Евмен, сын Иеронима (Arr. Ind.18.7), родился в 361 г. до н. э. в Кардии на Фракийском Херсонесе[1]. О его жизни до смерти Александра Великого в 323 г. мало что известно. Наш основной источник последующего периода, Иероним, писал не биографию, но историю событий после смерти Александра[2], что нашло свое отражение у Диодора, Непота и Плутарха, где деятельность Евмена до 323 г. почти не упоминается. Сохранившаяся информация находится преимущественно в Плутарховой биографии Евмена[3].
Плутарх представляет два рассказа о происхождении связи Евмена с македонским двором, один из которых взят из Дуриса Самосского и сообщает, что Евмен был сыном бедного возчика, ловкость которого настолько произвела впечатление на македонского царя, что он немедленно был принят в окружение Филиппа (Plut. Eum. 1.1-2)[4].
Плутарх, однако, к его чести, отклоняет причудливый анекдот Дуриса в пользу более приемлемого рассказа, что связь была результатом связи гостеприимства между отцом Евмена, Иеронима, знаменитого кардийца, и Филиппом (Plut. Eum. 1.3; ср. Nepos Eum. 1.4).[5]
Другая информация относительно биографических данных Евмена должна быть получена из анализа истории его родного города, Кардии, в IV в. до н. э. Дружба между Филиппом и отцом Евмена указывает, что, вероятно, последний был тем, кто ранее навестил македонского царя как господствующую силу на севере. Такая привязанность к македонской монархии основывалась на страхе кардийцев перед властью афинян в этом регионе. Тогда как ранняя история Кардии тесно связана с Афинами, большую часть своей истории со времен Пелопоннесской войны она была независимым государством. Кардия основанная первоначально в VII в. до н. э. сообща Милетом и Клазоменами (Str. 7. frg. 51), была повторно основана в 560 г. Мильтиадом и афинянами (Hdts. 6.34-36), но это новое основание включало много фракийских поселенцев (Hdts. 6.36, ср. 41). В 493 г. город попал в зависимость от персов (Hdts. 9.115; ср. Hdts. 6.41),[6] но перешел под афинское управление в 466 г. (Plut. Cim. 14.1). Кардия получила полную независимость вместе с крахом афинской империи по завершению Пелопоннесской войны[7], и даже при том, что Херсонес был подарен афинянам по Царскому миру 371 г. (Dem. 9.16), это было сделано только номинально. Кардия поддерживала свою независимость против афинского вторжения прежде всего, устанавливая союзы с различными фракийскими династами, последним из которых был Керсоблепт, царь фракийцев–одрисов. Но в 353 г. Керсоблепт вступил в союз с афинянами, уступив им Херсонес за исключением Кардии[8], которая осталась независимым союзником, и афинские клерухи были посланы в эту область[9]. Кардийцы из страха и враждебности к Афинам сколотили этот союз с фракийцами. Теперь, даже при том, что они были еще независимы, опасаясь, что их фракийский союзник больше не сможет или не пожелает защищать их интересы, они вступили в союз с Филиппом Македонским[10]. Фракийская кампания Филиппа 352 г. утвердила его власть в восточной Фракии, прежде всего за счет Керсоблепта[11] и привела его к союзу с Кардией[12]. Возможно именно в эту кампанию отец Евмена установил дружеские отношения с Филиппом. По Филократову миру 346 г. Кардия признавалась союзником македонского царя, и этот союзнический статус сохранялся во время правления Александра Великого[13].
В 342 г. девятнадцатилетний Евмен (Nepos Eum. 13.1) поступил на службу к Филиппу незадолго или во время Фракийской кампании последнего в этом же году[14]. Тогда как точные обстоятельства этого прикрепления неизвестны, есть некоторые показания. Возможно в 342 г. Кардия находилась в руках тирана, отец Евмена умер, а сам Евмен был изгнан. Точная дата установления тирании неизвестна. Но в 323 г., несмотря на выдающееся положение Евмена при македонском дворе, Гекатей, старый враг прежней фамилии, управлял Кардией как тиран (Plut. Eum. 3.3; ср. Diod. 18.14.4). В то время как точная дата тирании может только предполагаться, она, должно быть, возникла где–то после 346 г., но до 338. В письмах Филиппа и Демосфена до 346 г. есть упоминания кардийского народа, полномочного принимать решения[15], и Демосфен, обсуждая условия Филократова мира, упоминает кардийцев, а не Гекатея, как союзников Филиппа (Dem 19.174). Эти признаки дают основание предполагать, что Гекатей пришел к власти не раньше Филократова мира. Этот terminus post quem происходит из постановления Коринфского союза, которое оговаривало, что правительства на местах в соответствующих греческих городах во время мира должны быть сохранены ([Dem.] 17.7, 10). [16] Сам Александр процитировал это постановление при восстановлении тирании в Мессене ([Dem.] 17.7, ср. 17.4).[17] По–видимому так было не во всех случаях, вероятно, что автор О договоре с Александром сослался на такое нарушение, допущенное Филиппом, в его списке нарушений Александра ([Dem.] 17.7-8, 10). Следовательно, весьма вероятно, что тирания утвердилась до постановления Коринфского союза[18]. Дата начала правления Гекатея в этом периоде также объяснила бы, почему Евмен был не в состоянии использовать свое влияние, которое в последние годы правления Филиппа и в течение всего правления Александра было значительным, чтобы воспрепятствовать тому, чтобы Гекатей пришел к власти. В конце 340-вых с увеличением персидского интереса к этой области и недовольству, проявившемуся в рядах геллеспонтских союзников Филиппа[19], последний не стал бы сердиться, если бы македонский ставленник пришел к власти в Кардии. Типичное полисное правительство всегда было опасным учреждением для зависимого союзника и для будущих планов Филиппа, он требовал полного контроля над Херсонесом наряду с как можно большим ареалом противоположного Азиатского берега[20]. В 346 г. Филипп уже рассматривал Кардию как находящуюся под его контролем, предоставив все земли севернее Агоры некому Аполлониду из Кардии ([Dem.] 7.39; ср. 7.44; Dem. 8.64). Весьма возможно, что ассоциация Евмена с македонским двором и учреждение тирании датируются 342 г.
Что касается других предположений относительно обстоятельств, окружающих близость Евмена с македонским двором, т. е. то, что он был в изгнании, а его отец мертв, Плутарх в Жизнеописании Сертория (1.5) утверждает, что Евмен, подобно римлянину Серторию, был изгнан из родной страны. Изгнание было бы очень вероятно, если бы Гекатей, враг семьи, был у власти. Учитывая, что отец Евмена был известным кардийцем и гостеприимцем самого Филиппа, самое вероятное объяснение изгнания Евмена и тирании состоит в том, что Иероним был мертв. Как изгнанник Евмен воспользовался дружбой своего отца с македонским царем, чтобы найти убежище при македонском дворе (ср. Plut. Eum. 1.3).
Евмен присоединился к Филиппу и вскоре стал личным секретарем этого монарха (Plut. Eum. 1.4; Nepos Eum. 1.5). Эта должность очевидно была новой, созданной Филиппом[21]. Единственный аргумент состоит в отсутствии сведений о существовании до Евмена должности царского секретаря. Не много известно об инфраструктуре македонского государства до или во время правления Филиппа, но, как кажется, государственный аппарат был не слишком многочисленным. Действительно, данные свидетельствуют о незначительности македонской бюрократии в любой период Македонской истории. Македонским общинам, очевидно, была предоставлена большая автономия в части местного самоуправления[22].
Налоги и государственные монополии, такие как экспорт леса, портовые сборы, горнодобыча были сданы в кормление частным лицам[23]. Филипп, очевидно, перенял идею официального секретариата и архива от персидского двора[24]. Так как власть Филиппа возросла, значение Евмена тоже. На своей должности при македонском дворе он создал македонскую канцелярию, которая доставляла обширную корреспонденцию из греческих государств[25]. В продолжении царствования Филиппа и Александра Евмен был главой имперской канцелярии, которая действовала в качестве руководящего центра для расширяющихся владений Македонской монархии[26].
Тогда как позиция Евмена при македонском дворе испытывала недостаток престижа военного руководства, она обладала присущей ей огромной властью. Как подчеркивают современники, в Македонии царь был царством[27]. Исократ (5.107-108) отмечает, что Македония подчинилась правлению «одного человека», а Демосфен (1.4) говорит, что Филипп единолично управляет своей политикой, «соединив должности стратега, правителя и казначея». Действительно, как поясняет Г. Т. Гриффит в Истории Македонии, просто не было никакого другого правительства кроме царя[28]. Царь своей собственной властью определял какие должны быть налоги и службы; управлял внешней политикой; формировал союзы с иностранными государствами; объявлял войну и заключал мир[29], возглавлял армию[30], управлял шахтами и лесами[31], исполнял жреческие обязанности[32], переселял народ с одного места в другое[33]; прибавлял население существующим городам[34] и основывал новые[35]. Даже у регента царя, кажется, были такие широкие полномочия[36]. Как уже отмечалось, едва ли существовала государственная бюрократия. Личный секретарь царя, следовательно, был секретарем во всех областях. Он был посвящен во все письма и, вероятно, обладал правом просматривать всю входящую корреспонденцию. Конечно, после завоевания Александром Азии, большая часть каждодневного управления обширной империи была непосредственно в руках Евмена. Многие благородные македоняне привыкли к необходимости получить его благосклонность, даже при том, что они думали, что такая бюрократическая должность была ниже их достоинства[37]. Евмен был тесно связан лично с Филиппом и Александром. В Македонии большая часть правительства формировалась из царских hetairoi, его товарищей[38]. Они выступали как послы царя, наместники, религиозные представители и личные советники. Эти hetairoi формировали, помимо царя, основу политического устройства македонского государства. Их отношения с царем, однако, расценивались как личные, а не институциональные. Гетейры формально были связаны с монархом религиозными и социальными отношениями; они священнодействовали, охотились, пьянствовали и сражались вместе с царем. В то время как подавляющее большинство этих людей были македонянами по рождению из знатных семей, немало было иностранцев, привлеченных в Македонию прямым приглашением царя (FGrH 115 F-224). Гетейрам–иностранцам были даны обширные наделы земли (ср. Athen. 6.77 [261 A]). Из 84 человек, идентифицированных как члены hetairoi Александра Великого девять были греками[39]. Евмен был гетейром и Филиппа и Александра[40].
В дополнение к своим связям с Филиппом, Евмен был тесно связан с матерью Александра Олимпиадой (Diod. 18.58.2).[41] Женщины царской семьи, по крайней мере начиная с Евридики, матери Филиппа, часто играли заметную роль при дворе[42]. Олимпиада, подобно Евмену, была в Македонии эмигрантом, приехав из Эпира[43]. В 337 г. она покинула Македонию из–за разрыва семьи, причиненного женитьбой Филиппа на девушке благородного македонского рода[44]. Тогда как полигамия царя была традиционной, и Филипп имел несколько жен, прежде всего с тем, чтобы укрепить союзы с соседями Македонии[45], этот новый брак имел серьезный политический подтекст. Новобрачная Клеопатра была племянницей Аттала, выдающегося македонского аристократа[46]. На свадебном пиру пьяный Аттал молился «…чтобы от Филиппа и Клеопатры родился законный наследник царства» (Plut. Alex. 9.7-8; Athen. 13.557D). Подразумевалось, что или Филипп не был отцом Александра, или же, поскольку мать Александра была из Эпира, Александр не был истинным македонянином[47]. В любом случае это замечание вызвало перебранку Александра с отцом, вследствие чего Александр и Олимпиада уехали из Македонии в Иллирию и Эпир соответственно (Plut. Alex. 9.10-11); добровольное изгнание Александра было кратким, но Олимпиада не возвращалась пока был жив Филипп (Plut. Alex. 9.14). Она вернулась после воцарения ее сына. Как только она вернулась в Македонию, она убила Клеопатру и ее новорожденную дочь от Филиппа (Paus. 8.7.7; ср. Plut. Alex. 10.7). Олимпиада соответственно вознаградила своих друзей. В дальнейшем она называла Евмена «вернейшим из моих друзей» (Diod. 18.58.2), вероятно, выражая признательность верности Евмена в этот трудный период. Александр также устранил тех, кто мог угрожать его положению. В частности он убил Аттала[48]. Сомнительно, чтобы Евмен пользовался доверием Александра, если бы он не доказал свою преданность Александру во время этого эпизода. Евмен разумеется должен был поддержать более космополитичного Александра против традиционной македонской знати. Но его поддержка была негласной; его положение при македонском дворе полностью зависело от постоянства доверия Филиппа. По более поздним свидетельства Евмен был способен колебаться между двумя сторонами конфликта. В гражданской смуте, которая возникла в Вавилоне после смерти Александра, Плутарх (Eum. 3.1) сообщает, что Евмен имел одно мнение, но служил как «друг» обеим сторонам. Его принятие Александра как наследника Филиппа по смерти последнего, должно было быть незамедлительным.
В то время как Евмен был осторожен в своих отношениях с монархом и приобрел много влиятельных друзей при дворе, он также испытывал вражду со стороны других. Именно в царствование Филиппа Евмен возбудил враждебность Антипатра (Plut. Eum. 3.8),[49] одного из военачальников Филиппа, Александрова наместника Македонии[50]. Хотя причина этой вражды неустановлена, возможно, она возникла непосредственно из–за связи Евмена и Олимпиады. Как следует из более поздних свидетельств, Антипатр и Олимпиада враждовали друг с другом[51]. Но равно возможно, что отчуждение возникло из–за поддержки Антипатром Гекатея в Кардии. Антипатр часто вел кампании во Фракии и, возможно, в некотором роде был ответственен за приход к власти Гекатея[52]. Гекатей позже служил Антипатру в качестве эмиссара (Diod. 18.14.4; Plut. Eum. 3.6-8). Маловероятно, чтобы это разногласие простиралось на широкий круг лиц. Как будет отмечено, среди правящего круга были лица разной природы. У Антипатра были друзья в Кардии, противники партии Евмена; Евмен поддержал Олимпиаду, которая ненавидела Антипатра.
После смерти Филиппа Евмен плавно перешел на службу к Александру (Plut. Eum. 1.4; Nepos Eum. 1.6). Легкость перехода произошла как из потребности Александра сохранить работу канцелярию Филиппа без задержек, так и, несомненно, из признательности Александра лояльности Евмена ему самому и его матери. Эта лояльность, предмет настолько заметный в источниках[53], как показано[54], полностью основывалась на личном интересе. Кроме монарха Евмен не имел силовой поддержки. Евмен не владел наследственными землями и семейной властью, которая исходит из таких владений[55]. В то время как Евмен, вероятно, получил землю в Нижней Македонии от Филиппа, не было способа которым бы царь мог для него изготовить кровные узы[56]. Коренные македонские дворяне были гетейрами из–за своего унаследованного положения и власти; греки сделались влиятельными в Македонии потому, что царь сделал их своими гетейрами.
Евмен оставался на службе у Александра 13 лет; его должность прервалась только после смерти последнего в 323 г. (Nepos Eum. 1.6, 13.1). В течение большей части царствования Александра, так же как и при Филиппе, Евмен исполнял обязанности царского секретаря (Plut. Eum. 1.4), но по мере продвижения экспедиции вглубь Персидской империи, сложность и изощренность канцелярии возросли. Разумеется, сначала после смерти Дария, а затем узурпатора Бесса, когда Александр как «Великий Царь» начал практиковать персидские обычаи при своем дворе, вероятно, канцелярия становилась все более и более персидской в своей искушенности. Евмен теперь, очевидно, возглавлял крупный и растущий департамент. Возможно, в это время был введен обычай записывать ежедневные деяния Александра. Хроники персидских царей, вероятно, велись уже в царствование основателя Персидской империи Кира Великого[57]. Этот ежедневник, или Эфемериды, был отредактирован и издан после смерти Александра и, вероятно, Евмена нигде более не известным Диодотом[58]. В то время как Эфемериды не сохранились, часть изданной версии использовалась в сохранившихся историях Александра, прежде всего в отчетах о последних днях царя[59].
Влияние Евмена на Александра исходило прежде всего из его должности главы царского секретариата. В Сузах в 342 г. Евмен с сотней других гетейров на совместной церемонии женился на знатной персидской женщине[60]. Кроме того, его выдающееся положение при дворе легко заметно из его соперничества. Евмен и Гефестион были постоянно в противоречии. Их разногласия были основаны не на различиях в политике, но скорее отражали личный антагонизм, зафиксированных в их ссорах, происходящих по незначительным поводам. Две характерные ссоры упомянуты в источниках. Первая касается найма Гефестионом дома, уже занятого Евменом[61]. Второй спор о подарке (Plut. Eum. 2.8). Евмен всегда боялся дать волю этой враждебности, чтобы она не угрожала его отношения с Александром. Гефестион, в конце концов, был самым близким товарищем Александра, провозглашенный как «второй я».[62] Арриан (Anab. 7.13.1) сообщает, что Евмен был готов сгладить разногласия с Гефестионом, даже при том, что последний отказывался поступить также. Нужно упомянуть, что проблемы Евмена с Гефестионом были не уникальны. Аналогично Кратер часто ссорился с Гефестионом (Plut. Alex. 47.9-12). Когда Гефестион умер, Евмен, чтобы обезопасить себя от какой–либо враждебной реакции со стороны Александра вследствие прошлых проблем, расточал похвалы и почести мертвому Гефестиону. Он даже обильно жертвовал на строительство гробницы последнего [63].
Существует мало свидетельств, что такая борьба между лидерами основывалась на политике. Она, кажется, всецело была личного характера. Даже при том, что Гефестион и Кратер занимали противоположные стороны относительно ориентализма двора Александра, Плутарх подчеркивает, что это двое столкнулись прежде всего из–за ревности по поводу их близости к Александру (Plut. Alex. 47.11). Действительно, они действовали заодно, доведя до краха другое посвященное лицо, Филоту (Curt. 6.8.2-9; 11.11). Хотя «дружбу» Евмена с Кратером (Plut. Eum. 5.6; Nepos Eum. 4.4), связанную с его трудностями с Гефестионом, можно рассматривать как поддержку Евменом позиции Кратера относительно ориентализма, нужно отметить, что Евмен также «дружил» с Певкестом (Plut. Eum. 13.9), а Певкест был одним из самых сильных сторонников ориентализма.
(Arr. Anab. 6.30.2-3). На самом деле Филота, смерть которого была вызвана в основном действиями Кратера, как и сам Кратер был настроен против ориентализма[64]. Евмен и Антигон перечислены как друзья[65], но Антигон и Антипатр, противники Евмена, также были φίλοι (Diod. 18.23.3). Но в то же время как Кратер и Антипатр были друзьями и соединились браком, данные свидетельствуют, что отношения между Кратером и «другом» Антипатра Антигоном не были близкими.[66] Утверждение Плутарха, что в 320 г. Кратер хотел сделать Евмена другом Антипатра вместо врага старого регента, а не самому становиться врагом Евмена (Plut. Eum. 5.6), вместе с горем Евмена по поводу смерти Кратера (Plut. Eum. 7.13; Nepos Eum. 4.4), несомненно, демонстрирует, что «дружба» указывает на сильную личную связь.
Однако есть также формальный и церемониальный аспект. В 319 г. Евмен и Антигон «возобновили дружбу» с внешними и физическими знаками привязанности (Diod. 18.41.6; Plut. Eum. 10.5). Таким образом «дружба» могла быть другим названием политического союза. Этот последний аспект «дружбы» очевиден в этом событии, ибо Евмен потребовал, чтобы племянник Антигона Птолемей был отдан в заложники, чтобы гарантировать Евмену безопасное возвращение после переговоров со «своим старым другом» (Plut. Eum. 10.5). Эти отношения тогда были многогранны и часто утверждались на личном интересе. Они очень часто не означают различий в политике, и не всегда означают очевидную конкуренцию выдающихся лиц. Тогда как союзы периодически возникали скорее как частная политика, и, конечно, среди младших офицеров имела место тенденция формировать привязанность к отдельным лидерам, упомянутую Квинтом Курцием в его Истории Александра как principes, эти союзы часто были временными и корыстными.
В то время как основные обязанности при Александре были все те же обязанности царского секретаря, очевидно, что положение Евмена как советника и доверенного лица значительно усилилось после победы Александра при Гавгамеле в 331 г. Он при случае предпринимал незначительные военные и дипломатические миссии. Ничто однако в источниках не предполагает, что в течение этого периода такая деятельность была исключительной, с точки зрения военной или дипломатической важности, или (с точки зрения) ее исполнения. После захвата индийского города Сангала в 326 г. Евмен получил в командование триста всадников и послан объявить о захвате двум другим мятежным городам[67]. Очевидно, эта миссия была больше дипломатической, чем военной[68]. Назначение Евмена командиром бывшей гиппархии гетейров Пердикки, когда этот офицер сделался хилиархом (Plut. Eum. 1.5; Nepos Eum. 1.6), однако, может указывать, что Евмен принимал участие в военных действиях более активно, чем указано в источниках. Позже он продемонстрировал выдающиеся качества кавалерийского командира. В 322 г. он организовал 6000-ый корпус каппадокийской кавалерии для кампании в Армении, где он добился успеха (Plut. Eum. 4.3-4). В 320 г. после того как была побеждена его пехота, Евмен повел свою кавалерию к победе на Неоптолемом (Plut. Eum. 5.5), и благодаря своей кавалерии позже он также добился торжества над Кратером (Diod. 18.30.5-32.1). В то время когда он был главнокомандующим своих войск, Евмен лично возглавлял кавалерийское крыло как возле Паретакены (Diod. 19.28.3-4), так и возле Габены (Diod. 19.40.2).
Смерть Александра 10 июня 323 г. до н. э.[69] была для Евмена важным кризисом. Он все еще командовал гиппархией гетейров, высокая честь, но не эта должность укрепила его позиции во время кризиса. Кавалерия товарищей состояла из македонских дворян, многие из которых вторили чувствам Неоптолема в отношении Евмена, высказанным после смерти Александра, что последний был просто секретарем (Plut. Eum. 1.6). Приход к власти Евмена был напрямую связан с его близкими отношениями начала с Филиппом, а затем с Александром. Он не был одним из командиров подразделения солдат, приученными к лояльности и уверенными в нем. Он даже не обладал сатрапией. Когда Александр был жив, должность наместника была нежелательной, так как она означала отдаление от двора и, следовательно, отдаление от центра реальной власти, но теперь, в изменившихся обстоятельствах по смерти Александра, сатрапия представляла материальную основу власти. Если Евмен хотел удержать меру своего прежнего положения, он должен был следовать совсем другим и оппортунистическим путем. Такие политические навыки Евмен должен был проявить в качестве главной силы в первые годы этой новой эры.

---

[1] Евмен умер зимой 315 г. (см. гл.6), начав служить македонскому царскому дому, когда ему было 19 лет; он служил Александру 13 лет (Nepos Eum. 1.6, 13.1); Филиппу — 7 (Nepos Eum. 1. 6, 13.1).
[2] См. гл.1.
[3] Непот не предлагает никаких дополнений. Возможно, Плутарх использовал Непотову биографию Евмена как один из своих источников (C. P. Jones, Plutarch and Rome [Oxford: Clarendon Press, 1971] 106).
[4] Существовала даже традиция, что Евмен был сыном обедневшего музыканта, игравшего на похоронах (Ael. VH 12.43). Про Птолемея также писали, что он выслужился из рядовых пехотинцев (Just. 13.4.10); Антигон родился рабочим (Ael. VH.12.43), а Лисимах был сыном фессалийца (FGrH 260 F-3). В случае Птолемея доказательства его происхождения из высших кругов македонского общества очевидны (ср. Curt. 9.8.22; Paris.1.6.2). Многие из этих метаморфоз из грязи в князи, скорее всего взяты у Дуриса Самосского (см. гл.1). Некоторые современные историки, объединив множество источников, утверждают, что представление о Лисимахе как о фессалийце правильное, даже при том, что и Павсаний (1.9.5) и Юстин (15.3.1) представляют его македонянином по рождению, и Плутарх подразумевает то же самое (ср. Plut. Demetr. 44.6) (см. H. S. Lund, Lysimachus: A Study in Early Hellenistic Kingship [London and New York: Routledge, 1992] 2). Феопомп (FGrH 115 F-81 = Athen. 6.259F-261A) в общем рассказе о развращенности «друзей» Филиппа II, утверждает, некий Агафокл, командующий войсками при Филиппе, раньше был рабом. Отца Лисимаха и его сына звали Агафоклами (Arr. Anab. 6.28.4; Ind.18.3; Plut. Demetr. 31.4, 46.9). Однако ни Феопомп, никакой другой автор, не связывают бывшего фессалийского раба и Агафокла, отца Лисимаха. Более того, Лисимах в своей борьбе против Пирра описывает последнего как «иностранца, предки которого всегда подчинялись Македонии» (Plut. Pyhrr. 12.6). О правильности идентификации Лисимаха как благородного македонянина см. I.  L. Merker, «Lysimachus – Macedonian or Thessalian», Chiron 9 (1979): 31-5.
[5] Непот (Eum. 1. 2-3) утверждает, что Евмен «был благородного рода» у себя на родине в Кардии.
[6] См. E. Oberhummer, «Kardia», RE 10, col. 1932; W. W. How и J. Wells, A Commentary on Herodotus (Oxford: Clarendon Press, 1928; reprinted Oxford: Clarendon Press 1975») 2-75.
[7] Xen. Hell 2.2.2; 3.2.8-10; Andoc. 3.15.
[8] Dem. 9.16; Diod. 16.34.4; см. T. T. B. Ryder, Koine Eirene: General Peace and Local Independence in Ancient Greece (London and New York: Published for the University of Hull by the Oxford University Press, 1965) 128.
[9] Diod. 16.34.4; Dem. 23.181-2, ср. 168, 175.
[10] Кардийцы и афинские клерухи вступили в ожесточенные столкновения в 342 г. ([Dem.] 7.41-44).
[11] Об этой кампании см. J. R. Ellis, Philip II and Macedonian Imperialism (London: Thames and Hudson, 1976) 80, 87.
[12] Diod. 16.34.4; Dem. 23.181; N. G. L. Hammond и G. T. Griffith, A History of Macedonia (Oxford: Clarendon Press, 1979) 2:264—6; Ellis, Philip II, 80-1; N. G. L. Hammond, Philip of Macedon (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1994) 50.
[13] Dem. 5.25; 19.158, 174; [Dem.] 12.11.
[14] До смерти Филиппа в 336 г. Евмен служил македонскому монарху 7 лет (Nepos Eum. 1.6, 13.1). Если считать включительно, то Евмен начал службу при Македонском царе в 342 г. Фракийская кампания Филиппа началась в мае или начале июня (G. Cawkwell, Philip of Macedon [London and Boston: Faber & Faber, 1978] 187). Филипп также посылал войска, чтобы защитить Кардию от афинян весной 341 г. (Dem. 8.58; 10.60). Об этой кампании: Dem. 5.25; 8.2-3, 7-9, 58; 9.16; [Dem.] 7.43; [Philip] 12.3. Эллис (Philip II, 284 прим. 39) полагает, что время кампании 342 г. Филипп первый раз встретился с Евменом в Кардии.
[15] Dem. 7.41, 43-44; 10.18; 19.174; 23.175, 183; [Dem.] 12.11.
[16] Ср. Ryder, Koine Eirene, 625.
[17] Даже при том, что тирании в Азии свергались Александром, разница заключалась в том, что эти тирании были учреждены персами и оказывали им поддержку (см. A. J. Heisserer, Alexander the Great and the Greeks: The Epigraphic Evidence [Norman: University of Oklahoma, 1980] 58-71).
[18] J. Hornblower (Hieronymus of Cardia [Oxford: Oxford University Press, 1981] 8-9) предполагает, что Гекатей захватил власть «в период неуверенности после убийства Филиппа». По–видимому, хотя это и маловероятно, некий Гекатей был послан Александром вскоре после смерти Филиппа обеспечить убийство Аттала (Diod. 17.2.5-6, 5.2). Тогда как H. Berve (Das Alexanderreich auf prosopographrischer Grundlage [Munich: Beck, 1926; переиздение New York: Arno Press, 1973] 2:148 [#292]) отвергает возможность, что это более поздний тиран. Так или иначе, этому нет никаких доказательств. Имя Гекатей, однако, известно и среди македонян (см. Berve, Alexanderreich, 2:149 [#293], и W. Heckel, The Marshals of Alexander’s Empire (London and New York: Routledge, 1992), 292; M. B. Hatzopoulos, Macedonian Institutions under the Kings [Athens: Research Centre for Greek and Roman Antiquity, National Hellenic Research Foundation; Paris: Diffusion de Boccard, 1996] 2:105 [#91, line 3]).
[19] См. Ellis, Philip II, 168-179.
[20] Учитывая господство персидского флота в Эгейском море, Филипп нуждался в контроле над как можно большей полосе побережий по обе стороны Геллеспонта, если он хотел успешно переправиться в Азию. Тогдашние военные корабли не могли держать побережье в блокаде; они должны были оставаться на берегу или в гавани пока не будет замечена деятельность врага. Тогда они должны были попытаться перехватить противника. Очевидно, для успешной блокады флот должен был контролировать берег в месте посадки или высадки (в общем см. E. M. Anson, «The Persian Fleet in 334», Classical Philology 84 [1989]: 45-9).
[21] Hammond (в N. G. L. Hammond и F. W. Walbank, A History of Macedonia [Oxford: Clarendon Press, 1988] 3:18) утверждает, что Евмен прибыл в Македонию как «младший секретарь». Эта предпосылка основана на вере, что в Македонии уже долго существовала должность царского секретаря. Но см. прим. 24.
[22] Когда–то считалось, что Македония имела развитую бюрократию в городах царства (M. Holleaux, «Remarques sur une inscription de Thessalo nique» в Études d’épigrapfue et d’histoire grecques, под редакцией M. Holleaux, и L. Robert [Paris: E. de Boccard, 1939] 1:270), но Хацопулос (Institutions, 1:66—9, 101-3, 381-93, 411, 426-29) показал, что городами в Верхней и Нижней Македонии управляли местные чиновники под общим руководством царя. См. гл.7.
[23] Hatzopoulos, Institutions 1:434-5; E. Borza, In the Shadow of Olympus: The Emergence of Macedon (Princeton: Princeton University Press, 1990) 54-7, 237-8.
[24] См. D. Kienast, Philipp II von Makedonien und das Reich der Achaimeniden. (Munich: Wilhem Fink Publisher, 1973) 7-37. Утверждение Хаммонда (N. G. L. Hammond, «The Royal Journal of Alexander», Historia 37 [1988]: 134; Hammond и Walbank, Macedonia, 3:18), что изощренная канцелярия и архив существовали, по крайней мере, уже во времена царствования Александра I, весьма сомнительно; афинское государство создало государственный архив примерно между 409 и 405 гг. (A. L. Boegehold, «The Establishment of a Central Archive at Athens», AJA 76 [1972]: 23-30).
[25] См. P. Goukowsky, Essai sur les origines des mythes d’Alexandre: 336-270 av. J. C. (Nancy: Université de Nancy, 1978) 13.
[26] В целом см. Berve, Alexanderreich 1:43.
[27] Хотя доказательства автократии, по–видимому, преобладают, многие утверждают, что во власти народного собрания македонян был выбор царей и судей в случае измены. Впервые выдвинутая Ф. Гранье (F. Granier, Die makedonische Heeresversammlung: Ein Beitrag zum antiken Staatsrecht [Munich: Beck, 1931] 18-19, 25-31)) позиция в последние годы была поддержана с изменениями Хаммондом (N. G. L. Hammond, (Flammond and Griffith, Macedonia, 2:16 L —2; ср. L. Mooren, «The Nature of the Hellenistic Monarchy», Studia Hellenistica 27 [1983]: 205 240); Hatzopoulos, Institutions, 261-322)). О положении, что никакого собрания не существовало, см. P. Goukowsky, «Antigone, Alexandre et rassemblée macédonienne (.336-270 av. J. — C.)», RPhil 49 (1975): 263-77; R. M. Errington, «The Nature of the Macedonian State under the Monarchy», Chiron 8 (1978): 77-133; E. M. Anson, «Macedonia's Alleged Constitutionalism», СJ 80 (1985): 303-16; «The Evolution of the Macedonian Army Assembly», Historia 40 (1991): 230-47.
[28] Hammond and Griffith, Macedonia, 2:384.
[29] См. Anson, «Constitutionism», 304.
[30] Borza, Shadow, 238.
[31] См. там же., 56-7, 238. Hatzopoulos (Institution, 1:431-435) утверждает, что царь был просто доверенным управляющим «народных» денег. Даже если это было технически верно, нет никаких доказательств существования регулирующего органа или взысканий с царя.
[32] Hammond и Griffith, Macedonia, 2:155.6
[33] J. R. Ellis, «Population–transplants under Philip II», Makedonika 9 (1969): 9-12. По–видимому, цари делали такие переселения не советуясь с заинтересованным населением. Хотя Юстин (8.5.7-13) пишет об общем недовольстве вынужденных покинуть свои дома и «могилы предков», он также отмечает отсутствие какого–либо формального протеста или чего–то иного, исходящего от народа. Фактически, Юстин отмечает, что отчаяние народа выражалось только «угрюмым молчанием» из опасения, что какой–нибудь внешний признак неудовольствия может вызвать гнев и репрессии. Подобные чувства выражались в отношении перемещения населения из «главных городов» в Эматию и замену его на фракийцев и «варваров» во время царствования Филиппа V (Polyb. 23.10.4-7).
[34] Филипп II часто поступал так с недавно завоеванными городами (Dem. 18.182), но он также существенно увеличил население Пеллы (Str. 7. frg. 20), древнейшего из македонских городов. Юстин (8.6.1) упоминает, что Филипп увеличивал население городов даже военнопленными.
[35] Когда Филипп захватил город Крениды в 356 г. (Diod. 16.8.6), он переосновал его как Филиппы (См. Hammond and Griffith, Macedonia, 2:358). Он основал другие города во Фракии, на западе Линкестиды и Пелагонии, в Бизалтии (см. N. G. L. Hammond и G. T. Griffith, A History of Macedonia [Oxford: Clarendon Press, 1972] 1:143, 173, 199-200, 204; Macedonia, 2:652-7; A. B. West, The Histmy of the Chalcidic League [Chicago, 1973, repr. Madison, Wis., 1912 ed.] 131 прим. 37, и 134). Александр, согласно Плутарху (Mor. 328E), основал 70 городов. Даже по Фразеру, проредившему воображаемые основания, после Александрии в Египте Александр основал Александрии в Арии, Сузиане, Согдиане и две на территории Оритейцев (P. M. Fraser, Cities of Alexander the Great [Oxford and New York: Oxford University Press, 1996] 201).
[36] Как наследник и регент своего отца, Александр в 340 г. подавил восстание фракийцев Медов, изгнал их города, заново основал его как Александрополис и заселил «смешанным населением» (Plut. Alex. 9.1).
[37] Nepos Eum. 1.5; Plut. Eum. 1.6; 20.6. «Друзья» Евмена включали Кратера (Plut. Eum. 5.6; Nepos Eum. 4.4), Peucestas (Plut. Eum. 13.9), Антигона (Diod. 18.41.6; Plut. Eum. 10.5), Леонната (ср. Plut. Eum. 3.10) и Олимпиаду, мать Александра (Diod. 18.58.2).
[38] В общем см. G. J. Stagakis, Institutional Aspects of the Hetairos Relation (Ph. D. diss., University of Wisconsin, 1962) 53-67; Berve, Alexanderretch 1:30-7, 104-12. О природе македонского государства см. гл.7.
[39] Stagakis, Aspects, 79-87.
[40] В то время как точное значение терминов φίλος, φιλία, amicus, amicitia, используемых нашими источниками не всегда ясно, но почти бесспорно, что hetairos — просто разговорное обозначение друга и дружеских отношений. Непот (Eum. 1.6)утверждает, что Евмен состоял в «дружбе» (amicitia) с Филиппом, и «дружба» была продолжена Александром. Тогда как Непот в использовании терминов amicitia и amicus не всегда использует их в техническом смысле hetairos, или всегда точно (в О царях 3.1 Деметрий, сын Антигона, называется amicus'ом Александра, хотя, очевидно, он им не был, в случае Евмена, hetairos — правильное значение. В целом Непот использует эти термины, чтобы обозначить нечто большее, чем простое знакомство (Eum 3.1, 4.4, 11.2, 12.3). Кроме того Непот (Eum. 1.6) утверждает, такие отношения были у Евмена с Александром, и очевидно, что Евмен был одним из гетейров Александра (Arr. Anab. 1.4.4-6; Diod. 17.107.6; 20.109.7; в целом см. G. S. Stagakis, «Observations on the Hetairoi of Alexander the Great», Ancient Macedonia. Papers read at the first international symposium held in Thessalon, август 26-29, 1968, под редакцией B. Laourdas и Ch. Makaronas (Thessaloniki: Institute for Balkan Studies, 1970) 98 n.40.
[41] Даже при том, что свидетельства этой связи пришли из периода после смерти Александра, где сведения об Евмене более обильны, тем не менее истоки этой дружбы нужно искать в царствование Филиппа. После 334 Олимпиада и Евмен были отделены значительным расстоянием и тогда дружба должна была возникнуть в результате переписки. Это не невозможно, но маловероятно. Также возможно, хотя опять–таки сомнительно, что сближение развивалось в период меньше двух лет между убийством Филиппа и отбытием Александра в Азиатский поход в 334 г. За год до смерти Филиппа Олимпиада удалилась в добровольную ссылку (Plut. Alex. 9.11).
[42] См. E. Carney, «Foreign Influence and the Changing Role of Royal Macedonian Women», Пятый международный симпозиум «Ancient Macedonia. Papers read at the first international symposium held in Thessalon, октябрь 10-15, 1989 (Thessaloniki: Institute for Balkan Studies, 1993) 313-15, 322-3; о роли женщин царской македонской семьи в целом см. Carney, Women and Monarchy in Macedonia (Norman: University of Oklahoma Press, 2000).
[43] См. E. Carney, «Olympias», Ancient Society 18 (1987): 35-62.
[44] О датировке этого брака см. M. B. Hatzopouios, «A Reconsideration of the Pixodaros Affair», Studies in the History of Art 10 (1982): 61—2. Эллис (Philip II, 212-13) достаточно обоснованно утверждает, что новый брак не вызвал развода с Олимпиадой или изменения в статусе Александра. Олимпиада оставалась «царицей» только в том смысле, что она была матерью признанного наследника Филиппа (см. Carney, «Olympias», 42-3). Ее статус первоначально происходил из важности союза с эпиротами, но и другие жены Филиппа укрепляли политические союзы. Хотя лариссянка Филинна родила Филиппу сына до рождения Александра (Ellis, Philip II, 61), этот сын, Арридей, был непригоден к трону или из–за врожденного уродства или даже из–за преднамеренной порчи (Plut. Alex. 77.8; Mor. 337D). Положение Олимпиады в Македонии диктовалось в конечном итоге положением ее сына и заботой сына о ней. Грейс Макерди (Grace Macurdy, Hellenistic Queens: A Study of Woman–power in Macedonia, Seleucid Syria and Ptolemaic Egypt [Baltimore: The John Hopkins Press; Oxford and London: Oxford University Press, 1932] 13)) давно установил патриархальность Македонии; положение женщины здесь, в отличие от более позднего эллинистического Египта, зависело от положения ее мужа.
[45] Филипп был женат также на Филе из Верхней Македонии, кантона Элимиотида, Аудаты из Иллирии, Филинны и Никесиполиды из Фессалии, Меды из пограничного с Македонией народа гетов (Athen. 13.557B-E).
[46] Diod. 16.93.7, 9; 17.2.3; Plut. Alex. 9.7.
[47] Олимпиада, по слухам, была виновна в неверности (Plut Alex. 2.5-7). Если бы комментарий упомянул этническую принадлежность Олимпиады, это было бы странное замечание, поскольку мать Филиппа была иллириянкой (Ellis, Philip II 42, и особенно обсуждение в примечании 98). A. B. Bosworth (Conquest and Empire: The Reign of Alexander the Great [Cambridge and New York: Cambridge University Press, 1988] 21) предполагает, что комментарий относится к эпиротскому происхождению Олимпиады и к ее предполагаемой неверности.
[48] Diod. 17.2.4-6, 5.1-2; Curt. 7.1.3.
[49] В этом отрывке Евмен утверждает, что Антипатр «давно ненавидит его». Как было ранее отмечено в отношении дружбы Евмена с Олимпиадой, сомнительно, чтобы такие страсти разгорелись пока Евмен был в Азии с Александром.
[50] Arr. Anab. 1.11.3; Diod. 17.17.5, 118.1; 18.12.1; Curt. 4.1.39; Just. 11.7.1.
[51] Plut. Alex. 68.4, 77.1; ср. Arr. Anab. 7.12.5.
[52] См. Ellis, Philip 77, 103, 110.
[53] Diod. 18.53.7, 58.4, 60.3; 19.42.5, 44.2; Plut. Eum. 1.4, 3.14, 12.3, 13.1; Nepos Eum. 1.6, 6.3, 13.3.
[54] См. гл.1.
[55] Ср. W. K. Lacey, The Family in Classical Greece (Ithaca: Cornell University Press, 1968) 25-32, 47-8, 53-68. В целом см. гл.8.
[56] Как иностранные, так и македонские гетейры наделялись большими поместьями в Нижней Македонии (Hammond and Griffith, Macedonia, 2:352 3, 409-10). Хотя это особо не оговорено в отношении Евмена, это вероятно. Предоставление имущества было обычной практикой эллинистических монархов (см. R. A. Billows, Kings and Colonists: Aspects of Macedonian Imperialism, Columbia Studies in the Classical Tradition, Vol. 22 [Leiden and New York: E. J. Brill, 1995] 111-45).
[57] Esther 2:23, 6.1, 10.2; Ezra 4:15; ср. Hdts. 8.85.3, 90.4.
[58] Об этом спорном вопросе см. E. M. Anson, «The Ephemerides of Alexander the Great», Historia 45 (1996): 501-504, полную аргументацию вышеупомянутого положения и библиографию полемики.
[59] Arr. Anab. 7.25.1-26.3 = FGrH 117 F-3a; Plut. Alex. 76 = FGrH 117 F-3b; Ael. VH 3.23 = FGrH 117 F-2a.
[60] Arr. Anab. 7.4.4-8; Diod. 17.107.6; Curt. 10.3.11-12; Just. 12.10.10; Plut. Mar. 329 E-F.
[61] Plut. Eton.2.1-2; ср. Arr. Anab. 7.13.1, 14.9.
[62] Arr. Anab. 2.12.7; ср. Plut. Alex. 47.10.
[63] Arr. Anab. 7.14.8-9; Plut. Eum. 2.9-10.
[64] См. G. J. Stagalds, 'Observations’ 98.
[65] Diod. 18.41.6; Plut. Eum. 10.5; Just. 14.4.21.
[66] P. Briant, Antigone le Borgne: Les débuts de sa earnere et les problèmes de l’Assemblée macédonienne. Annales littéraires de l’Université de Besançon 152. Centre de recherches d’histoire ancienne 10 (Paris: Les Belles Lettres, 1973) 184-5.
[67] Arr. Anab. 5.24.6-7; Plut. Eum. 1.5; Gurt. 9.1.19.
[68] Курций (8.11.5) сообщает, что «scriba regis» возглавил легковооруженные войска против аорнов в Индии. Однако имя секретаря дано как Миллинад, а Арриан (Anab. 4.29.1) отдает командование Птолемею.
[69] A. J. Sachs, Late Babylonian Astronomical and related Texts, скопированные T. G. Pinches и J. N. Strassmaier, подготовленные к публикации A. J. Sachs в сотрудничестве с of J. Schaumberger (Providence: Brown University Press, 1955) прим. 209; A. E. Samuel, Ptolemaic Chronology (Munich: Beck, 1962) 46-7; L. Schober, Untersuchengen Zur Geschichte Babyloniens und der Oberen Satrapien. von 323-303 v. Chr. (Frankfurt и Bern: Peter D. Lang, 1981) 48, 50-1. While R. A. Parker и W. H. Dubberstein (Babylonian Chronology, 626 b. c.e-ce.75 [Providence, R. I. : Brown University Press, 1956] 19 прим. 4) список. Смерть Александра произошла 13 июня, что обосновывается их предположением, что он умер в первый день месяца Simanu, а не в 29 Aiam, как указывает публикация Сакса.