2. Исторические выписки Константина VII Порфирородного

Константин VII (905-959) был одним из императоров–ученых Византии и сыном другого императора–ученого, Льва VI «Мудрого», о котором мы говорили в предыдущей главе. Оба провели свое правление во дворце и не выходили в походы. «Багрянородный» означает, что Константин родился, когда его отец был императором. Это прозвище применялось ко многим императорам, но в его случае оно прижилось, возможно, по его собственному настоянию, чтобы смягчить обстоятельства его рождения. Ведь Константин был ребенком от четвертого брака своего отца, а четвертые браки не разрешались законом. Лев не смог произвести на свет наследника от своих первых трех жен, а четвертый брак вызвал ожесточенные юридические, религиозные и политические споры, известные как «Тетрагамия». Тем не менее, в конце концов, император добился своего и узаконил наследника. Легитимность Константина как сына и императора–наследника никогда не подвергалась сомнению, но его происхождение было болезненной историей. Более того, ему было шесть лет, когда его отец умер в 912 году. После недолгого правления его дяди Александра (912-913 гг.), брата Льва, власть перешла к ряду регентов, амбициозных и иногда враждовавших между собой, и только после переворота оказалась в руках способного адмирала Романа I Лакапина (920-944 гг.). Все участники этой борьбы уважали положение Константина как номинального императора и возможного правителя, но отодвигали его на второй план, преследуя свои собственные интересы, и не позволяли ему фактически править от своего имени. Роман женил его на своей дочери Елене, но постепенно продвигал над ним своих сыновей. Эти сыновья свергли Романа в результате переворота в 944 году, но затем Константин VII сместил их в 945 году, после чего он окончательно стал императором и по имени, и фактически. Он управлял империей до своей смерти в 959 году и оставил трон своему сыну Роману II (959-963 гг.).
Имя Константина связано с широкомасштабным проектом научной компиляции и антиковедения, который раньше называли «энциклопедизмом», но сейчас этот термин подвергается сомнению и широко отвергается, поскольку ни одна из рассматриваемых работ не похожа на энциклопедию в нашем понимании этого термина. (Византийский труд, наиболее похожий на энциклопедию, — это классический справочник «Суда», который был составлен, вероятно, во второй половине десятого века, хотя и с опорой на труды, вышедшие из проекта Константина, особенно на исторические эксцерпты). Большинство рассматриваемых сборников представляют собой нечто среднее между антологией и справочником по определенной теме, цели или научной дисциплине. Более того, роль самого Константина в их создании значительно уменьшилась в последних исследованиях: из плодовитого писателя в своем праве, он теперь рассматривается скорее как имперский покровитель команды ученых, работающих более или менее под его руководством. Одна из самых больших таких команд была занята в создании исторических Excerpta, многотомной антологии (своего рода) исторических отрывков. Для контекста ее создания здесь приводится неполный список некоторых других проектов, осуществлявшихся при дворе Константина, возможно, одновременно и, возможно, той же командой ученых (я не включаю письма и проповеди императора, единственные работы, которые он, возможно, написал сам).
— De administrando imperio, неравномерный обзор большинства соседей и врагов Византии, включающий множество местных легенд, выдержки из предыдущих текстов и советы по внешней политике. Было высказано предположение, что ядро этого труда восходит к проекту, инициированному Львом VI.
— De thematibus — неравномерный антикварный обзор провинций Византии (themata или «фемы»), в котором основное внимание уделяется классическим ассоциациям и происхождению названий.
— De cerimoniis, обширный сборник руководств по проведению императорских церемоний в Константинополе, включая выдержки из работы шестого века на ту же тему, написанной Петром патрицием.
В том виде, в котором он дошел до нас, он также включает в себя несколько трактатов об императорских экспедициях, один из которых был первоначально составлен чиновником при Льве VI; логистику кампании для нападения на Крит; и материалы, относящиеся к правлению Никифора II Фоки (963-969 гг.).
— Исторические эксцерпты: см. ниже.
— Геопоника, руководство по земледелию, состоящее из отрывков, выдержек из древних авторов, и, вероятно, основанное на предыдущих компиляциях.
— Гиппиатрика, как и Геопоника, занимается только ветеринарией.
— Vita Basilii, панегирическая императорская биография деда Константина Василия I (867-886), основателя Македонской династии.
— Theophanes Continuatus — серия императорских биографий, заполняющая период после хроники Феофана Исповедника (которая заканчивается воцарением Леона V) и до прихода к власти Василия I (описанного в Vita Basilii). Его автором, возможно (хотя и не наверняка) был Феодор Дафнопат, высокопоставленный чиновник, и, скорее всего, она была задумана как улучшение истории того же периода, написанной Генесием, «О царствованиях императоров», которая ранее была посвящена Константину VII, но, вероятно, разочаровала его.
Все эти работы, кроме двух последних, представляют собой амбициозные попытки отобрать и систематизировать письменные материалы, относящиеся к определенной дисциплине или вопросу, представляющему императорский интерес (к этому списку проектов Константина можно добавить и другие работы, например, Константинопольский Синаксарион, собрание сокращенных житий святых, организованных по дате их праздника в календарном цикле). Как императорский проект вся эта филология почти не имела прецедентов. Наиболее близким прецедентом был отец Константина, Лев, который, возможно, даже заложил основы для некоторых проектов, выполненных позже его сыном. К числу работ, написанных или завершенных Львом, относятся «Василики», перевод и упорядочивание Corpus Iuris Civilis; «Тактика», длинное военное руководство, основанное на позднеантичных и византийских образцах; длинное собрание новых законов, «Новеллы» (или «Новые конституции»), созданные по образцу законов Юстиниана; и, связанные с его правлением, другие работы, кодифицирующие аспекты администрирования и придворного протокола.
К сожалению, невозможно точно датировать произведения, связанные с Константином, включая исторические Excerpta. Некоторые из них, должно быть, находились в производстве в течение длительного времени, возможно, уже во время правления Романа I (920-944 гг.), а также, несомненно, в период единоличного правления Константина (945-959 гг.). Некоторые из них, включая Книгу церемоний и, возможно, Эксцерпты, были доработаны после смерти Константина теми придворными, кто был в них заинтересован. Была предложена фигура Василия Лакапина, который был незаконнорожденным сыном Романа I, и евнухом–паракимоменом (камергером), помогавшим многим императорам этого периода управлять империей.

Исторические отрывки

Наряду с «Библиотекой» Фотия (которая, надеемся, появится в одном из последующих томов этой серии), «Константиновские эксцерпты» являются основным источником по античным и позднеантичным историкам. Команда Константина в основном брала тексты по меньшей мере двадцати шести авторов, разбивала их на отрывки, которые могли поместиться в один из пятидесяти трех томов, организованных по темам или категориям, а затем «склеивала» их вместе, чтобы сформировать обширную антологию текстов для конкретной рубрики. Известные нам авторы, которых они использовали, в хронологическом порядке были следующими: Геродот, Фукидид, Ксенофонт (Воспитание Кира и Анабасис), Полибий, Диодор, Дионисий (Римские древности), Николай Дамасский, Иосиф, Арриан, Ямвлих (Вавилонская история, роман), Аппиан, Кассий Дион, Дексипп, Евнапий, Сократ, Приск, Малх, Зосим, Иоанн Малала, Прокопий, Петр Патриций, Агафий, Менандр, Феофилакт, Иоанн Антиохийский и Георгий Монах. Кроме того, «Жизнь Суллы» Плутарха использовалась для заполнения некоторых пробелов в Кассии Дионе, а «Жизнь Фукидида» Маркеллина — для предисловий к этому историку (насколько нам известно, только один раз, в томе «Добродетели и пороки»). Затем, в конце десятого века, редакторы Суды, по–видимому, использовали «Эксцерпты», а не непосредственно оригинальные тексты многих историков, поэтому ученые предполагали, какие дополнительные авторы, использованные для Суды, могли быть включены в ныне утраченные книги «Эксцерптов» (например, «О провидении» Элиана, церковные историки пятого века Феодорит, Созомен, Филосторгий, Кандид и греческий перевод латинского эпитоматора Евтропия).
Один из этих авторов не был историком: Ямвлих, чья «Вавилоника», ныне утраченный роман, была использована, насколько нам известно, только в томе «Сентенции», где она могла поместиться, да и то вкратце. Возможно, что было использовано больше авторов, чем эти, если они появились только в тех томах Excerpta, которые были утеряны, и не были упомянуты в перекрестных ссылках, найденных в сохранившейся рукописи X века (см. ниже). Но общий список будет не намного длиннее, чем приведенный выше. Некоторые из этих авторов дошли до наших дней полностью. Другие сохранились частично (например, Полибий и Диодор), хотя очевидно, что у эксцерпторов был доступ к ним в полном объеме. У нас есть одна работа Арриана, которую они использовали (Анабасис), но не другие (Парфика и его рассказ о диадохах, преемниках Александра). У нас есть сокращенное изложение Малалы, тогда как у них был полный текст оригинала (таким образом, их цитаты из него лучше, чем сохранившийся текст). Наконец, у них было много историков, чьи работы утеряны (Николай, Дексипп, Евнапий, Приск, Малх, Петр, Менандр и Иоанн Антиохийский), за исключением тех фрагментов, которые сохранились в дошедших до нас Эксцерптах и других косвенных источниках. Порядок расположения историков в каждой книге Эксцерпты, похоже, не соответствует какому–либо очевидному плану.
Поэтому мы в долгу перед эксцерпторами за то, что они сохранили то, что сделали, даже если это было в необычном формате и до нас дошла лишь малая часть их собственных работ. Для некоторых ученых эта благодарность сдерживается подозрением, что данные произведения были утеряны именно потому, что были включены в Excerpta и тем самым потеряли свою актуальность. Однако трудно понять, как это могло произойти; кроме того, Excerpta, многотомное собрание, для копирования которого требовалось императорское покровительство, не было широко доступно и, скорее всего, находилось только в дворцовой библиотеке. Как его существование могло повлиять на частное распространение античной историографии?
Его точные последствия для передачи греческой историографии еще предстоит изучить, и, возможно, не хватает доказательств, чтобы сделать твердые выводы. Эксцерпты, по–видимому, некоторое время были доступны ученым, работавшим во дворце. Некоторые из содержащихся в них авторов сохранились полностью, некоторые — частично (например, Полибий и Кассий Дион), тогда как другие не уцелели. Геродот, Фукидид и Ксенофонт, безусловно, распространялись в большем количестве копий, чем любой другой древний историк. Судьба остальных, в конечном счете, могла зависеть и от капризов случая, например, от разграбления и разрушения в 1204 году.
Теперь необходимо сказать несколько слов о структуре Excerpta. Из пятидесяти трех предметов полностью сохранился только предмет «О посольствах». Он был либо разделен на два раздела, а именно о римских посольствах к варварам и наоборот, либо это были два отдельных предмета из пятидесяти трех. Сохранилось около половины тома о добродетелях и пороках, а также значительные части двух других томов — «О заговорах» и «Сентенции» (гномические высказывания). Остальные сорок девять названий утрачены. Предисловие к Excerpta, которое было помещено в начале каждого из пятидесяти трех томов (см. ниже), сообщает нам, что первым томом был О провозглашении царей. По внутренним перекрестным ссылкам в одной сохранившейся рукописи десятого века ученые восстановили названия еще двадцати шести томов. Это (включая сохранившиеся книги):
О провозглашении царей; О преемственности монархов; О цезарях; О браках; О заговорах против монархов; О стратагемах; О победе; О поражении; О восстановлении после поражения; О битвах на войне; О сражениях; О публичных выступлениях; О посольствах; О политическом управлении; О церковных делах; Об обычаях; О народах; О соглашениях; Об охоте; О странных событиях; Об экфрасисе; Эпиграммы; О посланиях; Сентенции; О греческой [или языческой] истории; О том, кто что открыл; О доблестных подвигах; О добродетелях и пороках.
Основываясь на косвенных доказательствах (рукопись, содержащая Феофилакта и его продолжателя Никифора, которая, похоже, была помечена самими отрывками для использования в коллекции), П. Шрайнер предложил следующие утраченные названия: О смерти монархов; О магистратах; О наказаниях; О праздниках; О причинах войны; Об осадах; Об опасных событиях; О природных явлениях. Это предположение, конечно, предположительно.
Если бы каждое из пятидесяти трех названий было хотя бы таким же длинным, как те, что сохранились, то полные Excerpta были бы огромными, но не такими большими, как объединенные произведения всех двадцати шести (плюс) авторов. Трудно поверить, что каждый отрывок из всех этих произведений был вырезан, другими словами, что была предпринята попытка втиснуть каждый отрывок в одну из заранее выбранных категорий. Не каждый отрывок о посольствах из Прокопия, Агафия и Феофилакта попал в книгу о посольствах. Более того, составители отрывков, похоже, сжимали и сокращали некоторые отрывки; они не всегда копировали дословно. Наконец, мы не знаем, придумывались ли новые категории по ходу работы или набор из пятидесяти трех был предопределен заранее.
Андраш Немет написал блестящую докторскую диссертацию (2010), посвященную Excerpta, скрупулезно изучив рукописную традицию, их широкое использование редакторами Суды, а также реконструировав методы самих составителей эксцерптов путем обнаружения следов, оставленных ими в системе перекрестных ссылок, которыми они снабдили готовое произведение. Заинтересованным читателям следует обратиться к его монографии, которая готовится к публикации в виде книги.
Наконец, мы должны отметить три рукописи или текста, созданные примерно в середине века, которые вместе с «Эксцерптами» показывают, как использовалась, перерабатывалась и передавалась античная историография во время долгого правления Константина VII. Во–первых, анонимное руководство X века по защите от осад (De obsidione toleranda) включает длинные дословные выдержки из Иосифа, Полибия и «Анабасиса» Арриана. Эти выдержки «встроены» в собственные рассуждения автора, хотя ближе к концу текст состоит в основном из них. Во–вторых, Ambrosianus B 119 sup. (Gr. 139), большой кодекс, созданный для евнуха Василия Лакапина в 958-960 годах, который содержит множество византийских произведений по военной стратегии. Он включает подборку военных речей из Ксенофонта («Воспитание Кира» и «Анабасис»), Иосифа и Геродиана, а также две такие речи, приписываемые самому Константину VII. Эта коллекция могла быть каким–то образом связана с томом Excerpta «О публичных выступлениях», за исключением того, что она была основана на разных текстовых традициях авторов, участвовавших в ней, так что здесь мы имеем дело с параллельными редакционными проектами. По крайней мере, мы можем сказать, что метод, которому следовали ученые Василия, был таким же, как и у эксцерпторов. Третий текст — это Excerpta Antiqua Полибия, подборка из книг 6-18 «Истории», которая была сделана независимо от константиновских Excerpta, возможно, в десятом веке (или, во всяком случае, до 1000 года н. э.). Таким образом, в этот период рукописная традиция Полибия приобрела окончательную форму: Excerpta Antiqua, Константиновские Excerpta и полный текст книг 1-5, самая ранняя рукопись которого была переписана в 947 году известным переписчиком Ефремом (на основе традиции, которая сама по себе была независима от Константиновских Excerpta).

Предисловие и посвятительное стихотворение

Одно и то же предисловие, переведенное ниже, было, очевидно, помещено во главе каждого отдельного тематического тома «Excerpta». Мы имеем это предисловие в томах о посольствах и о добродетелях и пороках», и поэтому знаем, что первый был № 27, а второй - № 50 в серии. За каждым предисловием следовал список авторов, включенных в эту книгу, который, предположительно, также варьировался от темы к теме.
Предисловие повторяет традиционные темы имперской пропаганды, в частности, роль императора в обновлении образования и, как следствие, в восстановлении государства. Для того чтобы это сработало, всегда должен быть соответствующий предшествующий упадок, который в данном случае обвиняется в чрезмерном накоплении исторической литературы, что привело к «лености» со стороны потенциальных читателей. Эта ῥαθυμία стала крылатым словом в законодательстве Юстиниана, который также представлял себя восстановителем римского мира благодаря своим завоеваниям и законодательным реформам. Именно его предшественники были ленивы до такой степени, что позволили римской энергии угаснуть. Существует еще одна аккуратная параллель между Юстинианом и обоснованием Excerpta. Юстиниан оправдывал свою кодификацию римского права, ссылаясь на удручающее положение всех, кто сталкивался с неуправляемым и несистематизированным сводом правовых текстов и авторитетов. В этом отношении Excerpta можно рассматривать как историографическую версию Дигест римского права, упорядоченную подборку выдержек из авторитетов, отвечающих на моральную и прагматическую проблему (за исключением того, что Дигесты также в гораздо большей степени сокращают этих авторов). Римский император теперь использовал свои полномочия по упорядочиванию греческой историографической традиции.
Встреча Константина с «Юстинианом» произошла при посредничестве его отца Льва VI. В своем военном руководстве Лев также предположил, что «пренебрежение» способствовало снижению военной готовности, и предложил собрать из множества древних источников все, что может быть полезно для восстановления (epanorthosis) хорошего порядка. Короче, в сборнике собственных «Новелл», Лев обратил внимание на путаницу, царившую из–за накопления слишком большого количества законов, и даже упрекнул свою модель, Юстиниана, в том, что тот внес свой вклад в эту проблему. Excerpta — это проект, предложенный в том же духе.
За предисловием (предположительно во всех пятидесяти трех случаях) следовала ямбическая поэма «Манифестация истинного царского поведения», восхваляющая Константина VII как ответственного за «Эксцерпты». Сегодня она сохранилась только перед сборником «Добродетели и пороки». Начиная с поздней античности, и особенно в десятом веке, обычным делом для произведений, созданных под покровительством императора или другой влиятельной фигуры, было посвящение стихотворения, восхваляющего его инициативу в спонсировании проекта и его добродетели в целом. Юстиниан и Трибониан получили хвалу в стихотворении, написанном позже, за их работу по составлению сборника римского права. Я объясню некоторые из довольно интересных классических аллюзий в этом стихотворении в кратком комментарии, помещенном после перевода. Здесь следует отметить, что первый из его образов, образ срывания цветов, был чрезвычайно традиционным и даже использовался в предисловии к «Книге церемоний». Это был центральный образ в известном коротком трактате святого Василия Кесарийского (четвертый век) «Обращение к молодым людям о том, как они могут извлечь пользу из греческой литературы»: они должны сорвать все хорошее из нее, как цветы с луга, и оставить все плохое. Здесь образ изменен, чтобы соответствовать цели проекта: цветы, ранее разбросанные, здесь собраны и упорядочены в новую композицию.

Перевод предисловия и поэмы

Все императоры и частные лица прошлого, которые не позволяли своему разуму втянуться или размягчиться гедонистическими занятиями, но которые, благодаря своей добродетели, сохраняли благородство своей души незапятнанным, упорно продолжали свои труды и занимались литературой. Те, кто стал ценителем высшей культуры и посвятил свою жизнь более рациональным занятиям, написали нечто достойное внимания, каждый по–своему, желая оставить это будущим поколениям как блестящее свидетельство собственной эрудиции; в то же время они стремились заслужить среди своих читателей вечную славу.
Но за столько лет количество событий потеряло счет, как и их письменные свидетельства; сложность истории возросла до бесконечности и стала просто неуправляемой. Поэтому было неизбежно, что предпочтения людей со временем склонялись в худшую сторону, пренебрегали хорошим и становились лениво безразличными к событиям прошлого; достижение истины становилось все менее приоритетным. В результате этого разбор истории был омрачен неопределенностью, отчасти из–за нехватки действительно полезных книг, а отчасти потому, что люди боялись и опасались их чрезмерной многословности.
Константин, рожденный в пурпуре [porphyrogennetos], самый православный и христианский из всех императоров, которые когда–либо царствовали, обладал самым острым пониманием того, что есть добро, и самым энергичным умом. Он рассудил, что наилучшим способом принести пользу другим людям и создать нечто полезное для жизни будет, во–первых, собрать в духе прилежного исследования книги из всех различных мест земли, книги, наполненные всевозможными знаниями.
Далее, он считал, что необходимо уменьшить величину многословности этих книг, которая утомляет читателей и кажется большинству людей столь надоедливой и обременительной, разделив эти произведения на небольшие части. Таким образом, вытекающая из них польза могла бы быть представлена перед всеми в общем виде, не вызывая недовольства, так что благодаря такому подбору красноречие этих изложений более эффективно и старательно привлечет к себе внимание изучающих литературу, а также запечатлеется в их памяти более прочно. Кроме того, в рамках грандиозного замысла он проницательно распределил их по различным тематическим рубрикам, которых насчитывается пятьдесят три и которые охватывают все великие достижения в истории. Ничто в этих текстах не избежит причисления к одной из этих категорий, и абсолютно ничто не будет пропущено только потому, что последовательность повествования нарушится из–за разделения на эти концептуальные рубрики; вместо этого он сохранит все в едином целостном организме, подведя под каждую категорию не синопсис текста, а, если быть точным, найдя надлежащее место для каждого отрывка.
Итак, среди тематических заголовков данный озаглавлен «О посольствах римлян к варварам» и имеет двадцать седьмой номер, в то время как первый носит название «О провозглашении царей». В этом предисловии будет указано, кто является автором каждого отрывка, т. е. какова его атрибуция, чтобы эти тематические заголовки не были анонимными и неподлинными, как незаконнорожденные дети, носящие вымышленное имя. Тексты взяты из хроник, перечисленных ниже. [В каждом предисловии перечислены авторы, из которых были взяты отрывки для данного сборника].

Ямбический стих, демонстрирующий истинно царское поведение

1. Долгий ход времени разбросал тексты,
как цветы, повсюду на земле.
Расцветая, они не передавали своей сладко пахнущей благодати.
Но теперь, увенчанный ими, Константин сорвал их
5 и, сочиняя мелодичные музыкальные стихи,
создает чарующий аромат и благоухающие тексты
для всех, кто приобщается к высшей культуре.
Давайте увенчаем его своими словами, этого любителя слов.
Он несравненно выделяется среди правителей,
10 сияющий, проявляющий благотворную силу,
Гигант, приносящий рассвет, как свет солнца,
как для всех его врагов, так и для верных подданных.
Итак, пусть все люди, имеющие голос, взывают к Богу,
«Сделай его еще одним Тифоном долголетия,
15 чтобы он мог принести лучшие вещи в нашу жизнь».
Комментарий
11 «Гигантом» (на самом деле титаном), который приносил рассвет, была Эос (лат. Aurora). Она ассоциировалась не только с рассветом, но и со светом дня в целом, отсюда и странное сочетание в этом стихе (ибо рассвет — это свет солнца). У Гомера, кроме того, ее одеяние шафранового цвета (например, Илиада 8.1), а крокус — это разновидность цветка, поэтому ее платье хорошо вписывается в общий образ поэмы. В «Одиссее» (5.121-124, 15.249-251) и в античной литературе в целом, она — очень любвеобильная богиня. Ее история продолжается в ст. 14 (см. следующее примечание).
14 Тифон был троянцем, которого Эос взяла в любовники: Константин сравнивается с ней в ст. 11, а теперь судьбу Тифона желают ему его благодарные подданные. Но история не совсем счастливая: когда Эос просила Зевса сделать Тифона бессмертным, она забыла попросить также о бессмертной молодости. В результате он становился все старше и старше и наконец превратился в бормочущего и дряхлого старика. Эос заперла его в комнате и выбросила ключ (Homeric Hymn to Aphrodite 5.218-238). Вполне вероятно, что поэт забыл эту часть истории и рассматривал Тифона как символ простого долголетия. Так случилось, что посвящение Константинопольского Синаксариона анонимному императору содержит молитву о том, чтобы он жил так же долго, как Тифон или Авраам. Параллель с нашим стихотворением позволила предположить, что этот император также был Константин VII.