Предисловие

Дионисий Скитобрахион — греческий прозаик третьего (по новейшей датировке[1] ) века до Р. Х. Надо полагать, он родился в Митилене на Лесбосе,[2] а жил и писал в Александрии около 270-250 годов до Р. Х. (одновременно с Каллимахом и Аполлонием Родосским).[3] О том, почему его называли Скитобрахионом (букв. Кожеруким) и что это значит, можно только строить неубедительные предположения. Он написал несколько книг, две из которых об аргонавтах и о «ливийском Дионисе» — известны достаточно хорошо по пересказам, сделанным Диодором Сицилийским в III и IV книгах его «Исторической библиотеки». IV книга Диодора, содержащая пересказ «Аргонавтов», недавно издана по–русски в переводе О. П. Цыбенко.[4] Третья книга Диодора, в которой пересказывалось другое произведение Скитобрахмона, последний раз переводилась на русский в XVIII веке.[5]
За последние двести лет предлагались разные варианты реконструкции творчества Скитобрахмона в целом и этой его книги в частности.[6] Нет полной уверенности и в ее названии. После того как Эриху Бете[7] в споре с Эдуардом Шварцем[8] удалось внести в вопрос о «мифологических романах» (сегодня их назвали бы «фэнтези») Скитобрахиона некоторый минимум ясности, их остатки были включены Феликсом Якоби в первый том его собрания фрагментов историков.[9] Затем, учтя несколько имеющих отношение к Скитобрахиону папирусных находок, отдельное исследование и издание предпринял Джеффри Растен.[10]
Бете, верно заключивший, что рассказы Диодора о ливийских амазонках и об «атлантиях» восходят к книге Скитобрахиона о Дионисе, в которой они были отступлениями, παρεκβάσεις, указывал, что к этой книге относится сохраненное «Судой» (см. ниже Т 1) в списке сочинений Скитобрахиона название Διονύσου καί Αθήνας στρατιά, «Войско Диониса и Афины».[11] Якоби принял конъектуру Порта[12] Διονύσου καί Αθηνάς στρατέ ία, «Поход Диониса и Афины», что лучше соответствует содержанию книги. В остальном он проявил сдержанность и называл ее Τά περί τόν Διόνυσον (Διονύσου καί Αθηνάς στρατέ ία), беря первый вариант заглавия из Диодора (см. ниже Т 3-4), которому свойственно называть свои источники в манере расплывчатой и велеречивой (или др» называть вообще). Относящиеся к этой книге фрагменты он из–за неясности заглавия и из–за того, что цитируются они без прямого указания на источник, поместил под рубрикой ohne Buchtitel. Растен,[13] как кажется, приняв сдержанность Якоби, желавшего в собрании фрагментов четко отделить зафиксированное источниками от реконструированного, за скептицизм в отношении реконструкции,[14] отказывается от названия «Поход Диониса и Афины», без объяснений объявляя его clearly unsatisfactory, «явно неудовлетворительным», и называет книгу The Libyan Stories, называет перифрастически, сам уточняя, что вовсе не предполагает за ним греческого Λιβυκά.[15] Таким образом, он оставляет вопрос открытым. Мы не знаем, чем так уж явно неудовлетворительно сохраненное «Судой» название; если оно оригинально и не вписывается в распространенные модели названий, то и для таких отклонений от привычного могут быть приведены примеры (ср. Κύρου παιδεία, Ανάβασις; сочинение Эвгемера, идейно и стилистически близкого Скитобрахиону, называлось Ιερά αναγραφή).
Таким образом, нет причин совсем отказываться от сохраненного традицией заглавия. Оно отражает важность в романе роли Афины, которой было посвящено особое биографическое отступление и которая командовала в походе амазонками (ср. другое диодорово обозначение книги τά περί τον Διόνυσον καί τάς Αμαζόνας, Τ 4). Оно показывает, что именно этой кампании, всемирному походу двух заключивших союз противоположных божественных сил, и была посвящена книга, а многочисленные этнографические и исторические отступления, παρεκβάσεις, превосходившие по обьему описание самого похода, предваряли его. Надо полагать, Скмтобрахион подражал такой композицией Геродоту, который, заявив в начале о желании увековечить некую великую войну, добирается до нее только во второй половине своей «Истории», посвятив первую нанизанным друг на друга предварениям и отступлениям об истории персидского царства, а также мидийского, лидийского, о Египте и Скифии. Новеллистическая увлекательность Геродота также привлекала одного из первых греческих романистов.
Придерживаясь в основном реконструкции Бете–Якоби, мы считаем возможным немного расширить ее. К «Походу Диониса и Афины» относится часть глав, посвященных десятому и двенадцатому (по нумерации Диодора) подвигам Геракла.[16] Они явственно отличаются стилем от лаконичного описания Диодором как предшествующих, так и последующих деяний героя и насыщены характерными приметами воображения Скитобрахиона: герой стоит во главе огромного войска, несущего в дикие страны земледельческую цивилизацию и «обуздывающего нечестивых»; сюжет развивается авантюрными приемами вроде похищения девушек пиратами; налицо рационалистические толкования, географическая фантазия и экзотика, а также связывание различных преданий друг с другом — отсутствие Геракла провоцирует поход амазонок на Грецию. Бете предостерегал: monendum est eam a Dionysio Scytobrachione non fluxisse (следует указать, что она не восходит к Дионисию Скитобрахиону),[17] - и из этого предостережения ясно, что и ему было очевидно, насколько напрашивается такое предположение. Отказ же он мотивировал тем, что в рассказе об атлантиях (Diod. Sic. III 60) Геспер назван сыном Атланта, а в рассказе о Геракле (IV 27) братом. Однако как в генеалогии атлантиев было два Зевса (Diod. Sic. III 61), так могло быть и два Геспера (а в III60 нарочно говорится, что у Атланта и Крона были еще братья, одним из которых мог быть и Геспер–старший). У Скитобрахиона был даже Фимет, сын Фимета — совершенно уникальный персонаж для греческой мифологической генеалогии, в которой имя сына никогда не повторяет имя отца.
Описание похода против Гериона могло в романе относиться к тому месту, где говорилось об окончательном истреблении Гераклом ливийских амазонок и Горгон[18] и воздвижении Геракловых Столпов, упоминание Скитобрахионом которых Диодор сохранил и в третьей, и в четвертой книге. Рассказ о Плеядах и яблоках Гесперид, также содержащий общее для III и IV книг упоминание сферической астрономии, переданной Атлантом Гераклу, был связан с теогонией атлантиев, но это могла быть деталь описания похода против Гериона. Т. е. Геракл совершил один поход в западные страны, во время которого его отвлекла необходимость спасения похищенных девушек, и это его «последний подвиг» — совмещающий традиционные два. Расправу же над Бусирисом Диодор упоминает в обоих пересказах, из чего вовсе не следует, что у Скитобрахиона Геракл расправлялся над ним дважды.
С признанием наличия в истории тезок, «соименников», вроде двух Зевсов и двух Гесперов, связано наше второе существенное расхождение с реконструкцией Бете. Главы, многословно излагающие теорию множественности Дионисов — «натурального» (т. е. винограда как растения), индийского, разорванного титанами, фиванского и др. — предваряют пересказ истории ливийского Диониса в III книге и повторяются в начале IV-ой. Это привлекало еще внимание Шварца, который считал их восходящими к Скитобрахиону, а Бете решительно отвергал такое предположение, представляя Скитобрахиона автором мифологического романа вроде Диктиса Критского, без отступлений, рассуждений и вариантов, или даже чего–то вроде романа нового времени с непрерывной референтной иллюзией. Поэтому он откидывал не только эти вступления, но и во всех «двойных» рассказах, построенных по схеме «чудесная традиционная версия — эвгемеристическое объяснение» (из таких построен сборник Палефата) откидывал первую половину.
Мы оставляем эти вступительные главы в переводе, полагая, что даже если они переработаны Диодором значительно сильнее, чем основная часть пересказа, или существенно переработаны по другим источникам, или даже составлены в основном им самим, тем не менее какое–то вступление, излагающее «теорию соименников», у Скитобрахиона было. Тем более что имеющееся у Диодора вступление построено очень изящно: от предположения, что никакого Диониса, кроме лозы, вообще не было, через несколько относительно привычных версий о Дионисе автор подходит к фрагменту гомеровского гимна, в котором их перечислено еще больше и все они объявлены «ложными», а правдивой объявлена лишь версия о рождении в Нисе, расположенной возле Египта, т. е. в Ливии — после чего в высшей степени уместно перейти именно к этой «истинной» ливийской версии и идиллическому описанию Нисы. Возможно, эти строки про Нису были одной из отправных точек для воображения Скитобрахиона (или вообще были подделаны им, как стих в «Илиаде» и сочинения Ксанфа[19] ?).
«Теория соименников», подразумевающая, что имя есть основа для исторической путаницы, является логическим развитием основного приема «эвгемеристического» (которое точнее называть гекатеевским, по имени первого известного греческого писателя, применявшего его) толкования — полагать, что некие сохранившиеся в памяти традиции слова были затем поняты неправильно. Ее следы безусловно остаются в романе и после предпринятой Бете суровой чистки — иначе надо убирать и «Фимета, сына Фимета», и Зевса, внучатого племянника Зевса,[20] а если в утверждении, что «Лин составил книгу о деяниях первого Диониса[21] » (т. е. он был не один) ликвидировать «первого» (что вынуждены делать Якоби и Растен), текст становится противоречивым: рассказ о Дионисе «по ливийцам» (по Бете, единственном) принес нам Фимет от ливийцев — а о ком же тогда написал Лин? Мы полагаем, что Лин, с точки зрения Скитобрахиона, написал именно о фиванском Дионисе. А если в романе могли быть разные версии о Дионисе — «по фиванцам» и «по ливийцам», то к рассказу о Великой Матери «по ливийцам» вполне мог быть присоединен рассказ о ней же «по фригийцам» (который Бете и Якоби исключают из фрагментов Скитобрахиона), столь же фантастичный с точки зрения традиции и эвгемеризованный, сколь «ливийская» версия.
Полемизируя со Шварцем, который представлял Скитобрахиона «ученым компилятором», Бете впадал в противоположную крайность, представляя его чистым романистом, писавшим delectando lectores, sed non usui uiris doctis (Для услаждения читателей, а не для использования учеными), и отказывал ему в возможности накапливания противоречащих версий, теоретических рассуждений и рационализирующих разоблачений как в принадлежностях ученого стиля. Но для Эвгемера и Скитобрахиона все это уже могло служить новеллистической занимательности; ведь и сочинения типа Палефата рассчитаны вовсе не на usus uirorum doctorum, но на любопытство и удовольствие, да и вся ученость александрийского типа вообще могла наивно имитироваться delectandi causa, как показывают сочинения Лжеплутарха.
Наконец, возможна и принадлежность Скитобрахиону вымыслов о египетском Дионисе–Осирисе из первой книги
Диодора (14-23): там, как и в неоднократно «Походе Диониса и Афины», прославляется культурная миссия бога, совершающего, всемирный поход,[22] и производится невероятная перетасовка традиционных персонажей пополам с прозрачно вымышленными (Осирис завоевывает Македонию, делает ее царем своего сына Македона и посылает Триптолема в Аттику; братом Македона является Анубис и т. п.). Но от этой атрибуции отказался впоследствии и сам Шварц, так что эти фрагменты мы не включаем.
Обожествление в результате всемирного похода, водворяющего во всей ойкумене процветание и благозаконие, так, что вся она становится идиллической, подобно Нисе, в которой родился победитель титанов — центральный мотив романа Скитобрахиона. Трудно сказать, сколько же в итоге в нем было всемирных походов — но не менее пяти (Диониса и Афины, Зевса, ливийских амазонок, Эгиды, Геракла). После походов Александра границы ойкумены — от столпов Геракла до столпов Диониса — казались близкими, а отношения своего и чужого перевернутыми — для греков, живших теперь в Египте или Бактрии. Как мифографы собственно Греции вводили редкие версии выражениями «коринфяне говорят» или «фиванцы говорят» и не особенно смущались тем, что говорят они разное, так Скитобрахион вводит части своей книги через «ливийцы» или «фригийцы» или «индийцы говорят», не смущаясь тем, что Дионис, о котором все они говорят — возможно, не более, чем просто «дар вина» (ведь есть и такие, что говорят именно так).
Мы располагаем фрагменты в том порядке, в котором они могли следовать у Скитобрахиона, помещая предыстории амазонок и атлантиев внутрь повествования о Дионисе, как παρεκβάσεις — так же, как внутри него находится, например, предыстория Афины. Мы не знаем, в каком из двух мест, имеющих сюжетную отсылку к походу Геракла на запад, Дионисий рассказывал о нем, и было ли это два рассказа или один раз рассказ, а другой раз отсылка, и потому помещаем два пересказа Диодором этого одного (?) рассказа дважды — там, где имеется прямая сюжетная зацепка.
Текст фрагментов Скитобрахиона приводится по Якоби (отсутствующие у него главы Диодора — по изданию Diodori bibliotheca historica. Vol. I. Ed. F. Vogel (post I. Bekker et L. Dindorf). Leipzig, 1888 (repr. Stuttgart, 1964). Петитом выделены места, которые Якоби (опираясь на Бете) считал сомнительными. В качестве основной разметки мы сохраняем главы и параграфы текста Диодора (в скобках давая номера фрагментов Якоби и Растена). Перевод не преследует цели пофразового соответствия оригиналу и его разъяснения (что было бы естественно для параллельного издания); целью был по возможности гладкий русский текст, воспроизводящий одновременно впечатление от стиля Диодора, книжного, не чуждого повтора и условности, но наивно пытающегося быть велеречивым, плавным и благозвучным. Комментарии в-основном имеют цель показать отношения выдумок Скитобрахиона к традиционным версиям и его возможные мотивации.
Работа над переводом Диодора была начата некогда под руководством А. А. Тахо–Годи, которой переводчик всегда остается признателен.


[1] Rusten, J. S. Dionysius Scytobrachio // Papyrologica Coloniensia. Vol. X. Koln, 1982.
[2] См. ниже T 1.
[3] См. ниже, T 2. Традиционная датировка времени его жизни (вторая половина II века) была основана на этом свидетельстве Светония. Благодаря папирусу (pap. Hibeh 2, 186, coi. 1, 1. 8 sqq.), содержащему ссылку на его «Аргонавтов» и датируемому по археологическим и палеографическим данным 250-220 гг. до Р. Х., Растен (op. cit.) определяет новый terminus ante quem для его сочинений Дионисия. Terminus post quem он ищет, сопоставляя брак Василии и ее брата Гипериона в книге Дионисия (Diod. Sic. III 57 3 = F 7 Jac.) с установлением в птолемеевском Египте культа Богов–Адельфов около 270 года.
[4] Диодор Сицилийский. Греческая мифология. Пер. с древнегреч., статья, комментарий и указатель О. П. Цыбенко. М., 2000; Диодор Сицилийский. Историческая библиотека: книги IV-VII. Пер. с древнегреч. О. Цыбенко. СПб., 2005.
[5] Диодора Сицилийского Историческая библиотека. Переведена с греческого на российский язык Иваном Алексеевым. Части 1-6. СПб.: при Имп. Акад. наук, 1774-1775.
[6] По–русски подробней см.: Торшилов, Д. О. Античная мифография: мифы и единство действия. СПб, 1999. С. 98-114.
[7] Bethe, E. Quaestiones Diodoreae mythographae. Gottingae, 1887.
[8] Schwartz, E. De Dionysio Scytobrachione. Bonn, 1880.
[9] FGrHist IA 32.
[10] Rusten, J. S. Op. cit.
[11] Bethe, E. Op. cit. P. 28-29. Это было ясно еще Германну и Бернгарди.
[12] Aemilius Portus, см. о нем Sandys, J. E. A History of Classical Scholarship. Vol. II. Cambrodge, 1908. P. 271.
[13] Rusten, J. S. Op. cit. P. 78.
[14] Это следует из его многозначительного «предположение Якоби, что перед ним (перед интересующим нас заглавием в тексте «Суды» — Д. Т.) что–то пропало, вероятно, верно». Но пропущено там, вероятнее всего, простое συνέταξε или έγραψε, обычное в этих библиографических справках.
[15] «I avoid to calling it Libyca because this implies a Greek title (and type o work) which was clearly not the actual one» (ibid., p. 80).
[16] Diod. Sic. IV 17-19, 27-29.
[17] Bethe, E. Op. cit. P. 78.
[18] Diod. Sic. III 55 3.
[19] 14 Т 6, F 11 Jacoby.
[20] Бете этого не сделал — Якоби отметил пассаж как сомнительный, а Растен оставил.
[21] Diod. Sic. III 67 4.
[22] См. подробней о смысле «эвгемеризма» Скитобрахиона: Торшилов, Д. О. Έξημέρωσις της οικουμένης в литературе эвгемеризма // Στρωματεΐς. М„ 2003.