Дипломатический обмен между Евменом и Полиперхонтом привел к тому, что Евмен не только вернул независимость, но снова вступил в конфликт с Антигоном. После освобождения из Норы Евмен был союзником Антигона. Однако, летом, как только Антигон обнаружил измену Евмена, он послал в Каппадокию армию под командованием Менандра. Евмен был вынужден бежать с 500 всадников и 2000 пехотинцев. Ждать тех, кто обещал присоединиться к нему, не было времени; без договора с Полиперхонтом не было никаких причин спешить со сбором войск. Теперь появилась нужда в спешке. Так случилось, что Менандр опоздал перехватить Евмена и его скудные силы всего на три дня. Евмен форсированным маршем бежал на юг за Тавр в Киликию. Менандр преследовал его в горах, но не сумев настичь, вернулся в Каппадокию (Diod. 18.59.1-2). К счастью для Евмена, Антигон был занят в Малой Азии. В частности, он снаряжал флот, чтобы взять под контроль Геллеспонт[1]. Такой контроль был нужен на случай переправы Полиперхонта в Азию с армией македонских новобранцев.
В Киликии Антигон и Тевтам, командиры аргираспидов, повинуясь письмам от царей, выступили на северо–восток для соединения с Евменом (Diod. 18.59.3). Именно эти солдаты вместе с другими македонянами в Египте осудили Евмена и других сторонников Пердикки[2]. Эта готовность аргираспидов поддержать Евмена является, возможно, лучшим аргументом против суждения, что в Египте имело место традиционное македонское воинское собрание с ясными полномочиями. Теперь по требованию царей и регента, они присоединились к человеку, которого ранее осудили. Ни регент, ни цари не издавали указ о помиловании; постановление было просто проигнорировано. Трудно предположить, чтобы решения собрания, обладающего полномочиями привлечь к суду и вынести приговор, можно было так легко проигнорировать всеми сторонами, включая многих, кто участвовал в собрании, которые прежде всего и вынесли приговор. У этого собрания, очевидно, не было конституционных полномочий[3].
Евмен с войсками, с которыми вышел из Каппадокии, и аргираспидами двинулся к Кинде[4]. Хотя Антиген и Тевтам обещали тесно сотрудничать с Евменом, и отряд аргираспидов по–дружески и с энтузиазмом приветствовал Евмена (Diod. 18.59.3; Plut. Eum. 13.3-4), эти войска и их командиры расценивали себя как самостоятельную силу. Аргираспиды представляли любопытную смесь македонских обычаев и поведения наемников[5]. Они откликнулись на требование своих царей и регента как преданные македоняне, но все же эти войска часто демонстрировали отсутствие преданности любой власти, кроме своих непосредственных командиров. Как было отмечено, Антиген участвовал в убийстве Пердикки в Египте (ср. Arr. Succ. 1.35; Diod. 18.39.6; ср. Diod. 18.36.4),[6] а аргираспиды в Трипарадисе были отделены от армии, данной Антигону, из–за их мятежного поведения (ср. Arr. Succ. 1.35, 38).[7] Они были назначены на перевозку части царской казны из Сузы в Кинду (Arr. Succ. 1.38). По завершении этой задачи аргираспиды действовали в Киликии фактически независимо (Arr. Succ. 1.38).[8] Их командиры были недовольны зависимой ролью им теперь назначенной[9]. Плутарх особенно ясно изображает трудности Евмена в командовании, исходящие преимущественно от командиров аргираспидов. Замечанием Юстина (14.2.7), что аргираспиды расценивали службу под кем угодно кроме Александра как постыдную, вероятно, не стоит пренебрегать. Следовательно, Евмен немедленно столкнулся с серьезной угрозой своей власти. Он нуждался в этих македонянах и поэтому он должен был потакать их командирам.
С проблемой власти он частично справился, полагаясь на тактику, которая хорошо работала на него в Вавилоне. Евмен говорил Антигену и Тевтаму, двум македонским аристократам[10], что для него как для грека единственная забота состоит в защите царской семьи; довольно интересное утверждение, так как он больше года сопротивлялся царскому регенту и его стратегу в Азии. Кроме того он утверждал, что никакой должности не светит тому, кто не является коренным македонянином (Diod. 18.60.3). Правда, конечно, была в ином. Согласно декрету царей Евмен был царским стратегом Азии и сатрапом Каппадокии и Пафлагонии[11]. Македоняне хорошо знали эти факты. Евмен хотел подчеркнуть, что из–за немакедонского неаристократического происхождения у него не было возможности узурпировать власть. Ему нельзя было приписать стремления Пердикки, которые теперь приписывались Антигону[12]. Евмен думал успокоить их страхи перед его возможными стремлениями претензией на расовую неполноценность. Это было правдоподобно для македонского дворянства, которое действительно ощущало свое право первородства, но в пост-Александровой Азии это право рождения было гораздо менее важным, чем это было тогда, когда эти офицеры покинули Македонию. Все больше наемных и туземных войск инкорпорировались в армии различных соперников. Евмен в Каппадокии (Plut. Eum. 4.3), Антигон в Фригии[13], Алкета в Писидии (Diod. 18.46.1-47.3), и Певкест в Персиде (Diod. 19.14.5), показали силу туземных войск. Кроме того, было обилие наемников, готовых следовать за любым успешным полководцем, который также был надежным кассиром, и простые македонские солдаты не показывали нежелания принять Евмена как своего командира даже после его осуждения в Египте[14]. В настоящем Евмен испытывал нужду в ветеранах, возглавляемых этими македонскими дворянами, и поэтому должен был убедить их в ограниченности своих амбиций.
Как часть этих усилий Евмен отказался признать личным даром 500 талантов, предложенных ему царями (Diod. 18.60.2). Он однако пользовался казной в Кинде, чтобы принять на службу большое количество наемников. Хотя Диодор (18.61.5) утверждает, что за короткое время Евмен собрал значительную армию, очевидно, что этот процесс занял месяцы, продолжаясь до конца года[15]. Его друзья (philoi) посланные в Писидию, Ликию, Киликию, Сирию, Финикию и Кипр набирали солдат (Diod. 18.61.4). Поскольку Евмен предлагал высокую плату, много перспективных наемников прибыли с материковой Греции (Diod. 18.61.5). Вот что касается месяцев, в течение которых Евмен собирал силы, исключая аргираспидов и тех войск, которые сопровождали его из Каппадокии, 10 000 пеших и 2000 конных (Diod. 18.61.4-5).
Попытки Евмена установить командование, однако продолжали вызывать препятствия со стороны Антигена и Тевтама. Встретив такие трудности для своей власти, Евмен применил весьма хитроумную уловку. Чтобы управлять своими товарищами–военачальниками он призвал дух Александра[16]. Евмен утверждал, что во сне видел живого Александра, во всех регалиях, ведущим совет, отдающим приказы и деятельно управляющим империей. Этот сон Евмен объявил божественным знаком. Впредь военный совет проводился в палатке с помещенными в ней точными копиями диадемы, скипетра и брони Александра, изготовленных из киликийского золота[17]. Утром перед каждой встречей командующие воскуряли ладан и поклонялись как перед святыней бога. После этого ритуала совещание происходило в палатке как будто в присутствии Александра. Приказы издавались от имени Александра, а во время обсуждения все помещались в символически равных условиях перед троном[18]. Евмен, однако, никогда не выпускал из рук свое командование (Diod. 18.63.4). Занимая по видимости место наравне с другими командующими, он мог сделать их более сговорчивыми и такою мерой обеспечил доброжелательное их к себе отношение. Верили ли командующие в этот культ, можно только предполагать. Разумеется, среди простых солдат культ был принят «без скептицизма»[19]. Очевидно, что македонские солдаты были суеверны. Устраивались ежегодные очищения и множество богов постоянно призывались для обеспечения защиты или победы[20]. Принятие культа Александра особенно вероятно в свете престижа Птолемея, полученного посредством приобретения тела Александра (Diod. 18.28.4-5). В отношении позиции командования Диодор 18.61.3 утверждает: «Так их благоговение перед царем выросло сильнее, все они были переполнены счастливыми ожиданиями, как если бы некий бог вел их». Такое почтение тем не менее возможно, так как маловероятно, чтобы кто–то выступил против вытекающего возвышения своего собственного престижа с помощью этой новой процедуры обсуждения. В результате нового уложения Евмен должен для проведения своих планов лоббировать их, а не приказывать, но, по–видимому, это не было неодолимым препятствием. Чаще всего к мнению Евмена прислушивались (Nepos Eum. 7.3). У Евмена действительно были письма от царей и регента, доступ к казначействам Азии и контроль над наемниками и каппадокийской конницей. В любом случае, раньше его приказы чаще всего игнорировались; эта система, очевидно, была лучше.
Коалиция против Полиперхонта, столкнувшись с этими новыми обстоятельствами в Азии, начала кампанию летом 318 г. с целью подорвать позицию Евмена, особенно в его македонских войсках. Птолемей послал морем Зефириона в Киликийский порт возле Кинды[21], откуда тот непрерывно посылал своих собственных командиров к аргираспидам (Diod. 18.62.1). Присутствие Евмена в этой важной области угрожало недавним приобретениям Птолемея в Сирии и Финикии[22]. Послы Птолемея пытались подорвать власть Евмена, напоминая старой гвардии Александра об их же приговоре Евмену в Египте. Кроме того, Птолемей четыре раза во время царствования Александра командовал всеми или частью гипаспистов/аргираспидов[23]. В дополнение к призывам к аргираспидам отречься от Евмена, Птолемей также упрекал командиров гарнизона Кинды за предоставление Евмену доступа к царской казне. Птолемей обещал всякому, кто восстанет против Евмена, личную безопасность. Все эти попытки ниспровергнуть лояльность войск и союзников Евмена потерпели неудачу. Цари, Олимпиада, и регент Полиперхонт написали всем, что они должны служить Евмену (Diod. 18.62.1-2). Македонские традиции верности царской власти еще сохранялись.
Антигон также предпринял несколько попыток подорвать преданность войск Евмена (Diod. 18.62.3-4). Мало того, что Евмен представлял военную угрозу его планов относительно Азии, но контроль Евмена над казначейством в Кинде лишал Антигона основного источника финансирования. Более того, вероятно, что перевозка казны из Сузы в Кинду была предпринята с целью обеспечить деньгами кампанию против оставшихся сторонников Пердикки, кампания которая проводилась под руководством Антигона (Arr. Succ. 1.35, 38). Поэтому Антигон как и Птолемей пытался подкупить преданность новых союзников Евмена. Он выбрал одного из своих товарищей, Филоту, доставить письмо, которое он написал македонянам в армии Евмена (Diod. 18.62.4).[24] С Филотой также были «тридцать назойливых и словоохотливых людей», которые должны были связаться с Антигеном и Тевтамом и организовать заговор против Евмена. Они также должны были искать старых знакомых среди аргираспидов и обеспечить их приверженность Антигону, обещая большие вознаграждения. Эта деятельность, как и Птолемеева, потерпела неудачу за одним важным исключением. Тевтам был подкуплен. Однако, когда он пытался убедить своего сокомандующего, Антиген указал на недостатки союза с Антигоном. Антигон уже убрал некоторых сатрапов и заменил их своими друзьями. Антиген подчеркнул, что если Антигон способен давать, то с одинаковой способностью он может также и забирать. Евмен, с другой стороны, нуждается в их поддержке, «так будучи иностранцем, никогда бы не осмелился продвигать свои собственные интересы» (Diod. 18.62.5-7). Пропаганда Евмена, основанная на предубеждениях аристократии, работала.
Проведя приватные переговоры, Филота отдал командирам письмо Антигона, чтобы прочитать его македонянам, служащим в армии Евмена. «Всех македонян» помимо аргираспидов, вероятно было не очень много. Евмен ушел из Норы с 500 «друзьями» (Diod. 18.53.7), многие из которых возможно были македонянами, но его армия в предыдущем году сдалась Антигону (Diod. 18.41.4), и некоторые из этих друзей, несомненно, были каппадокийскими аристократами. Он ускользнул от преследующих войск Антигона, в то время как Диодор упоминает пехоту в отступающих войсках Евмена (Diod. 18.41.3), большинство все–таки должно было быть конницей. Маловероятно, чтобы эти 2000 солдат, зачисленные сразу после освобождения Евмена, были македонянами; этими новобранцами, несомненно были каппадокийцы и наемники. При всех намерениях и целях, македонян, объединенных под командованием Евмена, было самое большое несколько сотен, за исключением аргираспидов.
Без ведома Евмена «аргираспиды и другие македоняне» собрались, очевидно по предложению Филоты, и потребовали прочитать письмо (Diod. 18.63.1-2). В нем Антигон приказывал схватить Евмена и казнить его. Если они так не сделают, то Антигон грозил им войной. По прочтении письма македоняне впали в полное замешательство; солдаты хотели подчиняться царям, но боялись войны с Антигоном (Diod. 18.63.3). Пока письмо еще обсуждалось, на сцену явился Евмен. После прочтения письма он убедил солдат пренебречь Антигоном, который восстал против царей, и следовать царскому указу, приказывающему служить ему. Евмен убедил македонян соблюдать долг перед царями; фактически, из этого конфликта он вышел укрепившись во власти (Diod. 18.63.3-5). В то время как македонские войска показывали признаки поистине наемнического характера, старые традиции верности роду Агреадов еще были сильны.
После разрешения кризиса Евмен приказал своим солдатам разобрать лагерь и зимой 318/317 г. повел их в Финикию (Diod. 18.63.6), где, воспользовавшись частью казны, он задумал собрать флот, чтобы помочь Полиперхонту обеспечить контроль над Эгейским морем[25]. Он без труда занял северную часть. Птолемей, который захватил эту область весной 318 г. не пытался препятствовать его наступлению[26]. Используя недавно приобретенные средства, Евмен собрал значительное число военных кораблей под командой Сосигена (Polyaen. 4.6.9).[27] Так как сомнительно, чтобы Птолемей позволил Евмену захватить большое число кораблей, вероятно значительная часть финикийского флота ушла с сатрапом в Египет, вынуждая строить флот из доступных материалов[28]. В результате Сосиген с вновь созданным флотом вышел в плавание в августе 317 г.[29], остановившись в Киликии при своем плавании на север (Polyaen. 4.6.9). К большому сожалению для Евмена и его флота, приблизительно в то же самое время, когда его боевые корабли вышли в плавание из Финикии, царский флот под командой Клита был разбит Антигоном под Византием[30]. Никанор, командир Кассандрова флота, который был поставлен главнокомандующим флотов Кассандра и Антигона, ранее с тяжелыми потерями был разбит Клитом (Diod. 18.72.3-4; Polyaen. 4.6.8). Антигон спас положение, захватив Клита врасплох и одержав решительную победу (Diod. 18.72.5-6; Polyaen. 4.6.8); Клит впоследствии был убит (Diod. 18.72; Polyaen. 4.6.8). Пока флот Евмена находился в Киликии, он, очевидно, ничего не знал о событиях на севере, появились победоносные эскадры Антигона. Финикийские капитаны Сосигена немедленно захватили большую часть флотской казны и бежали к врагу (Polyaen. 4.6.9). После морской победы над Клитом и приобретением флота Евмена, Антигон стал бесспорным хозяином моря[31]. Более важным для Евмена было то, что Антигону больше не приходилось беспокоиться о вмешательстве Полиперхонта в Азиатские дела. Антигон теперь был волен преследовать Евмена. В одном смысле разгром флота в Киликии был полезен для Евмена. В результате он знал, что Антигон приближается.
После своей морской победы Антигон отобрал 20 000 легковооруженных пехотинцев и 4000 всадников (Diod. 18.73.1) и быстро выступил в Финикию[32]. Остальная армия шла следом. Евмен в конце августа или начале сентября поспешно покинул Финикию. Он двинулся на восток с намерением вступить в связь с наместниками верхних сатрапий (Diod. 18.72.2). Для Евмена это был единственный выбор. Если бы он остался, то рисковал быть зажатым между войсками Антигона и Птолемея. Кроме того, Антигон, двигаясь в Финикию только с легкой пехотой и конницей мог использовать их для обхода и преследования войск Евмена пока не прибудет остальная армия. Евменовы 15 000 пехоты и 2500 конницы (Diod. 18.61.5) не шли ни в какое сравнение с превосходящими силами Антигона. После разгрома Алкеты в Писидии армия Антигона насчитывала 10 000 конницы и 60 000 пехоты (Diod. 18.50.3), из которых последняя включала до 30 000 тяжело–вооруженных пехотинцев (ср. Diod. 19.27.1, 29.2-5). У Евмена не было иного выбора кроме как надеяться, что сатрапы верхних сатрапий ответят на письма царей и регента, в которых прикалывалось подчиняться Евмену «во всех отношениях» (Diod. 19.13.7). Поэтому Евмен и его армия быстро прошли через Келесирию в Месопотамию (Diod. 18.73.2-3). В Месопотамии к Евмену присоединился Амфимах, сатрап Месопотамии и Арбелиты (Diod. 18.39.6).[33] Союз с Амфимахом устранил для Евмена любые проблемы снабжения, с которыми он мог столкнуться в Месопотамии. До этого союза Евмен, возможно, планировал проследовать путем Александра, обходя собственно Месопотамию и пройдя вдоль восточного берега Тигра, следовать непосредственно к Сузам. Евмен вступил в Вавилонию с 15 000 пехоты и 3300 конницы (Diod. 18.73.4). По прибытии он послал эмиссаров к Селевку, сатрапу Вавилонии, и к Пифону, сатрапу Мидии, который в то время был в Вавилоне, требуя от имени царей, чтобы они присоединились к нему (Diod. 19.12.1).[34] Оба отказались. Селевк ответил, что даже при том, что он поддерживает царей, он никогда не согласиться повиноваться тому, кого македоняне осудили на смерть (Diod. 19.12.2). Однако, Евмен пользовался известным успехом в своих действиях в Вавилонии. Командир цитадели Вавилона, верный царям и регенту, оказал поддержку Евмену[35]. В свою очередь Селевк и Пифон направили послов к Антигену и аргираспидам, требуя чтобы они отстранили Евмена от командования. Требование это было проигнорировано (Diod. 19.12.3). Поскольку это был конец года, а его армия была утомлена походом, Евмен стал на зимние квартиры 317/316 г.[36] в области карийских деревень (Diod. 19.12.1), приблизительно в двадцати милях северо–восточнее Вавилона[37]. Находясь на зимних квартирах Евмен разослал письма, данные ему царями и регентом, сатрапам и стратегам верхних сатрапий (ср. Diod. 19.13.7).[38]
Присутствие Пифона в Вавилоне в то время было результатом его неудачной попытки взять власть над верхними сатрапиями (Diod. 19.14.1-3). Пифон, получивший сатрапию Мидию в Трипарадисе (Diod. 18.39.6), пытался утвердить свою власть над всеми провинциями к востоку от Вавилонии. Он, возможно, пытался вернуть власть, данную ему прежним регентом Пердиккой для подавления восстания греков, которое вспыхнуло в верхних сатрапиях вскоре после смерти Александра (Diod. 18.7.3-4). Официально, полномочия Пифона истекали по завершении этой миссии (ср. Diod. 18.7.9).[39] Он, возможно, кроме того требовал определенных прав, как бывший регент[40]. Безотносительно обоснования требований власти, Пифон казнил Филоту, стратега Парфии, и поставил на его место собственного брата Евдама (Diod. 19.14.1).[41] Чтобы противостоять этой угрозе собственного положения руководители верхних сатрапий объединили свои силы под командой Певкеста, сатрапа Персиды (Diod. 19.14.4). Эта объединенная армия разбила Пифона в Парфии (Diod. 19.14.2). После поражения Пифон отступил в Мидию, и оттуда, незадолго до прибытия Евмена и его войска, в Вавилон, где побуждал Селевка «разделить его ожидания» (Diod. 19.14.3).[42] Впрочем не ясно, присоединился бы к нему Селевк, если бы не вмешались обстоятельства, но Селевк действительно предоставил убежище Пифону и эти двое действовали сообща против Евмена (Diod. 19.12.2). Вероятно они вместе отправились на восток после Трипарадиса, чтобы принять руководство своими сатрапиями, и возможно Пифон помог Селевку изгнать силы пердиккцев из Вавилона, даже при том, что об этой борьбе нет никаких упоминаний в источниках[43]. Тогда как Селевк, вероятно, получил небольшую часть царской армии[44], Пифон, возможно, приобрел значительные силы в Трипарадисе в качестве компенсации за утрату сорегентства (ср. Diod. 18.39.1-2). Позиция Пифона как сатрапа Мидии (Diod. 18.3.1) была просто подтверждена в Трипарадисе (Diod. 18.39.6), тогда как Арридею, другому сорегенту, в дополнение к сатрапии Геллеспонтской Фригии (Diod. 18.39.6), вакантной после смерти Леонната, были даны 1000 македонян и 500 персидских лучников и пращников[45]. Придание такого войска, вероятно, вселило в Пифона надежду обеспечить себе правление над Востоком. В значительной мере враждебность Селевка и Пифона к Евмену, возможно, проистекала от страха, что он воспрепятствует их планам относительно верхних сатрапий. Намерение Евмена соединиться с правителями этих территорий, вероятно, стали известны от дезертиров. Антигон выглядел менее опасным, потому что своею целью объявлял подавление Евмена. Его политическая база была в Малой Азии; те же, кто его сейчас поддерживал, позднее могли извлечь выгоду в виде приобретения сатрапий на востоке.
Попытка узурпации и последующее поражение Пифона, по–видимому, Евмену были неизвестны, когда весной 316 г. он снялся с зимних квартир и выступил со своей армией в Сузы (Diod. 18.13.7). В Сузах он планировал призвать войска из верхних сатрапий, уже приведенных в готовность к его прибытию разосланными письмами, здесь же взять денег из царской сокровищницы (ср. Diod. 19.15.5). Хотя он хотел придерживаться своего нынешнего курса, таким образом оставаясь в Вавилонии достаточно долго, чтобы уйти из зоны действия Селевка, его зимовка исчерпала все имеющиеся ресурсы[46], вынудив его переправиться через Тигр и двинуться на запад раньше чем он планировал. Он переправился в пункте приблизительно в тридцати четырех милях к северо–востоку от Вавилона (Diod. 19.12.3-5). Во время этой операции Селевк и Пифон приплыли на судах (Diod. 19.12.5), сохранившихся из тех, что построил Александр (Arr. Anab. 7.19.4). Пристав к берегу они снова пытались убедить аргираспидов снять с командования Евмена, которого они называли иностранцем, ответственным за смерть многих македонян. Когда ими пренебрегли, Селевк отплыл к древнему каналу, очистил его входы и затопил область вокруг лагеря Евмена (Diod. 19.13.1-4).[47] Вся стоянка Евмена подверглась риску уничтожения. Когда армия Евмена достигла возвышенности, она со всех сторон была окружена водой. Здесь она оставалась в бездействии остаток дня, но на следующий день собрала лодки для переправы. (Diod. 18.73.3). Так как их войска значительно уступали войскам Евмена, ни Селевк, ни Пифон не предпринимали никаких действий[48]. Евмен, однако, оценил, что если он эвакуирует своих людей этим путем, он может потерять багаж. Следовательно, он возвратил свои войска на прежнее место и оставил это средство спасения. С помощью местного жителя, который показал Евмену как отвести воду, земля была осушена. После неудачной попытки предотвратить переход Евмена, Селевк предложил перемирие, позволяя совершить переправу, если Евмен покинет Вавилонию. Прервав свои собственные усилия остановить Евмена, Селевк послал гонцов к Антигону в северную Месопотамию, где тот зимовал (Diod. 19.15.6),[49] сообщая ему, что Евмен прошел через Вавилонию. Еще раньше он сообщал ему об армии верхних сатрапий, собранной в Сузиане (ср. Diod. 19.13.5).
Перейдя Тигр Евмен ушел в Сузиану. Здесь он снова направил послов к сатрапам, приказывая им присоединиться к нему со своими армиями (Diod. 19.13.6-7). Евмен не знал, что сатрапы были отмобилизованы и сами оставили зимние квартиры по первому его зову. Еще прежде того как Евмен достиг Сузы, сатрапы присоединились к нему (Diod. 19.15.1, 5)[50] с войском 8700 пехотинцев, 10 000 персидских лучников и пращников, 4600 всадников и 120 слонов (Diod. 19.14.2-8).[51] Тогда как сатрапы были готовы присоединиться к Евмену, среди них была борьба за верховное командование (Diod. 19.15.1; Plut. Eum. .13.10). Певкест доказывал, что благодаря его высокому положению при Александре, многочисленности воинского контингента, им приведенного, и его руководству армией верхних сатрапий, командование должно принадлежать ему. Антиген утверждал, что право выбора принадлежит исключительно «его македонянам», то есть аргираспидам (Diod. 19.15.1-2).[52] Многие его новые союзники пытались узурпировать власть Евмена над «македонянами» через подарки и лесть, вызывая то, что Плутарх (Eum. 13.11) описал как армию, ведущую себя подобно «демократии». Евмен, который видел, что эта конкуренция в конечном счете разрушает их объединенное войско, делая его легкой добычей для Антигона, снова обратился за помощью к Палатке Александра (ср. Diod. 18.60.5-61.3). Как прежде в Киликии не было одного главнокомандующего, но все сатрапы и стратеги каждый день собирались на совет в Палатке, чтобы выработать общие действия; это предложение было встречено с одобрением (Diod. 19.15.3; Nepos Eum. 7.2).[53] Хотя теоретически, как в Кинде, демократия должна была управлять советом командующих, Евмен все еще был царским стратегом с доступом к царской казне (ср. Diod. 19.15.5). Однако, к делению власти Евмена, которое и раньше было неприятно, теперь добавились Певкест и его армия и союзники.
В конце мая армия пришла в Сузы, где Евмен из царской казны выплатил солдатам жалование[54]. Он также выплатил 200 талантов Евдаму[55], сатрапу Индии, якобы на содержание слонов, но на самом деле, чтобы заслужить его расположение. Все прочие сатрапы сами должны были содержать свои войска (Diod. 19.15.5). Евмен, следовательно, был кассиром только той части армии, которой теоретически командовал как царский стратег. В Сузах Евмен задержался, чтобы дать отдых войскам[56].
Весной Антигон покинул зимние квартиры в северо–западной Месопотамии в надежде захватить Евмена прежде, чем он встретится с войсками верхних сатрапий (Diod. 19.15.6); такая решимость была усилена с прибытием эмиссаров от Селевка и Пифона, призывающих Антигона спешить так быстро, как только можно (Diod. 19.13.5). Однако, когда он услышал, что Евмен уже соединился с сатрапами, он замедлил темп, дал отдых солдатам и набрал дополнительные силы для предстоящей кампании. Зимой остальные части армии присоединились к нему, включая тяжелую пехоту и слонов[57].
Когда Антигон прибыл в Вавилон в мае, он организовал совместные действия против Евмена с Селевком и Пифоном. После включения их войск в свои собственные, он продолжил движение в Сузиану (Diod. 19.17.2). При подавляющей численности войск под своей командой, Антигон, в отличие от Евмена, не встречал никакой конкуренции со стороны новых союзников. Пифон и Селевк в свете малочисленности своих войск, были явно подчиненными. Когда Евмен узнал о приближении Антигона, он приказал Ксенофилу, командиру цитадели Сузы, не давать Антигону денег (Diod. 19.17.3). Вместе с другими командующими через четыре дня он пришел к реке Паситигр[58], современный Карун[59], где хотел дождаться врага[60]. Реку нельзя было перейти вброд, и, следовательно, Евмен после переправы по понтонному мосту имел идеальную позицию остановить наступление Антигона (ср. Diod. 19.17.3, 18.4). Чтобы лишить возможности врага переправиться незамеченным, Евмен хотел рассредоточить свои войска вдоль всего русла реки. Однако Паситигр тянется на 80 миль от хребта Загрос до южного устья (Diod. 19.17.3). Для достижения этой цели Евмен нуждался в дополнительных войсках. Соответственно, вместе с Антигеном они просили Певкеста вызвать из Персии еще 10 000 стрелков. Сначала Певкест проигнорировал эту просьбу; он еще был обижен за неполучение главнокомандования. Но в конечном итоге страх перед Антигоном преодолел его гордость и войска были вызваны (Diod. 19.17.5-7). Диодор (19.17.6) далее сообщает, что Певкест рассудил, что чем больше войск будет под его командой, тем более сильное положение будет у него в структуре объединенного командования[61].
Антигон достиг Сузы в июле. Он назначил Селевка сатрапом этой страны в дополнение к Вавилонии, и дал ему солдат для осады цитадели, так как Ксенофил остался верен Евмену[62]. Антигон, однако, с остальной армией пустился преследовать врага. Во время марша стояла такая сильная жара, что Антигон был вынужден делать переходы ночью, но все равно потерял много людей (Diod. 19.18.2).[63] По достижении реки Копрат, современной Дез, Антигон начал готовиться к переправе[64]. Река была приблизительно 400 фунтов шириной и обладала сильным течением (Diod. 19.18.3). В результате ее нельзя было перейти вброд, но, так или иначе, армии нужно было переправиться. Антигон, используя лодки, которые он захватил в окрестностях, послал передовой отряд более 3000 пехотинцев и 400 всадников на другой берег реки, чтобы обеспечить плацдарм для остальной армии. Однако лагерь Евмена находился неподалеку, в пункте немного дальше девяти миль от места слияния Копрата и Паситигра, (Diod. 19.18.3; ср.19.21.2), или примерно в 20 милях вниз по реке от современного города Шуштар[65]. Поэтому, когда разведчики донесли о действиях врага Евмену, он отобрал 4000 пехотинцев и 1300 всадников и переправился через Паситигр по понтонному мосту. Войска Евмена захватили врасплох те войска, которые переправились на восточный берег[66]. В дополнение к солдатам, посланным по приказу Антигона, почти 6000 солдат переправились рассеянными группами в поисках провизии (Diod. 19.18.4). Войска Евмена неожиданно напали на эти отряды и без труда их разбили. Немногие спаслись бегством; 4000 было взято в плен. Это сражение имело место в июле 316 г.[67]
Ввиду крепкой позиции Евмена на противоположном берегу Копрата, Антигон счел переправу невозможной и выступил к городу Бадаку, (Diod. 19.18.5-19.2), расположенному на берегу реки Евлай[68]. После второго изнурительного марша, когда в очередной раз много солдат погибло от жары, Антигон прибыл в Бадак, где он оставался несколько дней, чтобы дать армии оправиться от недавних неудач (Diod. 19.19.1-2). Когда армия отдохнула, Антигон решил продолжить движение на север в Экбатану (современный Хамадан) в Мидии, предназначив сатрапию Пифону (Diod. 19.19.2). Было две дороги от его текущего местоположения до места назначения. Одна из них царская дорога, но она занимала сорок дней пути и проходила по раскаленной равнине; другая короткая и прохладная, но проходила по горной местности, населенной враждебно настроенными коссеями. Антигон выбрал короткий путь через горы (Diod. 19.19.2).[69] Армии было непросто пройти этой дорогой без согласия коссеев. Эти горцы требовали плату с персидских царей всякий раз, когда те проезжали между Экбатаной и Вавилоном[70]. Из–за воинственности племен и трудности ландшафта Пифон советовал Антигону купить право безопасного прохода (Diod. 19.19.8). Антигон, однако, «считал ниже своего достоинства как–либо уговаривать этих людей или делать им подарки». Следовательно, он решил пробиваться с боем (Diod. 19.19.4), но скоро пожалел о своем решении[71]. Наконец, в августе, после тяжелых потерь, на восьмой день после отправления Антигон и его войска прибыли в Экбатану (Diod. 19.19.6-8; ср. 19.19.2).[72] Большинство потерь Антигона здесь и в Сузиане, учитывая природу военных действий, были среди его легковооруженных войск[73]. В результате этих различных бедствий армия пришла в недовольство (Diod. 19.20.1). Антигон устранил опасность смешавшись с солдатами и сделав обильные поставки. Кроме того, в Мидии он частично возместил свои потери, послав Пифона набрать дополнительно 2000 всадников; Пифон также приобрел 1000 лошадей и большое число вьючных животных, многочисленностью которых значительно уменьшил недавние испытания (Diod. 19.20.1-4, ср.27.1).
Отступление Антигона в Мидию создало разлад в лагере Евмена. Евмен и те, кто пришел с ним с запада, видели хорошую возможность. Если бы они возвратились назад, они могли бы получить Малую Азию и отрезать Антигона и его союзников от снабжения. Но сатрапы и стратеги верхних сатрапий хотели остаться на востоке; они боялись за свои земли, которым ныне серьезно угрожал Антигон. После того как Евмену стало ясно, что ему не уговорить тех, кто хотел остаться на востоке, он уступил (Diod. 19.21.1-2). Он понимал, что если армия разделится, ни одна половина не сравнится по силам с Антигоном. Еще раз трудности раздельного командования коснулись Евмена. Он сразу выступил в 24‑х дневный поход на Персеполис, следуя маршрутом Александра 331/330 г.[74] В Персиде вследствие забот Певкеста армия ни в чем не испытывала нужды (Diod. 19.21.1-3). По прибытии Певкест предложил великолепную жертву древним богам, и Александру и Филиппу[75]. Здесь армия пировала на столах, расставленных в четыре концентрических круга. Эти четыре круга соответственно включали: стратегов, гиппархов и видных персов; младших по званию офицеров, «друзей, стратегов, имеющих малое значение, и конницу»; аргираспиды и другая пехота, которая сражалась с Александром; наконец, наемники и союзники (Diod. 19.22.2). Этот жест щедрости, как и задумывалось, значительно увеличил популярность Певкеста (Diod. 19.23.1; ср. Plut. Eum, 14.4).
Чтобы нейтрализовать новоприобретенную поддержку Певкеста, Евмен фальсифицировал письма, предположительно написанные Оронтом, сатрапом Армении, которые сообщали, что Олимпиада и Александр IV взяли под контроль Македонию, Кассандр убит, а Полиперхонт переправился в Азию с многочисленной армией (Diod. 19.23.2-3; Polyaen. 4.8.3). Отчасти этому письму верили, потому что оно было написано по сирийски, а Оронт был одним из philoi Певкеста (Diod. 19.23.3), но также потому, что оно основывалось на фактах, известных армии. Летом 317 г. Евридика объявила, что ее муж, царь Филипп III, уволил Полиперхонта и что она приняла регентство[76]. Она также направила эмиссаров к Кассандру в Пелопоннес, призывая его явиться в Македонию как можно скорее (Diod. 19.11.1; Just. 14.5.3). Полиперхонт, действуя в согласии с Эакидом, царем Эпира, вторгся в Македонию с Олимпиадой и Александром IV (Diod. 19.11.1; Just. 14.5.9). Александр был суженым Деидамии, дочери Эакида (Plut. Pyrrh. 4.3). Армия Евридики и Филиппа в присутствии матери и сына Александра Великого перешла к Полиперхонту (Diod. 19.11.2-3). Филипп был захвачен немедленно; Евридика вскоре после того (Diod. 19.11.3). Полиперхонт ранее приглашал Олимпиаду вернуться в Македонию в качестве защитницы юного Александра и сорегентши[77]. Теперь в Македонии Олимпиада взяла на себя ответственность за царство. Она назначала стратегов (Diod. 19.35.4), командующих войск (Diod. 19.35.4-5, 50.1), посылала приказы командирам гарнизонов (Diod. 18.65.1), отправляла правосудие (Diod. 19.11.8-9). Одним из своих деяний она немедленно взяла под свой контроль захваченных Евридику и Филиппа, и после дурного обращения в «течение многих дней» довела их до смерти[78]. Весьма вероятно, что эти убийства были разоблачены не сразу[79]. Хроника Диадохов (BM 34660, obv.11.18-19) все еще причисляет Филиппа III к царям весной 316 г., как это делает договор из Урука, датированный летом того же года[80]. Однако эти даты могу не отражать отсутствие знаний о смерти Филиппа, но скорее неопределенную природу политической ситуации вскоре после этого деяния[81]. В следующем году Кассандр вторгся в Македонию и к лету уничтожил большую часть армии Полиперхонта, а Олимпиаду осадил в Пидне (Diod. 19.35, 36.5; Just. 14.6).[82]
Очевидно войска Евмена знали о возвращении Олимпиады, но не о последующем триумфе Кассандра. Упоминание Кассандра в письме относится к неудачному вторжению в Македонию летом 317 г.[83] Евмен приказал пустить по кругу поддельное письмо между командующими так чтобы оно было показано как можно большему числу солдат. Так как Оронт и Певкест дружили еще когда Александр был жив[84], письму немедленно поверили и оно изменило чувство всего лагеря. Евмен в очередной раз взял под контроль эту многоязычную армию (Diod. 19.23.3). Возобновив уверенность своих войск Евмен выступил против одного из мнимых союзников, Сибиртия, сатрапа Арахозии. Сибиртий, в частности, был разменной пешкой в борьбе между Евменом и Певкестом; он был одним из наперсников Певкеста. Кроме того Евмену вздумалось так поступить, чтобы запугать других командующих (ср. Diod. 19.24.1). Кардиец обвинил Сибиртия в сношениях с Антигоном и послал отряд кавалерии в Арахозию захватить обоз сатрапа, вынудив Сибиртия бежать (Diod. 19.23.4).[85] Перед своими солдатами и офицерами Евмен самолично предстал со всеми атрибутами царского стратега Азии (Diod. 19.24.1). Но негласно он обеспечил лояльность своих коллег–командующих обещаниями и лестью. Также, согласно Диодору (19.21.2-3), он одолжил у них 400 талантов от имени царей, таким образом привязав их к себе как заинтересованных кредиторов[86].
Пока Евмен занимался этими вопросами, Антигон в конце лета или начале осени оставил свой лагерь в Экбатане и выступил в Персиду. Там он потерял очень много времени, восстанавливая силы. Когда Евмен узнал о выступлении Антигона, он немедленно снял лагерь; после недавних действий, обеспечивших лояльность и энтузиазм солдат и офицеров, Евмен полагал, что теперь настало время для борьбы с Антигоном. Отношения Евмена с его войсками, впрочем, были еще сомнительны. Вследствие этого, на марше он обильно угощал войско. Но во время пьянки, которая сопровождала такие действия, Евмен захворал[87]. По этой причине Евмен на несколько дней прервал марш (Diod. 19.24.5). Уверенность его войск сильно поколебалась: вот–вот ожидалось появление врага, а их генерал был сломлен болезнью. Как только хворь ослабла, чтобы возместить упадок морального духа в армии, Евмен снова выступил против Антигона. Выздоровление, однако, было не полным, и он был вынужден отдать активное командование армией Певкесту и Антигену, в то время как сам следовал, переносимый в носилках (Diod. 19.24.5-6; ср. Plut. Eum. 14.7-9). Как только Антигон узнал о плохом здоровье Евмена, он поспешил повести свою армию в бой (Plut. Eum. 15.1-2).
Две армии сошлись в дне марша одна от другой в Мидии, в районе Паратакены (Diod. 19.34.7), которая была расположена к северу от Пасаргады между Загросом и центральной пустыней[88]. Ни одна сторона не хотела предпринимать активных действий и обе армии заняли оборонительные позиции, отделенные друг от друга рекой и ущельем (Diod. 19.25.2). В этих обстоятельствах, даже при том, что армии были расположены лагерем всего в 600 ярдах друг от друга и вели перестрелки и грабительские набеги, никаких крупномасштабных наступлений не предпринимала ни одна из сторон. В этой патовой ситуации, на пятый день после того как армии увидели друг друга, Антигон направил послов в лагерь Евмена убеждать сатрапов и аргираспидов покинуть Евмена. Он обещал сатрапам, что они сохранят свои области, и ко всему прочему обещал большие награды. Аргираспиды не только не обратили внимания на эти предложения, но даже угрожали послам. Евмен, теперь полностью выздоровевший, похвалил своих людей за твердость (Diod. 19.25.2-7).
В ту же ночь дезертиры сообщили, что Антигон дал распоряжение снимать лагерь во вторую стражу (примерно 9-10 пополудни). В то же время дезертиры не знали цели Антигона. Евмен предположил, что это должна быть соседняя область Габены. Так как это был конец года, он знал, что Антигон будет искать неразграбленную область, богатую продовольствием, и легко защищаемую на зимних квартирах. Габена была единственная область по близости, и она была всего в трех днях пути (Diod. 19.26.1-2).[89] Следовательно, Евмен захотел занять эту область раньше Антигона. Поэтому он заплатил нескольким наемникам, чтобы они притворились перебежчиками. Они должны были сообщить, что Евмен планирует ночное нападение на лагерь Антигона. Так как Антигон им поверил, он отложил отъезд и построил свои войска для сражения. Евмен незамедлительно послал обоз и слонов во главе остальной армии после наскоро приготовленного ужина (Diod. 19.26.3-4).[90] Когда Антигон от своих разведчиков узнал о случившемся, он спешно снял лагерь и повел свое войско вслед за Евменом форсированным маршем. У Евмена, однако, было преимущество в две стражи (девять часов), и Антигон вскоре понял, что это отставание ему не преодолеть. Тогда он применил в свою очередь военную хитрость (Diod. 19.26.5-6). Антигон приказал Пифону продолжать с пехотою правильный марш, а сам с конницей преследовал Евмена на большой скорости. На рассвете он настиг арьергард Евмена, когда он спускался с каких–то холмов. Антигон занял оставленные горные кряжи и сделал свои силы видимыми для врага. Когда Евмен увидел конницу Антигона на хребте, он поверил, что вся армия последнего была рядом. Соответственно, он привел свою армию в боевой порядок. В то время как Евмен и его армия ждали предполагаемого нападения, остальная армия Антигона получила шанс присоединиться к коннице (Diod. 19.26.7-9).
После прибытия пехоты Антигон построил свою армию к бою и спустился на равнину против Евмена[91]. Армия Антигона состояла из 28 000 тяжелой пехоты, 10 600 конницы, 65 слонов (Diod. 19.27.1, 29.2-6), и, вероятно, 15 000 легкой пехоты[92]. Войска Евмена насчитывали 35 000 пехоты, 6300 конницы и 125 слонов (Diod. 19.28.4).[93] На правом фланге Евмена располагались лучшие войска. Здесь были аргираспиды и собственные гипасписты Евмена[94], все под командой Антигена и Тевтама. Кавалерия правого фланга также состояла из элитных отрядов, возглавляемых лично Евменом (Diod. 19.28.1, 3-4, 29.1). Вся фаланга располагалась за прикрытием из слонов и легковооруженных войск (Diod. 19.28.2), кавалерию правого фланга прикрывал отдельный отряд слонов (Diod. 19.28.4). Когда Антигон увидел это построение, он разместил легкую кавалерию под командой Пифона на своем левом фланге (Diod. 18.29.1-3). Они были поставлены развернутым строем и должны были избегать всякого фронтального столкновения, но скорее беспокоить правый фланг Евмена (Diod. 19.29.1-2). Антигон поместил лучшую кавалерию 8000 тяжелой македонской пехоты на своем правом фланге (Diod. 19.29.3-5). Антигон вместе со своим сыном Деметрием командовали конницей на этом крыле (Diod. 19.29.4). Подобно Евмену Антигон поставил фалангу под прикрытием слонов и держал другой отряд этих животных при себе и при своей кавалерии правого фланга (Diod. 19.29.6). Расположив таким образом армию, Антигон двинулся с холмов на врага под уклон, возглавляя правый фланг[95]. Он рассчитывал этим флангом сокрушить левый фланг Евмена, прежде чем его собственный левый будет разбит (Diod. 19.29.7).
План Антигона оказался неудачным. В то время как отряды Пифона первоначально вызвали большой беспорядок на правом фланге Евмена и задержали его наступление (Diod. 19.30.2),[96] Евмен подкрепил подвергаемое опасности крыло легковооруженной кавалерией и в итоге Пифон и его войска были оттеснены к холмам. (Diod. 19.30.3-4). Повсеместно фаланга Евмена, даже при том, что была малочисленнее, превосходила умением. Тяжелая пехота Антигона также была отброшена к холмам. (Diod. 19.30.5, 10). Антигон стоял перед лицом поражения, если не уничтожения. Но игнорируя тех, кто убеждал его также отступить к холмам, Антигон спас себя и свою армию от грозящего бедствия. Поскольку фаланга Евмена преследовала разбитых противников, то открылся разрыв между линией фаланги и кавалерией левого крыла Евмена. Антигон атаковал через этот разрыв и легко разбил войска под командованием Евдама. При угрозе слева Евмен вынужден был отозвать победоносное правое крыло. Антигон собрал свои разбитые войска и сформировал из них линию вдоль предгорий (Diod. 19.30.9-10). Хотя уже наступила ночь, оба полководца собрали свои войска и готовились возобновить борьбу. К полуночи две армии сформировали линию примерно в трех с половиной милях от места предыдущего сражения. Однако, обе армии были слишком истощены (Diod. 19.31.1-2). Евмен хотел вернуться на место сражения, чтобы получить контроль над павшими и таким образом претендовать на победу, но его солдаты стремились возвратиться к обозу, и Евмен уступил (Diod. 19.31.3). Евмен побоялся вызвать проблемы из опасения, что, учитывая конкуренцию на лидерство в его лагере, он может подвергнуть опасности свое верховное командование (Diod. 19.31.4). Антигон, однако, был лишен таких страхов. Ни один из его подчиненных, включая Селевка и Пифона, не имел сил бросить вызов его власти; он был независим в командовании основной части своих войск. За редким исключением Антигон был командующим и кассиром своих солдат. В битве войска Антигона потеряли 3700 пехотинцев и 54 всадника при 4000 раненых. Войска Евмена потеряли 540 пехотинцев и несколько кавалеристов; раненых было 900[97]. Битва имела место в конце октября или начале ноября 316 г. [98].
В то время как Евмен неспособен был убедить солдат вернуться на поле битвы, Антигон привел свои войска на поле сражения и разбил лагерь над мертвыми телами. Поле боя теперь было в его руках и он объявил себя победителем. Его люди, однако, не ощущали себя победителями[99]. Они были сильно обескуражены ходом предыдущего сражения, и ввиду такого отчаяния, Антигон решил как можно быстрее отдалиться от врага. На рассвете он послал своих раненых и самую тяжелую часть багажа вперед; с рассветом он начал сжигать своих павших (Diod. 19.32.1; ср. Polyaen. 4.6.10). В то время как похороны продолжались, Антигон задержал глашатая, присланного Евменом договориться о получении тел мертвых. В частности, Антигон задержал глашатая, чтобы дать своим раненым и обозу достаточно времени, но также и для того, чтобы скрыть свои потери от врага (Polyaen. 4.6.10). В сумерках, после того как был предан земле пепел павших, Антигон послал глашатая обратно к Евмену, назначив выдачу тел на следующее утро (Diod. 19.32.2; Polyaen. 4.6.10). Антигон однако в начале первой стражи (примерно 17:00) снял лагерь и усиленным маршем повел армию к Гамарге в Мидии Diod. 19.32.2).[100] Когда Евмен узнал об отступлении Антигона, он воздержался от его преследования; его собственные солдаты испытывали недостаток в снабжении и были истощены. Вместо этого он проявил внимание к мертвым, устроив великолепные похороны (Diod. 19.32.3). В след за тем он перевел армию из Паратакены в Габену (Diod. 19.34.7; Plut. Eum. 15.4). Габена была в 25 днях пути до Гамарги, если идти дорогой, проходящей через населенные местности, но через пустыню Dasht-i Kavir путешествие занимало девять или десять дней[101]. Дорога через пустыню была короче, но непроходима из–за отсутствия воды и растительности[102].
Между тем на зимних квартирах Антигон оценил ситуацию. Он осознавал, что в результате столкновения в Паратакене его собственные войска были теперь слабее Евменовых. Поэтому он решил предпринять внезапное нападение. Его движение было ускорено сообщениями о том, что силы Евмена не располагались единым лагерем, но его армия была рассеяна на пространстве в шесть дней пути[103]. Основное объяснение отдельных лагерей было в возобновлении беспорядков в армии (Plut. Eum. 15.4; Nepos, Eum. 8.2-3), но недостаток поставок, возможно, также сыграл свою роль (ср. Nepos Eum. 8.3).[104] Чтобы обеспечить эффект внезапности Антигон решил совершить форсированный марш через пустыню (ср. Nepos Eum. 8.6). Марш по дорогам, проходящим по населенным местностям, мог быть легко замечен и о нем донесено Евмену, который в ожидании возможной зимней кампании разместил солдат вдоль дороги, ведущей в Габену (Polyaen. 4.6.11). Евмен, однако, не счел нужным охранять подходы через пустыню. В дополнение к недостатку воды и травы зимние температуры в ней часто опускались ниже нуля. (ср. Diod. 19.37.5-6).[105]
Для этого похода Антигон приготовил 10 000 бочек воды, собрал ячмень и фураж для лошадей, и приказал солдатам приготовить десятидневный запас еды, которая не требовала приготовления[106]. Чтобы устранить возможность любого заблаговременного предупреждения, Антигон пустил слух, что они идут в Армению. Когда армия была готова, он сообщил ей фактическое назначение и отправился в пустыню во время зимнего солнцестояния (Diod. 19.37.3). Антигон приказал пользоваться кострами только днем, но гасить ночью, чтобы их нельзя было заметить с холмов. Но на пятый день мороз в пустыне был настолько сильным, что солдаты разжигали костры и ночью. Как Антигон и опасался, жители горных селений увидели их и сообщили Евмену и Певкесту[107].
Когда Певкест услышал новость, он испугался, что Антигон явится раньше, чем соберется вся армия. Следовательно, он решил отвести свои войска для безопасности в самую отдаленную часть Габены. Действительно, на собрании сатрапов и стратегов была полная паника (Nepos Eum. 9.2; Plut. Eum. 15.8). Евмен, однако, убедил Певкеста и других оставаться, изложив план, при помощи которого он собирался задержать Антигона на три или четыре дня; он отметил, что такой задержки будет достаточно для того, чтобы собрать силы. Он также заметил, что их войска будут свежими, в то время как силы Антигона истощены переходом по пустыне (Diod. 19.38.1-2; Plut. Eum. 15.9). Сатрапы и стратеги были переубеждены и послали гонцов с приказами войскам собираться (Plut. Eum. 15.10; ср. Nepos Eum. 9.2).[108] Евмен тотчас отправил командиров тех отрядов, которые были под его непосредственной командой, собрать своих солдат и доставить с ними сосуды с огнем. Эти солдаты рассеялись вдоль гор, которые окружали пустыню, и каждый вечер зажигали костры, создавая иллюзия лагеря для тех, кто пересекал пустыню[109]. Костры были замечены мидийскими пастухами и о них доложено Пифону, который сообщил Антигону. Когда Антигон узнал об этих наблюдениях, он остановил марш, так как поверил, что его план выдан Евмену и его армия ждет на краю пустыни. Он изменил маршрут и вошел в населенные области пограничные с пустыней, чтобы дать отдых войскам на несколько дней, прежде чем противостоять, как он думал, полностью мобилизованным и свежим войскам Евмена[110]. Антигон вскоре узнал правду (Plut. Eum. 15.13), но стратегема Евмена успешно задержала противостояние с войсками Антигона, пока его собственные силы еще не собрались.
Тогда как план Евмена в целом позволил армии собраться, но Евдам и слоны замешкались при выходе из лагеря (Diod. 19.39.2). Когда Антигон узнал, что Евдам еще не присоединился к Евмену и на самом деле находился недалеко от своего лагеря, он послал всю свою легкую пехоту и 1200 всадников, чтобы перехватить этого командира и его слонов. Притом, что Евмен своевременно узнал о действиях Антигона и выслал отряд из 1500 всадников и 3000 легкой пехоты, войска Антигона прибыли первыми. Евдам построил своих слонов в каре с обозом в центре и с 400 кавалеристов в арьергарде. Вражеская атака сокрушила конницу, но отряд слонов, хотя и получал многочисленные раны, успешно сопротивлялся. Прежде чем они были истощены этими атаками, прибыли войска Евмена, и соединившись со слонами, прогнали отряды Антигона (Diod. 19.39.2-6).
Через несколько дней после этого столкновения обе армии построились для битвы в 4,5 милях друг от друга. Здесь Антигон, как и раньше при Паратакене, разместил кавалерию на флангах и растянул слонов по всему фронту. Его армия была меньше чем при Паратакене, только 22 000 тяжелой пехоты, 9000 кавалерии, 65 слонов и неустановленное количество легкой пехоты (Diod. 19.40.1). Как и прежде Антигон усилил свое правое крыло. Когда Евмен узнал, что Антигон находится на правом фланге со своею лучшей кавалерией, он построил армию, разместив свою лучшие отряды и сам лично став на левом крыле, чтобы встретить Антигона. Вся армия Евмена насчитывала 36 700 пехоты, из которой, вероятно, 17 000 было тяжеловооруженной, 600 конницы и 114 слонов (Diod. 19.40.2-4).[111] Соответствующие стратегии на битву были разработаны, чтобы использовать преимущества в силе каждого войска. Антигон планировал использовать свою сильнейшую кавалерию на правом фланге и добиться победы, тогда как центр и левый фланг должны были обороняться (ср. Diod. 19.40.1); Евмен построил свои войска, чтобы противостоять диспозиции Антигона, в то же время делая ставку на свою пехоту, особенно на аргираспидов (Diod. 19.40.2; Plut. Eum. 16.6).[112]
До сражения большинство командующих, возглавляемым Антигеном и Тевтамом, решили, что после поражения Антигона они устранят Евмена[113]. Эти командующие были раздражены популярностью Евмена в войсках (Plut. Eum. 16.1-2; ср. Plut. Eum. 18.1); они полагали, что после победоносной битвы Евмен, по крайнем мере, прекратит их рассматривать как равных. Разумеется, с добавлением побежденного войска Антигона, с учетом отрядов под его непосредственным руководством, власть Евмена становилась преобладающей. Заговор сформировался прежде чем собрались все отряды (ср. Plut. Eum. 16.3). Когда прибыл Евдам и раскрыл заговор, он и нигде более неизвестный Федим, доложили свои сведения Евмену, который обдумывал бегство, но в конце концов решил ждать событий (Plut. Eum. .16.3).[114] Победоносный и бдительный Евмен мог отомстить заговорщикам после сражения. В любом случае Евмен предупредил своих самых близких советников об опасности, составил завещание, и уничтожил все бумаги, которые могли быть использованы против его корреспондентов (Plut. Eum. 16.4-6).
Вероятно, рассказ Иеронима о битве при Габене был таким же подробным, как о битве при Паретакене, но очевидно Диодор потерял интерес к этому вопросу, так как его рассказ сильно сокращен[115]. Несмотря на краткость, общая схема сражения может быть определена. Как уже отмечалось, оба полководца поместили кавалерию на флангах и использовали слонов и легкую пехоту для прикрытия всего фронта (Diod. 19.40). Как и при Паратакене Антигон поставил свою лучшую кавалерию справа под командой своего сына Деметрия (Diod. 19.40.1-2), но в этот раз он столкнувшись с лучшей кавалерией Евмена на его левом фланге, поставил заслон из 60 слонов и легкой пехоты (Diod. 19.40.2-3). Пифон, как и при Паратакене, командовал левым флангом Антигона. Филипп, сатрап Бактрии, командовал более слабой кавалерией правого фланга Евмена. Судя по ходу сражения, и Филипп и Пифон получили приказ воздерживаться от любого крупного предприятия[116].
Первыми в бой вступили слоны, сопровождаемые кавалерией, выставленной Деметрием и Евменом (Diod. 19.42.1, 7). Так как равнина была большая и бесплодная из–за солончаков, эти движения подняли огромное облако пыли, которая окутала поле боя. Когда Антигон увидел это положение, он послал мидийскую и тарентинскую кавалерию захватить лагерь Евмена, тогда как Пифон предпринял определенные отвлекающие действия, чтобы не дать Филиппу заметить это движение. Эти войска незамеченными обошли вражеский фланг и легко одолели охрану Евменова лагеря[117]. В самой битве правофланговая конница Антигона разбила левофланговую Евмена. Эта победа стала возможной прежде всего потому, что Певкест в панике отступил на начале яростной атаки Деметрия. Поскольку пыль, поднятая передвижениями войск, затмила поле боя, 1500 других всадников, не разобравшись в обстановке, последовали за Певкестом в бегство (Diod. 19.42.4). После таких выходов из боя левый фланг Евмена был разбит. С разбитыми отрядами он отступил под защиту фаланги на свой правый фланг (Diod. 19.42.4). В то время как левый фланг был разбит в кавалерийском бою, пехота Евмена смела все перед собой. Это была заслуга аргираспидов, которые обеспечили победу[118]. В ходе пехотного боя 5000 врагов были убиты, тогда как у Евмена пали всего 300 человек и ни одного аргираспида[119]. После отступления Евмена перед его правым крылом Антигон послал половину своей конницы под командой Пифона против аргираспидов, которые теперь остались без кавалерийской поддержки. При этом нападении македоняне построились в каре и свободно отступили с поля боя (Diod. 19.43.4-5). После этого поражения Евмен пытался собрать оставшуюся конницу и возобновить сражение, но Певкест отказался присоединиться к нему и отступил еще дальше. Поскольку наступала ночь, Евмен был вынужден отступить (Diod. 19.43.2-3). Вечером все сатрапы и командиры держали совет. Сатрапы полагали, что следует как можно быстрее отступать в верхние сатрапии, но Евмен заявил, что необходимо остаться и возобновить сражение. Фаланга победила, нанеся врагу огромные потери. Кроме того, конница пострадала не слишком сильно (Diod. 19.43.6). Аргираспиды однако, поскольку вместе с обозом были захвачены их жены, дети и родичи[120], проигнорировали оба предложения (Diod. 19.43.7). В результате, совещание не добилось решения относительно какого–либо плана действий в будущем[121].
По роспуску собрания Тевтам немедленно отправил посольство к Антигону для решения вопроса о захваченном обозе (Plut. Eum. 17.1).[122] Антигон ответил, что он не только возвратит захваченное, но также даст хорошее вознаграждение, если аргираспиды выдадут ему слонов и Евмена.[123] Когда Тевтам изложил условия Антигона аргираспидам, те согласились выдать Евмена. Он был схвачен и помешен под стражу.[124]
На третий день после ареста, когда его вели к Антигону, Евмен попросил возможности поговорить с армией. Разрешение было дано и Евмен стал бранить аргираспидов за предательство. Он также просил, чтобы его не выдавали живым Антигону, но эта просьба была проигнорирована несмотря на сочувствие большинства армии[125]. Поступок аргирсапидов никто не оспорил (Plut. Eum. 18.1-2). С выдачей Евмена сбежало большинство сатрапов; Тлеполем в Карманию, а Стасанор в Бактрию (Diod. 19.48.1, 5). Певкест и другие сдались Антигону (Polyaen. 4.6.13).[126] Среди тех кто сдался и впредь служил Антигону был соотечественник Евмена Иероним (Diod. 19.44.2). Евдам и Стасандр не бежали, но были схвачены и казнены Антигоном (Diod. 19.44.1, 48.2). Антиген, командир аргираспидов, был брошен в яму и сожжен заживо (Diod. 19.44.1). Что касается аргираспидов, 1000 самых буйных были переданы Сибиртию, сатрапу Арахозии, которому Антигон приказал найти способ уничтожить их. Остальная часть этого печально известного отряда была разделена и послана в различные гарнизоны (Polyaen. 4.6.15; Diod. 19.48.3).[127]
Евмен был обречен. Хотя Антигон может быть и хотел приобрести верность Евмена, он не мог доверять обещаниям последнего, учитывая, что Евмен нарушил клятву верности, данную Антигону после выхода из Норы (Diod. 19.44.2; ср. Nepos Eum. 10.3). Кроме того македоняне в армии Антигона желали смерти человека, который причинил им такие страдания[128]. Поэтому, даже при том, что его собственный сын Деметрий умолял сохранить жизнь Евмену, Антигон казнил его в январе 315 г.[129] Когда он решил убить Евмена, он лишил его еды в течение двух или трех дней, а затем послал доверенного человека задушить его (Plut. Eum. 19.1; Nepos Eum. 12.4). После казни Антигон передал тело Евмена его друзьям и позволил исполнить надлежащие похоронные обряды. После сожжения тела пепел был собран, помещен в серебряную урну и отправлен его жене и детям в Каппадокию[130]. После смерти Евмена Антигон вернулся в область возле Экбатаны и провел там остаток зимы (Diod. 19.44.4).

---

[1] Ср. Diod. 18.72.3-4; Polyaen. 4.6.8.
[2] См. гл.3.
[3] Претензии на такие судебные полномочия для собраний македонян последний раз выдвигались Хацопулосом (M. B. Hatzopoulos, Macedonian Institutions under the Kings (Athens: Research Centre for Greek and Roman Antiquity, National Hellenic Research Foundation; Paris: Diffusion de Boccard, 1996) 271-6). Опровержение таковых см. R. M. Errington, «The Nature of the Macedonian State under the Monarchy» Chiron 8 (1978): 87-90; E. M. Anson, «Macedonia’s Alleged Constitutionalism», CJ 80 (1985): 308-10; ср. гл.2.
[4] Фактическое местоположение Кинды не идентифицировано, она была где–то между Солами и устьем Кидна (см. R. H. Simpson, «A Note on Cyinda», Historia 6 [1957]: 503; J. D. Bing, «A Further Note on Cyinda/Kundi», Historia 22 [1973]: 346, 348).
[5] E. M. Anson, «The Evolution of the Macedonian Army Assembly (330-315 B. c.)», Historia 40 (1991): 230-47.
[6] См. гл.4.
[7] Арриан (Succ. 1.38) упоминает их как «самых мятежных македонян». Об идентификации этих «трех тысяч» с аргираспидами см. E. M. Anson, «Alexander’s Hypaspists and the Argyraspids», Historia 30 (1981): 118-19.
[8] В 320 г. Филоксен (H. Berve, Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage [Munich: Beck, 1926; переиздание New York: Arno Press, 1973] 2:390-1 [#794]) был назначен сатрапом Киликии тогдашним регентом Пердиккой; это назначение было подтверждено в Трипарадисе (Arr. Succ. 1.34; Diod. 18.39.6; Just. 13.6.16). Аргираспиды, однако, видели себя подчиненными только царям (ср. Diod. 18.59.3), так же как и коменданты гарнизона Кинды (Diod. 18.62.2). Действительно, исключая замечания о его назначении сатрапом и подтверждения в должности, Филоксен исчез из отчетов.
[9] Plut. Eum. 13.4; Just. 14.2.8-9; ср. Diod. 18.60.
[10] Хотя очень мало известно относительно Тевтама, он был, по–видимому, македонским аристократом (см. W. Heckel, The Marshals of Alexander’s Empire [London and New York: Routledge, 1992] 316-19). Подкупленный Антигоном в 318 г., он был переубежден Антигеном, который подчеркивал иностранное происхождение Евмена (Diod. 18.62.7). Об Антигене см. W. Heckel, «The Career of Antigenes», SymbOslo 57 (1982): 62.
[11] Diod. 18.57.3-4, 58.1; Plut. Eum. 13.2.
[12] Diod. 18.47.5, 50.1, 5, 52.6-7, 57.3; Plut. Eum. 12.1.
[13] Об использовании Антигоном туземных войск см. E. M. Anson, «Antigonus, the Satrap of Phrygia» Historia 37 (1988): 30-4; гл 3.
[14] См. гл.5.
[15] Союз Евмена с Полиперхонтом был заключен летом 318 г. (см. гл.5). Как отмечено выше, вскоре после этого Евмен был вынужден бежать в Киликию, где к нему присоединились Аргираспиды (Diod. 18.59.1-3).
[16] Непот (Eum. 7.2) неточно помещает инициацию Палатки Александра в Сузиану. Диодор (19.15.3) также повторяет этот инцидент в Сузиане, как будто его не было ранее. Однако более ранний рассказ Диодора (18.61) переполнен деталями, относящих локализацию этого события к Кинде (использование царского казнохранилища) и хронологически в 318 г. (Diod. 18.61.3-4). Плутарх (Eum. 13.4), также помещает этот инцидент до похода Евмена в верхние сатрапии.
[17] Хотя Гуковский (P. Goukowsky, trans, and ed., Diodore de Sicile, bibliothèque historique, Livre XVIII [Paris: Belles Lettres.1978] 163) полагает, что это были подлинные регалии Александра, Эррингтон (R. M. Errington, «Alexander in the Hellenistic World», в Alexandre le Grand: image et réalité: 7 exposés suivis de discussions / par A. B. Bosworth … [et al.], avec la participation de Denis van Berchcm … [et al.]; entretiens préparés par E. Badian, présidés par Denis van Berckem, Vanduvres–Genève, P 25-30 aot 1975, edited by E. Badian, Entretiens sur l'Antiquité clasdque 22 [Geneva: Fondation Hardt, 1976] 140-1) справедливо считает, что они были изготовлены по этому случаю. Свидетельства несомненно против того, что регалии Евмена по–истине принадлежали Александру. Ибо если это было так, то нужно предположить, что царские вещи не были помещены с телом Александра (ср. Curt. 10.10.13), но были переданы новому царю, Филиппу Арридею, немаловероятная гипотеза, поскольку регалии были символом царской власти (см. Anson, «Constitutionalism», 307-8). Весьма сомнительно, чтобы Филипп Арридей, если бы он владел регалиями, оставил эти символы власти в Малой Азии, когда он сопровождал Пердикку в Египет. Если бы он взял их в Египет, то они либо достались бы Птолемею, либо были возвращены в Македонию самим Филиппом (Arr. Succ. 1.45; Diod. 18.39.7). Кроме того у Диодора (18.60.3-61.3) при описании создания «Палатки Александра» дважды упоминается доступность Киликийского золота (18.60.6 и 61.1). При первом упоминании можно утверждать, что золото должно было использоваться только при изготовлении трона, но последний отрывок гласит: «всё (‛ἄπαντα’) что нужно быстро приготовили из царской сокровищницы богатой золотом». Эррингтон («Alexander», 140-1) очевидно прав, что регалии Евмена были изготовлены на месте.
[18] Diod. 18.60.5-61.3; Plut. Eum. 13.5-8; Polyaen. 4.8.2. Евменов культ Александра — единственный бесспорный пример по–существу военного культа эпохи Эллинизма (M. Launey, Recherches sur les aimées hellénistiques [Paris: E. de Boccard, 1950] 2:945-6, 951). Действительно, инновация Евмена не получила популярности в других эллинистических армиях и умерла с окончательным поражением Евмена (ibid., 947, 950-1). Хотя несомненно культ представлял блестящее решение насущной проблемы, он не имел прецедента. Эррингтон («From Babylon to Triparadeisus, 323-320 b. c.» JHS 90 [1970]: 75) возможно прав, что предложение Птолемея, сделанное в Вавилоне вскоре после смерти Александра, управлять империей посредством Совета в присутствии царских вещей (Curt. 10.6.15), подало Евмену идею. Каждый задается вопросом, что было бы, учреди Евмен этот культ в 320 г. во время неудачных переговоров с другими пердиккцами в Малой Азии (см. гл.5). Трон и другие царские символы долгое время признавались знаками суверенитета и в Греции и на востоке (C. Picard, «Le trône vide d’Alexandre dans la cérémonie de Cyinda et le culte du trône vide à travers le monde gréco–romain», CahArch 7 [1954]: 1-2, 4). Эти символы власти были также известны и македонянам (ср. Diod. 17.116.2-3; Plut. Alex. 73.3-4). Они были главными в церемонии, когда власть символически передавалась новому царю (Anson, «Macedonia’s Alleged Constitutionalism», 307).
[19] Picard, «Trône», 5.
[20] Launey, Recherches, 2:882, 921-2, 951.
[21] Зефирион — современный город Мерсин, в 30 милях от Аданы (R. Stillwell, ed., The Princeton Encyclopedia of Classical Sites [Princeton, NJ.: Princeton University Press, 1976] 999-1000). Побережье около Зефириона (Мерсина) расширяется и образует песчаный пляж, способный предоставить флоту Птолемея удобное место высадки (Naval Intelligence Division, Great Britain, Turkey, в Geographical Handbook Series [London: Oxford University Press?, 1942] 99).
[22] Птолемей вероятно отнял эти области у законного сатрапа Лаомедонта весной 318 г. Паросский Мрамор (FGrH 239 B F-12) датирует вторжение Птолемея в Сирию и Финикию 319/18 г. Однако существует определенная трудность при принятии датировки Мрамора. Аппиан (Syr. 52) сообщает, что Лаомедонт бежал к Алкете в Карию, когда его сатрапия подверглась нападению Птолемея. Аналогично, Диодор (18.43.1) подразумевает, что оккупация произошла вскоре после неудачи египетского похода Пердикки, но эта глава — самодостаточное описание похода Птолемея. В подобных обстоятельствах, когда Диодор радикально сокращает и обобщает свой источник, он очень часто скачет по хронологии (см. E. M. Anson, «Diodorus and the Date of Triparadeisus», AJP 107 [1986]: 209—10). Упоминание Аппианом (Syr. 52) Алкеты — вероятно ошибка. Должен быть Асандр — сатрап Карии (Diod. 18.39.6). Кроме того, как указал Шуберт (J. Seibert, Untersuchungen zur Geschichte Ptolemaios’ I, Münchener Beiträge zur Papyrusforschung und Antiken Rechtsgeschichte 56 (Munich: C. H. Beck, 1969] 130) если принять более раннюю дату — это поставит Птолемея в состояние открытого восстания против Антипатра, что невероятно. Учитывая эти обстоятельства, следует предпочесть датировку Паросского Мрамора, поскольку Мрамор помещает захват Сирии Птолемеем после бегства Кассандра в Азию и осады Арридеем Кизика (FGrH 239 B F-12). Наиболее вероятно, что изгнание Лаомедонта произошло в конце весны или, возможно, в самом начале лета 318 г.
[23] Arr. Anab. 3.27.5; 4.24.3, 8-10, 29.1-2; 5.23.7.
[24] Этого Филоту можно идентифицировать с бывшим сатрапом Киликии (W. Heckel, The Last Days and Testament of Alexander the Great: A Prosopographic Study [Stuttgart: Franz Steiner Verlag Wiesbaden, 1988] 336-7; Marshals, 330; R. A. Billows, Antigonos the One–eyed and the Creation of the Hellenistic State [Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1990] 423-4).
[25] Об этой датировке см. B. Goliath и L. Schober, «Zur Chronologie der frühen Diadochenzeit: die Jahre 320 bis 315 v. Chr.», в Studien zur alten Geschichte. Siegfried Lauffer zum 70. Geburtstag am 4. August 1981 dargebracht von Freunden, Kollegen und Schülern, под редакцией H. Kalcyk, B. Gullath, A. Graeber (Rome: Giorgio Bretschneider Editore, 1986) 355-6). Босворт (Bosworth, «Philip III Arrhidaeus and the Chronology of the Successors», Chiron 22 [1992]: 68) помещает переход Евмена в Финикию на конец лета 318 г. Все указывает на то, что это слишком рано. Евмен не разрывал союз с Антигоном до начала лета (см. гл.4). Еще, хотя Диодор (18.61.5) утверждает, что «вскоре» Евмен собрал значительную армию, очевидно, этот процесс занял месяцы (см. выше). Реусс (F. Reuss, Hieronymos von Kardia; Studien zur Geschichte der Diodochenzeit [Berlin: Weidmann, 1876] 167) по ошибке считает, что Евмен дважды вступал в Финикию. Это убеждение является результатом небрежности Диодора; из рассказа Диодора (18.73.2) может показаться, что Евмен вступил в Финикию после поражения царского флота на Геллеспонте. Диодор (18.63.6), однако, помещает Евмена в Финикию перед морской битвой, собирающего корабли для плавания на помощь Клиту. Полиэн (4.6.8-9), аналогично, помещает Евмена в Финикию до битвы. Нет никаких записей, что Евмен покидал эту область до своего бегства в Месопотамию. Диодор 18.73.2 — это резюме более ранних событий и синопсис предстоящих событий (Diod. 19.12-13). Очевидно, Диодор сокращая источник запутался в хронологии.
[26] См. прим. 22.
[27] Сосиген был родосцем и командовал частью флота Пердикки в экспедиции Аристоноя на Кипр в 320 г. (Arr. Succ. 24.6; ср. H. Hauben, «The First War of the Successors (321 b. c.): Chronological and Historical Problems» Ancient Society 8 [1977]: 104-105).
[28] В 314 г. когда Антигон вторгся в Финикию, он построил флот, поскольку финикийский флот был в Египте у Птолемея (Diod. 19.58.2). Похоже, в 317 г. Птолемей подобным образом отозвал флот, чтобы он не попал в руки Евмена.
[29] Очень много времени нужно было потратить на ремонт судов, на завершение постройки судов, одних стоящих на верфях, других с нуля, на сбор команды; буквально создавая флот из ничего. Фактически затраченное время неизвестно. Антигон, по–видимому, построил флот за несколько месяцев в течение весны и лета 314 г. (ср. Diod. 19.58.6; Billows, Antigonos, 112). О дате завершения постройки флота Евменом см. прим. 30.
[30] Эррингтон («Diodorus Siculus and the Chronology of the Early Diadochoi, 320-311 b. c.» Hermes 105 (1977): 494, 496) помещает морские битвы на Геллеспонте на июль. Июль — самый ранний месяц, в котором могли произойти сражения. Паросский Мрамор (FGrH 239 B 13) датирует столкновения годом архонта 317/16. Оба они произошли после весны 317 г. когда Полиперхонт осадил Мегалополис (ср. Diod. 18.72.2-3; см. J. M. Williams, «A Note on Athenian Chronology, 319/8-318/7 b. c.», Hermes [1984]: 305), и примерно в то же самое время, когда афиняне договорились с Кассандром и учредили Деметрия Фалерского главой афинского правительства (Diod. 18.74.3-75.1). Деметрий исполнял эту должность «в течение десяти лет» (Diod. 20.45.5; Str. 9.1.20) и был смещен в июне 307 г. (FGrH 239B F-21; Plut. Demetr. 8.3-5; Diod. 20.45); Паросский Мрамор (FGrH 239 B 20) помещает его «законодательство» в 317/16 г. Сражения произошли летом 317 г. (об этом Gullath и Schober, «Chronologie», 352). Босворт («Chronology», 68) помещает их в 318 г., но см. гл.4, прим. 2.
[31] Только один корабль царского флота спасся от уничтожения и плена при победе Антигона (Diod. 18.72.8); Сосиген спасся, покинутый своим флотом (Polyaen. 4.6.9), и исчезает из отчетов.
[32] Диодор 18.73.1 утверждает, что Антигон и его войска достигли Киликии, но, как подтверждается этим самым отрывком, их цель была Финикия и Евмен.
[33] Хотя определенно не утверждается, что Амфимах присоединился к Евмену в Месопотамии, это резонное предположение. Евмен ушел из Киликии с 15 000 пехоты и 2500 всадников (Diod. 18.61.5), а по прибытии в Персию его армия, несмотря на потери понесенные на Тигре (Diod. 18.73.3), насчитывала 15 000 пехоты и 3300 конницы (Diod. 18.73.4). Эти дополнительные войска, следовательно, пришли от Амфимаха. Позже, в 316 г., Амфимах упомянут как один из командиров Евмена, лично возглавлявший 600 всадников (Diod. 19.27.4), и возможно также дополнительные войска. Амфимах не упомянут среди сатрапов, присоединившихся к Евмену в Сузиане (Diod. 19.14.5-8). Кроме того, общая численность войск верхних сатрапий, присоединившихся к Евмену (Diod. 19.14.8) на 390 всадников и 2000 пехотинцев больше, чем сумма отдельных пополнений. Отчасти, объяснение этого несоответствия состоит в том, что Диодор, возможно, невнимательно читал Иеронима и по ошибке включил войска Амфимаха в общее число войск, предоставленных командующими верхних сатрапий.
[34] Диодор (19.12.1) ставит этот обмен посольствами после ухода Евмена на зимние квартиры. Однако, поскольку Евмен провел зиму в Карийской деревне (Diod. 19.12.1) к северо–востоку от Вавилона (см. прим. 37), чтобы рассказ Диодора был правильным, Евмен должен был пройти Вавилон не связываясь и не вступая в столкновение с Селевком и Пифоном. В дополнение к этой невероятной ситуации, Хроника Диадохов показывает, что войска Евмена и вавилонян схватились перед городом Вавилоном (BM 34660 obv. 11.14-17, в A. K. Grayson, Assyrian and Babylonian Chronicles [Locust Valley, N. Y.: J. J. Augustin Publisher, 1975] на седьмой год царствования Филиппа III (317/16) в месяце Тишри (октябрь; см. R. A. Parker и W. H. Dubberstein, Babylonian Chronology, 626 b.c—a. d.75 [Providence, R. I.: Brown University Press, 1956] 36; ср. E. J. Bickerman, Chronology of the Ancient World [Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1969] 20, 22-5). Диодор в своем сокращении опустил упоминание на стычку с Селевком в 317 г. (см. Errington, «Chronology», 484 прим. 27). Очевидно, Евмен своею властью στρατηγὸς αὐτοκράτωρ требовал, чтобы Селевк и Пифон присоединились к нему. Когда они отказались, вспыхнули боевые действия без решительного результата, и Евмен со своей армией проследовал на северо–восток на зимние квартиры.
[35] Смит (S. Smith, Babylonian Historical Texts Relating to the Capture and Downfall of Babylon [London: Methuen & Company, 1924] 131-2; следуя W. W. Tarn, «The Heritage of Alexander» в The Cambridge Ancient History, eds. J. B. Bury, S. A. Cook, F. E. Adcock [Cambridge: Cambridge University Press, 1969; переиздание Cambridge: Cambridge University Press, 1953] 6:477; J. Hornblower, Hieronymus of Cardia, [Oxford: Oxford University Press, 1981] 112-13; A. Mehl, Seleukos Nikator und sein Reich, Vol. 1, Studia Hellenistica 28, под редакцией W. Peremans [Louvain, 1986] 46, 48 прим. 57, 49) утверждает на основании Вавилонской Хроники Диадохов, что после отказа Селевка и Пифона объединиться с ним, Евмен захватил цитадель Вавилона. Хотя Хроника (BM 34660 obv. ll. 14-15) упоминает царскую армию, действующую возле Вавилона в седьмой год царствования Филиппа III (317/316) и какую–то деятельность, включающую дворец Вавилона, Грейсон (Grayson, Chronicles, 116, no. 10) предлагает более осторожную реконструкцию Хроники, чем предложил Смит. «На седьмой год Филиппа, в месяце Ташриту (Тешри) [Октябрь 3-31; см Parker и Dubberstein, Chronology, 36], армия царя… дворец Вавилона он отнял у них…» Кроме того, хотя очевидно, что Диодор опустил упоминание о всяких событиях перед Вавилоном, сомнительно, чтобы он пропустил такое важное событие как захват Вавилонской цитадели (об этом Hornblower, Hieronymus, 113). Более разумно предположить, что разделение власти в сатрапиях, практикуемое персами и Александром, продолжилось при Диадохах. Александр разделил власть в Вавилонии между наместником и комендантом крепости (Curt. 5.1.43; Diod. 17.64.5). То что такие меры были продолжены, очевидно в другом месте из присутствия комендантов цитадели Сузы (Diod. 19.17.3; ср. Curt. 5.2.16) и Кинды (Diod. 18.62.2). Вот что, по–видимому, произошло: комендант цитадели объявил себя сторонником царей и регента, т. е. Евмена, но при контроле Селевка над городом он не смог объединить свои войска с Евменом. Писем от царей было достаточно, чтобы гарантировать подчинение Евмену со стороны комендантов Кинды и Сузы.
[36] Евмен после утраты флота покинул Финикию и ушел на восток в сентябре. Расстояние от Келесирии (Diod. 18.73.2) до Вавилона через Тапс составляет примерно 650 миль, или около 50 дней пути (см. D. W. Engels, Alexander the Great and the Logistics of the Macedonian Army [Berkeley: University of California Press, 1978] 66-7, 156). Однако дополнительное время было потрачено на переправу через Евфрат (Александру понадобилось пять дней [ibid., 66 и прим. 65), отражая нападение туземцев (Diod. 18.39.6), и сражаясь с Селевком и Пифоном. Евмен, вероятно, ушел на зимние квартиры в ноябре.
[37] Ср. Diod. 17.110.3-8, 112.1; Str. 15.3.12. Это та самая область через которую проследовал Александр на своей обратном пути из Сузы в Вавилон (Diod. 17.110.3). Эти деревни занимали переселенные карийцы; время и обстоятельства их переселения неизвестны (A. B. Bosworth, A Historical Commentaiy on Arrian's History of Alexander [Oxford and New York: Oxford University Press, 1980] 1:291). Эти деревни были рядом с Вавилоном, поскольку Диодор (19.12.3) утверждает, что Евмен в 316 г. покинул зимние квартиры и за один день марша дошел до пункта в 34 милях к северо–востоку от Вавилона. Энгельс (Engels, Logistics, 156) рассчитал, что средней численности армия проходила в день 15 миль с остановкой для отдыха каждые 5-7 дней.
[38] По отношению к весне 316 г. Диодор (19.13.7) утверждает, что Евмен «уже послал командирам верхних сатрапий письма от царей». Очевидно, время отправки писем — предыдущая зима.
[39] Бенгстон (H. Bengston, Die Strategie in der hellenistischen feit: Ein Beitrag zum antiken Staatsrecht [Munich: Beck, 1937] 1:179—80; следуя L. Schober, Untersuchungen zur Geschichte Babyloniens und der Oberen Satrapien von 323-303 v. Chr. [Frankfurt and Bern: Peter D. Lang, 1981] 74-8), полагает, что Пифон приобрел «главнокомандование» узурпацией. Диодор (19.14.2) конечно предполагает, что Пифон превысил свои полномочия. Однако, хотя Пифон, может быть, превысил свою власть, из текста ясно, что он был «стратегом верхних сатрапий». Везин (A. Vezin, Eumenes von Kardia: Ein Beitrag zur Geschicke der Diadochienzeit [Münster: Druck und Verlag der Aschendorffschen Buchhandlung, 1907] 86 и прим. 3) утверждает, что Пифон был назначен на эту должность Антигоном вскоре после Трипарадиса. В наших источниках нет, однако, никаких замечаний, что Антигон делал такое назначение. Кроме того, нет свидетельств о такой деятельности Антигона. Во–первых, у Антигона не было полномочий (см. Errington, «Babylon to Triparadeisos», 69-71), и во–вторых, когда он достиг Вавилона, он сформировал κοινοπραγία с Пифоном и Селевком (Diod. 19.17.2). Если Пифон получил командование от Антигона, не было никакой надобности создавать такой союз с Пифоном; он бы и так уже находился в подчинении у Антигона. К тому же было слишком мало времени для Антигона и Пифона для развития такого рода взаимоотношений, при которых первый приобрел такую уверенность в последнем. Нет никаких сведений о дружбе между этими двумя до назначения Антигона сатрапом Великой Фригии в 333 г.; от этой даты до Трипарадиса не было никаких видимых контактов между этими двумя, в Трипарадисе любой возможный контакт был очень кратким. Возможно, что Пифон был назначен на эту должность Антипатром (об этом Tarn, «Heritage», 470; P. Goukowsky, Essai sur les origines du mythe d'Alexandre [Nancy: Université de Nancy, 1978] 307 прим. 82). Однако, как верно указывает Везин (Vezin, Eumenes, 86 прим. 3) в довольно полном отчете о мероприятиях, принятых в Трипарадисе, нет никаких сведений о назначении Пифона стратегом верхних сатрапий; упомянуты только назначения сатрапов. Наиболее вероятно, что Пифон получил командование от Пердикки в 323 г. (Heckel, Testament, 74 прим. 7); должность была временной, дана Пифону на время чрезвычайной ситуации, связанной с восстанием греков в Верхних сатрапиях, после чего он должен был вернуться к царской армии (Diod. 18.7.3).
[40] Ср. Diod. 18.36.6-7; Arr. Succ. 1.30-31.
[41] И Диодор (18.39.6) и Фотиева эпитома Арриана (Succ. 1.35) утверждают, что в Трипарадисе Филипп был назван сатрапом Парфии. Поскольку Диодор (19.14.1) называет Филоту στρατηγός, а не сатрапом, наиболее вероятное объяснение состоит в том, что Филипп умер, и фактически управление сатрапией выпало его компаньону. Στρατηγός, подобно ἡγεμών, было общим титулом, который не требовал формального назначения от царей. Титул сатрапа официально мог назначаться только царем, или регентом, действующим от имени царя (ср. Diod. 18.3.1-3; 39.5-6; Arr. Succ. 1a.5-7; 1b.2-3; 1.35). Из выражений Диодора ясно, что безотносительно титула Филоты, его действия по управлению Парфией были законными. Диодор 19.14.2 утверждает, что смерть Филоты заставила «всех других сатрапов» объединить силы. Кроме того, Диодор четко говорит (19.14.1), что заместив Филоту Евдамом, Пифон на какое–то время получил контроль над Парфией.
[42] Действия Пифона и вытекающая отсюда война с сатрапами имели место в 317 г. Диодор (19.13.7, 14.4, ср.19 15.1) утверждает, что когда Евмен прибыл в Сузиану, он нашел, что войска верхних сатрапий были всё еще собраны вместе в результате их действий против Пифона в прошлом году. Пифон возможно был ободрен сообщениями о деятельности Пифона на западе; новости, которые возможно прибыли в конце 318 г.
[43] См. Mehl, Seleukos, 40.
[44] Как отмечалось ранее (см. гл.3), после смерти Александра тогдашний регент Пердикка не склонен был дробить царскую армию; вместо этого он раздал вновь назначенным сатрапам деньги из казны для найма солдат. Очень похоже, что Антипатр следовал подобной политике. Ввиду предстоящей кампании Антигона в Малой Азии сомнительно, чтобы значительные силы были отделены от царской армии. Только позже, в год когда Антипатр готовился к переправе в Македонию, регент обменял многих своих солдат на раздраженных ветеранов Антипатра (см. гл.5). В Трипарадисе предполагалось, что бывшая армия Пердикки будет использоваться для преследования и уничтожения пердиккцев в Малой Азии.
[45] Арридей появляется в 318 г. с этими силами, и, по–видимому, они могли быть получены только от царской армии.
[46] Селевк препятствовал тому, чтобы припасы поставлялись из складов последнего, в которых хранился урожай прошлого года. Изобилие зернохранилищ позволили армии Александра в 331 г. оставаться в Вавилоне 34 дня до выступления на Сузы (Curt. 5.1.36, 39; ср. Diod. 17.64.5).
[47] В итоговом заявлении Диодор (18.73.3) ошибочно помещает эти действия на Евфрат, однако, позже он ясно говорит, что они произошли на Тигре (19.12.3).
[48] Размер сил Селевка и Пифона установить нет возможности. Они обладали какими–то войсками, потому что когда Антигон прибыл в Вавилон, они передали свои войска в его армию, но их численность не упомянута (Diod. 19.17.2). Мехль (Mehl, Seleukos, 49) полагает, что войск у Селевка было мало. Когда он отделился от армии Антигона, сделавшись новым сатрапом Сузианы, он получил от Антигона войска с приказом осаждать Сузы (Diod. 19.18.1). Что касается Пифона, есть признаки, что у него, возможно, были более существенные силы, чем у его коллеги. Позже, в 316 г., Пифон указан как командир 1500 всадников, но также упоминается 1000 «верховых лучников и копейщиков из Мидии и Парфии» (Diod. 19.29.2), которые, возможно, составляли вклад Пифона. К тому же, когда Антигон с Пифоном и Селевком прибыли в Мидию, Пифон был отправлен добыть всадников и лошадей; он вернулся к Антигону с 2000 кавалеристов и кроме того с 1000 лошадей (Diod. 19.20.2). Хотя разбитый при попытке расширить свою власть за пределы сатрапии, Пифон, вероятно, спас от уничтожения кое–какую пехоту. Его начальная армия была достаточно многочисленной, чтобы напугать сатрапов верхних сатрапий и заставить их объединить силы.
[49] Единственная ссылка на зимние квартиры Антигона просто упоминает Месопотамию (Diod. 19.15.6). Однако предположение Везина (Vezin, Eumenes, 91), что лагерь, скорее всего, находился в северо–западной Месопотамии, является верным. Морские сражения произошли в августе 317 г., а Евмен оставил Финикию в сентябре (см. прим. 30). Если Антигон ушел от Геллеспонта в конце августа или сентябре, а на зимние квартиры встал в ноябре, такой марш легкой пехотой и конницей покрыл бы приблизительно 1500 миль (см. Engels, Logistics, 153-5). Некоторое время, возможно, было потрачено на замирение Киликии и Финикии (Billows, Antigonos, 88). Евмен, вероятно, стал на зимние квартиры примерно в одно время с Антигоном.
[50] Местоположение объединенной армии верхних сатрапий весной 316 г. точно определить невозможно. Диодор (19.14.2-3) говорит, что они изгнали Пифона из Парфии в Мидию, откуда он ушел в Вавилон. Не ясно, был ли он изгнан из Мидии, но это представляется вероятным. Быстрое прибытие сатрапов в западную Сузиану для встречи с Евменом подразумевает, что они находились где–то в Сузиане когда получили повторный вызов. Вероятно, они перезимовали в Мидии и выступили в Сузиану в начале весны.
[51] Певкест, сатрап Персии, командовал 10 000 персидских лучников и пращников, 3000 тяжелой пехоты, 600 греческой и фракийской кавалерии, 400 персидских всадников; Тлеполем, сатрап Кармании, — 1500 пехотинцев и 700 всадников; Сибиртий, сатрап Арахозии, — 1000 пехотинцев и 610 всадников; Андробаз, стратег Оксиарта, сатрапа Паропанисады, — 1200 пехотинцев и 400 всадников; Стасандр, сатрап Арии и Дрангианы, — 1500 пехотинцев и 1000 всадников; Евдам из Индии — 300 пехотинцев, 500 всадников и 120 слонов (Diod. 19.14.5-8). Общая численность данная Диодором не равна сумме численностей перечисленных отрядов. В общую сумму, некоторым образом, Диодор добавил войска Амфимаха, сатрапа Месопотамии (см. прим. 33).
[52] Неясно, говорил ли Антиген в поддержку Евмена, или выдвигал свои претензии. Учитывая их сотрудничество в прошлом и отсутствие свидетельств о таких претензиях, по–видимому, имело место первое. Возможно была дополнительная причина для враждебности между Антигеном и Певкестом. Возможно, что в отсутствие Антигена Певкест узурпировал управление Сузианой (см. Tarn, «Heritage», 477).
[53] Плутарх (Eum. 13.10-13) создает впечатление, что кризис был более серьезным и долгим, чем это дает Диодор. Однако кажется, что Плутарх свалил в кучу несколько инцидентов борьбы за главнокомандование, которые случились в течение года, пока существовала эта многоязычная армия. Его упоминание «щедрых пиров и жертвоприношений» (Plut. Eum. 13.11) — очевидная ссылка на известный пир, данный позднее Певкестом в Персеполисе (Diod. 19.22), а ссылка на притворную нужду Евмена в деньгах (Plut. Eum. 13.12-13) совершенно неправдоподобна на период вскоре после выхода Евмена из Сузы. Из Диодора ясно, что Палатка Александра была повторно установлена прежде чем армия достигла Сузы, и эта мера на какое–то время устранила трудности (Diod. 19.15.1-5).
[54] Евмен оставил лагерь весной 316 г. и проследовал в Сузу. Если он прибыл в Сузы примерно 30-40 дней спустя, то его прибытие приходится на май. Это предполагает, что от 10 дней до двух недель ушло на организацию новой объединенной армии перед ее прибытием в Сузы (о такой последовательности событий см. выше и Diod. 19.15.1-5). Александру потребовалось 20 дней на поход от Вавилона до Сузы (Arr. Anab. 3.16.7).
[55] Этот Евдам, сын Кратевы, не был братом Пифона (см. Berve, Alexanderreich, 2:154 [#310.311]).
[56] В конце июля авангарды Евмена и Антигона участвовали в стычке на реке Копрате (Diod. 19.18.2). Время довольно точно установлено по Диодору (19.18.3), указавшему на «время восхода Собачей звезды», который приходится на конец июля (см. Bickerman, Chronology, 144). Поскольку Копрат, современный Дез (Ab-i Diz) (см. Vezin, Eumenes, 93, 95 прим. 5; P. Sykes, The History of the Persian Empire, third ed. [New York: Barnes & Noble, Inc., 1930; переиздание New York: Barnes & Noble, Inc., 1969] 1:21, 40; A. T. Olmstead, History of the Persian Empire [Chicago: University of Chicago Press, 1948] 166) находится меньше чем в 10 милях от Сузы, очевидно, Евмен и его войска провели какое–то время в персидском городе. Дез течет на юг с гор мимо современного города Дизфуля и впадает в Карун примерно в 25 милях южнее Ахваза (J. Hansman, «Charax and the Karkheh», IrAnt 1 [1967]: 28; W. Barthold, An Historical Geography of Iran, trans, by S. Soucek, ed. by C. E. Bosworth [Princeton: Princeton University Press, 1984] 185—6; Naval Intelligence Division, Great Britain, Persia, в Geographical Handbook Series [London: Oxford University Press?, 1945] рис.14, 54-5).
[57] Поскольку эти войска позже обнаруживаются в связи с армией Антигона (Diod. 19.19.7, 27.1), они вероятно соединились с Антигоном на зимних квартирах. В 316 г. у Антигона было 65 боевых слонов (Diod. 19.27.1, 40.1). Арриан (Succ. 1.43) утверждает, что Антигон получил половину слонов, которые сопровождали армию Пердикки в Египет, или 70 животных.
[58] Диодор (19.17.3) говорит — день марша от Сузы, но в 17‑й книге (67.1; ср. Curt. 5.3.1) правильно указывает расстояние — четыре дня пути. Река Копрат расположена в одном дне пути от Сузы на расстоянии меньше 10 миль (см. прим. 56). Путаница в этом пункте — вероятнее всего результат попытки Диодора осмыслить то, что было длинным и сложным разделом истории Иеронима.
[59] Об этой идентификации см. Barthold, Geography, 185.
[60] В тексте (Diod. 19.17.3) говорится, что Евмен со своим войском выдвинулся к Тигру. Однако совершенно понятно, что здесь Диодор ошибся. На самом деле это был Паситигр, как позже (19.18.3) признает Диодор.
[61] Диодор (19.17.7) сообщает, что даже при том, что некоторые персы находились на удалении 30 дней пути, все персидские лучники получили приказ Певкеста в один и тот же день. Согласно Диодору «Персия пересекается многочисленными узкими долинами, и имеет много наблюдательных постов, высоких и уединенных одновременно, на которых были размещены жители, обладающие громкими голосами. Так как эти посты были отделены друг от друга на расстояние, на котором можно услышать мужской голос, те, кто получил приказ, передал его таким же образом к следующему, а те в свою очередь, другим, пока сообщение не было доставлено на границы сатрапии». (Loeb Classical Library translation, R. M. Geer, trans, and ed., Books XVIII and XIX 1—65, в Diodorus of Sicily in Twelve Volumes. Loeb Classical Library [Cambridge, Mass.: Harvard University Press; London: William Heinemann, Ltd., 1969] 9:279). Хотя Хорнбловер (Hornblower, Hieronymus, 151) отвергает этот рассказ как «небылицу», Кук (J. M. Cook (The Persian Empire, first American edition [New York: Schocken Books, 1983] 109) принимает этот обычай, а показание более раннего свидетеля, по–видимому, подтверждают это (Xen. Anab. 5.4.31). Персы также использовали сигналы огнем для передачи информации (Diod. 19.57.5; ср. Cook, Empire, 109).
[62] Антигон, как укалывалось, возможно, пренебрег формальностями. Это назначение было сделано не от имени царей; представителем царей был Евмен. Антигон действовал своей властью, как это он делал в Геллеспонтской Фригии, Лидии и на Геллеспонте.
[63] В июле и августе жара в этой части Персии по истине жестокая. В долинах южного Ирана средняя температура в эти месяцы достигает 90°. В Ахвазе в июле и августе — 99°F. В это время очень редко бывают ливни (см. Naval Intelligence Division, Persia, 591-2, 595-6; M. H. Ganji, «Climate» в The Land of Iran, edited by W. B. Fisher, Vol. 1 The Cambridge History of Iran, edited by A. J. Arberry, H. Bailey, J. A. Boyle, B. Gray, A. K. S. Lambton, L. Lockhart, P. W. Avery [Cambridge: Cambridge University Press, 1968] 223-5; T. M. Oberländer, «Hydrography» в The Land of Iran, edited by W. B. Fisher, Vol. 1 The Cambridge History of Iran, edited by A. J. Arberry, H. Bailey, J. A. Boyle, B. Gray, A. K. S. Lambton, L. Lockhart, P. W. Avery [Cambridge: Cambridge University Press, 1968] 266-267; Sykes, Persia, 10-11).
[64] Плутарх (Eum. 14.3) по ошибке помещает это сражение между Евменом и Антигоном на Паситигр, но очевидно, что на самом дело оно имело место на Копрате (Diod. 19.18.3-4).
[65] Лагерь Евмена помещают в пункт делящий пополам Паситигр в его течении от гор до моря и на расстоянии одного дня марша от главной дороги на Персеполис (см. A. S. Stein, Old Routes of Western Iran: Narrative of an Archaeological Journey Carried out and Recorded [London: Macmillan and Co., 1940] 18-27; J. Hansman, «Elamites, Achaemenians and Anshan», Iran 10 [1972]: 118-19; Cook, The Persian Empire, 107). Евмен ушел из Сузы в страну Уксиев (Diod. 19.17.3), народа, который занимал равнину и горы в верховьях Паситигра (см. Bosworth, Commentary, 1:321-2), где он переправился на восточный берег реки (Diod. 19.17.4). Дорога от Сузы до Персеполиса проходила через долину Уксиев (Str. 16.1.17). Антигон вероятно пытался переправиться через Копрат в пункте примерно в 30-40 милях от слияния с Паситигром. Антигон и его войска шли вдоль западного берега в течение нескольких дней (ср. Diod. 19.18.1-2), возможно, высматривая где легче будет переправиться, чем на главной дороге на Персеполис; войска Евмена наткнулись на авангард Антигона очень быстро (ср. Diod. 19.18.4), что подразумевает, что лагерь Евмена был неподалеку. Так как Евмен перехватил войско Антигона только с кавалерией и легкой пехотой, следовательно, лагерь Евмена был не дальше 40 миль (Конница Александра и легковооруженные отряды в очень короткие сроки были способны проходить в день до 50 миль; см. Engels, Logistics, 155).
[66] Diod. 19.18.2-4; ср. Plut. Eum. 14.3. Плутарх сообщает, что Евмен был единственным командующим, принявшим участие в разгроме войск Антигона. Он подразумевает это потому, что другие командующие враждебно относились к Евмену и слишком погрязли в роскоши (Plut. Eum. 14.2). Хотя Евмен действительно почти все время сталкивался с ревностью Певкеста, другие командиры дружно и эффективно сотрудничали на поле боя при Копрате. Даже Певкест после некоторого первоначального колебания вызвал дополнительных солдат (Diod. 19.17.6-7), а Антиген и аргираспиды в свете требований Певкеста, кажется, еще больше стали поддерживать Евмена. На первом совещании Евмена и тех кто пришел с ним с запада с сатрапами верхних сатрапий, в то время как Певкест требовал себе верховное командование, Антиген настаивал, что окончательное решение должны принимать македоняне (Diod. 19.15.1-2). Кроме того, аргираспиды проявили лояльность в Вавилоне и отклонили просьбы Селевка и Пифона (Diod. 19.13.1-2).
[67] Diod. 19.17.3, 18.2; Plut. Eum. 14, 3; См. прим. 56.
[68] Местоположение Бадака не определено, и при этом среди ученых нет согласия относительно идентичности его с Евлаем. Сайкс (Sykes, Persia, 1:40) и Босворт (Bosworth, Commentary, 1:321) полагают, что Евлай был притоком Паситигра (Карун); Лансман (Lansman, «Charax and Karkheh», 28-9) идентифицирует Евлай с современной рекой Карха (Karkha). Бартхольд (Barthold, Geography, 185), однако, приравнивает Хоасп к современной Карха. Путаница в отношении идентичности этих реки присутствует также в источниках. Плиний (NH 6.31.135) утверждает, что Евлай протекал возле Сузы. Этот автор, комментирую чистоту его воды, заявляет, что персидские цари пили воду исключительно из этой реки; Геродот (1.188.1) приводит такие же сведения о реке Хоасп. Страбон (13.3.4) утверждает, что Суза стояла на реке Хоасп, и что «Хоасп, Евлай и Тигр впадают в озеро» (15.3.4). Очень маловероятно, чтобы Евлай был притоком Паситигра, так как Антигон не переходил через Копрат, который находится западнее Паситигра, а последняя река берет начало высоко в горах Загроса. Кроме того, через несколько дней пребывания в Бадаке Антигон принял решение идти на Экбатану прямой дорогой (Diod. 19.19.2), которая, вероятно, соответствует современной дороге, идущей от Хамадана в Хуристан (см. Barthold, Geography, 180). Эта дорога должна поместить Антигона западнее Копрата.
[69] Об этой дороге см. предыдущее примечание.
[70] FGrH 133 F-1g = Str. 11.13.6.
[71] Антигон возможно находился под влиянием реакции Александра на требование дани от народов этой области. Александр в 324 г. вторгся в земли Коссеев и вынудил их подчиниться (Diod. 17.111.6; против другой группы горцев в этой области в 331 г. Александр в ответ на их требование, наложил на них дань [Arr. Anab. 3.17.1-5]). Утверждение Билловса (Antigonos, 92-3), что отказ выплатить дань объясняется финансовыми трудностями, маловероятно. Хотя затраты Антигона были большими, и он не мог обратиться за вспоможением к царской казне, нет свидетельств недовольства его войск из–за долгов по оплате. Кроме того, он взял неуказанные суммы из Кинды и имел доступ к любым ресурсам своих союзников. Диодор (19.19.4), следуя Иерониму, заявляет, что Антигон считал платить недостойным.
[72] Диодор (19.20.1) сообщает, что за 40 дней армия Антигона столкнулась с тремя бедствиями. Первое — марш от Вавилона до Сузы, второе — битва на Копрате, и третье — пересечение страны Коссеев.
[73] У Антигона было по крайней 20 000 легковооруженных солдат когда он вошел в Сузиану (Diod. 18.73.1), но 316 г. эта цифра даже в учетом дополнительного набора (в Месопотамии [Diod. 19.15.6], в Вавилонии [Diod. 19.17.2], в Мидии [Diod. 19.20.2-3], в верхних сатрапиях [Diod. 19.29.2]), вероятно, упала до 15 000. Характер боевых действий на Копрате и с Коссеями диктовал высокие потери среди таких войск. Против коссеев действовали почти исключительно легковооруженные войска (Diod. 19.19.4). Билловс (Billows, Antigonos, 92 прим. 20) доказывает, что источник Диодора, Иероним, завысил потери Антигона, но как отмечено выше, большая часть пришлась на легковооруженные войска, и с учетом данным обстоятельств не удивительно, что потери были высокими. В Мидии Антигон набрал дополнительные войска и приобрел дополнительно лошадей и вьючных животных, чтобы восполнить потери (Diod. 19.20.1-4, ср. 27.1). К тому же, солдаты были недовольны из–за «постоянных неудач» (Diod. 19.20.1).
[74] Александру понадобилось 30 дней для похода примерно 390 миль от Сузы до Персеполиса (Engels, Logistics, 73 прим. 14), но он двигался по вражеской территории (Arr. Anab. 3.17-18.10; Curt. 5.2.16, 3.1-4.33). Евмену, даже обремененному слонами, понадобилось всего 24 дня — что указывает на расстояние его лагеря от Сузы и на гостеприимство Певкеста (Diod. 19.21.3).
[75] Diod. 19.22.1; Plut. Eum. 14.5-6; ср. Polyaen. 4.8.3.
[76] Just. 14.5.1-3; Diod. 19.11.1. Захват Евридикой регентства произошел вскоре после поражения Клита на Геллеспонте (ср. Diod. 18.75. ср.19.11.1). Хотя местоположение Полиперхонта на то время, когда она и ее муж взяли власть, точно неизвестно, его не было в Македонии (Just. 14.5.1), но возможно он был в Эпире. Полиперхонт вел переговоры с Олимпиадой (Just. 14.5.1-2; ср. Diod. 18.57.2).
[77] Diod. 18.49.4, 57.2, 65.1; в целом о должностях, занимаемых Олимпиадой и ее власти в Македонии см. E. M. Anson, «Craterus and the Prostasia», CP 87 (1992): 39-43.
[78] Diod. 19.11.5-7; Just. 14.5.9-10. Диодор (19.11.5; ср. Just. 14.5.10) утверждает, что Филипп III правил шесть лет и четыре месяца, что помещает его смерть в октябрь или начало ноября 317 г. См. J. Beloch, Griechische Geschichte, second ed. (Berlin and Leipzig: W. de Gruyter &Co., 1927) 4:2, 239; Errington, «Chronology», 482; Gullath and Schober, «Chronologie», 377-8.
[79] Филиппа убили «какие–то фракийцы» (Diod. 19.11.5), что, вероятно, указывает на желание скрыть этот факт от македонян. Также она не хотела встревожить «сто выдающихся македонян» (Diod. 19.11.8), планируя их убийство. Босворт (Bosworth, «Chronology», 62-3) прав в том, что предположение Эррингтона («Chronology», 483), что Евмен узнал о смерти Филиппа перед своей собственной кончиной, маловероятно.
[80] Errington, «Chronology», 482-3; T. Boiy, «Dating methods during the early Hellenistic period», JCS 52 (2000): 118 и прим. 15.
[81] G. F. Del Monte, Testi Cronografici, Vol. 1 Testi dalla Babilonia Ellenistica. (Pisa and Rome: Istituti Editoriali Poligrafici Internazionali, 1997) 186.
[82] Нет согласия среди ученых относительно даты вторжения Кассандра в Македонию и последующей смерти Олимпиады. Белох (Griechische Geschichte, 4.2:239-41), Л. К. Смит («The Chronology of Books XVIII-XX of Diodorus Siculus», AJPh 82 [1961]: 284-5), Босворт («Chronology», 72-3, 81) помещают вторжение Кассандра и смерть Олимпиады на зиму 317/316 г. Манни (Manni, «Tre note di cronologia ellenistica», Rendiconli, (Accademia nazianale dei Lined. Classe di science morali, storiche e filologiche) 4. ser. 8 [1949]: 57), Фонтана (Le lotte per la succesdone di Alessandro Magno dal 323 al 315 [Palermo: Presso l'Academia, 1960] 116), Эррингтон («Chronology», 495), Билловс (Antigonos, 104-5), Гуллат и Шобер (Gullath and Schober, «Chronologie», 377-378), однако, правильно помещают это событие на зиму 316/315 г. Паросский Мрамор (FGrH 239 B 14) датирует вторжение Кассандра и смерть Олимпиады 316/15 г. Хотя Диодор (19.36.6) и Юстин (14.6.1) предполагают, что контроль Олимпиады над Македонией был очень кратким, были события для которых между их началом и вторжением Кассандра требуется значительное время. Диодор (19.35.1; ср. 11.8) поясняет, что Кассандр стал действовать только после убийства его брата Никанора и осквернения могилы другого брата Иолая. Неизвестно, как много времени прошло после убийства царя. Кассандр должен был бросить осаду Тегеи (Diod. 19.35.1) и повести свою армию в Македонию. В то время как осада Пидны только затевалась, Эакид собрал вспомогательные войска, но был упрежден действиями Кассандрова стратега Атаррия (Diod. 19.36.2-3). После неудачи вторжения в Македонию эпироты свергли Эакида и заключили союз с Кассандром (Diod. 19.36.4-5). Пидна сдалась после того как от голода умерло большинство жителей (Diod. 19.49.2-4). Диодор 19.50.1 датирует конец осады «наступлением весны». По общему мнению Филипп III погиб в октябре или в начале ноября 317 г. (см. прим. 78). Диодор (19.11.5), похоже копируя свой источник, Иеронима из Кардии, утверждает, что Филипп правил шесть лет и четыре месяца. Все эти признаки указывают на более длительный промежуток времени, чем те пять месяцев, отведенных теми, кто поместил смерть царской четы и падение Пидны в год архонта 317/316. Кассандр вторгся в Македонию весной/летом 316 г., а смерть Олимпиады произошла весной 315 г. (Errington, «Chronology», 495; Gullath and Schober, «Chronologie», 377-8).
[83] Диодор 19.35.7 (ср. 18.75.1) утверждает, что Кассандр приобрел нескольких боевых слонов Полиперхонта «во время предыдущего похода на Македонию». Эррингтон («Chronology», 494 прим. 54) датирует это первое вторжение концом 317 г., но слишком позднее время года. Евридика уже приобрела регентство или вскоре это должна сделать. Вероятно, первое вторжение Кассандра произошло вскоре после утверждения Деметрия в Афинах в августе 317 г. (см. прим. 30). Полиперхонт вернулся в Македонию прервав осаду Мегалополиса (ср. Diod. 18.72.1-2). Итак, если первая экспедиция Кассандра произошла летом 317 г. после неудач Полиперхонта в Пелопоннесе и на Геллеспонте, это объяснило бы присутствие Полисперхонта и его слонов. Вторжение Кассандра, хотя очевидно и отбитое, ободрило Евридику захватить регентство при первой возможности.
[84] См. Bosworth, Commentary, 1:315-6.
[85] Вероятно обвинения против Сибиртия были обоснованные, поскольку он позже был переутвержден в свой сатрапии Антигоном (Diod. 19.48.3).
[86] Плутарх (Eum. 13.12, ср.16.3) ошибочно помещает этот инцидент вскоре после прибытия Евмена в Сузиану и незадолго перед походом в Персию. Плутарх представил этот инцидент из жизни Евмена от Сузы до битвы при Габене несмотря на хронологию. В Персии потребность в деньгах была насущная, так как у Евмена не было доступа к казначейству в Сузах.
[87] Diod. 19.24.4-5; ср. Plut. Eum. 14.6; Плутарх {Eum. 14.5-6) помещает болезнь Евмена «через несколько дней» после пира Певкеста, но у Диодора (19.24.5) болезнь начинается после того как Евмен узнал о снятии Антигона с лагеря и на второй день марша его армии в Персию. Все эти события произошли гораздо позже угощения Певкеста (Diod. 19.23-4).
[88] О положении Паратакены см. Bosworth, Commentary, 1:334; ср. Cook, Empire, 7. Место битвы, очевидно, было к северо–западу от Персеполиса. Антигон двигался из Экбатаны (ср. Diod. 19.19.2) на Персеполис. Евмен начал свой марш, чтобы перехватить Антигона после того как последний покинул Экбатану (ср. Diod. 19.24.4) и был вынужден прервать свой марш на несколько дней из–за болезни (Diod. 19.24.5). И Антигон и Евмен, вероятно, шли по древней дороге между Экбатаной и Персеполисом (M. Cary, The Geographic Background of Greek and Roman History [Oxford: Clarendon Press, 1949] 192).
[89] Как предположил Кук (Empire, 35, 186, 235 прим. 28), Габену можно отожествить с районом Исфахана, областью, расположенной на южной границе Dasht-i Kavir и издревле отмечаемой своим относительным плодородием (G. Le Strange, The Lands of the Eastern Caliphate: Mesopotamia, Persia, and Central Asia from the Moslem, conquest to the time of Timur [Cambridge: Cambridge University Press, 1930] 202-203; ср. Sykes, Persia, 1:21, 40). Кроме того, через регион течет много рек, что согласуется с упоминанием Диодором (19.43.3) реки в этой области.
[90] Хотя Диодор не упоминает особо слонов, подразумевается, что Евмен послал их вперед с обозом. И слоны и обоз двигались медленнее остальной армии; следовательно, Евмен хотел, чтобы у них было преимущество.
[91] Непот (Eum. 8.1) неверно утверждает, что при Паратакене антагонисты сражались «non acie instructa, sed in intinere». Путанное Диодорово описание диспозиции армий бесспорно показывает, что две армии на самом деле сражались в боевых порядках.
[92] Хотя Диодор только перечисляет тяжелую пехоту (28 000; Diod. 19.27.1) в своем описании боевых порядков Антигона, известно, что он вошел в Месопотамию с 20 000 легкой пехоты (Diod. 18.73.1), но в 316 г., даже с учетом дополнительной вербовки, с потерями на марше (Diod. 19.18.3), в битве на реке Копрате (Diod. 19.18.7), и во время похода на Бадаку (Diod. 19.19.1, 5), вероятно, к сражению при Паратакене его легковооруженные войска насчитывали меньше 15 000 (см. прим. 73). Что касается конницы, общее количество, приведенное в Диодор 19.27.1, не сходится с суммой численности отдельных подразделений, указанных в Диодор 19.29.2-6. Диодор в 19.27.1 дает общую численность как 8500, но отдельные отряды перечисленные в Диодор (19.29.1-5) в сумме дают больше 10 000. Разница в численности может означать некое последнее пополнение войск Антигона, но вероятнее, что в главе 27 Диодор использовал общую численность, взятую из его источника для более раннего контекста, в котором не нашли отражения войска, набранные Пифоном в Мидии (Diod. 19.20.2).
[93] Итоговые цифры Диодора для войска Евмена не согласуются с общей численностью перечисленных отрядов (Diod. 19.27.2-28.4). Диодор только особо упоминает 17 000 пехоты в своем списке, но это явно тяжелая пехота; эти перечисленные отряды — части фаланги (Diod. 19.27.6-28.1). Однако есть упоминание легковооруженных солдат, принявших участие в сражении (Diod. 19.27.5, 28.2, 30.4). Один только Певкест перед походом на Персеполис предоставил в общей сложности 20 000; он встретил Евмена в Сузиане с 10 000 (Diod. 19.14.5) и призвал больше 10 000 перед сражением при Копрате (Diod. 19.17.6). Следовательно, численность пехоты, показанная Диодором, может быть объяснена предположением, что Евмен все еще сохранил по крайней мере 18 000 тысяч легковооруженных войск (об этом A. M. Devine, «Diodorus’s Account of the Battle of Paraitacene (317 b. c.)», AncW 12 [1985]: 78). Цифры для конницы тоже не согласуются; итог Диодора (19.28.4) для войска Евмена 6100 всадников, но сумма численностей отдельных отрядов (Diod. 19.27.2-28.4) — 6300. Трудность, вероятно, проистекает из неспособности Диодора иметь дело с чрезвычайной подробностью своего источника (см. гл.1). Цифры, которые он представляет как соответствующие численности перед сражением, на самом деле могут отражать численность, данную источником Диодора после сражения. Общее количество слонов Евмена записанное Диодором в описании битвы при Паратакене (19.27.5, 28.2, 4) равняется 125 (поскольку только Евдам привел 120 слонов [Diod. 19.14.8], Евмен мог дополнительных пять слонов получить от Певкеста), но в Диодор (19.28.4) итог равен 114; это же самое число мы находим в описании войск Евмена перед сражением у Габены (Diod. 19.40.4). Известно, что потери в слонах были при Паратакене (Diod. 19.30.2), и, возможно, в столкновении, которое произошло за несколько дней до Габены (ср. Diod. 19.39.5).
[94] Термин «гипасписты» чаще всего используется для времени после Александра и относится к личным телохранителям различных диадохов: «аргираспиды» используется исключительно для бывших гипаспистов Александра (см. E. M. Anson, «Hypaspists and Argyraspids after 323», AHB 2 [1988]: 131-3). В 316 г. в дополнение к аргираспидам и личным гипаспистам у Евмена упоминаются тяжелая конница товарищей (Diod. 19.28.3), кавалерийская агема (Diod. 19.27.2, 28.3), и пажи (Diod. 19.28.3). Вскоре после смерти Александра у Леонната появилась личная кавалерийская агема (Suid. s.v. Leomatos), а у Антигена и Певкеста в 316 г. (Diod. 19.28.3). Алкета после поражения у Писидийских ворот (Pisidian Aulon) бежал в Термесс с «гипаспистами и пажами» (Diod. 18.45.3), а Антигон в 318 г. после поражения Никанора от Клита на Геллеспонте «возобновил сражение, посадив на корабли самых храбрых и самых решительных из своих гипаспистов» (Polyaen. 4.6.8).
[95] Только Диодор сохранил отчет об этой битве; из других источников — только Непот (Eum. 8.1) упоминает его. Плутарх (Eum. 14.5-15.3) и Полиэн (4.8.1) делают намеки на события, которые предшествовали битве, но не описывают сами эти сражения. Полиэн (4.6.10) также описывает переговоры относительно погибших после битвы. О тактике и ходе сражения см. J. Kromayer и E. Kahnes, «Drei Diadochenschlachten», в Antike Schlachtfelder; Bausteine zu einer antiken Kriegsgeschichte, под редакцией J. Kromayer и G. Veith (Berlin, Weidmann, 1931) 4:393-424 (следуя в основном Devine, «Paraitacene», 75-86).
[96] Предположение Девине (Devine, «Paraitacene», 81-2; следуя Billows, Antigonos, 95), что Пифон не придерживался тактического плана — неправильно. Диодор не упоминает «неповиновение» и при Габене Пифон снова командует левым крылом (Diod. 19.40.1). Кроме того, маневр Пифона не только остановил противостоящие силы Евмена, но даже вынудил Евмена перебросить часть сил с левого фланга (Diod. 19.30.1-4). Диодор (19.29.1) утверждает, что Пифон хотел избежать лобовой атаки, но поддерживал битву тактикой наскоков. Пифон исполнял приказ; переброской войск на правый фланг Евмен сломил эту тактику и теперь вынудил более слабое войско бежать (Diod. 19.30.2).
[97] Diod. 19.30.9-31.5; ср. 19.37.1. Девине (Devine, «Paraitacene», 86) полагает, что цифры потерь Антигона есть результат «приверженности Евмену». Он доказывает на основе статистики XVIII и XIX вв., что мертвых слишком много в отношении к количеству раненых. Однако нужно указать, что приведенные цифры потерь Антигона соответствуют более позднему описанию сил этого полководца при Габене. При Габене у Антигона было 22 000 тяжелой пехоты, 9000 конницы и 65 слонов (Diod. 19.40.1). Численность и пехоты и конницы ниже чем при Паратакене; пехоты на 6000, конницы — на 1000, несмотря на приобретение дополнительной конницы после Паратакены (Diod. 19.40.1). К тому же, Полиэн (4.6.10), не приводя никаких цифр, говорит, что потери Антигона были больше вражеских. Цифры потерь Евмена и Антигона, приведенные Диодором, не включают легкую пехоту. В случае Антигона они были, вероятно, исключительно тяжелые. Нужно отметить также, что для сражения при Габене у Евмена в наличии перечисляется только 6000 кавалерии (Diod. 19.40.4). Почему конница Евмена уменьшилась в численности — неизвестно. Фактически только несколько всадников Евмена погибли в сражении (Diod. 19.31.5), но, возможно, на кавалерию пришлась значительная доля раненых (900 человек в армии Евмена были ранены без указания рода войск [Diod. 19.31.5]). Часть кавалерийского контингента Певкеста, может быть, возвратилась в Персию зимой, планируя воссоединиться с армией в начале следующего года. Нападение Антигона произошло когда обе армии ушли на зимние квартиры (Diod. 19.37.1-38.1), но Евмен предполагая возможную зимнюю кампанию, разместил войска вдоль дороги, ведущей на Габену (Polyaen. 4.6.11).
[98] Расстояние от Экбатаны до Паратакены (о локализации см. Bosworth, Commentary, 1: 334) примерно 360 миль, или около 40 дней пути для армии обремененной слонами. Сражение при Паратакене поэтому не могло случиться раньше конца октября, а вероятнее всего — произошло в конце ноября. Оно происходило незадолго до зимнего солнцестояния (21 декабря) (Diod. 19.37.3); обе армии стали на зимние квартиры вскоре после сражения.
[99] Как указывает Везин (Vezin, Eumenes, 110) — это сражение стало поражением для Антигона. Он был вынужден отступить в Мидию, тогда как Евмен занял исходную цель — Габену (Diod. 19.34.7). Только стараниями Антигона в конце сражения и благодаря превосходной дисциплине это сражение не стало решительным поражением.
[100] Полиэн (4.6.11) называет это место Гадамарта, тогда как Диодор называет его Гадамала (19.37.1). Нет ни каких надежных свидетельств ни о правильном написании, ни о точном местоположении.
[101] Diod. 19.34.8; Nepos Eum. 8.4; ср. Diod. 19.37.3.
[102] Polyaen. 4.6.11; Diod. 19.34.8; Nepos Eum. 8.5; Plut. Eum. 15.5.
[103] Diod. 19.37.1; Plut. Eum. 15.4-5; Polyaen. 4.6.13; Плутарх (Eum. 15.4) дает расстояние между двумя самыми удаленными пунктами в 113 миль.
[104] О проблемах снабжения в этой части Ирана см. Engels, Logistics, 72-3.
[105] Парфянские цари не отваживались ставить лагерь зимой на открытом месте из–за суровых холодов (Plut. Ant.40.2); в пустыне в декабре средняя температура равняется 29°F (Naval Intelligence Division, Persia, 592). Нужно, однако, отметить, что сэр Перси Сайкс находил «холод на редкость невыносимым» даже при том, что «термометр изредка опускается ниже нуля» (Sykes, Persia, 1: 9-10).
[106] Polyaen. 4.6.11; Diod. 19.37.3; Nepos Eum. 8.6-7.
[107] Diod. 19.37.4-6; Polyaen. 4.6.11, 8.4; Plut. Eum. 15.7; Nepos Eum. 9.1-3.
[108] Диодор (19.39.1) подразумевает, что Евмен начал собирать войска не раньше, чем его стратагема принесла успех, но в последующем (19.39.2) выясняется, что войска, должно быть, были вызваны заранее.
[109] Diod. 19.38.3-4; Polyaen. 4.8.4; Nepos Eum. 9.3-5; Plut. Eum. 15.11.
[110] Diod. 19.38.5-6; Plut. Eum. 15.11-12; Nepos Eum. 9.5-6; Polyaen. 4.8.4.
[111] Несмотря на потери Евмена при Паратакене, его пехота численно увеличилась перед сражением при Габене. Объясняется это вероятно подкреплениями, прибывшими в течение зимы из Персии. Хотя численность пехоты увеличилась, численность конницы уменьшилась ко времени последующего сражения. Как отмечено ранее, возможно, всадники Евмена очень сильно пострадали в предыдущем сражении (см. прим. 97).
[112] См. A. M. Devine, «Diodorus's Account of the Battle of Gabiene», AncW.12 (1985): 87-96.
[113] Plut. Eum. 16.1-3, 6; ср. Diod. 19.41. Даже при том, что этот заговор не упомянут Диодором, а Антиген, причисленный Плутархом к главарям заговора (Eum. 16.1), был в целом предан Евмену (Diod. 18.62.6; 19.12.2, 17.4, 21.1), заговор, по–видимому, подлинный. Желание главнокомандующего аргираспидов упомянуто самим Диодором (18.60-61.3) когда его отряд присоединился к Евмену в 318 г. Лояльность Антигена основывалась скорее на страхе перед Антигоном, чем на какой–то другой связи с Евменом (Diod. 18.62.6-7). Первоначальная цель заговора не имела в виду выгоды Антигона. Заговор должен был сработать после поражения Антигона (Plut. Eum. 16.3); замысел состоял в том, чтобы устранить Антигона и Евмена, расчистив поле для заговорщиков. Очевидно что заговор был и Антиген был одним его участников. Отсутствие этого заговора у Диодора, вероятно, проистекает из сокращения этим автором своего источника.
[114] И Евдам и Федим сообщает Плутарх (Eum. 16.3) донесли об этом Евмену только потому, что они боялись потерять свои деньги, данные ему взаймы, в случае его смерти (ср. Plut. Eum. 13.12; Diod. 19.24.2-3). Очень сомнительно, чтобы эти командующие подвергли бы опасности свои жизни таким способом, когда успех заговора обещал все богатства Азии. Более вероятно, что Евдам и Федим были лично преданы, или они не рассчитывали достичь хорошего жребия в новом порядке, который должен был появиться в результате успеха заговора. Евдам позже был казнен Антигоном (Diod. 19.44.1). Похоже, что Иероним со временем пришел к убеждению, что ни один из последователей Евмена не был лояльным (см. гл.1). Когда сатрапы присоединились к Евмену, Евдам был идентифицирован Диодором (Diod. 19.14.8), конечно следуя при этом Иерониму, как человек, который «предательски» убил царя Пора.
[115] О тактике и ходе битвы, Devine, «Gabiene», 87-96.
[116] Филипп получил приказ не вступать в бой пока не будет ясен исход на левом фланге (Diod. 19.42.7). Поскольку позже, когда Евмен после поражения левого крыла, присоединился к Филиппу, этот командир еще не вступал в бой, разумно предположить, что Пифон напрямую не нападал на него.
[117] Diod. 19.42.3; Polyaen. 4.6.13; Plut. Eum. 16.10-11; Just. 14.3.3.
[118] Диодор (19.41.2; ср. 30.5) и Плутарх (Eum. 16.7) говорят, что аргираспиды все были старше 60 лет, большинству же было больше 70. Хотя Хаммонд (N. G. L. Hammond, «A Cavalry Unit in the Army of Antigonus Monophthalmus. Asthippoi», CQ 28 [1978]: 133 прим. 21) принимает свидетельство этих источников, большинство ученых настроены весьма скептически (например, R. H. Simpson, «Abbreviation of Hieronymus in Diodorus», AJP 80 [1959]: 376; Hornblower, Hieronymus, 193). Для корпуса в целом — это, несомненно, преувеличение. В конце концов, ветеранам походов Александра должно было быть чуть больше сорока. Битва при Габене произошла через 18 лет после переправы Александра в Азию. Однако, многим офицерам, возможно действительно было за шестьдесят. Корпус гипаспистов был учрежден Филиппом в 358 г. (см. E. M. Anson, «The Hypaspists: Macedonia’s Professional Citizen–Soldiers», Historia 34 [1985]: 248); следовательно, в подразделении все еще числились солдаты шестидесяти — и семидесятилетнего возраста, но не как строевые бойцы.
[119] Diod. 19.43.1; Polyaen. 4.6.13; Just. 14.3.5. Девине (Devine, «Gabiene», 92) уверен, что цифры потерь Антигона слишком завышены, а аргираспидов — слишком занижены. Однако он приводит мало аргументов в поддержку своей позиции. Нужно отметить, что после сражения Евмен доказывал, что они должны возобновить бой как можно скорее, потому что вражеская фаланга уничтожена. (Diod. 19.43.6). Скиллард (H. H. Scullard (The Elephant in the Greek and Roman World [Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1974] 94) указывает, что потери в слонах с обеих сторон были, вероятно, очень тяжелы. Спустя меньше девяти лет у Антигона в его неудачном вторжении в Египет было только 83 слона (Diod. 20.73.2).
[120] Нужно отметить, что «обоз» включал семьи и награбленное имущество за десятилетия службы в Азии (Plut. Eum. 9.6; Just. 14.3.3, 6-7, 10; в целом, см. гл.8).
[121] Diod. 19.43.7; Polyaen. 4.6.13; Just. 14.3.3, 6-7, 10.
[122] Юстин (14.3.11) сообщает, что аргираспиды явились к Антигону и предложили выдать Евмена без ведома своих офицеров.
[123] Just. 14.3.11,4.18; ср. Plut. Eum. 17.2. Как отмечает Билловс (Antigonus, 102 прим. 26), Антигон верно понял важность захвата лагеря в эту новую военную эру, в отличие от Евмена. Утрата имущества аргираспидами стала причиной гибели Евмена. Однако нужно отметить, что после установления факта потери, Евмен пытался организовать попытку отбить лагерь, но бездействие Певкеста все погубило. На этот раз раздельное командование стоило Евмену жизни.
[124] Diod. 19.43.8-9; Plut. Eum. 17.2-4; Polyaen. 4.6.13; Just. 14.4.1. Юстин (14.3.12) сообщает, что Евмен открыл заговор и пытался бежать, но Плутарх (Eum. 17.2-4) утверждает, что Евмен был захвачен врасплох. Только Диодор (18.43.8) говорит, что македоняне вступили в секретные переговоры. Учитывая раскрывшихся заговор, который предшествовал сражению и очевидное напряжение в лагере после его заключения, Евмен должно быть опасался каких–либо интриг. Он очевидно предполагал, что его умения еще нужны в предстоящей борьбе.
[125] Plut. Eum. 17.6-18.1; Just. 14.4.1-14.
[126] Певкест присоединился к Антигону в это время с 10 000 персов (Polyaen. 4.6.13). Позже Антигон отнял у него сатрапию (Diod. 19.48.5), но Певкест остался жив и позже появляется в качестве «друга» Деметрия (FGrH 81 F-12). Хотя об этом не говорится, очевидно, что большая часть войск Евмена влились в великую армию Антигона. Разумеется, это было общепринятой практикой, а Антигону нужно было восполнить потери. Возможно, это были те же самые солдаты с которыми Пифон планировал восстать против Антигона (ср. Diod. 19.46.1).
[127] Диодор (19.48.4) явно цитирует Иеронима, утверждая, что тысяча аргираспидов, посланных Сибиртию, несли наибольшую ответственность за предательство Евмена.
[128] Diod. 19.44.2; Nepos Eum. 10.4, 12.2-4; согласно Непоту (Eum. 12.1-3) будущее Евмена решалось на совете у Антигона. Плутарх вроде бы подтверждает, что Антигон долго размышлял с советниками о судьбе Евмена, но, разумеется, формальное решение было принято лично Антигоном (об этом Diod. 19.44.2-3).
[129] Diod. 19.44.2-4; Plut. Eum. 18.6, 19.1; ср. Nepos Eum. 12.4; Непот недостоверно сообщает, что Евмен был задушен без ведома Антигона, но и Диодор (19.44.2) и Плутарх (Eum. 19.1) утверждают, что Антигон отдал приказ об убийстве Евмена. Время смерти Евмена устанавливается следующим образом: Антигон покинул лагерь, чтобы перейти через пустыню к Габене во время зимнего солнцестояния (Diod. 19.37.3); марш к Габене занял девять дней (Diod. 19.34.8, 37.3), Антигон прибыл в Габену за несколько дней до сражения (Diod. 19.39.2-6), Евмен был выдан почти немедленно, его смерть последовала через девять дней (ср. Nepos Eum. 12.3-4; Plut. Eum. 18.3-19.1). Непот (Eum. 13.1) утверждает, что Евмен встретил свою смерть в возрасте 45 лет. По словам того же биографа он поступил на службу к Филиппу «на двадцатом году» и служил этому монарху семь лет, а Александру — тринадцать (Nepos Eum. 1.6, 13.1). Ему было 19 когда он поступил к Филиппу, 26 когда Филипп умер в 336 г., 38 или 39 в 323 г., и 45 когда он умер в 315 г.
[130] Diod. 19.44.2; Plut. Eum. 19.2; Nepos Eum. 13.4.