Жизнь, датировка
Г. Плинию Цецилию Секунду[1] в момент извержения Везувия (79 г.) шел восемнадцатый год (epist. 6, 20, 5), т. е. он родился в 61 или 62 г.; его родина - Ком, который он позднее отблагодарил библиотекой и фондом для обучения свободнорожденных детей (epist. 7, 18). После смерти отца его воспитывает дядя с материнской стороны, Плиний Старший, усыновивший его в своем завещании. В Риме наш автор учится у Квинтилиана и Ницета Сацердота (epist. 2, 14, 9; 6, 6, 3). Его адвокатская деятельность начинается рано. Как военный трибун он отправляется в Сирию; там он слушает философов Евфрата и Артемидора (epist. 1, 10, 1-2; 3, 11, 5). Многочисленные должности, которые он исполнял, делают его жизнь чем угодно, только не жизнью философа-созерцателя[2]; в 100 году он - consul suffectusy в 111-112 (или 112-113) - императорский легат в Вифинии. Он гордится тем, что он авгур - должность, которую некогда исполнял и Цицерон (4, 8, 4). Позднейшие сведения о нем относятся к периоду его управления Вифинией. Как должностное лицо он сталкивается с христианами, для обращения с которыми Траян дает ему сравнительно гуманные инструкции[3].
К числу друзей Плиния относится Тацит, с которым у него много общего во взглядах[4]. Он проявляет большую готовность помочь как застенчивому Светонию, так и стареющему Марциалу; между тем, как представляется, у него не было тесной близости с кружками, где вращались этот последний и Стаций[5].
Из его произведений мы располагаем Панегириком Траяну (произнесенным 1 сентября 100 г. и опубликованным в дополненном виде годом позже) и письмами; девять книг последних адресованы различным корреспондентам, частично из кругов, близких к Траяну[6]; десятая - возможно, изданная посмертно, - содержит послания к цезарю, в некоторых случаях с ответами. Утрачены мелкие стихотворения и многочисленные речи, а также риторическая биография Вестриция Коттия[7]. Об этих произведениях мы знаем только из писем Плиния.
Датировка писем затруднительна[8]. 2, и сообщает об осуждении Мария Приска (100 г. по Р. Х.); 3, 4, напротив, сочинено к концу 98 г. Книга 4 вышла в свет не ранее 106 г., книги 5- 6 - не ранее 109-го. В позднейших книгах содержатся и более старые письма. Хронология не является определяющим композиционным принципом. Невозможно доказать, что Плиний издавал свои письма "триадами"[9]. Письма, как и Панегирик, перед выходом в свет подверглись переработке.
Обзор творчества
Epistulae
Не делая общего обзора всего сборника писем, назовем только отдельные темы с некоторыми примерами: посвящение (1, 1), поздравление (10, 1), рекомендация (1, 24), благодарность (4, 8), просьба что-то сообщить (1, 11), распорядок дня и стремление к досугу (3, 1), сельская жизнь и литературные занятия (1,9; ср. также 1, 6), литературные вечера (1, 13), стиль (1, 20), жизнь и смерть знакомых (2, 1 и passim), политика (2, и сл.), благодеяния Плиния (1,8; 1, 19; 2, 4; 2, 5), признание других (1, 16; 1, 17), сны (1, 18), привидения (7, 27), путешествия (4, 1), явления природы (4, 30), справедливость по отношению к нижестоящим (2, 6), шутки (1, 6; 1, 15)
Panegyricus
Плиний переработал и дополнил свою благодарственную речь за консульство, gratiarum actio. Он прославляет жизнь, военные таланты и государственные добродетели избранного божественной волей "наилучшего принцепса", optimus princeps. На мрачном фоне домициановой эпохи он представляет жизнь и деяния Траяна вплоть до его вступления в Рим (23). Затем следуют его мероприятия как правителя государства (24-80), краткий очерк его частной жизни (81-89), благодарность за пожалование консульства (90-95) и мольба Юпитеру.
Источники, образцы, жанры
Жанр письма особенно тесно связан с жизнью. Его литературизация - "позднее" явление. Письма Плиния в этом отношении - pendant к Посланиям Горация. Привлекательность письма как жанра для литератора заключается в возможности сочетать множество разновидностей: шкала простирается от высоких историографических и ораторских форм вплоть до обсуждения сельскохозяйственных проблем[10] и повседневной шутливой болтовни.
Некрологи часто можно сопоставить с laudatio funebris[11] или с текстами типа exitus illustrium virorum, "кончины знаменитых мужей"[12] Жанровое влияние историографии можно обнаружить, напр., в знаменитом письме о смерти дяди (epist. 6, 16); Плиний утверждает, что он собирается только дать материал историку Тациту, но создает текст, близкий к историографическому жанру.
Принципы эпидейктического красноречия мы наблюдаем в Panegyricus. С точки зрения материала за этой столь важной речью стоит традиция "зерцала государей", которую в латинской литературе можно обнаружить у Цицерона (напр., De Marcello и Pro Ligario) и у Сенеки (De clementia). Есть параллели и с Царской речью[13] Диона (ок. 100 г.), и с речью Гальбы у Тацита (hist 1, 15 сл.).
Среди ораторов-образцов почетное место принадлежит Цицерону[14]. Влияние эпидейктического красноречия на творчество Плиния вообще трудно переоценить[15]. Из стоических авторитетов наряду с Петом Тразеей (6, 29, 1-3) нужно назвать Музония Руфа[16]. Письма украшены поэтическими цитатами; Плиний предпочитает Гомера, иногда в греческом оригинале[17], но и стихи Вергилия встречаются нередко.
Литературная техника
Письма адресованы конкретным людям и во многих случаях написаны по конкретным поводам[18]; это свидетельствует, что речь идет о настоящей переписке. С другой стороны, два факта заставляют думать о литературном оформлении: тонкая стилистическая отделка и сосредоточение каждого отдельного письма только на одной теме. И то, и другое, однако, не исключено и в реальной переписке образованного автора. Вероятнее всего, Плиний сделал подборку из своей реальной корреспонденции и издал ее в переработанном виде. Возможно, что отдельные письма были созданы специально для этого издания.
Композиция сборника могла бы показаться случайной, однако на самом деле он сгруппирован весьма искусно[19]. Пестрота в чередовании - стилистический принцип; однако есть и технические приемы перехода от письма к письму[20]. Нельзя отвергать с порога предположение, что Плиний - как Гораций в своих Посланиях - следует определенной литературной программе.
Обычай публикации речей задним числом мы обнаруживаем уже у Цицерона. Плиний в двух аспектах опережает его: во-первых, он больше перерабатывает свои речи, чем мы можем предположить для Цицерона, а кроме того, он прибегает к рецитации задним числом уже произнесенных речей в дополненном виде. Таким образом, эпидейктический элемент проявляется у него ярче, чем у Цицерона.
Присутствие Домициана в Панегирике (до, 5 camifex, "палач"; ср. epist. 4, 11, 6-13) и доносчика Аквилия Регула в письмах (напр., 1,5) объясняется потребностью оттенить положительное учение контпримерами. Контраст - излюбленное изобразительное средство Плиния, которое, однако, не следует сводить к "риторике утверждения"[21].
Плиний оживляет свою блистательную технику рассказчика искусным "ведением камеры[22]. Картины природы тонко применяются для того, чтобы обозначить человеческие реакции[23]. Плиний (если не считать нескольких клишированных карикатур) дает достоверные и впечатляющие портреты тех людей, с которыми он общался[24].
Язык и стиль
"Он любил прежде всего полноту, полноту вплоть до избытка... Во-вторых, он любил нарядную речь... В третьих, у него был вкус к изощренным сентенциям"[25]. Эти противоречия объясняются различиями жанров. Язык и стиль Писем Плиния восхищают своей ясностью, нередко и краткостью. Как оратор он, напротив, пристрастен к принципу полноты.
Эпиграмматическая изощренность Писем иногда напоминает его современника Марциала. Некоторые письма можно было бы назвать "эпиграммами в прозе"[26]. Прежде всего финальные фразы склонны заострять начальную мысль[27].
Как стилист Плиний хочет быть одновременно по вкусу и азианийцам, и аттицистам[28]. Первому направлению соответствуют dulcia - клаузулы, поэтические обороты, пышность, второму - severa, краткие предложения.
Образ мыслей I. Литературные размышления
Стилистическая позиция Плиния основывается на твердых литературно-теоретических убеждениях. Само собой разумеется, что brevitas относится к особенностям эпистолярного жанра; если он и отступает от этого принципа, он приводит веские основания для каждого случая.
Для речей и на уровне теории справедливо противоположное: когда он отправляет письмо, написанное в защиту многословия, именно Тациту (epist. 5, 8), это не обязательно шпилька: наш автор знает о стилистических расхождениях жанров, как показывает проводимое им различие между ораторским и историческим[29] повествованием (epist 5, 8).
Высоко его мнение о писательском труде: в Письмах возникает этически окрашенный образ оратора. Плиний - не приверженец чистого созерцания, не чистый эстет или scholasticus. Творческие паузы хороши, но размышления выполняют служебную роль: они обучают правильному поведению[30]. Обращение со словом - вопрос нравственной позиции, совершенствование studia и scripta- путь к бессмертию; но и то, и другое неотделимо от морали в практической жизни. Морализация красноречия проявляется, напр., в перечне[31] мотивов взятия на себя судебного дела. В яркой перефразировке катоновского определения оратора доносчик называется vir malus dicendi imperitus ("дурной муж, неопытный в речи", epist. 4, 7, 5). Письма Плиния документируют конкретными примерами почерпнутую в катоновской школе мысль Квинтилиана, что оратор должен быть vir bonus[32]. В лице Плиния римская литература достигает гармоничного сочетания слова и дела и обретает твердое самосознание. В этом смысле Письма - нечто большее, чем идеализированный автопортрет[33].
Образ мыслей II
Плиний набрасывает в Панегирике образ правителя, которому будут уделять внимание вплоть до поздней античности и много после нее. Противопоставление princeps bonus и princeps malus будет господствовать в Historia Augusta. Редко осуществляемая мысль, что государь добровольно подчиняется законам (paneg. 65, 1) и рассматривает консулов как "коллег" (ibid. 78, 4), формулируется как программа; коррелят со стороны подданных - concordia, неотделимая от salusprincipis, "благополучия принцепса".
Стоические ценности можно обнаружить, напр., в письмах об извержении Везувия: бесстрашие, хладнокровие, готовность к смерти, ratio[34]. В сообщении о смерти дяди грозная природа помогает создать необходимую для нравственного испытания ситуацию. Вообще же природа для Плиния, который вовсе не является философом, обладает не только этическим значением, но и эстетическим, и чисто хозяйственным.
Роль римского хозяина, dominus, выходит на первый план в Плиниевом вкусе к строительству[35]; в этом отношении непрерывное развитие ведет от центрального положения отца семейства в древнеримском tablinum к плиниевским виллам, открывающим "хозяину" широкий вид на ландшафт. С одной стороны, Плинию приписывали "сентиментальное" - свойственное горожанину - восприятие природы, с другой - несомненно, у него было ярко выраженное "чувство земли"[36]. Отсутствие интереса к сельскому хозяйству, которое он иногда выставляет напоказ, опровергают сами факты. Плиний - не латифундист, а помещик: у него не рабы обрабатывают крупный участок земли, а свободные арендаторы - независимые малые наделы. Как assiduus dominus, "попечительный хозяин", он сам заботится о своих владениях - предположительно даже больше, чем Катон Старший. В этом отношении он предшественник помещиков IV в. Это один из аспектов, роднящих автора эпохи Серебряной латыни с поздней античностью, - пересечения в жанровой сфере уже неоднократно бросались нам в глаза (панегирик, стихотворение на случай, эпиграммы, переписка и др.).
Напротив, отличает Плиния от поздней античности его посюсторонность. Не философия и религия обеспечивают ему бессмертие, а - в духе Эпикура - память его друзей (и читателей)[37].
Письма Плиния изображают мир и общество, в котором он живет; не будучи ни историей, ни биографией, они стали живым повествованием о драгоценных мгновениях, - безусловно, в высшей степени стилизированным по форме. Всепроникающая моральная ориентация не должна рассматриваться только как фарисейство. Если на наш вкус Плиний уделяет слишком много внимания своим благодеяниям и учреждениям, то это потому, что в кризисное время он хочет набросать образ гражданина, который ставит свой талант и свои возможности на службу друзьям и отечеству, образ "homme de lettres", который одновременно - оратор, политик и vir bonus[38].
Традиция[39]
Традиция писем состоит из двух корпусов: 1) собранные самим Плинием частные письма в 9 томах и 2) собрание в ю книгах, содержащее также переписку с Траяном.
Главные представители первой группы - Mediceo-Laurentianus plut. 47. 36 (M; IX в.), который включает все 9 книг, и для первых четырех книг - родственный ему Vaticanus lat. 3864 (V; IX в.). MV дают надежный текст. Для книг 1-7 и 9 к ним прибавляется позднейшее так называемое "семейство восьми книг" (γ, XV в.). Позднейшие свидетельства для 8 книги обозначаются значком 9.
Для второй группы - содержащей все 10 книг - древнейшим представителем является Codex Sancti Victoris Parisiensis, ныне в Нью-Йорке, в библиотеке Моргана M 462 (П; начало VI в.), от которого сохранились только 2, 20, 13-3, 5, 4. Текст - несмотря на древность рукописи - не вызывает особого доверия. От копии этой рукописи происходят: Florentinus Laurentianus Ashburnham. 98, olim Beluacensis (B; IX в., только 1-5, 6, 22 с лакунами)[40], Florentinus Mediceo-Laurentianus olim S. Marci 284 (F; конец XI в.), с ровно 100 письмами: до 5, 6 (конец)? с интерполяциями. Нет самостоятельной ценности у некоторых кодексов французского происхождения, родственных с этой рукописью (XII-XIII вв.).
Переписка с Траяном содержалась в утраченном Parisinus (возможно, идентичен П), эрзацем служат ранние издания и находящийся сегодня в Bodleiana (Auct. L. 4.3.) экземпляр Г. Бюде (Budaeus), который - после обнаружения тогда полного Parisinus архитектором Иоанном Юкундом - много способствовал восстановлению текста.
Панегирик содержится в корпусе Panegyrici Latini.
Влияние на позднейшие эпохи
Панегирик становится основополагающим образцом своего жанра; Письма находят в поздней античности - в том числе что касается принципов составления сборника - многочисленных подражателей[41]. Речь за Аттию Вириолу (epist. 6, 33, 1) упоминает Аполлинарий (epist. 8, 10, 3).
Начиная с писем Петрарки, Плиний оказывает влияние на гуманистическую эпистолографию, а через нее - на эпистолографию на национальных языках. Философу жизни Монтеню также импонирует горячая человечность нашего автора. Его тщательно структурированные письма послужили образцом для англоязычной эпистолографии: "Я не могу "сочинять" письма, как Плиний и Поуп" (Уолпол - к леди Оссори, 16 ноября 1785 года)[42]. Плиниевы описания вилл и садов оплодотворяют фантазию Ренессанса[43]. Вилла Монтичелло Т. Джефферсона († 1826 г.), жемчужина архитектуры и искусства жить, - все еще задумана во вкусе Плиния и Цицерона.
Хр. М. Виланд († 1813 г.) переводит и объясняет некоторые письма Плиния; наш автор занимает и Аннетт фон Дросте-Гюльсгофф († 1848 г.) и Густава Фрейтага († 1895 г.)[44].