Афины середины третьего века нашей эры, опустошенные и преображенные варварским разграблением, знавали лучшие времена. По сравнению с перикловыми днями, в III веке они находились в стесненных обстоятельствах. Как и многие греческие города, имели склонность выбирать не ту сторону, выступая за Македонию, за Митридата или против Октавиана. Но прежняя репутация и великодушие победителей, например, Суллы в 88 году до нашей эры, спасли их от судьбы Коринфа. Афины разделяли экономическую и социальную депрессию Греции в последние годы республики и в первые годы империи. Греция была разорена войной; ее людские и материальные ресурсы эксплуатировались всеми сторонами во многих конфликтах. Но Афины, казалось, постоянно испытывали терпение Рима своим укоренившимся высокомерием и мятежными действиями. После изгнания из Греции Митридата, Рим стал считать Афины безвредными. Им можно было потакать, и они были достойны снисхождения. Они были всем, что символизировало эллинскую культуру, перед которой Рим снимал шляпу. У Афин были друзья. Они не только были «свободны», но и, в отличие от некоторых других свободных городов, сохранили свои монеты. Афинская сова, драхма и обол чеканились и использовались на местном уровне. Она продолжала доминировать в Аттике и обладать традиционными владениями. Возможно, население и процветание Афин увеличивались до тех пор, пока не пришли герулы.
По сравнению с остальной Грецией Афины были важным исключением, однако, из–за многочисленных материальных благ, дарованных ей щедрыми поклонниками и почетными гражданами. Атталиды и Птолемеи соперничали в своем фаворитизме к ним. Адриан или Траян могли следить за зданиями, которые Афины уже не могли сохранять, и даже добавлять новые, Адриан завершил Олимпию и создал буквально целый новый город, подходяще отмеченный аркой, которая отделяла Афины Тесея от его собственных. Он также начал строительство акведука и вычистил частные дома с южной стороны Агоры, где они были построены после разрушительной осады Суллы. Именно Адриан построил большую библиотеку к западу от древней Агоры. К западу же от последней, благодаря неизменному фаворитизму Августа, вырос целый новый рыночный район. Украшение Афин Римом и эллинизированными восточными монархами (прекрасным примером является Стоя Аттала II) в любом случае впечатляет. Были и преуспевающие местные жители вроде Ирода Аттика, который играл важную роль в этой деятельности. Афины, похоже, тоже никогда не имели недостатка в туристах и студентах. Без сомнения, преподаватели, владельцы таверн и гиды были в лучшем положении, чем многие другие, в экономике.
Итак, несмотря на то, что почти потеряли самостоятельность, они тем не менее были предметом большого обожания, благосклонности и лелеяния из–за своего богатого прошлого. Их памятники не только сохранились, но и восстанавливались и приумножались. В императорский период город даже расширялся. Афины были одновременно верховной жрицей и главным хранилищем святых мощей в культе эллинизма.
Путеводитель Павсания, какими бы неполными и избирательными ни были его комментарии об Афинах, бросает последний перед разрушением третьего века детальный взгляд на Афины и Агору. Павсаний был филэллином, писавшим для других людей с аналогичными интересами. Он выделил Афины как создателей самого лучшего в греческой культуре, и именно афиняне с самого начала боролись, иногда безуспешно, за греческую свободу. Свое собственное время, последнюю половину второго века, Павсаний считал эпохой упадка, и он ностальгически и субъективно оглядывался назад, на древнюю славу. Его описание Афин выборочно и не всегда так точно, как хотелось бы современным ученым, но других мы не имеем.
Этот город был еще не совсем на последнем издыхании. Возможно, он выжил за счет благосостояния, а его политика была фикцией, но все же это был впечатляющий город, сокровищница древности. То, что Дион сказал жителям Родоса, чьи привычки серьезно изменились из–за римского присутствия, точно так же относится и к афинянам:
«Ваши задачи совсем другие, чем у ваших предков. Те могли развивать свои способности в разные стороны, стремиться к власти, помогать угнетенным, приобретать союзников, основывать города, воевать и завоевывать; из всего этого вам уже не дано. Вам остается вести домашнее хозяйство, управлять городом, даровать почести и отличия с выбором и мерой, заседать в совете и суде, приносить жертвы богам и отмечать праздники; во всем этом вы можете выделяться среди других городов. И это не мелочи: благопристойная осанка, забота о волосах и бороде, степенная походка по улице, так что иностранцы, привыкшие к другим вещам, могут рядом с вами разучиться спешить; приличная одежда, даже, хотя это может показаться смешным, узкая и аккуратная пурпурная кайма, спокойствие в театре, умеренность в аплодисментах — все это составляет честь вашего города; в этом больше, чем в ваших портах, стенах и доках, проявляется добрая старая эллинская привычка; и даже варвар, не знающий названия города, чувствует, что он находится в Греции, а не в Сирии или Киликии» [1].
Степенность, умеренность или забота о волосах и бороде могут быть слишком большими ожиданиями от типичного афинянина, но, конечно, варвар должен знать, что он находится в Греции, когда находится в этом городе. Ирония судьбы заключается в том, что Дион, писавший в начале III века, почти дожил до того момента, когда греческие города оказались в гораздо «худшей, чем описанная им, ситуации». [Поразительно, но уважаемый Уилсон представляет как одно лицо ритора Диона Хрисостома и историка Кассия Диона — Исихаст].
В предыдущей главе было показано, как трудно разобраться в связности и хронологии вторжений в Грецию. Те же самые проблемы возникают, когда мы обращаемся к подробностям об Афинах. Из литературы далеко не ясно, когда именно и кем они были атакованы, как и кем и с какими результатами они оборонялись. Эти сообщения кратки, искажены, фрагментарны и противоречивы. Неизвестно, была ли осада продолжительной и использовалась ли в ней техника, или же Афины легко пали под натиском налетчиков. Даже неполное описание Аппиана сулланской осады Пирея и Афин во время Митридатовой войны в 86 году до н. э. предлагает больше информации. [2] История Дексиппа фрагментарна, но его рассказы о скифских осадах Маркианополя в Западной Фракии, [3] Филиппополя в нижней Мезии [4] и Сиде в Памфилии [5] сохранились и служат соблазнительными примерами для тех, кто интересуется Афинами. Многие древние авторы упоминают, что Греция была захвачена в III веке, но не все упоминают, были ли осаждены или пали Афины. Аммиан Марцеллин, например, упоминает о потерях в 100 000 человек в Филиппополе во время правления Деция, [6] но о более поздних событиях в Афинах он не упоминает вообще. Очевидно, его больше интересует внушительное количество жертв, чем описание ущерба столь знаменитого города, как Афины. Зосим упоминает о падении Афин во время скифского нашествия на Грецию, но без подробностей. [7] Зосим, как ни странно, приводит более подробные сведения об инциденте, в котором Афины и Аттика избежали ущерба в результате землетрясения, в то время как остальная Греция была сильно побита. Это замечательное событие произошло сразу после смерти Валентиниана, и Зосим даже приводит свой источник (мемуары философа Сириана) и подчеркивает актуальность анекдота для своей точки зрения. В этом случае, по–видимому, Афины были спасены, когда в соответствии со сновидением иерофанта были совершены надлежащие жертвоприношения памяти Ахилла.[8]
Еще больше подробностей приводит Зосим об осаде Афин Аларихом в конце IV века. Аларих и его войска, которые настолько стремились захватить Афины, что обошли Фивы, были остановлены видом Афины Промахос на крепостной стене. Это наверняка было большим потрясением, так как Аларих думал, что афиняне были слишком малочисленны, чтобы занять свои обширные стены, а также потому, что он думал, что Пирей испытывает нехватку припасов. Во всяком случае, в данном случае было достигнуто мирное соглашение. Аларих и его небольшой эскорт были хорошо приняты отцами города. [9] Очевидно, Аларих не был знаком с рассказом Геродота о Писистрате и Афине. Зосим подчеркивает, что, как и в случае с землетрясением, Афины и Аттика вновь были чудесным образом спасены. Но здесь антихристианин Зосим, возможно, хотел показать силу традиционных языческих богов и героев.
Вполне возможно, что эти басни четвертого века попали в труд Зосима из–за его относительной близости к этим событиям. Он — не самый критичный из историков, и, возможно, он не смог бы пройти мимо столь захватывающих историй. Кедрен говорит, что Афины, наряду с другими городами, были разрушены готами, и рассказывает любопытную историю о планах готов сжечь все афинские библиотеки. [10] В последний момент их убедили, что с книгами греки будут менее опасны в будущем. Похожую историю рассказывает Зонара, у которого в римские границы вторглись безымянные «варвары» с Меотидского озера. [11] Этого едва ли достаточно, чтобы восстановить какую–либо картину сложившейся ситуации.
Кое–что говорят Синкелл и «Жизнь Галлиена» в Historia Augusta. Синкелл более конкретен в отношении оккупантов. [12] Это герулы с Меотидского озера. Они захватывают и сжигают Коринф, Спарту, Аргос и Афины. Кроме того, император Галлиен посылает помощь, и многие герулы гибнут в Афинах. «Жизнь Галлиена» добавляет к этой туманной картине. Готы опустошили всю Ахайю, но были разбиты афинянами под командованием Дексиппа, «историка тех времен». [13] Не густо, но лучше, чем ничего. Если еще присоединить сохранившийся фрагмент речи Дексиппа к защитникам Афин, [14] то картина может немного проясниться. Дексипп рассказывает, как он собрал 2000 добровольцев и создал своего рода национальную гвардию. Он дал им наказ не лезть прямо на врага, превосходящего их численностью, поддержал их дух риторикой, а затем продолжил, по–видимому, преследовать варваров с некоторым успехом. Дексиппу, по–видимому, помогали в этом столкновении части римского флота. Зонара упоминает здесь Клеодама, и Дексипп сообщил своим нерегулярным войскам, что помощь уже в пути. Любопытно, что только увещевания Дексиппа (косвенно) и Historia Augusta отводят определенную роль в этом деле Клеодаму. Синкелл, как мы видели выше, упоминает о роли афинян, но не указывает на лидерство ни Дексиппа, ни Клеодама. Вполне возможно, что Клеодам нанес удар по герульскому флоту в Пирее, в то время как Дексипп изгнал сухопутные войска из Афин (разумеется, только после взятия города). Галлиену предстояло завершить эти события своей победой и взятием на капитуляцию герульского вождя Навлобата.
Роль Дексиппа оспаривалась на основании литературных и эпиграфических источников. Иоганн Бергман в своей диссертации, опубликованной в Стокгольме в конце прошлого века, высказал серьезные сомнения в том, что эти свидетельства подтверждают предание о том, что историк Дексипп изгнал герулов из Афин и нанес им тяжелые потери. Он собрал воедино всю литературу и ту малость эпиграфики, которая была в то время. Наиболее убедительным аргументом Бергмана является то, что сохранившаяся надпись, посвященная Дексиппу его детьми, упоминает все его добродетели и общественные заслуги, но не его военную роль. Бергман утверждает далее, что Historia Augusta (в биографии Галлиена) — с единственным свидетельством, подтверждающим роль Дексиппа — не очень надежна и что, возможно, Дексипп, упомянутый как вождь афинян, не является историком Дексиппом. Бергман утверждает, что, поскольку византийские историки не упоминают об этом инциденте, Historia Augusta тем более подлежит сомнению.
Врожденные недостатки сохранившейся литературы делают проблему реконструкции событий 267 года в Афинах неразрешимой. Было бы прекрасно, если бы последний аттический писатель защищал свой город от варваров. Но опять же авторы Historia Augusta — известные кропатели и даже фабрикаторы имен. Они обсуждали разграбление Афин, так почему бы им не назвать имя знаменитого гражданина, даже если бы он был тем самым автором, которого они переписывали?
Обращение Дексиппа, сохранившееся лишь частично, далеко от ясного понимания хода событий. В этой речи говорится, что собравшиеся патриоты призывали Дексиппа вести их в бой после его волнующих слов. На этом месте рассказ обрывается, и отсутствие какого–либо дальнейшего повествования Дексиппа вынуждает использовать жизнеописание Галлиена в Historia Augusta.
Особую проблему представляют сомнения Бергмана в отношении роли Дексиппа как военного человека из эпиграфической записи. Его аргумент состоял в том, что поскольку памятная надпись не содержит конкретного упоминания о драматической защите Дексиппом своего города, то он не должен был принимать участия в этом деле. Казалось бы, это событие заслуживает внимания. Надпись восхваляет исторические труды Дексиппа наряду с его храбростью, красноречием и решительностью, и поскольку он, должно быть, заслужил свою литературную репутацию после описываемых им готских войн (ок. 270 г.), то надпись, должно быть, была создана после войн и после осады и разграбления Афин.
Отсутствие более подробного упоминания о военных достижениях Дексиппа действительно вызывает сомнения в его роли. Однако вполне возможно, что храбрость, красноречие и решительность, упомянутые в надписи, относятся именно к его роли вождя в сопротивлении, которое изгнало герулов из Афин. Сыновья Дексиппа возвели памятник своему отцу по просьбе Ареопага, Буле и афинского народа. В период экономической депрессии, последовавшей за вторжением герулов, эту надпись и связанный с ней скульптурный портрет Дексиппа следует считать самыми необычными. Это был один из немногих памятников, которые были установлены в районе Агоры на длительное время. Общий спад производства скульптурных изделий был отмечен исчезновением скульптурных могильных стел и прекращением экспорта аттических саркофагов. Вряд ли столь редкий и дорогостоящий памятник был бы воздвигнут в честь историка, если только он не получил признание как военный герой в недавней катастрофе. Возникает искушение дать Дексиппу преимущество в сомнениях и приписать ему заслуги в военном руководстве.
Скудость достоверных литературных источников вынуждает хотя бы бегло взглянуть на «библиотечный инцидент», упомянутый Зонарой и Кедреном. Как бы ни был полезен этот анекдот для заполнения скудного повествования о разрушении Афин, к нему следует относиться с осторожностью. Сомнительно, чтобы какой–нибудь герульский разбойник прервал свои «труды» на достаточно долгий срок, чтобы его убедили в том, что Афины будут менее вредны со своими книгами, чем без них.
Некоторые современные ученые, особенно в девятнадцатом веке, возможно, разочаровавшись в римских Афинах, ухватились за эту историю, чтобы осудить город. Недовольные тем, что Афины больше не соответствовали какому–то идеализированному образу, они, возможно, увидели возможность охаять упадочный народ, приняв эту историю. Подобные же чувства, возможно, двигали византийскими хронистами, увековечившими эту историю.
Очевидно, что любое полное описание осады Афин на основании литературных свидетельств невозможно. Можно строить догадки, как это с воображением делали цитируемые авторы. Только самые смелые были готовы пойти очень далеко. Некоторые из них, по–видимому, больше заинтересованы в том, чтобы ругать афинян за то, что они не те, что прежде.
Однако, важно оценить падение Афин с точки зрения общей римской оборонительной стратегии в восточных провинциях. Можно рассмотреть роль Дексиппа, Клеодама, римского флота и Галлиена как главнокомандующего. Если мы не можем подробно рассказать историю падения Афин, то тем не менее можно говорить о том, почему они пали.
Более того, в настоящее время имеется археологический материал, который бросает некоторый новый свет на это разграбление. Теперь, например, можно проследить ход боевых действий и путь разрушения от Дипилонских ворот до Агоры, где город пострадал сильнее всего.
Афины, как и другие города Европы, Причерноморья и Малой Азии, были уязвимы и не защищены, потому что Римская империя не могла справиться с войнами на нескольких фронтах в дополнение к внутренним мятежам и военной анархии. Афины пострадали, потому что у нее не было защиты и потому что не хватало римских сухопутных и морских сил, пока не стало слишком поздно. В сочетании с другими проблемами внезапность и непредсказуемость готско–герульского вторжения затрудняли, если не делали невозможным, ответные меры. Римские или местные силы могли реагировать на варварскую стратегию во многих важных случаях, но не упреждать ее.
В общем, варварская «модель» состояла в том, чтобы ударить и убежать. Готы, казалось, не хотели или не могли участвовать в длительных осадах. Так было и с Томами на Черноморском побережье в нижней Мезии, и с находившимся в глубине страны Маркианополем. [15] Зосим говорит, что одна группа использовала осадные машины против Фессалоники и Кассандрии (Потидеи), но быстро отказалась от операций при приближении императорских войск. [16] В случае Трапезунта во время правления Валериана город, хотя и был хорошо укреплен гарнизоном, пал из–за слабости защитников. Зосим рассказывает, как варвары ночью взбирались на стены с помощью бревен, сделанных из местной древесины, пока гарнизон пьянствовал. [17] Гарнизон Халкедона, который был на очереди, очевидно, бежал в страхе без боя. [18] Что касается герулов, то вряд ли люди, описанные Иорданом и Прокопием, могли вести длительную осаду (см. главу III). В большинстве случаев они легко добивались своего, и лишь немногие города могли оказать им эффективное сопротивление. Кроме того, у многих не было ни припасов, ни средств защиты, чтобы продержаться долгое время.
Репутация Дексиппа в деле обороны Афин опиралась на довольно скудные свидетельства. Во всяком случае, он должен был разделить славу с Клеодамом, который вывел римский флот из Боспора и уничтожил флот варваров в гавани. [19] По–видимому, упоминание в Historia Augusta и подтекст в собственном фрагменте Дексиппа довольно убедительны, чтобы приписать Клеодаму немалую вспомогательную роль.
Но не следует пренебрегать и Галлиеном. Его роль в худшей из готских войн, сильно оклеветанная в Historia Augusta, не лишена важности. Теперь уже без всяких сомнений доказано, что черная картина мягкотелого, продажного, небрежного правителя была лживой. На самом деле Галлиен был полной противоположностью: он справлялся с кризисами своего царствования умело, целеустремленно и энергично. Столкнувшись с мятежом, гражданской войной и вторжением, он фактически прошел долгий путь к спасению империи, а не к ее падению. Пытаясь восхвалить Клавдия, его преемника, Historia Augusta попыталась погубить Галлиена клеветой и даже приписала некоторые его победы Клавдию. Галлиен был человеком, унаследовавшим свой пост от отца, который был пленен персами. Почти десять лет он сражался с варварами в Италии (261 г.), на Балканах (267-269 гг.) и на Рейне (256 г.). Он обошелся с паннонцами дипломатично и с тактом, женившись на дочери могущественного короля (262-263 гг.). Все это время ему пришлось бороться с восстаниями честолюбивых офицеров в своих собственных рядах (Постум в Галлии в 259-260 и 263-263 гг.; Авреол в Италии в 268 г.). На востоке Галлиену еще предстояло выработать дипломатические отношения с Персией и разобраться с Зенобией в Сирии.
В ходе кампании против готов и герулов в Греции и на Балканах Галлиен, по–видимому, следовал плану, который в целом был успешным. Когда готские войска прорвались через Босфор, они были разбиты римским флотом, который, в свою очередь, был деморализован и дезорганизован потерей своего командира Венериана. [20] Галлиен послал форсированным маршем Марциана, чтобы отрезать отступление захватчиков на север, которые теперь опустошали Грецию. Остатки римского флота под командованием Клеодама захватили флот варваров в Пирее, а Дексипп, как уже говорилось, отогнал их от Афин. Именно тогда Галлиен покинул запад, чтобы объединить свои силы с Марцианом и заманить готов в клещи у Наисса. В этой схватке герульский вождь Навлобат сдался, понеся тяжелые потери. [21] Так Галлиен, не спасший Афин, руководил стратегией, которая победила готов и герулов и изгнала их из Греции. Клеодам, с флотом, возможно, действовавшим совместно с национальной гвардией Дексиппа, безусловно, заслуживает похвалы, но Галлиен по праву заслуживает равной похвалы как замечательный муж, который многого достиг перед лицом подавляющего превосходства врагов.
Галлиен, изгнавший варваров–захватчиков с греческой земли, был (как и Адриан до него) филэллином первого ранга. Автор его биографии в Historia Augusta может очернять его, но подчеркивает его любовь к Афинам и греческой культуре:
«… Галлиен занимал должность архонта–магистрата, то есть в Афинах, проявляя то же самое тщеславие, которое также заставляло его желать быть зачисленным в число их граждан и даже принимать участие во всех священных обрядах, которые совершал Адриан на пике своего процветания или Антонин во время давно установившегося мира, и эти императоры настолько глубоко изучили греческую литературу, что по мнению великих людей они едва ли уступали самым ученым мужам. Кроме того, он желал быть включенным в число членов Ареопага, словно презирая общественные дела у себя дома».[22]
Значит, Галлиен считал свою задачу в Греции исключительно особой.
Если в литературе имеется мало подробностей, позволяющих пересказать историю разграбления Афин, то в настоящее время имеются наглядные материальные свидетельства. Раскопки показали, что нападение герулов было внезапным и разрушительным.
Стены Афин, восстановленные в какой–то степени во время правления Валериана [23], по словам Зосима, не привлекали ничьего внимания со времен осады Суллы в 86 году до н. э., но, похоже, что там не было людей, чтобы защитить стены, как и более 100 лет спустя, когда на город двинулся Аларих. [24] Акрополь наверняка был превращен в цитадель, а остальная часть города была в спешке покинута. Герульский блицкриг мог бы легко двинуться из Пирея, если бы большинство горожан заранее ничего не знали. Герулы, по–видимому, прошли через район Керамик–Дипилон, где был разрушен Адрианов Помпейон. На Агоре и в соседних домах внезапность нападения, захлестнувшего город, очевидна по многочисленным брошенным монетным кладам. Монеты Галлиена найдены в большом количестве в обгоревших развалинах домов и других построек. Их контекст указывает на хаотическую ситуацию, в которой жители, должно быть, пытались сохранить свои жизни и имущество и бежать либо в Акрополь, либо за пределы города.
В одном большом доме, построенном на участке между холмом Нимф и Ареопагом, за пределами юго–западного угла собственно Агоры, в обгоревшей комнате были найдены три группы монет. Нет ни одной монеты до Валериана (253-260) и ни одной позже Галлиена (253-268). В соседнем доме также была найдена партия из пятидесяти пяти монет. Одна из монет в этой группе принадлежала Галлиену. Еще один клад монет найден в полу Одеона Агриппы. Контекст всех этих кладов подтверждает вывод о том, что они должны быть связаны с герульским разграблением. В другом доме, расположенном у крайнего северо–восточного подножия Ареопага, найден более крупный клад из 135 монет Галлиена. Одна из них была отчеканена в Антиохии между 266 и 268 годами, что дает более четкое хронологическое описание катастрофы. Поскольку эти монеты найдены в углублении в полу, возможно, у этого владельца было больше времени, чтобы спрятать свое сокровище. Можно только гадать, почему он так и не вернулся, чтобы забрать его.
В том же самом доме, где был найден упомянутый ранее клад из пятидесяти пяти монет, был обнаружен скелет маленького ослика, который прятался или искал убежище, по–видимому, на кухне. В разбитой посуде нашли тридцать четыре бронзовых монеты. Горящая крыша дома обрушилась на кухню, накрыв все вокруг.
Несмотря на то, что Акрополь был пощажен, в то время как Агора охвачена пламенем, здания на южном склоне получили серьезные повреждения. Были сожжены Одеон Перикла, Одеон Ирода Аттика и театр Дионисия. Слой пепла в остатках Одеона Перикла свидетельствует о повсеместном разрушении.

---

[1] Dio Chrysostom, Oration XXXI, Rhodiakos, 162-163.
[2] Appian, Roman History, XII, 5-6.
[3] Dexippus, frag. 18, FHG, ed. C. Mueller, Paris, 1928, vol. III.
[4] Dexippus, frag. 20, FHG.
[5] Dexippus, frag. 22, FHG.
[6] Ammianus Marcellinus, bk. XXXI, v, 17.
[7] Zosimus, Historia Hova, ed. L. Mendelssohn, Leipzig, 1887, bk. I, 39.
[8] Zosimus, bk. IV, 18.
[9] Zosimus, bk. V, 4-5.
[10] Cedrenus, vol. I, bk. I, p. 454, CSHB, ed. B. G. Niebuhr, Bonn, 1838.
[11] Zonaras, Chronikon, vol. II, bk. XII, 26, CSHB, ed. B. G. Niebuhr, Bonn, 1844.
[12] Syncellus, Chronographia, vol. I, p. 717, CSHB, ed. B. G. Niebuhr, Bonn, 1829.
[13] «Gallienus», XIII, 8, SHA.
[14] Dexippus, frag. 21, FHG.
[15] Zosimus, bk. I, 42.
[16] Zosimus, bk. I, 43.
[17] Zosimus, bk. I, 33. Добыча была особенно богатой, говорит Зосим, так как многие жители окрестностей сошлись в город в поисках безопасности. Варвары охотились за всевозможной добычей, включая пленников
[18] Zosimus, bk. I, 54.
[19] Zonaras, bk. XII, 26.
[20] «Gallienus», XIII, 6 и 7, SHA и Syncellus, p. 717.
[21] «Gallienus», XIII, 10, SHA, Syncellus, p. 717; Zonaras, bk. XII, 24.
[22] «Gallienus», XI, 3-6, SHA.
[23] Zosimus, bk. I, 29.
[24] Zosimus, bk. V, 5.