3. ОППИАН

Биографические сведения об Оппиане дает Свида. Оппиан жил во второй половине II в. н. э. и был сыном крупного чиновника в Корике (Киликии), попавшего в опалу и удалившегося в изгнание. Оппиан, бывший в то время подростком, последовал за отцом. Ставши взрослым, он написал поэму "О рыбной ловле", посвятил и поднес ее императору Марку Аврелию, которому она настолько понравилась, что он разрешил вернуться на родину и молодому поэту, и его отцу и щедро оплатил ему его литературный труд (якобы по золотой монете за стих). Оппиан вернулся в Корик, где, так же как отец, поступил на государственную службу; умер он совсем молодым, около 30 лет от роду.
Свида приписывает Оппиану три произведения, разрабатывающие по существу одну и ту же тему: поэмы "О псовой охоте", "О рыбной ловле" и "О ловле птиц". Первые две поэмы дошли до нас ("О псовой охоте", как предполагают, не полностью), третью мы имеем в прозаическом парафразе византийского писателя Евтекния. Принадлежат ли все эти произведения действительно Оппиану или они объединены его именем по сходству конструкции и содержания - этот вопрос ставился исследователями не раз; наиболее вероятно, что поэмы "О псовой охоте" и "О рыбной ловле" написаны разными авторами, так как в них замечается как некоторое подражание друг другу, так и известные полемические тона, а так как поэма "О рыбной ловле" безусловно принадлежит Оппиану, то, по-видимому, поэма "О псовой охоте" написана не им; однако она едва ли отделена от первой большим промежутком времени, так как связь между ними очень ясна, причем более вероятно, что поэма "О псовой охоте" написана раньше, и Оппиан, так сказать, отталкиваясь от нее, написал свое произведение. Сухой прозаический парафраз поэмы "О ловле птиц" не дает возможности судить о соотношении оригинала с другими двумя поэмами, он интересен только с точки зрения содержания.
Источники Оппиана, на которые он, правда, нигде не ссылается, по всей вероятности, весьма разнообразны и многочисленны: в эпоху, когда жил Оппиан, число произведений, описывавших жизнь животных, было очень велико; помимо естественно-научных трактатов Аристотеля и Феофраста, от многих географов и путешественников (Паммен, Полемон, Мнасей) остались рассказы о различных породах животных, об их нравах и о борьбе человека с ними. В этих рассказах нередко смешивались, а иногда безраздельно сливались в одно целое научные наблюдения с самыми нелепыми фантазиями. Кроме того, имелся огромный материал этиологических мифов о происхождении различных животных и растений. Все эти пестрые, разнохарактерные сведения были к услугам поэта, который пожелал бы их использовать. Имелись также с давних времен практические руководства в прозе для охотников, образцом которых является прозаическое сочинение "О псовой охоте", приписываемое Ксенофонту. Интерес к этому сочинению не угасал в течение многих веков, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что, по-видимому, именно во II в. н. э. (т. е. в эпоху Оппиана) оно было снабжено пышным предисловием в духе второй софистики. Но самое ценное - зарисовки, несомненно, сделанные с натуры, те наблюдения, которые поэт черпал из своего собственного опыта.
Все эти элементы: данные специальных сочинений по зоологии и физиологии, практических руководств для охотников, рассказы географов и путешественников, то правдивые, то фантастические, ходячие мифы, сказки и басни о животных и свои собственные наблюдения - все это нашло место в поэмах, приписываемых Оппиану, и отразилось даже в сухом пересказе поэмы "О ловле птиц".
Содержание поэм значительно шире их названий. Обе они отнюдь не касаются только вопросов охоты, главное внимание обращено на жизнь животных и их особенности.
Поэма "О псовой охоте" имеет характер более систематический и несколько суховатый. Она состоит из четырех книг. После традиционного пышного обращения к императору, который назван Антонином, но сыном Севера и Домны (предполагают, что текст здесь испорчен интерполяцией или ошибкой переписчика), поэма начинается диалогом поэта с Артемидой, которая приказывает ему отказаться от воспевания Вакха, Сабасия, древних героев н новых побед над парфянами (по-видимому, походов Траяна), а также от таких тем, как гибельная или чистая любовь, и воспеть жизнь животных, их ум и хитрость, беспечальную любовь и рождение их детенышей, не нуждающееся в помощи повивальных бабок. После этого поэт устанавливает три вида охоты - сухопутную, морскую и воздушную, отдает предпочтение первой, как самой опасной, требующей от охотника большей смелости, чем ловля рыб и птиц, и излагает, каким должен быть охотник (сухощавым, быстроногим, решительным, наблюдательным); далее точно указывается, в какое время дня надо охотиться в разные времена года, перечисляются орудия охоты и подробно описываются породы коней и собак; эта часть поэмы близко примыкает к трактату Ксенофонта; в конце I песни (или, вернее, книги) очень живо описывается, как надо воспитывать щенка, заставляя его разыскивать спрятанного убитого зайца. II песнь рассказывает о диких нехищных животных - диких быках, оленях, ланях, козах и баранах, о слонах, носорогах и обезьянах; живо описан внешний вид животных, их драки в брачный период, картина борьбы оленя с нападающими на него змеями; наиболее мудрым животным, конечно, признается слон. III песнь посвящена хищникам: описаны различные породы львов, пантер, медведей, рысей, волков, гиен и тигров, с указанием их расцветки, образа жизни и питания. В эту песнь введен занимательный элемент: рассказ о храбром маленьком хищнике ихневмоне, который проникает через широкую пасть спящего крокодила в его внутренности, пожирает их и вылезает обратно, когда крокодил, бросившись в воду от нестерпимой боли, околевает. В этом месте строгая систематичность поэмы несколько нарушается тем, что совершенно неожиданно заходит речь о верблюде, страусе и зайцах. Поэт считает нужным оправдаться в том, что вводит в поэму страуса - птицу, а не зверя; но он указывает на то, что страус не летает, а очень быстро бегает и поэтому охота на него производится всадниками и лучниками, как на дикого зверя. В IV песни после указания, что охотник должен уметь следить за направлением ветра и улавливать запахи, даются живые картины охоты на льва разными способами (в Ливии - приманкой и засадой, в Ассирии - облавой с факелами, в Эфиопии - непрерывной погоней копейщиков и лучников); менее подробно, но столь же живо изображена охота на пантер, медведей, зайцев и лисиц. Поэма обрывается несколько внезапно, эпилога нет, почему и считают, что она сохранилась не полностью. Однако едва ли утеряна значительная ее часть; главные виды охоты в ней перечислены, а эпилог и в поэме "О рыбной ловле" тоже появляется довольно неожиданно и занимает всего 6 стихов.
Поэма "О псовой охоте" написана по строго обдуманному плану и вполне отчетливо распадается на отдельные части, вследствие чего она напоминает учебник; однако в каждую песню введены занимательные, живо написанные эпизоды, что делает чтение ее нескучным. Интерес поддерживается также введением некоторых мифологических рассказов, художественных сравнений и забавных небылиц.
Поэма "О рыбной ловле" менее систематична, но более разнообразна и местами даже подлинно поэтична. Чтение ее, однако, значительно труднее как вследствие малого знакомства обычного читателя с нравами и жизнью рыб, так и вследствие неясных названий пород рыб и несоответствия их современным названиям; например, под термином "κῆτος" подразумевается, по-видимому, акула, так как описано, как эта рыба с двумя рядами зубов пожирает человека.
Поэма распадается на пять песен. Она начинается с краткого обращения к Марку Аврелию, тоже названному Антонином, и его сыну Коммоду и немедленно переходит к описанию трудностей жизни рыбака сравнительно с жизнью охотника. Далее описаны различные породы рыб, полипы и медузы. Значительное место уделено излюбленному греками дельфину, считавшемуся другом людей. Устройство "государства" рыб, вражда между отдельными видами, брачный период, отношение матерей к детенышам в довольно пестром беспорядке заполняют I песнь. II песнь посвящена в основном той же теме вражды, военных хитростей (в числе которых упоминается мимикрия) и способов самозащиты и заканчивается моральным выводом υ вреде междоусобиц и преимуществах мира. III песнь говорит о том, каким должен быть рыбак, и описывает различные виды рыбной ловли: на приманку, на музыкальные звуки, на излюбленные рыбами запахи. IV песнь продолжает эту тему, повествуя об использовании в качестве приманки пойманных самок, о заманивании рыб в подводные пещеры, ловле их в зимние бури и холода и, наконец, странном способе ловли мертвых рыб, убитых растворенным в воде ядом; по-видимому, и такая рыба могла употребляться в пищу. Наконец, в V песни описана охота на "морских чудовищ" - акул разных пород; с большим негодованием рассказывается об охоте "нечестивых фракийцев" на дельфина, который даже в момент гибели проявляет кротость и благородство; поэма заканчивается очень живым описанием трудностей работы водолазов, добывающих пурпурные раковины и губки.
Так же как и поэма "О псовой охоте", поэма "О рыбной ловле" широко использует драматические картины из жизни животных и сцены охоты. Борьба полипа и мурены во II песни производит впечатление более сильное и мрачное, чем борьба оленя со змеями, может быть, по причине большего знакомства автора с подводным миром, а также благодаря описанию страшных, причудливых форм сражающихся врагов. Картины массовой гибели рыб, которых давят в подводных пещерах окованным бревном, или огромных рыбьих косяков, разрезаемых во время миграции килями лодок, несомненно, написаны с натуры и представляют большой интерес с точки зрения развития натуралистических приемов описания.
В прозаическом парафразе поэмы "О ловле птиц", разделенном на три главы, первая описывает некоторые породы птиц, живущих на суше, вторая - приморских птиц, третья же начинается таким же перечислением качеств, необходимых для птицеловов, какое имеется и в обеих разобранных поэмах применительно к охотнику и рыбаку; указано, что опасности грозят только тем птицеловам, которые охотятся на горных хищных птиц, однако, ловкость, наблюдательность и хорошее зрение нужны птицелову не меньше, чем охотнику; кроме того, он должен уметь подражать голосам птиц. Далее перечисляются способы ловли птиц (силками, сетями, клеем и на разные виды приманок).
Из изложения содержания всех трех произведений видно, что схема их построения одна и та же.
Связь между этими тремя поэмами, несомненно, имеется. Наиболее вероятно, что основной и самой ранней по времени создания является поэма "О псовой охоте". Во-первых, по характеру она наиболее тесно примыкает к своим прозаическим источникам - зоологическим трудам, с одной стороны, и практическим руководствам для охотников - с другой. Во-вторых, в поэме "О рыбной ловле" встречаются несколько раз ссылки и сравнения, указывающие на знакомство с картинами, описанными в поэме "О псовой охоте", например, битва полипа и мурены сравнивается с битвой оленя и змеей, охота на акулу - с охотой на льва. Имеются, правда, и двусторонние сравнения: полип, пожирающий в голодное время, зимой, свои собственные отростки, сравнивается с медведем, сосущим зимой свою лапу, и, наоборот, в поэме "О псовой охоте" - медведь с полипом. Наиболее же ясно отражается отношение поэмы "О рыбной ловле" к поэме "О псовой охоте" в полемически заостренных стихах о трудностях жизни рыбака; в начале поэмы об охоте жизнь рыбака изображена как мирное сидение с удочкой и сетями, как ловля беззащитных рыб, неспособных оказывать сопротивление; откликом на это является начало поэмы "О рыбной ловле", изображающее, напротив, в розовых красках жизнь охотника, бродящего с верным товарищем, собакой, в тенистых лесах среди журчащих ручьев, между тем как рыбак вверяет жизнь ненадежному морю, преследует неуловимых рыб и сражается с морскими чудовищами. Хотя и та, и другая тирада являются только разработкой известного "общего места" о преимуществах ремесел, которое бесконечно перепевали и греческие, и римские поэты, но все же скорее поэма "О рыбной ловле" откликается на поэму "О псовой охоте", а не наоборот.
В поэмах "О псовой охоте" и "О рыбной ловле" научные цели, конечно, не ставятся; однако они все-таки дают представление о состоянии естественнонаучных наблюдений и классификаций в ту эпоху. Общие законы, существующие в мире животных, отражены в основном верно и даже точно сформулированы: например, инстинкт самосохранения и использование имеющихся средств защиты (рогов, клыков, пахучих выделений желез ит. д.).
Кроме того, в обеих поэмах разбросано огромное число мелких частных наблюдений над различными животными. Правда, наиболее известные звери имеют те же черты, которые, начиная с басен Эзопа, прочно закрепились за ними в литературе: хитрая лиса, обманывающая любого охотника и боящаяся только собак, недремлющий быстроногий заяц, лев, не боящийся ничего, кроме блеска огня, ленивый сластена медведь и мать-тигрица; но у Оппиана к этому прибавлены и наблюдения над менее известными животными, например, онагром и гиеной, над тюленями и особенно над рыбами (например, амии, преследующие дельфина, безобидная травоядная рыба кестрий и др.).
Наряду с наблюдениями, верность которых не вызывает сомнений, в обеих поэмах встречаются очень забавные сообщения, либо являющиеся результатом недостаточных знаний, либо основанные на сказке или мифе.
Автор поэмы "О псовой охоте", правда, иногда выражает сомнение о некоторых приводимых им же самим сведениях, как, например, в том, что тигры встречаются только женского пола, и объясняет это храбростью тигрицы, остающейся защищать детенышей, между тем как самец, всегда убегающий от охотников, не попадает им в руки; сомнительным кажется ему и то мнение, что гиены каждый год меняют свой пол; но относительно носорогов он сам категорически утверждает, что существуют только носороги-самцы, а их детеныши зарождаются прямо в нильском иле.
На первый взгляд трудно представить себе, как можно говорить об идеологии таких эклектических поэм, разрабатывающих полунаучный, полусказочный материал. Тем не менее она не только существует, но и довольно ясно обнаруживается. Поэмы и книги о животных - не случайное явление во II в. н. э. Закономерно и их посвящение Марку Аврелию, стоику на императорском престоле. Эти поэмы пропитывает стоический дух. Обращение к Зевсу в I песни поэмы "О рыбной ловле" чрезвычайно близко к гимну стоика Клеанфа; почти в тех же словах оно восхваляет мощь Зевса, управляющего всем миропорядком. Восхваление добродетелей - дружбы, самоотверженности, любви к детям, взаимопомощи и в качестве политического варианта этих общих мест восхваление мирной императорской политики - все это указывает на основную тенденцию поэм; чувства, которые ведут к вражде, - страстная любовь и ревность - беспощадно осуждаются в обеих поэмах в чрезвычайно сходных выражениях; в сотый раз формулируются выработанные еще в классической литературе "общие места" о гибельности страсти и ревности. В обеих поэмах постоянно проскальзывают ноты жалости к убиваемым животным и рыбам, какой-то сентиментальный гуманизм, не согласующийся с основной темой поэм, которые требуют от охотника и рыбака смелости и ловкости, восхваляют величие храбрых людей, но в то же время постоянно упрекают их в жестокости сердца.
Личность автора ясно не выступает нигде, и его мировоззрение отражается только в этих общих формулах. Единственное место, которое, по-жалуй, можно поставить в связь с биографией Оппиана, это искренне звучащие стихи о радостном возвращении изгнанника на родину, которые иллюстрируют возвращение рыб к привычным берегам после зимней миграции.
Относительно художественной формы обеих поэм многого сказать нельзя: они написаны правильным, местами даже благозвучным, но однообразным гексаметром (особенно поэма "О рыбной ловле"). Особой прелестью отличаются реалистические описания поведения животных и охотничьи сцены, между тем как разработка "общих мест" не представляет собой в художественном отношении ничего оригинального сравнительно с эллинистическими образцами; типично для эпохи и оригинально только использование этих общих мест с моралистическими целями. Господство риторики тоже наложило свою печать на обе поэмы: не раз влагаются в уста животных трогательные речи, обвиняющие их врагов в жестокости, но если обращение гонимой лани или умирающего дельфина к убийце-человеку еще до некоторой степени уместно, то длинная речь, которую будто бы произносит самка онагра к онагру, уничтожающему свое мужское потомство, может произвести на нас только комическое впечатление.
Обе поэмы богаты сравнениями, которые заслуживают более тщательного разбора, так как они взяты преимущественно из повседневной жизни и дают богатый бытовой материал: здесь и дети, бегущие за учителем, и кутящие молодые люди, возвращающиеся с пирушки, и сын, бережно ведущий слепого отца, и кулачный боец, падающий от ран и ослепленный льющейся со лба кровью.
Сравнений из области природы очень мало; в своей поэтике Оппиан в основном следует Гомеру, что обусловлено самим эпическим жанром поэмы; но заслуживает внимания то, что поэт этой поздней эпохи поясняет явления природы сравнениями из быта людей, а не наоборот.
Остается сказать несколько слов об использовании мифологического материала. Мифы приводятся в очень большом количестве и преимущественно тоже с морализирующей целью. Таков миф о происхождении цветка мяты, в который была превращена девушка, спасавшаяся от преследований отца. Наиболее интересен длинный этиологически-религиозный миф о происхождении пантер, в которых были якобы превращены Дионисом менады по их собственной просьбе, так как они хотели отомстить Пенфею, не желавшему признать их бога; автор подчеркивает, что уже нельзя верить в рассказы поэтов об убийцах-матерях (IV, 316-319). Очевидно, в гуманную эпоху II в. рассказ о матери, убившей родного сына, о растерзании Пенфея Агавой и ее сестрами был заменен в культе Вакха более приемлемым рассказом о растерзавших его пантерах. Культ Вакха, в это время очень мощный и все усиливавшийся, по-видимому, стремился принять более гуманные формы и очищал свои мифы от древних ужасов. Если сопоставить конец этого нового мифа с запрещением Артемиды петь о Дионисе и Сабазии, то это вносит интересную черту в религиозную историю II в., уставшего от жестокостей и стремившегося к несколько сентиментальной добродетели и морали. Таким образом, и в поэмах, как будто по своей теме далеких от всякой конкретной исторической обстановки, она с необходимостью все же отражается в совершенно ясных чертах.


Ссылки на другие материалы: