При рассмотрении "Киропедии" надо прежде всего, считаться с тем, что беллетристически-повествовательного жанра, подобного жанру этого произведения, в ту эпоху не существовало. Поэтому "беллетристические" произведения Ксенофонта "Пир" и "Киропедия" заслуживают значительно более высокой оценки, чем та, какая обычно им дается.
Ксенофонт задумал "Киропедию" в чрезвычайно широком плане: в ней он хотел изложить в первую очередь все свои политические взгляды, но попутно затронуть и другие вопросы философии и морали: о храбрости, сдержанности, повиновении, дружбе и верности, красоте и любви и т. п. Далее, он предполагал дать в ней немало чисто практических сведений по военному искусству: о видах вооружения, о способах расположения военных сил, о военной подготовке, о бое на колесницах, о кавалерии, о тактике наступления и отступления. И, наконец, он хотел дать занимательное произведение, в котором, так же как в "Пире", все моральные рассуждения и технические сведения подавались бы в беседах или в повествовании.
Много раз после Ксенофонта ставилась задача написать поучительный роман, и удивительно не то, что Ксенофонт не создал совершенного произведения, а то, что его книга, первая в этом роде, до сих пор значительно интереснее многих поучительных романов XVIII века. "Киропедия" вполне заслуживает название романа. Это первый историко-политический роман.
В истории литературы иногда отмечают, что название "Киропедия" ("Воспитание Кира") не вполне соответствует ее содержанию, так как в ней дается описание не только воспитания Кира, но и его дальнейшей государственной и военной деятельности. Однако этот упрек справедлив только в том случае, если под "воспитанием" понимать лишь воспитание ребенка или подростка лет до 14-15, а греческий термин παιδεία (а в сущности, и русское понятие "воспитание") значительно шире: он охватывает всю область воспитания характера, которая выходит далеко за пределы детского и даже юношеского возраста; воспитание в таком смысле слова в основных чертах завершается тогда, когда характер сформировался, когда можно определить, какой человек получился из ребенка и юноши. Этой задаче "Киропедия" вполне соответствует. В ней рассказано о молодом Кире до окончания его большого похода на Вавилон; вся его дальнейшая жизнь кратко изложена в книге VIII, являющейся эпилогом; этот эпилог должен только подтвердить то, что Кир остался верен себе до смерти, что характер, сложившийся в результате его παιδεία, сохранился у него на всю жизнь и нашел свое воплощение в его государственной деятельности.
Подлинная историческая основа "Киропедии", конечно, весьма незначительна. Образ Кира Старшего избран Ксенофонтом потому, что легендарная слава о его подвигах и разумном правлении действительно сохранилась в Персии, и возможно, что Ксенофонт включил в свой роман некоторые персидские рассказы и анекдоты, касающиеся Кира, но в основном типизированный образ идеального правителя и полководца создан Ксенофонтом из лучших черт его излюбленных военных героев - Фемистокла, Агесилая и Кира Младшего. Прототипом для очень живо написанной фигуры Кира в детском возрасте мог послужить любой воспитанный по-спартански мальчик, хотя бы собственные сыновья Ксенофонта; но в обрисовку образа взрослого Кира Ксенофонт внес не мало и тех черт, которые он восхвалял в своих сократических сочинениях.
"Киропедия" делится на 8 книг. В книге I, после политического введения (1 глава), рассказывается о методе воспитания мальчиков в "Персии" (на самом деле в Спарте), о детстве Кира, которое он провел у своего деда, мидийского царя Астиага, о его первой охоте, об участии его в схватке с ассирийцами и о его возвращении в Персию. Опуская картину развития Кира в возрасте подростка и юноши, Ксенофонт заканчивает книгу I длинной беседой Кира с его отцом Камбисом перед выступлением в большой поход против Ассирии. В следующих книгах (от II до VII) Ксенофонт повествует об этом походе; главное внимание здесь обращено, однако, не на историю военных действий, которая, конечно, не воспроизводит точно историю подлинных войн Кира, а на то, как в самых различных положениях выявляется характер Кира и вырабатывается его мировоззрение. Книга VIII, как уже сказано, является эпилогом; она начинается общей характеристикой Кира, кратко рассказывает о женитьбе Кира и его друга и помощника Гистаспа, а заканчивается смертью Кира и моральными выводами от лица автора, представляющими собой резкую критику разложения нравов в Персии, происшедшего, по мнению автора, потому, что персы изменили всему, чему учил их Кир.
"Киропедия" является в первую очередь произведением политическим, апологией монархии. Ксенофонт совершенно ясно излагает эту цель своего романа в 1-й главе книги I. Ход его мысли вкратце таков. Он исходит из наблюдения над непрочностью политических форм - демократии, олигархии и тираннии, и над нежеланием людей подчиняться какому бы то ни было руководству, между тем как животные подчиняются ему без сопротивления "и мы никогда не слыхали о том, чтобы стадо возмутилось против своего пастуха" (I, 1).
Низводя людей до положения скотов, Ксенофонт считает, что люди оказываются "наиболее трудно управляемой породой животных". Однако в огромной монархии Кира этому правителю якобы удалось объединить не только множество отдельных людей, но и множество народов, "говоривших не на его языке и не понимавших друг друга". Киру, по мнению Ксенофонта, не сопротивлялись не потому, что его боялись, а потому, что его любили. К этой сомнительной формуле о любви народов к Киру сводит Ксенофонт основные мотивы повиновения и делает вывод, что "управление людьми, очевидно, вовсе не является невозможным и даже слишком трудным делом, если взяться за это с уменьем". Ксенофонт ставит своей основной задачей выяснить, каким путем Кир достиг этого "уменья"; поэтому, говорит он, "мы попытались разузнать все о его происхождении, природных данных и его воспитании, которые доставили ему такое высокое место в искусстве управлять людьми". Итак, основной задачей Ксенофонта в этом романе, как и в "Домострое", является решение вопроса, что нужно для того, чтобы уметь управлять - в одном случае собственным хозяйством, в другом - государством. Между тем и другим, как Ксенофонт говорил уже в "Домострое", он не видит принципиальной разницы и ставит знак равенства между правителем огромной страны и частным владельцем. Как частным хозяйством должен управлять, по мнению Кира, один хозяин, а все домочадцы и рабы должны повиноваться ему, так же и для государства наилучшей формой правления является единоличная власть "разумного" монарха.
Это уменье, по мнению Ксенофонта, может быть приобретено двумя путями. В беседе Кира с отцом, являющейся самым крупным систематическим изложением политических взглядов Ксенофонта на протяжении всей "Киропедии", Кир говорит; "Что касается уменья заставить воинов повиноваться, то мне кажется, отец, я имею некоторый опыт в этом: с самого детства ты меня научил повиноваться тебе, а когда ты меня передал учителям, то они делали то же самое... Большинство наших законов, как мне кажется, не учат ничему другому, как только этим двум принципам - повелевать и повиноваться. Поэтому я полагаю, что лучшее средство привести людей к повиновению, это-хвалить и награждать за повиновение, унижать и наказывать за непослушание" (I, 6).
Однако отец Кира отвергает этот названный Киром способ достигать повиновения, как недостойный, и советует ему избрать иной путь, обрисовывая его в чисто сократических чертах: "Несомненно, - говорит он, - таким путем (о котором говорил Кир) можно идти, если ты хочешь, чтоб тебе повиновались против воли; но ...чтобы достигнуть добровольного послушания, есть много более короткий путь и притом гораздо лучший: когда люди думают, что кто-нибудь лучше знает то, что полезно для них, чем они сами, то они повинуются ему добровольно". Дальше отец Кира приводит ряд примеров, основанных на обычных для сократовского метода аналогиях: о повиновении врачу, рулевому, проводнику. На вопрос Кира: "Значит, отец, ты говоришь, что нет лучше пути, чтобы заставить себе повиноваться, чем казаться искуснее тех, кому ты повелеваешь?", отец отвечает утвердительно, но исправляет выражение Кира "казаться искуснее", заменяя его словами "быть искуснее", и опять приводит ряд примеров сократического характера, (нельзя долго казаться искусным всадником, врачом, флейтистом, не будучи таковым, и т. п.)[1]. Показав этот путь к тому, чтобы добиться повиновения, отец Кира поучает его, как достигнуть и привязанности со стороны подчиненных: "Чтобы тебя любили те, кем ты повелеваешь, что, мне кажется, важнее всего, надо идти тем же путем, как если ты хочешь, чтобы тебя любили друзья: ясно, что надо делать им добро. Правда, мой сын, трудно всегда делать добро тому, кому хочешь, но разделять радость со счастливыми, горе с несчастными, спешить помочь им в их нуждах, бояться за успех их планов, пытаться предусмотрительно охранить их от неудачи - вот ясные доказательства взаимной привязанности" (I, 6).
Поглощенный интересом к морали правителя, Ксенофонт уделяет в "Киропедии" сравнительно мало внимания той роли, которую играют в управлении государством законы. Только раз, в разговоре с маленьким Киром, его мать Мандана, оставляя сына на воспитание его деду Астиагу, предупреждает мальчика о различии мидийских и персидских законов, идеализируя государственную деятельность персидских владык. "То, что кажется справедливым твоему деду, -говорит Мандана, - не то, что признается таковым у персов. Твой дед стал неограниченным владыкой мидийцев, а у персов справедливым считается равенство. Твой отец, будучи первым, не делает ничего, чего бы не предписывало ему государство, и не получает ничего, чего ему не дает государство: мерилом для него служит не его прихоть, а закон. Значит, чтобы не погибнуть под кнутом, когда ты вернешься к нам, если ты выучишься у своего деда быть тиранном, а не царем, избегай мысли о том, что ты должен иметь больше других". На это Кир остроумно отвечает: "Напротив, твой отец замечательно умеет приучить людей иметь мало, а не много; разве ты не видишь, как он научил мидийцев довольствоваться немногим?" (I, 3).
Такой разговор неестественен между матерью и семилетним ребенком, каким изображен Кир в этой главе книги I. Изложенные в этом разговоре мысли характерны для политических взглядов самого Ксенофонта. Здесь вопрос о форме правления опять подменяется вопросом о личной дисциплинированности правителя, подкрепляемой, правда, законом против излишнего роста его личного имущества.
Те же самые положения Ксенофонт повторяет не раз и в заключительной книге "Киропедии", где, искажая факты, всячески идеализирует Кира: "Давая во всем пример сдержанности, он и других приучал к тому же"; "Кир был убежден, что недостоин повелевать тот, кто не превосходит тех, кем он повелевает" (VIII, 1); тем же духом проникнута и речь отца Кира к персидским старцам после возвращения сына: "Если ты, Кир, возгордившись от своих нынешних успехов, начнешь управлять персами, имея в виду свое личное благо, если вы, граждане, завидуя власти Кира, восстанете против нее, вы взаимно лишите друг друга многих благ" (VIII, 5); наконец, те же указания дает Кир своим сатрапам (VIII, 6), посылая их управлять провинциями.
Превосходство правителя над подданными, которого требует Ксенофонт и которое он считает единственно надежным обоснованием власти правителя, заключается, по его мнению, в его полной осведомленности в финансовых и военных делах страны. В "Киропедии" это неоднократно иллюстрируется на примере деятельности Кира и теоретически, излагается в той же беседе его с отцом в книге I. Поскольку в данном случае речь идет не об управлении государством в целом, а о командовании армией, то все внимание Ксенофонта обращено здесь на военное дело. Не лишены интереса его замечания о снабжении армии, о поведении полководца и о дисциплине солдат. Вопросу военных упражнений посвящена 2-я глава книги II. Ксенофонт высказывает мысль о том, что лучшей подготовкой к войне является охота: "Если ты перенесешь на людей те хитрости, какие ты применял против животных, не думаешь ли ты, что ты овладеешь большей частью хитростей, применяемых для победы над врагом? Ты ведь иногда вставал ночью даже в глубокую зиму, чтобы охотиться за дичью...; у тебя были и птицы, обученные для охоты, умевшие обманывать подобных себе птиц... Чтобы охотиться за зайцем, который днем лежит в норе, ты воспитывал собак, и они искали его по запаху и поднимали его... Если ты используешь все эти хитрости против людей, то ни один враг не ускользнет от тебя" (I, 6). Наивное недоумение Кира по тому поводу, что его учили никогда не обманывать людей, отец легко разрешает следующим указанием: то, что недопустимо по отношению к друзьям, необходимо и похвально по отношению к врагам.
Много говорит Ксенофонт и об отношении полководца к своим воинам, о системе поощрения, о дележе добычи пропорционально заслугам, о хорошем снабжении армии питанием и водой.
Итак, двумя из основных линий романа Ксенофонта являются его общие политические воззрения монархического направления и его многочисленные деловые советы по организации военного дела, в особенности во всем, что касается военной дисциплины.
С литературной точки зрения, пожалуй, наибольший интерес представляет рассказ Ксенофонта о пребывании Кира у Астиага. Живо и с большой наблюдательностью он изображает поведение мальчика лет 6-7, любознательного, веселого и остроумного, болтливого, непосредственного, а иногда назойливого. Ребяческие выходки Кира, когда тот передразнивает виночерпия или когда утверждает, что пьянеют от какого-то яда, подложенного в вино, - все это звучит вполне естественно (I, 3); так же хорошо описана первая охота, на которой Кир должен был быть только зрителем, но, увидав оленя, помчался за ним так быстро, что чуть не слетел с коня; этим он навлек на себя гнев деда, который запретил ему даже и думать об охоте: "Хорошо, что ты меня предупредил, что собираешься убежать на охоту, - говорит Астиаг, - я тебе раз навсегда запрещаю это. Этого только нехватало, чтоб сын моей дочери погиб по моей вине из-за нескольких кусков мяса" (II, 4). Далее Ксенофонт в нескольких словах очень верно характеризует переходный возраст: живой, со звонким голосом, мальчик становится сдержаннее, скромнее и теряет привычку приставать к любому человеку, "как маленькая собачонка" (II, 4).
Ксенофонт не проходит в "Киропедии" и мимо темы, затронутой им а "Пире", которая его тоже, по видимому, сильно интересовала - о красоте и любви. Рассуждение о мощи красоты он иллюстрирует новеллой "об Абрадате и Панфее". Здесь же Ксенофонт высказывает свое глубокое уважение к верной любви между мужем и женой. Эта сложная по фабуле новелла рассказана Ксенофонтом не в один прием, а очень искусно вплетена им в книги V, VI и VII.
Новелла имеет сложную фабулу. Во время войны с ассирийцами в плен к персам попала жена ассирийского полководца Абрадата Панфея, женщина исключительной красоты; пленница была предназначена в добычу Киру, который, однако, не только не воспользовался этим, но даже не захотел ее видеть именно из-за ее красоты, а назначил хранителем Панфеи Араспа, утверждавшего, что "любовь зависит от воли" (V, 1). Кир несколько иронически возражает Араспу, говоря, что он видел, как взрослые люди "плакали от страданий, причиняемых любовью,.. и старались избавиться от любви, как от болезни, но не могли исцелиться". Тогда Арасп хвастается тем, что он видел Панфею, но тем не менее явился в строй, Кир на это возражает ему: "Может быть, ты уехал раньше, чем любовь может успеть овладеть мужчиной. Ведь и огонь, когда до него дотронешься, не сразу обжигает, и дерево загорается не сразу, но я не рискую ни прикасаться к огню, ни смотреть на красавицу. Я бы не советовал тебе, Арасп, смотреть слишком долго на этот предмет. Огонь ведь жжет только когда его тронешь, а красота зажигает даже издалека тех, кто на нее глядит". Арасп опять хвастается своей неуязвимостью, но в конце концов все же влюбляется в Панфею и пытается склонить ее на измену мужу; она с негодованием отвергает его любовь, но идет с жалобой к Киру только после попытки насилия со стороны Араспа, так как не хочет ссорить Кира с его другом. Арасп, пристыженный Киром, уезжает, якобы изгнанный им, на самом же деле он едет в качестве военного лазутчика в Лидию. Панфея вызывает к себе мужа с большим отрядом, и он поступает на службу к Киру. Перед решительным сражением с лидийцами Панфея провожает его, призывая к героическим подвигам. Когда же ее мужа, убитого в отчаянной схватке, приносят мертвым, она закалывается.
Интересным эпизодом является также покорение Киром Армении, кончающееся тесным союзом с армянским царем и его сыном Тиграном. Отец Тиграна отпал от Кира и подбил мидян на восстание; Тигран, с которым Кир был дружен в детстве, умоляет Кира простить его отца; когда Кир спрашивает, что же будет ему порукой в верности армянского царя, Тигран отвечает остроумным психологическим наблюдением: порукой служит тот страх, который его отец переживает сейчас, не зная, как решится его участь. "Ты знаешь по опыту, - говорит он, - что я говорю правду. Ты замечал, что тот, кто боится быть изгнанным из своей родины, тот, кто, сражаясь, боится быть побежденным, полон страха, также и тот, кто боится рабства и цепей; все они не могут ни есть, ни спать от страха; но когда они уже изгнаны, уже побеждены или стали рабами, они и едят, и спят не хуже, чем люди счастливые... Из всех чувств страх сильнее всего поражает души" (III, 1).
На фоне абстрактно задуманного политического романа о воспитании идеального властителя Ксенофонт сумел нарисовать ряд живых человеческих образов, показывая этим, что основной его интерес, не осознанный им самим, объективно направлен на живого человека.
"Киропедия" является по существу первым из дошедших до нашего времени греческих романов. По своей композиции этот роман очень интересен. Искусно комбинируя весьма разнородный материал, Ксенофонт чередует серьезное повествование, как рассказы о сражениях (например, замечательное описание сражения под Сардами, VIII, 1), с занимательными рассказами и анекдотами; кое-где в "Киропедии" имеются и описания местностей и городов, но этот элемент занимает самое незначительное место. Беседы и диалоги серьезного или шуточного характера (например, II, 2) играют в романе значительную роль и вносят много оживления. Иногда Ксенофонт вводит и речи, с которыми Кир обращается к ближайшим друзьям или к войску, однако он довольно сдержанно пользуется этим приемом и даже критикует его. Так, когда перс Хрисанф предлагает Киру произнести речь перед битвой, указывая, что ассирийский царь уже произнес "много прекрасных увещаний", Кир иронически отвечает: "Не смущайся речами ассирийца, никакое прекрасное увещание не сделает храбрецом того, кто уже не был храбр до этого увещания" (III, 3). Правда, Кир потом все же произносит довольно длинную речь перед Хрисанфом, чтобы доказать бесполезность речей, да и в дальнейшем кое-где отступает от высказанного им правила. Все же Ксенофонт отнюдь не злоупотребляет длинными речами и предпочитает им диалоги, которые придают повествованию больше живости.
В свой рассказ Ксенофонт искусно вводит также различные сентенции и поговорки. Например: "Нет ничего более похожего на смерть, чем сон" (VIII, 7), или: "Позор для нас, если мы будем нуждаться в копьеносцах для охраны, а не будем сами для себя копьеносцами" (VII, 5).