XVII. О договоре с Александром
ВВЕДЕНИЕ ЛИБАНИЯ
Так как Александр вернул в Мессену сыновей тирана Филиада, оратор обвиняет его в том, что он сделал это вопреки договору его с афинянами и прочими греками. Он говорит также, что македоняне нарушили договор еще и во многих других отношениях, и советует не оставлять этого без внимания. Однако Демосфену эта речь приписывается, по-видимому, неправильно. По своему стилю и внешним признакам эта речь не похожа на остальные речи Демосфена, но более подходит к свойствам речи Гиперида; она содержит, между прочим, некоторые выражения, подходящие более ему, чем Демосфену, как, например, "новоявленные богачи" или "обнаглеет"[1].
РЕЧЬ
(1) Надо прислушиваться, граждане афинские, с особенным вниманием к речам тех людей, которые призывают соблюдать присягу и договоры, если только они делают это по убеждению. Я по крайней мере думаю, что ни о чем в такой степени не подобает хлопотать людям, имеющим демократическое устройство, как о равенстве и справедливости. Значит, тому, кто особенно настойчиво призывает к этому, уже нельзя, нагоняя только тоску пустыми речами об этом, на деле поступать совершенно иначе, но надо сначала подвергнуть это все тщательному рассмотрению и таким образом или обеспечить за собой в дальнейшем ваше согласие по этим вопросам, или же устраниться самим и дать возможность высказаться таким людям, которые лучше умеют выразить требования справедливости. (2) В таком случае вы или сами добровольно будете выносить обиды и тем самым будете потворствовать своему обидчику, или же, поставив выше всего справедливость, будете без всяких нареканий с чьей-либо стороны соблюдать свою пользу[2] и действовать без всякого промедления. Но если посмотреть на дело с точки зрения самого договора и присяги о соблюдении общего мира[3], тогда можно сейчас же увидеть, кто его нарушители. Со всей краткостью, какую только допускает важность этого предмета, я изложу вам его сущность.
(3) Так вот, если бы кто-нибудь спросил вас, граждане афинские, кто особенно вызвал бы ваше негодование, если бы стал вас к чему-нибудь принуждать, я думаю, это такой человек, который насильственно заставлял бы вас вернуть сюда Писистратидов, будь они еще живы в настоящее время, и вы тогда, я думаю, сразу же взялись бы за оружие и пошли на любую опасность, чтобы только не допустить их к себе, так как иначе, раз согласившись на это, сделались бы рабами наподобие каких-то купленных за деньги - и это тем более, что раба своего никто не убьет умышленно, тогда как люди, живущие под властью тиранов, как можно видеть, не только погибают без суда сами, но и страдают еще от оскорблений, наносимых их детям и женам. (4) Значит, если Александр вопреки присяге и условиям, значащимся в общем договоре о мире, возвратил в Мессену бывших тиранов, сыновей Филиада[4], разве он помышлял о справедливости, разве не проявил, наоборот, свой нрав настоящего тирана, мало считаясь с вами и с общим договором? (5) Стало быть, как вы были бы сильно возмущены, если бы кто-нибудь стал насильственно принуждать вас к этому, так нельзя относиться спокойно и не принять мер к соблюдению присяги и в том случае, когда это случилось где-нибудь в другом месте вопреки данной вам присяге; так же точно, если вот тут некоторые выступают с призывами к нам соблюдать присягу, тем более мы не должны потворствовать столь явным нарушителям ее. (6) Нет, нельзя этого допускать, если с вашей стороны будет желание, чтобы соблюдалась справедливость: ведь в договоре прибавлена еще такая оговорка, что за врага все участники мира должны считать того, кто поступает, как теперь Александр, а равно и страну его, и что все должны идти против него войной. Таким образом, если мы хотим исполнять условия договора, мы должны смотреть, как на врага, на того, кто возвращает изгнанных. (7) Но, конечно, эти сторонники тиранов могут, пожалуй, сказать, что сыновья Филиада правили мессенцами в качестве тиранов еще до заключения договора и что на этом основании их и восстанавливает Александр. Однако, если с Лесбоса, именно из Антиссы и Эреса, он изгнал тиранов[5] под предлогом того, что это есть беззаконное правление, хотя они были тиранами еще до заключения договора, то смехотворно утверждение, будто он вовсе не придает такого значения тирании в Мессене, хотя и тут она остается одинаково ненавистной. (8) К тому же и договор прямо в самом же начале говорит, что греки должны быть свободными и самостоятельными. Поэтому, раз вы признаете одним из условий договора требование самостоятельности и свободы, то разве не является высшей нелепостью, что в действиях человека, обратившего людей в рабство, вы не хотите видеть преступления против общего договора? Значит, нам, граждане афинские, если мы хотим соблюдать договоры и присягу и поступать по справедливости, к чему, как я только что сказал, призывают эти договоры, необходимо взяться за оружие и идти в поход против нарушителей всего этого со всеми желающими. (9) Или вы думаете, что когда-нибудь благоприятное стечение обстоятельств может и независимо от справедливости приносить пользу? А сейчас, когда сошлись сразу к одному и справедливость, и благоприятные условия, и польза, неужели вы будете ждать еще какого-то другого времени, чтобы взяться за дело не только своей собственной свободы, но и свободы всех вообще греков?
(10) Обращаюсь теперь к другому правовому вопросу из числа тех, которые значатся в договоре. Именно, в нем сказано, что, ежели какие люди попытаются низвергнуть государственный строй, существовавший в каждом отдельном государстве в то время, когда приносили присягу на соблюдение мира, все такие люди да будут врагами всем участникам мира. Представьте же себе, граждане афинские, что ахейцы в Пелопоннесе имели демократическое управление, и вот теперь в Пеллене у них низверг демократию македонский царь, причем изгнал большинство граждан, имущество же их отдал рабам, а борца Херона[6] поставил тираном. (11) Но мы ведь принимаем участие в мирном договоре, который требует считать врагами тех, кто так поступает. А в таком случае что же - не должны ли мы подчиняться общим требованиям и относиться к этим людям, как к врагам, или может быть, кто-нибудь из этих людей, состоящих на жалованье у македонского царя и разбогатевших во вред вам, настолько обнаглеет, что станет отрицать это? (12) Ведь для них, конечно, не составляет тайны ни одно из этих данных, но они дошли до такой дерзости, что, находясь под охраной вооруженных отрядов тирана, призывают вас соблюдать им же нарушенную присягу, как будто он и в клятвопреступничестве является полновластным владыкой, заставляют вас нарушать собственные законы, освобождая преступников, осужденных в судебных отделениях, и вынуждая совершать и еще великое множество подобных же противозаконни. (13) Это и естественно: тем, которые продали себя, чтобы совершать действия, противные благу отечества, не может быть дела до законов и присяги; они только прикрываются этими словами и вводят в заблуждение людей, которые, заседая тут в Народном собрании, относятся поверхностно, не вникают в суть дела и не думают о том, что теперешнее их равнодушие может когда-нибудь впоследствии сделаться причиной нелепого и большого потрясения. (14) Я со своей стороны предлагаю, как сказал в самом начале, следовать советам вот этих ораторов, которые твердят, что нужно соблюдать общие договоры; но, конечно, это возможно лишь при том условии, если они, говоря так о необходимости соблюдения присяги, не имеют в виду задней мысли - они рассчитывают, что никто этого не заметит, - будто нет никакого вреда от того, если вместо демократии устанавливаются тирании и если в государствах низвергается свободный политический строй.
(15) Но вот что еще более смехотворно: в договоре значится, что члены Союзного совета[7] и лица, поставленные на страже общего дела, должны заботиться о том, чтобы в государствах, участниках мирного договора, не применялись ни казни, ни изгнания, вопреки установленным в этих государствах законам, ни отобрания в казну имуществ, ни передел земли, ни отмена долгов, ни освобождение рабов в целях государственного переворота[8]. Между тем эти люди не только не препятствуют таким мероприятиям, но еще и сами содействуют им. Так разве не заслуживают они за это погибели? Ведь они подготовляют в государствах такие тяжелые бедствия, что сама их важность заставляла заботу об их предотвращении возложить на Совет во всем его составе.
(16) Укажу и еще на одно обстоятельство, являющееся нарушением договора. Там значится, что из государств, участников мирного договора, изгнанникам воспрещается предпринимать вооруженные походы с военными целями против какого бы то ни было из государств, участников этого договора; в противном случае то государство, из которого они предпримут поход, подлежит исключению из договора. И несмотря на это, македонский царь с такой легкостью повел военные действия, что не только ни разу не останавливал их до сих пор, но еще и теперь ходит с войском всюду, куда только может, а сейчас даже в большей степени, чем прежде: давая только распоряжения, он возвратил разных лиц по отдельным местам и в том числе педотриба[9] в Сикион. (17) Следовательно, если уж соблюдать общие условия договора, как настаивают эти люди, то государства, позволившие себе такой образ действий, должны быть исключены у нас из договора. Конечно, если нужно скрывать истину, тогда не стоит объяснять, что это - македонские города. Но раз прислужники македонского царя, действующие против нас, не перестают требовать исполнения условий общего договора, тогда удовлетворим их, поскольку эти требования справедливы, исключим согласно с тем, как велит присяга, те города[10] из договора и обсудим, как надо поступать с людьми, которые ведут себя, как господа, ничем не стесняясь, и все время либо затевают что-нибудь против нас, либо предъявляют нам свои требования и насмехаются над общим мирным договором. (18) В самом деле, зачем эти люди будут возражать против такого порядка вещей? И разве не настаивают они соблюдать в нерушимости договор лишь постольку, поскольку он идет в ущерб нашему государству, и разве допустят оставаться в силе тому, что служит нам на пользу? Разве можно признать справедливым такое положение дела? И разве не будут они всегда стараться придать силу такому условию в присяге, которое выгодно врагам и идет в ущерб нашему государству? Наоборот, если что-нибудь с нашей стороны, справедливое и вместе с тем полезное для нас, будет идти во вред им, разве не будут они считать своей обязанностью вести против этого непрестанную борьбу?
(19) Но вам, конечно, полезно будет знать еще определеннее, что никто из греков никогда не будет вас обвинять в нарушении какого-нибудь из принятых всеми условий, но, наоборот, все будут вам даже благодарны, так как вы одни изобличите людей виновных в этом; с этой целью я расскажу вам кое-что на этот счет из многих случаев такого рода. В договоре, например, сказано, что все участники мирного договора имеют право плавать по морю и никто не должен препятствовать им и захватывать принадлежащие кому-либо из них суда; всякий же, кто окажется виновным в нарушении этого, должен почитаться за врага всеми участниками мира. (20) Так вот, граждане афинские, вы видели совершенно ясно, что это как раз и делали македоняне. Они дошли до такой наглости, что увели к Тенеду все суда, шедшие из Понта[11], и не прекращали своих преследований до тех пор, пока вы не постановили в псефисме производить посадку людей на сто триер и спускать их сейчас же на воду и не поставили военачальником над ними Менесфея[12]. (21) Так разве не странно это, что, хотя так много столь важных проступков совершено другими, их здешние друзья останавливают вовсе не тех нарушителей права, а убеждают вас соблюдать столь грубо попранные условия? Словно в договоре прибавлено еще и такое условие, что одним позволительно делать всякие правонарушения, другим же нельзя даже обороняться! (22) А разве это не было с их стороны не только беззаконием, но вместе с тем и безрассудством, так как, нарушив присягу, они из-за этого едва не лишились, как того заслуживали, гегемонии на море?[13] Да еще и теперь они предоставляют это право без возражений нам во всякое время, когда мы захотим действовать, потому что, если они и перестали совершать преступления, от этого нисколько не уменьшается допущенное ими нарушение общего договора. (23) Но их счастье в том, что они могут пользоваться вашей беспечностью, которая не выказывает намерения добиваться даже своих прав. Вот это и является верхом наглости с их стороны, что в то время, как все остальные греки и варвары боятся вступать во враждебные отношения с вами, одни эти новоявленные богачи[14] заставляют вас презирать самих себя, действуя на вас то убеждением, то насилием, словно они ведут политическую деятельность где-нибудь среди абдерцев и маронейцев[15], а не среди афинян. (24) И вот, с одной стороны, они умаляют ваши силы и преувеличивают силы врагов, а в то же время, с другой стороны, сами того не замечая, признают наше государство неодолимым, поскольку убеждают его охранять справедливость несправедливыми мерами[16], как будто ему легко будет справиться со своими врагами, если только оно поставит себе целью достижение собственных выгод. (25) А до этого дошли они естественным образом. Действительно, пока у нас будет возможность неоспоримо оставаться господами на море, и притом единственными, то против соперников на суше, конечно, можно найти, помимо наличных сил, еще и другие, более сильные средства обороны, тем более, что теперь судьба положила конец могуществу людей, действовавших под охраной войск тирана[17], причем некоторые из них погибли, другие разоблачены и показали свое полное ничтожество.
(26) Итак, македонский царь, помимо всего уже сказанного, совершил такие правонарушения в отношении торговых судов. Но верхом наглости и высокомерия со стороны македонян является случай, происшедший недавно, именно - они посмели войти в Пирей вопреки взаимному договору у нас с ними. И, хотя это была всего одна триера, граждане афинские, однако нельзя умалять значения этого дела, так как очевидно, что это была лишь попытка узнать, оставим ли мы это дело без внимания и не представится ли потом возможности делать это уже с более крупными силами, а также и потому, что они не считались с общими постановлениями, совершенно так же, как и с ранее упомянутыми. (27) Действительно, что это было способом постепенного проникновения и средством приучать нас к таким наездам, видно вот из чего: человек, заехавший тогда на корабле, - его тогда нужно было бы вам немедленно уничтожить вместе с триерой! - просил о разрешении ему построить мелкие суда в наших гаванях; судя по этому, разве не очевидно, что они изобретали способ не просто 'заходить сюда, а водвориться тут прочно? И если мы допустим постройку мелких судов, то спустя немного времени допустим строить и триеры, и если сначала немного, то вскоре и в большом количестве. (28) Ведь нельзя же сказать, что в Афинах есть в изобилии кораблестроительный лес (отсюда его подвозят издалека и с трудом) и что, наоборот, запасов его не хватает в Македонии - она и всем остальным, кто только желает, поставляет его по самым низким ценам, - нет, они рассчитывали, что тут в гавани они не только будут строить себе корабли, но будут набирать и состав людей, хотя в общем договоре точно разъяснена недопустимость чего-либо подобного, а также рассчитывали, что это можно будет продолжать и потом и каждый раз все в более крупных размерах. (29) Вот так те люди во всех делах проявляют пренебрежительное отношение к нашему государству, действуя по указаниям здешних учителей, которые подсказывают им, что надо делать. Вот так же признали они совместно с этими людьми и какой-то неописуемый упадок и малодушие в нашем государстве и не предполагают, чтобы у нас была способность предвидеть дальнейшие события или сколько-нибудь умения учитывать то, как относится тиран к общим договорам.
(30) Этих требований договора, граждане афинские, советую вам строго держаться таким именно образом, как я уже объяснял, и я могу вас уверить, насколько это позволяет опыт человека в моем возрасте[18], что мы и справедливость соблюдем, не навлекая на себя нареканий, и с наибольшей безопасностью воспользуемся благоприятными условиями, направляющими нас к нашей же пользе. Ведь в договоре еще прибавлено: "Если нам будет угодно участвовать в общем договоре о мире". А это выражение: "если нам будет угодно" имеет и обратный смысл[19], если иметь в виду, что надо же нам когда-нибудь покончить с этим позорным положением - ходить только по следам за другими, а иначе никогда и не вспоминать про ту любовь к славе, которая была нам присуща с древнейших времен и проявлялась чаще и в большей степени, чем у кого бы то ни было другого. Итак, если вы, граждане афинские, найдете это нужным, я готов внести письменное предложение сообразно с тем, как повелевает договор, именно, что надо вести войну с его нарушителями.
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
В этой речи дело идет о договоре, заключенном греческими государствами с Македонией сначала после победы над ними Филиппа в 338 г., а потом возобновленном после воцарения Александра в 336 г. Этим договором гарантировались свобода и независимость всех участников союза, свободное плавание по морю, невмешательство во внутренние дела и т. д. Тогда же для общего руководства всеми делами греческих государств был заключен союз; управление им было поручено Союзному совету из представителей отдельных государств, заседавшему в Коринфе. Темою речи являются многократные нарушения этого договора Александром: он восстановил тиранию в Мессене (юго-западная часть Пелопоннеса), установил тиранию в Пеллене (в Ахайе - в северном Пелопоннесе) и в Сикионе (в Пелопоннесе близ Коринфа) и, наоборот, низложил ее на острове Лесбосе в городах Антиссе и Эресе, вмешивался во внутренние дела разных государств, захватывал афинские суда на пути из Черного моря и т. д. Оратор, отмечая такие нарушения договора, призывает воспользоваться благоприятным моментом, когда соединяются справедливость и выгода, и объявить войну.
Древние критики (см. Либаний, Гарпократион и др.) отмечали, что эта речь лишена типичных свойств Демосфена - его силы и выразительности; кроме того, она отличается по своему строению и по языку. Древние предполагали авторство Гиперида или Гегесиппа. Во всяком случае есть основание думать, что она принадлежит кому-нибудь из современников Демосфена. По времени написания она относится, по-видимому, приблизительно к началу 335 г., так как в ней еще не упоминается о разгроме Фив - в сентябре или октябре 335 г. и о начале войны с Персией - 334 г.; флот македонский еще представляется более слабым, чем афинский (§ 25), тогда как позднее он усилился вследствие захвата персидских кораблей.
План речи
Вступление. Необходимо требовать неукоснительного соблюдения условий мира (§ 1-2).
Главная часть. Нарушения мира Александром (§ 3 - 29). I. Восстановление тирании в Мессене (§ 3-9): 1) договор воспрещает вмешательство во внутренние дела (§ 3-6); 2) Александр признал недопустимой тиранию на Лесбосе (§ 7); 3) однако он сам нарушает свободу и независимость государств (§ 8); 4) момент благоприятен для борьбы (§ 9). II. Нарушение договора (§ 10 -15): 1) установление тирании в Пеллене (§ 10-11); 2) вмешательство в судебные решения (§ 12-13); 3) необходимость соблюдать присягу {.% 14); 4) попустительство членов Союзного совета (§ 15). III. Насильственное возвращение изгнанников и действия во вред Афинам (§ 16 -18). IV. Сравнение тактики Афин и Македонии (§ 19-25): 1) захват судов {§ 19-20); 2) Македония прикрывает свои противозакония призывом других к законности (§ 21-22); 3) беспечность афинян (§ 23-25). V. Новый пример хитрости Македонии 26 - 29).
Заключение. Справедливость и польза требуют решительных действий (§ 30).
[1] См. § 11 βδελυρεύσεται — «обнаглеет», § 23 νεόπλουτοι — «новоявленные богачи».
[2] В рукописи стоит: χρήστε τω συμφέροντι — «... будете соблюдать свою выгоду» — выражение, весьма сомнительное в данном месте.
[3] Мир между Македонией и всей вообще Грецией был заключен Филиппом в 338 г., а после его смерти в 336 г. возобновлен Александром на двух съездах в Коринфе.
[4] Неон и Фрасилох, сыновья Филиала, были тиранами в Мессене во времена Филиппа (ср. Дем., XVIII, 295). Изгнанные демократической партией, они были восстановлены Александром.
[5] Оратор дает одностороннее освещение. Эти тираны были изгнаны за то, что держали сторону персов. В 332 г. они были казнены.
[6] Выражение «борец», обозначающее профессионала в этом деле, употреблено с презрительным оттенком. Однако спортом занимались особенно знатные и богатые люди. Упомянутый тут Херон был учеником философов Платона и Ксенократа, преемника Платона по управлению Академией (Павсаний, VII, 27, 7 и Афиней, XI, р. 509 В).
[7] После победы над греками Филипп организовал союз из греческих государств, которым управлял Союзный совет, заседавший в Коринфе (Диодор, XVII, 80; Юстин, IX, 5).
[8] Казни, изгнания, конфискация имущества, передел земли, отмена долгов, освобождение рабов — различные меры, характеризующие государственный переворот и свидетельствующие о кризисе рабовладельческого строя.
[9] Педотриб — лицо, заведовавшее гимнастическими занятиями в школах (палестрах); иногда они бывали начальниками таких школ. Кого автор разумеет здесь под этим обозначением, нам неизвестно.
[10] Речь идет о македонских городах.
[11] Тенед — островок в Эгейском море около входа в Геллеспонт (Дарданеллы); тут пролегает важнейший для Афин торговый путь, по которому подвозились товары и особенно хлеб с северных берегов Черного моря.
[12] Менесфей — сын известного полководца Ификрата.
[13] Имеется в виду тот случай, если бы дело дошло до вооруженного столкновения с Афинами на море.
[14] Оратор говорит о представителях македонской партии в Афинах.
[15] Абдера и Маронея — города во Фракии. Их имена взяты здесь как пример мелких государств, неспособных вести самостоятельную политику, в противоположность могущественным Афинам.
[16] Ораторы македонской партии призывают афинян к спокойствию, отвлекая их внимание от незаконных действий Македонии. Это спокойствие есть уже нарушение договора, требующего вмешательства против нарушителей его.
[17] Т. е. Александр (ср. § 4, 12 и 29).
[18] Демосфену, если ему принадлежит данная речь, было во время ее произнесения около 49 лет.
[19] Подразумевается, что афиняне могут и не захотеть; здесь подчеркивается, что этим договором афиняне не связаны в своих действиях. Текст последующего места весьма ненадежен.
