Глава 1. Проблемы политической истории Пергамского царства


1.1. История доэллинистического Пергама

История Пергамского царства продолжалась полтора столетия - с 283 по 133 г. до н. э. и составила лишь одну из страниц богатой и сложной древней истории Малой Азии.
Малая Азия сыграла весьма значительную роль в истории Древнего мира. Именно в этом регионе возник один из наиболее ранних очагов земледелия и скотоводства, началось формирование цивилизации. Археологические исследования показали, что Анатолия стала одной из наиболее развитых областей Старого Света уже в эпоху неолита - нового каменного века. Населявшие полуостров племена рано - в VIII тыс. до н. э. - осуществили переход к земледелию и скотоводству, создав достаточно устойчивое многоотраслевое хозяйство. Наиболее впечатляющими памятниками этой эпохи являются раскопанные в Южной Анатолии поселения Хаджилар и Чатал Гююк[1].
В Малой Азии возникли также ранние очаги металлургического производства. Уже в VII тыс. до н. э. началось использование меди. В V, IV и особенно в III тыс. до н. э. наметился заметный прогресс в изготовлении орудий из металлов, в развитии земледелия и скотоводства. Продолжал свою историю поселок Хаджилар, возникли новые центры металлургии и земледелия - Мерсин, Бейджесултан в юго-западной части полуострова, знаменитая Троя - на северо-западе[2].
Основной этнический массив населения этого времени составляли, очевидно, народы абхазо-адыгской группы - это каски или каскейцы, а также племена, которых принято называть протохеттами. Кроме них проживали и другие народы, но их этническую принадлежность определить невозможно.
Конец III -начало II тыс. до н. э. ознаменовался значительными этническими переменами в Малой Азии. Они были связаны с переселением индоевропейских племен, которые покинули территорию своего первоначального обитания и отдельными группами стали заселять новые территории. Где находилась прародина индоевропейских народов и, следовательно, откуда и какими путями происходило переселение индоевропейцев - вопрос до сих пор дискуссионный. В Малую Азию двинулись те группы индоевропейцев, которые стали предками хеттов и ряда других народов. В результате их переселения на полуострове изменилась этническая и политическая ситуация.
Во II тыс. до н. э. на территории Малой Азии возникло одно из наиболее значительных государств Древнего Востока - Хеттская империя, в состав которой входили области центральной и восточной части Анатолии. На западе полуострова развивались самостоятельные государства, в том числе Троя. В XIV-XIII вв. до н. э. на западном и южном побережье Малой Азии появилось много греческих (ахейских) поселений, основанных выходцами с территории Балканской Греции. В это же время империя хеттов пережила свой расцвет.
Хетты создали сильное государство, мощную армию, подчинили своей власти многие народы и племена Малой Азии и уверенно вступили в борьбу за Восточное Средиземноморье. В ходе ее хеттам пришлось столкнуться с египтянами, в результате чего развернулась серия кровопролитных войн. В первой трети XIII в. до н. э. между хеттами и египтянами был заключен мирный договор, по которому территория Восточного Средиземноморья делилась между соперниками примерно пополам. Хетты получили возможность больше внимания уделять делам в Малой Азии, где стали нарастать серьезные политические проблемы.
В конце II тыс. до н. э. на полуострове произошли новые значительные перемены в расстановке политических сил, в этнической картине, в экономическом и социальном развитии. В Малую Азию вторглись ряд народов - "народы моря", мушки, фригийцы, фракийцы и другие. Хеттская держава, Троя и ряд других крупных и известных государств погибли.
На основании некоторых косвенных исторических данных и мифологической традиции можно предполагать, что начало истории Пергама относится ко II тыс. до н. э. Время возникновения древнейшего поселения на месте города Пергама неизвестно. Имеющиеся в настоящее время археологические данные, в частности находки на Пергамском холме керамики VIII в. до н. э., позволяют считать, что к этому времени поселение уже существовало. Вполне возможно, что возникло оно значительно раньше: по соседству с Пергамом на равнине Каика и в устье реки были найдены археологические материалы III тыс. до н. э.[3]
Первоначальные обитатели этих мест не были греками. Память о них сохранилась в названиях реки Каик, города Тевфрания и самого Пергама. Слово "Пергам" и родственные ему встречаются на исторической карте Малой Азии, Крита и других островов Эгейского моря и означает "крепость, цитадель"[4]. Именно в таком смысле употребляет это название Гомер, называющий кремль Трои Пергамом (τὸ Πέργαμον - Hom. II. VII. 345).
Древнейшая история Пергама и равнины реки Каик отражена в греческой мифологии. Согласно мифам царь области Аркадия Алей получил предсказание о том, что рождение внука принесет ему несчастье. Тогда он обрек на безбрачие свою дочь Авгу, но она родила от героя Геракла сына Телефа. По приказу Алея Авгу вместе с мальчиком заключили в ящик, который бросили в море. Волнами ящик прибило к берегам Мисии. Тевфрант, царь этой малоазийской области, взял Авгу в жены, а Телефа усыновил. После смерти своего приемного отца Телеф стал царем Тевфрании. Ему пришлось воевать с греками, которые, отправившись в поход против Трои, по ошибке высадились на берегах Мисии и начали онустошать страну. Телеф сумел отразить вторжение, но получил в сражении рану, которая долго не заживала. Позже, приняв помощь от Ахилла, копьем которого он был ранен, и излечившись, Телеф указал грекам путь в Трою.
Как полагают исследователи, миф о Тевфранской войне связан с реальными фактами походов греков в Малую Азию, основания ими поселений и городов, столкновений с местным населением. Наконец, данная мифологическая традиция отразила факт существования ранней государственности в бассейне реки Каик[5]. Имеется еще один вариант мифа о Телефе. По нему Авга была продана в Мисию, а Телеф - брошен в лесу, где его вскормила лань. Став взрослым, Телеф отправился на поиски матери и в конце концов стал царем Мисии (Apollod. II. 7,5; III. 9,1 ; Strab. XII. 8,4; XIII. 1,69; Paus. VIII. 4, 9)[6].
В более позднее время миф о Телефе нашел отражение в изобразительном искусстве Пергама. Внутренний двор знаменитого алтаря Зевса в Пергаме был украшен рельефным фризом, раскрывающим изложенный выше сюжет[7].
Другой миф - о внуке героя Ахилла Пергаме - имеет, по мнению специалистов, более позднее происхождение и представляет собой искусственную конструкцию. Сын Ахилла Неоптолем (Пирр), участвовавший в разгроме Трои, захватил в качестве пленницы Андромаху, которая родила ему сына Пергама. Последний вторгся в Мисию, разбил в сражении армию царя Тевфрании и основал новый город, дав ему свое имя (по другому варианту он переименовал Тевфранию) (Paus. I. 2, 1-2; IvP. Bd. 2. S. 219-220. № 189)[8].
В связи с тем, что Гомер называет Пергамом крепость знаменитой Трои (Илиона), Р. Карпентер высказал предположение, которое в принципе было принято Л. С. Клейном, о том, что в "Илиаде" соединились в единый сюжет два повествования о походах ахейцев в Малую Азию - один против Трои, другой - в Тевфранию, где находился Пергам[9]. Подобное понимание сведений "Илиады" позволяет предполагать существование Пергама как города в конце II тыс. до н. э., но, разумеется, эта идея нуждается в дополнительном серьезном обосновании.
При всей сложности, а часто и невозможности поиска в мифологических сюжетах реальных событий и исторических персонажей можно все-таки с уверенностью заключить, что традиция передает факт существования в долине реки Каик по соседству с холмом, где позже возник город Пергам, раннего государства, его контактов с греческим ахейским миром. Видимо, мифология отразила время конца II тыс. до н. э., то есть период окончания микенского периода и начала "темных веков". В принципе, в связи с древним догреческим характером названия города и наличием глубокой мифологической традиции, вполне возможно допустить существование поселения на месте Пергама уже во II тыс. до н. э.
На рубеже II-I тыс. до н. э. народы, населявшие Малую Азию, вступили в железный век. Внедрение нового металла способствовало решительным сдвигам в развитии хозяйства и культуры. В это же время в западной и центральной частях полуострова возникли Фригийское царство, распавшееся в VII в. до н. э., и Лидийская держава, которая в VII-VI вв. до н. э. пережила короткий, но яркий период расцвета. В VIII-VI вв. до н. э. в состав Лидии входила область долины реки Каик с расположенным на высоком холме Пергамом, который, возможно, превратился к этому времени в город.
В 546 г. до н. э. Лидийское царство пало в борьбе с Персией, и территория Малой Азии перешла под власть династии Ахеменидов. Населявшие побережье малоазийского полуострова греки были вынуждены признать владычество персидского царя. Греки были обязаны платить подати в казну персидского царя, исполнять воинскую повинность, поставлять персам строителей и архитекторов. Эллинские города входили в состав больших административно-территориальных округов - сатрапий и подчинялись царским наместникам - сатрапам. Во главе многих городов персы поставили правителей - тиранов из числа местной греческой знати[10]. В богатом и развитом полисе Милете в конце VI в. до н. э. власть осуществляли тираны Гистией, затем Аристагор. В середине V в. до н. э. Фемистокл, вынужденный бежать из Греции, был принят персидским царем и поставлен управлять эллинскими городами Магнесия-на-Меандре, Лампсак, Миунт, Перкота, Палескепсис, которые получил, по словам античных авторов, на хлеб, на вино, на рыбу, на постель и на одежду (Diod. XI. 57,7; Thuc. I. 138, 5; Plut. Them. 29; Moral. 328 E-F; Strab. XIV. I, 70; Nepos. Them. X. 2-3)[11], то есть с правом извлекать доходы из своего владения. Бежавший в Персию царь Спарты Демарат стал владетелем городов Тевфрания и Галисарна в Мисии (Herod. VI. 67; 70; Xenoph. Hell. III. 1, 6), которые затем передал по наследству своим сыновьям Проклу и Эврисфену. Оба названных города находились в долине реки Каик южнее Пергама.
Одним из перешедших на сторону Персии во время греко-персидских войн деятелей был Гонгил, происходивший из города Эретрия, расположенного на острове Эвбея. Гонгилу были предоставлены в управление несколько городов. Греческий историк V-IV вв. до н. э. Ксенофонт, принимавший участие в походе персидского царевича Кира, правившего в Малой Азии в одной из сатрапий, против своего брата царя Артаксеркса II в 401 г. до н. э., после завершения этого трудного предприятия побывал в составе военного отряда в Пергаме и нескольких соседних с ним городах. В сочинении "Греческая история" Ксенофонт сообщает о том, что на сторону спартанского командующего Фиброна "перешли... братья Горгион и Гонгил, владевшие первый - Гамбрием и Палегамбрием, а второй - Мириной и Гринеем. И эти города были царским даром Гонгилу за то, что он единственный из эретрийцев был изгнан за персофильство" (Xenoph. Hell. III. 1, 6. Пер. С. Я. Лурье). Горгион и Гонгил являлись сыновьями или, что более вероятно, внуками последнего. Города Гамбрий и Палегамбрий располагались в долине реки Каик к юго-востоку от Пергама, а Мирина и Гриней находились на побережье Эгейского моря недалеко от устья реки Каик. Письменная традиция надежно подкрепляется данными нумизматики: город Гамбрий около 399 г. до н. э. выпускал монеты с легендой ΓΟΡΓΙ (монета Горгиона)[12].
В другом своем знаменитом труде - книге "Анабасис" - Ксенофонт сообщает о том, что в городе Пергаме его вместе с военным отрядом приняла Геллада - жена эретрийца Гонгила (VII. 8, 8). Геллада, возможно, была женой сына Гонгила, перешедшего на сторону персов, а братья Горгион и Гонгил - его внуками. К сожалению, рассказы Ксенофонта не вносят ясность, какому из двух семейств - Демаратидам или Гонгилидам принадлежал Пергам. В "Греческой истории" он так пишет о действиях спартанского военачальника Фиброна: "Ему удалось взять добровольно сдавшийся город Пергам, а также Тевфранию и Галисарну, над которыми начальствовали Эврисфен и Прокл, потомки лакедемонянина Демарата" (III. 1, 6. Пер. С. Я. Лурье). Для объяснения возникающей при чтении Ксенофонта неясности было даже высказано предположение о том, что Геллада - жена Гонгила приходилась сестрой Эврисфену и Проклу и проживала, таким образом, во владениях своего семейства. Но это предположение не имеет доказательной основы и может быть отвергнуто с помощью следующего довода. Ксенофонт в "Анабасисе" говорит о том, что Прокл, сын Демарата, привел военную помощь из городов Тевфрании и Галисарны (VII. 8, 17), но не из Пергама. Следует полагать, что в числе других владений эретриец Гонгил получил и Пергам, власть над которым сохранила в дальнейшем жена его сына, а внуки унаследовали по два других города[13].
Из рассказа Ксенофонта можно заключить, что власть правителей Гонгилидов и Демаратидов в своих городах была очень сильной. Они создали собственные военные отряды, поддерживали между собой дружественные отношения и, видимо, не боялись враждовать со знатными персами, имения которых находились неподалеку. Так, Геллада предложила Ксенофонту, пришедшему в Пергам с большим военным отрядом, напасть на владения перса Асидата, проживавшего на равнине Каика. Грекам, первый поход которых завершился неудачей, помогли своими силами Гонгил и Прокл (Xenoph. Anab. VII. 8, 9-22)[14].
Дальнейшая судьба Гонгилидов и Демаратидов неизвестна. Скорее всего, их лишили власти после окончания войны Спарты с Персией и заключения в 387 г. до н. э. "Царского", или Анталкидова, мира. Не исключено, что персидские власти предоставили населению перечисленных городов самоуправление. В Гамбрии в IV в. до н. э. появились монеты с новой легендой - ГАМ (монета гамбрийцев), то есть имя правителя было заменено названием города[15].
К доэллинистическому времени относятся самые ранние эпиграфические свидетельства по истории Пергама, которые проливают дополнительный свет на политическую историю города. В конце 80-х гг. XIX в. в окрестностях Пергама, в небольшом турецком селении, была найдена греческая надпись, использованная при строительстве жилого дома. Документ был составлен во время правления римского императора Адриана во II в. н. э., но рассказывает о наиболее ярких событиях предшествующей истории (OGIS. 264). "Хроника Пергама", как нередко именуют надпись специалисты, к сожалению, значительно повреждена. Два события доэллинистической истории лишь упомянуты в документе. Первое - введение в Пергаме выборной должности притана неким Архием, который сам и стал первым пританом (стк. 1-4). Это короткое сообщение подкрепляет высказанное выше предположение о том, что в IV в. до н. э. персы предоставили городу самоуправление. Именно в связи с этим могла быть введена должность притана, который во многих греческих полисах являлся руководителем выборных должностных лиц, а также нередко был эпонимным магистратом, то есть давал свое имя году.
В связи с данным сообщением "Хроники Пергама" исследователи давно обратили внимание на сообщение греческого историка Павсания о том, что "Архий, сын Аристэхма, после того как, получив вывих на охоте Пиндаса, был вылечен в Эпидавре, ввел почитание бога (Асклепия - бога врачевания. - О. К.) в Пергаме" (II. 26, 8. Пер. С. П. Кондратьева). По всей видимости, упоминаемый в "Хронике Пергама" и в повествовании Павсания Архий есть одно лицо[16].
Второе событие, о котором идет речь в "Хронике Пергама", связано с личностью Оронта, сына Артасира, бактрийца родом, который восстал против царя Артаксеркса (OGIS. 264. Стк. 4-6). В источниках по истории державы Ахеменидов первой половины IV в. до н. э. упоминаются два значительных деятеля с именем Оронт. Один из них являлся зятем царя Артаксеркса II, сатрапом Ионии и участником "Великого восстания сатрапов" Малой Азии 367-359 гг. до н. э. Другой при царе Артаксерксе III был сатрапом Мисии и в 356 г. до н. э. присоединился к мятежу сатрапа Фригии Артабаза. Выступление продолжалось до 352 г. до н. э., после чего Артабаз бежал в Македонию, а Оронт сдался царю. По мнению М. А. Дандамаева, это были разные деятели[17]. Другие ученые (Р. Шмидт) считают их одним и тем же лицом[18]. "Хроника Пергама" сообщает о том, что Оронт установил власть над жителями Пергама и переселил их опять на холм, на старое место города (стк. 6-8). Причины переселения не ясны. Возможно, действия Оронта связаны с событиями войны с персидским царем.
Наконец, Пергам снова упоминается в источниках в связи с трагическими событиями, которые разыгрались после смерти Александра Македонского. Весной 334 г. до н. э. начался поход греко-македонского войска, возглавляемого молодым царем Македонии Александром, против Персидской державы. После первой же победы греков в мае 334 г. до н. э. при реке Граник в северо-западной части Малой Азии армия македонского царя стала стремительно продвигаться вдоль западного побережья и в глубь полуострова. Греческие и местные малоазийские города, за редким исключением, не оказывали сопротивления и были включены в состав созданной в ходе войны против персов державы. В истории народов Малой Азии и Ближнего Востока начался новый период, который получил в науке название эллинистического.
Положение Пергама в составе империи Александра неизвестно. Краткая информация о городе появляется в источниках в связи с тем, что Пергам на четырнадцать лет стал местом заключения одного из сыновей Александра - Геракла, матерью которого была Барсина. дочь персидского сатрапа Артабаза. Сначала Геракл рассматривался как возможный претендент на власть в империи, но, по существу, сразу стал игрушкой в политической борьбе, развернувшейся между соратниками Александра, и в конечном счете погиб (Diod. XX. 20, 1-2; 28. 1, 3; Plut. Alex. 21; Curt. Χ. 6, 11-13, 17, 20; Justin. XI. 10,2; XIII. 2, 7; XV. 2.)[19]. По археологическим свидетельствам Пергам еще до воцарения Атталидов являлся достаточно сильной крепостью, вследствие чего и был избран местом заточения Геракла.


[1] Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. М„ 1982. С. 79 сл.; История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 1. Месопотамия. М„ 1983. С. 52 сл.; Meilart J. Catal Huyuk. A Neolithic Town in Anatolia. London, 1967.
[2] История Древнего Востока. Ч. 2. Передняя Азия и Египет. М., 1988. С. 31 сл.; Массон В. М. Первые цивилизации. Л., 1989. С. 105-115.
[3] Hansen E. The Attalids of Pergamon. Ithaca; London, 1971. P. 8. См.: Дьяконов И. М. Урарту, Фригия, Лидия // История Древнего мира. T. II. Расцвет древних обществ. М., 1989. С. 46-69.
[4] Hansen E. Op. cit. P. 4-8; Thraemer E. Pergamos. Untersuchungen über die Frühgeschichte Kleinasiens und Griechenland. Leipzig, 1888. S. 366. Not. 3.
[5] Hansen E. Op. cit. P. 6.
[6] Разбор мифологической традиции см.: Грейвз Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 409-411 ; Hansen E. Op. cit. P. 7-8; Rohde E. Pergamos. Burgberg und Altar. Berlin, 1982. S. 117 f.
[7] Rohde E. Op. cit. S. 116 f.; Bauchhenss-Thuriedl C. Der Mythos von Telephos in der antiken Bildkunst. Wurzburg, 1971; Kertesz I. DerTelephos-Mythos und derTelephos-Fries // Oikumene. 1982. Bd. 3. S. 203-215.
[8] Hansen E. Op. cit. P. 7.
[9] Клейн Л. С. Анатомия «Илиады». СПб., 1998. С. 32.
[10] Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М., 1985. С. 111 сл.; Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. M., 1980.С. 116-117, 192-193, др. О политике персов в отношении малоазийских греков см.: McShane R. The Foreign policy of the Attalids of Pergamum. Urbana, 1964. P. 12-19; Dusinberre E. Aspects of Empire in Achaemenid Sardis. Oxford, 2003. P. 7-11.
[11] Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика... С. 148-149.
[12] Head B. V. HistoriaNumorum. Oxford, 1911. P. 596.
[13] Pareti L. Per la storia di alcune dinastie greche nell’Asie Minore //AAT. 1911. Vol. XL-VI. P. 618 f.; Magie D. RRAM. Princeton, 1950. Vol. 2. P. 725-726.
[14] Е. Тремер и Э. Хансен считали Пергам владением Гонгилидов: Thraemer E. Op. cit. S. 220-221; Hansen E. Op. cit. P. 9.
[15] Head B. V. Op. cit. P. 528.
[16] Frankel M. IvP. Bd. 2. S. 378; Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 427. Not. 2; Hansen E. Op. cit. P. 11.
[17] Дандамаев М. А. Политическая история... С. 245 сл., 249.
[18] Hansen E. Op. cit. P. 11-12. Об Оронте см.: Judeich W. Kleinasiatische Studien. Marburg, 1892. S. 123-130; 193-225; Belach K. J. GG. Berlin; Leipzig, 1925. Bd. 3. Abt. 2. S. 138-140; Schmitt R. Orontes (2) II Encyclopaedia Iranica. http://www.iranica.com/articles/ sup/Orontes.html.
[19] Шофман А. С. Распад империи Александра Македонского. Казань, 1984. С. 37, 65.

1.2. Образование Пергамского государства: правление первых Атталидов

Образование Пергамского царства, как и всех других эллинистических государств, приходится на смутный период истории Восточного Средиземноморья, когда после смерти Александра Македонского развернулась безжалостная борьба за раздел его державы[1]. Воевавшие между собой полководцы Александра в 311 г. до н. э. заключили мирный договор, по условиям которого Малая Азия перешла под власть Антигона. Возвышение последнего заставило в дальнейшем всех его противников объединиться. Летом 301 г. до н. э. при городе Ипсе во Фригии Антигон был разгромлен соединившими свои силы полководцами Лисимахом, Птолемеем и Селевком. Южные области полуострова Малая Азия вошли в состав владений Селевка. Отдельные города западного побережья Анатолии остались под властью сына Антигона Деметрия, который позже утратил их и вообще вышел из борьбы. Основная часть Малой Азии была присоединена к владениям могущественного царя Лисимаха.
В ходе этих событий выдвинулся основатель царского дома Атталидов Филетер. К моменту битвы при Ипсе Филетер был уже человеком зрелого возраста, достаточно опытным военным деятелем. Если верно сообщение некоторых поздних античных авторов о том, что Филетер прожил до 80 лет, то дата его рождения определяется временем около 343 г. до н. э.[2] Происходил Филетер из Тиоса, небольшого городка на черноморском берегу Пафлагонии. Его отец Атгал был македонянином, а мать Боа - пафлагонийкой. Согласно античным сведениям из-за приключившегося с ним в раннем детстве несчастья Филетер стал евнухом.
Военную и гражданскую службу Филетер начал в государстве Антигона под командованием Докима - коменданта небольшого города Синнада (Paus. I, 8, 1). Незадолго до битвы при Ипсе Доким предусмотрительно перешел на сторону вторгшегося с войсками в Малую Азию царя Лисимаха и сдал ему город. Вместе со своим командиром на службу к Лисимаху перешел и Филетер. Последний получил от Лисимаха назначение в крепость Пергам хранителем сокровищницы, в которой находилось 9 тысяч талантов. По словам Страбона, Филетер "получил прекрасное воспитание, почему и был удостоен такого доверия" (XIII. 4, 1). В государстве Лисимаха правителем небольшого городка Амастрида на побережье Черного моря был некий Эвмен. Некоторые специалисты считают его братом Филетера[3].
Источники не позволяют точно определить характер власти Филетера в это время. По мнению ряда ученых, например Г. Бенгтсона и Р. Аллена, будущий основатель династии Атталидов, занимая должность "хранителя казны" (ὁ γαζοφύλαξ), обладал лишь гражданской властью[4]. С этим мнением нельзя полностью согласиться. Известно, что уже через несколько лет после установления власти в Пергаме Филетер располагал собственными военными силами (OGIS. 748). Трудно представить, что размещенные в крепости сокровища не охранялись военным контингентом, власть над которым, наиболее вероятно, принадлежала именно Филетеру. Подобные факты соединения гражданской и военной власти в руках одного должностного лица в эпоху эллинизма, особенно пока не сложились государственные структуры и традиции управления, уже отмечались учеными[5].
В Пергаме, как и во многих других городах державы, чеканились монеты от имени царя Лисимаха с изображением богини Афины и головы Александра Македонского. Время выпуска монет определяют годами после 287 г. до н. э.[6]
Держава Лисимаха оказалась недолговечной. Недальновидная, а в ряде случаев преступная политика, которую проводил Лисимах, имела итогом обострение противоречий в среде родственников, приближенных, высших государственных и военных чинов, а в дальнейшем вообще гибель державы. Третья жена Лисимаха Арсиноя, происходившая из царского рода Птолемеев, правивших в Египте, активно интриговала против старшего сына и наследника Лисимаха - Агафокла. В результате заговора последний погиб, смерть его вызвала возмущение и естественное опасение за свою жизнь многих приближенных царя (Paus. I. 10, 3-4). Действительно, по словам Юстина, "за этим последовали убийства первых лиц в государстве - казни людей, поплатившихся за то, что они жалели убитого юношу" (XVII. 1, 6. Пер. А. А. Деконского и М. И. Рижского). "Поэтому, - продолжает свой рассказ Юстин, - и те, которые избегли казни, и те, которые командовали войсками, один за другим начали переходить на сторону Селевка и стали побуждать его начать войну с Лисимахом, к чему Селевк и так был склонен, так как завидовал славе Лисимаха" (XVII. 1, 7-8). В это же время "и Филетер, которому были доверены все сокровища Лисимаха, глубоко пораженный кончиной Агафокла и, относясь подозрительно к действиям Арсинои, захватил Пергам, город на реке Каике, и, отправив вестника, он и себя и все свои богатства отдал во власть Селевка" (Paus. I, 10, 4. Пер. С. П. Кондратьева). Страбон дополняет этот рассказ сообщением о том, что Филетер изменил Лисимаху из ненависти к Арсиное, клеветавшей на него (XIII. 4, 1). Выступление Филетера против Лисимаха произошло в 283 г. до н. э.[7]
Царь Сирии, Междуречья, Ирана и других восточных территорий Селевк I Никатор (311-281 гг. до н. э.) поспешил воспользоваться благоприятными для своих целей обстоятельствами и вторгся во владения Лисимаха. В 281 г. до н. э. противники сошлись в битве у местечка Корупедион. Лисимах потерпел поражение и погиб, а созданная им держава распалась. Малая Азия стала владением Селевка.
Каким было положение Пергама и его правителя в этот период? Павсаний сообщает о том, что Филетер признал власть сирийского царя (I. 10, 4). В материалах нумизматики эта зависимость нашла отражение: победу Селевка над Лисимахом правитель Пергама отметил вынуском тетрадрахм с именем Селевка. В дальнейшем Филетер стал чеканить монеты с именем и изображением Александра Македонского, после - с именем Селевка, а примерно с 275 г. до н. э. решился поместить на монетах с изображением Селевка свое собственное имя[8]. При Селевке I в 281 г. до н. э. в Пергаме были выпущены тетрадрахмы с изображением слона. Подобные им монеты чеканились в Апамее (около 300 г. до н. э.), Селевкии-на-Тигре (после 290, может быть, после 285 г. до н. э.). Р. Хедли предполагает, что выпуск этих монет был связан с победами Селевка в битвах при Ипсе в 301 г. до н. э. и при Корупедионе в 281 г. до н. э., в которых большую роль сыграли боевые слоны[9]. Если предложенное объяснение верно, мы получаем дополнительное свидетельство лояльности Филетера к сирийскому царю.
Видимо, с целью укрепить отношения с Селевкидами Филетер женил своего племянника Аттала на Антиохиде, дочери Ахея, полководца и родственника сирийских царей (Strab. XIII. 4,2). Возможно, сирийские цари хотели таким образом обеспечить свое влияние на Пергам.
Источники приводят и другие примеры лояльности Филетера к Селевкидам. В 281 г. до н. э. Птолемей Керавн ("Молния") старший сын царя Египта Птолемея I, обделенный своим отцом и намеревавшийся захватить власть с помощью царя Сирии Селевка I, коварно убил последнего (Paus. I, 16, 2; App. Syr. 62-63; Iustin. XVII, 2, 4). Правитель Пергама Филетер выкупил у Птолемея Керавна тело убитого Селевка за большие деньги, кремировал и отправил прах занявшему сирийский престол сыну убитого Антиоху I (281-261 гг. до н. э.).
Важно обратить внимание на то, что поставленного в городе Сарды Лисимахом хранителя сокровищ Феодота Селевк I вынудил сдаться в начале 281 г. до н. э. (Polyaen. IV. 9, 4). Филетер же сумел сохранить за собой и власть и сокровища, скорее всего благодаря политической гибкости и активно демонстрируемой внешне преданности сирийским царям.
Анализ политики Филетера позволяет признать зависимость правителя Пергама от Селевка I и его сына Антиоха I номинальной, декларируемой внешне, но фактически неисполняемой. Попытки некоторых исследователей сместить акцент в сторону идеи о зависимости Филетера от Селевка строятся исключительно на свидетельствах изъявляемой Филетером покорности и лояльности, которые проявились в том, что он, по словам Страбона, "и себя и все богатства передал Селевку" (τά τε χρήματα καὶ αύτὸν ἐδίδου Σελεύκωι - Paus. I. 10,4).
Обращаясь к характеристике политических систем и институтов древности, приходится признавать, что современные политические термины и понятия не могут всегда точно и адекватно отразить реалии древних обществ. Этот тезис убедительно подкрепляется сложной и длительной полемикой по поводу характера политической системы принципата. В случае с Филетером мы наблюдаем ситуацию, при которой декларируемая зависимость не выразилась в формах иных, кроме внешнего признания суверенитета Селевка. В реальности же, как в связи с этим писал Страбон, "среди таких смут (имеется в виду борьба Лисимаха с Селевком, поражение и гибель первого и убийство второго Птолемеем Керавном. - О. К.) евнух Филетер оставался в своем укреплении, все более и более усиливая его и располагая к себе обещаниями и разными одолжениями. Таким образом, в течение двадцати лет он оставался обладателем крепости и сокровищ" (XIII. 4, 1. Пер. Ф. Г. Мищенко). Действительно, Селевк I и его преемник Антиох I не сумели воспользоваться изъявленной Филетером покорностью: последний не только удержал в своих руках сокровища и крепость, но и распространил власть на округу Пергама и установил дружественные отношения с рядом городов Малой Азии и Балканской Греции.
Важно в этой связи обратить внимание на то, что Филетер сохранил свои сокровища: представляется мало вероятным, чтобы Селевк, в случае его реальной власти над Филетером, оставил огромные средства Лисимаха в Пергаме и не предпринял попытку фактически овладеть ими. Кроме того, Филетер уже через два года после отпадения от Лисимаха, в 281 г. до н. э., самостоятельно распорядился находившимися в крепости деньгами, выкупив у Птолемея Керавна тело убитого тем Селевка. Через несколько лет после отпадения от Лисимаха Филетер оказывал значительную помощь городу Кизик Мог ли он свободно распоряжаться средствами из казны Селевка и Антиоха I в случае действительной зависимости от них? Поэтому многие исследователи истории Атталидов признают реальную независимость Филетера и превращение его фактически в правителя самостоятельного государства уже с момента выступления против Лисимаха, хотя это утверждение всегда сопровождается соответствующими оговорками[10].
В годы своего правления Филетер стал создавать систему дружественных отношений и союзов с соседними городами. В число наиболее близких союзников Филетера в первые же годы его правления вошел Кизик. Этот город, основанный выходцами из Милета, был расположен на берегу Пропонтиды на важных торговых путях. К эпохе эллинизма он превратился в развитый ремесленный и торговый центр, который был в состоянии обеспечить свою самостоятельность военной силой и дипломатией. Характерным свойством политики Кизика в III-II вв. до н. э. стала устойчивая ориентация на союз с Пергамом. Найденная в Кизике надпись (OGIS. 748) сообщает о том, что Филетер уже в первые годы своего правления оказал городу ряд благодеяний. В 280/279 г. до н. э. Кизику было дано для организации празднеств двадцать талантов серебра и пятьдесят лошадей для охраны границ (стк. 4-7). В последующие годы Филетер предоставил городу освобождение от налога на покупаемый в его владениях и перегоняемый через границу скот и другие товары (стк. 9-12), обеспечил охрану границ (стк. 13-14), выделил на оливковое масло для юношей города и на их воспитание внушительную сумму в 26 талантов (стк. 15-17), наконец, в 276/275 г. до н. э. во время войны с вторгшимися в Малую Азию галатами обеспечил город зерном (стк. 18-20).
Относящийся к первым годам его правления документ показывает, что Филетер уже в это время был фактически суверенным правителем, самостоятельно заключал договоры, оказывал военную помощь, выделял деньги, освобождал от налогов. В его распоряжении имелись собственные военные силы и огромные средства, захваченные у Лисимаха посредством измены.
Другой город, которому Филетер оказал благодеяние и с которым, очевидно, имел дружественные отношения, - это расположенный около устья реки Каик полис Питана. Его жители должны были платить Антиоху I за пользование царскими землями. Часть необходимых для этой цели средств была выделена Филетером (OGIS. 335. III. Стк. 135). Очевидно, политика благодеяний в отношении греческих городов стала достаточно известной в западной части Малой Азии, потому что к Филетеру обратились жители города Кимы с просьбой о помощи в приобретении вооружения для гражданского ополчения. Филетер откликнулся на просьбу и подарил им из своего арсенала 600 щитов (SEG. L. 1195).
Эпиграфические источники показывают, что Филетер активизировал политику также и на территории Балканского полуострова. Из надписей, найденных возле развалин древнего города Феспии в Беотии (Балканская Греция) (OGIS. 310, 311, 749), известно, что Филетер совершил пожертвование земельных наделов святилищам Гермеса и Муз. Трудно объяснить, почему именно данные святилища были удостоены внимания правителя далекого Пергама. Возможно, Филетер стремился таким образом легализовать свое небольшое государство, обеспечить ему определенную известность и признание в греческом мире. Более понятно желание правителя Пергама заручиться поддержкой со стороны влиятельного в греческом мире святилища Аполлона в городе Дельфы. Дельфийцы в благодарность за благодеяния Филетера предоставили ему, племяннику Атталу и брату Эвмену дружбу, право первого получения ответа оракула, первого выступления в суде и другие льготы[11].
Владения основателя династии Атталидов были незначительными - только центральная часть долины реки Каик. В верховьях ее находился форт Селевкидов Накраса, низовья принадлежали городу Питана.
При Филетере в Пергаме велись строительные работы: были возведены храмы Афины и Деметры, а в окрестностях города перестроено старое святилище почитаемой среди греков малоазийской богини Великой Матери богов (Кибелы)[12].
Политическая деятельность основателя династии Атталидов продолжалась до его смерти в 263 г. до н. э. Итог его правления при внешней скромности выглядит достаточно значительным. Филетер сумел создать небольшое самостоятельное государство с собственными вооруженными силами, структурой управления установить систему дружественных отношений с рядом соседних городов и государств. Безусловной заслугой Филетера также можно считать создание наследственного владения: свою власть он передал племяннику.
Унаследовавший власть в Пергаме преемник Филетера Эвмен I был сыном брата Филетера Эвмена (Strab. XIII. 4, 2.), который, по некоторым данным, возможно, являлся в государстве Лисимаха правителем города Амастриды. Филетер усыновил своего племянника. Из всех Атталидов Эвмен I (263-241 гг. до н. э.) привлек наименьшее внимание античных авторов. В греческих и римских исторических сочинениях мы встречаем лишь разрозненные и краткие сообщения о некоторых событиях времени его правления. К сожалению, немного и эпиграфических материалов о его политике.
Важнейшее событие, связанное с периодом государственной деятельности Эвмена I, - разрыв отношений с Селевкидами, завершившийся военным столкновением около города Сарды, победителем в котором стал правитель Пергама (Strab. XIII. 4, 2). Битва датируется временем между 263 г. до н. э. (год прихода к власти Эвмена I) и 261 г. до н. э. (дата смерти Антиоха I)[13]. Р. Макшейн, без достаточных на то оснований, определяет дату этого значительного события 262 г. до н. э.[14]
Причина войны с Селевкидами в источниках не раскрывается. Р. Аллен считает, что Эвмен I, придя к власти, направил свою политику на создание самостоятельного государства с независимой от Селевкидов собственной властью - δυναστεία[15]. Основанием для Р. Аллена служит рассказ греческого историка и географа Страбона, который отметил существенное различие в положении Филетера и Эвмена I. Первый "был обладателем крепости и сокровищ" (κύριος ὤν τοῦ φρουρίου καὶ τῶν χρεμάτων - III. 4, 1), второй "был уже правителем окрестных местностей" (ἦν ἤδη δυνάστης τῶν κύκλωι χωρίων - XIII. 4, 2). С Р. Алленом следует согласиться в том отношении, что положение Эвмена было более прочным и самостоятельным. При этом слово ὄ δυνάστης все-таки не имеет в данном случае характера официального титула, о чем пойдет речь ниже.
Непосредственным поводом к началу военного конфликта стало, по мнению Р. Аллена, распространение влияния пергамского правителя на город Питана, расположенный по соседству[16]. Английский ученый убедительно показал, что в одной из надписей Пергама (документ касается территориального спора между Питаной и Митиленой и содержит изложение истории вопроса) Филетер предстает благодетелем города, который подчинялся Селевкидам, а Эвмен I рассматривался уже как правитель, обладавший властью над полисом (OGIS. 335. III. Стк. 141-142).
Некоторые ученые высказывали предположение о том, что Эвмен I вступил в борьбу с Селевкидами, установив дружественные отношения с правившей в Египте династией Птолемеев[17]. Воевавший с Селевкидами Птолемей II Филадельф направил в 262 г. до н. э. свой флот вдоль берегов Малой Азии. В результате были захвачены города Эфес, Милет, побережье области Кария. Если союз Эвмена I с царем Египта в действительности существовал, тогда битва при Сардах представляет собой часть осуществлявшейся и на суше и на море крупномасштабной операции. Все же следует признать, что нет никаких убедительных свидетельств о союзе Египта и Пергама, с чем вынуждены соглашаться даже сторонники данной точки зрения. Так или иначе, победа над армией Антиоха I закрепила положение Пергама как самостоятельного государства. Свой выход из состояния формальной зависимости Эвмен I ознаменовал изменением типа монеты: вместо изображения Селевка стали чеканить портрет Филетера.
Внешнеполитическое положение Пергама при Эвмене I оставалось, несмотря на победу над Антиохом I при Сардах, весьма напряженным. Основная угроза для государства исходила со стороны царства Селевкидов. Антиох II (261-246 гг. до н. э.) завоевал всю Ионию, частично Памфилию и Киликию в южной части полуострова Малая Азия. Сирийскому царю подчинялись многие города западных областей Анатолии, в том числе и расположенные неподалеку от Пергама Эфес, Кима, Фокея, Эги, Мирина, где чеканились его монеты[18].
Другой враждебной Пергаму силой стала Македония, влияние которой резко возросло при энергичном царе Антигоне Гонате (283-239 гг. до н. э.). Последний имел дружественные отношения с царями Сирии и даже женился на принцессе из рода Селевкидов, а своего сына Деметрия связал узами брака с сестрой царя Антиоха II. Флот Македонии принял участие вместе с военно-морскими силами Селевкидов и Родоса в борьбе против Египта, корабли которого в битвах при островах Андрос и Кос были разбиты. Антигон Гонат захватил под свою власть ряд островов Эгейского моря и намеревался продолжить территориальные захваты.
Наконец, на полуострове Малая Азия угрозу Пергаму представляли племена кельтов, вторгшиеся из Европы еще в начале III в. до н. э. Избежать их опустошительных вторжений Эвмену I удавалось лишь благодаря выплате галатам денежных сумм (Strab. XII. 5, 1; Liv. XXXVIII. 16, 13-14).
Видимо, второму правителю Пергама достаточно успешно удавалось избегать внешних осложнений, и, за исключением упомянутой битвы при Сардах, прямых военных столкновений с Македонией, Сирией и другими враждебными ему силами не было. Скорее всего Эвмен I избрал политику нейтралитета, позволявшую ему лавировать в обстановке войн и конфликтов и постепенно незаметно укреплять собственные позиции. Кроме того, он все-таки представлял собой столь незначительную политическую величину, что цари крупных эллинистических государств едва ли принимали его всерьез.
Границы владений Эвмена I точно очертить сложно. На севере они доходили до горы Ида, у подножья которой было основано пергамское военное поселение Филетерия. На востоке владения Эвмена I увеличились незначительно; они включили в себя лишь верхнюю часть долины реки Каик. На юге граница Пергама доходила, возможно, до городов Эги и Темн, которые, по предположению Р. Аллена, в то время подчинялись Эвмену I. Важным территориальным обретением для Пергама стало побережье Эгейского моря от берегов Адрамиттийского залива на севере до устья реки Каик на юге, за исключением тех приморских областей, которые принадлежали Митилене[19].
В целом территориальный рост Пергамского государства не был значительным, и оно по-прежнему оставалось в ряду скромных и маловлиятельных государств, но выход к морю открыл возможность развития и использования во внешней политике военно-морских сил. Несмотря на то что прямые свидетельства в источниках о флоте Пергама относятся к более позднему времени - периоду правления преемника Эвмена I царя Аттала I, исследователи сходятся в мысли о том, что флот был создан при Эвмене I[20]. Косвенное подтверждение это предположение получает в договоре Эвмена I с наемными воинами, которые давали клятву: "...если получу что от Эвмена, город, или укрепление, или корабль, или ценности... - все это сохраню и возвращу правильно и справедливо Эвмену..." (OGIS. 266. Стк. 36-38).
Из событий внутренней истории Пергамского государства времени правления Эвмена I известны всего два. При нем произошло изменение политики правителя в отношении гражданского коллектива столицы. Своеобразие политического развития города Пергама с момента установления власти Филетера, а в дальнейшем при Эвмене I заключалось, с одной стороны, в наличии правителя, положение и власть которого конституционно никак не определялись. Он стоял над городской конституцией и осуществлял власть силой. Другая сторона ситуации определялась сохранением в столице традиционного для греческого мира полисного строя, который характеризуется наличием замкнутой гражданской общины, собственных органов самоуправления полисом и другими чертами. Эвмен I перешел к практике назначения высших должностных лиц города Пергама - коллегии стратегов, которая прежде избиралась народным собранием. В связи с этим событием правитель направил гражданскому коллективу столицы письмо, в котором отметил успешную деятельность назначенных им на должность стратегов лиц. Собрание ответило на послание специальным постановлением (OGIS. 267).
Можно предположить еще одно изменение, внесенное Эвменом I в систему городских органов управления. До Эвмена I эпонимным магистратом в Пергаме был притан. Эту должность еще в IV в. до н. э. ввел некий Архий (OGIS. 264). Два названных выше документа - письмо Эвмена I городу и ответное постановление - датированы не по притану, а по жрецу. Надписи Пергама более позднего времени также указывают в качестве эпонимного магистрата жреца, а не притана или в некоторых случаях должностное лицо, соединявшее обе данные должности. Видимо, в связи с выдвижением в число главных городских магистратур коллегии стратегов произошло снижение роли притана, а его эпонимные функции были переданы жрецу. Письмо городу написано Эвменом I в повелительном тоне и свидетельствует об укреплении власти правителя в Пергаме, о намерении контролировать жизнь гражданской общины и управлять ею.
Другое значительное событие, происшедшее в годы правления Эвмена I, - заключение договора правителя с наемными воинами, в котором определялись условия их службы (OGIS. 266)[21]. Видимо, договор был заключен после мятежа наемников, продолжавшегося, как можно предположить на основании нескольких строк документа, четыре месяца[22]. Солдаты выступили организованно, во главе со своими командирами, сразу в двух крепостях государства - в Филетерии у горы Ида и в Атталии, требуя изменения условий службы. Р. Аллен высказал предположение о том, что, поскольку в договоре датировка произведена еще по эре Селевкидов, восстание наемников произошло до битвы при Сардах Эвмена I с Антиохом I, то есть между 263 и 261 гг. до н. э.[23] Среди руководителей восстания назван Эвмен, сын Аттала, которого издатели надписи и исследователи считали сыном Аттала - брата Филетера, то есть двоюродным братом Эвмена I (М. Френкель), родным братом Аттала I (В. Диттенбергер и Ф. Ф. Соколов) или даже отцом Эвмена I (Ф. Ф. Соколов)[24]. Эвмен, сын Аттала, состоявший в родстве с правившим домом, принял участие в выступлении, намереваясь, очевидно, использовать мятеж в личных целях. Правитель Пергама вынужден был пойти на уступки воинам и удовлетворить их основные требования. В результате командиры и Эвмен I заключили договор, в котором четко сформулировали условия службы солдат, а также принесли друг другу клятвы в верности. В конечном счете события сложились благоприятно для Эвмена I: он сохранил власть и, умирая в 241 г. до н. э., передал ее наследнику - Атталу I.


[1] О борьбе за раздел державы Александра Македонского см.: Дройзен И. Г. История эллинизма. Т. 2. М., 1893; Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.; Л., 1950. Гл. 3; Шофман А. С. Распад империи...; Benglson H. Die Nachfolger Alexanders des Grossen. München, 1987. О политической деятельности Лисимаха и его государстве см.: Bengtson H. Die Nachfolger... S. 126-133; Hammond N. G. L. The Macedonian State. The Origine, Institutions and History. Oxford, 1992. P. 278-281, 288-294; LundH. Lysimachus. A Study in Early Hellenistic Kingship. London; New York, 1992. P. 107-111, 118-127, etc.; Делев П. Лизимах. София, 2004.
[2] Hansen E. Op. cit. P. 15.
[3] Ibidem. P. 16. Делев П. Указ. соч. С. 332-333, 339-340.
[4] Bengson H. Die Strategie in der hellenistischen Zeit. München, 1944. Bd. 2. S. 195; Allen R. E. The Attalid Kigndom: A Constitutional History. Oxford, 1983. P. 9.
[5] См., например: Бикерман Э. Государство Селевкидов. М., 1985. С. 175, 184, 190 сл.
[6] Hadley R. A. Royal propaganda of Seleucus I and Lysimachus // JHS. 1974. Vol. 94. P. 55.
[7] Bengtson H. Die Nachfolger... S. 133-135; Hammond N. G. L. The Macedonian State... P. 280, 294; Делев П. Указ. соч. С. 257-258, 278-279. Хронологию Атталидов см.: Allen R. Op. cit. P. 9-11, a также: Бикерман Э. Хронология Древнего мира. М„ 1976. С. 196,259-270; Lund H Lysimachus... P. 185-191, 193-198, 200-201.
[8] Hansen E. Op. cit. P. 17.
[9] HadleyR. Op. cit. P. 60.
[10] McShane R. Op. cit. P. 30, 38; Allen R. Op. cit. P. 13 f.; Billows R. Kings and Colonists: Aspects of Macedonian Imperialism. Leiden; New York; Köln, 1995. P. 104-105.
[11] Holleaux M. Un nouveau document relatifs aux premiers Attalids // REA. 1918. T. XX. P. 9-15; Hoffmann W. Philetairos // RE. 1938. Hbbd. 38. Sp. 2160; Hansen E. Op. cit. P. 19; Koehn Cl. Krieg-Diplomatie-Ideologie. Stuttgart, 2007. S. 62-63. О взаимоотношениях Филетера с городом Кимы см.; Manganaro G. Kyme е il dinasta Philetairos II Chiron. 2000. Bd. 30. P. 403-414.
[12] ConzeA., Schazmann P. Mamurt-Kaleh. Ein Tempel der Gottermutter unweit Pergamon. Berlin, 1911 ; Allen R. Op. cit. P. 16.
[13] Allen R. Op. cit. P. 20-21.
[14] McShane R. Op.cit. P. 42-43.
[15] Allen R. Op. cit. P. 20-21.
[16] Ibidem.
[17] Жигунин В. Д. Международные отношения эллинистических государств в 280-220 гг. до н. э. Казань, 1980. С. 90; Beloch K. J. GG. Bd. 4. Teil I. S. 593. Anm. 4; Cardinali G. Il regno di Pergamo. Roma, 1906. P. 13-14; Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 1. P. 555; CrampaJ. Labraunda. Lund, 1969. Vol. 3. Part I. The Greek Inscriptions. P. 113-120; Hansen E. Op. cit. P. 22; McShane R. Op. cit. P. 43^17.
[18] McShane R Op. cit. P. 45.
[19] Hansen E. Op. cit. P. 22-23; Allen R. Op. cit. P. 25-26.
[20] McShane R. Op. cit. P. 26; Allen R. Op. cit. P. 56.
[21] Об условиях договора см. гл. 2, п. 5.
[22] Соколов Ф. Ф. Договор Евмена с наемными воинами // Тр. Ф. Ф. Соколова. СПб., 1910. С. 409.
[23] Allen R. Attalos land Aigina//ABSA. 1971. Vol. 66. P. 3. Not. 12.
[24] Frankel M. IvP. Bd. I. S. 13; Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. S. 439. Not. 36; Соколов Ф. Ф. Указ. соч. С. 409.

1.3. Возвышение Пергамского государства во второй половине III в. до н. э.

В 241 г. до н. э. Эвмена I сменил на пергамском престоле Аттал I. Новый правитель не был сыном своего предшественника. Страбон и Павсаний называют Аттала I сыном Аттала, который являлся братом Филетера, следовательно, Аттал I приходился Эвмену I двоюродным братом (Strab. XIII. 4, 2; Paus. I. 8, 2). Однако имеются основания сомневаться в правильности предложенной греческими писателями генеалогии. Эпиграфические материалы показывают, что отец Аттала I Аттал был сыном Аттала - брата Филетера, то есть приходился этому последнему Атталу внуком, а не сыном. В античной традиции, которая сохранилась в относительно позднем изложении Страбона и Павсания, Аттал, отец Аттала I, был забыт[1]. Таким образом, Эвмен I передал свою власть сыну двоюродного брата, но усыновил его. Мать Аттала I Антиохида происходила из царского рода Селевкидов.
К власти Аттал I пришел в возрасте 28 лет (как полагают, он родился в 269 г. до н. э.)[2]. Источники ничего не сообщают о его деятельности до восшествия на престол. Если же судить по первым годам правления Аттала I, то можно заключить, что к моменту воцарения он имел определенный опыт военной и государственной деятельности. О личности Аттала мало известно. Бесспорно, он был энергичным государственным и военным деятелем. Многие победы, связанные с его именем, говорят о полководческих способностях царя. Видимо, Аттал I был достаточно образованным человеком, ценившим искусство и понимавшим значение архитектуры, скульптуры, науки для славы государства; при нем в Пергаме велось активное строительство.
Личная жизнь царя сложилась счастливо. Около 223 г. до н. э. (но не позже 220 г. до н. э.) Аттал I женился на Аполлониде, происходившей из дружественного Атталидам города Кизика. Жена не принесла Атталу I богатства и связей со знатными родственниками, но прославилась своим благонравием, благочестием, любовью к мужу и четырем сыновьям: Эвмену, Атталу (будущие цари Эвмен II и Аттал II), Филетеру и Афенею. Полибий дает Аполлониде превосходную характеристику: "...супруга Аттала по многим причинам заслуживает нашего упоминания и похвалы... Женщина простого звания, Аполлонида сделалась царицей и сохранила за собой это достоинство до самой кончины... скромностью и обходительностью, серьезным и благородным характером..." (XXII. 20,2. Пер. Ф. Г. Мищенко).
С начальным этапом правления Аттала I связано событие, которое оставило глубокое впечатление в сознании современников и потомков и во многом определило дальнейшую судьбу молодого государства, - это крупная победа над племенами галатов, проживавших в центральной части Анатолии. Кельты, известные также как галлы (так называли их римляне) или галаты[3], составляли большую группу племен индоевропейского происхождения, населявших многие области Европы. Первоначально они проживали в пределах современной Франции, на территории Германии и Чехии; в V в. до н. э. проникли в Испанию и южную Францию; в начале IV в. до н. э. вторглись в северную Италию и заняли долину реки По. В середине IV в. до н. э. началось проникновение кельтов на территорию бассейна Дуная, в Иллирию, Фракию, Македонию. Они предпринимали даже попытки вторгнуться в Грецию, разграбили знаменитое святилище Аполлона в городе Дельфы, но в конечном счете были изгнаны из страны.
Несколько галльских племен, объединившихся под командованием вождей Леоннория и Лутария, подошли к берегам Пропонтиды (Мраморного моря), проливов Геллеспонт и Боспор, захватили полуостров Херсонес, город Лисимахию, опустошили округу торгового города Византия и наложили на его население дань.
В государстве Вифиния, которое занимало северо-западную часть Малой Азии, в это время боролись за власть Зипет и Никомед. Последний, не надеясь на собственные силы, заключил договор с галатами, помог им в 278/277 г. до н. э. переправиться через проливы в Анатолию и использовал в борьбе с соперником[4]. Три племени галлов, переправившись в Анатолию, разделились: трокмы остались в северо-западной части полуострова в районе Геллеспонта, толистоагии двинулись на юг в Ионию и Эолию, а текгосаги направились в центральную область, которая получила название Галатия[5]. Позже здесь поселились и другие племена галатов.
Действия Никомеда I Вифинского имели следствием значительное изменение международной обстановки в Малой Азии - появилась новая весьма грозная сила, с которой населявшим полуостров народам пришлось бороться. Кельты нападали на города, убивали или уводили в плен людей, разоряли хозяйство, накладывали дань. От набегов галлов пострадали Кизик, Илион, Приена, Эфес, Милет, Эритры и другие города. Греческий писатель Павсаний приводит в своем сочинении стихотворные строки поэтессы Фаэнниды, содержавшие описание бедствий греков: "Узкий пролив Геллеспонта пройдя, станет дерзко-надменным войско галатов, несущее гибель; оно беззаконно Азию будет громить; еще большие беды назначит бог для живущих по берегу моря в ближайшее время" (X. 15, 3).
Ряд документальных свидетельств раскрывает драматичность сложившейся в западной части Малой Азии ситуации. Декрет из города Эритры, принятый в честь городской коллегии стратегов, показывает, что жители были вынуждены откупаться от кельтов деньгами (Syll.³ 410. Стк. 13-15). Другой документ - почетное постановление сельских общин поселений Неотейхос и Кидднукоме, принятое в 267 г. до н. э. в честь Ахея, влиятельного родственника и приближенного Антиоха I, а также в честь эконома и эклогиста - двух должностных лиц Ахея, которые по поручению последнего выкупили из плена захваченных галатами жителей (стк. 6-15)[6].
Эллинистические цари проводили в отношении галатов двойственную политику: воинственность пришельцев заставляла воевать с ними и вместе с тем позволяла использовать их в качестве наемных воинов для борьбы с другими противниками.
Первую попытку обуздать пришельцев предпринял Антиох I, одержавший над ними победу в 275 г. до н. э. около г. Фиатира. (App. Syr. 65). Но галаты продолжали тревожить своими вторжениями греков. Филетеру, видимо, каким-то образом удалось избежать галльской угрозы. Возможно, он даже одержал над ними военную победу (IG. XI. 4, 1105)[7]. Известно, что Филетер оказывал помощь городу Кизик, предоставляя коней для охраны территории, деньги, зерно именно в годы войны с галатами (OGIS. 748). Эвмен I вынужден был откупаться от них деньгами. При Аттале I ситуация решительно переменилась: он отказался платить кельтам деньги (Liv. XXXVIII. 16, 14). Пожелавшие покарать правителя Пергама галаты толистоагии были встречены войском Аттала I у истоков реки Каик и наголову разбиты. Данное событие произошло в первые годы правления Аттала I, наиболее вероятно, в 238-235 гг. до н. э. (IvP. 20; 24; Strab. XIII. 4,2; Liv. XXXVIII. 16; Justin. Prolog. XXVII; Polyb. XVIII. 41, 7-8; Paus. I. 25, 2)[8]. Павсаний рассказывает, что в Пергаме хранились трофеи, взятые у галатов, а битва была запечатлена на картине (1,4, 6). Победа над галатами принесла Атталу I значительный политический капитал: он стал известен в греческом мире и полностью использовал возможности ситуации. К своему имени Аттал I прибавил почетное имя Сотер ("Спаситель"), Был изменен монетный чекан: голову изображаемого на монетах Филетера стал покрывать лавровый венок. В Пергаме в память о победе были поставлены статуи и скульптурные группы. Но самым значительным итогом стало то, что Аттал I принял после победы титул царя, поставив себя тем самым в один ряд с правителями крупных и могущественных государств. В качестве дополнительного основания к обретению Атталом I царского титула, вероятно, выступал также тот факт, что Аттал I стал первым представителем династии, рожденным в браке с женщиной царского рода, ведь его мать Антиохида происходила из рода Селевкидов, хотя и от боковой его ветви[9].
В середине III в. до н. э. в государстве Селевкидов сложилась напряженная внутренняя и внешняя ситуация, вызванная Третьей Сирийской войной (246-241 г. до н. э.) между Селевкидами и Птолемеями и борьбой за власть в Сирийском царстве между царем Селевком II и его младшим братом Антиохом Гиераксом ("Ястребом"). Война между братьями проходила с переменным успехом. Селевк II разбил Антиоха в Лидии, но через год укрепивший свою армию отрядами наемников-галатов Антиох Гиеракс нанес брату поражение. Малая Азия в результате данных событий стала принадлежать Гиераксу. Последний усмирил своих галльских наемников, которые вышли было из повиновения и начали грабить и разорять греков, а также заключил союз с царем Вифинии -Зиелой, скрепив политические отношения династическим браком (Memnon. XXII (FHG. 537).
Энергично набиравший силу пергамский царь Аттал I представлял для власти Антиоха Гиеракса определенную опасность. Между двумя правителями началась война, события которой известны мало[10]. Неясны причины и повод к началу военных действий, а также последовательность сражений и хронология событий. Можно полагать, что инициатива исходила со стороны Антиоха Гиеракса. Он вторгся с армией на территорию Пергамского государства, имея на своей стороне отряды кельтов текюсагов и толистоагиев. Одна из надписей Пергама (OGIS. 275) говорит о победе над Антиохом, тектосагами и толистоагиями у Афродисиона. Афродисион был святилищем богини Афродиты, которое находилось у стен Пергама (Polyb. XVIII. 2, 2, 6,4; Liv. XXXII. 33, 5)[11]. Видимо, война в самом начале протекала неудачно для Аттала I, который не сумел остановить противника на границе (ср.: Iustin. XXVII. 3, 1). В дальнейшем пергамский царь нанес своему противнику серию поражений. Надписи Пергама упоминают победы над Антиохом в Геллеспонтской Фригии (OGIS. 274), затем в 229 или 228 г. до н. э. (по хронологии историка Евсевия (Euseb. Chron. 1. 253) - у озера Колое, в Лидии (OGIS. 278), и в Карии, на реке Гарпас (OGIS. 271, 279). Разгромленный Атталом I Антиох Гиеракс в 227 г. до н. э. бежал во Фракию, где вскоре погиб (Euseb. Chron. 1. 253). В результате царь Пергама на короткое время подчинил своей власти значительные территории Малой Азии, принадлежавшие ранее Селевкидам, - Лидию, Геллеспонтскую и Великую Фригии, Ликаонию. Селевк II, брат и противник Антиоха Гиеракса, оказался перед необходимостью борьбы с Атталом I, но, не успев ее начать, погиб. Его преемник Селевк III Сотер (226-223 гг. до н. э.) направил против правителя Пергама полководцев с войском. Царю Сирии оказал помощь в борьбе с Атталом I некий Лисий, которого ученые считают династом одной из областей Малой Азии[12]. Пергамское войско снова одержало победы, в память о которых в городе были поставлены две надписи (OGIS. 272, 277). Встревоженный развитием событий в Малой Азии, Селевк III сам возглавил армию, перешел с ней в 223 г. до н. э. через горный хребет Тавр, но неожиданно был убит одним из воинов-галагов (Polyb. IV. 48, 7-8).
Свои победы Аттал I увенчал строительством на акрополе Пергама на территории святилища Афины памятника, надписи которого рассказывали о победах царя (OGIS. 273-279). День битвы при Афродисионе стал священным (IvP. 247.1). Покровительница города богиня Афина получила имя Никефора - "Приносящая победу". В честь ее был возведен памятник с перечислением побед Атгала I (IvP. 33-37), а за пределами города - выделен священный участок (Polyb. XVI. 1, 6)[13].
Важным результатом побед Аттала I над галатами и Антиохом Гиераксом явилось установление тесных отношений с ближайшими греческими городами. Возможно, отношения с полисами были оформлены договорами[14]. Но территориальные приобретения Аттала I были кратковременными. Через несколько лет ситуация в Малой Азии решительно изменилась. Новый обладатель престола Селевкидов Антиох III, прозванный Великим (223-187 гг. до н. э.), встретил серьезные внешнеполитические и внутренние проблемы, связанные с обострением отношений с Птолемеем IV и с восстанием сатрапов и племен в восточных регионах царства. Сложная обстановка сложилась и в Малой Азии. Еще до прихода Антиоха III к власти наместником сирийского царя в Малой Азии был назначен Ахей[15]. Родственник Селевкидов, он приходился внуком тому Ахею, на дочери которого, Антиохиде, был женат Аттал, отец Аттала I. Таким образом, наместник Малой Азии приходился пергамскому царю двоюродным братом. Ахей занимал при сирийском дворе весьма высокое положение, пользовался расположением воинов. Во время неудачного похода Селевка III в Малую Азию в 223 г. до н. э., когда царь был убит, войско предложило царскую диадему Ахею, но последний проявил в тот момент политическую осторожность и дальновидность и отказался от царской власти в пользу младшего брата убитого царя Антиоха III.
Став наместником Малой Азии, Ахей начал войну с Атталом I, в ходе которой пергамский царь за два года лишился своих территориальных приобретений и даже был вынужден уступить некоторые свои исконные владения. В 220/219 г. до н. э. война между Ахеем и Атталом I временно прекратилась, вероятно, благодаря посредничеству города Византия (Polyb. IV. 48).
В ходе войн за малоазийские владения Ахей настолько укрепил свои позиции, что объявил себя в 220 г. до н. э. царем, "отважился вести себя по-царски и писать городам", - по словам Полибия (V. 57, 5). Правда, воины, поддержав полководца в этом, отказались воевать в Сирии с Антиохом III, "негодуя при предположении, что они идут войной на того, кого сама природа поставила им царем" (Polyb. V. 57,6). Ахей, продолжая завоевания в Малой Азии, в частности начав войну в области Писидия с городом Селге, вынужден был, очевидно, вывести войска из западных районов Малой Азии. Аттал I воспользовался изменившейся ситуацией. Летом 218 г. до н. э. пергамский царь открыл военную кампанию против Ахея[16]. Его войско было усилено отрядами галатов-эгосагов. Аттал I направил армию к югу от устья реки Каик, подчиняя своей власти приморские греческие города. Передаем далее слово Полибию, оставившему описание данного похода: "В то время как Ахей шел войной на селгеев, Аттал с галатами эгосагами обходил города Эолиды и все смежные с ними, раньше того из страха перешедшие на сторону Ахея. Большинство городов добровольно и охотно покорились Атталу; сила потребовалась против немногих. Первыми городами, покорившимися ему, были: Кима, Смирна[17], Фокея, вслед за ними покорились эгияне и темниты, устрашенные его приближением; от теосцев и колофонян явились послы с предложением взять под свою власть их самих и города их. И этих последних Аттал принял на тех же условиях, как и поименованных выше, получил от них заложников, но наиболее благосклонно обращался с послами от смирнян, потому что они постояннее всех блюли верность ему. Не теряя времени, он пошел дальше и после переправы через реку Лик пошел на поселения мисян, а оттуда прибыл к городу карсян, навел страх на них, а равно на гарнизон Дидимы-Тейхе, приобрел и эти поселения, переданные ему Фемистоклом, которого Ахей оставил было здесь начальником. Отсюда Аттал двинулся дальше, разграбил равнину Апии, перевалил через гору, именуемую Пелекантом, и расположился станом подле реки Мегиста.
В это время случилось лунное затмение. Галаты давно уже роптали на тягости похода, потому что шли с женами и детьми, которые следовали за ними в повозках. В затмении они видели дурное предзнаменование и объявили, что дальше не пойдут. Царь Аттал не имел от них никакой пользы; он знал также, что галаты совершают поход отдельно от остального войска, располагаются особым станом, вообще непокорны и заносчивы... Поэтому Аттал обещал отвести их теперь назад к месту переправы и дать им удобную для жительства область, а впоследствии исполнить все их требования, поскольку это будет возможно и справедливо. После этого Аттал отвел эгосагов к Геллеспонту, ласково обошелся с лампсакиянами, александрийцами и илионянами, потому что они оставались верными ему, и возвратился с войском в Пергам" (Polyb. V. 77-78. Пер. Ф. Г. Мищенко).
Итог похода Аттала I летом 218 г. до н. э. был значительным - он восстановил власть в северо-западной части Малой Азии, поставил под контроль многие прибрежные города. В дальнейшем влияние Пергама в развитии полисов побережья ощущалось явно[18]. Видимо, с экспедицией 218 г. до н. э. связано событие, описанное Страбоном: Аттал, разрушив город Гергифа в Троаде, переселил его жителей к истокам реки Каик[19]. Возникшая деревня сохранила прежнее название (Страбон отмечает, что это была именно деревня: XIII. 1, 70). Возможно, разрушение города в Троаде было вызвано сопротивлением, которое оказали его жители царю Пергамского государства.
Ахей между тем одержал победу в Писидии над городом Селге и присоединил к своим владениям также часть Памфилии. Возвратившись в свою резиденцию - прекрасно укрепленный город Сарды, он готовился к новой войне с Атталом I. Но возвышение Ахея вызвало серьезные опасения Антиоха III, вознамерившегося расправиться с опасным родственником. Весной 216 г. до н. э. сирийский царь вступил с армией на территорию Малой Азии и заключил союз с Атталом I (Polyb. V. 107, 4)[20]. Данный факт свидетельствует о признании Антиохом III Пергамского царства самостоятельной политической силой, а Аттала I - равным ему по статусу правителем. Антиох III, видимо, признал за царем Пергама все его владения. Военные действия против Ахея затянулись. Последний укрепился в Сардах и отражал все попытки противника захватить город: "...непрерывно следовали одна за другою легкие стычки и правильные сражения, днем и ночью, причем обе воюющие стороны изобретали всевозможные засады, противозасады и нападения" (Polyb. VII. 15. Пер. Ф. Г. Мищенко). Наконец, один из командиров армии Антиоха III сумел, определив слабое место в обороне города, захватить его. Укрывшийся в крепости Ахей был через некоторое время с помощью хитрости и измены схвачен и казнен: ему отрубили руки, ноги и голову, а труп зашили в ослиную шкуру и пригвоздили к кресту (Polyb. VII. 15-18; VIII. 17-23). В 213 г. до н. э. война с Ахеем завершилась. Для Пергама победа имела значительные последствия: с могущественным царем Антиохом III установились дружественные отношения, с его стороны было получено официальное признание государства и его границ[21].
Последние полтора десятилетия своего правления Аттал I уделял немалое внимание событиям на Балканском полуострове и даже участвовал в них. В чем заключается причина переориентации внешней политики царя Пергама? Следует категорически возразить против предположения М. Олло о том, что царь Пергама вынашивал широкие экспансионистские планы и намеревался создать в Эгеиде мощную империю[22]. Источники не содержат материалов для подобного толкования. Территориальный рост государства в Малой Азии при сложившихся к концу III в. до н. э. обстоятельствах был невозможен. Сирия прочно владела большей частью полуострова и представляла собой грозную силу. Вифиния, враждебное Пергаму царство, пользовалась поддержкой Македонии. Поэтому, намереваясь, очевидно, приобрести межэллинскую известность и надежных союзников, Аттал I обратился к делам Балканской Греции[23].
Около 219 г. до н. э. Аттал I установил дружественные отношения с Этолийским союзом[24]. Это событие, не сыгравшее первоначально заметной роли, имело далеко идущие последствия, ибо Пергам оказался втянутым в целую цепь войн.
В 218 г. до н. э. полководец Карфагена Ганнибал начал войну с Римом (Вторая Пуническая война 218-201 гг. до н. э.). Уже в разгар военных действий в 215 г. до н. э. он вступил в союз с энергичным царем Македонии Филиппом V[25], намереваясь привлечь его к борьбе. Но римские дипломаты сумели в значительной степени нейтрализовать этот успех Ганнибала: они заключили в 211 г. до н. э. союз с Этолийской лигой, враждебно относившейся к Македонии. По римско-этолийскому соглашению в борьбу с Филиппом V могли вступить и союзники Этолии, в том числе Аттал I (Liv. XXVI. 24).
Первым крупным событием Первой Македонской войны (215-205 гг. до н. э.), в котором приняли участие войска пергамского царя, явилось взятие острова Эгина летом 210 г. до н. э.[26] Сохранилась посвятительная надпись царя Аттала богине Афине в честь этого успеха (OGIS. 281). Право на территорию острова имел Этолийский союз, но уступил его Атталу I за 30 талантов (Polyb. XXII. 11,9-10). Эгина стала первым заморским владением царства Пергам и оставалась в его составе до самой гибели династии Атталидов.
Весной 209 г. до н. э. Этолийский союз на своем собрании, которое играло роль главного органа объединения, избрал Аттала I стратегом-автократором, вручив ему тем самым высшую власть (Liv. XXVII. 29). Но участие войск Пергамского царства в войне с Македонией, надо признать, было незначительным. В 209 г. до н. э. отряды Аттала I вместе с этолийцами и римлянами пытались преградить около города Ламия путь армии Филиппа V, но были дважды разбиты (Liv. XXVII. 30). Зиму 209/208 г. до н. э. Аттал I и римский командующий П. Сульпиций Гальба провели на Эгине, разрабатывая планы военной кампании. В начале лета 208 г. до н. э. возобновились военные действия, но Аттал I недолго участвовал в них. Его армия онустошила окрестности города Пепарета, разгромила и разграбила Опунт (Polyb. X. 42, 1, Liv. XXVIII. 5-7). Из найденных в Дельфах надписей известно, что Аттал I в 209 или 208 г. до н. э. разместил небольшой гарнизон в городе Лилея для защиты его от македонян[27].
На этом пергамский царь был вынужден прервать свое пребывание в Греции: ему стало известно, что царь Вифинии Прусий I по требованию своего союзника Филиппа V начал войну против него в Малой Азии (Liv. XXVIII. 7-8).
Участие Пергамского царства в Первой Македонской войне оказалось бесславным и малорезультативным в военном отношении, но имело весьма значительные политические последствия: началось сближение Пергама с Римом, также, видимо, установились дружественные отношения с Афинами[28].
Установление дружественных отношений с Римской республикой приобрело для Пергамского царства особое значение в связи с тем, что в Малой Азии Аттал I имел опасных противников в лице царства Селевкидов и Вифинского царства, а также в связи с тем, что в римской внешней политике с конца III в. до н. э. все большее значение стало приобретать восточное направление. Римляне в своей деятельности в Восточном Средиземноморье активно использовали дипломатию, с готовностью принимали на себя роль посредников и арбитров в межгреческих делах, применяли привлекательные для греков политические лозунги, а также нередко прибегали к военной силе союзных царств[29].
В 205 г. до н. э. завершилась Первая Македонская война. Римляне направили все силы на борьбу с Ганнибалом, армия которого по-прежнему оставалась на территории Италии и создавала для государства постоянную угрозу. Тит Ливий сообщает, что в Сивиллиных книгах было обнаружено предсказание о том, что враг (Ганнибал) будет изгнан из Италии, если в Рим привезут матерь Идейскую (Liv. XXIX. 10), известную также под именем Великой Матери богов (Кибелы). Культовым центром Кибелы являлся город Пессинунт в малоазийской области Фригия. Атталиды высоко почитали эту богиню. Филетер перестроил старое святилище Матери Богов около Пергама, а позже одним из пергамских царей был возведен храм Кибелы в самом Пессинунте (Strab. XII. 5, 3). Поэтому римляне обратились за помощью к Атталу I. Как писал римский историк Тит Ливий, "в то время уже начинали скрепляться с Атталом, царем, дружественные связи, вследствие военных действий сообща против Филиппа, и можно было надеяться, что Аттал сделает для народа римского все, что будет в состоянии" (XXIX. 11. Пер. П. Адрианова). В 204 г. до н. э. в Пергам было направлено посольство. Аттал I принял его приветливо, сопроводил во Фригию в Пессинунт, где передал священный камень, который традиционно считался местными жителями воплощением Матери богов (Liv. XXIX. 11 )[30].
Важным внешнеполитическим успехом Аттала I в эти годы стало сближение с Родосом. Этот островной полис превратился в эпоху эллинизма в один из наиболее развитых ремесленных и торговых центров, обладал достаточно мощным для защиты своих интересов флотом. До конца III в. до н. э. отношения Пергама и Родоса были враждебными, но агрессивные действия македонского царя Филиппа V заставили противников сблизиться[31].
Внешнеполитическая активность царя Македонии и сирийского монарха Антиоха III вызвала значительное обострение международной обстановки в Восточном Средиземноморье в конце III в. до н. э. В 203 г. до н. э. Филипп V и Антиох III заключили между собой соглашение, по которому надлежало лишить Египет, внутренне ослабленный, многих его владений (Polyb. III. 2, 8; XV. 20, 2)[32]. Для Пергама и Родоса значительную угрозу представляла политика Македонии в Эгейском море, на островах и на побережье Малой Азии. Филипп V предполагал укрепить свои позиции, ослабленные в ходе Первой Македонской войны, успешными действиями на море. Его союзником в этой деятельности стал царь Вифинии Прусий I. Отношения Македонии и Вифинии были скреплены династическим браком - Прусий I женился на Апаме, которая, вероятно, приходилась Филиппу V сестрой (Polyb. XV. 22,2; Strab. XIII. 4, 1). В 202 г. до н. э. Филипп V захватил города Киос и Мирлею на черноморском побережье Малой Азии, а жителей их продал в рабство, установил власть над Лисимахией и Калхедоном (Polyb. XV. 22,23). Весной 201 г. до н. э. царь Македонии занял остров Самос и атаковал Хиос, который являлся союзником Родоса. Война с Родосом и Пергамом стала неизбежной[33].
К острову Хиос подошла соединенная эскадра Пергамского царства, Родоса и Византия, насчитывавшая 65 больших кораблей и 24 легких судна. Ей противостоял мощный флот Филиппа V в количестве 53 больших и 150 легких кораблей. Сражение развернулось в проливе между Хиосом и берегом Малой Азии. Одновременно происходили как бы две самостоятельные битвы. Правое крыло боевого порядка Филиппа V находилось ближе к материку и имело противником Аттала I, тогда как левое крыло македонской флотилии, расположенное у берега острова Хиос, противостояло натиску флота Родоса. Царь Аттал I, которому было около 70 лет, принимал участие в сражении, командуя кораблями и проявляя при этом личное мужество.
На правом крыле пергамский флот уже одерживал решительную победу, когда в разгар сражения Атгал I, увлекшись преследованием корабля Филиппа V, оторвался на флагманском судне от основных сил и едва не попал в плен к македонскому царю. Чтобы избежать опасности, ему пришлось пристать к берегу и, бросив корабли, укрыться за стенами города Эритры. В отсутствие царя флотоводец Дионисодор возглавил флот и продолжил сражение. И на левом, и на правом фланге была одержана победа над Филиппом V, который потерял три тысячи воинов и около шести тысяч моряков убитыми и 2700 пленными. В сражении с Атталом I флот Македонии лишился 42 кораблей разного класса, а на левом фланге в битве с родоссцами - 59 судов, считая те 34 корабля, которые Аттал I и родосцы захватили вместе с командой. Потери флота Пергамского царства составили 6 кораблей и около 70 воинов погибшими. К этому надо добавить упоминаемые Полибием при других обстоятельствах команды кораблей Пергама, оказавшиеся в плену (Polyb. XVIII. 2, 2; 6, 3; 8, 10). Родос лишился всего трех судов и около 60 воинов[34]. "...Филипп, которому до сих пор не доводилось ни на суше, ни на море понести в одном деле такие потери людьми, был весьма огорчен случившимся, и мужество его сильно убавилось; только перед другими он старался всеми способами скрывать свое настроение, хотя при таком положении дела сохранить спокойствие духа было невозможно. .. один вид того, что было после сражения, наводил ужас на всякого. Потери людьми были столь велики, что весь пролив тогда же, во время битвы, покрылся мертвыми телами, кровью, вооружением, обломками кораблей, а на следующие за этим дни можно было видеть все это беспорядочно нагроможденное кучами на морских берегах. Такое зрелище повергало в тяжелое смущение не одного Филиппа, но и всех македонян" (Polyb. XVI. 8, 6-10. Пер. Ф. Г. Мищенко). Победа Аттала I над флотом Филиппа при Хиосе была отмечена специальной посвятительной надписью в честь Зевса и Афины Никефоры (IvP. 52).
После неудачи на море Филипп V перенес военные действия на сушу и вторгся в пределы Пергамского царства. Аттал I предусмотрел возможность нападения и подготовился к нему. ".. .В передовых схватках гарнизон Пергама, благодаря сильному местоположению города, легко отражал нападающих; и в деревнях Филипп не находил никакой добычи, так как Аттал предусмотрел нападение и принял соответствующие меры. Ничего другого не оставалось ему, как обратить свою ярость против изображений божеств и святилищ... Он не только жег и разрушал до основания храмы и алтари, но велел разбивать самые камни, чтобы всякое восстановление развалин сделать невозможным. Затем он разорил Никефорий[35], вырубив его рощу и опрокинув ограду, множество великолепных храмов сровнял с землей" (Polyb. XVI. 1, 3-6. Пер. Ф. Г. Мищенко).
Не добившись успеха около Пергама, Филипп V направился к Фиатире, затем на равнину Фивы в надежде приобрести добычу и в Гиеракому (Polyb. XVI. 1,7-8). Военные действия македонского царя производят странное впечатление: как будто он надеялся быстро решить исход кампании в Пергаме, а потому не был подготовлен к длительной войне. Дальнейший его поход после неудачи у стен Пергама был направлен явно на приобретение военной добычи. Видимо, армия македонского царя не была достаточно обеспечена продовольствием. Можно полагать, что решение напасть на Пергам было поспешным, вызванным неудачей на море и желанием компенсировать ее успехом на суше и нейтрализовать пергамского царя. Видимо, в это же время Филипп V сумел захватить расположенный по соседству с Пергамом город Мирина и разместить там гарнизон (Liv. XXIII. 30).
Почему Аттал I допустил осквернение и разрушение храмов в окрестностях города и не вышел с армией навстречу Филиппу V? Полибий, говоря о военных силах пергамского царя, упоминает лишь гарнизон города (XVI. 1, 3). Следует предположить, что войско Аттала I находилось не в Пергаме, а в каком-то ином месте.
Неудачу на море Филипп V в скором времени компенсировал, встретившись у острова Лада с флотилией Родоса и разгромив ее (Polyb. XVI. 10,1 ; 15). Возможно, после победы при Хиосе пергамский царь и Родос не считали флот Филиппа V опасным и разделили свои силы[36].
В дальнейшем Филипп V двинулся южнее, в Карию, где осаждал и захватывал города. Несмотря на отдельные успехи, положение его армии только ухудшалось. "Он видел, что родяне и Аттал не только не распускают флот, но вооружают еще новые корабли и с большей, чем прежде, настойчивостью теснят неприятельские гарнизоны, это ставило Филиппа в большое затруднение" (Polyb. XVI. 24, 2. Пер. Ф. Г. Мищенко). Продовольственное снабжение войска выросло в серьезную проблему, македонская армия занималась грабежом и насилием. Пергам и Родос вновь соединили свои силы и блокировали флот и армию Филиппа V на побережье Малой Азии в Баргилиях.
Филипп V провел в Карии зиму 201/200 г. до н. э. и вынужден был, не добившись заметных успехов, вернуться в Македонию, преследуемый родосцами и Атталом I (Polyb. XYI. 24, 1; Polyaen. IV, 18; 2; Liv. XXXI. 14, 11).
В целом война была для Филиппа V безуспешной: он не добился победы, не ослабил своих противников, не приобрел значительной добычи, ухудшил отношения не только с Пергамом, Родосом и рядом других греческих государств, но также с Римом. По определению Н. Хэммонда, морская политика Филиппа V обернулась катастрофой: море стало открытым для римского вмешательства, а некоторые греческие государства поняли, что располагают возможностью делать выбор между Македонией и Римом[37].
В Риме между тем все более популярной становилась идея войны с Македонией: политика Филиппа V вызывала серьезные опасения. Аттал I приложил усилия к тому, чтобы разжечь антимакедонские настроения. Еще во время войны с Филиппом V в Карии осенью 201 г. до н. э. царь Пергамского государства и родоссцы направили послов в Рим с информацией о положении дел в Малой Азии (Liv. XXXV. 2, 1-2; см. также Polyb. XVI. 24, 1-3; Iustin. XXX. 3, 5; App. Maced. 4, 2).
Позже, когда Аттал I с флотом находился на острове Эгина, он, узнав, что в порт Пирей явились римские послы, прибыл в город и "первый день по прибытии в Пирей... употребил на переговоры с римскими послами и был очень рад, когда услышал, как римляне вспоминают их прежние союзнические действия и с какой готовностью пойдут на Филиппа войной" (Polyb. XVI. 25, 4. Пер. Ф. Г. Мищенко).
Из Пирея Аттал I вместе с римскими послами прибыл в Афины, где был встречен населением с великим почетом. "...Аттал вместе с римлянами и афинскими архонтами вступил в город с большой торжественностью, ибо навстречу им вышли не только должностные лица и всадники, но и все граждане с женами и детьми. Когда произошла встреча, толпа приветствовала римлян и особенно Аттала с несравненным восторгом... афиняне определили воздать Атталу такие почести, каких никогда раньше не оказывали своим благодетелям" (Polyb. XVI. 25. 5-6, 8. Пер. Ф. Г. Мищенко). В частности, была создана новая фила, которая получила его имя - Атталида (Polyb. XVI. 25, 9; Liv. XXXI. 15). Тогда же в составе этой филы был образован новый дем - Аполлонии, названный в честь царицы Аполлониды[38].
Очевидно, в это же время Аттал I совершил еще одну важную военно-дипломатическую акцию: он заключил договор с жителями полиса Малла, который находился на острове Крит[39]. Договор датируется временем около 200 г. до н. э. и фиксирует обязательства Аттала I направить в Маллу 300 воинов с командиром. Видимо, заключение подобного союза было вызвано намерением Аттала I более прочно обосноваться в Греции и на островах, создать широкую сеть союзнических отношений для борьбы против Филиппа V. По договору пергамский царь обязывался обеспечить воинам транспорт, жалованье (видимо, на время дороги) и то, что необходимо в пути (стк. 18-19). По прибытии воинов маллийцы обеспечивали их деньгами и хлебом, но во время военных действий, когда воины находятся на вражеской территории, пропитание они должны были добывать сами (стк. 21-25).
Между тем Филипп V весной и летом 200 г. до н. э. вел активные военные действия сразу на двух направлениях: его полководец Филоклет должен был опустошить Аттику; сам царь Македонии возглавил кампанию во Фракии, захватывая на северном побережье Эгейского моря греческие города Маронею, Энос, на Херсонесе Фракийском - Сест и многие крепости (Liv. XXI. 16). Тогда же подвергся осаде город Абидос, удачно расположенный на азиатском берегу пролива Геллеспонт. Обладание Абидосом позволило бы Филиппу V полностью контролировать черноморские проливы и господствовать на важных торговых путях. Дальнейшая политика Пергамского государства и Родоса в данных обстоятельствах представляется исследователям странной. Прежде всего городу Абидосу союзники оказали помощь скорее символическую, чем реальную: Аттал I направил всего 300 воинов, Кизик- одну трирему, а Родос - лишь одну квадрирему (Polyb. XVI. 29-34; Liv. XXXI. 16). И это при том, что падение города прямо задевало интересы Пергама и Родоса. Ч. Старр предложил убедительное объяснение политики Родоса и Пергама в связи с осадой Абидоса: несмотря на объединение сил в борьбе против Филиппа V, союзники по-прежнему с недоверием относились друг к другу. Каждый из них полагал, что активная помощь Абидосу может заметно укрепить позиции другого[40]. Еще один неясный аспект событий борьбы Родоса, Пергамского царства и ряда других примкнувших к союзу с ними государств против Македонии в 201-200 гг. до н. э. заключается в том, что оба союзника после изгнания Филиппа V из Карии вели военные действия крайне вяло, предпочитая им дипломатические усилия к созданию мощной антимакедонской коалиции (Polyb. XVI. 28, Liv. XXXI. 15). Нерешительность Родоса и Аттала I можно объяснить снова их взаимной подозрительностью и неуверенностью в собственных силах. Поэтому они и предпринимали значительные усилия к тому, чтобы вовлечь в конфликт Рим. В результате город Абидос был Филиппом V захвачен и разграблен в 200 г. до н. э. Тогда же объектом агрессии со стороны македонского царя стали Афины.
В ходе перечисленных событий римские послы предъявили царю Македонии ультиматум с требованием прекратить военные действия против греков. Поскольку Филипп отказался выполнить условие Рима, ему была объявлена война, которая получила название Второй Македонской (200-196 гг. до н. э.)[41]. Вступление Рима в конфликт с Македонией явилось большой удачей для Пергама и Родоса. Прежде всего, резко возросли военные возможности антимакедонской коалиции. Рим ослабил внутренние противоречия между Родосом и Пергамом. Наконец, уже в ходе войны в борьбу с Македонией вступили также Этолийский и Ахейский союзы[42].
Театром военных действий стала территория Балканской Греции, Македонии и островов Эгейского моря. Участие Пергамского государства в войне опять же не было значительным. Выразилось оно главным образом в действиях флота, который вместе с римскими кораблями захватывал острова и города, находившиеся под властью Филиппа V. Основная военно-морская база Атгала I находилась на принадлежавшем ему острове Эгина. Весной и летом 199 г. до н. э. союзная эскадра захватила остров Андрос, вынудив к сдаче гарнизон македонского царя, отбила город Орей на острове Евбея, а потом безуспешно пыталась занять остров Кифнос и город Кассандрию. Осенью военные действия на море прекратились.
Аттал I со своими кораблями вошел в порт Пирей, задержался там для участия в празднествах в честь богини Деметры, а затем удалился домой (Liv. XXXI. 44-47). Из Орея, как в свое время с Эгины, Аттал I привез в Пергам произведения искусства, которые были выставлены в городе. Сохранился постамент статуи с надписью "Из Орея" (IvP. 50).
Весной 198 г. до н. э. Аттал I возобновил свое участие в военных действиях, но положение его неожиданно осложнилось: царь Антиох III напал на Пергам (Liv. XXXII. 8). Правитель Пергама направил в связи с этим посольство в римский сенат с заверениями в дружбе и готовности продолжать войну с Македонией и с просьбой: или направить римский отряд в Малую Азию, или разрешить ему самому вернуться домой на защиту царства. Сенат постановил отправить послов к Антиоху III и отпустить Аттала I для урегулирования отношений с сирийским царем.
Известие Т. Ливия о походе Антиоха III летом 198 г. до н. э. в Малую Азию с целью завоевать Пергам отвергалось или ставилось под сомнение рядом ученых. Б. Низе отвергал факт угрозы Пергамскому царству, считая, что в этот момент отношения между Сирией и Атталом I носили дружественный характер, а сам Антиох III был занят войной в Келесирии. М. Олло отвергал историчность посольства Аттала I в Рим. Р. Макшейн считал, что в случае нападения Сирии на Пергам Аттал I не стал бы ожидать разрешения Рима, чтобы вернуться в Малую Азию для защиты своих владений. Но О. Лейце убедительно показал ошибочность мнения Б. Низе[43], считая сообщение Т. Ливия достоверным. Возражение Р. Макшейна неосновательно: странно выглядели бы действия Аттала I, весьма дорожившего союзом с Римом, если бы о своем намерении возвратиться в Пергам для борьбы с Антиохом III он не проинформировал союзника.
Вмешательство Рима вынудило сирийского царя отказаться на время от своих намерений. В благодарность Аттал I направил в Рим послов, которые доставили золотой венок весом 246 фунтов (Liv. XXXII. 27, 1).
В кампании 198 г. до н. э. со стороны Аттала I было снаряжено 24 пентеры. Войско и флот пергамского царя вели военные действия на острове Эвбея с целью захватить города Эретрию и Карист, затем участвовали в осаде Коринфа (Liv. XXXII. 16-17,23). Военная роль Пергама во Второй Македонской войне в основном ограничилась перечисленными акциями. В главном сражении - битве при Киноскефалах 197 г. до н. э. - войска Аттала I скорее всего не участвовали. Во всяком случае, источники ничего не сообщают по этому поводу.
Пергамский царь принимал участие в важнейших переговорах, которые велись в ходе войны, выполнял значительные дипломатические поручения. В 199 г. до н. э. Аттал I вместе с римским легатом встретился с этолийскими послами, которые просили о помощи (Liv. XXXI. 46). В 198 г. до н. э. от Пергама, так же как и от Рима, Родоса и Афин, были направлены послы к Ахейскому союзу с целью призвать его к совместной борьбе с Филиппом V. Дипломатическая миссия увенчалась успехом (Liv. XXXII. 19, 23). Несколько позже у Никеи состоялись сорвавшиеся в дальнейшем переговоры македонского царя с противниками. Аттала I представлял Дионисодор, возможно, один из командиров его флота в битве при острове Хиос (Liv. XXXII. 32; Polyb. XVIII. 1, 3). Тиран Спарты Набис пригласил для переговоров римского командующего Т. Квинкция Фламинина и царя Аттала I (Liv. XXXII. 39-40). Последний совершил две посольские миссии в Сикион, с жителями которого установил дружественные отношения. Как рассказывает Полибий, Аттал I выкупил им за большую сумму священный участок бога Аполлона, в другой приезд подарил 10 талантов серебра и 10 тысяч медимнов пшеницы. В благодарность сикионяне воздвигли огромное изображение Аттала I высотой в 10 локтей и поставили его на площади около статуи Аполлона, а позже решили соорудить золотое изображение царя и приносить в честь Аттала ежегодно жертвы (Polyb. XVIII. 16; Liv. 32, 39, 40).
Наконец, последним деянием пергамского монарха стало выступление перед жителями города Фивы в Беотии с целью привлечь их к союзу. Семидесятидвухлетний Аттал I первым стал произносить речь в собрании, но не вынес напряжения и упал, сраженный параличом (Polyb. XVIII. 17, 6; Plut. Flam. VI; Liv. XXXIII. 2). Разбитый недугом царь был переправлен морем в Пергам, где и скончался в 197 г. до н. э. (Plut. Flam. VI).
Итоги государственной деятельности Аттала I весьма велики. Пергамскому царю удалось превратить свое незначительное владение в царство, укрепить его самостоятельность, в очень сложной международной обстановке обеспечить возвышение и территориальный рост. Аттал I создал боеспособную армию, одержал ряд значительных военных побед, добился для своего государства внешнеполитического влияния. Одним из важнейших успехов Пергамского царя явилось установление союзнических отношений с Римом, которые в дальнейшем обеспечили государству Атталидов не только сохранение в окружении опасных противников, но даже усиление и приобретение значительных новых территорий и рост внешнеполитического влияния.


[1] Вопросы генеалогии подробно рассмотрены в гл. 2, п. 1. См.: Meyer E. Zum Stammbaum der Attaliden // Klio. 1923-1925. Bd. XIX. S. 465, 471; Allen R. Op. cit. P. 181-189; Hansen E. Op. cit. P. 26. Not. 2.
[2] Hansen E. Op. cit. P. 26. Not. 1.
[3] Истории и культуре кельтов посвящена обширная литература: Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Бронзовый и железный век. М., 1974. С. 236-238,242-246; Филипп Я. Кельтская цивилизация и ее наследие. Прага, 1961; Граков Б. Н. Ранний железный век (Культуры Западной и Юго-Восточной Европы). М., 1977. С. 53-78; Жигунин В. Д. Международные отношения... С. 60-68; История Европы. Т. 1.М., 1988. С. 492-508; Широкова Н. С. Древние кельты на рубеже старой и новой эры. Л., 1989. С. 75-92, 93-110. О вторжении кельтов в Малую Азию см.: Slahelin F. Geschichte der Kleinasiatischen Galater. Leipzig, 1907; McShane R. Op. cit. P. 35 f. со ссылками на источники и литературу.
[4] Подробнее см.: Габелко О. Л. История Вифинского царства. С. 176-190; см. также: Моисеева Т. А. Переселение кельтов в Малую Азию и договор Никомеда Вифинского с галатами // Норция. Вып. 2. Воронеж, 1978. С. 74—76\Дройзен И. Г. Ук. соч. Т. 3. С. 47-48, 97-101; Жигунин В. Д. Указ. соч. С. 66-68; Niese B. Geschichte der griechischen und makedonischen Staaten seit der Schlacht bei Chaeronea. Bd. 1. Gotha, 1893. S. 13-20,25-26, 77-83; CAH. Vol. 7. P. 104-105.
[5] Одно из племен по-разному именуется в источниках: толистоагии в надписях Пергама и толистобогии в нарративных источниках (Slahelin F. Op. cit. S. 42. Not. 3; Hansen E. Op. cit. P. 29. Not. 15).
[6] Текст документа, комментарий к нему и анализ ситуации, в которой он был принят, см.: Worrle M. Antiochos 1, Achaios der Altere und die Galater // Chiron. 1975. Bd. 5. S. 59-87.
[7] Hansen E. Op. cit. P. 30-31; McShane R. Op. cit. P. 38. Not. 24.
[8] Allen R. Op. cit. P. 34. См. также: Koehn Cl. Krieg... S. 116-117, 121-123, 127, etc.
[9] На это обстоятельство обратил внимание О. Л. Габелко. См.: Габелко О. Л. Династическая история эллинистических монархий Малой Азии по данным «Хронографии» Георгия Синкелла // Antiquitas aeterna. Поволжский антиковедческий журнал: Сб. науч. тр. Вып. 1. Эллинистический мир: единство многообразия. Казань, 2005. С. 104.
[10] Kopp F. Über die Galaterkriege der Attaliden // RhM. 1885. Bd. XL. S. 114-132; Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 157-160; Ferrabino A. La guerre di Attalo I contre i Galati e Antioco Ierace // AAT. 1913. Vol. XLVIII. P. 233-244; Hansen E. Op. cit. P. 33-38; McShane R. Op. cit. P. 59-61; Allen R. Op. cit. P. 30-35; 195-199.
Некоторые специалисты считают, что победа Аттала I над галатами представляет собой лишь одно из событий в войне с Антиохом Гиераксом, который активно использовал кельтов в качестве наемников или союзников (Beloch K. J. GG. Bd. 4. Tl. 2. S. 546; Cardinali G. Op. cit. P. 23-34). Возражают против такого мнения Д. Мейджи, Э. Хансен и Р. Аллен (Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 734. Not. 20; Hansen E. Op. cit. P. 32,34-36; Allen R. Op. cit. P. 30. Not. 7; P. 33-34, 141).
[11] Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 453. Not. 8; Hansen E. Op. cit. P. 35.
[12] Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 450. Not. 2; P. 454. Not. 14; Hansen E. Op. cit. P. 36; Allen R. Op. cit. P. 35.
[13] Frankel M. Das grosse Siegesdenkmal Attalos des Ersten II Philologus. 1895. Bd. LIV. S. 1-10; Hansen E. Op. cit. P. 36-37.
[14] McShane R. Op. cit. P. 61 ; Allen R. Op. cit. P. 55 (o Teoce).
[15] Wilcken U. Achaios (4)// RE. 1893. Bd. 1.1. Sp. 206-207; Bengtson H. Griechische Geschichte: Von den Anfängen bis in die römische Kaiserzeit. 5. Aufl. München, 1977. S. 416-417; Will E. Histoire politique du monde hellenistique (323-30 av. J.-C.). T. 2. Des avènements d’Antiochos III et de Philippe V à la fin des. Lagides. 2. éd. Nancy, 1982. P. 15-17, 23-26, 47-51; WolskiJ. The Seleucids. The decline and fall of their Empire. Krakow, 1999. P. 62, 72-73.
[16] Leuze O. Die Feldzuge Antiochos’ des Grossen nach Kleinasien // Hermes. 1923. Bd. LVIII. S. 187-201 ; Robert L. La campagne d’Attale I-er en 218 // Robert L. Etudes Anatoliennes. Paris, 1937. P. 185-198; Holleaux M. L’expedition d’Attale I-er en 218 //Holleaux M. Etudes d’Epigraphie et d’Histoire Grecques. Vol. 2. Paris, 1940. P. 17-42; Hansen E. Op. cit. P. 41-44; McShane R. Op. cit. P. 62-65; Allen R. Op. cit. P. 37 f.
[17] Некоторые исследователи предполагают, что в текст Полибия вкралась ошибка: вместо расположенной южнее всех названных полисов Смирны должна быть указана Мирина, соседний с Кимой и Фокеей город: Witcken U. Attalos // RE. 1896. Bd. 2. Sp. 2162; Hosek R. Kyme (A Historical Survey) // Anatolian Collection of Charles University. Kyme I. Praha, 1974. P. 197. Not. 46; Allen R. Op. cit. P. 41. Not. 45.
[18] Rostovlzeff M. SEHHW. Vol. 1. P. 593; Hosek R. Op. cit. P. 198.
[19] Rostovtzeff M. Ibidem; Hansen E. Op. cit. P. 42. Not. 83.
[20] Авраменко И. H. Взятие Сард войсками Антиоха III в освещении Полибия // Античный мир и археология. Вып. 11. Саратов, 2002. С. 30-37; Leuze O. Op. cit. Р. 188-189; micken U. Achaios (4) // RE. 1893. Bd. 1.1. Sp. 206-207; Benglson H. Griechische Geschichte... S. 416-417; Will E. Histoire politique du monde hellénistique. P. 15-17,23-26,47-51 ; Ma J. Antiochos III and the Cities of Western Asia Minor. Oxford, 2000. P. 54-61. О Сардах как крепости см.: Dusinberre E. Aspects of Empire... P. 11-20.
[21] Allen R. Op. cit. P. 58-61, 65.
[22] Holleaux M. Rome, la Grece et les monarchies hellenistiques au Hl-e siecle avant J.-C. Paris, 1921. P. 202-208; ср.: Allen R. Op. cit. P. 66-67.
[23] Hansen E. Op. cit. P. 46.
[24] Hansen E. Op. cit. P. 46; McShane R. Op. cit. P. 100-102.
[25] О деятельности Филиппа V см.: Walbank F. W. Philipp V of Macedon. Cambridge, 1940.
[26] Начало Первой Македонской войны ученые датируют по-разному: 215,214,211 гг. до н. э. Благодарю В. И. Кащеева за необходимое уточнение. Прямых сведений об участии пергамских войск во взятии Эгины нет. См.: Niese В. GGMS. Bd. 2. S. 484. Not. 5; Hansen E. Op. cit. P. 47. Not. 102. Полибий сообщает о захвате острова этолийцами и римлянами (IX. 42).
[27] Fouilles de Delphes. Т. III. Epigraphie. Fase. IV. Livr. 2. Inscriptiones de la Terrasse du Temple. Paris, 1954. N. 132-135 (A, B, C, D).
[28] Allen R. Attalos I and Aigina//ABSA. 1971. Vol. 66. P. 2. Not. 8; McShane R. Op. cit. P. 111-115; Habicht Chr. Athen in Hellenistischer Zeit. München, 1994. S. 183-201.
[29] Подробнее см.: Кащеев В. И. Эллинистический мир и Рим. Война, мир и дипломатия в 220-146 годах до н. э. М., 1993; он же. Римляне как третейские судьи в межгосударственных спорах греков // Античность: мир и образы. Сб. статей. Казань, 1997. С. 32-41.
[30] Ревяко К. А. Религиозный аспект внутренней и внешней политики Рима в конце III в. до н. э. (установление государственного культа Кибелы в Римской республике) // Проблемы античной истории и культуры (Докл. XIV Междун. конф. античников соц. стран «Эйрене»), Т. 1. Ереван, 1979. С. 244-245; Кюмон Фр. Восточные религии в римском язычестве. СПб., 2002. С. 77-78; Hansen E. Op. cit. P. 50-51.
[31] Hansen E. Op. cit. P. 52-53; McShane R. Op. cit. P. 96-97, 119-121; Berthold R. Rhodes in the Hellenistic Age. Ithaca; London, 1984. P. 105-106, 115.
[32] Д. Мейджи отрицает факт подобного соглашения: Magie D. The Agreement between Philip V and Antiochus III for the partition of the Egyptian Empire // JRS. 1939. Vol. XXIX. Part I. P. 42. В. И. Кащеев любезно обратил мое внимание также на аналогичную позицию Р. М. Эррингтона: Erringion R. M. The alleged Syro-Macedonian Pact and the Origine of the Second Macedonian War//Athenaeum. 1971. Vol. 79. P. 336-354; idem. Antiochos II, Zeux-is und Euromos // Epigraphica Anatolica. 1986. H. 8. S. 1-8. Большинство ученых признают информацию Полибия достоверной. См.: Magie D. Op. cit. P. 34. Not. 10; ScuUard H. H. Roman Politics. 220-150 В. С. Oxford, 1951. P. 93. Not. Lampela A. Rome and the Ptolemies of Egypt. The development of their Political relations. 273-80 В. C. Helsinki, 1998. P. 76. См. также: Кащеев В. И. Договор Филиппа V и Антиоха III в интерпретации античных и современных авторов// Античный мир и археология. Вып. 8. Саратов, 1990. С. 44—52; он же. Эллинистический мир и Рим... С. 220-224.
[33] О войне Филиппа V с Родосом и Пергамом в 201 г. дон. э. см.: Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 584-587; Holleaux M. L’expedition de Philippe V en Asie (201 av. J. C.) //REA. 1920. T. XXII. P. 237-258; 1921. T. ΧΧΠΙ. P. 181-212; 1923. T. XXV. P. 330-366; Starr Ch. Rhodes and Per-gamum. 201-200 B. C. Il Cl. Ph. 1938. Vol. XXXIII. P. 63-68; Thiel J. Studies in the History of Roman Sea Power in Republican Times. Amsterdam, 1946. P. 203-205; Berthold R. M. Lade, Pergamum and Chios // Historia. 1975. Bd. 24. H. 2. P. 150-163. Hammond N. G. L. The Macedonian State... P. 343-344;BertholdR. Rhodes... P. 113-119; Габелко О. Л. История... С. 245-254. Восстановить последовательность и взаимосвязь событий 202-200 гг. до н. э. в Малой Азии сложно, поскольку информация о них сохранилась лишь во фрагментарном виде — Berthold R. Lade... P. 151. Not. 8-10.
[34] Не все специалисты признают достоверными данные о потерях сторон: Holleaux M. Rome and Macedon // CAH. Vol. 8. 1930. P. 154; Walbank F. W. Op. cit. P. 124. Not. 2; Holleaux M. L’expedition...//REA. 1921. T. XXIII. P. 193. Not. 3; P. 189, 191. Но факт решительной победы союзников над Филиппом V признается большинством ученых. О сражении при Хиосе см.: Polyb. XVI. 2-7; Hansen E. Op. cit. P. 53-55; Berthold R. Rhodes... P. 117-118.
[35] Святилище богини Афины Никефоры около Пергама.
[36] Вопрос о причинах разделения сил Пергама и Родоса неясен. См.: Holleaux M. Rome and Macedon. P. 154; Starr Ch. Op. cit. P. 67. Not. 15.
[37] Hammond N. G. L. The Macedonian State... P. 344. См. также: Berthold R. Rhodes... P. 119-123.
[38] Данные Полибия подтверждаются эпиграфическими находками. См.: Хабихт Хр. Афины. История города в эллинистическую эпоху. М., 1999. С. 197. Примеч. 12.
[39] Allen R. Op. cit. P. 209-210 (№ 3 A, B).
[40] Starr Ch. Op. cit. P. 67-68. Э. Хансен отвергла объяснение Ч. Старра. По ее мнению, Аттал I и родосцы рассчитывали на вмешательство Рима: Hansen E. Op. cit. P. 60.
[41] Мы не ставим целью изложение событий Второй Македонской войны, в которой Пергам являлся лишь одним из действующих лиц. См.: Моммзен Т. История Рима. Т. 1. М., 1936. С. 659-676; Hansen E. Op. cit. P. 57-67; McShane R. Op. cit. P. 127. Not. 131,132; P. 128. Not. 129, 130.
[42] Д. Мейджи считал наиболее заинтересованной во вступлении Рима в войну стороной Аттала I и Родос. Действия Филиппа V представляли весьма значительную опасность для них, а спасти их в тех условиях мог только Рим. Magie D. Op. cit. P. 42. Принимая данную оценку ученого, мы не можем согласиться с другим его выводом: поступившая в Рим информация о соглашении между Филиппом V и Антиохом III относительно раздела Египта была сфабрикована родосцами (ibidem. Р. 42-43).
[43] Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 604. Not. 4; HoHeaux M. Recherches sur l’histoire des négociations d’Antiochos III avec les Romains //REA. 1913. T. 15. Fasc. 4. P. 20. Not. 3; Leuze O. Op. cit. P. 190 f.; McShane R. Op. cit. P. 132-133. Not. 145.

1.4. Расцвет государства Атталидов в первой половине II в. до н. э.

Преемником Аттала I на престоле Пергама стал его сын Эвмен II (197-159 гг. до н. э), вошедший в историю эллинистического мира как деятельный политик и полководец. При Эвмене II была продолжена политика его отца, направленная на усиление политического и военного влияния царства в Средиземноморье, укрепление государственной системы, превращение столицы в один из центров культуры и искусств всего эллинистического мира. Полибий, который уделил немалое внимание событиям времени правления Эвмена II, дал царю Пергамского государства весьма лестную характеристику: "Эвмен... не уступал никому из царей своего времени, а в делах труднейших и достославнейших превосходил их величием и блеском. Так, получив в наследство от отца такое царство, в котором насчитывалось очень немного городов, и то мелких, он сравнял его с обширнейшими царствами, ему современными; помогали ему в этом не столько счастье или случай, сколько дальновидность, трудолюбие и, наконец, личная деятельность" (Polyb. XXXII. 1-4. Пер. Ф. Г. Мищенко).
Действительно, за годы своего длительного правления Эвмен II, опираясь на поддержку и защиту Рима - могучего союзника, превратил страну в крупное и влиятельное государство. Безусловной заслугой Эвмена II можно считать создание системы управления выросшим территориально государством, продолжение начатой Атталом I активной строительной деятельности в столице царства и превращение ее в один из выдающихся в архитектурном отношении городов. В Пергаме были также созданы условия для развития научного и художественного творчества, в результате чего многие выдающиеся ученые, писатели, скульпторы, художники связали свою судьбу со столицей Атталидов. Определяя главные черты личности этого деятеля, следует признать его огромный дар политика. Пергамский царь сумел значительно увеличить владения не столько военными, сколько дипломатическими усилиями. Своей борьбой с Антиохом III, галатами и другими противниками, а также разного рода благодеяниями он приобрел широкую популярность в греческом мире и значительно укрепил ее строительством знаменитого памятника - алтаря Зевса, введением празднеств Никефорий, используя широкие возможности религиозного товарищества артистов Диониса Ионии и Гелеспонта, культовой коллегии атталистов.
Обладая явными способностями к политической деятельности, Эвмен II очень точно оценил сложившуюся политическую ситуацию и перспективы ее развития. Поэтому он нашел в себе мужество отказаться от женитьбы на дочери могущественного царя Антиоха III и тем самым от союза с этим правителем, дальновидно сохраняя дружбу с Римской республикой. В Риме Эвмен II не только был официальным союзником государства и высокопочитаемым гостем, но и приобрел большое число друзей среди наиболее видных и авторитетных деятелей.
Почему Эвмен II принял решение отвергнуть руку дочери Антиоха III и союз с ним? Превращение в зятя могущественного сирийского царя скорее всего поставило бы Эвмена II в зависимое от тестя положение и не позволило бы осуществлять самостоятельную политику. По этой причине Эвмен II сделал ставку на прочный и долговременный союз с Римом, обладавшим военной мощью и вместе с тем не претендовавшим в то время на территории в Малой Азии.
Еще одну сторону политического таланта Эвмена II раскрыл Полибий: "...имея трех братьев, близко стоявших к нему по возрасту и по способностям к государственной деятельности, он достиг того, что братья покорялись ему, берегли и охраняли достоинство его царской власти, каковое отношение между братьями встречается редко" (XXXII. 32, 8, 6. Пер. Ф. Г. Мищенко). Эвмен II был образованным человеком, умелым оратором. Источники отмечают слабое здоровье пергамского царя, что, впрочем, не помешало ему править в течение почти сорока лет и прожить более шестидесяти лет.
Неизвестно, имел ли Эвмен II к моменту восшествия на престол какой-либо опыт государственной деятельности. Очень вероятно, что он оставался правителем страны в то время, как Аттал I участвовал в Греции во Второй Македонской войне.
Вскоре после прихода к власти Эвмена II война закончилась. Несмотря на весьма скромную роль, которую сыграло Пергамское царство во Второй Македонской войне, это событие принесло ему значительные результаты. Укрепился союз с Римом, с некоторыми государствами Балканской Греции - Афинами, Этолийским союзом, установились отношения с Ахейским союзом. Аттал I и сменивший его Эвмен II закрепили свою власть над островом Эгина и сделали новое территориальное приобретение - овладели островом Андрос. Наконец, важным для Пергама положением мирного договора явилось требование к Филиппу V не воевать с Эвменом II (Liv. XXXIII. 30). В свое время Аттал I намеревался также присоединить к своим владениям и остров Эвбею. Он активно вел военные действия на острове, участвовал во взятии городов Орея, Эгелеонта, Кариста, в осаде Эретрии (Liv. XXXI. 46; XXXII. 16, 17). Но по условиям мирного договора в 196 г. до н. э. полисам Эвбеи была предоставлена свобода, хотя сначала уполномоченные сенатом 10 послов намеревались отдать их Эвмену II (Polyb. XVIII. 47. 10-11 ; Liv. XXXIII. 34)[1].
От своего отца Эвмен II унаследовал государство скромных размеров. Под его властью находилась лишь долина реки Каик, области по берегам Адрамиттийского и Элейского заливов[2]. В первые годы своего царствования Эвмен II принял участие в борьбе Рима, Ахейского союза и ряда греческих полисов с правителем Спарты Набисом. Участие Пергамского государства в этом конфликте является неожиданным в том отношении, что Эвмен II не имел прямых оснований для войны со Спартой, а в самой Малой Азии в это время уже сложилась весьма тревожная обстановка - Антиох III осадил города Смирну, Лампсак и Александрию в Троаде, угрожал Пергаму. Р. Макшейн безосновательно пытается объяснить участие Эвмена II в борьбе с Набисом намерением пергамского царя защитить греческую свободу. Э. Хансен справедливо усматривает в этих действиях Эвмена II стремление упрочить связи с Римом, чтобы в дальнейшем рассчитывать на его помощь в войне с государством Селевкидов, со стороны которого в эти годы возникла угроза[3].
В конце III - начале II в. до н. э. государство Селевкидов возобновило агрессивную внешнюю политику. Антиох III завершил завоевание ряда земель на Востоке, вернув под власть династии часть Малой Азии, Армению, Мидию; заключив договоры с Парфией, Бактрией, предпринял попытку захватить египетские владения в Восточном Средиземноморье. Весной 197 г. до н. э. Антиох III в третий раз за годы своего правления вступил с армией на территорию Малой Азии. Им были захвачены западные районы полуострова, заняты города Эфес, Абидос, предпринята попытка овладеть Смирной, Лампсаком. Через год сирийская армия, переправившись через Геллеспонт, овладела Херсонесом и некоторыми областями Фракии. Таким образом, для Пергама сложилась чрезвычайно тревожная ситуация, связанная с опасностью неприятельского вторжения, войной с грозным, хорошо подготовленным противником.
Как известно, активная внешняя политика Антиоха III вызвала в Риме опасения и тревогу, вопрос о войне с сирийским царем послужил в сенате предметом споров и сомнений. Вот почему в течение некоторого времени римляне и Антиох III, надеясь избежать столкновения, вели переговоры[4].
Действия Эвмена II в обстановке угрозы нападения со стороны государства Селевкидов носили весьма энергичный характер и были направлены на вовлечение в конфликт Римской республики. Первая засвидетельствованная источниками попытка правителей Пергамского царства информировать сенат об опасных действиях Антиоха III и использовать помощь Рима в устранении угрозы приходится на 198 г. до н. э. В этот год сирийский царь, пользуясь тем, что часть армии и флота Аттала I находилась в Греции, где участвовала во Второй Македонской войне, предпринял попытку завоевать Пергам. Но вмешательство Рима, потребовавшего от Антиоха III не тревожить союзника, сорвало планы сирийского царя (Liv. XXXII. 8; 27).
В 196 г. до н. э. в Грецию была направлена группа сенаторов для устройства дел после Второй Македонской войны (Liv. XXIII. 30). Именно от них поступила новая информация в Рим об угрозе со стороны Сирии (Liv. XXXIII. 44). Выше уже говорилось, что посланники сената при определении условий мира с Филиппом V заняли в отношении Пергама более благоприятную позицию, чем Т. Квинкций Фламинин, предполагая отдать Эвмену II города Орей и Эретрию (Liv. XXXIII. 34)[5]. Очевидно, в комиссии находились друзья Аттала I а источником информации относительно сирийской угрозы был встревоженный действиями Антиоха III молодой пергамский царь.
С 197 г. до н. э. к сенату Рима стали обращаться также послы Лампсака и Смирны с жалобами на сирийского правителя, осаждавшего эти города и стремившегося захватить их (Syll.³ 591 ; Polyb. XVIII. 52,2; Liv. XXXIII. 38). Из сообщений Полибия известно, что оба города имели давние контакты с Атталидами и при Аттале I во время войны с полководцем Селевкидов Ахеем сохранили верность Пергаму (Polyb. V. 77,5-6; 78,6). В этой связи представляется вероятным предположение ряда исследователей о том, что инициатива в организации этих посольств в Рим исходила от Эвмена II.
В течение последующих нескольких лет сирийский монарх укреплял свои позиции в Малой Азии, на Херсонесе и во Фракии. Антиох III уделил большое внимание городу Лисимахия на полуострове Херсонес Фракийский. Этот полис, после того как его покинули по договору с Римом войска македонского царя Филиппа V, был разграблен и разрушен фракийцами. По приказу Антиоха III в 196 г. до н. э. в город были возвращены бежавшие жители; попавшие в плен и превращенные в рабов были выкуплены, а город заново отстроен. Сирийский царь предполагал превратить возвращенный к жизни полис в резиденцию своего сына Селевка (Polyb. XVIII. 51,7; Liv. XXXIII. 38. 10; 40, 6; 41, 4; App. Syr. 1). В 1894 г. при археологических раскопках в Илионе была найдена мраморная стела с текстом договора[6], заключенного между Антиохом III и городом Лисимахия. Царь обязуется сохранить дружбу и союзнические отношения с полисом, освободить его от налога (фороса), от гарнизона, оказывать военную помощь в случае нападения на город какого-либо врага. В свою очередь, гражданская община приняла на себя обязательства сохранять союз с Антиохом III и сражаться на его стороне в случае войны.
Одновременно Антиох III продолжал дипломатический диалог с Римом. В 193 г. до н. э. сенат направил в Малую Азию для переговоров с Антиохом III П. Сульпиция Гальбу, П. Виллия и П. Элия, которым было приказано предварительно встретиться с Эвменом II. Тит Ливий подчеркивает явное стремление пергамского царя втянуть римлян в войну: "Эвмен желал войны с Антиохом, думая, что такой могущественный царь - опасный сосед во время мира; если же возгорится война, то Антиох будет так же малосилен против римлян, как и Филипп, и он совершенно будет уничтожен, или, если дан будет мир побежденному царю, то ему, Эвмену, достанется многое, что будет отнято у Антиоха, так что потом он легко в состоянии будет защищаться от Антиоха без всякой римской помощи... Поэтому Эвмен старался, по возможности, склонить римлян к войне своим советом и влиянием" (Liv. XXXV. 13. Пер. К. А. Секундова, под ред. П. Адрианова). Встреча заинтересованных сторон произошла в Эфесе. Важным событием ее стали выступления с жалобами на Антиоха III послов греческих городов, которые заранее были приготовлены и научены Эвменом II (vocari deinde civitatium legationes iussit (П. Сульпиций Гапьба), preparatas iam ante et instructas ab Eumene -Liv. XXXV. 17, 1).
Летом 193 г. до н. э., вскоре после того как Антиох III с армией переправился через Геллеспонт на Херсонес, в Рим был направлен брат Эвмена II Аттал с новой информацией о действиях сирийского царя, что способствовало снова распространению тревожных слухов и настроений (Liv. XXXV. 23). В это же время Антиох III попытался породниться с Эвменом II (Polyb. XXI. 20, 8; Liv. XXXVII. 53, 13; App. Syr. 5), но пергамский правитель ответил на предложение отказом, который явно носил демонстративный характер, подчеркивая проримскую ориентацию Пергама. Отказ свидетельствовал также о непримиримой позиции Эвмена II, твердой установке его на войну с Сирией[7].
Таким образом, все действия Пергамского государства в годы, предшествовавшие войне с Сирией, носили целенаправленный характер и должны были вовлечь Римскую республику в военный конфликт, ибо правитель Пергама не обладал достаточной военной силой для борьбы с Антиохом III. Исследователи обратили внимание на заинтересованность Эвмена II в войне, а Э. Бэдиан, указывая на большую роль пергамской дипломатии в развязывании военного конфликта, отмечал, что именно Эвмен II предотвратил достижение римско-сирийского компромисса[8].
В 192 г. до н. э. высадкой армии Антиоха III в Балканской Греции была начата война[9]. Сирийский царь, рассчитывая на поддержку этолийцев и других своих союзников, имел незначительную армию - всего 10 тысяч пехоты, 6 слонов и 500 всадников. Надежды Антиоха III на помощь греков не оправдались полностью. Римляне, в свою очередь, основательно подготовились к войне. Их армия, прибывшая в начале 191 г. до н. э. в Грецию, насчитывала 20 тысяч пехотинцев, 2 тысячи всадников и 15 слонов. На стороне Рима против Антиоха III выступили Афины, Ахейский союз, Македония, Родос и, наконец, Эвмен II.
Роль Пергамского царства в этот период борьбы была очень незначительной. Эвмен II направил вспомогательные отряды на защиту городов Халкида, Салганеи (Liv. XXXV. 50-51). Воины, участвовавшие в этих событиях, посвятили позже в Пергаме часть добычи Афине Никефоре, о чем рассказывается в специальной посвятительной надписи (IvP. 62 а). Причем, в надписи отмечено, что эти же воины прежде сражались против Набиса. Возможно, это был отряд, который оставался в Греции, может быть, на Эгине, и не возвращался на родину.
Общая численность сухопутных войск Пергамского царства в Греции была невелика. Рассказывая о событиях 192 г. до н. э., Т. Ливий упоминает отряд Эвмена II в 500 человек, оставленный для защиты Халкиды (Liv. XXXV. 39). Исход Балканской кампании был решен весной 191 г. до н. э. битвой, которая произошла в знаменитом Фермопильском проходе. Антиох III потерпел сокрушительное поражение и был вынужден оставить Грецию. Военные действия стали развиваться на море и на территории Малой Азии. Предположение ряда исследователей (К. Мейшке, У. Педроли) относительно участия войск пергамского царя и его самого в битве при Фермопилах не подтверждается источниками и не может быть доказано[10].
Более значительным явилось участие Пергама в войне на море и в борьбе на территории Малой Азии. Источники, правда, не позволяют составить систематизированное полное описание действий пергамской армии и флота. Соответствующие книги Полибия, как известно, утрачены, а Т. Ливий и другие авторы, конечно же, основное внимание уделяли римским военным силам и о действиях союзников писали кратко. Известно, что на Эвмена II была возложена обязанность обеспечить для армии хлеб (Liv. XXXVII. 37). После победы в морском сражении у Корика Эвмен II вместе с римскими деятелями выполнял важную дипломатическую миссию, призывая к выступлению приморские города Эолиды (Liv. XXXVII. 8; Dio Cass. IX. 20). В данном случае пергамский царь опирался на традиционные связи и контакты с полисами, установленные еще Атталом I. В результате Антиох III вынужден был оставить в Эолиде часть своей армии, чтобы предотвратить переход городов в руки римлян. На зиму 191-190 гг. до н. э. приходится и успешная военная экспедиция, возглавленная Эвменом II. Пергамский царь вместе со своим отрядом в 500 всадников, 2 тысячи пехотинцев и 5 тысячами римских воинов захватил в окрестностях Фиатиры огромную добычу (Liv. XXXVII. 8; Dio Cass. IX. 20).
К числу несомненных успехов Эвмена II в данный период войны относится заключение союза с Ахейской лигой и появление в Пергаме подкрепления в тысячу пехотинцев и сотню всадников под командованием известного стратега Диофана (Polyb. XXI. 9, 1-4; Liv. XXXVII. 20, 1; 39, 9). Ахейские воины составляли, видимо, союзный вспомогательный отряд, а не были наемниками Эвмена II. Этот вывод следует из надписи - посвящения участвовавших в войне с Антиохом III ахейцев богине Афине Никефоре (Syll.³ 606). Солдаты Ахейского союза названы в надписи οί διαβαντες κατὰ συμμαχίαν πρὸς βασιλέα Ευμενη (стк. 4-5). Вместе с тем не исключено, что пергамский царь имел и наемников-ахейцев, получив их по договору от союза или навербовав в городах федерации.
В 190 г. до н. э. нападению войск Селевка - сына Антиоха III подверглись город Пергам и главная гавань Атталидов - город Элея. Сирийские войска не смогли захватить города, отчасти благодаря их надежным укреплениям, а также вследствие энергичных действий ахейцев - союзников Эвмена II и самого пергамского царя (Polyb. XXI. 9,1-4; 10, 1-2; Liv. XXXVII. 20-21; App. Syr. 26). В войне на суше, таким образом, пергамская армия выполняла вспомогательные функции, обеспечивая основные римские силы продовольствием, проводя отдельные военные акции второстепенного значения.
В борьбе на море флот Пергамского государства принимал участие с самого начала войны, но наиболее активной стала его роль после Фермопильского сражения и начала малоазийской кампании. Со стороны Пергамского царства в морской войне участвовало, как сообщают Т. Ливий и Аппиан, около 50 кораблей, из них 24 палубных (App. Syr. 22; Liv. XXXVI. 43). Родос имел 25-27 военных кораблей, флот Рима насчитывал в 191 г. до н. э. при флотоводце Г. Ливии 81 корабль (из них 6 кораблей выставил Карфаген). Ясно, что морские силы союзных государств немногим уступали по численности флоту самого Рима. Одним из наиболее значительных событий морской войны стало сражение у Корика, в котором эскадры Пергамского царства и Рима встретились с флотом Антиоха III (осень 191 г. до н. э.). Корабли Эвмена II нанесли удар по правому флангу армады, а римляне расстроили левый. В результате разбитая флотилия сирийского царя была вынуждена отступить и укрыться от полного разгрома в гавани Эфеса, где была на некоторое время блокирована (Liv. XXXVI. 44-45). Потери Антиоха III были достаточно серьезными, он лишился 23 кораблей, из которых 13 захватили римляне.
Вскоре после этого флот Г. Ливия, в состав которого вошли 7 пентер Эвмена II, направился к Геллеспонту, чтобы подготовить переправу для римской армии и установить власть над городами, находившимися в зоне проливов (Liv. XXXVII. 9). Но из-за поражения родосского флота и ухудшения военной обстановки в Эолиде и Ионии флот вынужден был вернуться. Летом 190 г. до н. э., когда в развитии событий наметился перелом в пользу союзников, Эвмен II был направлен к Геллеспонту, чтобы готовить переправу консульской армии (Liv. XXXVII. 22; 26; 33). Несомненно, успешное преодоление пролива явилось значительным успехом римлян в войне с Сирией. В глазах и древних и современных авторов переход через Геллеспонт стал одним из важных моментов войны[11]. После этой переправы позиции сирийского царя стали более уязвимыми, а надежды на успех менее основательными. Не случайно после появления римской армии в Малой Азии Антиох III предпринял новую попытку мирного урегулирования конфликта. Автор важнейшего нашего источника Т. Ливий отмечает заслугу Эвмена II в организации переправы (Liv. XXXVII. 33).
Важной стороной отношений союзников были их дипломатические контакты, совместное участие в переговорах с противником, обсуждение ответственных решений. Источники показывают, что в годы Первой и Второй Македонских войн, в борьбе с Набисом, а затем и с Антиохом III римляне не принимали, как правило, важных решений без предварительных консультаций и переговоров с союзниками. Активное участие в обсуждении различных вопросов, связанных с ходом боевых операций, принимал Эвмен II. На основании ряда свидетельств Полибия и Т. Ливия можно полагать, что авторитет пергамского монарха был весьма высоким, и с его мнением римские полководцы всегда считались. В 190 г. до н. э., когда командование флотом Рима принял Л. Эмилий Регилл, на военном совете высказывалось предложение блокировать в гавани Эфеса остатки разбитого в морском сражении флота Антиоха III. Предполагалось осуществить это, затопив у входа в гавань суда с песком. Но Эвмен II выступил против, в результате план действий был изменен (Liv. XXXVII. 14-15). В позиции Эвмена II явно проглядывает надежда на территориальные приобретения в Малой Азии, в частности притязания на город Эфес - один из крупнейших и развитых в экономическом отношении полисов Восточного Средиземноморья. Вскоре после указанного события римский флотоводец двинулся к юго-западному побережью Малой Азии и попытался овладеть путем переговоров городом Иасом. Когда эта попытка сорвалась и римляне решили штурмовать город, иасские изгнанники (противники Антиоха III) обратились к родоссцам с просьбой предотвратить штурм. Родоссцы, как рассказывает Т. Ливий, пригласили Эвмена II и через него добились от римского полководца нужного решения (Liv. XXXVII. 17). После переправы римской армии в 190 г. до н. э. в Малую Азию Антиох III предпринял новую попытку мирных переговоров. На совет были приглашены царь Эвмен II и родосские стратеги. Родоссцы соглашались принять мирные предложения сирийского монарха, но Эвмен II очень решительно выступал за продолжение войны. Результатом стал срыв мирных переговоров и возобновление военных действий (Polyb. XXI. 10).
Решающим событием войны с Антиохом III явилась битва при Магнесии у горы Сипил[12]. Под командованием сирийского царя находились огромные силы общей численностью в 70-80 тысяч человек, в том числе 16 тысяч тяжелой пехоты в составе македонской фаланги, 20 тысяч легкой пехоты, 12 тысяч всадников. Антиох III также использовал в битве 54 слона и серпоносные колесницы. Армия римлян и их союзников значительно уступала по численности сирийской и составляла около 30 тысяч человек. Силы пергамского царя, участвовавшие в сражении, не были велики. Эвмен II командовал правым флангом союзного войска и имел 3 тысячи пехотинцев, из них 1 тысячу составляли ахейцы. Под началом пергамского правителя находилось также около 3 тысяч всадников, из них, по Т. Ливию, только 800 выставил Эвмен II (Liv. XXXVII. 39; App. Syr. 31-32.)[13].
Ярким эпизодом сражения явилось отражение атаки сирийских колесниц, которые должны были нарушить строй союзной армии. По приказу пергамского царя, знакомого с этим родом войск, легковооруженные воины стали расстреливать из луков и забрасывать дротиками возничих и коней, чем и сорвали атаку. После этого Эвмен II успешно нанес удар по левому флангу сирийской армии. Когда же нападением Антиоха III был смят левый фланг союзной армии, Аттал, брат царя, с отрядом всадников совершил рейд с целью выравнять положение. Согласно сведениям Аппиана эта атака не имела большого успеха (App. Syr. 36). Т. Ливий, излагающий ситуацию по-другому, напротив, говорит о том, что Аттал при первом же нападении обратил неприятеля в бегство (Liv. XXXVII. 43). Из двух указанных версий более предпочтительной кажется версия Т. Ливия. Она, очевидно, взята из данных Полибия, более основательных и достоверных.
В дальнейшем, когда ударами римских легионов были смяты наиболее сильные части сирийской армии, в том числе фаланга, в преследовании бежавшего противника большую роль сыграла конница Эвмена II, которая по Т. Ливию, находилась впереди всех конных отрядов (Liv. XXXVII. 43)[14].
Антиох III понес тяжелые потери. По словам Т. Ливия, он лишился 50 тысяч воинов убитыми, ранеными и пленными. Римляне потеряли около 300 пехотинцев и 24 всадника, а Эвмен II - 25 конных воинов (XXXVII. 44)[15].
После сражения Антиох III вновь решил возобновить переговоры о мире и направил к союзникам послов. Наши источники указывают, что посланцы сирийского царя Зевксид и Антипатр встретились прежде всего с Эвменом II и, убедившись в его благожелательном отношении к миру, начали переговоры (Polyb. XXI. 16,5-6; Liv. XXXVII. 45). После того как условия договора были определены, послы Антиоха III направились в Рим. Так же поступили Эвмен II и родоссцы, весьма заинтересованные в достижении наилучших для себя условий мира. Тем временем весной 189 г. до н. э. в Эфес прибыл новый консул Гней Манлий Вульсон, на которого сенатом была возложена задача совершить поход против галатов, чтобы обезопасить от их набегов государства и города Малой Азии[16]. В связи с отсутствием пергамского царя помощь консулу оказывал брат Эвмена II Аттал - будущий царь. Последний присоединился к римской армии, имея под командованием 2 тысячи пехотинцев и 800 всадников (Liv. XXXVIII. 12-13). Армия Манлия Вульсона прошла через ряд областей центральной и южной частей Малой Азии, подчиняя города и захватывая добычу. Галаты усиленно готовились к войне: толистоагии и трокмы укрепились на горе Олимп в Мисии, а тектосаги заняли гору Магаба.
Римляне сначала атаковали кельтов на Олимпе. Штурм укреплений завершился полным разгромом галатов, более 10 тысяч их погибло, а 40 тысяч попало в плен. По словам Тита Ливия, в этом сражении особо отличился брат царя Атгал (XXXVIII. 23). Римское войско направилось к городу Анкире - центру галатов-тектосагов, а от него - к расположенной рядом горе Магабе. Укрывшиеся за укреплениями кельты были разгромлены, в этот раз более 8 тысяч их погибло, а в руки римлян попала огромная добыча (Liv. XXXVIII. 27; App. Syr. 42). Галаты направили после этого послов к Манлию Вульсону с просьбой о мире. Примечательно, что римский консул отложил обсуждение условий мирного договора с галатами до прибытия царя Эвмена II (Liv. XXXVIII. 37).
Между тем в римском сенате после прибытия Эвмена II, послов Антиоха III, Родоса и других государств прошла серия заседаний, посвященных обсуждению условий мирного договора. Эвмен II, по словам Полибия и Тита Ливия, встретил в Риме и в сенате великолепный прием и получил право первым произнести речь перед сенаторами. После выступлений представителей всех посольств сенат утвердил договор с Антиохом III в самом общем виде, а для конкретного устройства дел в Малой Азии направил комиссию из десяти человек (Polyb. XXI. 24, 6-9; Liv. XXXVII, 55). Полибий рассказывает, что Гн. Манлий Вульсон, узнав о прибытии из Рима пергамского царя и десяти сенаторов, поспешил на соединение с Эвменом и обсудил с ними условия перед окончательным устройством дел в Малой Азии (Polyb. XXI. 42,9). Летом 188 г. до н. э. в городе Апамея в Малой Азии при участии Гн. Манлия Вульсона, десяти посланников сената, Эвмена II и послов Антиоха III был окончательно утвержден мирный договор (Polyb. XXI. 24, 5-8; 46; Liv. XXXVII. 55-56; XXXVIII. 38; Strab. XIV. 4,2.)[17]. Условия его были весьма жесткими. Антиох III должен был выплатить Риму за 12 лет огромную контрибуцию в 12 тысяч талантов, выдать весь военный флот за исключением палубных кораблей. Сирии запрещалось впредь иметь больше указанного числа кораблей. Флот Антиоха III лишался права появляться западнее мысов Капикадна и Сарпедона. Обе стороны возвращали друг другу пленных. Сирийский царь также отдавал своих боевых слонов и отказывался от их содержания в будущем. В качестве гарантии соблюдения условий договора Антиох III должен был выставить 20 заложников. Эвмену II Антиох III должен был выплатить контрибуцию в 350 талантов за пять лет и еще более 127 талантов в качестве возмещения за хлеб[18]. Сирийский царь вынужден был пойти на значительные территориальные уступки: всю Малую Азию севернее гор Тавра и все свои владения в Европе (во Фракии и на Херсонесе Фракийском) он должен был отдать победителям.
Территории, отвоеванные у Антиоха III, делились следующим образом: Эвмен II получил Ликаонию, Мисию, Великую и Геллеспонтскую Фригию, Лидию, Ионию, часть Карии южнее реки Меандр, которая называлась Гидрела. Ему также была отдана часть Ликии и Писидии (Милиада) с городом Телмессом. Этим он приобрел порт на южном побережье Малой Азии. Кроме того, Пергамское государство получило и европейские владения Антиоха - Херсонес, Лисимахию и небольшие города по берегу Пропонтиды. Через два года после Апамейского договора Эвмену II удалось получить разрешение Рима еще на присоединение северной части Памфилии.
Родос, другой важный союзник Рима, получил Карию южнее реки Меандр и Ликию (Polyb. XXI. 24, 6-9; 43; 46; Liv. XXXVII. 55-56; XXXVIII. 39, 7-17; Diod. XXIX. 11; Strab. XIV. 3, 4; App. Syr. 44).
После Апамейского мира в состав Пергамского государства вошло большое количество греческих полисов, урегулирование отношений с которыми стало важной задачей центральной власти. Римлянами при устройстве дел в Малой Азии был определен статус греческих городов. Довольно большая группа полисов была признана Римом свободной. К их числу относились в Троаде - Александрия, Илион, Дардан, в Эолиде - Эги, Кима, Фокея, в Ионии - Смирна, Клазомены, Эритры, Милет, Миласа, Магнесия на Меандре, Гераклея у Латма, острова Самос, Хиос, Кос, Лесбос, Тенедос и другие[19]. Особенностью положения данной группы городов являлась их политическая независимость от монархии. Хотя некоторые из полисов поддерживали связи с Атталидами (например Кизик), это не была зависимость от монархии, а, скорее, пропергамская ориентация, что не мешало городам сохранять свободу во внутренних делах и известную самостоятельность во внешних. Об абсолютной независимости от царской власти даже этой категории городов говорить не приходится; многими нитями экономических, политических, религиозных контактов эти полисы были связаны с монархией и хотя не в прямой и открытой форме, все-таки испытывали ее влияние. Составили этот разряд в основном старые греческие приморские полисы Малой Азии.
Все остальные города были отданы под власть Атталидов. При этом те их них, которые платили прежде дань пергамским царям и были им подчинены, сохраняли прежнее положение. Из городов, принадлежавших ранее Антиоху III, освобождались от налогов те, которые в войне приняли сторону Рима и Пергамского государства, а сохранившие верность сирийскому царю должны были платить дань Эвмену II (Polyb. XXI. 46, 2-3; Liv. XXXVIII. 39, 7-12). К числу подвластных Атталидам были отнесены полисы: Эгина, Андрос, Апамея, Амлада, Темн, Теос, Траллы, Фиатира, Аполлония на Риндаке, Приап, Эфес, Телмесс, Магнесия у горы Сипил, Скепсис, Абидос, Асс, Гаргара, Антандр, Адрамиттий, Питана, может быть, Лебед, Колофон и другие.
Таким образом, результатом участия в борьбе с Сирией для Пергама стало значительное увеличение территории, превращение царства Атталидов в одно из влиятельных государств Восточного Средиземноморья. Исследователи эллинистической и римской истории проявили большой интерес к этому явлению. Причем в науке стало чрезвычайно популярным идущее от ученых XIX в., в частности от Т. Моммзена, справедливое в своей основе, но выраженное предельно категорично мнение о том, что лишь римские благодеяния и опека сделали Пергамское государство значительной силой[20]. Другая точка зрения, высказанная много позже, наиболее отчетливо сформулирована в книге Р. Макшейна, изучавшего внешнюю политику Атталидов. Американский исследователь, руководствуясь, очевидно, стремлением преодолеть влияние традиционной концепции, объявил Пергам центром антисирийского союза и главной силой в разгроме Антиоха III. Р. Макшейн считал также династию Атталидов гегемоном панэллинской борьбы против экспансии сирийского царя, угрожавшего свободе греческих городов[21].
Отвергая мнение Р. Макшейна как недопустимую крайность и считая основной силой в борьбе против Антиоха III Римскую республику, мы вместе с тем убеждены, что роль Пергамского царства - союзника Рима в войне была более значительной, а главное - более самостоятельной, чем это принято считать. Пергамское царство, проводя в конце III - начале II в. до н. э. независимую внешнюю политику, основу которой составляла ориентация на Рим, было в высшей степени заинтересовано в разгроме Сирии, активно способствовало вступлению Римской республики в назревающий конфликт. Пергамское царство приняло участие в военных действиях и, наконец, извлекло большие выгоды из победы, увеличив собственную территорию, получив под власть многочисленные греческие города Малой Азии.
Ряд фактов, сообщаемых нашими источниками, свидетельствует о том, что Эвмен II и Родос рассчитывали на территориальные приобретения в результате войны. В своих выступлениях в сенате пергамский царь и родосские послы совершенно откровенно высказывали мысль о территориальном разделе Малой Азии и выражали претензии на часть прежних владений Селевкидов (Polyb. XXI. 19-21 ; Liv. XXXVII. 52-54). Т. Ливий дважды отмечал, что Эвмен II, содействуя развязыванию войны, рассчитывал приобрести новые земли в результате победы (Liv. XXXV. 13, 7; 17, 1). В этой связи понятен и смысл выступления пергамского правителя на военном совете против затопления судов с песком у входа в гавань Эфеса (Liv. XXXVII. 15), что привело бы к уничтожению одного из крупнейших портов Малой Азии. Решительный настрой пергамского царя на войну, отказ от каких-либо договоров или компромиссов с Антиохом III до полной победы над ним тоже говорит о твердой надежде Эвмена II извлечь выгоды из разгрома соседнего государства. Можно полагать, что римский сенат, утверждая условия мирного договора и санкционируя раздел большей части Малой Азии между своими союзниками, признавал тем самым их фактическое влияние и заметную роль в достижении победы.
Одним из важных последствий Апамейского мира 188 г. до н. э. стало установление дружественных отношений Эвмена II с царем Каппадокии Ариаратом IV. Этот выгодный обеим сторонам союз был скреплен браком Эвмена II с каппадокийской царевной Стратоникой. Неясно, правда, кому принадлежала инициатива заключения брака. По мнению Р. Макшейна и Э. Билля, - Эвмену II, по мнению Р. Аллена, Ариарату IV. Источники не вносят определенности по этому поводу[22].
В последующие годы пергамский царь вел в Малой Азии весьма активную внешнюю политику с целью упрочить власть над новыми территориями, ослабить соседние государства и закрепить за собой положение регионального лидера. Первым событием в этом в ряду стала война с Вифинией из-за пограничных частей Мисии и Фригии. Эти области римляне в 190 г. до н. э. пообещали Прусию I, но в 188 г. до н. э. отдали Эвмену II. Вскоре после этого царь усилившегося Вифинского царства захватил города Тиос и Киер, а также спорные пограничные области и не желал отдать их Пергаму. В результате, очевидно в 186-183 гг. до н. э., произошла война Пергамского царства с Вифинией. Фактически это было не просто столкновение двух старых соперников, но региональный конфликт, в котором приняли участие две коалиции. Прусий I весьма основательно подготовился к конфликту: известно, что он заручился поддержкой вождя галатов Ортиагона, царя Македонии Филиппа V и понтийского царя Фарнака I (Polyb. XXXIX. 1, 4; 3, 1: Liv. XXXIX. 46, 9: Trog. Proleg. 32). В свою очередь, традиционная филэллинская политика Эвмена II принесла свои плоды в виде помощи, которую пергамский царь получил от города Кизик. Возможно, в числе участников антивифинской коалиции был также город Гераклея. страдавший от вифинской агрессии. Ход военных действий неизвестен, но эпиграфические источники сообщают о некоторых победах Пергама.
Армия Эвмена II вступила на землю Вифинии, нанесла поражение войскам Прусия, в состав которых входили галаты и отряд македонян, присланный Филиппом V (IvP. 65; OGIS. 298). И на море борьба проходила успешно для Пергама, пока знаменитый Ганнибал, возглавлявший армию Вифинии, не одержал победу над флотом Эвмена И. Корнелий Непот рассказывает о том, что знаменитый полководец применил в сражении хитрость. По его приказу перед морской битвой глиняные сосуды были заполнены ядовитыми змеями, а затем, во время сражения, с помощью метательных машин эти необычайные снаряды были брошены на палубы кораблей Эвмена II. Разбиваясь при ударе о палубу, сосуды освобождали змей, которые, расползаясь по кораблю, приводили в ужас воинов и моряков пергамского царя (Nepos. Hannib. X. 4; XI. 7)[23].
В конце концов Эвмен II и Прусий I апеллировали к Риму. Пергамского царя, к этому, видимо, подвигнул затяжной характер конфликта, а царя Вифинии - его военные неудачи. Римский сенат решил спор в пользу Пергама. В итоге Эвмен II присоединил к своим владениям не только спорную область Мисии и Фригии, но и значительную часть Вифинии, а также город Тиос, что давало выход к Мраморному морю. К числу важнейших результатов войны следует отнести также установление власти Эвмена II над Галатией.
Возможно, в конце войны с Прусием I или сразу после ее завершения в 183 г. до н. э. Эвмен II заключил военный договор с городами Крита - Гортиной, Кноссом, Фестом, Маллой, Аполлонией и многими другими (всего в документе упоминается 31 город), - который давал ему возможность набирать наемников, укреплять армию и продолжать активную политику в Малой Азии (Syll.³ 627)[24]. Можно предполагать, что неустойчивая международная обстановка в Малой Азии и враждебные отношения с соседними государствами - Вифинией и Понтийским царством ставили перед Эвменом II задачу готовиться к новым войнам и искать новых союзников.
Вскоре после победы над Вифинией Эвмен II принял участие в войне (183-179 гг. до н. э.) с Фарнаком I, царем Понта. Царь Понтийского государства стремился играть более значительную политическую роль в Малой Азии, претендовал на ряд территорий - на некоторые области Фригии, отошедшие под власть Эвмена II, на Каппадокию. Вероятно, возникновению конфликта способствовало также усиление Пергамского царства и его быстрый территориальный рост, что тревожило амбициозного понтийского царя[25]. Данный конфликт также приобрел характер столкновения двух коалиций. Война продолжалась четыре года и велась за пограничные области Малой Азии. Понтийское царство, усилившееся в III в. до н. э., стремилось расширить влияние на соседние греческие города, играть активную роль в политической жизни Малой Азии и Причерноморья. Фарнак I захватил греческий город Синопу, затем напал на владения Ариарата IV, царя Каппадокии. Эвмен II, обеспокоенный усилением Понтийского царства, союзом Фарнака I с галатами, направил посольство в Рим с просьбой обуздать понтийского царя. Но первая римская дипломатическая миссия не имела положительного результата. В ответ на повторную просьбу Эвмена II и Ариарата IV сенат направил вторую комиссию для выяснения ситуации на месте. Ободренный выжидательной позицией сената, Фарнак I захватил город Тиос. Эвмен II, продолжая успешную борьбу с Фарнаком и галатами, направил третье посольство в Рим во главе со своим братом Атталом, но сенат опять ограничился решением послать новую комиссию для прекращения войны. Убедившись в нежелании Рима пресечь активность Фарнака I, Эвмен II предпринял решительные действия против Понтийского государства и его союзников. На стороне Пергама против Фарнака выступили Вифинское и Каппадокийское царства, династ южной Пафлагонии Морций и галлы, изменившие Фарнаку I. Римское посольство, прибывшее в момент успешного наступления Эвмена И, предложило прекратить войну и отвести войска из завоеванной страны. Не надеясь на успех новой дипломатической миссии, пергамский царь, отступив, увеличил в два раза численность своей армии. Переговоры действительно опять не имели результата. Тогда союзники нанесли армии Фарнака I тяжелое поражение. В 179 г. до н. э. понтийский царь был вынужден согласиться на мирные условия, которые ему были продиктованы. Фарнак I обязывался не вторгаться в Галатию и расторгнуть все договоры с галатами, вернуть город Тиос, освободить Пафлагонию. Фарнак I уплачивал союзникам контрибуцию в 900 талантов, а Эвмену II в счет военных расходов - 300 талантов. Кроме того, в мирный договор были включены условия в пользу Ариарата Каппадокийского: союзник Фарнака I - царь Малой Армении Митридат должен был уплатить каппадокийскому царю 300 талантов (Polyb. XXIII. 9; XXIV. 1, 5; 14; Liv. LX. 2, 20.)[26].
Победа Пергама и его союзников над Понтийским царством имела немалое значение. Была упрочена власть Атталидов над территориями, полученными от Рима, стабилизировалось положение в Малой Азии. Очевидно, руководствуясь стремлением положить конец вражде Пергама с Вифинией и упрочить сложившийся в ходе борьбы с Фарнаком I союз, Эвмен II отдал город Тиос Прусию II. Возможно, этот ход пергамского царя был продиктован некоторым охлаждением во взаимоотношениях Пергама с Римом и выжидательной политикой Рима в ходе борьбы коалиции малоазийских государств с Фарнаком I.
Вероятно, определенную роль могли сыграть следующие политические соображения Эвмена II: город Тиос был предметом претензий со стороны Вифинии и Понтийского царства, поэтому сохранение власти над ним требовало постоянного значительного военного присутствия и всегда грозило Пергаму новым военным конфликтом. В этой ситуации Эвмен II и совершил свой жест доброй воли, полагая не только улучшить отношения с извечным своим противником - Вифинией, но при этом перевести на него угрозу со стороны Понтийского царства.
Условия мирного договора показывают большое влияние Эвмена II на положение в Малой Азии. Фактически созданием коалиции, победой над Фарнаком I и условиями мирного договора пергамский царь выразил претензию на роль регионального лидера, определяющего систему международных отношений на полуострове.
Позиция римского сената в данных событиях нуждается в объяснении. Многие специалисты сходятся в мысли, что политика Пергама и Родоса после Апамейского мира 188 г. до н. э. носила самостоятельный характер и не была связана лишь с римскими интересами, а усиление двух этих государств ограничивало развитие римской политики на Востоке[27]. Далеко не все римские политические деятели приветствовали возвышение Пергама и Родоса после войны с Антиохом III и после разгрома галатов в Малой Азии. По словам Тита Ливия, консула Гнея Манлия Вульсона, возглавившего поход в 189 г. до н. э. против кельтов, упрекали в том, что "наемный консул последовал с римским войском туда, куда повернет свое войско Аттал, брат Эвмена" (XXXVIII. 45). Братья Публий и Луций Корнелии Сципионы, сыгравшие значительную роль в войне с Антиохом III, в 187 г. до н. э. были привлечены к суду по ряду обвинений, в том числе в вину им были поставлены мягкие условия мира, недостаточно выгодные Риму.
Несмотря на напряженные события в Малой Азии, Эвмен II даже во время войн не прекращал своей активной дипломатической деятельности в греческом мире и продолжал развивать отношения с влиятельными полисами. С целью прославления собственных побед и достижений, поддержания высокого международного престижа царства Эвмен II основал в Пергаме в 182 г. до н. э. религиозные празднества Никефории в честь богини Афины Никефоры. Для придания им общегреческого характера Эвмен II направил в города Греции и Малой Азии посольства из авторитетных и надежных людей с призывом признать празднества.
Важное место в дипломатии Эвмена II принадлежало Афинам, с которыми дружественные отношения установил еще Аттал I. Эвмен II во время военных кампаний в Греции неоднократно посещал город. Известно также, что в Афинах в каталогах Великих Панафиней 178 г. до н. э. в списки победителей в разных видах состязаний колесниц включены имена Эвмена II и трех его братьев (IG. II².2314. Стк. 84-91 )[28]. Так как празднества имели международный характер, привлекали послов из многих эллинистических царств и из греческих государств, победа в состязаниях имела определенное дипломатическое значение, становилась средством поддержания международного авторитета государства и лично царя.
Через несколько лет после окончания войны с Фарнаком I, в 175 г. до н. э., Эвмен II добился значительного дипломатического успеха: он способствовал утверждению на троне Селевкидов Антиоха IV, заложив тем самым основу для дружественных отношений с Сирией и разрушив внушавший Пергаму опасения союз Македонии и Сирии (App. Syr. 45; IvP. 160). Полибий при описании военного смотра в Дафне упоминает среди воинов Антиоха IV мисийцев - 5 тысяч человек (Polyb. XXX. 25, 3). Поскольку вся Мисия в это время находилась под властью Эвмена II, возникает соблазн предположить, что воинов сирийскому царю предоставил правитель Пергама или, что более вероятно, он разрешил Антиоху IV набрать наемников среди мисийцев.
Участие Эвмена II на стороне Рима в Первой и Второй Македонских войнах и присоединение к территории царства Атталидов Херсонеса Фракийского в результате победы над Антиохом III вызвало обострение отношений Пергамского царства с Македонией. Македонские цари Филипп V, а с 179 г. до н. э. Персей предпринимали ряд действий с целью восстановить могущество своего царства. Филипп V захватил города Энос и Маронею, которые в 189 г. до н. э. были объявлены Римом свободными. Во время войны Пергама с Вифинией на стороне Прусия I сражался македонский отряд. Персей стремился усилить позиции своего государства в Греции и в соответствии с этой задачей развил активную военную и дипломатическую деятельность. Эвмен II, усиленно противодействуя новому возвышению Македонии, старался обострить отношения Македонии с Римом, регулярно информировал сенат о военных приготовлениях Персея. В 172 г. до н. э. Эвмен II совершил вторую за время своего правления поездку в Рим. Как и прежде, он был принят с почестями и выслушан с вниманием (Liv. XLII. 11-14). Главная цель его выступления перед сенатом заключалась в том, чтобы подчеркнуть нараставшую со стороны Македонии угрозу.
Ответом Персея на подобную активность пергамского царя стало покушение на Эвмена II, которое едва не закончилось гибелью последнего. Македонский царь организовал нападение в городе Дельфы, который Эвмен II посетил при возвращении на родину. Четыре доверенных лица Персея - критянин Эвандр и три македонянина с помощью влиятельной в Дельфах женщины Праксо тщательно продумали и умело осуществили операцию. Нападение на Эвмена II состоялось, когда он в сопровождении свиты поднимался по узкой дороге к святилищу. Внезапно вырвавшиеся из укрытия убийцы сумели тяжело ранить пергамского царя, сами же, бросившись бежать, спаслись от погони. Тяжелораненого Эвмена II перевезли на Эгину, где он в течение некоторого времени лечился. Между тем распространился и дошел до Рима и Пергама слух о смерти Эвмена II. Брат царя Аттал решительно взял в свои руки власть и женился на царице Стратонике. При пергамском дворе сложилась, таким образом, весьма необычная ситуация: два брата одновременно носили царский титул и были женаты на одной царице. К счастью для страны, Эвмен II, вернувшись домой, воспринял возникшее положение с пониманием и даже с юмором, а у Аттала оказалось достаточно мудрости, чтобы добровольно сложить власть и подчиниться брату (Liv. XLII. 15-16; 18).
Интересный рассказ об описанных событиях оставил Плутарх: "Эвмен, подвергшийся коварному нападению Персея, считался погибшим; и когда весть об этом достигла Пергама, то брат его Аттал увенчал себя диадемой, взял за себя жену брата и сделался царем сам. Узнав, однако, что брат его жив и возвращается, он вышел к нему навстречу, как обычно, окруженный телохранителями и с копьем в руке. Эвмен приветливо обласкал его, а на ухо ему шепнул: "Не рвись жениться, не увидев мертвого!" И с тех пор до конца жизни он ни словом, ни делом не высказал ни малейшего недоверия брату, а умирая, передал ему и жену и царство" (Plut. Moral. 184 а, в. Пер. М. Л. Гаспарова)[29].
Воцарение Аттала в той ситуации было вполне естественным: Эвмен II еще не имел собственных детей, а среди братьев царя Аттал был старшим и, главное, весьма опытным в государственных и военных делах. Женитьбу Аттала на Стратонике следует рассматривать как акт, который придавал его власти дополнительное законное основание. С подобной же целью в Египте женился на Клеопатре II Птолемей VII после смерти Птолемея VI и в Сирии Антиох VII - после смерти своего предшественника и брата Деметрия II на его вдове Клеопатре Тее.
В Риме известие о спасении Эвмена II было воспринято с радостью, и сенат направил в Малую Азию послов с поздравлением по этому случаю. Военные приготовления и дипломатическая активность Персея, а также покушение на Эвмена II послужили для Рима поводом к началу Третьей Македонской войны (171-168 гг. до н. э.).
Весной 171 г. до н. э. Эвмен II прибыл в Грецию, имея 6 тысяч пехотинцев и 1 тысячу всадников. Но в первые два года войны боевые действия проходили неудачно для римлян и их союзников. Римские командующие допускали грубые военные ошибки, облагали союзные или отвоеванные у Персея города данью, продавали население в рабство, ответственность же за поражения возлагали на плечи союзников - Этолийского союза и Пергамского царства.
В 169 г. до н. э. римской армии удалось прорваться через Темпейское ущелье, открыв тем самым путь в Македонию. Но действия союзного флота, в составе которого было 20 пергамских кораблей, по-прежнему результата не имели: неудачей окончились попытки захватить города Деметриаду, Иолк, Кассандрию.
В разгар войны произошло значительное ухудшение отношений между Римом и его главным союзником - Пергамским царством. Причиной послужило превращение царства Атталидов в одно из могущественных государств греческого мира и фактически самостоятельная, осуществлявшаяся в собственных интересах, внешняя политика Эвмена II. Первые явные симптомы изменения римского курса в отношении Пергамского царства проявились вскоре после Апамейского мира 188 г. до н. э., во время войны с Фарнаком I - царем Понта. В годы Третьей Македонской войны дело едва не завершилось разрывом отношений между Римом и Пергамом. Поводом для изменения внешнеполитического курса Рима по отношению к Пергамскому царству стала тайная переписка и переговоры Эвмена II с Персеем. Полибий и Тит Ливий сообщают о том, что Персей тайно направил к царю Пергама послов с предложением не участвовать в войне и с просьбой помочь ему в заключении мира, обещая уплатить за это значительную денежную сумму. Стороны не достигли в конечном счете договоренности, но слухи о переговорах дошли до римлян и вызвали подозрительное отношение к Эвмену II (Polyb. XXIX. 4-9; Liv. XLIV. 13; 24-25; 27; App. Mac. 18, 1-2; Diod. 31.7, 2.).
Некоторые ученые сомневаются в достоверности информации о тайных переговорах между Персеем и Эвменом II[30]. По нашему мнению, сообщение Полибия и Тита Ливия достоверно и отражает вполне реальный факт. Заинтересованность Персея в нейтральной позиции Пергамского царства во время войны, а также в достижении мира очевидна. В отношении позиции Эвмена II можно предположить следующее. Союзные отношения между Римом и Пергамом строились на основе объединения против каких-либо третьих сил - Сирии и Македонии. Полное уничтожение Македонии лишало римлян необходимости в союзе с Эвменом II. Поэтому царь Пергама и вознамерился содействовать заключению мира Рима с Македонией, чтобы сохранить внешнеполитическую ситуацию, принесшую ему так много успеха прежде.
Так или иначе, отношение Рима к Эвмену II стало решительно меняться. Тем не менее после срыва переговоров пергамский царь продолжил активное участие в войне и направил к берегам Греции в 168 г. до н. э. 35 специальных транспортных кораблей, на которых находилось не менее 1 тысячи воинов из галатов. Но караван из Малой Азии был перехвачен македонскими кораблями и разгромлен. 800 воинов Эвмена II при этом погибло, а 200 попало в плен (Liv. XLIV. 28). Несмотря на катастрофу, отряд пергамских войск во главе с братом царя Атталом все-таки принял участие в заключительном сражении - битве при Пидне в 168 г. до н. э. Участие в Третьей Македонской войне не дало Пергаму ни добычи, ни новых территорий. Наоборот, произошло ухудшение положения государства Атталидов в системе международных отношений, чем сразу же воспользовались галаты.
В 168 г. до н. э. незадолго до окончания войны с Македонией, когда значительные военные силы Пергама еще находились в Греции, галаты напали на некоторые греческие города и разбили посланный против них отряд Эвмена. Возможно, в это время или вскоре произошло выступление против власти царей Пергама городов Амлада и Селге в Писидии (RC. 54)[31].
В Рим был направлен Аттал с просьбой к сенату вмешаться и оказать помощь в урегулировании отношений между воюющими сторонами. Но римское посольство, направленное к галатам, фактически поощрило их к продолжению борьбы с Пергамом. Понимая, что на помощь Рима рассчитывать бесполезно, Эвмен II набрал дополнительные отряды наемников, получил поддержку из Каппадокии и Сирии и разбил галатов (IvP. 165; Polyb. XXIX. 22; XXX. 1-3; Liv. XLV. 19; 20; 34). Именно в это тревожное время пергамский царь получил новые свидетельства недоброжелательности и даже враждебности римских политиков. Во время визита Аттала в Рим некоторые сенаторы побуждали его просить о разделе владений с братом, намереваясь тем самым ослабить Пергамское царство. Эвмен II сумел избежать такой опасности, направив в Рим своего приближенного врача Стратия, который в ходе бесед с Атталом убедил его не просить для себя у сената царской власти (Polyb. XXX. 1-2; Liv. XLV. 19-20).
Поскольку просьбы Аттала к сенату о поддержке в борьбе с галатами не были восприняты, Эвмен II решил зимой 167/166 г. до н. э. совершить поездку в Рим. Сенат, оказавшись перед лицом необходимости либо действительно помочь своему традиционному союзнику, либо порвать с ним отношения, избрал третий путь: срочно было принято постановление, запрещавшее царям приезжать в Рим. Эвмена II, прибывшего в порт Брундизий, встретил римский квестор, который передал царю волю сената (Polyb. XXX. 19).
Еще одно проявление враждебности заключалось в том, что сенат перед прибытием Эвмена II милостиво и приветливо принял его постоянного недруга - царя Вифинии Прусия II (Polyb. XXX. 18; Liv. XLV. 44.). Наконец, военные успехи Пергама в войне с галатами были сведены на нет постановлением римского сената: в 166 г. до н. э. по ходатайству послов от галатов Рим принял решение о независимости области галатов от власти пергамского царя (Polyb. XXX. 28, 30). Несмотря на активное противодействие Рима, Эвмен II в последующие годы правления все-таки стремился сохранить свое влияние в Галатии. Об этом свидетельствует переписка Атталидов с Аттисом - верховным жрецом Пессинунта - могущественной храмовой общины в центре Малой Азии. Атталиды снабжали войска храма-государства продовольствием, оказывали дипломатическую поддержку в его борьбе с галатами (RC. 55-61)[32].
Последние годы правления Эвмена II были омрачены новыми трудностями и неудачами. Активную антипергамскую деятельность развернул царь Вифинии Прусий И, настраивавший против Эвмена II римлян и некоторые города и народы Малой Азии. Опасения Рима вызывали дружественные отношения Пергамского государства с сирийским царем Антиохом IV. Относившиеся с подозрением к Пергамскому царству римские политики решились на беспрецедентный шаг: в Малую Азию были направлены послы, один из которых - Г. Сульпиций Галл, разместившись в городе Сарды, призвал на встречу представителей важнейших полисов Малой Азии и выслушивал жалобы на Эвмена II (Polyb. XXXI. 6, 2-5). Отношения союзников достигли критической точки, и только сдержанность пергамского царя, заинтересованного в дружбе с Римом, предотвратила серьезное развитие конфликта.
Были ли основания у римлян для опасения в отношении Пергамского царства? Несомненно, нет. Эвмен II никакими действиями не изменил традиционно проводившемуся проримскому политическому курсу. Сложившийся союз пергамского царя с правителем Сирии Антиохом IV не носил антиримской направленности, он лишь укреплял положение государства Атталидов на Востоке. О действительной причине напряженности в отношениях Пергама и Рима сказано выше: она заключалась в усилении Пергама и проведении Эвменом II самостоятельной, хотя и с оглядкой на Ри\., политики. Кроме того, как отмечено выше, особые отношения Пергамского царства с Римом строились на объединении против общих врагов - прежде всего Антиоха III и Филиппа V, а затем Персея. После разгрома царства Селевкидов, а затем Македонии Рим утратил острую необходимость в столь прочных союзнических отношениях. Наконец, важно также указать, что в среде политической римской элиты существовали группировки, выражавшие разные взгляды в отношении политики на Востоке. Аналогичным образом сложились отношения Рима с другим союзником на Востоке - с островом Родос. Раздраженный значительным возвышением этого государства после 188 г. до н. э., сенат в 167 г. до. н. э. лишил его владений в Карии и Ликии, которые отошли ему по Апамейскому миру (Polyb. XXX. 5,12-16). Тем самым Родос потерял один из важнейших источников своих доходов и, следовательно, лишился возможности поддерживать флот. А. Шервин-Уайт полагает, что Родос утратил свои сухопутные силы[33].
Среди трудностей последних лет правления Эвмена II надо отметить также смерть его союзников-Антиоха IV, царя Сирии, в 164 г. до н. э., и царя Каппадокии Ариарата IV в 163/162 г. до н. э., в результате которой в обоих государствах возникли внутренние сложности.
Наконец, видимо, к концу периода правления Эвмена II относится начало войны с городом Селге, о которой имеется лишь очень краткое упоминание (bellum regis Eumenis cum Gallograecis et in Pisidiacum Selegensibus -Trog. Prolog. XXXIV). Примерно в это же время - около 160 г. до н. э. - жители Амлады, города в Писидии, направили в столицу посольство, которое принял Аттал, будущий царь Аттал II. Он же сделал распоряжения по поводу обращения жителей города. Жители Амлады обратились с просьбой освободить их от уплаты денег, а также отпустить заложников (RC. 54). Прием посольства братом царя Атталом скорее всего объясняется тем, что Эвмен II в это время уже был серьезно болен и не всегда мог исполнять свои официальные обязанности. Аттал же, названный в письме лишь по имени, без какого-либо титула, еще не принял царского титула и не стал соправителем Эвмена II. М. Олло было высказано предположение, что царь наказал жителей Амлады за какое-то антипергамское выступление[34]. Учитывая хронологическую близость двух упомянутых событий и географическую близость двух городов - Селге и Амлады, - можно предположить, что в Писидии в 70-е гг. II в. до н. э. произошло выступление ряда (по меньшей мере, двух) городов против власти Атталидов. Восстанию, очевидно, благоприятствовало положение городов - они располагались в горной местности, которая была относительно изолирована и труднодоступна для центральной власти. Возможно, выступлению названных городов способствовало восстание галатов, охватившее достаточно близкую территорию. Можно полагать, что выступление городов Писидии завершилось победой центральной власти над некоторыми из них. Так, Эвмен II обложил Амладу дополнительными поборами и получил от города заложников. Были ли подобным образом наказаны другие города - неизвестно. Видимо, ситуацию в Писидии все-таки не удалось полностью стабилизировать, так как позже - после воцарения Аттала II - война с городом Селге возобновилась (Ut mortuo rege Asiae Eumene suffectus Attalus bellum cum Selegensibus habuit - Trog. Prolog. XXXIV).
Несмотря на неудачи и трудности последнего периода деятельности Эвмена II, общий итог его правления был весьма внушительным. Пергамское царство значительно расширило свои границы, имело устойчивое положение в системе международных отношений в Восточном Средиземноморье. Эвмен II поддерживал дипломатические связи с широким кругом союзников и партнеров - с рядом эллинистических царств, с Римом, со многими независимыми греческими государствами. Среди последних - Афины, Ахейский и Этолийский союзы, Родос, Кос, Кизик, Милет и многие другие. Особенно показательны отношения Эвмена II с Афинами, которые сохраняли в греческом мире свое военное, дипломатическое и культурное влияние. Хр. Хабихт справедливо считает, что "с 200 г. ни один другой царский дом... не установил более тесные и более сердечные отношения с Афинами"[35]. Пергамские цари и их ближайшие приближенные неоднократно посещали Афины, выступали в народном собрании. Пергамские цари, прежде всего Эвмен II и его отец Аттал I, удостоились в Афинах весьма значительных почестей: Эвмен и его братья, как почетные граждане города, были внесены в списки филы Атталиды, которая получила имя их отца. Наконец, Афинам были сделаны прекрасные дары - стоя Эвмена длиной 163 метра, возведенная на склоне Акрополя. Выше говорилось о том, что Эвмен II и его три брата названы в каталоге победителей Великих Панафиней за 178 г. до н. э. в состязаниях колесниц (IG. II². 2314. Стк. 84-91).
Пергамский царь предпринял специальные усилия к тому, чтобы прославить военные и дипломатические успехи династии. С этой целью в столице царства были введены религиозные празднества Никефории в честь богини-покровительницы династии Афины Никефоры. По указанию Эвмена II весной и летом 182 г. до н. э. в города Греции и Малой Азии были направлены послы с призывом признать новый религиозный праздник. Надписями засвидетельствованы посольства и царские обращения в виде писем острову Кос, неизвестному карийскому городу, Дельфам и Этолийскому союзу (RC. 49, 50; Syll.³ 629, 630).
К многочисленным свидетельствам дипломатических отношений Эвмена II с независимыми городами следует добавить информацию большой надписи из Коса, упоминающей пять послов к царю. По мнению Хр. Хабихта. этим царем zweifellos был Эвмен II[36]. Повод, по которому данное посольство было совершено, неизвестен. Весьма привлекательным выглядит предположение, что посольство могло иметь отношение к переговорам по поводу празднеств в честь богини Афины Никефоры (RC. 50).
В следующем, 181 г. до н. э. был восстановлен и заново засажен деревьями священный участок богини Афины у стен столицы, опустошенный войсками Филиппа V в 201 г. до н. э. Наконец, в 180 г. до н. э. в Пергаме начались работы по сооружению алтаря Зевса, который должен был сыграть роль памятника многочисленным военным победам Эвмена II, прежде всего победе над племенами кельтов. Алтарь является одним из наиболее выдающихся памятников античного искусства. Основное украшение этого сооружения составил скульптурный фриз, изображавший битву богов с гигантами, которая символизировала борьбу династии с кельтами.
С именем Эвмена II связано строительство в Пергаме ряда других выдающихся архитектурных сооружений. Постройки возводились в городе не только на вершине, но и на склонах холма. По этой причине была создана система террас, на которых размещались различные постройки общественного назначения. Террасы укреплялись специальными каменными стенами. На южном склоне холма на трех террасах были построены гимнасии: на нижней - гимнасий мальчиков, на средней, имевшей длину около 150 метров и ширину около 35 метров - гимнасий эфебов. Верхнюю террасу, длиной более 150 метров и шириной в среднем около 70 метров, занимал гимнасий юношей. Центральную его часть составляла палестра - площадка для тренировок и состязаний, окруженная с трех сторон двухэтажной колоннадой. Вокруг палестры размещались помещения для переодевания и занятий. На территории гимнасия располагался также храм Асклепия.
На западном склоне холма находились театр и связанные с ним сооружения - стоя, храм, крепящие террасы стены. Особенностью театра Пергама являлось то, что места для зрителей располагались на крутом склоне, поэтому последний ряд возвышался над орхестрой почти на 40 метров. На 78 рядах сидений могло разместиться примерно 10 тысяч человек. Вершину холма украшали храм Афины и знаменитая библиотека Пергама, которая представляла собой комплекс залов и комнат для хранения книг и для занятий ученых. Часть вершины холма занимал царский дворец и военные арсеналы, размещавшиеся за стенами крепости.
В 159 г. до н. э., в последние месяцы года, по расчетам Й. Хоппа, Эвмен II умер, передав власть своему брату Атталу. Специальные исследования некоторых эпиграфических памятников показали, что Аттал II получил царский титул еще в 160 г. до н. э., по крайней мере за несколько месяцев до смерти своего брата[37]. Соправительство Аттала II стало естественным завершением его большой государственной деятельности в годы правления Эвмена II.
Аттал II пришел к власти в возрасте 61 года, имея богатый опыт управления и военного командования. При жизни Эвмена II он играл важную роль в управлении, принимал ответственные решения, командовал крупными военными подразделениями. Став царем, Аттал II вторично женился на царице Стратонике для укрепления своего положения на престоле.
Одним из первых значительных государственных мероприятий Аттала II явилось вмешательство в дела Каппадокии. После смерти Ариарата IV в этой стране разгорелась борьба между двумя претендентами - Ороферном и Ариаратом V. Сначала, с помощью сирийского царя Деметрия I Сотера, к власти пришел Ороферн, но Аттал II, став царем Пергама, поддержал своего товарища Ариарата V и помог ему захватить престол. Постановление сената о разделе Каппадокии между Ороферном и Ариаратом V последний фактически не признал и с помощью Аттала II изгнал соперника из страны (Polyb. III. 5, 2; XXXII. 10-11; Liv. Periochae 47; Iustin. XXXV. I)[38]. Решительные действия Аттала II, предпринятые вопреки мнению римлян, имели важные последствия - пергамский царь сохранил на восточных границах своих владений дружественное государство, правитель которого в дальнейшем неоднократно оказывал ему поддержку.
Возможно, к первым годам правления Аттала II относится война с городом Селге. Было ли это событие продолжением начавшейся ранее - при Эвмене II - войны или конфликт возник снова - неизвестно из-за краткости информации (IvP. 25; Trog. Proleg. XXXIV). Нам также неизвестно, как завершилась данная война.
При Аттале II отношения с Вифинией сохранили откровенно враждебный характер. В 156 г. до н. э. армия этого государства вторглась на территорию Пергама. Прусий II не без оснований рассчитывал на недоброжелательную по отношению к Пергаму позицию Рима. Вифинские войска, видимо, нанесли поражение силам Аттала II, а затем опустошили незащищенные районы царства, разграбили храмы и святилища. Полибий рассказывает о том, что Прусий II, подойдя к самому Пергаму, разорил в окрестностях города храмы и их священные участки, похитил статуи богов. Не сумев захватить Элею - главную морскую базу царей Пергама, так как в город вошло войско Аттала II, которым командовал приближенный царя Сосандр, Прусий II двинулся к городу Фиатира. На обратном пути вифинское войско подвергло разгрому святилище Артемиды в Гиеракоме и разорило храм и священный участок Аполлона Киннеского около города Темна. Захватить и разграбить города царства Прусий II не сумел, но опустошил округи полисов Кима, Эги, Мефимна и Гераклея. После этого армия вифинского царя покинула территорию Пергама, страдая в пути от голода и болезней (Polyb. XXXII. 15).
Обращение Аттала II к Риму за помощью и поддержкой не имело результата. По словам Полибия, "в Риме не обратили никакого внимания на те известия, с какими явился туда Андроник (посол пергамского царя. - О. К.), о первом вторжении неприятеля. Сенаторы даже подозревали, что Аттал сам собирается напасть на Прусия и только подыскивает предлог для того, чтобы предвосхитить жалобы со стороны противника..." (XXXII. 16, 2-3). Римлянам вскоре пришлось изменить позицию, поскольку направленные сенатом в Пергам послы убедились в том, что Прусий II не намерен выполнять постановление сената и даже "предательски запер в Пергаме их и Аттала со свитой и учинил над ними всякого рода насилия и бесчинства" (Polyb. XXXIII. 7, 2. Пер. Ф. Г. Мищенко).
Тогда зимой 155/154 г. до н. э. Аттал II собрал значительные силы, навербовав наемников и получив военную помощь от каппадокийского царя Ариарата V и Митридата V, царя Понта. Флот Пергама, усиленный кораблями союзников - Кизика, Родоса и других государств, - установил контроль в Пропонтиде, а армия вторглась в Вифинию. От полного разгрома Прусий II был спасен вмешательством Рима, который в 154 г. до н. э. обязал Вифинию выдать Атталу II 20 боевых кораблей, выплатить в течение 20 лет 500 талантов для восстановления разграбленной в ходе войны территории ряда греческих городов (IvP. 224; Polyb. XXXIII. 12-13; Diod. XXXI. 35; App. Mithr. 3; Liv. Periochae. 50; Trog. Prol. 34)[39].
Через несколько лет, в 149 г. до н. э., Аттал II, решительно вмешавшись в вифинские дела, сумел добиться большого политического успеха и избавиться от своего старого врага Прусия II. Достаточно подробный и не лишенный занимательности рассказ об этом оставил Аппиан (Mithr. 4-7). Сын Прусия II Никомед находился на жительстве в Риме, видимо, в качестве заложника. Опасаясь растущего влияния своего сына в Риме и в собственной стране, царь Вифинии поручил приближенному по имени Мена убить царевича. Но Мена вошел в сговор с Никомедом, а к заговору привлек приближенного царя Аттала II Андроника, который в это время как раз находился в Риме. Встреча заговорщиков произошла на обратном пути на корабле ночью в гавани небольшого греческого городка Берники в Эпире. Днем Никомед облачился в порфиру - багровый плащ и увенчал голову диадемой, которые были знаками царского достоинства, а Андроник со своими 500 воинами приветствовал юношу как царя и обеспечил ему охрану. Аттал II, по словам Аппиана, ласково принял молодого царя и предложил Прусию II выделить ему часть владений. Язвительный отказ правителя Вифинии был расценен как предлог для нападения: началась война. Вифинский царь пытался апеллировать к римлянам, но безуспешно: городской претор в Риме всячески препятствовал выступлению посольства Прусия II перед сенаторами. Вероятно, Аттал II, обладавший, как и его брат, значительными связями среди влиятельных римских политических лиц, сумел нейтрализовать дипломатические усилия своего противника. Когда же послы Прусия II все-таки были выслушаны, римский сенат направил в Малую Азию посольство, которое никак не изменило ситуацию. Античные авторы, описывавшие состав посольства, прежде всего с иронией отмечали физические и умственные недостатки римских послов: один из них был болен подагрой и плохо ходил, другой имел тяжелую травму головы, третий отличался глупостью. Состав посольства вызывал насмешки и сомнения в дееспособности его членов у самих римлян. В связи с этим приводят слова Марка Порция Катона о том что это было посольство "без ног, без головы и без сердца" (Polyb. XXVII. 6, 1-5; App. Mithr. 6; Diod. XXXII. 20; Liv. Per. 50. Ср.: по Плутарху, Катон назвал это посольство безногим, безголовым и безмозглым: Plut. Cato Mai. 9). В таком случае возникает вопрос, почему же римляне направили в Малую Азию столь странное посольство. Можно предполагать, что в римские планы вовсе не входила поддержка вифинского царя, и римляне, формально приняв соответствующие ситуации меры, фактически развязывали руки Атталу II и поощряли его к решительным действиям.
Одновременно с попытками остановить конфликт дипломатическими средствами Прусий II готовился к войне, получил 500 воинов в помощь от своего тестя, царя фракийского племени кенов Диегила (App. Mithr. 6). Война протекала для вифинского царя крайне неудачно.
Аттал II вторгся с войском в Вифинию. Часть воинов Прусия II перешла на сторону Никомеда, другие разбежались. Тогда вифинский царь укрылся в столице - городе Никомедии, в храме Зевса, но был убит (App. Mithr. 17; Diod. XXXII. 21; Zonar. IX. 28). Никомед укрепился на престоле и правил под именем Никомеда II Эпифана до 127 г. до н. э. Важным результатом данной акции стало превращение Вифинии в дружественное Пергаму государство[40].
Ряд античных авторов без каких-либо ясных хронологических указаний упоминают о том,что Аттал II одержал победу над фракийским царем Диегилом, который разгромил город Лисимахию на Херсонесе и расправился над захваченными в плен знатными гражданами (Diod. XXXIII. 14; Strab. XIII. IV. 2; Trog. Proleg. 36). О. Л. Габелко предполагает, что на стороне Прусия II выступил его сын от второй жены - фракиянки - Прусий III "Однозубый", а после воцарения Никомеда II он был убит[41]. В этой связи можно усмотреть единую логику в развитии событий: война Диегила представляла собой попытку вмешаться в династический конфликт в Вифинии на стороне своего зятя и поддержать его на престоле. Действительно, вмешательство Диегила имело смысл именно в момент выступления Никомеда, поддержанного Атталом II, чтобы отвлечь пергамские силы на защиту городов Херсонеса. Позже, после прихода к власти Никомеда, когда армия Аттала II была свободна, а во главе Вифинии стоял дружественно настроенный к Пергаму Никомед, подобный поход против пергамских владений представлял собой весьма рискованную военную операцию.
Несмотря на победу Аттала II над Диегилом, обстановка во фракийских владениях Атталидов в дальнейшем оставалась напряженной: об этом свидетельствует борьба фракийцев против греческих городов Фракии в последующее время и участие фракийцев в восстании Аристоника.
Еще одним важным внешнеполитическим деянием Аттала II стало вмешательство в борьбу претендентов на сирийский престол. В то время как власть в царстве Селевкидов находилась в руках Деметрия I (162-150 гг. до н. э.), на корону претендовал его двоюродный брат, Александр Балас, сын дружественно настроенного к Пергамскому государству царя Антиоха V. Молодой человек вместе со своей сестрой Лаодикой и затеявшим интригу приближенным царя Деметрия I Гераклидом прибыл в Рим, чтобы расположить в свою пользу сенат. Получив через некоторое время возможность выступить в сенате, Александр "больше всего просил о том, чтобы римляне помогли ему добыть царство или, по крайней мере, согласились бы на возвращение его в Сирию и не препятствовали бы друзьям, если они того пожелают, посадить его на царский престол (Polyb. XXXIII. 18, 7-8. Пер. Ф. Г. Мищенко). Заручившись согласием сената, Гераклид развернул активную подготовку к войне: набирал наемников, привлекал на свою сторону авторитетных людей. Центром этой деятельности стал принадлежавший Атталидам город Эфес. На территории Малой Азии была сформирована сильная армия наемников, к которой присоединили свои войска Аттал II, Ариарат V и Птолемей VI Филометор. В 150 г. до н. э. царь Сирии Деметрий был разбит в сражении и погиб, а к власти пришел Александр (Strab. XIII. 4, 2; Polyb. XXXIII. 15, 1-2; 18; 5-14)[42].
Через год, в 149 г. до н. э., началась Четвертая Македонская война, известная также под названием "Восстание Андриска". Андриск, человек простого происхождения, выдал себя за Филиппа - сына царя Македонии Персея и поднял антиримское выступление с целью восстановить самостоятельность страны. Помощь Риму в подавлении восстания оказали флот и войско пергамского царя. К 147 г. до н. э. армия Македонии была разгромлена, Андриск схвачен и казнен в Риме, а Македония в 146 г. до н. э. превратилась в провинцию Римской республики. В борьбе с развернувшимся в эти же годы в Греции антиримским движением снова приняли участие военные силы Аттала II, в частности вместе с римской армией они разгромили в 146 г. до н. э. город Коринф. Часть захваченных при этом произведений искусства в качестве военной добычи оказалась в Пергаме[43]. Таким образом, Аттал II сохранил верность традиционной политике союза с Римом. Утвердившаяся в науке оценка внешней политики Пергама середины II в. до н. э. как проримской верна в принципе, но при этом нужно учитывать, что цари Пергамского государства преследовали все-таки прежде всего свои собственные интересы, а ряд событий периода правления Аттала II и даже последних лет царствования Эвмена II показывают, что они не всегда строго следовали римскому курсу. Так, мы уже упоминали, что вопреки решению сената о разделе Каппадокии между двумя претендентами пергамский царь открыто способствовал восстановлению власти Ариарата V и изгнанию Ороферна. После этого Аттал II и Ариарат V предприняли поход против города Приена, являвшегося другом и союзником Рима, чтобы вернуть 400 талантов, положенных Ороферном на хранение в один из храмов. Аттал II установил дружественные связи со многими государствами - Вифинией, Понтом, Родосом, Сирией Селевкидов. С помощью союзников Аттал II во время войны с Прусием II в 154 г. до н. э. собрал мощный флот из 80 кораблей, который господствовал в Эгейском море. Однако есть основания считать, что при пергамском дворе все же имели место колебания по поводу общего направления внешней политики. Наряду с традиционно проримской группировкой существовала влиятельная партия, ставившая целью проведение самостоятельной, возможно, даже антиримской внешней политики.
Вместе с тем известно, что и в римских влиятельных политических кругах в середине II в. до н. э. не было единой позиции в отношении Пергамского царства. Наряду с приведенными выше примерами явной враждебности ряда политических деятелей Рима источники сообщают факты лояльного и даже дружественного отношения к Атталу II. Как известно из рассказа Аппиана, во время выступления Никомеда против своего отца Прусия II последний направил в Рим послов с обвинениями в адрес Аттала II и Никомеда. Городской претор в Риме, дружески относившийся к пергамскому царю, затянул дело, не предоставив им аудиенцию сразу, а затем, выполняя решения сената, подобрал послов в Малую Азию, но таких, которые из-за болезни не в состоянии были выполнить это поручение (App. Mithr. 6)[44].
Аттал II, как и его брат Эвмен II, вел активную дипломатическую деятельность, стараясь поддерживать высокий международный авторитет царства и сохранять его влияние во внешней политике Восточного Средиземноморья. В частности, кроме перечисленных выше дипломатических акций, он продолжил развитие тесных дружественных отношений с Афинами: городу была подарена двухэтажная стоя длиной 116 м.[45]
Аттал II закончил жизнь в 138 г. до н. э. в возрасте 82 лет, передав царскую власть Атталу III.
В целом правление братьев-царей Эвмена II и Аттала II является временем расцвета Пергамского царства. За шестьдесят лет государство значительно выросло территориально, приобрело высокий международный авторитет и реальное политическое влияние. Пергамское царство при Эвмене II и его брате Аттале II успешно отстаивало свою самостоятельность в борьбе с различными противниками, целенаправленно защищало собственные интересы во взаимоотношениях с таким сложным союзником, как Римская республика. В стране сложились сильная и устойчивая царская власть, эффективная система управления, стройная идеология в виде царских культов и официального почитания ряда богов, сформировалась собственная школа научного и литературного творчества, изобразительного искусства и архитектуры.


[1] Allen R. Op. cit. P. 74. Not. 152.
[2] Hansen E. Op. cit. P. 70.
[3] McShane R. Op. cit. P. 139; Hansen E. Op. cit. P. 72.
[4] О дипломатических контактах Рима и Сирии в этот период см.: Holleaux M. Recherches sur l’histoire... P. 1-24; Badian E. Rome and Antiochus the Great: A Study in Cold War// Cl. Ph. 1959. Vol. LIV. № 2. P. 81-99. || В зарубежной науке получили широкое распространение теории о нежелании Рима воевать, об оборонительном, превентивном или освободительном характере римской внешней политики конца III— начала II в. до н. э.: Holleaux M’. Rome and Antiochus// CAH. Vol. 8. 1930. P. 156, др.; Cary M. A History of the Greek World from 323 to 146 B. C. London, 1932. P. 183, 189, 206; Errington R. M. The dawn of Empire. Roman’s rise to the world power. Ithaca; New York, 1972. P. 3, 156. См. об этом: Кащеев В. И. Некоторые концепции «римского империализма» в англо-американской историографии новейшего времени // Вопросы отечественной, зарубежной истории, литературоведения и языкознания. Казань, 1981. С. 139-146; Кащеев В. И. Эллинистический мир и Рим... М., 1993. С. 46-88.
[5] Полибий отмечает, что отдать названные города Эвмену II хотело и большинство сенаторов, среди которых, несомненно, были и друзья Аттала I (XVIII. 47, 10-11).
[6] Tasliklioglu Z, Frisch P. New Inscriptions from the Troad // ZPE. 1975. Bd. 17. H. 2. S. 101-106.
[7] Предложение Антиоха III о заключении союза с Эвменом II путем династического брака по-разному датируется исследователями, например: Б. Низе — 196/195 г. до н. э. (Niese В. GGMS. Bd. 2. S. 674), О. Лейце — 192 или 191 гг. до н. э. (Leuze O. Op. cit. Р. 211 f.). Наиболее предпочтительной представляется датировка Э. Хансен — конец 193 г. до н. э., то есть накануне войны. В пользу этой датировки высказывался и Д. Мейджи (Hansen E. Op. cit. P. 76-77; Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 756. Not. 52).
[8] Badian E. Foreign Clientela (264-70 B. C.). Oxford, 1958. P. 77.
[9] Мы не предлагаем полного изложения событий войны с Антиохом III и описываем только участие в ней Пергама. О войне см.: Маммзен Т. Указ. соч. T. I. С. 682-704; Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 690-770; Holleaux M. Rome and Antiochus... P. 199-240, Frank T. Roman Imperialism. New York, 1921. P. 163-186; Cary M. Op. cit. P. 206-213 ; Magie D. RRAM. Vol. 1. P. 17-20; Vol. 2. P. 753-758; Errington R. M. Op. cit. P. 156-183; Seul lard H. H. A History of the Roman World. 753 to 146 B. C. London; New York, 1980. P. 259-273.
[10] Meischke K. Symbolae ad Eumenis II Pergamenorum regis historiam. Leipzig. 1892; Pedroli U. Il regno di Pergamo. Turino, 1896.
[11] См., например, оценку военно-стратегического значения проливов, данную М. Олло: Holleaux M. Rome and Antiochus... P. 219.
[12] Исследователи по-разному датируют сражение. Большая часть ученых относит его к 190 г. до н. э.: Т. Франк — конец 190 г. до н. э.; М. Кэри — осень 190 г. до н. э.; Р. Эррингтон —декабрь 190 г. до н. э.; Т. Моммзен — поздняя осень 190 г. до н. э. (Моммзен Т. Указ. соч. T. 1. С. 697; Frank T. Op. cit. Р. 175; Cary M. Op. cit. Р. 211 ; Erringion R. M. Op. cit. P. 178).
Но И. Кромайер и Х. Скаллард допускают январь 189 г. до н. э. (Kromayer J. Antike Schlachtfelder. Bd. 2. Berlin, 1907. S. 163. Not. 2; ScuHardH. H. Op. cit. P. 296. Г. Бенгтсон датирует сражение концом 190— началом 189 г. до н. э. (Bengtson H. Griechische Geschichte. 4. Aufl. München, 1969. S. 481).
[13] Общую численность собственных войск Эвмена II, участвовавших в битве при Магнесии, Г. Гриффит справедливо определяет цифрой не более 2-3 тыс. воинов. Для такого крупного сражения силы Эвмена II были, конечно, невелики. Видимо, как предполагает Г. Гриффит, другие части пергамской армии несли гарнизонную службу, охраняли коммуникации, выполняли иные вспомогательные военные функции (Griffith G. T. The Mercenaries of the Hellenistic World. Cambridge, 1935. P. 174-175).
[14] Значительный вклад пергамской армии в победу при Магнесии отмечали Б. Низе, М. Кэри, Э. Хансен, Г. Бенгтсон и другие ученые (Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 741-744; Cary M. Op. cit. P. 211-212; Hansen E Op. cit. P. 86-87; Bengston H. Op. cit. S. 481-482).
[15] Информацию Т. Ливия о потерях принимают как правдоподобную Т. Моммзен (Указ. соч. С. 699) и другие ученые. Ср.: Hansen E. Op. cit. P. 87.
[16] Mommsen Th. Der Friede mit Antiochos und die Kriegzuge des Cn. Manlius Vulso // Mommsen Th. Romische Forschungen. Berlin. 1879. Bd. 2. S. 511-545.
[17] Условия мирного договора в Апамее рассмотрены в работах: Mommsen Th. Ibidem; Viereck P Die Festsetzung der Grenze im Frieden des Antiochos // Klio. 1909. Bd. 9. S.371-375; Cardinali G. Ancora per confini nella pace di Antioco II Klio. 1910. Bd. 10. S. 249-251; Magie D. RRAM. Vol. 1. P. 19-20; Vol. 2. P. 757-764. Not. 55-56; McShane R. Op. cit. P. 150-151; McDonaldA. H. The Treaty of Apamea (188 B.C.)//JRS. 1967. Vol. 57. P. 1-8; McDonald A. H., Walbank F. W. The Treaty of Apamea (188 B. C.): the Naval Clauses// J RS. 1969. Vol. 59. P. 30-39; Hansen E. Op. cit. P. 92-96; Koehn CI. Krieg... S. 205-213.
[18] Данное условие договора неясно.
[19] Вопрос о статусе городов после Апамейского мира подробно рассмотрен в работах: Bickerman E. Notes sur Polybe. 1. La status des villes d’Asie après la paix d’Apamee // REG. 1937. T. 50. P. 217-239 (особенно P. 235-239); Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 958-959; Hansen E. Op. cit. P. 95-96, 169-172; Allen R. Op. cit. P. 133-135. См. также приложения № 3 и 4. К числу свободных городов Д. Мейджи добавил Книд. Он также высказал предположение, что свободными были объявлены Питана, Эрес и Баргилия. Утверждение Э. Бикермана о том, что Лебед, Темн и Теос были отданы Атгалидам, Д. Мейджи отверг. О свободном статусе Темна, по мнению Д. Мейджи, свидетельствуют упоминание о послах, которых направил город (RC. 46), и традиционная форма и содержание постановления в честь гражданина Сард (Keil-Premerstein. I. S. 96. № 202). Отмстим, что ни тот, ни другой аргументы Д. Мейджи не являются убедительными. Известно, что в царстве Атталидов послов направляли даже те города, которые были подвластны царям и платили дань (RC. 54), а постановления по поводу предоставления кому-либо гражданского статуса, принятые в управляемых царскими должностными лицами Пергаме или острове Эгина, не отличаются по форме от декретов свободных полисов (OGIS. 338, 329). Вместе с тем Прусий II не случайно в 156 г. до н. э. во время войны с Атталом II разграбил и сжег храм Аполлона в Темне, рассматривая, очевидно, территорию этого города как владения своего врага Аттала Il (Polyb. XXXII. 15, 12). Свое отрицание вывода Э. Бикермана о подвластном положении Теоса и Лебеда Д. Мейджи тоже не подтвердил убедительными аргументами.
[20] Моммзен Т. Указ. соч. T. 1. С. 704; Frank T. Op. cit. Р. 183, 186; Badian E. Roman Imperialism... P. 2; Errington R. M. Op. cit. P. 183; Scullard H. H. Op. cit. P. 272-273. Близкими были взгляды М. Кэри (Cary M. Op. cit. P. 213).
[21] McShane R. Op. cit. P. 147. Р. Макшейну вообще свойственно преувеличение роли Пергамского царства, стремление к произвольным построениям. Видимо, на этом основании Г. Бенгтсон охарактеризовал его работу как «не представляющую значения» (Bengtson H. Op. cit. P. 401).
[22] McShane R. Op. cit. P. 173; Will Ed. Histoire politique du monde hellenistique. T. 2. Nancy, 1967. P. 193; Allen R. Op. cit. P. 200. Not. 4.
[23] Габелко О. Л. История... С. 272-291; Meie B. GGMS. Bd. 3. S. 70-73; Habicht Ctir. Über die Kriege zwischen Pergamon und Bithynien // Hermes. 1956. Bd. 84. H. 1. S. 80-100; McShane R. Op. cit. P. 159-160; Hoop J. Untersuchungen zur Geschichte der letzten Attaliden. München, 1977. S. 41-44. Xp. Хабихт датирует начало войны временем ок. 187 г. до н. э. (Habicht Chr. Seleucids and their rivals // CAH. Vol. 8. 1989. P. 325-326.
О положении города Тиоса см.: Rüge W. Tieon // RE. 2 reihe. 1936. Hbbd. 11. Sp. 860; Jones A. H. M. The Cities of the Eastern Roman Provinces. Oxford, 1971. P. 152; Op. cit. P. 95. По мнению Д. Мейджи и С. Ю. Сапрыкина, Тиос по-прежнему принадлежал в это время Вифинии (Сапрыкин С. Ю. Гераклея, Херсонес и Фарнак I Понтийский // ВДИ. 1979. № 3. С. 50; он же. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. M., 1986. С. 187. Примеч. 74; Magie D. RRAM. Vol. 2. P. 760. Not. 56.
[24] Allen R. E. Op. cit. P. 209. N 3; Dunst G. Die Bestimmungen des Vertrages zwischen Eumenes II und den Kretischen Städten von Jahre 183 v. Chr. // Philologus. 1956. Bd. 100. H. 2. S. 305-311.
[25] Сапрыкин С. Ю. Понтийское царство: Государство греков и варваров в Причерноморье. М., 1996. С. 70-77; Гавелко О. Л. История... С. 298-302; Habicht Chr. Seleucids... S. 328-329.
[26] Молев Е. А. Митридат Эвпатор: создание Черноморской державы. Саратов, 1976. С. 8-12; Сапрыкин С. Ю. Гераклея, Херсонес... С. 43, 49-52; он же. Гераклея Понтийская... С. 186-190; он же. Понтийское царство... М., 1996. С. 76-77; Niese B. GGMS. Bd. 3. S. 74-78; McShane R. Op. cit. P. 161-163; Hansen E. Op. cit. P. 101-104; Hopp J. Untersuchungen... S. 44-48.
[27] Колобова К. М. Аттал III и его завещание // Древний мир: Сб. статей. М., 1962. С. 546-547; Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская... С. 189; он же. Понтийское царство... С. 76; McShane R. Op. cit. P. 187-188; Sherwin-White A. N. Roman Foreign Policy in the East. London, 1984. P. 27-29.
[28] О процедуре празднования и его значении, в том числе дипломатическом, см. подробнее: Хабихт Хр. Афины... С. 236-237.
[29] Произнесенные Эвменом II слова— это, как полагают, цитата из неизвестной трагедии Софокла (Гаспаров М. Л. Примечания // ВДИ. 1980. № 4. С. 247).
[30] Ковалев С. И. История Рима. Л., 1986. С. 279; Моммзен Т. История Рима... С. 729-730; McShane R. Op. cit. P. 181-182; Cary M. Op. cit. P. 220; Кащеев В. И. Эллинистический мир... С. 236, 237. Примеч. 123.
[31] Kosmetatou E. Pisidia and the Hellenistic Kings from 323 to 133 B. C. // Ancient Society. 1997. Vol. 28. P. 25-26.
[32] Периханян А. Г. Храмовые объединения Малой Азии и Армении. М., 1959. С. 43-44; Niese B. GGMS. Bd. 3. S. 119; Hopp J. Untersuchungen... S. 51-53, 68-70.
[33] Sherwin-White A. N. Op. cit. P. 35. См. также P. 31, 33; Berthold R. Rhodes... P. 174-176, 181-201, 205.
[34] М. Олло предполагал, что жители Амлады в наказание были обязаны восстановить царские сооружения в городе, разрушенные ими в ходе выступления против власти Атталидов. Возможно, была разрушена цитадель, которую занимал царский гарнизон (Welles Ch. B. RC. P. 240).
[35] Хабихт Хр. Афины... С. 222. Подробнее о контактах Атталидов с Афинами см.: с. 221-223.
[36] Habicht Chr. Neue Inschriften aus Kos//ZPE. 1996. Bd. 112. S. 91.
[37] Daux G. Craton, Eumene II et Attale ΙΙ//BCH. 1935. T. 59. P. 222-223. Not. 3; Hansen Ε. Op. cit. P. 127; Hopp J. Untersuchungen... S. 5. Хр. Хабихт датирует смерть Эвмена II 158 г. до н. э.: Habicht C. The Seleucids and their rivals // CAH. Vol. 8. 1989. P. 371.
[38] Niese B. GGMS. Bd. 2. S. 248-252; Hansen E. Op. cit. P. 130-131; Hopp J. Untersuchungen... S. 62-68.
[39] Габелко О. Л. История... С. 314-324; Habicht Chr. Über die Kriege... S. 101-107.
[40] О перевороте и воцарении Никомеда II подробнее см.: Габелко О. Л. История... С. 327-332.
[41] Там же. С. 330-331.
[42] Niese B. GGMS. Bd. 3. S. 326-331 ; Hopp J. Untersuchungen... S. 79-85.
[43] Hopp J. Untersuchungen... S. 93-96.
[44] Мы не имеем возможности рассматривать сложный вопрос о характере и целях политики Рима в отношении Родоса, Пергама, Каппадокии, Понта и других государств. См.: Sherwin-White A. N. Op. cit. P. 52-55, 57, 46. Подробный разбор сюжета и историографии вопроса см.: Кащеев В. И. Эллинистический мир... С. 46-88. О взаимоотношениях Рима и Вифинии см.: Габелко О. Л. История... С. 305-314, 333, 335-336,344-345, 348-349, др.
[45] Thompson H. The Stoa of Attalos II in Athens. Princeton, New Jersey, 1992.

1.5. Кризис и падение Пергамского царства. Правление Аттала III

Последние годы существования царства Атталидов, к сожалению, известны слабо, несмотря на довольно большой интерес, проявленный древними авторами к личности последнего пергамского царя Аттала III (138-133 гг. до н. э.). Он представляет собой загадочную фигуру, с которой связано несколько не решенных до настоящего времени проблем.
Неясен прежде всего вопрос о происхождении Аттала III. Из трудов античных авторов следует, что Эвмен II, женившийся после войны с Антиохом III на каппадокийской царевне Стратонике, долго не имел наследника. Во всяком случае, в 167 г. до н. э., когда Аттал, брат Эвмена II, совершил поездку в Рим, Аттал III, видимо, еще не родился (Polyb. XXX. 2). Впервые он упомянут в рассказе Полибия о событиях 152 г. до н. э. По словам историка, Аттал III, будучи еще мальчиком, совершил поездку в Рим, "чтобы представиться сенату и возобновить узы дружбы и гостеприимства отца с Римом. Сенат и друзья отца приняли Аттала радушно, он получил желанный ответ и соответствующие возрасту почести, а несколько дней спустя уже возвращался домой, на обратном пути все эллинские города устраивали ему сочувственный и блестящий прием" (XXXIII. 18,1-4. Пер. Ф. Г. Мищенко). По мнению Э. Хансен и И. Хоппа, Аттал III родился между 167 и 152 гг. до н. э., а наиболее вероятной датой его рождения является 162 г. до н. э. То есть в таком случае к моменту смерти последнему пергамскому царю было около тридцати лет. Р. Аллен считает, что Аттал III родился около 168 г. до н. э.[1] и, следовательно, умер в возрасте 35-36 лет.
Согласно официальной версии, которую передают надписи, а также Полибий, Страбон и Юстин, Аттал III являлся сыном Эвмена II и Стратоники (OGIS. 246, 248, 332, 329; Polyb. XXXIII. 18. 1-2; Strab. XIII. 4,2; Iustin. XXXVI. 4, 1). Сам Аттал III в послании городу Кизик называет Аттала II своим дядей (RC. 66. Стк. 7, 14). Этого традиционного мнения придерживался Дж. Кардинали[2]. Но еще в конце XIX в. Ф. Кеппом было высказано предположение, поддержанное У. Вилькеном, У. Педроли, В. Диттенбергером и рядом других ученых, что отцом последнего пергамского монарха являлся все же Аттал II, женившийся на Стратонике в 171 г. до н. э., когда Эвмен II едва не погиб в Дельфах[3]. Б. Низе, С. Коперберг и Д. Мейджи считали отцом Аттала Эвмена II, а матерью - какую-либо наложницу последнего[4]. Следует полагать, что мнения Ф. Кеппа, У. Вилькена, У. Педроли и В. Диттенбергера, а также предположения С. Коперберга, Б. Низе и Д. Мейджи, не подкрепленные данными источников, являются сомнительными. Поэтому в данной ситуации многие исследователи отдают предпочтение официальному мнению, сохранившемуся также в античной литературной традиции.
Загадочной является сама личность последнего пергамского царя. В античных исторических сочинениях сложился устойчивый образ мрачного деспота, кровавого злодея, совершенно не способного управлять царством и, в конце концов, удалившегося от дел. Юстин рассказывает: "В Азии царь Аттал, получив от отца своего Эвмена и дяди по отцу Аттала богатейшее царство, запятнал свое правление убийствами друзей и казнями родичей, ложно обвиняя их то в том, будто они злодейски убили его мать - старуху, то - невесту Беренику. Проявив такую безумную и преступную жестокость, он оделся в рубище, отпустил бороду, отрастил волосы наподобие находящихся под судом, не появлялся в обществе, не показывался народу, не устраивал у себя дома веселых пиров, проявлял все признаки безумия, вообще вел себя так, что казалось, будто его карают маны убитых им людей. Затем, перестав заниматься делами правления, он стал вскапывать грядки, высевать на них семена разных растений, ядовитые вперемешку с неядовитыми, и все это напоенное ядовитым соком посылал своим друзьям как особый дар. Оставив это дело, он занялся ремеслом медников, забавлялся лепкой из воска форм, литьем и чеканкой меди. Потом он решил построить своими руками надгробный памятник матери. Занятый этим делом, он получил солнечный удар и на седьмой день умер. В завещании он назначил своим наследником римский народ" (XXXVI. 4, 1-5. Пер. А. А. Деконского и М. И. Рижского). По словам Диодора Сицилийского, Аттал III, став царем, пригласил во дворец приближенных своего предшественника, где по его приказу все они были убиты наемниками, после чего были истреблены их дети и жены (Diod. XXXIV. 3; Strab. XIV. 1,39; Plut. Demetr. 20; Valer. Max. 1. 8, 8). Но в научной литературе, уже в начале XX в., была высказана мысль об искусственности этого образа последнего пергамского царя.
Дж. Кардинали, Р. Фукар, Э. Хансен, И. Хопп, Д. Энгстер, а в отечественной науке О. Н. Юлкина и К. М. Колобова обратили внимание на то, что сведения некоторых античных авторов, подчеркивающих отрицательные черты Аттала III и его неучастие в управлении царством, противоречат эпиграфическим данным[5]. Письма Аттала III городам Пергам и Кизик относительно введения культа Зевса Сабазия (RC. 66, 67), распоряжение царя по поводу асилии храма Персидской богини (RC. 68), освобождение от налогов святилища Аполлона в Гиеракоме (RC. 69) показывают пристальный интерес царя к жизни полисов и храмовых общин государства. Надпись, найденная в Элее, свидетельствует о победе Аттала III в какой-то неизвестной по другим источникам войне, в результате чего к Пергаму были присоединены новые территории (IvP. 246; OGIS. 332). По мнению К. М. Колобовой, Аттал III не был лишен известных способностей и интереса к научному творчеству[6]. Все это убеждает исследователей в том, что облик последнего пергамского царя был искажен в позднейшей историографии. В основе негативной характеристики Аттала III, видимо, лежало враждебное отношение Рима и официальной римской идеологии к усилившемуся Пергамскому царству.
Политические события периода правления Аттала III почти неизвестны. Надпись, найденная в Элее, говорит о войне пергамского царя с неизвестным противником, о победе над ним и присоединении каких-то новых земель (IvP. 246; OGIS. 332). Документ представляет собой постановление народного собрания полиса (неясно, какого - Пергама или Элей) в честь царя и свидетельствует о развитии культа монарха при Аттале III[7]. Гражданский коллектив постановил воздать царю значительные почести. Решено объявить священным тот день, когда царь прибыл после победы в Пергам, совершать в этот день праздничное шествие, поставить статую, изображавшую одетого в панцирь Аттала III, попирающего ногами трофеи, и другие его изображения. Народное собрание также тщательно регламентировало церемонию встречи царя на случай, если он посетит полис. В этом подробном описании церемоний, связанных с чествованием монарха, заслуживают особого внимания некоторые детали. Статую царя, согласно постановлению, надлежало воздвигнуть в храме Асклепия Сотера, "чтобы был (Аттал III. - О. К.) с охрамником богу" (ἵνα ἡι σύνναος τῶι θεῶι - стк. 8-9). Практика определения какого-либо храма бога в качестве места почитания живого правителя широко распространилась в эллинистический период и послужила важным средством формирования царского культа. Близкой формой почитания являлось принесение жертв богу и монарху на одном алтаре. В Элейской надписи определено совершать жертвоприношения Атталу III на алтаре Зевса Сотера (стк. 13, 42-43), Зевса Советного и Гестии Советной (стк. 48-49).
Аттал III также проводил политику, направленную на распространение в государстве восточного культа бога Зевса Сабазия, который был введен матерью царя, царицей Стратоникой. Об этом свидетельствуют письма Аттала III городам Кизик и Пергам (RC. 66, 67). Сохранилось также послание царя святилищу Персидской богини (так в надписи названа богиня Анаит) в Гиеракоме, в котором он признал неприкосновенность божества и подтвердил распоряжения всех своих предшественников в отношении святилища (RC. 68)[8]. Другой дошедший до нас документ - письмо Аттала III должностному лицу, в котором царь предоставил льготы земледельцам на земле храма Аполлона в Гиеракоме (RC. 69). Видимо, с именем Аттала III связано поселение артистов Диониса в Мионнесе, между Теосом и Лебедой (Strab. XIV. 1, 29)[9].
Стремление последнего пергамского царя сохранить союзнические отношения с Римом показывает факт, упоминаемый Цицероном: к Публию Корнелию Сципиону Эмилиану в Нуманцию было направлено Атталом посольство с дарами в связи с победами римской армии в Испании (Cic. Pro Deiot. 19). Но международное положение царства, как показали последующие события, было неустойчивым.
Очевидно, при Аттале III произошло резкое ухудшение и внутриполитического положения государства. Свидетельства Диодора (XXXIV. 3), Юстина (XXXVI. 4, 1-2) об убийствах, которые чинил царь среди аристократии, говорят о придворной борьбе, дворцовых смутах. К этому же времени, очевидно, относятся свидетельства ряда авторов об ученом-грамматике Дафиде из Телмесса, который выступил с оскорбительной для династии эпиграммой, за что по приказу царя был распят на кресте около города Магнесия на Меандре (Strab. XIV. 1, 39; Suida, s. ν. Δαφίδαί; Val. Max. 1. 8, 8).
Среди местного сельского населения, рабов и городской бедноты росло недовольство системой жестокой эксплуатации и угнетения. Как предположила О. Н. Юлкина, уже в конце правления Аттала III начались выступления свободной бедноты и рабов[10].
В этой неустойчивой внешне- и внутриполитической обстановке неожиданно умер Аттал III и появилось его завещание. Смерть молодого пергамского монарха выглядит странной. Античные авторы объясняли ее болезнью или солнечным ударом (Strab. XIII. 4, 2; Iustin. XXXVI. 4,5). К. M. Колобова высказала предположение о том, что Аттал III стал жертвой римской политики[11]. Нужно признать, что это интересное объяснение не подкрепляется убедительными свидетельствами источников. А. П. Беликов предпринял попытку диагностировать болезнь Аттала III и определить причину его смерти. По его мнению, Аттал III страдал психическим заболеванием, вероятно, шизофренией, которая прогрессировала и сочеталась с серьезными соматическими расстройствами. Непосредственной же причиной смерти царя стал инсульт[12]. К сожалению, имеющаяся скудная информация о болезни Аттала III дает очень мало оснований для постановки точного диагноза и заставляет воздерживаться от окончательного вывода.
К числу неясных фактов пергамской истории следует отнести завещание Аттала III. О том, что оно действительно существовало, известно из декрета, принятого гражданами города Пергама в 133 г. до н. э. (OGIS. 338), и из сообщений ряда античных писателей.
Содержание завещания также представляет собой загадку: в сообщениях античных авторов о содержании этого документа имеется немало противоречий. Римский историк I в. до н. э. Гай Саллюстий Крисп вложил в уста царя Понта Митридата VI Евпатора обвинение против римлян в том, что они, "преступно заменив завещание", завладели Пергамским царством (Sail. Hist. 4, 69, 9). Некоторые древние авторы вообще не сообщают ничего о содержании завещания или излагают его в общей форме (Strab. XIII. 4, 2). Источники, в которых о воле монарха говорится подробнее, обращают внимание на то, что в завещании делалось различие между собственностью царя - его сокровищами, казной, поместьями, землями и городами царства (Plut. Tib. Cracch. 14. 1; Flor. 1. 35, 2). Поэтому приходится соглашаться с широко распространенным мнением о том, что последний пергамский монарх завещал Риму лишь свои царские владения, а городам предоставил свободу[13]. Этот вывод является повторением сообщаемой некоторыми античными авторами информации, но также подтверждается и данными эпиграфики. Имея такую ситуацию с источниками, нужно также согласиться со словами А. Шервин-Уайта о том, что затянувшаяся в науке дискуссия относительно завещания Аттала III не в состоянии добавить что-либо существенное[14].
В декрете Пергама 133 г. до н. э., принятом после смерти Аттала III в связи с завещанием царя и начавшимся в стране восстанием, говорится, что монарх "оставил отечество наше свободным" ἁπολέλοιπεν τὴμ πατρίδα ἡμῶν ἐλευτέραν (OGIS. 338. Сгк. 5). Свобода, которую даровал царь своей столице, означала, возможно, освобождение от контроля царского должностного лица (ὁ ἐπὶ τῆς πόλεως), от указаний и распоряжений центральной власти, от налогов. Косвенное подтверждение данного вывода мы находим в том, что в ходе восстания Аристоника города в основной своей массе не поддержали претендента на власть, опасаясь, видимо, лишиться предоставленных им по завещанию льгот. Время смерти последнего пергамского царя исследователи определяют по-разному; наиболее распространенная дата - весна 133 г. до н. э.[15]
Итак, завершением краткого обзора событий и исторических материалов, связанных с правлением Аттала III, является неутешительный вывод о том, что загадка последнего царя Пергама до сих пор так и не решена. Из многих версий и догадок мы излагали наиболее основательные и популярные, отдавая при этом себе отчет в том, что они являются не окончательным, а лишь наиболее возможным вариантом ответа.
После смерти Аттала III народное собрание Пергама приняло следующее постановление: "При жреце Менестрате, сыне Аполлодора, в 19-й день месяца Эвменея. Решил народ, по предложению стратегов. Поскольку царь Аттал Филометор и Эвергет, покинувший число людей, оставил отечество наше свободным, присоединив и гражданскую землю, которую он выделил, следует утвердить завещание у римлян. Необходимо ради общей безопасности предоставить гражданские права и подчиненным группам (людей) ввиду их полной благосклонности, оказанной народу. В добрый час! Народу постановить, чтобы предоставить гражданские права нижезаписанным: внесенным в списки пареков и тем из воинов, которые населяют город и страну, равным образом и македонянам, и мисийцам, и катекам, числящимся в крепостях и в древнем городе, и масдиенам, и... и стражникам, и другим вспомогательным войскам, живущим или имеющим владения в городе или в стране, равно как и женщинам и детям. В пареки перевести происходящих от вольноотпущенников и царских рабов: взрослых и юношей, также и женщин, кроме купленных при царях Филадельфе и Филометоре и конфискованных из частных владений, ставших царскими; то же и относительно общественных рабов; те же из живущих постоянно, кто или оставил ко времени смерти царя или собирается покинуть город или страну, те, и мужчины и женщины, будут лишены гражданских прав, а имущество каждого из них будет передано городу. По истечении четырех дней решил народ по предложению стратегов. Так как в состоявшемся постановлении о предоставлении гражданских прав внесенным в списки пареков и остальным категориям, разъясненным в постановлении, и относительно перевода в пареки из вольноотпущенников, а также царских и общественных рабов..."[16] (OGIS. 338. Надпись обрывается).
Документ был составлен после смерти Аттала III, которая произошла, как мы уже сказали, наиболее вероятно, весной 133 г. до н. э. и до утверждения завещания в Риме летом того же года[17]. Декретом предоставлялись определенные льготы некоторым бесправным категориям населения города Пергама. Парекам и наемным воинам давались гражданские права, вольноотпущенники и часть царских рабов получали статус пареков. Очень важное положение документа заключается в том, что покинувшие город или его округу люди лишались гражданских прав и своего имущества. Наиболее убедительное объяснение причины принятия такого решения гражданской общиной Пергама заключается в том, что в стране в это время уже началась борьба, и, может быть, граждане столицы намеревались предоставлением льгот смягчить остроту ситуации в городе и объединить усилия всех категорий городского населения против опасности[18].
Общим итогом правления Аттала III стало ухудшение внутриполитического положения в государстве, активизация борьбы в среде придворной элиты царства, нарастание недовольства своим положением угнетенного рабского и свободного сельского населения. Наконец, ухудшились отношения с ведущим государством Средиземноморья - Римской республикой. Разумеется, такой итог явился прежде всего результатом развития объективных процессов. Вероятно, определенную роль сыграл и субъективный момент - особенности личности последнего пергамского царя. Учитывая тенденции развития международных отношений в Средиземноморье и римской внешней политики конца II в. до н. э., а также внутреннее состояние государства Атталидов, потеря им политической самостоятельности и подчинение Риму становились неизбежными.


[1] Hansen E. Op. cit. P. 471-474; Hopp J. Untersuchungen... P. 25; ср.: Allen R. Op. cit. P. 193-194.
[2] Cardinali G. Il regno di Pergamo. Roma, 1906. P. 129-138.
[3] Koepp F. De Attali III pâtre// Rh. Mus. 1893. Bd. XLVIII. S. 154-157; Witcken U. Attalos II // RE. 1896. Bd. 2. Sp. 2170; idem. Attalos III II RE. 1896. Bd. 2. Sp. 2175; Pedroli U. Il regno di Pergamo. Torino, 1896. P. 59; Dittenberger W. OGIS. Vol. 1. P. 656-658. См. также: Беликов А. П. Рим и эллинизм. Проблемы политических, экономических и культурных контактов. Ставрополь, 2003. С. 133.
[4] Niese B. GGMS. Bd. 3. S. 204. Not. 4; Koperberg S. De origine Attali III//Mnemosyne. 1926. Bd. LIV. P. 195-205.
[5] Колобова К. М. Аттал III... С. 548-549; Юлкина О. Н. Пергамский декрет 133 г. до н. э.//ВДИ. 1947. № 4. С. 165; Беликов А. П. Указ. соч. С. 144-145; Cardinali G. La morte di Attalo III e la rivolta di Aristonico II Saggi di Storia Antica e di Archaeologia offerti a G. Be-Ioch. Roma. P. 269-320; Foucart P. La formation de la province Romaine d’Asie II Mémoires de l’Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. 1904. T. 37. P. 297-339; Hansen E. Op. cit. P. 142-143; Hopp J. Untersuchungen... S. 116; Engster D. Attalos III. Philometor — ein «Sonderling» auf dem Thron? II Klio: Beiträge zur Alten Geschichte. 2004. Vol. 86. Fase. 1. S. 66-82.
[6] Колобова К. М. Аттал 111... С. 549.
[7] Анализ надписи дан в работах: Hansen E. Op. cit. P. 457; Hopp J. Untersuchungen... S. 111-113; Nock A. ΣΥΝΝΑΟΣ ΘΕΟΣ//Essays on religion and the Ancient World. Vol. I. Cambridge, 1972. P. 219-220; Allen R. Op. cit. P. 156-167; Hamon P. Les prêtres du culte royal dans la capitale des Attalides: note sur le décret de Pergame en l’honneur du roi Attale III (OGIS 332) // Chiron. 2004. Vol. 34. P. 169-185.
[8] Особенность решения состоит именно в том, что асилия дана не храму, а божеству. Аналогия — Syll.³ 781. Стк. 10-11. См.: Welles Ch. B. RC. P. 275. Ср.: RC. 26. Стк. 8-11.
[9] См.: Welles Ch. B. RC. P. 231; Hansen E. Op. cit. P. 172; HoppJ. Untersuchungen... S. 115; Walbank F. W. The Hellenistic World. Brighton, 1981. P. 70.
[10] Юлкина О. Н. Пергамский декрет... C. 168.
[11] Колобова К. М. Аттал III... С. 554.
[12] Беликов А. П. Указ. соч. С. 133-143.
[13] Колобова К. М. Аттал III... С. 553-554; Hansen E. Op. cit. Р. 140-141; Sherwin-White A. N. Roman Foreign Policy in the East. London, 1984. P. 82.
[14] Sherwin-White A. N. Roman Foreign Policy... P. 82. Not. 11.
[15] Юлкина О. Н. Пергамский декрет... С. 166; Hansen E. Op. cit. P. 141; Habicht C. The Seleucids and their rivals in Asia Minor // CAH. Vol. 8. Cambridge, 1930. P. 378. А. Шервин-Уайт считает, что Аттал III умер осенью 134 г. до н. э. (Sherwin- White A. N. Roman Foreign Policy... P. 83. Not. 17).
[16] Текст надписи дан в переводе К. М. Колобовой (Колобова К. М. Аттал III... С. 551-552) с отдельными нашими изменениями. Комментарии к документу см.: Юлкина О. Н. Пергамский декрет... С. 160-164; Hopp J. Untersuchungen... S. 131 f. с указанием основной предшествующей литературы (S. 132. Not. 53); Daubner Fr. Bellum Asiaticum. Der Krieg der Romer gegen Aritonikos von Pergamon und die Einrichtung der Provinz Asia. München, 2003. S. 79-93.
[17] Hopp J. Untersuchungen... S. 133; VogtJ. Pergamon und Aristonikos//Atti del terzo congresso internationale d’epigraphia greca e latina. Roma, 1959. S. 45; Die Inschriften von Metropolis. T.l. Die Dekrete für Apollonios: Stadtische Politik unter den Attaliden und im Konflikt zwischen Aristonikos und Rom / Hrsg. B. Dreyer; H. Engelmann. München, 2003. S.87; Daubner Fr. Bellum Asiaticum. Der Krieg der Romer gegen Aristonikos von Pergamon und fie Einrichtung der Provinz Asia. München, 2003. S. 87.
[18] Юпкина О. Н. Пергамский декрет... С. 168; Блаватская Т. В., Голубцова Е. С., Павловская А. И. Рабство в эллинистических государствах в III—I вв. до н. э. М., 1969. С. 192-193.

1.6. Восстание Аристоника и установление римского господства

Завершило историю Пергама мощное восстание, которое возглавил Аристоник. Явившись ярким событием истории эллинистического мира и Рима, восстание Аристоника оставило заметный след в памяти античных историков и вызвало значительный интерес ученых современности. Однако, располагая общей для всех специалистов базой источников, историки нередко приходят к столь далеким друг от друга оценкам и выводам, что впору задаться вопросом, об одном ли и том же событии они ведут речь. Восстание Аристоника - последнее значительное событие истории Пергамского царства - привлекло внимание многих греческих и римских авторов: Страбона, Диодора Сицилийского, Флора, Юстина, Тита Ливия, Евтропия, Орозия и других, но данные ими описания событий отличаются, к сожалению, краткостью и в ряде случаев противоречивостью.
Источники по-разному говорят о происхождении Аристоника. Эпитоматор Т. Ливия называет его сыном царя Эвмена II (Periochae. LIX), так же как и Флор (II. 20, 4). Страбон с долей сомнения все же полагает, что он "был, кажется, царского рода" (XIV. 1, 38). Царское происхождение приписывал ему также Диодор (XXXIV. 2, 26). По словам Юстина (XXXVI. 4), Аристоник был сыном Эвмена II от наложницы - дочери кифариста из Эфеса. Сыном наложницы царя Эвмена II считает претендента на трон Пергама и Евтропий (IV. 20). Близкой этой версией является мнение Орозия (V. 10, 1): Аристоник приходился братом Атталу III. Плутарх (Flam. XXI) с пренебрежением называет Аристоника отпрыском какого-то кифариста. При всех различиях данные о руководителе восстания сходятся в главном: он имел царское происхождение, приходился, как и Аттал III, сыном царю Эвмену II, но, очевидно, не от законной царицы Стратоники, а от наложницы[1].
События восстания можно восстановить по сообщениям античных авторов лишь в самом общем виде. После смерти Аттала III, возможно, летом 133 г. до н. э., Аристоник поднял мятеж в небольшом городе Левки, расположенном на побережье Эгейского моря. Из рассказа Страбона (XIV. 1, 38) можно заключить, что горожане поддержали выступление. В распоряжении Аристоника оказались корабли, которые он использовал для борьбы за власть. Невозможно понять, были они предоставлены городом или составляли часть бывшего царского флота. Из городов побережья, поддержавших Аристоника в его борьбе, источники упоминают лишь Фокею (Iustin. XXXVII. 1,1). Другие приморские полисы не поддержали восстание. Активную помощь Риму после вступления его в борьбу оказали Эфес, Пергам, Галикарнас, Кизик, Баргилия, Смирна, Мефимна. Флор говорит о том, что Аристонику лишь силой удалось захватить Минд в Карии, Колофон в Ионии и остров Самос (II. 20, 4), а Страбон рассказывает, что против Аристоника выступили со своими кораблями граждане Эфеса и около города Кима одержали над ним победу (XIV. 1,38).
Ясно, что на начальном этапе борьбы стратегическая цель Аристоника заключалась в том, чтобы опереться на греческие города побережья Эгейского моря[2]. Почему же его расчет оказался ошибочным? По мнению Р. Бернхардта, города перешли на сторону Рима потому, что многие из них получили в 188 г. до н. э. свободу от Рима и надеялись на уважение их суверенитета Римом и в дальнейшем. Р. Хошек видел причину в особенностях социальной структуры городов. В большинстве из них в политической жизни первенствовала олигархия, придерживавшаяся проримской позиции. В Фокее же, видимо, большую роль играл демос, активно поддержавший Аристоника[3].
Представляется очень вероятным, что города получили свободу согласно завещанию Аттала III и опасались лишиться ее в результате антиримского выступления. К сказанному следует добавить, что благополучное городское население, составлявшее в данных городах влиятельную часть общества и располагавшее властью, боялось социальных смут и раздоров, которые неизбежно привели бы жителей к разорению, а города к упадку. Поэтому благополучная часть городского населения воспрепятствовала выступлению городов на стороне претендента на престол.
После поражения на море Аристоник был вынужден бежать из города Левки во внутренние области страны, где собрал значительную армию из неимущих людей и рабов, которых он призвал к свободе. Страбон добавляет при этом, что своих сторонников Аристоник назвал гелиополитами, то есть гражданами государства (или города) Солнца. После этого он совершил поход, подчиняя своей власти города и крепости внутренних частей страны. По словам Страбона и других авторов, были захвачены Фиатира, Аполлонида, Стратоникея, видимо, оставался под контролем город Левки. Продвижение Аристоника в район Фиатиры не было случайным. В окрестностях города находилось значительное число военных колоний, жителей которых он мог призвать в армию.
Восстание приобрело значительный размах и распространилось на большую часть территории Пергамского царства. По словам эпитоматора Тита Ливия, Аристоник "захватил Азию" (Periochae. LIX). Плутарх писал, что он "ввергнул всю Азию в огонь войны и восстания" (Plut. Flam. XXI), а Юстин - что Аристоник "завоевал Азию, как отцовское царство" (XXXVI. 4).
Вероятно, с действиями восставших связаны трудности и военная опасность, переживаемые городом Галикарнасом. Из декрета народного собрания города Сеста в честь гражданина Менаса известно, что в эти же годы происходили волнения среди фракийцев, из-за чего город испытал значительную угрозу с их стороны (OGIS. 339. Стк. 17).
Аналогичная ситуация сложилась в городе Кизике, который также страдал от нападении фракийских племен. Городское собрание издало почетный декрет в честь Махаона, сына Асклепиада, который совершил посольство к римскому наместнику Македонии Марку Косконию с просьбой о помощи (IGR. IV. 134. Стк. 9-11, 18 сл.). Не вполне ясно, являлась эта фракийская угроза для полиса прямым следствием восстания или племена поднялись против городов, пользуясь внутренней слабостью царства и отсутствием эффективной царской власти. Источники сообщают, что в армию Аристоника входили и фракийцы (Valer. Max. III. 2, 12; Oros. V, 10). Возможно, активность фракийцев объясняется событиями восстания[4].
Д. Поттер в связи с данными декретами Сеста и Кизика и рядом сообщений в имеющихся нарративных источниках об участии фракийцев в войске Аристоника высказал предположение, что восстание началось во Фракии, а не в Малой Азии[5]. По мнению ученого, претендент на престол, создав во Фракии армию, от которой и пострадали греческие города, двинулся затем на малоазийскую территорию Пергамского царства для установления своей власти. Следует признать прежде всего, что источники, упоминая фракийцев в армии Аристоника, все-таки не дают прочных оснований для подобного предположения. Важно отметить, что ни Страбон, оставивший наиболее полный рассказ о событиях восстания, ни другие греческие и римские авторы не сообщают ничего о боевых действиях претендента на престол во Фракии. Наконец, попытка Аристоника призвать бедноту и рабов проистекала от безысходности, вызванной поражением в начальный период восстания, и имела смысл именно в том случае, если претендент нуждался в формировании армии в Малой Азии. Напротив, если бы Аристоник имел фракийскую армию, ему не имело бы смысла привлекать разнородную, не подготовленную к военному делу, недисциплинированную массу угнетенного населения Малой Азии. Поэтому логичнее все-таки полагать, что после смерти Аттала III в условиях падения династии Атталидов и крушения государственной власти фракийские племена пришли в движение и обратились к грабежам и погромам, от которых страдали греческие города. Часть воинственных фракийцев служила в армии Аристоника либо в качестве наемников, либо за обещания каких-либо льгот и привилегий. Так или иначе, после обращения Аристоника к рабам и бедноте восстание стало успешно развиваться.
Против Аристоника выступили сначала города, которые послали "большие силы", а потом в помощь им прибыли с войсками цари государств Малой Азии: Никомед II Вифинский, Митридат V, царь Понта, Ариарат V, царь Каппадокии, и правитель Пафлагонии Пилемен.
Уже на начальном этапе борьбы Аристоник объявил себя царем. Об этом вполне определенно говорят некоторые античные авторы. Страбон, например, сообщает, что Аристоник задумал присвоить себе царскую власть (XIV. 1,38), по словам Диодора, он "добивался царской власти" (XXXIV-XXXV. 2, 25-26).
Известны монеты - кистофоры с легендами ΒΑ ΣΥ ΑΡ и ΒΑ ΕΥ. Первая монета чеканилась во фригийском городе Синнада, на что указывают буквы ΣΥ, от имени "царя Аристоника". Вторая группа кистофоров выпускалась от имени "царя Эвмена" в трех городах Малой Азии. Монета из Фиатиры датирована вторым годом правления, из Аполлониды - третьим и четвертым годами и из Стратоникеи - четвертым годом. Е. С. Г. Робинсон в специальной статье доказал, что названные монеты выпускались именно в годы правления Аристоника, который принял тронное имя Эвмен III[6].
Отряды городов и царей Малой Азии не имели успеха в борьбе с Аристоником, поэтому в 131 г. до н. э. на подавление восстания была направлена римская армия, во главе которой стоял консул П. Лициний Красс Муциан. По указаниям ряда авторов, большую помощь римлянам по-прежнему оказывали цари Вифинии, Понта, Каппадокии и Пафлагонии. Аристоник вступил в сражение с противником, которое, по сообщению Фронтина, произошло между городами Мирина и Элея (IV. 5, 16). Римляне и их союзники были разбиты, сам Красс попал в плен. Не желая мириться с пленом, римский командующий ударил прутом по глазам охранявшего его воина-фракийца. Обезумевший об боли страж заколол мечом своего пленника. Голова П. Лициния Красса была отрублена и доставлена Аристонику, а тело погребено в Смирне (Frontin. IV. 5,16; Eutrop. 4, 20; Justin. XXXVI. 4, 7-8; Flor. 11. 20, 4-5; Liv. Periochae. LIX; Val. Max. 3. 2, 12). Две весьма содержательные надписи, найденные в Метрополе в 1999 г., убедительно подтверждают информацию нарративных источников. Надписи представляют собой два городских постановления в честь Аполлония, сына Аттала. Текст постановлений вырезан на базе бронзовой статуи Аполлония, которая была установлена около здания городского совета на агоре (I. Metropolis. I. А, стк. 37-38). Один из документов был составлен еще при жизни Аттала II (декрет В), второй (декрет А) - во время восстания Аристоника или вскоре после него. В первом декрете отмечаются многочисленные заслуги Аполлония перед полисом, в том числе участие в посольствах к царям, видимо, к Эвмену II и Атгалу II (В, стк. 12). Второй документ чествует Аполлония, а также воинов из состава полисного ополчения, погибших в войне против Аристоника. Аполлоний в войне против претендента на престол возглавлял ополчение полиса или какое-то его подразделение и привел воинов в лагерь римских войск, находившийся около Фиатиры (А, стк. 23-24). По предположению издателей надписей, Аполлоний и воины Метрополя пали в том самом сражении, в котором был разбит П. Лициний Красс Муциан (I. Metropolis. I. S. 78-79, 90).
Через год, в 130 г. до н. э., в Малую Азию прибыла армия нового консула Марка Перперны, в состав которой также входили вспомогательные контингента греческих городов Малой Азии и даже Балканской Греции. Об этом свидетельствует посвящение Гераклу, сделанное от имени трех воинов из Бухетия (Эпир), которые участвовали в войне против Аристоника. Евтропий (IV. 20) и Орозий (V. 10,1-5) рассказывают, что римский командующий разбил войско Аристоника в сражении. Последний бежал и вынужден был укрыться за стенами города Стратоникея в области Мисия[7]. Римская армия осадила город и голодом вынудила повстанцев сдаться. Плененный Аристоник был направлен в Рим, где разделил судьбу многих знатных противников Рима - был казнен в тюрьме (Eutrop. IV. 20; Oros. 10, 1-5).
Но Марк Перперна не смог отпраздновать триумф в Риме, так как неожиданно умер. По трагической иронии судьбы тело римлянина было погребено в Пергаме, а его противника Аристоника - в Риме. Пленение предводителя восстания не остановило борьбу: страна по-прежнему сопротивлялась римлянам. Только в 129 г. до н. э. консул Маний Аквилий подавил последние очаги сопротивления, "вынудив к сдаче некоторые города" методами бесчестными и беспощадными - расправляясь с мирным населением и отравляя источники, за что его порицает римский автор Флор (II. 20, 7).
Вопрос о характере и целях восстания, о позиции самого Аристоника, о том, кто такие гелиополиты, сложен и неясен. В науке сложились разные взгляды по этому поводу[8]. Одной из распространенных в зарубежной и практически единственной в отечественной историографии трактовок восстания Аристоника является определение его как широкого классового движения, восстания свободной бедноты, рабов и других слоев бесправного населения Малой Азии, в ходе которого восставшими была предпринята попытка реформирования общества на началах справедливости и свободы. Аристонику при этом нередко приписывается намерение создать "государство солнца", основанное на принципах свободы и равенства людей, где не было бы угнетения, насилия и рабства (А. В. Мишулин, А. Б. Ранович, С. И. Ковалев, Н. А. Машкин, Е. С. Голубцова, В. И. Кузищин, М. И. Ростовцев, В. Вавржинек, У. Тарн, Р. Понтер)[9].
Эта достаточно распространенная точка зрения построена на следующих фактических основаниях. Главное - это вполне определенные указания двух античных авторов на участие в выступлении рабов и бедноты. Диодор Сицилийский писал: "Рабы безумствовали вместе с ним (Аристоником. - О. К.) вследствие притеснений господ и повергли многие города в великие несчастья" (Diod. XXXIV. 2, 26). Страбон сообщает о том, что после поражения от жителей Эфеса в морском сражении Аристоник "отправился во внутренние области страны, быстро собрал, призвав к свободе, множество неимущих людей и рабов, которых назвал "гелиополитами"" (Strab. XIV. 1, 38). Сторонники данной интерпретации восстания Аристоника особое значение придают до сих пор не вполне ясному заявлению Страбона о том, что Аристоник своих соратников назвал "гелиополитами".
Важное место в числе аргументов тех, кто считает восстание борьбой за социальное освобождение, занимает указание Плутарха на то, что при Аристонике находился некоторое время философ-стоик Блоссий (Tib. XX)[10].
В числе доводов также выдвигают положения декрета гражданской общины Пергама 133 г. до н. э. (OGIS. 338). В этом документе говорится о предоставлении ряда льгот части населения Пергама "ради общей безопасности" (ενεκα της κοινής ασφαλείας - стк. 8-9). Парекам и наемным воинам разных категорий - македонянам, мисийцам, масдиэнам, стражникам и другим - давались гражданские права, вольноотпущенники и часть царских рабов получили статус пареков. Люди, покинувшие город или его округу, напротив, лишались гражданских прав и имущества. Многие специалисты (Е. С. Голубцова, О. Н. Юлкина, В. Вавржинек и другие) оценивают эти решения народного собрания как меру, направленную против распространения восстания, на улучшение положения его потенциальных участников.
Наконец, в числе аргументов также соображения общего порядка: кризисное состояние Пергамского царства накануне смерти Аттала III, развитие внутренней политической и социальной борьбы, которая создавала благоприятную обстановку для социальных выступлений и определяла необходимость решительного реформирования[11].
Другая группа специалистов оценивала восстание как выступление за царскую власть, за сохранение государственной самостоятельности Пергама, в которое были вовлечены и использованы в качестве средства борьбы пришедшие в движение социальные низы. Аристоника считают соискателем царской власти в Пергаме, который после неудач первого периода борьбы был вынужден призвать под свои знамена бедноту и рабов с целью использовать их как орудие в борьбе за престол, подобно целому ряду других политических деятелей античного мира. Этот призыв был осуществлен в условиях политической неустойчивости власти и активизации угнетенных слоев населения (Ж-Х. Дюмон, Т. Африка, Й. Фогт, Эд. Виль, Фр. Каррата Томес, Й. Хопп, У. Уэстерман, Хр. Хабихт, Кр. Милета, Фр. Добнер)[12].
В подобной ситуации к верному пониманию характера и целей восстания может приблизить лишь обращение к античной исторической традиции. Прежде всего многие греческие и римские авторы вполне определенно называют Аристоника соискателем царской власти. Саллюстий Крисп вкладывает в уста Митридата VI Евпатора слова о том, что Аристоник, будучи сыном Эвмена II, "домогался отцовского царства" (patrium regnum petiverat: Hist. IV. 69,8). Аналогичная оценка дана Диодором Сицилийским: "...Аристоник добивался не приличествующей ему власти" (XXXIV-XXXV. 2,25-26) и Страбоном: "...задумал присвоить себе власть" (XIV. 1, 38). Юстин сообщает, что он "завоевал Азию, как отцовское царство" (velut paternum regnum Asiam invadit: XXXVI. 4,6). В "Гражданских войнах" Аппиана говорится о том, что "Аристоник вел в Малой Азии борьбу с римлянами из-за власти" (I. 17).
Обратившись к трудам ряда античных авторов, нельзя не заметить, что информация о восстании Аристоника зачастую носит совершенно нейтральный характер, в ней отсутствуют какие-либо указания на социальный характер движения, она "персонифицирована", всегда просто связана с именем претендента на престол. Эпитоматор Тита Ливия сообщает, что Аристоник "захватил Азию" (Asiam occupavit - Epit. 59). По словам Плутарха "Аристоник... ввергнул всю Азию в огонь восстания и войны" (Flam. 21). Евтропий писал, что "в Азии была поднята война Аристоником..." (IV. 20), а по эпитоматору Тита Ливия, Флору, Фронтину, Валерию Максиму, Евтропию римляне вели в Азии войну "против Аристоника" (Liv. Epit. 59; Frontin. IV. 5,16; Val. Max. III. 2,12; Eutrop. IV. 20; ср.: Cic. Phil. XI. 8, 18; Flor. II. 20). Для сравнения следует заметить, что социальный характер ряда движений и, прежде всего, выступлений рабов на Сицилии во второй половине II в. до н. э. и восстания Спартака греческие и римские авторы отмечали вполне определенно (ср.: Sail. Hist. III. 7, 96,98; Diod. XXXIV-XXXV. 2, 1, 3, 17, 25, 43; XXXVI. 1, 1; 3, 6; 4, 4; 10, 2-3; Plut. Crass. II; Plut. Pomp. 21; App. B.C. 1, 116-120; Oros. V. 9, 4).
Итак, большинство античных авторов вовсе не связывало восстание Аристоника с борьбой за освобождение рабов и бедноты и даже не упоминало о ней, характеризуя событие как борьбу претендента за престол.
Тем не менее участие рабов и свободной бедноты в восстании Аристоника засвидетельствовано Диодором и Страбоном. Диодор , писал: "Рабы безумствовали вместе с ним (Аристоником. - О. К.) вследствие притеснений господ и повергли многие города в великие несчастья" (XXXIV. 2,26). Страбон сообщал, что Аристоник, потерпев поражение в морской битве с эфессцами, "отправившись во внутренние области страны, быстро собрал, призвав к свободе, множество неимущих людей и рабов, которых назвал "гелиополитами"" (XIV. 1, 38). Важно, что источники ничего не сообщают о наличии какой-либо социальной программы у Аристоника. Страбон же подчеркивает, что участие бедноты и рабов в восстании началось лишь с момента поражения претендента на первом этапе борьбы, когда он не имел возможности опереться на другие социальные силы.
Отмеченное античными авторами стремление Аристоника к царской власти нашло убедительное подтверждение в результате нумизматических исследований Е. С. Г. Робинсона. Как указывалось выше, им была выделена группа кистофоров из Фиатиры, Аполлониды и Стратоникеи с легендой ΒΑ ΕΥ, которые чеканились Аристоником. Следовательно, начав борьбу за власть или уже в ходе ее, претендент на престол принял тронное имя царя Эвмена III. Монета из Фиатиры датирована вторым годом его правления, из Аполлониды -третьим и четвертым годами, из Стратоникеи - четвертым годом. В распоряжении исследователей имеется также монета - кистофор с легендой ΒΑ ΣΥ ΑΡ, которая чеканилась во фригийском городе Синнада от имени "царя Аристоника"[13]. Возможно, тронное имя Эвмена III было принято претендентом на власть не сразу.
Источники сообщают об очень пестром и разнородном социальном и этническом составе участников восстания. Аристоника поддержало население ряда городов западной части Малой Азии. По словам Флора, "Аристоник... некоторые города, привыкшие повиноваться царям, легко поднял на борьбу, немногие же, оказавшие ему сопротивление - Минд, Самос, Колофон, - взял силой" (Aristonicus... urbis regibus parere consuetas partim facile sollicitât, paucas resistentes, Myndon, Samon, Colophona, vi recepit). Консул 129 г. до н. э. Маний Аквилий, заканчивая войну, отравил ядом источники, "чтобы вынудить к сдаче некоторые города" (Flor. I. 35 (II. 20)). Из сообщений Страбона и Юстина известно, что претендента на трон поддержали города Фокея (lust. XXXVII. 1,1), Левки (Strab. XVI. 1, 38). Аппиан вкладывает в уста Суллы следующие слова, с которыми тот обратился к жителям городов Малой Азии: "Вы же, когда Аттал Филометор по завещанию оставил нам царство, вместе с Аристоником в течение четырех лет сражались с нами, пока и Аристоник не был взят в плен и большинство из вас не было доведено до крайности и охвачено страхом" (пер. С. П. Кондратьева. Mithr. 62). В то же время известно, что многие города не признали прав претендента, не поддержали его в борьбе с римлянами и даже направили свои силы на борьбу с ним (Strab. XIV. 1, 38; Flor. I. 35; II. 20; Iustin. XXXVI. 4).
В армии претендента на престол упоминаются фракийцы, которых Аристоник, по словам Валерия Максима, magnum numerum in praesidio habebat (Val. Max. III. 2, 12; также - Frontin. Strateg. IV. 5, 16; Oros. V. 1-5). Неизвестно, были это по отдельности набранные на службу профессиональные наемные воины фракийского происхождения или привлеченные к восстанию какими-либо обещаниями целые племена. Об активности фракийцев и угрозе с их стороны греческому городу Сесту после смерти Атгала III свидетельствует надпись с декретом в честь Менаса (OGIS. 339). Возможно, эта активность была связана с событиями восстания.
Источники свидетельствуют об участии в восстании самых разных слоев населения, среди которых рабы, упоминаемые лишь немногими авторами - Диодором и Страбоном, составляли только часть восставших. Декрет Пергама 133 г. до н. э. (OGIS. 338) действительно может рассматриваться как попытка не допустить распространения восстания: он предоставил гражданские права ряду социальных категорий, но в том числе тем, которые вовсе не относились к бесправным и обездоленным слоям населения страны, например воинам-македонянам, мисийцам, масдиэнам, стражникам. Участие воинов в восстании на стороне рабов и бедноты было лишено смысла, напротив, поддержка ими законного претендента на престол была весьма вероятной и естественной, а для столицы весьма опасной[14]. Поэтому декрет вовсе не свидетельствует о выступлении Аристоника с целью социального освобождения угнетенных слоев общества, а скорее убеждает в том, что мы имеем дело с борьбой за царскую власть.
Дополнительные аргументы в пользу предположения об участии в восстании наемников пергамских царей состоят в том, что наибольшим влиянием в конце восстания Аристоник пользовался в области городов Стратоникея, Фиатира, Аполлонида, Синнада, где располагалось много основанных Атталидами военных поселений. Страбон, говоря о захвате Аристоником ряда городов - Фиатиры, Аполлониды, упоминает также другие укрепленные поселения - φρούρια, которыми он стремился также овладеть (XIV. 1,38). Решение общины Пергама о предоставлении гражданских прав наемным воинам - македонянам, мисийцам, масдиэнам - следует в таком случае понимать как меру, действительно направленную на защиту столицы и против дальнейшего разрастания восстания, но вовсе не свидетельствует о его классовом характере, ибо наемники не принадлежали к числу угнетенных и жестоко эксплуатировавшихся слоев населения. Из сообщения Страбона о морской битве, в которую вступил Аристоник, можно полагать, что его, по крайней мере в начале восстания, под держал царский флот или какая-то его часть (XIV. 1, 38).
По мнению ряда ученых, важную роль в восстании, особенно на заключительном его этапе - после поражения и пленения Аристоника, сыграли крестьяне Малой Азии[15]. Тем не менее следует признать, что этот вывод слабо подтверждается данными источников. Напротив, Флор сообщает, что, завершая подавление восстания, Маний Аквилий "вынудил к сдаче некоторые города" (II, 20, 7).
Во всяком случае, очевидно, что рабы и свободная беднота не являлись единственной социальной силой, на которую опирался претендент на престол, а выступили скорее в роли пополнения в отчаянный момент борьбы. Чрезвычайную важность при этом имеет хорошо известный факт, сообщаемый Страбоном: на начальном этапе восстания Аристоник опирался на флот и приморский город Левки, а к рабам и бедноте обратился только после жестокого поражения, которое ему нанесли в морской битве жители Эфеса (XIV. I. 38).
Восстание, в котором принимали участие столь разнородные социальные силы, не могло протекать под лозунгами социального освобождения, свободы и равенства. Вместе с тем идея восстановления местной династии, сохранения государственной самостоятельности и противостояния Риму представляется достаточно притягательной для всех слоев населения царства, поддержавших претендента на престол.
Исторический контекст, сложившаяся в Пергаме ситуация в равной степени способствовали борьбе за престол, за воссоздание государственной самостоятельности, как и выступлению за социальное освобождение.
Для выяснения характера и целей восстания ключевое значение имеет понимание неясного выражения Страбона о том, что претендент на престол назвал своих сторонников из числа рабов и бедноты "гелиополитами" (XIV. 1,38). Ученые единодушны в том, что это название отражает идеологические принципы восстания. Попытки определить эти принципы породили широкий круг предположений. Выражение это настолько непонятно, что неудивительно появление по его поводу обширной исследовательской традиции. Впрочем, решение проблемы представляется весьма далеким, по мнению некоторых ученых, - даже невозможным. Подавляющее большинство исследователей интерпретируют данное сообщение как указание на наличие у руководителя и участников восстания идеологической системы, определявшей политику и цели деятельности восставших. Далее взгляды специалистов расходятся.
Весьма распространена точка зрения, согласно которой основу идеологии "Гелиополиса" составили идеи стоической философии и утопического романа Ямбула о государстве солнца, основанном на началах свободы и равенства людей (Р. Пёльман, У. Тарн, Э. Хансен, С. Эдди, Ф. Ферпосон, А. Б. Ранович). А. Б. Ранович, например, писал: "...Аристоник мечтал построить "государство солнца", основанное на свободе и равенстве. Здесь, несомненно, сказалось влияние утопического романа Ямбула, рисовавшего "город солнца", где нет неравенства и эксплуатации, где все занимаются попеременно умственным и физическим трудом"[16].
Однако эта гипотеза в последние годы подвергнута серьезной убедительной аргументированной критике. Прежде всего имеются веские основания полагать, что роман Ямбула имеет относительно позднее происхождение и был написан уже после восстания Аристоника[17]. Государство, описанное Ямбулом, являет собой явно неполисное образование, образцом для которого служили скорее идеализированные первобытные институты, нежели современная писателю действительность[18]. Таким образом, идея о влиянии утопии Ямбула представляется в свете всех перечисленных наблюдений специалистов, по меньшей мере, спорной.
Другая весьма популярная среди специалистов позиция связана с предположением о глубоком влиянии на идеологию восстания религий народов Востока и греческого мира, прежде всего весьма популярных солнечных культов (С. И. Ковалев, Е. С. Голубцова, К. Бюхер, М. И. Ростовцев, Г. Бенгтсон, В. Вавржинек, Фр. Каррата Томес, Т. Африка, К. Николе и другие)[19]. При этом ученые не были единодушны в определении конкретного культа, оказавшего воздействие на идеологию восставших. По мнению Е. С. Голубцовой, глубокое влияние имели религиозные взгляды сельского населения Малой Азии[20].
Высказывалось также предположение о влиянии идей стоицизма и кинизма на политические взгляды Аристоника и, следовательно, на социальную доктрину восстания. Собственно, фактические основания для подобного мнения слишком слабы, чтобы принимать его достаточно серьезно. Подкрепляет его лишь один факт - появление при дворе Аристоника философастоика Блоссия из Кум, а также осуждение философами этой школы рабства, хотя, по мнению Дж. Фергюсона, при этом стоики не отвергали принципиально рабство как общественный институт[21]. Добавим, что источники ничего не сообщают о роли Блоссия при дворе Аристоника, а его взгляды, как справедливо отмечают некоторые ученые, совершенно неизвестны[22].
Пребывание при дворе Аристоника философа-стоика Блоссия вовсе не свидетельствует в пользу понимания восстания как события классовой борьбы также потому, что философы стоической школы с пиететом воспринимали царскую власть вообще, связывая с ней идею высшей справедливости в обществе, а также возможность проведения реформ. Именно по этой причине философы-стоики оказываются в окружении царей и реформаторов: при Антигоне - Зенон, при Клеомене - Сфер из Борисфена, при Тиберии Гракхе - Блоссий. Плутарх подчеркивает, что Сфер из Борисфена сыграл значительную роль не только в воспитании Клеомена, а после его прихода к власти и как советник царя (Cleom. II. XI). По сообщению этого же автора, Тиберий Гракх задумал и провел свою аграрную реформу по совету Блоссия (Tib. VIII). В этой связи философ представляется сторонником скорее проводимых сверху, царской властью, реформ, но не принципиального социального переворота.
Многие ученые (например Й. Хопп, Э. Грюэн, Хр. Хабихт) справедливо выразили сомнение в том, что факт пребывания Блоссия при дворе Аристоника имеет какое-либо идеологическое значение и дает ключ к пониманию программы восстания. По мнению Д. Р. Дадли, Блоссий своими воззрениями и деятельностью выражал идею борьбы против экспансии Рима, но не социального движения[23].
Близкую оценку предложил А. П. Беликов: Блоссий в своей деятельности руководствовался не социально-утопической теорией, а идеей ненависти к Риму. Для осуществления этой идеи он стремился использовать Аристоника, как до него Тиберия Гракха[24]. Все перечисленные основания заставляют исследователей весьма осторожно оценивать взгляды и роль Блоссия и вообще стоической доктрины в восстании.
Возможно, сам Аристоник, как некоторые другие правители эпохи эллинизма, действительно находился под влиянием идей стоицизма, о чем, впрочем, нет совершенно никаких сведений. В учении стоиков солнце занимало важное место, рассматривалось как управляющая космосом сила. Стоическая доктрина с ее пиететом в отношении царской власти, почитанием солнца, с признанием связи царского достоинства с солнцем и высшей справедливостью очень подходит на роль идеологии, которая вдохновляла власть на реформу "сверху". Стоический принцип жизни сообразно природе предполагал свободу и равенство людей, и в этом отношении учение стоиков сближалось с теми идеями, которые находили отражение в солнечных культах. Именно под влиянием стоического учения мог возникнуть у Аристоника замысел создания Гелиополиса - города для присоединившихся к нему рабов и бедноты, при условии, что руководитель восстания являлся сторонником этой философии.
В результате рассмотрения сложившихся точек зрения наиболее убедительным представляется малопопулярное объяснение, предложенное Т. Момзеном и получившее поддержку в трудах Дж. Кардинали, Й. Фогта, Д. Дадли: Аристоник предполагал реально отблагодарить поддержавших его в борьбе рабов и бедноту строительством нового города Гелиополиса и предоставить им гражданские и имущественные права в нем[25]. Решение проблемы, таким образом, перенесено из плоскости идеологической в сферу реальной политики. Страбон определенно говорит о том, что Аристоник освободил и назвал "гелиополитами" только тех рабов и неимущих свободных, которые влились в его армию. Это было возможно при условии предоставления им реальных льгот - свободы, собственности и гражданства в одном из полисов. Косвенным аргументом может служить то, что название Гелиополис напоминает имена других основанных пергамскими царями городов - Дионисополиса и Эллинополиса[26].
Подобный путь - привлечение социальных низов обещаниями предоставить свободу, землю и гражданство в новом или перестроенном и переименованном старом городе, хотя и рассматривался как нетрадиционный и нежелательный, вместе с тем не был совершенно новым в греческой и римской истории. Многие политические деятели использовали рабов и свободную бедноту в своей политической борьбе с противниками. Хорошо известно, что именно обещаниями свободы, гражданских прав, земли обеспечивалось нередко участие социальных низов в войнах, гражданских смутах, в отражении вражеского вторжения. Гражданская община Ольвии для мобилизации всего взрослого населения на борьбу против Зопириона в 331 г. до н. э. предоставила свободу рабам, метекам- гражданские права, а должникам из числа граждан - снижение суммы задолженности государственной казне (Macrob. Sat. 1.11, 33). Жители Эфеса в 86 г. до н. э., чтобы противостоять войскам Митридата VI Евпатора, приняли закон о должниках, предоставляя им льготы (Syll.³ 742). В свою очередь, Митридат VI попытался привлечь на свою сторону: города - обещанием свободы, должников - освобождением от долгов, рабов - свободой, а метеков - гражданскими правами (App. Mithr. 48). Цари-реформаторы Агис и Клеомен наделяли гражданскими правами периэков, а Набис освобождал илотов, руководствуясь не идеалами свободы и равенства людей, а политическим расчетом. Многие факты свидетельствуют о многократных попытках римских политиков I в. до н. э. (П. Сульпиций Руф, Гай Марий, Л. Корнелий Сулла, Секст Помпей) использовать в своих целях рабов и вольноотпущенников[27].
Наконец, пергамский декрет 133 г. до н. э. предусматривает аналогичные социальные меры (OGIS. 338).
При этом остается открытым вопрос о том, почему город Гелиополис получил имя бога солнца Гелиоса. В эллинистическую эпоху названия новых или перестраиваемых старых городов давались не случайно, но часто выражали определенную идею, связанную с деятельностью династии, с ее политическими амбициями или идеологическими приоритетами. Так, многие города назывались в честь царей (Атталия, Евмения), их жен (Аполлонида, Аполлония), в честь наиболее почитаемых божеств (Дионисополь).
По этой причине следует полагать, что название города Гелиополис также отразило определенные идеологические установки Аристоника и тех социальных сил, на которые он ориентировался[28]. Приняв за основу предположение, что претендент на престол Аристоник обещал рабам свободу, а также им и примкнувшей к нему свободной бедноте землю и гражданские в права в городе Гелиополисе, мы все равно оказываемся перед лицом проблемы: почему руководитель выступления намерен был дать новому городу такое имя? Так или иначе, ясно, что название "гелиополиты", Гелиополис было дано не случайно и скорее всего действительно отразило систему широко распространенных и привлекательных для разных слоев общества идей.
Анализируя информацию, касающуюся идеологических основ восстания, исследователи исходили из мысли о наличии единой, общей для всех слоев населения и участников восстания идеологии, которую принимали и разделяли как Аристоник с его ближайшим окружением, так и присоединившиеся к претенденту на престол беднота и рабы. Подобный подход нам представляется весьма спорным. Действительно, очень сомнительно, чтобы образованный и воспитанный при дворе претендент на власть Аристоник разделял те же идеи, что и неграмотное сельское население глубинных районов Малой Азии или рабы. Наиболее вероятно, что идеологии были различными, но при наличии некоторых общих, совпадающих принципиальных черт и положений. Ситуация эта подобна тому, как разрабатывавшаяся группой интеллигентов социалистическая доктрина была по-своему воспринята необразованной крестьянской и люмпенизированной городской массой и воплощена в нескольких простых, ясных и популярных лозунгах.
Трудно представить, чтобы достаточно сложное учение стоиков могло привлечь неграмотные широкие массы рабов и свободной сельской бедноты Малой Азии. Поэтому мы должны вернуться к отмеченной выше идее ряда ученых о влиянии восточных и греческих культов на восстание. Причины популярности идеи Гелиополиса следует искать именно в массовых формах идеологии - в культах солнечных богов, популярных в Малой Азии, Египте, Передней Азии, Иране и Греции. Солнечные культы имели свою специфику в разных странах, но при этом обладали многими общими чертами. Они также сочетали в себе широкий круг, казалось бы, противоречивых идей. Солнечные культы рассматривались на Востоке и в Греции как олицетворение высшей справедливости и даже социальной защиты всех слоев населения. Одновременно они выражали идею сильной и справедливой в самом широком смысле царской власти, обеспечивающей порядок и защиту разным слоям населения, в том числе социальным низам[29].
Прежде всего, солнце рассматривалось как покровительствовавшая царской власти и личности монарха высшая божественная сила. В Древнем Египте солнцу поклонялись в образе нескольких богов - Ра, Ра-Атум, Ра-Харахти, Амон, Амон-Ра, Атон. Культ бога Ра получил распространение уже на заре истории египетского государства, в эпоху Раннего царства. Тогда же стало формироваться представление о связи царской власти с солнечным божеством. Фараон IV династии Хуфу именовался вторым солнцем. Его сын Джедефра первым из правителей Египта получил официальный титул "сын Ра", который передал преемникам. В Среднем и, особенно, в Новом царстве была велика роль божеств Амона и Амона-Ра. Амон превратился в государственное божество, покровительствовавшее фараону, армии, стране, окружению царя, обеспечивавшее военные победы. Центром почитания Амона стала столица - Фивы, чем подчеркивается особое политическое значение культа. Амон считался также божественным отцом фараона[30]. В надгробной надписи вельможи Схотпибра времени Среднего царства (XII династия) говорится: "Прославляйте царя... носите его в сердцах ваших... Он - солнце лучезарное, озаряющее обе земли больше солнечного диска..."[31].
В сонме солнечных богов Египта фигурирует также Хор Бехдетский, воплощавший в себе фараона и символизировавший высшую святость, власть и порядок. Он изображался в виде крылатого солнечного диска[32]. Наконец, представление египтян о связи царской власти и солнечных культов нашло яркое воплощение в солнцепоклонническом перевороте, который был проведен Аменхотепом IV (Эхнатоном). Не вдаваясь в подробности и дискуссионные моменты, которые рассмотрены в специальной литературе, отметим, что в распространившемся новом государственном культе бога Атона солнце воспринималось как особенный бог, создатель мира, покровитель всего живого, в том числе людей. Фараон же считался сыном бога, а также его подобием[33].
Дочь бога солнца Ра богиня Маат считалась в Египте олицетворением правопорядка, закона, соблюдения правил поведения и нравственных принципов. По словам М. А. Коростовцева, "фараон, как сын бога и представитель богов на земле, должен был охранять Маат- правопорядок". У судей было принято носить на шее на цепочке изображение богини[34].
В других странах Ближнего Востока солнце и солнечные божества занимали такое же важное место и выполняли аналогичные функции. В Двуречье одним из важнейших богов являлся Шамаш (в религии шумеров Уту). Согласно мифологической традиции шумеров родоначальник I династии Ура царь Мескианггашер был сыном бога солнца Уту[35].
В странах Востока и античного мира обожествленное небесное светило считалось олицетворением высшей справедливости и в этом качестве - покровителем судопроизводства и законодательной деятельности верховной власти. Одним из самых ранних известных нам опытов законодательной деятельности являются законы правителя III династии Ура царя Ур-Намму. Как сказано во введении к законам, царь, "по праведному повелению Уту, воистину установил справедливость в стране, воистину он изгнал зло, насилие и раздор..."[36].
По словам А. Лео Оппенхейма, Шамаш в Двуречье "был не только богом солнца, но и верховным судьей - земным и небесным, заботился о бедных и обиженных и предсказывал будущее, наставляя и защищая человечество... даже в мифах он выступает судьей и арбитром"[37]. Мотив государственного законодательства, цель которого в том, "чтобы справедливость в стране заставить сиять, чтобы уничтожить преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого", ярко выступает в знаменитом введении к сборнику законов царя Хаммурапи[38]. На лицевой стороне базальтового столба с текстом законов, в верхней ее части, представлен Хаммурапи перед богом Шамашем, вручающим царю законы и наставляющим его осуществлять в стране попечение о справедливости и порядке.
В Малой Азии в религии хеттов верховной покровительницей царей и государства считалась богиня солнца Аринна. В некоторых случаях она предстает как мужское божество, гимн в честь которого содержит строки: "Ты вдохновенный вершитель справедливости, и неутомим ты в своем судилище"[39]. В хеттских законах предусмотрено совершение специального ритуала перед богом солнца в случае нарушения границы земельного владения (Хеттские законы. Ст. 169).
В религии древних иранцев Митра - бог огня и солнца - одновременно покровительствовал договорам, правосудию. Он также почитался как бог войны, поддерживающий в сражении правого, считался высшим судьей. Представляли его на колеснице, которую везут по небу белые кони. В образе Митры отчетливо выступает свойство наказывать нарушителя законов, он тот, "кто правит как всеведущий властелин" (Яшт. 10. 35)[40].
Восприятие Митры как солнца сохранилось и в эллинистическую эпоху, о чем убедительно свидетельствует надпись Антиоха I Коммагенского (OGIS. 383. Стк. 55). Представление о царской власти как олицетворении высшей справедливости в стране и гаранте этой справедливости отражено в ряде надписей эпохи эллинизма. Одним из достойных качеств монарха называют ευνομία и некоторые другие, связанные с правосудием, правопорядком и защитой справедливости (OGIS. 55; 90; 219; 329, др.). Царь Коммагены Антиох I назван в надписи "Бог Справедливый" Θεός Δίκαιος (OGIS. 383).
Таким образом, Амон-Ра, Митра, хеттская богиня Аринна и многие другие солнечные боги на Востоке выступают покровителями справедливости, спасителями человека от неправых гонений, притеснений и насилий.
Социальные низы воспринимали солнечные божества не только как олицетворение высшей справедливости, но в качестве защитников угнетенных и зависимых. Сохранившиеся молитвы к Шамашу, по мнению А. Лео Оппенхейма, "восхваляют роль солнечного бога, устанавливающего справедливость в обществе, причем часто в этих местах можно предположить наличие социальной критики"[41]. Амон-Ра также в религиозных текстах выглядит защитником низших слоев общества: "Амон-Ра... благой бог, внимающий молитвам, который отзывается на призыв угнетенного, который дает дыхание жизни тому, кто несчастен"[42]. На суде Амон-Ра выступал покровителем справедливости, защитником бедняка, спасителем человека от неправых гонений и насилий.
При этом солнечные культы вовсе не служат идее социального освобождения насильственным путем. В Египте, по определению Дж. Уилсона, в обращениях к богу Амону и в других литературных памятниках распространяется представление о покорности, смирении, спокойствии, пассивности как важнейших добродетелях не только неимущего, но даже и высокопоставленного египтянина[43].
В греческой мифологии Гелиос во многом напоминает солнечные божества Востока. Он выступает как дарующий жизнь, отвращающий зло, справедливый, защищающий верность бог (Hymn. Orph. VIII). В "Гомеровских гимнах" Гелиос именуется царем (Hymn. Hom. V. 26). Считаясь покровителем справедливости, Гелиос входит в число тех божеств, которые освящали договоры и иные важнейшие государственные акты, его именем клялись[44]. Согласно сообщению Артемидора Далдианского для раба увидеть во сне солнце - добрый знак: он предвещал свободу (Oneirocr. II. 36).
В эпоху эллинизма культ Гелиоса получил значительное распространение. В массовом сознании и в официальной идеологии сохранилось и даже получило новое содержание представление о связи культа Гелиоса с царской властью. Брат Кассандра Алексарх в 316 г. до н. э. основал город Уранополь, ввел в нем солнечный культ, а солнцем объявил себя. Им была выпущена серия монет с изображением солнца, луны и звезд, где звезды символизировали жителей города, солнце - самого Алексарха, а луна - его супругу. По мнению некоторых ученых, можно допускать, что эксцентричный Алексарх идентифицировал себя с Гелиосом[45]. В знаменитой Розеттской надписи (OGIS. 90) отражено представление о родственной связи царя Птолемея V с солнцем. В соответствии с эллинистическими традициями Антоний, признав рожденных Клеопатрой близнецов, назвал мальчика Александром Гелиосом (Солнцем), а девочку Клеопатрой Селеной (Луной) (Plut. Anton. XXXVI).
Нумизматические исследования показали, что на монетах многих царей появились изображения Гелиоса или самого монарха в образе Гелиоса. На монетах Антиоха IV Эпифана, которые чеканились в городах Сирии и Малой Азии (Эдесса, Солы, Таре, Селевкия-на-Тигре и другие), царь представлен солнечным божеством в короне с отходящими от нее лучами. Мужская голова в лучистой короне также представлена на тетрадрахме 51 г. до н. э. колхского династа Аристарха и на знаменитых монетах, которые некоторые специалисты связывали с именем Савмака[46].
В Малой Азии свидетельства о распространении культа Гелиоса встречаются достаточно часто. Изображения Гелиоса выбиты на надгробиях, сопровождают надписи различного содержания. Божеству посвящались храмы. Известны культовые коллегии почитателей Гелиоса. В надгробных надписях общинники обращались к богу солнца с просьбой охранить могилы от разорения и осквернения. Как следствие давней традиции связывать небесное светило с царским достоинством в римское время в сельских местностях Малой Азии произошло отождествление императора с богом Гелиосом. В некоторых случаях бога солнца почитали под именем Гелиоса Справедливого Ἥλιος Δίκαιος, ожидая от него "социальной защиты"[47].
Позже в римское время Калигула, Нерон и некоторые другие императоры объявляли себя "Новым Гелиосом" (νεός Ἥλιος), а император Аврелиан пытался ввести, как известно, новую религию, связанную с почитанием солнца (Гелиоса)[48].
Итак, в массовом политическом и религиозном сознании на Востоке и в античном мире солнечные культы представляют собой весьма сложное и полисемантичное явление. Они выражали собой понятие о сильной и справедливой в самом широком смысле царской власти, которая должна покровительствовать социальным низам и защищать их от произвола, от неправых гонений, притеснений и насилий. По этим причинам едва ли возможно усматривать в идее Гелиополиса идеологию социального протеста и классовой борьбы. Это скорее идеология социальной надежды и упования на сильную и справедливую царскую власть Причем, важно подчеркнуть, что перечисленные идеи носили внеэтнический характер и были популярны как среди греков, так и среди восточных этносов. Подобное понимание содержания солнечных культов и возникновения названия Гелиополис вполне совпадает с нашей оценкой характера восстания Аристоника.
Подводя итог обзору всего имеющегося о восстании Аристоника материала и предложенных специалистами точек зрения, укажем, что предпочтения заслуживает следующая интерпретация известного события. Выступление сводного брата последнего пергамского правителя преследовало цель захвата царской власти и сохранения государственной самостоятельности Пергама. Претендент на корону использовал для борьбы часть царского флота, опирался на поддержку населения некоторых городов западной части Малой Азии, фракийских и малоазийских племен. После неудач начального периода борьбы Аристоник, двинувшись во внутренние области страны, призвал под свои знамена рабов и бедноту, очевидно, обещая им свободу и гражданские права в новом городе Гелиополисе. Видимо, к моменту восстания в Пергамском государстве сложилась напряженная социальная ситуация. Возможно, на заключительном этапе восстание вышло за рамки, определенные самим его руководителем и инициатором и приобрело характер достаточно широкого антиримского движения, в котором получили проявление, как это наблюдалось в истории неоднократно, также и социальные мотивы. Тем не менее это не дает оснований считать восстание Аристоника движением за социальное освобождение рабов и бедноты с целью переустройства общества на принципах равенства и свободы. Восстание представляет собой, таким образом, один из многочисленных примеров борьбы за власть, в ходе которой в качестве средства использовались рабы и свободная беднота.
После подавления восстания в Малую Азию была направлена сенатская комиссия для организации новой провинции. Херсонес и принадлежавшая Атталидам часть Фракии были присоединены к Македонии, Эгина и Андрос - к провинции Ахайя. Некоторые территории были отданы соседним государствам, принявшим участие в подавлении восстания: Ликаонию получили сыновья Ариарата V, погибшего в борьбе с Аристоником, часть Фригии - Вифиния, Великую Фригию - Понт. На оставшейся части Пергамского царства была образована провинция Азия, в состав которой вошла еще и отнятая у Родоса Кария.
Дальнейшее развитие бывшего Пергамского царства протекало в рамках Римской республики и империи[49]. Управление территорией осуществляли назначаемые наместники. В стране была введена система тяжелой налоговой эксплуатации населения. Результатом ее стало сохранение в течение долгого времени ненависти к римлянам и италикам, особенно тем, кто занимался ростовщичеством.
Вместе с тем город Пергам и страна при римлянах продолжали развиваться. Для Малой Азии первых веков нашей эры характерен высокий уровень урбанизации. По определению исследователей, к началу II в. н. э. в провинции Азия было не менее 282 городов, многие из которых имели значительную численность населения[50]. Предполагают, что население Пергама во II в. н. э. составляло до 150 тысяч человек[51]. Весьма успешно складывалась хозяйственная жизнь в Эфесе, Милете, Пергаме, многих других городах. Эфес развивался как один из наиболее значительных портов Средиземноморья. В Милете развивалось производство шерстяных тканей, в Пергаме - пергамена, керамики. В городах сохранялся городской строй со своей собственной системой самоуправления, бюджетом, местными законами и традицией.
В первые века нашей эры в Пергаме, Эфесе, Милете, многих других городах были возведены некоторые выдающиеся постройки. Милет стал знаменит благодаря построенному при римлянах ансамблю агоры. В Пергаме был возведен знаменитый храм в честь императора Траяна. В окрестностях города перестроен медицинский комплекс Асклепиейон.
В эпоху империи Пергам сохранил значение одного из ведущих центров культуры, науки, образования, но также превратился в один из центров официального императорского культа. Выдающимся уроженцем Пергама явился знаменитый врач и ученый Клавдий Гален[52]. После падения Западной Римской империи территория бывшего Пергамского царства и сам город Пергам вошли в состав Византийской империи.
* * *
Подводя итог краткому обзору истории Пергамского царства следует обратить внимание на своеобразие его политической истории. Очевидной особенностью политической истории и внешней политики Пергамского царства является его существование в постоянном враждебном окружении, что заставляло Атталидов уделять большое внимание укреплению столицы и других городов, развитию военных сил государства и ориентировать всю внешнюю политику на союз с греческими государствами Балканского полуострова и Римской республикой. Благодаря постоянному союзу с Римом Пергамское царство значительно расширило свою территорию, превратилось во влиятельное государство Средиземноморья. При этом царство Атталидов во многом зависело от Рима, который вмешивался в его внутренние дела и внешнюю политику и в конечном счете подчинил своей власти.
Формирование пергамской государственности происходило на основе давно сложившегося политического опыта, потому что территория, на которой образовалось царство Атталидов, издавна входила в состав различных государственных образований, прежде всего Лидийского царства и империи Ахеменидов. Важный опыт доэллинистической государственности в западной части Малой Азии сохраняли также греческие полисы и местные храмовые общины.
Формирование самостоятельного государства Атталидов и складывание политической системы царства происходило, как и во всех без исключения эллинистических государствах, под сильным влиянием военного фактора. Возможно, в значительной степени по этой причине вся политическая система любой эллинистической монархии, от самого института царской власти и органов центрального управления до низших звеньев административной системы и полисов, пронизана военным духом или носит военизированный характер.
Политическая история Пергамского царства являет собой редкий в эллинистическом мире пример успешного развития небольшого города в достаточно крупное и сильное территориальное государство, которое при устойчивой ориентации на поддержку мощного союзника - Римской республики - стало играть заметную роль в системе международных отношений в Восточном Средиземноморье.


[1] Wilcken U. Aristonikos// RE. 1896. Bd. 2. Sp. 962-964; Hopp J. Untersuchungen... S. 122. Not. 8.
[2] Hopp J: Unterzuchungen... S. 142-143.
[3] Bernhardt R. Imperium und Eleuteria. Hamburg, 1971. S. 88 f.; Hosek R. Op. cit.P. 199. См. также: Hopp J. Untersuchungen... S. 143-145.
[4] Блаватская Т. В., Голубцова Е.С., Павловская А. И. Рабство... С. 193; Rostovlzeff M. SEHHW. P. 809; Daubner Fr. Bellum Asiaticum... S. 68-73.
[5] Potter D. Where did Aristonicus’ revolt begin? // ZPE. 1988. Bd. 74. S. 293-295.
[6] Robinson E. S. G. Cistophori in the name of king Eumenes II NC. 1954. Vol. 14. P. 1-8; Hopp J. Untersuchungen... S. 122-123.
[7] В Малой Азии известен также город Стратоникея в области Кария. См.: Broughton T. R. S. Stratonikeia and Aristonikus // ClPh. 1934. Vol. 29. P. 252-254; Merkelbach R. Epirotische Hilfstruppen im Krieg der Romer gegen Aristonikos // ZPE. 1991. Bd. 87. S. 132; Daubner Fr. Bellum Asiaticum... S. 141-143, а также S. 135-154.
[8] Историографию вопроса см.: Vavrinek V. Aristonicus of Pergamum: Pretender on the Throne or Leader of a Slave Revolt // Eirene. 1975. Vol. 13. P. 109-129; также: Mileta Chr. Eumenes III. und die Sklaven. Neue Überlegungen zum Charakter des Aristonikosaufstandes // Klio. 1998. Bd. 80. H. 1. S. 52-53.
[9] Ранович А. Б. Эллинизм... С. 342; Ковалев С. И. История Рима. JL, 1986. С. 331-332; Мишулин А. В. Спартак. М., 1947. С. 42-43; Юлкина О. Н. Пергамский декрет... С. 160, 168; Машкин Н. А. История Древнего Рима. M., 1956. С. 221-222; Квезерели-Копадзе Η. Н. Восстание гелиополитов: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Тбилиси, 1955; Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии. I—III вв. М., 1977. С. 209; Горончаровский В. А. К проблеме классовой борьбы в позднеэллинистических государствах (По материалам Восточного Средиземноморья) // Марксистско-ленинская философия и вопросы методологии истории и археологии: Тез. науч. конф. Ашхабад, 1981. С. 93; История Древнего Рима / Под ред. В. И. Кузищина. 2001. С. 115; Блаватская Т. В., Голубцова Ε. С., Павловская А. И. Рабство... С. 193-194; История Древнего мира / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. Т. 2. Расцвет древних обществ. М., 1989. С. 331-332; Тарн В. Эллинистическая цивилизация. М., 1949. С. 129, 130; Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. Р. 808 (М. И. Ростовцев характеризует начало восстания как борьбу за престол); Tarn W. Alexander the Great. Vol. 2. Cambridge, 1948. P. 411 ff.; Vavrinek V. La révolté d’Aristonicos. Praha, 1957. P. 30, 46, 51 ; idem. On the sructure of the Slave Revolts // Socialen Problemen in Hellenismus und im Romischen Reich / Ed. P. Oliva und J. Burian. Praha, 1973. P. 203-212; Gunther R. Der Aufstand des Spartacus. Berlin, 1987. S. 77-78.
[10] О Блоссии см.: Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум, политический консультант// http://www.rome.webzone.ru/publik/tcherayc/tcher01.htm — 11.11.2000; Беликов А. П. Указ. соч. С. 274-286; Dudley D. R. Blossius of Cumae // JRS. 1941. Vol. 31. P. 94-99; Africa Th. Aristonicus, Blossius and the City of the Sun // International review of Social History. 1961. Vol. 6. P. 110-124; Carrata ThomesFr. La rivolta di Aristonico a la origini della provincia romana d’Asia. Torino, 1968. P. 58-59; Ferguson J. Utopias of the Classical World. London, 1975. P. 138-144.
[11] О положении в Пергаме накануне восстания Аристоника см.: Magie D. Roman Rule in Asia Minor. Princeton. 1950. Vol. 1. P. 30-33; Vol. 2. P. 1033-1037; Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. P. 806-811 ; Hansen E. Op. cit. P. 134-142; Carrala Thomes Fr. La révolta... P. 7-23, 27-30; Hopp J. Untersuchungen... S. 107-120.
[12] Westermann W. L. Slave maintenance and slave revolts // CIPh. 1945. Vol. XL. N 1. P. 9-10; Vogt J Pergamon undAristonikos //Atti... P. 54; Africa Th. Aristonicus... P. 112,117; Dumont J.-Ch. A propos d’Aristonicos // Eirene. 1966. N 5. P. 195, 196; Will Ed. Histoire politique du Monde Hellenistique. T. 2. Nancy, 1967. P. 352-353; Carrata Thomes Fr. La révolta... P. 54-55; HoppJ. Untersuchungen... P. 146; Habicht С. Seleucids... P. 379. Mileta Chr. EumenesIII... S.63-65; DaubnerFr. BellumAsiaticum... S. 185-186.См.также:Климов О. Ю. К оценке восстания Аристоника в Пергаме // Античный мир: Проблемы истории и культуры: сб. научных статей к 65-летию со дня рождения проф. Э. Д. Фролова. СПб., 1998. С.227-234.
[13] Robinson E. S. G. Cistophori... P. 1-8; Hopp J. Untersuchungen... S. 122-123.
[14] О положении наемников и военных поселенцев см.: OGIS. 266; RC. 51 ; Griffith G. T. The Mercenaries of the Hellenistic World. Cambridge, 1935. P. 282-288; Daubner Fr. Bellum Asiaticum... S. 159-166.
[15] По мнению Е. С. Голубцовой, в восстании прослеживаются два этапа: 1) «рабский» — от начала восстания до пленения Аристоника и 2) «крестьянский» — от пленения Аристоника до окончательного подавления восстания (см.: Голубцова Е. С. Культура и идеология... С. 209; Бпаватская Т. В., Голубцова Е. С., Павловская А. И. Рабство... С. 194).
[16] Пёльман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. С. 442; Ранович А. Б. Эллинизм... С. 342; Tarn W. Op. cit. P. 411 ff.; Eddy S. The King is dead. Studies in the Near Eastern resistance to Hellenism, 344-31 B. C. Lincoln, 1961. P. 177 (ученый допускает также возможность влияния восточных культов); Ferguson J. Utopias... P. 126, 142, 144.
[17] См. об этом подробнее: Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Л., 1989. С. 234-236. Также отвергли данную точку зрения Т. Африка и Фр. Каррата Томес: Africa Th. Aristonicus... P. 119 f., Carrata Thomes Fr. La révolta... P. 57 f.
[18] Шифман И. Ш. Набатейское государство и его культура. М., 1976. С. 89; Гуторов В. А. Античная социальная утопия... С. 239.
[19] Ковалев С. И. История Рима... С. 331; Блаватская Т. В., Голубцова Е. С., Павловская А. И. Рабство... С. 195-199; Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии. I—III вв. M., 1977. С. 38-40,209; Bücher К. Die Aufstände der unfreinen Arbeiten, 143-129 ν. Chr. Frankfurt am Main, 1874. S. 106-108; Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. P. 808; Vavfinek V. La révolté... P. 39, 74; Carrata Thomes Fr. La revolta... P. 57-58; Nicolet C. Rome et la Conquete du Monde Mediterraneen, 267-27 av. J.-C. T. 2. Paris, 1978. P. 776;Bengtson H. Griechische Geschichte. S. 504; Africa Th. Aristonicus... P. 120 ff.; Gunther R. Op. cit. S. 78. Вместе с тем, M. Финли отвергает возможность понять смысл слова «Гелиополис» (Finley M. Utopianism Ancient and modern // The Critical spirit. Essays in honor of H. Marcuse. Boston, 1967. P. 15).
[20] Блаватская Т. В., Голубцова Е. С., Павловская А. И. Рабство... С. 195-199; Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии. Ι—III. М., 1977. С. 38-40, 209. См. также: Nicolet Cl. Rome et la conquete... P. 776.
[21] Ferguson J. Utopias... P. 114.
[22] Dudley D. Blossius... P. 98. Ю. Г. Чернышев полагает, что именно Блоссий был инициатором изменения тактики восстания и вовлечения в борьбу социальных низов, а также предоставления им гражданских прав в городе Гелиополисе. Источники не дают оснований для подобных предположений (см.: Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум...). Заметим, что во многих известных случаях, перечисленных ниже, принятие политического решения о наделении правами рабов или метеков обходилось без помощи политических консультантов и не строилось на утопических теориях, но диктовалось простым политическим расчетом и драматическим характером ситуации.
[23] Dudley D. R. Blossius... P. 96; Hopp J. Untersuchungen... S. 147. Anm. 126; Gruen E. S. The Hellenistic World and the Coming of Rome. Berkeley; Los Angeles; London. 1984. Vol. 2. P. 597. Not. 105; Habicht Chr. Seleucids and their rivals // CAH. Vol. 8. 1989. P. 379.
[24] Беликов А. П. Указ. соч. С. 283-296.
[25] Моммзен Т. История Рима. Т. 2. С. 55. Примеч. 2; Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум...; VogtJ. Structur der Antiken Sklavenkriege //Abhandlungen der Academie der Wissenschaft und Literatur in Meinz. Geistes- und Socialwissenschaft Klasse. 1957. N 1. S. 36; Dudley D. R Blossius... P. 98.
[26] О градостроительной деятельности Атталидов см.: Hopp J. Untersuchungen... S. 102-106; Hansen E. Op. cit. P. 162-165.
[27] Жебелев С. А. Северное Причерноморье. M.; Л., 1953. С. 41 сл.; Штаерман Е. М. Рабы и отпущенники в социальной борьбе конца Республики // ВДИ. 1962. № 1 ; она же. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике. М., 1964. С. 224—234; Oliver J. H. Ibid.
[28] Аналогичную оценку см.: Чернышов Ю. Г. Блоссий из Кум... С. 6-7.
[29] Rostovtzeff M. SEHHW. Vol. 2. Р. 808; Africa Th. Aristonicus... P. 120-124; См. также: Goodenough E. The Political Philosophy of Hellenistic Kingship // Yale Classical Studies. 1928. Vol. 1.
[30] Коростовцев М. А. Религия Древнего Египта. М., 1976. С. 62-64, 67-68, 92-93, 142-143; История Древнего Востока. Т. 1.4. 1. Передняя Азия. Египет. M., 1988. С. 386, 380, 381, 406, 495; ErmanA. Die Aegyptische religion. Berlin, 1909. S. 49, 71, 74, 95, 98-99.
[31] Тураев Б. А. История Древнего Востока. Т. 1. М., 1936. С. 245.
[32] Коростовцев М. А. Религия... С. 136-137.
[33] Стучевский И. А. Рамсес ΙΙ и Херихор. Из истории Древнего Египта эпохи Рамессидов. М., 1984. С. 189 сл.; Коростовцев М. А. Религия... С. 254-259; Перепелкин Ю. Я. Переворот Амен-Хотпа IV. Ч. 1-2. М., 1967-1984; История Древнего Востока. Т. 1.4. 2. С. 497-526, особ. с. 512-514; Коростовцев М. А. Идеология времен Эхнатона // Тутанхамон и его время. М., 1976. С. 4—7.
[34] Коростовцев М. А. Религия Древнего Египта. С. 142-143; Антее Р. Мифология в Древнем Египте // Мифология Древнего мира. М., 1977. С. 93.
[35] История Древнего Востока. Т. 1. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 1. Месопотамия. М., 1983. С. 169.
[36] Хрестоматия по истории Древнего Востока. Т. 1. М., 1980. С. 146.
[37] Лео Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации. М., 1980. С. 199.
[38] Хрестоматия по истории Древнего Востока. Т. 1. С. 174—176; История Древнего Востока. Т. 1.4. 1.С. 446.
[39] Герни О. Хетты. М., 1987. С. 125. См. также: Popko M. Wierzenia ludow starozytnej Azji Mnejszej. Warszawa, 1989. S. 57.
[40] Бойс M. Зороастрийцы. Верования и обычаи. M., 1988. С. 16-17, 18; Дрезден М. Мифология Древнего Ирана // Мифология Древнего мира. М., 1977. С. 348-349, 350-351.
[41] Лео Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации. С. 279.
[42] Коростовцев М. А. Религия... С. 92-93, см. также с. 62-64, 67-68; История Древнего Востока. Т. 1.4. 2. Передняя Азия. Египет. М., 1988. С. 406, 495.
[43] Франкфорт Г., Франкфорт Г. A., Уипсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. М., 1984. С. 115.
[44] OGIS. 266. Стк. 23; Syll.³ 299; IOSPE. Ρ 401; IGR. III. 137; Syll.¹ 996, 1040; Tasliklioglu Z., Frisch P. New Inscriptions from Troad // ZPE. 1975. Bd. 17. H. 2. P. 102. Стк. 29. Тахо-Годи А. А. Гелиос // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 1. М., 1991. С. 271.
[45] Fridricksmeyer E. A. Divine honors for Philip II // Transactions of the American Philological Assiciation. 1979. Vol. 109. P. 39-61.
[46] Голенко К. В. О монетах, приписываемых Савмаку // ВДИ. 1951. № 4. С. 199-203; он же. Еще раз о монетах, приписываемых Савмаку // ВДИ. 1963. № 3. С. 70-71, 79-80; Bunge J. G. «Antiochos-Helios». Methoden und Ergebnisse der Reichspolitik Antiochos’ IV Epiphanes von Syrien im Spiegel seiner Münzen // Historia. 1975. Bd. 24. H. 2. S. 164-188.
[47] Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии. I—III вв. М., 1977. С. 38-40.
[48] SHA. Aurel. XXXV. 3; XXXIX. 2; Otto W. Helios// RE. 1913. Bd. 8. Sp. 58-93; Крист К. История времен римских императоров от Августа до Константина. Т. 2. Ростов н/Д, 1997. С. 362-363.
[49] Rohde E. Pergamon. S. 50-59; Holtheide B. Römische Bürgerrechtspolitik und romische Neuburger in der Provinz Asia. Freiburg, 1983.
[50] Крист К. История времен римских императоров... С. 29.
[51] Rohde E. Pergamon. S. 58.
[52] Pearcy L. Galen’s Pergamum II Archaeology. 1985. Vol. 38. N 6. P. 33-39; Sarton G. Galen of Pergamon. Lawrence, 1954. P. 15-24.