Глава Первая. О знатных судах народных,

в которых прощены.
Теперь так же, чтоб равнодушнее сносишь сомнительные судов окончания, вспомним о ненавистных вам людях, по каким причинам они или прощение получили, или осуждены были.
1) М. Гораций в злодействе смертоубийства сестры своей от Царя Тулла осужден будучи, перенесши дело свое к народу, получил прощение от оного. Из которых одного лютость убийства к тому побудила, а другого причина на милость преклонила. Ибо народ почел со своей стороны, что Гораций более сурово нежели беззаконно наказал за преждевременную любовь сестру свою. Чего ради он по оправдании своем в мужественном наказании, столько же от убийства однокровной, сколько от пролития неприятельской крови мог получить славы.
2) В сем случае народ Римский строгим наблюдателем целомудрия, а после снисходительнейшим, нежели требовала справедливость, оказал себя судьею. Как Либон Трибун простого народа, с ораторского места жестокий делал выговор Сер. Галбе, что он будучи Претором побил великое множество военнослужащих Луситанцов, которые ему с тем сдались, что он обещал сохранишь жизнь оным, а притом в сем Трибуновом деле и М. Катон будучи уже в глубокой старости своею речью, которую он вместил в свое сочинение, О началах Италианцов, оказал свое согласие, тогда виновный в оправдание свое не говоря более, малых детей своих и Галлова сына, которой был в сродстве ему, в слезах стал препоручать народу. И как сим его поступком собрание народное смягчилось, то, которому по общему согласию погибнуть было надобно, вместо того почти никакого он оскорбительного для себя не имел голоса. Чего ради сим следствием милосердие, а не справедливость управляла. Потому что которого прощения по вине дать было не можно, то по причине детей дано было.
3) С сим сходствует и следующей случай. А. Габиний в превеликом жару своего бесчестия от К. Меммия доносителя народному суду подвержен будучи, казалось никакой не имел надежды. Потому что и донос во всем был достаточен и оправданию его мало верили: а притом которые и судили, те крайне на него сердясь, нетерпеливо наказать его хотели. Следовательно, ликторы и тюрьма в глазах у него обращались, как между тем все то посредством благоприятствовавшей ему фортуны, в ничто обратилось. Ибо сын Габиниев Сисенна побуждаем будучи силою страха пал с униженностью к ногам Меммиевым, надеясь оттуда получишь облегчение бури, откуда происходило все стремление погоды: которого суровым видом гордый тот победитель отогнав от себя, а притом сорвав с руки его перстень, допустил ему лежать на земли долго. Сие позорище то сделало, что Лелий Трибун простого народа с согласием всех приказал освободишь Габиния: а тем самим доказал, что ни счастливых успехов надменностью во зло употреблять, ни в несчастии скоро унывать не должно.
4) Равно то видеть можно и в настоящем примере. П. Клавдии не знаю за обиду ли наносимую богослужению более, или оказанную отечеству [ибо он в рассуждении первого презирал древнейшее обыкновение, а в рассуждении второго потерял флот наипрекраснейший] огорчившемуся на себя народу представлен будучи, когда казалось, что он никаким образом должного наказания не мог избегнуть, вдруг благодеянием выпавшего дождя осуждения освободился. Особливо как он помешал продолжать над ним следствие, или лучше как бы самые воспрепятствовали боги, то вновь начинать не рассуждено было за благо. Таким образом которого морская погода суду подвергла, того самого воздушная оного освободила.
5) Тем же родом, помощи Тукция Вестальная девица в кровосмешении обвиненная, чистоту свою помраченную бесславием доказала. Которая ведая свою непорочность осмелилась искать надежды к своему оправданию в сомнительном для себя доказательстве. Ибо она взяв решето сказала: Веста! Ежели я тебе чистыми всегда служила, сделай, чтоб я сим могла почерпнуть воды из Тибра и принести в храм твой! Дерзновенному, впрочем, и безрассудному желанию священной девицы самое естество уступило.
6) Как на Л. так же Писона П. Клавдий Пулхер доносил в том, что он жестокие и несносные союзникам причинил обиды, то и он видимой опасности и страха случайною помощью освободился. Потому что в то самое время, как несчастные для него мнения подаваемы были, нечаянно сильный дождь выпал. И как он на земле лежа целовал у судей ноги, то нахватал полон рот грязи. Сие зрелище все собрание от жестокости преклонило на милосердие и кротость: ибо все сочли, что он довольно жестокое за обиду союзников получил наказание, когда доведен до такой крайности, что принужден был униженно пасть на землю, и встать в таком безобразии.
7) Придам еще двух, которые в вине предлагаемой от своих доносителей прощение получили. К. Валерий Едил доносил народу на Кв. Флавия Авгура, и уже четырнадцать колен его своими голосами осудили, одиако ж он сказал в слух всем; что невинно осуждают. Которому Валерий ответствовал равно громко: что ему нет нужды, по вине ли или без вины он пропадает, только бы погиб. Сими наглыми словами побудил он другие колена за недруга своего вступиться. Одолел неприятеля: но когда думал, что конечно низложил оного, тогда его восставил; и победу потерял в самой победе.
8) К. так же Коскония, которой судим был по закону Сервилиеву, и по многим, а притом ясным доказательствам без сомнения виноват был, сказанной Валерием Валентином его доносителем в присутствии стишок [в котором он по сродной стихотворцам вольности выговарил слова непристойные] восставил. Ибо судьи сочли за несправедливо тому верх дать в деле, которой заслуживал не над другим получить верх, но сам уступить иному над собою. И так Валерий более осужден прошением Консония, нежели Консоний по своему делу прощен был.
9) Коснусь и тех, которые по своим делам конечно будучи виновны за знатность сродников прощение получили. А. Атилия Калатина, которой за предательство города Соры судим был и признаваем за бесчестного, предлежащего осуждения К. Максима его тестя несколько слов освободили; в которых он изъяснился: Что ежели и он в том преступлении признавал его виновным, то бы разорвал сродство свое с оным. Потому что народ тогда же почти уже известное свое мнение отменил для одного его посредства; почитая за недостойно того свидетельству не верить, которому в труднейших обстоятельствах республики надежно вверяемы были войска.
10) М. так же Емилий Скавр обвиняем будучи во взятках предстал на суде не имея ничего к своему оправданию, так, что доноситель говорил; что он по силе законов сто двадцать свидетелей представит; а между прочим соглашается на его прощение, ежели он столько же числом людей представит, с которых в бытность свою в провинции ничего не взял. Хотя Скавр и толь выгодного для себя договора не мог употребить в свою пользу, одного для древнейшего благородства, и свежей еще памяти отца своего получил прощение.
11) Но сколько знатность высокопочтенных мужей в заступлении винных великую имела силу, столько в притеснении мало была уважаема. Но напротив того более пользовала явно виновных, когда они на них жестоко наступали. П. Сципион Емилиан требовал суда на Л. Котту у Претора. Которого дело хотя весьма важными преступлениями было доказывано, однако семь раз решение острочивано было, и в восьмое уже заседание приведено к окончанию. Ибо благоразумные люди опасались, чтоб не почтено было, что он в угождение толь знатного челобитчика осужден был. Которые, я думаю, так сами с собою говорили: Не хочем, чтоб кто другой ищет жизни, представлял в суде свои триумфы, трофеи, добычи и кораблей собою побежденных птичьи носы. Пусть он страшен будет неприятелю: а чтоб не нападал на жизнь гражданина, надеясь на великую свою славу.
12) Сколь строго судии поступили в рассуждении толь знатного челобитчика, столь кротко с человеком далеко нижшего состояния. Как Каллидий Бононец пойман будучи ночью от некоторого мужа в его спальне, должен был по сему случаю в суде в прелюбодеянии оправдаться, тогда он из превеликих и, весьма сильных бесчестия волн спасся, ухватясь как бы во время кораблекрушения за небольшой обломок. Потому что он утверждал, что туда зашел из любви к одному служнину мальчику. Подозрительно было место, подозрительно время, подозрительна была и жена та, также же подозрительна была и его молодость: но от преступления прелюбодеяния признание безрассудного поступка в рассуждении любви к мальчику его оправдало.
13) Но сей примере не такой важности, как следующей. Когда двум братьям Клелиям рожденным в Террацине славном месте надлежало очищать себя в отцеубийстве, которых отец Т. Клелий спавши в спальне, в коей и они на другой лежали постели, нашелся убитый, и не было ни слуги, ни отпущенника такого, на которого бы подозрение падало в убийстве, то единственно потому они оправданы были, что судьям дело было явно, когда они по отверстии дверей спящие найдены были. И сон как не ложной знак невинного спокойствия помог им. Ибо рассуждаемо было, что в естестве быть то не может, чтоб дети убив отца, и видя его кровь и раны спать могли спокойно.
Осужденные,
1) Теперь рассмотрим тех которым в суде более то вредило, что совсем в следствие не входило, нежели невинность им помогала. Л. Сципион по отправлении великолепнейшего триумфа по причине полученной победы над Антиохом, осужден был так, как бы он взял с него деньги. Я не думаю, что бы он был подкуплен, когда того обладателя всей Асии и производившего уже свои победы в Европе прогнал за Тавр гору. Но Сципион как муж весьма добросовестной хотя от того нарекания и очистился, впрочем, не мог воспротивиться зависти, которая в славных проименованиях двух братьев обитала.
2) Но Сципиону превеликая фортуны слава, а К. Дециану, впрочем, весьма непорочному мужу свои слова причинили погибель. Ибо как он в собрании народа доносил на П. Фурия наипорочнейшего человека, но что в некоторой части суда своего дерзнул приносить жалобы в смерти Л. Сатурнина, и не мог доказать того, то должное обвиняемому наказание сам понес.
3) Секс. также Тиций подобным случаем несчастлив сделался. Он был честен и любим народу за издание для разделения полей закона. Однако за то, что Сатурнинов портрет имел в своем доме, общим мнением всего народа осужден был.
4) К сим приложу Клавдию, которая будучи, впрочем, невинна осуждена была за неистовое свое желание. Потому. что как она с игр домой возвращался стеснена была от множества народа, то желала, чтоб брат ее ожил. Который чрезмерной урон сделал морской нашей силе, и часто Консулом будучи несчастливым предводительством умножившейся народ в нашем городе безмерно умалил.
5) Могу я на короткое время отступить и к тем, которых за малые вины стремление осуждения восхитило. М. Мулвий, Кн. Лоллий и Л. Секстилий Триумвиры, что для погашения учинившегося пожара на священной улице пришли поздно, за то от Трибунов простого народа позваны будучи на суд пред народ, осуждены были.
6) Равномерно как П. Аквилион Трибун простого народа донес на П. Виллия ночного Триумвира, что он не строго осматривал караулы, за то народным судом осужден был.
7) Весьма строго поступил народ и в том суде, как Л. Кассий учинил донос на М. Емилия Порцину в таком преступлении, что он деревенский дом свой на Алсиенском поле надмеру высоко выстроил, потому что и за то от оного жестоко был наказан.
8) Не можно умолчать и о того осуждении, которой страстно любя своего мальчика и прошен будучи от него, чтоб изготовить к ужину бычачей потрох, как говяжьего мяса по близости купить не где было, то он убив быка пахотного желание его исполнил, и за то по произведении следствия наказан был от народа. Не виноват бы он был ни мало, ежели бы не в древние времена жил.
Оставленные без решения.
1) А чтоб объявить и о тех, которые находясь в опасности лишиться жизни, ни осуждены, ни прощены были. Некоторая женщина судима была М. Попилием Ленатом в том, что она палкою мать свою убила до смерти: однако в рассуждении её поданы были мнения сомнительные. Ибо довольно известно было, что она подвигнута будучи скорбью отравленных ядом детей своих, [которых бабка злобясь на дочь свою умертвила] убийство однокровных отмстила убийством же кровной. Из которых об одном судьи рассуждали, что оно заслуживало мщение, а о другом, что прощения было недостойно.
2) Таковым же сомнением П. Долабелла, управлявший Асиею с Проконсульскою властью, колебался. Некоторая женщина жившая в Смирне убила своего мужа и сына, проведав, что они изрядного молодца ее же сына прижитого с прежним мужем, лишили жизни. А как о том донесено было Долабелле, то он отослал дело на рассмотрение Ареопагу в Афины. Потому что он сам не хотел ее ни простишь в двух убийствах, ни наказывать, что она к тому приведена была справедливою болезнью, рассудительно и кротко в сем деле поступила власть римского народа, но и Ареопагиты не меньше благоразумно. Которые и челобитчику и ответчице чрез сто лет явиться приказали, побуждены будучи тем же сожалением, каким и Долабелла. Но Долабелла перенесением следствия, а сии отсрочкою осуждения или прощения к неизвестному продолжению жизни прибегли.

Глава Вторая. О знаменитых судах

К народным судам приложу и домашние, в которых справедливость судящих более удовольствия, нежели великое замешательство читатели скуки причинить может.
1) Как Клавдию Центумалу от прорицателей приказано было ниже сделать дом свой стоявшей на горе Целие, потому что он препятствовал им из крепости наблюдать птиц полеты, то он его продал Калпурнию Ланарию, умолчав о том, что приказано ему было в рассуждении оного от собрания прорицателей. А как они Калпурния принудили разломать дом тот, тогда он М. Порция Катона, отца славного Катона, взял посредственником в сем деле с Клавдием, чтоб он справедливо рассудил их по силе закона: ЧТО ЕМУ ДАТЬ И СДЕЛАТЬ НАДЛЕЖАЛО ПО ДОБРОЙ СОВЕСТИ. А как Катон знал, что Клавдий с намерением умолчал о приказании прорицателей, то немедленно обвинил оного; и Катон поступил в том по самой справедливости. Потому что добросовестному продавцу ни умножать прибытков надежду, ни утаивать убытков не должно.
2) Упомянул я о таком суде, которой в свое время всем был известен; да и следующей, о коем объявить имею, не совсем еще из памяти вышел. К. Виселлий Варрон сделавшись жестоко болен, приказал Отацилии Латренской, с которою он жил беззаконно, почитать на себе триста тысяч нуммов долгу с тем намерением, чтоб, ежели он умрет, могла она ту сумму требовать от наследников: что самое он означил и в своей духовной, беззаконную щедрость именем долга прикрывая. Потом Виселлий сверх чаяния Отацилии от опасной той болезни освободился. Которая досадуя на то, что он не умер, и что она безнадежна была получить свою добычу, из послушной услужницы вдруг наглою сделалась лихоимицею, требуя денег, которые сколько бесстыдным образом, столько по пустому договору себе присвояла. В сем деле К. Аквилий муж весьма почтенной и знающ права гражданская от обеих сторон избран был судьею: которой пригласив и других знатнейших граждан благоразумием и справедливостью суда своего лишил ту женщину права к требованию помянутой суммы. Ежели бы тем судом Варрон обвинен быть, а челобитчица правою могла остаться, то бы без сомнения Аквилий за бесчестную притом и непозволенную его ошибку подверг оного наказанию. В сем же случае он единственно ложное показание домашним судом уничтожил, преступление же беззаконного сожития народному испытанию и наказанию оставил.
3) Гораздо смелее, и как храброму воину приличествовало в подобном роде суда поступил К. Марий. Ибо как К. Тициний Минтурнянин Фаннию жену свою, которую заведомо брал нечестную, за то бросив, не хотел ей отдать приданого, Марий взят будучи судьею расспросив при всех оных, потом отведши Тициния, советовал ему начатое дело оставить, и жене отдать её приданое. А как Марий неоднократно то делал, но без успеха, наконец принуждаем от оного будучи подал свое мнение такое. Он жену за прежнее беззаконное сожитие осудил заплатить золотой сертерций, а Тициния все отдашь ей приданое: сказав прежде, что он для того сей род суда избрал, ведая, что Тициний желая присвоить себе приданое на нечестной Фаннии женился, Фанния же есть та самая, которая Марию [как он от Сената признан неприятелем, и в грязи из болота вытащен будучи для содержания под караулом приведен был в дом её в Минтурны] сколько можно было ей, помогала, памятуя, что она в бесчестных делах своих им будучи судима, возвращением своего приданого его справедливости обязана.
4) Долго в разговорах упоминаемо было и о том суде, которым некто в воровстве осужден был, что он на той лошади, которою, его ссудили, чтоб только доехать до Ариции, чрез дальнейшей холм того укрепления ехал. Что другое в сем случае, как стыдливость того времени хвалить должно, в котором и малейшие против стыда погрешности наказуемы были.

Глава Третья. О женщинах, которые в судебных местах сами суды говорили

И о тех женщинах умолчать не должно, которым ни слабость пола, ни стыдливость говорить пред народом и в присутственных местах не могла препятствовать.
1) Амесия Сенция, виновна будучи в некотором преступлении пред собранными Л. Тицием судьями в великом множестве народа, сама дело свое очищала: и все, что только могло служить к её защищению от стороны противной, не только тщательно, но притом мужественно исправив, в первом заседании всех почти мнениями прощена была. Которую, что она в женском образе имела дух мужеской Андрогиною называли.
2) Афрания же жена одного Сенатора Лициния Букциона будучи к ссорам весьма склонна, сама себя пред Претором всегда защищала не для того, чтоб она стряпчих не имела, но что крайне была бесстыдна. Чего ради как она недозволенные в присутственных местах язвительства употребляла, потому сделалась всем известным примером женской ябеды: так, что гадких нравов, женщин и нахальных Афраниямии после называли. Она продолжила жизнь свою до вторичного Консульства К. Цесаря с П. Сервилием. Ибо в рассуждении такого чудовища о том наипаче упомянуть должно, когда оно издохло, нежели когда в свет произведено было.
3) Гортенсия же дочь К. Гортенсия, как Триумвиры наложенною на жен великою податью пол сей обременили, и никто из мужей не осмелился за них вступиться, одна за всех отправляла дело пред Триумвирами и постоянно и удачно. Особливо что она представляя в словах красноречие отца своего, исходатайствовала, что большая половина требуемых денег снята была с женского пола. Ожил тогда К. Гортенсий в племени женском, и вдохнул свою силу в слова дочерния: который ежели бы потомки мужского пола следовать в том хотели, то бы Гортенсиево толикое наследство одним делом женщины не скончалось.

Глава Четвертая. О допросах

А чтоб все исследовать судов части, предложу о допросах, которым или не поверено, или поверено было безрассудно.
1) На слугу М. Агрия серебряника взведено было, что якобы он убил Александра слугу же К. Фанния. По чему он допрашиван будучи с пристрастием от своего господина, по многом мучении в том утвердился, что он убил его. В следствие чего отдан будучи Фаннию казнен напоследок. По прошествии весьма малого времени того, которого считали за убитого, домой пришел.
2) Напротив того помянутой Александр слуга Фанниев, как на него падало подозрений в убийстве К. Флавия Кавалера Римского, шесть раз пытан будучи стоял в том, что он ни малого участия в оном не имеет. Однако он равно как бы сам признался, осужден будучи судиьми от Л. Калпурния Триумвира на кресте повешен.
3) Так же как Фулвию Флакку в суде очищать себя было надобно, то Филипп слуга его, на котором все утверждалось дело восемь раз пытан будучи не сказал ни одного слова к вине своего господина. Однако Фулвий как виноватый осужден был: хотя, впрочем, не ложнее доказательство невинности показывал один восемь раз пытаный, нежели бы восемь человек с одной показали пытки.

Глава Пятая. О свидетельствах принятых и не принятых за действительные.

1) Следует представишь примеры касающиеся до свидетельства. Кн. и К. Сервилий Цепионы рожденные одним отцом и матерью, которые прошед все честей степени, высочайшего достигли, так же два брата К. и Л. Метеллы бывшие Консулами и Ценсорами, а один из них и триумф отправлявшей на Кв. Помпея А. сына приличившегося во взятках свидетельствовали крайне сильно. Что же Помпей получил прощение, то не для того, как бы свидетельство их было не принято, но потому он освобожден от наказания, дабы не почтено было, что они силою своею Помпея как недруга своего одолели.
2) М. так же Емилий Скавр главный Сенатор на К. Меммия в похищении казны виновного свидетельством своим наступил жестоко. Равномерно и К. Флавия судимого по такому ж делу, свидетельством своим довел до казни. К. же Норбана в озлоблении народного величества подверженного народному следствию особенно погубить старался. Однако ни великою своею властью, ни честностью, о которой никто не сомневался, ни которого из них не мог сделать несчастливым.
3) Л. Красс в таком же был у судей уважении, в каком Емилий Скавр у Сенаторов. Ибо он сильнейшими и удачнейшими красноречия своего действиями управлял их мнениями, и был равномерно первый в судебном месте, как тот в Сенате. Как он свидетельством своим на судимого М. Марцелла сильно вооружился, то сколь устремление его было велико, столь следствие свидетельства вышло пустое.
4) Поступим еще далее. К. Метелл Пий Л. М. Лукулла, а К. Гортенсий, так же М. Лепид К. Корнелия в озлоблении величества обвиняемых не только хотели свидетельством своим несчастными сделать, но притом о последнем утверждая, что ежели он жив останется, то республике стоять не можно, советовали его истребить конечно. Впрочем, свидетельство сих знаменитых мужей гражданства, [говоришь стыдно] от вступившихся за судимых судей отвержено было.
5) Что же сказать о М. Цицероне; которой в судах обращался великие чести и высочайшее достоинства получил место, при всем своем красноречии будучи свидетелем; не был ли опорочен, когда он утверждал клятвою, что П. Клодий будучи в Риме, у него в доме находился, а тот в беззаконии святотатства защищал себя одним доказательством своего отсутствия? Потому что судьи лучше хотели простишь Клодия в беззаконии святотатства, нежели Цицерона освободить от бесчестия вероломства.
6) Представив столько отверженных свидетелей наконец объявлю об одном, которой необыкновенным образом в собрание судей вшедши сделал, что его свидетельство было принято. П. Сервилий, которой был Консулом и Ценсором, отправлял триумф и к титулам своих предков придал собою проименование Исаврическаго, идучи мимо площади, и видя, что против одного несколько свидетелей сыскалось, сделался сам свидетелем и к удивлению всех защитников и доносителей говорить так начал. Сего я человека, судьи, которой себя в суде защищает, откуда он, или какого был состояния жизни, и справедливо ли или напрасно на него доносят, не знаю: однако то ведаю, что он встретясь со мною, когда я шел по Лаврентийской улице, в узком крайне месте не хотел сойти с лошади. Что касается ли вашего наблюдения, сами рассуждайте: но я с моей стороны не хотел того просто оставить. Судьи, едва успев прочих свидетелей выслушать обвиняемого осудили. Потому что великую у них возымела силу сколько высокопочтенность мужа, не меньше справедливое его за пренебрежение чести негодование. И рассудили, что кто почитать начальников не знает, тот на всякое дело злое отважиться может.

Глава Шестая. О тех, которые что на других взыскивали, тому сами подвержены были

Выведем на среду и тех, которые что на других взыскивали, в том сами виновны были.
1) К. Лициний проименованный Опломахом [борющейся оружием] просил Претора, чтоб он возбранил употребление имения отцу его, якобы он возбранил употребление имения отцу его, якобы бы он расточал его: что и истребовал. Но по прошествии не многого времени, как старик отец его умер, сам оставшиеся после его великие деньги и земли промотал скоро. Достоин он был взаимного наказания, потому что лучше хотел промотать наследство, нежели по себе наследника оставить.
2) К. же Марий истреблением Л. Сатурнина оказал себя великим и полезным для республики гражданином и который, чтоб побудить рабов к принятию оружия, вместо знамя показывал им шапку. А как Л. Сулла с войском вошел в город, то сам подняв в верх шапку искал от рабов помощи. И так Марий сам делая то же, за что прежде наказал Сатурнина, нашел другого Мария, которой наказал его уже.
3) К. также Лициний Столон, который сделал, что и подлые могли себе требовать Консульского достоинства, положив законом, чтоб никто не имел земли пятисот десятин, сам после имел тысячу. А для прикрытия своего преступления, половину оной, отдал в раздел своему сыну. Но как М. Попилий Ленат, в том донос на него сделал, то первый он по силе установленного собою закона осужден был, а тем самим подал другим наставление, что ничего такого уставлять не должно, чего сам кто наблюдать не может.
4) Кв. же Варий по сомнительному своему праву гражданства Ибридою проименованный, будучи Трибуном простого народа издал закон против заступления своих товарищей; коим повелевал изыскивать тех, которые коварно союзников принудили принять оружие: что служило к великому вреду республики. Ибо прежде он тем произвел войну союзную, а потом междоусобную. Но как он прежде хотел сделаться вредным Трибуном простого народа, нежели точным гражданином, то по силе собою же изданного закона осужден будучи, должное наказание принял.

Глава Седьмая. Об охоте и тщании

Что я медлю представить о силах тщания, которого побуждением воинская служба утверждается, слава в судах возбуждается, и все науки вмещённые нами, В нас возрастают: словом, что только мы разумом, художеством и языком удивительного сделать можем, оное всему тому большую похвалу доставляет. Которое как совершеннейшею добродетелью почитается, то однако ж оную своим продолжением постоянным утверждает.
и) Катон будучи восьмидесяти шести лет жизни стоял за республику так, как молодому человеку свойственно; и как недруги его в уголовном деле на него доносили, то он сам в суде защищал себя. И никто не мог приметить, чтоб или память его по старости лет была тупее, или голос по некоторой части слабее, или б говорил запинаясь. Понеже он все то равномерным и всегдашним упражнением удержал в своей силе. Но того недовольно; он при самом конце долговременнейшей своей жизни против красноречивейшего Оратора Галбы будучи в Испании сам говорил в суде себя оправдая.
Он же захотел Греческому научиться языку: но сколь поздно, из того усмотреть можем, что он и Латинскому почти уже старик будучи выучился. И как красноречием весьма уже сделался славен, то старался и в гражданском праве сделаться искуснейшим.
2) Его удивительной потомок живший к нам близко Катон толикое имел тщание к учению, что будучи в Сенате, при собрания Сенаторов не мог удерживаться от чтения книг Греческих. Которым своим упражнением доказывал, что иным недостает времени, а от других остается время.
3) Теренций же Варрон, которого назвать можно примером человеческой жизни, и мерою оной, не по летам, что он жил век целый, но по сочинениям жил долго. Потому что на том же одре скончалась и жизнь его, и остановилось течение изрядных дел оного.
4) Подобно трудолюбив был Ливий Друс. который ослабев, впрочем, от старости в силах и лишась зрения, толковал право народное в собрании оного весьма свободно; и для охотников желавших знать нужнейшее из оного у сочинил нарочные книги. Ибо как старым его естество, а слепым судьба могла сделать, так ни то ни другое из сих не сильно было воспрепятствовать. чтоб он и зряч и силен умом не был.
5) Павел также Сенатор и Понций Лупус Кавалер Римский славные в свое время стряпчие, лишась зрения, равномерно как прежде, в судах упражнялись; по чему они чаще других были и слушаны. Особливо что многие собирались для того, чтоб насладиться их разумом, а другие удивлялись тому, что они не оставили своего звания. Потому что получивший такой урон в своей жизни обыкновенно от дел удаляются, и усугубляют слепоту свою, придая к случайной добровольную.
6) П. же Красс прибыв в Асию для покорения Царя Аристоника, такую возымел охоту к знанию Греческого языка, что хотя оной пять различных имеет диалектов, совершенно однако ж во всех оному научился: что самое великую ему любовь от союзников доставило. Ибо на котором кто языке в его трибунале ему бил челом, на том самом получал от него решение.
7) Не можно не придать к сим и Росция, который известнейшим почитаем был примером Сценического упражнения, и который никакого движения тела на театре не осмелился сделать, не учинив опытов прежде дома. Чего ради не от театрального искусства Росций, но оное от него похвалу заимствовало. И он не только любим был простому народу, но и знатные с ним дружелюбно обходились. Сии суть награжения, устремленного великого и неусыпного тщания: для которых между похвалами мужей великих не недостойно и Росций, будучи комедиант, впрочем, занимает место.
Внешние
1) Греков также тщание, потому что оно нам пользовало много пусть получит тот плод от Латинского языка, которой оно заслуживает. Как Демосфен, которого напоминание имени в мысля слушателя вселяет понятие о совершенстве красноречия, в младых своих летах не мог выговорить первого слова той науки, которой хотел учишься, то недостаток своего языка преодолел столь тщательно, что никто явственнее его произносить не мог. Потом для чрезмерной тонкости неприятный слуху свой голос, непрестанным упражнением сделал важным и ушам приятным. Крепость также, гортани, которой он не имел по расположению своего тела, от труда заимствовал. Ибо по нескольку стихов он читал одним духом, и их произносил, читая по стопам трудные места скоро. Стоя также на берегу при отмели в шуму ударяющихся волн читал нарочно некоторые сочинения; дабы в случае народного шума, как бы не слыша оного мог говорить спокойно. Сказывают также, что он держа во рту камешки говаривал много и долго, чтоб рот сделать удобнее к отверстию. Боролся с естеством вещей, но победителем и остался, одолевая злобу оного непоколебимою твердостью духа, и так другого Демосфена мать родила, а другого тщание сделало.
2) А чтоб перейти к древнейшему тщания действию. Пифагор наисовершеннейшее дело мудрости от младых лет своих желая равно навыкнуть всякой честности [ибо он ничего такого, что к достижению предприятого им конца последнего принадлежало, не начинал прежде времени и поспешно] поехал в Египет, где научась того народа языку, рассматривая тамошних жрецов прошедших времен краткие летописи, познал бесчисленных веков наблюдения. Оттуда отправясь к Персам отдал себя в научение волхвам, людям отменно благоразумнейшим; от которых весьма охотно показываемые себе движения планет и течения звезд, а притом каждой из сих силу, свойство и действие почерпнул понятным своим смыслом. Потом в Крит и Лакедемон ездил морем, которых мест познав законы и нравы на Олимпийские отправился игры. А как он оказал опыты многоразличного своего знания к удивлению всей Греции, то спрашиваем будучи, каким бы его почесть было можно, не σόφον мудрецом [ибо сие имя от семи бывших превосходных мужей было уже занято] но φιλόσοφον любителем мудрости себя назвал. Восприял потом путь свой в ту часть Италии, которая тогда великою Грециею именовалась, где будучи во многих и пребогатых городах показал с великою от всех похвалою действия своего учения. На его сруб горящей Метапонт взирал исполненными почтения глазами: город, которой достопамятнее и славнее Пифагоровым пеплом, нежели собственным.
3) Платон рожден будучи в Афинах и обучался у Сократа, имея по счастию как место, так и человека изобиловавших учением, а притом и сам божественным снабден будучи разумом щедро, как премудрее почитаем был всех смертных до того, что хотя бы сам Юпитер сошел с неба, то казалось не превосходнее и несчастливее бы его оказал себя в красноречии, при всем том весь прошел Египет; в которое время от жрецов того народа многие Геометрии части и способ наблюдений небесных понял. И когда много молодых людей съезжалось в Афины с тем, чтоб учиться у Платона, в то самое время, он сам обучался у старых людей Египетских, чудные берега реки Нила, пространнейшие поля, многочисленные селения Варварские, и обходя вкруг изгибистые каналы осматривал. По чему я и не удивляюсь, что он с тем и в Италию переселился, дабы в Таренте от Архита у Тимея и Ариона, а в Локрах от Цета, познать правила и наставления Пифагоровы. Ибо надобно ему было столько силы, и столько изобилия собрать учения, чтоб взаимно по всему свету рассыпать и распространить мог. Объявляют, что он на восемьдесят втором году жизни умирая, имел у себя под головами стихи Софокловы. Таким образом Платон и в последней час своей жизни имел занятые учением мысли.
4) Демокрит же хотя почитаем был много и по одному своему богатству, которое было так велико, что отец его без нужды на все Ксерксово войско мог провиант поставить, чтоб тем свободнее в учении упражняться, оставив для себя весьма малое количество имения, отеческое наследство подарил своему отечеству. В Афинах же пробыв лет много, употребляя все свое время в познании наук и упражнений в оных жил никому незнаем, о чем сам свидетельствует в некоторой книге. Мысль приходит в изумление от удивления такому тщанию, и преходит в другое место.
5.) Карнеад трудолюбивой и долговременной мудрости был воин: которой будучи девяноста лет имел один конец, и жизни и упражнения своего в философии. Он столь удивительно к трудам учения прилепился, что за столом сидя, и углубясь в размышления есть забывал. Но Мелисса, которую он вместо жены имел, наблюдая, чтоб ему не помешать и в мыслях, и облегчить его голод, из своих рук кормила. Следовательно, он жил только духом, а в тело как бы постороннее и ненадобное для него облечен был. Он же до вступления своего в прение с Хрисиппом обыкновенно принимая растворенную белую чемерицу, очищал мысль свою, чтоб яснее изобразить силу своего разума, а ему делать возражения сильнее: которые приемы тщавшиеся приобрести истинную похвалу после употребляли.
6) Коликим мы думаем пылал желанием учения Анаксагор? Которой по долговременном странствовании возвратясь в отечество, и застав, что его отчины совсем были в запустении, сказал: Не был бы я здоров, ежели б они не пропали. Слова изъявляющие истинную мудрость! Потому что когда бы он более имел попечения об удобрении земли, нежели разума, то бы был только домостроительный господин в своем доме, и не возвратился в оный толь великим Анаксагором.
7) Назвал бы я и Архимедово тщание полезным, ежели бы оно же не сохранило его жизни и не лишило. Ибо по взятии Сиракус Метелл от его вымыслов многие и долговременные имел препятствия к совершению своей победы. Однако почитая отменное его благоразумие, приказал живого его оставить; полагая почти столько же славы в его соблюдении, как во взятии Сиракус. Но как Архимед устремив мысль свою и очи в землю чертил фигуры, а между тем один воин для грабления вбежав в дом его, держа обнаженной меч над его головою спрашивал оного, кто б он таков был? и Архимед желая безмерно дойти до того, чего искал тогда, не мог Объявить ему о своем имени, но продолжая чертить на земле рукою сказал, пожалуй не испорть сего дела, тогда равно, как бы он пренебрегал повеление победителя, убит от оного будучи, кровью своею смешал чертежи своего искусства. Откуда вышло, что которое тщание ему пред тем жизнь даровало, то же самое несколько после лишило оной.
8) Известно также, что Сократ уже стар будучи начал упражняться в музыке: почитая лучше научиться сей науке хотя поздно, нежели не знать оной вовсе. И сколь малой от того был Сократу прибавок в его знании, но неусыпное оного тщание о толиком учения его богатстве и преполезное музыки начало приложить хотело. Следовательно, Сократ почитая себя в знании недостаточным, сделался достаточнейшим в научении прочих.
9) А чтоб продолжительного и полезного тщания примеры собрать в одно место. Исократ презнаменитую свою книгу поде титулом Παναϑηναιϰὸσ [о всех делах похвальных Афинян] сочинил, как сам свидетельствует, на девяносто четвертом году своей жизни: которое однако же сочинение наполнено жарких мыслей. Из чего видно, что хотя в ученых и ослабевают от старости члены, но дух помощью тщания цвет юности сохраняет. Притом Исократ не вскоре по сочинении помянутой книги скончался, но чрез пять еще лет пользовался плодами удивительного своего сочинения.
10) Хотя Хрисиппова жизнь была Исократовой и сокращеннее, при всем том долговременна. Ибо он начатую на сороковом году жизни книгу именуемую Λογικῶν [Логических рассуждений] сочинение отменной высоты разума, на восемьдесят году привел к окончанию. Он над своими сочинениями столь много трудился, что для точного познания того, что написал он, долговременной требуется жизни.
11) На тебя также Клеанф с толиким трудом почерпающего и столь неленостно преподающего учение мудрости божество самого тщания милостиво призрело; взирая, что ты ночным временем нося на людей воду, и тем ища пропитания помогал своей бедности, а днем обучался у Хрисиппа и до девяносто девятого года жизни сам с крайним старанием преподавал учение своим слушателям. Особливо что время одного века сугубым ты трудом занял, оставляя всех в сомнении, ученик ли ты или похвальнее был учитель.
12) Софокл равномерно имел подвиг с естеством вещей славной. Ибо он удивительные свои дела производил тщательно, а оное со своей стороны жизнь его продолжало; потому что он почти ста лет умер. И пред самою своею кончиною издал трагедию под именем Едипода Колонейского. Которою одною баснею он у всех того же рода стихотворцев мог перенять славу. А чтоб о том известно было и потомству, то сын его Иофон на гробе отца своего вырезал упомянутую мною басню.
13) Симонид же стихотворец сам хвалился, что он будучи восьмидесяти лет жизни и учил стихотворству и входил со стихотворцами об оном в споры. Да и справедливо было, чтоб он долговременно пользовался приятностью своего разума, когда оставлял довольствоваться другим на всегда оною.
14) Солон же коликим тщанием пылал к учению, сам в сочинении своем о том упоминает, в котором изъясняется; что от непрестанно уча что–либо состаревается. Что самое подтвердил и в последний день своей жизни. Как между находившимися при нем друзьями зашел разговор некоторой, и он трудную свою голову поднял, то вопрошен будучи, для чего бы то сделал? ответствовал: Чтоб узнав о том, что бы оно такое ни было, о чем вы говорите, умер. По истине совсем бы от людей удалилась леность, если бы они так жизнь начинали, как Солон окончал оную.
15) Сколь наконец Фемистокл был тщателен, которой при всем том, что занят был наиважнейшими делами, знал всех граждан своих поименно. Потом крайне несправедливо изгнан будучи из отечества и принужден прибегнуть к Ксерксу, которого он победил пред тем не задолго, прежде нежели предстал оному, научился говорить по Персидски: дабы трудом приобретенным средством, говоря с Царем на том языке, к которому приобык слух его, снискать удобнее оного милость.
16)Которого обоего тщания похвалу два Царя по себе разделили. Кир имена всех своих воинов, а Мифридат двадцати двух народов в его владении бывших знал языки. Первой чтоб без помощи других каждого из воинов при случае назвать именем, а последней чтоб без толмача говорить с подвластными себе народами.

Глава Восьмая. О праздности похвальной

Вкратце упомянуть должно и о праздности, которая, впрочем, тщанию и особливо учению противна быть кажется; однако не такой, от которой увядает храбрость, но от которой оживляется. Потому что первого рода праздности и самым ленивцам убегать должно, а последняя нужна иногда и для трудолюбивых. Первым, чтоб не препроводить в крайнем нерадении, вторым же, чтоб благовременным отдохновением сделаться к трудам способнее.
1) Преславная пара истинного дружества Сципион и Лелий соединенные союзом сколько любви не меньше всех добродетелей, как равно многодельную жизнь препровождали, так обще и отдохновения от трудов имели. Ибо известно, что они находяся в Каиете и Лавренте ходя по берегам лежащие на оных маленькие раковинки и морские собирали. О чем подтверждал и Л. Красс, что он часто слыхал о том от своего тестя К. Скеволы, которой был зять Лелию.
2) О Скеволе же бывшем очевидным свидетелем их упражнения объявляют, что он очень хорошо мячом играл, находя от трудных дел судебных в том свое отдохновение обыкновенно. Сказывают также, что он играл иногда в тавлеи и кости, по удачном и продолжительном учреждение прав гражданских и божественных церемоний. Ибо как он в важных делах Скеволу, так в увеселительных забавах представлял человека.
Внешние
1) Видел то и Сократ, которому все части мудрости были открыты. По чему не почел за стыд себе, Когда Алцибиад ему смеялся, что он на палке вместо лошади с малолетными сыновьями своими играя ездил.
2) Омир также божественного разума вития не инако думал, говоря о Ахиллесе, что он прекрепкими своими руками играл на звонких струнах арфы; дабы легким упражнением в покое смягчить военную суровость.

Глава Девятая. О силе красноречия

Хотя мы и знаем, что сила красноречия весьма много может, однако чтоб тем известнее её действия были, в собственных примерах рассмотреть надлежит.
1) По изгнании Царей простой народ будучи в несогласии с дворянством, при береге реки Аниена, на холму, которой назван Священным, имея при себе оружие, занял место. И вид республики не только был безобразен, но весьма бедный, когда от главы её прочие части тела по случаю вредного возмущения отделились. И ежели бы Валерий не споспешествовал своим красноречием, то бы вся надежда толикой Империи при самом почти её начале погибла. Потому что он народ, которой безумно радовался о новой и необыкновенной своей вольности, речью, возбудив в нем лучшие и полезнейшие для него самого мысли, склонил быть подвластным Сенату, то есть согласил в общежительство оной с дворянством. Чего ради красноречивые слова прекратили сердце, мятеж и оружие.
2) Оные же отвратили Мариевы и Циннины мечи угрожавшие бесчеловечно пролитием гражданской крови. Ибо посланные от злобнейших предводителей воины для умерщвления Антония от слов его сделавшись неподвижными, обнаженные уже и поднятые мечи свои не омочив в крови в ножны вложили. Как они его оставили, то П. Антоний [которой один стоя вне того покоя не слыхал слов Антониевых] бесчеловечное повеление лютою услугою исполнил. И так сколь за красноречивого его почитать должно, которого ни один и из неприятелей убить не мог, кто только слова его хотел слушать.
3) Божественный так же Юлий будучи сколько небесного божества, столько человеческого разума совершеннейшее украшение изъявил силу своего красноречия говоря в доношении своем на Кн. Долабеллу, на которого он доказывал во взятках, что заступлением К. Котты отъемлется у него преизрядное дело. Ибо великой тогда силы красноречия требовалось: о котором упомянув, особливо что я не намерен более предлагать домашних примеров, посторонние рассмотреть должно.
Внешние
1) Объявляют, что Писистрат столько красноречием был силен, что Афиняне пленясь его речью, допустили ему над собою иметь власть царскую, при всем том, что Солон от безмерной любви к отечеству противную сторону удержать старался. Однако одного были полезнее речи, а другого сладостнее. Откуда воспоследовало, что гражданство будучи в других случаях весьма благоразумно, рабство предпочло вольности.
2) Перикл же при примерных дарованиях словесности, от Анаксагора учителя своего с крайним рачением научен и наставлен будучи на вольных Афинян наложил иго рабства. Потому что он водил и обращал их, куда хотел. Когда же говорил и несогласно с желанием народа, при всем том его слова были для оного приятны и нравны. Чего ради хотя некоторые и старались по свойству древних Комических представлений злословными словами власть его тронуть, однако признавались, что в устах его приятнее меда сладкоречие обреталось и говорили: что слова оного в мыслях слушающих как бы некоторые жала оставались. Сказывают, что некто будучи весьма стар, слыша первую речь Периклеву, которой тогда был еще очень молод, старик же тот в молодых своих летах слыхал и Писистратовы речи, не мог удержаться, чтоб не сказать в слух всех таким образом: Надобно опасаться сего гражданинаа, потому что его речь весьма сходствует с Писистратовою. Что же! Сей человек ни в мнении своем о его красноречии, ни в предсказании о его нравах не обманулся. Ибо какое было различие между Писистратом и Периклом? разве что тот при помощи оружия, а сей без оного владел тиранически.
3) Сколь же мы думаем, силен был красноречием Гегесий Киринейский философ, который несчастье представлял так живо, что горестный вид оного вселяя в сердца слушателей, многих довел до того, что они самопроизвольно искали себе смерти. По чему от Птоломея Царя Египетского и запрещено ему было говорить о сей материи.

Глава Десятая. О произношении и пристойном движении тела

Украшения же красноречия состоят в приличном произношении и пристойном движении тела, которыми оное снабдено будучи трояким образом людей пленяет, входя само в мысли оных, и некоторых слух, а других зрение услаждая.
1) Но чтоб обещанное мною показать в знатных людях. К. Грах молодой человек счастливее был своим красноречием нежели предприятием. Потому что он имея весьма острой разум, когда мог употребить оной с великим успехом для благосостояния республики, напротив того обратил его более на её возмущение. Когда он говаривал к народу речи, то имел позади себя слугу искусного в музыке, которой в закрытом месте подыгрывая на дудочке из слоновой кости сделанной поправлял его произношение, или слабой оного голос возбуждая, или яркой над меру умягчая. Особливо что он от жара и стремления своих мыслей не знал в голосе своем меры.
2) Кв. же Гортенсий пристойному движению тела отдая много, почти более употребил тщания в снискании оного, нежели в приумножении красноречия. По чему знать было не можно, более ли народ стекался желая его слышать, или смотреть на оного. Столько к словам Оратора вид, а к виду взаимно слова служили. Чего ради известно, что Есоп и Росций преискусные люди в театральных представлениях, когда Гортенсий суды производил, во множестве народа часто стаивали; дабы переняв на площади некоторые от него телодвижения употребить оные на театре.
3) М. же Цицерон, какая в обоем том, о чем я говорю теперь, заключается сила, показал в своей речи, говоренной в защищение Галлия. В которой он упрекает челобитчика М. Калидия, что он обещав доказать бывший изготовленной для себя яд от ответчика свидетелями, письмом руки его и допросами, во время доказательства своего имел лицо потупленное, слабый голос и речь бессильную. Чем самым Цицерон открыл порок Оратора, и в деле его, которое казалось не имело твердых доказательств, помог оному, заключив все сии слова следующим образом: Ты бы М. Калидий поступил так в таком деле, которое бы от тебя было вздумано.
Внешние
1) Сходственно с ним рассуждал и Демосфен, которой вопрошаем будучи, что бы в речи всего было сильнее? ответствовал ἡπόϰϱισις, то есть приличное произношение и пристойное движение тела. А как его в другой и третий раз спрашивали о том же, сказал то же; признаясь, что он всем почти тому должен. И так Есхин мнил справедливо, который по случаю поношения, что в суде побежден был, принужден будучи оставив Афины уехать в Родос, там находясь по прошению того гражданства прежде свою на Ктесифонта, а потом Демосфенову речь в защищение оного говоренную яснейшим и приятнейшим читал голосом, как все удивлялись красноречию обоих сих ораторов, но несколько более Демосфенову, сказал: Что, ежели вам его самого слышать случилось! Толь великий Оратор и бывший Демосфену тогда крайний соперник, так почитал недруга своего силу и жар речи, что называл себя неспособным чтецом его сочинения; видев в нем взор преострый, ужасающую лица важность, приличной всякому слову голос и сильнейшие движения тела. Следовательно, хотя к сочинению Демосфена ничего придать не можно, однако в Демосфене большей части не достает Демосфена, потому что его читают, а не слышат.

Глава Одиннадцатая. О действиях наук редких

Рассмотрение также наук отменных действий может принесши нам несколько удовольствия. И мы тотчас увидим, сколь полезно будет их воспоминание. Ибо и достопамятные вещи известнее нам сделается, и труд в деле их плода своего не лишится.
1) Превеликое тщание во всяком роде учения Сулпиция Галла Республике пользовало весьма много, Ибо он придан будучи Легатом Л. Павлу производившему войну прошив Персея, как в одну светлую ночь луна затмилась, а от того как бы худого прознаменования войско наше пришедши в ужас, вступать в сражение с неприятелем надежду потеряло, то Галл о состоянии неба и естестве планет весьма искусно рассуждая, возвратил в нем прежнюю к сражению охоту. И так к одержанию той Павловой победы свободные науки Галловы подали случай. Потому что ежели бы он наших воинов не преодолел страха, то бы вождь Римский не возмог победить неприятелей.
2) Спуринны также в постижении божеских советов справедливее было знание, нежели б Рим хотел. Ибо он предсказал К. Цесарю, чтоб следующих тридцать дней, как роковых для него опасался, из которых последний был 15 число Марта. А как они оба по случаю в тот день по утру в доме Калвина Домиция для его посещения сошлись, тогда Цесарь, сказал Спуринне. Что же! разве ты знаешь, что 15 число Марта наступило. На то ответствовал Спуринна: Разве и ты не ведаешь, что еще не прошло оно! И один оставил страх как бы уже опасное время миновало, а другой почитал, что и остатки дня не совсем безопасны. Но желательнее бы было, когда б прорицатель в своем предсказании нежели Цесарь в безопасности обманулся.
Внешние.
1) А чтоб исследовать и посторонние примеры. Как он воспоследовавшего нечаянного знамения солнечного Афины необыкновенным сокрылись мраком, и жители от того пришедши в ужас, почитали, что свыше тем возвещается им погибель, тогда Перикл вышед пред народ, и что от учителя своего Анаксагора в раз, суждении течения солнца и луны слышал, представив оному, не попустил граждан более беспокоиться пустым страхом.
2) Сколько же и Царь Александре отдавал чести наукам; которой живописные с себя портреты писать одному Апеллесу, а высекать из камня дозволял одному Лисиппу,
3) Удерживает приезжающих в Афины Вулканова статуя сделанная Алкаменом. Ибо кроме других при первом взгляде являющихся знаков совершенного искусства, то в ней удивления достойно, что стоит одною ногою из под одежды видимою легко касаясь подножия, делая виде, что как бы скрывает свою хромость; однако с тем, что как бы не показывала недостатка того бога, но единственно неложной и собственный его знак представляла.
4) Вулканову же жену. Венеру Праксител сделав из мрамора как живую поставил в капище Гнидиев: в которую некто молодой человек за красоту её, ошибкою влюбясь, ее обнял. По чему извинительнее ошибка жеребца того, которой увидя живо написанную кобылицу заржать принужден был. Также поднятой лай от собак по причине усмотренной ими изображенной собаки, равномерно и вол тот, которой видя в Сиракусах медную корову, на живую похожую точно, почувствовал к ней похоть. Особливо что можем ли мы несмысленным животным удивляться, когда видим, что человек чертами нечувственного камня возбужден был к неистовой любовной страсти.
5) Впрочем как естество вещей попускает часто художеству подражать своим силам, так делает, что оное устав от труда намеряемого собою не достигает. Что испытал на себе Евфранор высочайший художник. Ибо как он в Афинах писал двенадцати богов портреты, и Нептунов сколько мог преизящными изъявляющими величество красками изобразил живо, желая потом, как самого Иовиша еще несколько величественнее представишь. Однако как он истощил все стремление мыслей в первом деле, то последовавшие его старания туда не могли достигнуть, куда его намерение стремилось.
6) Что же тот равно знаменитый живописец, которой изобразив заклание Ифигении на жертву, Калханта соболезнующего, Улисса печального, Аяка воплящего и Менелая рыдающего около жертвенника представил живо: но как хотел изобразить обернутую одеждою Агамемнонову голову, то не сказал ли: Что прежестокой печали страдания художеством представит не можно. И так в живописи его у прорицателя, ближних и брата текут слезы, а отеческий плачь на рассуждение зрителей оставлен.
7) А чтоб придать еще пример равного тщания. Один отменного искусства живописец с великим старанием написал лошадь почти живую в таком виде, что она только прибежала устав от езды не малой; впрочем желая изобразить в ноздрях ее мокроту, такой художник над толь малым делом много и долго трудился, но тщетно. Потом рассердясь и схватив по близости себя лежавшую губку, в разных красках бывшую, в намерении испортить свое дело, ударил ею о картину. Которою случай к ноздрям написанной лошади направив прямо, удовольствовал желание живописца. И так к изображению чего не мог он стараясь крайне подвести красок, то самое сделал случай.

Глава Двенадцатая. Хорошим наук учителям и художинкам в их знании и мастерстве уступать должно

Чтоб мы не сомневались, что всякое дело мастера боится, то я несколько сообщу тому примеров.
1) Кв. Скевола будучи весьма ясной и справедливой законов истолкователь, когда от него в чем требовали наставления в рассуждении отчинного права, то он отсылал таковых обыкновенно к Фурию и Цеселлию, которые в сем единственно упражнялись. Таким образом он поступая, более за признание свое получал похвалы от других, нежели отнимал у себя чести, говоря: Что то дело лучше те объяснить могут, которые всегдашнему своему упражнению оное совершенно знают. Следовательно, мудрые те учители, которые и о своем искусстве умеренно и о других с уважением думают.
Внешние.
1) Сия мысль обращалась в сердце и преученейшего Платона: которой подрядчикам, кои взялись строить священную крепость и хотели с ним говоришь о том, как бы лучше и великолепнее ее сделать, приказал идти к Геометру Евклиду, уступая ему в знании или лучше в его профессии.
2) Хвалятся Афины своим Арсеналом, да и справедливо. Потому что сие здание есть такое, которое и по иждивению и красоте на себя всех взор обращает. Сказывают, что Филон, который оной строил, столь красноречиво отчет в том народу отдал, что народ будучи сам словесен, на меньше хвалил его за красноречие, сколько за строение.
3) Преизрядно думал и тот художник [разумей Апеллеса] который допустил в своем деле указать себе, в рассуждения написанного собою башмака и ушков, башмачнику. А как тот начал было спорить, и о голени, то он выше ступни рассуждать не велел ему.

Глава Тринадцатая. О достопамятной старости

Хотя мы старость до последнего своего конца продолженную в сем нашем собрании между примерами тщания в некоторых славных мужах и видели, однако под особенным и собственным, заглавием оную поставим; дабы не лишить похвального воспоминания тех, которые отменное чувствовали к себе от богов бессмертных благоволение. А притом что бы к надежде долговременнейшей жизни подать как бы некоторые средства, на которых утверждался охотнее бы старались подражать древних счастию: и спокойствие нашего века, которого не было никогда блаженнее, упованием подкрепляли, простирая свою надежду и о здравии полезного для нас Государя, что он наидолжайших лет достигнет человеческой жизни.
1) М. Валерий Корвин жил сто лет ровно; между которого первым и шестым Консульством прошло сорок семь лет. И довольно его желаемым гражданина и домостроителя примером почесть можно, что он во всей своей силе до конца жизни служил и в высочайших достоинствах гражданству, и весьма рачительно смотрел за земледелием в своих деревнях.
2) Ему долговременностью жизни и Метелл был равен, которой на четвертом году после правления своего Консульского весьма уже стар сделан будучи В. Первосвященником имел смотрение над священным служением чрез двадцать два года; а притом в объявлении словесных обетов не дрожал у него голос, и в приношении жертв не тряслись руки.
3) Кв, же Фабий Максим чрез шестьдесят два года отправлял должность жреца прорицающего, в которую вступил будучи уже в мужеском возрасте: которые оба времена ежели соединишь вместе, то удобно век составят.
4) Что уже говорить о М. Перпенне, которой всех тех пережил, коих он Консулом будучи в Сенат созывал, а семь только в живых при нем осталось из тех, которых он будучи Ценсором с товарищем своим Л. Филиппом избирал в Сенаторы. Словом он долговременнее был всего Высокомочного Сенаторского чина.
5) За жизнь же Аппиеву я бы почел только то время, которое он имел до получения урона, потому что он много лет препроводил лишен будучи зрения; ежели бы и сим несчастьем отягчен будучи не имел смотрения за четырьмя своими сыновьями и пятью дочерьми, превеликим множеством клиентов, и напоследок за самою республикою. Но и того не довольно. Как уже он от древности ходить был не в силах, то приказал отнести себя в Сенат на носилках, чтоб не допустить заключить с Пирргом поносного мира. Может ли кто слепым назвать его, которой отечество в рассуждении его чести само собою видевшее мало, принудил осмотреться.
6) Не мало было и женщин, которые не меньше долговременную жизнь имели, однако о некоторых только вкратце упомянуть довольно будет. Ибо и Ливия супруга Рутилиева, девяносто семь лет и Теренция жена Цицеронова сто три года, и Клодия жена Авфилиева, лишась между тем пятнадцати сыновей своих жила всего сто пятнадцать лет.
Внешние
1) К сим присоединю двух Царей, которых долговременность жизни для народа римского весьма была полезна. Иерон правитель Сицилии жил до девяноста лет. Масинисса Царь Нумидийский жил еще его долее: который царствуя шестьдесят лет, почти из всех человек крепостью своею, которую он имел в старости, был удивительнее. О нем известно, как и Цицерон написал в книге своей О старости, что его никогда и никакой дождь, ниже стужа не могли к тому принудить, чтоб он свою голову закрыл платьем. О нем же объявляется, что он часто по нескольку часов на одном стаивал месте, и не прежде сходил с оного у как от того все молодые люди устанут. Также когда ему надобно было что делать сидя, то чрез целой день, не оборачиваясь ни на которую сторону, сиживал на своем Царском месте. Он же сидя верхом предводительствовал своим войском, соединяя часто день с ночью. И ничего того не опускал, будучи уже в старости, что он сносить привык в молодых своих летах. В употреблении похоти такую всегда имел силу, что будучи восьмидесяти шести лет жизни прижил сына, которого звали Мефимнатом. Землю также свою, которую при вступлении во владение застал пустую и необитаемую, неусыпным своим старанием о земледелии, оставил по себе плодоносною.
2) Горгий также Леонтинец учитель Исократов и многих других мужей весьма разумных, своим мнением пресчастлив был. Ибо как уже ему был сто седьмой год, то вопрошен будучи, для чего бы он желал жить так долго? сказал: Потому что я ничего такого не имею, в чем бы мог жаловаться на мою старость. Чего желать продолжительнее и блаженнее сей жизни! Уже вступив на другой век, не находил, на чтоб жаловаться ни в оном и ни на прошедшей не приносил жалоб.
3) Двумя годами был его моложе Ксенофил Халкидянин Пифагорической Секты, но не меньше счастлив был оного. Потому что он [как говорит Аристоксен Мусик] не имея никакого несчастья в жизни случающегося людям, в крайней будучи славе совершеннейшего учения умер.
4) Арганфоний же Гадитанский владел столь долго, сколько довольно бы было жить человеку. Ибо он чрез восемьдесят лет владел в своем отечестве, а вступил во владение будучи сорока лет, Что самое известные писатели утверждают. Асиний также Поллион не последней писатель на римском языке в третьей книге своих повествований упоминает, что он жил сто двадцать лет: который и сам собою подает не малый пример крепкой старости.
5) Сего владетеля совершенство лет делают не столько удивительным Ефиопы, о которых Иродот пишет, что они живут за сто двадцать лет. Также Индийцы, о которых Ктесий повествует; и Епименид Кносиец, о котором Феопомп свидетельствует, что он жил сто пятьдесят лет.
6) Елланик же пишет, что некоторые из Епийцев, коих земля есть часть Етолии, живут по двести лет. А с ним и Дамасф согласно объявляет, утверждая оное тем более, что некто из сих именем Литорий, человек безмерно сильный и отменного роста, жил до трехсот лет.
7) Александр же Историограф в той книге, которую он сочинил О стране Иллирийской, утверждает, что некто Данфон прожил не стараясь нимало до пятисот лет. Но еще щедрее раздавал лета Ксенофонт в своей книге именуемой Морское путешествие, в которой видеть можно, что он владетелю Лафмийского острова подарил восемьсот лет жизни, а чтоб не обидеть и отца его, то и оного наградил шестьюстами лет.

Глава Четырнадцатая. О желании славы

Слава же откуда влечет свое начало, или какого она свойства, или каким образом приобретать ее должно, и не лучше ли добродетельные люди как ненужную ее презирают, пусть о том те рассуждают, которые все свое старание в умозрении таковых вещей полагают, и которым дано о том, что они по своему благоразумию усмотрят, говорить красноречиво. С меня же по настоящему моему делу и того довольно, что я делам отдаю их производителей, а производителям дела их взаимно, коль же великое желание бывает славы, приличными примерами повязать потщуся.
1) П. Африканской старший образ Енния стихотворца между гробницами Корнелиева рода поставил; почитая, что он своим разумом дела его прославил. Ведая, впрочем, что доколе римская республика процветать, Африка Италии подвластна и Капитолийская крепость всем светом обладать будет, память оных погибнуть не может. Однако почитал за велико, ежели притом слава наук к тому приложится. Муж достойнее наипаче похвал Омировых, нежели простых и неискусных.
2) Подобным образом и Д. Брут бывший в свое время славный полководец почтил стихотворца Акция: которого он дружески приписанными себе похвалами доволен будучи, стихами его входы храмов из добычь неприятельских собою построенных украсил.
3) И. Помпей В. от такого желания славы не имел отвращения: который Феофана Митиленянина описателя дел своих в говоренной собою речи к войску объявил римским гражданином. И таковую милость, которая сама по себе были велика, засвидетельствовал своею речью, а тем самим дал знать, чтоб никто о том не сомневался, что он не столько тем возблагодарил оному, как только начал ему оказывать свою милость.
4) Л. же Сулла хотя не искал того, чтоб кто описал дела его, в прочем приведения Югурфы от Бокха всю себе похвалу столь желал присвоить, Что на перстне своем, которым он обыкновенно печатал, имел вырезанную ту отдачу. Сколь же велик он был после! Однако и малейшей славы принимать не гнушался.
5) А дабы к полководцам придать и славолюбивого воина. Как Сципион раздавал воинские дары, тем, которые ревностными себя в войне оказали, то Т. Лабиен советовал ему, чтоб и одному храброму конному воину подарил золотые зарукавья. А как Сципион не хотел того сделать, чтоб не нарушишь военной чести дачею подарка такому, которой за несколько пред тем раб был, то Лабиен от себя дал несколько золота тому конному из добычи Галлической. Однако Сципион не умолчал и в сем случае сказав конному: Довольно с тебя, что ты получил подарок от богатого человека. Услышав сие воин, и повергши золото к ногам Лабиеновым лицо свое потупил в землю. Он же самый, как услышал, что Сципион сказал: Главнокомандующий дарит тебя серебреными зарукавьями, весьма тому обрадовался. Следовательно, людей самого подлого состояния трогает слава.
6) Оной и славные мужи в самых последних вещах искали. Ибо чего искал К. Фабий тот гражданин весьма знатный, которой расписывая стены храма Спасения народнаго построенного К. Юнием Бубулком изобразил на них и свое имя. Потому что одной той славы сему роду Консульскими достоинствами, священством и преславными триумфами знаменитому недоставало. И Фабий, впрочем, низкого в рассуждении того его искусства тщания и неважного труда хотел соблюсти память: подражая в том Фидию, включившему на щите Минервином и свои образ, которой так был сделан, что ежели его уничтожить, то и все дело испортить надобно.
Внешние,
1) Но лучше бы он сделал ежели хотел последовать чужестранным, когда б он в славолюбии подражал Фемистоклу, о котором объявляют: что он возбуждаем будучи ревнованием о храбрости, не мог по ночам спать спокойно. И как его другие спрашивали, для чего бы он не в удобное время выходил на улицу, ответствовал: Что мне Мильтиадовы трофеи спать не дают. Ибо Марафон, также Артемисий и Саламина, славные имена по морским баталиям, которые он имел прославить, к снисканию вечной славы тайным некоторым огнем его возжигали. Он же идучи на театр вопрошен будучи, чей голос для него приятнее всех будет? ответствовал: Того, которой военные мои дела петь будет. Сим он приложил к славе славную и приятность.
2) Но Александр никогда не мог доволен быть славою: которой, как Анаксагор бывшей при нем неотлучно, по мнению своего учителя Демокрита утверждал бесчисленное множество миров, сказал: Сколь я несчастлив, что еще и одного не покорил во власть свою! Александр в завоевании вышних владений искал себе славы, которые вмещают в себе всех богов.
3) К безмерному желанию славы младого Царя придам подобную жадность Аристотелеву к похвале своей. Ибо он дарил риторические книги своего сочинения Феодекту ученику своему с тем, чтоб он в свет издавал их; а после сожалел о том, что он уступал титул другому. Чего ради в изданной под своим именем книге, доказывая нечто сослался на Феодектовы книги, что он обстоятельнее писал о том в оных. Ежели б меня не удерживала скромность в рассуждении толь великого и обширного его знания, то бы я сказал: что сей философ достоин был отдан быть другому разумнейшему философу для наставления своего в нравах. Впрочем не нерадят о своей славе и те самые, которые к ней ненависть возбудить стараются. Потому что они в тех своих книгах тщатся не опустить своего имени; дабы, что они учением своим опровергают, прославлением своей памяти получить то. Но как бы они хитро ни поступали, однако предприятие их сноснее тех, которые что бы оставить по себе вечную память и злодействами прославить себя не усомнились.
4) В числе сих не первое ли должно дать Павсанию место. Ибо как он спрашивал Ирмократа, каким бы образом сделаться славным; а тот ему ответствовал: ежели он убьет какого знатного человека, то воспоследует, что вся от оного к нему обратится слава: тогда Павсаний не останавливаясь за дальними рассуждениями, тотчас убил Филиппа: да и получил то, чего искал. Потому что он столько же злодейским убийством, сколько Филипп добродетелью известным учинил себя потомству.
8) Следующее желание славы соединено со святотатством. Ибо нашелся такой человек, которой для того вознамерился сжечь храм Дианны Ефесской, чтоб погублением оного наипрекраснейшего здания имя его известно сделалось во всем свете: которое впрочем неистовство мыслей показал он в пытке. Однако Ефесцы весьма разумно поступили в сем деле, истребив память того негоднейшего человека определением нарочным: которое конечно бы и погибло, ежели бы Феопомп по великому своему красноречию и разуму не внес оного в своих повествованиях.

Глава Пятнадцатая. Что кто в жизни получил отменного

Достойные люди прямо удовольствие имели в получаемых ими по заслугам от других отменах. Потому что не инако рассуждать должно о награждениях добродетели, как и о награждении достоинства; и самое естество подает нам охоту, когда видим, что тщащимся получить честь с благодарностью притом оная дается. Но хотя мысль в сем месте тотчас к дому Августову как к весьма благодеющему и наипочтеннейшему храму всеми силами стремится, однако тем лучше удержаться может: которому особливо отверст вход в небо, то хотя бы и весьма было то велико, что он на земли получает, однако должного меньше.
1) П. Африканскому старшему прежде законом положенных лет дано было Консульское достоинство. Что же он отменного получил в жизни, то говорить о том и долго, потому что такого было много, и ненужно, для того, что от большей части уже о том объявлено. Чего ради в сей главе упомяну о том только, что и доныне за примерное почитается. В священном хранилище В. Иовиша его образ поставлен: который берут оттуда, когда только надобно кому из Корнелиева рода отправлять погребение: и ему одному Капитолиум служит вместо прихожего покоя.
2) Равномерно как Сенат старшему Катону. Откуда его портрет на тот же конец берется. Благодарен Сенат, что хотел с наиполезнейшим республики Сенатором только что не всегда жить вместе. Которой изобиловал всеми добродетелями, и велик был более своими заслугами, нежели благодеянием фортуны: и которого прежде благоразумным советом, нежели предводительством Сципиона младшего разорена была Карфагена.
3) Редкий также образец чести и Сципион Насика в себе представляет. Когда он еще не был Квестором, то Сенат по повелению Пифийского Аполлона взятую из Пессинута статую богини дозволил ему принять своими руками и отнести в дом свой. Потому что тем божеским ответом приказано было, чтоб сие служение матери богов, от непорочнейшего человека было исправлено. Рассмотри все летописи и собери все торжественные колесницы, однако славнее первенства нравов ничего не найдешь.
4) К сему препоручают мне Сципионы упомянуть о своих знаках чести. Ибо Емилиана народ из кандидата Едильства сделал Консулом. Что тому так быть надлежало, войско в Сенат письменно представляло. И так знать не можно, более ли ему чести власть Сената или совет войска сделал. Потому что Сенат сделал Сципиона Главнокомандующим против Пенов, а войско его требовало. Как он же для избрания Квестора вышел на поле Марсово желая согласить всех на избрание К Фабия сына Максима брата, то опять его народ Консулом сделал. Ему же Сенат двоекратно без жребия давал провинции, прежде Африку, а потом Испанию. Однако все сие не сделало его ни гражданином ни Сенатором тщеславным: что не только весьма строгое его поведение в жизни, но и самая смерть скрытым коварством произведенная показала.
5) М. также Валерия двумя знаменитыми вещами боги равно и граждане от других отличили. Первые посланием ему в помощь ворона, а последние сделав его Консулом на двадцать третьем году жизни. Из которых одно, то есть сниспосланное от богов благодеяние древний род Корвинов приняв за весьма счастливое прознаменование вместо прозвания употребляет, а другое к превеликой служит оного чести, сколько по тому, что он так молод получил Консульское достоинство, не меньше так же, что он первый был Консулом из своего рода.
6) Не мало славен был И Кв. Скевола бывший товарищем в Консульстве Л. Крассу. Которой упрвлял Асиею столько беспорочно и столь мужественно защищал оную, что Сенат наконец имевшим отправляться властям в оную в определении своем за пример и образец хорошего правления поставлял оного.
7) От нижеследующего голоса Сц. Африканского младшего зависело семикратное Консульство К. Мария и два преславные триумфа. Ибо он по смерть свою радовался тому крайне. Как он при Нуманции под главным его предводительством служил в наемной коннице, и во время стола спросил некто Сципиона: Что, ежели какое несчастье с ним случится, то в ком Республика иметь будет такого великого человека? Сципион оглянувшись на Мария, которой сидел его ниже, сказал: И в сём иметь может. Сим предсказанием Сципион будучи сам храбр совершенно, оказывающуюся в Марие храбрость усмотрел ли точно или возжег сильнее, едва рассудить можно. Потому что тот воинский походный стол прознаменовал имеющие быть во всем городе наивеликолепнейшие столы в честь Марию. Особливо, как вестник прибежавший в Рим к ночи дал знать, что Марий на голову побил Цимбров, то ни одного из жителей не осталось, которой бы Марию, как богам бессмертным от священного стола своего не принес жертвы.
8) Что же Кн. Помпей имел отменного и необыкновенного, то одни похлебствуя ему приписывают, а другие от зависши опровергают, а потому писатели между собою не согласны. Он будучи только римским Кавалером, вместо Консула отправлен был в Испанию против Сертория. С равною же властью послан был с Пием Метеллом начальником гражданства; и не имея еще никакого чина отправлял триумф двоекратно. Начало чинов имел от высочайшей власти. В третий разе один был сделан Консулом определением Сената, за побеждение Мифридата, Тиграна и других Царей, так же Народов, премногих гражданств и морских разбойников отправлял триумф одинокий.
9) Кв. же Катула народ Римский почти до небес вознес. Ибо как он стоя на Ораторском месте сделал такой вопрос народу; Ежели он во всем полагается на В. Помпея, то когда он нечаяннынным случаем умрет, на кого надежду иметь будет? народ вскричал единогласно; На тебя. Удивительная сила почтения изъявляющего сего слова. Потому что оным народ В. Помпея со всеми объявленными выше от меня его знаками чести в двух словах сравнил с Катулом.
10) Может достопамятным показаться и прибытие в городе возвращающегося М. Катона из Кипра с Царскою казною: при выходе которого из корабля Консулы и прочие власти, весь Сенат и народ Римский его поздравляли; не о том радуясь, что он великое количество золота и серебра привез благополучно, но что Катон с флотом здоров прибыл.
11) Но не знаю не отменный ли был пример в оказании Л. Марцию необычайной чести: которого, как он был только Римским Кавалером, два войска лишась П. и Кн. Сципионов, а при том побеждены и разбиты будучи от Асдрубала предводителем своим избрали. В которое время спасение их находясь в самой крайности ни малого места тщеславию не оставляло.
12) Говоря о мужах, по достоинству и о Сулпиции дочери Сер. Патеркула, жене Кв. Фулвия Флакка упомянуть должно. Как Сенат по рассмотрении от Децемвиров книг Сивилл рассудил за благо посвятить статую Венере Вертикордие, чтоб тем удобнее девицы и жены от блуда к целомудрию обращались, и из всех жен избрано было сто, а из ста по жребию десять для избрания одной жены непорочнейшей, то Сулпиция всем в чистоте предпочтена была.
Внешние.
1) Впрочем как без всякого умаления величества Римского и посторонние знаменитое примеры рассмотреть можно, то я перейду к оным. Пифагору такое слушатели почтение отдавали, что о том производить спор, что он сказал, почиталось за непростительно. Но и того недовольно. Ежели кто от них требовал чему доказательства, то единственно в ответ говорили; что сам так сказал. Великая честь, но токмо внутрь училища, а следующая общим мнением целых городов отдана была. Жители Кротонские усильно его просили, — чтоб он Сенат их [из тысячи человек состоявший] снабдевал своими наставлениями. По смерти же оного весьма заживные граждане почитая и дом его сделали из него храм Церере: и доколе тот город в цветущем был состоянии, то и богиня в памяти Пифагора и Пифагор в почитании богини был почитаем.
2) Горгию же Леонтинцу, которой в знании наук превышал всех своих сверстников, так, что он первый осмелился в собрании народа спрашивать, о чем кто желает его слушать, обще вся Греция сделав из чистого золота статую, в храме Аполлона Делфского поставила; когда прочим позлащенные только статуи становились.
3') Тот же народ единодушно старался по смерти отдать честь стихотворцу Амфиараю. Почему то место, где он погребен был, сделано было наподобие капища, и в таком же почтении находилось. А при том уставлено было из оного получать божеские ответы. Его пепел столько же был почитаем, сколько Пифийская Кортина, котел Додонин и Аммонов источник.
4) Ференнике также не малая честь была сделана, которой одной из всех жен позволено было смотреть Олимпийские игры. И как она в одно время привела с собою на те игры Евклея своего сына с тем, чтоб он оказал себя на них, то как она рождена была отцом, которой на сем позорище верх одерживал, так и окружавшие её братья ту же честь имели.