Письма

Переводчик: 

Собрание писем, сохранившееся под именем Демосфена, исключая письма V и VI, относится к периоду нахождения оратора в изгнании после его осуждения по делу Герпала в 324/323 г. Не имея возможности выплатить огромную сумму штрафа в 50 талантов, Демосфен, бежав из тюрьмы и находясь в Трезене и на Калаврии, просит народ пересмотреть приговор, оправдать и возвратить его на родину. Письмо VI датируется 322 г. и, возможно, является переделкой подлинного письма Демосфена, посланного им во время его добровольного посольства в Пелопоннес. Скорее всего оратору не принадлежит письмо V. С самого начала под вопрос была поставлена подлинность первых четырех писем. Однако в последнее время появились работы, пересматривающие этот традиционный взгляд (Goldstein J.A. The Letters of Demosthenes. Ν.Y.; L., 1968. См. также: Вальченко В. В. К проблеме подлинности демосфеновских писем // ВДИ. 1981. № 2. С. 229-249). Перевод выполнен В.В. Вальченко под изд.: Demosthenes. Огаtiones // Ed. F. Blass. Lipsiae, 1908. Bd. III. Повторяет перевод, опубликованный в ВДИ". 1981. № 2 и 3.

I. О единомыслии

Это письмо, содержащее призыв к войне, могло быть написано сразу после смерти Александра.
(1) Всякому, кто начинает серьезную речь или дело, подобает начинать, я считаю, прежде всего с богов. Вот и я обращаюсь с мольбой ко всем богам и богиням, чтобы мне пришло в голову написать, а афинянам в народном собрании одобрить то, что является наилучшим для афинского народа и его сторонников и теперь, и в будущем. Помолившись об этом и надеясь на доброе участие богов, посылаю это письмо.
(2) Демосфен шлет привет Совету и народу. О моем возвращении домой, я думаю, у всех вас всегда будет время посоветоваться, поэтому я теперь об этом ничего не написал. Видя, что настоящий момент, если только вы примете надлежащие меры, может принести и славу, и спасение, и свободу, и не только вам, но всем остальным эллинам, а если вы окажетесь в неведении или заблуждении, то нелегко будет к нему вернуться, я посчитал нужным высказать свое мнение публично относительно того, что я думаю по этому поводу. (3) Конечно, совет, исходящий из письма, не имеет достаточной силы; ведь вы вместо того, чтобы спокойно слушать, привыкли возражать большинству ораторов. У выступающего с речью есть понимание того, что вы хотите, да и промахи исправить нетрудно. Но никакого такого средства против недоброжелателей нет у письма. И тем не менее, если вы пожелаете выслушать молча и согласитесь отнестись ко всему со вниманием, то, я думаю, - и пусть благосклонны будут боги к моим словам, - хотя послание и короткое, вы найдете, что я сам со всей преданностью делаю для вас нужное дело и ясно предложу вам то, что полезно. (4) Я решил послать это письмо не потому, что вы испытываете недостаток в ораторах или тех, кто с безрассудным легкомыслием говорит то, что приходит им в голову. Напротив, на основании тех знаний, которые мне удалось приобрести благодаря опыту и пониманию дел, я хотел, разъяснив это, указать на обилие средств тем, кто намеревается выступить с речью, что, как думаю, окажется вам полезным, а народу - предоставить возможность без труда сделать наилучший выбор. Вот те причины, которые побудили меня написать письмо.
(5) Прежде всего, граждане афинские, вы должны установить между собой единодушие на общее благо государства и отказаться от разногласий прошлых народных собраний, во-вторых, вы должны с единодушным усердием поддерживать принятые решения, поскольку отсутствие единства и прямоты в действиях не только недостойно вас и неблагородно, но и таит в себе большие опасности. (6) Кроме того, и следующее положение не должно ускользнуть от вашего внимания, что само по себе не является достаточным для овладения обстоятельствами, но, присоединенное к военным средствам, во многом сделает для вас все легко выполнимым. Что же это такое? - Воздержание от чувства горечи и злопамятства в отношении любого государства, в отношении любого человека в любом из городов, поддерживавших существующий порядок. (7) Ведь страх перед такой враждебностью объединяет в тесном союзе между собой людей, сознающих, что они связаны с существующим порядком[1] и что они находятся в явной опасности; освобожденные же от этого страха, все они станут более благожелательными. А это дает немалую выгоду. Однако объявлять об этом по городам - наивно, даже более того - невозможно; но если вы, воспользовавшись этим обычаем, покажете его у себя, но вселите такую же надежду в каждого в отношении к остальным. (8) Так вот, я утверждаю, что вам не следует ни бранить, ни упрекать никого ни в чем вообще[2]: ни стратега, ни оратора, ни какого-нибудь частного человека ·- всех тех, кто до сих пор казался поддерживавшим существующий порядок. Напротив, вы должны дать возможность всем в государстве исполнять свой гражданский долг, ведь боги, справедливо сохранившие государство, с самого начала предоставили вам решать дела таким образом, как вы пожелаете; и вы должны считать так, как если бы на корабле одни советовали плыть под парусом, а другие - на веслах, и говорилось бы все это теми и другими ради спасения, однако польза от этого в сложившихся обстоятельствах определялась богами. (9) Если вы станете судить так относительно прошлого и будете доверять всем, то и ваши дела будут делами благороднейших людей, и вы извлечете пользу в государственных интересах и заставите всех ваших противников в городах либо изменить свое мнение, либо очень немногие из них по своей вине останутся в одиночестве. Итак, соблюдайте общие интересы, как подобает великодушным людям и гражданам, и не помните о своих обидах. (10) Я призываю к этому, сам не удостоившись такого человеколюбия со стороны некоторых, но став жертвой несправедливости и вероломства в угоду другим[3]. Однако я не считаю, что следует, удовлетворяя свой гнев, наносить ущерб общей пользе и ничуть не примешиваю свою личную вражду к интересам общества, совсем напротив, то, к чему я призываю остальных, считаю, мне должно делать первому.
(11) Итак, о подготовительных мерах и о том, чего следует остерегаться, как можно добиться наибольшего успеха, действуя в пределах человеческого расчета, мною, пожалуй, сказано. Попечение же о каждодневных делах, правильное использование неожиданного стечения обстоятельств, (12) понимание благоприятного момента в каждом отдельном случае, определение того, чего можно достигнуть в делах путем переговоров и что требует применения силы - дело начальствующих стратегов. Потому-то в труднейшее положение ставит себя тот, кто подает советы; ведь правильно взвешенные советы и предложения, продуманные с большим тщанием и заботой, часто искажаются из-за неверного их применения людьми, облеченными властью. (13) Теперь, однако, надеюсь, что все пойдет наилучшим образом. В самом деле, если кто приписывает все успехи Александра его удачливости, то пусть примет во внимание, что он, действуя, перенося труды, отваживаясь, был удачливым, не сидя на месте. Сейчас же, когда он умер, судьба ищет тех, с кем ей быть. (14) Ими должны стать вы. В качестве командиров над вооруженными силами, с помощью которых следует выполнять дела, поставьте людей наиболее вам преданных; и то, что каждый из вас лично сможет и захочет сделать, пусть себе предпишет и придерживается, и пусть не лжет, сославшись на то, что был обманут или поддался убеждениям, введенный в заблуждение. (15) Ибо вы не найдете тех, кто возместил бы недостатки, которыми страдаете вы сами. Ведь не одинаковую опасность представляет частая перемена мнения относительно дел, которые решать в вашей власти, и относительно тех, в результате которых возникает война; перемена решения в последнем случае означает поражение намеченного плана. Итак, не делайте ничего такого, но голосуйте за то, чего вы будете добиваться благородно и решительно, (16) и, раз вынеся постановление, признав и сделав предводителями Зевса Додонского и остальных богов, которые возвестили вам много превосходных и правдивых предсказаний, и давши всем им обет о жертвоприношениях по случаю победы, с помощью благой судьбы освободите эллинов! Будьте счастливы.

II. О своем возвращении

Демосфен шлет привет Совету и народу.
(1) В продолжение всего времени моей политической деятельности я считал, что меня не только не постигнет такое наказание, если я не допущу никаких преступлений против вас, но и буду прощен, если бы даже совершил незначительный проступок. Когда же это произошло, я, пока видел, как вы всем выносите приговоры на основании негласных решений Совета[4], хотя с его стороны не было предложено ни ясных доказательств, ни улик, и находя, что вы поступаетесь ничуть не меньшим, чем то, что отнято было у меня, решил смириться. Ибо согласие судей[5], давших клятву, со всем, что ни сказал бы Совет, при отсутствии какого-нибудь очевидного доказательства было отступлением от формы государственного правления. (2) С тех пор как вы совершенно правильно поняли, что кое-кто в Совете готовит себе олигархическую власть, и нашли тайные решения этих людей достойными порицания, так как разбираете судебные споры на основании полученных доказательств, я полагаю, если на то будет ваша воля, что меня следует оправдать подобным же образом, как вы оправдали других обвиняемых[6], и чтобы я один из-за ложного обвинения не был лишен родины, имущества, общения с самыми близкими мне людьми.
(3) Конечно, граждане афинские, вас должно заботить мое оправдание, и не только потому, что я подвергся ужасному наказанию, не допустив против вас никаких преступлений, но и ради сохранения доброго имени у прочих людей. Если никто не напомнит вам о тех временах и случаях, когда я оказывал услуги государству, (4) то не думайте, что это остается неизвестным остальным эллинам и что они забыли о том, что я сделал полезного для вас, о чем я теперь воздерживаюсь писать по двум причинам: во-первых, потому что опасаюсь неприязни, ввиду чего не стоит говорить правды, и, во-вторых, из-за того, что мы вынуждены сейчас вследствие порочности других эллинов делать много недостойного тех моих заслуг. (5) В общих чертах это именно то, в чем подвергалась испытанию моя преданность вам и что приносит вам всеобщую славу, а мне дает надежду на величайшие дары с вашей стороны. Когда же неотвратимая, но неразумная судьба рассудила борьбу эллинов за свою свободу[7], взятую вами на себя, но не так, как было справедливо, а как ей хотелось, (6) я и во время, последовавшее за этим, не изменил своей преданности вам и ничего не принял взамен ее: ни благодеяния, ни виды на будущее, ни богатство, ни власть, ни безопасность. И, однако, я видел, что все это имеют те, кому угодно было враждебное вам политическое направление. (7) Хотя и есть немало важных обстоятельств, по поводу которых, естественно, мне хочется высказаться откровенно, однако наиважнейшее, по моему мнению, состоит в следующем. Я не побоюсь сказать вам, что хотя на памяти людей всего нынешнего поколения Филипп и был искуснейшим человеком как в деле убеждения, умея придать разговору Желательное направление мысли, так и в деле подкупа видных лиц в каждом из эллинских государств, (8) я один не поддался ни тому, ни другому, что служит к чести также и вам. Ведь множество раз я встречался с Филиппом и обсуждал с ним те дела, ради которых вы отправляли меня в качестве посла, и множество раз я отказывался от денег, предлагаемых им, многочисленные свидетели чему еще живы. Итак, поразмыслите, какое мнение у них сложилось о вас; ибо поступить с таким человеком подобным образом для меня, хорошо понимаю, означало бы несчастье, но отнюдь не позор, для вас же - неразумие; опровергните его, переменив свое решение. (9) Однако все то, что сказано выше, я почитаю менее значительным, чем непрерывная и каждодневная государственная деятельность, в которой я проявил себя таким государственным деятелем, который не руководствовался ни гневом, ни враждой, ни беззаконной выгодой ни в государственных, ни в собственных делах, в общественном же отношении оказался таким человеком, который никогда никого не обвинил ложно - ни гражданина, ни иностранца - и пользовался своим даром красноречия не против вас, ставя на первое место собственную выгоду, а в вашу защиту, когда была в этом необходимость, на деле соблюдая общественные интересы. (10) Люди старшего поколения могли бы помнить - и справедливо будет, если вы расскажете молодежи, - о том народном собрании в присутствии Пифона Византийского[8], когда он прибыл с послами от эллинов, пытаясь обвинить государство в несправедливых действиях, а ушел, убежденный в обратном, так как я один из тогдашних ораторов разъяснил правоту вашего дела. Впрочем, я обхожу молчанием те многочисленные посольства, какие я исполнял в ваших интересах, в которых вы никогда и ни в чем не потерпели ущерба. (11) Я занимался государственной деятельностью, граждане афинские, не для того, чтобы видеть, как вы стараетесь превзойти друг друга, и не для того, чтобы подстрекать город против самого себя, но исходя из того, что, считал, принесет вам славу и величие души. Всем этим следует вам, а особенно молодежи, восхищаться и искать не только такого человека, который угодливо станет оказывать всяческие услуги в государственных делах (ведь это совсем нетрудно), но и такого, который доброжелательно будет порицать вас за то, в чем вы допускаете ошибки. (12) Кроме того, я оставляю в стороне и еще многое, за что любой другой, окажись он совершенно бесполезным в иных отношениях, справедливо удостоился бы оправдания - хорегии, триерархии и добровольные денежные пожертвования во всех необходимых случаях; в этом я, испытанный, был не только в числе первых, но и призывал остальных делать то же самое. Подумайте, граждане афинские, насколько каждое из этих дел не заслуживает несчастья, которое ныне обрушилось на меня. (13) Обступившие меня теперь бедствия столь многочисленны, что я не знаю, какое из них мне следует оплакивать прежде. - То ли возраст, в котором я вынужден вопреки обычаю и моим заслугам испытывать бесславие ссылки? То ли бремя позора, под тяжестью которого я был приговорен, хотя для подтверждения моей виновности не нашлось ни одного аргумента, ни одного свидетельского показания? То ли мои надежды, в которых я жестоко обманулся, и выпавшие на мою долю несчастья, которые подобали бы другим? (14) Ведь я не был подвергнут наказанию за свою прежнюю политическую деятельность и не был уличен в том, за что меня судили. Конечно же, я не был другом Гарпала, и из всех предложений, касающихся дела Гарпала[9], лишь внесенные мною избавили государство от ответственности. Из всего этого становится ясно, что я стал жертвой обстоятельства, а не преступления, я незаслуженно оказался мишенью гнева, направленного против всех обвиняемых, из-за того, что первым был привлечен к суду. (15) В самом деле, какие справедливые доводы я не привел в свою защиту, которые принесли оправдание тем, кто обвинялся после меня[10]? Или Совет привел такое доказательство, свидетельствующее против меня? И какое он может привести теперь? Совершенно никакого; ведь невозможно сделать происшедшим то, чего не происходило. Однако об этом, хотя я и мог бы написать еще немало, довольно; в сознании своей невиновности я обрел слабое утешение, но и самое большое несчастье из всех моих бедствий. (16) Поскольку же вы, поступая совершенно правильно, примирились со всеми другими обвиняемыми, примиритесь также и со мной, граждане афинские. Ведь я не причинил вам никакого зла, пусть будут мне свидетелями боги и герои (в этом служит мне порукой вся моя прошлая жизнь, которая с большей справедливостью должна вызывать у вас доверие, чем недавно возведенное на меня бездоказательное обвинение), и, конечно, я не самый худший или самый неверный человек среди обвиняемых.
(17) Было бы также несправедливо, если бы мой уход[11] вызвал гнев против меня: я не отказался от вас и удалился не потому, что ищу собственные выгоды в другом месте, но прежде всего по той причине, что я мучительно переживал позор тюремного заключения и не мог вынести физических страданий из-за преклонного возраста. Затем, я не считал, что вы станете возражать против того, чтобы я оказался вне досягаемости для оскорблений, которые губили меня, не принося вам никакой пользы. (18) В самом деле, вы можете увидеть многочисленные доказательства того, что мои мысли постоянно о вас и ни о ком другом. Так, я прибыл в город, однако не в такой, где я мог бы совершать великие дела, но в такой, куда, я знал, приходили ваши предки, когда над ними нависла опасность от перса, и который, как мне было известно, сохраняет по отношению к вам величайшую преданность. (19) Этот город - Трезена[12], к нему пусть с самой большой благосклонностью отнесутся все боги как из-за верности вам, так и из-за благодеяния ко мне, и ему, со временем оправданный вами, я мог бы воздать по заслугам. Кроме того, когда в этом городе как бы в угоду мне кое-кто пытался порицать вас за ошибочные действия в отношении меня, я, как мне и подобало, сохранил полную сдержанность; по этой причине, как я более всего полагаю, все они, восхищаясь мной, оказали мне почести от имени города. (20) И, однако, видя к себе большую доброжелательность этих людей, но в настоящее время сильно уступающее ей могущество, я, перейдя в храм Посейдона, остался на Калаврии[13], и не только ради безопасности, какую надеюсь обрести с помощью бога (совершенно в этом я не уверен; ибо имеющаяся у других возможность поступить, как им захочется с человеком, рискующим своей безопасностью, делает ее непрочной и неопределенной), но также потому, что отсюда я каждый день вижу свою родину, к которой я испытываю такую любовь, какую я горячо желаю заслужить от вас.
(21) Итак, граждане афинские, чтобы я больше не страдал от нынешних невзгод, вынесите относительно меня такое же решение, какое вы уже вынесли относительно некоторых других, чтобы со мной не случилось что-нибудь недостойное вас "и чтобы я не был вынужден молить о защите чужих людей; ведь это не говорило бы о вашем благородстве. Но если же разногласия у меня с вами останутся непреодолимыми, то мне лучше умереть. (22) Вы должны с полным доверием отнестись к тому, что я придерживаюсь именно такого образа мыслей, и не считать, что в нынешнем, моем положении я могу дерзко нести вздор. Потому-то и отдался на вашу волю и не уклонился от судебного процесса, чтобы не изменить истине и чтобы никто из вас не оказался в стороне при решении моей участи, но поступил бы так, как ему захочется; ибо я считал, что те, от кого я получил все почести и отличия, должны иметь право, если им угодно, и на неверные действия по отношению ко мне. (23) Когда же, как и следовало ожидать, справедливая судьба одолела несправедливую, она предоставила вам возможность дважды обсуждать то же самое[14], а так как нет ничего непоправимого в решении по моему делу, то оправдайте меня, граждане афинские, и вынесите решение, достойное и вас и меня. (24) Ведь в моей прошлой деятельности вы не обнаружите ни одного противозаконного поступка, ни такого, за какой я заслуживал бы лишения гражданских прав или судебного приговора, напротив, вы найдете мою величайшую преданность вашему народу, - чтобы не написать ничего возбуждающего злобу! - мои, более чем кого-либо из ныне живущих, заботы о вашем благе и ярчайшие свидетельства моей личной преданности вам.
(25) Однако пусть никто из вас, граждане афинские, не считает, что я на протяжении всего письма плачу по малодушию или по какой-нибудь другой недостойной причине. Ведь каждый всецело предается своим насущным горестям, у меня же теперь остается только это - о, если бы этого никогда не случилось! - страдания и слезы, тоска по родине и вам и мысли о том, что я претерпел: все это заставляет меня предаваться скорби. Справедливо принимая в расчет, вы в этом, как[15] и ни в одном моем политическом действии на благо вам, не обнаружите ни слабости, ни малодушия.
(26) Всем вам я хотел сказать именно это; кроме того, отдельно кое о чем я хочу сказать в вашем присутствии тем, кто настроен против меня. Ведь то, что они делали, угождая вашему неведению, пусть считается, что они это сделали благодаря вам самим, и я ни на что не жалуюсь. Но после того как вы узнали, что это такое, если эти люди пойдут и мне навстречу, как они это сделали по отношению к остальным, то поступят прекрасно. А если они примутся злословить, то я призываю всех вас прийти мне на помощь и не ставить их неприязни выше вашей милости ко мне. Будьте счастливы.

III. О детях Ликурга

Демосфен шлет привет Совету и народу.
(1) О тех, относящихся ко мне делах, которые, я считаю, по справедливости должны быть решены вами в мою пользу, я написал вам в предыдущем письме; относительно них вы сделаете заключение тогда, когда придете к соглашению. Но то, что является предметом этого письма, я хотел бы, чтобы вы не оставили без внимания и восприняли бы с чувством не ревности, но справедливости. Хотя я и нахожусь вдали от родины, мне приходится слышать много упреков по вашему адресу в связи со случившимся с детьми Ликурга. (2) Пожалуй, я должен был бы послать это письмо уже в защиту деяний, свершенных им при жизни, за которые вы, как и я, обязаны испытывать к нему чувство благодарности, если только желаете воздать ему должное. Он, с самого начала нашедший свое место в строю как управитель финансами государства и не имевший опыта в составлении предложений относительно эллинских и союзнических дел, связал свою жизнь с интересами народа тогда, когда многие, выдававшие себя за приверженцев демократии, покидали вас. (3) И поступил он так, конечно, не потому, что предоставлялась возможность получать с этого дары и доходы - именно все такого рода делалось людьми противоположного лагеря, - и не потому, что это направление политической деятельности он считал менее опасным, - ведь он подвергался многочисленным и вполне очевидным опасностям, которые неизбежно должен был переносить человек, отдавший себя на служение народу, - но потому, что он любил народ и по природе был честным патриотом. (4) Однако по причине сложившихся обстоятельств он собственными глазами видел слабость тех, кто хотел бы помочь народу, и неограниченную силу людей, поступавших противоположным образом. И тем не менее он все-таки придерживался таких политических принципов, которые, по его мнению, служили на пользу народу. И с этого времени он приобрел славу неутомимого государственного деятеля, и словом, и делом доказывающего верность долгу, за что, как всем известно, поступило требование о его незамедлительной выдаче[16].
(5) Я должен был бы послать это письмо, как сказал в начале, заботясь и о сохранении его доброго имени. Впрочем, считая, что и вам будет полезно узнать о порицаниях, высказываемых посторонними, я с тем большим желанием взялся за составление письма. Я прошу тех, кто испытывает к нему неприязнь, придерживаться истины и выслушать справедливые доводы в его защиту. Ведь вы хорошо знаете, граждане афинские, что теперь вследствие случившегося с его детьми государство пользуется дурной славой. (6) В самом деле, каждому из эллинов доподлинно известно, что вы почитали Ликурга при жизни сверх всякой меры и, несмотря на многочисленные, обвинения, возводимые на него недоброжелателями, никогда ни одно из них не признали соответствующим действительности. Вы до такой степени доверяли ему и по сравнению со всеми считали преданным народу, что о справедливости многих вещей судили по одному слову Ликурга, и этого вам было достаточно; ведь с его стороны не было допущено ничего такого, что позволило бы вам думать о нем иначе[17]. (7) Поэтому теперь все, кто слышит о том, что его сыновья заключены в оковы, выражают умершему свое чувство жалости, а детям, как незаслуженно пострадавшим, - соболезнование, вас же порицают с такой горечью, что и я не решаюсь написать об этом. Люди, высказывающие такие слова, вызывают у меня гнев, и я, настолько могу, вступаюсь за вас. И, однако, имея целью с полной ясностью показать, что многие недовольны, ибо считаю такое знание полезным для вас, я об этом и написал, излагать же подробности я почитаю делом неприятным. (8) И все же, за исключением брани, я сообщу, о чем говорят некоторые и что считаю полезным послушать. Конечно, никто не предполагает, что вы действительно находитесь в неведении и заблуждаетесь насчет истинного положения дел относительно самого Ликурга. Ведь то, что на протяжении большого периода времени он, подвергаясь испытанию, никогда ни в чем не был найден виновным по отношению к вам - ни помыслом, ни делом, и то, что ни один человек из остальных людей не обвинил бы вас в тупоумии, естественно, устраняют оправдание со ссылкой на неведение. (9) Стало быть, остается то, что любой назвал бы делом негодных людей: пока вы используете каждого, вы, по-видимому, заботитесь о нем, а после этого ни во что не ставите. Какой же благодарности в других отношениях следует ожидать от вас к умершему человеку, когда всякий видит противоположное в отношении к его детям и к его доброму имени - только и заботы у всех людей в свой смертный час о том, чтобы в этом было все благополучно? (10) Поступать таким образом из-за денег также недостойно решения порядочных людей. Ибо это не соответствовало бы ни вашему великодушию, ни большим наклонностям. Ведь если бы вам понадобилось освободить людей из чьих-либо рук, давши эти деньги за счет общественных доходов, я полагаю, все вы сделали бы это очень охотно. Но видя, что вы воздерживаетесь отменить штраф, который появился благодаря речам и недоброжелательству, я не знаю, что думать, если не то, что вы исключительной жестокостью и вероломством обратились против людей, преданных народу. А если дело обстоит именно так, то принятое вами решение не является ни правильным, ни полезным.
(11) Я удивляюсь, если никто из вас не замечает того постыдного обстоятельства, что афинский народ, слывущий превосходящим всех в благоразумии и образовании, народ, который постоянно является и всеобщим прибежищем для несчастных, оказывается менее разумным, чем Филипп, который, будучи своевольным по природе, ибо воспитан был в произволе, (12) тем не менее считал необходимым придать вид человеколюбия своим действиям, особенно тогда, когда ему полностью сопутствовал успех, и не решался заключать в оковы противостоящих ему в сражении людей, перед которыми он рисковал всем, разузнав, откуда они происходят и кто они такие. В отличие от некоторых ваших ораторов, как кажется, он считал, что не будет ни справедливым, ни благородным относиться к каждому человеку одинаково, но принимал в соображение и степень достоинства. (13) Вы же, будучи афинянами и приобщившись образованности, которая, кажется, способна сделать терпимыми и бесчувственных людей, сначала - что является верхом всякой безрассудности - заключили в тюрьму сыновей за то, в чем кто-то обвиняет их отца, затем утверждаете, что этот поступок означает равенство, как будто рассматриваете равенство веса или меры, а не судите о принципах и характере государственной деятельности людей. (14) Если вам, испытавшим это на себе, представляются дела Ликурга полезными, направленными ко благу народа и свидетельствующими о преданности, то справедливость требует, чтобы его дети не только[18] не претерпели от вас никакого зла, но и удостоились всяческих благ. А если это совсем не так, то Ликург еще при жизни должен был понести наказание, и на его детей не обрушился бы такой гнев из-за того, что некто подает на него жалобу. Ведь для каждого предел ответственности за все проступки - его смерть. (15) Итак, если вы будете вести себя таким образом, что люди, настроенные в каком-то отношении против политических деятелей, действующих в интересах народа, не только не примирятся с умершими, но и будут все время сохранять вражду к их детям, а народ, которому оказывает помощь каждый из его защитников, будет помнить о благодарности лишь до той поры, пока пользуется их услугами, а. потом - никакой заботы, то не может быть ничего более жалкого, чем решение посвятить себя защите интересов народа.
(16) Если же Мерокл[19] отвечает, что все это-де слишком мудрено для него и он сам заключил их в оковы, чтобы не ускользнули, то спросите его, почему же он не обращал внимания на справедливость закона тогда, когда Таврей, Патек[20], Аристогитон[21] и он сам были переданы в тюрьму и не только не были скованы, но и выступали перед народом с речами. (17) А если он скажет, что он тогда не занимал должности, то ему на основании законов не подобает и говорить. В таком случае, в чем состоит равноправие, когда одни, кому запрещено выступать, отправляют должность, а другие, чей отец во многом оказывался вам полезным, заключаются в оковы? (18) Я, право, не могу понять этого, если только вы не хотите открыто показать, что гнусность, бесстыдство и подлые наклонности взяли верх в государстве и что есть большие опасения относительно их поддержки, и что если произойдут какие-нибудь затруднения у таких людей, то их ожидает оправдание, а стремление жить в соответствии с требованиями порядочности, благоразумия и преданности народу будет делом ненадежным, и если случится какая-нибудь неудача, то выхода из нее не будет.
(19) И, однако, я также оставлю без внимания все такое, как и то, что несправедливо придерживаться мнения о Ликурге, противоположного тому, какое составлялось о нем у вас при его жизни, и что справедливость требует чтить умерших выше, чем людей ныне здравствующих; полагаю, что это всеми единогласно признается. Во всяком случае, я рад был бы видеть, что вы помните о всех остальных, чьи дела, завещанные отцами, вы храните в памяти как, например, о потомках Аристида, Фрасибула, Архина[22] и многих других. (20) Я привел эти примеры не для того, чтобы упрекать вас. Я настолько далек от этого, насколько вижу в таких примерах высшую пользу для государства. Поэтому способствуй-? те, чтобы все, кто предан народу, видели, что если почестям, полагающимся им при жизни, противостояло недоброжелательство, то, по крайней мере, для их детей вами будет сделано все должное. (21) Действительно, разве не глупо, чтобы не сказать постыдно, что вы, с одной стороны, по справедливости сохраняете благожелательность к одним людям, хотя давно и миновало то время, когда они приносили пользу, и о добрых делах их вы слышите, но отнюдь не воспринимаете собственными глазами, а с другой, - для Ликурга, когда его политическая деятельность и смерть столь свежи в памяти, (22) вы не готовы на то, на что готовы были в другое время для людей безвестных и даже для тех, от кого терпели обиды, - на жалость и человеколюбие, - по отношению ни к нему самому, ни к его подвергшимся наказанию детям, которых пожалел бы и недруг, обладай он чувством справедливости и способностью рассуждать?
(23) Но меня удивляет еще и то обстоятельство, что кто-то из вас не понимает, как вот это, делаясь явным, не приносит пользы государству: одни, кто заручился дружеской поддержкой в какой-то иной стране, имеют во всем преимущество в то время, когда им сопутствует успех, а если потерпят какую-нибудь неудачу, легко находится выход; другие же, связавшие свою судьбу с народом, не только имеют меньшее влияние во всех отношениях, но и лишь они одни из остальных людей неизменно попадают в беду. А что это бывает именно так, нетрудно показать. (24) Кому из вас неизвестен случай, происшедший с Лахетом, сыном Меланопа: ему таким же образом был вынесен приговор в суде, как и теперь детям Ликурга, но полностью прощен штраф, после того как прислал письмо Александр? И опять-таки - Мнесибулом из Ахарн[23], когда он был осужден по такому же приговору суда, как и дети Ликурга, но был оправдан за свою прекрасную деятельность? Ибо достойный был человек. (25) И никто из тех, кто теперь поднимает шум, не говорил, что вследствие таких решений нарушаются законы. Справедливо. Ибо они, действительно, не нарушались, если только все законы издаются в целях установления справедливости и оправдания честных людей и если есть польза в том, чтобы у попавших в беду людей несчастья не были бесконечными, и в том, чтобы вы не оказались неблагодарными. (26) Все же, если есть польза от того, чтобы дела обстояли так, как мы сказали бы, то вы не только не нарушили законы, когда оправдывали их, но и оберегали репутацию[24] людей, издавших законы, - Лахета вы простили, уважив просьбу Александра, а Мнесибула оправдали за непорочность его жизни. (27) Итак, не делайте явным то, что гораздо выгоднее приобрести какие-нибудь дружественные отношения за пределами страны, чем вверить себя народу, и лучше находиться в безопасности, чем быть известным в качестве политического деятеля, приносящего пользу вашему большинству. Ведь невозможно, чтобы человек, подающий советы и занимающийся общественными делами, пришелся по душе каждому. Но если кто из преданности имеет одинаковый образ мыслей с народом, то он достоин оправдания. В противном случае вы научите, с одной стороны, всех служить другим более, чем народу, с другой - отказываться от любого признания заслуг за теми, кто приносит вам пользу. (28) В целом же, общим позором для всех, граждане афинские, и несчастьем всего города является то, что недоброжелательство у вас, по-видимому, имеет большую силу, чем признательность за добрые дела, хотя одно есть порок, а другое числится в сонме богов.
(29) И, однако, я не умолчу о Пифее[25], человеке, до того как он приобрел известность, преданном народу, а затем - готовом на все против вас. Кому неизвестно, что он, когда вступал на путь политической деятельности, держа вашу сторону, подвергался преследованию, как раб, и обвинялся судебным порядком в незаконном присвоении гражданских прав, и едва ли был продан теми, в угоду кому, теперь уже в качестве сообщника, он писал речи против меня; (30) что то, в чем он тогда обвинял других, теперь делает сам, разбогател до такой степени, что содержит двух гетер, которые, как и справедливо, довели его до чахотки; что приговоренный к штрафу, он выплатил пять талантов с большей легкостью, чем ранее перенес штраф в пять драхм, что, вдобавок к этому, он не только вместе с вами, народом, делит гражданские права, каковое обстоятельство является общим позором для всех, но и совершает унаследованные от отцов жертвоприношения в Дельфах за ваше благополучие? (31) И вот, когда всем можно видеть такие сами по себе говорящие примеры, на основании которых любой и каждый пришел бы к заключению, что стоять на стороне народа невыгодно, я опасаюсь, как бы вы. не оказались лишены ораторов, выступающих в вашу защиту, в особенности тогда, когда из числа людей, преданных народу, неумолимая смерть, судьба и время похитили одних, как Навсикла[26], Харета[27], Диотима[28], Менесфея[29] и Евдокса, а также Евтидика[30], Эфиальта[31] и Ликурга, других же вы изгнали, как Харидема[32], Филокла[33] и меня. (32) Однако вы и сами не считаете других людей более преданными вам, нежели они. Если же в равной степени - и еще кого, то я не испытываю зависти. Я хотел бы, чтобы их было как можно больше, если только вы обойдетесь с ними справедливо и они не претерпят того, что претерпели мы. Но до тех пор, пока вы показываете вот такие примеры, как теперь, какой найдется человек, который пожелает честно отдать себя на такое служение вам? (33) Зато у вас не будет недостатка в тех, кто станет приписывать себе это; ведь вы его и прежде не ощущали. Пусть же не случится так, что можно будет видеть их разоблаченными, как этих людей, которые теперь занимаются государственными делами в том направлении, какое раньше отрицали, и не чувствуют при этом ни перед одним из вас ни страха, ни стыда! Обо всем этом, граждане афинские, вам следует подумать и не Пренебрегать людь" ми, верными вам, а также не слушаться Тех, кто склоняет город к озлоблению и жестокости. (34) Ныне сложившиеся обстоятельства требуют гораздо больше благожелательности Η человеколюбия, чем разногласии и неприязни. Используя обстановку крайней враждебности, кое-кто действует против вас за плату в Ожидании событий, в чем пусть не оправдается их расчет! Если же кто-нибудь из вас находит эти предостережения смехотворными, То он глуп сверх всякой меры. Ведь если он, видя, как происходит То, чего никто не мог ожидать, что и прежде случалось, когда подосланные люди вводили народ к заблуждение относительно ораторов, Защищавших его интересы, теперь стал бы считать, что этого не может произойти вновь, то разве он в своем уме?
(35) В этом, пожалуй, я мог бы убедить вас с помощью живого слова, будь Я среди вас. Поскольку же я нахожусь в таком положении, в каком пусть окажется тот, кто оклеветал Меня, что повлекло за собой мое осуждение, я, написав письмо, отправил, заботясь прежде всего о вашей доброй славе и пользе, и затем потому, что считаю справедливым показать такие же хорошие чувства к детям Ликурга, какие я испытывал к нему при его жизни. (36) Если бы кому-нибудь пришло в голову, что у меня достаточно своих неприятностей, то я не поколебался бы ответить ему на это, что беспокоюсь о вашей пользе и о том, чтобы не оставить в беде никого из своих друзей, равно как и о собственном оправдании. Однако я делаю это отнюдь не из-за имеющегося у меня излишка благ, но по причине того же самого доброго расположения и преданности вам я одинаково пекусь как об одном, так и о другом. Невзгоды же у меня сейчас, какие пусть окажутся у тех, кто замышляет против вас какое-нибудь зло! Но об этом достаточно.
(37) Я хотел бы с дружеской благожелательностью попенять вам, теперь вкратце, а немного позднее - в большом письме, которое можете ждать, пока я буду жив, если прежде не последует ваше справедливое решение относительно меня. Какое небрежение! - Вы (что мне сказать, чтобы не показаться преступным или лживым?), которые не стыдитесь ни прочих, ни самих себя, оправдали Аристогитона в том, за что изгнали Демосфена, (38) и не даете мне то, что получали от вас люди, имевшие смелость вообще не думать о вас, и которым нельзя было давать, чтобы я, - о, если бы это было возможно! - собрав долги и обратившись к друзьям за помощью, наладил с вами отношения. И тогда я, блуждая на чужбине, получив в удел старость и изгнание в качестве вознаграждения за свои труды на ваше благо, не носил бы клеймо позора в глазах тех, кто приносил мне зло. (39) И в то время как я, полагаясь на вашу благосклонность и великодушие, стремлюсь добиться возвращения домой, а с другой стороны, - получить избавление от несправедливо возведенной на меня хулы, и прошу лишь о гарантии неприкосновенности на тот срок, который вы установили для выплаты штрафа, вы не принимаете этих условий, но спрашиваете, как рассказывают мне, "кто же препятствует ему появиться здесь и добиваться этого?" (40) Доподлинное знание, граждане афинские, того, что такое чувство стыда и положение, недостойное людей, ведущих государственные дела на ваше благо, а также потеря имущества вследствие того, что по настоянию некоторых лиц я с самого начала согласился подписаться под уплатой взносов, чтобы они не платили в двойном размере за то, за что не были в состоянии выплатить в ординарном[34]. По возвращении, будь на то ваша добрая воля, я мог бы, пожалуй, из этих денег выплатить часть, если не все, чтобы не провести остаток жизни в позорной нищете, но если бы я возвратился на тех условиях, какие предлагают мне люди, задающие такие вопросы, то вместе с бесчестием я терпел бы еще нужду и страх. (41) Ничего из этого вы не принимаете во внимание, но недоброжелательно отказывая мне в словах и человеколюбии, вы допустите, если бы такое произошло, чтобы я погиб по вашей вине; ведь я, пожалуй, не стал бы просить о помощи никого другого, кроме вас. И тогда, я в этом уверен, вы скажете, что я подвергся страшным мукам, в то время как это будет уже ни к чему ни мне, ни вам. И, конечно же, не думайте, что у меня есть средства помимо видимого имущества[35], на которое я теряю права. Однако я намерен собрать оставшуюся часть, если только вы, не упорствуя враждебно, но с пониманием, вдобавок к этой возможности дадите еще и возможность жить в безопасности. (42) Право же, вы не укажете, что я принял деньги от Гарпала. Я не был в этом уличен, да и не принимал их. Если же вы имеете в виду общеизвестный авторитет Совета Ареопага[36], то, вспомнив о процессе Аристогитона, прикройте лица от стыда: у меня нет более мягких слов к людям, совершившим преступление против меня. (43) Не станете вы же утверждать, что справедливость требовала, чтобы он в тех же самых выражениях по заявлению того же самого Совета был оправдан, а я осужден; не до такой же степени вы безрассудны! Ведь это недостойно меня, я не заслуживаю этого, я не хуже, чем он, а то, что несчастен по вашей вине, - согласен. Действительно, разве не несчастен, когда вдобавок ко всем бедствиям мне пришлось еще сравнивать себя с Аристогитоном, и это в то время как я осужден, а он оправдан?
(44) Впрочем, не считайте, что эти мои слова сказаны в состоянии гнева. Я не могу позволить себе этого по отношению к вам. Однако обиженные люди, поведав свое горе, находят в этом некое облегчение, подобно тому как больные - в стенании; что же касается добрых чувств, то я в такой же степени питаю их к вам, в какой хотел бы, чтобы вы их питали ко мне. Я и прежде показывал это во всем, и в дальнейшем буду поступать так. (45) С самого начала я знал, что всякому человеку, занимающемуся государственной деятельностью, если бы только он был справедливым гражданином, следует относиться ко всем согражданам так, как дети относятся к родителям - молиться, чтобы они были как можно снисходительнее, и благожелательно сносить их такими, какие они есть. Поражение в этом рассматривается благоразумными людьми как прекрасная и достойная победа. Будьте счастливы.

* * *

По-видимому, сразу же после окончания процесса Гарпала Менесехм, занявший должность казначея общественных доходов, во главе которой до этого в течение 12 лет, с 338 до 326 г., стоял Ликург (умер в 324 г.), возбудил судебное дело против его детей, обвинив их отца в финансовых преступлениях. Сыновья Ликурга были приговорены к штрафу и брошены в тюрьму.
Неизвестно, сыграло ли свою роль это письмо, но в защиту детей Ликурга выступили Демокл, ученик Феофраста, и Гиперид. В результате дети Ликурга были освобождены, и позднее, в 307/306 г., на основании декрета Стратокла в честь Ликурга старший из них, Ликофрон, удостоился обеда в Пританее.

IV. О злословии Ферамена[37]

Демосфен шлет привет Совету и народу.
(1) Я слышу, что Ферамен злобно говорит обо мне и, в частности, попрекает меня несчастной судьбой. Конечно, меня не удивляет его неведение о том, что благоразумные люди не видят никакой пользы от брани, которая не доказывает порочности того, против кого она направлена. Ведь было бы более неожиданным, если бы он, ведущий разнузданный образ жизни, не гражданин по рождению, с детства воспитанный в притоне, понимал бы что-нибудь в этом, чем то, что он не имеет представления об этом. (2) Итак, что касается Ферамена, то я, если только когда-нибудь вернусь и буду оправдан, попытаюсь с ним побеседовать относительно тех его пьяных оскорблений, которые он наносит мне и вам, и, полагаю, хотя ему вообще несвойственно чувство стыда, заставить его вести себя впредь скромнее. Вам же я хочу в интересах общей пользы высказать в письме те соображения, какие я имею на этот счет. Выслушайте их, обратив все ваше внимание; думаю, что их стоит не только послушать, но и запомнить.
(3) По моему убеждению, из всех городов ваш город является самым счастливым и самым угодным богам. В самом деле, мне известно, что в своих прорицаниях так постоянно говорят и Зевс Додонский, и Диона[38], и Аполлон Пифийский. И они подтверждают, что благая судьба пребывает у вас в городе. Итак, когда боги раскрывают будущее, ясно, что они его предсказывают. Но наименование этим новым событиям они дают, связывая их со старыми. (4) Те дела, которые совершил я у вас в качестве политического деятеля, уже находятся в прошлом, за них боги назвали вас счастливыми. В таком случае есть ли справедливость в том, что те, кто поддался убеждению, именуются счастливыми, а тот, кто убедил их, получает в удел прозвание, противоположное этому? Разве что кто-нибудь скажет, что о всеобщем счастье, установившемся благодаря моим советам, свидетельствуют боги, у которых не в обычае говорить неправду, а брань, высказанная в частном порядке, которую бросает мне в лицо Ферамен, исходит из уст человека наглого,,бессовестного и лишенного рассудка.
(5) Однако не только с помощью прорицаний богов вы обнаружите, является ли ваша судьба счастливой, но и рассматривая самые факты, вы смогли бы безошибочно определить это. Ведь если вы пожелаете рассмотреть вещи с человеческой точки зрения, то найдете, что благодаря моим советам государство стало очень счастливым. Но если же вы будете стремиться преуспеть в том, что находится во власти одних богов, то добиваетесь невозможного. (6) Что же является исключительно достоянием богов, а для людей оказывается недоступным? Это то, что, владея всеми благами, они властны и сами пользоваться ими и давать остальным, дурного же они от веку никогда ничего не претерпели и, конечно, не претерпят. И вот, если дело обстоит так, как подобает, посмотрите на ваши обстоятельства сравнительно с Другими людьми. (7) Ведь не найдется столь неразумный человек, который стал бы утверждать, что дела лакедемонян, которым я не подавал советов, или дела персов, у которых я никогда не был, предпочтительнее, чем обстоятельства, сложившиеся у вас. Я уже не говорю о каппадокийцах, сирийцах и о тех, кто населяет страну Индию, людях, живущих на самом краю земли; всем им пришлось претерпеть много ужасных и тяжелых бедствий. (8) Но, клянусь Зевсом, все согласятся с тем, что вы находитесь в лучшем положении, нежели они, цр в худшем, чем фессалийцы, аргосцы, аркадяне или некоторые другие, кому пришлось быть в союзе с Филиппом. Однако вы оказались в выигрыше и гораздо большем, чем эти последние, не только по той причине, что не были порабощены (впрочем, что еще соизмеримо с этим?), но и потому, что все они считаются виновными как в бедствиях, выпавших на долю эллинам из-за Филиппа, так и в том, что стали рабами; за это они справедливо снискали ненависть. (9) Вас же видят жертвующими в борьбе за эллинское дело и людьми, и средствами, и городом, и страной - решительно всем, а взамен этого вы обрели заслуженную славу и бессмертную благодарность от людей, которые стремятся поступать в соответствии со справедливостью. Итак, благодаря моим советам обстоятельства сложились таким образом, что ваше государство Среди тех, которые оказывали сопротивление, Занимает самое видное положение, а среди тех, которые сотрудничали, оно имеет более славную репутацию.
(10) Именно по этой причине боги дают благоприятные предсказания вам, а несправедливую хулу они обращают на голову тому, кто ее высказывает. Всякий, кто только захотел бы проверить образ жизни Ферамена, может это узнать. Ведь он по собственной склонности делает то, за что каждый призвал бы на него проклятия. (11) Он враг своих родителей, но друг развратника Павсания; держит себя вызывающе, подобно мужчине, но терпит, как женщина; он важничает перед своим отцом, но унижается перед подлецами; в своих мыслях он гордится тем, что у всех вызывает отвращение, - способностью говорить непристойности и рассказывать о таких людях, какими оскорбляются слушатели; он же, как человек немудрящий и невоздержанный на язык, не унимается. (12) Пожалуй, я не стал бы писать об этом, если бы у меня не было желания напомнить вам еще раз о присущих ему пороках. Ведь имеются вещи, о которых всякий затруднился бы сказать и поостерегся изложить письменно, полагаю, уже по той причине, что они омерзительны для слуха. Помня о написанном мной, каждый из вас знает, что за этим человеком числится много ужасных и позорных дел, так что и мне не пришлось сказать ничего неподобающего, и он будет живым напоминанием для всех о своей порочности. Будьте счастливы.

V. К Гераклеодору[39]

Демосфен желает здравствовать Гераклеодору.
(1) Я или не должен верить, или не могу поверить тому, о чем сообщил мне Менекрат. А именно он сказал, что Арат сделал донос на Эпитима и привлек его к ответственности, ты же принимаешь, участие в судебном преследовании и являешься для него самым опасным из обвинителей. Я прошу тебя, ради Зевса Охранителя, гостеприимства и, ради всех богов, не подвергать меня никакой неприятности и страшной беде. (2) Хорошо знай, что я не только проявляю заботу о спасении Эпитима и посчитал бы большим несчастьем, если бы он пострадал, а ты оказался бы причастным к этому. Я стыжусь тех, кто знает о моих словах, какие я говорил о тебе перед всеми людьми в твердой уверенности, что я говорю правду, зная тебя не только по близкому общению, (3) но и видя, что ты пользуешься славой и воспринял образованность, притом на основе занятий философией Платона, которая, воистину, не ведая обмана и ухищрений, исследует все ради величайшего блага и высочайшей справедливости. Клянусь богами, человеку, приобщившемуся к ней, по моему мнению, недостойно не только лгать, но и не быть во всех отношениях совершенным. (4) А вот это было бы для меня самым неприятным, если бы я, испытывая к тебе привязанность, вынужден был переменить о тебе мнение. Я мог бы предположить, что меня презирают и обманывают, и хотя я не утверждаю этого, однако считаю, что дело могло бы обстоять именно таким образом. (5) Если же ты пренебрегаешь мной из-за того, что я не принадлежу к первым лицам в государстве, то прими во внимание, что и ты некогда был молодым и находился в том же возрасте, в каком нахожусь теперь я; столь же известным ты стал благодаря участию в государственных делах. Быть может, и мне это выпадет на долю. Разумно мыслить нетрудно, и дело пошло бы. Прекрасна услуга, справедлива любезность: так окажи ее мне. (6) И не позволяй руководить собой никому из тех, кто слабее тебя разумом, но прививай им собственный образ мыслей. И поступай так, чтобы наше единомыслие ни в чем не потерпело ущерба, но чтобы для Эпитима нашлось какое-нибудь оправдание и избавление от опасностей. Появлюсь же я в то время, когда ты дашь знать, что. наступил благоприятный момент. Напиши мне письмо и напиши как другу. Будь счастлив.

VI. К афинскому совету и народу

Демосфен шлет привет Совету и народу.
(1) Синедрам союзников от Антифила[40] пришло письмо; для тех, кто горячо надеется на благоприятный исход, оно написано в удовлетворительном смысле, прислужникам же Антипатра оно дает повод для достаточно неприятных раздумий. Эти люди, получив послание от Антипатра, направленное Динарху[41] в Коринф, наполнили все города в Пелопоннесе такими речами, какие пусть обратят боги на головы их самих! (2) Теперь, после того как вместе с моим письмоносцем прибыл человек, отправленный Полемаистом к своему брату Эпинику[42], мужу, преданному вам, и моему другу, и тот привел его ко мне, я решил, выслушав то, что он мне говорил, послать его к вам, чтобы вы ясно услышали обо всем происшедшем в лагере из уст самого участника сражения с тем, чтобы вы в настоящее время успокоились и чтобы надеялись получить в остальном от благосклонных богов то, чего желаете. Будьте счастливы.


[1]  С существующим порядком... — Имеется в виду власть македонян.

[2] ни в чем вообще... — Все издатели перед словами «ни стратега» уничтожают рукописное μήτε πάλει («ни город»).

[3] в угоду другим... — Возможно, подразумеваются выступивший обвинителем Демосфена на процессе Гарпала Гиперид и представители промакедонской группировки.

[4] негласных решений Совета... — Т. е. Совета Ареопага, которому было поручено разбирать дело Гарпала.

[5] Ибо согласие судей... — Приговор виновным в пропаже гарпаловских денег выносил суд присяжных.

[6] как вы оправдали других обвиняемых... — В частности, были оправданы Демад и Аристогитон.

[7] судьба рассудила борьбу эллинов за свою свободу... — Поражение при Херонее.

[8] Пифон Византийский — оратор, ученик Исократа. В 340 г. защищал интересы Филиппа в Афинах (Демосфен. XVIII. 136).

[9] Гарпал — казначей Александра, бежавший из Вавилона с большой суммой денег и принятый в Афинах. Демосфен, чтобы не навлечь беды на Афины, предложил взять Гарпала под стражу, а деньги под усиленной охраной снести на Акрополь и ждать распоряжений Александра.

[10]  кто обвинялся после меня?... — Дело Демосфена слушалось первым.

[11] Т.е. уход в изгнание.

[12] Перед битвой у Саламина часть афинского населения, женщины и дети, нашла убежище в Трезене.

[13] Калаврия — остров в южной части Саронического залива, на котором находился знаменитый храм Посейдона, имевший право асилии. Позже, в 322 г., Демосфен нашел здесь свою смерть.

[14]  дважды обсуждать то же самое... — Вероятно, имело место повторное рассмотрение дела Гарпала. При этом оправданы были Демад, Филокл и еще кто-то.

[15] вы в этом, как... — Принимаем поправку В. Ниче, вставляющего в текст слово «как», ώς (Nitsche W. Demosthenes und Anaximenes // Zeitschrift fur das Gymnasialwesen. Jahresberichte des philol. Vereins zu Berlin. Jg. 32. 1906).

[16] требование о его незамедлительной выдаче. — Требование Александра о выдаче ряда ораторов и стратегов — и среди них Ликурга — относится к 335 г.

[17] думать о нем иначе. — Текст испорчен. Издатели предполагают лакуну после слов «ведь... не было». Перевод дается по общему смыслу.

[18] его дети не только... — Слова «не только» (μη μόνον) — конъектура Бласса.

[19] Мерокл — сторонник антимакедонской партии. По слухам, был подкуплен Гарпалом.

[20] Таврей и Патек — неизвестные лица.

[21] Аристогитон — известный оратор, сторонник промакедонской партии.

[22] Аристид, Фрасибул, Архин — знаменитые политические деятели V в.

[23] Лахет и Мнесибул из Ахарн — неизвестные лица.

[24] «Оберегали репутацию» (τοὺς βίους ε̉σώζετε). Текст, по-видимому, испорчен. Перевод сделан по общему смыслу.

[25] Пифей — оратор, сторонник антимакедонской партии, один из обвинителей Демосфена на процессе Гарпала; во время Ламийской войны бежал к македонянам.

[26] Навсикл — стратег 334/333 г., единомышленник Демосфена.

[27] Харет — известный полководец наемников, противник македонян. В 335 г. его требовал выдать Александр Македонский.

[28] Диотим — стратег 335/334 г., единомышленник Демосфена.

[29] Менесфей — сын Ификрата, полководец.

[30] Евдокс и Евтидик — лица неизвестные.

[31]  Эфиальт — оратор, единомышленник Демосфена. Пал в сражении в 334 г. на стороне персов, защищая Галикарнасс.

[32] Харидем — известный полководец, единомышленник Демосфена. Его выдачи требовал Александр. Пал в сражении на стороне персов в 334 г., защищая Галикарнасс.

[33] Филокс — стратег 325/324 г., единомышленник Демосфена, был привлечен к суду в связи с принятием Гарпала в Пирее.

[34] за что не были в состоянии выплатить в ординарном... — Государство с особой строгостью взыскивало долги, удваивая просроченные суммы. Срок выплаты штрафа кончался наступлением девятой притании, начало которой приходилось на июнь (323 г.).

[35] помимо видимого имущества ... — Т. е. недвижимости.

[36] авторитет Совета Ареопага... — Рукописное чтение τὸ α̉ξίωμα τη̃ς βουλη̃ς ή̉ τὸν Άρειον πάγον («авторитет Совета или Ареопага») дает неудовлетворительный смысл. В письмах всюду, за исключением обращений в начале, βουλή означает Совет Ареопага. Перевод сделан в соответствии с чтением Раиске и Ной-перта, уничтожающим слова ή τόν Χρειον ndyov (Neupert A. De Demosthenicarum quae feruntur epistularum fide et auctoritate. Lipsiae, 1885).

[37] Ферамен — лицо не известное.

[38] Диона — оракул Дионы в. Додоне.

[39] Адресат и все лица, упоминаемые в письме, неизвестны.

[40] Антифил — афинский стратег, заменивший павшего в Ламийской войне Леосфена.

[41] Динарх — сторонник Антипатра в Коринфе, провозглашенный Антипатром эпимелетом Пелопоннеса.

[42] Полемаист и Эпиник — лица неизвестны.