Глава 1. Прооймии (Предисловия)

ВСЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Диодора доминировали неявно или явно в основном за счет выявления источников, стоящих за Библиотекой. По–прежнему под влиянием методологии девятнадцатого века ученые считают, что Диодор настолько тщательно следовал предыдущим историям, что благодаря добросовестному расследованию обычно можно идентифицировать первоначальных авторов. Плагиат, слишком сильный термин в его современном смысле для использования в суждении древних практик, на самом деле является словом, обычно применяемым к методу композиции Диодора. В частности, предисловия к отдельным книгам Библиотеки механически приписываются источникам Диодора. За немногими исключениями (книги ii, iii и xi имеют только оглавления), каждая полностью существующая книга Библиотеки содержит полный прооймий, как и некоторые из частично сохранившихся книг. Прооймии обычно касаются либо моральных, либо дидактических вопросов, связанных с книгами, которые они вводят, или историографическими проблемами. Богатые заявлениями об истории и философии, прологи содержат некоторые из самых важных нестационарных материалов в Библиотеке. Изучение прооймия является подходящим местом для начала изучения степени собственного творчества Диодора.
Прооймий книги i — это самый длинный пассаж этого рода в Библиотеке, в котором найдены дискурсы о характере истории и историописании. Многое из этого, безусловно, должно быть собственным творением Диодора, поскольку оно включает обсуждение усилий, необходимых для составления его работы и имеющихся у него ресурсов (4.1-5), краткое описание событий, содержащихся в труде (4.6-5.1), и аргумент о том, что резюме содержания предназначено для предотвращения кражи работы «пиратами» (5.2). Все это относится именно к его работе. Однако авторство первой части прооймия, содержащего обсуждения общего характера, является, однако, более открытым вопросом. Она начинается с похвалы историков, особенно универсальных: история учит чужому опыту (1.1-5); историки (всемирных историй) отражают Божественное Провидение, которое движется к общности человечества (1.3); и история, судя по историческим фигурам, может повлиять на будущие действия (1.5, 2.1-5). На этом заканчивается глава, посвященная преимуществам жанра всемирной истории (3.1-8).
Еще в 1746 году Весселинг, отметив соответствие между этими настроениями и материалом в Полибии, предположил, что Диодор извлек свой материал из этого историка. В то время как Полибий долгое время оставался излюбленным кандидатом на большую часть Диодорова прооймия, не исключались еще Эфор и Посидоний. Отголоски различных эллинистических философий, несомненно, очевидны в Библиотеке; тем не менее, последние несколько десятилетий стали свидетелями растущего осознания того, что конкретное и прямое влияние невозможно идентифицировать. Диодор, возможно, опирался на одного или нескольких историков для вдохновения, но современные авторитеты в настоящее время обычно признают, что содержание прооймия является его собственным.
Перемена возникла из–за того, что, как только ученые отбросили мнение о том, что Диодор не мог взять на себя труд или не смог создать основной прооймий, то, изучив синтаксис и словарный запас, они обнаружили, что он действительно должен быть его настоящим автором. Язык является репрезентативным для позднего эллинистического периода и, следовательно, в целом похож на словарный запас остальной Библиотеки. Многочисленные фразы о философском импорте, найденные в прооймии, повторяются во всей Библиотеке [1], и в третьей главе будут рассмотрены основные моменты прооймия, которые определяют наиболее важные принципы историографии Диодора. Хотя ученые все еще находятся под сильным влиянием убеждения, что Диодор является просто компилятором, исследование авторства этого пролога предлагает другое.
Если главной прооймий к Библиотеке, наконец, приписывается Диодору, то предисловие к книге xxxvii, часто называемое «вторым основным прооймием» из–за его длины и очевидной энергии, которую Диодор в него вкладывает, уже давно считается его работой. Введение к италийской Союзнической войне сравнивает этот конфликт с предшествующими войнами греко–римской истории, чтобы показать его значимость. Прооймий обычно приписывается Диодору, потому что считается, что его аргументы слишком благовидны, чтобы быть составленными Посидонием, который является источником повествовательной части этой книги. Например, утверждение о том, что италийская Союзническая война было величайшим конфликтом всех времен, является грубым и неловко напоминающим вступительные слова Фукидида. Но лучшей причиной приписывания прооймия Диодору является сходство мнений между ним и другими частями Библиотеки, в которых Диодор не следует Посидонию [2]. И в ссылках на великую победу Гелона над карфагенянами в 480 году все три цифры для войск, кораблей и жертв согласуются с более ранним описанием Диодором события в книге xi.[3]
Для другого прооймия вопрос об авторстве остается нерешенным. Почти во всех случаях сохраняется концепция, что Диодор скопировал эти отрывки от историков, у которых он брал и повествовательный материал. Обвинение в плагиате существенно зависит от использования Диодором историка четвертого века, Эфора Кимейского. Написав историю греков и варваров от Троянской войны и примерно до 340 г. до н. э., Эфор составил то, что можно назвать первой всеобщей историей [4]. В рамках этой традиции всемирно–исторического написания стоит Диодор и некоторые из его наиболее важных источников: Посидоний, Полибий и Агафархид. Эфор является основным источником Диодора для книг xi–xv и, как часто утверждают, служит еще источником книги xvi. Поскольку Диодор, похоже, внимательно следовал ему в построении большей части повествования этих книг, предполагается, что он также использовал кимейца для прооймиев в этих же книгах. И поскольку Эфор написал эпидейктический прооймий для каждой книги своей тридцатитомной мировой истории [5], Диодор мог опираться на многие из этих прологов, когда писал о периоде, не охваченном Эфором. Даже в тех случаях, когда прооймий, похоже, не является работой Эфора, Диодор, возможно, все еще был вдохновлен его материалом или методом.
Более тонкая интерпретация заключается в том, что Диодор брал прооймии не только из Эфора, но и из любых источников, которые он использовал во всей Библиотеке. Эта случайная процедура создавала противоречия между повествованием книги, которая могла бы быть основана на одной традиции, и прооймием к ней, которую можно было бы взять из другого источника, описывающего другие события. Эта гипотеза оказалась особенно влиятельной и должна быть проверена в первую очередь.
Прооймии, которые якобы включают самые вопиющие противоречия с повествованиями, относятся к книгам xvi и xvii, в которых содержатся жизни Филиппа II и Александра Великого соответственно. Утверждается, что обещано, что книги, которые они представляют, будут содержать материал, который на самом деле там не найден. Следовательно, Диодор, должно быть, создал свой прооймий из другого источника, чем тот, из которого он взял свой рассказ. Книга xvi начинается:
«Во всех исторических изложениях историк должен включать в свои книги события о городах или царях, которые являются завершенными (αυτοτελείς) от начала до конца … Ибо события, которые не закончены (ημιτελείς) и которые не являются непрерывными от истоков до завершения, прерывают внимание жадных читателей; но действия [которые являются αυτοτελείς], охватывающие непрерывность повествования до конца, достигают полного изложения событий. Всякий раз, когда сама природа событий взаимодействует с историком, он больше не должен отклоняться от этого принципа. По этой причине мы тоже, придя к действиям Филиппа Аминты, попытаемся включить дела, совершенные этим царем, в настоящей книге» (xvi 1.1-3)
Поскольку повествование книги xvi включает материал, который не имеет ничего общего с Филиппом, Диодор тогда будет виноват в противоречии. Это отразило бы практику Диодора по механическому копированию прооймия из одного источника и повествования из другого.
Однако эта интерпретация основывается на непонимании термина αυτοτολείς. Диодор использует этот термин в прооймии к книге i [6], и здесь он утверждает, что историк не должен отклоняться от принципа «всякий раз, когда сама природа событий взаимодействует с историком». Разумеется, любой материал можно было бы передавать бесперерывно, если бы автор так выбрал. И когда Диодор завершает обещанием «попытаться включить дела, совершенные этим царем в настоящей книге», ясно, что он имеет в виду истории, которые доведены до конца в одной книге. В результате, читатель может оценить полное значение Филиппа, чья жизнь начинается с предисловия и заканчивается завершением книги. В другом месте Диодор указывает, что синхронизированные события включены в αυτοτελείς действия этого монарха. В самом конце книги xv, в пассаже явно собственного сочинения Диодора, он объявляет, что в следующую книгу он включит «все достижения Филиппа до его смерти, охватывающие также другие события в известных частях мира» (xv 95.4); и начало книги xvii (1.1) подтверждает, что он выполнил свой план. Кажется определенным, что Диодор, по крайней мере, считал, что прооймий книги xvi согласуется с повествовательным содержанием этой книги.
Второе важное противоречие между прооймием и повествованием включает в себя противоположную организационную философию. В прологе к книге xvii Диодор обещает включить жизнь Александра Македонского, от его воцарения до смерти, а также одновременные события, происходящие во всем известном мире (xvii 1.2). Тем не менее, в рассказ книги xvii Диодор включает только события, окружающие Александра, оставляя в стороне обычное освещение Сицилии и Италии. Следовательно, опять Диодор, как утверждается, написал предисловие и рассказ из разных источников. Это противоречие, по общему признанию, бледнеет, однако, в свете общей практики Диодора в выборе материала для своей истории. Египетские и персидские дела включены в греческую категорию, поскольку события, которые были там зафиксированы, неизбежно затронули Грецию, а главы о греческой Италии или сицилийских вторжениях в Италию перечислены в сицилийских делах.
Как видно, до третьего века Рим не интересовал Диодора (см. также главу 5). Кроме того, Диодор имел тенденцию включать сицилийские дела только в сенсационные моменты: материал в xiii–xiv (за исключением афинской экспедиции) относится к карфагенскому вторжению, сопровождаемому подъемом тирана Дионисия; книга xvi содержит подвиги Диона и Тимолеонта; и книги xix и xx относятся к событиям, окружающим Агафокла. Только в книге xi и в первой части книги xii Диодор пытается более синхронизировать сообщение, записывая сицилийский материал, в котором отсутствует центральная тема. В противном случае, как и в книге xv, он фактически игнорирует Сицилию.
Исключительно греческими делами Диодор занимается не только в книге xvii, но и в книге xviii. Он возвращается к сицилийским событиям в начале книги xix, когда рассматривает раннюю жизнь Агафокла. Возможно, Диодор начал книгу xvii, как и xvi, намереваясь включить также и другие не связанные с ним материалы. Фактически книга xvii начинается с воцарения Александра, а не с его детства, что указывает на то, что Диодор считал ее историей периода, а не полной биографией македонца [7]. Но, как он отмечает, Александр завоевал большую часть Европы и почти всю Азию [8]. И, как оказалось, помимо того, что касалось Александра и материковой Греции, ничего не произошло в период, охватываемый книгой xvii, то же самое относится к диадохам и книге xviii [9].
Может быть даже более простое объяснение. Дважды в начале книги xix (3.3, 10.3) Диодор ссылается на свое обсуждение сиракузских и италийских дел в предыдущей книге. Однако книга xviii не содержит никаких материалов о Сицилии или Италии. Некоторые считают, что ссылки в книге xix были в источнике Диодора, который он бездумно скопировал в свой собственный рассказ. Но по сравнению с другими современными авторами Диодор был особенно аккуратен с перекрестными ссылками, и намеки на более ранние обсуждения в Библиотеке почти всегда точны. Скорее всего, книга xviii изначально содержала материал о Сицилии и Италии, который Диодор позже удалил, забыв одновременно удалить ссылки в книге xix. То же самое можно было бы сделать и для книги xvii, где прооймий относится к материалу в повествовании, который впоследствии мог быть вырезан [10].
Следовательно, противоречия между прооймиями и повествованием не подтверждают зависимость Диодора от разных источников. Другая, более давняя теория состоит в том, что Диодор брал большинство или все свои прологи только из Эфора. Но даже в тех книгах, для которых Эфор является главным источником, о принадлежности ему прооймиев совсем не скажешь с уверенностью, например, книги xii. Представляя книгу, посвященную Пентеконтаэтии, автор включает в число самых выдающихся людей этого экстраординарного полувека Аристотеля, Исократа и его учеников (xii 1.5). Сомнительно, написал бы это Эфор, историк четвертого века, который, возможно, был учеником Исократа. Действительно, в более позднем рассказе за 366/5 год, для которого источником почти наверняка является Эфор, место Исократа, его учеников и Аристотеля установлено верно (xv 76.4). Более того, тема παράδοξον, аномального, на которой основан этот прооймий, пронизывает всю Библиотеку и может быть собственным мнением Диодора.[11]
Прооймий книги xiii, приписываемый Эфору, противоречит эфоровой методологии. Его автор утверждает, что практика написания длинного прооймия несовместима с его попыткой включать в каждую книгу как можно больше фактической информации. Поскольку Эфор славился своими изящными прооймиями, как свидетельствует Диодор [12], сомнительно, написал ли он это заявление. Во всяком случае, прооймий книги xiii может быть полемикой против Эфора.
Наконец, приписывание Эфору прологов к книгам xiv и xv сталкивается с серьезным препятствием: оба прооймия ведут речь и морализируют о комбинациях событий, найденных в соответствующих книгах, хотя в работе Эфора эти события были рассеяны по многим различным книгам. Например, прооймий книги xiv заявляет, что действия Тридцати Тиранов Афин и жизнь Дионисия I подтверждают мнение автора о тирании; эти события в Афинах и на Сицилии, естественно, содержатся в книге xiv Библиотеки, но не были настолько объединены в работе Эфора. Более того, настроения, найденные в прооймии к xiv — что господствующие государства, которые относятся к своим подданным несправедливо, рискуют потерять свои империи (xiv 2. 1) — являются частью модели для империи, найденной во всей Библиотеке и относящейся к самому Диодору. И первое предложение пролога к книге xv, что автор использовал откровенные речи (παρρησία) для улучшения общества, также является диодоровой темой.
Аргумент о том, что Диодор брал у Эфора прооймии для книг, в которых он использует Эфора в качестве своего основного источника, конкретно xi–xv, является основой всех аргументов, что Диодор занимался плагиатом в своих прооймиях. Теперь должно быть очевидно, что это имеет мало силы — что имеет глубокое значение для изучения Диодора. Ибо, если Диодор, основывая как правило свое повествование xi–xv на Эфоре, не брал у него свои прооймии, логический вывод состоит в том, что Диодор сам создал эти отрывки [13]. Изучение нескольких других прологов указывает на то, что лучше всего приписать их также Диодору.
В прооймии к xxi Диодор утверждает, что πλεονεξία (корыстолюбие, жадность) является μητρόπολις … тών αδικημάτων (метрополией несправедливости), а во введении к книге xxv, перефразируя тезис Эпикура о добродетелях справедливой жизни, Диодор продолжает заявлять, что αδικία (несправедливость) есть μητρόπολις τών κακών (метрополия зла). Μητρόπολις также встречается в начальном прооймии, где Диодор ссылается на историю как на метрополию философии (i 2.2). Метафорическое использование μητρόπολις довольно редко встречается вне Диодора только в философской литературе. Поскольку, как полагают, Агафархид находился под влиянием Эпикура, и потому, что Диодор в ранних книгах Библиотеки использовал Агафархида, было высказано предположение, что Диодор, должно быть, следовал Агафархиду для прооймиев книг i, xxi и xxv. Но мнение, что жадность является корнем зла в прологе к xxi (1.4a), привело к другой идентификации. Поскольку термин πλεονεξία также встречается в окружающем материале, в котором Диодор следует Гиерониму из Кардии, прооймий к xxi рассматривался как творение Гиеронима.
Слово πλεονεξία является тематическим для работы Диодора, встречаясь приблизительно пятьдесят раз, из которых Гиероним мог быть источником только в семи случаях. Это термин, который Диодор явно использует самостоятельно. Также не наблюдается частота μητρόπολις, указывающая на «плагиат» из Агафархида. В начальном прооймии μητρόπολις используется в положительном контексте; в прологах к xxi и xxv она связана со злом. В xxi 4a.1 жадность приносит большие несчастья частным гражданам и даже великим царям; в xxv 1 несправедливость приносит несчастья частным гражданам и народам и царям. Прооймии предназначены для создания тем для последующего повествования, как это часто бывает в Библиотеке. Пролог к xxi уверенно связывается с жадностью Антигона и нечестивостями Агафокла, которые вызывают их гибель (xxi 1, 16.5); пролог к xxv предвосхищает карфагенские проступки в Наемнической войне, которые приводят к поражению во Второй Пунической войне (xxv 2-3). И идея о том, что личная жадность может привести к уничтожению целого народа, повторяется в истории. Хотя он обычно следует Посидонию для поздней республики, в обсуждении смерти Мария Диодор отходит от традиции, сохраненной апамейцем [14]. Он заключает расширенным аргументом, что личная жадность может привести к коллективному уничтожению, в данном случае италийских народов (xxxvii 29.4-30.1). Следовательно, настроения, выраженные в прооймиях, согласуются с материалами, найденными в соответствующих книгах и в других местах в Библиотеке.
Весь вопрос об интеллектуальном влиянии на Диодора был предрешен ранними предположениями. К середине прошлого века сложилось стандартное дело, что книги xi–xv представляли собой не только сущность, но и дух Эфора в рассмотрении классической Греции. Тезис явно неверен, и самое большее, что можно сказать, заключается в том, что Диодор, возможно, был подвержен влиянию эфорова метода. То же самое должно быть справедливо для прооймиев. Когда Диодор вкладывает свои собственные слова и вводит свои собственные волевые обсуждения историографии и философии в своих прооймиях, влияние его источников иногда может быть заметным, но собственный вклад Диодора, безусловно, намного больше, чем просто плагиат. Практика создания прооймиев для повествования стала широко распространенной в первом столетии, и Диодор, возможно, находился под влиянием современного опыта. При отсутствии каких–либо свидетельств о прямом копировании все, что можно утверждать, состоит в том, что на некоторые мысли Диодора, возможно, влияли источники, которые он использовал.


[1] Например, άπαντα τόν αιώνα: i 1.3, 2.3; xviii 59.6; история как προφήτις της αληθείας: i 2.2 и xxi 17.4; cp. Dion. Hal. Thuc. 8.334 (Ιέρεια της αληθείας); μητρόπολις: i 2.2; xxi 1. 1; xxv 1 ώφελήσαι τον κοινον βίον: i 1. 1, 8.8, 15.9, 20.3; 87.1; ii 38.5; iv 64.1; v 64.1; x 12. 1; xxxi 15.1; сходно: i 2.1-2, 13-5; iv 1.5, xxvii 18.2; δια της δόξης άθαντισμώ: i 1.5; xv 1.1; μεσολαβηθέντες τόν βίον υπό της πεπρωμένης: i 3.2; xi 26.8; xvi 1; ср. xii 29.
[2] Ср. xxxvii 1.6
[3] xi 20.2—4 как считается принадлежит Тимею.
[4] Polybius v 33.2; ср. Diodorus iv 1.2, v 1.4.12
[5] FGH 70 T 10 = DS xvi 76.5; ср. T 23 = Polybius xii 28.10.
[6] Диодор утверждает, что неуверсальные историки писали об ενός έθνος ή μιας πόλεως αυτοτελείς πολέμους (об отдельных войнах одного народа или одного города). Поскольку ενός и μιας уже указывают на исключительность, αυτολείες (отдельные)должно означать что–то еще. Эти авторы отдельных (αυτοτελείς) событий были сопоставимы с универсальными историками, которые записывают κοιναί πράξεις (общие события) с самых ранних времен вплоть до своего времени (i 3.2); следовательно, рассказы об отдельных войнах контрастируют с историей неограниченного пространства и времени. Обратите внимание также на силу αυτοτελείς в i 10,7, но в xii 1.1 они предполагают исключительно отголосок философской мысли: ср. Plato, Phaedrus 250c, с аналогичным использованием όλόκληρον (полный). Дионисий Галикарнасский использует ημιτελείς дважды в одном и том же контексте в значении «полузаполненный» (Thuc. 9. 337).
[7] Хотя Диодор, вероятно, следует Клитарху, который начал свою работу с воцарения Александра, для его ранних лет Диодор мог опираться на другой источник. Диодор обсуждает македонскую генеалогию вплоть до Александра в vii 15.
[8] xvii 1.4, 113.1-2, 117.5.
[9] В отличие от Арриана, Плутарха и Юстина/Трога Диодор движется от фигуры Александра к событиям в материковой Греции, сознательно разделяя свое повествование, чтобы освещать дела на обоих театрах: например, xvii 5.1, 5.3, 47.6, 63.5, 73.4-5, 83.3-4, 108.3-4, 111.1. Следовательно, он сохраняет важные подробности, которые не найдены больше нигде, например, о войне Агиса против Антипатра, указе о возвращении изгнанников и о бегстве Гарпала.
[10] Кунц предполагает другое серьезное противоречие в прооймии книги v, где Диодор объявляет, что по возможности он организует каждую книгу κατά γένος (v 1.4), то есть по географии, хотя, придерживаясь этого метода в первых шести книгах (см. глава 3), он впоследствии рассматривает материал анналистически. Но противоречия нет: при пересказе мифов в первых шести книгах он признает трудность в установлении относительной хронологии для этих разрозненных историй (i 5.1, 9.2-4; iv 1.1; xl 8), поэтому подход κατά γένος оказывается лучше. Позже он обращается к другому подходу. Настроения в v 1.3 отражены в xxi 17.1, см. главу 4.
[11] Кунц приписывает прооймий книги xii Агафархиду. Но за этот период Диодор не использует Агафархида, чья работа в основном относится к эллинистическому периоду.
[12] FGH 70 T 10 = DS xvi 76,5; T 23 = Polybius xii 28.10.
[13] Что касается пролога книги xix. то аргументы о демократии (1.1-8) найдены также в xv 38.1 и xxv 8; и тема подчеркивается в повествовании той же книги (xix 5-10) о событиях, происходящих много лет спустя после смерти Эфора.
[14] xxxvii 29.4: смерть от самоубийства, а не от плеврита: Plut. 45.4 = FGH 87 (Posidonius) F 37.