ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Роль торговых городов. – Объекты торговли.

I
Большим оживлением отличался товарообмен в Афинах. Ваксмут не без основания называет Пирей крупнейшим приморским рынком Греции. «Все, что есть хорошего в Италии, на Кипре, в Египте, в Ливни, у Черного моря, в Херсонесе, в Пелопонесе или в других местах, – все притекает сюда, благодаря нашей власти над морем», – говорит неизвестный автор Афинской республики). В том же смысле высказывается Перикл у Фукидида: «все проникает сюда со всех сторон благодаря величию города»). Афины – центральное место, «лежат в середине Эллады и всего мира». Кто бы ни отправлялся из одной части Эллады в другую, должен непременно проехать мимо Афин, «как мимо центра в круге». Аттика, как бы остров омываемый водами, но в то же время и материк, потому что она получает товары и с моря и с суши; наконец, она находится вдали от варваров, так что они не могут нанести ей ущерба. У Исократа читаем, что в Афинах встречаются самые различные племена Греции, где они обмениваются излишками своих продуктов. Именно, в качестве такой постоянной ярмарки, привлекающей в большом количестве жителей со всех сторон, мы и должны себе представить Пирей в цветущую пору Греции. «Не везде страна – говорит он – удовлетворяет потребности населения, напротив, нередко ощущается недостаток в тех или иных предметах, тогда как другие имеются в избытке- не знают, откуда добыть одно и куда девать другое. Афины устранили это неудобство, создав в центре Греции Пирей, который отличается столь выгодным местоположением, что там легко, добыть все то, что в других случаях можно достать лишь частями и с трудом>. Но велики, по его словам, и другие достоинства Афин. Они частью создали, частью развили все те искусства и промыслы, которые нужны как для удовлетворения необходимых потребностей, так и для удовольствия, и все это распространилось оттуда в другие местности. Афины отличаются гостеприимством, принимают и того, кому жилось хорошо у себя дома, и того, кому было плохо- одному доставляют возможность приятного времяпрепровождения, другому - убежище; удобны и для тех, кто хочет заработать денег, и для тех, кто желает истратить их на удовольствия. Благодаря устраиваемым в Афинах празднествам и состязаниям, одни могут обнаружить свои таланты, другие - посмотреть, в результате довольны и те, и другие. Получается огромный наплыв иностранцев, а это привлекает людей, как и вызывает прекращение на время празднеств враждебных действий во всей Греции. И в других местах происходят национальные празднества, но лишь от времени до времени, «Афины же являются для всякого, кто туда приезжает, непрерывным празднеством»
Несомненно, панатенейские, дионисские и прочие игры вызывали особенно сильное скопление народа и оживление торгового обмена в Афинах и Пирее. Афины стали обширным рынком транзита. Бюхер сравнивает их с Нижегородской или Ирбитской ярмаркой: «как там стекаются народы бесконечной России и их соседи, так здесь встречались живущие у морского побережья племена широко рассеянного эллинского народа, как и финикиане, быть может, и отдельные италики для, взаимного обмена своих не повсюду встречающихся в достаточном количестве продуктов... Привоз товаров, непосредственно предназначенных для Аттики, и вывоз из нее составлял, вероятно, лишь небольшую часть всего товарообмена и Пирее». Этому соответствует утверждение Ксенофонта, что большинство афинян живет морем, как и слова другого приписываемого ему же сочинения: кто не нуждается в Афинах (в мирное время), начиная от судовладельцев и купцов? Нуждаются в них страны, изобилующие хлебом, вином простым и вином высокого качества, те, кто имеет избыток оливкового масла или овец, те, кто желает пустить в оборот свои сведения или свои деньги; ремесленники, софисты, философы, поэты, все, кто интересуется религиозными празднествами или ищет величественных зрелищ, кому нужно что-либо купить или продать, – -все они могут достичь этого только в Афинах.
Здесь нам даются уже указания на объекты товарообмена в Афинах: хлеб, вино, оливковое масло, шерсть-все сельскохозяйственные продукты и притом, кроме одной лишь шерсти, съестные припасы, предметы личного потребления. Такая же картина получается у неизвестного автора, изображающего выгоды приморского расположения Афин. «Гибель полевых растений, ниспосылаемая Зевсом, тяжело отзывается на тех, кому принадлежит суша, гораздо менее на тех, кто владеет морем. Ибо не во всех странах она происходит одновременно и поэтому из страны, где благоприятный урожай, он доставляется тем, кто властвует над морем... Одни афиняне из всех эллинов и варваров могут обладать богатствами. Если какое-либо государство имеет в избытке строевой лес, куда ему девать его, если оно не находится в дружественных отношениях с теми, кто владеет морем? Или если у государства изобилие железа или меди или пеньки, куда их сбыть? А ведь из этого строятся корабли. Один дает лес, другой железо, третий медь, четвертый пеньку, пятый воск. Отправлять эти товары к противникам никто не позволит, рискуя лишиться владычества на море. Здесь же получается все это, благодаря морю, и нет надобности самому их добывать. Никакое иное государство не имеет одновременно двух из этих продуктов – в одной и той же стране не находим и пеньки и леса одновременно, ибо где много пеньки, почва безлесная; не получается из той же страны меди и железа и точно также из других продуктов государство не располагает двумя или тремя одновременно, а одно одним, другое каким-либо другим»).
И в этой крайне любопытной цитате выражена та же мысль, что Афины являются единственным местом, куда, благодаря их местоположению и роли в политической жизни, стекаются всевозможные товары, рынком, который располагает всем, хотя сам производит весьма мало, тогда как другие создают гораздо больше, и все же имеют только собственные произведения. Но в то же время и здесь идет речь о привозе лишь сельскохозяйственных продуктов, в особенности хлеба и материалов для судостроения. К этому надо еще прибавить приведенные выше слова того же автора, что все, что есть приятного (вкусного) в Италии, Сицилии, в Кипре, Египте, у Понта, в Пелопонесе, идет в Афины, следовательно, сюда доставляются и всякого рода вкусовые вещества, лакомства и тонкие блюда, быть может, это' обозначало и такие предметы, как масла и благовония, драгоценности и т.д. Во всяком случае ни о промышленных изделиях, ни о сырье для промышленности ничего не упоминается.
И Аристофан, говоря об афинском рынке, называет товары» которыми он наполнен - лук и чеснок, огурцы, дыни, гранаты, коротенькие камзолы для рабов, беотийские гуси, утки и голуби, корзины с рыбой из Копайского озера. Наконец, Гермипп, автор различных не сохранившихся комедий (извлечения из него приводит Афиней) и современник Перикла, изображает корабль, везущий всевозможные товары: из Кирены стебли сильфиона и бычачьи кожи, из Геллеспонта скумбрии и соленую рыбу, из Италии полбу и бычачье мясо, от фракийцев чесотку для лакедемонян, из Ликии полный корабль лжи, из Сиракуз свиней и сыр, из Египта паруса и папирус, из Сирии ладан; Крит шлет кипарис, приятный для богов, Ливия много слоновой кости для продажи, Родос виноград и сушеную смокву, которая дает хорошие сны, из Евбеи доставляются груши и овцы, из Фригии рабы, из Аркадии наемники, Пагасы посылают клейменных рабов, пафлагонцы каштаны и миндал, Финикия финики и муку, Карфаген ковры и подушки.
Здесь рыба сменяет мясо, фрукты идут за сыром, имеется скот, хлеб, ладан, наконец, рабы, из фабрикатов только ковры, из сырья – одни кожи.
В частности Афины вели, по видимому, оживленную торговлю с местностями, расположенными у Средиземного моря. Что же они привозили оттуда? Мы имеем некоторые сведения о том, – что эти страны экспортировали, вообще, но больше данных о том, что они производили и могли вывозить. Так, Полибий говорит, что из Понта в Грецию привозятся продукты скотоводства, рабы, мед, воск, соленая рыба, туда же отвозят вино и оливковое масло. В эпоху, предшествующую Полибию, как мы видели, главным предметом вывоза из черноморского побережья в Грецию, вообще, и в Афины, в частности, являлось зерно, которое – как можно усмотреть из Геродота – обитавшие в степях у Черного моря скифы сеяли не столько для собственного потребления, сколько для сбыта. Страбон рассказывает о Колхиде, что она изобилует всем необходимым для кораблестроения – лесом, льном, пенькой, воском и смолой, а также льняными изделиями. Далее, в городе Танаиде происходит, обмен местных жителей, которые доставляют рабов и кожи, с другими племенами, сбывающими платье и вино. Рабов они похищают в большом количестве. У него же сообщается о Босфоре, отличающемся плодородием и дающем много хлеба, с гаванью Феодосией, которая может вместить сто кораблей. У различных авторов, приводимых Афинеем, упоминается о рыбной ловле в понтийских странах и о солении рыбы – в Греции эти соления именовались tariche и составляли одно из любимых блюд населения. О ловле пиламид (тунцов) и о солении их в Синопе рассказывает и Страбон. Наконец, находим сообщение Диона Хрисостома о том, что население, живущее в устье реки Борисфена (Днепр), имеет много соли, которую и приобретают варвары, как и живущие на Херсонесском полуострове греки и скифы. Город Борисфен разрушен был гетами, и после этого жившие там прежде греки покинули его. Однако, скифы старались их снова привлечь туда, ибо они не могли обойтись без торговли с греками и привоза ими товаров с моря, скифы же сами не в состоянии были создать торговый порт на эллинский манер.
Весьма возможно, что все эти произведения Понта, не только хлеб, но и рыба, соль, рабы, кожи, воск, необходимые для кораблестроения предметы: лес, лен, пенька, – доставлялись в Грецию и в частности в Афины, хотя в речах Демосфена упоминается лишь о хлебе да кроме того в одном случае о тысяче кож, нагруженных в Босфоре, из-за которых перегруженное судно потерпело крушение, в другом о нагрузке в Пантикапее 1–2 тюков шерсти, 11–12 бочек соленой рыбы и 2–3 кип козлиных кож. Во всяком случае, если мы будем даже исходить из предположения о вывозе в Афины всех упомянутых выше черноморских продуктов, то мы и тут должны будем констатировать, что привоз в Афины с Понта состоял в пищевых продуктах (хлебе, соленой рыбе, соли) и рабах, фабрикатов же не было, а из сырья, необходимого для промышленности, привозились, если не считать материалов для кораблестроения, только кожи.
Мало того, не следует упускать из виду, что, вообще, все эти данные об оживленной торговле Афин сельскохозяйственными продуктами, судостроительными материалами и т.п. касаются, именно, одних лишь Афин. Распространять их и на прочие города и местности Греции, утверждать на основании их, что Греция имела развитой товарообмен, отличалась обилием торговых городов, что там существовал значительный торговый класс, привоз и вывоз товаров играл существенную роль, – нет решительно никаких оснований. Наши сведения относительно торговой деятельности других областей, в том числе таких, о значительном развитии товарообмена которых обычно говорят, более чем скудны и в большинстве случаев никаких выводов из них сделать невозможно. Когда Бюксеншютц или Повелев (мы не говорим уже о Гюлльмане и других) говорят о товарообмене греческих городов, то они исходят частью из данных о колонизации, частью из сведений о судоходстве, но факт наличности (военного) флота еще ничего не доказывает в отношении торговой деятельности и еще менее свидетельствует создание тем или другим городом колоний в данной местности и о торговых сношениях с ней. Мало того, в то время, как о товарообмене Афин нам рассказывают и притом дают определенные сведения очевидцы и современники, те немногие данные, которые мы можем почерпнуть из древних авторов о торговле других местностей, либо получены современниками из вторых рук, либо еще чаще содержатся у таких писателей, как Страбон, Дион Хрисостом или Павсаний, живших на несколько столетий позже, чем совершались описываемые ими явления (Страбон жил во время имп. Августа, Дион в I ст., Павсаний во II ст. нашей эры) и далеко не всегда располагавшими достаточными материалами относительно жизни Греции в столь отдаленную от них классическую эпоху.
Несколько примеров сразу подтвердят высказанное нами мнение. Возьмем «известные своей торговлей» греческие острова, расположенные у малоазиатского берега: Самос, Хиос, 'Лесбос, Родос, или малоазиатские колонии Милет и Эфес, или острова Эгейского моря – Коркиру, Делос, Эгину. Что нам известно об их торговой деятельности?
О Самосе Геродот сообщает, что самосский корабль, направляясь в Египет, был отнесен восточным ветром в сторону и попал в Испанию – в Тартесс, который еще не был известен грекам и где они, благодаря этому, извлекли большую прибыль из продажи товаров. О том, сумели ли они завязать постоянные торговые сношения с Тартессом, он ничего не упоминает. О Лесбосе мы узнаем из Фукидида всего лишь, что остров получал съестные припасы с черноморского побережья. Страбон рассказывает об одной из пирамид, находящихся поблизости от Мемфиса, что она сооружена в честь своей возлюбленной братом поэтессы Сафо Хараксом, который сюда привозил лесбийское вино для продажи. Из этих данных можно заключить об экспорте вина с острова Лесбоса в Египет и об импорте туда хлеба с Понта (возможно, что в обмен на то же вино). О торговле Милета ничего не известно, ибо рассказ Геродота о том, что завоевание дружественного Сибариса Кротоном вызвало в Милете такое огорчение, что все население, стар и млад, в знак траура обрили себе головы, едва ли можно без сильной натяжки истолковать в смысле потери Милетом выгодного рынка. Остров Керкира, по словам Бюксеншютца, отличался своим богатством, «его аристократия являлась денежной и торговой аристократией», как бы представительницей торгового капитала. Он ссылается на Фукидида. Действительно, Фукидид неоднократно называет Керкиру богатой; жители свысока смотрели на Коринф, ибо принадлежали к числу наиболее богатых государств в Греции, чванились своим богатством. Он упоминает о Керкире и в другом месте и рассказывает, что во время борьбы аристократов, в руках которых находилась власть, с народной партией, первые заняли рынок, у которого большинство из них жило, и находившийся неподалеку от него порт. Когда же народная партия одержала верх, аристократы, опасаясь, что она может захватить верфи, подожгли дома, расположенные вокруг рынка, не щадя ни собственных, ни чужих жилищ, чтобы оттуда невозможно было совершить нападения на них; при этом погибло много товаров!). Но что следует из этого? Можно ли на основании того факта, что аристократы жили по близости от рынка, утверждать, что они занимались торговыми операциями? Не надо забывать, что на рыночной площади (agora) в греческих городах происходили и народные собрания, там находились и важнейшие государственные учреждения (аристократы ведь управляли государством). Еще менее есть оснований полагать, что товары, находившиеся в сожженных аристократами зданиях, расположенных на площади, действительно принадлежали им – Фукидид ведь говорит о жилищах, принадлежавших не только аристократам, но и другим лицам; на рынке были, вероятно, лавки и галереи, где хранились товары. Мало того, не только утверждение о существовании торговой аристократии в Керкире ничем не доказано, по и, вообще, из наличности на рыночной площади товаров еще не видно, были ли это туземные произведения, доставленные на рынок для местного потребления, или же объекты привозной или вывозной торговли. Об Эфесе Страбон говорит, что «город растет с каждым днем, благодаря выгодному расположению его; он является наиболее крупным рынком в Азии по эту сторону Тавра»). Он прибавляет, что город имеет верфи и гавань, но последняя и вход в нее мелки, засоряются наносным илом - так что для больших торговых судов глубина недостаточна. Но все это относится, как видно из слов Страбона, к его времени (к I ст. до P. X.), о предшествующих же столетиях ничего не известно.
Несколько более определенны, как будто, хотя тоже весьма недостаточны, сведения о торговой деятельности других названных нами местностей. Так, по поводу острова Родоса, афинский оратор IV в. Ликург в своей жестокой речи против Леократа, которого он хотел погубить, хотя его деяния никаким уголовным законом предусмотрены не были, упоминает о том, что родосцы весь известный грекам мир объезжают на своих судах, в целях торговли. В Ольвии, находящейся у Черного моря, найдены остатки сосудов, происходящих из Родоса, Фасоса, Книда, в которых, по видимому, вывозилось вино к Понту – эти острова были известны своими виноградниками. Относительно острова Хиоса читаем у Геродота, что «на желание фокиян купить у хиосцев острова, называемые Энуссами («Винными островами») последние отвечали отказом, опасаясь, что Энуссы станут торговым пунктом, а их собственный остров потеряет всякое торговое значение. По словам Аристотеля, в Византии и Таранте имелось много рыболовов, в Афинах – матросов с военных судов, на Тенодосе – перевозчиков, на Хиосе и Эгине – торговцев.
Что касается упомянутой здесь Эгины, то Геродот рассказывает о том, что Ксеркс, находясь в Абидосе, видел суда, нагруженные зерном, которые отправлялись из Черного моря через Геллеспонт в Эгииу и в Пелопонес. Он же, повествуя об огромной прибыли, вырученной самианами, попавшими в Тартесс (см. выше), прибавляет, что они извлекли такой барыш, как никто из эллинов, за исключением, впрочем, Сострата, Лаодомантова сына, из Эгины. Но кем был этот счастливец Сострат, что он продал столь, выгодно, с кем он торговал, – все это остается для нас загадкой. Богатство жителей Эгины Геродот выводит из того, что после победы над персами при Платее (479 г. до Р. X.) илоты, которым велено было собрать оставленные в большом числе персами, а также находившиеся на убитых всевозможные золотые и серебряные вещи (кубки, чаши, кувшины, браслеты, ожерелья, мечи), многое из этого богатства утаили и продали за бесценок эгинетянам. Страбон приводит сообщение историка IV ст. до Р. X. Эфорба, сочинение которого до нас не дошло, что на Эгине ранее, чем где-либо, началась чеканка серебряной монеты, потому что остров стал рынком - бесплодность почвы заставила жителей обратить свое внимание на море. Отсюда мелочной товар - прибавляет Страбон – называют эгинским товаром. Во всяком случае на значение Эгины в области международной торговли указывает, по видимому, тот факт, что ее монета широко распространилась; ее монетную систему приняли Пелопонес, Крит, даже Циклады и Книд. Это более ценное доказательство, чем довольно легендарное сообщение Павсания об элидском царе Помпе, который развил торговлю своей страны, допустив приезд жителей Эгины в Киллину, которые оттуда возили свои товары на вьючных животных в Аркадию. Свое значение Эгина во всяком случае утратила весьма скоро-после завоевания ее Афинами в 457 г. до P. X. и изгнания жителей с острова в 431 г. Так что торговля ее могла достигать значительного развития лишь в VI и V ст., не позже – Демосфен уже рассматривает остров, как населенный пиратами... Впрочем, и впоследствии у греков сохранилось представление об эгинетянах, как о пронырливых торговцах, готовых на все, лишь бы заработать.
Таким образом получается впечатление, что Эгина действительно занималась торговым посредничеством, что она производила торговые операции с другими странами. К такому же выводу мы приходим и относительно Коринфа. Богатство Коринфа превозносят и Гомер, и Пиндар, и Фукидид. Последний объясняет богатство Коринфа (ему дано прозвище: «богатый») его местоположением и тем, что греки первоначально вели торговлю более на суше, чем на море. «Так как обитаемый коринфянами город находился на перешейке, то он уже с давних пор стал торговым центром, ибо греки как в Пелопонесе, так и за пределами его вели торговые сношения между собой на суше, больше чем на море, именно через их территорию... Когда же греки ближе познакомились с морем, то, создавши морское могущество Коринфа, они уничтожили пиратство, сделали этот город торговым пунктом для обоих морей и, благодаря доходам, сила его увеличилась». В другом месте у Фукидида коринфяне, несомненно, имеют в виду себя, когда они советуют своим союзникам, чтобы они, «живя дальше в глубине страны, а не у моря, помнили, что, если они не окажут помощи приморским жителям, то вывоз их произведений и привоз того, что море дает континенту, будет для них затруднен». На торговой деятельности Коринфа останавливается и Страбон, хотя он повествует частью о временах весьма отдаленных от него и едва ли ему хорошо знакомых, частью же о явлениях самого последнего времени, периода после восстановления разрушенного в 146 г. до Р. X. Коринфа, следовательно, о вещах, не относящихся к классическому периоду греческой истории. «Коринф – читаем у Страбона – называется у Гомера богатым потому, что он служил складочным местом товаров; он находится на перешейке и обладает двумя гаванями, из которых одна обращена к Италии, а другая к Азии. Это облегчает взаимный обмен товаров для народов весьма отдаленных друг от друга». Он указывает далее на то, что моря, омывающие Коринф, были весьма бурны и поэтому купцы старались заходить в коринфский порт, где и взимались пошлины с товаров, как провозимых далее в Пелопонес, так и вывозимых оттуда... Доходы от этих пошлин с течением времени возросли, так как истмические игры привлекали туда толпы народа. «Бакхиады, тираны Коринфа, принадлежавшие к богатому, обширному и знатному роду, в течение почти двухсот лет извлекали выгоды из этой торговли»., Но кроме истмических празднеств последняя поощрялась и благодаря храму Афродиты, где имелось более тысячи гетер моряки здесь оставляли много денег, почему и сложилась поговорка: «не всякому плаванье в Коринф идет впрок», а одна гетера заявляла: как я ни ленива, я все-таки в короткое время сокрушила три станка (histos – и станок, и мачта), желая сказать – моряков с трех кораблей). По словам Диона Хрисостома, киник Диоген (IV ст. до Р. X.) поселился в Коринфе, потому что туда, вследствие порта и гетер, стекается больше всего людей и город лежит как бы на перекрестке Греции). И Ливии указывает на то, что, благодаря выгодному своему расположению при слиянии двух морей, Коринф был призван играть роль торгового посредника между Европой и Азией).
Как это обстоятельство, так и другие приведенные выше моменты, в особенности истмические игры, отчасти и храм Афродиты, несомненно, содействовали развитию посреднической торговли Коринфа, хотя последний момент-храм с гетерами – является скорее именно последствием оживленности порта, посещения его большим количеством моряков. Но все же открытым остается вопрос о том, был ли Коринф попросту складочным местом, куда заходили суда, идущие с Запада и с Востока, в виду выгодного расположения порта, и где совершались торговые операции, или же он вел и самостоятельную торговлю, снабжал и другие страны различными товарами и вывозил товары оттуда, как это мы могли установить для Афин, можем предполагать и в отношении Эгины. Из приведенных сообщений, касающихся Коринфа, такая активная торговая деятельность не видна.
Еще менее можно о ней говорить в отношении острова Делоса, где храм – как мы видели-привлекал купцов, производивших торговлю под охраной его, и где празднества в честь Аполлона были в то же время и ярмарками. То, что нам известно о торговом значении Делоса, относится к римской эпохе, начиная со II ст. до Р. X. С этого времени в надписях (во II ст.) находим указания на существование здесь иностранцев – римлян, афинян и иных греков, а также финикиян из Лаодикеи, александрийцев, купцов из Тира, египтян. Многие из них образовывали купеческие коллегии. Другие случаи упоминания о торговых корпорациях на Делосе относятся к еще более позднему времени). Торговля Делоса развилась в особенности после разрушения римлянами Коринфа – купцы перешли сюда). Главным объектом ее являлись, однако, и раньше и впоследствии рабы. По словам Страбона, туда ежедневно доставлялось и оттуда вывозилось огромное количество рабов, так что сложилась поговорка: «приставай, купец, и разгружай, все продано»). Павсаний к концу И ст. по Р. X. уже говорит о минувшем богатстве Делоса и рассказывает, что сильно пострадала его торговля после разрушения Делоса одним из полководцев Митридата Мелофаном, который сравнял город с землей, уничтожил жителей и приезжих, женщин и детей продал в рабство, а товары и сокровища храма увез).
Специально о торговых отношениях греков с Египтом мы узнаем из Геродота. Любопытно, что им отведен был один определенный порт – Навкратис, куда иноземные суда только и могли приставать; если же они заходили в другую гавань, то должны были поклясться, что попали туда по необходимости (вероятно, по причине бурь или пиратов) и отплыть обратно. Это вполне соответствует ранним эпохам истории товарообмена, когда страна является по общему правилу закрытой для иностранных купцов и им раз» решается приставать лишь в известных установленных местах и оттуда же отправляться обратно, но не ездить вглубь страны. Характерно здесь и другое обстоятельство: египетский царь Амасис – как рассказывает тот же Геродот – отвел греческим купцам места для устройства храмов своим богам; такое право обыкновенно купцы себе выговаривают повсюду и в другие эпохи. Наибольший из сооруженных ими храмов назывался Эллинием и устроившие его города в то же время назначали лиц, которые ведали торговою деятельностью приезжавших сюда купцов, быть-может – прибавим от себя – даже являлись посредниками между ними и местным населением. Это также свойственное ранним эпохам в истории торговли явление – связь последней с храмами, выражающаяся здесь в назначении городами, создавшими храм, этих представителей. Храм основан был совместно городами Хиосом, Теосом, Фокеей, Клазоменами, Родосом и Книдом, Галикарнасом и Фаселисом. Отдельное храмы построили для себя эгинетяне (храм Зевса), самияне (Гере) и милетяне (Аполлону).
Таким образом, мы приходим к тому выводу, что если не считать Афин – в сущности можно говорить о торговой деятельности лишь таких городов, как Коринф и Эгина, быть может, и в меньшей степени, также Родос и Хиос, хотя и тут еще не доказано, что они вели активную торговую деятельность. Все же остальные города в товарообмене, по видимому, принимали мало участия – по крайней мере, утверждать противное, за отсутствием доказательств, мы не в праве. Если не считать Афин и еще двух-трех городов, то Греция являлась страной сельскохозяйственной, имела и ремесло, работавшее для местного сбыта, рынки, где сходились жители данного района, но в товарообмене с другими странами, кроме подвоза хлеба в неурожайные годы, мало нуждалась, и во всяком случае те немногие предметы, которые привозились, получала из рук афинских, быть может еще эгинских и родосских, купцов, или же население само отправлялось за покупкой их в Афины, в Коринф, в Делос. Так обстояло дело в ту эпоху, относительно которой мы еще сравнительно лучше осведомлены- в период от VI до IV ст.