XVI. За мегалопольцев

Переводчик: 

ВВЕДЕНИЕ ЛИБАНИЯ
Когда лакедемоняне, побежденные фиванцами при Левктрах в Беотии, оказались в крайне опасном положении вследствие того, что аркадяне отпали от них и примкнули к фиванцам, афиняне заключили союз с лакедемонянами и тем самым спасли их. Позднее лакедемоняне, оправившись от опасностей и снова приобретая силу, повели наступление против Мегалополя, города в Аркадии, и через послов приглашали афинян принять участие вместе с ними в войне. Со своей стороны и мегалопольцы прислали послов в Афины, призывая их к себе на помощь. Так вот Демосфен и советует не допускать, чтобы Мегалополь был уничтожен и чтобы усилились лакедемоняне. Он указывает при этом, что для афинян выгодно, если не будет опасности со стороны Лакедемона.

РЕЧЬ
(1) Обе стороны, мне кажется, граждане афинские, одинаково заблуждаются - как те, которые высказывались в пользу аркадян, так и те, которые говорили в пользу лакедемонян. Словно все это люди, пришедшие сюда в качестве уполномоченных от двух противных сторон, а не сограждане вас самих, к которым те и другие присылают посольства, - так они сыплют обвинения и клеветы друг на друга. Но так говорить подобало бы только каким-нибудь пришлым людям; тем же, которые здесь хотят быть советниками, следовало бы говорить беспристрастно по существу дела и думать без всякой зависти только о наилучшем ради вашей пользы. (2) А на самом деле - если только отнять у них, что они всем вам известны и говорят на аттическом наречии, многие, я думаю, приняли бы их - кого за аркадян, кого за лаконцев. Я, конечно, вижу, как трудно говорить самое лучшее. Когда вы все введены в обман и одни рассчитывают на одно, другие на другое, при таких условиях, если кто-нибудь станет предлагать нечто среднее и при этом у вас не хватит терпения дослушать до конца, он не угодит ни тем, ни другим, но только навлечет на себя недовольство с обеих сторон. (3) И все-таки я предпочту скорее сам, если уж на то пошло, прослыть за пустого болтуна, чем вопреки тому, что считаю наилучшим для государства, позволить некоторым людям ввести вас в обман. Итак, отдельные подробности я изложу, если вам будет угодно, позднее; сейчас же начну с того, что согласно признается всеми, и на основании этого постараюсь прежде всего показать, что, по-моему, является самым существенным.
(4) Итак, ни один человек не может оспаривать того мнения, что выгоды нашего государства требуют ослабления, как лакедемонян, так и этих вот фиванцев. Притом дела наши сейчас, если судить по речам, часто высказывавшимся у вас, находятся в таком приблизительно положении, что фиванцы в случае восстановления Орхомена, Феспий и Платей[1] будут ослаблены, лакедемоняне же, если подчинят себе Аркадию и возьмут Мегалополь, опять сделаются сильными. (5) Значит, нам надо наблюдать за тем, чтобы не дать этим последним сделаться опасными и могущественными ранее, чем те будут уже слабыми, и как бы не проглядеть, если лакедемоняне усилятся значительно более того, насколько нам выгодно ослабление фиванцев. Ведь, конечно, у нас не может быть речи, чтобы вместо фиванцев мы хотели приобрести себе противниками лакедемонян, и вовсе не об этом мы хлопочем, а только о том, чтобы ни те, ни другие не могли причинять нам вреда, так как при этом условии лучше всего была бы обеспечена наша безопасность.
(6) "Правда, клянусь Зевсом, - скажем мы, - это действительно так и должно быть, а все-таки странно будет, если тех самых людей, против кого мы выступали при Мантинее[2], мы теперь возьмем себе в союзники, да при том еще будем помогать им против тех, с которыми тогда сами делили опасности". - Да, я и сам это признаю; но тут, по-моему, требуется еще условие, чтобы я другая сторона была согласна соблюдать справедливость. (7) Значат, если все согласятся соблюдать мир, мы не будем помогать мегалопольцам, так как в этом не будет никакой надобности. В таком случае с нашей стороны ничего не будет сделано против тех, которые выступали совместно с нами; но одни уже сейчас состоят нашими союзниками, как и сами они указывают, другие же присоединятся теперь. Чего же еще другого можно было бы нам желать? (в) Ну, а если лакедемоняне будут нарушать справедливость и почтут нужным вести войну?... Если тогда нам придется решать вопрос только о том, следует ли отдать Мегалополь в руки лакедемонян или нет, тогда, пожалуй, хоть это, конечно, и не будет справедливым, но я допускаю, что мы согласимся на такую уступку и не станем оказывать никакого сопротивления этим людям, поскольку они делили с нами опасности. Но, раз все вы знаете., что, стоит им взять его, они пойдут на Мессену, так пусть же ответит кто-нибудь из тех людей, которые сейчас так сурово относятся к мегалопольцам, что тогда посоветует он нам делать. Но нет! Этого никто не скажет. (9) Кроме того, вы все, конечно, понимаете, что советуют ли это они или нет, все равно помощь надо оказать, как по условиям присяги, которую мы дали мессенцам[3], так и ради нашей собственной выгоды, которая требует, чтобы этот город существовал. Так сообразите же сами про себя, с чего вам будет прекраснее и благороднее начать, если хотите <не допускать, чтобы лакедемоняне совершали несправедливости, - с защиты ли Мегалополя, или с защиты Мессены. (10) Сейчас вы покажете, что, если помогаете аркадянам, то вместе с тем стараетесь обеспечить прочность мира, ради которого вы подвергались опасностям и выступали в походы. А тогда вы обнаружите перед всеми, что отстаиваете существование Мессены не столько из соображений справедливости, сколько из страха перед лакедемонянами. Между тем во всех расчетах и действиях надо, конечно, руководствоваться требованиями справедливости, хотя в то же время надо следить и за тем, чтобы при этом соблюдалась и собственная польза.
(11) Далее, мои противники делают такого рода возражение, что нам нужно что-то предпринимать для возвращения себе Оропа[4] и что, если мы в тех людях, которые могли бы нам оказать помощь в деле возвращения его, наживем себе врагов, мы останемся без союзников. Я лично насчет того, что надо пытаться вернуть Ороп, согласен и сам; о том же, что лакедемоняне якобы будут нам теперь врагами, если мы примем к себе в союзники тех из аркадян, которые хотят быть нашими друзьями, об этом, по-моему, даже и говорить нельзя одним людям - именно тем, которые убедили вас помогать лакедемонянам, когда они находились в опасности. (12) Да, ведь вовсе не такие речи говорили они в то время, когда все пелопоннесцы[5] пришли к вам и совместно с вами хотели идти против лакедемонян,- и вот тогда они убедили вас не принимать их к себе, что и заставило их обратиться к фиванцам, так как другого им ничего не оставалось; а ради спасения лакедемонян они убедили вас и деньги вносить, и лично подвергаться опасностям[6]. Но у вас, конечно, и желания не было бы их спасать, если бы эти люди предупреждали вас, что спасенные вами, они никакой благодарности не будут питать к вам за спасение, если вы снова не предоставите им свободы делать, что им будет угодно, и наносить обиды. (13)Право же, если большой помехой для замыслов лакедемонян оказывается заключение нами союза с аркадянами, то им следует все-таки больше быть благодарными за то, что были спасены нами, когда подверглись крайней опасности, чем сердиться за то, что встречают теперь отпор в своих несправедливых поступках. Следовательно, как же не должны они помочь нам в деле с Оропом, и разве в противном случае не заслужат они славу самых подлых людей? Нет, клянусь богами, я этого себе не представляю.
(14) Далее, я удивляюсь также и ораторам, которые высказывают такой взгляд, будто если мы сделаем своими союзниками аркадян и если будем действовать подобным образом, то государство обнаружит изменчивость своего направления и отсутствие твердых устоев. Нет, граждане афинские, я представляю себе как раз обратное. Почему? - Потому, что из всех решительно людей никто, я думаю, не мог бы возразить, что и лакедемонян, и еще прежде[7] фиванцев, и, наконец, эвбейцев[8] наше государство спасло и что после этого оно сделало их своими союзниками, причем во всех случаях оно стремилось к одной и той же цели. (15) В чем же она заключается? - В том, чтобы спасать притесняемых. Значит, если дело обстоит так, то уже не мы должны оказаться этими "изменчивыми", но те, которые не хотят соблюдать требований справедливости, и тогда ясно, что по вине людей, преследующих свои захватнические цели, вечно изменяется общее положение, а вовсе не наше государство.
(16) А по-моему, лакедемоняне действуют как весьма хитрые люди. Вот, например, теперь они говорят, что элейцы[9] должны получить некоторые области Трифилии, флиасийцы[10] - Трикаран, еще некоторые из аркадян - свои исконные области, а мы - Ороп, но говорят это вовсе не потому, чтобы хотели каждого из нас видеть в обладании своими областями, - вовсе не поэтому - это было бы запоздалым благородством с их стороны. (17) Нет, этим они хотят только всем показать, будто помогают отдельным государствам получить то, что те считают своим достоянием; в действительности же они делают это с тем расчетом, чтобы, когда сами пойдут на Мессену, все эти люди приняли участие в походе вместе с ними и помогали им со всей охотой: ведь в противном случае все они явно показали бы свою несправедливость, так как заручившись их согласием в своих притязаниях на те области, на которые отдельные из них предъявляли права, потом не воздавали бы им соответствующей благодарности. (18) Я лично полагаю, прежде всего, что, если даже мы не отдадим некоторых из аркадян во власть лакедемонян, государство и без того может получить Ороп - как с их помощью, если они пожелают быть справедливыми, так и с помощью остальных, которые не считают допустимым, чтобы фиванцы владели чужой собственностью. А уж если бы выяснилось для нас, что, не позволяя лакедемонянам покорить Пелопоннес, мы тем самым отнимем у себя возможность получить Opoп, тогда, я думаю, для нас предпочтительнее, если можно так выразиться, отказаться от Opoпa, чем отдать лакедемонянам Мессену и Пелопоннес. Ведь, я думаю, не об этих местах только пришлось бы нам вести переговоры с ними[11], а... нет, уж не стану говорить того, что приходит мне сейчас на мысль; но, вероятно, многие места оказались бы у нас в опасности.
(19)Но, конечно, если мегалопольцам ставить в вину то, что было сделано ими против нас[12], - как говорят, под давлением фиванцев,- то странно будет теперь, когда они, наоборот, хотят сделаться друзьями и помогать нам, за это самое порицать их и изыскивать способы, как бы помешать им в этом, и, наконец, странно не понимать того, что, чем большей представят эти люди преданность, проявленную тогда ими по отношению к фиванцам, тем большего негодования будут заслуживать по справедливости они сами, раз лишили наше государство таких союзников, когда они к вам приходили раньше, чем к фиванцам[13]. (20) Но так рассуждать, я думаю, могут только люди, которые вторично хотят их сделать союзниками других[14]. Я же уверен - насколько вообще может предполагать человек по своему разумению - я думаю и большинство из вас сказало бы то же самое, - что если лакедемоняне возьмут Мегалополь, тогда опасность будет грозить Мессене, а если они и ее возьмут, тогда уж мы - я могу это сказать наверняка - станем союзниками фиванцев. (21) Таким образом, гораздо благороднее и лучше самим принять к себе фиванских союзников и не допустить посягательства лакедемонян, чем, не решаясь сейчас спасти фиванских союзников, бросить их на произвол судьбы, но зато потом спасать самих фиванцев, да к тому же еще и находиться в страхе за самих себя. (22) Да, я по крайней мере считаю это не безопасным для нашего государства, если лакедемоняне возьмут Мегалополь и снова сделаются могущественными. Они ведь и теперь, как я вижу, рассчитывают воевать не с той целью, чтобы предотвратить от себя какое-нибудь несчастье, но для того, чтобы вернуть себе прежнюю силу. А к чему они стремились тогда, когда ей обладали, это вы, вероятно, знаете лучше меня и потому, естественно, станете этого бояться.
(23) Я хотел бы спросить у ораторов, заявляющих о своей ненависти, как к фиванцам, так и к лакедемонянам, что побуждает их ненавидеть тех, кого они ненавидят, - сочувствие ли к вам и желание вашей пользы, или все дело в том, что одни ненавидят фиванцев из-за сочувствия к лакедемонянам, другие ненавидят лакедемонян из-за сочувствия к фиванцам. Если - сочувствие к этим государствам, так не следует слушать ни тех, ни других, как выживших из ума. Если же ответят, что - сочувствие к вам, тогда зачем же они так непомерно возвышают других? (24) Есть ведь, есть способ смирять фиванцев, не давая усилиться лакедемонянам, и даже гораздо более легкий; а какой, - это я постараюсь вам рассказать. Все мы знаем, что все люди, хотя бы и не хотели, все-таки до известной степени стыдятся не соблюдать требования справедливости, а несправедливому противятся явно, особенно те, которые сами страдают от этого. И губит все, как мы увидим, и является началом всех своих бедствий именно то, что люди просто не желают соблюдать справедливость. (25) Так вот, чтобы предлагаемое дело не помешало ослаблению фиванцев, будем настаивать на необходимости восстановить Феспии, Орхомен и Платеи, будем сами помогать в этом их гражданам и от других требовать того же самого (ведь дело благородства и справедливости - не допускать, чтобы оставались разоренными старинные города), а с другой стороны, не покинем Мегалополь и Мессену на произвол их притеснителей и ради Платей и Феспий не будем закрывать глаза на разорение существовавших населенных городов. (26) И если такое положение дел будет всем ясно, тогда не найдется никого, кто бы не захотел принудить фиванцев отказаться от обладания чужими землями. Иначе же мы прежде всего будем, естественно, иметь в этих людях[15] противников в данном вопросе, раз они будут представлять себе, что восстановление тех мест несет гибель им самим; в таком случае тщетными будут и наши собственные старания. Ведь где же будет действительно конец, когда вечно мы будем допускать разорение существующих городов и требовать восстановления разрушенных?
(27) Далее, некоторые - и это как раз те, чьи слова как будто представляются наиболее справедливыми,- говорят, что мегалопольцы должны убрать все столбы[16], содержащие договоры с фиванцами, если хотят прочно оставаться нашими союзниками. Но те возражают, что с их точки зрения не столбы с договорами создают дружбу, а приносимая польза и что за союзников они считают лишь тех, кто им помогает. Я же лично, если в большинстве своем они и держаться таких взглядов, сам смотрю на дело вот каким образом. По-моему, надо одновременно и от них требовать, чтобы убрали столбы, и от лакедемонян, чтобы соблюдали мир, а если какая-нибудь из сторон не захочет выполнить этого, тогда уже мы должны действовать об руку с теми, которые соглашаются на эти условия. (28) Так, например, если мегалопольцы, несмотря на заключенный мир, все-таки будут держаться союза с фиванцами, тогда всем станет очевидно, что они отдают предпочтение захватническим стремлениям фиванцев перед справедливостью; точно так же, если мегалопольцы сделаются вполне честно нашими союзниками, но лакедемоняне не захотят соблюдать мир, то всем станет, конечно, ясно, что лакедемоняне хлопочут вовсе не о восстановлении Феспий, а о том, как бы самим в такое время, когда фиванцам со всех сторон грозит война[17], подчинить своей власти Пелопоннес. (29) К моему удивлению, находятся такие люди, которые высказывают опасение, как бы в союз с фиванцами не вступили враги лакедемонян, а в то же время не находят ничего страшного в том, если их покорят лакедемоняне. И это мне тем более удивительно, что время на деле уже показало нам примеры того, как фиванцы всегда пользуются ими в качестве союзников против лакедемонян, лакедемоняне же, когда имели их под своей властью, пользовались ими против нас.
(30) Наконец, по-моему, нужно иметь в виду еще и такое соображение, что если вы не примете под свое покровительство мегалопольцев и они вследствие этого будут побеждены и расселены по разным местам[18], тогда сразу же могут сделаться сильными лакедемоняне; если же только мегалопольцы спасутся, как это не раз уже бывало даже против ожидания, они будут - и справедливо - верными союзниками фиванцев. Но в том случае, если вы примете их под свое покровительство, им тотчас же будет обеспечено спасение благодаря вам. Что же касается дальнейшего, то предоставим другим учитывать размеры опасности, а сами будемте наблюдать все это на примере фиванцев и лакедемонян[19]. (31) Таким образом, если будут окончательно побеждены фиванцы, как им и следует, тогда лакедемоняне не усилятся чрезмерно, так как будут иметь себе противников вот в них, в своих близких соседях - аркадянах. Ну, а если фиванцы соберутся с силами и выйдут целыми, они будут все-таки слабее, так как на нашей стороне будут союзниками аркадяне и так как нам они будут обязаны своим спасением. Следовательно, со всех точек зрения выгодно и не бросить на произвол судьбы аркадян, и не допустить того, чтобы, если они спасутся, создалось впечатление, будто спасением своим они обязаны самим себе или кому-нибудь другому, кроме вас.
(32) Итак, что касается меня, граждане афинские, то клянусь богами, я говорил сейчас не имея ни к той, ни к другой стороне ни пристрастия, ни вражды, но высказал то, что считаю полезным для вас. И я советую вам не отдать на произвол судьбы мегалопольцев, да и вообще никого из более слабых во власть более сильному.

ПРИМЕЧАНИЕ
Введение
Мегалополь - город в Аркадии, в средней части Пелопоннеса, основанный фиванцами во главе с Эпаминондом в 369 г. путем объединения (синойкисм) 39 отдельных общин. Этот город сделался в Пелопоннесе оплотом всех элементов, недовольных владычеством Спарты, в том числе мессенцев, освобожденных в это же время из-под ига спартанцев. Когда в 355 г. началась так называемая Священная война против фокидян, фиванцы, взявшие на себя руководство в этой войне, стали терпеть неудачи; при этих условиях они уже не могли оказывать нужной поддержки своим союзникам в Пелопоннесе. Тогда мегалопольцы обратились за помощью в Афины, и им это было обещано в том случае, если спартанцы на них нападут. Спартанцы, пользуясь неудачами фиванцев, задумали уничтожить ненавистный им город и, для того, чтобы получить свободу действий, обещали некоторым другим государствам удовлетворение их претензий за счет соседей или за счет фиванцев, как, например, восстановление городов Орхомена, Платей и Феспий, разгромленных фиванцами, Флиунту - возвращение Трикарана, элейцам - возвращение Трифилин, некоторым арка-дянам, державшимся спартанской ориентации, - удовлетворение их домогательств. Точно так же и афиняне рассчитывали вернуть себе отнятый у них фиванцами пограничный город Ороп. В Афинах образовалось два направления: одни держали сторону Спарты, указывая на совместные действия со спартанцами после сражения при Левктрах (371 г.) и особенно во время битвы при Мантинее (362 г.); другие отстаивали интересы аркадян (в том числе и мегалопольцев) и фиванцев. В конце 353 или в начале 352 г. в Афины прибыли послы той и другой стороны, причем оба посольства старались склонить афинян в свою пользу. Тут на заседании Народного собрания Демосфен и выступил с речью, в которой защищал интересы Мегалополя, доказывая важность для Афин сохранения политического равновесия, исключающего чрезмерное преобладание как Спарты, так и Фив. Он ссылался при этом на то, что общий принцип политики Афин - всегда поддерживать слабых и угнетенных против притеснения со стороны сильных. Он говорил не первым. Другими ораторами уже были изложены обстоятельства дела и внесены практические предложения. Демосфену приходилось сосредоточивать внимание на опровержениях. Практических результатов речь Демосфена не имела. Афиняне не предприняли никаких шагов в этом деле. Но в 352 г. противники Спарты в Пелопоннесе получили помощь от Филиппа Македонского, который, разгромив фокидян, решил создать себе оплот в Пелопоннесе против Спарты (на эту опасность как раз и указывал Демосфен в данной речи - § 20), и этим Филипп действительно обеспечил себе нейтралитет пелопоннесских государств при решительном столкновении с Афинами в 338 г. Это показывает, что точка зрения Демосфена была правильной.
План речи
Вступление. Ошибочность взглядов аркадской и спартанской партий; затруднительность проведения средней точки зрения (§ 1 - 3).
Главная часть. I. Общее положение: важность сохранения политического равновесия - ослабления и спартанцев, и фиванцев (§ 4-5). II. Возражения сторонникам Спарты. А. Вопрос о Мегалополе: а) прежнему союзу со Спартой не противоречит поддержка Мегалополя (§ 6-7); б) необходимость помощи Мегалополю, так как есть опасность, что, победив его, спартанцы пойдут на Мессену (§ 8 - 9); в) дело чести для афинян (§ 10). Б. Вопрос об Оропе: справедливость требует, чтобы спартанцы дали возможность афинянам вернуть Оропе (§ 11 -13). В. Вопрос о неустойчивости афинской политики: помощь угнетенным есть требование справедливости (§ 14 -15). Г. Разоблачение политики спартанцев: а) обещаниями всевозможных уступок они только прикрывают собственное стремление покорить Мессену (§ 16 -17); б) для Афин выгоднее пожертвовать Оропом, чем Мегалополем и Мессеной (§ 18). III. Предложения оратора: а) надо самим привлечь на свою сторону союзников Фив, так как иначе они обратятся к другим, а Спарта усилится (§ 19 - 22); б) основой афинской политики должны быть не односторонние суждения ораторов фиван-ской и спартанской партий, а справедливость (§ 23-24); г) условием поддержки со стороны Афин должно быть для каждой стороны соблюдение мира (§ 27-29). IV. Важность оказания помощи аркадянам (§ 30-31).
Заключение. Польза Афин требует не покидать слабых на произвол сильных (§ 32).


[1] Орхомен, Феспии и Платеи — города Беотии, разрушенные фиванцами за их тяготение к Афинам — первый в 364/363 г., а второй и третий еще в 374/373 г. до н. э. Орхомен был восстановлен вождем фокидян Ономархом в 353 г.; обещанием восстановить Феспии и Платеи завлекал Филипп послов при заключении Филократова мира в 346 г. Ниже (§ 25) говорится еще только о важности восстановления этих городов. Мы принимаем поэтому чтение с добавлением частицы av, придающей значение лишь возможности.
[2] При Мантинее в Пелопоннесе в 362 г. соединенные силы спартанцев и афинян были побеждены фиванцами под начальством Эпаминонда.
[3] В начале так называемой Священной войны (355-346 гг.), когда поколебалась сила Фив, Мессена искала покровительства Афин против Спарты, и афиняне обещали ей свою помощь в том случае, если спартанцы вторгнутся в Мессену.
[4] Ороп — город на границе между Аттикой и Беотией, служивший постоянно причиной раздоров между Афинами и Фивами. С 366 г. он находился в руках фиванцев. Спартанцы обещали афинянам свою помощь при условии, если они предоставят им свободу действий в Пелопоннесе.
[5] В 370 г. пелопоннесцы, желавшие освободиться от власти Спарты, обратились в Афины за помощью, но, получив здесь отказ, воспользовались покровительством Фив.
[6] Это было в 369 г.
[7] В 379 г. фиванцы изгнали из Кадмеи, своего кремля, спартанский гарнизон, а в 378 г. с помощью афинян принудили к отступлению из Беотии спартанского царя Агесилая.
[8] В 357 г. афиняне освободили остров Эвбею от владычества фиванцев. См. Демосфен, речь «О делах в Херсонесе», VIII, 74.
[9] Элейцы — жители Элиды — постоянно спорили с аркадянами из-за обладания Трифилией, областью Пелопоннеса к югу от Элиды.
[10] Флиасийцы — жители города Флиунта в северо-восточной части Пелопоннеса — хотели завладеть крепостью Трикараном, находившимся в это время в руках аргосцев.
[11] Последние слова, начиная с «только», отсутствуют в цитате ритора Гермогена (II в. н. э.), который приводит его как пример фигуры «умолчания» (άποσιώπησις).
[12] Разумеется время Эпаминонда, когда основан был Мегалополь, который сделался союзником фиванцев; между тем афиняне стали в это время на сторону спартанцев.
[13] Об этом посольстве мегалопольцев в Афины вместе с другими государствами Пелопоннеса см. в этой речи § 12.
[14] Под «другими» надо разуметь Филиппа Македонского. Слова Демосфена вскоре же оправдались, так как Филипп действительно сумел воспользоваться создавшимся положением.
[15] Т. е. в аркадянах и мессенцах, которые считали свои интересы тесно связанными с интересами фиванцев.
[16] Государственные договоры, как и многие другие документы общественного и частного значения, публиковались обычно в виде надписей, вырезанных на каменных или бронзовых плитах (стелах). Таких плит много сохранилось до нашего времени.
[17] Это так называемая Священная война (356-346 гг.), которую вели против фокидян первоначально главным образом фиванцы. Они как раз в это время понесли несколько тяжелых поражений.
[18] Основание Мегалополя является примером так называемого синойкисма: 39 отдельных общин были объединены в одно государственное целое и поселены в одном городе. Так как этот город создан был в качестве оплота против спартанцев, то эти последние хлопотали об уничтожении его.
[19] Смысл этого неясного места, по-видимому, таков: пусть другие, т.е. лакедемоняне и фиванцы, испытают на себе все опасности и воюют между собой, а мы будем оставаться в стороне в качестве зрителей, да и мегалопольцы будут спокойны под нашей защитой. Мы даем перевод согласно толкованию Фокса (союз καί вычеркивается, как интерполяция). Чтение Бласса, сохраняющего союз καί, дает такой перевод: «а последствия и расчет угрожающей опасности переложим на других и будем наблюдать все это на примере фиванцев и лакедемонян». Или: «будем наблюдать, какие будут последствия, на фиванцах и лакедемонянах, переложив на других также и расчет опасности».