′ Ἀττικῶν τὴν λεγομένην χοίνικα τοῦ σίτου προκόψαι,
Под Ἀττικῶν надо понимать δραχμῶν (см. Фукидид, VIII, 45, 2: δραχμῆς Ἀττικῆς). Аттический хойник был мерой емкости около 1,1 литра и включал меру зерна, которая человеку требовалась ежедневно. В Афинах после Солона, который ввел эти меры емкости, медимн делился на 48 хойников. Самые высокие цены были 300 драхм за медимн в 295/294 г. (Plutarque, Demetrios, 33, 4) и 1000 драхм за то же количество зерна в кампанию 87/86 г. (Plutarque, Sylla, 13, 2), в обоих случаях в Афинах. Голод был настолько велик, что люди были вынужден есть человеческую плоть, чтобы выжить (Appian, Mithr. 38); при этом цена на зерно была в три раза ниже, чем в Гераклее. Поэтому следует предположить, что преувеличение Мемноном цены на пшеницу в первую очередь призвано подчеркнуть отчаянное положение, в котором находилось тогда население Гераклеи.

Ἐπὶ δὲ τοῖς ἄλλοις κακοῖς καὶ λοιμὸς αὐτοῖς ἐπιπεσών (εἴτε ἐκ τροπῆς ἀέρων εἴτε ἐκ τῆς ἀσυνήθους διαίτης) ποικίλην ἐπὶ ποικίλαις παθημάτων ἰδέαις τὴν φθορὰν ἀπειργάζετο· ἐν οἷς καὶ Λάμαχος πικροτέρῳ καὶ μακροτέρῳ τῶν ἄλλων ὀλέθρῳ διέφθαρτο. Ἥψατο δὲ μάλιστα καὶ τῶν φρουρῶν ἡ νόσος, ὡς ἀπὸ τρισχιλίων χιλίους ἀποθανεῖν. Τοὺς Ῥωμαίους δὲ τὸ πάθος οὐκ ἐλάνθανε.

А сверх других бедствий чума, напавшая на них (или вследствие изменения климата, или из–за необычного рациона пищи), приносила при различных формах страданий различную гибель гражданам. В этих условиях погиб и Ламах, более мучительной и медленной смертью, чем другие. Болезнь захватила в наибольшей степени гарнизон, так что из трех тысяч погибла тысяча. От римлян не скрылось это несчастье.

ἐπὶ δὲ τοῖς ἄλλοις κακοῖς καὶ λοιμὸς αὐτοῖς ἐπιπεσών (εἴτε ἐκ τροπῆς ἀέρων εἴτε ἐκ τῆς ἀσυνήθους διαίτης) ποικίλην ἐπὶ ποικίλαις παθήματων ἰδέαις τὴν φθορὰν ἀπειργάζετο,
Вполне вероятно, что плохое питание, упомянутое Мемноном, не отличалось от рациона жителей Афин, когда они были осаждены Суллой. Аппиан (Mithr. 38, 147), говоря о голоде в Афинах в то время, сообщает, что жители «съели весь скот, варили шкуры и кожи и облизывали продукты этого приготовления (некоторые дошли до того, что пробовали плоть умерших)». Плутарх (Sylla, 13.3) также сообщает, что афиняне «питались степницей, которая растет на Акрополе, и варили сандалии и кожаные сосуды». Конечно, Мемнон не сообщает об актах антропофагии, но, похоже, гераклеоты питались необычными вещами, и, возможно, как и афинянам, им приходилось съедать все, что попадалось под руку.
ἐν οἷς καὶ Λάμαχος πικροτέρῳ καὶ μακροτέρῳ τῶν ἄλλων ὀλέθρῳ διέφθαρτο,
Ламаха постигла типичная участь «плохих» людей, как и первых гераклейских тиранов (ср. F 1.4; 2.4-5). Мемнон (F 29.3-4) изображает его единственным виновником перехода Гераклеи под понтийский контроль, чьи действия вызвали гнев римлян.
ἥψατο δὲ μάλιστα καὶ τῶν φρουρῶν ἡ νόσος,
Мемнон не говорит, кто из гераклеотов спасся, но подчеркивает смерть тех, кого он, возможно, считает ответственными за захват Гераклеи, и пишет, что «в наибольшей степени болезнь затронула войска гарнизона», словно они стали жертвами божественной мести.
ὡς ἀπὸ τρισχιλίων χιλίους ἀποθανεῖν,
Мемнон сообщает (29.4), что понтийский гарнизон изначально состоял из 4000 человек. По–видимому, 1000 из них погибла в течение первого года осады.

Καὶ ὁ Κοννακόρηξ κακοπαθῶν ταῖς συμφοραῖς ἔγνω τοῖς Ῥωμαίοις προδιδόναι τὴν πόλιν καὶ τῇ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἀπωλείᾳ τὴν ἰδίαν σωτηρίαν ἀλλάξασθαι. Συνελαμβάνετο δὲ αὐτῷ καὶ Ἡρακλεώτης ἀνήρ, ζηλωτὴς τῆς Λαμάχου προαιρέσεως, Δαμωφέλης ὄνομα, φρούραρχος καὶ αὐτὸς τῇ πόλει μετὰ τὴν Λαμάχου φθορὰν καταστάς.

Коннакорикс, утомленный несчастьями, решил предать город римлянам и гибелью гераклеотов обеспечить себе спасение. Ему способствовал в этом некий муж–гераклеот, ревнитель замыслов Ламаха, по имени Дамофел, ставший фрурархом в городе после гибели Ламаха.

Кажется очевидным, что с начала третьей митридатовой войны город разделялся на две партии: одна во главе с Ламахом и затем Дамофелом поддерживала понтийцев, а другая, безусловно, была враждебна присутствию понтийского гарнизона (см. Memnon 29.3). Из выражения «также был фрурархом», Янке делает вывод, что Ламах и потом Дамофел был начальником гражданской гвардии, поскольку Коннакорикс командовал гарнизоном (ср. Memnon 29.4).

Ὁ τοίνυν Κοννακόρηξ τὸν Κότταν μὲν ὡς βαρὺν τὸ ἦθος καὶ ἄπιστον ἐφυλάττετο, πρὸς Τριάριον δὲ συνετίθετο. Συνέτρεχε δὲ τούτοις καὶ Δαμωφελὴς οὐκ ἐνδεέστερον. Καὶ λαβόντες συνθήκας, αἷς εὐδαιμονήσειν αὐτοὶ ἤλπιζον, πρὸς τὴν προδοσίαν παρεσκευάζοντο.

Коннакорикс, правда, остерегался Котты, как человека с тяжелым характером и не внушающего доверия, но с Триарием он сговорился. Не менее быстро к ним присоединился и Дамофел. И, приняв условия, благодаря которым они надеялись обогатиться, они стали готовиться к совершению предательства.

συνέτρεχε δὲ τούτοις καὶ Δαμωφέλης οὐκ ἐνδεέστερον,
Дамофел, как и его предшественник Ламах, представлен как предатель, из–за которого город попал в руки римлян.

Ἐξ ἐπιπολῆς οὖν τὰ πραττόμενα τοῖς προδόταις διέπιπτεν εἰς τὸν δῆμον. Εἰς ἐκκλησίαν οὖν ἡ πόλις συνέδραμον καὶ τὸν φρούραρχον ἐκάλουν. Βριθαγόρας δὲ τῶν ἐν τῷ δήμῳ ἀνὴρ ἐπιφανὴς πρὸς Κοννακόρηκα παραγεγονὼς τά τε κατέχοντα τὴν Ἡράκλειαν διεξῄει, καὶ εἰ κἀκείνῳ δοκεῖ, ἐπὶ κοινῇ πάντων σωτηρίᾳ διελάμβανεν Τριαρίῳ διαλέξασθαι. Ταῦτα Βριθαγόρου μετὰ πολλῆς οἰκτισαμένου δεήσεως, διαναστὰς ὁ Κοννακόρηξ τοιαύτην μὲν συνθήκην ἀπεῖπε πράττεσθαι, ἔχεσθαι δὲ τῆς ἐλευθερίας καὶ τῶν κρειττόνων ὑπεκρίνατο ἐλπίδων· καὶ γὰρ καὶ τὸν βασιλέα μαθεῖν διὰ γραμμάτων ὑπὸ Τιγράνους τε τοῦ γαμβροῦ φιλοφρόνως δεδέχθαι, καὶ οὐκ εἰς μακρὰν ἐκεῖθεν προσδοκᾶν τὴν ἀποχρῶσαν βοήθειαν. Ἀλλ´ ἐκείνοις μὲν ταῦτα ὁ Κοννακόρηξ ἐσκηνικεύετο· οἱ δὲ Ἡρακλεῶται τούτοις τοῖς λόγοις ἐξηπατημένοι (ἀεὶ γὰρ αἱρετὸν τὸ ἐράσμιον) ὡς ἀληθέσι τοῖς τερατευθεῖσιν ἐπίστευον.

Окольным путем совершаемое предателями проникало в народ. Город сбежался на экклесию и призвал фрурарха. Прославленный в народе муж Бритагор. подойдя к Коннакориксу, рассказал ему, в каких обстоятельствах находятся Гераклея и что если ему покажется необходимым, то следует ради общего спасения всех вступить в переговоры с Триарием. В то время, как Бритагор сетовал таким образом на положение города, Коннакорикс, встав, отрицал, что нужно заключить подобный договор; он притворялся, что, напротив, имеются большие надежды на освобождение; что ему–де известно из писем, что царь хорошо принят своим зятем Тиграном и что в недалеком будущем оттуда надо ожидать значительную помощь. Такую комедию разыграл перед ними Коннакорикс. Гераклеоты же, убежденные этими речами (ведь всегда выбирают то, что больше нравится), поверили в этот обман, как в истину.

ἐξ ἐπιπολῆς οὖν τὰ πραττόμενα τοῖς προδόταις διέπιπτεν εἰς τὸν δῆμον,
Народ, должно быть, слышал о переговорах с римлянами, но никакого соглашения еще не было достигнуто, иначе Коннакорикс не стремился бы успокоить граждан в собрании, чтобы потом ему было удобнее предать их.
εἰς ἐκκλησίαν οὖν ἡ πόλις συνέδραμον, καὶ τὸν φρούραρχον ἐκάλουν,
Упоминание об экклесии, вероятно, является еще одним свидетельством того, что государственное устройство было олигархическим. Если бы это был автократический режим, граждан не просили бы комментировать нынешнюю ситуацию. Похоже, что «демократическая» оппозиция дала о себе знать перед лицом критической ситуации, в которой оказался город.
Βριθαγόρας δὲ τῶν ἐν τῷ δήμῳ ἀνὴρ ἐπιφανὴς πρὸς Κοννακόρηκα παραγεγονὼς τά τε κατέχοντα τὴν Ἡράκλειαν διεξῄει,
Бритагор должно быть принадлежал к оппозиции, которая в отличие от Дамофела и Ламаха не стояла за царя. Он определенно был из того класса, который разбогател благодаря торговле. Блокирование города нанесло ущерб экономическим интересам некоторых граждан.
καὶ γὰρ καὶ τὸν βασιλέα μαθεῖν διὰ γραμμάτων ὑπὸ Τιγράνους τε τοῦ γαμβροῦ φιλοφρόνως δεδέχθαι, καὶ οὐκ εἰς μακρὰν ἐκεῖθεν προσδοκᾶν τὴν ἀποχρῶσαν βοήθειαν,
Если царь прибыл в Армению летом 71 г., то он был принят только в 69 г. Поэтому представляется маловероятным, что Коннакорикс, простой галатский командир отряда наемников, получал известия от царя, тем более, что Тигран не оказал поддержки понтийским силам. В самом деле, хотя зять Митридата приглашался участвовать в войне, источники ничего не говорят о направлении армянином вооруженных подкреплений (ср. F 29.6).

Ὁ δὲ Κοννακόρηξ, ὡς ἠπατημένους ἔγνω, κατὰ μέσας νύκτας ἐπιβιβάσας ἡσύχως ταῖς τριήρεσι τὸ στράτευμα (αἱ γὰρ πρὸς Τριάριον συνθῆκαι κακῶν ἀπαθεῖς ἀπιέναι, καὶ εἴ τι κεκερδαγκότες εἴησαν, μεθ´ ἑαυτῶν ἄγειν ἐπέτρεπον), καὶ αὐτὸς τούτοις συνεξέπλευσε. Δαμωφελὴς δὲ τὰς πύλας ἀνοίξας εἰσχεόμενον τὸν ῥωμαϊκὸν στρατὸν καὶ τὸν Τριάριον εἰσεδέχετο, τοὺς μὲν διὰ τῆς πύλης, ἐνίους δὲ καὶ τὴν στεφάνην ὑπερβαίνοντας,

Зная, что теперь они обмануты, Коннакорикс около полуночи спокойно посадил свое войско на триеры (ведь согласно договору с Триарием отъезд должен был произойти в безопасности и, если кто что приобрел, разрешалось увезти с собой) и сам отплыл вместе с ними. Дамофел, открыв ворота, принял ворвавшееся в город римское войско и Триария. Одни из них врываются через ворота, некоторые же перелезают через стену.

ὁ δὲ Κοννακόρηξ ὡς ἠπατημένους ἔγνω, κατὰ μέσας νύκτας ἐπιβιβάσας ἡσύχως ταῖς τριήρεσι τὸ στράτευμα,
Коннакорикс, как и командиры понтийского гарнизона в Синопе, бежал посреди ночи на своих кораблях (ср. Memnon F 37.7).
Δαμωφέλης δὲ τὰς πύλας ἀνοίξας, εἰσχεόμενον τὸν Ῥωμαϊκὸν στρατὸν καὶ τὸν Τριάριον εἰσεδέχετο, τοὺς μὲν διὰ τῆς πύλης, ἐνίους δὲ καὶ τὴν στεφάνην ὑπερβαίνοντας,
Дамофел предал свой город, как и Ламах до него (см. Memnon, 29. 3) который, напоив своих сограждан, впустил Митридата в город. Римляне использовали ту же стратегию, с помощью которой им удалось захватить Евпаторию, где они поднялись по стенам, используя лестницы (Memnon F 30. 3).

Καὶ τότε τῆς προδοσίας οἱ ἡρακλεῶται ἐπῄσθοντο. Καὶ οἱ μὲν σφᾶς αὐτοὺς παρεδίδοσαν, οἱ δὲ ἐκτείνοντο, τά τε κειμήλια καὶ τὰ ἔπιπλα διηρπάζετο, καὶ πολλὴ τοὺς πολίτας ὠμότης ἐλάμβανε, μεμνημένων Ῥωμαίων ὅσα τε παρὰ τὴν ναυμαχίαν πάθοιεν καὶ ὅσα τεταλαιπωρηκότες ἐπὶ τῇ πολιορκίᾳ ὑπέστησαν. Οὐκ ἀπείχοντο γοῦν οὐδὲ τῶν ἐπὶ τοῖς ἱεροῖς πεφευγότων, ἀλλὰ παρά τε τοῖς βωμοῖς καὶ τοῖς ἀγάλμασιν αὐτοὺς ἔσφαττον.

И только теперь гераклеоты узнали о предательстве. Одни из граждан сдавались, другие гибли. Сокровища и имущество разграблялись. Дикая жестокость обрушилась на граждан, так как римляне помнили, сколько они перенесли во время морского сражения и какие беды испытали при осаде. Они не щадили тех, кто сбегался к храмам, но убивали их и у алтарей и у статуй.

μεμνημένων Ῥωμαίων ὅσα τε παρὰ τὴν ναυμαχίαν πάθοιεν, καὶ ὅσα τεταλαιπωρηκότες ἐπὶ τῇ πολιορκίᾳ ὑπέστησαν,
Кажется удивительным, что Мемнон пытался оправдать расправу над своими соотечественниками, сообщая, насколько пострадали римляне в продолжение осады.
οὐκ ἀπείχοντο γοῦν οὐδὲ τῶν ἐπὶ τοῖς ἱεροῖς πεφευγότων, ἀλλὰ παρά τε τοῖς βωμοῖς καὶ τοῖς ἀγάλμασιν αὐτοὺς ἔσφαττον,
Этот кощунственные акты напоминают зверства, которые совершались в городах Азии во время эфесской вечерни, когда без колебаний убивали римлян, укрывавшихся в святилищах (ср.Memnon F 26.9). Была ли резня гераклеотов вызвана одной усталостью римских солдат или это была месть за то, что римляне пострадали во время резни 88 г., или, возможно, даже месть за убийство публиканов? (Memnon F 27.6)?

Διὸ πολλοὶ διαπίπτοντες ἐκ τῶν τειχῶν φόβῳ τοῦ ἀφύκτου θανάτου κατὰ πᾶσαν ἐσκεδάννυντο χώραν· οἱ δὲ αὐτομολεῖν πρὸς τὸν Κότταν ἠναγκάζοντο. Ἐξ ὧν ἐκεῖνος τήν τε ἅλωσιν καὶ τὸν φθόρον τῶν ἀνθρώπων καὶ τὴν διαρπαγὴν τῶν χρημάτων πυθόμενος, ὀργῆς ἀνεπίμπλατο, καὶ διὰ ταχέων πρὸς τὴν πόλιν ἠπείγετο. Συνεχαλέπαινε δὲ καὶ τὸ στράτευμα, ὡς μὴ μόνον τὴν ἐπὶ τοῖς κατωρθωμένοις εὐδοξίαν ἀφῃρημένοι ἀλλὰ καὶ τῶν λυσιτελειῶν ἁπάσας παρὰ τῶν αὐτῶν διηρπασμένοι. Καὶ εἰς μάχην ἂν τοῖς ὁμοφύλοις κατέστησαν ἄσπονδον, καὶ κατεκόπησαν ἂν ὑπ´ ἀλλήλων, εἰ μὴ ὁ Τριάριος ἐπιγνοὺς τὴν ὁρμὴν αὐτῶν, πολλοῖς ἐκμειλίξας λόγοις τόν τε Κότταν καὶ τὸν στρατόν, καὶ εἰς τὸ κοινὸν τὰ κέρδη καταθεῖναι βεβαιωσάμενος, τὸν ἐμφύλιον ἀνεχαίτισε πόλεμον.

Поэтому из страха неизбежной смерти многие убегали из стен города и рассеивались по всей стране. Некоторые вынуждены были бежать к Котте. А тот, узнав от них о взятии города и гибели людей и о грабеже добра, воспламенился гневом и быстро пошел к городу. Вместе с ним было раздражено и войско, так как оно было не только лишено славы победы, но и у них теми же людьми были отняты все выгоды ограбления. И они бросились бы в непримиримую битву с соплеменниками и перебили бы друг друга, если бы Триарий не понял их намерения и не умолил и Котту и войско многими речами: доказав, что выгода приобретается в согласии, он воспрепятствовал междоусобной войне.

ἐξ ὧν ἐκεῖνος τήν τε ἅλωσιν καὶ τὸν φθόρον τῶν ἀνθρώπων καὶ τὴν διαρπαγὴν τῶν χρημάτων πυθόμενος, ὀργῆς ἀνεπίμπλατο, καὶ διὰ ταχέων πρὸς τὴν πόλιν ἠπείγετο,
Котта все еще находился на равнине Лика, когда он узнал о вторжении войск Триария в город. Это свидетельствует о том, что эти два генерала действовали раздельно и не планировали координировать наступление. В то время как Котта был занят грабежом страны, Триарий и его войска успели забрать добычу, что вызвало гнев солдат, которые осаждали город в течение двух долгих лет.

Ἐπεὶ δὲ ἐπυνθάνοντο τὸν Κοννακόρηκα κατειληφότα τὴν Τῖον καὶ τὴν Ἄμαστριν, αὐτίκα Κόττας Τριάριον ἐκπέμπει ἀφαιρησόμενον αὐτὸν τὰς πόλεις. Αὐτὸς δὲ τούς τε προσκεχωρηκότας ἄνδρας λαβὼν καὶ τοὺς ἐκ τῆς αἰχμαλωσίας ἀνθρώπους, τὰ λοιπὰ μετὰ πάσης διεῖπεν ὠμότητος. Χρήματα γοῦν διερευνώμενος οὐδὲ τῶν ἐν ἱεροῖς ἐφείδετο, ἀλλὰ τούς τε ἀνδρίαντας καὶ τὰ ἀγάλματα ἐκίνει, πολλὰ καὶ καλὰ ὄντα.

Когда стало известно, что Коннакорикс захватил Тиос и Амастриду, Котта сейчас же посылает Триария, чтобы тот отнял у него эти города. А сам, захватив тех, кто пришел к нему, и людей, взятых в плен, распорядился в остальном с крайней жестокостью. В поисках денег он даже не побоялся тронуть находящееся в святилищах, но сдвигал статуи и священные изображения, сколь многочисленные, столь и прекрасные в этом городе.

ἐπεὶ δὲ ἐπυνθάνοντο τὸν Κοννακόρηκα κατειληφότα τὴν Τῖον καὶ τὴν Ἄμαστριν,
Мемнон не дает объяснений, почему командир гарнизона отправился в Тиос и Амастриду. Возможно, первоначальное повествование было более подробно. Однако очевидно, что историк пытается сообщить о событиях, связанных с двумя древними гераклейскими владениями.
αὐτὸς δὲ τούς τε προσκεχωρηκότας ἄνδρας λαβὼν καὶ τοὺς ἐκ τῆς αἰχμαλωσίας ἀνθρώπους, τὰ λοιπὰ μετὰ πάσης διεῖπεν ὠμότητος,
Мемнон подчеркивает жестокость Котты. Слово ὠμότητος не является безобидным, поскольку оно в основном используется Мемноном для описания тиранов Гераклеи.
χρήματα γοῦν διερευνώμενος οὐδὲ τῶν ἐν ἱεροῖς ἐφείδετο, ἀλλὰ τούς τε ἀνδριάντας καὶ τὰ ἀγάλματα ἐκίνει, πολλὰ καὶ καλὰ ὄντα,
Эпизод — это возможность представить Котту как святотатца, лишающего богов их богатства. Он сообщает нам, насколько сильно город почитал своих богов.

Καὶ δὴ καὶ τὸν Ἡρακλέα τὸν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἀνῄρει, καὶ σκευὴν αὐτοῦ τὴν ἀπὸ τῆς πυραμίδος, πολυτελείας καὶ μεγέθους καὶ δὴ καὶ ῥυθμοῦ καὶ χάριτος καὶ τέχνης οὐδενὸς τῶν ἐπαινουμένων ἀπολειπομένην. Ἦν δὲ ῥόπαλον σφυρήλατον ἀπέφθου χρυσοῦ πεποιημένον, κατὰ δὲ αὐτοῦ λεοντῆ μεγάλη ἐκέχυτο, καὶ γωρυτὸς τῆς αὐτῆς μὲν ὕλης, βελῶν δὲ γέμων καὶ τόξου. Πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα καλὰ καὶ θαυμαστὰ ἀναθήματα ἔκ τε τῶν ἱερῶν καὶ τῆς πόλεως ἀφελών, ταῖς ναυσὶν ἐγκατέθετο. Καὶ τὸ τελευταῖον πῦρ ἐνεῖναι τοῖς στρατιώταις κελεύσας τῇ πόλει, κατὰ πολλὰ ταύτην ὑπέπρησε μέρη.

Он взял с агоры статую Геракла и его вооружение с пирамиды, которое по роскоши, величию, стройности, изяществу и искусству, с каким оно было сделано, не уступало ничему, что хвалили. Там была булава, выкованная молотом, сделанная из чистого золота; на нем была надета большая львиная шкура и колчан из того же материала со стрелами и луком. Множество других прекрасных и удивительных посвящений были взяты из храмов и города и снесены на корабли. И, наконец, он приказал солдатам поджечь город, и он был зажжен во многих частях.

καὶ δὴ καὶ τὸν Ἡρακλέα τὸν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἀνῄρει, καὶ σκευὴν αὐτοῦ τὴν ἀπὸ τῆς πυραμίδος,
Нет никаких археологических свидетельств о существовании пьедестала (пирамиды). Речь идет о храме из проконнесского мрамора в F 17. Он был подарен гераклеотам Птолемеем III. Я не думаю, что упомянутая статуя является статуей в храме (F 17), потому что, по словам Мемнона, он был построен на Акрополе: «и построил на цитадели храм Гераклу из проконнесского мрамора». Археологические исследования, возможно, позволили определить святилище, в котором находился храм Геракла, построенный Птолемеем и расположенный на Акрополе. Возможно, Фотий напутал, сообщая этот пассаж, и в изначальном тексте фигурировал другой храм. В этом случае следует признать, что великолепная статуя бога была помещена на Акрополе, в храме, подаренном в 260‑х или 250‑х годах городу.
καὶ τὸ τελευταῖον πῦρ ἐνεῖναι τοῖς στρατιώταις κελεύσας τῇ πόλει, κατὰ πολλὰ ταύτην ὑπέπρησε μέρη,
Сожжение города по приказу Котты только подчеркивает нелестный портрет проконсула, который по возвращении в Рим был обвинен Фразимедом, одним из пленных гераклеотов, в том, что он причинил много зла городу и, в частности, поджег его (ср. F 39.2).
В 34.2 Котта изображен как поступающий жестоко не только со своими врагами, но и с собственными солдатами: «на следующий день снова придвинул осадную машину, но безуспешно; поэтому он сжег снаряд и обезглавил его строителей»). Мемнон сообщает, что фрурарх Коннакорикс предпочел иметь дело с Триарием, потому что Котта был «суровым и неблагонадежным» (35.2).
Мемнон представляет его грабителем храмов (35.7). Наоборот, Лукулл представлен более приятным. Он описан как командир, который пытается успокоить своих солдат (F 38.5), в отличие от Котта, который обезглавил своих людей. Мемнон подчеркивает, что консул 74 г. старался спасать города, которые он осаждал. Он рассказывает о том, как Лукулл доброжелательно отнесся к жителям Амиса после того, как их город был подчинен (F 30.3), и подчеркивает жалость Лукулла к синопцам, которые убивали себя во время вторжения в их город (37. 8).
Однако Страбон (XII, 3, 11) сообщает, что Лукулл после штурма Синопы захватил статую Автолика, которого синопцы считали богом: «так она была взята. Лукулл оставил ей все другие ее памятники, но снял сферу Биллара и статую Автолика, шедевр Сфенида: известно, что они считают Автолика основателем своего города, и что они всегда почитали его наравне с богом». Удивительно, что Мемнон, который сообщает об осаде города (ср. F 37. 1-37.9), не упоминает об этом нечестивом акте.

Ἑάλω δὲ ἡ πόλις ἐπὶ δύο ἔτη τῇ πολιορκίᾳ ἀντισχοῦσα.

Так был взят город, который в течение двух лет выдерживал осаду.

Ἑάλω δὲ ἡ πόλις ἐπὶ δύο ἔτη τῇ πολιορκίᾳ ἀντισχοῦσα,
Начатая летом 72 г. осада закончилась весной 70 г. Гераклеоты изо всех сил боролись с римлянами, которые пытались осаждать их город, но безусловно, не ради защиты понтийской партии. Действительно, похоже жители боролись за свою свободу, потому что они знали, что римское господство в Малой Азии означало для греческих городов окончание независимости. Если Гераклея действительно попала в руки понтийцев из–за измены, гераклеоты могли бы в подходящий момент вернуться на римскую сторону. Однако, сражаясь против римских сил, они боролись против римского империализма.

Ὁ δὲ Τριάριος παραγεγονὼς ἐν αἷς ἀπέσταλτο πόλεσι, Κοννακόρηκι (οὗτος γὰρ τὴν τῆς Ἡρακλείας προδοσίαν ἑτέρων κατασχέσει συγκαλύπτειν διενοεῖτο) δοὺς ἄδειαν τῆς ἀναχωρήσεως, καθ´ ὁμολογίαν λαμβάνει τὰς πόλεις. Ὁ δὲ Κόττας ἅπερ εἴρηται διαπραξάμενος, τὸ μὲν πεζὸν καὶ τοὺς ἱππεῖς ἐκπέμπει Λευκόλλῳ, καὶ τοὺς συμμάχους ἀφῆκεν ἐπὶ τῶν πατρίδων, αὐτὸς δ´ ἀνήγετο τῷ στόλῳ. Τῶν δὲ νεῶν αἳ τὰ τῆς πόλεως λάφυρα ἦγον, αἱ μὲν κατάφορτοι γενόμεναι μικρὸν ἄποθεν τῆς γῆς διελύθησαν, αἱ δὲ ἀπαρκτίου πνεύσαντος ἐξεβράσθησαν εἰς τὰ τενάγη, καὶ πολλὰ τῶν ἀγωγίμων ἀπεβάλοντο.

Триарий между тем прибывает в предназначенные ему города. Он дает Коннакориксу (ибо тот намеревался прикрыть предательство Гераклеи взятием других городов) возможность безнаказанного отступления и, согласно договору, овладевает этими городами. Совершив все, о чем сказано, Котта посылает пехоту и конницу к Лукуллу, а союзников отпускает на родину. Сам же он отплыл с флотом. Из кораблей те, которые везли добычу из этого города, одни, нагруженные сверх меры, погибли недалеко от берега, другие же, подгоняемые Апарктием, выброшены были на мель, и много из увезенного добра погибло.

ὁ δὲ Τριάριος παραγεγονὼς ἐν αἷς ἀπέσταλτο πόλεσι, Κοννακόρηκι (οὗτος γὰρ τὴν τῆς Ἡρακλείας προδοσίαν ἑτέρων κατασχέσει συγκαλύπτειν διενοεῖτο) δοὺς ἄδειαν τῆς ἀναχωρήσεως, καθʼ ὁμολογίαν λαμβάνει τὰς πόλεις,
В этом отрывке говорится о городах Тиосе и Амастриде, которые захватил Коннакорикс после бегства из Гераклеи посреди ночи (ср. F 35.7). По словам Каллатаи, Амастрида, вероятно, была взята в 71 году, но, как показывает Мемнон, город был подчинен вскоре после или в то же время, как и Гераклея, весной 70 г. Взятие Амастриды упоминается Аппианом (Mithr. 82, 369), повествование которого весьма неполно. Он также указывает на «другие» прибрежные города, среди которых, безусловно, фигурирует Тиос.
— Appien, Mithr. 82, 369: «Лукулл уладил ситуацию <…> и, плывя со своим флотом вдоль побережья Понта, взял прибрежные города Амастриду, Гераклею и другие».
τῷν δὲ νεῶν, αἳ τὰ τῆς πόλεως λάφυρα ἦγον, αἱ μὲν κατάφορτοι γενόμεναι μικρὸν ἄποθεν τῆς γῆς διελύθησαν, αἱ δὲ ἀπαρκτίου πνεύσαντος ἐξεβράσθησαν εἰς τὰ τενάγη, καὶ πολλὰ τῶν ἀγωγίμων ἀπεβάλοντο,
Нередко лица, совершающие святотатство, становятся жертвами метеорологических катастроф. Поэтому Котта, который украл статую Геракла, потерял большую часть своей добычи. Мемнон, похоже, считает, что Котта подвергся божественному наказанию и, похоже, не учитывает тот факт, что корабли были перегружены и слишком тяжелы.

F 37.1-37.8: Осада Синопы и капитуляция Амасии

Λεόνιππος δὲ ὁ σὺν Κλεοχάρει παρὰ Μιθριδάτου τὴν Σινώπην ἐπιτραπείς, ἀπεγνωκὼς τῶν πραγμάτων, πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον. Ὁ δὲ Κλεοχάρης ἅμα Σελεύκῳ (καὶ γὰρ οὗτος τῶν Μιθριδάτου στρατηγὸς ἰσοστάσιος τῶν εἰρημένων ἦν) τὴν Λεονίππου μαθόντες προδοσίαν, ἐκκλησίαν ἀθροίσαντες κατηγόρουν αὐτοῦ. Οἱ δὲ οὐ προσίεντο· ἐδόκει γὰρ αὐτοῖς εἶναι χρηστός. Καὶ οἱ περὶ Κλεοχάρην δείσαντες τοῦ πλήθους τὴν εὔνοιαν ἐξ ἐνέδρας νυκτὸς ἀποσφάττουσι τὸν ἄνδρα. Καὶ τὸ μὲν δημοτικὸν ἤχθετο τῷ πάθει, οἱ δὲ περὶ Κλεοχάρην τῶν πραγμάτων κύριοι καταστάντες τυραννικῶς ἦρχον, ταύτῃ νομίζοντες διαφυγεῖν τῆς ἐπὶ Λεονίππῳ μιαιφονίας τὴν δίκην.

Леонипп, которому вместе с Клеохаром была поручена Митридатом Синопа, отчаявшись в ходе своих дел, посылает к Лукуллу относительно предательства. Клеохар и Селевк (это был стратег Митридата, равный по положению с упомянутыми выше), узнав о предательстве Леониппа, собрав экклесию, обвинили его. Граждане, однако, не поверили; он казался им честным. Сторонники Клеохара ночью из засады убили этого человека, опасаясь расположения к нему со стороны народа. Народ был охвачен гневом. А сторонники Клеохара, получивши власть, стали править тиранически, полагая таким путем избежать справедливого суда за убийство Леониппа.

Λεόνιππος δὲ ὁ σὺν Κλεοχάρει παρὰ Μιθριδάτου τὴν Σινώπην ἐπιτραπείς, ἀπεγνωκὼς τῶν πραγμάτων, πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον,
Митридат, пережив шторм, который причинил большой ущерб его флоту, укрылся в Гераклее, а затем присоединился к Синопе (Memnon 29.4), примерно в середине лета 72 г. Возможно, именно в это время он разместил гарнизон, потому что царь готовился к предстоящему вторжению в свое царство. По мнению Янке, осада города, вероятно, началась в конце осени 72 г. Так что Мемнон, возможно, указывает на ситуацию в городе во время прибытия Лукулла.
πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον,
Мемнон упоминает о прибытии Лукулла в Синопу только во фрагменте 37.5. Так вот, по словам Плутарха (Lucullus, 23, 1), проконсул находился в Эфесе, когда Аппий пришел и объявил ему об отказе Тиграна выдать Митридата, и он вернулся в Понт только весной 70 г. Кроме того, осада города была начата до возвращения Лукулла, так как, по словам Аппиана (Mithr. 83, 370), город давно сопротивлялся римским атакам. Почему в этом случае Леонипп послал к Лукуллу, если он еще не прибыл, и город еще не оказался в критической ситуации, как это имело место наоборот, когда появляется Лукулл? Возможно, что Мемнон сообщает о ситуации в городе, когда Лукулл приходит к воротам города, хотя он упоминает об этом только во фрагменте 37.5. Ни Аппиан (Mithr. 83, 370-375), ни Плутарх (Lucullus, 23, 2-6) не приводят имен начальников гарнизона.
ὁ δὲ Κλεοχάρης ἅμα Σελεύκῳ (καὶ γὰρ οὗτος τῶν Μιθριδάτου στρατηγὸς ἰσοστάσιος τῶν εἰρημένων ἦν),
Этот пассаж запутан, вероятно, из–за вмешательства Фотия. Похоже, Леониппа поддерживал народ. По мнению Янке, он, возможно, имел ту же должность, что и Дамофел в Гераклее (35.1), т. е. был командующим гражданскими силами города. Клеохар должно быть был главой гарнизона, как Коннакорикс в Гераклее (ср. Memnon 35.1). Согласно оценкам Янке, он состоял из 10 000 киликийцев, поскольку по словам Плутарха (Lucullus, 23, 3-4) Лукулл убил 8000 киликийцев и преследовал «тех киликийцев, которые пытались убежать на море». Орозий (VI, 3, 2) называет Клеохара евнухом (spado), а у Страбона (XII, 3, 11) командир Синопы, обозначенный как фрурарх, назван Вакхидом. Однако, у Плутарха (Lucullus, 18, 2) так называется евнух, который убил жен Митридата в Фарнакии (евнух Вакхид). Возможно, здесь путаница. Упоминание у Страбона слова «фрурарх» укрепляет мысль о том, что командиром гарнизона был Клеохар. Наконец, Плутарх (Lucullus, 23, 2) сообщает, что во время прибытия Лукулла город держали киликийцы, и из рассказа Мемнона видно, что именно сторонники Клеохара после убийства Леониппа захватили власть и убили жителей (ср. 37.3). Что касается Селевка, то Орозий (VI, 3, 2) идентифицирует его как главного пирата, «архипирата». В другом пассаже Орозий (VI, 2, 24) также упоминает пирата по имени Селевк, который, по его словам, помог Митридату благополучно добраться до Синопы после того, как его флот потерпел неудачу вблизи Гераклеи из–за шторма. Несомненно, он имеет в виду одного и того же человека. Он был командиром флота (ср. Мемнон 37.2), потому что именно он возглавляет его в морской битве против римлян. Можно ли использовать слово στρατήγος в отношении Селевка?
καὶ τὸ μὲν δημοτικὸν ἤχθετο τῷ πάθει, οἱ δὲ περὶ Κλεοχάρην τῶν πραγμάτων κύριοι καταστάντες τυραννικῶς ἦρχον, ταύτῃ νομίζοντες διαφυγεῖν τῆς ἐπὶ Λεονίππῳ μιαιφονίας τὴν δίκην,
Мемнон пишет о людях Клеохара: «стали править как тираны». Его слова совпадают со словами Страбона (XII, 3, 11), который говорит о тиране города: «Синопа была взята дважды, первый раз Фарнаком, который внезапно напал на нее и неожиданно занял, и второй раз Лукуллом при содействии ее собственного тирана, который осаждал ее внутри, пока Лукулл осаждал ее снаружи». Похоже, Клеохар захватил власть в Синопе после смерти Леониппа и правил со своими сторонниками, возможно, гражданами города, как тиран.

Ἐν τούτῳ Κηνσωρῖνος ναύαρχος Ῥωμαίων, τριήρεις ἄγων ιεʹ σῖτον ἀπὸ Βοσπόρου τῷ Ῥωμαίων κομιζούσας στρατοπέδῳ, πλησίον Σινώπης κατῆγε. Καὶ οἱ περὶ Κλεοχάρην καὶ Σέλευκον ἀνταναχθέντες σινωπικαῖς τριήρεσιν, ἡγουνένου Σελεύκου, καθίστανται εἰς ναυμαχίαν καὶ νικῶσι τοὺς Ἰταλούς, καὶ τὰς φορτηγοὺς ἐπὶ τῷ σφῶν ἀφαιροῦνται κέρδει.

В то же время Цензорин, наварх римлян, везя на пятнадцати триерах лагерю римлян хлеб с Боспора, пристал близ Синопы. Сторонники Клеохара и Селевка, выйдя навстречу неприятелю на синопских триерах под командованием Селевка, вступают в сражение. Они побеждают италийцев и отнимают у них себе в качестве добычи купеческие корабли.

ἐν τούτῳ Κηνσωρῖνος ναύαρχος Ῥωμαίων,
Только Мемнон упоминает Цензорина.
τριήρεις ἄγων ιε′ σῖτον ἀπὸ Βοσπόρου τῷ Ῥωμαίων κομιζούσας στρατοπέδῳ,
Возможно, здесь речь идет о Боспоре Фракийском, а не о Боспоре Киммерийском, который все еще находился в руках Митридата. Лишь чуть позже Махар, сын царя Понта, предложил свою помощь Лукуллу (Memnon 37.6).
καθίστανται εἰς ναυμαχίαν· καὶ νικῶσι τοὺς Ἰταλούς, καὶ τὰς φορτηγοὺς ἐπὶ τῷ σφῶν ἀφαιροῦνται κέρδει,
Аппиан (Mithr. 83, 370) упоминает о морской победе Синопы: «Но Синопа все еще энергично сопротивлялась и дала прекрасное сражение на море».

Ἐπήρθησαν οὖν οἱ περὶ Κλεοχάρην τῷ κατορθώματι, καὶ τυραννικώτερον ἔτι τῆς πόλεως ἦρχον, φόνους τε ἀκρίτους τῶν πολιτῶν ποιοῦντες καὶ τὰ ἄλλα τῇ ὠμότητι ἀποχρώμενοι.

Друзья Клеохара возгордились этим успехом и стали еще более тиранически править городом, производя убийства граждан без суда и в остальном будучи очень жестоки.

Страбон (XII, 3, 11) также намекает на поведение тирана, которого он не называет. «второй раз Лукуллом при содействии ее собственного тирана, который осаждал ее внутри, пока Лукулл осаждал ее снаружи» Возможно, Страбон имеет в виду поведение сторонников Клеохара, которые были чрезвычайно жестоки по отношению к гражданам, и именно поэтому он отождествляет эту атмосферу с осадой изнутри. Кроме того, он упоминает о злоупотреблениях Клеохара: «горожане находились под контролем вечных подозрений Вакхида, губернатора/фрурарха, которого навязал им царь, угнетаемые притеснениями всякого рода, устрашаемые массовыми экзекуциями», которое заявление можно сравнить с высказыванием Мемнона «убивая граждан без разбора». Плутарх (Lucullus, 23, 2) сообщает о резне граждан киликийцами, которые держали город.

Ἐγένετο δὲ καὶ στάσις πρὸς ἀλλήλους Κλεοχάρῃ καὶ Σελεύκῳ· τῷ μὲν γὰρ ἤρεσκε διακαρτερεῖν τῷ πολέμῳ, Σελεύκῳ δὲ πάντας Σινωπεῖς ἀναιρεῖν καὶ Ῥωμαίοις ἐπὶ δωρεαῖς μεγάλαις παρασχεῖν τὴν πόλιν. Πλὴν οὐδεμία τῶν γνωμῶν κρίσιν ἔσχε, τὰ δὲ ὑπάρχοντα λαθραίως ναυσὶ στρογγύλαις ἐνθέμενοι πρὸς Μαχάρην τὸν Μιθριδάτου υἱόν, ὃς κατ´ ἐκεῖνο καιροῦ περὶ τὴν Κολχίδα ἦν, ἐξέπεμπον.

Однако между Клеохаром и Селевком произошли раздоры: первый хотел продолжать войну, а Селевк предлагал уничтожить всех синопцев и предоставить город за большое вознаграждение римлянам. Но ни один из замыслов не получил осуществления, и тайно они отправляли свое имущество, нагрузив его на купеческие корабли, к Махару, сыну Митридата, который был в это время в Колхиде.

τὰ δὲ ὑπάρχοντα λαθραίως ναυσὶ στρογγύλαις ἐνθέμενοι πρὸς Μαχάρην τὸν Μιθριδάτου υἱόν, ὃς κατʼ ἐκεῖνο καιροῦ περὶ τὴν Κολχίδα ἦν, ἐξέπεμπον,
Вероятно, начальники понтийского гарнизона еще не знали о предательстве Махара, который перешел на сторону римлян. По–видимому, этот отрывок сфабрикован Фотием, что затрудняет понимание повествования. Действительно, кажется, что Селевк и Клеохар, не согласны с тем, что они намеревались делать потом, и только Клеохар, похоже, хочет покинуть город. По–моему, этот отрывок, вероятно, сообщает о бегстве единственно сторонников Клеохара (F 37.6). Однако, Орозий (VI, 8, 2) сообщает, что Клеохар и Селевк покинули город после того, как они разграбили его.

Ἐν τούτῳ δὲ Λεύκολλος ὁ τῶν Ῥωμαίων αὐτοκράτωρ παραγίνεται τῇ πόλει, καὶ κραταιῶς ἐπολιόρκει.

В это время Лукулл, полководец римлян, подошел к городу и крепко осадил его.

Ἐν τούτῳ δὲ Λεύκολλος ὁ τῶν Ῥωμαίων αὐτοκράτωρ παραγίνεται τῆι πόλει, καὶ κραταιῶς ἐπολιόρκει,
Плутарх (Lucullus, 23, 2), Орозий (VI, 3, 2) и Аппиан (Mithr. 83, 370) упоминают осаду города Лукуллом. Мемнон ставит оставление города Клеохаром и Селевком в момент прибытия Лукулла. По словам Плутарха, гарнизон и вожди все еще находятся в городе, и именно перед приходом Лукулла они решили бросить Синопу.

Ἐπρεσβεύετο δὲ καὶ Μαχάρης ὁ τοῦ Μιθριδάτου πρὸς Λεύκολλον περὶ φιλίας τε καὶ συμμαχίας. Ὁ δὲ ἀσμένως ἐδέχετο, εἰπὼν βεβαίους νομιεῖν τὰς συμβάσεις, εἰ μὴ καὶ τοῖς Σινωπεῦσιν ἀγορὰν διαπέμποι. Ὁ δὲ οὐ μόνον τὸ κελευόμενον ἔπραττεν, ἀλλὰ καὶ ἃ παρεσκεύαστο πέμπειν τοῖς Μιθριδατείοις, ἐξαπέστειλε Λευκόλλῳ.

Махар, сын Митридата, отправил к Лукуллу послов о дружбе и союзе. Последний милостиво принял послов, заявив, что он будет считать крепким договор, если тот не будет отправлять продовольствие синопцам. И он не только исполнил приказанное, но даже и то, что было приготовлено послать митридатовцам, отослал Лукуллу.

ἐπρεσβεύετο δὲ καὶ Μαχάρης ὁ τοῦ Μιθριδάτου πρὸς Λεύκολλον περὶ φιλίας τε καὶ συμμαχίας,
Аппиан (Mithr. 83, 375), Плутарх (Lucullus, 24, 1) и Тит Ливий (Per. 98) также упоминают об альянсе между Махаром и Лукуллом. Однако Аппиан и Плутарх помещают этот альянс после завоевания Синопы, в то время как у Мемнона предательство принца привело к тому, что начальники понтийского гарнизона покинули город.
ὁ δὲ οὐ μόνον τὸ κελευόμενον ἔπραττεν, ἀλλὰ καὶ ἃ παρεσκεύαστο πέμπειν τοῖς Μιτρθιδατείοις ἐξαπέστειλε Λευκόλλῳ,
Из Мемнона 37.4 видно, что Махар находился в Колхиде, откуда он осуществлял поставки в Синопу. Лукулл не отказал ему в своей дружбе при условии, что он перестанет помогать Синопе. По словам Мемнона, Махар «отправил Лукуллу то, что он собирался передать людям Митридата». Речь идет, безусловно, о пшенице, которая не доходила до жителей и попадала к римским войскам.

Ταῦτα οἱ περὶ Κλεοχάρην θεασάμενοι καὶ τέλεον ἀπογνόντες, πλοῦτον πολὺν ταῖς ναυσὶν ἐνθέμενοι καὶ τὴν πόλιν διαρπάσαι τοῖς στρατιώταις ἐφέντες, (ὑπὸ νύκτα δὲ ταῦτα ἐπράττετο) διὰ τῶν πλοίων ἔφευγον εἰς τὰ ἐσώτερα τοῦ Πόντου (Σάνηγας δὲ καὶ Λαζοὺς ἐποίκους εἶχον τὰ χωρία), ταῖς ὑπολειφθείσαις τῶν νεῶν πῦρ ἐνέντες.

Видя это и окончательно отчаявшись, сторонники Клеохара нагрузили корабли многочисленными богатствами и, отдав город на разграбление солдатам (все это делалось под покровом ночи), на судах бежали во внутренние области Понта (местности, где обитали саттеги и лазы), а оставшиеся корабли сожгли.

Σάνηγας δὲ καὶ Λαζοὺς ἐποίκους εἶχον τὰ χωρία,
Мемнон не представил каких–либо дополнительных географических уточнений, которые могли бы дать некоторые разъяснения относительно миграции этих двух народов на северо–восточном побережье Черного моря. Арриан перечисляет народы, живущие в юго–восточном углу Евксинского Понта, между Трапезунтом и Диоскуриадой, среди которых им приводятся санны, лазы и саниги. Плиний, у которого также представлены народы, живущие в этом регионе, упоминает саннов, гениохов, лазов и санигов. Оба автора сообщают о миграции ветви гениохов с восточного побережья до юго–восточного угла Понта. Санеги или саниги у Арриана были гениохским племенем, живущим в области Диоскуриады (Arrien, Périple. 11, 3; Pline, Hist. Nat. VI, 14). Действительно, вследствие миграции, вызванной зилхами (Arrien, Périple. 18, 3: Ζιλκοί) или зигами (Strabon, XI, 2, 13: Ζυγοί), вероятно, в I веке до н. э., саниги были оттеснены в Колхиду, где их отделяла от зилхов река Ахеунт. Что касается лазов, то они были родом с восточного побережья Кавказа, где Арриан (Périple, 18, 4) обозначает «древнюю Лазику». Возможно, этот народ входил в состав кельтского племени керкетов, миграция которого датируется первой третью I в. до н. э. Следовательно, лазы поселились к югу от Акампсиса (Arrien, Periple. 11, 2; Pline, Hist. Nat. VI, 12), то есть к северу от Апсара (Pline, Hist. Nat. VI, 4; Appien, Mithr. 15, 101). Поэтому, как представляется, в I в. до н. э. лазы и саниги покинули свои родные территории примерно в одно и то же время, и оба эти народа поселились в южной части Колхиды, между Диоскуриадой и рекой Апсар, и, возможно, именно в эти районы бежали понтийские генералы.

Αἰρομένης δὲ τῆς φλογός, ᾔσθετο Λεύκολλος τοῦ ἔργου, καὶ κλίμακας κελεύει προσάγειν τῷ τείχει· οἱ δὲ ὑπερέβαινον, καὶ φθόρος ἦν κατ´ ἀρχὰς οὐκ ὀλίγος, ἀλλὰ τὸ πάθος Λεύκολλος οἰκτείρας, τὴν σφαγὴν ἐπέσχεν.

Когда пламя разгорелось, Лукулл понял, в чем дело, и велел ставить к стене лестницы. Его солдаты стали перелезать через степы; и вначале была великая резня; но из чувства жалости Лукулл прекратил убийства.

О пожаре Синопы сообщают Орозий (VI, 3, 2-3), Плутарх (Lucullus, 23, 263) и Аппиан (Mithr. 83, 370). Один Аппиан возлагает ответственность за пожар на жителей Синопы, поскольку остальные трое сообщают, что именно солдаты гарнизона подожгли здания, прежде чем бежать с богатствами, собранными от грабежей, по морю. Плутарх упоминает только киликийцев, в то время как Орозий приписывает катастрофу Клеохару и Селевку. Но здесь (см. Memnon 37.3), мне кажется, молчание Мемнона о пирате на самом деле связано с работой Фотия.
αἰρομένης δὲ τῆς φλογός, ᾔσθετο Λεύκολλος τοῦ ἔργου, καὶ κλίμακας κελεύει προσάγειν τῷ τείχει· οἱ δὲ ὑπερέβαινον, καὶ φθορὸς ἦν κατʼ ἀρχὰς οὐκ ὀλίγος,
Римляне поднимаются по стенам с помощью лестниц: этот способ уже использовался на осадах Евпатории, Амиса и Гераклеи (Plutarque, Lucullus, 1, 3; ср. Memnon 30.2; F 35.4).
ἀλλὰ τὸ πάθος Λεύκολλος οἰκτείρας, τὴν σφαγὴν ἐπέσχεν,
Источники согласны, что Лукулл проявил человечность. По словам Мемнона, Лукулл положил конец бойне, которая, кажется, является следствием противостояния между римлянами, которые взбирались на валы, чтобы потушить огонь, и защитниками города. Из его изложения ясно, что убивали синопцев, и что Лукулл сжалился над ними и приказал остановить убийство. Представление о снисхождении Лукулла отличается у Аппиана, рассказ которого об осаде Синопы весьма неполон: по словам этого автора, он предоставил свободу Синопе из–за сна, который он видел, несмотря на то, что жители покинули свой город. Плутарх также сообщает, что Лукуллу приснился сон, и именно поэтому он проявил доброту. Однако его замечания отличались от замечаний Мемнона, поскольку, по его словам, были перебиты не жители Синопы, а солдаты гарнизона, киликийцы, которые, похоже, не бежали со своим предводителем. Лукулл убил 8000 из них. Мне кажется, что Фотий, суммируя текст Мемнона, перепутал резню жителей, совершенную Клеохаром и его сторонниками, с резней солдат гарнизона римлянами.

Οὕτω μὲν οὖν ἥλω καὶ ἡ Σινώπη. Ἔτι δὲ ἡ Ἀμάσεια ἀντεῖχεν, ἀλλ´ οὐ μετ´ οὐ πολὺ καὶ αὐτὴ προσεχώρησε Ῥωμαίοις.

Таким образом, была взята и Синопа; Амасия же еще сопротивлялась, но вскоре и она перешла на сторону римлян.

ἔτι δὲ ἡ Ἀμάσεια ἀντεῖχεν, ἀλλὰ [οὐ] μετʼ οὐ πολὺ καὶ αὐτὴ προεχώρησε Ῥωμαίοις,
По мнению Рейнаха Амасия чеканила монету еще в 70 году, и этот город, вероятно, был завоеван только во второй половине того же года, возможно, осенью, что подтвердило бы слова Мемнона, который помещает сдачу Амасии после захвата Синопы, которая, вероятно, была взята весной 70 г.

F 38.1-38.8 : Армянская кампания

Μιθριδάτης δὲ ἐνιαυτὸν καὶ μῆνας ηʹ ἐν τοῖς μέρεσι τῆς Ἀρμενίας διατρίβων, οὔπω εἰς ὄψιν κατέστη Τιγράνου· ἐπεὶ δὲ Τιγράνης ἐδυσωπήθη εἰς θέαν αὐτὸν καταστῆσαι, μετὰ λαμπρᾶς τε τῆς πομπῆς ἀπήντα, καὶ βασιλικῶς ἐδεξιοῦτο. Ἐπὶ δὲ τρεῖς ἡμέρας ἀπορρήτως αὐτῷ ὁμιλήσας, ἔπειτα λαμπροτάταις ἑστιάσεσι φιλοφρονησάμενος, μυρίους δίδωσιν ἱππεῖς καὶ ἐπὶ τὸν Πόντον ἐκπέμπει.

Проведя год и восемь месяцев в пределах Армении, Митридат еще ни разу не был представлен Тиграну. Когда же Тигран, устыдившись, допустил его к себе, он встретил его с блестящей роскошью и принимал по–царски. В течение трех дней он тайно беседовал с ним, а затем, доказан свое расположение к нему блестящими пиршествами, дал десять тысяч конницы и отправил в Понт.

Μιθριδάτης δὲ ἐνιαυτὸν καὶ μῆνας η′ ἐν τοῖς μέρεσι τῆς Ἀρμενίας διατρίβων,
Митридат прибыл в Армению летом 71 г. (ср. Memnon 31.1).
οὔπω εἰς ὄψιν κατέστη Τιγράνου,
Причина столь длительного ожидания, вероятно, лежит не только в отказе Тиграна принять Митридата. Действительно, царь Армении не был в своем царстве летом 71 г. Он был занят в Финикии (Plutarch, Lucullus, 21, 2) и зимой 71/0 г. находился в Антиохии. (ср.Memnon 31.2). Кажется, только весной 69 г. Тигран вернулся в Армению.
ἐπεὶ δὲ Τιγράνης ἐδυσωπήθη εἰς θέαν αὐτὸν καταστῆσαι (…) μυρίους δίδωσιν ἱππεῖς, καὶ ἐπὶ τὸν Πόντον ἐκπέμπει,
Плутарх (Lucullus, 22, 1-2) также упоминает о свидании между двумя царями и сообщает, что Митридат был принят со всеми почестями, положенными его званию. По его словам, их свидание было направлено на то, чтобы развеять любые недоразумения. Без сомнения, Тигран хотел успокоить своего тестя, которого он заставил ждать более полутора лет в Армении. Кажется, Метродор Скепсийский заплатил за это примирение своей жизнью (Lucullus, 22, 2-5). Действительно, Метродор был отправлен зимой 72/71 г. к Тиграну просить его помочь Митридату. Тогда посол посоветовал царю Армении отказать в помощи, о чем сам Тигран донес Митридату, который казнил того, кого считал предателем. Аппиан (Mithr. 85, 385-386) ошибочно помещает первую встречу между двумя царями во время осады Тигранокерты и сообщает, что Митридат посоветовал зятю не воевать с римлянами.

Λεύκολλος δὲ εἰς τὴν Καππαδοκίαν ἐληλυθώς, καὶ φίλον ἔχων τὸν ἐπάρχοντα ταύτης Ἀριοβαρζάνην, διέβη τε παρὰ δόξαν πεζῇ τὸν Εὐφράτην, καὶ προσῆγε τὸν στρατὸν τῇ πόλει, ἐν ᾧ τάς τε Τιγράνου παλλακίδας φυλάττεσθαι μεμαθήκει καὶ πολλὰ τῶν σφόδρα τιμίων. Καταλελοίπει δὲ καὶ τοὺς Τιγρανόκερτα πολιορκήσοντας, καὶ στράτευμα ἄλλο ἐπὶ τῶν πολισμάτων τὰ σπουδαιότερα.

Лукулл вступил в Каппадокию и, будучи в дружбе с правившим ею Ариобарзаном, вопреки ожиданиям, перешел вброд Евфрат и подвел войско к городу, в котором, как он узнал, охранялись наложницы Тиграна и множество сокровищ. Одних он оставил для осады Тигранокерт, а другое войско направил для осады наиболее значительных пунктов.

Рассказ Мемнона, возможно, вновь подвергся жесткому вмешательству Фотия, поскольку он не позволяет понять причины войны Лукулла в Армении. Аппиан (Mithr. 84, 377) сообщает, что Лукулл пошел против царя Тиграна и связал вторжение в Армению с отказом Тиграна выдать царя Понта. По словам Плутарха (Lucullus, 23, 7), слухи о том, что Тигран и Митридат собирались перейти в Киликию и Ликаонию, чтобы вторгнуться в Азию, циркулировали примерно в конце 70 года, и они заставили Лукулла идти против Армении. Учитывая высказывания Плутарха, оправдывающие вторжение Лукулла в царство Тиграна, многие современные ученые делают его агрессором.
Что делал Лукулл между захватом Амасии и отъездом в Армению, неясно. По словам Аппиана (Mithr. 83, 376), Лукулл возвратился в провинцию Азию. Однако пребывание Лукулла в Азии в этот период является спорным. Плутарх не говорит ничего подобного и датирует реорганизацию Азии Лукуллом до его отъезда в Понт весной 71 г. (Lucullus, 20). Рейнах помещает пребывание Лукулла в Эфесе зимой 71/70 г., т. е. до возвращения Аппия Клавдия, который сообщил ему об отказе Тиграна выдать Митридата (Plutarque, Lucullus, 23, 1-2), в то время как Ван Оотегем датирует его зимой 70/69 г. Однако, если взятие Амасии датируется осенью 70 г., мне кажется маловероятным, что Лукулл вернулся в Азию после ее захвата, чтобы затем снова возвращаться и идти против Армении.
Λεύκολλος δὲ εἰς τὴν Καππαδοκίαν ἐληλυθώς, καὶ φίλον ἔχων τὸν ἐπάρχοντα ταύτης Ἀριοβαρζάνην,
Пока Тигран принимал Митридата, Лукулл весной 69 г. пошел против Армении (Appien, Mithr. 84, 377). Переход через Каппадокию подтвержден Саллюстием (Hist. IV, 59 M): Лукулл двинулся форсированным маршем через территорию царя Ариобарзана Филоромея. По словам Страбона (XII, 2, 1) Лукулл чуть позже вознаградил гостеприимство царя, отдав ему Софену.
διέβη τε παρὰ δόξαν πεζῇ τὸν Εὐφράτην,
Лукулл, пройдя Каппадокию, сначала пересек Евфрат (Appien, Mithr. 84, 377; Orose, VI, 3, 6; Salluste, Hist. IV, 59 M). По словам Плутарха (Lucullus, 24, 2-4), ему удалось пересечь реку, которая за одну ночь обмелела и позволила Лукуллу пересечь ее пешком, без необходимости строить плоты для переправы. Саллюстий (Hist. IV, 59M), однако, сообщает, что Лукулл имел лодки, которые были построены зимой («хотя у него имелись тайно изготовленные плоты»). Однако пассаж Саллюстия неполон. Возможно, использование слова «хотя» предполагает, что Лукулл не нуждался в них, и в этом случае следует признать повествование Плутарха, у которого реку перешли пешком.
После того, как Лукуллу удалось пересечь реку без помех, он проник в Софену (Plutarque, Lucullus, 24, 6), где он захватил сильную крепость Томизы (Strabon, XI, 2, 1), а затем пересек Тигр и, наконец, пришел к Тигранокерте. Если оценка современными учеными расстояний между Евфратом Тигром верна, кажется, что потребовалось около недели, чтобы пройти по территории, отделяющей две реки.
καὶ προσῆγε τὸν στρατὸν τῇ πόλει,
Пассаж неясен. Термин πόλις (город) расплывчат и не дает определить, идет ли речь о Тигранокерте, или гарем и сокровища Тиграна находились в другом городе.
ἐν ᾗ τάς τε Τιγράνου παλλακίδας φυλάττεσθαι μεμαθήκει, καὶ πολλὰ τῶν σφόδρα τιμίων,
По словам Аппиана (Mithr. 84, 380), Тигран построил около Тигранокерты цитадель: «он также возвел вблизи города сильную крепость», и когда осада города началась, царь послал за находившимися в этой цитадели наложницами людей, «которые, проложив путь к цитадели через римские порядки, похитили наложниц царя и возвратились обратно» (Mithr. 85, 382). Так что вполне вероятно, что термин πόλις, используемый Мемноном, относится к этой цитадели (φρούριον), упомянутой Аппианом.
καταλελοίπει δὲ καὶ τοὺς Τιγρανόκερτα πολιορκήσοντας, καὶ στράτευμα ἄλλο ἐπὶ τῶν πολισμάτων τὰ σπουδαιότερα,
По словам Плутарха (Lucullus, 27, 2), при приближении Тиграна и его внушительной армии Лукулл оставил Мурену во главе 6000 человек для продолжения осады Тигранокерты, а сам пошел навстречу царю Армении. Однако этот эпизод происходит позже (см. Memnon 38.4-5). Что касается отправки другой армии, то повествование Мемнона не подтверждается другими источниками. Вполне вероятно, что и здесь Фотий вмешался в первоначальный текст, поэтому понять этот отрывок очень сложно. Возможно, он смешал несколько отрывков из Мемнона, которые, как утверждается, сообщали о деятельности Мурены и Секстилия. Действительно, после победы над армянским генералом Митробузаном Лукулл двинулся против Тигранокерты, которую Тигран бросил, чтобы отступить к Тавру, где он планировал собрать свою армию. В то же время он направил Мурену в погоню за царем и приказал ему перехватить войска, которые попытаются присоединиться к царю Армении. Он также поручил Секстилию перехватить войска арабов, которые также должны были присоединиться к Тиграну (Plutarque, Lucullus, 25, 5-6).
Ни Аппиан, ни Плутарх не упоминают осаду крепостей или городов в Армении несколькими римскими армиями; напротив, Лукулл сосредоточил все свои силы на осаде Тигранокерты. Пассаж Мемнона кажется тем более маловероятным, что он предположил бы, что Лукулл раздробил свои войска. Но сил, имеющихся в его распоряжении, вероятно, было недостаточно, чтобы разместить свои войска в нескольких местах одновременно (см. 38.4 об армии Лукулла). По мнению Янке, Фотий, возможно, был введен в заблуждение тем фактом, что перед отъездом в Армению Лукулл оставил армию под командованием Сорнатия для охраны Понта (Plutarque, Lucullus, 24, 1).

Οὕτω δὲ τῆς Ἀρμενίας κατὰ πολλὰ μέρη πολιορκουμένης ἔπεμπε Τιγράνης ἀνακαλῶν Μιθριδάτην. Καὶ στρατὸν δὲ περὶ τὴν πόλιν, ἐν ᾧ τὰς παλλακίδας ἔθετο, διέπεμπεν, οἳ καὶ παραγεγονότες, καὶ τοξείᾳ τοῦ Ῥωμαίων στρατοπέδου τὰς ἐξόδους διακλείσαντες, τάς τε παλλακίδας καὶ τὰ τιμιώτατα τῶν κειμηλίων διὰ νυκτὸς προεξέπεμψαν. Ἡμέρας δὲ ἀνασχούσης, καὶ τῶν Ῥωμαίων ἅμα τῶν Θρᾳκῶν ἀνδρείως ἀγωνιζομένων, φόνος τε πολὺς τῶν Ἀρμενίων γίνεται, καὶ ζωγρίαι τῶν ἀνῃρημένων ἑάλωσαν οὐκ ἐλάττους· τὰ μέντοι γε προαποσταλέντα διεσῴζετο πρὸς Τιγράνην.

И когда, таким образом, во многих частях Армения подверглась нападению, Тигран послал к Митридату, призывая его, а войско свое отправил в город, в котором он поместил наложниц. Очутившись на месте, воины с помощью обстрела закрыли все выходы из лагеря римлян и в течение ночи отправили из города наложниц и наиболее ценные из сокровищ. Когда же наступил день и римляне вместе с фракийцами храбро бросились против врага, произошла большая резня армян и не меньшее число, чем было убитых, попало в плен. И только то, что было отослано вперед, благополучно прибыло к Тиграну.

ἔπεμπε Τιγράνης ἀνακαλῶν Μιθριδάτην,
Мемнон сообщает, что Тигран отозвал Митридата, с которым он встретился до осады Тигранокерты и которого он отправил в его царство с конницей (Memnon 38.1). Аппиан (Mithr. 85, 385-386) сообщает, что они беседовали друг с другом, и Митридат напрасно советовал Тиграну не вступать в бой с римлянами. Однако, как я уже отмечала ранее, Аппиан ошибся, представив эту встречу как первую с тех пор, как Митридат прибыл в Армению. О присутствии Митридата у Тиграна ср. Memnon 38.7.
καὶ στρατὸν δὲ περὶ τὴν πόλιν, ἐν ᾧ τὰς παλλακίδας ἔθετο,
Во фрагменте 38.2 («где Тигран держал своих наложниц вместе с сокровищами»), Мемнон имел в виду πόλις, где содержался гарем царя. Здесь выражение «к городу» указывает на крепость около Тигранокерты. Именно в этой крепости по словам Аппиана (Mithr. 85, 382) находились жены Тиграна. Последний подтверждает слова Мемнона, поскольку он сообщает, что армянский царь, который не находился в Тигранокерте, послал 6000 человек, чтобы вернуть своих наложниц. По его словам, Тигран отправил Митробузана на бой с Лукуллом и поручил охрану своей столицы некоему Манкею, в то время как сам он собирал армию, обходя свое царство (Mithr. 84, 379-380). С другой стороны, версия Плутарха немного другая, так как, по его словам, поражение Митробузана заставляет царя отказаться от Тигранокерты и добраться до окрестностей Тавра, где он планировал собрать войска (Lucullus, 25, 6).
διέπεμπε, οἳ καὶ παραγεγονότες, καὶ τοξείᾳ τοῦ Ῥωμαίων στρατοπέδου τὰς ἐξόδους διακλείσαντες,
Аппиан (Mithr. 85, 382) единственный сказал, что войска Тиграна сумели преодолеть линии римлян.
τάς τε παλλακίδας καὶ τὰ τιμιώτατα τῶν κειμηλίων διὰ νυκτὸς προεξέπεμψαν,
Аппиан (Mithr. 85, 382) сообщает об успехе миссии: «забрав наложниц, возвратились обратно», не упоминая, однако, царских сокровищ. Были спасены одни женщины.
ἡμέρας δὲ ἀνασχούσης, καὶ τῶν Ῥωμαίων ἅμα τῶν Θρᾳκῶν ἀνδρείως ἀγωνιζομένων, φόνος τε πολὺς τῶν Ἀρμενίων γίνεται καὶ ζωγρίαι τῶν ἀνῃρημένων ἑάλωσαν οὐκ ἐλάττους,
По словам Мемнона, люди Тиграна использовали ночь, чтобы попасть в Тигранокерту, возможно, потому, что римляне не обеспечили полную безопасность всех окрестностей города. Тем не менее, они понесли потери, отступив на рассвете, о чем Аппиан не упоминает. Этот отрывок Мемнона перекликается с отрывком Плутарха (Lucullus, 25, 7), в котором говорится, что «многие армяне были убиты, и еще больше пленено». Однако Плутарх сообщает о другом столкновении, поскольку эти потери последовали за нападением Мурены, которого Лукулл направил против Тиграна. Царь и его войска были застигнуты врасплох, когда они пересекали узкий проход, но Тиграну удалось бежать. Тем не менее я замечаю, что оба эпизода происходят в одно и то же время, то есть после оставления Тиграном Тигранокерты. Мог ли Фотий спутать спасение царских наложниц с нападением Мурены?

Δύναμιν δὲ οὗτος ἀθροίσας ὀκτὼ μυριάδας κατέβαινε, τήν τε Τιγρανόκερτα ἐξαιρησόμενος τῶν συνεχόντων καὶ ἀμυνούμενος τοὺς πολεμίους. Φθάσας δὲ καὶ ἰδὼν τὸ Ῥωμαίων ὀλίγον στρατόπεδον, ὑπεροπτικοὺς ἠφίει λόγους, ὡς εἰ μὲν πρεσβευταὶ παρεῖεν, πολλοὶ φάμενος, συνῆλθον, εἰ δὲ πολέμιοι, παντελῶς ὀλίγοι· καὶ ταῦτα εἰπὼν ἐστρατοπεδεύετο.

Последний, собрав восьмидесятитысячное войско, выступил с тем, чтобы вырвать Тигранокерту из охватывавших ее бедствий и отразить врагов. Поспешив и видя небольшой лагерь римлян, он обратился к ним со спесивыми речами, говоря что если они прибыли как послы, то их пришло слишком много; если же как враги — очень мало. И, сказав это, он разбил тут же свой лагерь.

δύναμιν δὲ οὗτος ἀθροίσας ὀκτὼ μυριάδας κατέβαινε, τήν τε Τιγρανόκερταν ἐξαιρησόμενος τῶν συνεχόντων καὶ ἀμυνούμενος τοὺς πολεμίους,
Мемнон, согласно которому у Тиграна насчитывалось 80 000 человек, и Флегонт Тралльский (FGrH, 257 F 12), который оценивает армянские силы в 40 000 пехотинцев и 30 000 всадников, приводят самые низкие цифры. Действительно, Аппиан и Плутарх проявляют себя гораздо более щедрыми: первый откуда–то берет 250 000 пехотинцев и 50 000 всадников, без 6000 (всадников?), которых он отправил забрать своих наложниц (85, 382), а второй приписывает Тиграну 20 000 лучников и пращников, 55 000 всадников, включая 17 000 катафрактов, и 150 000 пехотинцев: в общей сложности 225 000 бойцов, не считая 35 000 рабочих, которые сопровождали армию (Lucullus, 26, 5-7). По словам Евтропия (VI, 9, 1) царь сам командовал 7500 клибанариев, которые были тяжеловооруженными и закованными в железо пехотинцами, а его армия состояла из 100 000 человек, включая пехоту и лучников. Эти цифры, как правило, считаются преувеличенными, и, как представляется, удивительно, что Тигран посчитал необходимым отозвать Митридата и 10 000 всадников, которые он передал царю Понта, в то время как у него, по оценкам Аппиана и Плутарха, была армия в 225 000 или 300 000 бойцов.
φθάσας δὲ καὶ ἰδὼν τὸ Ῥωμαίων ὀλίγον στρατόπεδον,
Тигран, перейдя Тавр, где он собрал свои войска после оставления Тигранокерты, появился на высотах у города, перед которым римляне установили свой лагерь. Лукулл, оставив Мурену с 6000 человек для продолжения осады, пошел навстречу царю и занял позицию «вдоль реки на обширной равнине» (Plutarque, Lucullus, 27, 1-3.)
ὑπεροπτικοὺς ἠφίει λόγους, ὡς «εἰ μὲν πρεσβευταὶ παρεῖεν, πολλοί» φάμενος «συνῆλθον, εἰ δὲ πολέμιοι, παντελῶς ὀλίγοι»· καὶ ταῦτα εἰπὼν ἐστρατοπεδεύετο,
Плутарх (Lucullus, 27, 3) сообщает тот же анекдот, так как, по его словам, войско Лукулла «выглядело ничтожным и предоставило царским льстецам материал для шуток», и когда Тигран заметил его, он произнес: «если они пришли как послы, их очень много, но если как солдаты, их очень мало». Аппиан (Mithr. 85, 384) сообщает ту же реакцию царя при взгляде на римскую армию: «если эти люди — послы, их много! Если они враги, их очень мало!». Что касается Диона Кассия (XXXVI, 1b), он пишет: «их слишком мало, если они хотят вести войну, и слишком много, если они пришли как посольство».
Кажется, что между двумя армиями была большая диспропорция, так как Лукулл при отъезде в Армению имел только 12 000 пехотинцев и 3000 всадников (Plutarque, Lucullus, 24, 1). К тому времени, когда он собирался сразиться с Тиграном, он оставил 6000 человек Мурене и взял с собой 24 когорты, в общей сложности 10 000 пехотинцев, всех своих всадников, которых было до 3000 до его отъезда в Армению, и 1000 пращников и лучников (Plutarque, Lucullus, 27, 3). Данные, представленные источниками, не согласуются. Плутарх сам приводит разные цифры: до его отъезда в Армению общее число составляло 15 000 человек (Lucullus, 24,1), а до битвы при Тигранокерте насчитывалось 20 000 человек (Lucullus, 27, 3, считая людей Мурены). Эта разница в 5000 между его отъездом в Армению и сражением против Тиграна может быть объяснена тем, что Лукулл набрал иностранные войска. Возможно, войска в его распоряжение предоставил Ариобарзан (см. Memnon 38.2). Кстати, Плутарх (Lucullus, 28, 2) упоминает галатских всадников и фракийцев в армии Лукулла (ср. Memnon 38.3 о фракийских всадниках вместе с римлянами). Фронтин (Stratagèmes, 2, 1, 14) считает общее число римских войск у Тигранокерты 15 000 человек. Евтропий (VI, 9, 1) назначает Лукуллу 18 000 человек. Что касается Аппиана (Mithr. 84, 377), то он упоминает 2 легиона и 500 всадников.

Λεύκολλος δὲ τέχνῃ καὶ μελέτῃ πρὸς τὴν μάχην παραταξάμενος, καὶ θαρρύνας τοὺς ὑπ´ αὐτόν, τρέπει τε τὸ δεξιὸν εὐθὺς κέρας, εἶτα τούτῳ συναπέκλινε τὸ πλησίον, ἑξῆς δὲ σύμπαντες. Καὶ δεινή τις καὶ ἀνεπίσχετος τοὺς Ἀρμενίους ἐπέσχε τροπή, καὶ κατὰ λόγον ἡ τῶν ἀνθρώπων εἵπετο φθορά. Τιγράνης δὲ τὸ διάδημα καὶ τὰ παράσημα τῆς ἀρχῆς ἐπιθεὶς τῷ παιδὶ πρός τι τῶν ἐρυμάτων διαφεύγει.

Лукулл искусно и старательно подготовился к битве и, воодушевив своих подчиненных, тотчас обращает в бегство правый фланг, за ним дрогнули ближайшие ряды, а потом и вес остальные. Какая страшная и неудержимая паника охватила армян и соответственно этому произошла гибель многих людей. Возложив на сына диадему и знаки власти, Тигран бежит в одну из своих крепостей.

Фотий без сомнения резюмировал работу Мемнона, так что сохранил только решительные действия Лукулла, которые привели римлян к победе, как это часто бывает в битвах между двумя врагами во время трех митридатовых войн.
Λεύκολλος δὲ τέχνῃ καὶ μελέτῃ πρὸς τὴν μάχην παραταξάμενος, καὶ θαρρύνας τοὺς ὑπʼ αὐτόν, τρέπει τε τὸ δεξιὸν εὐθὺς κέρας, εἶτα τούτῳ συναπέκλινε τὸ πλησίον, ἑξῆς δὲ σύμπαντες,
Сражение, точное местонахождение которого неизвестно, состоялось 6 октября 69 г. (Plutarch, Lucullus, 27, 9). По словам Мемнона, Лукулл успокоил своих людей перед битвой, несомненно, потому, что некоторые офицеры указали ему, что этот день был плохим днем, учитывая, что в эту дату, в 105 году Кв. Сервилий Цепион был побежден кимврами и тевтонами. Кроме того, вид тиграновой армии, хотя она и не достигала приписываемых ей источниками размеров, наверняка выглядела впечатляюще. Так Лукулл «убедил своих людей собраться с духом» и битва началась (Plutarque, Lucullus, 27, 8).
По словам Мемнона, именно атака правого крыла армян вызвала всеобщий разгром. Решительные действия, предпринимаемые Лукуллом, представлены другими авторами по–разному. Лукулл пересек реку и занял позицию в тылу у Тиграна, на холме (Appien, Mithr. 85, 385; Plutarque, Lucullus, 28, 1), у подножия которого были выстроены размещенные во главе армянской армии катафракты, панцирные всадники (Plutarque, Lucullus, 28.2) О катафрактах ср. Strabon, XI, 14, 9; Salluste, Hist. IV, 64; 66 M.
Пока он незаметно поднимался на холм с двумя когортами, он послал против армянской кавалерии фракийских и галатских всадников, чтобы преследовать их, а затем отступить, заманивая армян следовать за собой (Plutarque, Lucullus, 28, 2-3; Appien, Mithr. 85, 385).
Версии последующих событий у Аппиана и Плутарха показывают некоторые различия. По словам Аппиана, они должны были атаковать врага с фронта, в то время как у Плутарха всадники под Лукуллом должны были нападать с фланга (Appiеn, Mithr. 85, 385; Plutarque, Lucullus, 28, 2). Лукулл бросился с холма на армян: по словам Аппиана, армянские всадники тогда пустились в погоню за вражескими всадниками и рассеялись на небольшие группы (Mithr. 85, 386). С другой стороны, по словам Плутарха, нападение фракийских и галатских всадников уничтожило армянских всадников, которые «позорно бежали, испуская вопли» (Plutarque, Lucullus, 28, 4-5). Похоже, что версия Плутарха, которая, как правило, высмеивает армян, происходит из довольно благоприятного Лукуллу источника. Бегство армян стало невозможным, потому что за ними стояли Лукулл и его две когорты, перед ними стояла остальная часть римской пехоты, а на правом фланге их прижимали галатские и фракийские всадники. Конечно, в этом смысле, что нужно понимать слова Мемнона: «тут же обратил вспять правое крыло противника»: этот пассаж, без сомнения, указывает не на атаку, проведенную самим Лукуллом с холма, а на нападение всадников.
Армянским всадникам ничего не оставалось, как переместиться налево, что привело к гибели армянской армии. Фактически, по словам Плутарха, катафракты подтолкнули армянскую пехоту к бегству: «они и их лошади врезались всей тяжестью в ряды собственной пехоты» (Plutarch, Lucullus, 28, 4-5). Мемнон менее точен, когда пишет: «затем другие войска стали уступать, и так до тех пор, пока вся армия не оказалась в бегстве». Аппиан приводит несколько иную версию, так как по его словам, именно вьючные животные погнали ряды армии Тиграна: «вьючные животные сразу же пришли в большое смятение и навалились на пехотинцев, а те на всадников» (Mithr. 85, 386). Тем не менее версия Плутарха кажется наиболее достоверной, тем более, что она подтверждается версией Фронтина (Stratagemes 2, 2, 4): «он разгромил ее и в преследовании опрокинул на пехоту, чьи ряды были смяты».
Однако следует отметить сообщение Фронтина (2, 2, 4), что Лукулл, «собираясь противостоять Митридату и Тиграну в Великой Армении у Тигранокерты, поспешил занять с частью своих войск плато, венчающее соседний холм, откуда он бросился на врага, который находился ниже, и напал на его кавалерию», что свидетельствует о том, что, как и Мемнон, он приписывает атаку фланга Лукуллу, а не фракийским и галатским всадникам. Возможно, оба автора смешали два основных момента битвы, а именно: наступление всадников и нападение Лукулла с его холма, или же основная цель Лукулла заключалась в одновременном нападении на правое крыло, перед которым стояли катафракты. В то время как фракийские и галатские всадники нападали на закованных армянских всадников внизу холма, Лукулл, со своей стороны, кинулся на них с высоты. Так что, прижатые со всех сторон, катафракты не имели иного выбора, кроме как навалиться на своих товарищей из пехоты.
καὶ δεινή τις καὶ ἀνεπίσχετος τοῖς Ἀρμενίοις ἐπέσχε τροπή, καὶ κατὰ λόγον ἡ τῶν ἀνθρώπων εἵπετο φθορά,
Источники сообщают о полном разгроме армии Тиграна (cf. Tite–Live, Per. 98; Eutrope VI, 9, 1; Orose VI, 3, 6; Velleius Paterculus, II, 33, 1). По словам Плутарха (Lucullus, 28, 5-6), навалившись на царскую пехоту, армянская конница вызвала разгром «десятков тысяч людей». Армия пыталась бежать, но была остановлена и перебита, потому что люди запутались «в компактной и глубокой массе рядов своих товарищей по оружию». Аппиан (Mithr. 85, 386) также упоминает суматоху, которая царит во время общей давки и приводит к общему хаосу. Всадники, преследуемые римской кавалерией, давили своих товарищей и вызвали «гигантское избиение» (Mithr. 85, 387-388). Аппиан говорит лишь, что римляне учинили «великую бойню» (Mithr. 85, 388). По словам Плутарха (Lucullus, 28, 7), было убито более 100 000 пехотинцев, и только несколько всадников смогли убежать. Орозий сообщает о 20 000 убитых среди армян. Римские потери были значительно меньше, составив 100 раненых и 5 убитых (Plutarque, Lucullus, 28, 7). Опять же, Флегонт из Тралл (FGrH 257 F 12) дает гораздо менее впечатляющую оценку, чем другие источники, так как он оценивает количество погибших в армянском лагере в 5000 человек.
Τιγράνης δὲ τὸ διάδημα καὶ τὰ παράσημα τῆς ἀρχῆς ἐπιθεὶς τῶν παιδί, πρός τι τῶν ἐρυμάτων διαφεύγει,
Слова Мемнона подтверждены словами Плутарха (Lucullus, 28.7), согласно которому Тигран отдал свою диадему сыну. Молодой принц, не осмеливаясь носить ее, доверил ее одному из своих слуг, который позже был взят в плен римлянами, и диадема оказалась среди боевых трофеев, выставленных в триумфе Лукулла (Plutarque, Lucullus, 36, 6; cf. Dion Cassius XXXVI, 1 b 2). Источник Орозия (Orose IV, 3, 7), как и Мемнон, добавляет, что царь оставил свою диадему, а также тиару и уточняет, что он поступил так, чтобы его не узнали. Согласно Фронтину (2, 1, 14), Тигран и Митридат бросили свои царские знаки и бежали. Об участии Митридата в битве: ср. Мемнон 37.7. Знаки власти (τὰ παράσημα), упомянутые Мемноном, включали тиару, и, возможно, также скипетр. На монетах царь Армении изображен с этими атрибутами. Персонаж, стоящий справа, украшенный высокой тиарой и одетый в тунику до колен, прижимает скипетр правой рукой и держит орла левой.

Ὁ δὲ Λεύκολλος ἐπὶ τὰ Τιγρανόκερτα ἀναστρέψας προθυμότερον ἐπολιόρκει. Οἱ δὲ κατὰ τὴν πόλιν Μιθριδάτου στρατηγοί, τῶν ὅλων ἀπεγνωκότες, ἐπὶ τῇ σφετέρᾳ σωτηρίᾳ Λευκόλλῳ παρέδοσαν τὴν πόλιν.

Лукулл же пошел к Тигранокертам и еще более решительно стал осаждать их. Находившиеся в городе стратеги Митридата, отчаявшись во всем, передали город Лукуллу ради своего спасения.

ὁ δὲ Λεύκολλος ἐπὶ τὰ Τιγρανόκερτα ἀναστρέψας, προθυμότερον ἐπολιόρκει,
Лукулл оставил Мурену продолжать осаду Тигранокерты, начатую после победы над Митробузаном (Plutarque, Lucullus, 27, 1-2) в начале весны или летом 69 г.
οἱ δὲ κατὰ τὴν πόλιν Μιθριδάτου στρατηγοί, τῶν ὄλων ἀπεγνωκότες, ἐπὶ τῇ σφετέρᾳ σωτηρίᾳ Λευκόλλῳ παρέδοσαν τὴν πόλιν,
О понтийских генералах в Тигранокерте упоминаний нет. Только Плутарх (Lucullus, 26, 3) упоминает о присутствии Таксила, которого Митридат якобы послал к Тиграну и который объединил свои силы с силами армянского царя (ср. F 38.7). Мемнон, или Фотий, без сомнения, смешал две информации и понял так, что понтийский генерал был в Тигранокерте, когда он участвовал в битве у города. У Аппиана (Mithr. 84, 379) охрана города была поручена Тиграном Манкею, который был осажден Секстилием, в то время как царь собирал войско (Mithr. 84, 381). По его словам, город был захвачен греческими наемниками, которые служили под командованием Манкея и которые после Тигранокерты стали свидетелями разгрома армянской армии. Манкей пытался арестовать своих людей, которых он подозревал в предательстве, но не смог остановить их, и после драки между греческими наемниками и брошенными против них «вооруженными варварами», первые смогли призвать римлян, которые вскоре забрались на стену (Mithr. 86, 389-391). Плутарх (Lucullus, 29, 3) приводит аналогичное повествование, так как, по его словам, именно греки восстали против варваров и хотели сдать город римлянам. Лукулл извлек из этого выгоду и начал штурм города, который был быстро взят. Однако Плутарх ничего не говорит о «наемниках», а только о греках. Так вот, Дион Кассий (XXXVI, 2, 3) сообщил, что город был захвачен в результате раздора между армянами и иностранцами и сдан римлянам киликийцами. «Иностранцами», безусловно, были греки, депортированные из киликийских городов, разрушенных Тиграном, о которых, кстати, упоминает Плутарх (Lucullus, 26. 1).

Ὁ μέντοι Μιθριδάτης πρὸς Τιγράνην παραγεγονὼς ἀνελάμβανέ τε αὐτὸν καὶ βασιλικὴν ἐσθῆτα περιετίθει τῆς συνήθους οὐκ ἐλαττουμένην, καὶ λαὸν ἀθροίζειν συνεβούλευεν, ἔχων καὶ αὐτὸς δύναμιν οὐκ ὀλίγην, ὡς πάλιν ἀναμαχούμενον τὴν νίκην. Ὁ δὲ πάντα τῷ Μιθριδάτῃ ἐπέτρεπεν, ἔν τε τῷ γενναίῳ καὶ συνετῷ τὸ πλέον νέμων αὐτῷ καὶ μᾶλλον ἀνέχειν εἰς τὸν πρὸς Ῥωμαίους πόλεμον δυνάμενον.

Придя к Тиграну, Митридат ободрял его. Он облачил его в царскую одежду, не хуже той, которую тот носил обычно, и советовал, имея и сам немалую силу, собрать народ, чтобы опять отвоевать победу. Тот же поручил все Митридату, признавая его превосходство в доблести и уме, как обладавшему большей силой в войне против римлян.

ὁ μέντοι Μιθριδάτης πρὸς Τιγράνην παραγεγονώς, ἀνελάμβανέ τε αὐτὸν καὶ βασιλικὴν ἐσθῆτα περιετίθει τῆς συνήθους οὐκ ἐλαττουμένην,
Во фрагменте 38.3 Мемнон сообщает, что Тигран призвал Митридата, с которым он встречался перед осадой Тигранокерты и которого отправил обратно в свое царство со всадниками (Memnon 38.1). Здесь, кажется, говорится, что Митридат прибыл к Тиграну после битвы, что вполне правдоподобно, потому что, если Митридат был в Понте, ему нужно было время, чтобы вернуться в Армению. Некоторые источники (Frontin, Stratagems, 2, 1, 14; 2, 2, 4; Orosius, VI, 3, 6) упоминают о присутствии Митридата рядом с Тиграном в битве против Лукулла у Тигранокерты (см. Memnon F 38.5). Аппиан не говорит, что Митридат участвовал в битве, однако, он упоминает о присутствии царя Понта у зятя перед началом боя, и в беседе с ним он советовал ему не воевать с Лукуллом (Appien, Mithr. 85, 385-386). Однако версия Мемнона подтверждается версией Плутарха (Lucullus, 26, 3), согласно которой царь Понта пытался отговорить Тиграна от борьбы с Лукуллом и посоветовал ему другую тактику; его совет был дан не лично, а через посланников, что говорит о том, что Митридат не был у Тиграна. Он послал ему одного из своих генералов, Таксила, который повторил советы и объединился с царем Армении. Плутарх добавляет, что Тигран не дождался Митридата из его царства, опасаясь разделить славу победы с тестем (Plutarque, Lucullus, 26, 5), а последний не спешил, думая, что тактика Лукулла, которую он считал медленной, даст ему время успеть к Тиграну (Plutarque, Lucullus, 29, 1).
Царь Понта прибыл в момент разгрома и отправился в поисках армянина. Плутарх, как и Мемнон, сообщает, что он пытался поднять настроение своего зятя, которого он нашел «брошенным всеми и униженным». По словам Плутарха, Митридат «спустился с лошади, оплакал вместе с ним их общие несчастья, предоставил ему царский эскорт и воодушевлял надеждами на будущее» (Plutarque, Lucullus, 29, 2).
Плутарх и Мемнон сообщают о двух взаимодополняющих элементах: первый упоминает о царском эскорте, а второй сообщает о царском одеянии. Поражение царя отразилось и на его внешнем обличии, тогда как царь его величины должен был сопровождаться личной охраной и был обязан носить роскошную одежду, символизирующую его положение. Поэтому, без сомнения Митридат дал зятю свою наиболее богатую одежду, чтобы тот являл царскую представительность.
καὶ λαὸν ἀθροίζειν συνεβούλευεν, ἔχων καὶ αὐτὸς δύναμιν οὐκ ὀλίγην, ὡς πάλιν ἀναμαχούμενον τὴν νίκην,
По словам Плутарха и Аппиана, с конца битвы оба царя взялись «собирать другие армии» (Plutarque, Lucullus, 29, 2). Они обходили царство Тиграна, чтобы собрать силы (Appien, Mithr. 87, 392).
ὁ δὲ πάντα τῷ Μιθριδάτῃ ἐπέτρεπεν, ἔν τε τῶι γενναίῳ καὶ συνετῷ τὸ πλέον νέμων αὐτῷ, καὶ μᾶλλον ἀνέχειν εἰς τὸν πρὸς Ῥωμαίους πόλεμον δυνάμενον,
То же замечание сделано у Диона Кассия (XXXVI, 1, 1) и у Аппиана (Mithr. 87, 392: («чье командование было передано Митридату, ибо Тигран считал, что испытания послужили ему уроком»). Однако Аппиан больше подчеркивает уныние армянского царя, чем признание им превосходства Митридата. Пока Тигран пытался собрать союзников (Appien, Mithr. 87, 393), Митридат, со своей стороны, изготавливал оружие и собирал всех армян для пополнения большой армии (Appien, Mithr. 87, 394). Эта реорганизация армянских сил, как представляется, заняла зиму 69/68 г. до н. э. Два царя подняли на ноги армию из 70 000 пехотинцев и 35 000 всадников (Appien, Mithr. 87, 394), а Флегонт Тралльский (F 12.10) упоминает войско из 40 000 пехоты и 30 000 всадников.
— Appien, Mithr. 87, 392: «Со своей стороны, Тигран и Митридат обходили царство, собирая новую армию, командование которой было передано Митридату, потому что Тигран считал, что испытания послужили ему уроком».
— Appien, Mithr. 87, 394: «Митридат, тем временем, изготавливал оружие в каждом городе и призвал на службу почти всех армян».
— Dion Cassius XXXVI, 1, 1: «….Тигран возложил командование армией на Митридата; потому что тот испытал и счастье и несчастья: часто побежденный, не менее часто побеждавший, Митридат тем самым казался более умелым в искусстве войны. Поэтому они готовились, как будто началась война, и отправили послов к царям соседних стран и к парфянину Арсаку, хотя тот был в трениях с Тиграном из–за страны, за обладание которой они спорили».

Αὐτὸς δὲ πρὸς τὸν Πάρθον Φραδάτην διεπρεσβεύετο παραχωρεῖν αὐτῷ τὴν Μεσοποταμίαν καὶ τὴν Ἀδιαβηνὴν καὶ τοὺς Μεγάλους Αὐλῶνας. Ἀφικομένων δὲ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ παρὰ Λευκόλλου πρέσβεων, τοῖς μὲν Ῥωμαίοις ἰδίᾳ φίλος εἶναι ὑπεκρίνατο καὶ σύμμαχος, ἰδίᾳ δὲ τὰ αὐτὰ πρὸς τοὺς Ἀρμενίους διετίθετο.

Сам же он отправил послов к парфянину Фраату с тем, что он отдаст ему Месопотамию, Адиабену и Мегалы Авлоны. Когда же пришли к парфянину и послы от Лукулла, он, с одной стороны, прикинулся, что является другом и союзником римлян, сделав то же самое и в отношении армян.

αὐτὸς δὲ πρὸς τὸν Πάρθον Φραάτην διεπρεσβεύετο,
По словам Мемнона, Тигран отправил посольство с целью просить альянса или, по крайней мере, нейтралитета у царя парфян. Его версия подтверждается Аппианом (Mithr. 87, 393) и Плутархом (Lucullus, 30, 1), который, как и Мемнон, называет царя Фраатом, в то время как у Диона Кассия (XXVI, 3, 2) и Саллюстия (Hist. IV, 69 M) он носит имя Арсак, которое являлось официальным титулом парфянских царей и происходило от имени основателя их династии. Фраат III Теос вновь поднялся на трон в 70-69 году, сменив своего отца Синатрука (Phlégon Tralles FGrH 257 F 12.7; Appien, Mithr. 104, 486).
Возможно, Тигран надеялся, что Фраат пойдет ему навстречу, несмотря на видимую враждебность между двумя царствами (см. Dion Cassius, XXXVI, 1, 1). Только у Аппиана (Mithr. 87, 393) и Диона Кассия (XXXVI, 1, 1, 3, 1) дипломатические переговоры ведутся совместно Тиграном и Митридатом. Из письма к царю парфян, авторство которого Саллюстий приписывает Митридату, кажется, что переговоры возглавляет царь Понта, и это тем более правдоподобно, что между Арсаком и Тиграном была напряженность из–за какой–то территории (Dion Cassius, XXXVI, 1, 1).
παραχωρεῖν αὐτῷ τὴν Μεσοποταμίαν καὶ τὴν Ἀδιαβηνὴν καὶ τοὺς Μεγάλους Αὐλῶνας,
Царь Армении обещал Фраату передать ему Месопотамию, Адиабену и «Великие Долины» в обмен на помощь. Кроме того, Дион Кассий (XXXVI, 1, 1) сообщает, что два царя относились друг к другу настороженно из–за территории, возможно, Месопотамии, которую по словам Плутарха якобы обещал Фраату Тигран (Lucullus, 30, 1). Действительно, Тигран отобрал Месопотамию, Адиабену и Великие Долины у предшественника Фраата (Страбон, XI, 14, 15). Великие Долины, упомянутых Мемнона соответствуют, вероятно, Семидесяти Долинам у Страбона (XI, 14, 15), которые находятся в Армении.
ἀφικομένων δὲ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ παρὰ Λευκόλλου πρέσβεων, τοῖς μὲν Ῥωμαίοις ἰδίᾳ φίλος εἶναι ὑπεκρίνατο καὶ σύμμαχος, ἰδίᾳ δὲ τὰ αὐτὰ πρὸς τοὺς Ἀρμενίους διετίθετο,
По словам Мемнона, царь парфян пытался удовлетворить обе стороны, что подтверждают Дион Кассий (XXXVI, 3, 1-3), Аппиан (Mithr. 87, 393) и Плутарх (Lucullus, 30, 1), которые также говорят о двойной игре Фраата. Плутарх сообщает, что это царь парфян сделал первый шаг, отправив посольство к Лукуллу, чтобы заручиться его дружбой и союзом. Лукулл, в свою очередь, послал делегацию, возглавляемую неким Сицилием (Dion Cassius, XXXVI, 3, 2), но римляне узнали, что парфянин ведет переговоры и с армянами, которые находились в то же время при дворе (Plutarque, Lucullus, 30, 1). Что касается царя парфян, то он обнаружил, что Сицилий слишком внимательно изучал военную организацию его царства и заподозрил, что тот на самом деле занимается шпионажем (Dion Cassius, XXXVI, 3, 2); поэтому он заявил посланнику Лукулла в своем нейтралитете. Из Диона Кассия (XXXVI, 3, 3) видно, что парфянский царь не посылал сил ни Лукуллу, ни Тиграну.