Эрмий тем временем, бог килленийский,[1] мужей умерщвленных[2]
Души из трупов бесчувственных вызвал; имея в руке свой
Жезл золотой (по желанью его наводящий на бодрых[3]
Сон, отверзающий сном затворенные очи у сонных),
5 Им он махнул, и, столпясь, полетели за Эрмием тени
С визгом;[4] как мыши летучие, в недре глубокой пещеры,
Цепью к стенам прилепленные, если одна, оторвавшись,
Свалится наземь с утеса, визжат, в беспорядке порхая, -
Так, завизжав, полетели за Эрмием тени; и вел их
10 Эрмий, в бедах покровитель,[5] к пределам тумана и тленья;
Мимо Левкада скалы[6] и стремительных вод Океана,
Мимо ворот Гелиосовых,[7] мимо пределов, где боги[8]
Сна обитают, провеяли тени на асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают.
15 Первая им повстречалася тень Ахиллеса Пелида;[9]
С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов,
Бодрый Аякс, красотою и мужеством бранным и силой,
После Пелеева сына, ахеян других затмевавший.
Легкой толпою они окружили их. Тихо и грустно
20 Тень Агамемнона, сына Атреева, тут подошла к ним;[10]
Следом за ней подошли и все тени товарищей, падших
В доме Эгиста с Атридом, с ним вместе постигнутых роком.
Слово душа Ахиллеса к душе Агамемнона прежде
Всех обратила: "Атрид, нам казалось, что Зевс громолюбец[11]
25 Боле к тебе, чем к героям другим, благосклонствовал: им ты
Был над владыками сильными первовластителем сделан
В крае троянском, где много мы бед претерпели, ахейцы.
Но и тебе повстречать на земле предназначено было
Страшную Мойру, которой никто не избег из рожденных.
30 О, для чего, окруженный величием, властью и славой,
Ты не погиб меж товарищей бранных у стен Илиона!
Холм бы над прахом твоим был насыпан ахейцами, сыну[12]
Славу великую ты навсегда бы в наследство оставил;
Ныне ж плачевною смертью по воле судьбины погиб ты".
35 Тень Агамемнона тени Пелпдовой так отвечала:
"Сын Пелеев, избранник богов, ты завидно был счастлив;[13]
Пал далеко от Аргоса[14] в троянской земле ты, но пало
Много тобой умерщвленных троян вкруг тебя, и за труп твой
Бились ахейцы славнейшие; ты же под вихрями пыли,
40 Тихий, огромный и страшный, лежал там, забыв колесничный
Бой; и день целый мы билися все за тебя, и конца бы
Не было битве, когда бы Зевес не развел нас грозою.
Вынесши тело из боя твое, к кораблям возвратились
С ним мы; его положивши на одр и водою омывши,
45 Маслом натерли прекрасную голову; много рыдало
Вкруг бездыханного трупа ахеян, свои от печали
Волосы рвавших.[15] И с нимфами моря из бездны глубокой
Вышла скорбящая мать;[16] и раздался ее несказанный
По морю крик: трепетание страха проникло ахеян;
50 Все всколебались, и все б к кораблям убежали глубоким,
Если бы их не успел удержать многознающий старец
Нестор, всегда подававший советы разумные; полный
Мыслей благих, обратяся к товарищам, так им сказал он:
"Стойте, ахейцы! Куда вы бежите, аргивяне? Что вас
55 Так испугало? То с нимфами моря из бездны глубокой
Скорбная мать подымается мертвого сына увидеть".
Так он сказал; ободрились ахейские мужи. И труп твой
Нимфы прекрасные, дочери старца морей, окружили
С плачем и светло-божественной ризой его облачили;
60 Музы - все девять - сменяяся, голосом сладостным пели
Гимн похоронный; никто из аргивян с сухими глазами
Слушать не мог сладкопения Муз, врачевательниц сердца;
Целых семнадцать там дней и ночей над тобой проливали
Горькие слезы бессмертные боги и смертные люди;
65 Но на осьмнадцатый день был огню ты торжественно предан;
Мелкого много скота и быков криворогих убили
В почесть твою; и в божественной ризе, помазанный сладким
Медом и мазью душистою, был ты сожжен; и ахейцы,
В медь облачась, у костра, на котором сгорал ты, кипели,
70 Конные, пешие, в быстрых блестя колесницах; великий
Говор и шум был; когда же Гефестово пламя пожрало
Труп твой, с восходом Денницы мы собрали белые кости,
Чистым вином их омыли, умастили мазью; златую
Урну дала сокрушенная мать; Дионис ей, сказала,
75 Ту подарил драгоценную урну, созданье Гефеста.
Ныне хранятся в ней кости твои, Ахиллес лучезарный,
Вместе с костями Патрокла, погибшего прежде во брани,
Но далеко[17] от костей Антилоха, который тобою,
После Патрокловой смерти, всех боле ахеян любим был.
80 Холм погребальный[18] великий над вашими урнами был тут
Ратью святой копьеносных аргивян у светло-широких
Вод Геллеспонта на бреге, вперед выходящем, насыпан;
Будет далеко он на море видим пловцам мореходным
Наших времен и грядущего времени всем поколеньям.
85 Мать же твоя принесла тут дары, у богов испрося их;
Были ценою победы на играх они для ахеян.
Часто бывал, Ахиллес, ты свидетелем игр похоронных,
В честь многославных, похищенных смертью, царей и героев;
Зрел ты, как юноши, алча венца, снаряжалися к бою, -
90 Здесь же тебя привело б изумление в трепет при виде
Чудных даров, среброногой Фетидой в награду победы
Нам от богов принесенных: ты был их избранный любимец.
Так и по смерти ты именем жив, Ахиллес, и навеки
Слава твоя сохранится во всех на земле поколеньях.
95 Мне ж послужило ль к чему окончание славное брани?
Страшное Зевс приготовил мне в землю отцов возвращенье:
Смерть от Эгиста предательством гнусным жены развращенной".
Так говорили о многом они в откровенной беседе.
Тут им явился, увидели, Эрмий аргусоубийца,
100 Души в Аид женихов, Одиссеем убитых, ведущий.
Оба они, изумяся, приблизились к теням; в густом их
Сонме душа Агамемнона, сына Атреева, душу Амфимедона,
Мелантова славного сына, узнала. Житель
Итаки, он гостем издавна Атриду считался;
105 Амфимедонову душу душа Агамемнона грустным
Словом спросила: "Что сделалось с вами? Зачем вас так много,
Юных, прекрасных, в подземную область приходит? Никто бы
Лучших не выбрал, когда б надлежало меж первыми в граде
Выбрать. В пучине ли вас погубил Посидон с кораблями,
110 Бурю пригнав и великие волны воздвигнув? На суше ль
Враг многосильный сразил вас внезапно, захваченных в поле,[19]
Где вы ловили его криворогих быков и баранов,
Или во граде, где жен похищали и грабили домы
Дерзкой толпою? Ответствуй; мне гостем считался ты в жизни.
115 Помнишь ли время, когда твой отеческий дом посетил я,
Вызвать спеша Одиссея, чтоб с братом моим Менелаем[20]
Шел в кораблях разрушать Илиона могучие стены?
Целый мы плавали месяц по темно-широкому морю[21]
Прежде, чем был убежден Одиссей, городов сокрушитель".
120 Амфимедонова тень отвечала Атридовой тени:
"Сын Атреев, владыка людей, государь Агамемнон,
Памятно все мне, о чем говоришь ты, питомец Зевесов.
Если же ведать желаешь, тебе расскажу я подробно,
Как мы погибли, какую нам смерть приготовили боги.
125 Спорили все мы друг с другом о браке с женой Одиссея;
В брак не желая вступить и от брака спастись не имея
Средства, нам гибель и смерть замышляла в душе Пенелопа.
Слушай, какую она вероломно придумала хитрость.[22]
Стан превеликий в покоях поставя своих, начала там
130 Тонко-широкую ткань и, собравши нас всех, нам сказала:
"Юноши, ныне мои женихи, - поелику на свете
Нет Одиссея, - отложим наш брак до поры той, как будет
Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;
Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я
135 Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти
Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены
Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова".
Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.
Что же? День целый она за тканьем проводила, а ночью,
140 Факел зажегши, сама все, натканное днем, распускала.
Три года длился обман, и она убеждать нас умела;
По когда обращеньем времен приведенный четвертый
Год совершился, промчалися месяцы, дни пролетели, -
Все нам одна из служительниц, знавшая тайну, открыла;
145 Сами тогда ж мы застали ее за распущенной тканью;
Так и была приневолена нехотя труд свой окончить.
Но лишь, окончив свой труд принужденный, она напоследок
Ткань, как луна иль как солнце блестящую, нам показала,
Демон враждебный[23] внезапно привел Одиссея в Итаку;
150 В дом он сначала пришел к свинопасу Евмею; туда же
Был приведен и подобный богам Телемак, совершивший
Свой от песчаного Пилоса путь в корабле чернобоком.
Оба они, там замыслив ужасную нашу погибель,
В город вошли многославный; сперва Телемак, Одиссеев
155 Сын; а за ним напоследок и сам Одиссей хитроумный;
Он приведен был Евмеем, одетый в убогое платье,
В образе хилого старца, который чуть шел, подпираясь[24]
Посохом, рубище в жалких лохмотьях набросив на плечи.
Нам же (и самым разумным из нас) не входило ни разу
160 В мысли, чтоб это был сам Одиссей, возвратившийся тайно
В дом свой: в него мы швыряли; его поносили словами;
Долгое время[25] он в собственном доме с великим терпеньем
Молча сносил и швырянье, и наши обидные речи.
Но, ободренный эгидоносителем, грозным Зевесом,[26]
165 Он с Телемаком вдвоем все доспехи прекрасные собрал,
В дальний покой перенес их и там запертыми оставил;
После коварным советом своим побудил Пенелопу,[27]
Страшные стрелы и лук Одиссеев тугой нам принесши,
Вызвать нас, бедных, к стрелянью и к верной погибели нашей.
170 Мы же (и самый сильнейший из нас) не могли непокорный
Лук натянуть тетивою: на то недостало в нас силы;
Но когда поднесен Одиссею был лук свинопасом,
Всею толпой на него закричали мы, лук Одиссеев
В руки давать запрещая бродяге, хотя и просил он.
175 Нам вопреки Телемак богоравный на то согласился.
Взявши могучий свой лук, Одиссей, в испытаниях твердый,
Вмиг натянул тетиву, и сквозь кольца стрела пролетела.
Прянув тогда на порог, из колчана он высыпал стрелы,
Страшно кругом озираясь. И был Антиной им застрелен
180 Первый; и бешено стал посылать он стрелу за стрелою;
Не было промаха; падали все умерщвленные; было
Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.
Бросясь на нашу толпу, он по всей разогнал нас палате.
Страшное тут началося убийство, раздался великий[28]
185 Крик; был разбрызган наш мозг, и дымился затопленный кровью
Пол. Так плачевно погибли мы все, Агамемнон. Еще там
Наши лежат погребенья лишенные трупы; о нашей
Смерти не сведал еще ни один из родных и из ближних;
Наши кровавые раны еще не омыты, еще нас
190 Пламень не сжег, и никто не оплакал, и почести нет нам".
Амфимедоновой тени Атридова тень отвечала:
"Счастлив ты, друг, многохитростный муж, Одиссей богоравный!
Добрую, нравами чистую выбрал себе ты супругу;
Розно с тобою себя непорочно вела Пенелопа,
195 Дочь многоумная старца Икария; мужу, любящим[29]
Сердцем избранному, верность она сохранила; и будет
Слава за то ей в потомстве; и в песнях Камен[30] сохранится[31]
Память о верной, прекрасной, разумной жене Пенелопе.
Участь иная коварной Тиндаровой дочери, гнусно
200 В руку убийцы супруга предавшей: об ней сохранится
Страшное в песнях потомков; она навсегда посрамила
Пол свой и даже всех жен, поведеньем своим беспорочных".
Так говорили о многом они, собеседуя грустно
В темных жилищах Аида, в глубоких пределах подземных.
205 Тою порой Одиссей и сопутники, вышед из града,
Поля достигли, которое сам обрабатывал добрый
Старец Лаэрт с попеченьем великим, давно им владея.
Сад там и дом он имел; отовсюду широким навесом[32]
Дом окружен был; и днем под навесом рабы[33] собирались
210 Вместе работать и вместе обедать; а ночью там вместе
Спали; была между ними старушка породы сикельской;[34]
Старцу служила она и пеклася о нем неусыпно.
Так Одиссей, обратясь к Телемаку и к прочим, сказал им:
"Все вы теперь совокупно войдите во внутренность дома.
215 Лучшую выбрав свинью, на обед наш ее там зарежьте;
Я же к родителю прямо пойду: испытать я намерен,
Буду ль им узнан, меня угадают ли старцевы очи,
Или от долгой разлуки я стал и отцу незнакомцем".
Так говоря, он оружие отдал рабам; и поспешно
220 В дом с Телемаком вступили они; Одиссей же направил
Путь к плодоносному саду, там встретить надеясь Лаэрта.
В сад он вступив, не нашел Долиона, и не было также
Там ни рабов, ни детей Долионовых; посланы были
Все они в поле терновник сбирать для заграды садовой;
225 С ними пошел и старик Долион указать им дорогу.
Старца Лаэрта в саду одного Одиссей многоумный
Встретил; он там подчищал деревцо; был одет неопрятно;
Платье в заплатах; худыми ремнями из кожи бычачьей,
Наживо сшитыми, были опутаны ноги, чтоб иглы
230 Их не царапали; руки от острых колючек терновых
Он защитил рукавицами; шлык из потершейся козьей
Шкуры покровом служил голове, наклоненной от горя.
Так Одиссею явился отец, сокрушенный и дряхлый.
Он притаился под грушей, дал волю слезам и, в молчанье
235 Стоя там, плакал. Не знал он, колеблясь рассудком, что сделать:
Вдруг ли открывшись, ко груди прижать старика и, целуя
Руки его,[35] объявить о своем возвращенье в Итаку?
Или вопросами выведать все от него понемногу?
Дело обдумав, уверился он напоследок, что лучше
240 Опыту старца притворно-обидною речью подвергнуть.
Так рассудив, подошел Одиссей богоравный к Лаэрту.
Голову он наклонял, деревцо подчищая мотыгой.
Близко к нему подступивши, сказал Одиссеи лучезарный:
"Старец, ты, вижу, искусен и опытен в деле садовом;
245 Сад твой в великом порядке; о каждом равно ты печешься
Дереве; смоквы, оливы, и груши, и сочные грозды
Лоз виноградных, и гряды цветочные - все здесь в приборе.
Но, не сердись на меня, не могу не сказать откровенно,
Старец, что сам о себе ты заботишься плохо; угрюма
250 Старость твоя, ты нечист, ты одет неопрятно; уж, верно,
Твой господин до тебя так недобр не за леность к работе.
Сам же ты образом вовсе не сходен с рабом подчиненным;
Царское что-то и в виде и стане твоем нахожу я;
Боле подобен ты старцу, который, омывшись, насытясь,
255 Спит на роскошной постели, как всякому старцу прилично.
Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:
Кто господин твой? За чьим плодоносным ты садом здесь смотришь?
Также скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:
Вправду ль на остров Итаку я прибыл, как это сказал мне
260 Кто-то из здешних, меня на дороге сюда повстречавший?
Был он, однако, весьма неприветлив; со мной разговора
Весть не хотел и мне не дал ответа, когда я о госте,
Некогда принятом мною, его расспросить попытался:
Жив ли и здесь ли еще иль уж в область Аида сошел он?
265 Ведать ты должен, и выслушай то, что скажу я: давно уж
Мне угощать у себя посетившего дом мой случилось
Странника; много до тех пор гостей из далеких, из ближних
Стран приходило ко мне; но такой между ними разумный
Мне не встречался; он назвал себя уроженцем Итаки,
270 Аркесиада Лаэрта, молвою хвалимого, сыном.
Принял я в доме своем Одиссея; и мной угощен был
Он с дружелюбною роскошью - много запасов имел я[36]
В доме; и много подарков мой гость получил на прощанье:
Золота дал я отличной доброты семь полных талантов;
275 Дал сребролитную чашу, венчанную чудно цветами,
С нею двенадцать покровов, двенадцать широких вседневных
Мантий и к верхним двенадцати ризам двенадцать хитонов;
Кроме того, подарил четырех рукодельных невольниц:
Были они молодые, красивые; сам он их выбрал".
280 Крупную старец слезу уронив, отвечал Одиссею:
"Странник, ты подлинно прибыл в тот край, о котором желаешь
Сведать; но им уж давно завладели недобрые люди.
Ты понапрасну с таким гостелюбьем истратил подарки;
Если б в Итаке живым своего ты давнишнего гостя
285 Встретил, тебя отдарил бы он так же богато, принявши
В дом свой: таков уж обычай, чтоб гости друг друга дарили.
Но отвечай мне теперь, ничего от меня не скрывая:
Сколько с тех пор миновалося лет, как в своем угощал ты
Доме несчастного странника? Странник же этот был сын мой,
290 Сын Одиссей - злополучный! Быть может, далеко от милой
Родины, рыбами съеден он в бездне морской иль на суше
Птицам пустынным, зверям плотоядным достался в добычу;
Матерью не был он, не был отцом погребен и оплакан;
Не был и дорогокупленной,[37] верной женой Пенелопой
295 С плачем и криком на одр положен; и она не закрыла
Милых очей; и обычной ему не оказано чести.
Ты же скажи откровенно, чтоб мог я всю истину ведать:
Кто ты? Какого ты племени? Где ты живешь? Кто отец твой?
Кто твоя мать? Где корабль, на котором ты прибыл в Итаку?
300 Где ты покинул товарищей? Или чужим, как попутчик,
К нам привезен кораблем и, тебя здесь оставя, отплыл он?"
Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
"Если ты знать любопытствуешь, все расскажу по порядку:
Я родился в Алибанте;[38] живу там в богатых палатах;
305 Полипимонид Афейд, той страны обладатель, отец мой;
Имя дано мне Еперит. Сюда неприязненный демон
Против желанья меня, от Сикании плывшего, бросил;
Свой же корабль я поставил под склоном Нейона лесистым.
Должен, однако, ты ведать, что с тех пор уж пять совершилось
310 Лет, как, мое посетивши отечество, сын твой пустился
В море. Ему ж при отплытии счастливый путь предсказали
Птицы, взлетевшие справа; я весело с ним разлучился;
Весело поплыл и он; мы питались надеждою сладкой:
Часто видаться, друг другу подарками радуя сердце".
315 Так говорил Одиссей; и печаль отуманила образ
Старца; и, прахом наполнивши горсти, свою он седую
Голову всю им, вздохнув со стенаньем глубоким, осыпал.
Сердце у сына в груди повернулось, и, спершись, дыханье
Кинулось в ноздри его, - он сражен был родителя скорбью.
320 Бросясь к нему, он, его обхватя и целуя, воскликнул:
"Здесь я, отец! Я твой сын, Одиссей, столь желанный тобою,
Волей богов возвратившийся в землю отцов через двадцать
Лет; воздержись от стенаний, оставь сокрушенье и слезы.
Слушай, однако: мгновенья нам тратить не должно, понеже
325 В доме моем истребил я уж всех женихов многобуйных,
Мстя им за все беззакония их и за наши обиды".
Кончил. Лаэрт изумленный ответствовал так Одиссею:
"Если ты подлинно сын Одиссей, возвратившийся в дом свой, -
Верный мне знак покажи, чтоб мое уничтожить сомненье".
330 Старцу Лаэрту ответствовал так Одиссей хитроумный:
"Прежде тебе укажу я на этот рубец; мне поранил
Ногу, ты помнишь, клыком разъяренный кабан на Парнасе;
Был же туда я тобою и милою матерью послан
К Автоликону, отцу благородному матери, много
335 (Нас посетив) посулившему дать мне богатых подарков.
Если ж желаешь, могу я тебе перечесть[39] и деревья
В саде, которые ты подарил мне, когда я однажды,
Бывши малюткою, здесь за тобою бежал по дорожке.
Сам ты, деревья даря, поименно мне каждое назвал:
340 Дал мне тринадцать ты груш оцветившихся, десять отборных
Яблонь и сорок смоковниц; притом пятьдесят виноградных
Лоз обещал, приносящих весь год многосочные грозды:
Крупные ж ягоды их, как янтарь золотой иль пурпурный,
Блещут, когда созревают они благодатью Зевеса".
345 Так он сказал. Задрожали колена и сердце у старца;[40]
Все сочтены Одиссеевы признаки были. Заплакав,
Милого сына он обнял, потом обеспамятел; в руки
Принял его, всех лишенного сил, Одиссей богоравный;
Но напоследок, когда возвратились и память и силы,
350 Голос возвысив и взор устремивши на сына, сказал он:
"Слава Зевесу отцу! Существуют еще на Олимпе
Мстящие боги, когда беззаконннки вправду погибли.
Но, Одиссей, я страшуся теперь, что подымется в граде
Скоро мятеж, и сюда соберется народ, и с ужасной
355 Вестью гонцы разошлются по всем городам кефалленским".
Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
"Будь беззаботен; не этим теперь ты тревожиться должен.
Лучше пойдем мы в твой дом, находящийся близко отсюда;
Я уж туда Телемака с Филойтием, с старым[41] Евмеем
360 Прямо послал, им велев приготовить обед нам обильный".
С сими словами к красивому дому направили путь свой
Сын и отец; и, когда напоследок вступили в красивый
Дом, Телемак там с Филойтием, с старым Евмеем, состряпав
Пищу, уж резали мясо и в кубки вино разливали.
365 Тою порою, Лаэрта в купальне омывши, рабыня
Старцево тело его благовонным елеем натерла,
Чистою мантией плечи его облекла; а Афина,
Тайно к нему подошедши, его возвеличила ростом,
Сделала телом полней и лицу придала моложавость.
370 Вышел из бани он светел. Отца подходящего видя,
Сын веселился его красотою божественно-чистой.
Взор на него устремивши, он бросил крылатое слово:
"О родитель! Конечно, один из богов олимпийских
Так озарил красотою твой образ, так выпрямил стан твой!"
375 Кротко на то Одиссею Лаэрт отвечал многославиый:
"Если б, - о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! -
Был я таков, как в то время, когда с кефалленскою ратью
Нерикон[42] град на утесе земли матерой ниспровергнул,
Если бы в доме вчера я таким пред тобою явился,
380 Броню надел на плеча и, тебе помогая, ударил
Вместе с тобой на толпу женихов - сокрушил бы колена
Многим из них я; и ты бы, любуясь отцом, веселился".
Так говорили они, собеседуя сладко друг с другом.
Стряпанье кончив, обильный обед приготовив и севши
385 Вместе за стол надлежащим порядком на креслах и стульях,
Весело подняли руки они к приготовленной пище.
Скоро с работы пришел и старик Долион с сыновьями;
Звать их за стол к ним навстречу рабыня сикельская вышла.
(Всех сыновей[43] воспитала она, а за старым отцом их,
390 Слабым от лет, с неусыпным усердием в доме пеклася.)
В двери столовой вступивши, при виде нежданного гостя,
Все изумились они и стояли, не трогаясь с места.
Ласково к ним обратяся, сказал Одиссей хитроумный:
"Что же ты медлишь? Садися за стол к нам, старик; удивленье
395 Ваше оставив, обедайте с нами; давно уж сидим мы
Здесь за столом, дожидаясь, чтоб вы возвратились с работы".
Так он сказал. Долион, подбежав к своему господину,[44]
Руки его целовать с несказанного радостью начал;
Взор на него устремивши, он бросил крылатое слово:
400 "Здесь наконец ты, наш милый, желанный! Увидеть нам дали
Боги тебя - а у нас уж в душе и надежды свиданья
Не было. Здравствуй и радуйся! Боги да будут с тобою!
Нам же теперь объяви, чтоб могли мы всю истину ведать,
Дал ли уже ты разумной супруге своей Пенелопе
405 Знать о своем возвращенье? Иль вестника должно послать к ней?"
Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
"Сказано все ей, старик; не заботься об этом напрасно".
Так отвечал Одиссей. Долион поместился на гладком
Стуле. Его сыновья, своему поклонясь господину,
410 С словом приветливым руку пожали ему и обедать
Сели с другими за стол близ отца своего Долиона.
Так пировали они в многославном жилище Лаэрта.
Осса тем временем с вестью ходила по улицам града,
Страшную участь и лютую смерть женихов разглашая;
415 Все взволновалися жители града; великой толпою
С ропотом, с воплем сбежался народ к Одиссееву дому;
Вынесли мертвых оттуда; одних схоронили; других же
В домы семейные их по иным городам разослали,
Трупы развезть поручив рыбакам на судах быстроходных.
420 На площадь стали потом все печально сбираться; когда же[45]
На площадь все собрались и собрание сделалось полным,
Первое слово к народу Евпейт обратил благородный;
В сердце о сыне своем, Антиное прекрасном, который,
Первый застреленный, первою жертвою был Одиссея,[46]
425 Он сокрушался; и так, сокрушенный, сказал он народу:
"Граждане милые, страшное зло Одиссей нам, ахейцам,
Всем приключил. Благороднейших некогда в Трою увлекши
Вслед за собой, корабли и сопутников всех погубил он;
Ныне ж, домой возвратись, умертвил кефалленян знатнейших.
430 Братья, молю вас - пока из Итаки не скрылся он в Пилос
Или не спасся в Элиду, священную землю эпеян, -
Выйти со мной на губителя; иначе стыд нас покроет;
Мы о себе и потомству оставим поносную память,
Если за ближних своих, за родных сыновей их убийцам
435 Здесь не отмстим. Для меня же, скажу, уж тогда нестерпима
Будет и жизнь; и за ними, погибшими, в землю сойду я.
Нет, не допустим, граждане, их праведной кары избегнуть!"
Так говорил он, печальный, и всех состраданье проникло.
Фемий тогда и глашатай Медонт, в Одиссеевом доме
440 Ночь ту проведшие, вставши от сна, пред народным собраньем
Оба явились; при виде их каждый пришел в изумленье.
Умные мысли имея, Медонт им сказал: "Приглашаю
Выслушать слово мое вас, граждане Итаки; не против
Воли Зевесовой так поступил Одиссей благородный;
445 Видел я сам,[47] как один из бессмертных богов олимпийских
Там появился внезапно, облекшийся в Менторов образ;
Он, всемогущий, то, стоя пред ним, возбуждал в Одиссее
Бодрость, то, против толпы женихов обращаясь, гонял их,
Трепетных, из угла в угол, и все друг на друга валились".
450 Так он сказал им, и были все ужасом схвачены бледным.
Выступил тут пред народ Алиферс, многоопытный старец,
Сын Масторов; грядущее он, как минувшее, ведал;
С мыслью благой обратяся к согражданам, так им сказал он:[48]
"Выслушать слово мое приглашаю вас, люди Итаки;
455 Вашей виною, друзья, совершилась беда роковая;
Мне вы и Ментору мудрому не дали веры, когда мы
Вовремя вас убеждали[49] унять сыновей безрассудных,
Много себе непозволенных дел позволявших, губивших
Дом Одиссеев и злые обиды нанесших супруге
460 Мужа, который, мечтали, сюда не воротится вечно.
Вот вам теперь мой совет; моему покоритеся слову:
Мирно останьтеся здесь, чтоб беды на себя не накликать
Злейшей". Сказал; половина большая собранья с свирепым
Воплем вскочила; покойно на месте остались другие.
465 Те ж, негодуя на речь Алиферсову, вслед за Евпейтом
Бросились шумно-неистовым сонмом готовиться к бою.
Все, облачившися в крепкие медноблестящие брони,
За город вышли и там собралися великой толпою.
Их предводитель Евпейт, обезумленный горем великим,
470 Мнил, что за сына отмстит; но ему не назначено было
В дом свой опять возвратиться; его стерегла уж судьбина.
Тут светлоокая Зевса Крониона дочь обратила
Слово к отцу и сказала: "Кронион, верховный владыка,
Мне отвечай, вопрошающей: что ты теперь замышляешь?
475 Злую ль гражданскую брань и свирепо-кровавую сечу
Здесь воспалить? Иль противникам миром велеть сочетаться?"
Ей возражая, ответствовал тут собиратель Кронион:
"Странно мне, милая дочь, что меня ты о том вопрошаешь;
Ты не сама ли рассудком решила своим, что погубит[50]
480 Всех их, домой возвратясь, Одиссей многоумный? Что хочешь
Сделать теперь, то и сделай. Мои же тебе я открою
Мысли: отмстил женихам Одиссей богоравный - имел он[51]
Право на то; и царем он останется; клятвой великой
Мир утвердится; а горькую смерть сыновей их и братьев
485 В жертву забвению мы предадим; и любовь совокупит
Прежняя всех; и с покоем обилие здесь водворится".
Кончив, велел он идти нетерпеньем горевшей Афине.
Бурно в Итаку с вершины Олимпа шагнула богиня.
Те же, насытяся вдоволь, обед свой окончили. Голос
490 Свой Одиссей тут возвысил и бросил крылатое слово:
"Должно, чтоб кто-нибудь вышел теперь посмотреть: не идут ли?"
Так он сказал, и один из младых сыновей Долиона
В двери пошел; но с порога дверей, подходящих увидя,
Громко воскликнул и быстрое слово Лаэртову сыну
495 Бросил: "Идут![52] Поспешите! Оружие в руки! Их много!"
Все побежали немедля и в крепкие брони оделись;
Был Одиссей сам-четверт;[53] Долионовы стали с ним рядом
Шесть сыновей. И Лаэрт с Долионом оружие также
Взяли - седые, нуждой ополченные ратники-старцы.
500 Все совокупно, облекшися в медноблестящне брони,
Вышли они, Одиссей впереди, из дверей. К Одиссею
Тут подошла светлоокая дочь громовержца Зевеса,[54]
Сходная с Ментором видом и речью, богиня Афина;
Радостью был он проникнут, ее пред собою увидя.
505 К сыну потом обратяся, он бросил крылатое слово:
"Друг Телемак, наступила пора и тебе отличиться
Там, где, сражаясь, великою честью себя покрывает
Страха не знающий муж. Окажися достойным породы
Бодрых отцов, за дела прославляемых всею землею".
510 Кротко отцу отвечал рассудительный сын Одиссеев:
"Сам ты увидишь, родитель, что я посрамить не желаю
Бодрых отцов, за дела прославляемых всею землею".
Так он сказал. Их услышав, Лаэрт вдохновенно воскликнул:
"Добрые боги, какой вы мне день даровали! О, радость!
515 Слышу, как сын мой и внук мой друг с другом о храбрости спорят!"
Дочь многосильная Зевса, к нему подошедши, сказала:
"Бодрый Аркесиев сын, из товарищей всех мне милейший,
В помощь призвавши Зевеса отца и Афину Палладу,
Выдь на врага и копье длиннотенное брось наудачу".
520 Слово ее пробудило отважность великую в старце;
Он, помоляся владыке Зевесу и грозной Палладе,
Вышел вперед и копье длиннотенное бросил, не целясь.
В медноланитный Евпейтов шелом[55] он попал, и, защиту
Меди пробивши, расколотый череп копье просадило;
525 Грянулся навзничь Евпейт, и на нем загремели доспехи.
Тут на передних ударя сам-друг, Одиссей с Телемаком
Начали быстро разить их мечом и копьем; и погибли
Все бы они и домой ни один не пришел бы обратно,
Если бы дочь громовержца эгидоносителя Зевса
530 Громко не крикнула, гибель спеша отвратить от народа:
"Стойте! Уймитесь от бедственной битвы, граждане Итаки!
Крови не лейте напрасно и злую вражду прекратите!"
Так возопила Афина; все схвачены трепетом бледным
Были они и, оружие в страхе из рук уронивши,
535 Пали на землю, сраженные криком богини громовым;
В бегство потом обратясь, устремились, спасаяся, в город.
Громко тогда завопив, Одиссей, непреклонный в напастях,
Кинулся бурно преследовать их, как орел поднебесный.
Но громовою стрелою[56] Крониона вдруг раздвоилось
540 Небо, и ярко она пред Афиной ударила в землю.
Дочь светлоокая Зевса тогда Одиссею сказала:
"О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,
Руку свою воздержи от пролития крови, иль будет
В гнев приведен потрясающий небо громами Кронион".
545 Так говорила богиня. Он радостно ей покорился.
Скоро потом меж царем и народом союз укрепила
Жертвой и клятвой великой приявшая Менторов образ
Светлая дочь громовержца богиня Афина Паллада.