Публикуемая небольшая книжка ставит целью предложить читателю по возможности полную подборку материалов по знаменитому делу святотатцев в Афинах в 415 г. до н. э. Ранним летом этого года, в ночь накануне отплытия большой афинской эскадры в Сицилию, какими-то злоумышленниками были обезображены так называемые гермы - статуарные изображения чрезвычайно популярного в демократических Афинах бога Гермеса, во множестве стоявшие па площадях, па перекрестках дорог, напротив общественных зданий и в подворотнях частных домов. Начавшееся немедленно судебное расследование пе дало ничего определенного по делу с гермами, но параллельно обнаружилось другое преступление против религии - пародийное, шутовское справление мистерий, посвященных богиням Деметре и Коре, в домах некоторых частных лиц. Политические интриганы поспешили связать и то и другое с именем популярного политика и полководца Алкивиада, который был душой Сицилийского похода. Пресловутое дело об оскорблении святынь сокрушило карьеру Алкивиада, парализовало волю его сотоварищей по командованию экспедиционным корпусом, в конце концов привело к сокрушительному разгрому афинян в Сицилии и стало прелюдией к их окончательному поражению в долгой борьбе со Спартой (в так называемой Пелопоннесской войне 431-404 гг. до н. э.).
В дело святотатцев оказался вовлечен молодой афинский аристократ Андокид. По его свидетельству, надругательство над гермами было совершено членами тайного олигархического сообщества - гетерии под руководством некоего Эвфилета. Андокид признавался, что сам он также принадлежал к этой гетерии и знал о планах своих товарищей, однако настаивал на том, что личного участия в разрушении герм не принимал. Разумеется, искренность и правдивость этих заявлений была и остается под вопросом. Мало того, хотя согласившийся выступить с показаниями Андокид получил от Афинского государства гарантии личной безопасности, его донос, поссоривший его с олигархами и не прибавивший веры у демократов, стал для него источником больших неприятностей. В дальнейшем он неоднократно должен был защищаться от обвинений в религиозном нечестии, и атому обстоятельству мы обязаны тем, что располагаем дошедшими до нас речами Андокида - ценнейшим источником по истории Афин на рубеже V-IV вв. до н. э. Впрочем, Андокид был не только жертвою обстоятельств: от природы будучи человеком весьма деятельным, он пробовал свои силы и в частном предпринимательстве, и в политике, где он играл заметную роль по крайней мере до конца 90-х годов IV в. По его речам - а они все являются его личными апологиями - мы в состоянии не только судить о политических и религиозных скандалах, разражавшихся в древних Афинах, по и представить себе, во всем богатстве жизненных красок, личность и судьбу типичного представителя дренег- реческого гражданского общества, точнее - его элитарного, аристократического слоя.
Литературное наследие Андокида публикуется здесь в русском переводе впервые полностью - и все дошедшие до нас речи, и сохранившиеся фрагменты речей не дошедших. Для полноты картины мы добавили приложения - свидетельства о деле с гермами и об Андокиде других древних авторов (Фукидида, Лиеия, Исократа, Диодора, Плутарха и Корнелия Непота), а также дошедшие до нас от процессов 415-413 гг. афинские надписи со списками конфискованного и проданного с торгов имущества лиц, признанных виновными в святотатстве. Эти, как их принято называть, Аттические стелы содержат замечательные бытовые подробности, сведения о земельных владениях, домах, мебели, рабах и другом имуществе, принадлежавшем "святотатцам", в том числе и знаменитому Алкивиаду. Фактически это первые известные нам описи частного имущества, что, разумеется, крайне ценно для реконструкции хозяйственной жизни древнего греческого города.
Несколько слов об истории самого издания. Перевод речей Андокида и всех необходимых приложений был мною подготовлен в начале 60-х годов, когда я искал для себя новых тем и возможностей для занятий политической историей древней Греции. Мои университетские наставники профессора Ксения Михайловна Колобова и Аристид Иванович Доватур энергично поддерживали и поощряли меня в работе над Андокидом. Однако, когда работа была завершена, явились трудности с изданием. Тогда они казались мне неожиданными; теперь я понимаю, насколько характерными они были для научной и издательской жизни в нашей стране. Начать с того, что, когда К. М. Колобова на заседании Ученого совета Исторического факультета Ленинградского университета рекомендовала к изданию мою работу, ее предложение встретило возражения со стороны коллег, отнюдь не горевших желанием тратить факультетский листаж на издание невесть каких экзотических материалов. Один, с виду весьма даже почтенный профессор выразился в том духе, что публикация древних текстов - не университетское дело, а надо печатать исследования, монографии. Тогда, по совету К. М. Колобовой, моя работа была переоформлена: вместо естественного и очевидного заглавия "Речи Андокида с приложениями и комментариями" появилась шаблонная формула "Социально-политическая борьба в Афинах в конце V в. до н. э.", к которой не без труда мне удалось добавить в скобках: "Материалы и документы". Затем последовали новые мытарства: работа трижды исключалась из плана факультетских изданий (последний раз, когда уже шла корректура), а тираж был определен столь крохотный, что почти сразу же публикация стала библиографической редкостью (1964 г.). Я уж не говорю о тех муках, которые доставила мне вторжениями в мой текст издательский редактор - женщина серая, но властная, партийная, не испытывавшая к классической словесности и неведомому ей Андокиду ничего, кроме презрения. Но был тут и положительный момент: после сотрудничества с этой издательской деятельницей я уже знал, что следует впредь ожидать от этих непрошенных пособников и как надо с ними бороться за сохранение собственного труда.
Нынешнее новое издание, осуществляемое благодаря любезности петербургского издательства "Алетейя", выходит, наконец, под нормальным заголовком. В текст внесены необходимые поправки, а в конце добавлена избранная библиография специальных работ об Андокиде и деле афинских "святотатцев", которая может облегчить дальнейшие занятия тем, кто глубже заинтересуется судьбою афинского оратора и его сограждан в самую трагическую для них эпоху на рубеже V-IV вв. до н. э.

Декабрь 1995 г Э. Д. Фролов