Пергамское царство сформировалось в западной части Малой Азии, которая представляла собой сильно урбанизированную область эллинистического мира. Расширение территории Пергамского царства привело к тому, что многие греческие полисы и местные города вошли в состав державы Атталидов. Города играли важную экономическую, социальную, военно-политическую роль, поэтому перед правившей династией встала задача эффективного управления полисами и выработки политики в отношении городских общин.
Рассмотрение сложного вопроса о положении городов в составе Пергамского царства необходимо начать общим очерком социально-экономической ситуации, сложившейся в западной части Малой Азии в эллинистическую эпоху. Этот сюжет рассматривался в исторических и археологических исследованиях отечественных и зарубежных специалистов, поэтому наш очерк носит обзорный характер и должен рассматриваться лишь в качестве необходимого введения к основной теме.
Города Малой Азии в III-II вв. до н. э. переживали экономический подъем, проявившийся во всех сферах хозяйственной жизни. В городах активно развивались торговля, ремесленное и сельскохозяйственное производства, строительство, товарно-денежные отношения, мореплавание, морская торговля и рыбная ловля. По особенностям экономического развития можно условно выделить две группы полисов. Первая - высокоразвитые города, в которых наряду с сельским хозяйством большую роль играли торговля, ремесленное производство, мореплавание. По преимуществу в нее вошли приморские полисы Западной Малой Азии - Милет, Эфес, Фокея, Византий, Кизик, Теос, Смирна, Кима, но также и удаленные от моря Пергам, Магнесия-на-Меандре, Миласа. Вторую группу составили относительно небольшие городки аграрного типа, в которых торговля и ремесло играли значительно меньшую роль. К их числу можно отнести Приену, Пидасу, Лебед, Колофон, Питану, Темн, Левки. Следует при этом подчеркнуть, что различие между двумя данными группами не носило абсолютного характера: основу экономики всех городов составляло сельское хозяйство.
Экономический подъем городов проявился в строительстве. В эпоху эллинизма значительно усовершенствовалась его техника, улучшились планировка городов, система водоснабжения и благоустройства. Наряду с городами или отдельными кварталами старого типа с бессистемно возводившимися постройками появились новые районы или целые города, построенные иначе: они имели регулярную планировку, в основе которой лежал принцип перпендикулярно-осевой сети. Главные улицы были шире остальных. Центром городов становился комплекс площадей, украшавшихся общественными и торговыми зданиями или храмами. Среди общественных сооружений важное место занимали булевтерии (здания для заседания городского совета - булэ), гимнасии, в которых граждане получали физическую подготовку, театры.
Большое внимание стали уделять украшению городов. Для этих целей возводились общественные постройки, отличавшиеся не только своим функциональным удобством, но и значительными архитектурными достоинствами и красотой, - стой, храмы, театры, стадионы, рынки и другие. Так как жизни городов постоянно сопутствовала военная опасность, города имели фортификационные сооружения - стены, башни.
Относительно полно исследован археологами ряд городов Малой Азии. Среди них, например, Милет и небольшой город Приена. В Милете в эллинистическую эпоху было устроено четыре гавани. Самая большая из них - так называемая Львиная - была украшена статуями львов. Ее роскошная набережная была выложена мраморными плитами. В городе были возведены прекрасный гимнасий, булевтерий с полукруглым залом, несколько рыночных комплексов. Для защиты от врагов Милет окружала крепостная стена, толщина которой достигала 5 метров. Другой город - Приена - после разгрома персами был заново построен во второй половине IV в. до н. э. архитектором Пифеем на склоне горы. Город окружала стена с башнями, улицы были протянуты с востока на запад и с севера на юг. Жилые районы делились на кварталы. Центр занимали "священная" стоя, театр, гимнасий, храмы Зевса и Афины, агора, с трех сторон украшенная портиком. В "священной" стое, которая открывала вход в зал народных собраний, вдоль стен были размещены каменные плиты с выбитым на них текстом важнейших городских решений.
Разнообразные археологические материалы свидетельствуют о процветании Милета, Эфеса, Пергама, Магнесии-на-Меандре, Сард и многих других городов, каждый из которых украшали замечательные архитектурные сооружения. Гордостью Милета считались святилище Аполлона Дельфиния, булевтерий, стадион, театр, Магнесии-на-Меандре - храм Артемиды Левкофриены, агора, Асса - агора, Эфеса - театр, вмещавший около 23 тысяч зрителей. Большое внимание уделялось в городах благоустройству и водоснабжению[1].
Основу хозяйственной жизни всех городов, в том числе ремесленно-торговых центров, составляло сельское хозяйство. На земле полисов выращивались разнообразные полевые культуры, фруктовые деревья, виноград, маслины, овощи. По словам Страбона, из области города Асса поставлялась для стола персидского царя отборная пшеница (XV. 3,22). Римский ученый - агроном Колумелла писал, что Мисия изобилует хлебом (Colum. III. 8,4). Немалую роль в экономике играло скотоводство, прежде всего выращивание мелкого рогатого скота. Город Кебрен в Троаде на своих монетах чеканил голову барана, Милет и Лаодикея славились овцами; Милет имел стада, принадлежавшие не только отдельным гражданам, но и всей общине. На монетах Неандрии изображалась голова лошади[2]. В Апамее, по словам Страбона, имелись конные заводы (XVI. 2, 10).
Многочисленные археологические материалы свидетельствуют о высоком уровне развития ремесленного производства в городах Малой Азии. Кизик, Сарды, Милет, Пергам были известны как центры металлургического производства. В Пергаме и других полисах производилась керамика, которая шла не только на удовлетворение внутренних нужд, но и поступала на продажу в другие районы Средиземноморья. Теос, Эги, Перкота, Гамбрий, Палайскепсис являлись центрами производства шерстяных тканей, дорогих одежд, ковров. В Пергаме изготавливались золототканые одежды и занавеси, пергамент, парфюмерия (Athen. XV. 689. Α-B). Милете производились шерстяные ткани, одежда, одеяла, ковры, покрывала, роскошные нурпурные плащи. Город славился деревообрабатывающим производством - из дерева изготавливались ложа, другая домашняя утварь. В Милете развивалось кораблестроение для нужд торговли, рыбной ловли и военного дела.
Огромную роль в хозяйстве приморских полисов играли мореплавание, морская торговля, рыболовство. Города Кизик, Элея, Кима, Эфес, Колофон, Эритры, Смирна, Теос имели хорошие гавани, вели торговлю со многими районами Средиземноморья[3].
В городах получили значительное развитие товарно-денежные отношения. Большинство полисов чеканило свою монету, которая использовалась как на внутреннем рынке, так и в системе межполисной и международной торговли. Сохранились монеты большого числа городов Малой Азии эллинистической эпохи - Аспенда, Атгалии, Милета, Эфеса, Перге, Сиде, Аполлониды, Магнесии у горы Сипил, Сард, Филадельфии, Стратоникеи, Фиатиры, Тралл и многих других[4]. Среди городов, чеканивших собственные деньги, - как свободные полисы, так и те, которые находились под властью Атталидов.
В какой мере все перечисленные явления были связаны с политикой правившего в Пергаме царского рода, точно неизвестно. Но имеющийся в распоряжении исследователей богатый археологический и нумизматический материал, а также разрозненные данные письменных источников свидетельствуют о стремлении Атталидов создать в стране в целом благоприятную для подъема ремесла, торговли и иных сфер хозяйственной активности ситуацию. В этом смысле можно согласиться, но с известной осторожностью, с М. И. Ростовцевым, который прямо связывал экономические изменения в развитии полисов Западной Малой Азии с деятельностью династии Атталидов[5].
Города Малой Азии, в том числе входившие в состав Пергамского царства, имели сельскую округу - хору. Границы хоры полиса были точно определены специальными пограничными стелами с надписями; некоторые из пограничных камней сохранились до настоящего времени. Границы устанавливались на основании сложившейся традиции межполисных отношений, договоров между соседними городами и общинами или регламентировались царскими распоряжениями[6]. В связи с большим числом полисов и местных общин в плодородных регионах западной части Малой Азии между ними нередко возникали пограничные конфликты. В таком случае спор могли решать с помощью обращения к царю или в третейский суд, как это было, например, в конфликтах между Магнесией и Приеной (Syll.³ 679), Илионом и его соседями (CIG. 3598), между Самосом и Приеной (IvPr. 37)[7].
Структура полисных земельных владений была сложной. В составе земель общины важное место занимали участки граждан, которые принадлежали им на праве частной собственности. Определенную часть городских земель составляла общинная собственность, которую могли использовать в коллективных целях, например для выпаса общинного стада, или сдавали в аренду частным лицам. В последнем случае доходы от аренды пополняли городскую казну. На земле полиса могли проживать общины местных малоазийских народов, которые за это платили в городскую казну подати.
Являлась хора собственностью гражданских общин царства или рассматривалась лишь как их владение, принадлежавшее царю и переданное им городу на определенных условиях? Разбирать эту проблему следует не в общем виде, а применительно к городам разного статуса[8].
Рассмотрим сначала полисы, которые были основаны династией. Г. А. Кошеленко показал, что в царстве Селевкидов основанный вновь полис не являлся собственником предоставленной ему земли, а становился лишь ее условным владельцем. Право верховной собственности на земельный фонд сохранялось за монархом[9]. В государстве Атталидов, очевидно, отношения царей с построенными по их воле городами основывались на этом же принципе. Но таких городов было немного, и основную часть полисов составляли поселения, имевшие многовековую историю. Обладали ли при Атталидах правом верховной собственности на свои земли старые города Малой Азии? Данный вопрос сложен, а информации для его решения недостаточно. Источники по разным периодам эллинистической истории содержат примеры приобретения городами земли (OGIS. 335. Стк. 132-133), территориальных споров между полисами (OGIS. 335). Эти материалы свидетельствуют о наличии права собственности гражданских общин на их земельный фонд. Вместе с тем источники сохранили факты, когда цари произвольно распоряжались хорой полисов. Страбон сообщает о том, что жители города Пария в Троаде, выслужившись, как он выразился, перед Атталидами, получили в награду территорию полиса Приапа (XIII. 1, 14). Другой пример связан с деятельностью римлян в 188 г. до н. э. После победы над Антиохом III при окончательном решении всех вопросов, связанных с заключением мира, уполномоченные римским сенатом послы отдали Клазоменам остров Дримуссу. Милету было возвращено священное поле, Илиону даны городки Ретей и Гергифа, а Фокее, Смирне, Эретрии предоставлены земли (Polyb. XXI. 46; Liv. XXXVIII. 39). Но, очевидно, вмешательство подобного рода не было правилом. По-видимому, можно говорить о сохранении в эпоху эллинизма права собственности греческих городов западной части Малой Азии и близких им по положению местных эллинизированных общин на полисный земельный фонд с той оговоркой, что в ряде случаев правители нарушали это право[10].
Наконец, обладала ли правом верховной собственности на свой земельный фонд гражданская община столицы царства? Сельская округа (хора) Пергама упоминается в ряде документов, в том числе в декрете 133 г. до н. э., по которому гражданские права предоставляются воинам, живущим в городе и в хоре (OGIS. 338. Стк. 14). Но данное и подобные ему иные упоминания о хоре Пергама вовсе не позволяют ответить на поставленный вопрос. По мнению М. И. Ростовцева, сельская округа столицы являлась собственностью царя[11]. По нашему предположению, гражданская община столицы все-таки сохранила за собой право собственности на хору, что вовсе не исключало, впрочем, нарушения этого права царской властью.
Греческие города Западной Малой Азии в эпоху эллинизма имели неоднородное по своему социальному и этническому составу население. Жителей полисов по их юридическому положению можно разделить на три основные категории: граждане, негражданское, следовательно, неполноправное свободное население, и рабы.
Многочисленные надписи городов Малой Азии свидетельствуют о сохранении в эпоху эллинизма института гражданства и замкнутых гражданских общин. Обретение прав гражданина в любом городе было возможно лишь по рождению и по решению народного собрания данного полиса. Незаконное присвоение гражданских прав каралось. Можно полагать, что в ряде городов гражданином считался лишь тот, у кого и отец и мать происходили из полноправных семей, подобно тому, как это было установлено в Афинах при Перикле в 451 г. до н. э.[12] Права граждан выражались в том, что они получали возможность участвовать в общественно-политической жизни в своих городах, входили в состав высшего органа полисного управления - народного собрания и участвовали, как члены его, в принятии законов, выборах должностных лиц, в решении принципиальных вопросов жизни гражданского коллектива. Только граждане могли избираться на должности, связанные с управлением городом. Преимущественно им принадлежало право владения земельной собственностью на территории полиса. Участие в отправлении полисного культа также было одной из черт полноправного положения.
Имеющиеся в распоряжении исследователей источники свидетельствуют о развитии в эпоху эллинизма весьма важных социальных изменений в составе гражданских общин. Декрет, принятый городом Сестом в честь Менаса (OGIS. 339), показывает, что этот гражданин играл в своем полисе выдающуюся роль. Менас был очень богат. Исполняя обязанности гимнасиарха, он оборудовал для полиса баню и рядом с ней дом (стк. 33-34), устраивал за свой счет жертвоприношения и умащения маслом, предоставлял деньги на организацию различного рода состязаний (стк. 37-38, 62-70, 72-86). Характеризует его также высокая политическая активность. Менас стал выступать на поприще городских дел еще в молодости (стк. 2-3) и добился в дальнейшем больших успехов. Он неоднократно отправлялся послом к царю, а после смерти Аттала III принял на себя организацию посольств к римским консулам и другим должностным лицам, направленным в Малую Азию (стк. 10,20-22). Менас дважды занимал должность гимнасиарха, являлся жрецом царя Аттала (стк. 26-27, 30-31, 53), исполнял ряд других важных магистратур (стк. 47-50). Всю его политическую деятельность отличает промонархический характер.
Аналогичная фигура - Кефисодор из Апамеи (МАМА. VI. 173). Он тоже был богат и совершил для своего полиса ряд ценных пожертвований. Как и Менас, Кефисодор, занимая должность гимнасиарха, являлся видным деятелем в городе. Явно демонстрируемая преданность династии (Кефисодор за свой счет установил в гимнасии статуи Эвмена II и его брата Аттала) также роднит их. Очевидно, такими же влиятельными в своих городах - Магнесии, Эфесе, Мирине, Пергаме - и промонархически настроенными были участники царских посольств, направленных в различные полисы Малой Азии и Греции в связи с основанием Никефорий (RC. 49. Стк. 1-5; 50. Стк. 4-12). Значительные расходы на городские нужды несли в Приене Мосхион и Фрасибул (IvP. 108; 99-103), в Лаодикее - Гиерон, в Миласе - Эвтидем. Указанные факты свидетельствуют о выделении в городах слоя людей, которые обладали высоким имущественным положением, играли в общинах важную роль и вместе с тем отличались преданностью монархии, являлись социальной основой власти Атталидов в греческих полисах[13]. Интересно, что эта тенденция развития характерна не только для полисов Малой Азии, но и для других регионов античного мира[14].
Основную массу граждан греческих полисов составляли люди среднего и небольшого достатка - мелкие землевладельцы, ремесленники, торговцы, моряки, рыбаки.
Большей частью они были собственниками земли, ремесленных мастерских, мелких лавок, таверн, лодок. Люди этого социального слоя жили плодами своей деятельности, сами много трудились и получали доход от своего труда. В работе им помогали домочадцы и, если позволял достаток, рабы или наемные работники. Среди граждан значительную часть составляли крестьяне, но даже ремесленники и моряки зачастую не порывали связи с землей и вели подсобное хозяйство, выращивая для своих нужд виноград, фрукты и овощи, изготавливая собственное вино и оливковое масло.
К числу свободных неполноправных, то есть не входивших в состав гражданского коллектива, жителей полисов относились пареки, вольноотпущенники и некоторые другие социальные группы. Пареки имели достаточно точно определенный юридический статус. По своему положению они стояли выше вольноотпущенников и рабов: в некоторых документах предусматривается предоставление вольноотпущенникам и общественным рабам статуса пареков как благодеяние. Людям этого правового ранга разрешено было постоянно проживать в городах или в сельской округе; они учитывались в специальных списках, которые вели городские власти; имели право участвовать в городских празднествах и в отправлении культа, от своего имени ставить посвятительные надписи тому или иному лицу, а в некоторых полисах при раздаче общественных денег - получать определенные суммы. Но пареки были лишены возможности участвовать в политической жизни полиса, не входили в состав народного собрания и, естественно, не могли выбираться на руководящие должности. Одним из существенных ограничений их прав стало запрещение приобретать в полисе в собственность землю. Формировался слой пареков из переселенцев из других городов или из местного малоазийского населения[15].
Вольноотпущенники составляли еще более низкую категорию свободного населения, чем пареки. Они были лишены даже тех немногих прав, которыми обладали последние, и получали при освобождении, видимо, только личную свободу. О положении вольноотпущенников в полисах Малой Азии источники не сообщают ничего. Получение гражданских прав вольноотпущенником являлось задачей необыкновенно сложной, если вообще осуществимой. Город Эфес принял постановление, по которому гражданские права давались воинам из Приены, но, как особо оговорено в документе, только свободным и детям свободных (Syll.³ 363). По предположению И. С. Свенцицкой, среди солдат могли быть и вольноотпущенники; на них льгота не распространялась[16].
Характеризуя развитие рабовладельческих отношений в городах Малой Азии, мы вынуждены ссылаться на недостаток источников. По этой причине вопрос о роли рабства и рабовладельческих отношений в эллинистической Малой Азии остается в науке дискуссионным. В отечественной науке установилось мнение относительно значительной роли рабства в эпоху эллинизма, в частности в городах малоазийского региона. При этом отмечается недостаток и фрагментарность информации. Между тем ряд зарубежных ученых не считают роль рабства в эпоху эллинизма существенной[17].
Имеющиеся источники указывают на наличие рабов, но не позволяют исследователям определить роль рабства в жизни городов Малой Азии эллинистической эпохи. Видимо, более важное место рабство занимало в жизни Милета, Пергама, Теоса, Эфеса и других развитых полисов.
Рабы находились в собственности частных лиц, в целом гражданских общин, а также монархии. Царские и государственные рабы были заняты в обслуживании дворцов правителей, их хозяйств, работали в ремесленных мастерских, принадлежавших короне. В Пергаме, например, находились мастерские по производству пергамента, керамики, дорогих тканей и одежд, основанные на рабском труде. Общественные рабы, которыми владел весь гражданский коллектив, обычно выполняли в городе низшие административные обязанности - были писцами, полицейскими[18]. Возможно, рабский труд использовался в городском хозяйстве - на работах по благоустройству, строительству. Известно, что Эфес имел два священных озера, которые приносили городу большие средства (Strab. XIV. I, 26), у Милета имелись общинные стада овец и мастерские по переработке шерсти, в Теосе, Милете, Приене и других городах создавались постоянные полисные запасы зерна, имелись общественные зернохранилища[19]. Обслуживание доходных владений всех перечисленных видов возлагалось скорее всего на городских рабов.
Основную массу рабского населения городов составляли рабы частновладельческие. О количестве их нет точных данных, некоторые источники лишь подчеркивают многочисленность данной категории (OGIS. 351). Как вообще в античном мире, рабы частных лиц в городах Малой Азии были заняты в домашнем хозяйстве, использовались в ремесле и сельскохозяйственном производстве[20].
О положении рабов можно судить по "закону об астиномах" (OGIS. 483) из Пергама. Этот документ устанавливал для свободных и рабов наказание за загрязнение городских водных источников. Свободный человек, в случае если он поил из источника скот или мыл посуду и одежду, лишался скота, или посуды, или одежды и карался штрафом в 50 драхм. Рабу же, если он действовал по указанию господина, надевалась колодка на шею и присуждалось 50 ударов бичом. Раба, предпринявшего подобные действия по собственному почину, надлежало наказать 100 ударами бичом, на 10 дней заключить в колодки, а после этого подвергнуть еще 50 ударам бича. Обращает на себя внимание резкое противопоставление в данном документе свободного и раба. В отношении первого не предусматривается применение телесного наказания, тогда как несвободного человека карают именно мерами физического воздействия. Поскольку преступление носит общественный характер, наказание осуществляют полисные органы управления: мы встречаемся с редким примером нарушения государством права собственности хозяина раба[21].
Очень важную и многочисленную социальную категорию составляли жители хоры - крестьяне, большинство из которых были выходцами из местного малоазийского населения. Они были организованы в общины, подчинялись полисам или царской администрации и подвергались эксплуатации со стороны городского населения или царской власти[22].
Жители сельских общин постепенно эллинизировались. Этому способствовали введение греческого языка в качестве официального государственного языка, стремление местной верхушки дать детям греческое воспитание и образование, так как именно оно открывало возможность повышения социального статуса и совершения карьеры. Многочисленные надписи, найденные на сельской территории царства, написаны на греческом языке. О желании как власти, так и самих родителей местного этнического происхождения дать своим детям греческое воспитание говорят так называемые надписи эфебов Пергама, в которых перечисляются дети "те, кто из местечек" (ἀπὸ τόπων)[23]. Названия некоторых местечек (топов) сохранились - Масдие (Μασδύη), Мидапедион (Μιδαπεδίον) и свидетельствуют о негреческом их происхождении. При этом все-таки не следует преувеличивать интенсивность процесса эллинизации сельских регионов: местные этнические традиции сохраняли значительную силу, особенно в сфере религиозной жизни. Об этом можно судить, например, по сохранению местных верований, культов и языков[24].
Социальные отношения в городах Малой Азии и в хоре полисов характеризовались наличием напряженности и острых противоречий между классами и сословиями. Эти противоречия проявлялись в выступлениях бесправного сельского населения - педиэев против эксплуатировавших их граждан города Приена (IvPr. 14, 15; RC. 8), племени салейцев - против жителей Аполлонии и других подобных фактах, а также в выступлениях рабов против угнетения[25]. В 133- 129 г. до н. э. западная часть Малой Азии была охвачена восстанием Аристоника, который призвал в свою армию рабов и множество свободной бедноты. Именно бесправие и тяжелое положение социальных низов способствовали их активному участию в восстании, которое с большим трудом было подавлено римлянами.
Таким образом, социально-экономическое развитие западной части Малой Азии, в том числе территории Пергамского царства, протекало в эпоху эллинизма сложным и противоречивым образом. Имеющиеся источники позволяют констатировать определенные позитивные изменения в экономическом развитии - развитие городов, активную строительную деятельность, расцвет торговли, мореплавания и ремесленного производства, но при этом социальная система представляла собой сложную картину, сущность которой составляли классовые, сословные, культурно-религиозные, этнические различия и острые общественные противоречия.
Города, вошедшие в состав государства Атталидов, имели свою территорию, гражданскую общину, законы, органы управления, финансовую систему, устанавливали экономические и политические связи с другими городами, то есть обладали тем набором черт, который характерен для полисной организации[1]. На протяжении всей эпохи эллинизма он не оставался неизменным, а претерпевал известную внутреннюю эволюцию. Изучение основных институтов Пергама и других полисов государства Атталидов, изменений, которые произошли в городском строе, составляет содержание данного раздела.
Первый вопрос, который встает в связи с этим, - имел ли Пергам традиционное полисное устройство в доэллинистический период, какие традиции общественно-политической жизни сложились в городе к моменту установления власти Атталидов?
До середины VI в. до н. э. Пергам входил в состав Лидийского царства. Вопрос о том, имел ли город в это время автономию и какие-либо полисные институты, не может быть решен ввиду полного отсутствия источников. Но известно, что правители установившей в Лидии свою власть династии Мермнадов во взаимоотношениях с греческими городами предпочитали не вмешиваться в их внутренние дела (за исключением случаев борьбы с тиранией), поощряли создание и развитие на своей территории небольших городков, вообще стремились к поддержанию дружественных отношений с полисами[2]. На этом фоне вполне основательным будет предположение о существовании в Пергаме городского строя. После завоевания Малой Азии персами Мисия вошла вместе с другими областями полуострова в состав империи Ахеменидов. В начале V в. до н. э. власть над Пергамом была дана греческому изгнаннику Гонгилу, который происходил из города Эретрия на острове Эвбея.
К этому времени, очевидно, восходит и одно из наиболее ранних свидетельств о городском строе. Известно, что одна из фил Пергама называлась Эвбея. Э. Хансен справедливо полагает, что в этом названии увековечена родина эритрейца Гонгила, а деление населения на филы имело место уже в начале V в. до н. э.[3]
О наиболее значительных для города событиях IV в. до н. э. рассказывает первая часть надписи, условно названной "Хроника Пергама" (OGIS. 264). Из нее следует, что примерно в середине IV в. до н. э. в городе была введена должность притана, которую впервые занял некий Архий. Срок полномочий этого должностного лица составлял один год (стк. 1-2). По документам эллинистического времени известно, что по притану датировались годы и он стоял во главе городской администрации. Очевидно, его власть носила сугубо гражданский характер, военная же принадлежала коллегии стратегов, о которой речь пойдет ниже. Чем было вызвано введение этой должности Архием, неясно. Видимо, после Анталкидова мира (387 г. до н. э.) Гонгилиды за переход на сторону греков во время войны были лишены власти в Пергаме, а городу персы возвратили самоуправление[4].
Другое важное событие, о котором говорится в "Хронике Пергама", - переселение жителей на холм, на старое место города сатрапом Оронтом (стк. 7-8). Ранее жители были выселены персами с холма на равнину, видимо, из соображений стратегических: пергамский холм был наиболее удобным местом размещения гарнизона, с него легко можно было контролировать значительную часть плодородной равнины реки Каик.
Документ рисует довольно сложную ситуацию, в которой очевидным является установление над городом и его населением сильной персидской власти[5]. Вместе с тем ясно, что и в этот период Пергам имел некоторые институты городского строя, именно - пританов, филы.
Дополнительные сведения дает надпись об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265). По мнению издателя документа М. Френкеля, принятому большинством исследователей, постановление относится ко времени правления Лисимаха или Филетера. Таким образом, данная надпись содержит текст одного из наиболее ранних декретов Пергама и может быть привлечена для характеристики строя пергамского полиса доэллинистической эпохи[6]. Предлагаем ее перевод.
Постановили совет и народ. Предложение стратегов. Поскольку народ темнитов оказывается дружественно расположенным к народу Пергама, в добрый час, постановить совету и народу (Пергама). Отправить двух послов; пусть они, явившись, выразят благосклонность, которую постоянно сохраняет к нему (народу темнитов) народ Пергама, и обсудят, чтобы постановить обоим полисам исополитию. Если покажется это (10) темнитам выгодным, пусть встретятся относительно этого наделенные полномочиями лица. Избранные (послами) Аполлонид, сын Апеллеса... сын Гермиппа.
В добрый час. Постановили темниты и граждане Пергама при притане после Гера(15)клида[7], сына Дита, в месяце Герее, в Пергаме при притане Аристократе, сыне... в месяце Герее. Иметь темнитам в Пергаме гражданство, а гражданам Пергама в Темне и участвовать в том, в чем другие граждане участвуют. (20) Иметь право владения землей и домом темниту в Пергаме и гражданину Пергама в Темне. Голосует темнит в Пергаме так же, как гражданин Пергама голосует, а гражданин Пергама в Темне так, как темнит голосует...
Документ представляет собой постановление народного собрания и городского совета; упоминаются стратеги, по предложению которых принимается закон, и послы. В греческом мире, как известно, была распространена практика разделения гражданской и военной власти. Притан часто являлся носителем гражданской власти, обязанности военного характера исполняли стратеги. Такой порядок существовал, например, в Афинах, на Родосе и в целом ряде других полисов. Думается, что и доэллинистический Пергам не был в этом отношении исключением. Упоминание коллегии стратегов в данном документе конца IV - начала III в. до н. э. может служить свидетельством того, что эта магистратура была унаследована городом от времени до воцарения Атталидов. Итак, к тому моменту, когда в Пергаме к власти пришел Филетер, город имел определенные традиции в области общественно-политической жизни, некоторые институты городского строя: имелись гражданская община, система деления населения на филы, собрание, совет, притан, коллегия стратегов. Устанавливавшая свою власть в городе династия была вынуждена считаться с полисными традициями и принимать их во внимание в своей политической деятельности.
В III-II вв. до н. э. в столице царства Атталидов сохранялся строй полиса. Характерная его черта - наличие института гражданства и гражданской общины.
Документ об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265), перевод которого приведен выше, предусматривает предоставление прав гражданства в Темне жителям Пергама и, наоборот, темнитам в Пергаме (стк. 17-19). Другое крайне важное условие, отмеченное в постановлении, - это право владения недвижимым имуществом на территории заключающего договор полиса (стк. 20-21). Как известно, в античных государствах право владения земельной собственностью на территории полиса являлось прерогативой исключительно членов гражданской общины[8]. Известный декрет Пергама 133 г. до н. э. предоставляет гражданский статус парекам, наемникам и некоторым другим категориям городского населения (IvP. 249; OGIS. 338). Все это говорит о наличии четких границ между гражданским коллективом и лишенными или ограниченными в правах слоями обитателей города.
Рассмотренные документы относятся к разным этапам жизни Пергама: первый - к концу IV - началу III в. до н. э., второй - к 133 г. до н. э., то есть гражданская община столицы царства Атталидов сохраняла корпоративный характер на протяжении всей эллинистической эпохи.
Каким было этническое происхождение членов гражданского коллектива? Об этом можно с известной осторожностью судить по именам. Городские документы называют имена, эллинский характер которых не вызывает сомнений: Филократ, Андроник, Клеомброт, Феоген, Критон, Сосикл, Диодор, Аристоген[9]. В декрете 133 г. до н. э. идет речь о предоставлении гражданских прав не просто лицам определенного социального уровня (наемным воинам), но имеющим, кроме того, негреческое происхождение - македонянам, мисийцам, масдиэнам[10]. Впрочем, в некоторых документах можно встретить и негреческие имена, но их доля невелика. В списке имен эфебов Пергама середины II в. до н. э. из сохранившихся в надписи примерно 90 имен всего три имеют негреческое происхождение[11]. Исследователи отмечали, что в число граждан греческих городов Малой Азии попадали отдельные представители местного населения[12]. Этот процесс затронул и Пергам, но видимо, лишь в незначительной степени. Как мы уже сказали, судить об этнической принадлежности граждан городов по их именам можно только со значительной осторожностью. Поэтому наш вывод носит условный характер и скорее дает представление о тенденции в развитии социально-этнических процессов, но не о конечном точном результате.
Вероятно, доля негреческого и смешанного в этническом отношении населения была значительной в составе населения периферийных городов, особенно тех, которые имели старое местное происхождение. Об этом свидетельствует пример Амлады, полиса в Писидии, жители которого носили негреческие имена - Опрасат, Наланлой, Килларий (RC. 54. Стк. 2-3).
К сожалению, характер источников таков, что предоставляет крайне ограниченные возможности для решения вопроса об имущественной и политической дифференциации гражданской общины. Главный источник -надписи - дают ряд сведений такого характера, но это главным образом данные, которые показывают положение не рядовых граждан, а выборных должностных лиц. Например, упоминаемый в нескольких надписях Аполлодор, занимавший должности секретаря народа и номофилака, совершил единолично или с коллегами по магистратуре пожертвования, которые требовали немалых средств (IvP. 236, 237).
Аполлодор не был единственным жертвователем. Двое его коллег по магистратуре - номофилаки Дионис и Аристобул тоже внесли свои средства на украшение и ремонт номофилакиона. Некто Асклепиодор, сын Зевксида, занимавший также одну из городских должностей, посвятил Зевсу Тропею и народу дверь, колонны и ворота (IvP. 239). Агораном Апеллес подарил городу водяные часы в форме статуи бога Гермеса, которые были установлены на агоре (IvP. 183). Богу Гермесу посвятили свои пожертвования агораном Сократ, сын Герои-да (IvP. 244), другой агораном, имя которого не сохранилось (IvP. 243), гимнасиарх Диодор, сын Аристогена (IvP. 9). Их дары представляли собой гермы на основаниях из белого мрамора. Такое пожертвование, конечно, более скромное, чем совершенное Аполлодором, было тоже доступно лишь людям с весьма солидным достатком.
На этом основании можно полагать, что на городские должности избирались или назначались лица из числа состоятельных граждан. Важно, что свидетельства о дорогих пожертвованиях и посвящениях частных лиц в Пергаме отсутствуют, а положение в других полисах царства (Апамея, Сест) было аналогичным сложившейся в столице ситуации.
Гражданское население делилось на демы и филы - территориальные округа. Число фил во времена Атталидов равнялось двенадцати. Все они в соответствии с греческими обычаями имели названия. Например, одна носила имя популярного в Пергаме бога Асклепия, другая - героя мифа Телефа, а четыре филы были названы в честь представителей царствующей династии - Филетера, Аттала (видимо, Аттала I), Аполлониды и Эвмена (очевидно, Эвмена И)[13]. Видимо, филы не только играли роль административно-территориальных единиц в полисе, но, как это характерно вообще для греческого мира, и служили для отправления культа. Декрет гражданской общины, принятый в честь каких-то военных побед последнего царя Пергама Аттала III, свидетельствует о важной роли фил в организации культа царя. В священный день всем гражданам предписано совершать жертвы по филам, на что должны выдаваться специальные деньги (OGIS. 332. Стк. 39-40). Во главе филы находился филарх. В документе упоминаются священные и городские доходы, из которых надлежит использовать средства для жертвоприношения (стк. 42).
В структуре пергамского полиса сохранились фратрии, упоминаемые в "царском законе об астиномах" (OGIS. 483). Положение фратрии в жизни города трудно определить: информация о них слишком незначительна. В надписи сообщается о том, что заложенное имущество в случае, если хозяин не выкупил его в течение пяти дней, поступает в продажу во фратрии или на агоре (стк. 85-87).
Коллектив полноправных жителей полиса являлся социальной основой одного из важнейших органов городского управления - народного собрания. При Аттал ид ах собрание выполняло те же функции, которые обычно в греческом мире возлагались на данный орган.
Прежде всего собрание выступает как высший законодательный институт[14]. Постановления собрания Пергама открываются рядом традиционных формул: ἔγνω βουλὴ καὶ δῆμος (IvP. 5); ἔγνω δῆμος (IvP. 18,224); δεδόχθαι τῶι δήμωι (IvP. 156,166 Α?); ἔδοξεν τῆι βουλῆι καὶ τῶι δήμωι (ΙνΡ. 162, 167); ἔδοξεν τῶι δήμωι (ΙνΡ. 249). На основании различий в формуле постановлений Дж. Кардинали выделил две группы законодательных актов собрания Пергама. Во-первых, декреты пробулевтические, принятые собранием и советом, во-вторых, постановления, утвержденные собранием без участия совета[15]. Во многом похожим было положение в Афинах. А. Де Лейке выделил три группы декретов: 1. Декреты, принятые советом по делам, входящим в его юрисдикцию. Открываются формулой ἔδοχσεν τει βολει; 2. Пробулевтические декреты, утвержденные демосом на основе подготовленных советом проектов. Имеют формулу ἔδοχσεν τει βολει και τοι δέμοι или в исключительных случаях ἔδοχσεν τοι δέ μοι; 3. Декреты, принятые демосом. Текст их или вообще не обсуждался советом, или же он в окончательном виде значительно отличался от проекта. Формула - ἔδοχσεν τόι δέμοι. Интересно, что в Пергаме нет постановлений, принятых одним советом.
По содержанию декреты делятся на следующие группы. Первая категория постановлений, наиболее многочисленная, это декреты в честь отдельных лиц. Из четырнадцати сохранившихся актов собрания почетные постановления составляют подавляющее большинство - девять.
Вторую категорию постановлений образуют документы, связанные с межполисными отношениями. Сохранилось всего три пергамских декрета такого содержания: относительно исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265); в честь города Тегея (IvP. 156), по поводу территориального спора между городами Питана и Митилена, в котором Пергам выступал в роли арбитра (IvP. 245).
Наконец, два документа занимают особое положение. Это постановление в связи с письмами Аттала II Афенею и Аттала III городам Кизик и Пергам относительно некоторых вопросов культового характера (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67) и знаменитый декрет 133 г. до н. э. (OGIS. 338).
Итак, отметим преобладание почетных законодательных актов и наличие ограниченного числа постановлений, в которых гражданская община самостоятельно решала бы принципиальные вопросы своей жизни.
В законодательной деятельности народного собрания Пергама заметно проявилось влияние царской власти. Во-первых, ряд городских декретов принят в честь приближенных к царю лиц, самих царей или членов их семей. Одно из городских постановлений принято в честь Аполлонида, сына Феофила, носившего придворный титул "товарищ детства царя" (IvP. 179). Обладали этим придворным званием люди, относившиеся к числу высшей знати, нередко состоявшие в родственных отношениях с монархом. Примечательно, что гражданская община оказала почести Аполлониду за доблесть и благорасположение не только к народу, но и к царю (стк. 4-5). Другая надпись содержит постановление в честь неизвестного лица (возможно, это Андроник, посол Аттала II к римскому сенату), которое тоже принадлежало к числу высшей придворной аристократии (IvP. 224). В документе подчеркнуто, что этот придворный "имел при царе почетное положение и высшие почести" (стк. 7-8)[16].
Во-вторых, значительное влияние царской власти на законодательную деятельность собрания прослеживается в том, что ряд декретов был принят по прямой рекомендации или указанию царя. Наиболее ярким примером служат письмо Эвмена I Пергаму относительно коллегии городских стратегов и ответное постановление собрания (IvP. 18; OGIS. 267; RC. 23). Правитель фактически продиктовал свою волю народному собранию. В повелительной манере Эвмен I сообщил городу о плодотворной деятельности стратегов с тем, чтобы народ предоставил им те почести, какими сочтет этих должностных лиц достойными (стк. 19-20). Собрание дало ответ совершенно в духе царского указания. Решено было наградить коллегию стратегов золотым венком на Панафинеях, представить другие почести, а письмо Эвмена I и постановление собрания высечь на стеле и установить на агоре (стк. 31-32, 36-38).
Другой пример подобного рода относится к последним десятилетиям существования государства Атталидов. Речь идет о письме Аттала III Пергаму от 135 г. до и. э. по поводу культа Зевса Сабазия (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67). В послании совету и народу царь распорядился относительно нового культа, назначил жрецом Афенея, своего родственника. Заканчивается письмо требованием, чтобы царское распоряжение было внесено в священные законы города (стк. 15-16). Гражданская община, как и в первом случае, приняла именно то решение, которого требовал царь.
Но, видимо, Атталиды не часто прибегали к такому откровенному давлению на полис. Цари обеспечивали принятие городом законов, не противоречащих политике династии, через коллегию высших должностных лиц стратегов, которые назначались царями, а не избирались гражданской общиной. Стратегам принадлежало исключительное право законодательной инициативы. Таким образом, практически исключалось выдвижение на обсуждение народного собрания проектов законов, которые могли бы вызвать неодобрение царя или его администрации.
Собрание также формировало аппарат исполнительной власти, коллегии должностных лиц. Гражданская община избирала притана, секретарей, гимнасиархов, жрецов ряда культов. Но династия осуществляла за данной деятельностью собрания контроль и ограничила его полномочия в этом отношении. Важнейшая городская коллегия - стратеги - с середины III в. до н. э. назначалась царем, а не избиралась коллективом граждан. Это открытое вторжение монархической власти в сферу компетенции народного собрания имело результатом значительное ограничение его прав и возрастание влияния короны в делах полиса[17]. Интересно предположение Р. Аллена о том, что практика назначения стратегов была введена Эвменом I после его победы при Сардах между 263 и 261 гг. до н. э. над Антиохом I, в результате которой укрепилось внешнеполитическое и внутреннее положение правителя. При Аттале II и Аттапе III цари также назначали жрецов Диониса Категемона и Зевса Сабазия (IvP. 248).
Народное собрание имело право освобождать от городских налогов, литургий, даровать гражданский статус, распоряжаться городскими финансами, отдавать указания коллегиям и должностным лицам[18]. Но и эти области деятельности не остались сферой компетенции исключительно собрания. В письме Пергаму, написанном, как считают, Атталом I и датируемом второй половиной III в. до н. э.[19], идет речь о введении царем новой жреческой должности, о религиозных атрибутах и привилегиях, которые даются жрецу (IvP. 40). В частности, царь предоставил ему на время исполнения должности освобождение от всех литургий, то есть от общественных обязанностей, исполнение которых нередко было связано с денежными расходами, присвоив себе, таким образом, право, которым обладало народное собрание.
Итак, собрание в Пергаме при Аттапидах сохранялось и выполняло те же функции, какие возлагались на этот орган в классическом греческом полисе. Существовало собрание как политическое объединение коллектива граждан и именно в таком качестве принимали его цари, вынужденные считаться с традиционными формами самоуправления гражданской общины. Вместе с тем обнаруживается явное стремление царской власти ограничить собрание в его важнейших функциях и, прежде всего, в сфере деятельности законодательной, в деле формирования коллегий должностных лиц. В конечном счете работа этого органа оказалась под контролем центральной власти, в главных, принципиальных положения зависела от нее.
Надписи Пергама содержат упоминание о другом традиционном органе полиса - городском совете (IvP. 5, 162, 166 А, 167). К сожалению, на целый ряд вопросов, связанных с его деятельностью, ответа нет. О нем известно лишь из стандартных формул, которыми открывались декреты полиса (IvP. 5, 162, 167; 166 А). Упоминание совета служит свидетельством того, что этот орган предварительно обсуждал законопроекты, которые выносились на рассмотрение народного собрания. О какой-либо иной деятельности совета документы не содержат сведений. Некоторые декреты приняты от имени только народа и не содержат упоминаний о совете. По справедливому заключению Дж. Кардинали и Э. Хансен, это означает, что в ряде случаев совет не участвовал в подготовке и обсуждении законов[20]. Причины данного явления неясны. Видимо, в Пергаме при Атталидах значение совета не было большим. Подтверждают эту мысль соображения косвенного характера: важнейшая из городских магистратур - коллегия стратегов - фактически сконцентрировала в своих руках исполнение некоторых из тех обязанностей, которые обычно выполнял совет.
Аппарат исполнительной власти в Пергаме, как и вообще в греческом мире, составляли коллегии до шностных лиц, формируемые из числа граждан. Среди них наиболее значительную роль играла коллегия стратегов[21]. Она состояла из пяти членов (IvP. 18. Стк. 2, 22-23). Деятельность коллегии стратегов была ограничена сроком в один год (IvP. 18. Стк. 3, 8-9, 13)[22]. Выше отмечено, что этих должностных лиц не избирало народное собрание, но они назначались царями примерно с середины III в. до н. э. - времени правления Эвмена I. То есть, назначая стратегов, цари вместе с тем сохранили практику обновления состава данной коллегии. Видимо, Атталиды, действуя во внутренней и внешней политике очень гибко и осмотрительно, вынуждены были считаться, хотя бы внешне, с полисной традицией периодического (чаще всего ежегодного) обновления аппарата исполнительной власти. Неясен вопрос, сохранилась ли практика прямого назначения стратегов правителем на протяжении всей истории государства Атталидов или это была мера временная? В. Диттенбергер считал, что с введением в Пергаме специального царского должностного лица - градоначальника ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (о его роли в полисе будет сказано ниже) право избирать коллегию стратегов было возвращено народному собранию[23]. Принять это мнение нельзя, источники его не подтверждают, а отмеченное выше стремление Атталидов к сохранению жесткого контроля над гражданской общиной столицы приводит к противоположному выводу.
Роль этого органа в жизни города была весьма значительной. В Пергаме коллегия стратегов получила исключительное право законодательной инициативы: все городские декреты предложены ею (OGIS. 265, 299, 323, 338). Исключение составляет постановление собрания в ответ на письмо Эвмена I Пергаму, которое было предложено неким Архестратом, видимо, частным лицом (IvP. 18). Но данный декрет не совсем обычен: цель его - отметить деятельность коллегии стратегов, заслужившую особое одобрение правителя. Понятно, что в этом случае выступление с законопроектом самих стратегов было бы неуместным[24]. Кроме того, сохранился ряд декретов, начальные строки которых утеряны. По мнению Э. Хансен, инициатором принятия и этих постановлений были тоже стратеги, а формула γνώμη στρατηγῶν восстанавливается без сомнений[25].
Г. Бенгтсон высказал предположение, что практика исключительного права стратегов в Пергаме предлагать законопроекты явилась нововведением Атталидов[26]. По нашему мнению, в данном случае цари Пергамского государства едва ли нарушили полисную традицию. В самом раннем из известных декретов города - относительно исополитии Пергама и Темна - инициатором принятия закона выступают стратеги. Кроме того, в целом ряде полисов (в том числе и в городах Малой Азии) право вносить в собрание проект закона принадлежало также именно этой коллегии должностных лиц. Скорее всего Атталиды закрепили эту распространенную в греческом мире, в том числе и в Пергаме, традицию.
Роль стратегов была очень велика в финансовых делах города. В письме Эвмена I Пергаму сообщается о том, что одним из наиболее замечательных деяний данной коллегии была деятельность в сфере финансов. Стратеги собрали городские и священные доходы, вернули городу деньги, не полученные при их предшественниках (IvP. 18. Стк. 6-10). Об этой деятельности стратегов идет речь как о неотъемлемой составной части их круга обязанностей: занимаются финансами сами чествуемые магистраты, их предшественники (стк. 8-9), которые небрежно исполняли эти дела, наконец, подразумевается, что новые стратеги будут тоже заниматься городскими финансами (стк. 11-14). Поскольку город имел еще и казначеев, которые ведали казной, то на стратегах, видимо, лежала обязанность общего контроля над финансами полиса и решения наиболее сложных проблем в этой сфере деятельности.
В отношениях с другими полисами стратеги выступали в качестве представителей гражданской общины (IvP. 156. Стк. 14-15). Рядом документов определено, что эти должностные лица обязаны обеспечить установку каменных стел с текстом декретов (IvP. 156,157,160, 246). Таким образом, стратеги не только вносили в собрание проект закона, но должны были уже утвержденный и получивший силу закона проект сохранить, текст его зафиксировать и обнародовать.
В письме Эвмена I Пергаму упоминается, что стратеги позаботились также об обеспечении храмов священными приношениями (IvP. 18. Стк. 10-11). Возможно, эта коллегия осуществляла общий надзор за делами, связанными с культом, в том числе за жертвоприношениями.
"Царский закон об астиномах" (OGIS. 483), отражающий практику городской жизни, показывает, что стратеги контролировали деятельность астиномов. Последние обязаны были докладывать им о важнейших делах, составлять для стратегов списки находившихся в домах цистерн для воды, информировать их о состоянии каналов, по которым подавалась вода в город. Стратеги имели право подвергнуть астиномов штрафу в случае, если те небрежно выполняли предписанные им обязанности. Коллегия стратегов выступала в качестве главы исполнительной власти; очевидно, она точно так же руководила деятельностью других магистратур и контролировала ее.
Стратеги играли важную роль в отправлении культа правителя. Постановление, принятое гражданской общиной Пергама в ответ на письмо Эвмена I, возлагает на стратегов обязанность ежегодно совершать жертвоприношение в праздник Эвмении (IvP. 18. Стк. 33-35). Другой документ, относящийся к годам правления последнего пергамского царя Аттала III, предписывает стратегам в числе иных высших должностных лиц полиса встречать царя и предоставляет только им право приглашать его в пританей к очагу общины (OGIS. 332. Стк. 33-34, 49-50)[27].
Обзор деятельности коллегии стратегов в Пергаме убеждает в ее совершенно особом положении. Назначаемые царем, а не избираемые народным собранием, эти должностные лица, монополизировавшие законодательную инициативу, возглавившие аппарат исполнительной власти, контролировавшие финансы, играли в полисе огромную роль, обеспечивали лояльность города по отношению к центральной власти.
В доэллинистическом Пергаме видное положение занимал притан, который избирался на год и по своему положению напоминал архонта-эпонима Афин. Со времени правления Эвмена I эпонимным магистратом стал жрец (IvP. 18, 249), правда, некоторые документы по-прежнему датированы по притану (IvP. 157,224). Также имеются факты совмещения должностей притана и жреца в руках одного и того же лица[28]. Видимо, это явление отражает снижение роли притана, что было неизбежным следствием установления ведущего положения стратегов.
Из городских коллегий сравнительно много известно об астиномах. Обязанности их раскрывает так называемый "царский закон об астиномах" (OGIS. 483). Документ дошел в копии римского времени, составленной при Траяне или Адриане, но, как единодушно считают издатели и исследователи этой надписи, оригинал был написан при Аттал идах. В. Дитгенбергер датировал документ временем правления кого-либо из трех последних пергамских царей - Эвмена II, Аттала II или Аттала III. По мнению Э. Хансен, данный закон был издан при Эвмене II, уделявшем большое внимание сооружению храмов и других общественных строений, благоустройству города. Р. Аллен также относит документ ко времени правления Эвмена II, точнее, к периоду после Апамейского мира 188 г. до н. э.[29] "Царский закон об астиномах" - большой по объему документ (сохранилось 233 строки, начало и конец надписи утеряны), содержит очень важную информацию о деятельности городских коллегий, прежде всего астиномов.
Астиномы имели достаточно широкий и вместе с тем четко очерченный круг обязанностей. Они следили за чистотой и порядком на улицах Пергама, состоянием стен домов, организовывали работы по очистке улиц, ремонту стен. Важным направлением деятельности коллегии являлась забота о водоснабжении города. Астиномы должны были иметь попечение об источниках, находящихся в самом Пергаме и в предместье, об их чистоте, о хорошем состоянии каналов, подводящих воду (стк. 190 сл., 159 сл.). Наконец, объектом их заботы были и общественные отхожие места (стк. 220-223). Астиномы имели в своем подчинении коллегию должностных лиц амфодархов, были наделены правом штрафовать последних, а также частных лиц, нарушающих порядок строительства, правила пользования общественными источниками, загрязняющих улицы. Отметим, что астиномы, в свою очередь, были подотчетны возглавлявшим городскую администрацию стратегам, которые могли подвергнуть их штрафу[30].
Факт составления такого закона о деятельности должностных лиц полиса в канцелярии царя, мелочная регламентация всей деятельности коллегии астиномов и некоторых других магистратов есть свидетельство активного и бесцеремонного вмешательства монарха в городские дела, проявление большого влияния царской власти на жизнь гражданской общины столицы.
"Царский закон" сообщает о коллегии должностных лиц амфодархов (οἱ ἀμφοδάρχαι), находившихся в подчинении у астиномов. На амфодархов возлагалась функция попечения о дорогах и улицах. Они обязаны были контролировать их состояние, обеспечивать чистоту, организовывать работы по очистке улиц (стк. 29-39, 60-64). Подчиненное по отношению к астиномам положение данной коллегии проявляется в том, что амфодархи обязаны были информировать тех обо всех нарушениях, выполнять их распоряжения, наконец, могли быть подвергнуты штрафу (стк. 44-47, 64-65). Важна еще одна деталь, характеризующая положение амфодархов: они не имели права сами штрафовать граждан, а должны были в случае необходимости применения такого рода санкций ставить в известность астиномов, которые уже налагали штраф. Количественный состав коллегии амфодархов, порядок ее формирования, срок полномочий неизвестны.
Агораномы, упоминаемые в нескольких надписях Пергама (IvP. 183,243,244), проверяли качество продаваемой на рынке продукции, контролировали меры веса и объема, обеспечивали подвоз на городской рынок необходимого количества продовольствия[31]. Из числа других важнейших магистратур следует назвать гимнасиарха, осуществлявшего контроль за воспитанием детей и юношей (IvP. 9,252, 256; IGR. IV. 292,293). Город также имел коллегию номофилаков (οί νομοφύλακες ), состоявшую из трех членов (IvP. 237-238; OGIS. 290, 483). Им принадлежало право контролировать деятельность некоторых магистратов (например астиномов) и взимать с них штрафы, налагаемые стратегами (OGIS. 483. Стк. 20-21,218-219). Возможно, эта коллегия выполняла контрольные функции при выборах должностных лиц[32]. Делопроизводством ведал секретарь (ὁ γραμματεὺς δήμου), которого избирало народное собрание (IvP. 236,247). Должностное лицо практор (ὁ πράκτωρ), упоминавшееся лишь в одной надписи Пергама, подчинялось стратегам, получало штрафные суммы, налагаемые этой высшей административной коллегией на нарушителей (OGIS. 483. Стк. 5-7)[33].
Финансами полиса ведала коллегия казначеев (οἱ ταμίαι - IvP. 18,156; OGIS. 483). На основании одной надписи (IvP. 18. Стк. 33-34) Э. Хансен, Г. Бенгтсон и Р. Аллен полагали, что она ежегодно назначалась правителем, а не избиралась собранием[34]. Это мнение вполне соответствует существующей системе представлений о политике Атталидов в столице, но, строго говоря, из документа неясно, кто назначал коллегию. Это могли делать как цари, так и стратеги. Казначеи заведовали казной полиса, его доходами, выдавали из этих средств суммы на религиозные празднества, на установление каменных стел с текстами постановлений. Обязанностью казначеев был также сбор сумм, налагаемых в виде штрафа на нарушителей.
На жреческие должности кандидаты частично избирались гражданской общиной (жрецы Афины, жрец-эпоним), частично - особенно это касается культов, введенных в городе монархами, - назначались царем (жрец Диониса Категемона, Зевса Сабазия). Вообще, влияние царской власти на религиозную жизнь пергамского полиса было значительным.
Право самостоятельного ведения внешней политики - установление контактов с другими греческими городами, решение вопросов войны и мира, заключение союзов - составляет неотъемлемую характеристику полисного строя. В западной части Малой Азии в архаический и классический периоды сложилась система торговых, военно-политических и религиозных связей, в которую в большей или меньшей степени был вовлечен практически каждый полис данного региона.
Относительно связей Пергама с другими греческими городами имеется ряд свидетельств. Наиболее ранним из них является надпись об исополитии Пергама и Темна (IvP. 5). Оба полиса выступают в данном случае как равноправные политические партнеры, посылают и принимают послов. Другая надпись, от которой сохранился лишь незначительный фрагмент, является постановлением какого-то эолийского города в честь граждан Пергама (IvP. 159). Декрет интересен тем, что содержит (по восстановлению М. Френкеля) строки о направлении в Пергам послов (стк. 1), причем это посольство обратилось к гражданскому коллективу - "народу Пергама". Такого же рода отношения между столицей царства Атталидов и другими полисами раскрывает постановление Пергама в честь граждан города Тегея (IvP. 156). Наконец, заслуживает внимания надпись, рассказывающая о территориальном споре городов Питана и Митилена, в котором Пергам выступал в роли арбитра (IvP. 245; OGIS. 336). Документ, относящийся ко II в. до н. э., содержит упоминания о посольствах (ими обменивались участвовавшие в споре стороны) и является важным свидетельством того, что гражданская община столицы сохранила право решения некоторых внешнеполитических вопросов.
Но реальная ситуация была значительно сложнее. Обратимся к надписям, рассказывающим о дипломатических усилиях Атталидов добиться признания греческими городами и союзами празднеств в честь Афины Никефоры (Syll.³ 629,630; RC. 49,50). Никефории были задуманы как общегосударственные и даже панэллинские празднества и должны были сыграть определенную роль в дипломатической и военной деятельности, которую проводил Эвмен II[35]. Естественно, посольства, направленные в греческие города, были царскими. Но состав их не совсем обычен. Так, в карийский город (название его не известно, может быть, это Нас) направлены "друг" царя Мегон из Эфеса и, кроме того, гражданин Пергама Калас (RC. 49). Близким по составу было посольство на острове Кос. Оно состояло из пяти членов, трое из которых представляли монарха (Мегон и двое приближенных Эвмена II - один из Магнесии, другой из Мирины). Два других посла являлись представителями Пергама (один из них Калас - RC. 50). В письме Эвмена гражданам острова Кос отмечено, что послы Пергама избраны городом, а сам полис присоединился к царю в почитании Афины (стк. 8-12). Еще из одного документа - декрета Этолийской лиги в ответ на письмо Эвмена II по поводу Никефорий - ясно, что царь обратился к этолийцам не только от имени своего и членов правящего дома, но и от имени народа Пергама (Syll.³ 629. Стк. 1, 5-7). Поэтому в постановлении Этолийского союза предусмотрено чествование как царской фамилии, так и гражданской общины столицы (стк. 10-13). В данной ситуации коллектив граждан Пергама, присоединяясь к деятельности царя по пропаганде празднеств в честь Афины Никефоры, выступал формально как самостоятельный участник этой внешнеполитической акции Эвмена II, избирал и посылал своих послов. В документах (царских посланиях и постановлении Этолийской лиги) обязательно подчеркивается это формально самостоятельное, но вместе с тем совпадающее с мнением монарха решение народного собрания. Понятно, что в деятельности посольств представители Пергама играли подчиненную роль; главные же позиции принадлежали царским приближенным, которые в конечном счете и обеспечивали проведение нужной Эвмену II политики. Упоминание в письмах о позиции Пергама и стремлении царя включить в состав посольств представителей гражданской общины своей столицы свидетельствует о желании монарха использовать высокий престиж Пергама в греческом мире.
О фактически подчиненном положении полиса во внешнеполитических делах свидетельствует и участие граждан Пергама в составе армии и флота Аттала I в Первой Македонской войне[36]. Таким образом, хотя Пергам в III-II вв. до н. э. и сохранял право внешних сношений (речь идет о связях с другими городами), вступал в систему межполисных отношений, эта самостоятельность распространялась лишь на вопросы второстепенные, касающиеся главным образом задач и проблем полисной жизни. В делах более важных обнаруживается зависимость гражданской общины от центральной власти.
Изменения, происшедшие в общественно-политической жизни столицы царства Атталидов, показывают, что полисный строй при сохранении его внешних форм и традиционных институтов приспосабливался к новым условиям эллинистического территориального государства. В результате цари осуществляли за жизнью столицы постоянный контроль, обеспечивали проведение необходимой династии политики.
В западной части полуострова Малая Азия и на Херсонесе располагалось большое число греческих полисов - Абидос, Асс, Гаргара, Скепсис, Антандр, Адрамиттий, Питана, Теос, Эфес, Элея, Мирина, Кима, Эритры, Гриней, Левки, Лампсак, Эги, Илион, Фокея, Колофон, Милет, Нотион, Сест и другие. Многие из них оказались под властью пергамских царей[1].
Важнейшим институтом каждого города являлось народное собрание, функционировавшее в качестве высшего политического органа гражданской общины. Надписями III - первой половины II в. до н. э. собрания засвидетельствованы в Темне (IvP. 5), Гиерополе (OGIS. 308), Теосе (OGIS. 309; SEG. II, 580), Илионе (RC. 62), Элее (OGIS. 332; Syll.³ 694), Питане (OGIS. 335), Сесте (OGIS. 339), Атгуде (MAMA. VI. 68), Табах (MAMA. VI. 164), Апамее (MAMA. VI. 173), Сардах (Sardis. VII. 4,21,27), Аполлонии-на-Риндаке (SEG. II. 663), Mace (RC. 49), Антандре (Michel. 542), Лаодикее во Фригии (Michel. 543), Гамбрии (Michel. 520), Траллах (CIG. 2927; 2930 В), Телмессе (Allen R. E. The Attalid... P. 211. № 7), Эфесе (Allen R. E. The Attalid... P. 225-226. № 24) и других городах Малой Азии, а также на островах Андрос (Allen R E. The Attalid... P. 224. № 21) и Эгина (Syll.³ 642; OGIS. 329). Этот орган принимал законы, формировал аппарат исполнительной власти, отдавал указания должностным лицам, распоряжался казной.
Совет также относился к числу традиционных органов греческого полиса и сохранялся в городах западной части Малой Азии при Атталидах. Существование совета засвидетельствовано документами в городах Теми (RC. 48), Нас (RC. 49), Илион (RC. 62), Сест (OGIS. 339), Элея (OGIS. 332; Syll.³ 694), Апамея (МАМА. VI. 173), Сарды (Sardis. VII. 4), Аполлония-на-Риндаке (SEG. II. 663), Траллы (AM. 1901. Bd. XXVI. 1; AM. 1883. Bd. VIII. 16) и других.
Совет, очевидно, выполнял функции совещательные, контрольные, предварительно обсуждал проекты городских законодательных актов[2].
Исполнительная власть принадлежала коллегиям должностных лиц. Во многих городах царства Атталидов имелась коллегия стратегов - в Элее (OGIS. 332; Syll.³ 694), Питане (OGIS. 335), Теосе (OGIS. 309; IvMM. 97), Гиерополе (OGIS. 308), Сардах (Sardis. VII, 4, 7), Фокее (IvPr. 65), Синнаде (Michel. 542), Магнесии у горы Сипил (AM. 1899. Bd. XXIV. S. 411), Темне (Cic. pro Flacc. 19,44)[3]. О положении данной коллегии в полисах Пергамского государства известно немного. В ряде городов (Траллы, Синнада, Гиерополь, Сарды, Теос) стратеги обладали правом вносить в собрание проекты законов. Количественный состав коллегии был различным. В Темне, как и в Пергаме, их было пять (Cic. proFlacc. 19,44), в Сардах четыре (Sardis. VII. 8,28,29,120) или три (IvP. 268 С), в Гиерополетри (OGIS. 308), в Траллах десять или одиннадцать (ABSA. 1927-1928. 29. Р. 70).
В свое время М. Френкелем и Г. Свободой, а позже А. Х. М. Джоунзом и М. И. Ростовцевым было высказано мнение о том, что Атгалиды назначали в городах царства стратегов, которые занимали в управлении ключевые позиции[4]. Дж. Кардинали с сомнением отнесся к такому выводу, Г. Бенгтсон и Э. Хансен отвергли его[5]. Э. Хансен обратила внимание на то, что правители были вынуждены вводить в отдельные города своих чиновников - эпистатов. В этом не было необходимости, если бы высшие должностные лица полисов персонально назначались царем. Г. Бенгтсон указал на то, что положение коллегии стратегов в Пергаме и других полисах во многом было различным. Не совпадал количественный состав этого органа. Функцию подготовки проекта решения народного собрания коллегии стратегов выполняли и в тех городах Малой Азии, которые не испытывали власти Атталидов, например в Клазоменах (IvMM. 53), Эритрах (Syll.³ 285; IvPr. 50), Приене (IvPr. 14).
Добавим к этому следующее: в столице царства доминирующее положение стратегов прямо связано с их исключительным правом предварительно готовить и выдвигать проекты постановлений для народного собрания, между тем как во многих полисах государства Атталидов законодательная инициатива принадлежала не стратегам. Известно, что в Сесте с проектом декрета выступило частное лицо - некий Менандр (OGIS. 339. Стк. 2), в карийском городе Иасе - притан (RC. 49. Стк. 2), в Гамбрии - частное лицо (Michel. 520). Наконец, важно также то, что в ряде городов стратеги традиционно играли очень большую роль, например в Эритрах (Michel. 503-504), Галикарнасе, Приене[6].
Таким образом, представление о стратегах в полисах Пергамского царства как "агентах" царя не имеет достаточно прочной доказательной основы и упрощает систему отношений Атталидов с городами. Свое влияние на полисы династия распространяла через городскую знать - тех достаточно состоятельных, политически активных и промонархически настроенных людей, которые часто избирались на высшие административные должности и положение которых было частично охарактеризовано выше.
Кроме стратегов, в полисах государства известно большое число других должностных лиц: пританы в Темне, Теосе, Элее, Иасе (OGIS. 265, 309, 332; RC. 49), архонты в Элее, Траллах (OGIS. 332; Syll.³ 694; CIG. 2931; ВСН. XI. 1887. P. 218, 12), казначеи в Накрасе, Апамее, Элее, Траллах, Темне, Гамбрии, Нисире (OGIS. 268, 332; МАМА. VI. 173; CIG. 2930 в; Michel. 520; IvMM. 85; Cic. Pro Flacc. 44; Malay H. Researches... 135), гимнасиархи в Сесте, Элее, Фемизонии, Апамее, Табах, Траллах, Фиатире (IvP. 246; OGIS. 332,339; МАМА. VI. 164,173; Michel. 544; Malay H. Researches... 16)[7], стефанофоры в Элее, Табах, Траллах, Гамбрии (OGIS. 332; Syll.³ 694; Michel. 520; МАМА. VI. 164), агонофет в Сесте (OGIS. 339), секретарь народа в Траллах, Скепсисе (AM. Bd. VIII. 1883, 11; OGIS. 6; Allen R. Ε. The Attalid... P. 211. № 6), гиераном, гинеконом в Гамбрии (Michel. 520), агораномы в Эфесе, Парии, Ассе (Syll.³ 354, 596, 945).
Рассмотренные выше примеры с Менасом (OGIS. 339) и Кефисодором (MAMA. VI. 173) показывают большую роль отдельных магистратов в жизни общины. Подобные примеры дают основание предположить, что определенными преимуществами при избрании на городские должности зачастую пользовались состоятельные граждане.
М. И. Ростовцев, анализируя политическое устройство полисов царства Атталидов, высказал предположение, которое было поддержано Э. Хансен: города государства Атталидов имели строй, для которого своего рода моделью послужила конституция столицы царства[8]. С этим мнением едва ли можно согласиться, ибо ряд фактов свидетельствует против него.
Заметные различия обнаруживаются в системе летоисчисления городов. Наиболее значительные городские решения датировались по имени эпонимного должностного лица. В Темне, Эфесе, Лебеде, Стратоникее на реке Каик, Теосе это был притан (OGIS. 265), в Сесте, Дионисополе, Лаодикее на реке Лик - жрец (OGIS. 339), в Гамбрии - гиероном (Michel. 520), в Сардах, Траллах, Магнесии у горы Сипил, в Гераклее у Латма, Смирне - жрец-стефанофор (RC. 49; Sardis. VII, 21; RE. Hbbd. XII. Стлб. 2111-2112; Keil - Premerstein. II. 1), Эзанах, Фиатире - архонт, Аспенде, Перге - демиург[9]. В военных колониях счет лет вели по годам правления царя (OGIS. 268; Keil - Premerstein - I. 94, 95; II. 167, 223).
Надпись об образовании полиса Тириея во Фригии содержит разрешение жителям вновь образованной гражданской общины пользоваться своими собственными законами[10]. Ясно, что в случае стремления Атталидов унифицировать городской строй о подобном разрешении не могло быть речи. Наконец, предоставление права законодательной инициативы различным магистратам (не только стратегам) - тоже важный аргумент против идеи об унификации Атталидами городского строя подвластных полисов. Обнаруживающееся в конституции ряда городов сходство возникало естественным образом, вследствие общих традиций социально-политического развития[11].
Влияние монархии Атталидов на городской строй полисов Малой Азии обнаруживается достаточно отчетливо в другом. В Илионе (IGR. III. 72), Магнесии-на-Меандре (Syll.³ 589), Лаодикее на реке Лик (.JHS. 1897. XVII. Р. 408) одна из городских фил носила имя Атталида (Ἀτταλίς) в честь династии. Среди городских законодательных актов довольно многочисленную группу составляют постановления, принятые в честь царей, членов царской семьи или приближенных ко двору лиц. Аполлонида, мать Эвмена II, была отмечена почетными декретами Теоса и Гиерополя (OGIS. 308,309), "друг" царя - городом Аттуда (MAMA. VI. 68), наконец, в честь Аттала II и Афенея были приняты декреты Милетом (OGIS. 320, 321), Эвмена II - Ионийской лигой (RC. 52), Аттала III - Элеей (IvP. 246).
В ряде случаев полисы вынуждены были принимать решения по прямому распоряжению монарха. Аттал I, признав празднества в честь Артемиды Левкофриены, писал Магнесии-на-Меандре: "города, повинующиеся мне, поступят подобным же образом, ибо я написал им, призвав к этому" (αἱ πόλεις δὲ αἱ πειθόμεναι ἐμοι ποιήσουσιν ὁμοίως ἔγραψα γὰρ αὐταῖς παρακαλῶν - RC. 34. Стк. 19-21). Β 189 г. до н. э., когда Эвмен II обратился к греческим городам и союзам с предложением признать празднества в честь Афины Никефоры, неизвестный карийский полис (может быть, Иас) воздвиг царю в ответ статую и принял постановление в духе царского требования[12]. Безусловно, было бы упрощением абсолютно отрицать некоторую, возможно, даже довольно значительную долю самостоятельности гражданских общин Пергамского государства, но при этом нельзя не признать их зависимость от монархической власти и некоторую формализацию городского строя.
В состав царства Атталидов входил ряд внутренних областей полуострова Малая Азия, где находились значительно эллинизированные местные общины - Тиаре, Амлада, Ипс, Синнада, Котиэй, Эзаны, Акмония и другие. В IV-II вв. до н. э. происходила интенсивная эллинизация этих городков, они приобрели греческие формы устройства - собрание, институт гражданства, совет, коллегии должностных лиц, филы, законы[13], но вместе с тем в ряде случаев могли сохранить какие-либо местные особенности. Положение этих общин, их строй и статус можно рассмотреть на примере города Амлада[14]. Он находился в области Писидия (Strab. XII. 7, 2), которая вошла в состав царства Атталидов по условиям договора в Апамее (188 г. до н. э.). Сохранилось письмо Аттала, брата Эвмена II, жителям города (RC. 54). Приводим полный перевод текста этого документа.
Аттал приветствует город и старцев Амлады. Ваши послы Опрасат, сын... Наланлой, сын Киллария, и Менней, прибывшие к нам и переговорившие относительно того, что поручили им вы, просили (5) отпустить ваших заложников, а от тех девяти тысяч драхм на восстановление[15], которые вы задолжали в Галатскую войну, и от двух талантов, которые вносите ежегодно, освободить вас, поскольку вы, во многом угнетаемые, теперь обеднели. Видя, что вы раскаиваетесь в совершенных ранее (10) нарушениях, а наши предписания с готовностью выполняете, я принял попечение о вас и, выражая расположение к Опрасату и городу, распорядился вычесть из фороса и уплаты три тысячи драхм и освободить вас от других девяти тысяч (15) драхм, которые вы задолжали нам. Я освободил также ваших заложников...
Из письма следует, что послов принимал брат царя Аттал, будущий царь Аттал II. Он же распорядился по поводу обращения жителей города. Данный факт объясняется скорее всего тем, что описываемое событие происходило около 160 г. до н. э., когда Эвмен II был уже серьезно болен и не всегда мог исполнять свои официальные обязанности. Так как Аттал назван в письме лишь по имени, следует заключить, что он еще не принял царского титула и не стал соправителем Эвмена II.
Имена граждан города имеют явно негреческий характер, что можно считать свидетельством их местного малоазийского происхождения. Особый интерес вызывает то обстоятельство, что Амлада являет собой пример городка, полностью находившегося в зависимом от царя положении: видимо, за участие в антипергамском выступлении, возможно в 168-167 гг. до н. э., монарх обложил жителей немалой контрибуцией и держал у себя заложников. Несмотря на эти особые обстоятельства, Эвмен II сохранил органы самоуправления, а город в обращении назван полисом.
В Амладе имелся совет, который носил необычное в греческой политической терминологии название οἱ γεραίοι, то есть буквально "старцы". Ч. Б. Уэллз, А. Х. М. Джоунз и Э. Хансен считают, что этот институт имеет местное происхождение и унаследован городом от тех времен, когда он еще не испытывал значительного греческого влияния[16].
Институт οἱ γεραίοι засвидетельствован еще одной надписью, обнаруженной на месте городка Табы (современный Тавас, расположенный примерно в 15 км южнее города Денизли). Здесь этот орган играл, как и в Амладе, роль городского совета (МАМА. VI. 164). Данный факт характеризует стремление правящей династии не производить значительных изменений во внешних формах строя местных городских общин, сохранять их традиционные институты и не осуществлять эллинизацию силовыми методами. При этом ясно, что процесс эллинизации городских институтов развивался, о чем свидетельствует греческий характер основных институтов Амлады и других подобных городков.
Кроме того, следует принять во внимание, что многие старые восточные города, например Сарды, испытали значительное влияние греческих институтов и традиций. Вероятно, этнический состав их населения также изменился. Поэтому многие подобные города получили полисный статус, утратили своеобразие, и их уже невозможно отделить от собственно греческих полисов. Во всяком случае, фактического материала для изучения эволюции их городского строя недостаточно.
Процесс образования полисов на основе сельских поселений раскрывает найденная в 1997 г. в горном районе древней Фригии уникальная по своему содержанию надпись - письмо Эвмена II по поводу предоставления жителям общины Тириеев (Βασιλεὺς Εὐμένης Τοριαιτῶν τοῖς κατοικοῦσι) статуса полиса[17]. Царь дарит жителям общины и живущим в укреплениях "право организоваться в гражданскую общину и пользоваться собственными законами (εἰσ ἕν πολίτευμα συνθαχθῆναι καὶ νόμοις τε χρῆσται ἰδίοις - стк. 26-28)". Если община не удовлетворена своими законами, Эвмен II предлагает информировать его об этом, чтобы помочь "образовать совет и власти (βουλὴν καὶ ἀρχὰς καθιστάναι), жителей распределить и приписать по филам, построить гимнасий и обеспечить молодежь маслом" (стк. 30-34).
В царском письме обращает на себя внимание то, что образование нового полиса становилось результатом официального царского публично-правового акта. Непременными чертами гражданской общины указаны наличие совета и властей, распределение населения по филам, строительство гимнасия. Наконец, царь вполне допускает, чтобы новая институализированная гражданская община пользовалась своими прежними законами. Это весьма важное замечание означает, что центральная власть вовсе не стремилась унифицировать устройство не только старых городов, но даже молодых общин. Выше мы обращали внимание на ошибочность предположения ряда ученых относительно стремления Атталидов унифицировать городское устройство подвластных полисов.
Что касается этнического состава населения нового полиса, документ, к сожалению, не дает оснований для однозначного ответа. Можно предполагать, что полис образовался на основе поселения (или поселений), включая их укрепления на территории хоры, в котором проживало смешанное греческо-македонское и местное эллинизированное население. В этом отношении он напоминает упомянутые выше местные города, в частности Амладу. Косвенным доказательством местного этнического состава населения может служить разрешение царя гражданам жить по их собственным законам и необходимость оказать помощь в обустройстве города по греческому образцу.
Особое место в составе государства Атталидов занимали островные полисы -Эгина и Андрос. Остров Эгина не принадлежал к числу первоначальных владений Атталидов. Пергамский царь Аттал I присоединил его к своей территории в годы Первой Македонской войны (Polyb. XXII. 8,10). Эгинский полис имел гражданскую общину, совет, целый ряд выборных должностных лиц - секретаря, стратегов, казначея (OGIS. 329. Стк. 45, 47, 48), сохранил институт гражданства, некоторые распространенные в греческом мире формы выражения почестей, например предоставление пожизненного права обедать в притании (OGIS. 339. Стк. 44-45). Вместе с тем на острове находились царские эпистаты, контролировавшие жизнь гражданского коллектива. Правители Пергама значительно ограничили полномочия народного собрания. Цари установили для полиса распоряжения и законы, которыми надлежало руководствоваться в жизни. Постановления народных собраний отправлялись монарху, который утверждал их (OGIS. 329. Стк. 13-14, 51-53)[18].
Второй островной полис - Андрос -также сохранил собрание, совет, магистратуры. Э. Хансен высказала предположение, что Андрос, как и Пергам, находился под властью стратегов[19]. Скорее можно думать, что в этом полисе были произведены те же изменения, которые наблюдаются в положении Эгины, то есть гражданский коллектив был поставлен под контроль эпистата - царского должностного лица.
В целом богатый и разнообразный материал источников дает достаточные основания для выводов о развитии городского строя полисов Малой Азии, Херсонеса, островов Эгина и Андрос. На протяжении полутора веков существования монархии Атталидов Пергам и другие города царства сохранили все основные черты и институты полисного строя - относительно замкнутый в социально-политическом и этническом отношении гражданский коллектив, свою систему законов, финансов, определенное единство экономической, социально-политической, культурной и религиозной жизни, типичную для греческого мира особую форму самоуправления гражданской общины, составляемую собранием, советом и разветвленным аппаратом исполнительной власти, наконец, право самостоятельной внешней политики, установления связей с другими полисами. Формально этот строй не претерпел значительных изменений, во всяком случае внешне они мало заметны. Вместе с тем изменения происходили. Более отчетливо проявились они в столице государства и выразились в том, что высший и главный орган полиса - народное собрание было ограничено в важнейших правах и полномочиях. Это заметно в основных сферах его деятельности - законодательной, в деле формирования аппарата исполнительной власти, дарования некоторых льгот и т. д. Царями была введена практика назначения главных должностных лиц - стратегов, в руках которых сконцентрировалась весьма значительная власть. Некоторые другие должностные лица (казначеи, жрецы ряда культов) также назначались царями. В отдельных случаях Аттал иды детально регламентировали деятельность магистратов (например астиномов). Результатом изменений, произведенных династией, стало уменьшение самостоятельной роли гражданской общины. Роль Пергама как одного из крупнейших городов страны, царской резиденции, столицы, военной крепости была исключительно велика. В силу указанных особенностей полиса монархическая власть и оказала на городские институты столь значительное воздействие.
Влияние монархии на полисный строй других городов царства было менее заметным, но при этом достаточно сильным. Роль гражданского коллектива, составляющего основу народного собрания, снизилась. Большое влияние в городских делах приобрели отдельные магистраты, выдвинувшиеся из среды наиболее состоятельных, про-монархически настроенных граждан. Этот социальный слой служил опорой власти династии в полисах.
Царская власть, стремившаяся контролировать города, вместе с тем проводила в отношении полисов гибкую политику и предоставляла им возможность сохранить местные особенности городского строя. Столкновение монархического и полисного начал в исторической судьбе Пергама и других городов царства и конечное подчинение их власти Атталидов происходило менее болезненно и в конечном счете значительно легче, чем, например, в Балканской Греции. Причина заключается в том, что подчиненное или, по крайней мере, зависимое положение было постоянным фактором их существования: города были зависимы при персах, Гонгилидах, Демаратидах и других персидских ставленниках, в державе Лисимаха. В силу этого традиции полисной самостоятельности не были сильны, что и облегчило Атталидам установление достаточно сильной власти и эффективного контроля над жизнью городов.
Расширение территории Пергамского царства привело к тому, что многие греческие полисы и местные города оказались в составе державы Атталидов. В связи с этим перед правившей династией встала задача эффективного управления городами.
Управление подвластными династии городами центральная власть осуществляла несколькими путями. Первый путь - непосредственно через традиционно формируемый в полисах из числа граждан аппарат выборных должностных лиц, в деятельность которого цари осуществляли вмешательство. Вводилась практика назначения высших должностных лиц - стратегов в столице, ограничивались полномочия и права народных собраний и других органов управления в городах, что вело в результате к известной формализации, постепенному внутреннему перерождению полисного строя. (Об этом рассказано в предыдущем разделе.)
Второй путь включал методы неприкрытого давления царской власти на полисы - назначение в города специальных должностных лиц царя, размещение гарнизонов, направление гражданским общинам распоряжений или писем монарха. Назначение царских ставленников в города Балканской Греции, Малой Азии, Сирии, Египта, на островные полисы Средиземного моря стало в эпоху эллинизма распространенным явлением[1]. Александр Македонский в ходе завоевания подвластных персам стран нередко оставлял в городах военные гарнизоны и своих доверенных лиц во главе их[2]. Сохранились сведения о гарнизонах Александра в городах Фивы (Arr. Anab. 1.9,9; Diod. XVII. 3,4, 82,3; 82,7; 12,5), Лампсак (Arr. Anab. I. 12, 7), Сарды (Arr. Anab. I. 17, 7), Магнесия и Траллы (Arr. Anab. I. 18,1), Галикарнас и другие города Карии (Arr. Anab. I. 23, 6), Сиде (Arr. Anab. 1.26,5), Солы (Arr. Anab. II. 5,5). В ходе борьбы диадохов эта практика получила значительное распространение: Эвмен, Лисимах, Кассандр и другие видные деятели этого бурного времени часто старались закрепить свою власть над городами именно путем размещения гарнизонов и назначения своих чиновников. К числу царских ставленников в полисах принадлежал и основатель правившего в Пергаме царского дома.
После образования самостоятельного Пергамского царства постепенный территориальный рост государства, включение в его состав значительного числа городов диктовало центральной власти необходимость выбора таких форм и методов управления, которые позволили бы установить над полисами достаточно эффективный контроль. К сожалению, в нашем распоряжении лишь краткая и разрозненная информация о царских должностных лицах и гарнизонах в городах.
В столице царства Атталидов известно должностное лицо, которое носило титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (далее мы именуем его градоначальником). Упоминается оно в документах Пергама всего один раз в знаменитом "царском законе об астиномах", датируемом первой половиной II в. до н. э.: "Если же они (т. е. астиномы. - О. К.) не выполнят предписанного, то они должны быть оштрафованы за каждое нарушение стратегами и градоначальником на 50 драхм"[3]. Стратеги, упоминаемые в этом фрагменте текста, -это городские должностные лица из числа граждан. Что касается ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως, то из титула, составленного по образцу царской придворной титулатуры эллинистической эпохи, ясно, что это не общинное должностное лицо, а царский ставленник[4]. В эллинистическую эпоху это должностное лицо назначалось царем, о чем имеется ряд свидетельств. Ладам, ставленник Птолемеев на острове Фера, назван τεταγμένος ὑπὸ τῶν βασιλέων (OGIS. 735. Стк. 5), Арибаз - военачальник полководства Селевкидов Ахея - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως τεταγμένος (Polyb. VII. 17,9). Довольно многочисленную группу градоначальников в государстве Птолемеев составляли должностные лица, обладавшие придворными титулами. Ясно, что эти носители титулов "телохранитель", "старший телохранитель", "первый друг царя" и другие являлись не представителями местных общин, а царскими ставленниками[5]. По пергамскому "закону об астиномах" градоначальник, как и стратеги, имел право контроля за деятельностью астиномов (возможно и других городских лиц), был облечен полномочиями штрафовать членов этой коллегии. Обладание этими правами и упоминание градоначальника рядом с высшими должностными лицами полиса - стратегами свидетельствует о его весьма высоком служебном уровне.
Вместе с тем неясен ряд вопросов, связанных с характеристикой деятельности этого представителя царской администрации. Прежде всего, обладал он только гражданской или еще и военной властью? Какими были вообще полномочия градоначальника и роль в политической жизни страны? А. Хойсс выразил недоумение по поводу того, почему всего лишь в одном случае должностное лицо, пренебрегающее своими обязанностями, штрафуется градоначальником (ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως), в других ситуациях это делается кем-либо из городских магистратов[6]. На этот вопрос ответ может быть дан вполне определенно: "царский закон об астиномах" регламентирует деятельность именно городских должностных лиц и некоторые другие вопросы внутриполисной жизни, решаемые, как правило, без участия представителей царской администрации. Поэтому для характеристики функций и полномочий градоначальника вопрос следует поставить иначе: почему именно в этом месте документа (стр. 55-59) упоминается градоначальник, чем описываемая ситуация отличается от всех предшествующих и последующих? Градоначальник вмешивается в деятельность органов самоуправления в том случае, когда астиномы - важные должностные лица полиса - не выполняют предписанные им обязанности. Эта ситуация, видимо, расценивалась как особо важная, чем и было вызвано вмешательство представителей царской администрации. В случае, когда пренебрежение делами общины выказывали низшие магистраты - амфодархи, штраф налагали сами астиномы. Из этого можно заключить, что градоначальник предоставлял право решения основной массы вопросов городской жизни полисным органам и вмешивался лишь в нетипичных и важных случаях.
Объем и характер власти градоначальника не совсем ясен. А. Хойсс высказал мнение о наличии у градоначальника военной власти и видел в нем прежде всего городского коменданта[7]. Близкое по смыслу мнение выразил Α. X. М. Джоунз, который отметил наличие ряда титулов у командиров царских гарнизонов, к числу которых относится и титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως. При этом ученый подчеркнул, что военный комендант, являясь в полисе представителем центральной власти, постепенно приобретал и некоторые гражданские полномочия и функции[8]. Г. Бенгтсон и Э. Хансен видели в градоначальнике Пергама царского ставленника, облеченного гражданской властью, основной функцией которого был контроль над жизнью общины столицы, над деятельностью ее органов самоуправления[9]. Р. Бэгнал на основе документов государства Птолемеев рассматривал градоначальника как военного коменданта, обладавшего, кроме того, контрольной и административной властью в подвластном ему полисе[10].
В данной связи следует обратиться к одному незаслуженно забытому исследователями свидетельству римского историка Тита Ливия. Рассказывая о покушении на жизнь Эвмена II в Дельфах в 172 г. до н. э., Ливий отмечает, что слухи о смерти пергамского царя достигли столицы государства Атталидов, и тогда брат Эвмена Аттал "переговорил с женой брата (с царицей Стратоникой. - О. К.) и с начальником кремля как несомненный наследник царства" cum uxore fratris et praefecto arci tamquam iam haut dubius regni heres est locutus (Liv. XLII. 16, 8). Ясно, что речь идет о кремле столицы царства, а начальник крепости являлся чрезвычайно важным должностным лицом, которое находилось в прямом подчинении монарху. Очевидно, право отдавать распоряжения начальнику кремля принадлежало только царю. Само по себе это единичное упоминание о коменданте пергамского кремля у Ливия, сделанное, причем, случайно, мимоходом, возможно и не заслуживало бы значительного внимания, если бы археологические данные не убеждали нас в мысли, что речь идет о совершенно реальной, конкретной политической фигуре. В результате многолетних археологических исследований Пергама стало известно, что город обладал великолепной системой укреплений. Холм Пергама был прекрасно приспособлен самой природой для строительства оборонительных сооружений. Он возвышался над плодородной равниной реки Каик почти на 300 метров, имел достаточно большую площадь. Северный и восточный склоны его были обрывистыми, в то время как противоположные южная и юго-западная стороны имели пологий, длинный спуск. Крепость существовала здесь уже в доэллинистический период; открыты остатки стен, ворота, охранявшиеся башней, и некоторые другие элементы фортификационной системы. В ряде письменных источников Пергам конца IV - начала III в. до н. э. изображается прежде всего именно как крепость; не случайно Лиси-мах избрал это место для хранения части своих сокровищ. В доэллинистический период вершина холма была заселена жителями города, о чем имеются два свидетельства. Первое - "Хроника Пергама". В ней говорится о том, что сатрап Оронт переселил опять жителей на холм, на старое место города (OGIS. 264. Стк. 7-8). Второе свидетельство содержится в произведении Страбона, писавшего, что во время царствования Лисимаха "население города жило на самой вершине горы" (XIII. 4,1). При Атталидах ситуация решительно изменилась: холм превратился в мощную крепость и резиденцию царей, а собственно жилые кварталы были вытеснены на нижнюю часть склона и к подножью горы.
При Эвмене II город, территория которого к тому времени значительно увеличилась, был окружен крепостной стеной, сложенной из каменных блоков различных размеров без какого-либо скрепляющего раствора. Толщина стены составляла примерно 2-3 метра, высота, очевидно, примерно 10 метров. Главный вход в город открывали южные ворота, являвшиеся сами по себе достаточно примечательным фортификационном сооружением. Центральную часть его составлял двор прямоугольной формы, размером 21 на 23 метра. Во двор можно было попасть через основные ворота шириной 4 метра и сравнительно узкий проход, ширина которого составляла 2,6 метра. На территорию города путь открывали лишь одни ворота. К этому центральному двору, высота стен которого составляла 4 метра, примыкали 3 башни, выполнявшие важную функцию защиты главных ворот города. Наиболее значительная из них имела высоту 13 метров. В целом город обладал мощной внешней линией укреплений, которая обеспечивала защиту населения от внезапного нападения, штурма и осады.
Кроме внешней линии укреплений, возведенной при Эвмене II, на вершине холма по-прежнему сохранялась крепость, которая была основана еще в доэллинистический период, но позже значительно расширена Атгалидами. Вершина холма была заключена в кольцо крепостной стены. Главный вход в цитадель находился в юго-восточной части стены и представлял собой ворота шириной около 2,5 метров. С правой стороны от входа в крепость находилась мощная башня. К ней были пристроены комнаты, которые использовались стражей ворот как караульные помещения. Юго-восточную часть пергамского кремля занимал комплекс зданий, являвшихся, как считают исследователи, местом хранения метательных машин, ядер к ним и другого оружия. В расположенных севернее помещениях размещались военные отряды. Северную часть акрополя занимали арсеналы и склады. Они были расположены на довольно обширном плато (длина его около 150 метров), окруженном стеной, и представляли собой пять зданий длиной от 30 до 50 метров и шириной от 4 до 6 метров. В этих помещениях хранились запасы продовольствия, которых по подсчетам исследователей хватило бы на то, чтобы прокормить тысячу воинов в течение года. Здесь же держали метательные машины и индивидуальное вооружение воинов. При раскопках было обнаружено 900 каменных ядер для метательных машин, весом до 72 килограммов.
Мощная система укреплений делала город практически неприступным. Действительно, за полтора столетия владычества Атталидов угроза городу возникала неоднократно со стороны могущественных и воинственных соседей Пергама - царей Филиппа V, Антиоха III, Прусия I и II, но взять город штурмом или осадой не удалось никому[11]. Из ряда письменных свидетельств известно, что в Пергаме находился военный гарнизон. Декрет 133 г. до н. э. упоминает воинов, "живущих в городе" (OGIS. 338. Стк. 11-13), - это царские наемники. Таким образом, мы вправе полагать, что Тит Ливий, упоминая "начальника кремля", имел в виду реальное должностное лицо - коменданта крепости и командира гарнизона. Возникает вопрос: какой греческий титул скрывается за латинским praefectus arci? Возможно, Ливий имел в виду достаточно распространенное в эпоху эллинизма должностное лицо ἀκροφύλαξ. Положение его известно, например, по материалам государства Селевкидов: комендант, возглавляя царский гарнизон, размещенный в крепости, удерживал под властью какой-либо важный город или район[12]. Полномочия коменданта носили военный характер и не распространялись, как правило, на область гражданских дел. В таком случае следует признать, что в столице государства Атталидов власть над городом Пергамом была поделена между двумя должностными лицами: военным гарнизоном командовал начальник кремля άκροφυλαξ, а контроль над жизнью гражданской общины и некоторые административные функции выполнял ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως.
Возможен и другой вариант поиска исходного греческого титула. Тит Ливий словом "префект" (praefectus) обозначает нередко лиц, которые имели совершенно разные греческие титулы. Например, Агесимброт, командир родосского флота (Полибий называет его навархом - XVIII. 2,3 Liv. XXXII. 32, 11), полководцы Филиппа V Динократ (XXXIII. 18, 6), Гераклид (XXXI. 46, 8), Филокл (XXXI. 26, 1), стратеги Персея Андрокл (XLIV. 32, 7) и Эвмена II Корраг (XLII. 67,4). Наконец, префектами названы командир македонского гарнизона в Абидосе Филота (praefectus praesidii - XXXVII. 12, 1), ставленник Птолемеев в городе Эны Каллимед (XXXI. 16, 4) и командир отряда наемников в Афинах Диоксипп (XXXI. 24, 6). Приведенные факты показывают, что данный термин используется Ли-вием в достаточно широком смысловом диапазоне и не является переводом на латинский язык какого-то одного строго определенного греческого титула. Заметим, что префектом назван и Каллимед, являвшийся представителем птолемеевской провинциальной администрации в городе Энос на фракийском побережье Эгейского моря (XXXI. 16,4). В документах государства Птолемеев такие градоправители с конца III в. до н. э. носили титул ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως[13]. Многие известные по источникам должностные лица ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως являлись командирами размещенных в полисах гарнизонов и обладали, кроме того, некоторыми административно-контрольными функциями[14]. Все сказанное выше дает основания предположить, что praefectus arci, упоминаемый Титом Ливием (XLII. 16, 8) и известный по "царскому закону об астиномах" ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως (OGIS. 483), - это одно и то же должностное лицо. Допуская это, мы приходим в итоге к выводу, что ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως в столице государства Атталидов - назначаемое царем должностное лицо, комендант пергамского кремля и командир размещенного в городе гарнизона. Кроме этих военных функций он обладал правом контроля над жизнью гражданской общины и мог в случае необходимости вмешиваться в деятельность органов полисного управления. Введение института градоначальников в Пергаме так или иначе было связано со становлением в государстве царской власти, расширением границ, усложнением внешнеполитических и внутренних задач, которые встали перед центральной властью, и может быть датировано примерно временем правления Аттала I или Эвмена II - второй половиной III в. до н. э. или началом II в. до н. э. Подтвердить это предположение можно только косвенными свидетельствами. Во-первых, именно при Аттале I и Эвмене II произошли существенные изменения в развитии государства, оно стало царством, приобрело более значительные размеры и внешнеполитическое влияние. Во-вторых, должность градоначальника получила относительно позднее распространение. В документах государства Птолемеев она появилась в конце III в. до н. э., а во II в. до н. э. распространилась довольно широко[15]. В-третьих, документы Пергама времени правления Эвмена I не содержат упоминаний о назначаемых правителем должностных лицах из своего административного аппарата. При Аттале I, видимо, в столице уже появляются царские должностные лица (IvP. 40).
Р. Аллен датирует введение в Пергаме должности градоначальника временем правления Эвмена II, точнее, периодом после 188 г. до н. э.[16] Но убедительных доказательств столь конкретной датировке, строго говоря, нет.
Еще одним представителем царской администрации в столице являлся "заведующий священными доходами" ὁ ἐπὶ τῶν ἱερῶν προσόδων, упоминаемый, как и градоначальник, всего лишь один раз в "царском законе об астиномах": "Астиномы должны иметь попечение об источниках, находящихся в городе и в предместьях, чтобы они содержались в чистоте и чтобы подземные каналы, входящие в них и выводящие из них воду, были достаточно широки. Если каналы требуют ремонта, астиномы должны доложить об этом стратегам и заведующему священными доходами; последние должны сдать производство работ с подряда" (OGIS. 483. Стк. 159-166). По характеру титула "заведующего священными доходами" также следует считать царским чиновником, а не полисным должностным лицом[17]. Интересно, что в других эллинистических государствах не было царских чиновников с таким именно титулом; представители финансовой администрации высокого ранга обозначались в документах царств Селевкидов и Птолемеев как ὁ ἐπὶ τῶν προσόδων, что есть "заведующий доходами", причем в Египте это звание (и, очевидно, должность) могли иметь эпистаты номов, стратеги, старшие телохранители, "друзья" царя и другие обладатели придворных рангов и чинов. В малоазийских владениях Селевкидов имелось должностное лицо ὁ ἐπὶ τῶν ἱερῶν, контролировавшее храмы и ведавшее финансовыми вопросами, связанными с деятельностью святилищ[18]. В "царском законе об астиномах" подавляющее большинство дел, связанных с финансами, выполняют полисные должностные лица - казначеи, стратеги, астиномы. "Заведующий священными доходами" включается в систему отношений между магистратами лишь в том случае, когда возникает необходимость ремонта некоторых элементов системы водоснабжения. О каких-либо нарушениях ее обязаны докладывать астиномы, а задачей "заведующего священными доходами" является организация ремонтных работ.
Как известно, созданием системы водоснабжения столицы занимались уже первые Атталиды, при которых были сооружены колодцы и некоторые другие ее элементы. Но наиболее значительные работы проведены в Пергаме при Эвмене II, когда в городе соорудили водопровод, мало чем уступавший знаменитым римским постройкам аналогичного назначения[19]. Видимо, этой системе придавалось большое значение, и попечение о ней было возложено не только на полисных выборных должностных лиц, но и на представителя царской администрации, связанного с финансовой деятельностью. Можно полагать, что надзор за состоянием системы водоснабжения был лишь одной из функций данного должностного лица. В ряде документов Пергама четко разграничены средства полисные и "священные" (ἱεροί), то есть доходы храмов. "Заведующий священными доходами", видимо, контролировал финансы храмов, их доходы и расходы, в случае необходимости принимал необходимые меры. Э. Хансен считает главным содержанием деятельности "заведующего священными доходами" именно контроль, административные функции определяет как второстепенные[20]. По мнению Дж. Кардинали, данная должность была введена после правления Эвмена I, ибо при нем доходы полиса и храмов контролировали и взыскивали стратеги. Стремление монархической власти к усилению влияния в делах полиса и прежде всего в финансовых делах имело следствием введение специального должностного лица - "заведующего священными доходами"[21].
Итак, в столице державы Атталидов имелось несколько должностных лиц, являвшихся промежуточным звеном между центральной властью и гражданской общиной. Основной их задачей был контроль над жизнью столицы, над работой традиционных полисных органов. Обладая, кроме того, некоторыми административными функциями, царские ставленники при этом не дублировали деятельность городского совета или магистратов.
Известно о наличии царских должностных лиц на острове Эгина. Остров, приобретенный Атталом I в 210 г. до н. э. и занимавший выгодное стратегическое положение, являлся в годы Первой и Второй Македонских войн важной военно-морской базой римской и пергамской армий. На основании свидетельств источников ясно, что на острове во время войны находился не только флот, но и сухопутные силы пергамского царя[22].
Сведения относительно размещения Атгалидами на острове Эгина своего флота и сухопутных сил относятся только ко времени войн с Македонией конца III - начала II в. до н. э., но следует полагать, что на острове Эгина гарнизон пергамских царей располагался и в мирное время. Остров был отделен от основной территории царства водами Эгейского моря, находился у самых берегов Балканского полуострова, северная часть которого принадлежала враждебной Пергаму Македонии, и поэтому нуждался в защите.
Известны два ставленника Атталидов на Эгине. Первый - гражданин Эфеса Гикесий, сын Метродора, упоминаемый в почетном декрете в связи с его благодеяниями гражданам Мегар (Syll.³ 642). Гикесий был назначен на Эгину царем Эвменом II (стк. 3-4). К сожалению, сохранились немногие строки декрета и ничего не известно о деятельности Гикесия - даже его официальный статус. После Гикесия на Эгину был назначен Клеон, сын Стратага, гражданин Пергама, в честь которого было принято большое постановление (OGIS. 329). Оба царских ставленника не являлись местными уроженцами, а принадлежали к гражданским общинам других полисов, то есть с точки зрения греческого государственного права Гикесий и Клеон, строго говоря, не имели на Эгине политических и некоторых иных прав, связанных с институтом гражданства. В декрете зафиксирована важная деталь биографии Клеона: он являлся телохранителем (ὁ σωματοφύλαξ) царя Аттала II Филадельфа (стк. 5-6). Назначение Клеона на Эгину стало, таким образом, закономерным продолжением его придворной карьеры. На острове в качестве царского ставленника он провел 16 лет. В. Дитгенбергер выразил недоумение по поводу того, как Клеон мог выполнять обязанности телохранителя Аттала II, находясь 16 лет на Эгине. Нам представляется, что эта ситуация вполне объяснима. Клеон мог быть телохранителем Аттала до прихода его к власти, то есть еще при жизни Эвмена II. В декрете же, составленном в годы царствования Аттала И, прежняя близость Клеона к царю отмечена совершенно естественно как важный и примечательный факт его биографии. Кроме того, являясь царским ставленником, он мог сохранять за собой почетный придворный титул телохранителя. В птолемеевском Египте, например, некий Аммоний являлся старшим телохранителем и правителем полиса, Эней - телохранителем и эпистатом, Эвксимброт - старшим телохранителем и правителем города Ларета на Кипре[23].
Клеон носил официальный титул "эпистат". Ставленнику Атталидов принадлежали судебные функции в полисе (стк. 1-14), что позволяло оказывать значительное влияние на жизнь гражданской общины[24]. Декретом Клеону и его родственникам предоставлены гражданские права в полисе и предложено приписаться к той филе и дему, к каким эпистат пожелает (стк. 43-44). Это решение имело значение в том, что Клеон как гражданин получал формальное право активно вмешиваться в жизнь гражданского коллектива. До принятия данного постановления деятельность Клеона с точки зрения полисной конституции формально не имела легального основания и осуществлялась лишь по праву силы[25]. Обладал ли Клеон военной властью и можно ли считать его командиром размещенного на острове гарнизона? В декрете гражданской общины острова Эгина об этом не сообщается ничего. Материалы государства Селевкидов позволяют считать эпистатов носителями лишь гражданской власти[26]. В таком случае следует предположить наличие на острове еще одного царского должностного лица, под командованием которого находились военные силы.
Сведений относительно гарнизонов Атталидов в полисах царства немного. Выше отмечено, что военные отряды пергамских царей размещались в столице, причем для них были сооружены специальные казармы и арсеналы. Гарнизон находился также на острове Эгина. Из сообщений Полибия и Тита Ливия ясно, что в 200 г. до н. э. перед самым началом Второй Македонской войны пергамский отряд находился в городе Абидосе (Polyb. XVI. 30, 7; Liv. XXXI. 17, 3). Также во время войны с Вифинией в Элею вступил с войском "товарищ детства царя" Эвмена II - Сосандр. Возможно, гарнизон был размещен Эвменом II во время войны с галатами в Амладе (RC. 54). В городе Эги цитадель, открытая при археологических раскопках, была построена при Атгалидах и напоминает крепость Пергама. Видимо, она служила местом размещения царского гарнизона[27]. Известно также, что крепостные укрепления имели такие города царства, как Сест (Strab. XIII. 1, 22), Корик (Strab. XIV. 4, 1), Сарды (Polyb. XXI. 16, 1), но находились ли там при пергамских царях военные отряды, источники не сообщают. Значительная часть упоминаний о гарнизонах связана с военным временем.
Поэтому следует решить вопрос о том, находились ли отряды армии Атталидов в полисах в периоды, когда не существовало непосредственной военной опасности. Клятва наемников в договоре Эвмена I с воинами содержит следующую фразу: "И если что получу от Эвмена - город, или крепость, или корабль, или ценности, или другое, что мне будет поручено, - все это сохраню и возвращу..." (OGIS. 266. Стк. 37-38). Вместе с тем, видимо, основная масса подчиненных Атталидам городов была свободна от царских военных отрядов. В письме царя городу Темну или Теосу (в надписи сохранилась только первая буква имени города) содержится распоряжение εἰναι δέ αὐτοὺς ἀφρουρήτους ώς καὶ πρότερον ῄσαν "быть им (гражданам. - О. К.) свободным от гарнизона, как были прежде" (Sardis. VII. 1,2. Стк. 19-20). Следует полагать, что в Пергамском царстве небольшие городки типа Аполлонии-на-Риндаке или полисов Херсонеса могли не иметь и специальных царских ставленников - градоначальников или эпистатов, а подчинялись в наиболее важных вопросах стратегу "провинции", наделенному широкой гражданской и военной властью и имевшему в своем распоряжении военные силы.
О взаимоотношениях стратегов провинций с находящимися на подвластной им территории городами рассказывают некоторые документы. Один из них- постановление в честь Коррага (SEG. II. 663). Плита с текстом декрета в честь Коррага была найдена на месте вифинского города Прусы, но, по мнению издателей и исследователей, постановление было принято в каком-то соседнем полисе, входившем в состав Пергамского царства (возможно, в Аполлонии-на-Риндаке). Все исследователи относят надпись к первой половине II в. до н. э., но вопрос о более точной датировке является спорным. Определенно можно утверждать лишь, что постановление было составлено после Апамейского мира 188 г. до н. э., когда побережье Геллеспонта вошло в состав Пергамского государства[28]. Декрет принят от имени гражданской общины какого-то города, упоминается совет как участвующий в принятии законов орган управления, имеются законы и вообще традиционный полисный уклад, который обозначен в надписи как πάτριος πολετεία (стк. 10). Корраг, в честь которого составлен документ, известен еще по двум сообщениям Тита Ливия (XXXVIII. 13, 3; XLII. 67, 4) как один из полководцев Пергама. Видимо, после Апамейского мира 188 г. до н. э. он был назначен на пост стратега прилегающих к Геллеспонту областей (τεταγμένος στρατηγός τῶν καθ Ἔλλήσποντον τόπων), в качестве какового и представил городу ряд льгот. Полис, принявший данное постановление, относится к числу тех, которые были обязаны платить пергамскому царю дань. После войны городу было предоставлено монархом освобождение от налогов на три года, а через посредство Коррага этот срок был увеличен еще на два года (стк. 21-24). В декрете упоминается о выплате городу из царских средств каких-то сумм. Корраг также предоставил жителям хлеб на семена и пропитание, даровал оливковое масло для юношей, возвратил священный участок, совершил другие благодеяния. Огромное значение имеет свидетельство надписи о том, что царем были возвращены городу законы и его традиционное устройство. В целом можно говорить о том, что данный полис находился в полной зависимости от царской администрации; это проявилось во многих сферах городской жизни - в хозяйственной, финансовой, политической, возможно, в идеологической[29]. Особенность положения Коррага состоит в том, что он не являлся гражданином данного полиса, а был стратегом провинции Пергамского царства, то есть его власть распространялась как на сельскую местность, так и на греческие города, расположенные на управляемой им территории. Поддерживалась власть наместника, очевидно, военной силой, которая находилась в его распоряжении. Во всяком случае, Тит Ливий рассказывает именно о его военной деятельности (XXXVIII. 13, 3; XLII. 67, 4).
Во многом похожую ситуацию рисует декрет города Сеста, расположенного на Херсонесе Фракийском, принятый в честь Менаса (OGIS. 339). В документе упоминается Стратон - стратег Херсонеса и фракийских областей (ὁ στρατηγός τῆς Χερρονήσου καὶ τῶν κατὰ τὴν Θράικην τόπων - стк. 12-13), то есть провинциальный наместник. Резиденцией Стратона и других наместников пергамских царей на Херсонесе являлся город Лисимахия. Стратег провинции обладал военными отрядами, что служило важным средством поддержания его власти. Города Херсонеса сохраняли свой полисный строй (например Сест имел собрание, совет, магистратов, законы), но при этом находился под властью стратега "провинции". Иных данных о назначенных в города царских должностных лицах очень немного и они недостаточно информативны. Упоминавшаяся выше недавно открытая в верховьях реки Каик надпись времени правления Эвмена II - постановление религиозного сообщества - перечисляет среди других должностных лиц, которым следует оказывать почести, и градоначальника - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως. К сожалению, документ добавляет мало информации к вопросу о полномочиях данного представителя царской администрации. Видимо, деятельность культового сообщества в определенной степени подлежала контролю царского должностного лица. Из документа также неясно, градоначальник какого полиса имеется в виду. Возможно, речь о должностном лице столицы царства. Градоначальника - ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως - упоминает еще одна новая надпись, найденная в области Месогида - декрет города Олбаса в честь Сотада, сына Патрокла, и письмо Атгапа II. Таким образом, из документа ясно, что даже небольшие городки могли иметь царских ставленников. В документе также упоминается стратег, вероятно, возглавлявший округ. Видимо, Сотад подчинялся данному должностному лицу[30].
Итак, можно заключить, что царские административные лица и гарнизоны назначались не во все полисы государства, эта мера не являлась универсальной, а применялась лишь по отношению к отдельным городам. Прежде всего под контролем должностных лиц короны и военного гарнизона оказалась столица - город Пергам. Для других полисов, поставленных под власть эпистата или стратега провинции, характерно то, что они расположены в районах, или значительно удаленных от основной территории царства (о. Эгина, Херсонес Фракийский), или находящихся под внешней угрозой (о. Эгина - со стороны Македонии, Херсонес Фракийский - со стороны Македонии и фракийцев), или, наконец, на землях, недавно присоединенных к Пергамскому царству (города на побережье Геллеспонта, на Херсонесе).
Административный аппарат царей в городах был невелик, не заменял ту систему местного самоуправления, которая традиционно существовала в полисах. Важно, кроме того, что ставленники монархов не дублировали деятельность полисных органов (собрания, совета, выборных или иногда назначаемых магистратур), а выполняли функцию правительственного контроля, надзора, имея право вмешиваться во внутреннюю жизнь городов. Должностным лицам - ставленникам царей принадлежала важная роль, ибо они являлись представителями центральной власти в полисах; опираясь на военные силы, обеспечивали лояльность городов, способствовали включению полисов в политическую структуру эллинистического государства.
Управление городами, особенно теми, в которых не было царских должностных лиц, цари осуществляли через посредство специально рассылавшихся по тому или иному поводу писем (они назывались τὸ πρόσταγμα - повеление, предписание или ή ἐπιστολὴ - письмо, послание), а также через посольства. Некоторые письма Атталидов полисам сохранились и представляют собой любопытное явление политических отношений между монархией и городом. Адресовались царские послания, как правило, всей гражданской общине или общине и городскому совету, а не каким-либо полисным должностным лицам. Эвмен I свое послание жителям столицы начал словами: "Эвмен, сын Филетера, приветствует народ Пергама" (RC. 23. Стк. I). Другое письмо открывается фразой: "Царь Эвмен II приветствует совет и народ Темна" (RC. 48. Стк. 2).
Этот, казалось бы, малозначительный факт между тем отражает специфику политического мышления греков с их традиционной полисной организацией. В системе политических ценностей и приоритетов греков важнее и выше был гражданский коллектив, чем отдельно выбранные для осуществления тех или иных общественных функций городские должностные лица. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что в общественном сознании греков эпохи эллинизма полис по-прежнему был основной формой организации свободного полноправного населения, а гражданский коллектив, несмотря на известные ограничения, возникшие в связи с влиянием царской власти, рассматривался как действительный носитель высшей власти в полисе. Видимо, царские послания городам рассылались лишь по важнейшим вопросам, не касались их внутренней деятельности и поэтому расценивались как важное событие городской жизни.
В городах письма монархов полисам вырезались на каменных плитах и выставлялись на всеобщее обозрение на агоре, в храмах или в других общественных местах. Для того чтобы царская воля приобрела в полисе законное основание, народное собрание - высший орган гражданской общины -должно было принять специальное постановление. Можно полагать, что в обычных условиях зависимому полису было достаточно направить письменное изъявление воли царя, чтобы гражданский коллектив поступил соответствующим образом. Аттал I в ответе на обращение к нему жителей свободного города Магнесии-на-Меандре с просьбой признать празднества в честь богини Артемиды Левкофриены писал: "...города, повинующиеся мне, поступят подобным же образом (то есть признают празднества. - О. К.), ибо я написал им, призвав к этому" (RC. 34. Стк. 19-21 ). Судя по этим словам, у царя нет сомнения в том, что полисы выполнят его распоряжение[31]. В данном случае речь идет о городах, которые не имели царских ставленников, поэтому обращение монарха адресовалось непосредственно гражданскому коллективу.
Пергамские цари применяли с целью обеспечения лояльности полисов такую широко распространенную в истории практику, как удержание заложников. Источники сообщают два подобных примера. В 218 г. до н. э. во время похода по западной части Малой Азии, описанного Полибием, Аттал I возвратил под свою власть захваченные Ахеем города Киму, Смирну (может быть, имеется в виду Мирина), Фокею, Эги, Темн, Теос, Колофон, от которых получил заложников (V. 77, 3-9). Второй раз они упоминаются в письме Аттала, брата Эвмена II, жителям города Амлада, которые, видимо, за участие в антипергамской борьбе в 168-167 гг. до н. э. были обязаны уплачивать дополнительные налоги и предоставить заложников. Последним Аттал возвратил свободу (RC. 54).
Была ли практика удержания заложников в Пергаме постоянной, или мы имеем дело с единичным явлением? Прямого ответа источники не содержат, но если исходить из общей позиции Атталидов по отношению к городам, то содержание заложников можно считать скорее исключительным явлением, вызванным какими-либо особыми обстоятельствами. В первом случае это неустойчивость власти Аттала I в городах и наличие опасности со стороны Ахея, во втором - участие жителей Амлады в войне против власти династии.
Наконец, надписи эфебов Пергама показывают, что курс эфебии в столице царства проходили подростки и юноши не только из пергамских семей, но и из других городов, подвластных династии. Складывается впечатление, что таким образом формировался слой людей, которые в дальнейшем становились опорой династии в своих общинах.
С. Ю. Сапрыкин отмечает, что в Понтийском царстве самоуправление полисов ограничивалось и политическая жизнь городов контролировалась через посредство построенных неподалеку царских укреплений[32]. Подобная управленческая практика материалами Пергамского государства не зафиксирована. При этом, несомненно, следует принять во внимание, что на территории царства Атталидов размещались военные поселения, которые служили опорой царской власти. Городам приходилось принимать во внимание их существование при выстраивании отношений с короной.
Источники сообщают также о том, что отношения Аттала I с некоторыми подвластными городами строились на основе договоров (Polyb. V. 77, 5-6). К сожалению, неизвестно содержание подобных документов и даже нельзя ответить на вопрос, строились ли в дальнейшем - при Эвмене II и его преемниках - отношения короны с городами на договорных началах[33].
В связи с отсутствием упоминаний о договорах как в царских письмах, так и в декретах городских собраний можно предполагать, что отношения царей с полисами строились все-таки не на договорах. В основе этих отношений лежали сложившаяся политическая традиция и конкретная ситуация, царские распоряжения по отдельным поводам и запросам, письма монархов городам. Складывается впечатление, что отношения царей с городами, как и вся политическая система царства, были слабо формализованы и больше строились на основе сложившейся традиции и личной воли монарха.
Открывшее эпоху эллинизма вторжение греко-македонской армии под предводительством Александра Македонского в страны Ближнего Востока и Средней Азии сопровождалось массовым переселением греков и македонян на Восток. Закономерным следствием этого процесса стало широкое распространение полиса как традиционной экономической и социально-политической формы организации греческого населения. Очевидно, в ряде случаев основание полисов на восточных территориях происходило стихийно, без участия центральной власти. В основном же колонизационный процесс развивался при активном участии или, во всяком случае, под контролем царской власти, в известной степени целенаправленно и планомерно. Итогом его стало основание примерно 170 городов в Малой Азии, Сирии, Египте[1]. Областью активной градостроительной деятельности эллинистических монархов была Малая Азия, где возникли основанные Александром, Антигоном, Селевкидами, Атталидами и другими царями города. Воссоздание подробной и полной картины деятельности Атталидов в области градостроительства является сложной задачей: в распоряжении исследователей имеются лишь отрывочные сведения, содержащиеся в трудах Страбона, Плиния Старшего, Стефана Византийского, Свиды и некоторых других поздних авторов. Известное значение имеют легенды монет малоазийских городов, описания путешественников и исследователей, изучавших развалины полисов, топографию мест. Всем этим обусловлены следующие трудности: невозможность в ряде случаев точно локализовать город, известный по письменным источникам; отсутствие достаточно прочных ориентиров для определения даты основания полиса; невозможность решить вопрос о том, является основанный город таковым в строгом смысле слова или же он представляет собой расширенное и переименованное поселение, существовавшее раньше на его месте.
Одно из наиболее ранних известных по источникам поселений, основанных династией пергамских царей, город Филетерия у горы Ида. Упоминается он впервые в договоре середины III в. до н. э., заключенном между Эвменом I и восставшими наемными воинами. Среди групп солдат названы те, "которые находятся в Филетерии под Идой" (IvP. 13; OGIS. 226. Стк. 20-21, 54-55). Данное указание весьма неопределенно. Гора Ида (современная Каз-Даг), упоминаемая во многих античных источниках, находилась к северу от Пергама на границе Мисии и Троады и, строго говоря, представляла собой целый горный массив, занимающий обширную территорию. Поэтому точное местоположение Филетерии неизвестно[2].
Вопрос о времени основания города тоже может быть решен лишь приблизительно. В. Чериковер, Э. Хансен и Г. Коэн считали, что сам Филетер не мог быть основателем поселения: его власть еще не распространялась на территорию северной Мисии и южной Троады. Поэтому скорее всего, по их мнению, основателем являлся племянник Филетера Эвмен I, увековечивший имя своего предшественника в названии города[3]. По мнению Р. Аллена, крепость Филетерия была построена при Филетере. Основания для суждения следует признать убедительными: договор Эвмена I с наемниками, в котором колония упоминается, датирован по эре Селевкидов, то есть был заключен в период, когда Эвмен I еще был вынужден признавать верховную власть Антиоха I. Страбон сообщает, что Эвмен I одержал победу над Антиохом I в битве при Сардах (XIII. 4, 2), которая могла произойти только между 263 г. до н. э. (приход к власти Эвмена 1) и 261 г. до н. э. (смерть Антиоха I). Следовательно, уже к началу правления Эвмена I военные крепости - Филетерия и упоминаемая наряду с ней Атгалия -существовали[4]. Характер поселения можно определить достаточно точно. Упоминание о командирах и рядовых воинах, размещенных в Филетерии, свидетельствует о военном характере поселения[5]. Эта колония наемников прикрывала северные границы государства и защищала от нападения важный в экономическом отношении район царства. Гора Ида была богата строительным лесом, смолой; в этой области находились конные заводы, медные и серебряные рудники (Strab. XIII. 1,45).
Филетерия упоминается еще в одной более поздней пергамской надписи, принятой в честь Диогена, сына Эпиклея, коменданта крепости, которого документ называет ὁ κατασταθεὶς πρὸς τῆι ἐπιμελείαι καὶ φυλακῆι τῶν ἐν Φιλεταιρείαι τειχῶν καὶ πυλῶν (ΙνΡ. 240). По мнению М. Френкеля, Дж. Кардинали, Э. Мейера, в надписи упомянута Филетерия у горы Ида. Но Р. Аллен убедительно показал, что в данном случае речь идет о другой Филетерии, которая находилась скорее всего в окрестностях Пергама[6]. Когда и в связи с какими обстоятельствами возникла вторая Филетерия, неизвестно.
В том же договоре Эвмена I с наемниками назван еще один городок- Атталия (ἡ Ἀτταλεία в надписи или по легенде монет Ἀττάλεα - IvP. 13 ; OGIS. 226. Стк. 22, также стк. 2,59). Ясно, что речь идет тоже о военном поселении, скорее всего оно названо в честь отца Филетера Аттала. Видимо, об этом же поселении рассказывает писатель VI в. н. э. Стефан Византийский. Он называет Атталию полисом в Лидии и сообщает о том, что прежде город назывался иначе - Аллоейра или Агроейра. В таком случае Атгалия не является в строгом смысле слова вновь основанным поселением[7]. Деятельность основателя, видимо, заключалась в том, что он разместил в негреческом городке наемных воинов, возможно, расширил, укрепил его и, наконец, переименовал. Основателем Атталии следует считать, исходя из указанных выше соображений Р. Аллена, Филетера. Определить точное место, на котором располагался город, невозможно, хотя специалисты предпринимали попытки такого рода. По мнению Ж. Раде, город занимал территорию на правом берегу реки Лику подножья акрополя Гюрдюк-Кале к северу от Фиатиры. К. Шуххардг считал, что город размещался на месте современного поселка Сельджикли тоже около Гюрдюк-Кале[8]. Видимо, можно лишь утверждать, что Аттал ия находилась в Лидии к востоку от Пергама на плодородной равнине реки Лик и выполняла первоначально функцию военного форта на восточных границах государства. В отличие от первой колонии, Аттал ия значительно позже выросла в крупное поселение и, утратив свое исключительно военное значение, стала полисом, имела органы самоуправления, право чеканки монеты. Известны монеты города с легендой ΑΤΤΑΛΕΑ.
Страбон рассказывает о том, что Аттал, разрушив местность Гергифы в Троаде, переселил жителей к истокам реки Каик, в нижней части долины которой находилась столица государства. К сожалению, он не уточняет, о каком представителе династии идет речь (XIII. I, 70). Большинство исследователей считают, что эту акцию следует связывать с именем Аттала I, однако соотносят ее с разными событиями периода его правления. Ж. Раде и В. Чериковер полагают, что основание нового поселения в Мисии путем переселения жителей Гергифы произошло вскоре после победы Аттала I над галатами у истоков реки Каик, когда действительно существовала необходимость укрепления восточных границ государства. Э. Хансен высказала суждение о том, что данное событие случилось во время похода Аттала I в 218 г. до н. э. в ходе борьбы последнего с полководцем Селевкидов Ахеем. Именно тогда Аттал I совершил поход по Мисии и Троаде, подтвердил свою власть над греческими городами и произвел указанное выше переселение жителей Гергифы. Аргументацию первой группы ученых американская исследовательница отвергла, возразив, что после победы над галатами власть Аттала I еще не распространялась на Троаду. Видимо, в данном случае следует отдать предпочтение мнению Э. Хансен, которое принимает также Г. Коэн[9].
Новая Гергифа у истоков реки Каик не являлась городом. Во времена Страбона это была деревня. Некоторые исследователи (В. Чериковер, Г. Коэн) связывали переселение жителей Гергифы в Троаде в Мисию с намерением Аттала I создать у истоков реки Каик новый форт, закрывавший путь к столице, и хотя о военном характере поселения сведений нет, данное предположение весьма вероятно[10].
Об основании городка Эллинополя в Вифинии кратко сказано в сочинении Etimologicum Magnum: "Эллинополь: Аттал, сводя жителей греческих городов, основал город и назвал его Эллинополем" (s. v. Ἐλληνόπολις)· В данном случае мы имеем пример синойкизма, когда новый город создавался за счет объединения двух или нескольких поселений. Новый город Эллинополь являлся полисом, о чем совершенно определенно сказано в источнике. Об этом же свидетельствует и название города. На том основании, что Аттал свел воедино жителей полисов, можно считать город поселением сугубо гражданским, а не военным. Относительно времени его основания существуют различные мнения. В. Чериковер считает возможным приписать это деяние Атталу I. Э. Хансен связывает данное событие с именем Аттала II[11]. Локализовать город невозможно из-за краткости информации.
Одним из построенных Атталидами во Фригии городов являлся Дионисополь. Стефан Византийский сообщает о том, что город этот был основан Атталом и Эвменом (s. v. Διονύσου πόλις; Plin. Nat. Hist. V. 113). Местоположение Дионисополя неизвестно. В. М. Рэмзи считал возможным локализовать его около местечка Ортакёй в верхней части долины реки Меандр на южном ее берегу. Л. Робер полагал, что древний Дионисополь располагался в районе горного хребта Чал-Даг около современных местечек Ючкюйю или Бекилли на северном берегу реки Меандр, но расценивал и этот вариант локализации лишь как возможный[12]. Некоторые новые материалы позволяют отдать предпочтение мнению Л. Робера[13]. Относительно времени основания города существуют два мнения. Один из первых исследователей проблемы градостроительства в эпоху эллинизма Ж. Раде связывал это событие с именем Аттала I и его сына Эвмена (будущего царя Эвмена II)[14]. Другого мнения придерживались В. Э. Рэмзи, В. Руге, В. Чериковер, Э. Хансен, Хр. Хабихт и Г. Коэн[15]. Они считали основателями Дионисополя Аттала II и Эвмена II, аргументируя свою точку зрения тем, что власть Аттала I над Фригией была кратковременной. Действительно, Аттал I владел данной областью в течение всего нескольких лет, причем это время было наполнено войнами. Одна из надписей, найденных в этом районе, упоминает "народ (то есть гражданскую общину) Дионисополитов"[16]. Правда, документ относится к римскому времени, но, видимо, он отражает более ранние эллинистические традиции городской жизни. Кроме того, само название города свидетельствует о том, что он являлся полисом.
В западной части Малой Азии находилось несколько городов, называвшихся Аполлония, Аполлониада или Аполлонида. В научных работах, посвященных градостроительной деятельности Атталидов, был поставлен вопрос о том, какие из этой группы полисов были основаны царями Пергама. В. Чериковер склонен связывать с именами Эвмена II и Аттала II основание большинства Аполлонид и Аполлоний[17]. Э. Хансен и Г. Коэн высказали совершенно справедливое возражение против подобного подхода, ибо источниками засвидетельствовано существование ряда Аполлоний еще в доэллинистическую эпоху[18].
С именами пергамских монархов вполне надежно может быть связано строительство Аполлониды в Лидии, Аполлонии во Фригии. Аполлонида в Лидии относится к числу наиболее значительных и известных в ряду основанных Атталидами поселений. Назван был город (в источниках переданы варианты Ἀπολλονίς - Strab. XIII. 4, 4; Ἀπολλονία - Steph. Byz. и другие) по имени царицы Аполлониды, жены Аттала I и матери Эвмена II[19]. Об основании города рассказывает надпись, найденная в Лидии в окрестностях Акхисара. Начало документа утрачено, но смысл его можно понять. Гражданская община города Аполлониды постановила в знак благодарности предоставить какие-то почести или восхвалить (далее предлагаем перевод сохранившейся части надписи) "основателя и благодетеля, позаботившегося прекрасно о синойкизме полиса и исполнившего брата, царя Эвмена, замысел, давшего из личных средств деньги поселенцам и сделавшего все другое из того, что относится к их благосостоянию, вследствие всяческого к ним расположения"[20]. Из документа ясно, что город был основан одним из братьев царя Эвмена путем синойкизма, основатель поселения занял покровительственную позицию, предоставив деньги переселенцам. Новый город был организован как полис. Об этом говорится в самом документе (стк. 3); о том же свидетельствует факт принятия данного постановления - это декрет гражданской общины. В соответствии с эллинистическими традициями брат царя, осуществивший, строго говоря, не строительство нового города, а синой-кизм, назван при этом основателем полиса. Как известно, в эллинистическую эпоху цари часто именовались основателями городов, даже если их только расширяли, перестраивали и переименовывали[21]. Этот документ интересен не только своим содержанием, но и тем, что дает прекрасный пример стиля официальных городских постановлений в царстве Пергам: документы многословны, стиль напыщенный, неживой.
Вопрос о времени основания города неясен. Д. Мейджи относит основание Аполлониды ко времени правления Аттала I, но данная точка зрения не получила поддержки. Большинство ученых датируют это событие в рамках первых двух десятилетий II в. до н. э.: Й. Кайл, А. фон Премерштайн и М. И. Ростовцев - между 190-186 гг. до н. э. В. Чериковер - между 197 и 186 гг. до н. э., A. X. Джоунз - временем перед Апамейским миром 188 г. до н. э., Й. Хопп связывает основание Аполлониды с периодом правления Эвмена II, Э. Хансен, В. М. Рэмзи, Б. Низе - с годами царствования Аттала II[22].
Для многих ученых опорными точками при определении даты служили следующие события: 197 г. до н. э. - начало царствования Эвмена II (ранее этого года основание данного полиса не могло произойти), 190 г. до н. э. - год битвы при Магнесии, после которой значительно расширилась территория Пергама и в состав его вошла область Лидия (Й. Кайл, А. фон Премерштайн и М. И. Ростовцев считают эту дату нижней гранью), 186 г. до н. э. - когда название города Аполлонида появляется на монетах. Таким образом, большинство исследователей определяло время основания полиса хронологическим промежутком 197 (или 190) г. до н. э. - 186 г. до н. э. Хр. Хабихт и Г. Коэн считают наиболее вероятным, что город был основан после смерти царицы Аполлониды, может быть, в связи с этим событием[23], но никаких доказательств в пользу данного утверждения источники не содержат. Известно, что в районе Фиатиры находилось большое количество военных поселений. Возможно, население Аполлониды первоначально состояло именно из воинов, а будущий город выполнял функцию военно-земледельческого поселения. После Апамейского мира 188 г. до н. э. Аполлонида оказалась в центральной части государства и превратилась в обычный полис. В это время город получил право чеканки монет - это были кистофоры с названием города и именем Эвмена II и бронзовые монеты с названием города.
В отличие от других построенных Атталидами городов местоположение Аполлониды точно засвидетельствовано источниками. Страбон сообщает: "Справа (от Фиатиры) расположена Аполлонида, в 300 стадиях от Пергама и на таком же расстоянии от Сард... " (XIII. 4,4. Пер. Г. А. Стратановского). К. Шуххардт считал, что этот город находился около селения Паламут примерно в 15 километрах от Фиатиры (современного Акхиссара)[24].
Во Фригии, у границы с Писидией, находился город с названием Аполлония (по Стефану Византийскому) или Аполлониада(по Стра-бону -XII. 3,13). Монеты Аполлонии имели легенду ΑΛΕΧΑΝΔΡΟΣ ΚΤΙΣΤ, на основании чего некоторые исследователи (И. Г. Дройзен, В. Ваддингтон, В. Чериковер) считали основателем города Александра Македонского, но Г. Треубер показал, что монеты чеканились значительно позже - в III в. н. э., при римском императоре Александре Севере. Г. Хиршфельд и Э. Хансен связывают появление данной Аполлонии с именами пергамских царей Эвмена II или Аттала II, которые назвали ее в честь своей матери[25].
Из сообщений Стефана Византийского (s. v. Ἀπολλονία) вытекает, что Аполлония была основана на месте древнего поселения Мордиэя или Маргиона и является переименованным, возможно, расширенным и перестроенным старым городом. Надписи римского времени упоминают жителей - ликийцев и фракийцев, которые, очевидно, были потомками поселенных здесь наемников. Поселение оценивается исследователями (В. Чериковер, Э. Хансен) как военная колония, расположенная напротив Селевкии - колонии сирийских царей и охраняющая южную границу Пергамского государства. Локализуется Аполлония около современного селения Улуборлу к востоку от древней Апамеи. Г. Коэн справедливо отвергает возможность того, что данный город был основан Атталидами: прямых свидетельств в источниках об этом нет, а название города, по его мнению, служит слишком шатким основанием для вывода о строительстве Аполлонии Атталидами[26].
На границе Лидии и Фригии располагался город Триполис. Монеты Триполиса эллинистического времени имели легенду ΑΠΟΛΛΟΝΙΑΤΩΝ. Как предполагают некоторые исследователи, город был основан пергамскими царями, может быть Атталом II, и первоначально носил название Аполлония. Располагался город около современного местечка Енидже-Кей, в верхней части долины реки Меандр. Э. Хансен определяет значение городка и своеобразие его местоположения тем, что он находился на важной дороге, соединявшей Пергам с юго-во-сточной частью страны. Возможно, первоначально это было военное поселение, расположенное напротив селевкидской колонии Лаодикеи на реке Лик, позже оно превратилось в полис. По мнению Л. Робера, которое принимает Г. Коэн, город был основан до эпохи эллинизма, а название получил в честь бога Аполлона. Аргументация ученых представляется весьма убедительной[27]. В римское время город Аполлония неоднократно менял свое название на Триполис и Антониополь.
Основание города Филадельфии в Лидии источники связывают с именем царя Аттала II Филадельфа. Город находился на северовосточном склоне горы Тмол, на месте современного города Ала-шехир[28].
Страбон, описывая города Памфилии, сообщает о том, что за Фаселидой "далее следует город Атгалия, названный по имени его основателя Аттала Филадельфа, который вывел также другую колонию в соседний городок Корик и окружил его более длинной стеной" (XIV. 4, 1. Пер. Г. А. Стратановского). В отличие от большинства разобранных выше случаев источник содержит совершенно точное указание относительно времени, места основания города и его статуса. Локализуется Атталия Памфилийская сравнительно легко благодаря достаточно ясным указаниям Страбона и некоторых других авторов, а еще вследствие того, что само название города, правда, в несколько измененном виде, сохранилось до настоящего времени. Современный турецкий город, расположенный на месте Атталии, называется Анталия[29].
Основателем города Страбон называет Аттала II Филадельфа; таким образом, это событие может быть отнесено или к годам его правления (159-138 гг. до н. э.), или даже к более раннему времени. Как считает А. Х. М. Джоунз, основание Атталии на побережье Памфилии было вызвано стремлением Атталидов иметь порт в этой части Средиземноморья. Английский ученый высказал также предположение о том, что приморские земли, отданные новому городу, были конфискованы у соседнего полиса Ольвии, являвшегося тогда довольно важным центром морской торговли. В дальнейшем значение Ольвии стало резко падать. Страбон называет ее большой крепостью; в византийское время это была всего лишь сельская община[30].
Дальнейшее развитие Атталии протекало весьма успешно. Этому способствовал чрезвычайно удачный выбор места для нового города, наличие в данном районе Средиземноморья хороших условий для развития морской торговли. Атталия соединялась с другими городами царства, в том числе со столицей, дорогой, проходившей через пункты: Пергам - Фиатира - Сарды - Филадельфия - Лаодикея -Фемизоний -Термес -Атталия[31]. Очевидно, город имел хорошую гавань, ибо после падения династии Атталидов он привлек внимание пиратов и попал под их власть.
Страбон не случайно называет Атталию полисом. Следует полагать, что городу был предоставлен пергамскими монархами полисный статус. Монеты и надписи Атталии сохранили имена тех же богов, которые почитались в столице - Зевс Сотер, Зевс Тропей, Афина Полиада, Афина Никефора, Дионис Категемон, Аполлон Архегет, Гермес, Асклепий. Э. Хансен высказывает на этом основании интересное суждение: город Атталия был основан путем переселения колонистов из столицы царства - Пергама. Согласившись с этим мнением, добавим следующее. Все перечисленные боги не просто являлись божествами гражданской общины Пергама, но составляли официальный государственный пантеон царства; распространению данных культов способствовали сами монархи. Поэтому упоминание их в документах Атталии служит дополнительным свидетельством активного участия царской власти не только в деле создания нового полиса на побережье Памфилии, но и в дальнейшем его устройстве, организации жизни.
Стефан Византийский упоминает город с названием Эвмения на Гиркании (Εὐμένεια ἐπὶ Ὑρκανία). В среднем течении реки Герм между городами Сарды, Магнесия и Фиатира располагалась Гирканская равнина, называемая также равниной Кира. Название свое она получила потому, что в эту область персидскими царями были переселены колонисты с востока - из народа гирканов. В. Чериковер и А. Х. М. Джоунз размещали город на Гирканской равнине в Лидии и считали, что назван он был в честь Эвмена II[32]. А. Х. М. Джоунз высказал еще и предположение о том, что данный город возник как результат искусственно проведенного Атталидами слияния племенных общин гирканов. К сожалению, информация о городе в источниках столь мала, что приходится ограничиваться предположениями.
Другую Эвмению упоминают Плиний, перечисляя города Карии: est Eumenia Cludro flumini adposita (Plin. Nat. Hist. V. 29, 108), и Стефан Византийский (s.v. Eumeneia). Возможно, этот город был основан пергамскими царями и назван в честь Эвмена II. Произойти данное событие могло не ранее 188 г. до н. э., ибо до Апамейского мира, как известно, власть Атталидов на северную Карию не распространялась. Информация об этом городе столь скудна и ненадежна, что Л. Робер и Г. Коэн отрицают его существование, полагая, что Плиний допустил ошибку[33].
Наиболее значительным и надежно засвидетельствованным в источниках городом с данным названием являлась Эвмения в Великой Фригии. Стефан Византийский[34] сообщает о том, что царь Аттал II Филадельф увековечил в названии полиса имя своего брата Эвмена II. По словам Евтропия (IV. 4, 2), основателем города был сам Эвмен II. Как полагает В. М. Рэмзи, Эвмения возникла на месте существовавшего ранее поселения. Место для города было выбрано не случайно: рядом находился влиятельный храм Мена-Аскена в Аттанасе, вокруг которого были разбросаны многочисленные сельские общины. Видимо, на территории одной из них была основана Атталидами военная колония, которая должна была противостоять военному поселению Селевкидов Пельты. При Эвмене II и Аттале II, когда вследствие расширения границ государства колония оказалась в центральной его части и утратила военные функции, она была перестроена в город и названа Эвменией[35].
Стефан Византийский отмечает, что город являлся полисом. Это сообщение подтверждается эпиграфическими и нумизматическими данными. Эвмения имела четыре филы, народное собрание, совет, магистратуры (архонтов, стратегов, агораномов, секретаря народа и другие), объединения юношей, эфебов, старцев[36]. Монеты города чеканились с легендой ΕΥΜΕΝΕΩΝ ΑΧΑΙΩΝ. На этом основании В. Руге, В. Чериковер, Г. Т. Гриффит, Э. Хансен, И. Хопп предполагают, что Аттал II поселил в Эвмении ахейских наемников. Локализуется город около современного местечка Ишиклы у реки Куфи-Чай в верхней части долины реки Меандр[37].
Все перечисленные выше города и военные поселения были основаны Атталидами в Азии. Относительно данного рода деятельности на островах и в их европейских владениях известно немного. Аттал I, захватив во время Второй Македонской войны остров Андрос, убедил местное население остаться и, кроме того, поселил некоторых из захваченных там солдат Филиппа V, чтобы не владеть пустым островом (Liv. XXXI. 45).
На территории европейских владений Атталидов около местечка Панион на фракийском берегу Эгейского моря была найдена надпись, в которой Эвмен II назван основателем полиса (OGIS. 301). Надпись представляет собой посвящение богам Зевсу Сотеру, Афине Нике-форе и Аполлону, которые составляли часть официального пантеона в Пергамском царстве. Таким образом, мы снова встречаем косвенное свидетельство не только участия центральной власти в основании города, но и активного влияния ее на организацию внутренней жизни. Возник данный полис после Апамейского мира 188 г. до н. э., когда под власть Эвмена II перешел полуостров Херсонес Фракийский и некоторые прилегающие к нему территории. Локализуется город на берегу Пропонтиды, к югу от хребта Такирдаг (см. также: OGIS. 302-304)[38].
Отмеченные выше процессы образования в Пергамском царстве полисов на основе местных общин или военных поселений нашли еще одно подтверждение благодаря открытию упоминавшейся выше новой надписи с текстом письма Эвмена II об основании нового полиса Тириея[39]. Документ также подтверждает тезис о большой роли царской власти в процессе образования новых городов.
Указанными сведениями ограничиваются сообщения источников о градостроительстве в государстве Атталидов. В деятельности пергамских царей по основанию новых городов с замечательной ясностью обнаруживаются как общие черты, проявляющиеся в истории всех государств Восточного Средиземноморья III-II вв. до н. э. и характерные для эллинистического мира в целом, так и особенные, определяемые своеобразием политического и социально-экономического развития Пергамского государства. Общим, по-видимому, следует считать само стремление центральной власти к созданию целого ряда новых городов, ставших военно-политическими и экономическими центрами. Объективно явление это было порождено массовым переселением греков и македонян на восток, общим экономическим подъемом, определившимся в Восточном Средиземноморье в конце IV-III в. до н. э. Определенную роль в широком распространении практики градостроительства сыграло и желание центральной власти закрепить суверенитет над захваченными территориями, создать систему административно-политических и торгово-экономических пунктов, которые облегчили бы управление новыми обширными землями.
Другой чертой является распространение полиса как экономической и социально-политической организации греческого и македонского населения. Процесс колонизации происходил в форме основания не только полисов, а также военных колоний, различного рода местечек, поселков. Но именно полис оказался наиболее распространенной и исторически более гибкой формой. Приспособившись к новым условиям, он сыграл огромную роль в развитии эллинистического, а в дальнейшем и восточно-римского мира. В Пергамском царстве некоторые полисы создавались путем объединения военно-земледельческих поселений (Аполлонида в Лидии) или происходило постепенное расширение колоний и формирование на их основе полисов (Атгалия, Эвмения во Фригии и другие).
Градостроительная деятельность Атталидов в целом протекала без какого-либо четкого и заранее продуманного плана. Создание новых полисов и колоний было обусловлено конкретными политическими событиями, связано с задачами, которые вставали в тот или иной период истории государства. При первых правителях основной задачей являлось создание военных колоний для защиты рубежей. После Апамейского мира 188 г. до н. э. характер градостроительства изменился: стали создаваться прежде всего полисы, центры экономической и политической жизни; основанные ранее колонии превратились в ряде случаев в настоящие города.
Общее количество построенных пергамскими царями полисов и колоний значительно уступает числу основанных Александром, Селевкидами и некоторыми другими династиями городов. Причины этого очевидны. До Апамейского мира территория государства была очень невелика, равно как материальные и людские ресурсы царства. Кроме того, западное побережье Малой Азии (Эолида, Иония, Троада) было очень плотно заселено греками, создавшими здесь большое количество городов. Поэтому первые Атталиды не имели ни возможностей, ни необходимости основывать новые полисы и строили главным образом военные колонии, чтобы прикрыть северные и восточные границы государства. После 188 г. до н. э. деятельность пергамских царей в этой сфере значительно активизировалась и, как сказано выше, в известной степени изменила свой характер, но этот период продолжался всего лишь пятьдесят пять лет до падения династии. В эти годы значительно расширились экономические возможности династии и людские резервы страны, возникла необходимость освоения некоторых глубинных районов западной части Малой Азии, строительства новых торгово-экономических и политических центров.
Несмотря на незначительные масштабы, градостроительная деятельность Атталидов сыграла немалую роль в истории Пергамского государства. Многие из основанных ими городов оказались вполне жизнеспособными и продолжали свое существование после падения династии в римское, византийское и новое время.
Полисы - города, полноправное население которых составляло гражданскую общину, являлись очень важным структурным элементом эллинистического государства, а также по-прежнему представляли собой наиболее важную и распространенную форму экономической и социально-политической организации свободного населения. Это проявилось в том, что сохранялись и по-прежнему играли большую роль старые греческие общины, восточные эллинизированные города постепенно трансформировались в полисы, а процесс колонизации греками Востока проходил преимущественно путем основания именно полисов. Иные формы организации -храмовые общины, военные поселения, даже сельские поселения - имели нередко квази-полисную структуру и при благоприятных обстоятельствах развивались в полноценные города.
Западная часть Малой Азии, в которой формировалось царство Атталидов, являлась сильно урбанизированным регионом античного мира. Письменные источники и материалы археологических исследований свидетельствуют об очень большом числе городов в описываемом регионе. Наиболее ярким примером урбанизации в Малой Азии служат многочисленные греческие города, среди которых некоторые (Эфес, Милет, Кизик) превратились в крупные центры экономической и культурной жизни. Среди городов в регионе важное место принадлежало эллинизированным и сохранившим сильную местную культурную и этническую традицию поселениям, которые, видимо, были достаточно многочисленны и включали весьма значительную часть населения полуострова, особенно в его центральной и восточной частях. В некоторой степени примером урбанизированного стиля жизни могут служить также храмовые общины Малой Азии.
Развиваясь в составе эллинистической монархии Атталидов, гражданские общины претерпели известную внутреннюю эволюцию, которую характеризуют следующие важные изменения. Во-первых, можно говорить о значительном имущественном и социальном расслоении гражданского коллектива, составлявшего основу полиса. Рядом документов засвидетельствовано выделение в общинах, очевидно, немногочисленного слоя людей, обладавших немалым богатством, первенствовавших в своих городах. К их числу относились упоминавшиеся Менас из Сеста, Кефисодор из Апамеи, Калас из Пергама. Эти люди занимали важные городские выборные должности, активно влияли на политику общины. Важной чертой этого круга лиц являлась их промонархическая деятельность или даже в некоторых случаях близость к царям из династии Атталидов.
Еще одним существенным изменением в развитии городов стала заметная формализация полисного строя. При сохранении всех его внешних черт произошло уменьшение роли собрания и рост влияния отдельных магистратур. С одной стороны, этот процесс был определен отмеченным выше социальным явлением и развивался естественным путем. С другой стороны, формализация городского строя происходила вследствие необходимого сосуществования полиса с монархией. В ряде случаев воздействие короны на полисные институты осуществлялось в форме прямого и непосредственного вторжения центральной власти в жизнь гражданского коллектива. Наиболее ярким примером подобного рода деятельности является факт назначения коллегии стратегов в Пергаме правителем. Вместе с тем монархия оказывала воздействие на полисные институты косвенно, скорее самим фактом своего существования. Поэтому изменения происходили в конституции не только зависимых и подвластных городов, но и так называемых свободных.
Роль полисов в эллинистическом Пергамском царстве была исключительно велика. В III-II вв. до н. э. произошли значительные прогрессивные изменения в развитии их хозяйства и культуры; города переживали состояние общего экономического и культурного подъема, который затронул ремесленное производство, торговлю, сельское хозяйство, систему денежного обращения, строительство, сферу благоустройства и другие стороны полисной жизни.
Для династии Атталидов греческие полисы и эллинизированные местные общины являлись важнейшим источником доходов, резервом колонистов для новых поселений, в некоторых случаях военными и административно-политическими центрами. Города, кроме того, владея хорой и эксплуатируя проживавших в ней местных жителей, служили важным средством поддержания власти эллинистического государства над восточным населением. В силу этого существование полисов было для Пергамского царства жизненно необходимым фактором развития, а сами города включены в экономическую, финансовую, социально-политическую, административную, военную и идеологическую системы государства.
Включение полисов в структуру эллинистического царства Атталидов в значительной степени облегчалось тем фактом, что города Малой Азии издавна, в отличие от полисов Балканской Греции, развивались в составе монархий. Лидийское царство, империя Ахеменидов, государство Александра Македонского, царства диадохов - все поочередно устанавливали над городами политический контроль и вводили систему эксплуатации городского населения.
Положение городов в государстве Атталидов было различным. В известной степени условно могут быть выделены, во-первых, подвластные династии полисы, обложенные налогами и обязанные иметь на своей территории гарнизоны или назначенных царями должностных лиц - эпистатов или градоначальников, и, во-вторых, подвластные Атталидам города, освобожденные от налогов и гарнизонов. Эти льготы были исключительно проявлением доброй воли монархов, нередко предоставлялись на определенный период времени.
Статус города определялся в Пергамском государстве целым рядом обстоятельств. Играли роль традиционные, исторически сложившиеся связи, завоевание новых земель с расположенными на них полисами, реальное соотношение сил монархии и городов. Наконец, в истории царства Атталидов большое значение имел и внешнеполитический фактор - вмешательство Рима.
Кроме подвластных династии городов, в Малой Азии в III-II вв. до н. э. сохранялось большое количество так называемых свободных полисов, которые не только по формальным признакам, но и в значительной степени по реальному положению являлись, как и в классическую эпоху, самостоятельными государствами. К их числу относятся Родос, Самос, Кизик, Византий, Милет, Кима, Смирна, Магнесия-на-Меандре, Приена, Лампсак, Илион, Александрия в Троаде, Галикарнасс и другие. Полисы этой категории сохраняли политическую независимость, свою систему органов управления, собственный денежный чекан, армию и флот, а также самостоятельно вели внешнюю политику. Но будучи включенными в сложную систему международных отношений, полисы данной категории вынуждены были ориентироваться во внешней политике на крупные государства - Рим и эллинистические царства, в ряде случаев испытывали влияние монархии во внутренней жизни. Среди названных полисов на Атталидов ориентировались Кизик, с которым отношения династии носили особенно тесный характер, города Троады Александрия, Лампсак, Илион, а также Смирна и Милет. В Милете, например, значительное развитие получил царский культ Атталидов, причем он приобрел даже более завершенные формы, чем в подвластных династии городах.
В политике Атталидов выделяется ряд мероприятий, направленных на поддержание власти династии над зависимыми городами и на сохранение тесных отношений со свободными полисами. Пергамские монархи стремились осуществлять свою политику в отношении городов с позиции силы, насильственно вторгаясь в полисные дела, ограничивая права органов городского управления, размещая гарнизоны, назначая специальных должностных лиц, облагая города налогами. Не создавая разветвленной системы управления городами, центральная власть, как правило ограничивалась установлением общего контроля за жизнью гражданских общин и была вынуждена сохранять известную самостоятельность их во внутренних делах. Одновременно Атталиды стремились заинтересовать города в союзе с монархией, добиться их расположения. С этой целью полисам в ряде случаев предоставлялись финансовые льготы и привилегии, создавались благоприятные условия для развития городского хозяйства, строились за счет казны царей общественные сооружения.
Таким образом, история Пергамского государства являет собой пример не только достаточно жесткого контроля центральной власти за жизнью полисов, но и конструктивного взаимодействия монархии и многочисленных городов, образец удачного сочетания двух принципов - централизации и автономии. Хозяйственный подъем, характерный для Малой Азии эпохи эллинизма, массовое переселение греков и македонян, возникновение новых полисов, объединение городов в составе монархии Атталидов и установление над ними контроля со стороны центральной власти - все названные факторы способствовали сближению полисов, установлению более тесных и регулярных экономических контактов, политических и религиозных связей. Но при этом гражданские общины не разрушались, не растворялись в эллинистическом государстве. Полисы в основном сохранили свои институты, замкнутый корпоративный характер, особые черты социально-экономической организации, политической и религиозной жизни.